Осенев Олег Александрович : другие произведения.

Надежда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  
   НАДЕЖДА
  


Я познакомился с ней летом, в далеком-далеком детстве. Она приехала в наш южный Город из какого-то небольшого сибирского городка, мудреное название которого я тогда так и не запомнил, хотя сегодня, смутно припоминая его, мне почему-то кажется, что это был город Нерюнгри. Несмотря на большую разницу в возрасте между нами - я в то время закончил четвертый класс, а она девятый, что-то неотвратимо тянуло нас друг к другу. Именно с ней я впервые познал чарующий аромат странного мира женщин и впервые испытал, что такое безоглядная любовь, обжигающая ревность и тоскливые переживания по ночам.
   И хотя в общении с ней я называл ее Надей, в моей памяти она навсегда осталась под именем Надежда.
  
  
   Сегодня, за давностью лет, мне уже трудно припомнить, как и при каких обстоятельствах я впервые увидел Надежду, которая оставила в моем сердце столько волнительных и теплых воспоминаний. Помню только, что однажды летом в нашем дворе появилась вполне взрослая и очень красивая светловолосая девчонка - общительная, энергичная и модница по натуре. Она сразу стала дворовым авторитетом для остальных наших девочек, которые были намного младше ее и с уважением внимали каждому ее слову. Ко всему прочему, Надежда стала для них настоящей защитой и опорой в непростых взаимоотношениях с нами - ребятами. Я помню, например, как мой лучший друг Вовка из хулиганства грубо толкнул катавшуюся по двору на велосипеде малолетнюю девочку по имени Лада. Естественно, Лада не удержалась и на ходу неловко упала на землю, тоненько разревевшись. К хулигану тут же возмущенной курицей подскочила Надежда, схватила его за ворот и несколько раз грубо шлепнула ладонью по мягкому месту. Вовка попытался было с ней драться, но более рослая Надежда быстро скрутила его и пригнула к земле.
   - Будешь еще драться, будешь? - беспрестанно спрашивала она, крепко держа драчуна за ухо. - Будешь?
   - Пусти... - заныл Вовка, скривившись как от зубной боли. - Больно!
   - Больно? А ей, думаешь, не больно, да?
   Наградив Вовку на прощание звонким подзатыльником, Надежда отпустила его восвояси. Он вернулся к нам униженный и раскрасневшийся от обиды, со слезами на глазах - ему было стыдно, что с ним, мальчишкой, так грубо обошлась какая-то малознакомая приезжая девчонка, пусть даже на несколько лет старше его. Мы стояли в стороне и молча наблюдали за стремительно разыгравшейся на наших глазах расправой над нашим товарищем. Теперь нам стало ясно, что у наших девочек появилась такая грозная и неумолимая защитница, с которой нам лучше не связываться. Отныне нашему владычеству во дворе пришел конец. Неудивительно, что мы затаили на Надежду тихую обиду, сговорившись не водиться и не разговаривать с ней. Увы, но поначалу я тоже участвовал в этом постыдном сговоре. Помню даже, как однажды вечером мы сидели за столом во дворе и играли с девчонками в "жениха и невесту". Была с нами и Надежда. И надо ж было так получиться, что целоваться с девочкой выпало именно мне, и именно с Надеждой. Правда, это был вполне безобидный поцелуй "через ладошку" - это когда мальчик и девочка приставляют каждый к своим губам ладошку, потом прижимаются ладошками друг к другу и, как бы через них, целуются. Но все равно, я насупился и наотрез отказался выполнять условия игры.
   - Не буду я с ней целоваться! - хмуро буркнул я, поглядывая на притихших ребят. - Не хочу!
   Наверное впервые Надежда посмотрела на меня с немного ироническим интересом.
   - А что так? - с улыбкой поинтересовалась она. - Или ты думаешь, что я заразная?
   Я промямлил что-то путанное и невразумительное, но Надежда прекрасно поняла причину моего отказа. На этом наша игра закончилась. Во дворе уже темнело, зажглись первые фонари, и ребята, чураясь общества Надежды, демонстративно разошлись по домам. Ушел домой и мой друг Вовка, который, впрочем, еще некоторое время издалека махал мне рукой и корчил рожи, призывая последовать его примеру, но я почему-то остался. Вместе с остальными девочками, я еще долго сидел за столом и увлеченно слушал Надежду, которая оказалась хорошей рассказчицей и душой всей компании. Она рассказывала о далекой и загадочной Сибири, которую объездила вдоль и поперек вместе с родителями-геологами, о запахе таинственной тайги, в которую влюбляется каждый, кто хотя бы раз побывал в ее зеленых объятиях, о суровых и снежных зимах, заметающих деревенские дома по самые окна, и о жарком изнуряющем лете, когда раскаленный знойный воздух дрожит на фоне поросших лесом сопок и долин. Надежда легко и непринужденно перечисляла глухие таежные места, в которых она побывала, произносила чудные названия неведомых мне речек, в которых купалась и ловила рыбу, рассказывала о вкусе ягод и грибов, о которых я что-то смутно слышал, но никогда не пробовал.
   Подперев голову рукой, я слушал ее завораживающие рассказы, и мое воображение рисовало мне суровые просторы таежного края, величественные каменистые утесы, прозрачные быстрые реки с ледяной водой и вкусный запах от походного котелка, в котором варится долгожданный обед для усталых путников. Меня и раньше манила романтика неведомых краев и дальних странствий, но с Надеждой я словно открыл для себя новый мир, в котором мне так хотелось побывать. Я увлеченно слушал эту незнакомую мне красивую девчонку и не сводил с нее восторженных глаз.
   Было уже довольно поздно, когда мы все начали расходиться. Девчата быстро разбежались по домам, а мы с Надеждой остались одни. Она предложила мне проводить ее до подъезда, и я не стал ей отказывать. Была упоительная звездная ночь, мы медленно шли по темному пустому двору и тихо разговаривали. Надежда сначала расспросила меня о моей жизни, о моих увлечениях, а потом немного рассказала о себе и о бабе Любе, у которой она временно поселилась. Оказывается, баба Люба была не родной ее бабушкой, а матерью хорошего папиного друга, с которым отец Надежды работал в одном геологическом управлении на Севере. К бабе Любе Надежда приехала одна на все лето отдохнуть под жарким южным солнцем и искупаться в Волге. Надо сказать, что бабу Любу я хорошо знал - она жила во втором подъезде на первом этаже, и частенько гоняла нас, ребят, когда мы с шумом и гамом безжалостно трясли под ее окнами старую раскидистую абрикосину, или просто галдели, сидя на лавочке у подъезда. Впрочем, она была сердечной женщиной, и ругала нас вполне добродушно, для порядку. А однажды, она даже угостила меня персиками со своей дачи, когда я помог ей дотащить до дома тяжелые дачные сумки.
   Мы с Надеждой дошли до ее подъезда и остановились. У входа горела одинокая тусклая лампочка, вокруг было темно и тихо. Надежда как-то пристально посмотрела на меня, что я даже немного смутился.
   - А ты приятный мальчик, - улыбаясь, произнесла она. - Совсем не такой, каким ты мне казался раньше.
   - А каким я тебе казался раньше? - несмело поинтересовался я.
   - Ну-у... - Надежда замялась, подбирая слова. - Раньше ты мне казался каким-то упрямым и грубым, враждебно настроенным ко мне. Знаешь, я живу у вас почти месяц и уже начинаю привыкать к вашему двору и здешней жизни. Девчат я уже хорошо знаю, со многими дружу, особенно с Мариной и Натальей, а вот с мальчишками у меня просто ужасные отношения. Думаешь, я не знаю, что вы объявили мне бойкот и договорились не общаться со мной?
   Надежда говорила это, не сводя с меня пытливых глаз. Я молчал.
   - Интересно, а почему ты остался с девочками, когда другие ребята разбежались, почему согласился проводить меня до дома?
   Я лишь недоуменно пожал плечами, всем своим видом показывая, что как-то так получилось, уж не знаю сам.
   Мы помолчали.
   - Ну ладно, Олежка, мне пора домой, - вздохнула Надежда, и вдруг как-то нежно провела своей теплой ладонью по моему плечу. - Приятно было с тобой познакомиться.
   - Мне тоже, - признался я.
   Надежда быстро взошла на крыльцо и игриво помахала рукой мне на прощание:
   - Пока!
   Я улыбнулся и помахал ей в ответ.
   Надежда ушла, а я немного постоял и медленно пошел домой - я жил рядом, в первом подъезде. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я всё время думал о Надежде. Как странно она меня назвала, когда прощалась со мной - Олежка. Меня еще ни одна девочка так не называла - так искренне, нежно и по домашнему. Удивительно!
  
   На следующий день, мы с ребятами отправились "на стройку" - так мы называли район близлежащего частного сектора, который сносился под строительство высотных многоэтажек. Бывшие хозяева частных домов были уже давно выселены, кое-где разворачивались строительные площадки, натужно ревели экскаваторы и грузовики. Но многие уголки этого заброшенного края были еще тихими и спокойными. Для мальчишек здесь было целое море романтики и развлечений - можно было бродить среди разгромленных деревянных жилищ и заброшенных садов, баловаться и играть в прятки среди развалин, вдоволь наедаться яблоками, грушами и абрикосами, которых вокруг было полно.
   Естественно, по дороге "на стройку" разговор зашел обо мне: ребят интересовало, почему вчера вечером я не ушел вместе со всеми, и что я делал, оставшись с девчонками. Я нехотя рассказал, что некоторое время мы слушали Надежду, а потом все разошлись по домам.
   - А почему ты не рассказываешь, что ты остался с Надеждой вдвоем, когда все девчонки разошлись? - язвительно спросил Юрка, чернявый и шустрый мальчик, мой одноклассник.- Почему ты это скрываешь?
   - Это тебе сестрица рассказала? - хмуро догадался я. - Всюду она свой нос всунет!
   Надо сказать, что у Юрки была сестра Иринка, из-за которой он имел одни неприятности. Иринка была на три года младше Юрки, поэтому во дворе ей разрешали играть только под присмотром старшего брата, из-за чего он постоянно чувствовал себя словно привязанным к ней, как цепной пес к своей будке. К тому же, вредная Иринка частенько ябедничала родителям на Юрку, когда он делал что-то недозволенное - например, уходил со двора и оставлял ее одну, что ему было запрещено. Юрке из-за этого часто влетало. Теперь из-за его противной Иринки были неприятности у меня. Я впервые подумал о том, как же это, наверное, плохо иметь младшую сестру, которая о каждом твоем шаге будет ябедничать и доносить родителям.
   Впрочем, Юрка тоже молчаливостью не отличался и со злорадством меня выдал:
   - Когда я сейчас уходил гулять, к Ирке пришли в гости наши девчонки. Я видел, как они о чем-то шепчутся и хихикают. Ну, мне Иринка по секрету и передала их слова, что когда вчера все девчонки разошлись по домам, вы с Надеждой остались вдвоем. Интересно, о чем это ты с ней разговаривал? - поинтересовался Юрка, явно настраивая против меня остальных ребят.
   - Это не твое дело! - вспылил я.
   - Ты не должен был с ней разговаривать, ведь мы объявили ей бойкот.
   - Ну и что?
   К счастью для меня, мы уже подходили к развалинам частного сектора. Вокруг уже потянулись развороченные дома, покосившиеся заборы и заброшенные сады. Долгожданное свидание с халявными яблоками и абрикосами уже бередило наши души, романтика пустых домов и бесхозных дворов влекла в свои объятия, поэтому неприятный для меня разговор как-то угас сам собой. Всем уже было не до этого.
   Во второй половине дня мы вернулись во двор довольные, нагулявшиеся и с карманами набитыми фруктами. Юрка сразу умчался домой, чтобы показаться на глаза своей противной Иринке, и за кулек крупных сладких абрикос уговорить ее не рассказывать родителям о его долгой отлучке из дома. А мы уселись во дворе за столиком и еще долго доедали принесенные с собой дары природы, весело обсуждая прошедший день. Какое-то время мы болтались во дворе, а вечером ушли купаться на Волгу. О Надежде я уже больше не вспоминал.
  
   Но на следующий день произошло событие, которое в корне изменило привычное течение моих летних каникул, а в чем-то и всю мою дальнейшую жизнь. В этот день, по поручению мамы, я отправился в магазин за покупками. Уже идя по центральной улице, я вдруг недалеко увидел Надежду и неуверенно остановился. Она тоже заметила меня, улыбнулась и прибавила шагу.
   - Привет, - немного смущенно поздоровалась она, когда мы поравнялись.
   - Привет.
   - Куда идешь?
   - В магазин. А ты?
   - Я тоже. Бабушка Люба уехала на дачу, а мне наказала купить много всякой всячины.
   Надежда даже показала мне список товаров, которые ей нужно было принести домой. Список был длинный. Шутливо посочувствовав ее заботам, я присоединился к Надежде, и уже вместе мы пошли по магазинам. По дороге Надежда расспрашивала меня о ребятах, и заодно поинтересовалась, не было ли у меня проблем с ними из-за нее.
   - Я больше чем уверена, что наши девчонки проболтались, как ты тогда вечером провожал меня до подъезда, - осторожно добавила она. - Ребята этим не возмущались?
   - А-а, пустяки, - махнул я рукой. - Поворчали и забыли.
   Накупив все необходимое, мы отправились обратно. Сумка Надежды была намного тяжелее моей, и я галантно предложил ее понести. Надежда рассмеялась, но согласилась при условии, что я отдам ей свою сумку - чтоб мне было не так тяжело тащить обе. Мы обменялись сумками, и еще долго бесцельно бродили по магазинам, из кондитерского отдела в галантерейный, разглядывали товары и ценники. Вдохновителем этого похода была Надежда. Она подолгу стояла у витрин, тыкала пальцем в какие-то вещи и тихо говорила мне, нравится ей это или нет, мысленно что-то примеряла на себе и спрашивала мое мнение. Особенно ей нравилось разглядывать ювелирные украшения и бижутерию, от разнообразия и обилия которой у меня разбегались глаза. Но, что удивительно, с Надеждой мне это было интересно. Я увлеченно слушал ее, что-то отвечал на ее вопросы, и не замечал стремительно пролетающего времени. Это было странно, но я никогда раньше не знал, что такое утомительное и нудное дело как ходьба по магазинам, может быть таким увлекательным и романтичным.
   Во двор мы вернулись спустя несколько часов. Стоя у своего подъезда и забирая свою сумку назад, Надежда вдруг поинтересовалась:
   - Олежка, а ты чем сейчас будешь заниматься?
   Я пожал плечами:
   - Не знаю. Гулять пойду. А что?
   - Если хочешь, мы можем с тобой вместе прогуляться. Вдвоем. Посидим где-нибудь, на людей посмотрим. Если, конечно, ты не против со мной гулять.
   - Я не против, - сразу загорелся я. - Давай! Я сейчас только сумку домой отнесу и приду. Встречаемся у твоего подъезда?
   - Зачем у подъезда? - с многозначительной улыбкой спросила Надежда. - Ты можешь зайти ко мне домой. Ты уже знаешь, что я живу на первом этаже. Как зайдешь - сразу дверь направо, так что не ошибешься. Вот мои окна.
   Надежда показала рукой на свои окна и выжидательно посмотрела на меня. Но я почему-то покраснел и застеснялся.
   - Нет. Давай я лучше подожду тебя у подъезда.
   Надежда понимающе рассмеялась и согласно кивнула головой:
   - Ну, хорошо. Встречаемся у моего подъезда.
   После этого мы расстались. Я торопливо зашел в свой подъезд и на одном дыхании заскочил на третий этаж. Открыв дверь, я шумно ввалился в прихожую, быстро разулся и занес сумку на кухню, где увидел удивленную и рассерженную маму, давно заждавшуюся меня из магазина. Заранее зная, что она хочет меня отругать за долгое отсутствие, я быстро поставил сумку на стул и пулей умчался в свою комнату.
   - Тебя только за смертью посылать! - возмутилась мама уже мне в след. - Ты где был так долго? Я уж думала, что ты под машину попал или еще чего-нибудь. Слышишь, что я говорю? Вот неугомонный поросенок!
   Не обращая внимания на ее слова, я в своей комнате вытащил из книжки несколько денежных купюр, до этого дежурно выпрошенных у отца, и сунул их в карман. Обычно деньги по мере надобности я спрашивал именно у отца - он никогда не жадничал, да и я в своих просьбах старался не наглеть. А мама на мои просьбы всегда начинала задавать глупые и ненужные вопросы - а для чего, а зачем, а почему, но денег все равно не даст.
   Оглянувшись по сторонам - не забыл ли я чего-нибудь, я выбежал из своей комнаты в коридор и начал обуваться, но потом вспомнил, что иду на свидание с дамой, быстро разулся и зашел в ванную комнату. Здесь я наспех умылся и причесался, придирчиво оглядел себя в зеркало, и лишь потом вернулся в коридор.
   - Мам, я гулять пошел!- крикнул я на прощание.
   - До темна не задерживайся, - разражено откликнулась мама. - Чтоб я за тебя не переживала.
   Но я ответил ей лишь гулко захлопнутой дверью. Через несколько мгновений я оказался у пустого подъезда Надежды. Только здесь я перевел дух и посмотрел на ее окна. Не обнаружив в них Надежды, я взволнованно вздохнул и уселся на лавочку.
   Надежда неторопливо вышла из подъезда минут через двадцать. Она заново переоделась и по другому приколола волосы. По всему чувствовалось, что она тоже готовилась к этой встрече. На меня она смотрела с улыбкой.
   - Ну, что, пошли? - игривым голосом произнесла Надежда, и первая пошла вперед.
   Я догнал ее, и какое-то время мы шли молча. О чем нужно говорить с такой взрослой девочкой как Надежда, я даже не представлял.
   - Куда ты меня поведешь? - вдруг сама спросила Надежда, глядя на меня сверху вниз, потому что я едва доходил ей до плеч.
   - Я?
   - Ну конечно ты! Ведь ты же кавалер, ты должен думать о том, как развлечь свою даму и доставить ей удовольствие от проведенного с тобой времени. К тому же, я вашего Города не знаю, и за все время с вашими девчатами я дальше двора и нескольких улиц еще нигде не была. Правда, пару раз мы с Мариной были в центре Города и несколько раз ходили купаться на Волгу, но каждый раз на одно и тоже место. Даже не интересно. Может быть, ты предложишь мне что-нибудь более разнообразное?
   - Если хочешь, мы можем пойти в кино. У меня даже есть деньги! - гордо похвастался я.
   - Да? - снисходительно удивилась Надежда. - Ну, пойдем.
   В кассе кинотеатра мы купили билеты, но до начала сеанса было еще не меньше часа. Чтобы скоротать время, мы с Надеждой зашли в кафе, где я заказал для себя и нее кофе и пирожные. Мы устроились за столиком, прямо у стеклянной витрины. Надежда ела не спеша, и с улыбкой разглядывала меня, а потом вдруг назидательно произнесла:
   - Не чавкай, это некрасиво! И пальцы не облизывай!
   Я притих, перестал облизывать перепачканные кремом пальцы, и ел уже более культурно, но Надежда не сводила с меня пытливых глаз.
   - Олежка, а ты в школе хорошо учился?
   - Так себе, - осторожно ответил я, с набитым ртом. - На тройки и четверки.
   - А чего было больше - троек или четверок?
   - Троек.
   - Это плохо, - с серьезным видом заметила Надежда. - А почему так?
   - Я не усидчивый и не внимательный, - беззаботно повторил я слова своей мамы. - Мне еще много надо над собой работать.
   Слушая меня, Надежда вдруг прыснула от смеха, отодвинула чашку с кофе в сторону и прикрыла рот рукой. Смеялась она долго. Я перестал жевать и растерянно уставился на нее, не понимая причины ее веселья.
   Чтобы не обидеть меня своим смехом, она протянула руку и успокоительно погладила мою ладонь.
   - Не обижайся на меня, - торопливо проговорила она, не в силах спрятать смешливые глаза. - Просто... я сама учусь на пятерки, и мне не понятно, как можно учиться так плохо.
   - На одни пятерки? - удивился я. - Ты отличница?
   - Да, - гордо ответила Надежда. - И тебе, Олежка, желаю учиться так же.
   Я неопределенно пожал плечами, и не к месту выпалил:
   - А у нас в классе тоже есть девочка, которая учится на одни пятерки. Ее зовут Оксана. Я с ней даже сидел за одной партой, но потом она уговорила нашу классную руководительницу, и ее от меня пересадили.
   - Почему?
   - Потому что она хотела сидеть со своей подружкой, а с мальчишками ей сидеть не интересно.
   - Ты обиделся на нее за это?
   - А-а, - великодушно махнул я рукой, - пусть катится!
  
