Осиновский Александ Александрович : другие произведения.

Гипертайна Любомира Богова

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
   АЛЕКСАНДР ОСИНОВСКИЙ
  
  
  
  
  
  
  
   ГИПЕРТАЙНА ЛЮБОМИРА БОГОВА
  
   Повесть
  
   1
  
   В день своего пятидесятилетия Любомир Владимирович проснулся с ощущением, будто он стал совершенно невесомым. Вчерашние недомогания улетучились. Не возникало никаких тревожных мыслей.
   "Может, я уже умер? И сейчас поплыву прозрачным облаком по спальне, вплыву в прихожую, потом в кухню, и Светочка, жена моя любимая, удивится моей такой легкости. Хотя нет, она, пожалуй, сразу испугается..."
   Вдруг ему почему-то подумалось, что Светлана сейчас разобьет его любимую чашку. И в тот же миг из кухни донесся звон падающей на пол посуды.
   "Вот те на! - воскликнул Любомир мысленно и даже почувствовал, как бледнеет. - Но если я бледнею, то, значит, не бестелесен?"
   Он поспешил удостовериться в этом, сев на краю кровати. Под матрасом, как обычно, слегка скрипнули пружины.
   "Ну вот, всё в порядке! Я жив и здоров. Чего еще желать в день рождения!? Но чашка... Почему все-таки я о ней подумал?"
   В спальню нерешительно вошла жена. Она смущенно-виновато улыбалась, глядя на мужа.
   - Любик! Я разбила твою чашку... Не знаю, как это у меня получилось! Упали сразу две, а разбилась одна твоя. Ты меня простишь?
   - Да о чем речь, дорогая! Подумаешь - чашка! Разбилась - и ладно! Что, я из другой не попью?
   Светлана подошла поближе, обняла его голову и поцеловала в темечко.
   - Ну, тогда вставай. Завтрак уже готов. Как ты себя чувствуешь?
   - Нормально, милая! Всё прошло.
  
   В кухне на столе Любомир увидел красивую коробку, перевязанную золотистой лентой с кокетливым бантиком наверху.
   - Это тебе мой подарок, милый! Будь всегда здоров и пусть тебе во всем сопутствует удача. Чтобы мы всегда радовались, глядя на тебя.
   - Спасибо, Светочка! Буду стараться. Хороший фотоаппарат! Дорогой! Зачем так потратилась?
   - Что за дела! - удивилась Светлана. - Как ты узнал, что в этом пакете?
   - А я и не узнавал. Так, просто догадался.
   - Догадался? Ничего себе! Мы же никогда с тобой и не говорили о фотоаппарате.
   - Ну и что, что не говорили? А я вот почувствовал.
   Нет, он даже не почувствовал, а просто ЗНАЛ, что находится в коробке, плотно обёрнутой цветной бумагой. И опять удивился самому себе: откуда вдруг у него такая прозорливость?
   Во время завтрака позвонил Миша, их старший ребенок.
   - Пап! Ну, мы с Милой тебя поздравляем! Подарок - за нами! Но приехать сможем не раньше семи! Работы много! Да и Мила тоже занята.
   "Сын с женой тоже изрядно потратились! - решил Любомир и представил себе шикарное двухтомное издание "Музеи Флоренции". - Так! А почему я, собственно, в этом уверен? А потому, что отчетливо вижу эти альбомы у Миши на рабочем столе!"
   Из своей комнаты в кухню пришла заспанная, но лучезарно улыбающаяся дочка. За спиной она что-то придерживала двумя руками. Однако отец понимал, что это тоже будет ему подарок. И опять же-таки знал, что именно: в красивой рамочке его портрет, выполненный руками дочери в оригинальной современной технике, которой ее учили в художественном училище.
   - Поздравляю, папочка! Будь всегда таким же красивым, каким я тебя здесь показала!
   - Спасибо, Катюша! Ты становишься настоящим художником: уже даже и себя заодно похвалила.
   Все трое рассмеялись, а Любомир опять подумал:
   "Ведь ничего я не знал о ее работе над моим портретом! Что же тогда со мной происходит? Хорошее или не очень? Во всяком случае, чувствую, что мне надо пока об этом помалкивать".
   После завтрака они начали готовиться к приему гостей. Их ожидалось немного, только ближайшие родственники и друзья. Конечно же, все придут с подарками. И, странное дело, Любомир уже наперед знал, что именно каждый из них ему принесет.
   Стол накрывали в гостиной, где боковая стена, противоположная от входа, была почти целиком занята так называемой "стенкой", то есть секционными шкафами для белья и одежды, для книг, для различной более или менее ценной посуды и других бытовых предметов, которые хозяева обычно выставляют для красоты. Но Любомира всегда привлекали в ней только книги. И сегодня он прошелся взглядом по их корешкам, привычно вздохнув при этом о том, что многие из книг из-за недостатка времени долго остаются непрочитанными. Однако сейчас он четко ощутил, что знает их содержание от первой до последней строчки. А если среди них попадались томики стихов, то и стихи он мог бы читать вслух по памяти без всякой запинки.
   Вот взгляд его остановился на корешке "Божественной комедии" Данте и в ушах голосом самого Любомира зазвучали строки:
   "Nel mezzo del cammin di nostra vita
   mi ritrovai per una selva oscura
   che la diritta via era smarrita.
   Что такое!? Да я же не смог освоить итальянский до такого уровня! И "Божественной комедии" на итальянском языке у меня нет. А тут...
   В середине пути нашей жизни
   я очутился в темном лесу,
   в котором прямая дорога была потеряна.
   Так, кажется, по-русски? А у Лозинского:
   Земную жизнь пройдя до половины,
   Я очутился в сумрачном лесу,
   Утратив правый путь во тьме долины".
   Сильнейшее волнение охватило Любомира! Обескураженный происходящим в его голове, он едва успел взять себя в руки, чтобы не выдать свое состояние входившим в этот момент в гостиную жене и дочке.
   - Пап! Ты что-то побледнел будто? - забеспокоилась Катя.
   Насторожилась и Светлана:
   - Что? Опять сердце? Где твой валидол? Может, накапать тебе корвалола?
   - Да нет, не надо! Всё уже прошло. Так, накатило небольшое волненьице.
   - Ты это брось, Любомир - болеть в день своего юбилея!
   - Нет, нет! Говорю же: всё в порядке!
   Он действительно не чувствовал сейчас ничего подозрительного в своем теле. И сердце нисколько не побаливало. Было только вот это "небольшое волненьице", вызванное неожиданным проявлением совершенно невероятных способностей. Но интуиция подсказывала ему, что о них надо помалкивать.
   За приятными юбилейно-праздничными хлопотами время шло незаметно. Если что-то было нужно от него жене, Любомир мгновенно это улавливал и вовремя появлялся там, где она в этот момент находилась. Моменты прихода очередных гостей он угадывал с точностью до одной минуты. Когда раздавался телефонный звонок, он точно знал, кто именно сейчас звонит. Но никому не говорил об этом.
   Свояк, то есть брат жены, привез их престарелых родителей. Своих родителей Любомир уже давно похоронил и поэтому любил принимать у себя этих милых старичков. Но последнее время они стали бывать у него всё реже и реже. Тестя мучают теперь артроз коленного сустава, печень и непомерно "скачущее" давление. А у тещи не всё в порядке с почками, глаза плохо видят, да и давление тоже пошаливает. С жалоб на свои "болячки" они и начали душевное общение с дочкой и зятем. Любомир слушал их и думал: "Как бы хотелось облегчить их страдания! Если я сегодня, не успевая многого прочесть, вдруг стал таким начитанным, так, может, и в области медицины нежданно-негаданно появятся у меня исключительные познания и сверхспособности?" И тут же почувствовал, что ЕСТЬ у него такие познания!
   Пришла его поздравить соседка по лестничной площадке. Тоже принесла маленький подарочек. У Любомира сжалось сердце:
   - Спасибо, Валя! Ну, как там твой Слава?
   - Ой, Любомир Владимирович, совсем плох мой Славик... - ответила Валя и заплакала. - Просит вас зайти к нему. Лично хочет вас поздравить, а сам прийти уже не может. Я понимаю, вам сейчас не до этого...
   - Нет, нет, Валя! Что ты, пойдем!
   ... Сосед лежал в отдельной комнате, насыщенной запахами лекарств. На мертвенно бледном лице глаза казались непомерно огромными, бездонно черными. И такая непреодолимая тоска исходила из них, что Любомиру стало не по себе.
   - Поздравляю вас, Любомир Владимирович, - произнес Слава слабым, но чистым голосом. - Будьте счастливы и живите до ста лет. А я вот умираю... Рак шутить не любит. Еще день-два - и всё...
   Любомир охватил своими ладонями сухонькую обессиленную руку этого еще совсем недавно здорового и крепкого красавца.
   - Ну что ты, Слава! Тебе нельзя умирать. Детки у тебя еще маленькие. И сам ты молод. Жена извелась вся... Как же тебе умирать? Никак нельзя! - Любомир улыбнулся. - Давай договоримся: с этой минуты ты начинаешь быстро выздоравливать!
   Слава тоже улыбнулся:
   - Давайте... - и на его щеках проступил легкий румянец.
   Они обменялись еще несколькими утешающими фразами, и не было у Любомира такого тягостного чувства, будто он разговаривает уже с покойником. Однако утомлять больного не стал и ушел, еще раз легонько пожав ему руку.
   ... Тосты за столом, естественно, провозглашались с пожеланием, прежде всего, крепкого здоровья, а юбиляр мысленно перенаправлял эти пожелания своим близким и друзьям. Обстановка царила самая непринужденная. Все хорошо и пили и ели. Но никто не жаловался на тяжесть в желудке или опьянение.
   Вечером, когда гости стали помаленьку расходиться, Любомир слышал от многих из них примерно следующее:
   - А знаете, Любомир Владимирович, мы тут у вас словно помолодели! Так комфортно себя чувствуем! И дышится необычайно легко! Будто где-нибудь на природе побывали!
   Такие признания приятно настораживали хозяина. Но больше других поразили его тесть и теща. Они так молодо встали из-за стола, будто им и не было по восемьдесят лет!
   - Ну, зятёк дорогой, спасибо! - по-командирски громко сказал тесть, полковник в отставке. - Мы давно с таким аппетитом не ели.
   - Да что ж вы меня благодарите, Алексей Михайлович? Это всё ваша дочка с внучкой такой вкуснятины натворили!
   - Э, не скажи! Твоя роль тут тоже немалая! Мы видели, какими добрыми глазами смотрел ты на всех нас! А это придавало особый вкус и питью и еде. У меня вот, ты знаешь, будто и печень притихла, и колено не болит. Вот как хорошо-то мне стало!
   - Ой, Любомир, и мне тоже! - поддержала мужа тёща. - А я ведь всё ела, чего мне нельзя! Даже глаза вроде как лучше стали видеть!
   - Ну, Марина Дмитриевна, вы уж оба меня совсем захвалили! Вот если бы ваши болезни вообще исчезли, тогда другое дело. Но дай-то Бог, чтобы так и было...
   - Дай-то Бог! - по-пионерски в один голос отсалютовали старички.
   Когда все гости разошлись, к Любомиру подошла жена и спросила озабоченно:
   -А ты-то сам как себя чувствуешь?
   - Превосходно, Светочка! Превосходно!
   - Ой, что-то не очень верится... Почему опять бледен?
   - Это, видно, от юбилейного волнения, и только! Полтинник все-токи!
   - Ну что ж тут так волноваться, переживать! Подумаешь - полтинник! Ты у меня еще молодой и красивый. Лысоват, правда, немного! Чуть-чуть брюшко наметилось. Да это не страшно! У тебя начинается отпуск. А завтра воскресенье. Я тоже буду свободна. На дворе уже лето, погода хорошая. Нагуляемся вдоволь! А сейчас иди, ложись.
   - Да не хочу я пока спать, Света! Лучше я тебе помогу на кухне. Вон какую гору посуды перемыть надо!
   - Нет, нет, дорогой! Мы с Катюшей сами управимся. - Жена, как и утром, виновато улыбнулась. - Не бойся, твою любимую чашку я уже разбила. Так что за остальную посуду можешь не беспокоиться.
   Любомир тоже улыбнулся, обнял жену, по-юношески страстно поцеловал в губы и отправился спать. Возле спальни он бросил взгляд в дверной проем гостиной. Сердце ёкнуло, напомнив ему об удивительном чтении по-итальянски. Попробовал мысленно повторить опыт. И снова в сознании свободно потекли знаменитые терцины. Значит, мозг сохраняет неведомо как занесенное в него такое глубокое знание итальянского языка! Но все равно не верилось самому себе. И думалось: "Может быть, это такая своеобразная форма сумасшествия? Да нет, как-то не похоже. Тогда что же? И надолго ли? Может, завтра проснусь уже нормальным человеком? А хочется ли мне этого сейчас? И захочу ли завтра? Боже, сколько вопросов теперь роится в моей голове! Может, я и не усну сегодня?"
   Однако сон пришел сразу. Причем не был перенасыщен, как это часто бывало, фантастическими и бытовыми сновидениями. Хотя то, что Любомиру виделось и ярко запомнилось, тоже было далеко от реальности: ему снилось мировое пространство, но не холодное и черное с бесчисленными звездами, а наполненная светом уютная теплая среда, в которой он свободно парил, наслаждаясь абсолютным покоем. За ночь он ни разу не проснулся, что тоже раньше бывало не часто. А утром, пробудившись, опять ощутил необыкновенную легкость во всем теле.
   "Так что же, вчерашние мои необычайные способности тоже, что ли, сохраняются? - спросил себя Любомир с душевным трепетом и вспомнил, как было дело у него вчера с "Божественной комедией". И тотчас губы его стали шептать по-итальянски бессмертные строки.
   Жена, спавшая рядом, проснулась и с беспокойством подняла голову:
   - Любомирчик! Ты что там такое шепчешь? Тебе плохо?
   - Да нет, что ты, милая! Я прекрасно себя чувствую. Стихи шепчу!
   - Ой, ну ты меня прямо пугаешь!
   Он сел на кровати, с удовлетворением отметив деликатный скрип пружин под матрасом.
   - Светочка, я встаю. На тебя кофе варить?
   - Нет, я пока посплю еще немного. А ты там потише греми посудой.
   - Конечно! Постараюсь чашек не бить.
  
  
   2
   Любомир пил на кухне кофе и думал о самом себе. Кто же он теперь есть? Каким через месяц явится на работу? Прежним инженером или суперспециалистом? При воспоминании о своей конкретной работе в его голове сразу же стали роиться такие технические решения, от которых во всем НИИ у одних перехватит дыхание искренний восторг, а у других - не менее искренняя зависть.
   "Так что же мне делать? Не раскрывать свои новые возможности? Или намеренно "оглуплять" свои идеи, чтобы потом они становились идеями руководства? Да нет, мне не жалко! Пусть бы только всё шло на благо фирмы! Угу! А ты сам будешь оставаться всё тем же "задвинутым" спецом, которого начальство будет иногда снисходительно похлопывать по плечу и одаривать не слишком "жирными" премиями. Нет уж! Надо будет как-то по-другому..."
   В кухню вошла жена.
   - Ну, что же ты не спишь? Я все-таки гремел посудой?
   - Да нет, милый! Мне не дала спать твоя озабоченность. Со вчерашнего дня ты какой-то не такой. Ты ведь даже еще не развернул ни одного подарочного пакета!
   - А, это успеется. Вместе и развернем.
   - И все-таки, тебя что-то угнетает? Скажи, что?
   Светлана смотрела на мужа широко распахнутыми глазами. А Любомир подумал: "Похоже, надо как-то срочно ставить устойчивый барьер в мыслях жены на мой счет. Иначе придется признаваться в неожиданном приобретении своих необыкновенных способностей. А это, как мне кажется, крайне нежелательно".
   - Нет, Света меня ничто не угнетает! Просто о многом думается, вот и всё. Думаю о работе, о наших детях, о нас с тобой, о том, что я земную жизнь прошел до половины. И даже больше того. А это - не шутка. Так что есть о чем подумать стареющему мужику!
   У Светланы с лица исчезло беспокойство, и она рассмеялась:
   - Да ладно тебе! Знаю я, какой ты "стареющий мужик"! Всё, сейчас посмотрим твои подарки, приоденемся, возьмем твой новый фотоаппарат и пойдем на прогулку. Как договаривались. Надо только позвонить родителям. Как они там?
   Но родители позвонили сами и рассказали о том, как они хорошо себя сегодня чувствуют. Потом звонили некоторые из вчерашних гостей и тоже говорили о своем прекрасном самочувствии, причем все недвусмысленно намекали на Любомирово благотворное воздействие. Любомир понял, что "барьер" мыслям в его адрес надо делать всем, кто отныне будет с ним общаться. Чтобы никто не связывал свое хорошее самочувствие или, тем более, чудесное выздоровление с его именем. "Если я теперь каким-то образом способствую выздоровлению людей, - думал он, - то должен одновременно способствовать и умолчанию ими моей роли. Разумеется, без всякого насилия над сознанием ни с моей, ни с их стороны. Пусть всё будет естественным, само собой разумеющимся. Одна только жена может знать и понимать меня больше других. Но барьер на умолчание должен все-таки быть".
   Он ЗНАЛ, что соседу Славе тоже уже стало лучше и что сейчас к ним забежит Валентина. Тот час же зазвенел дверной колокольчик, и Любомир приготовился ставить ей этот "барьер умолчания".
   - Ой, дорогие вы мои! - заговорила с порога сияющая соседка. - Радость-то у меня какая: Славик есть попросил! Сделай, говорит, мне омлет. А у меня ни одного яйца! Выручите, если можно. Любомир Владимирович! После вашего ухода он ведь сразу уснул! И так хорошо спал всю ночь, будто и не больной совсем!
   - Значит, поправится ваш Славик. Врачи ведь иногда ошибаются. Точный диагноз - дело сложное!
   - Но ведь рак же у него...
   - Не верьте. Нет у него рака!
   - Ой, спасибо вам за такие добрые слова! За все спасибо. Побегу кормить моего ненаглядного.
   После ухода Валентины Любомир и Светлана направились в гостиную смотреть подарки. Разноцветные пакеты, пакетики и свертки были красиво разложены на столе среди нескольких ваз с цветами.
   - Ух ты, какое роскошное зрелище! - восхитился Любомир.
   - То-то же! - одобрила его восхищение жена. - Это мы с Катюшей вчера разложили. - А ты сразу даже и не зашел сюда сегодня!
   Все подарки были хороши, но больше других Любомира притягивал к себе подарок сына: "Музеи Флоренции" в двух толстых альбомах! Он поудобнее устроился в кресле и с душевным трепетом развернул на середине один из альбомов. Перед ним открылась веселая и грустная картина "Аллегория Весны" Боттичелли из галереи Уффици.
   Светлана заглянула через плечо:
   - Ой, какая прелесть! Но ты не очень углубляйся в нарисованную весну. Мы же собираемся окунуться в наше реальное лето!
   - Да, да, Светочка! Вот только немного поброжу по улицам моей любимой Флоренции, в которой я никогда не был.
   Но сейчас у него создавалось ощущение полной реальности путешествия по этому славному городу. Он будто слышал итальянскую речь, воспринимая ее как родную, мысленно с кем-то разговаривал по-итальянски, но так, однако, чтобы не было шевеления губ, которое жена могла бы заметить. И тем не менее бдительная супруга уловила изменение в его лице.
   - Любомир! Опять ты слишком глубоко ушел в самого себя! Оставь пока альбом и приводи себя в порядок. А не то - я стану бояться за тебя по-настоящему.
   В гостиную вошла Катя.
   - Пламенный салют моим родителям! Только что на мой мобильный звонил наш Мишка. Сказал, что не сможет сегодня к нам заехать. Его срочно вызвали на работу.
   Мама огорчилась:
   - Господи, наш Миша работает почти без выходных!.. Ну что это такое!
   Отец в ответ рассудил резонно:
   - Ну, так он же и приличные деньги зарабатывает! Вон уже и машину купил. Не то, что я... - А сам себе подумал: "Вот, пострел! Я ведь знаю теперь, что он помчался совсем в другом направлении: на пикничок со своими "пацанами". Без жен, на вольный мальчишник, так сказать. Но я ничего не скажу маме. Пусть думает, что наш сынок "вкалывает" и по воскресеньям. А ему как-то намекнуть придется. Чтобы впредь говорил правду". - Ладно, женушка, одеваемся - и вперед! Ты, дочушка, не хочешь с нами прогуляться? У меня фотоаппарат новый, цифровой, снимков наделаем.
   - Нет, папа, у меня свои планы. А вы, как любящие супруги, должны гулять вдвоем. Тем более что детки ваши уже выросли.
  
