Арсений Ильич с раннего детства был склонен к необузданной мечтательности. Поначалу она была чисто сказочной. Но по мере накопления естественнонаучных знаний фантазии усложнялись, приближая возникавшие картины к некой условной реальности. Только работа на заводе после окончания политехнического института опустила сформировавшегося специалиста на грешную землю. Но не навсегда, а до выхода на пенсию. Пенсионный досуг позволил снова возродиться в его голове фантастическим образам, теперь обогащенным опытом жизни и философскими размышлениями. Причем он не воображал себя первооткрывателем неких неведомых законов природы, знатоком высочайших технологий, провидцем грядущих времен. Он брался за отправную точку своей очередной фантазии как за бесспорную данность, в которой уже сейчас мало кто сомневается.
- Арик! - позвала его из кухни супруга, - иди обедать! Живее, а то всё остынет!
Требование жены явиться поживее было не лишним, так как Арсению Ильичу всегда было трудно сразу оторваться от того занятия, которым в данный момент он занимался. А сейчас он как раз и мыслью и зрением был погружен в глубины космического пространства, которое открывалось перед ним на мониторе компьютера. Он только сегодня час назад сделал для себя громадное открытие: оказывается, американский орбитальный телескоп "Хаббл" уже давно сделал великолепные снимки самых отдаленных уголков Вселенной. Вот Арсений Ильич и упивался красотой космических объектов, представленных в Интернете. Космос с ранних школьных лет был главной составляющей его фантазий. Из очковых стеклышек и других случайных линзочек Арсеня изготовлял себе "телескопы" и всматривался в поверхность Луны, тщетно пытаясь разглядеть там кратеры. А звезды, галактики и туманности, о которых он знал уже тогда, были уж никак не различимы его оптикой. Но вот на старости лет он все-таки их увидел!
У него дух захватывало от каждой новой картины бесконечного мироздания, густо заселенного косной материей, принимающей такие удивительные формы. Он видел там и божественные образы, и страшных мистических чудовищ, и участки такие яркие и уютные, будто созданные природой специально для счастливого обитания в них внеземных разумных существ. Многоцветные туманности с вкраплениями звезд производили впечатление то россыпей бриллиантов, то роскошных гигантских роз и хризантем. Медузы, рыбы, крокодилы плавали во Вселенной. Вот два осьминога, слету столкнувшихся лбами! А столкнулись эти две галактика ни бог весть когда...может, еще до сотворения Земли. Можно увидеть и мощный, но уже как бы застывший ветер, который гонит некие мыльные пузыри.. И все это в размерах от сотен до десятков тысяч световых лет! А расстояние от них до Земли - уже МИЛЛИОНЫ все тех же световых лет! Он смотрел на эти фантастические образования, и понимал, что на сегодняшний день они уже давным?-давно приняли совсем иные формы...
- Ну, Сеня! Что же ты не идешь?
Сложная, могучая и вечная жизнь Вселенной! Она не пугает, она втягивает в себя сознание человека как втягивают материю невероятные невидимые Черные Дыры. И оторваться от такого зрелища неимоверно трудно.
Его всегда потрясала безграничность мирового пространства и, следовательно, невозможность запросто бывать на других обитаемых планетах. А что таких планет бесчисленное множество, он не сомневался. Но как долететь до них?
Вообще-то если поверить в то, что вся Вселенная произошла от взрыва какой-то неведомой Точки, то любая человеческая фантазия о возможностях окружающего мира в конце концов может оказаться реальностью. Можно, скажем, предположить, что со временем мгновенное перемещение в пространстве на любое расстояние станет возможным. Об этом уже не раз размышлял он, неисправимый фантазер, а увиденные картины далеких миров только подхлестнули воображение на эту тему.
"Да, представляю себе, что чувствовали ученые, делая эти снимки!" - подумал Арсений Ильич, все-таки отрываясь от экрана монитора.
- Да-да, милая! Иду!
В кухне на столе уже дымились паром две тарелки борща, а Ксения Федоровна еще возилась у плиты.
- Ну так садись и ты, дорогая. Начнем одновременно. Эх, по чарочке бы!
- Это с какой стати?
- Да вот настроение хорошее! И борщ хорош - как не выпить?
- А мое настроение - не очень...
- Почему это?
Ксения Федоровна вздохнула:
- Давно уж с дочками и их мужьями за одним столом не сидели. Так разбросало наших двойняшек! Ну ладно - Даша, до нее только две тысячи километров. А до Веры сколько будет?
- Самолетом, да не совсем напрямую... тысяч десять наберется, если не больше.
- Во! Не наездишься и не налетаешься.
- Это точно... - вздохнул и Арсений Ильич. - Да еще по нашим пенсиям!
- Что пенсии! Вон у людей зарплаты мизерные, вот и гонит их нужда по свету. Верочке-то нашей с мужем еще повезло - хоть и далеко, да все ж таки устроились неплохо. А у Даши что? Надо бы им к нам поближе перебираться.
- Или нам к ним. Ты бы куда хотела - на Волгу или на Миссисипи?
- В родном краю, Арик, как-то уютнее. Да и младшенькая наша с нами пока живет. Даст Бог, выйдет замуж, и муж ее никуда не увезет.
- А может, тоже увезет! А мы стареем, Ксюша! Станем беспомощными - куда денемся? Вот мне в голову и лезут мысли, как людям от таких проблем избавляться!
- Ну, и что же ты надумал, фантазер ты мой ненаглядный? - привычно усмехнулась Ксения Федоровна.
- Да вот представь, захотелось тебе срочно в Америке у Верочки побывать, с внуками понянчиться. И не надо тебе огромные деньги на самолет тратить, визы там всякие получать, а просто заходишь в нашу спальню, спокойно садишься в специальное кресло, закрываешь глаза и мысленно прочитываешь специальный код. И в тот же миг оказываешься в Штатах в специальной комнате в доме Веры.
Ксения Федоровна расхохоталась:
- Ишь ты, сколько всего специального надо для этого! Телепортация, значит?
- Вот именно, Ксюша! Когда-нибудь это будет! Единственное неудобство, это то, что ты явишься туда совершенно голенькая.
- Ну вот тебе и раз! Голенькая! Да как же это так?
- А так, что, на мой взгляд, телепортировать можно только живую плоть человека. Одежда твоя останется здесь, а там в спецкомнате ты наденешь другую одежду, которую заранее приготовит тебе дочка.
- И что же, я без всяких подарочков к внукам явлюсь?
- Без всяких! Как новорожденная!
- Ну... так не интересно для бабушки!
- Хм, сама и будешь им подарочком.
- А обратно как?
- Таким же образом. Попрощаешься со всеми, зайдешь в спецкомнату, сядешь, закроешь глаза и вспомнишь спецкод нашей спальни. Секунда - и ты дома!
- А если я код забыла?
- Тебе дочка подскажет. Или свяжетесь со мной по Скайпу - я напомню. Все просто!
- Да уж, проще некуда! Только никогда такого не будет.
- Нет, почему же. Разве мало чего невыполнимого уже выполнено?
