Один парень пошел вечером погулять. Вдруг какая-то старушка схватила его за рукав и сказала:
- Загадывай желание!
- Хочу всего много!
Так и случилось.
Много ног.
Много рук.
Много голов.
Много глаз.
Превратился парень в чудище. У него десять ног, у него десять рук, у него три головы, у каждой головы по три глаза, свой характер и свое имя: одна - Шутница, другая - Жадина, третья - Соня. У Жадины третий глаз - волшебный. На что он посмотрит, то превращается в золото.
Люди придумали чудищу много прозвищ, обидных и злых, и только одно доброе - Большой Чуд. Давайте так его и называть, ведь он не сделал нам ничего плохого.
Был Большой Чуд, конечно, невероятно богат. И завидовали ему люди черной завистью, боялись его за силу и ненавидели за странный вид. Однажды к нему в дом пришло тридцать силачей с топорами и хотели убить его. Рассердился Большой Чуд и превратил их в золотых послушных болванчиков. А потом взял и ушел с ними далеко от людей, на самый край света, в огромный, темный, непролазный лес
Тридцать золотых болванчиков прорубили в лесу дорогу, а на большой поляне выстроили высокую-превысокую деревянную башню. И сделал ее Большой Чуд золотой. А потом смастерил шесть больших золотых птиц. Они улетали далеко-далеко, унося в корзинах золотые листья и золотые комья земли. И возвращались из далекого далека с самой лучшей пищей и самой красивой одеждой.
Зажил себе Большой Чуд без хлопот и забот. И старость не знала к нему дороги, и времени у него было хоть отбавляй.
Много дней...
Много лет...
Много веков...
Так и жил бы он до конца света, но однажды золотая птица принесла на спине изумительную красавицу! Кожа совсем как розовые лепестки, волосы совсем как облако, а когда смотришь ей в глаза - как будто нежишься в горячей ванне. Большой Чуд восхищенно качал головами, а головы восхищенно вздыхали. А красавица бросилась ему в ноги:
- Защити меня, бедную!
- Что такое, детка? - спросили три головы хором.
- Бегу я от злой колдуньи! Да не скрыться от нее ни высоко, ни глубоко, ни далеко!
И рассказала дева Большому Чуду страшные истории. Злая колдунья насылает немоту, слепоту, глухоту, ломоту, лихорадки, язвы и разные уродства. И плакала Мила от страха на груди у Большого Чуда, как будто он был не чудищем непонятным, а богатырем пригожим. Не устояло сердце его перед красотой и слезами Милы (так звали красавицу), велел он своим болванчикам сторожить башню, да и сам по ночам спал под небом, на траве. А благодарная Мила целыми днями готова была для него и петь, и танцевать, и разговаривать с ним.
И вот однажды ночью проснулся Большой Чуд и видит: болванчики валяются, как бревна, а к башне идет старуха. И это была та самая старуха, наколдовавшая ему десять рук, десять ног и три головы! Вскочил Большой Чуд и преградил ей путь.
- Прочь отсюда, проклятая! - прокричали головы.
Наклонилась старуха, взяла горсть земли и бросила в Большого Чуда. И стала земля муравьями. Поползли они по ногам Большого Чуда, и от их ядовитых укусов ноги горели, как в огне. Большой Чуд затопал ногами и передавил всех муравьев. Тогда старуха, словно крот, ушла под землю, и вылезла прямо перед Большим Чудом, и была она ростом ему по грудь. Обхватила она его руками за пояс и сдавила со всей силы, а сила у нее была нечеловеческая! Да еще зубами острыми, как у волчицы, вгрызлась в него, как в каравай, и завыл от боли Большой Чуд. Схватил ее всеми десятью руками, да оторвать от себя никак не может. Смотрит на колдунью волшебным глазом, а ей хоть бы что, смеется только. Мила смотрит из окна и кричит:
- Терпи, миленький!
Стоит Большой Чуд, терпит. Опустил глаза и видит, как от земли бегут к ногами колдуньи зеленые искры. И осенило его! Он поднатужился, оторвал старуху от себя и поднял ее над головой. Держит ее Большой Чуд, меняет руки и ждет. И вот старуха заплакала, запросила пощады. Но не слушает ее Большой Чуд. Шатает его от усталости, огнем горят покусанные ноги, ноют сдавленные бока, течет кровь из раны, пот градом, в ушах шумит, во рту пересохло. И тут колдовство старухи потеряло силу, и повставали золотые болванчики. Выбежала из башни Мила и велела болванчикам отнести старуху в дремучий лес, в самую чащу, и привязать ее к верхушке дерева. Старуха взмолилась:
- Милок! Отпусти ты меня, дай на травке полежать, и я красавцем тебя сделаю писаным!
- Нет, старая! - сказал Большой Чуд. - Не верю я тебе. Да мне и так хорошо с моей миленькой Милой! И как она решила, так с тобой и поступим!