  
   3
   Выйдя из подъезда, они увидели сидящим на скамейке завсегдатая двора Семена, человека на вид неопределенного возраста: без преувеличения - от пятидесяти до восьмидесяти - настолько было испито его синее цыплячье лицо. А исполнилось ему недавно только сорок. Глаза его мутно глядели в пространство, а думалось, видно, об одном: у кого перехватить деньжат на бутылку "чарнил". Он уже многим задолжал, мало кому возвращал, и давать ему теперь никто не хотел. Все отказывали, в том числе и Любомир. Однако Семен с ним всегда предупредительно здоровался.
   - Семен! - прочувствованно произнес Любомир, кивнув ему в ответ. - Как твое здоровье? Вижу, что не очень хорошее. Жаждешь выпить? Брось! Хватит уже!
   И вдруг они почувствовали в его измятом лице не обычную презрительную отстраненность, а ... готовность взяться за ум!
   - А и то правда, надо бросать! - прохрипел он в сердцах, вяло взмахнув рукой.
   Супруги переглянулись.
   - Вот так-то будет лучше, Сеня! - будто утвердил доброе намерение соседа Любомир. - Будь здоров!
   И они пошли дальше. Спускаясь с горки по крутой лестнице, которую многие здесь язвительно называли Потемкинской, они встретили старушку, с большим трудом поднимавшуюся вверх. Одной рукой она опиралась о поручни, другой - на свою палочку и после каждой преодоленной ступеньки делала паузу. "Сейчас проверю, смогу ли я ей помочь", - подумал Любомир и обернулся, чтобы посмотреть старушке вслед. Старушка пошла бодрее, уже не останавливаясь на каждой ступеньке.
   Внизу на транспортной остановке супруги вошли под навес и сели на скамейку. Дорожный павильончик с торговой точкой был новым, и его прозрачные стенки еще не были изгажены наклейками частных реклам и объявлений. Но вот подошел решительный парень, поставил на скамейку портфель, извлек из него исписанный лист бумаги, пузырек канцелярского клея, намазал углы листа и уже приготовился обезобразить чистое стекло своей "объявой".
   "Не смей!" - мысленно приказал ему Любомир, и руки парня мгновенно остановились на полпути. На лице его отразилась растерянность. Со вздохом он глянул вправо-влево, потом в сердцах скомкал лист и бросил в урну. Глянул на Любомира и рассмеялся:
   - Ну, правда ж! Разводят тут всякую похабель! И я туда же!
   Махнул рукой и ушел прочь.
   - Думаешь, он нигде больше не наклеит? - спросила Светлана.
   - Наклеит! Но, по крайней мере, найдет специально отведенное для этого место.
   - А много ли у нас таких мест?
   - Да во всех дворах имеются! А куда мы, собственно, едем?
   - Давай в Центральный парк. Там сейчас будет хорошо. Много красивых мест для фотосъемки. И вкусно перекусить тоже есть где.
   - Хорошо, поехали.
   Войдя в троллейбус, они сразу обратили внимание на высокого худого гражданина вполне интеллигентного вида, который во время движения машины держался обеими руками за потолок. В салоне людей было немного, ему можно было бы и сидеть, но он не садился. А когда троллейбус останавливался, гражданин отрывал руки от потолка и начинал очень энергично хлестать себя ладонями по щекам. Причем глаза его оставались совершенно холодными, безучастными к совершаемой им самоэкзекуции, будто и не с ним это происходило. Пассажиры с недоумением и испугом поглядывали на странного человека.
   А Любомир снова подумал: "Смогу ли я помочь этому бедняге?" Он пристально посмотрел на него, как бы заглядывая на самое дно его поврежденного рассудка, и гражданин сразу словно вспыхнул изнутри. Удивление молнией пробежало по его лицу. Он смущенно посмотрел по сторонам и поспешно сел на ближайшее одиночное сиденье. Все в салоне облегченно вздохнули.
   В парке Любомир и Светлана сначала решили зайти в кафе-мороженое. Кафе было небольшое, и столики обслуживала единственная официантка. Когда они вошли, она как раз резко разговаривала с женщиной, которая, похоже, требовала с нее недостающую сдачу. Сынок женщины, мальчик лет семи, с любопытством таращил глазенки то на маму, то на злую тетеньку. Супруги сели за столик, и Любомир выразительно посмотрел в сторону разгоряченной официантки. Та сразу обернулась, небрежно бросив обиженной женщине какую-то мелочь, и направилась к нему. На ее лице уже сияла услужливая улыбка.
   - Что будем заказывать? У нас кроме мороженого большой выбор различных сладостей и напитков. Можно и шампанское.
   - Нет, шампанского не надо. А несите нам, что у вас повкуснее.
   - О-о! Тогда я предлагаю вам наш фирменный набор! Правда, это будет, может быть, дороговато...
   - Ничего, несите!
   Озорные искры блеснули в глазах Любомира. Он решил немного подшутить над официанткой, так грубо обошедшейся с той женщиной. Ему самому уже стало вериться, что в него вселилась некая сила внушения, похлеще той, которой славился знаменитый Мессинг.
   Набор оказался действительно превосходным, но и не дешевым. При расчете Любомир с важным видом положил на поднос якобы очень крупную новенькую купюру, а на самом деле это была купюра совсем незначительная, не покрывавшая и половины стоимости заказа.
   - Сдачи не надо! - произнес он высокомерно, даже не взглянув на официантку.
   А она воссияла так, будто ей только что подарили шикарный загородный дом с автомашиной в гараже и с личным шофером. Она сбивчиво начала лепетать некие слова благодарности, провожая таких дорогих посетителей до самого порога. А у порога Любомир усмехнулся и тихо сказал:
   - Вы посмотрите, что я вам на поднос положил!
   Официантка глянула, и у нее перехватило дыхание. Теперь она была не в состоянии что-либо произнести. Чтобы привести ее в чувства, Любомир просто заменил на ее подносе мелкую купюру на более значительную, но не на много превышавшую стоимость заказа.
   Выйдя из кафе, они оба расхохотались.
   - Ну, Любомир, ты и фокусник! Откуда это у тебя? Я раньше не замечала!
   - А, Светочка, жизнь всему научит! - уклончиво ответил он. - Знаешь, так иногда хочется кого-либо одернуть, поставить на свое место...
   - Ты думаешь, что твой фокус ее чему-нибудь научит?
   - Надеюсь на это! - сказал Любомир, поворачивая голову вслед проходившим мимо китайцам.
   Их было человек восемь, и все они громко изъяснялись на своем родном языке. Любомир был потрясен: оказывается, он знал теперь и китайский язык, так как понимал всё, о чем они говорили! Он тут же попробовал мысленно что-то сказать им вдогонку, и у него в ушах прозвучала его собственная китайская речь. "Так что же получается? - думал он растерянно. - Я могу говорить теперь на всех языках мира? Скажем, на японском или хинди? - попробовал на том и другом. - Господи, получается! Так что же это всё во мне означает? Близкий конец? Затянувшуюся агонию? Может, только перед смертью человеку открывается весь мир и такие полные знания о нем? Или я уже умер? Не зря ведь сердце тогда с вечера так ныло... А утром почувствовал такую необыкновенную легкость, будто душа моя отлетела... Или всё это мне только снится? Так! А я ведь теперь знаю, что говорил Будда! А он говорил: "Каждый из нас есть Бог. Каждому из нас известно всё. И нам следует всего лишь распахнуть свой ум, чтобы прислушаться к своей же мудрости". Значит, мой ум каким-то образом распахнулся?".
   - Муженек! Ты о чем опять задумался? - настораживаясь, спросила Светлана.
   - Ой, прости, Светочка! И не бери до головы, як кажуть украинцы.
   - Да, "Не бери до головы!". Не возьмешь тут...
   - Ну что ты! Я же прекрасно себя чувствую. Сердце меня совершенно не беспокоит. У меня хорошее настроение. А что задумываюсь иногда, так разве для тебя это внове?
   И они пошли гулять по парку, наблюдая за жизнью отдыхающих, предававшихся нехитрым развлечениям и удовольствиям. Развлекались и они сами, фотографируя друг друга и прося прохожих сфотографировать их вдвоем. Напуганный и даже, скажем прямо, раздосадованный своим странным "всезнайством", Любомир, чтобы не открывать в себе неких новых невероятных возможностей и снова не углубляться в задумчивость, старался не обращать внимание на происходящее вокруг него. Однако когда они проходили по отдаленным малолюдным аллеям и увидели драку, в которой участвовало не менее дюжины парней, Любомир не смог удержаться, решив, что здесь испытать себя он просто обязан. Там отчаянно визжали женщины, и было похоже, что без крови и серьезных телесных повреждений дело не обойдется. Милиции вокруг конечно не просматривалось.
   - Ой, что же делать!.. - разволновалась Светлана и прижалась к мужу. - Нам туда не надо подходить. Это опасно - мы свидетели...
   - И всё же подойти поближе надо! - сказал Любомир решительно.
   Они подошли и остановились. Любомир вперил в самую гущу дерущихся свой сверхпристальный взгляд, и в тот же миг драка остановилась. Драчуны замерли в самых невероятных позах! Но только на миг. В следующее мгновение они все распрямились, тяжело дыша, хмуро посмотрели друг на друга, молча разделились на противоборствующие группы и побрели в противоположные стороны.
   Светлана порывистым движением прижала обе ладони ко рту и сквозь них сказала потрясенно:
   - Дорогой! Ведь это же ты остановил драку!
   И Любомир понял, что "барьер", который он якобы установил для "умолчания" своих чудес, действует слабо. Особенно на жену, когда она рядом. Придется, видно, потом перед ней в чем-то сознаваться! А пока он все-таки попытался отстраниться:
   - Да нет, Света! Просто здесь стечение обстоятельств. При чем тут я?
   - О-о! Видел бы ты свои глаза со стороны! В них был такой огонь!
   Любомир пожал плечами:
   - Всякое бывает! Но я же не Мефистофель какой-нибудь... И вообще, давай-ка мы уже уйдем из парка. Заглянем на рынок, купим овощей и фруктов, зелени ароматной и - домой. У нас еще винцо хорошее осталось. Так что можем продолжить вдвоем праздновать мой юбилей. Согласна?
   - Согласна!
  
  
   4
   На площади перед рынком они прошли мимо одного старичка, который, подняв капот машины, растерянно всматривался в механику своих стареньких "Жигулей". Любомир сразу понял, в чем там дело, но подойти с советом не решился, чтобы не
   вызвать новую волну удивления у своей бдительной супруги. Ведь он сам никогда автолюбителем не был! Однако внимательно посмотрел на старика, передавая ему импульс своих вдруг сформировавшихся познаний в области автомеханики.
   Но когда он так же внимательно посмотрел на двух красивых девушек, стоявших неподалеку, Светлана не слишком решительно возмутилась:
   - Что я вижу, муженек? Ты пялишь глазки на молоденьких красавиц?
   - Да! А почему бы и нет? Красота на то и существует, чтобы ею любоваться. Посмотри, какие они очаровашки! Но тут дело в другом...
   - В чем же?
   - Чуть раньше я видел их идущими...
   - И что же?
   - У меня сжалось сердце. Очень жестоко иногда обходится природа с человеком: у этой вот светленькой красавицы страшно уродливая походка... Она инвалид, Света! По-видимому, от рождения. У нее серьезные проблемы с тазобедренными суставами.
   И опять у Светланы расширились глаза. Но она больше ничего не сказала мужу. А он подумал: "Станет ли этой девочке лучше после моего взгляда? Ну а дед, кажется, уже сообразил, что надо сделать".
   В рыночной толчее Любомиру сразу стало ясно, что люди предупредительнее обычного, но вполне естественно расступаются перед ним и его женой, нимало их не задевая. А еще он заметил, что и его Светлана воспринимает это вполне естественно, как должное. Значит, "барьер" все-таки начинает действовать, решил он.
   Еще два рыночных обстоятельства укрепили в Любомире уверенность в этом. Светлана не могла заметить, как карманник лез в сумку стоявшей поблизости женщины. Но она не заметила и напряженности в лице мужа. Любомир же, конечно, видел всё, и мгновенная злость пронзила его сознание, а затем и мозг щипача. Вор вздрогнул и остолбенел. Рука его, как плеть, беспомощно повисла, а ноги в следующее мгновение сами собой понесли с места несостоявшегося преступления. Любомир постарался запрограммировать карманника на несколько попыток воровства, перед каждой из которых у того временно будет отниматься рука. И тогда парень, возможно, поймет, что надо завязывать с таким позорным ремеслом.
   Второй эпизод жена отлично видела и даже посмеялась над его действующими лицами, но Любомир понял, что Светлана никак не связывает происшедшее с влиянием мужа. А произошло следующее. Чуть в стороне от основной толчеи три по-цыгански разодетые в пух и прах цыганки нахально "охмуряли" молоденькую наивную девчонку, обвешанную золотыми украшениями. Но вот они резко обернулись в сторону Любомира, на мгновение замерли с растерянными лицами, а потом со всех ног "рванули" в разные стороны от своей жертвы. Любомир посмеялся вместе с женой. И даже оглянулся: уж не милиция ли их спугнула? Нет, милиции не было!
   Продавцы оказывали им подчеркнутое внимание, предлагая самые спелые и свежие овощи и фрукты, причем по более низким ценам. Супруги неспешно и с удовольствием наполняли свои сумки и когда, нагруженные покупками, выходили за ворота рынка, у них у обоих было ощущение необычайного душевного подъема, которое, казалось бы, никак не вязалось с таким прозаическим делом, как посещение рынка.
  
  
   5
   Домой они возвратились уже под вечер. Дочки дома не было. Ни она, ни Миша в течение дня папе с мамой на мобильный ни разу не позвонили. Да и родители им тоже звонками не докучали. У них своя, уже взрослая жизнь - зачем беспокоить! Тем более что Любомир теперь знал их каждый шаг и свое спокойствие мысленно передавал супруге.
   - Ну, муженек, иди отдохни немного, пока я приготовлю ужин.
   - Давай вместе - веселее будет.
   - Нет уж, милый, тут ты мне будешь только мешать. Изучай лучше свои подарки.
   Делать нечего, Любомир отправился в гостиную "изучать" подарки. А ему сейчас было просто страшновато оставаться одному со своими мыслями. Ведь он еще не успел привыкнуть к своему невероятному состоянию и боялся новых в себе открытий. Ему казалось, что, углубившись в размышления о самом себе, он непременно сойдет с ума. Однако, просматривая "Музеи Флоренции", быстро успокоился и с большим благоговением перевертывал каждый лист дорогих его сердцу альбомов.
   Потом из кухни его окликнула жена. Светлана звала ужинать. В кухне был включен телевизор, и из него привольно доносилась старинная русская песня: "Ой, ты степь широкая, степь раздольная...". А на экране тем временем виделась каменистая жаркая пустыня, по которой шествовал сам Иисус Христос, проповедуя встречным свои знаменитые заповеди.
   - Странно, - сказала Светлана, - Христос учит уму-разуму этих нищих под русскую народную песню...
   - Да, несколько загадочно. Но, видно, Пьеро Паоло Пазолини решил, что нет во всей мировой культуре более прочувствованной мелодии, чем эта. И, значит, в его представлении мы, братья славяне, ближе других всегда находились к Богу. Так что можем гордиться таким выбором режиссера... А давай мы перенесем закуски в гостиную - здесь как-то жарковато.
   - Давай! - тут же согласилась Светлана, и они быстренько совершили эту не сложную операцию.
   - Ну что, муженек, за твое здоровье мы уже пили. Выпьем теперь за нашу любовь. Наедине, как в молодости! Согласен?
   - Конечно! Как же иначе?! Мы теперь с тобой - не разлей вода. - Любомир бросил взгляд на книжные полки и остановился на томиках Лермонтова. - "Поверь, когда б меня не создал Бог, он ниспослать бы в мир тебя не мог".
   Сказал, а про себя подумал: "Том второй, повесть "Литвинка", страница 248, конец седьмой строфы... Господи, зачем мне такие подробные знания! Но ведь никакого усилия с моей стороны!".
   Они звонко чокнулись хрустальными бокалами и выпили понемногу красного вина. Включили телевизор. Здесь тоже в комнату влилась всё та же раздольная, но грустная мелодия, и Светлана решила поискать что-нибудь повеселее. На одном из каналов Максим Галкин добродушно издевался над популярными артистами и политическими деятелями.
   - Вот! Оставь здесь, Светочка! - Вдруг голосом самого Максима сказал Любомир. - Послушаем этого малого. У него неплохо получается. Можно и посмеяться.
   Светлана удивленно посмотрела на мужа:
   - Что я слышу, дорогой? Ты умеешь как Галкин? Когда это у тебя прорезалось?
   - Только что, милая! Только что!
   - А ну попробуй еще кого-нибудь скопировать!
   Любомир попробовал, и у него опять получилось. Оба от души похохотали.
   - Ну, дела! Вот это да! - Светлана вся светилась от восхищения. - Какие таланты у тебя проявляются после юбилея! Слушай, тебе в артисты можно! Будешь не хуже Галкина людей развлекать и хорошие деньги заколачивать! Не то, что в твоем НИИ!
   А Любомир подумал: "Со своими новыми талантами деньги заколачивать я мог бы и на другом поприще, более солидном. Да только, чувствую, это не мой путь...".
   - Давай-ка мы, Светочка, еще немного выпьем! - попытался он увести жену от "опасного" разговора о его талантах.- Вино мне понравилось. Не бургундское, не бордо, конечно, но все-таки.
   - А как твое сердечко? Ему не повредит?
   - Нет, не повредит! Я теперь здоровенький, как молодой бычок. Чего и тебе желаю.
   - Ага! Чтобы я была тоже здорова как молоденькая телочка!- сказала она и густо покраснела.
   Опять они посмеялись от души, позвенели хрусталем и с удовольствием выпили. И тут подал голос домофон. Значит, идет дочка. Через пару минут она вошла в гостиную.
   - Пируете? Веселые такие! Молодцы.
   - Садись, дочка! - сказал отец. - Мы тебе тоже нальем. Ты ведь у нас уже взрослая.
   - Охотно выпью за вашу любовь и отличное настроение. И еще - крепкого вам здоровья!
   Теперь они выпили втроем.
   - Ну что, папа-мама? У мамы тоже скоро отпуск. Поедете куда-нибудь вместе?
   - Непременно поедем! - ответил ей папа. - Я давно не был у себя на родине. Надо поклониться могилам моих родителей и предков. Там красивейшие места: река, луг, лес, сады по взгорьям. Рыбалка хорошая! Не хочешь с нами?
   - В общем-то я не против. Но Мишка с Милкой предлагают мне ехать с ними на машине на Юг. Этот вариант меня как-то больше привлекает. Тем более, что и Шурик с нами поедет...
   - Ах, и Шурик! - улыбнулся отец. - Ну, тогда конечно!
   А мама забеспокоилась:
   - На машине! В такую даль! Ой, теперь на дорогах столько опасностей!
   - Ничего, Светочка! - попытался успокоить ее Любомир. - Наш сынок водитель классный. Да и Катин друг тоже уверенно за рулем сидит.
   - Да ты-то откуда знаешь? - усомнилась Светлана.
   -Знаю... - уклончиво ответил он ей и спросил самого себя не очень уверенно: "Надеюсь, я теперь смогу руководить их безопасным движением?!".
   Странно, но неуверенность зарождалась у него сейчас именно вследствие укоренявшейся веры в реальность того, что с ним происходило. Он будто бы знал теперь всё об окружающем мире. Но еще предстояло открыть до конца самого себя. А возможно ли это?
   Светлана склонилась к нему и близко заглянула в глаза:
   - Лю-бик! Не отдаляйся!
   - Ну что ты, милая! - спохватился Любомир и улыбнулся. - Я, как никогда, близок к вам!
   - И ты слышал, что сейчас сказала Катюша?
   - Конечно! Она сказала, что ее друг Саша сделал ей предложение. Но к нам прийти за благословением пока стесняется. И правильно делает! С этим благим делом спешить не надо. А надо тщательно проверить свои чувства! Им обоим. Вот в дороге они себя и проверят.
   И он тут же снова задумался: "Должен ли я внушать дочке, чтобы ее добрые чувства к этому доброму парню не ослабевали? Ведь это с моей стороны уже будет насилием над личностью! А в других случаях - разве не так? Но если не допускать такого "насилия", то как же можно изменить мир к лучшему?! Ого! Ты уже замышляешь изменять мир! Не слишком ли много успел ты о себе возомнить? Но должна же быть во мне уверенность, что я поступаю в чём-то правильно! А отчего она может во мне быть? От "всезнайства"? Ох, нелегко всё это... Да, можно посочувствовать Господу Богу, если он действительно есть...".
   Эти мысли пронеслись в его голове мгновенно, как в компьютере, так что жена не успела снова "отреагировать" на его задумчивость.
   - И ты думаешь, проверки в дороге будет достаточно? - спросила она мужа с некоторым сомнением.
   - По крайней мере, обозначит возможные в будущем противоречия. А мы с тобой им поможем разобраться, что к чему.
   Такое мнение Светлане показалось разумным. Но Катя осторожно заметила:
   - Ну, в общем-то мы и сами кое в чем сможем разобраться.
   - Да, да! Конечно, конечно! - даже обрадовался этим ее словам отец, отметив "по умолчанию", что пока не "давит" на сознание дочери.
   Но вот, похоже, подошла пора надавить на сознание сына: за день он не позвонил ни разу! Посланный отцом сигнал незамедлительно проник в мозг Миши, и через минуту он позвонил, доложив матери, взявшей трубку, что у него всё в порядке, день он "честно отработал" и теперь может рассчитывать на отгул, а точнее - на лишний день к отпуску. Теперь вот, мол, он дома спокойно отдыхает. Однако мама не любила телефонно-телеграфных разговоров: ей были нужны подробности. Поэтому ее разговор с сыном, как всегда, затягивался. И Любомир, зная наперед, что там сынок маме расскажет, приврав кое-что "во благо", сосредоточил свое внимание на новостях, передаваемых по телевизору.
   Раньше он их воспринимал по-разному: одни - с большим волнением, другие - спокойно анализируя, третьи - абсолютно равнодушно. Теперь каждое очередное сообщение, представленное кратко, как нечто в общем-то малозначительное или давно известное, тут же обрастало в его памяти мельчайшими подробностями, будто он лично присутствовал на местах событий. И, следовательно, волнующих сообщений, задевающих за живое, стало для него значительно больше. Одно такое сообщение, тоже не открывавшее Америку, сегодня особенно глубоко потрясло его чувствительную душу.
   Шел репортаж из детского онкологического центра. Картина вырисовывалась весьма и весьма безрадостная. Интервьюируемые светила медицинской науки привычно-спокойно рассказывали о высокой смертности среди детей, на оперирование и дорогостоящее лечение которых не хватает средств. Кого-то еще можно успеть избавить от тяжелого недуга, а многие уходят в мир иной, не дождавшись своей очереди на спасение.
   У Любомира застрял комок в горле. Хотелось немедленно сорваться и бежать в онкологический центр. А сможет ли он там помочь кому-либо? И кто его туда пустит? Должны пустить! Ведь он может просто загипнотизировать весь медперсонал, и на него никто не будет обращать внимание. Он пройдет по всем палатам и каждому ребенку заглянет в глаза. Конечно, не мгновенно будут дети выздоравливать. Но он теперь и верит и знает, что постепенное выздоровление своим воздействием непременно вызовет. Как это происходит сейчас с его соседом Славой.
   Слава... Ах, СЛАВА! Слава Любомиру не нужна. Она ему даже опасна. Он чувствует это, но даже в нынешнем своем состоянии до конца не понимает - почему! Пусть уж её величество Слава достается лечащим врачам. "Так что, сразу бежать в онкоцентр? Да нет, вечер уже... Дети скоро лягут спать. Придется подождать до утра".
   Размышляя об этом, Любомир нарочито внимательно вглядывался в экран телевизора. Светлана его не трогала: новости для мужа - это святое.
   Потом его еще привлекло интервью с американским президентом, как всегда, смешливо-нагловатым и бесцеремонным. Он привычно лепетал о якобы грубых нарушениях прав человека в некоторых "медвежьих углах" земного шара, в которых, видите ли, не принимают демократии по-американски и плевать хотели на американские "ценности". А он, ПРЕЗИДЕНТ, всегда готов послать в непослушные ЕМУ регионы Земли своих вооруженных до зубов вояк, чтобы помочь аборигенам совершить какую-нибудь ЧУРБАНОВУЮ революцию. Он, как провинившихся школьников, отчитывает в эфире непокорных президентов. И некоторые из таких "школьников" постепенно начинают слушаться, заискивают перед ним, поджав хвосты. Но НАШ не из их числа... Не все, слава Богу, нижайше покорны дяде Сэму!
   "Вот на кого повлиять бы надо было, чтоб не совал нос туда, куда его не просят! - думал Любомир. - Или эта его услужливая смуглянка... У нее же вид самоуверенной школьной "училки", доросшей до должности завуча. И уж как старается перед своим "директором", мотаясь по Свету, как по классам! Вот бы и с ней пообщаться маленько... Но как до них добраться? Я ведь хоть и многое, как теперь выясняется, могу, но не Господь же Бог, в конце концов!..".
   Между тем жена и дочка сервировали стол для чая. В центр стола они водрузили призывно поющий, расписанный как елочная игрушка, самовар. От него исходило и веселящее и умиротворяющее сияние. Любомир им залюбовался, на время отвлекшись от своих нелегких размышлений.
   Во время чаепития вдруг начались телефонные звонки. Звонили те из знакомых, кто по каким-либо причинам "подзабыли" о его юбилее, а теперь вот "так счастливо" припомнили. А припомнили они, скорее всего, потому, что Любомир сам вспоминал о них, и его сигналы доходили до их сознания.
   Потом Светлана позвонила своим родителям, и они долго возбужденно рассказывали дочке о том, как замечательно они себя сегодня чувствуют. У отца совершенно перестали болеть ноги, а мама стала значительно лучше видеть. При этом они уже не хвалили Любомира, и это тоже его порадовало, хотя он и знал обо всем заранее.
   Забежала соседка Валя под предлогом возврата занятых яиц, но, главное, чтобы рассказать о самочувствии мужа. Ее радостное возбуждение влилось к Боговым прямо с порога:
   - Ой, родненькие вы мои! Мой же Славик в самом деле на поправку пошел! Завтра придёт врач - не поверит. Он же говорил, что мужу моему совсем мало осталось...
   Но вдруг глаза ее округлились:
   - А, может, и вправду скоро умрёт!? Бывает же, что перед смертью человеку становится лучше...
   - Да нет, Валя! Выздоровеет ваш муж! Это - точно! - заверил ее Любомир.
   У Валентины на глазах навернулись слезы безмерной благодарности:
   - Ой, Любомир Владимирович, какой вы добрый!
   После ухода соседки они втроем принялись обсуждать детали своих предстоящих поездок: родителей - на родину отца, детей - "на Юга". И когда наконец улеглись спать, то Любомиру прежде всего начали сниться хорошо изученные в детстве уголки родной природы.
  