- Много, конечно. Но жизнь все равно остается трудной. - Ксения Федоровна поморщилась, выпрямляя сидя спину. - Вот хотя бы болезни. С ними боремся, но они все равно нас преследуют.
- Да вот, кстати, и о болезнях! По моему разумению, телепортация могла бы легко избавлять человека от любых недугов. Как только почувствовала ты, что у тебя что-то заболевает, так сразу - в спальню и в гости к внукам, - то ли к Вере, то ли к Даше. А так как переноситься будет только живая первородная плоть, то в гостях ты появляешься совершенно здоровой. Все чужеродное в твоем организме погибнет.
- И от рака люди могли бы так излечиваться?
- Думаю, что и от рака. Медики говорят, что раковые клетки есть в любом здоровом теле. Но они крепко спят. Нужны определенные условия, чтобы они проснулись и пошли в рост. Так вот телепортация просто не позволяла бы им пробуждаться.
- И что же, люди бы стали жить вечно? Как ангелы?
- Зачем как ангелы? Ангелы ведь без плоти и пола. И, если хочешь, без души. Они божьи функционеры. Им многое не дано. А человек! О! сколько безграничных возможностей прибавилось бы Человеку, если бы он научился свободно перемещаться в пространстве! Даже без всяких там спецкомнат, о которых я тебе тут наговорил. А просто, захотел - и перенесся!
Ксения Федоровна снова рассмеялась:
- Да хватит тебе, Манилов! Поди, лучше свяжись с Дашей. А вечером свяжемся и с Верой. Ой, а младшенькая наша что-то загуляла совсем. С пятницы на субботу и домой не приходит.
- Но ты же ей звонила по мобильному.
- Да, звонила. Сказала, что у Кати.
- Сомневаешься?
- А что ты думаешь, и сомневаюсь. Ведь не везет нашей Викочке с парнями! С кем ни познакомится, все равно в итоге козлом оказывается... Вот и страшно за нее становится. Просто беда!
- Ну, не сидеть же ей дома с нами старыми! Пусть гуляет, если есть с кем.
- Вот именно - с кем? Ой, какая сейчас молодежь распущенная стала! Все эти ночные клубы, дискотеки, кафешки, боулинги и прочие "фишки"... Нет, Арик, наше молодое время было чище.
- Согласен с тобой. Но и мы познакомились не в филармонии, и наших детей не в капусте нашли. Так что, как говорится, все в деснице божьей. И не будем о грустном. Ну, пойду включать Skype.
Поговорив по Скайпу с Дашей и ее семьей, Сандуновы-старшие занялись каждый своим любимым делом: Арсений Ильич продолжил интернетное путешествие по Вселенной, а Ксения Федоровна занялась вышиванием крестиком, одновременно поглядывая на экран телевизора. Так и прошел день.
А ночью Арсению Ильичу приснилось, будто он как букашка парит в кроне огромного густо разветвленного дерева. Тонкие и длинные причудливо переплетающиеся ветви были усеяны мелкими листочками и плодами. Плоды сверкали звездочками и соединялись между собой как паутиной тончайшими светящимися нитями. Трудно было летать в этой переплетенной густоте. И Арсений Ильич часто натыкался то на листочки, то на звездочки. Когда это происходило, перед глазами вспыхивали картинки то из его далекого, то недавнего прошлого.
Вот он видит, как его маленького мама купает в деревенском деревянном корыте. А вот он склоняется вместе с другими цеховыми технологами над некими новыми чертежами. Затем возникает землянка, в которой он жил с родителями и сестрой в партизанском лесу. И тут же землянку вытесняет светлая комната в студенческом общежитии, через мгновение преображающаяся в однокомнатную квартиру, в которой он начинал свою семейную жизнь с очаровательной Ксюшей. В следующей картинке он видит себя работающим на ключе у войсковой радиостанции на учениях. А потом столкновения со звездочками бросают его то снова в счастливое предвоенное детство, то в военное - в лесные землянки, в фашистские концлагеря.
Возникавшие картины непременно озвучивались обрывками соответствующих разговоров, иногда звучала и музыка. И всё лица, лица, лица вперемешку с плодами-звездочками и переплетением ветвей...
Но все же не был глубок этот удивительный сон! И когда легонько щелкнул замок входной в квартиру двери, Арсений Ильич сразу проснулся. Заглянул в свой мобильник. Часы показывали два часа ночи. В прихожую вышла жена и стала громким шепотом укорять дочку за столь позднее возвращение.
Вика несколько раздраженно отвечала:
- Ай, мама. Я уже взрослая тетка. И не парься ты так - меня подвезли прямо к подъезду.
- На такси?
- Нет, мама. Знакомый парень на своей машине.
- Хороший хоть парень?
- Хороший, раз до дома меня довез. И хватит, мама! Я хочу спать.
Арсений Ильич вздохнул: "Вечная история... Но ничего, всё образуется".
И он стал думать о своем полете в крону дерева. И решил, что не крона это была вовсе, а его собственный мозг. Таким образом, он совершил путешествие в глубины своего прошлого. Только как это все хаотично! Никакой последовательности. А если бы наяву научиться находить ту веточку в своих мозгах, с которой всё началось? Поймать то мгновение, когда ты только-только появился на свет, и мозг твой начал принимать звуки и образы окружающего мира! И всё запоминать. Часто человеку только кажется, что он ничего не помнит. Всё помнит его мозг! Надо только научиться считывать с этого сверхмощного "жесткого диска". Если к компьютеру подключить человеческий мозг, то на мониторе и через аудиосистему можно было бы увидеть и услышать такое, о чем ты и не подозревал, что оно у тебя в памяти существует. Любой фрагмент своей жизни стало бы возможным просматривать и как будто вновь узнавать то, на что когда-то не обращал никакого внимания.
Да - увы... не обращал! Вот приходилось же нередко слышать разговоры отца и матери об их жизни в семьях своих родителей, еще до революции, да и о том, что было позже! А теперь Арсений Ильич не мог вспомнить даже имен своих бабушек и дедушек, не говоря уже о датах их рождения и смерти. Знал только, что они умерли еще до его рождения. И уж совсем Арсений Ильич чувствовал себя преступником, когда вспоминал, что не помнит дня рождения даже своего отца. А мать, ушедшая в мир иной на много лет позже отца, почему-то никогда не говорила об именинах своего мужа. Мало того, Арсений и сам никогда не спрашивал у матери об этом, хотя всегда очень печалился, когда приближалась дата отцовой смерти.
Почему так? Или он все-таки знал когда-то и дату рождения, но так основательно забыл? А годы пролетели, и теперь не у кого и спросить... Ах, как бы хотелось наделить свой мозг способностями компьютерного "жесткого диска"!
С такими мыслями Арсению Ильичу не скоро удалось уснуть снова. Но когда уснул, то перед глазами вновь возникли плоды-звездочки в переплетении ветвей и нитей. И ему будто удалось поймать ниточку своего появления на свет. Теперь он увидел и своих совеем еще молодых родителей, и бабушек с дедушками, которых он не видел такими даже на фотографиях. И опять понеслись обрывки разговоров, картинки раннего детства, среди которых попадались и такие, которые он вспоминал иногда и наяву.
