Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга Одиннадцатая
КНИГА ВЕЧНО ДЛЯЩЕГОСЯ ДНЯ

Песня I
ВЕЧНЫЙ ДЕНЬ: ВЫБОР ДУШИ 
И ВЫСШЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ

С небес экстаза вниз смотрело удивительное солнце
На дом, где обитает совершенство, на миры бессмертного блаженства,
И на волшебное раскрытие улыбки Вечного,
Хранящей тайное своё сердцебиение восторга.
День Бога, вечный, постоянный, обступил её,
Открылись сферы вечно существующего света,
Захватывая всю Природу наслажденьем Абсолюта.
Всё тело трепетало от прикосновенья вечности,
Душа её стояла рядом с родниками бесконечности.
Конечные фасады Бесконечного, в которых до сих пор жила она,
Казались вечно новыми всегда живому взору.
Здесь Вечность множила обширный взгляд свой на себя
И превращала нескончаемую радость и могущество
В восторг души, играющей со Временем, способной погрузиться
В ту грандиозность вечно нового рожденья из неведомых глубин,
И в силы, что, бессмертные, выпрыгивали из неведомых высот,
И в страстные сердцебиения неумирающей любви,
И в сцены сладости, что никогда не блекнет.
Бессмертная для восхищённых глаз и сердца,
Под безмятежным сводом ясного спокойствия
Из грёз-пространств безоблачного неба Чуда вниз скользнула
Громада синевы; свет солнца падал ей в глаза,
Что выносили без страдания луч абсолюта 
И видели бессмертную прозрачность формы.
Туман и сумерки из этой атмосферы были изгнаны совсем,
И Ночь была бы невозможна при таких сиявших небесах.
Она увидела в глубинах той безмерности
Надёжные духовные просторы, их великое рождение
Из тихой красоты творящей радости;
И мысли, воплощённые для пониманья радующей многомерности 
Для наслажденья некой беззаботностью божественного мира и покоя
Несли ответ глубоким требованиям чувства бесконечности, 
Его необходимости свой бестелесный трепет поселить в конкретных формах.
Движенье, марш вселенских сил во Времени,
Наполненный гармонией порядок просторов внутреннего "я"
В циклических симметриях, метрических проекциях
Укрыл космический разгул восторга
И нескончаемое проявленье духа в множестве вещей,
Намеченное мастером, задумавшим все эти планы и миры;
Для всех чудес, всего прекрасного, что существует здесь,
И для всего замысловатого разнообразия, богатства Времени,
Субстанцией для них, источником всегда являлась Вечность;
И сотворённые не из пластичной мглы Материи,
Они выслушивали указания своих глубин
И, подчиняясь, открывали необъятные ряды своих могуществ.
Она увидела как поднимались под мистичными тройными небесами
Семь гордых и возвышенных земель бессмертных:
Дома блаженства, ставшего свободным и от смерти, и от сна,
Места, куда ни боль, ни горе никогда не доберутся,
Явившись из миров, утративших себя и ищущих себя,
Сменяли неизменное спокойствие Божественной природы,
Наполненное силой состоянье вечной тишины,
Их позу нерушимого экстаза. Пред нею расстилались вдаль равнины
Похожие на продолжение обширного сна Бога,
И мысли воспаряли вверх, на крыльях, к широте отдохновения небес,
Терявшемуся в синей глубине бессмертия.
Земная изменённая природа ощущала неизменное дыхание покоя.
Сам воздух здесь казался океаном счастья
Иль ложем для духовного неведомого отдыха,
Обширной неподвижностью, что поглощала всякий звук
В безмолвии предельного блаженства;
И даже от Материи шло близкое духовное касание,
Всё трепетало от единой неотъемлемой божественности.
В тех землях даже низший уровень всё ж оставался небесами,
Что делали божественным великолепием 
И красоту, и яркость смертных сцен.
Здесь вечные вершины громоздились на мерцающих других вершинах,
Чьи очертанья были словно вырезаны на сапфировом листе
С гравюрой постепенных уровней сияния небесного зенита,
И, поднимаясь, словно лестница к какому-то огромному неведомому храму, 
С вершин предельной медитации они могли услышать далеко внизу
Как приближались многочисленные, верные им пилигримы, 
И вслушаться в великий, нараставший голос
Широкого блуждающего гимна вечных океанов.
Поющая толпа легко спустилась с гор
Сквозь аромат ветвей со вздохами цветов,
Спеша по этой сладости весёлыми прыжками;
Слегка рокочущие реки счастья
Журча божественно-медовым голосом желаний
Сливались со своими сёстрами - водоворотами восторга,
Затем, расширившись до поступи спокойного гудящего раздумья,
До устья грёз со множеством блестящих бликов,
Входили, с шёпотом, в озёра плавного, тягучего покоя.
Там, на краю, попав во власть неощутимого экстаза,
И охраняя вечно существующее равновесье мысли,
Сидели души, словно изваянья, грезившие реками из звука,
В их неизменных положениях застывшего блаженства. 
Вокруг Савитри жили дети дня Всевышнего,
В неописуемом словами празднике и счастье,
Что не проходит никогда, с их лёгкостью бессмертных,
И в сладостном разнообразии весёлой вечности.
Вокруг гуляли, говорили меж собой бессмертные народы,
С их душами небесной светлой радости, с их совершенной красотой на лицах,
И с телом, сформированным Божественным Лучом;
В их городах, что вырезаны, словно самоцветы, из сознательного камня,
И на чудесных пастбищах, и на сверкавших побережиях,
Глаз видел яркие фигуры, светлые народы вечности.
Над нею боги ритма раскручивали сферы,
Пытаясь отыскать вслепую некую текучую устойчивость восторга
Гигантскими блуждавшими орбитами сиявших звёзд.
Все голоса экстаза распадались на аккорды слуха
И каждое движенье находило для себя во всём особенную музыку;
С неувядающих ветвей неслись волнующие трели птиц,
Украшенных цветастым оперением, что взяли
Из крыльев радуги воображения.
Бессмертный аромат струился по волнующему бризу.
И в рощах, что казались трепетанием глубин, вздымающейся грудью,
Цвели несметные количества детей неумирающей весны, 
Бесчисленные, целомудренные звёзды разноцветного восторга
Гнездились под укрытьем изумрудной зелени своих небес:
То феерическое множество цветов смотрело в мир весёлыми глазами.
Танцующий и кружащийся хаос, радужное море
Увековечивали каждый пробуждённый взгляд на Небеса,
Переполняющую яркость лепестков, с чудесными оттенками,
Что проплывали сквозь видения с закрытыми глазами.
Бессмертные гармонии наполнили её внимательное ухо;
Великие спонтанные слова с высот
Ей на крылах ритмичного великолепия Титана принесли,
Пролившись из глубокого божественного сердца звука,
Черты, трепещущие тайнами богов.
Один дух, полный счастья, проносился в ветерке,
Другой дух размышлял о чём-то в камнях и листве;
Там голоса осознающих мысли инструментов
Блуждали вдоль живого края тишины,
И бессловесным языком вещей, из некой глубины
Вставало пенье, необъятное, невыразимое,
Передавая в голосе Неведомое.
Взбираясь по незримой лестнице звучания,
Иными, чем у нас - нечастыми, сражающимися шагами - 
Вверх устремлялась музыка, блуждавшая по бренным струнам,
Но вечно изменяющая новые, бесчисленные ноты
В высокой страстности непредсказуемых открытий,
И сохраняя прежние незабываемые ощущения экстаза,
Сокровища, растущего в мистическом, сокрытом сердце.
Сознание, что устремлялось в каждом зове
Желания и притяжения от неисследованного,
То находило, то искало заново неутолённые глубины,
Стараясь в глубине какой-то тайной сердцевины
Найти какое-то потерянное иль упущенное счастье.
В тех затухающих вдали симфониях она могла услышать,
Прорвавшись сквозь очарование восторженного чувства
Лирическое путешествие божественной души,
Средь хохота и пены, искушающей своим челном, 
Очарование невинных островов Цирцеи,
И приключенье безопасной красоты на землях
Куда сирены Чуда завлекают песнями своими,
Из ритма скал средь вечно пузырящихся морей.
В гармонии первоначального, особенного виденья,
Освободившись от ограничений света нашей мысли,
И нежелания слепых людских сердец,
Стремясь обнять Божественное в каждой маске,
Она (Савитри) увидела, что вся Природа - удивительна, и без изъянов.
Захваченные тем вселенским пиром красоты,
Все фибры существа её отбросили сомнения
И жаждали глубокого единства со своими "я" во внешнем,
И на аккордах сердца, ставшего настолько чистым, что теперь 
Оно охватывало все тона небесной утончённости неутомимого касания,
И делала восторги ярче и живее, чем способна вынести земная жизнь.
Что было бы страданьем здесь, там становилось сказочным блаженством.
Здесь всё - лишь страстные намёки и мистическая тень,
Догадки внутреннего существа, провидца, что воспринимает
Дух наслаждения в вещах, доступных чувствам,
И обращённый к сладости, что больше, чем способны мы вообразить.
Наполненные силой знаки, чьих ударов опасается земля,
И от чего она дрожит, не в силах их понять,
И вынуждена затемнять их странными, утонченными формами,
Здесь были азбукой для бесконечного ума,
Переводящим это на язык блаженства вечности.
Здесь восхищенье было зауряднейшим событием;
Очарование, чей трепет, пойманный 
Как наше человеческое наслажденье - было лишь оброненною нитью,
Которая ложится в виде символа, небрежного орнамента,
На красочном парчовом одеяньи Божества.
Здесь всё, что получило форму, было созданным воображением домами, 
Где ум стремился испытать глубокую физическую радость;
Здесь сердце стало факелом, зажжённым бесконечностью,
Тела - трепещущими сгустками души.
Здесь расстилались самые начальные владения и внешние площадки,
Хотя и необъятные, но всё же меньшие по уровню и ценности,
С легчайшими экстазами неумирающих богов.