  
   6
   По крутому белоглинистому откосу он спустился к зарослям ивняка и пошел по правому берегу реки, потом "аки по суху" перешел по водам на левый берег и углубился в луга. Затем был приветливый уютный лес, совсем не похожий на тот, в котором силой своего воображения очутился в свое время великий Данте. Но когда лес кончился, Любомиру вдруг привиделась бескрайняя каменистая пустыня, опаленная жгучим солнцем. И вдали увидел он одинокую фигуру, согбенно сидящую на камне. А когда приблизился, то узнал самого Иисуса Христа, всем своим обликом похожего на того, каким его изобразил на своей знаменитой картине Крамской.
   - Садись, Любомир, рядом со мной. Отдохни. Побеседуем.
   - Но... Иисусе! Я ведь будто бы не верю в Бога. И тем не менее ты, его сын, явился мне!
   - Любомир! Ты любишь не только Мир, но и людей, населяющих его. А это приближает тебя к Богу. Хочешь ты того или нет.
   - Так ты утверждаешь, Иисусе, что Бог всё-таки есть?
   И ответил Христос с великой грустью во взоре:
   - Бог есть для тех, кто в него верит. А для тех, кто не верит, он не существует.
   - Тогда выходит, что для меня ни он, ни ты не существуете?
   - Я во всяком случае существовал, так как был рожден земной женщиной от реального мужа. Я воистину Сын Человеческий!
   - А нереальным ты стал, когда вознесся на небо!
   - Именно так, Любомир! Человеку надо верить в неумирающее Добро. Иначе жизнь для него теряет всякий смысл. А я пытался нести людям именно добро. За что и поплатился...
   - Странно! Людям необходимо Добро. Но именно за него они тебя и распяли.
   - Да, Любомир! Творящему добро всегда трудно. Одни его превозносят до небес, другие втаптывают в грязь и возводят на Голгофу. Ты никому не должен признаваться в том, что Природа вдруг наделила тебя такими необыкновенными качествами. Иначе и тебя в конце концов распнут, как распяли меня. И неважно, будет ли это Крест, или иной символ Веры. Но, творя добро в великой тайне от людей, не отдаляйся от них. Не будь ни высокомерен, ни снисходителен. Пусть близкими станут тебе все, а не только жена и дети.
   - Иисусе! А как же твоя заповедь о том, что враги человеку - домашние его. И не достойны тебя те, кто любит отца или мать более, нежели тебя? Быть с тобою можно только отказавшись от всех своих близких!
   - Ну, во-первых, я не зову тебя за собой. У тебя своя дорога. А во-вторых, не все мои заповеди безупречны. Та заповедь была одной из моих ошибок. Близость к семье, к друзьям, вообще ко всем добрым людям только укрепляют веру в меня. Не повторяй мои ошибки! Ты человек нового времени. Шутка ли: прошло две тысячи лет со времени моих проповедей! Неужели же я стану утверждать, что в людях ровным счётом ничего не изменилось к лучшему!? Тем более в таких как ты.
   - Но смогу ли я удерживать свои добрые дела в тайне?
   - Сможешь, если будешь ежесекундно бдительным.
   - Но ты же сам учил, что нет ничего тайного, что не становилось бы потом явным!
   - Пусть это ПОТОМ мерещится людям как мираж в пустыне: сколько ни иди - всё никак не дойдешь до финиша. В этом суть познания. Человек пытлив. Он всегда будет стремиться разгадать твою тайну. Кто знает, может, со временем он научно обоснует существование и моего Отца небесного! Или окончательно убедится в обратном...
   Христос встал, собираясь продолжить свой путь. Поспешно встал и Любомир.
   - Куда же ты теперь идешь, Иисусе?
   - Я иду искать подобных тебе. Пусть встретится их немного, но я верю, что их число будет прирастать. Я только не уверен, что все они будут оказываться такими же бескорыстными как ты. Моя обязанность внушать им мою заповедь: даром получили - даром давайте!
   - Но, Иисусе! Здесь бескрайняя пустыня, и...
   - Да, пустыня. Однако тебя же я встретил! Встречу и других. Надо только верить.
   Любомир смотрел вослед Христу, пока тот не растворился в жарком мареве пустыни. Когда же он сам двинулся в путь, то вскоре снова вышел на берег реки и опять пошел по ее берегу. Река быстро сужалась, пока не привела Любомира к истоку прозрачно-звонкого ручья, выбивавшегося из недр каменистого обрыва, густо поросшего по верху деревьями и кустарниками.
   Здесь было прохладно и благодатно. И Любомир снова присел отдохнуть. Он зачерпнул пригоршню воды из ручья и стал жадно пить. А когда напился, то оказалось, что в ладонях лежит округлый многогранный алмаз размером с грецкий орех.
   - Вот это да! - восхитился Любомир и проснулся.
  
  
   7
   За окнами занимался июньский рассвет, но до подъема было еще далеко. И Любомир снова провалился в сон. И снова в руках он держал драгоценный камень, который вдруг начал расти у него на ладони. На его многоцветных гранях стали проступать контуры, похожие на окна. Любомиру стало ясно, что он держит в руках модель недавно построенной Национальной библиотеки. Модель стремительно росла, превращаясь в громадное строение. У Любомира дух захватывало от восторга. И он опять проснулся. Но вставать все равно было рано. Он еще долго лежал, обдумывая всё увиденное во сне.
   Почему он увидел Христа и говорил с ним? Означает ли это, что он должен обратиться к Богу? Кстати, а почему у него фамилия - Богов? И вдруг ему стало открываться то, чего он раньше не знал и над чем никогда не задумывался. А теперь вот узнал, что род его берет начало в семнадцатом веке, и было в нем немало священнослужителей. Однако к середине девятнадцатого века предки Любомира отошли от церкви. Появились в роду и народники, и "бомбисты", а в годы Гражданской войны одни оказывались на стороне красных, другие - белых. Попадалась родня и других политических расцветок. Вся эта родовая мешанина привела к тому, что в годы репрессий на лесоповалах и "беломорканалах" оказывались и те, и другие, и третьи. Понятно, что не все потом возвращались в свои семьи. Оба деда Любомира избежали такой участи, хотя и были профессиональными военными с весьма высокими сначала царскими, потом советскими званиями. Они передали верность идее защитников отечества своим детям, и отец Любомира закончил дни свои в звании генерал-майора, а мать всю жизнь проработала военврачом. Сам Любомир не стал военным, но взял себе в жены прекрасную Светлану из семьи тоже профессиональных военных.
   А почему, собственно, у него такое редкое имя? В общем-то Любомир всегда знал, что имя это предложила бабушка, мать отца. Но только теперь для него открылось, почему она так поступила. Отца служба гоняла не только по всему Советскому Союзу, но и по ближнему и дальнему зарубежью. Любомир повидал с родителями и Европу, и Азию, и северную Африку. Перемещения родителей начались еще до рождения Любомира и продолжались до его совершеннолетия. Так что бабушка не случайно выбрала внуку такое красивое, емкое и ко многому обязывающее имя.
   Ну и что же? Чувствовал ли он в себе когда-нибудь какие-либо необыкновенные способности? Он сейчас лежал в постели и пытался припомнить что-либо, за что можно было бы зацепиться. И не припоминал ничего... Правда, в недавние годы оголтелого атеизма он никогда не позволял себе нападок на верующих. Но не порицал и убежденных атеистов. Нет, это не было ни безразличием, ни равнодушием! Просто Любомир хорошо понимал и тех и других.
   Когда одному беспартийному сотруднику его отдела парторганизация НИИ не позволила присвоить звание Ударника коммунистического труда только за то, что он ТАЙНО окрестил своего новорожденного сына, Любомир возмутился до глубины души. Произошел небольшой идеологический скандал. Но этого оказалось достаточно, чтобы самого Любомира не приняли в ряды КПСС. А он всегда чувствовал соответствие заповедей Христа пунктам кодекса строителя коммунизма. И удивлялся, откуда у партии такая неприязнь к религии. Ведь по сути дела и там, и там всё зиждется на Вере. Можно сказать, религия и партия едины! Так в чем же дело?.. Теперь ему стало ясно ВСЁ. И он решил не углубляться в дальнейшие рассуждения на эту тему.
   От мыслей о предках и вере Любомир перешел к мыслям о чудесном алмазе. Он стоял у него перед глазами "как живой". То есть как реально существующий в природе, причем где-то совсем близко, в пределах столичной области. Постепенно стал вырисовываться даже маршрут, по которому надо пройти, чтобы до него добраться. Любомиру и верилось и не верилось в это. Верилось, потому что он уже в какой-то степени уверовал в свои новые возможности. И не верилось, так как всё это выглядело слишком уж просто.
   Когда Любомир встал с постели и вышел из спальни, Светлана уже была готова отправиться на работу.
   - Что так рано, Любик? Тебе еще можно спать да спать!
   - Да нет, хватит уже.
   - И что же ты сегодня намерен делать?
   - Для начала схожу в наш лесопарк, подышу свежим воздухом, пробегусь, физзарядку сделаю. Там и решу, что дальше.
   - Но ты не заходи слишком далеко. И с зарядкой не переусердствуй. Будь осторожен. Да, и не забудь взять с собой мобильник! Чтобы я всегда знала, где ты находишься.
   - Договорились. Буду держать тебя в курсе. Возможно, съезжу в одно местечко, в котором давно собирался побывать.
   - Это в каком же местечке побывать тебе захотелось?
   - Потом расскажу.
   - Опять какая-то тайна?
   - Почему сразу - тайна! Не тайна, а просто я ведь могу и передумать.
   Уклончивость в ответах мужа Светлана всегда хорошо чувствовала, но на этот раз не стала допытываться. Только спросила:
   - А сердце как?
   - Превосходно! Лучше не бывает!
   - Тогда я пошла.
   После ее ухода Любомир наскоро позавтракал и стал собираться в путь по намеченному маршруту. Ему было немного не по себе оттого, что не мог начистоту рассказать жене о своих планах. Но что поделаешь, иначе ему теперь нельзя! Сердце больно сжалось, когда он вспомнил о детях в онкологическом центре. И решил, что должен прежде всего отправиться именно туда. Перед уходом осторожно заглянул в комнату дочери. Катюша сладко спала, и он не стал ее беспокоить.
  