   Выйдя из кафе на залитую солнцем улицу, мы направились к кинотеатру. По дороге Надежда продолжала интересоваться моей жизнью и часто задавала различные вопросы.
   - Олежка, а ты когда-нибудь был в других городах или местах?
   - Был. Мы с мамой и папой несколько раз ездили в Белоруссию. Обычно это было летом или осенью во время их отпуска.
   - А что вы там делали?
   - Отдыхали. Жили в деревне, собирали грибы и ягоды. Родителям там очень нравилось.
   - А тебе, наверное, в Белоруссии было не интересно? Особенно осенью - ведь там в эту пору дожди, сырость, туманы.
   - Наоборот интересно, - возразил я. - Там я познакомился с деревенскими ребятами. Вместе мы ходили за грибами и на рыбалку. И по лесу мне нравилось бродить даже осенью. У них в лесах полно грибов. Воздух такой чистый, насыщенный хвоей и сырой травой. Я часто вспоминаю те времена.
   - Знаешь, Олежка, а я тоже часто вспоминаю свои поездки по Сибири и походы по тайге. Мне нравится ездить с родителями по командировкам, бродить по нехоженым местам, сидеть ночью в лесу у костра и смотреть на жарко горящие угли. Но когда после долгого путешествия я вместе с родителями возвращаюсь домой в свою городскую квартиру, и начинаю жить размеренной городской жизнью, меня сразу же охватывает какая-то непонятная томительная скука, особенно зимой. И ничего я с этим не могу поделать. Единственным моим утешением в такое время становится для меня мой любимый кот Барсик - такое милое, пушистое и ласковое существо, которое меня всегда понимает и морально поддерживает. Холодными зимними вечерами я часто сажусь с ним у окна, у самой батареи, и долго задумчиво смотрю в никуда, сквозь заснеженные улицы и дома. Барсик мурлычет и нежится в моих руках, а мне от этого сразу становится как-то по домашнему уютно и тепло.
   Мы с Надеждой немного помолчали.
   - Надя, а у тебя там, в твоем городе, есть подруга? - осторожно спросил я.
   - Есть, конечно. Мы с ней очень дружим, ходим в гости к другим девчонкам, вместе смеемся, развлекаемся, но где-то там, в глубине души, мне все равно скучно. Сама не знаю, почему. Наверное, чего-то мне в жизни не хватает, поэтому и скучаю.
   - Ты и у нас скучаешь?
   - Да, скучаю, - со вздохом призналась Надежда. - Этим летом как-то так получилось, что мои родители никуда не поедут, поэтому, когда папа предложил мне провести летние каникулы на юге, у Волги, я согласилась. Лето нужно проводить в другом мире, среди других людей, чтобы потом было что вспомнить. Правда, же?
  
   В кинотеатре мы с Надеждой уселись в почти пустом зале - день был будничный, поэтому и народу было мало. Во время фильма, я иногда поглядывал на нее, но Надежда сидела не шелохнувшись, на меня не обращала внимание, и мне казалось, что ее мысли были где-то далеко отсюда.
   После кино мы еще долго гуляли по Городу, беззаботно болтали и глазели по сторонам. Вскоре мы вышли на набережную Волги. Берег у нас высокий, поэтому вся Волга раскинулась перед нами как на ладони. Где-то далеко на противоположной стороне виднелись заросшие буйным лесом острова, за островами проблескивали бесчисленные протоки и затоны, и уже совсем далеко утопала в дымке знаменитая заволжская пойма.
   Мы с Надеждой прошлись по величественной, отстроенной еще в сталинское время набережной, и уселись на лавочку, заворожено разглядывая открывшуюся перед нами панораму реки. По Волге устало плыли тяжело груженые баржи и танкеры, их шустро обгоняли скоростные "Ракеты", оставляя после себя ритмично набегавшую на берег волну. Где-то в вдалеке романтично белел парус одинокой яхты, настырно двигающейся против течения.
   - Надя, а твой дом далеко отсюда? - спросил я.
   Надежда задумалась и посмотрела вдаль.
   - Ты знаешь, Олежка, вообще-то это очень далеко, но когда я сюда ехала на поезде, я поймала себя на мысли, что все большие расстояния делятся на сравнительно небольшие кусочки, и, мысленно переходя от одного к другому, я могу с высоты птичьего полета увидеть свой путь домой. Например, где-то там за горизонтом есть небольшой городок, от него за горизонтом есть река, от нее за горизонтом есть большой город, от него за горизонтом есть гора, от нее за горизонтом есть поселок, и так далее. И где-то там за бесчисленными горизонтами есть город, в котором я живу, где мой дом.
   - А этих горизонтов очень много?
   - К сожалению, очень! - со вздохом призналась Надежда.
  
   Вечером мы вернулись во двор. Надежду сразу окружили девчата, а я отправился к своим приятелям, сидевшим в увитой плющом беседке. Однако встретили меня хмуро. Первым скандалить начал, как всегда, Юрка:
   - Опять ты с этой Надеждой. Мы же договорились не дружить с ней. Почему ты нарушаешь бойкот?
   - Меня ваш бойкот больше не интересует.
   - Да? - вдруг встрял Вовка. - А то, что Надежда дерется и заступается за девчонок, тебя тоже не интересует?
   - А ты не лезь к ним.
   Мы начали ссориться. Я горячился и доказывал, что мы зря взъелись на Надежду, она вполне хорошая девчонка, с ней можно дружить и общаться, но ребята меня не понимали. Даже мой друг Вовка был против меня. Доказать им я так ничего и не смог, но твердо остался при своем мнении.
   На следущий вечер мы встретились с Надеждой снова. Мы опять гуляли по улицам и беззаботно болтали. Вскоре, мы начали встречаться постоянно. Постепенно у нас даже выработался свой цикл - днем я играл с ребятами, а Надежда сидела в сторонке в компании девчат или гуляла с Мариной и Натальей - своими ровесницами, с которыми у нее были очень доверительные отношения, но вечером мы с Надеждой встречались и уходили со двора, чтобы никого не раздражать своей дружбой. Иногда мы встречались и днем, но ненадолго, лишь для того, чтобы договориться на вечер. В одну из таких кратковременных встреч нас заметил Павлик - вредный и противный мальчишка из третьего подъезда, на два года младше меня. Его полнотелая маманя не работала и почти все время сидела на лавочке у подъезда, перетирая с бабушками дворовые сплетни и приглядывая за своим неугомонным отпрыском. Заметив как-то, что я разговариваю с Надеждой, Павлик подкрался к нам сзади и ехидно заорал на весь двор:
   - Тили-тили тесто, жених и невеста! Тили-тили тесто, жених и невеста!
   Надежда недовольно встрепенулась и угрожающе топнула на него:
   - А ну, иди отсюда!
   - Тили-тили тесто, жених и невеста! - отбежав в сторону, продолжал орать настырный Павлик, уверенный в том, что я не стану при его мамаше сводить с ним счеты.
   Чтобы он отстал от нас и заткнулся, мы с Надеждой торопливо разошлись. Однако, когда Надежда ушла, я раздраженно повернулся к Павлику и издалека многозначительно пригрозил ему кулаком:
   - Я еще разберусь с тобой!
   Вечером мы с Надеждой встретились опять, а вскоре мы стали встречаться и гулять даже днем. Дни летели один за другим, мы постепенно привыкали друг к другу, и однажды, во время очередного гуляния по бульвару среди фонтанов и цветников, Надежда впервые взяла меня под руку, как жена берет своего мужа. Я покраснел и стеснительно покосился по сторонам, но Надежда мне успокоительно подмигнула. Я улыбнулся и расслабился.
   Не скрою, идти с Надеждой под руку мне было приятно, но ей это особенно нравилось. На бульваре мы встретились с компанией наших ребят, с которыми я перекинулся несколькими словами. Они хмуро покосились на Надежду, но по этому поводу ничего не сказали. После этого мы с ними разошлись.
   - Тебе не стыдно гулять со мной? - вдруг спросила Надежда, внимательно глядя на меня.
   - А почему мне должно быть стыдно? - удивился я.
   - Ну-у, - Надежда пожала плечами и улыбнулась. - В твоем возрасте среди мальчишек считается постыдным дружить с девочкой. Надеюсь, ты так не считаешь?
   - Нет, - уверенно ответил я.
  
   В те времена я жил обычном типовом микрорайоне, в пятиэтажном доме, который имел не вполне обычную пристройку. Дело в том, что наш дом изначально был четырехподъездным, но в последствии к нему пристроили еще четыре подъезда - так называемую "кооперативную" половину: то есть, здесь жили люди, купившие эти квартиры на лично заработанные деньги. С тех пор наш дом стал восьмиподъездным. И уж не знаю почему - то ли "кооперативщики" были более плодовиты, чем остальные граждане, то ли еще что-то, но дворовая ребятня "кооперативщиков" была весьма многочисленна и представлена всеми возрастами - от желторотой малышни, до вполне возмужавшей молодежи. При этом, наши мальчишки с "кооперативщиками" особенно не дружили - у нас была своя компания, а у них своя. Но как-то так получилось, что наши ребята у себя во дворе никогда не играли в футбол. В прятки играли, в битки играли, зимой мы заливали каток и играли в хоккей, но в футбол не играли никогда. А так как я был заядлым любителем футбола, то иногда я уходил к "кооперативщикам" и гонял мяч с ними, из-за чего в их компании я был своим. На "кооперативной" половине всегда было шумно и весело, а на нашей половине всегда было тихо и спокойно. Ребят в нашем дворе было мало, и были они примерно одного возраста - третьеклассники и пятиклассники. То же самое было и у девчонок - все они были наши ровесницы. Только в последнем нашем четвертом подъезде жил парень по имени Вадик, который уже учился в училище, и с нами, естественно, не водился. Он ходил в футбольную секцию и дружил с "кооперативщиками" своего возраста, благо что его подъезд соседствовал с остальными четырьмя подъездами их половины. Вместе с Вадиком в четвертом подъезде жил и мой друг Вовка. Надо сказать, что Вадик Вовку не любил, постоянно к нему придирался или пинал. А все из-за того, что когда-то, уж не помню за что, отец Вовки публично оттаскал Вадика за ухо. С тех пор Вадик Вовку и невзлюбил, и эта тихая ненависть к друг другу была взаимной. Меня Вадик не трогал, да и вообще никогда не обращал на меня внимание, но я к нему относился очень настороженно. Сегодня, вспоминая свое детство, я даже не припомню случая, чтобы мы с ним о чем-то разговаривали, даже не смотря на те бурные события, в которых мы оба оказались замешаны. Для меня он был слишком взрослым, а я для него был слишком маленьким, и наши пути, до появления в моей жизни Надежды, никогда не пересекались. Но тогда я об этом не думал, лето было в самом разгаре, а это значит, что приближался день Города, который мне хотелось целиком и полностью провести с Надеждой. Для этой цели я даже специально выклянчил у отца очередную порцию денег, рассчитывая потратить их все на Надежду и удивить ее своей щедростью.
   Наконец, когда долгожданный для меня день Города наступил, мы с Надеждой решили для начала посмотреть новый фильм в кинотеатре, куда мы сразу и направились. Мы уже шли по бульвару, когда вдруг увидели беззаботно идущих нам навстречу Марину и Наталью - двоюродную сестру моего друга Вовки, которая уже второй раз приезжала к Вовкиным родителям на лето из Ленинграда. Эта Наталья была большая вредина и задавака. При Вовкином отце она была просто паинькой, большую часть времени проводила сидя дома, но в отсутствии взрослых Наталья сразу становилась бескомпромиссной хозяйкой и нещадно ругалась с Вовкой из-за всякой мелочи. Порой от нее доставалось и мне, из-за чего я Наталью тоже не любил.
   Теперь, при виде идущих к нам Марины и Натальи, у меня сразу упало настроение. Я боялся, что они увяжутся за нами и испортят мне своим присутствием весь праздник, да еще придется потратить на них свои деньги.
   Марина и Наталья были уже совсем близко.
   - Добрый день, - вежливо поздоровались они, когда мы сошлись вместе. - Вы куда идете?
   - Никуда, - грубо и вызывающе отрезал я, давая понять, что они для нашей компании лишние.
   Надежда укоризненно дернула меня за локоть, призывая к сдержанности, и беззаботно заявила:
   - В кино идем. У Олежки есть деньги, и он меня пригласил.
   - Ой, - обрадовались девочки, - а нам с вами можно?
   Я сразу насупился и враждебно буркнул:
   - Нет, нельзя! Без вас обойдемся!
   Надежда меня возмущенно толкнула, сурово взглянув мне в глаза, а потом мило улыбнулась подругам:
   - Конечно, можно! Вчетвером даже интереснее. Правда, Олежка?
   Я почувствовал в ее голосе стальные угрожающие нотки, поэтому лишь хмуро покосился на незадачливых подружек и промолчал. Произошло то, чего я так боялся больше всего на свете - к нам с Надеждой присоединились нежелательные попутчицы и теперь в кино мы шли вчетвером. Надежда хотя и держала меня под руку, но целиком и полностью увлеклась разговором с девчонками. Они весело щебетали о чем-то своем, а я безвольно шел рядом и, надо признаться, мои мысли были весьма и весьма безрадостны. В том, что мне придется платить за всю компанию, я даже не сомневался: наверняка Марина и Наталья всерьез полагали, что я, как кавалер Надежды, должен за всех великодушно заплатить. И хотя меня такое положение дел абсолютно не устраивало, я смирился со своей участью и лихорадочно прикидывал предстоящие убытки: надо будет заплатить за билеты в кино на четверых, потом купить мороженое, в том числе и этим двум навязавшимся клушам, после мороженого они, конечно же, захотят пить, потом еще чего-нибудь. Вообщем, траты, траты, траты... А мне так хотелось потратить деньги именно на Надежду, а не на этих болтливых вертихвосток.
   Наверное, эти тоскливые размышления как-то отразились на моей физиономии, потому что идущая рядом Надежда на миг оторвалась от разговора с подружками, взглянула на мое плаксивое лицо и вдруг прыснула со смеху. Отвернувшись от меня, она тоненько и ехидно хохотала.
   - Ой, не могу, - произнесла она сквозь смех.
   - Ты чего? - недоумевали собеседницы, но Надежда не отвечала и продолжала хохотать.
   Я сразу понял, что она догадалась о причине моего расстройства и откровенно потешалась надо мной. Наверняка, теперь я в ее глазах выглядел обычным малолетним жадиной и мелочным скрягой, постыдно трясущимся над каждой копейкой. Я растерянно улыбнулся и что-то пробормотал, но на душе было паршиво. Увы, праздник, которого я так ждал, был безнадежно испорчен.
   Дальнейший день пролетел для меня словно в дурном сне - все с самого начала пошло не так, как я мечтал. Вчетвером мы долго гуляли по залитому солнцем бульвару среди беззаботной толпы, сидели на лавочке у фонтана и болтали о всякой всячине. Правда, в основном болтали между собой девчонки, а я лишь неуместно встревал в разговор и глупо улыбался. Чтобы не сидеть сиднем и как-то исправиться в глазах Надежды, я сбегал к ближайшему ларьку и купил на всю компанию лимонад. Протягивая уже услужливо открытую бутылку лимонада Надежде, я тайком взглянул на нее - изменила ли она свое мнение обо мне, но Надежда молча взяла бутылку, и скользнула по мне жестким пронзительным взглядом, от которого я смутился и покраснел. Она явно была недовольна мной.
   Потом мы пошли в кино. В буфете перед началом сеанса, как я и предполагал, мне пришлось купить всем шоколадное мороженое на тарелочках с высокой ножкой. Мороженое было дорогим, мы ели его маленькими ложечками, и Марина с Натальей впервые притихли, с уважением поглядывая на меня, но Надежда по-прежнему была ко мне холодна.
   В зрительном зале Надежда уселась рядом со мной, но общалась только с девчонками. Вскоре свет потух и начался фильм - какой-то довольно интересный американский вестерн, но я еще долго не мог прийти себя от своего позора. На экране кипели страсти, во всем удачливый ковбой на одной лошади с любимой женщиной уходил, отстреливаясь, от погони, а я задумчиво сидел в своем кресле и иногда робко поглядывал на Надежду. Ее красивое лицо было смутно освещено экраном, а глаза лихорадочно блестели - мне казалось, она была полностью увлечена иностранным фильмом.
   После сеанса мы вышли из кинотеатра и отправились на набережную. Там играла громкая музыка, вертелись карусели, было довольно шумно и весело. Мы катались на различных аттракционах, бродили по людный аллеям, кушали мороженое и пили газировку. Деньги улетали с невероятной быстротой, я за все платил и уже ни о чем не думал. Хотя я и старался быть веселым и беззаботным, но в голове моей было пусто.
   Вечером мы вернулись во двор. Наталья не стала дожидаться наступления темноты, и ушла домой, а я, Надежда и Марина остались втроем. Я откровенно ждал, что Марина догадается оставить нас с Надеждой одних, но Надежда сама вдруг неожиданно заявила, что желает отправиться в гости к Марине.
   - Ты не обижаешься, Олежка, что мы не приглашаем тебя с собой? - неожиданно спросила Надежда, пытливо заглядывая мне в глаза и участливо тронув мое плечо, словно я маленький мальчик. - У нас свои девчачьи дела, которые тебе будут неинтересны. Не обижаешься?
   Опустив голову, я тихо сказал, что не обижаюсь. Скомкано попрощавшись, мы разошлись - Надежда с Мариной вошли в подъезд, а я расстроено отправился домой.
  