Размах того, что видела она и понимала, становился всё объемнее,
Пройдя сквозь широко открытые сапфирные врата
В просторы света за пределами всего,
Где были лишь роскошно изукрашенные двери
К мирам ещё возвышенней, счастливей и прекрасней.
Так нескончаемо стремились ввысь те небеса;
Один план за другим вбирал её парящий взгляд.
Затем на том, что виделось единственным венцом всего подъёма,
Там, где конечное и бесконечное сливаются в одно,
Освобождённая, она увидела места, где обитали сильные бессмертные, 
Живущие, чтоб управлять и чувствовать божественную радость,
Срединные районы негасимого Луча.
Возвышенные облики богов сидели там бессмертными рядами,
И направляли нерождённый взгляд свой на неё
Через прозрачную субстанцию кристалльного огня.
Своею красотою тел, написанных чертами радости,
И формами, чарующими сладостью, и наполнявшими блаженством,
Стопами, что сверкали по мощёным солнцем площадям ума,
Те виночерпии небес носили кубки Вечного.
Переплетенье ярких тел, вздымающихся душ,
Очерчивало близкий и закрученный в клубок восторг,
Их гармоничное теченье жизней, что соединились меж собой навеки 
В горячем, страстном единении мистического наслаждения, 
Как если бы лучи от солнца ожили и стали божествами,
Богинями, Апсарами, с их золотыми грудями;
В лесах, что заливает серебристый диск блаженства,
Плывущий через озарённое сапфирное видение,
Богини эти, в облаке своих одежд, светились золотистыми телами,
Мерцавшими стопами проходили по волшебным травам,
Невинною походкой девственных вакханок,
Что видели в своём разгуле танец Бога,
И там, сплетёнными телами, под луной, они кружились в пиршестве сердец.
Творцы непогрешимых форм и безупречные художники,
Волшебники, творящие звучание и ритмы слов,
Гандхарвы, с гривою волос, подобной ветру,
Поющие для уха оды, наделяющие формой мысль вселенной
Со строками, срывающими пелену с лица Божественного,
И с ритмами, которые приносят звуки океана мудрости.
Бессмертные фигуры, озаряемые лики,
Возвышенные наши праотцы гуляли в тех великолепиях;
Наполненные светом, безграничные по силе,
Они там наслаждались ощущением всего, ради чего мы боремся.
Высокие провидцы, движимые импульсом поэты наблюдали
Как мысли вечности, подобно путникам, приходят к нам с высот,
Хотя и искажённые от наших поисков, обманутые одеяньями ума,
Как боги, что обезображены мучением рождения,
Они улавливали те великие слова, что ныне стали хрупким звуком,
С трудами и восторгом пойманные смертным языком.
Те сильные, что оступаются, грешат, предстали гордыми спокойными богами.
Наполнившись сверканием великолепия и пламени,
И растворяясь в волнах видения и симпатии,
Звуча как лира, что пульсирует блаженством, радостью других, 
Притянутая нитями неведомых экстазов,
Её (Савитри) природа человека таяла от наслаждения небес,
Попав в объятия, которые запретны для земли, она переносила 
Непреходящий взгляд любви, свободной от покровов.
Она всё выше поднималась, уровень за уровнем,
За грань того, что может выразить язык и ум вообразить:
Миры неограниченных богатств венчали всё движение Природы. 
Была там и спокойная возвышенная сладость, 
И более глубокие и тонкие поля эфира,
И замысел, способный одарить сильней, чем самое божественное чувство.
Дыхание несло потоки виденья ума,
И форма становилась тонким одеянием души:
Цвет становился зримыми оттенками экстаза; 
И нематериальные тела, доступные для глаза лишь наполовину,
Но всё же страстно осязаемые,
Там становились ощутимыми для пониманья внутреннего духа.
И чувство совершенства, озарённое, высокое,
Жило счастливым подчинённым внутреннего света,
Любое ощущенье становилось там могущественным сыном Вечного,
Любая мысль была пылающим и нежным богом.
Вся атмосфера стала озарённым чувством, звук стал голосом,
Свет солнца - виденьем души, а лунный свет - её мечтою.
На той широкой и живой основе бессловесного спокойствия
Всё превращалось в сильную, светящуюся радость.
И в те высоты дух её вошёл, всплывая вверх,
Как воспаряющая птица, что незримо поднимается,
И в паузах смыкающихся крыльев
Поёт мелодию, чтоб поддержать своё забившееся сердце,
И входит, трепеща, в последний свой победоносный клич,
И замолкает, душу, наконец, излив,
Освобождённая от бремени сердечного восторга.
По красочной груди веселья, радости переживанье поднималось
В полёте по спирали к недоступным сферам.
Там жили Время вместе с вечностью, единым целым,
Безмерность счастья сочеталась с наслаждением покоя.

   Почти что утопая в море блеска и блаженства
Немея в лабиринтах этих поразительных миров,
Она, увидела, вдруг повернувшись, их живой источник, центр,
Ключ к их очарованию, родник их наслаждения;
Она его узнала - он был тот, кто ловит наши жизни,
Пленённые в его ужасные, безжалостные сети,
И делает вселенную своим тюремным лагерем,
И превращает на своих огромных и пустых просторах
Труд звёзд в напрасное кружение,
Смерть делает концом любой дороги человека,
А боль и горе - платой за его тяжёлый труд.
И тот, кого её душа встречала в виде бога Смерти, в виде Ночи,
Вобрал в своё огромнейшее тело всё, что было сладостно на свете
И сердце ослепил в ней красотою солнц.
Теперь его ужасный вид преобразился.
Его унылая всё-разрушающая сила, темнота,
Всегда уничтожавшая, разоблачавшая
Мистерию своих неистовых, высоких дел,
Явила взгляду тайное великолепье розы,
Где ранее стояло воплощённое обширное Ничто.
И Ночь, неясная личина, стала удивительным лицом.
Была убита неопределённость бесконечности, чей мрак
Очерчивал из страшной неизвестности
Губительную, тёмную фигуру бога,
Ушла ошибка, что протягивает руки горя,
И осветила всю невежественную пучину, чья пустота и глубина
Давали этому ничто пугающий, ужасный голос.
Как будто пред её глазами, после пробуждения,
Открылись тёмные страницы книги
И стали видны озарённые слова, 
Которые внутри хранили золотой свет мысли,
Чудесный облик открывался взгляду,
Чья сладость извиняла безысходные страданья жизни;
Вся долгая борьба Природы стала маленькой ценой,
И вся вселенная и вся её агония, казалось, стоили того.
Как будто хор поющих чашечек цветков,
Увиденный на музыкальных волнах,
Воздушный лотос ярких лепестков экстаза
Предстал как трепетное сердце для всего.
Здесь больше не было мучения под звёздами
И зла, укрытого под маскою Природы;
И не было здесь чёрного притворства ненависти,
Безжалостной ухмылки губ на перекошенном лице Любви.
Здесь ненависть была объятьем грозного возлюбленного в ссоре;
Жестокая, немилосердная любовь, нацеленная только обладать,
Сменилась нежным, изначальным божеством.
Забыв Стремление любить, которое её и породило,
Её азарт и страсть замкнуться у себя внутри и присоединять,
Она хотела бы весь мир вобрать в одно единственное "я",
Терзая душу, что присвоила себе,
Страданием и болью разрушения,
Наказывая нежеланье быть с ней заодно, 
Разгневанная на отказы мира,
Желая страстно брать, не зная как давать.
Со лба Природы был отброшен смерти мрачный капюшон,
И на её лице сверкнула затаённая улыбка божества.
Вся милость, слава, вся божественность её
Отныне были собраны в единый образ;
Все обожающие взгляды устремились сквозь него с единого лица;
Он нёс все божества в своём огромном теле.
Подобный океану дух жил у него внутри;
Непобедимое в своей особой радости, нетерпящее ничего другого,
Течение свободы, трансцендентного блаженства
Вставало в тех бессмертных очертаньях красоты.
В нём Существо из четырёх частей несло свою корону,
Одевшись в таинство неописуемого Имени,
Вселенную, что вписывает свой огромный смысл
В неисчерпаемый смысл слова.
В нём архитектор видимого мира
Одновременно - и искусство, и художник собственных творений,
Провидец, дух, мыслитель зримого,
Вират, кто зажигает для себя походные костры под видом солнц,
Его владения - эфир, с переплетеньем звёзд,
Он выражал себя Материей как речью:
Объекты выступали в роли букв, а силы - в роли слов,
Поток событий был историей его богатой жизни,
Моря и страны становились в ней страницами его рассказа.
Материя - и средство для него, и символ духа;
Он поднимает плеть и к ней цепляет мысль,
И в токе крови создаёт течение души.
Он - та немая воля, что и в атоме, и в облаках,
Та Воля, что работает без чувств и побуждений,
Тот Интеллект, которому не нужно думать и планировать,
Тот мир, что непреодолимо создает себя; 
Ведь плоть его - основа, тело Господина,
А в сердце у него стоит Вират, Царь всех Царей.
Внутри него его обличье затеняет Золотой Ребёнок,
Который, с Солнцем в виде колпака, баюкает своё рождение в Просторе, 
Хираньягарбха, автор мыслей и видений;
Он может наблюдать незримое и слышать звуки, 
Что никогда не посещают ухо смертного;
Он первооткрыватель тех немыслимых реальностей,
Которые для Истины верней всего, что мы когда-то знали;
Он - лидер внутренних путей;
Провидец, он проник в запретную страну; 
Волшебник с всемогущим жезлом мысли,
Он строит тайные, ещё не сотворённые миры.
Вооружённый золотою речью и алмазным взглядом,
Он - и пророчество, и виденье:
Создатель образов, бросающий бесформенное в форму,
Первопроходец, прорубающий незримые пути,
Носитель скрытого огня,
Он - голос, что принадлежит Невыразимому,
Он - никому не видимый охотник за лучами света,
Он - Ангел тайных и загадочных экстазов,
Завоеватель царств души.
