С Леркой мы были неразлучны с третьего класса, и нас даже иногда путали: примерно одного роста, обе с длинными, тёмными косами. И имена у нас были созвучны: Лера-Лена.
Только Лерка всегда выглядела лучше, чем я. И одета была аккуратнее, и причёсана волосок к волоску, а у меня вечно: то блузка из юбки вылезала, то банты на косах развязывались, и ручки мне постоянно попадались дурацкие, пачкались. Поэтому Лерка казалась учителям примерной и старательной, а я разгильдяйкой, хотя учились мы одинаково хорошо, а поболтать на уроках любили обе, правда, я была чуть-чуть смешливее и чуть-чуть болтливее, чем она.
И ещё мне очень не повезло с фамилией. То ли дело Леркина фамилия - Сергиевская - и звучит красиво, и произносится легко. А моя - Вартересьянц досталась мне в наследство от дедушки, который умер ещё до моего рождения, зато наградил труднопроизносимой армянской фамилией . Так вот, стоило появиться новому учителю в классе, как он, раз запнувшись на моей фамилии, запоминал её сразу. Я даже думаю, что они её дома заучивали специально, чтобы потом не спотыкаться. И потом на уроке, если мы с Леркой начинали шептаться, то замечание звучало так: "Вартересьянц, перестаньте болтать!", как будто я могла болтать сама с собой.
Но больше всего мне почему-то доставалось от завуча по английскому языку Елены Семёновны. Наша школа была с углубленным английским, и наша завуч говорила по-английски свободно, как на родном русском. Особенно замечательно у неё звучало английское "р". Не всякий англичанин так роскошно прожуёт этот звук, как произносила его Елена Семёновна. Секрет этого превосходного произношения был прост: Елена Семёновна картавила, и её русское "р" было от природы таким же прожёванным, как и английское. Думаю, что из-за этого она с самого начала невзлюбила меня. А ну-ка произнесите мою фамилию с английским "р"! Теперь вы понимаете, как раскатисто и звучно раздавалось на весь школьный коридор : "Вартересьянц, опять опаздываем на урок!", хотя обычно опаздывали мы вместе с Леркой.
Летом у нас был дневной школьный лагерь. Мы занимались спортом, купались в море, ходили в однодневные походы, смотрели кино. Как-то раз на утренней линейке Елена Семёновна заявила, что отныне те, кто постоянно нарушает дисциплину в лагере, будут строго наказываться.
В этот день у нас как раз был хор. Мы просто ненавидели этот хор. Нас собирали в душном актовом зале, и мы долго и нудно репетировали под аккордеон учителя пения. Шла подготовка к осеннему смотру художественной самодеятельности. Но заставить нас, возбужденных играми во дворе, сидеть тихо было очень трудно. И учителя надрывали голоса , перекрикивая шум в зале : "Stop talking! Kеер silenсе!". И даже: "Shut up!" - в нашем лагере принято было разговаривать для практики только на английском.
Пока от зала добивались тишины, мы с Леркой тихонько шептались. Но тут с соседнего ряда нам бросили самодельный конверт. Мы обрадовались и стали тут же разворачивать конверт, а внутри что-то как зашуршит, как зашевелится! Мы, конечно, обе взвизгнули, испугавшись , что там таракан или богомол, и вскочили. стряхивая свёрток на пол. Это оказалась просто "трещотка", сделанная из закрученной резинки и спичек. Но в этот момент раздался рассерженный голос Елены Семёновны, с её замечательным английским "р" : "Вартересьянц! Вон из зала!" Зал захихикал, услышав мою фамилию в исполнении Елены Семёновны. Это рассердило её ещё больше, и она продолжила: "Завтра нарушители порядка будут сидеть до обеда в учительской на диване. Вот один нарушитель у нас уже есть! Слышала, Вартересьянц?"
Повторного произнесения моей фамилии зал уже не выдержал и разразился диким хохотом.
Поэтому я не очень расстроилась и вышла из зала даже довольная, что петь мне сегодня не придётся. А на угрозы не обратила особого внимания.
