- Главное, чтоб читателю было интересно! - сказал Первый Издатель.
- Да, чтобы было эдак живенько, знаете, - добавил Второй. - В первой же строчке кто-то кого-то бьет по морде, а в следующем абзаце в зал ожидания космопорта попадает астероид...
- И чтобы побольше диалогов! - подхватил Первый. - А главное - не забудьте вставить секс! В пятидесятые-шестидесятые годы в американской фантастике секса не было, но нынешний читатель хочет...
Я уже давно перестала задавать дурацкие вопросы, первым из которых был: как же можно переиначивать чужое произведение? Теперь я молча созерцала висящий на стене плакатик с надписью: "Пункт первый. Издатель всегда прав. Пункт второй. Если издатель неправ - смотри пункт первый". Однако перед моим мысленным взором маячил другой девиз, которым снабдила меня одна известная писательница: "Если хочешь издать свое - не отказывайся ни от какой литературной халтуры!"
- Что ж, с богом, не робейте! - напутствовал меня Первый Издатель, вручая дискету с текстом. - Как сказал Наполеон перед Ватерлоо: "Главное - ввязаться в драку, а там посмотрим!"
Решив не разочаровывать собеседника пошлыми упоминаниями о том, чем закончилась для Наполеона упомянутая битва, я взяла свое первое в жизни литературное задание и отбыла на заранее намеченные боевые позиции... Домой, к купленному в долг компьютеру с четырьмя мегабайтами памяти и досовской программкой "Слово и дело".
Ознакомившись с началом текста, из которого мне предстояло сделать бестселлер, я впервые в жизни посочувствовала поганцу Наполеону. Моя конница с ходу влетела в овраг уже на первых совершенно неудобоваримых абзацах. Впрочем, нет худа без добра! Прочитав первый рассказ, я поняла: переиначить ТАКОЙ текст - дело святое!
С оживляжем и диалогами проблем не возникло, зато с сексом, которого жаждал современный читатель, дело обстояло куда сложней.
В первой из четырех новелл, объединенных общим героем, все люди на планете вот-вот должны были погибнуть в результате неожиданного глобального похолодания. Даже в помещениях колонисты ходили в скафандрах - попробуй-ка в таких условиях разжечь вулкан эротических страстей! "Ладно, ввяжемся в драку, а там посмотрим!" - подумала я - и запихала главного героя по имени Бордман и его девушку Рики в шлюзовую камеру административного здания колонии. Место, конечно, не слишком романтичное, но там хотя бы можно было ненадолго откинуть шлемы скафандров.
- Ну давайте, голубки, давайте! - нежно проворковала я, подталкивая персонажей друг к другу.
Услышав мой отчаянный призыв, они ухитрились позабыть о надвигающемся конце света и с готовностью пошли на сближение.
Едва ли сознавая, что он делает, Бордман обнял Рики и крепко прижал к себе... Нашел губами ее губы...
- Хей, парень! Ты не боишься, что при такой температуре сперматозоиды замерзнут, не добравшись до цели?
Тот, кто выкрикнул это, распахнув дверь шлюза, тут же захлопнул ее снова и умчался по коридору, но Бордман и Рики уже отпрянули друг от друга.
- Убью гада!!!
Кажется, я, Бордман и Рики выкрикнули это хором.
Запорол мне сцену, мерзавец, и откуда только взялся этот дурно воспитанный тип?!
Я в сердцах стерла последние абзацы, вернула героев на исходные позиции - и... И вновь на самом интересном месте безымянный хам выкрикнул свою реплику про сперматозоиды. И снова... И опять... И еще раз...
В шлюзе стояла жуткая холодина, в Питере мела метель, но мне было очень жарко. И, что самое подлое, диверсанта никак не удавалось поймать с поличным - он захлопывал дверь и убегал прежде, чем нерасторопный Бордман успевал выпустить Рики и схватить его за шиворот!!!
Отчаявшись, я оставила сцену в непотребном виде, в надежде, что если оскорбленные издатели и убьют меня, то убьют быстро и милосердно. Но время было упущено, ввернуть второй интимный эпизод уже не удалось: на спасенной планете расцвели яблони - и рассказ кончился.
Что ж, в запасе у меня оставалось еще три!