За ними третий дух стоял, их скрытая причина,
Громада сверхсознанья, запертая в свете,
Творец всего в своём осознающем всё на свете сне.
Как дерево растёт, к нам всё приходит из его спокойствия;
Он наше семя, сердцевина, он основа наша и вершина,
Весь свет - всего лишь отблеск из его закрытых глаз:
Всезнающая Истина - мистическая тайна в сердце у него, 
Всеведающий Луч скрывается под веками его:
Он - это Мудрость, что приходит не от мысли,
Его беззвучное молчание несёт бессмертные слова.
Он дремлет в атоме и в полыхающей звезде,
Он дремлет в человеке, в боге, в звере, в камне:
Благодаря его существованию - свою работу выполняет Несознание, 
Благодаря его существованию - мир забывает умирать.
Он - центр круговорота Бога,
Он - контур, по которому бежит Природа.
Его сон - это Всемогущество во всём,
Проснувшись, он становится Всевышним, Вечным.
А далее, над нею было размышлявшее блаженство Бесконечного,
Его всесильный и всезнающий покой,
И неподвижное молчанье, абсолютное, уединённое.
Все силы там сплелись в бесчисленные соглашения.
Блаженство, сотворившее весь мир, живёт в его огромном теле, 
Любовь и наслаждение венчали эту сладостную форму.
Пленённые чарующею сетью их силков,
Блаженные и гордые тела вкушали все на свете радости
Предвестниками жаждущего сердца
И что-то еле уловимое в опережающих желаньях жизни.
Любое видение, ускользнувшее от глаза,
Любое счастье, приходящее в мечтах и трансе,
Нектар, любовно пролитый из трепетных ладоней,
И радость, что не может поместиться в кубок, созданный Природой,
Переполняли красоту его лица,
И ожидали в мёде смеха и веселья.
Всё, скрытое за тишиной часов,
Идеи, что не удаётся выразить устами смертных,
Наполненная смыслом встреча бесконечности с душой,
Пришли родиться в нём, вобрав его огонь:
Секретные шептания цветов и звёзд
В его бездонном взгляде открывали весь свой смысл.
Как роза расцветающей зари - его струились губы, 
Игра его улыбки поражала ум,
И с уст его сойдя, надолго оставалась в сердце,
Лучась сияньем утренней звезды,
Как бриллиант в обширности раскрытия небес.
Его взгляд был вниманьем вечности;
Дух доброго, спокойного намеренья
Был умудрённым домом радости, распространяя
Лучи эпох в весёлый ход часов,
Как солнце мудрости в лесу, наполненному чудесами.
В той оркестровой широте его ума
Все противоположные исканья находили близкое родство,
Богатые сердцами, удивляясь друг на друга, все они встречались,
Взаимно восхищаясь мириадами своих звучащих нот,
И жили словно братья из одной семьи,
Найдя загадочный свой общий дом.
И словно с арфы экстатического бога
Лилась гармония лиричного блаженства,
Стараясь не оставить невоспетой ни одной небесной радости,
Такой была жизнь в этом воплощённом Свете.
Он виделся и широтою нескончаемого неба,
И страстным устремлением безгорестной земли,
И полыханьем солнца в небесах, широкого, как целый мир.
Друг в друга вглядывались эти двое, и Душа смотрела на другую Душу.

   Затем, подобно гимну из сиявшего сердечного укрытия
Поднялся, воспаряя, голос, чей волшебный звук мог обратить
Все горькие рыдания земли - в плач радости, 
А крик её - в возвышенную песню духа.
"О вечное, неумирающее слово в человеческом обличии,
Как ты сумела видеть за пределами топазных стен,
Мерцающих сестёр божественных ворот,
И вызвать гения их пробуждённого, осознанного сна, 
Под аркой откровения заставить распахнуться,
Резные, защищённые от мысли двери,
Открыть широкую аллею взгляда духа,
И научиться проникать в небесное, особенное состояние
Своей души восторга, что дарует золотой, секретный ключ?
Тот тайный взгляд в тебе, минуя слепоту людей,
Открыл и виденье того, что было в прошлом Времени, и путь моей кареты,
И смерть, тот мой туннель, который я веду сквозь жизнь,
Чтобы достичь моих незримых перспектив блаженства.
Я - молчаливый поиск ревностных богов,
Которые преследуют широкую, наполненную тайнами, 
Работу мудрости моей, пытаются найти её во встрече тысячи дорог небес.
Я - красота луча, сорвавшего с себя вуаль,
За кем, глубокими путями бесконечной ночи,
Идёт душа земли - непобедимый путник
Под полыхающими факелами звёзд.
Я - нерушимый, вечно-существующий Экстаз;
Те, кто взглянули на меня, не знают больше горя.
Глаза, живущие в ночи, ещё увидят облик мой.
На бледных берегах холодных пенистых проливов,
Текущих под измученным унылым небом,
Две силы, что родились из единого первоначального экстаза,
Шагают рядом, в жизни человека, но разделены;
Одна склоняется к земле, другая же стремится в поднебесье:
Есть Небеса в своих восторженных мечтах о совершенстве на земле,
И есть Земля в своих страдающих мечтах о совершенных небесах.
Те двое, страстно думая о том, как им объединиться, всё ж идут поврозь,
Напрасно разделённые своим пустым тщеславием;
Они удерживаются от своего единства колдовскими страхами;
Непостижимо разлучаемые милями пространства мысли,
Они глядят сквозь молчаливые пучины сна.
Бывает, что они лежат, бок о бок, на моих просторах,
Подобно жениху с невестой, разлучённые какой-то магией,
В них просыпается стремление, но никогда они не смогут радостно обняться,
Пока не перейдут через трепещущее тонкое стеснение
Между влюблёнными на брачном ложе,
Пока не перейдут неясное видение меча.
Когда же призрак с огненным клинком исчезнет, побеждённый,
То больше никогда ни время, ни пространство не смогут больше разделять
Влюблённого с любимой; Пространство уберёт назад
Свою великую полупрозрачную завесу, 
А Время станет трепетаньем бесконечного блаженства духа.
Дождись того мгновения божественной судьбы.
А до тех пор, вы двое будете служить двойному моему закону,
Через который ныне лишь разведчики намёков виденья,
Что продираются сквозь собственные мысли, словно через лес,
Находят узкие мосты богов.
Вам надо терпеливо ждать, пока непрочные преграды формы,
Что разделяют ваш восторг,
Не станут средством для счастливого единства, 
Восторженно расширенного притяжением в дрожащем воздухе меж вами.
Однако, если ты захочешь распроститься с этим мучающим миром,
Не думая, и не заботясь о печальных стонах остающихся внизу, 
Шагни по перешейку вниз, перескачи через поток,
И отмени контракт с работающей Силой,
Оставь те узы, что тебя соединяют с расою земли,
Отбрось симпатию к людским земным сердцам,
Встань, подтверди тобою завоёванное право духа:
Отбросив бремя своего недолговечного дыхания,
Под безучастным взглядом равнодушных звёзд,
Оставив взятое на время тело на траве,
И поднимайся, о душа, в свой дом, наполненный блаженством.
Здесь, где играет вечное Дитя,
Иль в сферах, где ступают мудрые Бессмертные,
Гуляй с твоим прекрасным другом 
Под небесами духа, залитыми никогда не заходящим солнцем,
Живите, словно боги, что не думают и не заботятся о мире,
И не вовлечены в тяжёлую работу сил Природы:
Они захваченны экстазом собственного внутреннего "я".
Отбрось неясный миф желания земли,
И поднимайся к счастью, о бессмертная."
   И на Савитри, слушавшую тихим и спокойным сердцем
Гармонию влекущего и обольстительного голоса,
Потоком проливалась радость, превышающая и земное и небесное,
Блаженство вечности, неведанной ей прежде,
Восторг какой-то ждущей Бесконечности.
Пришла улыбка, что светилась из её распахнутых очей,
Посланницей уверенного счастья,
Как если б первый лучик утреннего солнца 
Струился вдоль двух просыпающихся лотосовых заводей.
"О, окружающий людские души жизнью, и одновременно, смертью, 
То радостью, то болью мира, Днём, и Ночью,
О искушающий сердца далёкими соблазнами небес,
И проверяющий, насколько человек силён, касаньем близким ада,
Я не войду, не поднимусь в твой вечно продолжающийся День,
Как ранее сумела избежать твоей извечной Ночи.
Прошу я - мне, что не свернула с твоего земного трудного Пути
Отдай назад другое "я", которого моя природа просит.
Твоим пространствам он не нужен в помощи для наслажденья;
Земле же нужен этот превосходный дух, тобою сотворённый,
Чтоб вниз спустить восторг, подобный золотой сети.
Земля - особенное, избранное место самых сильных душ;
Земля есть поле битвы героического духа, 
Та кузница, в которой Главный каменщик творит свои шедевры.
Твоё порабощенье на земле величественнее, Владыка,
Чем все роскошные свободы неба.
Да, небеса когда-то были для меня родимым домом,
И я бродила тоже в рощах, что сверкали звёздами, как бриллианты, 
Гуляла в золотисто-солнечных угодьях и по серебристо-лунным травам,
И слышала похожий на звучанье арфы смех их ручейков,
И трепетала под ветвями капающей мирры;
Я тоже пировала на полях из света,
Меня касались ветры, с их эфирными одеждами,
Я поднималась по твоим чудесным, удивительным ступеням музыки,
Жила среди поэмы ярких, беззаботных мыслей, 
И пульсом ощущала быстрые гармонии широкого восторга,
Плясала под спонтанный ритм души
Затянутая лёгкими, возвышенными танцами богов.
О, как благоухают тропы, где твои гуляют дети,
Как восхитительны воспоминания об их стопах
Среди чудесного цветенья Рая:
Моё касание становится сильнее, шаг мой -тяжелее.