Утром, вопреки суеверному запрету жены не рассказывать ей никаких своих снов, Арсений Ильич рассказал-таки о полете в собственный мозг, не забыв и о "второй серии", увиденной после прихода домой дочки. Ксения Федоровна не одернула мужа и слушала, полуоткрыв рот и максимально распахнув свои огромные выразительные глаза. К концу его рассказа мертвенная бледность выбелила ее лицо.
- Арик! Мне страшно за тебя. Не к добру этот сон. Ты можешь заболеть. Если уже не болен. Ой, надо что-то делать. Надо тебе хорошенько провериться у врачей.
Арсений Ильич громко рассмеялся:
- Милая моя! Да не верь ты в вещие сны! Ты же знаешь, какой я фантазер. Вот мои фантазии и в сны переходят. Только и всего! Но интересно же! О, да если бы я все свои сны тебе рассказывал...
- Вот и сейчас молчал бы. Но раз не выдержал, значит провериться все-таки надо.
- Но ведь проверялся уже. Сколько можно!
- Ну и что, что проверялся? Будешь ждать теперь, пока...
- Ах, престань, милая! - оборвал он ее с напускной сердитостью. - Давай не будем пугать друг друга по пустякам. Я не чувствую оснований для беспокойства.
Но некоторое беспокойство в его сознание все же проникло. И Арсений Ильич призадумался:
"А ведь и верно, такое прокручивание перед глазами всей жизни, говорят, бывает у человека в минуты смертельной опасности или, скажем прямо, перед смертью. Да, зря я рассказал Ксюше этот сон. Или не зря? Ведь она меня теперь непременно мобилизует на то, чтобы я полежал в больнице на дообследовании. Сам я на это вряд ли решусь, пока, как говорится, жареный петух не клюнет куда следует. Впрочем, я все-таки не думал перед сном о какой-то смертельной опасности для себя".
После завтрака, проходя мимо Викиной комнаты, он замедлил шаги и прислушался. За закрытой дверью было тихо. Значит, дочка еще не встает, да и вряд ли скоро встанет. А когда встанет, то, прежде всего, включит компьютер и музыкальный центр. И так - на весь день, если только не соберется куда-нибудь уходить. Так что до понедельника, то есть до завтра, когда Вика умчится на работу, отцу не удастся самому засесть за комп, как модно выражается дочка.
А жаль! Вчера, уже поздно вечером, роясь в Интернете, Арсений Ильич случайно "напоролся" на очень заинтересовавшие его вещи: статью о Джоне Мильтоне и две его поэмы - "Потерянный рай" и "Возвращенный рай". Он сохранил их в памяти компьютера, и теперь ему не терпелось поскорее углубиться в чтение этих фантастических сочинений. Конечно! Ему, любителю пофантазировать, - и вдруг чья-то такая мощная фантазия! А что она именно мощная, он сразу почувствовал. Когда-то он с большим интересом читал и перечитывал "Божественную комедию" Данте Алигьери. Но оказалось, есть еще и некто Джон Мильтон, который живя на триста лет позже Данте, рванулся в своих поэмах в доисторическую древность, к временам уже "близким" к моменту Взрыва той самой сверхфантастической Точки.
"Ну так и что? - размышлял Арсений Ильич. - Можно вполне представить, что вместе с образованием из ничего целой Вселенной образовался и сам Господь Бог со всей его свитой - херувимами, ангелами, архангелами и прочими носителями и переносчиками "божественной воли". Но вот думается мне, что если и есть "на небеси" некое сверхмудрое и сверхмощное существо, то незачем ему окружать себя еще и каким-либо бюрократическим аппаратом. Этот "аппарат" - исключительно плод воображения многих поколений людей, задавленных властью всесильных господ. На земле - господа, в небесах - Господь, как верховный господин, глава аппарата подавления личности. Любая власть на Земле от Господа Бога? Нет, от земного премудрого господина!"
Он вышел на балкон, чтобы ощутить, какая там нынче погода. Вчера было ветряно и хмуро, часто проливался дождь. Сегодня светило солнце и температура воздуха уже заметно поднялась. От цветущей под окнами сирени поднимался легкий волнующий аромат. Дом стоял на холме, и с высоты третьего этажа открывался красивый вид на зеленый массив между двумя микрорайонами города. Кроны лиственных деревьев, шарообразные, вытянутые, пирамидальные, теснились друг к другу. Но кое-где виднелись и полянки, отливавшие желтизной расцветших одуванчиков.
- Что, дорогой, погода, кажется, наладилась? - услышал за спиной Арсений Ильич. - Может, пойдешь пока прогуляешься? Заодно и в магазин сходишь.
- С удовольствием! Но, может, и ты пойдешь со мной?
- Нет, мне обед готовить надо.
- Ладно. Тогда я сначала в магазин. Давай задание.
Гастроном был рядом, и задание на покупки было несложным. Но когда он вернулся домой, оказалось, что Вика уже встала. Отец даже удивился. Он заглянул через открытую дверь в комнату дочери и бодро обратился:
- Привет, дочушка! Как настроение? Как техника?
Вика рассмеялась:
- Ну, пап, ты верен своему извечному вопросу! Извечным будет и ответ - все нормалек: техника в порядке, и я в порядке.
- Рад слышать! А если поглубже?
- А поглубже - как-нибудь потом. Ты, кажется, собирался на прогулку? Так сходи, папочка.
"Ну вот, так всегда. Разговор с Викой короткий, - вздохнув, подумал отец. - Эх, эта нынешняя молодежь..."
И Арсений Ильич направился к выходу.
- Мобильник не забыл? - крикнула из кухни жена.
- Нет! - крикнул и он в ответ.
Выйдя из подъезда, задумался:
"Куда направить свои стопы? В лиственный лес или в хвойный?"
Хвойный лес глубоко уходил на север чуть ли не от самого дома, а лиственный Арсений Ильич каждое утро видел со своего балкона. На востоке они соединялись, охватывая уютной дугой большую группу жилых девятиэтажек. Он любил ходить по этой дуге, замыкая ее в кольцо у крыльца своего дома. Тропинки он каждый раз выбирал все новые и новые, начиная свой поход то с южного, то с северного леса. Сегодня решил начать с южного. Южный лес, а точнее - рукотворный лесопарк - был молодой, так как насаждали его ровно тридцать пять лет тому назад, когда Арсений Ильич только-только вселился здесь в свою квартиру в новом доме. Тогда он с балкона видел унылую болотистую низину с малоприметным ручьем, а теперь вот возвышались деревья с роскошными кронами, которые всегда вызывали у него желание, как в детстве, забираться по стволу вверх и долго сидеть там среди ветвей.
Вот и сейчас, направляясь в лиственный лес, он думал об этом и анализировал свой сон. Переплетение нервных нитей в голове как переплетение веток в кроне дерева. Да нет, причем тут угроза его здоровью, как решила супруга! Здесь все гораздо сложнее. Ведь о чем только не приходится думать! С сомнением и сожалением, с тяжким или приятным переосмысливанием былого. А часто - с некой неудовлетворенностью, с желанием еще успеть что-то изменить, поправить...
