Сегодня ночью с неба валились куски самолета. Только утром я сообразила, что надо было выбежать из дома, ведь он мог упасть прямо на дом, потом подумала, что на улице он мог упасть прямо на меня, и какой смысл? Странное утро и странный сон. Кошка надрывалась в борьбе с гормонами, всю ночь не давая спать соседям. Лично я ее услышала, только когда встала в туалет и не могла уснуть снова, а потом повалились эти куски с неба. Самолет не был пассажирским, это точно, а его куски падали так, будто он плавился в 1000 км над землей, и с него капали оплавленные части. Это, знаете, как когда полиэтиленовый пакет держат на палке над костром, и с него капает.
В общем, утро задалось. Потом я забыла зонт, вспомнила на лестнице и поднялась обратно, кошка, видимо, уже приступила к своему ежедневному хулиганству, а я нарушила ее планы. Убегая, она снесла коробку и с заносами на всех поворотах ускакала прочь. С адресованными ей словами "дура что ли?" я взяла зонт и вышла за дверь. Дождь зарядил с удвоенной силой, как только я открыла подъездную дверь и, просунув вперед руку с зонтом, раскрыла его. У подъезда уже образовалась премиленькая лужица, не оставлявшая иного пути, кроме как по воздуху. Где же, ты, любовь моя, Мэри Поппинс?
В кабинет я ввалилась по колено мокрая снизу и до колена сверху. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь изобретет дворники для очков?
Как же вкусно пить кофе, когда за окном ливень, а ты, хоть и мокрая, но по другую сторону! И офис сразу такой уютный-уютный, почти родной. Вокруг тихо и серо, я пришла первой, свет не включила, включила только чайник. Вот теперь стою у окна и пью кофе, а на душе тепло и почти радостно, только ногам влажно. А в голову опять откуда не возьмись вопрос, надо было выбегать из дома или нет? И эти черные дымящиеся куски фюзеляжа и чего-то там еще.
Зазвонил сотовый.
- Привет! - Катя, почему-то очень осторожно и неуверенно.
- Привет, - бодренько я.
- Где твоя сестра?
- Странный вопрос, вроде бы, дома.
- Ты слышала про самолет?
- Он падал кусками с неба?
- Что?! Нет! Он развалился на куски уже на земле. И загорелся. И это было вчера, как ты можешь этого не знать?
Действительно, как? Вчера я была с самого утра на даче, кстати, проснулась я там же, ибо уехала туда еще в субботу в обед. Сегодня утром я была так занята "своим" самолетом, что телевизор не включала, на работе компьютер тоже еще выключен. Вот поэтому я и не знаю.
- Что случилось? - я села на стул, ошарашенная совпадением, самим происшествием и тем, что там могла быть моя сестра.
- Непонятно еще, самолет сел, объявили, что он совершил посадку, но он не остановился и врезался в бетонную стену, потом загорелся. Так там была твоя сестра или нет?
- Не знаю. Какая компания? - я еле выдавливала слова.
- "Сибирь".
Вздох облегчения.
- Нет, она не там работает, - в голове засвербело, - а ты когда узнала?
- Вчера после обеда, мы как раз от мамы уходили, Сашка прибежал, его бывшая одноклассница летела, они собирались с ребятами по Байкалу.
- Ужас какой! Жива?
- Неизвестно еще. Среди тех, кто в сознании, ее нет.
- Ужас какой! - повторилась я, и готова была повторять это до бесконечности, ужас, ужас, ужас ...
- А, почему тогда ты мне это только сейчас сообщаешь?
- Я не могла до тебя дозвониться, а потом Сашка со своей паникой ...
- Ясно.
- Ну, я тебе еще позвоню, или ты звони, хорошо? Мне бежать надо.
- Ладно, пока, - я отключила телефон и застыла.
Это как это, самолет сел, встречающим сообщили, что родные и близкие прилетели, вот-вот сможете их обнять, а через какие-то минуты их больше нет, совсем. Некого обнимать, всего несколько минут и метров и обнимать уже не нужно.