И там, где демоны и боги бьются средь ночи,
Или воюют на границах с Солнцем,
Касаясь сладостью и болью жизни,
Чтоб вынести неровный напряжённый ритм,
Пульсирующий на краю какой-то лучшей из божественных надежд,
Чтобы осмелиться на невозможное в тех муках поиска,
Во мне дух вечно существующей любви 
Протягивает руки, обнимая человечество.
Но для меня - уж слишком отдалённы небеса твои от бед людей.
Несовершенны радости, неразделяемые всеми.
Прошу, распространяйся дальше, окружай, захватывай,
Как можно больше человеческих сердец, пока любовь в нас не заполнит весь твой мир!
О жизнь, о эта жизнь, под каруселью звёзд!
Чтоб победить в тяжёлом состязании со смертью, 
Чтоб натянуть тугой, тяжёлый лук,
Чтобы засверкал роскошный меч Всевышнего!
О ты, звучащий, как труба перед турниром,
Не убирай руки с клинка, его не испытав, 
Не забирай бойца, что не успел свой нанести удар.
И разве впереди не ждут нас миллионы битв?
О царь-кузнец, гремящий звон твоих трудов лишь начался,
Объедини нас всех в одно твоей могучей кузницею жизни.
Твой изукрашенный алмазами и тонкою резьбой эфес зовут Савитри,
Восторг улыбки твоего клинка назвали Сатьяваном.
Ты создал нас для красоты, так прострели же нами этот мир.
Не разбивай на части лиру до того, как спета песня;
И разве нам не предстоит ещё сложить бесчисленные гимны?
Душевный тонкий музыкант всех этих лет,
Сыграй мне то, что выводил на флейте на моих привалах;
Встань выше напряженья первых необдуманных и предсказуемых стенаний,
Чтоб обнаружить то, что не воспето.
Я знаю, что способна душу человека вознести до Бога,
Я знаю, он способен вниз спустить и принести Бессмертное.
Но наша воля трудится лишь с согласия твой высокой воли,
И без тебя становится пустым рычанием штормов,
Энергия Титана превращается в бессмысленные ураганы,
И без тебя становится ловушкою могущества богов.
Не дай пучине несознанья поглотить людскую расу,
Что сквозь невежество земли стремится прорубить путь к Свету твоему.
О Громовержец с молниями душ,
Не отдавай же тьме и смерти солнце,
Так воплоти же сокрытое и непреложное решенье мудрости твоей, 
Мандат твоей таинственной, широкой словно мир, любви."
Её слова упали, затерявшись в необъятностях ему принадлежащей мысли,
Что обняла их на границах зова этих слов
И спрятала их смысл в своих просторах,
Распространяющихся дальше, чем любая речь способна покорить,
От Невообразимого, конца всех наших мыслей,
И до Невыразимого, откуда к нам приходят все слова.

   Затем, с улыбкою, наполненной величием, как небо в полдень,
То божество чудесного видения ответило:
"Но как поднимется природа человека и вообще, земная,
До уровня небес, при этом существуя на земле?
Земля и небо смотрят друг на друга через пропасть,
Которую немногие способны пересечь, так ничего и не коснувшись,
Пройдя по смутному эфирному туману,
Который формирует всё, что движется в пространстве,
На берег, что все могут видеть, но никто не может до него дойти.
Небесный свет, бывает, посещает ум земли, и мысли света
Горят среди земного неба одинокими сияющими звездами,
А в сердце у неё блуждают мягкие небесные искания,
И восхитительные, словно трепетанье птичьих крыл,
Виденья радости, которые она не сможет никогда завоевать,
Проходят по тускнеющему отражению её мечтаний.
Из слабых зёрен света и блаженства вырастают жалкие цветы,
Неясные гармонии улавливаются в почти неслышной песне,
И, замирая, падают средь дребезжания гуляющих повсюду голосов,
Средь пены и волненья светлых океанов, где живёт
Восторг богов, прекрасный и далёкий,
Неведомые наслаждения и удивительное счастье,
Что заставляют трепетать её и переходят в ум и чувство в виде полу-образов.
А выше тех конечных небольших шагов она способна ощутить,
Не думая о промежутках и узлах - миры, которые свивают
Неведомое, удивительное совершенство, за пределом правил и законов,
Вселенную само-собою обретаемого счастья,
Невыразимый ритм вневременных биений,
Сердечный пульс Единого, что проявляется во множестве движений,
И магию неограниченных гармоний внутреннего "я",
И строй свободы бесконечности,
И полную чудес пластичность Абсолюта.
Есть Всеобъемлющая Истина, и есть блаженство за пределом времени. 
Но у неё (земли) - лишь некие осколки от растерянного звёздами сияния,
Но у неё - лишь посещенья беззаботных, легкомысленных богов.
Они - тот Свет, что гаснет, Слово что стихает, 
И ничего из их намерений не может долго оставаться на земле.
Они - высокие намёки, но не виденье, что остаётся.
Немногие способны подниматься до негаснущего солнца,
Иль жить на самом краешке мистического утра, 
Пронзая ум земли магическим лучом.
Героев и полубогов немного,
Немного тех, кому вещает близкий и бессмертный голос,
И тех, что по делам своим приблизились до клана небожителей.
Немного тех безмолвий, где слышна Божественная Истина,
Что раскрывает проявления вневременья в своих глубинах;
Немного замечательных мгновений у провидцев.
И редко возникает зов Небес, а ещё реже - сердце, что его услышит;
Так двери света закрываются печатью для обычного ума,
И множество людей пригвождены к земле земными нуждами,
И только в возвышающий их час особенного напряжения
Способен человек ответить на касанье более великого:
Иль, поднятые некой сильною рукою, чтобы вдохнуть небесной атмосферы,
Они соскальзывают снова в грязь, откуда поднимались;
А в той грязи, в которой созданы они, и чьи законы знают,
Они всё так же рады безопасности, вернувшись к дружественной им основе,
И хоть в них что-то плачет по утраченным великолепиям,
И по загубленным величиям, они всё ж соглашаются с падением.
Быть как обычный человек - они считают лучшим,
Жить, как живут другие - наслаждение для них.
Ведь в большинстве своём они сотворены по первым замыслам Природы,
И мало чем обязаны другим, высоким планам;
Так средний уровень людей - их планка,
Быть мыслящим животным - их материальные пределы.
Средь длинной, постоянно восходящей иерархии,
И в строгой экономии космического бытия
Любое существо привязано к своим определённым месту и задаче
И силой собственного духа, формой собственной природы.
И если б это можно было запросто сломать, 
Нарушилось бы установленное равновесие творения;
Тогда бы зашатался вечный распорядок во вселенной,
И пропасть бы развёрзлась в сотканной Судьбе.
И если б не было людей, а были б все сверкающими как алмаз богами,
Была б утеряна та промежуточная стадия, ступень,
При помощи которой дух стремится пробудить крыла в Материи,
Сам соглашаясь на витки срединного Пути,
Стремясь достичь тяжёлыми трудами, медленными эпохальными шагами
Чудесной яркой бахромы Всевышнего,
Входя в великолепье Сверхдуши.
Моё намеренье, мой зов, есть в людях и вещах,
Но Несознание ложится рядом с серою спиною мира
И тянет этот мир к своей груди Сна, Смерти, Ночи.
И заточив в свою немую, чёрную пучину,
Лишь малой порции сознанья разрешает убежать,
Но в ревности к всё-возрастающему свету, тянет снова, прочь, назад,
Поближе к неотчётливым краям своей пещеры,
Как если б любящая но невежественная мать, держала бы дитя,
К халату привязав его верёвками Незнания.
Но Несознание не может прочитать без человека, без его ума
Мистерию, загадку мира, сотворённого его огромным сном:
Для Несознанья человек - тот ключ, что открывает дверь сознания.
Но до сих пор оно лишь дразнит человека, не пуская из своих тисков:
Оно очерчивает свой гигантский круг, рисует для него границу мыслей, 
Оно захлопывает сердце у него перед небесным Светом.
Высокий, ослепительный предел сияет наверху,
И черный, ослепляющий рубеж всем управляет ниже:
Его ум стиснут между теми небосводами.
Он ищет Истину через слова и образы,
То досконально изучая грубую поверхностную сторону вещей,
То осторожно погружая ноги в мелкие моря,
Но всё же Знание его - всегда Невежество.
Он отделён от внутренних своих глубин;
Не может он взглянуть в лицо Неведомого.
И как же будет он смотреть глазами Всеосознающего 
И как же будет действовать он с силой Всемогущего?
О, слишком сострадательная, страстная Заря,
Оставь земную расу для неторопливой поступи циклических эпох,
И для работы неосознающей Воли,
Оставь её на тот несовершенный свет, что есть:
Всё будет совершаться долгим действом Времени.
Хоть эта раса ограничена особенностью вида,
Душа у человека выше, чем его судьба:
Поднявшись выше волн, прибоев Времени, Пространства,
И отделившись от космической общины,
Из-за чего вся жизнь сродни то радости, то горю,
Освободившись от вселенского Закона,
Отдельный, трансцендентный дух, подобный солнцу,
Способен проложить свой путь сквозь стену, сквозь барьер ума
И в одиночку засиять в эфирном небе,
Став обитателем широкого и бесконечного покоя.
О пламя, уходи назад, в своё светящееся "я".
Иль возвращайся к изначальному могуществу
На запредельной высоте провидцев, выше мысли, выше мира;
Партнёром вечности моей, не знающей часов,
Объединяйся с бесконечностью моей энергии и силы,
Ведь ты Мать Мира, ты - Невеста.
Из бесполезного стремеленья жизни на земле,
Из немощных её, неубедительных мечтаний, 
Расправив крылья, что расходятся до бесконечности,
Вернись назад, в ту Силу, из которой ты пришла.
До этой Силы можешь ты возвысить свой бесформенный полёт,
А сердце может у тебя подняться над неудовлетворённым пульсом
И ощутить духовную, не знающую смерти радость
Души, что не теряла счастья никогда.