Сегодня Арсений Ильич направился прямо к молодому, но уже крепкому дубу, который всегда притягивал к себе своей пышной шарообразной сенью. Арсений Ильич прислонился к его стволу и поднял голову. Майская, еще не загрубевшая листва густо усеивала ветви, ветки и веточки. Не хватало только желудей, которые сошли бы за те звездочки, что мерещились Арсению Ильичу во сне. И странное дело, его охватило волнение, будто он и в самом деле сейчас влетит в эту крону, и снова перед его глазами на один лишь миг будут ярко вспыхивать давно забытые эпизоды жизни. Когда в голове так много всего роится, то невольно мерещится, во сне или наяву, некий запутанный клубок - то ли это крона фантастического дерева, то ли собственный мозг, то ли вся Вселенная.
С такими мыслями он и отправился дальше вдоль ручья, берега которого в зоне лесопарка были "облагорожены" бетоном. За пределами микрорайона ручей приобретал свой естественный вид и сворачивал влево, то есть как раз туда, куда и требовалось идти Арсению Ильичу. На подступах к хвойному лесу его сначала встречал совсем молоденький ельник, а уж за ним возвышались "взрослые" ели и сосны. Они стояли на пути плотной стеной и, казалось, могут даже не впустить в лес какого-либо чужака. Но это действительно только казалось, так как любители лесных прогулок уже давно проложили здесь множество тропинок. И лес приветствовал всех своим никогда не смолкающим эпическим шумом, пряным ароматом разогретой солнцем хвои, щебетом неугомонных пташек.
"Да, лес - это чудесная сила, - думал ? Арсений Ильич, всею грудью вдыхая привычный, но никогда не надоедавший воздух. - Он как гребенкой вычесывает из головы всякую гадость и приводит в порядок мысли".
Когда он углубился в чащу, к естественным звукам леса бесцеремонно добавился техногенный гул автострады. Но оживленная магистраль не пугала птиц, и здесь щебетавших на множество веселых голосов. Даже соловьи не стеснялись в неположенное для них время насвистывать свои замысловатые рулады.
Теперь вдоль автострады Арсений Ильич шел на запад. Нередко в своих прогулках он переходил ее, чтобы зайти еще глубже в лес. Сегодня он этого делать не намеревался, но тут вспомнил, что как раз напротив того места, где он на минуту остановился, в лесу за автострадой есть места, где каждую весну густо растут ландыши. А супруга ему уже не раз напоминала о ландышах. Что ж, значит надо побывать в тех местах, подумал он.
Но до подземного перехода было пока далековато. И он решил пересечь дорогу прямо здесь, по верху в неположенном месте. Однако поток автотранспорта был весьма плотным. И Арсению Ильичу пришлось долго стоять, выжидая момента, когда между мчавшимися машинами появится просвет, достаточный для безопасной перебежки до середины магистрали. Уловив наконец такой момент, он рванулся вперед и уже почти добежал до ограждения, разделяющего правую и левую полосы дороги, как вдруг почувствовал, что его тело сильно потянуло назад. В последний момент, правда, ему каким-то чудом удалось увернуться от падения на спину. Он рухнул на асфальт левым бочком и мгновенно подтянул к животу колени. И в тот же миг мимо промчался черный легковой автомобиль, едва не задев ноги незадачливого пешехода. А Арсений Ильич даже почти не почувствовал, что ушибся. Но встал, тяжело дыша, и обозвал себя старым идиотом, решившимся в своем возрасте на такую авантюру. Сердце его отчаянно колотилось, в груди не хватало воздуха, перед глазами все поплыло, а в ушах кроме гула автострады, почему-то звучала фортепьянная музыка. Кажется, это была "Патетическая соната" Бетховена. Немного отдышавшись, он глянул на то место, на котором только что так опасно поскользнулся, и невесело рассмеялся: там валялась банальная раздавленная банановая кожура... Ну конечно, кто-то из проезжавших, не задумываясь, выбросил ее через окно, а наш пешеход не мог ее заметить, так как, перебегая, смотрел не под ноги, а на мчавшийся на него поток автомашин.
"Черт побери!" - вспомнил Арсений Ильич возглас из известного комедийного фильма.
"Ну вот, - подумал он вслед за тем. - Я крепко таки испугался! Однако в моем сознании не успела пролететь вся моя жизнь. Просто на это не было времени. Все так мгновенно произошло, к моему счастью! Только не вздумай рассказывать об этом кому либо. Особенно Ксюше. Да... Вот оно как в жизни иногда получается! Так что - сон в руку? А, да брось ты! Надо быть всегда разумным, вот и все. А коленочки-то все еще дрожат..."
В душе нарастало некое чувство потерянности. Немного побаливало бедро, на которое он упал. Расхотелось идти за ландышами. И вообще, ему было непонятно, зачем он подвергал себя такой опасности. Но и возвращаться назад по той же правой полосе не возникало желания. Значит, все-таки - только вперед? Да вперед! И он стал ждать, когда разрыв в потоке транспорта появится такой широкий, что позволит ему вообще без всякой опасности преодолеть левую полосу дороги. Ждать на этот раз пришлось значительно дольше, но зато он не перебежал, а спокойно перешел дорогу. Он понуро поплелся по бездорожью в сторону предполагаемого "урожая" ландышей, шел минут десять и уже пришел на место, как вдруг позвонила супруга:
- Арик! Ты где? Я уже волнуюсь. Ты что-то уж очень загулялся. Два часа уже скоро. А мы тебя ждали как раз к двум!
- Ой, извините ради Бога! Я тут нарвался на ландыши. Вот и решил задержаться, чтобы вам их набрать. Думаю, минут через сорок буду дома.
- Ну, смотри, дольше не задерживайся.
Ландышей на том месте, куда он стремился, оказалось не так уж много. Но он со всеми предосторожностями, так как помнил, что этот цветок занесен в Красную Книгу, нарвал два букетика - один для жены, другой для дочки. И тотчас помчался домой, выбирая самый короткий путь. Магистраль теперь пересек, разумеется, по подземному переходу, за которым напрямую до дома оставалось уже совсем немного.
А пока шел, в голову вкрадчиво вползали жуткие картины его несостоявшейся гибели. Воображение рисовало ему собственное раздавленное тело, лужу крови, умирающий мозг... ужас семьи, сжигание трупа, подзахоронение в могилу матери... Боже, как счастливо он этого избежал!
"Правду говорят: век живи - век учись... а дураком помрешь..." - подытожил он свои невеселые раздумья, входя в свою квартиру.
- Так, теперь мыть руки и - за стол! Быстро! - скомандовала хозяйка. - А то и так уж второй раз подогреваю.
- Ну, душенька, я уж очень спешил. Пришел даже на пятнадцать минут раньше, чем обещал.
- Молодец! Что тут скажешь? Но чем-то ты обеспокоен, дорогой. Я же вижу.
Сели за стол. Жена то и дело пристально поглядывала на мужа.
- Так скажи, Арик, что там у тебя в душе таится? Чем ты возбужден?
- Да ничего особенного, Ксюша! Ну, бежал домой - устал. Вот и всё!
- От усталости так не возбуждаются. Тут что-то другое.
Арсений Ильич стал лихорадочно соображать, чем же оправдать свое возбуждение.