   8
   В детском онкологическом центре Любомиру, конечно, никогда бывать не доводилось, и раньше он не знал даже как к нему ехать. Но сегодня отправился туда так же уверенно, как на свою работу. Вошел в нужный троллейбус, вышел для пересадки на нужной остановке и, не задумываясь, сел в автобус, конечной остановкой которого был Центр.
   У входа его никто не остановил, принимая за своего. В вестибюле молоденькая медсестра с робкой улыбкой подошла к нему и, извиняясь, вручила белоснежный халат. Никому из встречных, когда он шел по коридору, не приходило в голову, что этот человек здесь посторонний. А некоторые даже почтительно здоровались. Любомиру было как-то стеснительно воспринимать это как должное, и он даже не старался изображать из себя бывалого доктора.
   То, что он видел, переходя из палаты в палату, было ему, разумеется, известно, но все равно потрясало до реальной дрожи во всем теле. Эти бездонно глубокие глаза на бледных, казалось, светящихся детских лицах!.. Эти трогательные улыбки с робкой надеждой на выздоровление!.. Незамысловатые игры в рамках здесь дозволенного, которые своей искренностью и азартом хоть на время отгоняют у детей мысли о тяжелых болезнях и неприятных процедурах... Любомир тепло отвечал детям на их улыбки, заговаривал с ними, прикасался к их худеньким тельцам и всеми силами сдерживал слезы. Дети не должны были видеть его печали. Он призван вселять в них надежду и веру в выздоровление. И его страшила неотступная мысль: а вдруг это всего лишь его самонадеянная фантазия - суметь спасти этих несчастных деток!..
   Дети мгновенно привязывались к Любомиру и не хотели отпускать из палаты. А он и не спешил уходить, надеясь продлением времени пребывания углубить свое на них целительное воздействие. И когда он завершал обход палат, шла уже вторая половина дня.
   Выходя из последней палаты, Любомир встретился глазами с мужчиной лет пятидесяти, тоже в белом халате. Он стоял в коридоре у окна, опираясь о подоконник и спрятав ладони подмышками. На лице его застыла грустная и немного ироничная улыбка.
   - Ну что, коллега, вы закончили знакомство с нашими больными? - спросил он, не меняя выражения лица. - Приходите еще. Будем рады.
   Любомир не удивился ни вопросу, ни иронии в нем, ни предложению приходить еще. Он знал, что перед ним опытный психолог и психотерапевт, который тайком уже давно следовал за ним.
   - Да, закончил, КОЛЛЕГА!
   - Ну и как вы думаете, кому принесли облегчение: детям или себе?
   - Надеюсь, что детям.
   - Мало того, вы уверены, что они теперь начнут выздоравливать как мухи!
   Психолог нехорошо хихикнул.
   - Зря вы так, любезный! Ведь вы страдаете за них не меньше меня.
   - Да уж, не меньше! Если не во много раз больше! Так как вижу их страдания ежедневно. И ощущаю свою полную беспомощность... И тут являетесь вы! Спаситель! Но откуда вы взялись? Как вам удалось всех нас тут так ловко одурачить? Вы кто? Народный целитель? Зрячая Ванга в мужском обличьи? Непризнанный Кашпировский? Или, может, Грабовой, отменяющий смерть?
   Теперь щеки психолога пылали, голова мелко дрожала, в глазах стояли слезы.
   - Успокойтесь! Успокойтесь, Игорь Михайлович. На нас уже обращают внимание.
   - Ах, вы даже знаете мое имя! Откуда? Кто вам его сказал? Когда?
   - Ну, это совсем несложно! И не это главное. А главное в том, что я понимаю вашу боль. И, извините, вашу ревность. Но не стоит ревновать. Самое главное - помочь детям выжить. А от кого приходит помощь, разве имеет значение? Пусть это будет нашим общим делом. И нашей тайной.
   В голосе Любомира звучало так много доброты и внимания к "коллеге", что Игорь Михайлович быстро успокоился.
   - Могу ли я узнать от вас ваше имя-отчество? Мне кажется, я ни от кого больше его не узнаю... - произнес он извиняющимся тоном.
   - Можете! Меня зовут Любомир Владимирович. Но меня вы будете помнить недолго. Забудьте о том, что мы вообще с вами общались. Это необходимо и для вас и для меня.
   Любомир учтиво поклонился психологу и быстро зашагал к выходу. На улице он оглянулся на корпуса клиники и ощутил болезненный толчок в области сердца. Щемящее чувство тревоги поселилось под ложечкой: а ну как все его старания напрасны, и прав Игорь Михайлович в своем пессимизме! "Нет, не имею я права так думать! Уж если Природа наделила меня чем-то сверхъестественным, то надо верить, что это не напрасно...". Он включил отключенный в больнице мобильник, и почти сразу же позвонила Светлана:
   - Дорогой! Где ты был? Я уже тут места себе не нахожу! Нельзя же так!
   - Извини, милая! Я только что вышел из библиотеки. Знаешь, увлекся там поиском нужной мне технической информации и забыл предупредить тебя, отключая мобильник.
   - Ясно! Ну и куда ты теперь? Поедешь домой?
   - Нет, Светочка! Я тут надумал побывать на бывшей нашей даче. Позвоню сейчас новому хозяину, думаю, он там. И договорюсь.
   - Ой, Любомир, крепко ты ему там нужен! И что, ты поедешь к нему на ночь глядя? Посмотри, уже четвертый час!
   - Ну, июньский день долог! Еще не вечер! Кроме того, я хочу у него переночевать, а утром отправиться погулять по знакомым лесным тропам. Так что буду дома только завтра к вечеру.
   - Но ведь ты же, я так думаю, одет сейчас не для леса!
   - Да, но у Ярославича найдется что-нибудь для меня! Не переживай.
   Светлана в трубку шумно вздохнула:
   - Ох, как-то тревожно на душе от твоей затеи!
   - Ну что ты, дорогая! Я свершено здоров. А такая лесная прогулка только укрепит мое сердце.
   - Хорошо, Любомирчик, езжай. Но прошу тебя, будь осторожен! И не отключай больше мобильник...
   После разговора с женой Любомир набрал номер мобильного телефона нового хозяина дачи. Тот действительно оказался именно там и звонку Любомира даже обрадовался.
   - О-о-о! Любомир Владимирович, дорогой! Да ради бога приезжай! Только прихвати с собой чего-нибудь хорошего выпить! А то тут поблизости одна дрянь в продаже! А я дряни не пью! Тем более, твой юбилей...
   Теперешний хозяин дачи, Анатолий Ярославович, был человеком прямодушным и практичным. Работал он в том же НИИ, что и Любомир, но ни коллегами, ни друзьями они не были. Их в известной степени сблизила Любомирова дача, которую он два года назад продал Анатолию, очень выгодно для покупателя. Однако Анатолий считал, что "крепко выручил" Любомира. Да и Любомир тоже был благодарен Анатолию, хотя и "неслабо" продешевил: тогда надо было срочно вносить деньги за квартиру для сына, а денег катастрофически не хватало. Вот и пришлось продавать дачу "сгоряча", но, по крайней мере, "своему" человеку.
   Любомир слегка подкрепился в ближайшем кафе, потом зашел в гастроном и купил пару бутылок спиртного: хорошей водки для хозяина и легкого красного вина для себя. Красочные этикетки на бутылках обещали массу удовольствия. Но, выбирая спиртное, он руководствовался не видом и содержанием этикеток, а содержимым бутылок по приобретенным своим возможностям определять качество продукта, не пробуя его. Выбрал, разумеется, лучшее из доступного по цене. И все равно не рассчитывал потом на особое удовольствие. А хозяин будет конечно доволен.
   Теперь надо было ехать на железнодорожный вокзал, там сесть в электричку и через полтора часа выйти вблизи "своего" дачного поселка.
  
   9
   На вокзале Любомиру повезло: электричка в нужном ему направлении отходила буквально через несколько минут. В вагоне оказалось достаточно тесно, но место для Любомира нашлось. Он сел у окна, привалился головой к стеклу и закрыл глаза. Хотелось немного подремать. Однако вскоре почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Любомир открыл глаза и увидел перед собой на противоположном сиденьи смуглого поджарого мужика средних лет с растрепанными черными волосами на голове, с пронзительными, тоже черными, глазами. Рот его кривила вызывающе-ядовитая усмешка.
   - Ты зачем усы сбрил, дурик? - спросил он хриплым негромким басом. - Думаешь, не узнаю? Узнал я тебя, холера! Как не узнать! Такие не забываются! Ишь добреньким прикидывается! А должок-то за тобой остался! А ну выйдем в тамбур, поговорим! Да ты не бойся - живым останешься!
   - Вы меня с кем-то путаете... - попытался отстраниться от него Любомир, не прибегая пока к установлению между ним и собой какого-либо барьера. - На Калыме я не бывал, и усов у меня никогда не было.
   - Кончай базар! Выйдем в тамбур, я сказал! - повысил голос малоприятный субъект.
   Соседи на обеих скамейках напряглись, наблюдая эту многообещающую сцену. На лицах некоторых проявилось беспокойство. Любомиру стало ясно, что без решительных действий здесь не обойтись. Он устремил на разгоряченного пассажира свой обогащенный гипнотическим внушением взгляд, и тот сразу остыл, откинул по примеру Любомира голову на оконную раму, закрыл глаза и через минуту захрапел. Соседи издали возгласы не то удивления, не то разочарования, а, скорее всего - и того и другого вместе. Кто-то неопределенно хохотнул, кто-то хмыкнул. Любомир решил, что им надо как-то разъяснить происшедшее.
   Он обвел глазами всех, кто сидел или стоял поблизости и сказал озабоченно:
   - Этот гражданин явно не в себе. Будь на моем месте кто-либо другой, он бы услышал от него то же самое. И про усы и про должок.
   - Да, может, он пьяный? - предположила какая-то женщина.
   - Нет, сударыня, он абсолютно трезв! - отверг предположение Любомир.
   Из прохода поближе протиснулся кряжистый розовощекий молодой человек. В отличие от нестриженного возмутителя спокойствия этот был пострижен "под Котовского" и имел изящные черные усики.
   - А давайте я сяду на ваше место! Пусть он со мной поговорит, когда проснется!
   - Уверяю вас, он проснется не раньше, чем я выйду из вагона! - ответил ему Любомир. - А ехать мне еще около часа.
   - Так вы что, загипнотизировали его? - иронично спросил парень.
   - Да, извините, я психотерапевт и владею этим искусством!
   Все почтительно посмотрели на Любомира.
   - Ну что ж, подождем! - не унимался усатый крепыш. - Сам-то я еду до конца. В случае чего, за вас заступлюсь. Потом сяду на ваше место.
   Глаза крепыша горели явным желанием подраться. Любомир кивком головы поблагодарил его и закрыл глаза. Теперь он мог, как книгу, читать жизнь сидевшего перед ним гражданина. Зовут его Михась Кныш. На Калыме он тоже не бывал, но из колонии строгого режима вышел недавно. Сидел за грабеж. И был там у них в компании один хитрый мужичок по имени Лёнька Щипарь, как теперь выясняется, чем-то внешне похожий на Любомира. Вот он-то и "пощипал" кое-кого из своих дружков, в том числе и Михася, а затем благополучно бежал из колонии. Михась дал себе слово, выйдя на волю, отыскать Щипаря и востребовать с него всё с крутыми процентами... Потом Любомир задремал по-настоящему и проснулся лишь за несколько минут до своей остановки. Михась продолжал спать, а кряжистый малый, сидевший теперь рядом с Любомиром, оставался начеку. Любомир улыбнулся ему:
   - Да что вы, молодой человек! Теперь он никому не опасен! Проснется - и не вспомнит, что приставал ко мне.
   - Вы так думаете?
   - Уверен!
   Молодой человек разочарованно покачал головой и пожал плечами. Но когда Любомир уже направлялся к выходу, за его спиной все-таки началась энергичная возня. Он обернулся и строго посмотрел на сцепившихся. Стычка тотчас прервалась. И Любомир, больше не оборачиваясь, вышел на перрон.
   На полустанке он сразу смешался с толпой дачников, направлявшихся в поселок, и пошел за ними следом. Теперь он думал исключительно только о предстоящей встрече со "своей" дачей, в которую в свое время вложил немало физических и творческих сил. Право же, он жалел теперь, что продал ее... Как было бы хорошо регулярно являться сюда и, не слишком напрягаясь, предаваться очищающему и облагораживающему общению с природой! Но что сделано - то сделано... Его, по крайней мере, утешала мысль, что новый хозяин дачи не доведет ее до упадка. А значит, хоть иногда, но можно будет бывать здесь и не испытывать острой боли утраты.
   Возле дачи Анатолий Ярославович уже поджидал Любомира.
   - А-а-а! Дорогой юбиляр пожаловал! - бравурно возгласил он, завидев гостя. - Заходи, дорогой! Дай, я тебя обниму покрепче! Я уже накрыл столик в беседке! Будем вдвоем! Моя завтра приедет. А ты что один? Твоя была на работе? Ну, понятно!
   Любомиру сначала хотелось походить по участку и заглянуть во все уголки построенного им дома, но хозяин сразу же усадил его за стол. Анатолий, не мешкая, распечатал обе бутылки и разлил спиртное по соответствующим сосудам.
   - Ну, дорогой! Поздравляю! Живи еще столько же! А чтоб сердце твое с каждым годом только укреплялось, я тебе подготовил ценный подарок: отделал комнатку на втором этаже, на которую у тебя всё не хватало денег. И теперь отдаю ее тебе в вечное пользование! Ну, то есть можешь, когда хочешь, приезжать и жить в ней сколько угодно! Вот!
   В этот момент хозяин явно гордился собой. А Любомир понимал, что это решение у Анатолия возникло спонтанно. Скорее всего, под влиянием тех удивительных перемен, что произошли в самом Любомире. И ему стало неловко...
   "Это что ж, теперь все и во всем будут мне что-то уступать? Но с другой стороны, и я ведь не намерен требовать с людей платы за некие добрые деяния, которые не будут доставлять мне слишком много хлопот и требовать больших усилий. А они? Им-то всё это будет, как говорится, стоить денег!"
   Любомир глубоко вздохнул и произнес, слегка задрожавшим голосом:
   - Ну, спасибо, Толя! Для меня это действительно ценный подарок! Но я не стану злоупотреблять твоей добротой. Так, иногда...
   Они чокнулись и выпили, каждый свое: Анатолий - вместительную рюмку водки, Любомир - четверть бокала вина. Закусили. И потекла обычная в таких случаях задушевная беседа на житейские темы, в которых Анатолий Ярославович был большой дока, а Любомир Владимирович умел вежливо поддерживать. После третьей рюмки они решили сделать "перерывчик небольшой", и хозяин повел гостя показывать свое обновленное хозяйство: и в доме, и в саду, и в огороде. Всюду у него был идеальный порядок. Особенно Любомиру понравилась комната под крышей, отведенная для него. Оттуда открывался чудесный вид на весь поселок, на железную дорогу за ним, на перелески, раскинувшиеся по невысоким холмам.
   Осмотрев всё, Любомир похвалил хозяина. Анатолий озарился счастливой улыбкой:
   - Да? Ты одобряешь мою работу? Ну, тогда пойдем и допьем, что у нас там осталось!
   Они вернулись в беседку и сидели в ней до глубокой ночи. Конечно, всё допили... Каждый своё: Анатолий - без труда бутылку водки, Любомир с некоторым усилием воли - вино. Но не чувствовали себя пьяными. А речи теперь велись у них и о политике, и о науке, и о религии. Естественно, деловой Анатолий к любой проблеме подходил с практической точки зрения. А идеалист Любомир всегда тяготел к чистой науке. Но после своей внутренней метаморфозы, когда в него вошли всеобъемлющие знания, он понял, что это не отталкивает, а наоборот - приближает сермяжный практицизм к его образу мышления. В конце концов, кому нужна любая теория без ее практического применения! Худо только, что это часто идет во вред человеку...
   И Любомир понял еще, что Анатолий стал ему душевно ближе, так как своею "сермяжностью" дополняет его внутренний мир. Короче, спать они расходились закадычными друзьями. По крайней мере, на ближайшее время. А Любомир верил теперь, что сможет и впредь многое привносить в сознание нового друга.
   В своей комнате на чердаке, включив свет, Любомир обнаружил, что потолок густо усеян комарами. Но это не раздосадовало его, а развеселило. Он только вздохнул, расхохотался и сказал громко:
   - Комарики-мошки, ежьте по-трошки!
   Однако на лестнице уже слышались шаги хозяина. Он вошел в комнату, держа в руках пылесос и под мышкой - свернутую в трубку частую капроновую сетку.
   - Извини, Любомир! - сказал он, смущенно рассмеявшись. Совсем забыл я про этих кровопийц. А ведь в беседке они-то нас донимали! Ну да ладно, мы сейчас с ними справимся!
   Прежде всего, они вдвоем натянули сетку на проем распахнутого окошка, потом прошлись по потолку и углам комнаты мощной всасывающей струей пылесоса и, наконец, хозяин воткнул в розетку противокомариное устройство.
   - Всё, дорогой мой гость! Будешь спать спокойно! - уверенно сказал он и немедленно удалился, слегка покачиваясь.
   Любомир послал ему вдогонку импульс избавления от остатков алкогольного опьянения. И не мог не подумать одновременно: "А будет ли так?"
   Сам он в себе алкоголя не чувствовал и в сон погрузился быстро. Но сновидения не порадовали его: ему долго снилась некая безысходность.
  
   10
   Снилось Любомиру, будто вызвали его на работу для решения какого-то важного и срочного конструкторского вопроса. И он отправился в связи с этим в экспериментальный цех. Однако цех вдруг оказался незнакомым гигантским предприятием с множеством огромных цехов и длинными запутанными коридорами между ними, с грохотом чудовищных станков и смрадом химических испарений. Вокруг много суетилось людей, но никто не мог указать ему выход из этого адского лабиринта. Наконец Любомир оказался в каком-то абсолютно черном помещении без всякого света и намёка на выход. Ужас овладел Любомиром! И тогда он услышал приближающийся шорох. Чей-то низкий голос сказал ему: "Я выведу тебя. Иди за мной". Любомир пошел следом за шорохом шагов неизвестного. Скрипнула невидимая дверь, и яркий свет ударил в глаза. Но Любомир не проснулся. Он продолжал еще долго спать и что-то видеть во сне. А когда проснулся, то помнил только хождение по жуткому лабиринту и яркую вспышку света при выходе из него.
   За окном уже полыхало солнце, в саду щебетали птички. Анатолий, вероятно, еще спал, так как снизу пока не доносилось никаких хозяйственных звуков. И Любомир тоже не торопился вставать.
   "Что бы это всё значило? - думал он об увиденном во сне. - Раньше я не придавал никакого значения снам. Но теперь они явно становятся пророческими. Опять влияние моего "всезнайства"? Как объяснить этот мрак производственного лабиринта и вспышку? Мне уже что-то угрожает? А где? На работе? В лесу? Впрочем, после мрака - СВЕТ! Значит, всё должно быть в порядке!"
   Внизу послышались шаги, и Любомир тоже немедленно встал. Спустился вниз. Хозяин сладко потягивался на веранде.
   - Ну что, Анатолий, как самочувствие! - спросил гость, приветственно взмахнув рукой.
   - Отлично, Любомир! Будто и не выжрал я вчера один бутылку водки! Вот что значит - качество! Тут и говорить нечего! А ты как? Комары не донимали?
   - Всё нормально! И комаров не было.
   - Замечательно! Тогда мы с тобой сейчас быстренько позавтракаем и - за работу! Ну, то есть я за работу, а ты - как знаешь.
   - Я, Толя, хочу прогуляться по лесу. Давно, представь себе, было у меня желание подняться до истоков вон того ручья, что прячется в ложбине.
   - О-о-о! Так эта твоя прогулка может затянуться надолго! Ручей-то неизвестно, куда заведет. Еще потом искать тебя придется. А чем он тебя так к себе притягивает?
   - Да не знаю - чем! Но вот хочется - и всё! Думаю, что это не потребует слишком много времени.
   - А, блажь это, Любомир! Но попробуй! Только в случае чего - звони. Буду тебя вызволять из лап девственного леса.
   Оба посмеялись на счет того, на сколько тут лес "девственный". Однако приодеть Любомира по-лесному практичный Анатолей сразу же предложил сам. Выдал ему и резиновые сапоги, и штаны, и ветровку. В небольшой рюкзак уложил традиционный набор для лесного "перекусона".
   За завтраком он периодически посмеивался и покачивал головой.
   - Ты что, Толя? - спросил Любомир, хотя и знал, в чем тут дело. - Тебя что-то не то смущает, не то радует...
   - Радует, дорогой, радует! Нет, я не над твоей прихотью. Понимаешь, мне сейчас даже рассола не хочется! И не требуется. Во, какая светлая у меня голова! Это же надо!
   - Вот и славно! - порадовался Любомир словам Анатолия, лишний раз убеждаясь в своем целительном воздействии на человека.
   Когда Любомир уже отправлялся в свое загадочное для Анатолия путешествие по берегу ничем не примечательного ручья, позвонила Светлана, основательно порасспросила о приеме, оказанном ему на их бывшей даче и тоже поудивлялась туристической "блажи" мужа. Любомир еще раз заверил жену, что к вечеру вернется домой.
  