Так подними же сердце павшее любви, которое трепещет,
И брось пучину своего желанья в бездну.
Освободись же навсегда от форм Природы,
Узнай - чего хотят бессмысленные циклы,
И для чего предназначалась жизнь твоя, переплетённая со всем,
И что напрасно здесь искать в земном обличии.
Швырни же в вечность ты свой смертный прах;
И влейся, молния, в своё невидимое пламя!
Так обними же, Океан, свою волну в своих глубинах,
Стань навсегда счастливой в прижимающем к груди валу.
О, слейся воедино с тихой страстностью глубин.
Тогда узнаешь ты и Любящего и Любимого,
Оставив все пределы, разделяющие вас.
Прими его в бескрайнюю Савитри,
И потеряй себя в том бесконечном Сатьяване.
О чудо, так остановись же там, где началось!"
   Но отвечала так Савитри этому сияющему Богу:
"Напрасно искушаешь одиноким ты блаженством
Два духа, отделяя от страдающего мира;
Моя душа с его душою неразрывно связаны
В одной задаче, для которой наши жизни рождены,
Поднять мир до Всевышнего, в бессмертный Свет,
Спустить Всевышнего на землю, в мир, куда мы с ним пришли
Чтоб переделать жизнь земную в жизнь божественную.
Моё намеренье спасти людей и мир не изменилось;
И даже чары твоего пленяющего голоса,
О полное блаженства Божество, не могут ни поймать, ни зацепить.
Я не пожертвую землёю ради более счастливых планов и миров.
Широкая Идея Вечного 
И динамичное его намеренье живут и в людях, и в вещах,
И только так могла начаться эта необъятнейшая сцена.
Откуда же пришла вся эта масса бесполезных звёзд,
Пустое и могучее круженье солнц?
Кто создал душу для поверхностного бытия во Времени, 
Посеял в сердце цели и надежды,
Кто дал Природе необъятную задачу, не имеющую смысла,
И запланировал пустую трату миллионо-вековых усилий?
Какая сила осудила на рожденье, смерть и слёзы
Все эти сознающие создания, которыми кишит планета?
И хоть земля не может взгляд поднять свой в свет небес,
Услышать там ответ на одинокий свой призыв,
То всё же не напрасна эта встреча, и касанье неба - не ловушка.
И если истинны и ты, и я, то истинен и мир;
Хоть ты себя скрываешь за своим творением,
Быть - не бессмысленный, абсурдный парадокс;
И так же как Бог создал землю, земля должна создать в своих глубинах Бога;
Она должна открыть всё то, что до сих пор скрывается в её груди.
Я требую - тебя - для мира, что ты создал.
И если человек живёт в цепях своей природы,
И если навсегда привязан к собственному горю,
То пусть другое существо поднимется из человека, более великое,
И обручится с Вечностью сверхчеловек,
И сквозь земные формы засияет сам Бессмертный.
Иначе будет всё творение напрасным, а великий этот мир - ничем,
Хоть кажется, в какие-то мгновенья Времени, что мир наш существует.
Однако же я научилась видеть сквозь бесчувственную маску;
Я ощутила тайный дух, что движется во всём,
Поддерживая тело вырастающего Бога:
Он через прикрывающие формы видит неприкрытый облик истины,
Отодвигает занавес богов;
Он поднимается всё выше, в сторону ему принадлежащей вечности."
Но сердцу женщины ответил бог:
"О ты, живая сила воплотившегося Слова,
Ты можешь сотворить всё, то, о чём мечтает Дух:
Ты - то могущество, которым я творил миры,
Ты - зрение моё, мой голос, воля.
И знанье - тоже всё твоё, ты знаешь план вселенной,
И ведомо тебе неторопливое движенье шага Времени.
В стремительном движеньи сердца пламени,
И в страстном устремлении освободить людей и землю,
Не принимая затрудненья Времени,
Ленивые шаги неторопливой эволюции,
Не заставляй же дух в невежественном мире
Отважиться на чересчур поспешное рискованное приключенье Света, 
Подталкивая связанного, дремлющего бога в человеке
Проснуться средь неописуемых безмолвий,
Войти в те нескончаемые перспективы неизвестного, незримого,
И пересечь последние заставы рубежей Ума,
Рискованную линию границы Сверхсознания,
В опасность Бесконечности.
Но если ты не хочешь ждать ни Времени, ни Бога,
То выполняй свою работу, волю примени к Судьбе.
Как я с тебя снял груз моей ночи
И сбросил грёзы и сомненья сумерек,
Так я сейчас возьму назад свет совершенства Дня.
Всё это символические царства, и не здесь
Возможен тот великий выбор, что определит судьбу,
Иль выразит решение божественного Голоса.
Иди же вверх, по лестнице великих планов и миров
До бесконечности, где никакой мир больше не возможен.
Но не в широкой атмосфере, где великая, возвышенная Жизнь
Возносит к небесам свою мистерию и чудо,
И не на светлых пиках высочайших гор Ума,
Не там, где тонкая Материя, где дух её
Скрывается в лучах её мерцающих укрытий,
Услышать можно твёрдую команду Вечного,
Которая соединяет пик судьбы с её основой.
Всё это только промежуточные связи;
Не им принадлежит дающее начало виденье,
И наполняющее действие, и последняя опора,
Что вечно держат и несут космическое здание.
Есть только два Могущества, что держат Время за его края;
Дух, что предвидит, и Материя, что раскрывает мысли Духа,
Немая исполнительница указаний Бога,
Не отступающая ни на йоту, ни на точку,
Посредница, не задающая вопросов, непреклонная, несознающая,
Неотвратимо разворачивает эволюцию того, что поручили ей,
Намерение сил его в Пространстве и во Времени,
В одушевлённых существах, и в неодушевлённом;
Она всё время, неизменно, выполняет заданный ей план,
Не отменяя ни малейшей капли из того, что сделано;
Не отклоняясь от предвидящего указания,
Не спотыкаясь в поступи Незримого.
И если ты действительно должна освободить людей и землю,
То посмотри на жизнь с духовной высоты,
Открой же истину о Боге, человеке, мире;
И после выполняй свою задачу, зная всё и наблюдая всё.
Так поднимись же, о душа, в своё вневременное "я";
Там выбери вираж судьбы, поставь на Времени печать своих намерений."
Он смолк, и на волне стихающего звука
Возникла сила, что тряхнула созданные сферы,
Ослабила опоры, что держали перекрытия. 
Освобождённые от хватки виденья, от складок мысли,
Из чувств её похищенные, словно исчезающие сцены, 
Огромного театра - Космоса,
Небесные миры терялись в свете духа.
Везде распространялось слово, зов, движение,
Не знавшее начала в том широком проявлении,
Не разделяемое на мгновения в своём невообразимом возвращении:
Она услышала хор вечной Мысли в океанах тишины, 
Которая безмолвно задавала ритм себе везде -
И на орбитах вне пространства, и на дорогах, что вне времени.
Она (Савитри) жила, исполнившая всё, в невыразимом мире.
Она была в энергии той триединой Бесконечности,
В безмерности Реальности она стояла,
В восторге, силе и существовании,
В том изобильи, тесно связанном, с бесчисленным движением,  
В том девственном единстве, в светлом браке,
И в многочисленных объятиях, пришедших 
Чтоб всё на свете обручить в безмерном наслажденьи Бога,
Несущем вечность в каждом духе,
Несущем ношу всеобъемлющей любви,
Чудесной матерью неисчислимых душ.
Она познала всё, всё, что придумано или задумано:
Её слух стал открыт для звуков идеального,
Условные ограниченья облика не связывали больше взгляд,
И сердце у Савитри стало тысячью дверей единства.
Святилище и потайное место погружённого в раздумья света, 
Возникли перед ней, последнее убежище для запредельного.
Затем огромное намеренье остановило собственные циклы,
Безмолвие вернуло всё, что было у него, Непознаваемому.
Затихла слушавшая мысль Савитри.
И облик всех вещей погас внутри её души.
Незримым стал тот совершенный бог.
Вокруг неё теперь жил некий необъятный дух,
Загадочное пламя окружало плавящийся жемчуг,
И в призраке исчезнувшего на глазах Пространства,
Явился голос, что не слышен для ушей, вскричавший:
"Решайся, дух, твой высший выбор разрешаю только раз;
Ведь на тебя сейчас из наивысшего сущестованья смотрит
Неописуемый бесформенный покой, где отдыхает всё.
В, счастливой широте возвышенного угасания познай -  
Безмерность растворенья в вечности,
И точку, исчезающую в бесконечности, - 
Блаженство затухающего пламени,
Последней, опадающей волны в безбрежном море,
Конец тревог твоих скитающихся мыслей,
И завершенье путешествия паломника - твоей души.
Прими, о музыка, усталость нот твоих,
Ручей, раздайся вширь по отмели."
Мгновенья эти потонули в вечности.
Но всё же кто-то устремился из неведомой груди
И тихо сердце женщины ответило:
"Покой твой, о Господь - та милость, что хранят внутри,
Средь рёва и руин неистового Времени
Для изумительной души земного человека.
Твой спокойствие, Господь, несут твои ладони радости."
И беспредельный, словно океан, что окружает одинокий остров, 
Второй раз зазвучал зов вечного:
"Перед тобой распахнуты врата невыразимого.
Мой дух склонился узел разрубить земли,
Что очарована единством без каких-то символов и мыслей, 
Желая опрокинуть стены и ограды, обнажить божественные небеса,
Смотреть на всё широким взглядом бесконечности,
Распутать эти звёзды и попасть в безмолвие."
В безмерной паузе, способной разрушать миры,
Она услышала, как к ней взывают миллион созданий.
Сквозь потрясающую тишину в её уме
Безмерным был ответ природы этой женщины:
"Твоё единство, о Господь, во многих устремившихся сердцах
Есть сладостная бесконечность для меня твоих неисчислимых душ."