- Ну... не знаю. Может оттого, что я встретил в лесу одного знакомого, и он рассказал, что недавно на магистрали, что через наш лес проходит, машина насмерть сбила его знакомого. Ну, обычная история - переходил такую насыщенную транспортом дорогу не по подземному переходу.
- Ужас! А ты случайно не делаешь там иногда того же самого?
- Нет, милая! Я себе этого не позволяю. Стар уже для такого экстрима!
- Смотри, Сеня! А то я и так не нахожу себе места, когда ты где-нибудь задерживаешься дольше положенного. А за Вику как я переживаю, когда она поздно возвращается домой!
- Мам, но я же через лес, да еще ночью, никогда не хожу!
- Вика, да мало ли у нас других всяких опасных мест!
- Ну что ж, мамочка, такова жизнь... От Бога за кустом не спрячешься.
- О, это ты уже у отца присказку перехватила. А я скажу другую: береженого Бог бережет!
- Вот на этом тему и закроем! - сказал Арсений Ильич, довольный тем, что жена не стала выпытывать подробностей случившегося на автостраде.
После обеда он по привычке вышел на балкон и снова погрузился в размышления о происшедшем с ним. Только теперь мысли приобрели фантазийный уклон. Он думал о том, что подземные переходы - это, конечно, надежно для человека, но ведь их же не настроишь через каждые сто метров! А человек ленив и вечно старается спрямлять свой путь. Не зря все острые и даже прямые углы на газонах в городе всегда затоптаны. Ну и как с этим бороться? Устраивать повсюду невидимые, но непреодолимые барьеры? Или ставить их в сознании самого человека? Подошел он к опасному месту, и тут в голове - щелчок - и ноги дальше не идут, как ни старайся.
К полудню солнце хорошо освещало балконную лежанку, которую хозяин сам соорудил по типу вагонной, чтобы можно было при случае отдохнуть здесь и даже позагорать. Вот и сейчас он распахнул рамы балконного остекления, разделся до трусов и улегся на спину, прикрыв глаза рубашкой.
- Здрасте! - он уже загорает! - сказала Ксения Федоровна недовольно, тоже выходя на балкон. - А ты уверен, что это тебе все еще можно?
- Уверен, Ксюша. Мне же в Центре остеопороза сказали, что для укрепления скелета пожилому человеку крайне необходим витамин D. А он приобретает активность при ультрафиолетовом облучении и способствует укреплению костных тканей. Ну, что-то в этом роде.
- Ладно! - вздохнула супруга. - Только ты смотри не обгори. Вишь, как солнце жжет!
- Не обгорю - я загорать умею. Ты же помнишь, как хорошо я загорал в молодости.
- Так то в молодости. Эх, была бы у нас дача! Вот где можно было бы греть свои косточки!
- Так-то оно так, но на даче надо было бы еще и вкалывать. А мы с нашими недугами разве бы это выдержали?
- Выдерживают же другие...
- Выдерживают, да не все. Помнишь Рому Дятлова? Недавно умер. Прямо на грядке.
- Ну, это исключение. А в основном все довольны.
- Ага! Хотя и жалуются на тяготы.
- Ай, да ладно, Сеня. Чего уж теперь об этом? Ты вот лучше мне скажи, что за знакомый твой погиб на автостраде?
- Не мой, а моего знакомого знакомый, - вяло отозвался Арсений Ильич, надеясь уклониться от разговора на эту тему.
- Ах, вот как! - не отступала Ксения Федоровна. - А почему разговоров о его гибели я не слышала? Соседка наша Тамара Ивановна всегда все знает.
- Ну, не знаю, не знаю, почему она не знает, - притворяясь дремлющим, пробормотал Арсений Ильич. - Может, не стоит говорить об этом?
- Стоит, Арик, стоит! Чтобы нам самим осторожнее быть. - Вдруг глаза ее тревожно округлились. - Боже мой! А это у тебя откуда? - прикоснулась она к левому бедру мужа.
Арсений Ильич сразу понял свою оплошность: он не подумал, что на бедре может остаться какой-либо след от падения на асфальт. Он сам потрогал бедро и почувствовал, что место ушиба саднит. Глянул - красное.
- А... да это... - замялся он, пытаясь придумать еще что-нибудь правдоподобное, но не успел.
- Не выкручивайся, Сеня! Говори прямо: ты сам перебегал дорогу и грохнулся?
Арсению Ильичу ничего не оставалось, как чистосердечно признаться. Он рассмеялся и сказал:
- Ну, Ксюша, ты у меня как следователь по особо важным делам - от тебя ничего не утаишь.
- А я, дрогой, как чувствовала. Еще когда звонила тебе, в голосе твоем уловила что-то неладное.
На ее глазах навернулись слезы.
- Да ладно, ладно тебе! Признаюсь: перебегал, упал, слегка ушибся. Кости выдержали - не сломались. Я живой и здоровый. Чего еще надо?
- А того, чтобы ты поклялся, что больше не будешь делать никаких "экстримов"!
- Клянусь! - сказал он в ответ, поймал руку жены и поцеловал. - Буду бдительным как КГБ.
Ксения Федоровна удовлетворенно улыбнулась и вышла с балкона. А Арсений Ильич зевнул, потянулся и погрузился в сладкую дрему. Ему сразу пригрезилось, что он лежит на песчаном берегу широкой реки, а вокруг него весело суетятся его маленькие внуки, дети обеих старших дочерей. И вдруг появляется сам директор завода и говорит ему сердито: "Сандунов! Что за безобразие! Там в твоем цехе план горит, люди на ушах стоят, а ты тут, понимаешь, загораешь!"
Арсений Ильич вздрогнул и проснулся.
Бог ты мой! Какой цех? Какой план? Он уже давным-давно на пенсии. На пенсии и тот директор. А завод измельчал, и никто там уже не печется о плане. А раньше работа кипела... Сандунов А. И., заместитель начальника цеха, был на хорошем счету и у начальства, и у сотрудников всего завода. И не приходилось ему "загорать", когда в цехе бывала запарка. Вместе со всеми "вкалывал" на совесть. За это получал грамоты, хорошие премии. Регулярно вносил рацпредложения, подавал заявки на изобретения. Правда, в силу мягкости характера по служебной лестнице поднимался не часто. Вот вырос он от рядового технолога до заместителя начальника цеха, и на том его рост прекратился. С этой должности и ушел на заслуженный отдых.
Жена вот теперь нередко упрекает его, что нет у них ни дачи, ни машины. А по молодости и сама к этим благам не стремилась. Зато в свободное время они активно посещали театры, музеи, выставки, ездили "на юга", да и вообще по Советскому Союзу. И за границей охотно бывали бы, да их туда не пускали.
А сколько книг приобрели они за годы супружества! До сих пор нет-нет, да и обнаруживается такая, которую, оказывается, и не читали вовсе. Или начисто забыли, что читали. Впрочем, последнее выяснялось значительно чаще. На работе Арсения Ильича часто называли, то иронично, то даже с затаенной завистью, технарем-эстетом. Это ему нравилось, хотя он никогда и никому не навязывал своих взглядов на жизнь. Но охотно отвечал на гуманитарно-эстетические вопросы, которые иногда возникали к нему у его коллег. Он был даже не против пофантазировать немного вместе с ними на тему грядущего в области высоких технологий, делающих жизнь человека более содержательной, приносящей душевное удовлетворение...