Но то, что произошло на следующее утро, было похоже на страшный сон. По утрам все отряды выстраивались буквой "П" на школьном дворе. Нам сообщали новости лагеря, потом торжественно поднимали флаг. А в этот день меня и ещё двух мальчиков из старшего отряда поставили в центре перед линейкой на всеобщее обозрение, как злостных хулиганов. Я стояла, опустив глаза, между мальчишками, которые были на голову выше меня, и мне казалось, что все смотрят только на меня и думают: "Какой позор! Девочка-хулиганка! Мальчишки-то - понятно! Но девчонка!" Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда и отчаяния. Разве я хулиганила, чтобы вот так стоять перед всеми, как у позорного столба? Вот мальчишки, стоящие рядом, они, да, скорее всего, настоящие хулиганы. Вон, какие здоровые вымахали. И теперь мне придётся одной сидеть с ними на диване "штрафников" до обеда. Мне хотелось крикнуть : " Я ничего плохого не делала, это случайность!", но я покорно побрела в учительскую отбывать наказание.
- Что, малявка, расстроилась, давай знакомится, меня Димой зовут, - обратился ко мне один из хулиганов, когда мы уселись на диван.
- А меня Женей, - сообщил второй хулиган, - ты за что сидишь?
- Я - Лена из 4 "Б", - пролепетала я, - а разве вы не слышали, как меня завуч выгнала с хора?
- Нет, не слышали, - ответил Женька, - мы и сидим-то за то, что с хора смылись, а Елена нас поймала.
Ничего себе! Отпетые хулиганы оказались всего лишь товарищами по несчастью, как и я невинно пострадавшими из-за ненавистного хора!
-Давайте придумаем, что делать будем, как развлекаться, ведь нам до обеда тут торчать.
Может, в города поиграем? - предложил Димка.
И мы поиграли в города, потом поиграли в "Чепуху". "Чепуха" меня развеселила, и я вполне освоилась в компании мальчишек. А через час мы уже заливались хохотом в учительской, сочиняя марш "штрафников" на мотив песни из старого фильма:
Не кочегары мы, не плотники,
И сожалений горьких нет,
Мы -штрафники, мы люди бедные, да,
И вам с дивана шлём привет!
Весь день сидим мы на диванчике,
Весь день сидим и ждём обед.
А на обед идём последними ,да,
А там обеда больше нет!
Мы представляли, как отсидев на диване, мы выйдем на улицу и споём этот марш, и какие лица при этом будут у наших преподавателей.
Потом мы обнаружили в углу пачку старой конторской бумаги и стали мастерить из неё самолётики, а потом Женька научил меня делать бумажные кораблики . Мы и не заметили, как подошло время обеда, и нас, наконец, выпустили на свободу. В столовую нас отправили после всех, и по пути мы всё-таки спели наш марш "штрафников", только нас никто не услышал: все уже разошлись после обеда. Когда я вышла из столовой, Лерка бросилась ко мне с объятиями:
- Как ты? Я чуть с ума не сошла, так переживала. Ты очень расстроена?
-Что ты, нам было так весело, что я могла бы ещё сидеть и сидеть на диванчике, - ответила я и спела марш "штрафников" лично для неё.
- Ух ты, - восхитилась Лерка, - жаль что меня не было с вами, а то скучала весь день.
- Зато я теперь умею делать бумажные кораблики.
- Вот здорово, а меня научишь?
И я её научила, и мы с Леркой стали производить бумажные кораблики в огромных количествах. А потом тайком убегали за ворота школы к гостинице, возле которой был фонтан. Мы забирались в фонтан и пускали там наши бумажные кораблики. А потом мы попались, потому что однажды фонтан включили, а мы были в фонтане и не успели вылезти, и вымокли с головы до ног.
И, что удивительно, нас за это не наказали, потому что Елена Семёновна ушла в отпуск, и больше никого не наказывали. Мы с Димкой и Женькой оказались единственными штрафниками в лагере. А ещё Димке понравилось писать стихи, и он написал песню о нашем лагере, которую вся школа пела на конкурсе художественной самодеятельности.
А после, когда мы случайно встречались на переменах с Женькой и Димкой, они всегда мне понимающе подмигивали, как бывшему товарищу по несчастью.
