День перетекает в вечер. Это не так уж заметно - потому что небо сентября с утра затянуто тучами. Недавно они поливали дождем стены городского госпиталя. Желтая мозаика светящихся окон складывает на нем спонтанный узор; капли висят на стеклах.
Внутри никто не беспокоится о непогоде. В палатах тепло, в коридорах свет горит постоянно. Никаким сквозняком не вытравить медицинский запах; он въелся в белые халаты докторов и махровые халаты пациентов. На исходе приемного часа, они провожают посетителей в бахилах. Прощаясь заботливыми пожеланиями, гости больницы заходят в прибывающий лифт; в подоспевшую из кабин, которые в это время не бывают пустыми.
В одной из них, битком набитой, к зеркалу прижата юная девушка в синем платье. Она нервно кусает губы, и широко распахнутыми глазами смотрит на свое бледное лицо в отражении. На очередном этаже пассажиров прибавилось; и тот мужчина, что неслучайно оказался сзади - навалился еще сильней. Прислонив ладони к холодному стеклу, она ощущает себя в непристойной позе, чувствуя ягодицами вожделение незнакомца. Он щупает ее, тайком от посторонних взглядов. И девушка не в праве даже пискнуть.
В холле, циферблат над створками лифта ведет обратный отсчет. 3... 2... 1.
Сложились в стены металлические двери. Безучастные люди разошлись в разные стороны, покидая кабину. Никто не заметил сигнала "СОС" в глазах несчастной девушки; и от того ее паника зашкаливает. Слабеющие ноги безвольно ведут к гардеробной. Следом за пленницей шагает плечистый конвоир в офисном костюме. Он не позволил встать в очередь за курткой; приблизился, и прошептал в затылок:
- Ненужно...
Он понюхал ее волосы; она обомлела еще больше. Его ладонь безнаказанно опустилась на талию, и стала уверенно подталкивать в сторону проходной. Задрожал подбородок девушки, а мужчина затаил оскал злорадства. Ошейник шантажа сделал жертву покорной; она не закричит и не сбежит. Поэтому незнакомец сопровождает непринужденно; чуть понурив голову, чтобы не стать легкой мишенью для камер наблюдения.
Взгляд несчастной вцепился в охранника; в ней вспыхнула вера во спасение. Этот дотошный дядька не пропустит без документа.
- Я оставила пропуск в кабинете...
Он лениво отмахнулся и разблокировал турникет; обезглавив надежду мгновенно, как то делает палач при гильотине. Рассудок девушки не смог принять жестокую реальность, в которой нет ни малейшего шанса освободиться. Тогда она остановилась, усомнилась в яви кошмара; но охранник стал недовольно подгонять...
- Ну ты идешь, или нет?
...словно в сговоре с похитителем; который предъявил свой пропуск.
Как в бреду приблизились двери госпиталя. Нутро сжалось от ощущения скольжения к краю пропасти. Несчастная захотела вцепиться в дверной проем, не щадя наращенных ногтей.
Порыв ветра набросился, когда стала спускать по крыльцу; растрепал каштановые волосы, когда ступила на обочину. Девушка задрожала хрупким телом, обхватила худенькие плечи, не покрытые рукавами платья.
Она отчаянно воспротивились идти дальше, решительно обернулась к шантажисту. Ее бескровные губы трясутся; зрачки мечутся в половодье слез, пытаясь заглянуть в глаза незнакомца.
Ища в них жалость - нашла ухмылку садиста. И не смогла даже лепетом просить пощады. Человекоподобный зверь превратил оскал в галантную улыбку, с которой открыл заднюю дверь своего внедорожника.
Придерживаясь на людях роли ухажера, статный мужчина обошел респектабельный автомобиль; занял место водителя и сразу нажал кнопку, блокирую все двери. Раздался щелчок - клетка заперлась. Маньяк поднял глаза в зеркало заднего вида, засмотрелся на красивое, выбеленное страхом личико добычи, и снисходительная улыбка смягчила резкие черты его лица.
Ложно обнадеженная, пленница взмолилась; окончательно растрачивая крупицы самообладание:
- Пожалуйста!.. Отпустите!.. Я умоляю! Сжальтесь!
Наслаждаясь истовыми просьбами девушки и видом ее соблазнительно зрелой груди - водитель открыл бардачок и демонстративно достал пистолет; заправил ствол за пояс, прикрыв рукоять отворотом пиджака.
Обреченная сжалась в комок и зарыдала взахлеб. Тонированные окна и музыка магнитолы скрыли истерику от пешеходов; но не от довольного изверга, который повез свою жертву в укромное место, где никто не помешает ему насладиться девичьим телом.
* * * *
Вечереет.