   Встретившись с Надеждой на следующий день, я сразу почувствовал на себе ее пристальный и серьезный взгляд, словно я до этого совершил что-то нехорошее и постыдное. Мне сразу показалось, что недовольство Надежды вызвано вчерашним днем и моим бестактным поведением в отношении Марины и Натальи, но я предпочел промолчать и ни о чем не спрашивать, наивно надеясь, что Надежда не решится на разбор нашего вчерашнего свидания, и этот неприятный разговор со временем забудется. Но Надежда была не из тех, кто будет молчать. Сначала мы шли молча, а потом она вдруг резко остановилась и в упор посмотрела мне в глаза. Я смутился и опустил голову.
   - Ты вчера вел себя просто недостойно, - сурово глядя на меня, заявила Надежда. - Я никогда не думала, что ты можешь так похабно относиться к девочкам. Тем более к Марине и Наталье, которых ты хорошо знаешь.
   - А чего они увязались за нами? - обиженно пробурчал я. - Их никто не звал.
   - Что значит "увязались за нами"? - возмутилась Надежда. - Мы просто случайно встретились на улице, и вместе решили идти в кино, рассчитывая, что ты, как мужчина, за всех заплатишь. Разве мы знали, что ты такой жадный? Или ты думаешь, я не поняла, что тебе было жалко тратить на них свои деньги?
   - Но, Надя...
   - Никогда так не делай! Никогда! - даже не желая слушать мои оправданья, воскликнула Надежда, вся покраснев от негодования. - Я не хочу, чтобы наши девчата при мне говорили, что ты жадный и невоспитанный мальчик. Мне это слышать о тебе будет очень стыдно и неприятно. Ты понимаешь это?
   - Я просто хотел потратить эти деньги только на тебя, а не на какую-то там Марину или Наталью, - стыдливо оправдывался я. - И гулять я хочу только с тобой, а не с ними.
   - Олежка, да пойми же ты, наконец: нельзя так говорить! Нельзя при других девочках выделять только меня, а другим откровенно давать понять, что они лишние, что на них тратить деньги жалко. Они мои подруги, и подобное отношение к ним совершенно недопустимо. Ты мужчина, поэтому уже сейчас должен приучать себя к широким жестам ради прекрасных дам, даже если кто-то из них тебе не нравится. Настоящему мужчине с деньгами нужно расставаться легко и непринужденно - без слез и жалкого бормотанья, чтобы женщины не смеялись над ним и не тыкали в него пальцем. Даже если тебе очень жалко в пустую потраченных денег, ты не должен своим видом показывать это. Мужчина в любой ситуации должен быть мужчиной, а не тряпкой. Отнесись к этой потере философически, а иначе сиди со своими деньгами дома и никуда не суйся! Понятно?
   Горько опустив голову, я молчал и расстроено теребил сандалией какой-то камешек на асфальте. Я никогда не думал, что вчерашнее столь долгожданное для меня свидание закончится так унизительно и плачевно. Очевидно, у меня был такой жалкий и несчастный вид, что Надежда сжалилась и вдруг нервно прижала меня к себе. Я сразу же крепко обнял ее руками, уткнулся лицом в ее грудь и, не сдержавшись, чуть слышно всхлипнул.
   - Ой, Олежка, - испугалась Надежда, - ты что, плачешь, что ли?
   Она попыталась оторвать меня от своей груди и посмотреть мне в глаза, но я упорно не давался и прятал свое лицо. Мне было стыдно и неловко за самого себя.
   Надежда тоже чувствовала себя виноватой, что так расстроила меня и довела до слез. Ласково поглаживая меня по голове и беспрерывно целуя меня в волосы, она заговорила тихим и дрожащим голосом, сама едва не плача:
   - Извини меня, Олежка, что я тебе все это высказала так откровенно. Но я должна была это сделать, чтобы потом у нас никогда не было подобных разговоров и обид. Лучше заранее обо всем договориться и понять друг друга, чтобы в будущем не натыкаться на те же грабли, и не доводить наши отношения до слез и взаимных упреков. Ну, всё, всё... успокойся. Забудем об этом!
  
   Этот неприятный разговор с Надеждой оставил в моей душе смутные ощущения. В принципе, я понимал, что она права, что я жадничал и хамил ее подругам, откровенно предлагая им убраться вон. Конечно, я не должен был так поступать, всё это я понимал. Единственно, с чем я не мог смириться, так это с несколько высокомерным отношением ко мне со стороны Надежды. Она относилась ко мне не как к равному другу, как это было у нас с Вовкой, а как к своему младшему брату, которого вполне можно и нужно периодически учить жизни, порой не очень деликатно. Такое отношение меня немного унижало и оставляло где-то внутри нехороший и холодный осадок. Но время лечит и затирает обиды, мы продолжали с Надеждой дружить и встречаться, постепенно этот холодный осадок в моей душе таял под ее теплым и ласковым отношением, и вскоре растаял совсем. Жизнь снова стала веселой и беззаботной.
   Однажды Надежда опять пригласила меня к себе домой. Я по обыкновению застеснялся и начал отнекиваться, но Надежда с улыбкой настаивала, и я, наконец, сдался. Когда мы открыли дверь в ее квартиру и зашли в прихожую, я сразу увидел бабу Любу, которая в это время возилась на кухне. Заметив меня, она заулыбалась и, сложив руки на коленях, присела на стул:
   - Что, Надежда, жениха себе привела?
   - Да, жениха, - шутливо ответила Надежда. - А что, разве плох?
   - Здравствуйте, - смущенно поздоровался я, неловко приглаживая рукой волосы на голове.
   - Ну, не самый плохой, - приветливым тоном ответила баба Люба. - В его компании есть мальчишки и похуже.
   Не слушая ее, Надежда затолкала меня в свою комнату. Только здесь я перевел дух и с интересом огляделся. Комната была очень большая, просторная. Здесь стояли кровать, на которой, очевидно, спала Надежда, письменный стол, шифоньер, диван и два книжных шкафа полные книг. В углу стоял большой триляж, с множеством косметических тюбиков, баночек и флакончиков. Сразу бросалось в глаза, что в комнате было прибрано и очень чисто, что для Надежды вообще весьма характерно.
   - Раньше это была комната дяди Вити - папиного друга, благодаря которому я сюда приехала, а теперь в его комнате временно живу я, - пояснила Надежда. - А этот триляж я переставила к себе из зала - мне нравится крутиться и краситься перед зеркалом.
   - А у меня комната маленькая, - пожалился я. - К тому же, в ней обычно всегда беспорядок и кавардак. А у тебя всё так чистенько и культурно, что даже непривычно!
   - А ты у себя в комнате убирайся почаще, тогда и у тебя будет чисто и культурно.
   - Я убираюсь... иногда... в свободное от безделья время.
   - А вы, мальчишки, все неряхи и грязнули, - без всякого стеснения, заявила мне Надежда. - За вами если не следить, то вы, как хрюшки, готовы грязью зарасти, и будете этим довольны. Не обижайся, конечно, что я так говорю!
   - Да ладно, - с улыбкой ответил я, потому что все эти слова я регулярно слышал от своей мамы.
   После этого воспитательного наставления, Надежда долго водила меня по своей комнате, раскрывала все ящички, тумбочки, шкафчики и показывала их содержимое, давая понять, что у нее от меня секретов нет.
   Наконец, она открыла шифоньер со своими нарядами и платьями, которых было очень много. Мне даже подумалось, что Надежда привезла с собой весь свой гардероб, однако, по ее же словам, это была лишь небольшая часть. Перебирая и комментируя висящие на вешалках платья, Надежда увлеченно объяснила:
   - Но кроме всего этого, я с собой привезла кучу всяких вещей, некоторые из которых я никогда еще не носила. Вот, например, эта сумочка. Хорошая сумочка, правда?
   Надежда покрутила у меня перед носом маленькой женской сумочкой из крокодиловой кожи, на которой поблескивала большая желтая пряжка. Для пущей убедительности, она даже пару раз кокетливо прошлась передо мной с сумочкой на руке, как это делают модели на подиуме.
   - Да, красивая сумочка, - подтвердил я, хотя в женских сумочках особенно не разбирался. - Тебе очень идет.
   - Правда? - обрадовалась Надежда. - Мне она тоже очень нравится, но гулять с такой сумочкой я почему-то стесняюсь.
   - Почему?
   - Ну, не знаю. Мне кажется, она какая-то... вызывающая.
   - Ничего не вызывающая! - не согласился я. - Если хочешь, Наденька, мы можем сегодня вечером прогуляться по бульвару вместе с этой сумочкой. Хочешь?
   - Нет, с сумочкой я почему-то не хочу, - вздохнула Надежда, и положила ее обратно в шифоньер.
   После этого, Надежда устроилась на пуфике перед триляжем и начала крутить волосы, а я уселся на диване, заворожено поглядывая на ловкие движения ее рук. Наблюдать за Надеждой в такие минуты мне было интересно и приятно.
   - Чтобы не скучать, можешь посмотреть на столике мои журналы, которые я с собой привезла, - не поворачивая головы, произнесла Надежда, увлеченно оглядывая себя в зеркало.- Правда, это только женские журналы, но у меня больше ничего нет.
   Я повернулся к столику, и равнодушно перебрал несколько наших отечественных изданий, на обложках которых красовались тетеньки всех возрастов, разодетые в вязаные кофточки и цветастые платья. И тут мое внимание привлекла яркая обложка иностранного журнала мод, который я сразу взял в руки. Этот журнал был очень толстым, красочным и, наверняка, дорогим. Я с интересом положил его себе на колени, раскрыл и... обалдел - с многочисленных фотографий на меня смотрели и улыбались полураздетые красотки в одних трусах и комбинациях, показывая себя в разных позах, а рядом были надписи на иностранном языке и какие-то цифры. До меня дошло, что это был журнал нижнего женского белья, которое на страницах этого издания демонстрировалось для рекламы и продажи. Я испуганно покосился на Надежду, боясь, что она отберет такой явно не детский журнал, но она по-прежнему крутилась перед зеркалом, что-то весело напевала под нос и не обращала на меня никакого внимания. С бьющимся сердцем, я принялся листать глянцевые страницы и с волнением разглядывать полуголых девиц, столь бесстыдно выставляющих себя напоказ. Перед моими глазами мелькали оголенные плечи, руки и ноги этих заморских красавиц, едва прикрытых изящным полупрозрачным бельем. Никогда и ничего подобного я еще не видел. От такого зрелища у меня учащенно забилось сердце и свело дыхание, как будто я случайно попал в женскую раздевалку, из которой меня почему-то никто не гонит.
   Вдруг, неожиданно подскочившая ко мне Надежда выхватила журнал из моих рук и бесцеремонно хлопнула им меня по голове. Я обиделся:
   - Чего ты дерешься?
   - А кто тебе разрешал смотреть этот журнал?
   - Ты же сама сказала - можешь посмотреть журналы. Вот я и смотрю!
   - Но только не этот! Другие журналы смотри, а этот не трогай.
   - Почему?
   Мой вопрос остался без ответа. Надежда решительно подошла к книжному шкафу и демонстративно положила журнал на его самую верхнюю полку, куда я не мог дотянуться. После этого она молчком вернулась на прежнее место и, косо поглядывая на меня в зеркало, продолжила крутить волосы.
   Я помолчал, а потом неуверенно попросил:
   - Ну, дай досмотреть. Что тебе жалко, что ли?
   - Рано тебе еще смотреть такие вещи, - вызывающе заявила Надежда, тоном строгой учительницы. - Вот вырастешь, смотри сколько угодно!
   Я надул губы и обидчиво отвернулся в сторону.
   Немного посидев обиженным барчуком, я мельком взглянул на Надежду и вдруг увидел, что она улыбаясь поглядывает на меня в зеркало, явно поттрутнивая над моей обидой. Ее улыбка была столь заразительна, что я тоже вынужденно улыбнулся и снова сконфуженно уткнулся в сторону. Глядя на меня, Надежда рассмеялась.
   Через некоторое время, управившись с волосами, она подсела ко мне и обняла меня за плечи.
   - Ты что, обиделся, да? - весело спросила она, заглядывая мне в глаза. - Обиделся?
   Я молчал. Надежда снова рассмеялась и неожиданно чмокнула меня в щеку.
   - А теперь не обижаешься?
   Я лишь хмуро покосился на нее, и вытер щеку рукой.
   - Ой, Олежка, - улыбаясь, произнесла Надежда, - да ты совсем не умеешь вести себя с женщинами. После поцелуя женщины нельзя утираться, тем более при ней.
   - А чего ты лезешь ко мне? - буркнул я. - Я тебя не трогаю.
   - Ты у меня в гостях, - воскликнула Надежда, - поэтому я могу делать с тобой все, что захочу.
   Она повалила меня набок и принялась щекотать, чтобы рассмешить меня и замять мою обиду. Я лениво отбивался от нее, сохраняя недовольное выражение лица, но потом не выдержал и рассмеялся.
   Какое-то время мы дурачились и веселились, а потом Надежда стала серьезной, и привлекла меня к себе.
   - Подожди, Олежка, успокойся! - сказала она, каким-то странным голосом. - Я хочу сейчас кое-что сделать.
   Не понимая, что она задумала, я перестал смеяться и выжидательно замер. Надежда пригнулась, и вдруг нежно поцеловала меня в губы.
   - Ну, как? - тихо спросила она, когда мы разнялись.
   Вместо ответа, я потянулся к ней еще раз, но Надежда придержала меня рукой, и с назидательной улыбкой заявила:
   - Нет, Олежка, хватит. Хорошего понемножку!
  
   Это был мой первый и единственный поцелуй с Надеждой, пусть неожиданный и немножко странный, но который я запомнил на всю жизнь. Именно с этого момента я начал испытывать к Надежде какие-то доселе неизвестные мне чувства, ясно ощущая ее моим самым близким и родным человеком из всех моих знакомых и друзей. Отныне и впредь, я часто заворожено смотрел на нее, на ее лицо, волосы, на ее фигуру, из-за чего Надежда смущалась и укоризненно толкала меня в бок, словно желая разбудить и вернуть к реальной жизни. А однажды, когда я в очередной раз был у нее в гостях, Надежда как-то просительно произнесла:
   - Знаешь, Олежка... Я хочу, чтобы ты никогда и никому не рассказывал о наших отношениях и наших разговорах. Всё, о чем мы с тобой разговариваем, должно остаться только между нами. Хорошо? Мы можем с тобой ругаться или мириться, что-то обсуждать или оспаривать, но это не должно быть известно чужим людям. Никому ни слова о наших разговорах!
   - Даже Вовке мне нельзя ничего говорить?
   - Даже Вовке! Я не люблю когда мальчишки или девчата хвастливо пересказывают друзьям или подружкам подробности своих отношений с любимым человеком. Мне кажется, что это омерзительно и недостойно. Лично мне не хотелось бы, чтобы ты также передавал кому-то мои откровения и тайны, которые я тебе доверяю. Мне было бы это крайне неприятно, ведь я это говорю только тебе, и никому другому. Договорились?
  