Вдруг Арсений Ильич услышал со двора похоронную музыку. Он встал с лежанки и глянул во двор. Да, там из углового подъезда выносили открытый гроб, и духовой оркестр не слишком стройно тянул известную мелодию. На балкон прибежала Ксения Федоровна.
- Арик, если бы ты мне не признался, что соврал о гибели кого-то на автостраде, то я бы решила, что это его и хоронят. А кого же это? А, знаю! В прошлом году он похоронил свою жену, теперь вот дети и его самого хоронят. Но он же, вроде, еще крепкий был... - Она тяжко вздохнула. - Вот так вот живешь и не знаешь, когда тебя Господь призовет на небеса!
- Жена, да ты прямо верующей становишься, - грустно усмехнулся Арсений Ильич.
- Да что там - верующая-неверующая! Мы и неверующие все равно к Богу тянемся. Разве не так?
- Так, Ксенечка! Я и сам на эту тему задумываюсь. Ты же знаешь.
Когда Ксения Федоровна вышла с балкона, Арсений Ильич вновь представил себя сбитым насмерть, и мысли снова нарисовали ему картину его собственных похорон. Немного жутковато стало от таких мыслей. Но он уже давно твердо решил, что прикажет потом своим близким кремировать его тело, и пепел подзахоронить в могилу матери.
А потом фантазия унесла его в некое очень отдаленное будущее, когда наступит тот самый, воображаемый верующими, День Страшного Суда, и покойники начнут подниматься из своих могил. Встанет и его мать. А как же он сам? Мама будет нести как ребенка кулек с его пеплом?
"Господи, а какая выстроится гигантская очередь к Тебе и твоему Сыну на это странное судилище! - думал Арсений Ильич. - И спрашивается, почему сей суд назван Страшным? Разве Ты, Господи, так жесток? Не лучше ли было бы назвать Твой суд просто Справедливым? Это не так бы пугало верующих. Или и на небесах нет справедливости? А сколько же это миллиардов душ надо будет разделить Тебе на праведников и грешников? Каким гигантским должен быть Рай, не говоря уже об Аде, в который отправишь Ты большинство! Впрочем, Вселенная безбрежна - всем найдется место. Но как Ты будешь управляться с таким грандиозным коммунальным хозяйством? Непременно потребуются другие планеты для изгнания из Рая провинившихся праведников и Твоих подручных. А провинившиеся непременно будут! Как же без них? Да и из Ада тоже будешь Ты отсылать на другие планеты тех, кто встал на путь исправления.
Сама телепортация Тобой, Господи, уже давно решена. Одно мгновение - и душа человеческая на другой планете. И, главное, не требуется, чтобы была там земная атмосфера. Зачем бестелесной душе кислород? Ей не страшны ни жара, ни холод. Закаленная в Аду или в Раю душа перенесет всё! Даже жизнь на астероиде. О, тут не хватает еще одного Джона Мильтона, чтобы он развил эту занимательную тему!".
Арсений Ильич внутренне расхохотался:
"Ну и нафантазировал ты, Арсеня! Такое начудил! А что, евангелистам и их последователям можно, а мне нельзя? Только не понятно, зачем засорять Космос бестелесными и бездеятельными душами? Какое там может быть вечное блаженство? Зачем "осчастливливать" людей жизнью вечной на небесах, если от такой "жизни" впору только повеситься? Так ведь и в петле бестелесная тень не удержится!.. Ладно, хватит об этом...".
Но мысли о Вечности не оставили его. И, как ее земной символ, возникла перед глазами пирамида Хеопса на фоне знойного египетского неба. Недавно там побывала Вика и привезла множество превосходных снимков, которые можно теперь в любое удобное время смотреть на мониторе компьютера. Сейчас Арсений Ильич представил себе пирамиду совершенно прозрачной и внутри с огромными "карманными" часами, стрелки которых остановились... шестьдесят лет назад, когда умер его отец... Так представление о символе Вечности преобразовалось в сознании Арсения Ильича в символ памяти его отцу, могила которого давно потеряна на далеком заброшенном сельском погосте.
Старинные, еще дореволюционные часы отца с замершими стрелками он до сих пор хранит в ящике своего письменного стола. Вскоре после того, как отец умер, пятнадцатилетний сын взялся сам их отремонтировать. Там надо было только к часовому корпусу прикрепить заводную пружину. И Арсений разобрал часы, закрепил пружину и собрал часы снова. Лишних колесиков не оказалось, и часы сразу после завода пошли! Но, видно, крепление оказалось непрочным, и вскоре пружина снова оторвалась от корпуса. А на повторную разборку-сборку он как-то не решился. Так карманные часы отца и переходили всю жизнь Арсения Ильича из одного сохранного места в другое. Он нередко думал, каким образом сделать так, чтобы они все время были на виду, и это было бы как-то оправдано. Еще в молодости он решил не отдавать их в ремонт: пусть стрелки вечно показывают то время, в которое отец умер - двадцать минут третьего пополудни.
И вот сегодня, наконец, пришла идея: надо сделать из полированного цветного оргстекла пирамидку, в нужном масштабе повторяющую форму пирамиды Хеопса, а внутри подвесить отцовы часы! Пирамидку закрепить на квадратной подставке - и памятный символ готов. Хватит уже прозябать отцовым часам в долгом ящике письменного стола! Пора их красиво оформить и поставить на стол!
Ну что ж, сказано - сделано. И Арсений Ильич немедленно приступил к работе. Прежде всего, он снял с книжной полки "Искусство древнего Египта" и нашел там описание пирамиды Хеопса. Переписав оттуда необходимые размеры и сопоставив их с размерами часов, он стал рассчитывать оптимальный масштаб пирамидки. Для этого сделал несколько набросков с рисунком часов внутри, и вскоре решение было найдено. Теперь дело оставалось за точными эскизами деталей и подбором материалов. С эскизами он тоже справился довольно быстро, а вот подходящих материалов дома не оказалось. И Арсений Ильич решил завтра с утра отправиться в популярный у школьников и пенсионеров магазин "Сделай сам".
А пока можно посидеть у телевизора, раз уж дочка никуда не собирается, и чтение Джона Мильтона на мониторе компьютера, следовательно, откладывается.
Затяжные сериалы Арсений Ильич не смотрел, но за нормальными фильмами, и новыми и старыми, следил. Особенно, если они посвящались теме Великой Отечественной войны или Второй Мировой в целом. Ведь он сам пережил ее, будучи мальчишкой от семи до одиннадцати лет. И хотя за всю свою жизнь он пересмотрел таких фильмов великое множество, в сознании все равно не сформировалось мнение, что о той войне теперь он знает всё. Не помогало даже периодическое чтение мемуарной литературы, и книг, авторы которых именовали себя "историками". Старые черно-белые художественные фильмы о войне воспринимались им теперь как остро реалистические, не смотря на всю их очевидную неправдоподобность, тогда как новые были полны невероятной фантастики.