В парковых зарослях сырой воздух сентября. Струями пара его выдыхает юноша на пробежке; наброшен капюшон черной толстовки, опущена до подбородка тень. С гравия беговой дорожки он сворачивает на тропу, им же проложенную за прошлые тренировки. Опавшие листья шелестят под кроссовками, проминается влажная земля.
Темп спортсмену задает ритм Nu metall'а в наушниках; выносливые ноги ускоряются, когда барабанщик учащает удары. Агрессивная музыка щедро питает силой ярости.
Деревья и кустарники сплетают препятствия; бегун заслоняется локтями, уклоняется от ветвей, огибает столбы стволов, сигает через валежник. Временами притормаживая, он добавляет бойцовские упражнения, представляя себя в толпе врагов. Удары ног и ладоней лупят по коре, вышибая листопады.
Извилистый путь привел к поляне столь малой, что тень от дуба покрывает ее треть. Спортсмен вбежал, заходил кругами. К тому моменту песня взорвалась припевом.
Экспрессия вокалиста вселилась в нутро; и там раззадорила вулкан эмоций. Юноша сдернул капюшон с бурых волос; рывками снял толстовку, скомкал, швырнул. Он прорычал строки дикой песни, выплескивая все то, что накипело. Сбросил бремя норм сдержанности - ведь поблизости никого, кто станет осуждать.
Юноша покивал в такт, размял шею, встряхнул плечи, покрутил кулаки. Руки изнылись в предвкушении нагрузки, и он встал под веткой дуба; прыгнул, ухватился. Высокий спортсмен вытянулся во всю длину и замер от физического удовольствия; ощущая горячей спиной пятно пота на футболке, смакуя силу здорового тела.
Со строгой дисциплиной счета начались подтягивания; тридцать касаний подбородком насчитал без замедления, и еще пять - пыхтя и стиснув зубы.
Приток крови распирает сосуды в висках, барабанит. Тело напряжено до предела. Горячий пот заливает ушные раковины - уже выскальзывают наушники. Юноша сбрасывает футболку; жаркий торс пышет в холодном воздухе. Непонятно как, но затраченная энергия возвращается в удвоенном объеме.
- Хорррошо!.. - довольно взревел он.
Осталось выполнить заключительное, любимое упражнение. Зацепившись мысами кроссовок за корень дуба, используя его в качестве скамейки, юноша принял упор лежа, выждал кульминацию мощной песни... и начал отжиматься.
- Раз, два, три, четыре...
Первые два десятка насчитал шустро - по три приема на одном выдохе.
- Восемь, девять, тридцать, раз, два...
Руки распирает изнутри. Мышечная ткань лопается микротрещинами.
- Сорок, раз, два...
Ритм учащенного сердцебиения становится все громче, сил в руках остается все меньше.
- Пятьдесят. Раз... Два... Три...
Не прерывая счет, спортсмен переносил напряжение на грудные мышцы...
Уже выжато все без остатка. Уже меркнет свет. В бешеном темпе сжимается и толкается сердце; будто эспандер. Суматошное дыхание иссушило рот. Но ничего не имеет значения, кроме счета.
Выкладываясь до предела и дальше, не щадя и не жалея себя, а торжествуя - юноша достиг ощущения, что плоть вот-вот воспламенится. И в таком состоянии, когда источником сил остался лишь воинский дух, упертая ярость выжигает слабость.
Тяжело дыша, рухнул на пожухлую листву и скрючился от боли, требующей расслабления для мышц. Внутричерепное давление зашумело морем в ушных раковинах, вытесняя какие-либо мысли; и вскоре наступил покой, в котором душа обрела глубокое умиротворение.
Передохнув, - все так же отчужденный от размышлений, - нашел силы встать; принялся собирать хворост, приволок березовое поленце. Из кобуры на ремне джинс юноша достал туристический топорик; и пусть его рукоять почти целиком поместилась в кулаке - он помог наколоть дров. Заготовить запас для костра, который станет приятелем в пору угасающего вечера. Торопиться-то некуда.
Частый гость леса давно закрепил навык разведения огня. Сырость непогоды не помешала задымиться шалашику на бересте. Умеренный прикорм позволил пламенным саламандрам поселиться в древесном пристанище и устроить там пляски.
Морской шум незаметно сменился шелестом крон. Прохлада остудила перегретое тело. Стало приятным одеться и сесть перед костром; протянуть мозолистые ладони, осязая купол жара, который сушит и стягивает надрывы кожи.
- Идиллия...
В душе каждого есть тревоги; мы глушим их суетой будней и поверхностным общением с людьми. Но когда рядом никого нет, и наступает безмолвие собственного рта - собеседником становится одиночество. Оно пересказывает мысли, звенящие в глубине подсознания, провоцируя серьезный разговор каверзным вопросом: "Почему?".
Тот, кому наступившая осень засчитала 24-ый год жизни - заворожено смотрит на костер, явно ощущая беззвучный вопрос.