ПАВЛИНЫ
Осенью мы с Леркой не спешили домой после школы, а отправлялись на "промыслы".
Осень у нас на юге ясная, тёплая и длится почти до января. В конце сентября созревал "барбарик". Так мы называли декоративный барбарис с кисло-сладкими вяжущими, ягодами. Высокие, густые кусты барбариса росли в парках, на клумбах , и ещё в Дендрарии - знаменитом субтропическом парке. Мы знали наперечёт все кусты "барбарика" в радиусе километра от нашей школы. Мы заранее следили за его созреванием , нужно было первыми застолбить лучшие кусты, пока другие не заняли их.
Фраза "Это наше место! Мы раньше его нашли, вот метка!" являлась правом собственности на куст, хотя работало это только с равными по силе и возрасту охотниками за "барбариком". Поэтому нашей с Леркой задачей было найти кусты в труднодоступных и скрытых местах, тем более , что процесс поиска был не менее интересен, чем поедание вяжущих ягод.
Кроме " барбарика", в это время созревали и вовсе экзотические плоды земляничных деревьев, растущих в нашем "Дендрарии". Поэтому, когда у нас было мало уроков, мы отправлялись туда. Для начала нужно было проникнуть в парк так, чтобы нас не заметили сторожа или другие сотрудники. Вход был платным, но у нас с Леркой были проверенные пути: через забор, там где забор закрыт кустами, или в дырки в заборе, которые периодически заделывали, но они упорно появлялись в новых местах. Проходя мимо парка, мы обычно высматривали для себя новые лазейки.
Проникнуть в парк - это было полдела, потому что ходить по газонам, а тем более лазать на деревья строго воспрещалось. Осенью в парке было много посетителей, они толпами ходили за экскурсоводами, слушая рассказы о диковинных растениях, собранных там со всех уголков мира. Ещё одним чудом Дендрария были павлины, разгуливающие на свободе: великолепные самцы с пышными хвостами и невзрачные самочки, похожие на крупных серых кур. По вечерам из парка доносились павлиньи пронзительные крики, напоминающие вопли дерущихся котов.
Что происходило, когда толпа экскурсантов замечала гуляющего красавца павлина!
Восторженные отдыхающие окружали его, галдели, кричали хором "Пава, распусти хвост!", а некоторые так и норовили подобраться поближе и добыть роскошное перо из хвоста павлина на память. Мы с Леркой часто наблюдали это представление, сидя в кустах и покатываясь со смеху.
Два больших земляничных дерева росли как раз возле дорожки, по которой проходил экскурсионный маршрут, поэтому добыча ягод была связана с риском быть замеченными
и , возможно, строго наказанными штрафами. А это грозило очередной родительской взбучкой.
Поэтому одна из нас сидела в кустах с портфелями на страже, а другая залезала на дерево собирать ягоды на двоих. Мы всегда спорили, кто полезет на дерево, потому что сидящий на дереве сначала объедался сам вкусными плодами, а потом уже собирал их для товарища. Иногда экскурсия приближалась раньше, чем мы успевали набрать земляничных плодов и дежурный страж оказывался обделённым.
На этот раз сидеть в кустах выпало мне. Лерка забралась высоко на раскидистое дерево и уселась верхом на ветке. Я смотрела снизу, как она жадно набивает рот спелыми ягодами и умирала от зависти. Засмотревшись, я слишком поздно заметила, что к нашему месту приближаются экскурсанты. Когда я их увидела, громко звать Лерку было уже опасно.
- Лерка, - зашипела я как можно громче, - идут - спускайся! Спускайся, дурында!
Но Лерка не расслышала меня и отмахнулась, думая, что я прошу её покончить с обжорством и заняться, наконец, сбором ягод.
Экскурсия уже была совсем близко. Ещё немного и её засекут!
И тогда я громко взвыла, подражая павлиньему крику :" Мяааауу!!"
Лерка вздрогнула от неожиданности и ,наконец, заметив толпу экскурсантов, возглавляемую энергичной тёткой -экскурсоводом , вдруг ответила мне таким же пронзительным воплем :
- Мяааау!