   Эту странную просьбу моей Надежды я сначала не воспринял всерьез, но со временем я привык к необходимости всегда молчать, и никогда это условие не нарушал. К тому же, это давало ощущение какой-то связанности друг с другом одной тайной и одними пониманиями. Теперь мы с Надеждой встречались уже постоянно, а домой к ней я приходил каждый день. Баба Люба всегда встречала меня благосклонно и добродушно, как юного кавалера Надежды, а меня это вполне устраивало. Правда, мне не нравилось, когда при мне в гости к Надежде приходили ее подружки, потому что Надежда сразу начинала важничать, больше общаться с ними и, вообще, девчонки разговаривали на такие темы, которые мне казались скучными и неинтересными. К тому же, при посторонних девчонках мое положение было унизительным. Я помню даже, как однажды Марина пошепталась с Надеждой, и та кивком головы указала ей на книжный шкаф. Марина с каменным лицом при мне вытащила из шкафа так и не досмотренный мной заграничный журнал, и устроилась в кресле. Ее тут же окружили другие девчонки, среди которых была и малолетняя Лада - соседка Марины по этажу. Разглядывая журнал, девчонки тыкали пальцем в его страницы, хихикали и шушукались между собой, тихо обсуждая белье и кружева заморских красавиц. Иногда они смешливо косились на меня и прыскали со смеху. Я сидел в стороне с паршивым настроением, потому что мне было нельзя то, что можно даже Ладе, которая была намного младше меня. Естественно, меня это унижало.
   Однако, в остальном наши отношения с Надеждой были ясными и безоблачными. Единственно, что вызывало мое беспокойство, так это мой друг Вовка, с которым я виделся все реже и реже. Он хоть и делал вид, что не обижается на меня из-за моей дружбы с Надеждой, но меня постоянно грызло ощущение некоторого предательства с моей стороны по отношению к своему закадычному другу. Да и сам Вовка пару раз смутно намекал, что дружба с девчонками до добра не доведет, но я великодушно пропускал его слова мимо ушей. Я даже иногда заставлял себя гулять и играться с Вовкой и остальными ребятами, чтобы хотя бы изредка быть с ними, не отрываться от них, но на самом деле душой и сердцем я рвался к Надежде. Возвышенные и искренние чувства к этой красивой и женственной девочке, которых я и сам не мог объяснить, вдохновляли меня и гнали прочь всякие дурные мысли. Я был счастлив. Пожалуй, впервые в жизни я начал стремиться на улицу не просто так, по привычке, а вполне осмысленно и определенно - чтобы встретиться с близким мне человеком, без которого я уже не мог. Мне обязательно нужно было видеться с Надеждой, разговаривать с ней, держать ее за руку, ощущать тепло ее ладони. Я даже не мог себе представить, как я раньше обходился без нее, жил без нее, гулял без нее.
   В один прекрасный день я даже пригласил Надежду к себе домой, чтобы познакомить ее со своей мамой, которая как раз была дома, и вообще показать, как я живу и чем увлекаюсь. В то время я еще многого не понимал, но Надежда была уже вполне взрослым человеком и явно чувствовала себя не совсем удобно. Я до сих пор помню немного удивленный и растерянный взгляд моей мамы, когда я привел домой девочку намного старше себя.
   - Мам, познакомься - это Надежда, - беззаботно представил я свою подругу. - Мы с ней дружим.
   - Здравствуйте! - смущенно выдохнула Надежда, и покраснела.
   - Здравствуй! - с настороженной улыбкой ответила мама, откровенно разглядывая ее.
   Заметив их обоюдную неловкость, я увлеченно уволок Надежду в свою комнату и закрыл дверь.
   - Вот здесь я живу! - с гордостью представил я свое жилище. - Это диван, на котором я сплю. Он у меня всегда разложен, потому что я люблю в течение дня периодически на нем валяться. Это мой письменный стол, за которым я делаю уроки. А вот это моя книжная полка, на которой у меня хранятся мои книжки.
   - Что-то не густо! - сразу подметила Надежда, глядя на жиденькую стопочку книг. - Это все, что ты прочел за свою жизнь?
   - Мне хватает, - важно ответил я. - А вот мой альбом с марками.
   - Ты собираешь марки?
   - Да. У нас почти все мальчишки собирают марки. Я иногда с ними меняюсь, если какая-нибудь марка мне понравится. Хочешь посмотреть альбом?
   Мы уселись на диван, и долго рассматривали мои марки, некоторые из которых были довольно старые, чем я очень гордился. Просмотр таких старинных марок я неизменно сопровождал живописными комментариями о том, у кого и на что я их выменял. Среди прочих отданных безделушек, я упомянул и о коробке шоколадных конфет, которую мне самому до этого подарили на день рождения. У Надежды это вызвало легкую иронию:
   - Не жалко было коробку конфет за одну марку?
   - Нет, не жалко, - гордо ответил я. - Зато смотри какая!
   Я указал на старую французскую марку, довольно тусклую и затрепанную, на которой была изображена нарядная дама в длинном белом платье и в широкополой шляпке, какие носили в начале двадцатого века. Дама задумчиво гуляла с маленькой собачкой на фоне величественной Эйфелевой башни. Эта марка мне чем-то очень нравилась.
   Но стоп! Я увидел, что Надежда тоже заинтересовалась этой маркой. Она даже чуть склонила голову, чтобы рассмотреть ее поближе. Ее лицо сразу стало серьезным и вдумчивым, как будто эта старая французская марка затронула что-то ее сокровенно личное, чего я пока еще не понимал. Эту марку Надежда рассматривала долго.
   - Знаешь, Олежка, - наконец, грустно произнесла она, - мне всегда хотелось побывать в Париже. Это моя мечта, о которой я никогда никому не говорила, а сейчас говорю только тебе. Сама не знаю почему, но я очень люблю этот город. Одно его упоминание навевает на меня какие-то романтические мечтания и чувства, желание быть женственной и красивой. Мне хочется нарядно одеться, накраситься приличной косметикой, надушиться дорогими духами и, под руку с молодым человеком, пройтись по его улицам и бульварам, посетить какие-нибудь выставки и вернисажи, или просто посидеть в кафе. Тебе никогда не хотелось прогуляться по улицам Парижа, осмотреть окрестности французской столицы с высоты Эйфелевой башни, подышать воздухом далекой Франции?
   По правде говоря, мне этого никогда не хотелось, но чтобы не обидеть Надежду, я лишь неопределенно пожал плечами, давая понять, что, к сожалению, я никогда не думал о Париже. Надежда горько усмехнулась:
   - А я хочу, но вряд ли там когда-нибудь буду!
   - Но почему, Надя? - попытался я ее обнадежить. - Мы вырастем и поедем с тобой в Париж. Мы будем только вдвоем. Пройдемся по его улочкам и бульварам, посидим в кафе, поднимемся на Эйфелеву башню. Ведь в будущем это возможно?
   - Нет, Олежка, - грустно покачала головой Надежда. - У меня какое-то плохое предчувствие, что мы с тобой в Париже никогда не будем. Никогда! Этот город так и останется для нас далекой и призрачной мечтой, до которой нам никогда не дотянуться.
   Тяжело вздохнув, Надежда уже без прежнего интереса досмотрела остальные марки, а потом мы разлеглись на диване.
   - Олежка, а у тебя есть какая-нибудь любимая страна, в которой ты бы тоже очень хотел побывать? - вдруг спросила Надежда.
   - Есть, но ты о ней, наверное, даже не знаешь.
   - Интересно, что же это за страна такая? Как она называется?
   Я интригующе помолчал, а потом стеснительно заявил:
   - Она называется... Океания.
   - Океания? - искренне удивилась Надежда. - Странно, но я еще никогда о такой стране не слышала, хотя по географии у меня всегда были пятерки. Может быть, ты просто придумал ее?
   - Я придумал?
   С деланным возмущением я вскочил с дивана, и кинулся к книжной полке. Обратно я вернулся с большой географической хрестоматией, которую мой папа когда-то купил на рынке для себя, но потом она как-то тихо и естественно перекочевала ко мне, став моей любимой книгой. Это была очень старая хрестоматия, в потертой и потрепанной обложке, как будто она сама вместе со своим прежним владельцем исколесила и объездила полмира. Здесь были описания далеких экзотических стран, свидетельства известных путешественников и исследователей, снабженные смутными и нечеткими, довольно старыми фотографиями, на которых были изображены слоны, кенгуру, пальмы и ландшафты неведомых стран, что придавало этой книге какую-то влекущую романтику странствий и приключений, от которой у меня всегда захватывало дух. Но самое главное, в этой хрестоматии я впервые открыл для себя страну, которой нет ни на одной карте мира, но в которую я влюбился раз и навсегда. Я очень дорожил этой книгой, часто читал ее и словно переносился в другой мир.
   Теперь я раскрыл свое сокровище перед Надеждой, и с гордостью стал ей объяснять:
   - Смотри, здесь все страны и континенты разделены на части света: Африка, Америка, Австралия, Океания... Ага, вот, видишь, написано - Океания. Значит, есть такая страна!
   На странице очередного раздела с надписью "Океания", красовалась картинка безбрежного океана и белой парусной яхты, на фоне нескольких тропических островов, заросших кокосовыми пальмами.
   - Что же это за страна такая? - заинтригованно спросила Надежда, листая пожелтевшие страницы.
   - Океанией называется огромное водное пространство в южной части Тихого океана, где разбросаны бесчисленные острова Полинезии и Меланезии, многие из которых необитаемы. Примерно так, - не совсем уверенно отчеканил я. - Я всегда мечтал отправиться к этим островам на маленькой парусной яхте, долгое время плыть одному среди безбрежного океана, а потом увидеть вдали эти самые необитаемые острова, где я смогу отдохнуть и расслабиться, побродить среди тишины и покоя. Чтобы тебе было понятно, Наденька, эти острова - мой далекий и призрачный Париж, но я очень верю, что когда-нибудь побываю там.
   - А чем тебя так привлекает эта затерянная и никому не известная Океания? - осторожно поинтересовалась Надежда. - На свете много не менее прекрасных тропических островов в других морях и океанах, а тебе почему-то хочется именно на тихоокеанские острова. Что в них такого особенного?
   - Не знаю, - признался я. - Просто другие острова уже исхожены и истоптаны вдоль и поперек, а на моих островах тихо и безлюдно. Этих островов очень много, между ними порой сотни и тысячи километров водной океанской пустыни, поэтому они не тронуты людьми и сохранили в себе что-то манящее и загадочное, без чего я уже не могу. Я часто представляю себя плывущим на яхте по безбрежным просторам Тихого океана, или безмятежно гуляющим по залитому солнцем необитаемому острову среди пальм и буйной тропической зелени. Правда, меня иногда охватывает отчаяние, когда я представляю, сколько лет мне нужно ждать, пока я вырасту и смогу отправиться навстречу своей мечте, но, все равно, я верю в это. Очень верю!
   Подперев голову руками, Надежда как-то задумчиво смотрела на меня, и не сводила глаз. Наверное, таким возбужденным и целеустремленным она не видела меня никогда.
   - А ты хотел бы отправится на эти острова со своим другом Вовкой? - спросила она, после некоторого раздумья.
   - Нет, - сразу ответил я.
   - Почему?
   - Ему нравится Америка - тамошние небоскребы, машины, автострады, бескрайние прерии, каньоны и индейцы, которых он насмотрелся в кинофильмах. А на каком-то там всеми забытом необитаемом острове ему было бы скучно. Даже со мной. Так он мне сказал.
   Надежда выразительно взглянула на меня и, чтобы как-то меня утешить от Вовкиного равнодушия к заморским островам, тихо проговорила:
   - Что ж, кому-то нравятся машины и небоскребы, кому-то хочется побродить по улочкам Парижа, а тебе хочется на далекие тихоокеанские острова. Каждому свое!нтельства и описания путешественников и исследователей
   Мы помолчали.
   - Олежка, а меня ты бы взял в свою Океанию, на свои острова? - вдруг спросила Надежда.
   Даже не задумываясь, я ответил:
   - Конечно, взял бы. С тобой мне было бы интересно. Мы бы купались, загорали на горячем белом песке, бродили бы по острову и слушали шелест пальм. Ты только представь себе, Надя: вокруг нас бескрайний Тихий океан, бирюзовая гладь воды и полное безлюдье на сотни километров вокруг. Только мы с тобой и нетронутая сказочная природа. Правда, здорово?
   - Да, - мечтательно призналась Надежда. - Это было бы здорово!
  