Во второй новелле все люди на планете вот-вот должны были погибнуть в результате неожиданного глобального потепления. Жароустойчивые обитатели тамошней колонии еще держались, но Бордман мог вынести такую температуру только в скафандре, да и в нем то и дело падал в обморок. Я, как северный человек, не могла ему не посочувствовать: мысль о бурной активности при ста пятидесяти градусах по Фаренгейту ввергала меня в ступор. К счастью, некая Алета, чистокровная индианка, вместе с Бордманом прибывшая на обреченную планету, купалась в этой жаре, как саламандра.
Для самоуспокоения я перевела зверскую температуру по Фаренгейту в более гуманную шкалу Цельсия и, напевая: "Сердце гибнет, видишь - гибнет в огнедышащей лаве любви!", запихала страстную индианку и героя в кабинет начальника колонии. Наученная горьким опытом, я предварительно выставила вон хозяина кабинета и тщательно заперла за ним дверь. Теперь-то никто не испортит эротической сцены! Место, конечно, было не очень романтичным, но единственным, где благодаря хорошему кондиционеру Бордман мог существовать без скафандра. Индианка рвалась в бой - Цельсий не Цельсий, Фаренгейт не Фаренгейт - и герой, слегка обалдевший от ее напора, решил не посрамить чести белой расы!
Бордман и Алета чуть не смели со стола компьютер, с трудом избежали столкновения с креслом на колесиках, отправив его в дальний конец комнаты, и наконец нашли пристанище между столом и стеной...
- Алета, осторожней! Не сдерите с меня в порыве страсти скальп, дорогая...
Да что они все, сговорились - портить пошлыми репликами высокий эротический накал?! На планете с сексуальным шипением плавился песок, рядом со мной пылал электрокамин, но меня что-то знобило. Однако, помня недавний облом с переписыванием сцены, я даже не пыталась править этот эпизод - в конце концов, в запасе у меня имелись еще две новеллы!
В третьем рассказе все люди на планете вот-вот должны были погибнуть в результате неожиданной ежегодной миграции хищников. Точнее говоря, они УЖЕ погибли - все, кроме одного-единственного нелегального колониста и его пернатых и мохнатых питомцев. Автору удалось довольно живо описать ручных зверей (в отличие от гуманоидных персонажей) - но из женских особей в рассказе присутствовала только медведица! К тому же кормящая мать, обремененная трехмесячным медвежонком.
Опустившийся на планету Бордман с разинутым ртом обозрел встречающую его делегацию в составе одного человека, трех взрослых медведей, одного медвежонка и облезлого орла - и испуганно уставился на меня. Я задумчиво переводила взгляд с него на медведицу и обратно. А почему бы и нет, собственно? Кто знает, какой именно эротики жаждет современный изголодавшийся по сексу читатель? Но медведица, сообразив, что у меня на уме, грозно зарычала, многострадальный Бордман потянулся за своим бластером - и я поняла, что им не суждено быть вместе.
Итак, у меня оставалась последняя попытка!
В четвертом рассказе все люди на планете вот-вот должны были погибнуть в результате неожиданных последствий неграмотной мелиорации. Верхний слой почвы неудержимо сползал в океан, любой малейший толчок ускорял этот роковой процесс, поэтому все колонисты передвигались на цыпочках и разговаривали полушепотом. Упавшая на пол вилка могла вызывать катастрофу, равную гибели Атлантиды. Собакам запрещалось чесаться. Простуженным запрещалось чихать. На все мясорубки, кофемолки и соковыжималки было наложено вето как на оружие массового уничтожения.
Бордман воздушной походкой шел по берегу моря. До самого горизонта пестрели паруса: то колонисты бочками лили на воду масло, дабы уменьшить высоту волн и, соответственно, силу прибоя. Но меня не радовал этот романтический пейзаж. Не радовало меня и то, что помощник Бордмана, юный офицер Барнс, не сводил с начальника влюбленных глаз. Не вдохновляло меня и то, что не менее страстно взирал на Бордмана огромный дог начальника колонии. То была любовь с первого взгляда - но безнадежная любовь! Когда катастрофу предотвратят и у Барнса с догом появится шанс, рассказ подойдет к концу.
Оставалось смириться с тем, что мне не суждено заткнуть за пояс братцев Голон, а массовому читателю не суждено будет упиться вышедшими из-под моей клавиатуры эротическими сценами. Я сурово скомандовала догу: "Лежать!", напомнила "юному Барнсу" о чести офицера - и принялась спасать очередную обреченную планету.