В могучем отступлении, как море при отливе,
Поднялся в третий раз великий убеждающий призыв:
"Убежище из крыл моих я распростёр повсюду.
Из этих непередаваемых глубин
Моя энергия и сила видят дальше самого могучего великолепия, 
То успокоившись в величественном сне,  
То поднимаясь выше самых страшных вихрей мира."
Рыдание всего на свете стало откликом на этот голос,
И страстно сердце женщины ответило:
"Так пусть твоя энергия, Господь, падёт на женщину и на мужчину, 
Пусть примет все творенья и создания в их горе,
И соберёт их всех в объятьях матери." 
Торжественно, издалека, как лира серафима,
В последний раз послышался предупреждавший голос:
"Я открываю для тебя широкий взгляд уединения
Чтобы явить беззвучные восторги моего блаженства,
Где в утончённой, чистой тишине лежит оно
Бездвижно, в дремоте экстаза, 
На отдыхе от сладкого безумия мистического танца,
Откуда и рождается пульс всех сердец на свете."
Нарушив то Безмолвие призывами и криком
Неутомимо начал подниматься гимн любви
И мелодичное биение объединяющихся окрылённых душ,
Затем, желая и стремясь, всё в этой женщине ответило: 
"Твоё объятие, что рассечёт животрепещущий комок страдания,
И радость, о Господь, твою, которой дышит всякое творение,
И магию твою, которая течёт как океан глубин любви,
Твою особенную сладость - дай мне для земли и для людей."

   Затем, после минутной тишины, блаженный тихий голос,
Возник из Бесконечности, как будто поднимался он
Когда лишь первое шептанье странного восторга
Там, в глубине своей, вообразило радость поиска
И страстное стремленье открывать и прикасаться,
Чарующий, прекрасный смех, что рифмовал поющие миры:
"О восхитительное тело воплотившегося Слова,
Все мысли у тебя - мои, и голосом твоим - я говорил.
И воля у меня - твоя, что выбирала ты - то сам я выбирал:
Всё что просила ты - я дам земле и людям.
Всё в книгу судеб будет внесено
Моим поверенным всех мыслей, планов, действий
И исполнителем моей высокой воли - вечным Временем.
Но раз ты отказалось от непотревоженного моего Спокойствия
И отвернулась прочь от беспредельного покоя моего,
Там, где стирается лик самого Пространства, и утерян облик Времени,
От счастья угасанья твоего самостоятельного "я" 
В моей ни с кем не говорящей одинокой вечности, -
Не для тебя моё неописуемое бессловесное Ничто
И растворение твоей живой души,
Конец надежды, жизни, мысли и любви
В неизмеримом и пустом Непознаваемом, -
Я руки положу свои на душу пламени твою,
Я руки положу свои на сердце полное любви,
И вовлеку тебя в моё могущество работ во Времени.
И раз ты подчинилась моему намеренью вне времени,
Решила разделить и битву, и судьбу земли,
Склонилась, сострадая над людьми, что связаны землёю,
И обернулась им помочь, и захотела их спасти,
Соединяю я страсть сердца твоего с моим,
Впрягаю душу я твою в моё роскошное ярмо.
Отныне буду я творить в тебе свои чудесные дела.
Я укреплю твою природу струнами моих могуществ, сил,
И подчиню восторгу своему все элементы духа твоего,
И сделаю тебя живым узлом всего блаженства моего,
И выстрою в тебе моё хрустальное и гордое жилище.
Твои дни станут копьями моей энергии и света,
А ночи - звёздными мистериями радости,
Все облака мои повиснут, путаясь в копне твоих волос,
И все мои весенние ручьи сольются на твоих губах.
О Солнце-Слово, ты земную душу к Свету вознесёшь
И принесёшь Божественное в жизнь людей;
И станет вся планета мастерской моей и домом для меня,
И превратится в мой сад жизни, чтобы прорастить божественные семена.
Когда во времени людей твоя работа подойдёт к концу,
То станет ум земли - жилищем света,
И жизнь земли - высоким деревом, растущим к небесам,
А тело у земли - священным храмом Бога.
От смертного незнания, невежества проснувшись,
Все люди будут залиты лучами Вечного,
Моею славой солнечных подъёмов в мыслях,
Они почувствуют в своих сердцах всю сладостность моей любви
В своих делах - чудесное движение моей Энергии.
Моё намерение, воля станут смыслом для их дней;
Тогда они начнут жить для меня, жить мною, жить во мне.
И в самом центре тайны моего творения
Я разыграю драматическое действие твоей души,
И посвященье долгому роману меж Тобой и Мной - 
И буду я преследовать тебя сквозь все столетия;
Моей любовью будешь ты гонима через всю вселенную,
Лишишься ты защитного покрова из невежества,
Не будет у тебя защиты от моих сияющих богов.
И никакому облику не скрыть тебя от моего небесного желания,
И никуда тебе не убежать от моего живого взгляда. 
Так, в наготе раскрывшегося "я",
И в оголённом тождестве со всем, что существует,
Отбросив все покровы человечества,
И скинув плотную завесу мысли человека,
Единой став со всяким сердцем, телом и умом,
Единой став со всей Природой, с Высшим "Я" и Богом,
Объединив в твоей одной душе мистический мой мир,
Я буду обладать в тебе моей вселенной,
Вселенная найдёт в тебе всё, чем являюсь я. 
И всё на свете будешь ты переносить, чтоб это всё смогло бы измениться,
Ты всё наполнишь роскошью моей, моим блаженством,
И встретишь всё своей преобразующей душой.
Моими бесконечностями атакованная свыше,
И трепеща в безмерностях внизу,
И мной преследуемая в просторах моего ума без стен,
Похожему на океан, с валами мне принадлежащей жизни, 
Пловцом, потерянным среди двух прыгнувших морей,
Моих страданий внешнего и сладостей внутри,
Ты будешь радость находить мою среди мистерии моих противоречий,
И станешь каждым нервом откликаться мне.
Иное видение подчинит твою идущую иным маршрутом жизнь,
И сердце поведёт тебя по колесу работ,
Твой ум начнёт проталкивать тебя сквозь пламя мыслей,
Чтоб повстречать меня и в бездне, и на высших пиках,
Чтоб ощутить меня и в потрясении, и в тишине,
Любить меня и в благородном, и в дурном, 
В прекраснейших вещах, и в ужасающем желании.
И муки ада станут для тебя моими поцелуями,
Цветы небес начнут упрашивать тебя моим прикосновением.
И самые мои свирепые, безжалостные маски будут лишь тянуть тебя ко мне.
И даже в грохоте мечей ты повстречаешь музыку,
И в сердце пламени тебя догонит красота.
Ты станешь узнавать меня в круженьи сфер,
И проходить через меня в мельчайших атомах того круговорота.
Вращенье сил моей вселенной
Тебя оглушит гимнами, где будут воспевать меня.
С моей, похожей на нектар, луны, вниз будет капать наслаждение,
Мой аромат тебя поймает в западне жасмина,
Мой глаз посмотрит на тебя из солнца.
Дух превратится в зеркало секретов, тайн Природы,
Ты станешь отраженьем моего скрываемого сердца радости,
Ты будешь пить до дна мою ничем не разбавляемую сладость,
Из кубков чистых лотосов моих со звёздами по краю.
Мои ужасные ладони, лёгшие тебе на грудь, заставят
Всё существо твоё купаться в струях жесточайшего желания.
И ты откроешь для себя единую, трепещущую ноту,
И зов, и звуки арфы всех моих мелодий,
И качку, и мою бурлящую волну в морях любви.
И даже хватка бед моих, несчастий, станет для тебя
Лишь испытанием моей обратной стороны восторга,
И в самой сердцевине боли улыбнётся для тебя мой тайный лик:
Ты вынесешь мою безжалостную красоту сполна
Средь нестерпимых заблуждений мира
Растоптанная яростным злодейством Времени,
Взывая об экстазе моего касания восторга.
Все существа отныне станут в жизни у тебя моими эмиссарами;
Ко мне притянутые на груди твоих друзей,
И вынужденные встречать меня в глазах твоих врагов,
Мои создания отныне будут требовать меня из сердца твоего.
Ни от одной из этих братских душ не уклонишься ты.
Тебя беспомощно начнёт притягивать ко всем.
И люди, глядя на тебя, почувствуют мои ладони радости,
И в муках боли смогут ощутить шаги восторга мира,
И громкие удары жизненного опыта
В их обоюдном страстном устремлении двух противоположностей.
Сердца задетые касанием твоей любви, ответят на мой зов,
Они откроют древнее звучание музыки тех сфер 
В оттенках твоего разоблачающего голоса, 
И будет ближе их тянуть ко мне, из-за того, что есть на свете ты: 
Влюблённые в очарованье духа твоего,
Они в твоей душе моё обнимут тело,
Услышат через жизнь твою мой удивительно прекрасный смех,
Узнают то вибрирующее блаженство, с которым я творил миры.
Всё, чем ты обладаешь, будет лишь для радости других,
Всё то, что есть в тебе, я положу в мои ладони.
Я буду из тебя, как из кувшина, лить восторг
Я буду мчать тебя своею колесницей по дорогам,
Использовать тебя как меч мой, и как лиру,
Я буду на тебе играть моими менестрелями идей и мысли.
Когда ты станешь резонировать с любым экстазом,
Когда ты станешь жить со всем на свете, заодно, в едином духе
Тогда не стану я щадить тебя, спасая от моих живых огней,
А сделаю тебя каналом силы, что вне времени.
Ведь скрытое присутствие моё вело тебя, не знавшую об этом,
От самого начала, в не имевшей голоса груди земли,
И через жизнь, и через боль, и через время, и желание, и смерть,
И через внешние удары, и по безмолвиям внутри,
И по мистическим дорогам Времени-Пространства,
К тому переживанию, которое скрывает вся Природа.
Те, кто преследуют меня, и кто схватил меня - те попадают в плен ко мне:
Отныне будешь ты учиться у биенья собственного сердца.