Он знает, чего добьется ответами. Придется слой за слоем погружаться вглубь проблемы. Порой кажется, что внутренний голос - настырный ребенок. Но гораздо чаще - что требовательный, придирчивый учитель. И не понятно как поступить: воспитать или прислушаться. Или упорно его игнорировать.
"Почему?".
- Я пришел сюда, потому что это место мне роднее спортзала. Здесь мне спокойнее. Потому что одиночка по характеру.
"Почему?".
- Не вижу ценности в общении с людьми. Не доверяю я любого рода связям.
"Почему?".
- Потому что все заканчивается, а продолжительность отношений вообще невозможно предсказать.
"Почему?".
- Да потому что зависят не только от меня. Не важно, насколько я хорош и силен - это не дает гарантий, что близкие люди не исчезнут.
"Почему?".
- Потому что я сирота. И мои родители умерли на моих глазах. Их растерзали бешенные. Но что мог сделать подросток, чтобы спасти родных?
Юноша смотрит на костер, но не видит пламени, плененный образами памяти. В год эпидемии погибли мама с папой. И будто бы его душа вместе с ними. Она воскресла, когда прошел слух, что вакцина дает шанс обрести сверхсилу. Но он не выиграл в этой лотерее; ведь нельзя считать призом ненависть к Богу.
С того момента, всю свою веру он вложил в себя, полагаясь лишь на свои способности. За ошибки он безраздельно взял ответственность; присвоил себе достижения. Он отказался от слова "удача", заменив словом "успех". Но смерть родителей годами точила чувством вины. Он давно заметил, как на тренировках закипает ненависть к собственной никчемности.
"Почему?"
- Потому что сила нужна мне для самозащиты от всепоглощающего чувства бессилия. Ведь если я не способен спасти родных людей - я не имею права их иметь. И это ложь, что не хочу. Боюсь. Но этот страх мне не перебороть, он могущественнее моей воли. Поэтому я презираю себя до ненависти.
На крыло носа упала капля. Он поднял лицо, увидел темень небес в прогалах крон, что линяют листвой. Вторая дождинка закрыла веко.
Ливневая туча подкралась в сумерках, и теперь вода колотит огонь, а тот затравленно шипит. Юноша накинул капюшон, пряча тенью хмурое лицо. Не ему решать - гореть ли костру.
"Каким бы сильным ты ни был, судьба найдет способ поставить на место...".
Не иначе, как назло, дождь смертельно ранил костер и закончился. Недобитые огоньки трепещут на боках отсыревшего хвороста, пытаются ползти, но чахнут. Их жизненный цикл подходит к неизбежному концу.
Вскоре, юноша оказался в темноте. И не осталось иного выбора - только подняться, чтобы уйти прочь.
Когда ночью идешь по лесной тропе, темнота вокруг заставляет вслушиваться в тишину. И даже в чащобе парка, - где гул автострады проникает в рябой клок леса, а небо пропитано свечением города, затмевающим звезды, - все же... Во мраке бдительность включается сама.
Но юноша нарочно не снимает капюшон и слушает громкую музыку в наушниках. Он не поддается страху, более того - грезит столкнуться с бешенным. Вот бы тот выскочил наперерез прямо сейчас - чтобы предоставить шанс испытать силу. Узнать, чего стоили все эти яростные тренировки. И пусть это лишь фантазия, надолго отставшая от эпидемии, когда такое случалось наверняка, все же... Хоть бы и сейчас стало возможным рискнуть своей жизнью, и либо умереть, либо доказать возросшую мощь; но в любом случае - успокоиться.
Лесная тропа на исходе, как и надежда на схватку. Чем ближе опушка, тем больше смятение.
"Машешь кулаками после драки...".
- Пора становиться сдержанней.
От одной только формулировки душа встрепенулась с негодованием - но все же согласилась, что нельзя в таком настроении возвращаться к людям. Юноша вышел из леса, оказался перед лугом. Бетонные плиты, на которые переступил с земли, лентой повели вдоль опушки. А мысли подвели к рассуждениям о замкнутости:
"Со сколькими людьми ты сошелся с того случая? Ты некого не подпускаешь к себе! Этим ты и проигрываешь своим страхам!".
Отрешенно продвигаясь вперед, краем уха слыша свои шаги по бетону, боковым зрением следя за дорогой - юноша угрюмо терпит нападки внутреннего голоса. Не поддается на провокации и не вступает в надоевшую дискуссию. Лучше перетерпеть все эти хлесткие пощечины, чем заниматься самокопанием.
Так много сил потратилось, чтобы "не думать". И вдруг всякие слова стихли, когда внимание привлек непонятный предмет в траве. Там, где от бетонной ленты ответвилась тропа - началась укатанная колесами дорога. Она проведет через луговой простор к земляному обрыву - достопримечательности этого парка. Оттуда откроется живописный вид на неблизкий город, в ночи мерцающий огнями.