   Когда мы выходили из моей комнаты, мама сидела в зале и смотрела телевизор. Проходя мимо нее, Надежда вежливо попрощалась:
   - До свидания.
   - До свидания, - холодно откликнулась мама, внимательно стрельнув по ней глазами.
   Надежда опустила голову и торопливо прошла за мной в коридор. Лишь во дворе она как-то с облегчением вздохнула и виновато произнесла:
   - Мне кажется, я твоей маме не понравилась.
   - Понравилась, - уверил я ее. - Просто она к тебе еще не привыкла.
   Когда я вечером вернулся домой, мама и папа были на кухне. Увидев меня, они переглянулись и замолчали, хотя до этого явно обсуждали мои похождения. Отец сидел в пол-оборота за столом и добродушно позвал меня:
   - Олег, а ну иди-ка сюда!
   Я подошел. Он сразу привлек меня к себе и по хозяйски окинул взглядом с ног до головы.
   - Я смотрю, ты взрослеешь, сынок - уже девочек домой водишь!
   - Это была Надежда, - с серьезным видом заявил я, не принимая его шутливого тона. - Она приехала к нам на лето из Сибири.
   - А где она сейчас живет?
   - У бабы Любы из второго подъезда.
   - А она ее внучка, да?
   - Нет, - коротко отрезал я. - Просто знакомая девочка.
   Разговаривать с родителями на эту тему я как-то стеснялся. Отец чувствовал это, но продолжал иронически выспрашивать:
   - Но у вас это все... серьезно или как?
   Я лишь смущенно пожал плечами - не знаю. Родители с улыбкой переглянулись, загоняя меня в краску, но потом мама тронула мое плечо и спасительно произнесла:
   - Ладно, иди мой руки и садись за стол.
   Облегченно вздохнув, я уже вышел из кухни, когда услышал за спиной слова отца, гордо сказанные маме:
   - Видала? Сразу видно - моя кровь!
   Мне казалось, что на этом их интерес к Надежде исчерпан. Однако, поздно вечером мама пришла ко мне в комнату и, не зажигая света, присела на мою кровать. Я еще не спал, и сразу понял, что она хочет более детально поговорить со мной о Надежде. Так и есть!
   - Олег, а кто эта девочка? - осторожно спросила мама.
   - Я же сказал, что это Надежда из второго подъезда. Мы с ней дружим, - терпеливо повторил я свои слова.
   - Это я понимаю, но она старше тебя. Намного старше!
   - Ну и что? - искренне удивился я. - Или она тебе не понравилась?
   - Ну-у, - замялась мама. - С виду она девочка интеллигентная, ухоженная ... приятная на вид. Вообще-то, мне нравятся такие аккуратные девочки, но эту твою Надежду я совершенно не знаю. К тому же, такая разница в возрасте! Будь ты хотя бы лет на пять старше, я бы только одобрила твой выбор, а сейчас это просто ... неразумно!
   - Но почему?
   - Ты все равно этого не поймешь! - уверенно заявила мама. - Если ты так хочешь дружить с какой-нибудь девочкой, то почему бы тебе не выбрать свою ровесницу? Например, Оксану из твоего класса, с которой ты когда-то сидел за одной партой. Она воспитанная, учится на одни пятерки, живет недалеко - всего через два дома. Или еще кого-нибудь. Главное, чтобы это были твои ровесницы, тогда мне было бы это понятно.
   - Мама, ну что ты такое говоришь? - не выдержал я. - Причем тут Оксана и ее пятерки? И вообще, я не хочу дружить с какими-то там девочками-ровесницами. Я хочу дружить именно с Надеждой, мне хорошо только с ней! К тому же, она тоже отличница.
   Однако, мои возражения мама словно не слышала. Она продолжала меня настраивать против Надежды:
   - Ты еще слишком мал, Олег, а она взрослее и опытнее тебя. Может быть, для тебя это только дружба, а для нее это называется другим словом. Ведь ты же не знаешь, что у нее на уме?
   - Ты о чем?
   - А вдруг она влюбилась в тебя?
   - Ну и что в этом плохого? Может быть, и я ее люблю!
   - Да ты хоть знаешь, что такое любовь? Это искренние и нежные отношения между мужчиной и женщиной, это ответственность друг перед другом. В твоем возрасте этого еще не понять!
   - А вы с папой когда познакомились и начали дружить?
   - Папа уже учился в техникуме, а я заканчивала школу, - запальчиво заявила мама. - Мы были уже достаточно взрослыми людьми, чтобы связывать себя определенными отношениями. А для тебя это еще рано!
   - Но вы же потом поженились, а мы с Надеждой жениться не собираемся. Мы просто дружим! - упрямо возразил я.
   Дальше спорить со мной мама не захотела. Она лишь тяжело вздохнула и встала с кровати, поняв, что так и не смогла меня разубедить. Уже выходя из комнаты, она повернулась и осторожно спросила:
   - Неужели тебе и в правду интересно с этой Надеждой?
   - Да! - коротко ответил я.
   Мама недоуменно пожала плечами и вышла, закрыв за собой дверь.
   Этот неприятный для меня разговор я не стал пересказывать Надежде, чтобы она особенно не расстраивалась, но она и сама поняла, что ко мне домой лучше не ходить. Основное время мы проводили или у нее дома, или гуляли где-нибудь. Как-то раз я затащил Надежду на Центральный рынок, под крытый стеклом огромный высокий купол, где она еще ни разу не была. Мы долго толкались среди озабоченных покупателей, ходили вдоль бесчисленных торговых рядов, приглядывались к диковинным товарам и фруктам. За прилавками стояли в основном чернявые крючконосые молодцы, которых Надежда откровенно презирала и боялась. Один из торговцев обратил на нее внимание и расплылся в умилительной улыбке:
   - О, какая красывая дэвушка! Эй, красавица, подожди!
   Он довольно прытко выбежал из-за прилавка и преградил нам с Надеждой дорогу.
   - Зачем мимо проходишь? Ко мне подходи, что хочешь, говори - все отдам бэсплатно! Ти только скажи! Хочешь пэрсик, хурма, изюм, орехи - все бэри!
   - Нам ничего от вас не надо! - холодно улыбнувшись, ответила Надежда. - Дайте пройти!
   - Э-эй, слушай, красавица, ти так не говори со мной, да?
   Поведение этого торгаша было довольно развязным. Говорил он очень громко, явно привлекая к себе внимание своих многочисленных земляков, которые на своем гортанном языке что-то галдели и советовали не в меру разгулявшемуся собрату.
   Это взбодрило наглого торговца и придало ему новый приступ пустопозерства. Не давая нам прохода, он сверлил Надежду похотливым взглядом и настаивал:
   - Давай, красавица, встрэтимся вэчером, посидим в рэсторанэ. Тебя как зовут?
   Задавая этот вопрос, торгаш бесцеремонно взял Надежду за нежную белую руку. Она сразу вырвалась, но торгаш не унимался.
   - Эй, ти что такая дикая? Давай, пойдем со мной. Будем шашлык-машлык кушать, музыку слушать. Хочешь?
   Торгаш снова потянулся к Надежде, которая выглядела раздраженной и раскрасневшейся, но совершенно беззащитной.
   - Да уберите руки! - разозлился я, и попытался что есть силы оттолкнул зарвавшегося торговца, но он грубо схватил меня за шкирку и отшвырнул в сторону, как надоедливого котенка. Я пролетел несколько метров и упал на пыльный асфальт. Сразу же я услышал истеричный возглас Надежды, которая вцепилась в торговца и колотила его кулачками по груди:
   - Не трогай его... ты ... обезьяна!
   Надежда подскочила ко мне и помогла подняться. Глядя на меня, торгаш рассмеялся над Надеждой:
   - Это твой младший брат, да? Ти скажи ему, чтобы он не дергался, а то я ему руки поотрываю.
   - А ты не приставай к нам! - зло выкрикнула Надежда и, поспешно взяв меня за руку, повела прочь с рынка.
   Мы вышли на шумные улицы и несколько перекрестков прошли молча. Меня всего трясло от ненависти, злость бурлила и клокотала во мне, требовала расплаты и возмездия за наше унижение. Возле очередного перекрестка я встал как вкопанный.
   - Ну, что еще? - раздраженно спросила Надежда. - Пошли домой!
   Я упрямо покачал головой, в последний раз что-то лихорадочно соображая.
   - Стой здесь и жди меня! - сквозь зубы проговорил я и, вырвав руку, быстрым шагом отправился обратно.
   - Олежка, что ты задумал? - донесся до меня умоляющий голос Надежды. - Вернись, Олег!
   Чтобы она не вздумала меня догнать и помешать осуществить задуманное, я бросился к рынку со всех ног. В крытое помещение рынка я зашел уже с другой стороны, откуда меня не ожидали видеть. Осторожно петляя в толпе, я настойчиво продвигался к месту недавней стычки. Наконец, я увидел своего обидчика. Он самодовольно прохаживался за длинными прилавками, а потом остановился в компании земляков.
   Я незаметно подкрался к прилавку, перелез под каким-то столом и побежал к ничего не подозревающему торговцу, который стоял как раз ко мне спиной. Разбежавшись, я со всего размаха ударил торгаша ногой под зад и сразу же помчался обратно.
   Взрыв дикого хохота и гортанных криков за моей спиной говорили мне, что акт возмездия совершен публично и наиболее оскорбительно, что мне и нужно было.
   Проскакивая обратно под столом, я предусмотрительно оглянулся: рассвирепевший торгаш мчался за мной и что-то озлобленно кричал. Позади гоготали его усатые приятели.
   Я выскочил из крытого помещения рынка и помчался сквозь плотную толпу торговцев и покупателей по рыночной площади, сплошь заставленной ведрами и лотками с овощами и фруктами. Сзади за мной неотступно гнался торгаш и грозил кулаком. Я припустил что есть силы, пытаясь скрыться в базарной толпе и уйти от погони. Неожиданно я услышал позади какой-то грохот, а потом женский визг, мужские крики и ругань. Я оглянулся и обрадовано остановился: оказывается, мой торгаш со всего маху влетел в ряды торговцев персиками, яблоками и огурцами, рухнув на их ведра, лотки и ящики. Я видел, как он растерянно вставал с асфальта, весь перепачканный раздавленными плодами. Со всех сторон его уже окружили торговцы, ожесточенно потрясая у него перед носом кулаками и требуя компенсации. Судя по всему, этому базарному негодяю теперь было не до меня.
   Довольный собой, я победно вернулся к Надежде. Она встревожено и терпеливо дожидалась меня на прежнем месте. Увидев меня улыбающимся, она тоже облегченно вздохнула.
   - Ты что сделал?
   Я горделиво и со злорадством пересказал ей, как снова прокрался на рынок и влепил нашему обидчику ногой по заднице. Мне казалось, что Надежда должна была порадоваться за меня и похвалить за это, но она лишь грустно и ехидно усмехнулась:
   - Очень красиво!
   Но несмотря на ее язвительность, я был доволен собой. Весь день у меня было приподнятое настроение, я словно летал перед Надеждой на крыльях, ощущая себя настоящим мужчиной, способным постоять за честь своей дамы. В последствии, мы часто веселились, вспоминали эту историю. Я в очередной раз живописал ее во всех подробностях, передразнивал перекошенную от злости рожу торгаша, а Надежда заразительно смеялась. А однажды мы с Надеждой даже тайком сбегали на рынок, чтобы заново посмеяться над ее неудавшимся крючконосым женихом. Там я обнаглел до такой степени, что нахально прошелся прямо перед ошалевшим торговцем, который меня явно узнал, но даже не дернулся, лишь злобно поджав губы. На прощание я приветственно помахал дяде ручкой. Надежда пряталась в стороне и чуть не подавилась со смеху, наблюдая за нами.
   Но на Центральный рынок после этого мы больше не ходили. Днем или вечером мы с Надеждой часто прогуливались по бульвару, где было очень красиво и спокойно. Как-то мы купили мороженое, и присели на лавочку, привычно наблюдая за гуляющими прохожими и шумными семейными компаниями, которые очень любили бесцельно прохаживаться по бульвару взад-вперед. В это время мимо нас прошла виляя задом какая-то смазливая девица, в обтягивающей мини юбке и довольно откровенном топике, полностью открывавшем конопатые плечи и черные бретельки некоего женского белья, принятого скрывать под одеждой. Надежда сразу уставилась на нее колючим и осуждающим взглядом.
   - Не понимаю я таких простушек, - презрительно заявила она, разглядывая девицу. - Одела какую-то фривольную маечку, из-под которой половина исподнего белья торчит наружу. А ведь сама наверняка видела это, когда крутилась дома перед зеркалом, но так в люди и пошла. И не стыдится этого!
   - А сейчас многие так ходят, - пожал я плечами. - Наверное, это мода.
   - Это не мода, а неряшество и безвкусица! - безапелляционно заявила Надежда. - Женщина не должна так вульгарно одеваться! Женщина всегда должна быть аккуратной и чистенькой. У нее ничего не должно выпирать или выглядывать из-под одежды на обозрение всем проходящим мужикам, тем более нижнее белье. Это совершенно недопустимо!
   - А ей не стыдно так ходить.
   - Ну и дура! - недовольно отозвалась Надежда.
   Доев мороженое, мы отправились дальше. У фонтана мы наткнулись на старого усатого фотографа, на которого я раньше никогда не обращал внимание, но теперь сам фотограф обратил внимание на меня.
   - Молодой человек, - величаво обратился он ко мне, словно я был уже в цветущем студенческом возрасте, - я вас уже не в первый раз вижу в обществе этой прекрасной дамы. Не желаете ли вы сфотографироваться вместе с ней?
   Я смущенно взглянул на Надежду, а она сразу загорелась:
   - Ой, Олежка, давай и в правду сфотографируемся - хоть что-то останется на память о нашей дружбе. Давай?
   Я согласился. Мы сфотографировались сначала у фонтана, потом сидя на лавочке, а потом у нашей местной бульварной достопримечательности - резной деревянной бабы, обняв ее с Надеждой с двух сторон. Напоследок, мы решили сфотографироваться на фоне живописного цветника.
   Надежда встала позади меня и покровительственно положила свои руки мне на плечи.
   - Улыбочку! - уже предупредительно скомандовал фотограф, прильнув к фотоаппарату.
   В это время рядом с нами с громким жужжанием закружился какой-то большой жук, который сразу привлек мое внимание.
   - Надя, смотри какой жук! - восхищенно воскликнул я.
   Позабыв обо всем на свете, я азартно сорвался с места и кинулся ловить жука. Упрямое насекомое петляло и уворачивалось, но я тоже был настырный и не отставал. Старый фотограф ошеломленно замер, глядя, как я, в неудачной попытке поймать жука, сначала ничком рухнул в клумбу с цветами, а потом резво вскочил и бросился в погоню.
   Явно стыдясь перед прохожими за мое поведение, Надежда расстроено закричала:
   - Олежка, да брось ты этого жука! Иди ко мне, Олежка! Не позорься, прошу тебя!
   Но я ее уже не слышал. Увлеченно петляя за низко кружащимся жуком, я в очередной раз подпрыгнул и упал на коротко стриженый газон, накрыв свой жужжащий трофей ладошками.
   Обратно я вернулся довольный и сияющий от радости.
   - Надя, смотри, какой большой жук! - восхищенно произнес я, чуть приоткрыв зажатый кулачок, но Надежда моего восторга не разделила.
   - Выбрось ты эту гадость! - чуть не плача, попросила она. - Мы фотографируемся или жуков ловим? Выбрось его немедленно!
   Надежда уже склонилась ко мне, чтобы насильно отобрать жука, но я насупился и упрямо спрятал руку за спину.
   - Не выброшу!
   - Олежка, но я прошу тебя, выбрось ты эту дрянь. Давай сфотографируемся нормально - без жуков и прочей гадости. Ну что ты как маленький?
   Молча наблюдавший за нами фотограф не вытерпел, и недовольно повысил голос:
   - Молодые люди, вы будете фотографироваться или нет? Давайте, становитесь на прежнее место. Хватит дурачиться!
   Надежда недовольно тряхнула меня за плечи, мстя за мое упрямство, а потом постаралась улыбнуться.
   - Мы готовы!
   Фотограф снова прильнул к фотоаппарату, и прицелился.
   - Улыбочку-у... Снято!
   После этого мы подошли к фотографу.
   - Приходите завтра, - дежурным голосом сообщил он. - Завтра с утра все четыре ваши фотографии будут готовы.
   На обратном пути я хотел взять Надежду за руку, но она капризно вырвалась.
   - Сначала отпусти жука. Мне противно знать, что у тебя в руках какая-то шевелящаяся гадость.
   - Пожалуйста! - великодушно произнес я, поднял руку и разжал пальцы.
   Жук, наверное, сначала не поверил своей неожиданной свободе, потом расправил крылья, зажужжал и тяжело поднялся с моей ладони. Сделав вокруг нас пару прощальных кругов, он набрал высоту и улетел.
   - Наконец-то, - с облегчением произнесла Надежда, со смешливой укоризной глядя на меня.
  