Люби ж всегда, о ты, прекрасная рабыня Бога!
О лассо для распространяющейся вширь моей петли восторга,
Пусть станешь ты моей струной космической любви.
Дух, пойманный тобой, заставит наслаждаться
Неизмеримым сладостным единством моего творения,
Он вынудит обнять мои неисчислимые единства,
Мои все нескончаемые формы и божественные души.
О Ум, будь полон вечного покоя;
О Слово, зазвучи бессмертной литанией:
И будет выстроена золотая башня, и родится сын огня.
   "Спускайся к жизни вместе с тем, кого твоё желает сердце.
О Сатьяван, о светлая Савитри,
Вас посылаю дальше я всего существовавшего под звёздами,
Двойную силу Бога - в мой невежественный мир,
В ограничение творения, закрытого от беспредельного, неограниченного "я",
Ту силу, что несёт вниз Бога на бесчувственную землю,
И будет поднимать земные существа к бессмертию.
И в мире знанья моего, и в мире моего невежества,
Где Бог незрим и только слышно Имя,
И знанье попадает в западню ограничений мысли и ума,
А жизнь утаскивают неводом желания,
И где Материя скрывает душу от своих очей,
Вы будете моею действующей Силой, поднимающей судьбу земли,
Тем "я", что движется по необъятным склонам
Средь крайних проявлений дня и ночи духа.
Он, Сатьяван - моя душа, которая восходит из незнания Ночи,
И через жизнь, и через ум, и через Необъятность сверхприроды
Идёт в небесный свет Вневременья,
Восходит к вечности моей, скрываемой в движеньи Времени,
И к безграничности моей, урезанной кривой Пространства.
Она (душа) взбирается к величию, которое осталось позади,
И к красоте, и к радости, и к наслажденью, из которых пала,
И к близости, и к сладости всего божественного,
И к свету без границ, и к беспредельной жизни,
И к вкусу глубины блаженств Невыразимого,
К касанию бессмертного и бесконечного.
Он - та моя душа, что ищет выход, ощупью, из зверя,
Чтобы достичь высот прозрачной, ясной мысли человека,
И близости к величью Истины.
Он - божество, что прорастает в жизни человека,
И в форме тел земных существ:
Он - та душа, которая восходит к Богу
Выходит из невежества земли средь волн Природы.
А ты, Савитри - Сила духа моего,
Ты голос моего бессмертного, разоблачающего Слова
Лик Истины на многочисленных дорогах Времени, 
Что человеческой душе указывает на маршруты к Богу.
Пока неясный свет с вершин покрытого завесой Духа
Спускается на бессознательный, окоченевший сон Материи, 
Как бледный лунный луч в густые заросли,
Пока Ум в полусвете движется средь полуистин,
И человеческое сердце знает лишь о человеческой любви,
И жизнь - несовершенная и ковыляющая сила,
И тело не осознаёт насколько ненадёжны дни,
Ты будешь продолжать рождаться в человеческом колеблющемся времени
В обличиях, скрывающих божественность души,
Показывать через вуаль земного воздуха сомнения
Моё великолепие, что пробивается как солнце через облака,
Или горит, как редкий внутренний огонь,
И всем моим неописуемым влияньем будешь наполнять людские жизни,
Пока они, в конце концов, не взглянут вверх, на горные вершины Бога,
И не почувствуют Его как окружающую атмосферу,
Не отдохнут на Боге как на неподвижном основании.
Наступит час, когда ум засияет как новорождённый месяц,
Как полумесяц роскоши, великолепья духа в бледных небесах,
И озарит жизнь человека на его пути, ведущем к Богу.
Но большая часть этого всего сокрыта в Запредельности Всевышнего
Чтобы однажды проявить его незримый, тайный лик.
Сейчас же ум и ненадёжный луч его - является для человека всем,
Сейчас ум главный и для тела, и для жизни,
Он - управляемая мыслью колесница для души, 
Несущая светящегося странника в ночи
К широкому простору зыбкого далёкого рассвета,
И к воплощению бездонного желанья Духа,
К его мечте об абсолютной истине и к высшему блаженству.
Есть более великие предназначенья у ума, о чём он не подозревает 
На высшей точке медленно идущего Пути,
Они ждут Путника, идущего сейчас в Невежестве,
Не зная ни очередного шага, ни своей конечной цели.
Ум - далеко не всё, к чему, неутомимо поднимаясь, может он добраться,
Там, на вершине всех миров, горит огонь,
Там - дом для света Вечного,
Там - бесконечность истины и абсолютное могущество.
Мощь Духа сбросит маску, наконец;
Его величье станет ощутимым, направляя курс вселенной:
И сам он станет видимым в своих лучах, открывшихся для взгляда,
Как некая звезда, что поднимается из ночи Несознания,
Как солнце, что восходит к пику Сверхприроды.
Сойдя с неясного срединного Пути,
Немногие мельком увидят чудодейственный Источник,
И кто-то ощутит в тебе таинственную Силу,
И повернётся, чтобы встретиться с неописуемою поступью
Рискованных искателей в ином, могущественном Дне.
Поднявшись из их ограниченного виденья ума,
Они откроют для себя гигантский замысел вселенной,
И сделают шаг в Истину, Простор и Справедливость.
Ты приоткроешь им невидимые, спрятанные вечности,
Дыхание ещё пока что неоткрытых бесконечностей,
И ощущение восторга от блаженства, сотворившего вселенную,
Какой-то натиск силы всемогущества Всевышнего,
Какой-то луч всезнающей Мистерии.
Когда же час Божественного станет ближе,
Могучая Божественная Мать пройдёт через рождение во Времени,
И Бог родится в прахе человека,
В обличьях, подготовленных твоими человеческими жизнями.
Тогда получит человек дар наивысшей Истины:
Возникнет существо, превосходящее любое существо ума,
То будет сам Неизмеримый, брошенный во множество обличий,
То будет чудо многогранного, неисчислимого Единого, 
Есть некое сознанье недоступное касанию ума,
Его словами не опишешь, не раскроешь мыслью, 
Нет у него ни дома на земле, ни центра в человеке,
И всё ж оно - начало для всего что существует в мыслях или сделано, 
Источник этого творенья и его работ,
Первопричина для всех истин в этом мире,
Оно подобно солнечной орбите для разрозненных лучей ума,
И небу Бесконечности, что проливается дождём Божественного,
Оно и та Безмерность, что зовёт людей раскинуть крылья Духа,
И та обширнейшая Цель, которая оправдывает узкие его попытки,
Канал той малости, что он отведал от блаженства.
Кому-то надо стать сосудами великолепия,
Проводниками светлой силы Вечного.
И будут для людей они предвестниками, лидерами Времени,
Великими освободителями связанных землёй умов,
Возвышенными преобразователями праха человека,
И первенцами новой высшей расы.
Двойная воплотившаяся Сила отворит дверь Бога,
Сверхразум Вечного коснётся нашего, земного Времени.
Сверхчеловек проснётся в смертном человеке, 
Проявит спрятанного полубога,
Или поднимется до Бога-Света и до Бога-Силы,
Разоблачая тайное, невидимое божество в укрытии.
Тогда земля почувствует касанье Высшего,
Его открытая живая Трансцендентность озарит
И ум, и сердце, и дела, и силу жизни,
Стремясь перевести его невыразимую мистерию
В небесный алфавит из символов Божественности.
Его живой вселенский дух окружит,
Указ о смерти и страданьи отменяя,
Стирая формулы Невежества,
Глубоким пониманьем красоты и скрытых смыслов жизни
То существо, готовое к бессмертию,
И взгляд его пронзит мистические волны бесконечности,
И заново вернёт Природе радость жизни, что была в начале,
Размеренный сердечный пульс утраченного наслаждения,
Зов позабытого экстаза,
И танец первого, творящего миры Блаженства.
Сам Имманентный станет наблюдающим всё Богом,
Взирающим со своего возвышенного трона-лотоса из многих лепестков,
Из своего безмолвного могущества и бытия, не вовлекаемого в действие,
Земной природой управляя с помощью закона вечности,
Мыслителем, что пробуждает весь мир Несознания,
И неподвижным центром многих бесконечностей,
В своём небесном храме с тысячью колонн у моря Времени.
Тогда то воплотившееся существо 
Начнёт жить, словно стало мыслью, волей Бога,
Как маска или одеяние его божественности,
Как инструмент, партнёр его Могущества,
Как точка или линия, прочерченная в бесконечности,
Как проявление Непреходящего.
Сверхразум станет для него источником его природы,
И истиною Вечного начнут формироваться мысли и дела его,
И правда Вечного отныне станет для него проводником и светом.
Всё переменится тогда, придёт магический порядок,
Превосходящий эту механичную вселенную.
И будет в смертном мире жить другая раса, более могучая.
На светлых пиках гор Природы, и на почве Духа
Появится сверхчеловек, и будет править как царь жизни,
Он землю сделает почти своим товарищем и ровней небесам,
Он поведёт к Всевышнему и истине не знающее сердце человека,
До божества поднимет смертное его существование. 
Из ограничивавших уз освободится сила,
Её высоты вытолкнут пространство жадной смерти прочь,
Вершины жизни вспыхнут мыслями Бессмертного,
И свет охватит темноту своей основы.
Затем, в процессе разворачиванья Времени,
Всё будет втянуто в единый план,
Гармония божественного станет для земли законом,
А красота и радость перестроят образ жизни на земле:
Отныне даже тело будет помнить Бога,
Природа отодвинется назад из смертных человеческих существ,
И пламя Духа будет направлять земли слепую силу;
В стремленье Мысли знание внесёт
Высокое соседство с Истиной и Богом.
Сверхразум станет требовать весь мир для Света
И затрепещет очарованное сердце от любви к Всевышнему,
И водрузит корону Света на поднявшуюся голову Природы, 
И обоснует царство Света на её надёжном, непоколебимом основании.