Даже военные действия "с гостями из будущего" он смотрел с интересом, хотя его фантазийное воображение не могло представить, что такое возможно. Заглянуть в прошлое - это да! Но в будущее... Ну, никак не возможны контакты с людьми, еще не появившимися на свет! Да и в прошлое возможно только заглянуть, но хозяйничать там никому никогда не удастся. Хотя, конечно, хотелось бы запросто путешествовать по эпохам в обе стороны от времени своей жизни.
Но воображение остановить нельзя! Арсений Ильич сам уж сколько раз "разговаривал" то с Пушкиным, то с Циолковским, а то и с самим Иисусом Христом. Для таких "контактов" и усилий-то никаких не требуется: захотел - и беседуй! Представишь себе Пушкина, сидящим перед тобой в кресле, и начинаешь: "Эх, Александр Сергеевич, что ж ты натворил, решив драться на дуэли с этим подонком Дантесом! А мы тут теперь мучаемся из поколения в поколение, переживая твою безвременную смерть...".
Всю следующую неделю Арсений Ильич увлеченно был занят изготовлением пирамидки. Из магазина "Сделай сам" он привез несколько кусков тонкого оргстекла различного цвета и кусок толстого темно-коричневого для подставки. Купил и дихлорэтановый клей для склейки деталей. Эксперименты убедили его, что грани пирамидки надо сделать все-таки одного цвета и остановился в решении на бесцветном оргстекле, чтобы часы внутри пирамидки не смотрелись пестро и просматривались идеально под любым углом зрения. Далее пошла нарезка граней, полировка, подгонка, склейка, подвеска часов. На верхнюю грань подставки он наклеил ковриком мелкие цветные морские камешки, собранные им когда-то на черноморских берегах. Мастер работал с огоньком, стараясь достичь абсолютного совершенства. И добился своего! - пирамидка получилась отменной.
Жена, всю неделю иронично наблюдавшая за работой мужа, повертела ее в руках и восхищенно покачала головой, поднимая брови:
- Надо же! Я и не думала, что ты такое сможешь!
- Ну, здрасте! - то ли удивился, то ли притворно возмутился Арсений Ильич. - А то я мало чего по дому наделал!
- Так то дело совсем другое, Арик! А тут - искусство!
- Чудная ты! А разве фигурки из лесных кореньев на полочках, фотографии в наших семейных альбомах и на стенах - это не мое искусство?
- Твое, твое! - снисходительно согласилась Ксения Федоровна. - Но все равно это разные вещи.
- Конечно разные! И в этом тоже прелесть искусства!
А сам представил себе почему-то "Черный квадрат" Малевича. Тоже искусство? Но он, бывая в "Третьяковке", что-то не помнит случая, чтобы возле этого "шедевра" толпились почитатели. И он подумал, что, видно, существуют все-таки пределы, за которые не должна заходить человеческая фантазия: "Глянешь на "Черный квадрат" и подумаешь о смерти Искусства. Дальше идти некуда. Дальнейшее - молчанье, как сказал, умирая, Гамлет".
Арсений Ильич поставил пирамидку на письменный стол и долго глядел на нее, не столько восхищаясь своей работой, сколько вспоминая те далекие дни, когда часы эти лежали на столе у отца и показывали точное время, регулярно проверяемое по сигналам из детекторного радиоприемника. О, то было замечательное время - нищее и прекрасное! Именно тогда голову школьника Арсени стали одолевать фантазии на темы великих строек коммунизма с гигантскими сооружениями прямо вокруг его деревни, с большими пароходами на местной речушке, с огромными космическими кораблями, уносящими землян на Марс.
Свои фантазии Арик старательно воплощал в рисунках. Отец с доброй иронией относился к этому творчеству сына, а иногда даже принимал участие в создании образов будущего. Сам он, правда, больше любил рисовать смешные картинки к басням Крылова, которые потом показывал своим ученикам на уроках русского языка и литературы.
У Арсения, выпускника средней школы, даже формировалось желание поступить в архитектурный институт, но друзья увлекли его за собой в политехнический. А зря! Чувство неудовлетворенности своей профессией он стал испытывать еще учась в институте, однако не решился прервать учебу. И опять же таки зря! Но, придя на завод, втянулся в работу технологом солидного производства и уже больше не грустил по архитектуре. Однако само чувство внутренней неудовлетворенности настолько укоренилось в сознании, что не покидало его никогда. И уж тем более теперь, когда в силу возраста он остался не у дел. Вот и остается только утешать себя неуемными фантазиями.
"Нет, что ни говори, а исчезать навсегда не хочется, - думал Арсений Ильич. - И человеку этого никогда не хотелось. Отсюда и "жизнь после смерти". Отсюда и множество религиозных воззрений. А возможно ли это все хоть как-то приблизить к реальности? Вот витают где-то в мировом пространстве атомы, меченные сущностью моего отца. А я сижу сейчас перед остановившимися часами, которые отмеряли в свое время его жизнь. Сижу и чудовищным напряжением воли магнетизирую его атомы. И они, рассеянные по Вселенной, устремляются друг к другу, формируясь в образ человека. И вот передо мной уже является мой отец, живой, здоровый, но только совсем без одежды. Я спешу укрыть его нагое тело, и мы начинаем вести беседу о нашей давней жизни в деревне, о моей жизни сейчас, и о грядущем моем исчезновении из нее. И грустно нам становится... Ох, как грустно!.. А потом он начинает медленно таять, растворяться в воздухе и исчезает, оставляя мне только свою добрую, немного ироничную отцовскую улыбку, да одежду, в которую я его одевал. Телепортация из небытия и обратно заканчивается. Никакой моей воли не хватит, чтобы удержать отца подле себя!"
Размышляя таким образом, Арсений Ильич вспомнил о поэмах Мильтона, о которых забыл, работая над пирамидкой. И отправился в Викину комнату к компьютеру. Как раз была очередная пятница, так что возвращения дочки домой можно было ожидать не раньше полуночи.
- Во, он уже за компьютером! - вошла в Викину комнату и жена. - А обедать ты не собираешься?
- Как, уже обед? - неохотно отозвался Арсений Ильич. - Ну ладно, давай пообедаем.
- А на прогулку ты пойдешь?
- Да что-то не хочется. Вот почитаю Мильтона, а потом мы с тобой приклеимся к телевизору. Так что на прогулку завтра! Вместе с тобой.
- Да, надо будет с утра пораньше на рынок съездить. Говорят, клубника уже подешевела. Да и молодых овощей хоть немного подкупить надо.
- Ну что ж, на рынок, так на рынок. Это тоже полезное развлечение.
Наскоро пообедав, он углубился в чтение "Потерянного Рая". Его сразу заинтересовал образ волевого, непокорного архангела Сатаны, которого Бог за неясную провинность отправил в Ад вместе со всеми его сподвижниками и неким "войском".
"Покорность! Вот чего требуют все вышестоящие от нижестоящих! Хм... Как можно мыслящему существу, да еще и волевому, становиться бездумно покорным? Во имя трудно постижимого умом "вечного блаженства"? "Делай, что тебе говорят, и не возникай! - так можно высказать современным языком позицию любого властителя. Разве не отсюда все наши беды?"