   На следующее утро я помчался на бульвар и выкупил у фотографа четыре наши фотографии. Мельком разглядывая их по дороге, я прибежал к Надежде домой.
   - Надя, смотри - наши фотографии уже готовы!
   Мы присели на диван и принялись с интересом разглядывать снимки. Лично мне мой вид на этих фотографиях не очень понравился: везде у меня была какая-то глупая и наивная физиономия - и на лавочке, и у фонтана, и у деревянной бабы.
   - А вот, смотри, ты стоишь вместе со своим жуком, - весело произнесла Надежда, тыкая пальцем в последнюю фотографию.
   На снимке Надежда держала меня сзади за плечи, а я стоял с упрямо зажатым кулачком, немного набыченный, и щурился от солнца. Мы даже немного посмеялись, вспоминая, как я увлеченно ловил жука под взглядом обалдевшего фотографа, который до этого, надо полагать, таких шустрых клиентов еще не видел.
   Просмотрев фотографии, Надежда неожиданно встала, открыла один из ящичков книжного шкафа и положила туда все четыре наших снимка.
   - Я потом еще раз посмотрю их как следует, и выберу себе парочку, а остальные два отдам тебе. Хорошо?
   - Ладно, - согласился я.
   Но на следующий день Надежда вместо двух отдала мне только одну фотографию.
   - А где вторая? - недовольно поинтересовался я.
   Надежда покраснела и неловко призналась:
   - Я ее... порвала.
   - Как порвала? Почему?
   - Потому что у меня на ней был какой-то дурацкий вид. Я не хочу, чтобы ты меня запомнил такой. - И поймав на себе мой пристальный взгляд, Надежда сконфуженно добавила: - Ты мужчина, и тебе наши женские странности не понять. Мне не понравилась эта фотография, и поэтому я ее порвала!
   Не сводя с Надежды обидчивых глаз, я помолчал, а потом упрямо произнес:
   - Но ведь это же была моя фотография! Как ты могла ее порвать?
   - Ой, Олежка, ну не обижайся на меня, пожалуйста!
   Надежда поцеловала меня в лоб, и утешающе прижала к себе, а я удрученно уставился на свой единственный оставшийся снимок, на котором я был изображен с жуком. Из всех фотографий, этот снимок показался мне самым неудачным.
   Явно желая загладить мое недовольство, Надежда подошла к приемнику и включила какую-то тихую спокойную музыку.
   - Олежка, давай с тобой потанцуем, - весело предложила она, и взяла меня за руку.
   - Я не хочу, Надя! - начал было упираться я, но Надежда положила мою фотографию на столик, выволокла меня на середину комнаты, и притянула к себе. Я сразу замолчал.
   - Возьми меня за талию, - наставительно произнесла Надежда, глядя на меня смешливыми глазами. - Бери, бери, не стесняйся. Вот... молодец!
   Надежда тоже положила руки мне на плечи, и мы начали танцевать, слегка покачиваясь в такт музыке. Надежда была так близко ко мне, что я чувствовал запах ее духов и теплоту ее тела, от чего у меня слегка закружилась голова и забилось сердце. Как-то непроизвольно, без всякой задней мысли, я скользнул рукой ниже талии Надежды, потом еще ниже, и вдруг я интуитивно почувствовал, что взялся за такое запретное место, к которому мне нельзя прикасаться. Почувствовала это и Надежда, потому что она сразу изогнулась и звонко шлепнула меня ладонью по руке. Я вздрогнул и одернул руку.
   - Ты чего? - сконфуженно буркнул я, исподлобья глядя на Надежду.
   - Сам знаешь чего! - воинственно ответила она, смотря мне прямо в глаза.
   Чтобы в будущем подобных инцидентов с моей стороны не было, Надежда снова положила мои руки себе на талию и назидательно произнесла:
   - Держи так и ниже не опускай. Понял?
   Я промолчал. Мне было смешно и унизительно одновременно. Я пытался показать Надежде, что недоволен ее обращением со мной, но предательская улыбка на моем лице все равно проскальзывала сквозь плотно сжатые губы.
   Мы снова начали танцевать. Свои руки я теперь держал как надо, но так как я был ростом ниже Надежды, перед моим взором предстала ее мерно вздымающаяся грудь, выпирающая из-под обтягивающей блузки. На блузке был небольшой вырез, и я увидел родинку, заманчиво расположившуюся возле белой груди. Я смутился, но не сводил с этой родинки глаз.
   Зоркая Надежда заметила и это. Усмехнувшись, она одними пальчиками властно повернула мою голову в сторону.
   - Туда смотри!
   Так мы с ней и танцевали. Я чуть не давился от смеха, и сдерживался из последних сил, но Надежда была серьезна и невозмутима, словно исполняла этим танцем какой-то важный и очень необходимый в жизни ритуал.
   Натанцевавшись, мы уселись на диван. Надежда по обыкновению покровительственно приобняла меня и поинтересовалась:
   - Олежка, а ты до меня, наверное, еще ни разу с девочкой не танцевал?
   Я помолчал и стеснительно признался:
   - Танцевал.
   - Ой, врешь, небось, - не поверила Надежда. - Врешь, да?
   - Нет, не вру.
   - А с кем же ты танцевал? Где? И, вообще, я знаю эту девочку?
   - Нет, ты ее не знаешь. Это было в пионерском лагере в прошлом году.
   Надежда сразу загорелась и, хитро улыбаясь, настырно заглянула мне в глаза.
   - Ты мне рассказывал, что был в пионерском лагере, но про девочку ничего не говорил. Ты там дружил с ней, да?
   Я отрицательно покачал головой.
   Чувствуя, что я что-то скрываю, Надежда заинтриговалась еще больше:
   - Ну, расскажи мне, Олежка! Это все останется между нами. Ты целовался с ней? Ну, расскажи, расскажи!
   Я замялся, потому что эта история оставила в моей памяти неловкие воспоминания, но Надежда настаивала.
   Наконец, я сдался.
   - В принципе, мне и рассказывать особенно не о чем... - неуверенно начал я, пряча глаза. - В прошлом году я был в пионерском лагере. Там по вечерам устраивались дискотеки...
   - И ты танцевал там?
   - Не-е, - рассмеялся я. - На дискотеке танцевали в основном из старших отрядов, а мы - малышня, только сидели на лавочках, дурачились или гонялись друг за другом вокруг танцплощадки. Но уже в конце смены я заметил, что на меня все время смотрит одна девочка из нашего отряда.
   - Как ее звали? - сразу спросила Надежда.
   - Кажется, Элеонора. Но в лагере ее все звали просто Элька.
   - Она была красивая?
   - Ну-у... Можно сказать красивая. Черненькая такая.
   - И она в тебя влюбилась?
   Надежда вплотную пододвинулась ко мне и снова заглянула в глаза. Я покраснел и сконфуженно улыбнулся:
   - Наверное. Я заметил, конечно, что она постоянно смотрит на меня, но виду не подавал. Но однажды вечером на дискотеке объявили белый танец, и вдруг ко мне подходит Элька и спрашивает, можно ли пригласить меня на этот танец.
   - А ты что?
   - Для меня это было как-то неожиданно. Мы с ребятами просто стояли у перил и глазели по сторонам. И вдруг, подходит эта Элька со своей просьбой... Ребята смотрят то на меня, то на нее. Я растерялся и... отказал ей.
   - Почему?
   - Сам не знаю. Я ведь до этого с девочками еще ни разу не танцевал. Говорю ей - я не танцую. Сразу было видно, что Элька ужасно расстроилась. Она растерянно кивнула головой, повернулась и ушла к девчонкам. А потом вообще убежала с дискотеки. Мне кажется, она расплакалась от обиды. Я потом так переживал за нее - ведь я отказал ей при всех. На следующий день мы виделись много раз, но Элька лишь опускала голову и проходила мимо. Я решил вечером на дискотеке самому подойти к Эльке и пригласить ее на танец - чтобы она не расстраивалась из-за моего тогдашнего отказа, но вечером у нас вместо танцев был фильм. А на следующий вечер была уже прощальная дискотека - смена подошла к концу, заканчивался последний лагерный день. Когда объявили медленный танец, я набрался смелости, подошел к Эльке и пригласил ее танцевать. Ее подруги так смотрели на нее!
   - Она согласилась?
   - Да.
   - И что было потом?
   - Я взял ее за талию, она прижалась ко мне, и так мы танцевали. Потом я проводил ее обратно к девчонкам. А на следующий день нужно было уезжать домой. Приехали автобусы, было полно народу. Я подошел к Эльке и хотел просто попрощаться с ней, а она вдруг расплакалась и обняла меня. Потом она села в автобус и уехала. Больше я ее не видел.
   Мы с Надеждой задумчиво помолчали.
   - Но ты хотя бы чуть-чуть влюбился в нее? Хотя бы капельку!
   Я отрицательно помотал головой.
   - Нет. Я и танцевал только из жалости к ней.
   Надежда вздохнула и уткнулась в мои волосы:
   - Ну что ж, Олежка, в жизни и так бывает.
   Мы снова помолчали.
   - Надя, а ты когда-нибудь дружила с мальчиком? - в свою очередь спросил я.
   Я сразу почувствовал, что Надежда напряглась. Было видно, что признаваться в этом ей нелегко.
   - Нет.
   Я встрепенулся и вывернулся из ее рук.
   - А почему? Ты такая красивая, стройная - это все говорят. Дружить с такой девочкой как ты, одно удовольствие!
   Надежда стеснительно улыбнулась и потрепала меня по голове:
   - Много ты знаешь!
   - Ну, а тебе раньше нравился какой-нибудь мальчик?
   - Нет, Олежка. Наверное, мой принц за мной еще не приехал.
   - Какой принц?
   - Так говорится. Все девочки ждут своего принца, который однажды приедет за ними и заберет с собой в волшебную страну Любви и Счастья. Я тоже жду своего принца.
   - А какой он, этот твой принц? Каким ты его себе представляешь?
   Надежда задумалась.
   - Я и сама не знаю, какой он должен быть. Иногда пытаюсь себе представить, но ничего не получается.
   - Но есть хотя бы кто-нибудь похожий на твоего принца? Хотя бы чуть-чуть?
   Выдержав паузу, Надежда неуверенно произнесла:
   - Есть.
   - Актер, наверное, какой-нибудь или певец?
   - Нет, обычный парень.
   - Здесь у нас, или там, в Сибири?
   - Здесь.
   - Здесь? - удивился я. - А кто он?
   Надежда рассмеялась и шутливо оттолкнула меня.
   - Ой, Олежка, ты слишком много спрашиваешь. Это моя тайна, которую не обязательно знать даже тебе!
  
   Это признание Надежды о том, что у нее все-таки есть мальчик, который ей нравится, крепко засело у меня в голове. И, грешным делом, я искренне подозревал, что Надежда говорила это обо мне, просто постеснялась открыто признаться. Эта смутная догадка приятно грела мое сердце, давала ощущение востребованности и нужности другому человеку - родному и милому человеку, какой я считал для себя свою Надежду. С этим радостным ощущением я и жил некоторое время.
   Но однажды в выходной день мы с Надеждой отправились на набережную, где смонтировали какие-то новые аттракционы и павильоны развлечений. Наверное полгорода пришло на набережную, чтобы отдохнуть и повеселиться. Народу было очень много, повсюду гремела музыка и слышался смех. Неожиданно, среди праздничной толпы мы увидели Вадика. Он был в компании "кооперативщиков", но заметив нас, вернее Надежду, он приосанился и улыбнулся ей. Надежда в ответ тоже приветливо улыбнулась ему. Заметив это, Вадик сразу отделился от компании ребят, и решительно направился к нам. Я нахмурился и выразительно покосился на Надежду, всем своим видом показывая свое недовольство этим, но Надежда уже не обращала на меня внимания. Она смотрела только на идущего к нам Вадика, и вся счастливо раскраснелась.
   Словно предчувствуя, что эта встреча станет предвестником нашей будущей большой беды, я потянул Надежду в сторону:
   - Пойдем, Надя. Он нам не нужен. И без него обойдемся. Пойдем!
   - Подожди, Олежка! - поморщилась Надежда, а потом взволнованно улыбнулась подошедшему Вадику:
   - Привет!
   - Привет, - ответил Вадик. - Гуляешь?
   - Да, гуляю.
   - А почему одна?
   Меня поразило, что Вадик разговаривал с Надеждой так, как будто она и в самом деле была одна, без меня. Наверное, он считал меня за такую малявку, которая и за человека-то не считается. Мне это сразу не понравилось. Я смотрел на него зло и недовольно, но Вадик этого не замечал. Он разговаривал с Надеждой свободно и непринужденно, и я сразу понял, что они уже немного знают друг друга. Наверное, до этого они уже случайно встречались.
   Надо сказать, что Надежде с Вадиком разговаривать нравилось - я это почувствовал и по ее поведению, и по ее голосу, который сразу приобрел бархатный кошачий оттенок. Она ему мило улыбалась, смеялась на его скабрезные шутки, и даже перестала держать меня под руку, хотя до этого всегда любила это делать. Я обиженно притих, хмуро поглядывая то на Надежду, то на Вадика, который словно прилип к нам. Его ребята ушли далеко вперед, но Вадик полностью увлекся разговором с Надеждой. Болтали они довольно долго, и все о каких-то глупостях - о ребятах, о девчатах, и о разных газетно-эстрадных сплетнях, которые мне были неинтересны. Я уже устал их слушать, нетерпеливо крутил головой по сторонам и капризно тянул Надежду за руку:
   - Пошли, Надя. Ну, пошли же!
   Однако, она лишь отталкивалась от меня и продолжала беззаботно болтать с Вадиком.
   Глядя, какими восторженными глазами она смотрит на Вадика, я вдруг ошеломленно замер. Я вспомнил слова Надежды, что ей нравится какой-то наш местный мальчик, о котором она не пожелала мне признаться. По наивности, мне тогда казалось, что этот мальчик - я, но сейчас до меня дошло, что это может быть совсем не так, что этим таинственным принцем моей Надежды, вполне может быть голубоглазый блондин Вадик, с которого она сейчас не сводит зачарованных глаз.
   От этой страшной догадки мне стало не по себе. Я опустил голову и поник.
   Наконец, Вадик и Надежда наговорились, и стали расставаться.
   - Ну, пока, - приветливо попрощалась с ним Надежда. - Встретимся еще.
   - Встретимся, - ответил Вадик и расплылся в дружеской улыбке.
   Вадик ушел догонять ребят, а мы с Надеждой продолжили гуляние. Я шел и молчал, недобро осмысливая эту нежданную встречу, которая меня так потрясла. Надежда тоже молчала, хотя вид у нее был явно довольный. Мне кажется, она думала о Вадике. Косо поглядывая на нее, я постепенно убеждался в этом все больше и больше. Чтобы как-то подтвердить свои подозрения, я откровенно спросил:
   - Надя, а тебе нравится Вадик?
   Надежда задумалась. Я по ее глазам видел, что Вадик ей нравится, но она лишь загадочно улыбнулась и... промолчала.
   - Нравится или нет? - хмуро повторил я свой вопрос.
   Некоторое время я шел, томительно дожидаясь от нее ответа, а потом вздохнул и отвернулся в сторону - все ясно!
   После этого мы еще долго гуляли по набережной, и даже катались на аттракционах, но разговор у нас больше не клеился, да и Надежда была явно увлечена какими-то своими потаенными мыслями, о которых она мне не говорила, а я не спрашивал.
   Когда вечером мы с Надеждой распрощались у ее подъезда, у меня на сердце было тревожно и пасмурно. За все время нашей дружбы это было впервые, чтобы мы расстались так сухо и равнодушно, как будто нас ничего не связывало.
   Но в последующие дни все наладилось. Надежда дни напролет проводила со мной, была нежной и ласковой, много смеялась. С Вадиком мы, к счастью, больше нигде не встречались, поэтому я постепенно стал забывать о своих тревогах и подозрениях. Наша дружба с Надеждой снова казалась мне нерушимой и вечной.
   Однако, как-то утром я совершенно случайно встретился с Натальей, с которой я не дружил. Она беззаботно шла мне навстречу, помахивая авоськой, но увидев меня, вдруг ехидно улыбнулась и остановилась, явно желая со мной поговорить.
   Общаться с этой напыщенной врединой мне было особенно не о чем, поэтому проходя мимо нее, я лишь ехидно бросил:
   - Приветик!
   - Салютик! - столь же ехидно ответила Наталья, и вдруг взяла меня за руку. - Олег, подожди - мне нужно тебе кое-что сказать.
   Я остановился, предчувствуя что-то недоброе. Наталья некоторое время смотрела на меня с ядовитой иронией, а потом откровенно заявила:
   - Жалко мне тебя, Олег! Ты думаешь, что если Надежда с тобой ходит в кино и гуляет вечером, то ты ей нравишься? - Наталья презрительно усмехнулась. - Милый, наивный дурачок! Да пойми ты простую вещь - ты еще слишком мал, чтобы ты мог понравиться какой-нибудь взрослой девочке по настоящему. Твоей Надежде нравится Вадик, а не ты. Неужели ты этого не видишь?
   Меня словно что-то обожгло. В голове в один миг пронеслась насторожившая меня встреча на набережной, и я снова вспомнил, каким завороженным взглядом Надежда смотрела на Вадика, но не пожелала мне в этом признаваться. Я уже успел позабыть об этом нехорошем случае, но вмешательство вредной и язвительной Натальи в наши с Надеждой отношения мне было крайне неприятно.
   - А твое какое дело? - хмуро спросил я. - Чего ты лезешь, куда тебя не просят?
   - Не груби, пожалуйста, ведь я говорю правду! Надежда мне сама проболталась об этом в приватном разговоре, - веско заявила Наталья, глядя мне прямо в глаза. - Она уже давно на Вадика глаз положила, просто до сих пор не решается к нему подойти. Стесняется, видите ли! А с тобой она ходит просто так, от скуки. Я хочу, что б ты знал об этом и не строил идиотских иллюзий насчет нее.
   Наталья уже хотела уйти, но на миг задержалась, а потом с улыбочкой добавила:
   - Но, надеюсь, ты не наябедничаешь Надежде про мою откровенность? Я это делаю только ради тебя, глупышка!
   Она снисходительно погладила меня по голове, как глупое неразумное дитя, которое надо еще учить и учить. Я воинственно крутанул головой и сбросил ее руку.
   - Ой, ой, ой - какие мы гордые! - презрительно скривилась Наталья, и сразу стала агрессивной. - Ты бегаешь за ней, как преданная собачонка - противно смотреть. А Надежда, не сегодня-завтра, сойдется с Вадиком, а тебя бросит. Так что, готовься к этому, мой дорогой, готовься!
   Она повернулась и, довольная собой, ушла, все также помахивая авоськой.
   После разговора с Натальей у меня снова было паршивое настроение и нехорошие мысли. Однако, в тот же день встретившись с Надеждой, увидев ее приветливые глаза, почувствовав на себе ее теплое и нежное прикосновение рук, я сразу обо всем забыл и развеялся от тревог. Мы по прежнему везде и всюду были вместе, причин для волнений Надежда мне не доставляла, и о дурном пророчестве Натальи я старался не вспоминать.
   Гром среди ясного неба прогремел спустя некоторое время после этой неприятной встречи, когда однажды днем мы с мамой возвращались из магазина, где прикупили мне обувь и одежду. На бульваре среди многочисленных прохожих я случайно увидел Надежду. Она была одна, с романтичным видом очень медленно прохаживалась у фонтана, иногда поглядывала в сторону и явно кого-то ожидала. На согнутой в локте левой руке у нее, как у взрослой фрау-мадам, кокетливо болталась маленькая женская сумочка, с которой она когда-то позировала передо мной. Чем-то очень увлеченная, меня она не замечала.
   Я обрадовался, под каким-то предлогом спешно отпросился у мамы и кинулся к Надежде.
   - Надя, привет! - исподтишка выпалил я, подбегая сзади и думая, что я ее обрадую.
   Надежда резко обернулась и удивленно уставилась на меня. Впервые я увидел в ее глазах растерянность и беспокойство от моего присутствия. Мне даже показалось, что она мне была не рада, словно я застал ее за каким-то весьма нехорошим делом.
   - Здравствуй, Олежка, - как-то испуганно ответила Надежда и нервно оглянулась по сторонам.
   Было видно, что она меня не ожидала здесь увидеть. Еще ни о чем не догадываясь, я радостно сообщил:
   - А я иду, смотрю - ты стоишь. Я сразу догадался, что ты ждешь кого-то из девчат. Марину, да? - наивно спросил я.
   Надежда замялась, и по ее лицу пробежала неловкая улыбка.
   - Нет, не Марину.
   Она снова судорожно оглянулась. И вдруг я увидел, что к нам с двумя порциями мороженого вразвалочку подходит Вадик. При виде Вадика, Надежда сразу расцвела и заулыбалась. Вадик был как всегда невозмутим.
   - Шоколадного не было, пришлось брать эскимо, - сообщил он, передавая Надежде одну порцию.
   - Ничего, - успокоила его Надежда, - я эскимо тоже люблю.
   Меня словно парализовало. Я ошеломленно смотрел то на нее, то на Вадика, и не мог вымолвить ни слова. У меня было такое поганое ощущение, как будто чужой дядька пришел ко мне домой, разлегся на моей кровати, а меня выставил вон, как ненужную вещицу, в которой больше никто не нуждается.
   Не обращая на меня никакого внимания, словно меня и не было, Вадик надкусил мороженое, взглянул на Надежду лучистыми глазами, и обыденным голосом спросил:
   - Ну что, пошли?
   Надежда ему приятно улыбнулась, а потом как-то неловко посмотрела на меня:
   - Извини, Олежка, но сегодня я не могу с тобой погулять. Я обещала Вадику провести этот вечер с ним, так что ты не обижайся, пожалуйста. А завтра приходи ко мне. Хорошо?
   Я молчал. Надежда хотела сказать еще что-то, но смутилась моего взгляда и неловко запнулась.
   Они ушли, а я долго стоял и смотрел им в след. Потом я вздохнул и расстроено побрел домой. У меня уже тряслись губы и наворачивались горькие слезы, но я держался.
   Во дворе я увидел компанию наших беззаботно играющих ребят, среди которых был и Вовка. Не подходя к ним, я уселся на лавочку и притих. Рядом в пыли дрались и чирикали воробьи, светило ласковое солнышко, а у меня в горле застрял тяжелый ком. Перед глазами стояли Надежда и Вадик, с улыбкой поедающие мороженое.
   Вскоре ко мне подсел Вовка. Увидев мой расстроенный вид, он толкнул меня в бок и сразу поинтересовался:
   - Ты чего такой хмурый?
   Раньше мы с Вовкой всегда делились своими самыми сокровенными тайнами и мечтами, никогда ничего не скрывали друг от друга, но с той поры я очень сильно изменился. Приученный Надеждой всегда помалкивать о подробностях отношений с ней, я никогда и ничего Вовке не рассказывал, а уж о потрясшем меня свидании Надежды и Вадика я вообще предпочел промолчать, сославшись на плохое настроение.
   Однако, уже вечером, когда стемнело, я снова увидел Вадика и Надежду - они медленно прошли по темному двору и зашли в беседку.
   - Смотри, Олег, - удивленно толкнул меня кто-то из ребят. - Твоя Надежда с Вадиком ходит. Ничего себе!
   Ответить мне было нечего, поэтому я лишь хмуро кивнул головой и отвернулся. Через некоторое время из беседки донесся веселый голос Вадика и счастливый смех Надежды - судя по всему, вдвоем им было просто прекрасно.
  