   11
   Путь до истоков ручья оказался не таким уж простым даже и не по слишком дремучему лесу. Тем более что то и дело открывались удивительно красивые пейзажи, и Любомир поначалу часто останавливался, чтобы полюбоваться ими и сделать снимки своим новым фотоаппаратом, который он не забыл прихватить с собой из дома. Ручей нередко делал крутые повороты, и тогда начинало казаться, что он вот-вот выведет на исходную позицию, то есть к дачному поселку. А спрямлять путь не позволяло Любомиру даже его "всезнайство". Опять образовывался некий лабиринт? Но этот, в отличие от увиденного во сне, не пугал Любомира. Он знал, что непременно дойдет до истока ручья, найдет там алмаз и только тогда напрямую двинется в обратный путь.
   А лес был тихим и как будто немного сонным. Видно, безветренная жара заставляла всю лесную живность впасть в вялую дрему. Усталости Любомир не чувствовал и шел бодро к намеченной цели. "Однако надо спешить!" - подстегнул он себя и вскоре приблизился к скромному родничку, потихоньку струившемуся из-под корней, свисавших с невысокого пригорка, "Это здесь!" - отметил про себя Любомир и склонился к небольшому углублению с кристально чистой водой и песчаным дном. Он, как и во сне, зачерпнул пригоршнями ледяной влаги и с наслаждением напился. Но алмаза в ладонях не оказалось...
   И тут Любомир почувствовал слева чье-то присутствие. Не меняя позы, он медленно повернул голову и увидел в нескольких шагах от себя... матерого волка. Хищник спокойно сидел на задних лапах и, высунув язык, по-собачьи улыбался. Любомир не испугался, а скорее восхитился сытой красотой зверя. "Как смею я, наглец, нечистым рылом здесь чистое мутить питье его с песком и илом! За дерзость такову...". Но волк и не думал нападать на человека. Просто ему хотелось пить, и он ждал своей очереди, чтобы спуститься к воде. И Любомир медленно, не спуская своих глаз с совсем не злых волчьих, приподнялся и передвинулся вправо на три шага от родника. Волк тотчас приподнялся тоже и осторожно спустился к студеной лужице. Пил не жадно, можно сказать, с достоинством, иногда исподлобья поглядывая на человека. Напился, одним прыжком преодолел склон к роднику и исчез в кустарнике.
   У Любомира, хотя и не испытавшего особого страха, отлегло от сердца. Он вернулся на прежнее место у песчаного углубления, вздохнул и запустил руки в донную жижу. Пошарил там немного "в песке и иле", и пальцы его натолкнулись на нечто твердое и округлое. Извлек это НЕЧТО и замер в ожидаемо-неожиданном восхищении: на его ладони лежал грубоватый, но местами изумительно прозрачный камень, который, безусловно, мог быть только АЛМАЗОМ!
   Любомиру никогда в жизни не доводилось держать в руках даже мелких драгоценных камней, а тут... Его чудесно модифицированный мозг мгновенно подсчитал, что этот чудный камушек насчитывает 1102,6 каратов, то есть весит 220,52 граммов! Конечно, ему еще требуется хорошая обработка, чтобы выявить все его необыкновенные эстетические возможности. И Любомир представил себе, как бы мог украсить сей БРИЛЛИАНТ-ГИГАНТ вестибюль Национальной библиотеки. Какие толпы народа приходили бы на него полюбоваться! Впрочем, такое решение маловероятно... Хотя...
   Яркая вспышка в глазах, последовавшая за громовым ударом в затылок, ослепила Любомира, и он свалился в ручей. Теряя сознание, он успел судорожно сжать в кулаке дорогую находку. Однако чьи-то грубые руки без труда разжали его пальцы...
   Несколько минут лежал он неподвижно, никак себя не ощущая. Потом сознание стало медленно возвращаться к нему в виде бреда. Он видел перед глазами самого себя, кричавшего себе же в лицо: "Так тебе и надо! Не будешь слишком доверчивым и наивным!" Появился Иисус Христос и сурово сказал: "Добро должно быть с кулаками!" - "А как же на счет того, чтобы подставлять грубой силе другую щеку?" - "Забудь! Не мир пришел я принести, но меч!" Потом над ним по очереди склонялись и жена, и дети, и Анатолий, и психолог Игорь Михайлович... Но никто не пытался вытащить его из ручья. "Да что же вы стоите! Помогите мне!" - прохрипел он и очнулся.
   Холодная вода основательно остудила его с ног до головы. Мелкая дрожь пробирала всё тело. Он с трудом выбрался на сухое место и огляделся. Двуногого зверя поблизости, естественно, не оказалось. Не было видно, конечно, и рюкзака. Но откуда-то доносился настойчивый музыкальный трезвон мобильника. У Любомира гудело в голове, и он не сразу сообразил, что сигналы доносятся из кармана ветровки, которую грабитель в спешке забыл или не захотел прихватить вместе с рюкзаком. Ветровка валялась почти рядом, но Любомиру потребовалось немало усилий, чтобы, не вставая, до нее дотянуться. А вставать пока не хотелось...
   - Любомир! Что ты не отзываешься? Я давно тебе звоню! Что случилось? Чувствую что-то недоброе!
   - Ну что ты, милая! Всё в порядке. Просто я крепко спал. Слышишь, спросонья едва шевелю губами.
   - Ты не пьян?
   - Да нет же, Светочка! Просто после леса я прилег немного отдохнуть. Вот и всё!
   - Ой, что-то мне не верится...
   - Да ладно тебе, дорогая! Говорю же - всё в порядке! Но Ярославич просит тут немного ему помочь... Так что я выеду домой не раньше, чем последней электричкой.
   Бледность на лице Любомира сменилась румянцем: ему крайне неприятно было осознавать, что он так откровенно врет жене. Но тут голос Светланы пропал, так как в его мобильнике разрядился аккумулятор.
   "Вот и хорошо, - с облегчением подумал Любомир. - Так мне спокойнее будет. Но, кажется, я успел успокоить и Светочку".
   Он осторожно потрогал затылок. Пролома черепа не оказалось, но на огромной шишке рассеченная кожа кровоточила.
   "Кто же эта двуногая зверюга? - задал он себе вопрос, и тотчас перед глазами возникли пронзительные черные глаза вчерашнего попутчика. - Вот зараза! Как же это он умудрился меня выследить? Недооценил я его! Э-э-э... Как видно, затылок - мое слабое место. Впрочем, как и у любого человека... Не зря же к хищному зверю нельзя становиться спиной! Ну что ж, учтем! А где же алмаз? У него в кармане! А сам зверь продирается сквозь чащу к деревушке, которая, кстати, раскинулась неподалеку от дачного поселка. Вот почему он меня выследил! В лесу я его не догоню... Но попробую".
   Между тем солнце уже стояло над верхушками отдаленных сосен. Оживились комары, и Любомир поплотнее закутался в ветровку. Дрожь в теле унялась, но голова сильно болела. И он подумал: "А себе я, что ли, помочь не могу? Не могу приказать убраться этой боли?"
   Сказано - сделано: приказал, и через несколько минут боль утихла. В тело вернулась прежняя бодрость, и он отправился по следам злодея, спрямляя те участки пути, где Кныш, как "истинный зверь", делал петли, будто стараясь запутать охотника.
   К деревушке Любомир подходил уже в сумерках. Он знал, в каком доме находился сейчас его недруг и шел к нему решительно. Сердце у Любомира отчаянно колотилось в предвидении неприятной сцены. Но в ее исходе он не сомневался.
   Цепной пес во дворе приветливо повилял хвостом и не издал ни звука, пропуская Любомира в дом. Он беззвучно поднялся на веранду и резко распахнул дверь в комнату, готовый тотчас наброситься на своего обидчика. "Добро должно быть с кулаками! - промелькнуло в памяти. - И нечего тут церемониться!". Однако когда он увидел растерянные лица сидящих за столом хозяев с двумя детьми-подросткамии, и среди них - Кныш, злоба его как-то сразу пообмякла. Но он все же решительно подошел к столу, схватил Михася за грудки, без труда (Подумать только!) поставил его на ноги и угрожающе прохрипел:
   - А ну отдай, что взял у меня!!!
   Михась был настолько потрясен, обескуражен, раздавлен, лишен всякой воли, что сразу же дрожащей рукой полез в карман брюк и достал оттуда алмаз, перевязанный в узелок носовым платком:
   - На, возьми свою стекляшку... Она мне сто лет не нужна...
   Глаза его при этом выказывали такой страх, будто перед ним стоял сам дьявол.
   - Рюкзак!!!
   - Вон он на лавке. Бери.
   Хозяева и дети ошалело наблюдали эту невиданную сцену. Они ведь знали дядьку Михася как задиру, никогда никому не дававшему спуску. А тут какой-то лысый пуздряч в один миг сделал его похожим на полудохлого общипанного гусенка! Сам же виновник этого фокуса не стал наслаждаться произведенным эффектом. Ни на кого не глядя, он взял рюкзак и направился к двери, остановился у порога, обернулся и произнес властно:
   - Никто из вас не должен помнить того, что здесь сейчас произошло! Понятно? Это в ваших же интересах.
   И ушел, хлопнув дверью. Да, теперь он знал, что они не будут помнить. Но как избегать в дальнейшем осложнений такого рода? Каждый раз пугать людей? Ну, это смотря каких людей! Всё время придется изворачиваться, лгать... Не хотелось бы... А как иначе скрывать свою благую и опасную для себя исключительность?
   До дачного поселка он дошел быстро.
   - Любомир! Как же ты нас напугал! - вскричал Анатолий Ярославович, завидев его еще издали. Рядом с хозяином стояло еще трое мужчин. - Мы тут уже судачили, как и где тебя искать! Не мог же ты уехать в город, не заходя ко мне! Предупреждал же ведь я тебя! Лес у нас хоть и не девственный, но всякое ж бывает! Ну, рассказывай, где ты там потерялся. О-о-о! А что это у тебя на затылке? Тут, похоже, дело не шуточное... Говори, что стряслось!
   Возбуждение Анатолия было таким искренним, что к горлу Любомира подкатил комок. Кровь ударила ему в лицо. Как, оказывается, он и теперь может быть невнимателен к людям! Или вообще рассеян... "А ведь прав древний мудрец Лао-Цзы, - думал Любомир. - "Новичок, твердо сознающий свои потребности, оказывается в конечном счете умнее рассеянного мудреца". Так стань же, дорогой, таким умным новичком!"
   Пришлось Любомиру тут же придумывать сказочку про то, как он набрел в лесу на груду удивительно красивых валунов, забираясь на которые, свалился вниз и сильно ударился затылком. Долго там отлеживался, приходя в себя. А потом с гудящей головой бродя по лесу, действительно немного заблудился. Вот поэтому и пришел так поздно... "Фу! Даже самому стало неловко... Но мужики поверили. А с чего бы им не поверить? Тем более, что в лесу этих валунов - навалом! Но как потом оправдываться перед Светочкой? Той же сказочкой? Или всё рассказать начистоту?"
   Пока Любомир умывался, обрабатывал запекшуюся рану, переодевался во всё своё, мужики "сообразили" на стол в той же беседке, и как он ни отговаривался, принять участие в дружеской попойке все же пришлось. Ведь собирались пить за его здоровье! За благополучное возвращение из "девственного" леса, да еще с травмой на "кумполе". Конечно, как же мог он отказать себе в целебно-воспитательном воздействии на этих милейших ребят!
  
  
  
   12
   Так что в итоге Любомир едва-едва успел на последнюю электричку, а к своему дому подъезжал на такси уже в третьем часу ночи. Светлане он периодически посылал упреждающие сигналы успокоения, так как знал, что она сейчас не спит, стоит на балконе и высматривает его в темноте двора, едва-едва подсвеченного тусклыми фонарями. Увы, он не мог одной только своей мыслью заставить ее не поджидать его, а спокойно спать до утра.
   Как и следовало ожидать, жена встретила его слезами и упреками:
   - Что ж ты со мной делаешь, Любик! Телефон твой не работает. Сам никак не звонишь. У Толика не мог попросить? Ну что это такое? Ну-ка, ну-ка повернись! А это что у тебя на затылке? Доездился... Ох, Любомир! Как же ты переменился после своего юбилея! Рассказывай, что случилось?
   - Светлана! Да всё нормально! Ну, ушибся немножко... Так это - пустяки! То, что я тебе расскажу, гораздо интереснее и важнее. Но только завтра. Сейчас - спать! Тебе же на работу рано идти. Да и я, признаться, устал. Давай спокойно выспимся. Утро вечера мудренее.
   - И чай пить не будешь?
   - Да ну, какой чай! В постель, только в постель! А то еще Катюшу разбудим.
   Под воздействием умиротворяющих слов мужа Светлана немного успокоилась, и уже минут через десять они оба крепко спали. Так крепко, что, проснувшись поутру, Любомир не мог вспомнить ни одного сна. "Вот и славно! - подумал он. - Должна же моя голова хоть иногда по-настоящему отдыхать!"
   Ни из кухни, ни из прихожей не доносилось никаких звуков. Любомир по привычке глянул на часы, хотя и так знал, который сейчас час. "О, да Светочка моя уже ушла на работу! И дочушка куда-то умчалась! Вот это я поспал! Видно, лес, несмотря на перенесенное там потрясение, пошел мне на пользу". Он потрогал затылок: боли не ощутил, шишка распрямилась до небольшой "возвышенности", глаже стало шероховатое пятнышко запекшейся крови. Любомир усмехнулся: "Зарастает как на собаке! Не иначе как тоже влияние моего перерождения".
   Он легко встал, принял душ, привел себя в порядок, позавтракал и задумался.
   "Что дальше? Почему не звонит моя Светочка?" И жена тотчас же позвонила.
   - Ты ужу не спишь? А я всё не решалась тебе позвонить. Как твое самочувствие? Голова не болит? Надо бы тебе показаться хирургу.
   - Не надо! Это ведь только царапина. Самочувствие - типа "Люкс", как говорил один мой знакомый после хорошей выпивки.
   - А, значит, вы вчера все-таки пили!
   - Ну, кто пил, а кто только делал вид, что пьет...
   - Ага! Значит, за это тебя и побили!
   Любомир расхохотался:
   - Да ты что, милая! Кто ж меня будет бить? Любомир любит мир, а Мир любит Любомира! Так что здесь всё в порядке.
   - Тогда объясни мне, откуда у тебя это на голове?
   - Ну, по телефону не стану, а когда домой придешь, всё тебе поведаю.
   - А почему ты мне сразу ничего не рассказал?
   - Боялся, что ты не уснешь до утра.
   - А, так, значит, все-таки что-то серьезное!
   - Серьезное, но не опасное для жизни и здоровья... Слушай, женушка, не приставай! Потерпи до вечера.
   - Ну да! Растеребил мое воображение, а теперь - потерпи до вечера!
   После разговора с женой Любомир сам позвонил и сыну, и дочке, и тестю с тещей. Что они будут говорить, он знал наперед. Однако отныне всегда и во всем он должен делать вид, что удивляется сообщаемым ему новостям. И это смущало его. Возникал неясный дух сомнения: а хорошо ли это?
   Но знать все заранее - это еще не значит держать все перед глазами и рассеянно перекладывать зачастую ненужные знания с места на место. Можно ведь в сердцах и смахнуть все в мусорную корзину! А если не смахнуть, то как удержать разнородные знания в разумном порядке и рационально их использовать? "Ох, как много всего навалилось теперь на мою бедную голову!"
   Оставшись сейчас дома один, Любомир невольно погрузил себя снова в размышления о самом себе.
   "Во мне сконцентрировались теперь все знания Мира! И что же, я теперь умнее всех? Да чепуха!!! Невероятно... Каким таким образом я подключился к всеобщему источнику разума? Произошло, что ли, короткое замыкание в некой микроскопической цепочке Вселенской Системы Знаний? Значит, тогда я только проводник чужых мыслей! А чьих? Боговых? А где Бог? Он, говорят, везде! Но я частица этого ВЕЗДЕ! Значит, я частица самого Бога... Ого! Не слишком ли самонадеянно? Все, кто в прошлом начинал так думать о себе, становились завоевателями, жестокими деспотами, генсеками и другими "гениальными" тупицами. Не станешь ли и ты таким же в своем роде? Достаточно заявить всему свету о своих способностях и ... всё! - Пошло-поехало... Ты уже не будешь принадлежать самому себе. Ты станешь живым идолом, на которого одни будут молиться, а другие - оплевывать. Но твои невиданные знания!!! Разве они не помогут тебе ТАЙНО обуздывать и тех и других? Это еще никому не удавалось... Правда, никто и не стремился укрощать пыл своих почитателей, а укрощение хулителей приводило только к обратному эффекту.
   А что же я? Могу теперь управлять, как марионетками, всеми, кем захочу? Учеными, художниками, политиками, военными, разного рода шаманами, в конце концов... Зачем - как марионетками? Надо просто подсказывать, направлять на путь истинный. О-о-о... Да хватит ли меня одного на них всех? И нужно ли чтоб хватало?
   Так-так, Любомир Владимирович! Ты ведь не только любишь Мир, но еще теперь можешь и владеть им! Ты проводник идей Господа Бога на Земле! (Да простит меня Иисус...). Но, может быть, Господь Бог потому и не вмешивается в жизнь людей, что боится, как бы они с его помощью не наделали еще больших глупостей. Лишить человека свободы мышления! Это могло бы привести не к совершенству, а к вырождению, к полной апатии и ... вымиранию...
   Так что же? Безвыходное положение? Нет, влиять на мысли и судьбы человеческие все-таки надо! Разве изо дня в день мы не учим друг друга чему-либо? Но мало только учить! Надо действовать! А раз уж тебе так неожиданно многое дано (Надолго ли?), так дай от себя как можно больше людям...".
   И Любомир снял телефонную трубку.
  
  
   13
   Цифры телефона американского президента возникали в памяти одна за другой, будто звонить ему для Любомира было делом привычным. И он, не задумываясь, нажимал нужные кнопки. Дежурный службы безопасности, тоже не задумываясь, соединил Любомира со спальней своего хозяина. Президент не то испуганно, не то недовольно сквозь сон пробормотал в трубку:
   - Черт возьми, кто меня беспокоит в два часа ночи? Что случилось?
   Но в ответ он слышал пока одно лишь взволнованное дыхание...
   - Ну что? Что? Русские напали на Соединенные Штаты? Террористы атакуют Белый Дом? Что, что, что? Говорите!
   Раздражение президента нарастало.
   Да как тут сразу заговоришь, если Любомиру пришлось собираться с духом, прежде чем вот так запросто начать воздействовать на сознание столь широко известной фигуры!
   - Успокойтесь, господин президент! Ничего страшного для вас пока не произошло. Но мир меняется, и всё может случиться... А звоню я вам в столь поздний час только потому, что в иное время к вам, как человеку, понимаю, крайне занятому, дозвониться просто невозможно.
   - Но вы мне перебили сон! Смогу ли я теперь уснуть?
   - Сможете. И спать будете ровно столько, сколько вам положено. Уж я об этом позабочусь!
   - Вы? Да кто вы такой, в конце концов?
   - Мое имя вам ничего не скажет. Но я обладаю мощным инструментом воздействия на сознание любого человека. Сейчас я помимо вашей воли вкладываю в ваш мозг, так сказать, двадцать пятым кадром, те мысли, которые озарят вас утром. А обо мне вы даже не вспомните. Но мое воздействие поможет вам, как президенту, избежать многих непростительных ошибок. Вы научитесь понимать народы, желающие жить в системах ценностей, которые отличаются от вашей. И станете поступать вопреки тем соображениям, которые навязывались вам вашим окружением до сих пор. Ваша система ценностей внушила вам, что вы сейчас хозяин всему миру. А я вам внушаю, что это не так.
   - Что за чушь вы несете! Я сейчас положу трубку!
   - Нет, вы не сможете прервать наш разговор до тех пор, пока я сам не захочу этого. Впрочем, я всё уже вам сказал: и открытым и закрытым текстом. Приятно было с вами побеседовать. Надеюсь, что отныне ваша политика не будет приумножать число ваших идейных противников. И сами понятия прав человека преобразуются в вашем сознании. Прощайте, сэр!
   Во время этого разговора Любомир покраснел до ушей: а имел ли он право таким образом разговаривать с человеком? Независимо от того, кто он есть - президент или простой смертный! И снова промелькнуло: "Добро должно быть с кулаками! А тут ведь ничего кулачного и не было..." Просто Любомир "двадцать пятым кадром" передал нынешнему вождю великой американской демократии мысль о том, что негоже гнедобить малые народы Земли, лишая их элементарной самостоятельности и наносить им моральный и материальный ущерб.
   Всё правильно! Но сомнения продолжали одолевать Любомира.
   "Если я и дальше стану кого-то наставлять таким же образом, то приведет ли это к добру? Могу ли я быть уверенным, что каждое мое действие будет ИСТИННО? Может, все-таки надо с кем-то поделиться мыслями о своем "божественном преображении"? Угу... Значит, завести себе учеников... Опять путь Христа! И ... Голгофа... А что, боишься? Боюсь... Боюсь повторять чужие ошибки... Да ладно тебе! Заладил: Голгофа, Голгофа... Что ты о ней без конца трезнишь самому себе!? Отвлекись, дорогой, наконец, от столь "возвышенных" мыслей и заземли себя на вполне земные радости. Ведь ты теперь стал обладателем такого сокровища!"
  