Юноша подошел ближе к случайной находке, рассмотрел. Это оказалась женская туфля, брошенная в лужу. На размоченной ливнем грязи отпечатан недавний слепок шин. Должно быть, очередная парочка захотела уединиться, и в необычной обстановке испытать остроту ощущений от секса. Такое у обрыва случается частенько... Но зачем выбрасывать обувь?
Настороженный юноша опустился на корточки, взял туфельку и стал рассматривать - она не выглядит изношенной, не порвана, каблук на месте.
- Непонятно...
"Но интересно. Не так ли, искатель приключений?".
Невнятная тяга поманила к обрыву, чтобы в чем-то убедиться. Оставив туфельку позади, юноша последовал по меже. Не допуская преждевременных вопросов, он прошел в сосредоточенной тишине еще метров сто, прежде чем обнаружил вторую туфлю. Правую из пары.
- Будто девушка пыталась намекнуть хоть как-то... Похоже на сигнал СОС...
"Ну, герой! Придумал себе подвиг! Аха-ха!".
Но весело не стало. Тревога укоренилась внутри; вынудила сдернуть капюшон и выключить музыку. Предположения об изнасиловании показались слишком серьезными; не такими наивными как фантазии о нападении бешеного.
"Да нет там никого... Ты опять погряз в мечтах о доблестных битвах".
- И хорошо если так.
Сказав это, юноша пошел быстрее. Теперь он обязан проверить догадку.
"А если там кто-то есть - постучишься и спросишь: девушка не против? Или будешь следить из бурьяна, чтобы процесс соответствовал нормам?".
- Отстань.
Крутой поворот дороги повел вверх, вдоль края обрыва, за которым ощетинились лысеющие кроны; а вдалеке заискрились россыпи электрических углей городского кострища. Гирлянды фонарей развешаны над улицами, по которым потоками лавы текут реки габаритных огней и фар. Многоглазые дома жилых кварталов тянутся к горизонту, едва различимому в темноте облачной ночи. Жизнь горожан продолжает стадию активности, но далеко отсюда. Здесь же доминирует сумрак и затишье. По бокам двухколейной дороги растут березки, недозревшие до белизны. Юноша до рези в глазах вглядывается в темень впереди, пытаясь различить очертания кузова.
"А если там действительно криминал? Уверен, что сможешь кого-то защитить? Или хотя бы за себя постоять?".
Ладонь опустилась на топорик в перевязи; осталась наготове. Пальцы порываются отстегнуть липучку, чтобы взвесить приятную тяжесть оружия. Но юноша засомневался: он готов признать, что опасения выросли из вымысла, что подогнал связь с туфлями.
"Изнасилование?! Парочка просто уединилась, а ты прешься к ним, да еще с топором...".
А вот и автомобиль... Внедорожник. Кажется, передние места пусты.
Он оказался в пяти шагах от машины и замер, когда в салоне завизжала девушка. Громом и всполохом выстрела оборвался ее вопль. Ознаменовалась точка невозврата.
Не обдумывая действий, юноша бросился к внедорожнику. Схватил ручку задней двери, стал дергать - заперто.
"Пистолет!!!".
Инстинкты согнули колени; заставили присесть на мгновение раньше, чем прогрохотали два выстрела. Стекло разбилось; осколки осыпали голову и вздернутые плечи, в которые зажался. Грянули еще два выстрела, на этот раз прошивая корпус двери. Рваными лепестками распустились два бутона из алюминия. Одна пуля выжгла борозду в бурых волосах на затылке. Юноша в панике стал щупать голову, забыв об опасности; и пока утратил бдительность - дверь вышибли ногой изнутри, долбанув прямо по темени.
Сильным ударом горе спасателя отбросило на траву. Он распластался, лишенный координации. Тело перестало отвечать на команды должным образом. От сотрясения стал видеть пять автомобилей; не в состоянии определить, который из них истинный. Звон в ушах сделал глухим. Силы воли хватило лишь перевернуться на живот.
За его спиной, из темного зева салона показался враг. Он уселся на край сиденья, опустив ноги на порожек. Одна штанина задралась, и стал виден солдатский нож в перевязи на голенище. Смакуя свое превосходство, мужчина устроился поудобней; в одной руке пистолет, другой подпирает подбородок.
С задумчивым взглядом, обремененным гуманностью, мужчина стал наблюдать, как корчится на земле сопляк, сунувший нос не в свое дело.
- Что же делать с таким?.. Надо проучить.
Грянул выстрел. Раскаленное жало впилось в мокрую почву близко с плечом ползущего. Без адекватности восприятия, тот стал ожидать отстроченную шоком боль.
Выстрел. Еще один. Третий. Пули шлепают, буравят землю. Паренек, должно быть, ощущает это физически; и понимает, что слишком темно рассчитывать на меткость. Долго такое терпеть невозможно; и когда трус побежит - можно прострелить ему ногу. Можно все; нельзя лишь отпустить.