Другая, более возвышенная истина накроет землю, 
И светом солнечным своим зальёт пути ума,
И безошибочная сила поведёт мышленье за собой,
И видящее всё Могущество начнёт влиять на действие и жизнь, 
И зажигать в земных сердцах огонь Бессмертного.
Душа проснётся в доме Несознания;
Шатром Божественного видения станет ум,
И тело - инструментом интуиции,
А жизнь - каналом зримой силы Бога.
Так станет вся земля проявленным жилищем Духа,
Что больше не скрываестя за телом или жизнью
Что больше не скрывается невежеством ума;
И будет безошибочная, верная Рука формировать событие и действие.
Взгляд Духа будет видеть через взгляд Природы,
И сила Духа завладеет силою Природы.
Мир этот станет зримым домом-садом Бога,
Земля вся - полем действия и лагерем для Бога,
И человек забудет про своё согласие со смертным состоянием,
Про воплощенье хрупкой мимолётности.
Вселенная ему раскроет свой оккультный смысл,
Развитие творенья переделает её, оставшийся от древности, фасад,
Иерархичность эволюции невежества
Освободит ту Мудрость, что в цепях лежала под её основой.
Дух станет господином собственного мира,
Не прячась больше за неясной темнотою формы,
Природа, наконец, отменит царство собственного действия,
И внешний мир раскроет Истину, которую скрывал;
Все вещи станут проявленьем скрытого в них Бога,
Всё будет обнаруживать в себе и свет, и силу Духа,
Шагая к счастью - своему предназначению. 
И даже злые силы захотят соединиться с этим царством, 
И будут требовать, по праву вечной независимости духа,
Отказа человека от его высокой и божественной судьбы, 
Но всё же тайная, невидимая Истина во всём восторжествует.
В движении все-исполняющего Времени
Придёт час воли Трансцендентного:
Всё повернётся и откроется к своим предназначениям
В предустановленном и неизменном направлении Природы,
Что было задано с начала всех миров
В глубокой сути сотворённого,
И более того - придёт возвышенный венец всего - 
Конец для Смерти, смерть Невежества.
Но поначалу та возвышенная Истина должна поставить ноги на земле,
А человек - начать стремиться к свету Вечного,
Все части в нём - почувствовать касанье Духа,
И вся жизнь человека - подчиниться внутренней незримой Силе.
Всё это тоже будет; потому что новая, иная жизнь придёт,
Основа правды Сверхсознания,
Родное поле для могуществ Сверхприроды,
И превратит незнающую почву на земле в колонию небесной Истины,
И даже из Невежества она сумеет сотворить прозрачные одежды,
Через которое начнёт сиять сверкающее тело Истины,
И станет Истина светить с вершин Природы словно солнце, 
И станет Истина проводником шагов Природы,
И станет Истина смотреть из самой низшей глубины.
Когда сверхчеловек родится на земле царём Природы,
Его присутствие преобразит весь мир Материи:
Он Истины огонь зажжёт в ночи Природы,
Он установит на земле иные, более высокие законы Истины;
И люди тоже повернутся к зову Духа.
Когда же человек проснётся к скрытым собственным возможностям,
И ко всему, что спало в сердце у него,
И что ещё во времена творения земли наметила Природа,
Когда Дух превращал невежественный мир в свой дом,
Он устремится к Истине, к Блаженству, к Богу. 
Как толкователь более божественных законов,
И инструмент высокого намеренья,
Другой, высокий вид склонится, чтоб поднять вверх человека.
Тогда захочет человек взобраться до своих высот.
Та истина, что выше, пробудит ту истину, что ниже,
И даже молчаливая земля отныне станет чувствующей силой.
Так основание Природы и вершины Духа станут ближе
К их тайне разделённой истины,
Узнают, что они - одно и тоже божество.
И Дух начнёт смотреть сквозь взгляд Материи,
Материя проявит облик Духа.
Тогда сверхчеловек с обычным человеком станут заодно,
И станет вся земля единой жизнью.
И даже массы станут слышать Голос,
И повернутся к внутреннему разговору с Духом,
И пожелают подчинить себя высокому духовному закону:
С тех пор планета эта станет двигаться высоким побуждением,
И человечество начнёт осознавать своё "я" в самой глубине,
И распознает доселе скрываемое божество Природа.
И многие на это всё дадут какой-то свой ответ,
Выдерживая роскошь натиска Божественного,
И пылкий стук его в невидимые двери.
Страсть устремленья к небесам поднимет жизнь людей,
Их ум разделит блеск невыразимого,
Их сердце ощутит экстаз и пламя.
Земное тело осознает душу у себя внутри,
Раб смертности развяжет собственные узы,
Простые люди дорастут до уровня духовных и возвышенных существ, 
И смогут видеть пробуждение немой божественности.
Свет интуиции коснётся высших уровней природы,
А в глубине её встряхнётся откровение;
Так Истина начнёт вести их жизни,
И станет диктовать их мысли, речи и дела,
Они почувствуют себя приподнятыми, ближе к небесам,
И лишь немного ниже уровнем богов.
И знание польётся вниз лучистыми потоками,
И даже затемнённые умы начнут вибрировать синхронно с новой жизнью,
Зажгутся и начнут гореть огнями Идеала,
И повернутся чтоб уйти из смертного невежества.
Всё дальше будут отступать границы их Невежества,
Всё больше, больше душ войдёт в тот свет,
Умы их станут озарёнными и вдохновлёнными, они услышат скрытого,  
Оккультного глашатая, их жизни засверкают вдруг от внутреннего пламени,
Сердца их будут очарованы божественным восторгом,
И воля в людях станет сонастроена с божественною волей.
Те "я", которые сейчас разделены, почувствуют единство Духа,
И чувства их откроются божественному чувству,
Плоть с нервами - неведомой эфирной радости,
А смертные тела - бессмертию.
Божественная сила потечёт по клеткам и по тканям,
И на себя возьмёт все бремя речи, действия, дыхания,
Все мысли превратятся в яркое сверканье солнц,
Любое ощущение - в небесную вибрацию.
Всё чаще станет приходить сверканье внутренней зари
И освещать палаты дремлющих умов;
Внезапное блаженство побежит по каждой части тела,
Могучее Присутствие наполнит всю Природу.
Вот так земля откроется божественной природе,
И существа с обычною природой почувствуют обширнейший подъём,
Обычные дела их озарятся светом Духа,
И встретят божество среди обыденных вещей.
Природа станет жить, чтоб обнаружить тайного Всевышнего, 
Дух примет под своё начало человеческое действо,
И жизнь земная превратится в жизнь божественную."

   Ритм этой тонкой музыки затих.
Вниз, в быстро уплывающем и тянущем падении,
Через незримые миры, бездонные пространства пронесясь,
Слетела как звезда, душа Савитри.
Средь смеха неземных, чудесных лир
Она услышала вокруг себя зов неизвестных голосов,
Ликующих в неисчислимых звуках.
Хоры стремительных ветров летели ей навстречу.
Она несла груз бесконечности
И ощущала оживление всего эфирного пространства.
Преследуя её в падении, неумолимо нежное
Над нею виделось лицо, которое казалось юным ликом
И символом всей красоты, невидимой для глаз,
С короной, словно из павлиньих перьев, удивительных оттенков,
Пылающее как сапфир; его улыбка волновала сердце,
Тянула к ненасытному восторгу,
И в сладкие объятия её души.
Переменившись в облике, но продолжая быть восторженным как прежде, 
Оно ей виделось прекрасным, тёмным женским ликом, 
Подобным лунной ночи средь плывущих облаков и драгоценных звёзд,
Наполненное призрачным великолепьем и глубинами штормов,
Ужасное в любви, и с непокорной волей.
И взгляд, в котором безрассудная и экстатическая жизнь Природы
Выскакивала родником из страстного согласья духа,
Послал её к земле, к её кружащемуся танцу.
Среди неудержимого восторга своего падения,
Удержанная, словно птица в радостных руках ребёнка,
И во влюблённой хватке собственного духа, что боролся,
Не соглашаясь выпустить её, пока не вышло Время,
И словно плод непостижимой радости,
Она держала в сильной обнимающей душе, 
Как будто это был цветок, сокрытый в сердце у весны,
Другую душу - душу Сатьявана, неразрывно связанную с ней,
И увлекала вниз её в могучем собственном падении. 
Невидимые небеса в том переполненном полёте
Пока она снижалась, пролетали мимо. Затем
Всё притяжение земли, слепое, близкое,
Наполнилось ужасной быстротой вниз устремлённого блаженства.
Теряясь в головокружительном пике той скорости,
Кружась и падая, она, вся обессиленная, растворилась,
Как лист, слетевший с дерева небес,
В широком несознании как в омуте;
Гостеприимная земная мягкость затянула
Её внутрь чуда удивительных глубин,
Над ней сомкнулась темнота великих крыльев,
Она зарылась в материнской ласковой груди.
  Потом из некого вневременного плана, наблюдающего Время, 
Дух посмотрел на ход её судьбы,
И в это бесконечное мгновение увидел ход веков.
Всё продолжало оставаться средь безмолвия богов.
Мгновение пророчества накрыло беспредельное Пространство
И бросило внутрь сердцевины торопящегося Времени
Алмазный свет покоя Вечного,
Малиновое семя счастья Бога;
И блеск неумирающей Любви сверкнул в том взоре.
Явилось чудное лицо с бессмертным взглядом;
Была видна рука, что открывала золотой засов,
Хранящий нерушимые секреты.
Ключ повернулся и открылся Времени мистический замок.
А там, где уходило прочь безмолвие богов,
Из тишины рождалась величайшая гармония,
Что поражала устремлённые сердца и радостью, и сладостью,
Экстазом, смехом и призывом.
Могущество спустилось вниз, и счастье обрело жилище.
И бесконечное блаженство распростёрлось над широкою землёй.

Конец первой песни
Конец одинадцатой книги

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2005 авг 25 пн - 2018 июль 02 пн