Несмотря на всю мистику сюжета, Арсению Ильичу было занимательно читать и об устройстве Рая и о грандиозном сражении армии Сатаны, "Завистника, что нагло притязал на Царство Божье", с армией Отца и Сына. Воображение автора красочно отображало в небесах то, что из века в век творилось на земле - все земные войны, включая две Мировые. Мильтон уже тогда прикидывал, что у Сатаны на вооружении должна была быть мощная военная техника. Но и она не помогла силам Зла. Ибо, как сказал пером Мильтона херувим Зефон Сатане - "Твой блеск померк, едва ты изменил Добру!". Добро побеждает Зло? Конечно! Должно быть так! Да только не всегда так получается.... Едва Добро победит, как новое Зло спешит на выручку к Сатане.
- Да, кстати об искусстве! - громко сказала Ксения Федоровна, снова подходя к мужу. - Ты замечаешь, какие облезлые потолки стали у нас в ванной и в туалете?
- Замечаю, душенька, замечаю, - ответил ей Арсений Ильич, неохотно отрываясь от экрана монитора.
- Ну так надо же что-то делать!
- Надо. Только теперь это мне будет сложновато. Да и из тебя помощница окажется неважная.
- А и не надо нам самим на потолок корячиться! Мастеров вызовем. Вон, какие теперь красивые подвесные потолки они делают!
- Ну что ж, подвесные, так подвесные. А ты прикидывала, во сколько это нам обойдется?
- Конечно прикидывала. По нынешним ценам, Арсеня, не меньше, чем на одну из наших с тобой пенсий!
- Не слабо.... Ну что ж, вот скоро получим наш пенсион и закажем мастеров. А сейчас, Ксюш, позволь мне еще немного почитать.
- Да читай, читай! А я пока в магазин схожу.
Но теперь читать он стал не сразу, а задумался, глядя на экран монитора.
"Да, возросшее качество жизни требует, чтобы мы ему соответствовали. Как потрясен был бы мой отец, если бы все это увидел! Фантастика, претворенная в жизнь, сказал бы он. И хочется это услышать от него самого. Вот и задумываешься над проблемами телепортации из прошлого в настоящее. Это кажется более вероятным, чем самому погружаться в свое прошлое и что-то там пытаться изменить. Но если так, то нужно согласиться и с вероятностью путешествий в будущее. Хоть в крайне отдаленное грядущее - этак на миллион лет вперед. Бред какой-то! Не стоит ли тебе, Сеня, отдохнуть от этой темы? Например, окна и двери покрасить. Это пока еще вполне в твоих силах. Они тоже требуют хотя бы малого приближения к нынешнему качеству жизни. Поменять их на современные - это нам не по карману. Разве только, если бы дочки помогли.... Но у них своих проблем хватает".
Арсению Ильичу думалось о том, что все-таки зря Вериному мужу "повезло" уехать в Америку и потом перевезти и ее с детьми. Да, живут они там, в общем, неплохо. Но работать приходится непомерно тяжело. На такой же работе коренной американец, затрачивая меньше времени и сил, получает на много больше. Выходит, элементарное неравенство все еще существует в "благословенной" американской демократии! Американские внуки Сандуновых еще малы, но вырастут там уже без знания русского языка. И дедушка с бабушкой не видят в том ничего хорошего. Они были бы счастливы, если бы Андрею, мужу Веры, без больших материальных потерь удалось вернуться на Родину.
Семья Даши, к сожалению, менее обеспечена, хотя и ее муж Алексей, и она сама работают не покладая рук. А ютятся вчетвером в однокомнатной квартире. Но зато живут на Волге! Кругом свое родное русское раздолье! Кажется, все вынести можно, если слышишь вокруг родную речь....
У Вики тоже свои проблемы. Ей надо бы поскорее выйти замуж, так как возраст стремительно приближается к тридцати. А с женихами дело что-то никак не клеится. Бывают претенденты на ее руку и сердце, только Вика ни с одним из них пока не почувствовала себя Викторией. Победные фанфары еще не прозвучали в ее душе. Вот и приходит она обычно домой мрачноватая, неразговорчивая. Мама вкрадчиво пытается узнавать у дочки что-либо об очередном ее кавалере, но всегда получает ответы уклончивые, односложные. Родители недоумевают: и в кого она у них такая уродилась? Они ведь никогда ничего не скрывали друг от друга, жили душа в душу. Конечно, без каких-то мелких ссор не обходилось, да и сейчас не обходится. Но это же все пустяки! С работой у Вики тоже не все в порядке: и зарплата мала, и коллектив не устраивает. Она подыскивает себе другое место, да в условиях нынешнего кризиса это не так-то просто...
Еще через неделю Сандуновы заказали ремонт ванной и туалета, то есть сделать подвесные потолки, облицевать стены, что и было произведено мастером в течение дня. Арсений Ильич следил за его работой, высказывая свои пожелания, и думал, что если бы сам взялся за это дело, то выполнил бы не хуже, но времени ему бы потребовалось значительно больше. На следующий день супруги вдвоем принялись красить окна и двери, чем и занимались несколько дней. Зато велико было чувство удовлетворения от проделанной работы.
- Эх, если бы еще и натяжные потолки в комнатах сделать! - мечтательно сказала Ксения Федоровна.
- Да, аппетит, как известно, приходит во время еды! - усмехнулся Арсений Ильич.
Жена обиделась:
- Вечно ты подкалываешь мою инициативу! Тебе бы только бесплодно мечтать, Манилов! А тут требуется реальное дело.
- Да я не против! Но только реальное дело требует реальных денег. А где их взять? Были бы они, мы бы с тобой вообще евроремонт заказали. Какую бы тут нам "конфетку" сделали!
- Ну вот, опять маниловщина пошла! - с насмешливой ехидцей выговорила супруга.
А он расхохотался:
- Мы, Ксюша, с тобой вдвоем как одна змея, кусающая собственный хвост!
Ксения Федоровна фыркнула в ответ и отправилась на кухню готовить ужин.
А еще через несколько дней произошло событие, которое иначе чем суперфантастическим никак не назовешь. Дело в том, что Арсений Ильич иногда покупал по одному лотерейному билету на какую-либо из существующих лотерей. Выигрышей, как правило, не бывало, если не считать совсем уж копеечных. Но на этот раз случилось Великое Чудо: на его единственный билетик выпала ... двух комнатная квартира!!!
Когда он, проверяя билет по Интернету, увидел, что ему обозначилось, то, естественно, не поверил собственным глазам. А потому даже не разволновался. Он пожал плечами, усмехнулся и выключил компьютер. Жене, конечно, ничего не сказал, но после обеда уговорил ее пойти с ним в лес прогуляться.
- Ну, каким маршрутом ты предлагаешь пройтись? - спросил он ее немного взволнованно, когда они вышли во двор.
Арсений Ильич собирался открыться жене именно во время прогулки. Но Ксения Федоровна, как ни странно, его волнения не заметила.
- Давай покороче. И помедленнее. Не буду же я бежать за тобой по твоим любимым километрам.