Толпа экскурсантов радостно встрепенулась :
- Павлины, павлины! - и выставив вперёд фотоаппараты, как ружья, ринулась к дереву.
Бедная Лерка с ловкостью обезьяны еле успела добраться до густой листвы и спрятаться, но ветка предательски покачивалась.
- Вот он, вот он! Я вижу его синие перья, - завопил толстый дядька в белой панаме, увидев просвечивающую сквозь листву Леркину синюю школьную форму, - сейчас я его стряхну! Дядька влез на газон и вцепился в ствол дерева, пытаясь его трясти.
- Стойте! Не смейте трогать дерево!- закричала экскурсовод в рупор. - Уйдите с газона немедленно! Не пугайте павлинов! Граждане, экскурсия продолжается, следуйте за мной!
Но дотошный дядька не унимался:
- Я слышал ещё крик из тех кустов, - сообщил он такой же толстой тётке в такой же панамке и указал прямо на мой куст, - можно попробовать его выгнать оттуда.
И, когда экскурсия двинулась дальше, они с тёткой специально отстали и направились к моему кусту. Они стали подступать к кусту с двух сторон, смешно растопырив руки и повторяя нарочито сладкими голосами :
- Пава, пава, пава, цып, цып, цып!
Тут мои нервы не выдержали: схватив оба портфеля, я выскочила с другой стороны куста и помчалась в сторону ближайшей дырки в заборе. Через несколько секунд ко мне присоединилась Лерка, успевшая чуть ли не кубарем скатиться с дерева, пока толстяки окружали мой куст.
- Вот оно что-о-о! Это не павлины ! Хулиганки! Из-за вас у меня пропали деньги за экскурсию, вот я вас поймаю и сдам сторожу! - завопил возмущённый дядька, и, пыхтя, бросился за нами.
-Держите их, держите их! - завизжала противная тётка.
Но куда им было до нас! Петляя, как зайцы, между кустами и зарослями бамбука мы добежали до узкой лазейки в заборе и легко в неё протиснулись. Дядька в азарте погони с разгона тоже попытался протиснуться в заборную щель, но не сумел и, застряв в ней, отчаянно продолжал выкрикивать угрозы и ругательства нам вслед.
Когда мы убежали на безопасное расстояние и отдышались, Лерка сказала:
- Смотри, что у меня есть, - и достала из кармана юбки горсть помятых ягод земляничного дерева.
-Лерка, а зачем ты заорала мне в ответ с дерева?- спросила я, жадно поедая с трудом добытые в опасных приключениях ягоды.
- Не знаю, от страха, наверное. Павлины же всегда кричат от испуга! - и мы расхохотались.
ГОНЧИЕ ПСЫ
Если осень радовала нас походами на "промыслы" за экзотическими южными плодами, то бесснежной южной зимой, когда выдавались погожие дни, мы с Леркой после уроков отправлялись "бродить".
Таи и звучало:
-Пошли, побродим?!
- Ага!
И мы бродили в поисках приключений.
А приключения мы любили. И поэтому придумывали их себе сами.
По пути домой под мостом в овраге текла узенькая горная речка Верещагинка. Летом она превращалась в еле заметный пересохший ручеёк, зато зимой воды было много, и нам доставляло огромное удовольствие перебираться через неё по скользким камням, рискуя свалиться в воду или шлёпнуться в прибрежную жидкую грязь. В некоторых местах в овраге росли лианы глицинии, и мы любили лазать по ним, а потом, раскачавшись на лиане, перепрыгивали через речку. Бывало, что мы промахивались и возвращались домой мокрыми и грязными. И тогда нам доставалось от родителей. Но это ни в коем случае не останавливало нас.
Иногда мы находили открытые глубокие водопроводные колодцы , куда страшно было спускаться по скользким металлическим скобам. И, чтобы наверняка туда спуститься, бросали на дно портфели, и у нас не было другого выхода, кроме, как замирая от страха, спускаться в заплесневелый, тёмный колодец за портфелями.