   14
   Любомир вышел в прихожую, где под вешалкой он оставил ночью свою сумку с фотоаппаратом и "стекляшкой", "героически" отвоеванной у грабителя Михася.
   "А может быть, прав Михась? И это только стекляшка? Ведь ничего особенного на первый взгляд! Но если присмотреться в глубь, то появляется ощущение чего-то странно волнующего. От чего это? От необыкновенной глубинной прозрачности камня, открывающей его внутренний мир, в который хочется проникнуть?"
   И снова Любомир представил себе БРИЛЛИАНТ-ГИГАНТ в вестибюле Национальной библиотеки.
   "Фантазер! Да кто ж позволит выставлять такую бесценную драгоценность на постоянное всеобщее обозрение!? Да не где ни будь, а в библиотеке! Ну, ... может, изредка под сверхусиленной охраной! Впрочем, об этом надо будет потом подумать..."
   А пока его мозг подсчитывал приблизительную стоимость алмаза. Цифры получались фантастические и пугали Любомира. Даже положенные ему двадцать пять процентов стоимости потрясали. Он становится богатым человеком! И уж теперь-то сможет побывать не только во Флоренции, но исколесить всю Италию. Да и не только Италию! А сколько иных замечательных дел можно будет совершить!
   Однако и здесь не обойтись без сохранения тайны... Хотя, конечно, шила в мешке не утаишь! Первой узнает обо всем жена. Потом алмаз приобретет громкую известность. Но ведь можно же держать в секрете хотя бы историю его появления! Любомир думал о том, как ему самому при этом остаться в тени...
   Тонкий пучок солнечных лучей от задернутой плотной шторы, перемещаясь в гостиной по стене, лег на журнальный столик. Любомир положил на столик в зону луча алмаз и залюбовался его невиданной до селе красотой. И в то же время он почувствовал нарастающее в душе беспокойство. Ему начинало казаться, что он вскоре потеряет свои необыкновенные способности. А это означает, что надо спешить творить добро. Мало посещения одного только детского онкологического центра. Надо таким же образом побывать во всех больницах города. А потом, если успеет, проехать с той же целью по всей стране. А затем - и шире...
   О, было от чего взволноваться сердцу Любомира!
   Он позвонил жене и попросил ее ему пока не названивать, так как снова собирается отправиться "в библиотеку". Но пообещал возвратиться домой не позже ее прихода с работы. Алмаз, конечно, постарался хорошенько припрятать, чтобы Светлана случайно не смогла его обнаружить, возвратясь раньше мужа.
   А перед самым выходом из дома Любомира осенило: надо позвонить Игорю Михайловичу и спросить, как там дела в их Центре. Конечно, Любомир и чувствовал и знал, что детям там уже становится лучше. Но ему хотелось услышать об этом от многоопытного и не равнодушного психотерапевта.
   Понятно, что номер его мобильного телефона Любомиру вспоминать не пришлось: нужные цифры возникали перед глазами сами собой.
   - Здравствуйте, уважаемый Игорь Михайлович! - сказал Любомир и сделал паузу, проверяя таким образом свой запрет на память психолога о недавнем с ним разговоре.
   - Здравствуйте..., - неуверенно ответил тот. - Но с кем имею честь?
   - Я Любомир Владимирович! Разве не помните?
   - Нет, не помню... Извините...
   - Ну как же! Мы с вами позавчера стояли в коридоре онкоцентра и разговаривали о состоянии больных детей. Вы были очень мрачны.
   - Ну, допустим... Так что вы хотите?
   - Хочу узнать о состоянии деток на сегодняшний день.
   - Слишком общее желание! Если вы хотите узнать о состоянии вашего ребенка, то вы должны знать, кому надо звонить.
   -Ах, простите! Вы действительно меня не помните! Но мы сейчас с вами это исправим. Повторяйте за мною: раз, два, три!
   - Раз, два, три!.. - в унисон произнес Игорь Михайлович и тотчас будто спохватился:
   - О-о-о! Любомир Владимирович! Коллега! Теперь вспоминаю! Но ведь вы мне... Ах да! Понимаю... Рад вас слышать. Ну, что сказать о наших больных? Они в самом деле как-то заметно приободрились. Врачи отмечают положительные сдвиги в лечении. Но прошло еще совсем немного времени, чтобы можно было делать какие-то серьезные выводы. Вы сможете мне позвонить хотя бы через недельку?
   - Позвоню непременно! А вы и на этот раз пока забудьте обо мне.
   - Но почему же! Кстати, дети иногда спрашивают о вас, а я никак не мог припомнить, кого они имеют в виду.
   - И хорошо, что не припоминали. Так надо, Игорь Михайлович! Простите...
   "Ну вот, первый свисток из перенапряженного котла моей гипертайны уже сделан, - подумал Любомир, отключаясь от психолога. - А вот перед своей драгоценной супругой пара придется выпустить побольше...".
  
  
   15
   За день обойти палаты всех больниц мегаполиса, конечно, было невозможно. И Любомир, мотаясь по городу, усиленно, почти лихорадочно, размышлял, как ускорить процесс прикосновения рукою или взглядом ко всем больным и страждущим.
   "Устраивать многотысячные сборища на площадях городов и сел? Объявить себя всемогущим целителем, магом и чародеем? Бред какой-то! Тогда уж точно не избежать тебе Голгофы в виде тюремной камеры или психушки. А может, получишь меткую пулю киллера в свою "сверхумную" голову. Но вряд ли станешь ты после этого святым Любомиром, Вторым Спасителем человечества... Так что же делать? Попробовать заряжать выздоровевших больных целительной энергией, "вирусом здоровья", чтобы они сами становились целителями для остальных? Причем чтобы делали это, даже не подозревая о такой своей роли! Пожалуй, так!"
   И он решил заняться этим на следующий день, памятуя, что утро вечера мудренее.
  
   16
   Возвращаясь домой, он знал, что Светлана уже дома и с нетерпением поджидает его.
   - Ну что, начитался в своей библиотеке? - спросила она несколько иронично, едва Любомир появился на пороге. - Что-то мне не верится, что ты там весь день просидел! Завелись у тебя какие-то другие дела... Ну да ладно! Главное, чтобы здесь не была замешана женщина.
   - Уверяю тебя, Светочка - не замешана! Не переживай, ты всё узнаешь!
   - Надеюсь! Ну так рассказывай, что произошло с тобой на даче? Голова не болит?
   - Нет, я совершенно здоров. Только ужасно хочется есть. Так что давай сначала поужинаем. А потом я тебе всё расскажу.
   Но ужинали они все-таки наскоро, так как не терпелось им обоим: Светлане - поскорее узнать, а Любомиру - сбросить с души хотя бы часть своей гипертайны. Слегка заморив червячка, перешли из кухни в гостиную, уселись рядышком на диван, и Любомир сказал:
   - Так вот, дорогая Светочка! Прежде всего, давай договоримся, что всё, что ты сейчас узнаешь, останется между нами. Даже детям нашим нельзя пока говорить об этом!
   У Светланы промелькнула скептическая усмешка:
   - Ой, как интересно! Таинственно и ... страшновато!
   - Ну, тут ничего страшного нет! Но может возникнуть кое-какие неприятности, если растрепаться...
   Светлана обиделась:
   - Я не трепло, милый.
   - Знаю. Но я хочу подчеркнуть важность нашей с тобой тайны.
   - Да ладно, Любомир, говори уж! Только давай без подробностей. Подробности - потом. Я хочу поскорее узнать главное.
   - Без подробностей, говоришь? Хорошо, дорогая! Практически я тебя уже подготовил. Так вот! Недалеко от дачного поселка, в лесу, у истоков одного ничем не приметного ручья я обнаружил - представь себе! - огромный алмаз.
   Светлана недоверчиво уставилась на мужа:
   - Алмаз? В наших краях? Возможно ли это?
   - Оказывается, возможно! - восторженно сказал Любомир и протянул жене драгоценный "булыжник", который еще перед ужином незаметно извлек из импровизированного тайника.
   Но когда камень лег на ладонь Светланы, ее расширенные глаза вмиг сузились, и она разочарованно произнесла:
   - Муженек! Да это же кусок какого-то толстого стекла!
   Как ни готовил себя Любомир к Светланиной реакции на алмаз, но и он растерялся: "А вдруг и верно - стекляшка!.. И вообще, всё, что я теперь ни делаю - только моя необузданная фантазия?"
   Он даже побледнел от испуга, и жена это сразу заметила.
   - Что с тобой, Любомир? Тебе плохо? Ой, прости меня, дуру! Брякнула, не подумав...
   - Да ничего, Света! Всё в порядке. Но ты присмотрись повнимательнее: неужели не видишь красоты этого чуда природы?
   Светлана вертела минерал перед глазами и так и эдак и, похоже, стала проникаться сознанием того, что у нее в руках по крайней мере не стекляшка.
   - Ой, Любик, если это действительно драгоценный камень, так сколько же он может стоить?
   - Очень дорого! Даже четвертая часть, которая нам полагается по закону, составит огромную сумму. Но об этом говорить пока рано. Не будем делить шкуру неубитого медведя. Правда, медведь уже есть... Кстати, медведь... Хорошее название для этого белого самородка. Вот такое имя ему можно и присвоить: БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ!
   - Белый Медведь? Красиво. И все-таки, как ты определил, что это алмаз? Разве ты разбираешься в драгоценных камнях?
   - Ну... вот пришлось посоветоваться со знатоками, посидеть в библиотеке ...
   - Да? А это не знатоки ли чуть не проломили тебе голову?
   - Нет, с ними до этого дело не дошло. Я им камешек конечно же не показывал. Так, поговорили условно.
   - Ну, хорошо! А что же все-таки с головой? Рассказывай!
   И пришлось Любомиру пересказать жене ту же сказочку, что он сочинил для дачников.
   - Ой, дорогой, что ж ты так неосторожно-то бродишь вдали от людей! Ведь могло получиться и похуже. А самородок? Как ты его нашел?
   - Понимаешь, Светочка, сначала я его увидел во сне...
   - Во сне?
   - Да, во сне! Мне приснился именно этот ручей, и именно то место, где должен был быть алмаз. Я зачерпнул пригоршней водички попить, а он в пригоршню и лег!
   - Фантастика!
   - Да, фантастика. Но на самом деле всё было, конечно, посложнее: пришлось покопаться в песке и иле.
   - А ты был уверен, что непременно найдешь?
   - Да, представь себе, был уверен! Ты знаешь, такие случаи бывали в истории поиска сокровищ, когда они мерещились кому-то во сне с точным указанием места их расположения. Вот и мне выпала такая удача. Впрочем, Света, сомнения и у меня всё еще остаются. Чтобы их развеять, надо сходить в Академию наук к настоящим специалистам в области минералогии.
   - Ой, теперь я буду жутко переживать, пока ты туда не сходишь и не принесешь мне положительный ответ!
   - Вот видишь, милая, лучше бы я тебе пока о камне ничего не говорил...
   - Ну как же, Любик! Такое скрывать от жены - просто грех!
  
   17
   Но на следующий день Любомир не отправился в Академию. Его голову с утра захлестнула волна мыслей о немедленных действиях по оказанию помощи "больным и страждущим". Всю минувшую ночь ему снились огромные людские массы, и тысячи рук тянулись к нему. "Успей! Успей спасти нас!" - кричали люди. И проснувшись, Любомир понял, что вскоре все-таки потеряет свои гиперспособности. А поэтому надо спешить!
   Он вспомнил о задуманном вчера "вирусе здоровья", которым нужно "заражать" выздоравливающих больных, а вместе с ними и весь медперсонал. Они все после этого станут активными разносчиками мощной "целительной энергии". Пойдет, так сказать, цепная реакция на всеобщее выздоровление и оздоровление: одни, выздоравливая, благотворно действуют на других, а те, в свою очередь, - на третьих... И так далее! "Красота! Но будет ли так? Хочется верить, что будет..."
   И Любомир чуть ли не в буквальном смысле ПОНЁССЯ по больницам, амбулаториям, родильным домам, поликлиникам. А еще в его мозг то и дело поступали сигналы о внезапных заболеваниях людей на работе, дома, на отдыхе, о тяжелых травмах и смертях в дорожно-транспортных происшествиях. Конечно, он мог бы многим из них помочь, многих спасти... Но как всюду успеть? Порой ему начинало казаться, что голова его вот-вот взорвется от напряжения как атомная бомба, но зато взрывная волна посеет вокруг не смерть, а спасение от нее.
   К вечеру он едва держался на ногах от усталости. Светлана всплеснула руками, увидев его на пороге.
   - Батюшки! Что с тобой, Любомир? На тебе же лица нет! - Слезы брызнули из ее глаз. - Тебе скорую вызывать надо!
   Любомир опустился в прихожей на низенькую табуреточку. Улыбнулся.
   - Не надо скорую. Я здоров. Просто смертельно устал. Но умирать не собираюсь.
   - Так где ж ты так умаялся? За день - ни одного звонка! Любомир! Ты не исправим! Чем занимался? Что, до изнеможения сидел в библиотеке? И в Академию не ходил? А-а-а! Ясно! Ходил, но тебя там разочаровали... Вот это тебя и подкосило...
   Любомир рассмеялся, глядя на жену снизу вверх.
   - Да нет, дорогая, не пугайся. До Академии я пока еще не дошел... Но думаю, там всё решится положительно.
   - Так в чём же тогда дело? Говори!
   - Сейчас, сейчас, миленькая. Дай только дух перевести и с мыслями собраться.
   А "собираемые" мысли были направлены у него к одному: как поведать жене о своем чудесном преображении? Сегодня ему стало ясно, что дольше держать ее в неведении просто невозможно. Как говорится, настал момент истины... Но неизбежность такого признания тяготила его.
   Моя руки, умываясь, переодеваясь во все домашнее, Любомир наивно тянул время. А Светлана настороженно следила за его действиями и подгоняла:
   - Ну, живее, Любик! Садись уже за стол и рассказывай!
   - Нет, лучше после ужина. Ты же знаешь, "когда я ем, я глухо молчу", как говорил наш Миша, когда был маленький.
   - Ах ты, господи! Вспомнил! Ну, ладно, ешь, а говорить пока буду я. Ты представляешь, папа мой, как ветеран, пошел на плановое обследование и там всех врачей удивил: у него исчезли практически все болезни! Говорят ему: вы теперь жить будете лет до ста пятидесяти! А у мамы полностью восстановилось зрение, и почки не беспокоят. Теперь тоже собирается идти удивлять врачей. А сосед наш! Он же на той неделе при смерти был! А сегодня ходит по квартире и напевает: "Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново...". Валя хвалилась! Во дела! И еще по городу слух пошел, будто во всех больницах среди больных и врачей какое-то радостное оживление. Будто праздник какой! И всем больным лучше становится. По радио на работе мы слыхали интервью с одним не то психологом, не то психотерапевтом. Так он подтвердил эти слухи. Говорит, в детском онкологическом центре даже безнадежные стали быстро поправляться. У коллектива врачей будто второе дыхание появилось: носятся как на крыльях!
   Слушая всё это от своей жены, Любомир испытывал чувство удовлетворения. Хотя здесь и не было для него ничего нового. Однако ее рассказом еще больше усложнялось его с ней объяснение. Как начать? Самые первые слова могут страшно напугать Светлану. Ведь она сразу решит, что ее муж стал законченным сумасшедшим!
   - Любик! Ты опять с головой нырнул в самого себя! Выплывай и колись, как говорится. Чего доброго и где натворил ты сегодня?
   - Слушай, Светочка! - сказал он ей, "выплывая" из своей глубокой задумчивости. - Ты помнишь, как я угадал, что ты разбила мою чашку?
   - Конечно помню! До сих пор удивляюсь. А что?
   - А то, что всё с того момента и началось!
   - Да что началось-то? - спросила Светлана, заметно раздражаясь и бледнея.
   - Только прошу тебя - не пугайся! Ничего страшного!.. Помнишь, как я догадался, что ты мне подарила?
   - Еще бы не помнить!
   - Так вот! Я ведь знал заранее обо всех подарках! Потому и не спешил разворачивать пакеты.
   - Не может быть... Это невозможно...
   Но округлившиеся голубые глаза Светланы вдруг будто пеленой заволокло, и она опустила голову.
   - Э!.. Э!.. Э!.. Ты тоже не ныряй в самоё себя! Слушай дальше. Сейчас мы с тобой пойдем в гостиную, ты снимешь с полки любую книгу и развернешь ее на любой странице...
   - Зачем?
   -Узнаешь.
   Недоумение росло во всем облике Светланы. В гостиной она, не отрывая глаз от Любомира, открыла одну из створок книжной секции и вытащила первую на ощупь попавшую под пальцы книгу. Это оказался том сочинений Платона.
   Любомир сел в кресло. Светлана развернула книгу и замерла возле книжной стенки в позе испуганной школьницы, неожиданно вызванной к доске. Хотя, казалось, наоборот, это он должен был бы выступать сейчас в роли школьника.
   -А теперь, Светочка, прочти мне всего лишь пару любых слов с левой или правой страницы.
   Всё еще, разумеется, не понимая, к чему всё это, Светлана пристально посмотрела на мужа и опустила глаза в книгу.
   - "Уж кому-кому, а ... - прочитала она неуверенно, и Любомир тотчас продолжил:
   - правителям государства надлежит применять ложь как против неприятеля, так и ради своих граждан - для пользы своего государства, но всем остальным к ней нельзя прибегать. Если частное лицо станет лгать своим правителям, мы будем считать это таким же - и даже худшим - поступком, чем ложь больного врачу..." Ну, каково, Светлана? Впрочем, пока ничего не говори. Лучше возьми другую книгу.
   Да Светлана пока и не находила никаких слов! Она так же машинально сняла с полки Библию. Развернула где-то на середине.
   - "И когда вы простираете руки ваши ... - начала она, а Любомир подхватил:
   - Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови.
   Светлана содрогнулась от этих слов, а ее муж продолжил чтение по памяти:
   - Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло;
   Научитесь делать добро; ищите правды; спасайте угнетенного; защищайте сироту; вступайтесь за вдову".
   Любомир мог бы читать так и дальше, но в глазах жены крайнее удивление сменилось нарастающим страхом. Она уже не могла проверять его чтение построчно. И он спохватился, посылая ей сигналы успокоения:
   - Ой, прости, дорогая! Я увлекся. Ты не пугайся! Всё нормально. Всё будет хорошо.
   - Но, Любомир! Откуда это у тебя? - спросила она, внешне действительно успокаиваясь. - Как удалось тебе всё это выучить? И когда? Ведь это же невозможно! Что вообще происходит? Ты сильно изменился со дня своего юбилея.
   - Вот именно, Света, со дня юбилея... И ты говорила мне об этом уже не раз. Как бы тебе это сказать? В моей голове вдруг произошли какие-то кардинальные изменения... Но, Светочка, уверяю тебя, я не сошел с ума! Наоборот, мой ум сейчас удивительно прояснился, а мозг каким-то образом впитал в себя все знания мира.
   - Все знания мира?
   - Да, милая! Представь себе, я теперь могу говорить на любом языке, какие существуют на Земле.
   - Ой, муженек, или ты меня крепко разыгрываешь, или у тебя все-таки крыша поехала... Помнится, ты как-то пытался выучить по самоучителю итальянский, да ничего у тебя не получилось... Жаловался, что памяти не хватает...
   - Вот, вот! А теперь я его знаю в совершенстве.
   И Любомир взволнованно принялся читать первую главу "Божественной комедии" Данте. А Светлана продолжала стоять у книжной стенки, скрестив руки на груди и в упор глядя на мужа.
   - Ну, тут я тебя проверить не могу, - прервала она его. - Изобрази мне что-нибудь на английском, которого ты вообще не знал, а я еще кое-что помню.
   В необъятной памяти Любомира всплыл монолог Гамлета "Быть или не быть?", и он прочел его от начала до конца с трагизмом, достойным мастерства самого Смоктуновского, и даже его голосом, но на английском языке.
   Светлана была потрясена. Она села на диван и долго молчала. Молчал и Любомир, тревожно глядя на нее и читая ее мысли. Потом она произнесла:
   - Да... Уж и нее знаю, что думать...
   В ее сознании бродила мысль, что у Любомира с головой все-таки что-то не в порядке. Но его память!!! Разве может быть ТАКОЕ у сумасшедшего?
   Грустно усмехнулся Любомир Владимирович и сказал мягко:
   - Светочка! Не думай пока обо мне плохо. Сначала выслушай меня до конца.
   - Как, еще не всё?
   - Не всё. Теперь я кажусь себе умнее всех. Но это, конечно, не так! Я не переоцениваю себя, хотя и могу очень многое. Ты заметила, как быстро стали выздоравливать все, с кем я общался: наш сосед, твои родители, дети в онкоцентре... А вспомни твои удивления на мой счет, когда мы с тобой гуляли по городу! Да и другое всякое... Так вот, милая, всё это моих рук дело!
   - Господи! Но каким же образом?
   - Сам не знаю... Только стал я теперь, как мне кажется, настоящим целителем. Да и как нормальный врач я тоже смог бы работать. Ведь я теперь человека вижу насквозь, лучше всякого рентгена.
   Светлана нервно расхохоталась:
   - Так это ты, носясь по больницам, так вымотался сегодня?
   - Именно носясь по больницам...
   - Ну а меня ты тоже видишь сейчас голой?
   - Милая, "насквозь" - это не "голой". Тут всё по-другому...
   - Ну и что же ты во мне находишь? Надо меня лечить?
   - Нет, не надо. Кое-какие недостатки я в тебе уже исправил.
   - А у наших детей?
   - И у них тоже.
   - Здорово! Кстати, что-то они не звонят оба...
   - Миша сейчас сидит с другом в кафе. Давно не виделись - радуются случайной встрече. А Катя, как всегда, со своим Шуриком. Берут билеты в кино.
   - Ну да! И ты вот это всё так четко видишь? А Мила?
   - Мила только что пришла с работы домой и разувается в прихожей. Проверь!
   - И проверю!
   Собственно говоря, у Светланы уже появилось доверие к словам мужа, но за телефонную трубку взялась пока с дрожью в пальцах. Позвонила всем троим и убедилась, что Любомир не ошибся в своем "телевидении". Она глубоко, порывисто вдохнула и шумно выдохнула:
   - Ну ты даешь, дорогой! Как же ты всё это видишь?
   - А я не вижу! Всё одновременно видеть невозможно. В голове был бы полный хаос. Но ты спрашиваешь - и я сразу ЗНАЮ! Своим вопросом ты настраиваешь меня, как радиоприемник, на нужную волну. Но я и сам себя легко настраиваю. Правда, многое вспоминается и непрошенным. Впрочем, так бывает со всеми.
   Обескураженная Светлана, слушая мужа, то утвердительно, то отрицательно покачивала головой. Она пыталась навести порядок в том сумбуре, который творился в ее голове.
   - Ну хорошо, мой милый провидец и целитель! А что же нам теперь делать? Детям мы можем рассказать обо всем?
   - Лучше не надо. Ты сама это уже понимаешь... И будешь молчать. Ведь все эти мои чудесные качества могут вмиг исчезнуть. Я предчувствую это... Только не знаю - когда... Отключит меня Господь Бог от Всемирного Источника Знаний! И буду я, как и прежде, нормальным сереньким человечком...
   В словах Любомира прозвучало столько горечи, что к горлу Светланы подкатил комок, и она разрыдалась. Видно, даже Любомировы сигналы успокоения не достигали сейчас цели. Слишком много всего навалилось на нее сегодня. В ее слезах было всё: и обида на мужа, который сразу не рассказал ей о своем преображении; и страх перед тем, что все его новые бесценные качества могут испариться; и опасение за то, что он если не сейчас, то потом станет сумасшедшим; и некоторое сохраняющееся недоверие ко всему, что она от него узнала. Ведь Любомир всегда был восторженным фантазером, и Светлана частенько над ним посмеивалась. Хотя бы вот этот "алмаз"... А вдруг он все-таки не "стекляшка"!
   Грустно-грустно смотрел Любомир на свою супругу.
   - Светочка, я ведь слышу, о чем ты там думаешь...
   - Знаешь, милый, я начинаю верить, что это так. И мне становится страшно.
   - Нет, бояться меня не надо. Я не страшный. Мне только самому страшновато.
   - Вот я за тебя и боюсь!
   Он усмехнулся:
   - Замкнутый круг! А в нем вопрос: Быть или не быть Любомиру Богову Вторым Мессией?
   - О господи, скажешь такое!.. А ... ты бы сам как хотел?
   - Понимаешь, мне и хочется и не хочется терять свою исключительность. Да, тяжело нести на плечах это бремя всеведения. Но потерять его - означает, как я уже сказал, снова стать малозаметной личностью. Нет, такого исхода я не пожелал бы себе... Хотя, с другой стороны, сохраняя все в тайне, я ведь и остаюсь малозаметным человеком. А открыв себя всем - разве станет нам с тобой легче? Скорее - тяжелее во сто крат. Нести ответственность только перед самим собой - это одно. А если перед всем человечеством? О, это будет непосильно! Хорошо Господу Богу: он или творит что-нибудь, или не творит ничего - всё остается только в человеческих догадках. А я? Мне придется быть на виду! КАК все мои деяния будут оцениваться?
   И у Любомира с губ чуть было не сорвались слова о вероятных "терновом венце" и "Голгофе".
   - А впрочем, дорогая моя, давай больше не будем об этом. Теперь ты знаешь всё. И всё держишь в тайне. Посмотрим, что будет дальше. Но тебе ясно, что я должен действовать.
   - Как? Прямо сейчас?
   - Нет, не пугайся. Утро вечера мудренее. Да и отдохнуть мне тоже надо.
  