Парализованный страхом не способен на побег. Уткнувшись лицом в грязь, он в панике ожидает своей участи; держа руки на затылке, стараясь показать позицию сдающегося. Словно можно спастись уговорами, обратился примирительно просящим тоном:
- Не стреляйте!..
Но не смог продолжить, задыхаясь от паники.
Юноша не видел ухмылки, и направленного в спину дула пистолета. Но столь отчетливо ощутил свою покорность со стороны, услышал дрожащий лепет... И нечто явно умерло внутри. И что-то новое заняло пустое место. Огнем заполнило полость, где была привязанность к жизни. У самосохранения перегорели пробки. Месть стала смыслом существования. Голос в голове зарычал лютой ненавистью:
"Вставай! Сдохни в бою, но размозжи башку ублюдку! Двигайся!!!".
Мощь заменила немощь. Мандраж сгладился в тугую напряженность послушных мышц. Юноша стиснул зубы; яростно оттолкнулся - неваляшкой взмыл на ноги. Выстрел завершился промахом. Время будто ускорилось в два раза, но реакция - в четыре. Устойчивость и стремительность проявились в каждом рывке; в три скачка достиг внедорожник. Дверь захлопнул оторопевший враг. Юноша увернулся от выстрела; ослепленный вспышкой, не замедляя натиск, метнулся левой рукой на перехват оружия.
Сенсоры-пальцы ощутили тепло затвора, проскользили и ухватились. Щелчок-щелчок-щелчок; пока стрелок дергает спусковой крючок, боек стучит по ногтю мизинца. Юноша выбросил вперед правую руку, схватил за волосы; рывком к себе разбил нос врага об дверную раму.
Пистолет выпал на траву; торжествующий парень вцепился в шкирку пиджака, с двух рук потащил мужика через окно; торчащие осколки с треском порвали рубашку.
Нож воткнулся в живот внезапно. Второго удара юноша не допустил: схватил запястье, разбил об борт кулак на рукоятке, рассвирепел; уперся ногой в борт, рыпнулся, вытащил по пояс, схватился за ремень, толкнулся еще яростней; выдернул, выкинул далеко от машины.
Осталось довести драку до смертельного исхода.
Тот, кого юноша вышвырнул из окна, перестал казаться человеком. Даже тем расчетливым подонком, которым был прежде - перестал выглядеть. Он стоит в темноте и не двигается; не нападает, не выжидает, не убегает. Он зловеще молчит, погашая боевой запал осмелевшего. Источает незримый сигнал опасности.
Мужчину затрясло в лихорадке; задышал взахлеб, загнанно. Дергано, он вцепился в окровавленную рубашку, разодрал, скорей сбросил на траву. Температура поднялась до 42 градусов, до грани закипания крови. Жар слепой ярости раскалил тело, торс задымился паром в прохладе ночи; невменяемый завопил.
Под ногами лежит пистолет; и юноша не стал медлить. Схватил, нацелил и с двух рук отстрелял три патрона - обойма кончилась. Первая пуля ушла мимо, две другие толкнули бешеного в грудь, но не сбили с ног. Сквозные раны не повергли врага, он остался к ним равнодушен.
А вот стрелок его заинтересовал, и бешеный стал надвигаться как зомби, до скрежета стискивая зубы. Но вместо паники юношу охватило злое торжество. Настолько ярое, что привело в экстаз. На грани безумия от небывалого восторга, он обрадовался достойному противнику. Зная, что живучесть того запредельна, а сила высвобождена аффектом - он просто обязан расчленить эту тварь.
Чувствуя в распоряжении фантастическую мощь, юноша открыл дверь внедорожника, и своротил. Стальные петли не потребовали усилий, когда по венам рук заструилась ярость вместо крови.
Орущий бешеный набросился, но врезался в дверь, ставшую щитом. Злорадно улыбаясь, юноша отстегнул липучку, достал топор. Сдерживая натиск давления - вытолкнул врага и молниеносно настиг. В сплошное движение совместил наскок, замах и удар в ключицу; всадил топорище полностью.
Бешеный осатанел, взялся по краям двери - с лязгом смял в гармошку. Топор застрял в костях; обезоруженный воин оказался схвачен за горло. Растрачивая выдох на боевой выкрик, юноша бросил кулак в кадык врага - разбил как сырое яйцо. Но мало что изменилось; лишь клекот перебитой глотки стал звучать как сверло, буравящее металл...
Прижатый к багажнику спиной, юноша схватил запястья врага, сжал и помолол. Суставы раскрошились с хрустом, и безвольные кисти повисли как в тисках. Яростный боец перехватил их сверху, рывком выломал локти в обратную сторону. Отстранил врага, поймал за плечо левой, а правой, - как отбойным молотом, - ударил в грудь.