Ещё было здорово ходить к морю во время сильного шторма, когда большущие волны полностью заливали пляж. Приключение заключалось в том, чтобы пробежать вдоль пляжа в момент, когда волна отхлынет, и успеть добежать до безопасного места до наступления новой волны, или повиснуть на пляжном грибке, поджав ноги, в то время, как под тобой пенится и гремит камнями очередная волна. Это обычно продолжалось до момента, пока кто-нибудь из нас не попадал ногами в холодную воду, не успев убежать от волны.
Порой нам было скучно бродяжничать вдвоём, и мы звали с собой Ольгу Лазутину или попросту Лазутку. У Лазутки были строгие родители, и после школы она всегда спешила домой и "бродила" с нами редко. Зато мы делали всё возможное, чтобы Лазутка нарушила запрет и пошла с нами. Уговаривали её, висли на ней вдвоём и тащили за собой, пока она не соглашалась, отбирали и прятали её портфель. Лазутка была высокой и худой девочкой, а мы с Леркой маленькими и крепкими. Мы были похожи на двух маленьких собачонок, атакующих крупную. Лазутка на нас не обижалась: ей самой нравилась с нами играть.
-Давайте нарвём мимозу к празднику! - предложили мы как-то раз Лазутке. К началу марта в овраге на Верещагинке уже зацвела мимоза.
Лазутка, конечно, и сама была рада найти причину, чтобы отправиться с нами, и согласилась.
По дороге мы дурачились, играли в догонялки. И вдруг увидели идущую впереди нас одноклассницу Зойку. Толстушка Зойка была примерной ученицей. Училась на пятёрки и дружила в школе с такими же отличницами, как и она сама. Зойка направлялась домой в ту же сторону, что и мы.
- А давайте будем следить за Зойкой, - предложила Лерка.
- О, давайте, - обрадовались мы с Лазуткой.
Мы перестали баловаться и пошли за Зойкой, пристально глядя ей в спину. Зойка почувствовала что-то неладное и оглянулась. Мы захихикали и спрятались за ближайшим кустом. Не обнаружив позади никого, она пошла дальше. Мы пошли за ней. Зойка снова оглянулась и теперь заметила нас, а мы демонстративно отвернулись, как будто просто гуляем. Зойка почему-то ускорила шаг. Мы тоже ускорили шаг. Нам понравилось Зойкино беспокойство, и мы перестали прятаться, и продолжали теперь уже открыто преследовать её. Зойка снова оглянулась, но уже было заметно, что она напугана, и пошла ещё быстрее. Мы тоже пошли быстрее. Почему мы не прекратили погоню за бедной Зойкой, трудно объяснить. Чем больше она боялась, тем настойчивей, с каким-то злым азартом мы преследовали её. Это напоминало азарт гончих псов, преследующих добычу. Это был древний инстинкт охотников, неизвестно каким образом всплывший в головах трёх вполне безобидных девчонок. Нам был непонятен Зойкин страх, ведь у нас и в мыслях не было обидеть её или напасть на неё. Но этот её страх почему-то не давал нам отступить. Не пытаясь её догнать, мы не отставали от неё и не приближались, не сговариваясь, соблюдая дистанцию. Зойка побежала, и мы тоже побежали. Когда запыхавшаяся Зойка, наконец, добежала до калитки своего двора, она не выдержала и расплакалась, потом захлопнула калитку у нас перед носом. И тогда мы вдруг разом опомнились :
- А чего это мы, а? - удивилась Лазутка. Мы с Леркой пожали плечами , и вдруг все трое кинулись к Зойкиному забору.
- Зойка, прости нас! - отчаянно кричали мы, стараясь высмотреть её в щели забора. - Мы не хотели тебя обижать!
Но в ответ раздался хлопок входной двери Зойкиного дома.
Идти за мимозой нам уже расхотелось. Лерка, Лазутка и я, не глядя друг на друга, молча, разошлись по домам.
И, вы знаете, потом в школе мы снова попросили у Зойки прощения, и добрая Зойка простила нас. Ей самой было немного стыдно за свой необъяснимый страх зайца, убегающего от гончих псов.
СОСУЛЬКА
Когда я была маленькой, я обожала мороженое.