   Весь следующий день я провел во дворе. К Надежде домой я не заходил - хоть она меня и пригласила, но что-то подсказывало мне, что я ей уже не нужен. Вечером она появилась в компании Вадика, который выглядел чрезмерно важным и франтоватым. На следующий день они снова были вместе, и потом тоже. Вскоре, светящаяся от радости Надежда уже демонстративно ходила с Вадиком под ручку, как когда-то ходила со мной. Это ранило меня больше всего. Все эти дни я очень сильно тосковал по Надежде, тайком наблюдал за ней, но когда она неожиданно оглядывалась по сторонам, словно искала меня взглядом, сразу опускал голову или отворачивался. К счастью, наши ребята не допекали меня ненужными вопросами и дипломатично помалкивали, не желая расстраивать меня еще больше. При мне молчал даже зловредный Юрка, который, впрочем, в мое отсутствие откровенно смеялся надо мной и уверял всех, что у нарушителя бойкота может быть только такая участь - измена и всеобщий позор.
   Этот новый бурный роман Надежды и Вадика проходил на глазах у всего двора. Его обсуждали все мальчишки и девчонки, и даже словоохотливые бабушки на лавочках у подъездов, которые раньше не раз видели нас с Надеждой вместе. Естественно, каждое такое явление моей Надежды с Вадиком под ручку вызывало во мне жгучее чувство ревности и отчаянья, но я это носил в себе, и виду не подавал.
   Но как-то вечером, когда уже темнело, мы с ребятами сидели за столом, а мимо нас счастливым облаком куда-то проплыли Надежда и Вадик. Наверное, в кино. Проводив их долгим взглядом, все как по команде уставились на меня.
   - Похоже, твоя Надежда в Вадика втюрилась по-настоящему, - вдруг произнес Вовка, не без ехидства. - Последние несколько дней только с ним и гуляет. Бабы - народ ветреный, - вдруг многозначительно добавил он.
   - А ты откуда знаешь? - разозлился я. - Не суйся, куда тебя не просят!
   - А чего ты орешь на меня? - взвился Вовка. - Она тебя бросила, а я виноват? Нечего было дружить с девчонками. И вообще, так тебе и надо!
   - Ах, так, да?
   - Да!
   Впервые за все года нашей дружбы, мы с Вовкой начали ругаться. Он без стеснения высказал мне все, что думал о Надежде, обидными словами называл меня, припоминая такие же наши с Надеждой гуляния и походы в кино. Я терпел и держал себя в руках, но когда он мою Надежду при всех назвал дворовой шлюхой, я не выдержал и кинулся на него. Мы сцепились, но, к счастью, ребята быстро разняли нас и развели в стороны. Однако, решительно все были на стороне Вовки. Спорить со всеми было бесполезно, да и не было сил.
   Чувствуя, что сейчас просто расплачусь от обиды и разочарования во всем, я повернулся и пошел домой.
   В подъезде я тяжело поднялся на несколько лестничных пролетов и обреченно подошел к окну. На этаже лампочка не горела, поэтому вокруг было темно и тихо. Сквозь стекла я рассеянно смотрел на утопающий в полутьме двор и думал о Надежде, с которой еще совсем недавно веселился и дружил, но которая теперь отдалялась от меня все дальше и дальше.
   Наконец, я не выдержал и тихо разрыдался. Наверное впервые в жизни я почувствовал свою никчемность и беспомощность перед жестокостью человеческого бытия. Жизнь потеряла всякий смысл.
   Не знаю, сколько времени я так простоял. Наверное, долго. Вдоволь наплакавшись, я очнулся и торопливо вытер глаза - нужно было идти домой, а мне не хотелось, чтобы родители увидели меня заплаканным.
   Медленно поднявшись на третий этаж, я вынул ключ и осторожно открыл дверь. В коридоре было темно, зато из ярко освещенного зала громко доносилась телетрансляция какого-то футбольного матча, а на кухне шумела вода и слышалось позвякивание моющейся посуды. Радуясь, что вернулся не замеченным, я тихо закрыл за собой входную дверь, разулся и быстро шмыгнул в ванную. Тщательно умывшись и причесавшись, я замер и долго разглядывал себя в зеркало. На меня смотрел худой и коротко стриженый угловатый мальчишка, с поджатыми губами и упрямым взглядом. Мне почему-то сразу вспомнился рослый и широкоплечий красавец Вадик, вальяжный голубоглазый блондин, с которым я, конечно же, не шел ни в какое сравнение. Стоит ли удивляться, что моя Надежда предпочла, в конце-концов, именно его?
   Я обреченно постоял у зеркала, жалостливо повздыхал, а потом вышел из ванной и зашел на кухню. Мама возилась возле плиты, и оглянулась на меня.
   - А-а, вернулся, жених. Что это у тебя глаза какие-то красные? - вдруг спросила она, смешливо глядя на меня. - С Надеждой поругался, что ли?
   - Я умывался, - веско заявил я, как будто это оправдывало мой понурый вид.
   - Ну-ну, - усмехнулась мама. - Ладно, садись ужинать.
   Я уселся за стол и принялся вяло ковырять ложкой еще дымящееся картофельное пюре, которое ненавидел всегда. Рядом стояла налитая до краев кружка противного кефира, которую тоже надо было выпить до дна. Тоска!
   - Олег, - донесся из зала задиристый голос отца, - будешь в шахматы играть?
   - Не-е, не буду, - лениво отозвался я, не желая расстраиваться еще больше от возможного проигрыша.
   - Как хочешь!
   Раньше мы с отцом частенько с азартом резались в шахматы. За внешним спокойствием и тихим передвижением фигур, скрывалось обоюдное напряжение и отчаянное желание выиграть партию. Обычно мы играли сразу по несколько партий с небольшими перерывами для отдыха, на что у нас уходило несколько часов. Я играл хорошо для своего возраста и иногда выигрывал, но отец играл еще лучше и никогда мне не поддавался, считая, что тем самым воспитывает во мне упорство и стойкость перед жизненными неудачами. Но свои частые проигрыши я всегда переживал по детски эмоционально, едва сдерживая слезы от горечи очередного поражения.
   Поужинав, я ушел к себе в комнату, где не раздеваясь и не зажигая света бухнулся на кровать. Из окна пробивался мертвенно-тусклый свет от уличного фонаря, а я лежал и думал о Надежде. Странно, но я почему-то совсем не злился на нее. Совсем! Я даже нарочно пытался натравить себя на нее, вызвать в себе злость к ней, но ничего не получалось. Надежда мне вспоминалась почему-то именно той, какой я ее помнил во времена нашей дружбы - веселой, искренней и нежной. Я до сих пор чувствовал на себе ее теплые руки, видел ее смеющиеся глаза - она так любила в разговоре смеяться и заглядывать мне в лицо. Где-то в глубине души я понимал, что она очень хороший и чувственный человек, просто я ее не достоин. Если бы я был старше, и вообще был немножечко другим, Надежда была бы со мной, а не с Вадиком. К сожалению, повезло ему, а не мне. К тому же, я сам оказался в роли моего друга Вовки, когда я начал дружить с Надеждой и, как-то постепенно удалился от него. Теперь и мне предстояло на собственной шкуре испытать все чувства и ощущения отвергнутого друга.
   Однако, уже на следующий день мы с Вовкой помирились и снова были вместе. Он, к счастью, был не злопамятный, да и я не любил долго дуться. Моя жизнь вроде бы продолжалась, но на весь окружающий мир я смотрел с тоской, как будто во мне что-то надломилось или оборвалось. Свою Надежду я теперь видел часто, но в компании с чужим человеком, который, как мне казалось, и сам не понимал того счастья, которым он овладел. Не в обиду Вадику будет сказано, но сейчас, спустя много лет, он мне кажется пустым и неинтересным рубахой-парнем, который сводил с ума всех окрестных девчонок лишь белокурым чубом, залихватски ниспадающим на глаза, широкими плечами, да вальяжным поведением, на что, очевидно, и клюнула моя Надежда. Он мне и запомнился таким - молчаливым, коренастым и немного туповатым. Вадик явно не был парой для общительной и интеллигентной Надежды, но тогда я искренне завидовал ему и сожалел, что я не такой.
   Первые несколько дней после нашей негласной размолвки, мы с Надеждой как-то напрямую не встречались, словно стеснялись смотреть друг другу в глаза. Но однажды днем, когда мы с ребятами играли в битки, мы увидели, что Надежда и Вадик направляются прямо к нам. Игра сразу прервалась, и все с интересом замерли. Вадик с равнодушным видом остался в стороне, а Надежда поздоровалась со всеми (правда, ей никто не ответил), и отвела меня на несколько шагов в сторону, чтобы ребята не слышали нашего разговора. Только после этого она тихо спросила:
   - Олежка, ты не хочешь со мной поговорить?
   - Нет! - хмуро ответил я, и опустил голову.
   Надежда помолчала, собираясь с мыслями, а потом со вздохом произнесла:
   - Я понимаю, что ты обиделся на меня из-за Вадика. Ты, наверное, думаешь, что я бросила тебя из-за него? Но это не так, Олежка, не так! Ты мне нравишься, и мне интересно с тобой. Просто мне хочется дружить не только с тобой, но и с Вадиком. Что в этом плохого? Мы можем с тобой как раньше встречаться, гулять или ходить в кино. Мне кажется, что Вадик нам не помешает дружить как прежде. Ведь, правда?
   Надежда попыталась непринужденно улыбнуться, но я резко взглянул ей в лицо, и она под моим колючим и пронзительным взглядом сконфуженно замолчала.
   Ни слова не говоря, я уже хотел уйти, но Надежда преградила мне дорогу и умоляюще взяла меня за плечи:
   - Олежка, ну почему мы не можем остаться друзьями? Почему?
   - Дружи со своим Вадиком! - вызывающе заявил я, и попытался ее обойти.
   - Олежка! - в отчаянье воскликнула Надежда и схватила меня за руку, пытаясь остановить, но я вырвался и ушел.
  
   На этом наши отношения с Надеждой закончились. В последующие дни, играя с ребятами во дворе, я много раз видел ее в компании девчонок, или гуляющей вместе с Вадиком. Надежда иногда виновато поглядывала на меня, словно просила прощения, но я всегда демонстративно отворачивался. Я чувствовал, что своим воинственным поведением лишь усугубляю пропасть неожиданно разделившую нас, но почему-то поступал именно так.
   Вскоре после нашей размолвки, небо заволокло темными тучами, и начались противные затяжные дожди, залившие огромными лужами весь двор. Дожди то затихали, то снова начинали барабанить крупными каплями, поэтому я гулять не ходил, а подолгу засиживался у Вовки в гостях. Мы смотрели телевизор или шумно играли, чем раздражали вспыльчивую и хозяйственную Наталью, которая за нами ворчливо убирала. Эта унылая пора длилась, наверное, неделю.
   В один из дней тучи разошлись, и утренний Город залило яркое солнце. К полудню я вышел из дома на пустой двор. Ребят во дворе никого не было, а идти к Вовке мне почему-то не хотелось. Вокруг звонко чирикали воробьи и ворковали голуби, радуясь летнему солнышку и теплу.
   Я немного послонялся по двору, а потом от скуки разулся и зашел в большую прозрачную лужу, из которой выглядывали верхушки зеленой травы. Лужа была мелкая, вода в ней уже нагрелась на солнце и приятно грела ноги. Опустив голову, я долго задумчиво бродил по этой луже, с интересом глядя, как затопленная водой трава витиевато прогибается под моими ногами. Я представил себя на берегу далекого тропического острова, среди ослепительно белого песка и зеленых кокосовых пальм, как будто я иду по воде вдоль берега и рассматриваю буйную красоту кораллов Большого Барьерного рифа из моей любимой хрестоматии. Я так увлекся, что уже ничего вокруг не замечал.
   - Ой, Олежка, ты зачем залез в эту грязную лужу? - вдруг услышал я знакомый голос. - Вылезай сейчас же!
   Я поднял голову и покраснел - мимо проходила Надежда, естественно вместе с Вадиком, и немного удивленно смотрела на меня.
   - Да пусть ковыряется в этой луже, - с ухмылкой произнес Вадик, высокомерно поглядывая на меня. - Что с него взять - малявка! Он сейчас в таком возрасте, когда кроме этой грязной лужи, ему ничего не надо. Для него это романтика! Я когда-то и сам был таким!
   Надежда не обратила внимания на его оскорбительные слова, хотела еще что-то сказать мне, но промолчала. Когда они прошли, я исподлобья долго смотрел им в след. И без того неважное настроение было окончательно испорчено, гулять по двору мне сразу расхотелось, и я ушел домой.
   В последующие дни опять зарядили дожди. Я сидел дома и никуда не выходил. Несколько раз ко мне приходили ребята вместе с Вовкой. Мы сидели, пили чай с конфетами, потом ребята уходили. Пару раз Вовка приходил один и подолгу оставался у меня - ему самому было скучно сидеть дома вместе с нудной Натальей, а гулять в такую погоду было неинтересно.
   Но мне теперь больше нравилось одиночество. Когда Вовка уходил, я бесцельно бродил по квартире, тупо смотрел телевизор и часто стоял у окна, разглядывая залитый дождем пустой двор. И вдруг однажды вечером я увидел идущих по двору Вадика и мою Надежду. Уже темнело, было тихо и довольно прохладно, поэтому Вадик галантно накинул на плечи Надежды свою куртку. Он что-то весело говорил ей на ходу - до меня донеслись обрывки его голоса, но слов я не разобрал. Переходя через небольшую лужу на асфальтовой дорожке, Вадик подал Надежде руку, она взялась за нее, с визгом перепрыгнула через лужу и звонко рассмеялась. Все еще улыбаясь, Надежда вдруг подняла голову, посмотрела на мое окно... и заметила меня. Мы встретились с ней глазами, и меня словно обожгло огнем, парализовало на месте. Я видел, как Надежда тоже резко изменилась в лице и опустила голову. Через несколько мгновений, влюбленная парочка исчезла из поля зрения среди листвы деревьев.
   Я отошел от окна стал себя укорять: ну зачем... зачем, я подошел к окну? Надежда теперь несомненно думает, что я тоскую и пропадаю без нее, целыми днями стою у окна и жду, когда она пройдет мимо. Ах, как это унизительно, чувствовать себя потерянным и разбитым в глазах твоей же счастливой подруги, безмятежно гуляющей с другим! Мне хотелось уткнутся лицом в кровать, накрыть голову подушкой, и обо всем забыть, чтобы не мучаться и не тосковать.
   Вскоре дожди прекратились, и жаркое южное лето опять вступило в свои права. Усидеть дома в такую пору было невозможно, поэтому я целыми днями пропадал во дворе в компании наших ребят, или гонял в футбол с "кооперативщиками". Жизнь вроде бы снова налаживалась, но как я не старался забыть прошлое, о своей Надежде я вспоминал каждый день. Горечь от ее измены не утихла, а просто засела в моем сердце тупой и ноющей занозой, от которой я никак не мог избавиться. Единственным моим утешением в жизни был мой верный друг Вовка, с которым я проводил дни напролет. Мы подолгу болтались во дворе, ходили купаться на Волгу, и часами бродили среди развалин частного сектора, набивая животы яблоками и сливами. Заодно мы высматривали всякие полезные вещи, которые можно было применить для развлечений и игр.
   В один из таких походов мы с Вовкой вернулись с настоящим богатством - это было шасси от детской коляски, у которого было сломано одно колесо. Для его замены мы несли там же найденное целое колесо, которое мы собирались присобачить на нашу коляску. Мы уже представляли, как все будут нам завидовать, когда мы начнем рассекать по двору и его окрестностям на этой коляске.
   Ко мне с этим хламом мы не пошли - у меня дома была мама, которая всю эту неделю работала во вторую смену, и уходила на работу лишь в три часа дня. Поэтому мы отправились к Вовке, благо, что его родители были на работе. Когда мы с шумом ввалились в прихожую, толкая впереди себя коляску, из кухни сразу же выскочила Наталья и ошарашено замерла у порога:
   - Это что еще за гадость вы притащили?
   - Иди гуляй! - грубо отмахнулся от нее Вовка, разуваясь. - Не твое дело!
   - А чье дело? - начала скандалить Наталья, и брезгливо понюхала воздух. - Вы что, эту гадость с помойки притащили?
   - С какой помойки? Это из моего гаража, - торопливо соврал я.
   - А сюда вы ее зачем приволокли?
   - Просто. Починить хотим.
   - Да? А почему вы ее в гараже не стали чинить? Чего вы сюда всякую дрянь таскаете?
   - А чего ты привязалась к нам? - вспылил Вовка, занося коляску в зал. - Езжай к себе в Ленинград и там командуй.
   - А ты мне не указывай, я не к тебе приехала!
   Пока Вовка и Наталья привычно переругивались между собой, выясняя, кто в доме хозяин, я быстренько расстелил в зале пару газет прямо на ковре, а Вовка торжественно водрузил на них коляску.
   Наталью это просто взбесило:
   - А ну, убирайтесь отсюда. Вы тут нагадите, а мне потом убирать за вами? Убирайтесь на балкон, чтоб я вас не видела! Пошли отсюда!
   - Вот зануда! - злобно прошипел Вовка, и поволок коляску на балкон.
   Некоторое время мы там пыхтели, пытаясь снять испорченное колесо, а потом отправились на кухню и спешно пообедали.
   Пока Наталья ворчливо перемывала за нами тарелки и убирала со стола, мы снова убежали на балкон и возились там довольно долго. Беспокойная Наталья несколько раз заглядывала к нам и назойливо требовала не сорить и ничего не пачкать. Вовка лишь раздраженно сопел, но помалкивал.
   Наконец, мы починили коляску, вытащили ее с балкона и торжественно покатили в коридор. Наталья стояла прислонившись к стене в зале, и как-то пристально смотрела на меня. В принципе, я понимал, почему она на меня так смотрит, но делал вид, что не обращаю на нее внимания. Однако, когда я проходил мимо нее, Наталья деловито зацепила меня пальцем за короткий рукав рубашки и язвительно произнесла:
   - Ну что, бросила тебя твоя Надежда? Теперь с Вадиком ходит.
   - Не твое дело! - угрюмо буркнул я, вырываясь.
  