`На стыке ребер образовался кратер размером с кулак. В дыхательных путях застрял вопль, забурлила кровь. Бешеный продолжил стоять, дрожа в конвульсиях.
- СДОХНИ УЖЕ! - юноша пинком сбил на землю.
Корчась, эта нежить попыталась встать... Но смерть, наконец, стала побеждать организм бешеного. Над его телом все еще вьется пар - но грянул гром; и хлынул дождь, чтобы погасить тлеющий костер агонии.
Ливень кажется теплым; он смывает грязь с лица. Победитель стережет труп, не веря, что добил.
Вымокли бурые волосы, потяжелела толстовка. Что-то заставило прикоснуться к животу; это была боль. Юноша расстегнул молнию, задрал весь потемневший подол футболки. Под нижним правым ребром - дыра; ножевое ранение вспомнилось только сейчас.
С пробитой печенью он не протянет долго; уже все сроки вышли. Не зная об этом, юноша направился к внедорожнику. На первом же шаге согнулся, скрипя зубами. Малейшее движение мышцами пресса разжигало костер боли, словно брызгами бензина.
Ливень стучит по крыше. Юноша нагнулся, заглянул в темень салона. Там увидел девушку, обхватившую колени. Оцепеневшую от страха, но живую. Все-таки спас...
- Эй.
Боль гранатой рванула во всем теле.
Вспышка молнии за окном совпала с зарницей в голове. Скрюченный судорогой, он упал лицом в сиденье. Гром глухо прошелестел, словно далеко отсюда. Как за соломины, сознание уцепилось за связь с ощущениями: темнота, пропадает слух, дыхание остановлено, сердцебиение... сердцебиение... сердце...
Было ощущение отделения души от тела; теряя притяжение, она стала падать в космос. Но словно дернулся страховочный трос - закинул обратно. И пока не ясно - куда именно.
Дождь стучит по жестяной крыше. "Терял ли я сознание?", - стало первым вопросом. А дальше пальцы нащупали шероховатую обивку сиденья; лежать на нем мягко. Через щель между напряженными веками юноша видит размытый силуэт девушки; она восседает на его промежности.
Ее руки прижаты к его животу, но не мешают дышать. В брюшной полости явно что-то не так... даже с учетом того, что внутри нет места, где все нормально. От головокружения ощущение невесомости; мысли запоздало выстраиваются в хронологию. И наконец рождается первая догадка - девушка зажимает ножевую рану. Ее кисти полностью в его крови... Но кажется абсурдным очнуться перед самой смертью. Вроде бы, тело перестало умирать: та боль, которая взорвалась и пропала - вернулась обратно; и теперь разносится эхом прежней детонации.
Ладони девушки успокаивают мучения ровным жаром - он будто растекается воском, словно спаивая разрыв плоти. И вдруг юноша осознал - все это не "будто" и не "словно". Ощущение, что пламя зализывает рану - буквально.
- Это магия!.. - вскочил юноша; удивляясь еще и тому, что хватило сил вскочить.
Тут же пришлось пожалеть, что напряг мышцы пресса. Зашипел сквозь зубы, дернулся обратно; с натугой упираясь головой в сиденье, перетерпел острую резь. Девушке не понадобилось просить лежать смирно; и юноша стал терпеливо ждать.
- Спасибо тебе, что вмешался... - едва слышно прошептала она.
Юноша хмыкнул. А ведь и вправду... Защитил. Спас от бешеного. Все это произошло на самом деле; свершенное прошлое. Достигнутое!..
Молния подожгла небеса. Белый всполох просветил салон; позволил разглядеть девушку. Одно мгновение юноша видел синее платье с пятном крови на груди; видел затухающий взгляд. Быстро вернулась темень; затрещал гром.
Юноша сразу все осознал.
- Залечи себя!.. - запротестовал он.
- Я не хочу... Не мешай... Пожалуйста...
- Нет!..
Но не ему решать; сонливость утяжелила веки. Юноша снова начал проваливаться, на этот раз будто вниз. По воле девушки он засыпает, лишаясь права отказаться от ее жертвы.
- Ты...
- Меня хватит лишь на одного из нас... Прости...
- Не... на... до...
Его губы даже не сомкнулись, когда началось сновидение. Странное, потому что разум остался в бодрости. Глаза закрылись; но веки не мешают видеть, как магия девушки залечивает его смертельную рану. Энергия светится в ее теле цветным сплетением потоков, и вытекает через руки, выливается из ладоней прямиком в дыру на животе. Это видно! Видно, как ее жар струится в его тело и там растворяется, как молоко в чае. От этого ощущения в душе наступает первозданный покой... Но ненависть, как сопротивление, запретила подчиниться даже добрым силам.