- Ну, ты еще пожалеешь! - прошептала колдунья, и болванчики унесли ее.
А Мила благодарила Большого Чуда, восхищалась им, целовала ему руки, а потом искупала его и перевязала ему рану, и накормила его. Большой Чуд ел горячую кашу, пил сладкие густые нектары и засыпал. Золотые болванчики унесли его и положили на кровать, а Мила нежным голосом спела колыбельную.
Большой Чуд спал крепко и долго, а когда проснулся, ему стало очень больно. Он позвал Милу, и она сразу пришла, наклонилась над ним и усмехнулась. И тут Большой Чуд увидел, что к ее платью, словно брошка, приколот его волшебный глаз.
- Прочь из моего дома, чудовище! - сказала она и хлопнула в ладоши. Золотые болванчики схватили Большого Чуда, он боролся с ними, но их ведь у него было целых тридцать! Ему не удалось вырваться, они отнесли его в дремучий лес и бросили там.
Сначала Большой Чуд кричал, угрожал и проклинал. Потом устал, замолчал. Головы кружились, сердце разрывалось. Так жалко себя, обманутого! И тут Большой Чуд вспомнил про старуху. Ведь она тоже где-то в лесу! Погрозил Большой Чуд Миле всеми десятью кулаками и пошел искать колдунью. Ох и трудно же было ему идти! На земле острые коряги, коварные корни - колешься, спотыкаешься и падаешь. Трава жесткая, режущая, в траве кусачие мошки, в воздухе жадные комары. А в головах мысли черные, тоскливые. Нету больше волшебного глаза, не будет больше сколько хочешь золота! Жадина скрипела-скрипела зубами, ныла и болела, и раз - отвалилась и упала.
А милая Мила его обманула, предала, погубить захотела, злая, неблагодарная! А он ее так любил. Ой, как же грустно, ой, как же обидно! Плакала-плакала Шутница, вздыхала-вздыхала, да и отвалилась. Осталась Соня, единственная теперь голова.
Идет, бредет Большой Чуд, продирается, ломает ветки. Ни один человек не смог бы идти в этом лесу, но у Большого Чуда все-таки десять ног да десять рук, а еще сила пятерых богатырей! Идет-идет, и вот видит - вон дерево, к нему привязана старая колдунья. Полез Большой Чуд на то дерево, отвязал колдунью, положил на травку, сидит рядом с ней, ждет, вздыхает, надеется. И вот побежали по колдунье зеленые искорки, открыла она глаза, закряхтела и встала.
- Что, миленький? - спрашивает. - Показала тебе твоя Мила, где раки зимуют?
- Прости ты меня, дурака! Пригрел я змею на своей груди. Накажи ее, прошу тебя! Помоги мне!
- Сейчас, миленький, сейчас я тебе помогу, - сказала старуха. - Ну-ка, сделай-ка мне дубинку посуковатее!
Обрадовался Большой Чуд, отломил толстую-толстую ветку с острыми сучьями и дал ее старухе. А она как огрела ею Большого Чуда по спине! Да по рукам! Да по головам, да по ногам! И вот из Большого Чуда уже и дух вон! Старуха бросила дубинку, засмеялась и пошла своей дорогой. А избитый Большой Чуд остался лежать да всхлипывать. Долго ли, коротко ли он так лежал, да послышался вдруг плач где-то вдалеке. Жалобный такой, тоненький. Лежит Большой Чуд, слушает. Жалел он себя, горевал, да все же проняло его, он поднялся и пошел на плач. Продирается, спотыкается, падает, ушибается, поднимается. В животе урчит, руки-ноги гудят. А плач все ближе. Вдруг остановился Большой Чуд. 'Ой, лучше б я дорогу из леса искал! Глядишь, уже вышел бы отсюда!' Стоит, думает. А плач звучит совсем близко, такой жалобный, такой тоненький! 'Никто там не плачет, - думает Большой Чуд. - Опять меня дурачат!'. Постоял Большой Чуд, да и пошел снова на плач, себя ругает последними словами, а идет. 'Сгину я в этом лесу, ой, сгину!'. Ноги в каких-то зарослях запутались, силы совсем оставили, и свалился Большой Чуд замертво. А плач сам к нему приближается, приближается, вот он совсем рядом с ним, а голову никак не поднять, не взглянуть. Шевельнуться нельзя. И тут плач затих. И послышалось хихиканье. Хихиканье все громче, а тело Большого Чуда все легче, легче, легче...
Большой Чуд открыл глаза и увидел, что он не в лесу, а на цветочном лугу у дороги. Далеко-далеко ведет дорога, по холмам, по полям, и река вон весело блестит. А у Большого Чуда теперь...
Всего одна голова.
Всего два глаза.
Всего две руки и две ноги.
И как хорошо! Встал Большой Чуд, теперь просто парень, да и пошел по дороге, а сказка на этом кончилась.