Следующие два дня мне периодически рассказывали, что у кого-то в этом самолёте были друг, подруга, родственник, просто знакомый, начальник ... Потом опубликовали список, в нем не было моих знакомых, как мне показалось. Но еще через несколько дней я встретила друга моего друга. Он сразу набросился на меня.
- Ксюш, что с твоим телефоном, я не мог до тебя дозвониться целую вечность?! - он взял меня за плечи и, как это обычно делают люди, сообщающие страшные новости, сказал: "Ты только успокойся!". Как только он это сказал, череп мой будто сжали тисками, а в ушах зазвенела тишина.
- У меня нет номеров ни твоих родственников, ни подруг, я, черт возьми, даже не знаю, где ты живешь! У Пашки завтра девять дней.
- Какие еще девять дней? - мой голос был чьим-то еще.
- Он летел в том самолете, он разбился, Ксюх! Нет больше нашего Пашки!
- Что? Зачем он летел?
- К тебе.
- Ко мне. Ко мне? - я подняла на него уже, наверное, бешеные, полные слез глаза.
- Да, он позвонил мне, просил встретить, но тебе не говорить. Когда вы поссорились, и он уехал, этот дурак вдруг понял, что любит тебя.
Слёзы лились неконтролируемым потоком и крупными каплями падали на асфальт. Мы молчали долго, вернее, он молчал, не находя больше слов, а в моем мозгу больше ничего не принадлежало мне, я была немым свидетелем происходящих там процессов.
- Вы что, похоронили его без меня? - наконец, очнулась я.
- Ксюша! Я звонил тебе каждый час с того самого дня, что с твоим телефоном?
- Покажи номер.
- Что?
- Покажи номер, на который ты звонил! - заорала я на него. Он достал телефон и показал мне какой-то совсем-совсем не мой номер, какой-то чужой номер, по которому до меня не дозвониться, даже если звонить каждые полчаса сто лет подряд. Я молча смотрела на эти нелепые цифры и ненавидела их.
- Ты все время была вне зоны.
- Это не мой номер. Это не мой номер! Не мой, слышишь?! Не мой! Где ты его взял? Где ты взял эти чертовы цифры? Говори!
- Ты мне диктовала их сама! - он тоже перешел на крик.
- Я диктовала? Пойдем! - я потянула его за руку.
- Куда?
- В больницу, будем чистить твои уши, будем их чистить, пока ты не начнешь слышать, - голос мой сорвался на рыдания и я села асфальт. Он сел рядом, обнял меня за плечи и тоже заплакал. Думаю, прохожие обращали на нас внимание, но мне было наплевать, даже если бы меня начали бить. Наверное, я даже хотела, чтобы кто-нибудь начал меня бить, и эта внезапно захлестнувшая боль вышла через тело, но никто нас не бил, мы сидели и плакали.
А на следующий день было девять дней со дня смерти человека, который меня любил, и на чьих похоронах я не удосужилась побывать. И пусть, фактически моей вины в этом не было, я чувствовала ее, при чем за все, что произошло. За то, что мы поссорились, и он уехал один, ведь именно поэтому ему пришлось возвращаться ко мне на этом злополучном самолете. За то, что он меня любил, да, я была виновата в том, что он меня любил! За то, что не раздала всем его друзьям номера всех своих друзей и родственников, чтобы они могли меня найти. За то, что не позвонила ему первая и сама не улетела к нему, как только поняла, что люблю его. Моя гордость убила его! Я убила его!
Такими темпами я додумалась до того, что виновата в том, что вообще родилась или не умерла где-то между детским садом и школой. Если бы не Катя, не Сашка и не друг моего друга, неизвестно, чем бы все закончилось.
А пока, пока я хожу на курсы сценической речи. Знаете, зачем? Чтобы люди понимали, что я говорю и правильно записывали номер моего телефона.