Он стал выталкивать ее энергию из себя; не зная как, он просто начал это делать. И тогда в его теле воспламенились тлеющие угли и разгорелись костры. Потоки силы из бардовых стали красными; нагнетая давление, ускорились в замкнутых руслах, подобно крови в артериях и венах. Белое свечение из ладоней девушки начало отторгаться, а затем вытесняться обратно красным гейзером из живота юноши. Рубеж столкновения потоков поднялся до локтей, до плеч.
Упертый юноша не понимает, что тем не спасет девушку, угасающую от противоборства. Она умрет; и он следом - потому что останется брешь, из которой вытекут его жизненные силы. Но теперь, когда девушка поняла, что он тоже маг - появился шанс.
- Положи ладони на мою грудь... - прошелестели ее слова.
Отчаянная надежда в ее слабеющем голосе убедила довериться. Рассудок юноши стал следить за происходящим как руководитель - лишь отдавая приказы. Руки повиновались, прикрыли рану от пули... и теперь, через шлюзы на ладонях потекла красная энергия, вмешиваясь в блеклые краски внутри девушки.
Поток из ее рук стал синим. Растворяясь в огненных реках юноши, раскалил их до оранжевого сияния. Словно магма вулкана, энергия забурлила в теле, выплескиваясь в грудь девушки; в синеву, которая становится ярче, голубеет.
Предельно ясно, что энергия - в равной степени телесная и духовная субстанция. Что ее поток направляется усилием воли, которым юноша привык пользоваться на тренировках, заставляя двигаться изнуренное тело. И когда он это понял - вложил свое рьяное упорство.
Восьмерка, образованная его и ее руками - засияла так ярко, что стала одного цвета. Тела разгорячились, покрылись испариной. Тихие стоны послышались в дыхании, замирающем от плотского удовольствия. Наслаждение от единения одурманило; тела сами начали двигаться. Девушка стала тереться, словно штаны ничему не мешают. Юноша стал приподымать и опускать ее, раскачивая на пылающей жаром промежности. Никто не заметил, что от ран не осталось и шрамов.
Экстаз дошел до пика, сжал в крепких объятьях, задержал мгновение!.. и отпустил, полностью сливая напряжение... Приятно измученная, девушка упала на грудь юноши; каштановые волосы застелили его щеку. Жадно дыша, оба почувствовали то особое сердцебиение, когда пульс настроен на ритм Вселенной. Обволакивающий покой накрыл пледом...
Дождь, моросящий по крыше внедорожника, вновь стал слышим. Он словно ласково шепчет: "С возвращением...".
* * * *
Иссякающий дождь постукивает в крышу машины. Ставшая клеткой для девушки - теперь она разбита. Заложница лежит на заднем сидении; в плену объятий юноши. Не сопротивляется...
Весь тот ужас, который перенесла сегодня, начался так внезапно... Был обычный студенческий день, далеко не первый практикум в госпитале; в кругу привычного коллектива, среди двадцатитрехлетних ровесниц.
И вдруг к ней подходит незнакомый мужчина, просит уделить внимание. Растерянная, она последовала за ним в коридор, где получила в руки фотографию. И оцепенела.
За одно мгновение, прежняя жизнь обрушилась. Подруги, учеба, дом, жизнь в городе - все это девушка утратила. Она в панике уставилась на фотоснимок, сделанный из квартиры напротив ее дома.
В голове, преодолевая сопротивление, укоренился роковой факт - на фото запечатлено окно ее кухни, и девушка возле подоконника; которая святящимся куполом магии лечит комнатное растение. Сколь ужасно это ни было признать, но та, кто на снимке - теперь держит его. Дорожащими руками изорвала фото на мелкие кусочки, умом понимая бессмысленность поступка.
Мужчина улыбнулся; ему не надо объясняться, что магу не место среди горожан. Он просто поманил, и девушка пошла. Без сопротивления села в его машину; лишь там осознала, что произойдет дальше.
Видя, что ее отчаяние приводит маньяка в восторг - девушка как могла успокоила себя. Водитель ухмыльнулся и велел снять обувь; сказал, что не хочет испортить обивку каблуками, когда раздвинет ее ноги. Выкидывая туфли одну за другой, он хохотал, пока пленница скулила. Стало невыносимо хуже, когда он остановился и перебрался к ней. Захотелось умереть мгновенно, спасаясь от грязи насилия.
Но вот маньяк перестал истязать ее грудь, затаился, глядя в окно; в котором девушка увидела юношу. Тут же исчезла выстраданная отреченность от пытки. Надежда ударила по сердцу разрядом тока. Сорвался кляп страха, и пленница закричала как никогда прежде. Она не поняла, что смогло оборвать ее вопль; растерянно посмотрела на пистолет в руке маньяка, растерянно притронулась к отверстию под грудью...
В тот момент, когда из-за нее начался бой - для девушки исход потерял всякий смысл. Она ощупала края кровоточащей ранки - узкой и сквозной дырки; подумала о том, что ее желание умереть исполнится.