В то время мороженое продавали у нас только летом. А летом я часто простуживалась,
и мороженое мне покупали очень редко. И то, мама не разрешала есть его сразу, а нужно было ждать, пока оно растает и превратится в жидкую кашицу.
Как я завидовала детям, которые ели по-настоящему холодное мороженое, лизали эскимо на палочке, или хрустели вафельными стаканчиками с пломбиром!
А ещё больше я завидовала детям, которые жили там, где зимой выпадал настоящий снег.
В нашем южном городе было море, а зимой очень редко шёл мокрый снег и очень быстро таял.
Как я мечтала покататься на санках, поиграть в снежки, просто поваляться в снегу!
Но вот однажды папа пришёл с работы и сказал:
- Мы едем на Кольский полуостров за полярный круг. Я буду там работать.
- И я тоже поеду?- замирая от волнения, спросила я.
- Конечно, если только не будешь постоянно шмыгать носом при малейшем сквозняке,- улыбнулся папа.
Нет, я не могла сразу поверить в своё счастье! Да ради этого я готова была совсем отказаться от мороженного, чтобы не простудиться! Только бы меня взяли с собой!
Когда же мне купили белую, пушистую шубу, шапку и валенки, я, наконец, поверила, что папа говорил правду. Меня берут с собой на север! Хотя было жаркое лето, я каждый день напяливала на себя шубу и валенки, и шапку, разгуливала перед зеркалом и представляла, как буду гулять по настоящему снегу на севере. И каждый день я приставала к папе с одним и тем же вопросом, скоро ли мы поедем за полярный круг.
Прошло лето, и моя мечта сбылась: мы приехали, наконец, на север!
Нас поселили в деревянном доме на окраине посёлка. Дом был окружен забором, во дворе стоял низкий сарайчик для дров. Больше там не было ничего интересного, даже деревьев. Но зато все утопало в самом настоящем снегу.
Ура! Моя мечта сбылась! Я вышла гулять во двор, чтобы наслаждаться снегом! Хотела слепить снежную бабу, но у меня ничего не получилось. Был сильный мороз, и снег оказался сыпучим, как сахарный песок.
Поиграть в снежки тоже не получилось. Снежки не лепились из сухого снега. Я грустно смотрела на пышные, белоснежные сугробы и вдруг подумала: "А ведь снег очень похож на мороженое!"
Тогда я решила попробовать снег на вкус. Конечно, он не был сладким, но таял во рту прохладной водичкой, и мне это страшно понравилось. Теперь я знала, чем заниматься во дворе - есть снег!
Я принималась есть снег сразу, как только одна выходила во двор. Сперва я ела его горстями, а как-то раз заметила, что с крыши сарайчика свисают грозди длинных, прозрачных сосулек. Я попробовала лизать сосульки, как эскимо, сосать, как леденцы, грызть, как морковку, и обнаружила, что это даже вкуснее, чем просто есть снег. Однажды мама поймала меня за этим занятием. Она отругала меня и заявила:
- Если я еще раз замечу, что ты ешь снег, то никогда больше не выпущу тебя одну во двор!
Ха, не тут-то было. Теперь я ела снег тайно. Запрет не только не остановил меня, но и превратил поедание сосулек в настоящее приключение. Я пряталась за сарайчик, время от времени выглядывая из-за угла, чтобы вовремя увидеть маму. Я отламывала сосульку за сосулькой и торопливо поедала их, наслаждаясь ещё больше.
Как-то раз, сидя в своем укромном месте, я отломила от крыши сарая замечательную, толстую сосульку, поднесла ее ко рту и лизнула.
Вдруг мои язык и губы намертво прилепились к сосульке, и стало так больно, что я завыла пронзительнее, чем сирена скорой помощи. Услышав мой вой, из дома в одном халате выскочила испуганная мама, подхватила меня и потащила домой. Она с трудом оторвала сосульку от моих губ и языка. Потекла кровь.
- Я же тебя предупреждала, не ешь снег,- причитала мама.- Ведь ты схватила губами вместе со льдом кусочек железа, которое на морозе сразу же прилипает к влажной коже и оторвать его можно только вместе с ней. Я рыдала и от боли, и от стыда, что мой обман раскрыт.