  
   18
   После того как он открылся жене, Любомир почувствовал огромное душевное облегчение. Физическая усталость стала преображаться в приятную сонливость. И он раньше обычного времени отправился спать. Снов, как это чаще всего бывало в прошлом, он видел много. Но они не утомляли его, так как поутру даже не вспоминались. Запоминался только один сон - увиденный утром перед пробуждением.
   На этот раз ему приснился Иисус Христос, беседующий с соседом Славой. Они шли по тропинке лесопарка и были так увлечены разговором, что даже не заметили встретившегося им Любомира. И он проснулся с некоторым чувством обиды на них. А когда в одиночестве уже заканчивал свой завтрак, звякнул дверной колокольчик, и Любомир знал: это идет сосед.
   Он появился на пороге, сияя своей прежней красотой, но пока еще бледный.
   -Любомир Владимирович, здравствуйте! Извините, что я беспокою вас так рано. Но я не мог иначе. Мне непременно надо было поскорее застать вас дома. Мне приснился такой сон...
   - И что же тебе приснилось? - спросил Любомир, уже зная, КОГО он увидел во сне.
   - Мне приснился - представьте себе! - Иисус Христос! Будто мы сидим с ним в каком-то классном ресторане... Не пьём, нет! А по душам разговариваем. И он мне сказал, что это вы меня вылечили! А я и сам всё время думаю, что только вы, а не врачи. Теперь они удивляются, куда мой рак делся. Но лечить меня продолжают. Чтоб рецидива не возникло.
   - Теперь тебе, Слава, не лечиться, а поправляться надо. А что до моего "лечения", так это только добрым словом...
   - Только добрым словом! Но каким сильным! Мне так и Христос сказал. А еще он сказал, что вы его первый помощник!
   - Вот как?!
   - Да, Любомир Владимирович!
   - А скажи, Слава, может быть, ты теперь поверишь в Бога?
   - И поверю! Моя Валюша сказала, что нам обязательно надо окреститься. А вы крещеный?
   - Да, я крещеный. Но с верой у меня как-то сложно дела обстоят. Хотя за верующих я всегда радуюсь, когда они радуются. Радуюсь, что вот скоро в нашем микрорайоне церковь своя будет. Посмотри, как активно она стала строиться! Пойдем - полюбуемся.
   Они вышли на балкон. Их дом стоял на холме, и с высоты седьмого этажа открывался превосходный вид на город. Доминантами его были несколько многоэтажных зданий, среди которых горделиво выделялся граненый шар Национальной библиотеки. А значительно левее, почти возле леса, поднимались башни и башенки строящегося храма. Главная из них была уже почти готова: не хватало только золоченого купола, который тоже был готов, но пока ждал внизу своего водружения на место.
   - Красота тут у нас! - восхитился Любомир.
   - Ага! Красота! - подтвердил Слава. - Жить хочется... А по вечерам как здорово библиотека высвечивается всеми цветами радуги!
   - Да, здорово. Правда, немного рекламно... Не казино, все-таки! Ну да ладно... - сказал Любомир и одновременно подумал: "Нет, не следует выставлять в библиотеке "Белого Медведя" - слишком много помпы". - И еще красивее станет здесь у нас, Слава, когда храм достроят... - Он помолчал немного. - Странно, и на верующего, и не меня, неверующего православного нисходит одна и та же божья благодать, когда я смотрю на такое благое дело. Я ведь тоже иногда вижу во сне Иисуса Христа. Даже вот и сегодня. Так что мы, дорогой мой сосед, настроились с тобой на одну волну. Вот как!
   Слава озадаченно покачал головой.
   - Хм!.. На одну волну... Но "православный неверующий"... Это что ж получается, что вы атеист?
   - Нет, Слава, я не атеист. А именно православный неверующий. Понимаешь, я чувствую разницу между этими двумя понятиями. Атеист - это тот, кто борется против веры. А я не борюсь. Я даже защищаю верующих. Защищаю и поддерживаю. Мы, как говорится, должны быть в одной упряжке в борьбе за Человека.
   - А что же вы мне посоветуете?
   - А тебе я посоветую сделать то, что сказала Валя. Это будет вас поддерживать. И я, как сосед, тоже буду поддерживать вас.
   - Вы удивительный человек, Любомир Владимирович! Ваши слова еще больше убеждают меня в том, что это вы меня вылечили.
   И тут зазвонил телефон. Любомир поспешно снял трубку. Он знал, что это звонит Игорь Михайлович. Вчера, мотаясь по городу, он вспоминал "коллегу" и очень жалел, что его нет рядом в качестве надежного помощника. Тем самым Любомир напомнил психологу о себе и даже сообщил ему мысленно свой телефон.
   - Любомир Владимирович! - услышал он в трубке его взволнованный голос. - Извините за беспокойство, но мне срочно нужна ваша помощь. Мне думается, что только вам это по силам. Вы сможете приехать ко мне? Прошу вас, приезжайте как можно скорее. А в чем дело, объясню на месте. - И Игорь Михайлович назвал адрес, по которому Любомиру надо было примчаться.
   - Да-да, хорошо, я выезжаю немедленно!.. Ну, Слава, мне пора!
   - Конечно, конечно, Любомир Владимирович! Я исчезаю. Огромное вам спасибо! Извините меня.
   Перед уходом Любомир не забыл по привычке заглянуть в комнату дочери. Катюша всё еще спала сладким сном. Он позвонил Светлане и попросил ее домой не названивать, так как дома его не будет, а дочка пусть спит себе сколько хочет - у нее каникулы. Жена попросила его не слишком выматываться "на этой твоей непостижимой работе" и все-таки самому иногда позванивать. Любомир пообещал.
   На скамейке возле подъезда он снова увидел Семёна. Но на этот раз сорокалетний Семён не выглядел дряхлым стариком: лицо разгладилось, посвежело, щетина на щеках была чисто выбрита. Он с сияющей улыбкой поднялся навстречу Любомиру, поздоровался за руку и сказал, как бы подводя черту под своим пропитым прошлым:
   - Ну, всё, Любомир Владимирович! Я устроился на работу! В понедельник выхожу! Спасибо вам! Если б не вы...
   - А дружков своих не боишься? Опять затянут...
   - Не затянут! С этим - покончено! Я их теперь сам затяну в трезвенники!
   - Затем и сидишь на полюбившейся скамейке?
   - Ну, в роде того!
   - Тогда поздравляю. И передай мое поздравление своей супруге.
   - Передам обязательно!
   Спускаясь по "Потемкинской" лестнице, Любомир увидел ту самую старушку, что с трудом поднималась здесь по ступеням в прошлое воскресенье. Теперь она в правой руке держала не палочку, а сумку с продуктами. Левой рукой для страховки придерживалась за железный поручень, но ступени преодолевала вполне уверенно. Поравнявшись с Любомиром, она остановилась, улыбнулась и с наклоном поздоровалась. Он ответил ей тем же и задумался, сбегая вниз:
   "Что же получается? И Слава, и Сеня, и даже эта бабушка... - все они чувствуют мое влияние на их здоровье! Так какова же тогда цена тем "барьерам на умолчание", которыми я хотел оградиться для сохранения тайны? Э-э-э, шило в мешке не утаишь! Особенно такое, как у тебя... Нет, люди не дураки - соображают. Не один ты такой умный. И тайное становится явным... Вот и дорогой мой "коллега"... Я ведь сам уже втемяшил ему в голову его представление обо мне!".
   По указанному адресу Любомир добрался быстро. У подъезда его поджидал Игорь Михайлович.
   - Ой, Любомир Владимирович, я не сомневался, что вы вот-вот подъедете! Здесь не моя квартира, здесь живет мой давний и верный друг. Мы учились вместе. Но с ним случилась беда: как говорится, крыша поехала. А ведь он сам психиатр... Теперь вот плетет ни бог весть что. Рвется в психбольницу, где сам работает. Говорит, что все больные в страшной опасности. И он единственный, кто может их спасти. Но как я его пущу туда в таком состоянии? Ведь какой позор и скандал будет! Пришлось с помощью соседа связать его. Давайте поднимемся к нему на второй этаж. Там его жена, кстати - моя сестра, уже поджидает нас при открытой двери.
   Они молча подошли к квартире. На пороге стояла страшно растерянная супруга больного.
   - Проходите, - сказала она дрожащим шепотом и показала на дверь в спальню.
   Психиатр полусидел-плулежал в постели, связанный по рукам и ногам. Взгляд и дыхание - тяжелые, будто он сейчас сможет наброситься на любого, кто посмеет к нему приблизиться. Но при появлении Любомира его глаза сразу стали просто испуганными, и он спросил в замешательстве:
   - Ты кто? Эгисф? Хахаль Клитемнестры? Вы что, пришли убивать и меня?
   - Нет, Веня, это наш коллега и друг... - мягко произнес Игорь Михайлович.
   - Сколько раз тебе говорить, что я не Веня! - оборвал его больной. - Я Кассандрий, сын великой прорицательницы Кассандры! И сам я великий пророк и лекарь человеческих душ. А ты, невежда и изверг, держишь меня в кандалах!
   - Ну, прости, Ве... Кассандрий... Но мы не убивать тебя пришли, а спасать...
   - Ха! Спасатели! Да кого вы можете спасти? Я! Только я могу спасать людей! "Развяжите полотенцы, иноверы-изуверцы!".
   Любомиру, разумеется, был ясен предмет помутнения разума у этого бедняги, и он сказал ему тоже мягко, с ласковой улыбкой:
   - Сейчас, сейчас мы тебя развяжем, внучек! Потерпи маленько. Ты что, не узнаешь своего дедушку Приама?
   В безумных глазах Веньямина появилось осознанное выражение озадаченности:
   - Как? Разве ты не погиб при взятии Трои?
   - Нет, я спасся.
   - А моя бабушка Гекуба?
   - Она тоже спаслась. Но потом преставилась, царство ей небесное.
   У Веньямина на глазах навернулись слезы.
   - Давно?
   Любомир глубоко вздохнул.
   - Давненько, внучек! Аж тысяча двести шестьдесят лет до Рождества Христова.
   Сказано это было Любомиром так проникновенно, что на лице больного проявилась растерянность.
   - Как до Рождества Христова? До нашей эры? Ты это точно помнишь? - спросил он, подавшись корпусом вперед и исподлобья глядя на Любомира.
   - Ну, более или менее...
   Веньямин откинулся на подушки, закрыл глаза и то ли погрузился в тяжкие размышления, то ли мгновенно уснул. Друзья-коллеги сняли с него "кандалы" и сидели рядом, озабоченно ожидая его пробуждения.
   Через несколько минут он открыл глаза и крайне удивленно уставился на своего друга и незнакомца.
   - Хм! Что, собственно, происходит? Игорь, почему ты здесь, а не на работе? И почему я валяюсь в постели? А вы кто такой?
   - Веня, это хороший доктор и мой новый друг.
   - Доктор? А я что - болен? Что со мною?
   - Ну, как тебе сказать?.. С головой у тебя что-то не всё в порядке... было...
   - Не темни, Игорёк! Говори прямо! Я что, сошел с ума?
   - Теперь уже нет...
   - Теперь уже нет! Замечательно! А-а-а! Постойте, постойте... Мне сейчас снился кошмарный сон. Будто я в какой-то темнице, лежу на соломе, прикованный цепью к стене. А сам я - Кассандрий, якобы сын самой Кассандры, тоже прорицатель и лекарь. И приходят ко мне двое, будто бы убить меня. А на самом деле - чтобы спасти! Так это, значит, были вы?!
   - Мы, Веня...
   Тяжело вздохнул Веньямин, покачал головой и в раздумьи почесал затылок:
   - Вот это номер! Правду говорят: с кем поведешься - от того и наберешься... Простите, я имею в виду своих подопечных в клинике.
   И он грустно рассмеялся:
   - Нет, вы подумайте! Так внезапно - туда и обратно! И что это на меня нашло? Наваждение какое-то! У меня сейчас такое ощущение...
   - Ладно, ладно, Веня! Было - и прошло, - остановил его Игорь. - Не будем на этом зацикливаться. Вот познакомься лучше с избавителем от своего наваждения.
   Веньямин протянул Любомиру руку:
   - Очень приятно. Безмерно благодарен. По отчеству я Петрович, но это не обязательно.
   - А я Любомир Владимирович, но отчество тоже можно опускать.
   -Любомир Владимирович! В вашем имени-отчестве есть что-то всеобъемлющее мир! Предчувствую, что и фамилия у вас необыкновенная. Скажем - Всемирнов!
   Любомир улыбнулся:
   - Нет, проще: Богов.
   - О, Богов! Да, это коротко, но убедительно! А по национальности вы кто?
   - Когда меня так спрашивают, я отвечаю: Славянин! Потому что в моем роду и русские, и белорусские, и украинские корни. Не могу же я обидеть кого-либо из моих предков, назвав себя или русским, или белорусом, или украинцем!
   - Да, это верно! Хотя мы никогда об этом не задумываемся! А знаете, что я вам скажу, уважаемый славянин Любомир Владимирович Богов? Разговаривая с вами, я ощущаю какой-то необыкновенный прилив сил. Ведь это вы вернули меня из дремучего прошлого в настоящее, если можно так выразиться по этому поводу.
   - Ну, не только я. Думаю, и роль вашего друга здесь не второстепенна.
   - О-о-о! Конечно, конечно! Спасибо вам, друзья мои! Спасибо! Думаю, это дело нам с вами надо как-то отметить. Роза! Где ты!? - позвал он жену.
   В спальню тотчас вошла вся в слезах, но сияющая Роза Михайловна.
   - Я здесь, дорогой? Я всё слышала! С возвращением тебя! Ой, радость то какая! Вставай и приводи себя в порядок. А я пока соберу вам на стол.
   Любомир по этому поводу несколько озадачился, но потом решил, что немного расслабиться уже не помешает.
   Однако как следует посидеть за столом им не удалось: Веньямину Петровичу позвонили из клиники и потребовали немедленно явиться на работу. Они там, конечно же, ничего не знали о том, что произошло с одним из лучших их докторов. Об этом позаботился Игорь Михайлович, а Любомир Владимирович избавил Веньямина Петровича от страшного недуга как от кошмарного сна, о котором потом можно будет вспоминать только со смехом.
   И все-таки они с удовольствием выпили по чарочке превосходной наливки, изготовленной самой хозяйкой. Разумеется, для закрепления достигнутого успеха в лечении больного хозяина. Игорь и Роза еще с некоторой опаской поглядывали на бодрого, повеселевшего Веньямина. А Любомиру было абсолютно ясно, что тут беспокоиться не о чем. Он видел, что Веньямин вот-вот предложит ему побывать с ним в психиатрической лечебнице. И, конечно, не ошибся.
   - Любомир Владимирович! - начал он почти торжественно. - Я пока не знаю, кто вы есть. Да и расспрашивать не намерен... Но чувствую, что, не будучи профессионалом в области психиатрии, вы, тем не менее, обладаете удивительной способностью воздействовать на психику человека. Это очень ценный дар, если использовать его во благо. А вы, как я понял, во вред что-либо делать просто не в состоянии. Так помогите же мне справиться с некоторыми из моих безнадежных подопечных в нашей клинике! Я, признаться, с ними уже измучился. А тут вы... С руководством клиники мы это решим без труда...
   Любомир с Игорем чуть заметно переглянулись.
   - Договорились! - сказал Любомир. - Но только возьмем с собой и Игоря Михайловича, если он не возражает.
   - Я не возражаю, - согласился Игорь.
   - И я не возражаю, - обрадовался Веньямин.
   - Тогда вперед! - скомандовал Любомир, и они дружно встали из-за стола.
  