Девушка в синем окровавленном платье обхватила колени, сжалась на краю заднего сиденья. Прислонила голову к холодному окну; смиренно ожидая, когда анемия положит конец этому кошмару.
Гулко бьется сердце, выталкивая жизнь; головокружение отделяет от чувств. Ко всему безразличная, она терпит остатки своего времени, вместо самолечения. Она не верит, что прогуливающийся юноша победит вооруженного маньяка...
Уже на грани покойного беспамятства она узнала, что ошиблась. Слезы хлынули кипятком по холодным щекам, когда освободитель заглянул в салон. Но вот он без сознания упал на сидение; и девушка увидела его смертельную рану. Стало ясно, что глупая ошибка станет фатальной для одной из гаснущих жизней. Нельзя было поддаваться отчаянию, дожидаться смерти. Надо было бороться за свою жизнь; как незнакомый юноша боролся за ее свободу. Все сложилось так нелепо...
Вытирая соляной ручей с воспаленных щек, девушка знала, что должна сделать. Замысел судьбы стал прозрачно ясен. Впервые в жизни она испытала столь сильное чувство истинно правильного поступка. И не было никакой жертвы в том, чтобы отдать жизнь ради достойного человека. Светлая, но все же грусть, наполнила душу, когда остатки энергии тела потекли донорством.
А потом оказалось, что юноша способен использовать магию. Это означало спасение для двоих вопреки безнадежным ожиданиям.
Только теперь появилась возможности обдумать случившееся. Лежа в объятиях своего защитника, с которым только что энергетически переспала до оргазма - девушка думает о судьбе. Это было испытанием? Разве могло все сложиться случайно?
В городе ночь. В парке, на краю обрыва она кажется более глубокой. Дождь прекратился; пахнет влажной землей.
В салоне внедорожника пахнет потом. Этот аромат смешан из двух, приятен. Юноша лежит на заднем сидении, головой к проему без двери. Согнутые колени бессильно распались на спинки кресел; на животе он ощущает приятную тяжесть - это ножка девушки. Той, которую спас. Она уткнулась в его плечо; ее дыхание уже выровнялось. Стремительная смена событий, наконец, сбавила темп для обоих.
- Как тебя зовут? - прошептала она.
- Бронислав.
- Кто ты, Бронислав?
- Мимо проходил.
- Это шутка?
- Очень похоже, но нет.
- Разве тебя не прислали наши?
- Наши? Значит в городе есть еще маги кроме тебя?
Девушка ухмыльнулась; ее дыхание пощекотало его ухо.
- Как минимум еще один. Прямо здесь.
- В лесу?
- В машине.
Бронислав притих. Девушка покрепче прижалась, успокаивая.
- Меня зовут Настя.
- Очень приятно.
- Я знаю... Бронислав... Ты давно стал магом?
- ...
- Неужели именно сегодня?
- А точно?..
- Да. Точно.
- ...
- Я поняла. Ты новообращенный.
- Я горожанин.
- Ты маг. Прими это.
- А как же вакцина?
- Для тебя она лишь формальность. Как и для меня.
- Разве ты не из селений?
- Нет.
- Жесть... Значит и магия, и бешенство снова рвутся на свободу...
- Откуда ты узнал про бешенство?
- Оттуда, - он кивнул в сторону луга, на котором лежит труп.
Ответ насторожил девушку.
- Ты уверен?
- В 2016-ом научился узнавать. В таком не ошибешься.
Бронислав поднялся на локте, обшарил рукой потолок, зажег светильник. Стало видно, что измазал бежевую обивку кровью со своих пальцев; до запястья кожа в красной перчатке. Юноша взглянул на девушку. Синее платье порвано - трещина опустилась до пупка, обнажила черные кружева бюстгальтера. Каштановые локоны заслонили ее лицо, но не голубые глаза, яркие как льдинки. Словно прочитав мысль, она отвела пряди за ушко; поняла, что понравилась. Жаль только, взгляд был слишком короток.
Бронислав вылез из машины; осколки захрустели под кроссовками. Юноша разогнулся, потянулся. Настя села на край сиденья.
- Как ты оказалась в его машине?
- Он меня шантажировал.
- Тем, что ты маг?
- Да. Следил за мной, сфотографировал... В своем собственном доме я оказалась не защищена...
- Тебе повезло.
- ... Не поняла?
- Вряд ли он рассказал кому-то еще твой секрет.
- ... Разумеется, нет. Он же собирался меня изнасиловать.
- Вот и я об этом.
- Ты что - оптимист? - вспылила Настя.
- Нет, не оптимист. Просто упрямый...
Бронислав поднял с земли искореженную дверь, открыл багажник и убрал внутрь.
- Тебе не кажется, что везеньем это можно назвать лишь с натяжкой?