   19
   Посещение психиатрической больницы оставило в душе Любомира безмерно тягостное впечатление. Хотя, разумеется, он там и не узнавал ничего нового. Но одно дело - просто ЗНАТЬ, и другое дело - ВИДЕТЬ то, что знаешь. Общение с тяжело больными, подопечными Веньямина, показало Любомиру, насколько угнетен был их состоянием бедный "Кассандрий". И насколько измотана была его душа. Чтение "Илиады", казалось бы - для разрядки, вдруг породило в Веньямине острое желание немедленно стать глубоким провидцем, видеть в сто, в тысячу раз глубже рядового психиатра, уметь нажимать в душе больного такие кнопки, о существовании которых ранее и не подозревалось вовсе. Появилось и у Любомира острое желание наделить Веньямина (да и Игоря тоже!) такими провидческими способностями. Пока они еще есть у него самого. Ведь именно эта его невероятная прозорливость заставляла думать, что вскоре он может лишиться своего чудесного Дара. А, может быть, уже лишился? Эта мысль пугала Любомира. И он, беседуя с "коллегами" о состоянии больных, всеми силами старался не только благотворно воздействовать на умалишенных, но и заряжать своих друзей потенциальной умственной энергией, временно получаемой им из неведомого Источника. "Пусть окажется так, - думал он, - что я действительно только временный Проводник вселенского Разума. Но зато эти мои новые друзья, да и не только они, получив такую энергию через меня, сохранят ее в себе надолго, может, на всю жизнь. А я, хотя и обесточенный, но живой и помнящий, буду только рад за них".
   Когда они заканчивали обход больных, Любомир под предлогом возможного возникновения у самого Веньямина какого-либо рецидива потихоньку попросил Игоря с ним пока остаться. А сам поспешил уйти из клиники. Ему непреодолимо захотелось поскорее побыть одному.
   Он вышел на улицу с ощущением гнетущей опустошенности и физической усталости. Бесцельно побрел, не глядя по сторонам, помня только, что идет по направлению к центру города. В одном месте чуть было не стал пересекать улицу на красный свет, за что был крепко обруган водителем автофургона, на борту которого красовался мастерски нарисованный разъяренный зубр. Любомир расхохотался, и это стряхнуло с него душевное оцепенение.
   "Это не зверь, а какая-то шквальная буря,
   Пыльная туча иль вьюга, летящая с неба,
   Словом, стихия, грозящая близкою смертью..." - мгновенно вспомнились ему стихи Гуссовского, причем на латыни. - Ага, значит, еще не всё потеряно! - подумалось вслед за тем.
   И сразу будто все краски жизни ожили у него перед глазами. Теперь он снова замечал всё, что происходило вокруг него. Даже, казалось бы, самые незначительные уличные сценки. Причем происходящее непременно каким-либо образом менялось под его взглядом. Заметил, например, как почтенная дама, выйдя на остановке из автобуса, изящным жестом бросила, якобы в урну, несмятый проездной талончик, а он, как бабочка, помахав крылышками, полетел себе вдоль тротуара и сел Любомиру на ботинок. Дама будто спиной почувствовала на себе взгляд Любомира, резко обернулась и виновато улыбнулась, пожав плечами.
   В другом месте он увидел на пороге модного магазинчика двух продавщиц, которые за отсутствием покупателей в манерных позах покуривали, высокомерно-презрительно поглядывая на безденежных прохожих. Но, заметив Любомира, смутились и, как мышки, юркнули в магазин.
   А вот Любомира обогнал молодой человек с роскошной алой розой в руке. К нему навстречу подбежала сияющая девица с васильково подкрашенными глазками. Он театрально вручил ей розу. А она, приподнявшись на цыпочках, закинула ему руки на плечи и стала взахлёб пожирать своими губами его губы, изображая непреодолимую, неизбывную страсть. Любомир усмехнулся, коротко глянув в их сторону. Но парень успел перехватить его усмешку и, как укушенный, отпрянул от девицы.
   Потом появилась откуда-то маленькая рыженькая беззаботная дворняжка и стала сопровождать Любомира как своего хозяина. Она то забегала вперед и, оглядываясь, поджидала его, то на время отставала и, догнав, старалась преданно заглядывать в глаза. Любомир купил ей в пивном павильончике бутерброд с колбасой. Дворняжка мгновенно съела колбасу, обнюхала хлеб, но есть его не стала. Однако, подняв голову и увидев осуждающий взгляд "хозяина", нехотя сжевала и кусочек батона. Затем побежала вперед, возле деревца по привычке подняла заднюю лапку и стала делать свое дело. Навстречу шедший мужик остановился, покачиваясь, посмотрел на дворняжку и решил, что ему надо сделать то же самое. А она, как видно, оскорбленная таким примитивным подражательством, тявкнула на него пару раз и убежала прочь. Прохожие нимало не смущали пьянчужку, но проходивший мимо Любомир привел его в полное замешательство. Он поднял на Любомира испуганные глаза и прохрипел в пьяной решимости:
   - Всё! Всё, командир! Извиняюсь! Больше не буду - закодируюсь!
   Любомир махнул на него рукой и пошел себе дальше. Но одного только этого его жеста уже было достаточно, чтобы навсегда закодировать горемыку. И снова у Любомира испортилось настроение: а сколько таких горемык бродит по стране! Как всем им помочь? Ну, невозможно же объять необъятное! Столько проблем! Куда бежать, что творить - даже ему было неясно... Сразу снова отяжелели ноги, и он, дойдя до ближайшего скверика, тяжело опустился на ближайшую скамейку.
   - Што, дараженький, ноги ужо ня держуть? - услышал он слева от себя мягкий старушечий голосок. Глянул. Почти рядом с ним сидела сухонькая опрятная старушка и с доброй улыбкой глядела на него.
   - Да не то чтобы не держат, а вот... - начал было Любомир, но старушка его прервала:
   - Во-во, так яно завсёгды начинается! Слухай, милый, а пойдем со мной! Тут близко айцец Епифаний живе. Во, там яго хатка. Свядомый лекар и, як то кажуть, экстрасенс. Ён табе злого не порае, не посоветуе. - Старушка вздохнула. - Правда, гроши за ета бярэ... Ну дак ён жа за одно усё леча! Дак што, пойдешь?
   Любомир в ответ молчал.
   - Ну, милый! Ти ты ня чуешь?
   Он помолчал еще немного. Потом сказал решительно:
   - Пойду!
   ... Отец Епифаний проживал в двухэтажной каменной "хатке" с железной кованой оградой и с домофоном у ворот. К воротам по двору неспешно, вразвалочку подошел коротко стриженый добрый молодец лет двадцати пяти в полувоенной защитной униформе.
   - Ну что, бабка, принесла должок? - спросил он без лишних церемоний.
   - Принесла, милок, принесла!
   - А зачем кого-то с собой привела?
   - А ета мой добрый сваяк. Хоча у айца Епифания подлячицца.
   - Деньги есть? - надменно спросил крутой парень у Любомира.
   - Есть, есть! - успокоил его Любомир.
   - Вообще-то сегодня не приемный день. Но проходите, раз пришли.
   В покоях Епифания было светло и уютно. И сам он оказался "уютным" благообразным мужичком лет пятидесяти. Он ласково улыбался вошедшим, сразу усадил их на диван в своей приемной комнате. Правый угол приемной пестрел и переливался золотом множества икон. Но они здесь явно были лишними: слишком обманчива была внешность хозяина. Прежде всего, он взял деньги у старушки, внимательно их пересчитал и положил в ящик письменного стола. Затем молча, одним лишь легким жестом выпроводил её и обратился к Любомиру:
   - Ну, с чем пришли? На что жалуетесь?
   И Любомир принялся вдохновенно придумывать себе всякие недомогания.
   - Так, так, так! - понимающе покачивал головой лекарь-экстрасенс. - Ну-ка лягте, я проверю, нет ли у вас там еще чего-нибудь.
   Любомир послушно улегся на диван, и Епифаний стал делать над всем его вытянутым телом сложные манипуляции руками. Губы его при этом что-то нашептывали, брови то хмурились, то удивленно поднимались вверх. Наконец он распрямился, шумно вздохнул и сочувственно произнес:
   - Ох, как глубоко же у вас всё запущено!
   Помедлил немного в раздумьи и продолжил:
   - Но вылечить вас можно! Только это будет стоить больших денег... Сами понимаете, мне самому всё не дешево дается!
   - Понимаю, понимаю, милый доктор! - посочувствовал и Любомир, вставая с дивана. - Но я вынужден сказать вам, - и он тоже шумно вздохнул, - чем глубоко больны вы. У вас тяжелейшая форма экстрасенсорного шарлатанства!
   Лекарь мгновенно побледнел и метнул взгляд на притворенную входную дверь.
   - Спокойно, спокойно, Евгений Семенович! Ваш сынок и телохранитель сюда не сунется! И не вздумайте меня гипнотизировать: со мной у вас этот номер не пройдет. Так вот, слушайте меня внимательно! Я знаю, что сегодня вечером вы отправляетесь на сборище экстрасенсов-любителей. Там вы будете читать лекцию о премудростях обмана людских душ. За эту лекцию там вам тоже хорошо бы заплатили. Но, дорогой отец Епифаний! Я закрываю вашу лавочку! Да, да, закрываю!!! Вы придете на лекцию и сразу же сами заявите, что являетесь обыкновенным шарлатаном, хотя и не без некоторых артистических способностей. Покайтесь перед людьми хорошенько. Это вам потом зачтется. Но, конечно, к роли священника возврата у вас уже не будет. Грешны вы, батюшка, перед Богом! Грешны! А чтобы хоть частично искупить свои грехи, вы завтра же вернёте этой бедной старушке все деньги, что так бессовестно с нее содрали. Знайте, я всё непременно проверю! И вам будет худо, если вы попытаетесь не выполнить моих указаний!
   Всё это было сказано Любомиром в суровом командирском тоне. В его голосе звенел металл, от которого даже самому Любомиру стало не по себе, не говоря уже об отце Епифании. Тот вообще от страха еле держался на ногах. Однако Любомира не смягчило его жалкое состояние. Он напоследок еще раз пронзил "отца-экстрасенса" осуждающим и приговаривающим взглядом и вышел из комнаты. В прихожей, стоя по команде "смирно" с высоко поднятым подбородком, его провожал как генерала одним лишь поворотом головы бравый охранник. Когда Любомир сошел с крыльца, боец рванулся к калитке и услужливо распахнул ее. Любомир вышел на улицу, облегченно вздохнул и пошел прочь, не оборачиваясь. Но он знал, что парень, а затем и его отец долго смотрели ему вслед.
   Посещение фальшивого экстрасенса не улучшило настроение Любомира. Да, он знал, что Епифаний не ослушается его, сделает всё, как ему было сказано. И старушку Любомир не забыл избавить от ее хворей. И тот пьянчужка станет человеком. А как все-таки охватить всех и всё сразу? Мучительный вопрос...
   Он вышел из переулка к широкой магистрали, по которой шел до того, как свернул передохнуть в скверике. И почти сразу мимо него снова промчался тот самый разъяренный зубр, что заставил вспомнить знаменитую "Песню о Зубре". Вспомнились сразу и другие строчки оттуда:
   "Дивное зрелище - эта безумная ярость!..
   Мощного зверя взрастили леса и морозы!.."
   С той давней поры подобрели, конечно, хозяева Беловежья. Не пугают они тех, кто приходит к ним с миром. Но защищать свою землю - это ли не священное право и зверя и человека! Позволительно ли недоброжелателю безнаказанно носиться туда-сюда по "проходной" территории?!
   "Нашим страданьем искуплено счастье соседей,
   Но и они нападают на нас вероломно
   И помогают врагам то оружьем, то словом..."
   Мрачные размышления прервали сигналы из мобильника, включенного Любомиром, когда он вышел из дома "целителя".
   - Дорогой! Опять мне приходится тебе звонить! Сам ты никогда не догадаешься! Что, так сильно занят? Я уже дома! Езжай домой и ты! Сколько можно!
   Выслушав взволнованную тираду жены, Любомир сказал себе: "Действительно, сколько можно? Не обнимешь ты весь мир, не изменишь его. Это не оказалось по силам Иисусу Христу. А тебе - тем более..." И он направился к ближайшей остановке городского транспорта.
  
  
   20
   Дома на этот раз оказались в сборе все: и жена, и дочка, и сын с женой. На столе в гостиной красовался огромный торт, рядом с ним стояли две бутылки хорошего вина. Любомир, конечно, всё понимал, но спросил для порядка:
   - А это по какому случаю?
   - Ну, здрасте! - удивилась Светлана. - Ты забыл? У нас у всех начинаются отпуска! Мы, кажется, собираемся куда-то ехать! Вот и решили это дело отметить.
   - А-а-а! Конечно, конечно! Дело хорошее.- Любомир повернулся к дочке. - А что же твоего Шурика не видно?
   - Да он стесняется! - ответила Катюша, тоже немного застеснявшись, так как очень хотела, чтобы ее друг был сейчас с ними.
   - Ну, мы его сей момент с помощью мобильника мобилизуем на мобильный приход к нам. - Любомир хитровато хохотнул. - Я чувствую, он тут неподалёку в нерешительности вертится. Ведь так, дочка?
   Катя смутилась еще больше:
   - Так, папа!
   В сущности, теперь можно было и не звонить: Шурик уже получил соответствующий сигнал, естественно, сам того не осознавая. Но Любомир должен был пригласить его по телефону, чтобы это слышала Катюша. Что он и сделал. И через несколько минут запыхавшийся скромняга-парень явился.
   Сели за стол. Провозгласили тост за веселый и полезный для здоровья отпуск. Выпили. И стали лакомиться тортом, похваливая изготовивших его мастеров. Потом пошли разговоры о мастерстве вообще, и с сожалением было отмечено, что его, увы! - не всегда и не всем хватает. Настоящий профессионализм - штука многотрудная! Было рассказано немало смешных анекдотов на эту тему. И это тоже дало толчок Любомиру задуматься о своем нынешнем положении.
   Не отключаясь от общего разговора, он думал о том необъятном профессионализме, который управлял теперь всеми его действиями. А ведь это было только начало! Сколько еще не использованных возможностей до поры до времени таилось в его сознании! И сможет ли он их использовать? "Ну хорошо, - думал Любомир, - предположим, что Господь Бог, или сама Природа, которую я ставлю выше Творца Вселенной, оставят мне свой Дар навсегда! Так как же все-таки я должен буду тогда вести себя?! Стать одновременно во всём Великим: Пророком, Мудрецом, Ученым, Целителем, Судиёй, Учителем, добрым Царем, справедливым Деспотом... Спасать, превозносить, карать, миловать - всё будет в моих силах и в моей власти! Ну, что там еще я мог бы взвалить на себя?! Ох...нет, легче сойти с ума..."
   Светлана изредка внимательно поглядывала на мужа. Но теперь, зная, что к чему, уже не тревожилась его периодической задумчивостью. Только когда все ушли, включая Катюшу, она решилась спросить о его физическом и душевном состоянии.
   - Физическое - вполне нормальное, только немного устал, - ответил Любомир. - А вот о душевном - лучше пока не спрашивай: там всё так сложно!
   - Когда душевное состояние слишком сложное, то...
   -Нет, нет, Светочка, я не схожу с ума.
   Светлана задумчиво вздохнула:
   - Да они все так говорят!
   Любомир рассмеялся.
   - А знаешь, я как раз сегодня побывал в психиатрической лечебнице! Но в качестве консультанта тамошних докторов.
   И он подробно рассказал ей, как провел сегодня день, подчеркивая целебно-воспитательное значение всех своих действий. Жена смотрела на него с восхищением и страхом.
   - Ой, миленький ты мой! Да разве ж можно себя так перекалять! Надолго ли тебя хватит!? Знаешь, чего бы я хотела? Я бы хотела, чтобы ты завтра проснулся прежним Любомиром Владимировичем, способным, как мне кажется, специалистом своего НИИ. И - хватит! Ничего нам больше не надо! Ни твоего алмаза, ни денег за него. Зато я за тебя буду спокойна!
   - Угу... И никакой Голгофы...
   - Ты это о чем?
   - Да это я о своем. Не обращай внимания.
   - Нет уж, дорогой, ты меня теперь не пугай своими недомолвками! Говори, чего боишься? Разоблачения?
   - Да, разоблачения! Хотя что ж меня разоблачать? Я не шарлатан, не вор, не убийца... Могу доказать это перед любым синедрионом.
   - Ой! Ой! Ой! Хватит, Любомир! Хватит! Пойдем-ка лучше спать. Сам же всегда говоришь: утро вечера мудренее. Только тебе придется на меня тоже повоздействовать, чтобы я смогла уснуть.
  
  
  
  
   21
   Но сон долго не приходил к самому Любомиру. Он часто ворочался с одного бока на другой, поглядывая, не разбудил ли Светлану. Думалось всё о том же: надолго ли сможет сохраниться в нем Божественный Дар всемирного знания? И проверял его присутствие, мысленно разговаривая с собой то на итальянском, то на китайском, то на древнерусском языках. Каждый раз это ему легко давалось. Он наслаждался таким потрясающим умением, но себя не переоценивал, предполагая лишь "проводниковую" суть своего "таланта". И ему становилось грустно...
   "Ах, Любомир, Любомир... Если уж суждено тебе вернуться в свою прежнюю ипостась, то разве не справедливо было бы со стороны Природы хоть что-то оставить в твоей голове от всех этих временных суперспособностей?"
   Пока же в памяти то и дело всплывали цитаты из древних и новых авторов, смысл речений которых сводился к одному: будь ты хоть семи пядей во лбу, а твое всезнайство - это только иллюзия, так как мир хотя и познаваем, но никогда не будет познан до конца. С этой всеобъемлющей мыслью Любомир наконец и уснул.
   И сразу перед глазами стали возникать, будто на экране компьютера, некие печатные тексты. Все буквы в них виделись отчетливо, между словами соблюдались пробелы. Однако когда он пытался прочесть что-либо, получалась невообразимая абракадабра, не схожая ни с одним языком мира. Это задевало Любомира, и он снова и снова силился разобраться в загадочных письменах, переставляя на мониторе слова, слога, отдельные буквы с помощью клавиатуры и отыскивая тем самым, как ему казалось, заложенный в текстах ключ для расшифровки. Через экранные мерцающие страницы периодически проступали причудливо переплетенные фрагменты происшедших за неделю событий. Он видел себя в них главным действующим лицом, но отгонял навязчивые фантомы и снова углублялся в расшифровку таинственных манускриптов. Потом картины то приукрашенной, то изуродованной реальности стали преобладать перед глазами. Письмена исчезли, зато то и дело возникали образы новых друзей и недругов Любомира: Анатолия Ярославовича и Михася Кныша, Игоря Михайловича и "отца" Епифания, Веньямина Петровича и американского президента. Он им всем что-то там доказывал. Они же и слушали и не слушали его, занятые своими кто добрыми, а кто недобрыми делами.
   А перед рассветом Любомиру снова привиделся Иисус Христос.
   Он стоял шагах в пяти от Любомира и грустно улыбался. Любомиру хотелось подойти поближе, однако когда он делал шаг, Христос на то же расстояние отдалялся от него. Любомир делал рывок вперед, но и Христос не оставался на месте. Очень хотелось ему объясниться с Сыном Божьим, почему тот его теперь будто не слышит, а только продолжает грустно улыбаться. Но Божественное не давалось Любомиру, хотя и не было ему чуждо...
   Глубоко взволнованный этим видением, Любомир проснулся. Часы показывали только начало шестого. Но спать ему больше не хотелось. Во всем теле, как ни странно, ощущалась прежняя загадочная легкость. Однако это теперь не пугало его. Ему не казалось, что он умер, и душа покидает бренное тело. Правда, ощущалось и некоторое беспокойство. Что означал этот грустный взгляд Иисуса Христа? Любомир не оправдал Его надежд? Или Он так выразил благодарность Любомиру за добрые дела и помыслы?
   "Постой, Иисусе! А может, ты уже лишил меня Божественного Дара? Мол, попользовался - и хватит! Сам, мол, видишь, какое это тяжкое бремя для простого смертного, коим ты и являешься!"
   Любомир вскочил с постели и поспешно вышел из спальни в гостиную. Бросил беспокойный взгляд на книжные полки. Сердце его отчаянно колотилось в предчувствии развязки. Он попытался прочесть по-итальянски что-либо из "Божественной Комедии" - и не получилось... Попробовал в переводах Лозинского - и тоже ничего не вспомнил... А что-нибудь по-китайски? Вот томик стихов Ду Фу. В русских переводах, конечно. Но ни на русском, ни на китайском его стихи с Любомировых губ не слетели... Да что там - цитировать классиков! Даже элементарно объясниться с самим собой ни на каком языке, кроме своего родного, он уже не мог... Всё...
   "Не на долго же распахнулся мой ум, дорогой товарищ Будда! - с горечью подумал Любомир. - Но если я твои мысли еще помню, значит, может, не всё потеряно? Может, надо себя просто перезагрузить как компьютер? А как? Вот то-то и оно..."
   Любомир обессиленно опустился в кресло.
   "Слушай, дорогой, а может, и не было этой суматошной (или - сумасшедшей!) недели? Может, тебе все только приснилось? Или это плод твоей неукротимой фантазии?.. А ЧАШКА?
   Он бросился на кухню, распахнул шкафчики с посудой: его любимой китайкой чашки на полках не оказалось!
   Сильное волнение вновь охватило Любомира. Неимоверная тяжесть образовалась в ногах. Но он, преодолевая эту мгновенную усталость, нашел в себе силы выйти на балкон, где устроил "сверхсекретный" тайничок для своей драгоценной лесной находки. Дрожащими руками сдвинул в углу тумбочку, приподнял на полу керамическую плитку и заглянул в углубление: на дне что-то белело. Любомир осторожно извлек это "что-то", и сомнения вмиг рассеялись:
   НА ЕГО ЛАДОНИ СВЕРКАЛ
   ВСЁ ТОТ ЖЕ АЛМАЗ
   "БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ"
  
   30.05.06 - 20. 12. 06 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   84
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"