   Появившись со своей коляской во дворе, мы произвели среди мальчишек настоящий фурор. Вместе с ребятами мы долго катались по двору, на зависть нашим девчонкам, которые лишь смотрели на нас со стороны, но попросить дать им покататься стеснялись.
   Вечером мы с Вовкой вдвоем прикатили коляску на бульвар и принялись рассекать среди гуляющей толпы. Сначала в коляске сидел Вовка, а я его катал, а потом в коляску уселся я. Некоторое время мы беззаботно гоняли по бульвару, и вдруг я увидел, что нам навстречу идут Вадик и Надежда, о чем-то весело и игриво переговариваясь. Мое сердце оборвалось. Увидел их и Вовка. И явно специально, чтобы поиздеваться над ними, он начал на скорости катать меня вокруг этой влюбленной парочки, при этом как бы не замечая их. Вадик сначала делал вид, что эти Вовкины пируэты его нисколько не раздражают, но потом он начал кривиться и недовольно хмуриться. Без всякого сомнения, если бы не Надежда, он давно бы рявкнул на нас, чтобы мы убрались со своей коляской куда угодно и не мозолили глаза. Но рядом шла Надежда, а при ней нужно было быть галантным и вежливым.
   Однако, Вовка все-таки добился своего: Вадик и Надежда замолчали и потускнели, от их праздничного настроения не осталось и следа. Каждый раз проезжая в коляске мимо них, я встречался взглядом с Надеждой, и не отворачивался в сторону как раньше. Я смотрел на Надежду прямо и откровенно, а она также прямо и откровенно смотрела на меня. Вадик заметил это и угрюмо насупился.
   Наконец, когда Вовка в очередной раз помчал нашу коляску навстречу им, он дернулся и злобно прошипел:
   - А ну, пошел отсюда, урод!
   Вовка от испуга так шарахнулся в сторону, что чуть меня не опрокинул. Мы отъехали от них на порядочное расстояние, но по-прежнему настырно маячили на глазах у раздосадованной парочки.
   Домой в этот вечер мы вернулись довольные.
   Но уже ночью, лежа в кровати и вспоминая о своей Надежде, мне стало грустно и противно за самого себя. Она-то по-прежнему гуляла с Вадиком, а я как дурак лишь катался кругами вокруг них в коляске, как будто страдаю и завидую их счастью. К тому же, в этой коляске я выглядел, наверное, малолетним идиотом, который до сих пор не наигрался в детство. А мне так хотелось быть взрослым!
   На следующий день выйдя во двор, и никого там не обнаружив, я расстроено залез на росший возле нашего дома высокий тополь, на самую верхушку, что раньше делал не раз. Этот тополь я очень любил и считал его своим. Ветер раскачивал верхушку тополя из стороны в сторону и шевелил листья, а я, с восторгом усевшись на ветке и вцепившись в ствол, представлял себя сидящим на мачте парусника, бороздящего просторы Тихого океана. Эта высота и шелест листьев навевали на меня романтическое и мечтательное настроение, которое раньше мне очень нравилось. Раньше я мечтал о дальних странах и тропических морях, о затерянных в просторах океана коралловых островах, на которых мне так хотелось побывать. А сейчас я залез на тополь лишь для того, чтобы философически поразмышлять о неудачности своего бесцельного бытия, в котором я пребывал последнее время. Я постоянно думал о Надежде и ее новом кавалере, который отравил мне всю жизнь.
   От этих безрадостных и тоскливых размышлений меня отвлекло появление Вовки, который неожиданно нарисовался в пустом дворе. Я видел, как он, понуро оглядываясь, прошел вдоль нашего дома, а потом зашел в первый подъезд. Из наших мальчишек в первом подъезде жил только я, поэтому я не сомневался, что Вовка отправился именно за мной, но мне не хотелось его окликать. Через некоторое время Вовка вышел из подъезда и растерянно прошелся по пустому двору, а потом уныло уселся за столиком. Он явно был чем-то огорчен, но поднять голову и разглядеть меня среди тополиной листвы он не догадался.
   Посидев на дереве еще немного, я неторопливо спустился вниз и направился к нему. Услышав шаги, Вовка сразу встрепенулся и уставился на меня обиженным взглядом.
   - Ты где был? - плаксиво спросил он. - Я тебя ищу везде!
   По его взъерошенной голове и расстроенному виду, я сразу понял, что что-то произошло. Я уселся рядом с ним на лавочку и, еще не отойдя от философического настроения, довольно равнодушно спросил:
   - А что случилось-то?
   Захлебываясь от переполнявших его эмоций, Вовка поведал мне о своем печальном происшествии. Оказывается, недавно Вовка по приказу Натальи отправился в магазин за продуктами. Пройдясь по магазинам, Вовка набрал все необходимое и, на обратном пути, купил себе мороженое, которое и ел прямо на ходу. Но проходя возле кинотеатра, он на свою беду встретил компанию "кооперативщиков", среди которых был и Вадик. Естественно, Вадик не упустил возможности поиздеваться над своим нелюбимым соседом, а заодно и отомстить за наши вчерашние пируэты в коляске. Без всякого стеснения и со злорадной улыбочкой, Вадик попытался отнять у Вовки мороженое, но Вовка не давался. Мне Вовка клялся, что отстаивал свое мороженое до последнего и отстал только тогда, когда оно якобы упало на землю, так никому и не доставшись. Однако "кооперативщики", бывшие свидетелями инцидента, уверяли меня потом, что Вовка сначала действительно не хотел отдавать мороженое и даже вцепился в него мертвой хваткой, но после пары увесистых оплеух отдал его и отбежал в сторону. Чуть не плача от обиды, он выкрикнул в адрес Вадика несколько ругательств, но едва Вадик дернулся в его сторону, как Вовку ветром сдуло.
   Теперь он сидел рядом со мной, нервно болтал ногами и взахлеб ругал противного Вадика.
   - Он обнаглел... он вообще обнаглел, этот Вадик... Давай, с ним разберемся!
   Я очнулся от своих угрюмых мыслей и заинтересованно посмотрел на Вовку - идея расправиться с зарвавшимся соперником показалась мне недурной, весьма недурной. Вовка сразу почувствовал мое возможное согласие и обрадовано предложил:
   - Давай встретим этого урода где-нибудь в подъезде и отметелим его по полной программе! Его давно надо было побить, этого козла!
   Я немного подумал и неуверенно спросил:
   - Как - двое на одного? Мне кажется, это нечестно.
   - Да? - обидчиво и зло взвизгнул Вовка, еще не успокоившись от обиды, нанесенной ему Вадиком. - А постоянно обзывать и пинать меня, зная, что я не могу дать сдачи - это по твоему честно, да? Тебе бы такого соседа!
   Немного помолчав, Вовка осторожно поинтересовался:
   - Ну, так что - побьем его? Заодно и за Надежду отомстишь...
   Упоминание о Надежде сразу пробудило во мне затаенную ревность. Я загорелся и отбросил в сторону все сомнения.
   - Давай! Он сам напросился!
   Скажу сразу, что Вадика мы старательно, но безуспешно выслеживали три дня. Впрочем, в это время мы особенно не унывали и постоянно живописали себе картину предстоящей драки, заранее решая, кто и как из нас будет начинать. На словах все получалось довольно просто: выследив Вадика и зайдя за ним в подъезд, мы зажимали испуганного противника на лестничной площадке и, после недолгих напоминаний о нанесенных обидах, начинали его метелить. Припоминая эффектные кадры из кинофильмов, мы с Вовкой мысленно мутузили Вадика в пух и прах, словно боксерскую грушу. В том, что вдвоем мы разорвем Вадика на кусочки и тряпочки мы нисколько не сомневались. Помнится, Вовка даже высказывал опасение, что не следует бить слишком сильно, чтобы не уложить его на больничную койку.
   Однако, разобраться с Вадиком никак не получалось. Мы караулили его и во дворе, и возле подъезда, но каждый раз было или слишком людно, или возле подъезда сидели вездесущие бабушки, мешая предстоящей расправе. А один раз ничего не подозревающий Вадик преспокойно прошел мимо нас вместе с Надеждой, тихо воркуя с ней свои любовные разговоры. Разодетая в яркие наряды Надежда держала его под ручку и увлеченно улыбалась. Мы как раз сидели возле Вовкиного подъезда и пристально смотрели на своего заклятого противника, как коршуны на воробья. И хотя Вовка нетерпеливо толкал меня в бок и мстительно кивал на ненавистного соседа, в тот раз я решительно отказался от драки - мне не хотелось при Надежде устраивать спектакль с взаимными претензиями и мордобоем, чтобы она не решила, что я страдаю и ревную ее до такой степени. Мне хотелось, чтобы расправа произошла тихо, эффектно и без ненужных свидетелей.
   Наконец, удача нам улыбнулась - как-то вечером сидя в старой беседке, мы издалека увидели коренастую фигуру Вадика. Он шел по двору один и, судя по спортивной сумке перекинутой через плечо, возвращался с тренировки. Во дворе как раз было тихо и безлюдно - лучшего времени для расправы было не найти. Мы быстро нырнули за беседку, и некоторое время терпеливо дожидались, пока Вадик подойдет ближе, не сводя с него пристальных глаз.
   Когда Вадик подошел достаточно близко, я решительно повернулся к Вовке:
   - Давай, зови его сюда, - тихо произнес я, чувствуя волнующую дрожь в коленках. - Сейчас мы с ним разберемся!
   Вовка деловито вышел из-за беседки на дорожку и встал прямо на ней, явно преграждая Вадику путь. Вадик дошел до него, и недоуменно уставился на Вовку, ничего не понимая. Некоторое время противники стояли молча, словно оценивая друг друга. Рядом с рослым и широкоплечим Вадиком, даже Вовка, который был старше меня и чуть выше, выглядел каким-то недоросшим заморышем - он был ниже Вадика на целую голову. Только теперь я понял, с каким грозным соперником нам предстояло драться.
   - Пойдем, поговорим, - услышал я напряженный Вовкин голос.
   - Куда? - спросил озадаченный Вадик.
   - Сюда, за беседку. Пошли, пошли! - многозначительно сказал Вовка и повел Вадика за собой.
   Ничего не понимающий и ошарашенный Вадик послушно пошел за ним. Зайдя за беседку, он сразу наткнулся на меня. Я впервые увидел в глазах Вадика растерянность и страх - теперь он понял, зачем его позвали.
   - Ты почему себя так нагло ведешь? - с угрозой в голосе спросил я, подступая вплотную и не давая ему опомниться. Вовка стоял рядом со мной и с ненавистью смотрел на своего обидчика.
   - А тебе то чего? - окрысился Вадик, и предусмотрительно оглянулся, боясь, что сзади выйдут еще несколько человек.
   - А мороженое, зачем забрал?
   - Да тебе то чего?
   - Чего ты, гад, расчегокался? - вдруг заорал Вовка, и толкнул Вадика в грудь.
   Я не выдержал и тоже толкнул растерявшегося противника.
   Со стороны, наверное, было забавно наблюдать, как два малолетних сопляка задирали рослого парня, вызывающе толкали его руками и затевали драку. Однако, Вадик наконец-то понял, что нас только двое. Это вернуло ему прежнюю уверенность в себе.
   - Вы что, солобоны, сдурели что ли? - удивленно и немного испуганно пробасил Вадик, пораженный нашей непонятной воинственностью, и угрожающе сбросил спортивную сумку с плеча. - Да я вас тут поубиваю. Обоих!
   - А ты что, самый сильный, да? Самый борзый, да? - тупо орали мы, наседая. - Драться с нами будешь? Давай!
   Наконец, когда я нагло вцепился Вадику в ворот и попытался его повалить, он разозлился, схватил нас руками за головы и сильно ударил лбами друг об друга. И тут произошло то, чего я не ожидал: Вовка вдруг от удара по щенячьи заскулил, обхватил голову руками и отбежал в сторону. Он скрючился, присел на корточки и разревелся как малое дитя, сквозь слезы поглядывая на нас. Было ясно, что драться с Вадиком он больше не намерен.
   Пользуясь тем, что я остался один, Вадик неожиданно хлестко ударил меня жесткой ладонью по лицу, а потом еще саданул ногой в бок. Меня это взбесило. Я бросился на него, беспорядочно махая перед собой кулаками, но, кажется, по его лицу так и не попал. Зато Вадик изгалялся надо мной как хотел. Он бил меня не сильно, но деловито и размашисто, явно выбирая места для ударов, и откровенно наслаждаясь моей слабостью и неспособностью дать отпор. Руки у него были длинные, увернуться от его кулаков было невозможно, поэтому на меня сыпался целый град ослепляющих ударов, от которых деревенели губы, нос и щеки. Меня уже душили горькие истеричные слезы, сквозь их радужную пелену я ничего не видел и махал кулаками вслепую, но смириться со своим поражением я не мог.
   После нескольких минут неравной потасовки, мы разнялись и отскочили в разные стороны. Словно два разъяренных петуха, мы стояли друг против друга и тяжело дышали. Несмотря на горячку драки, я чувствовал, что у меня были разбиты губы и расквашен нос. Горячая кровь обильно стекала по подбородку и капала на разорванную рубашку. Зато Вадик стоял передо мной совершенно невредимый и, оттянув край своей футболки, растерянно разглядывал на себе мелкий веер багряных капелек моей крови, которой я забрызгал его в пылу драки.
   - Идиот, ты мне всю футболку испачкал - плаксиво крикнул Вадик, с ненавистью глядя на меня.
   Ни слова не говоря, я всхлипнул и фанатично бросился на него. Мы снова сцепились. Но на этот раз Вадик уже не бил меня, а лишь брезгливо удерживал руками на расстоянии, чтобы я не испачкал его еще больше. Я остервенело вырывался, хрипел и лягал его ногами. Вадик держал меня крепко, время шло, а я не унимался. Казалось, это может продолжаться до бесконечности.
   Наконец, Вадику это надоело. Он попытался меня оттолкнуть, но я вцепился в него мертвой хваткой и не отпускал. Вадик поднажал, но я упорствовал.
   - Да отстань ты от меня, - не вытерпел он, и с такой силой отшвырнул меня в сторону, что я не удержался на ногах и упал. - Придурок ненормальный! - злобно бросил Вадик напоследок и, подхватив свою сумку, торопливо ушел, пару раз оглянувшись назад.
   Мы с Вовкой остались одни. Утирая разбитый нос и отплевываясь кровью, я поднялся, немного постоял и расстроено побрел в беседку. Вовка, по прежнему держась за голову, шел следом. Мы уселись в беседке, и некоторое время сидели молча. Я запрокинул голову назад и терпеливо ждал, когда кровотечение из носа прекратится.
   - Больно тебе? - вдруг участливо спросил Вовка, разглядывая мое лицо.
   Я молчал.
   - Он мне как даст по голове, у меня аж в глазах потемнело! - плаксиво жаловался Вовка, явно желая оправдаться за свое неучастие в драке. - Голова теперь ужас как болит. Может, у меня теперь сотрясение мозга?
   Я упорно продолжал молчать. Разбитое лицо горело, мысли путались. Мне было обидно за свое бессилие и немощность перед сильным и уверенным в себе противником. Такое поражение было просто унизительным.
   Я расстроено вздохнул и повернулся к Вовке.
   - Посмотри, у меня синяк под глазом будет?
   Вовка тут же услужливо склонился надо мной.
   - Не-а, ничего не будет, - радуясь возможности хоть как-то искупить свою вину, произнес он, внимательно осматривая мое лицо. - У тебя только губы немного распухли и лицо испачкано кровью, а так нормально.
   - Ладно, пошли, - хмуро сказал я, и встал. - Надо умыться и привести себя в порядок.
   Мы вышли из беседки и отправились домой. Сначала мы хотели зайти к Вовке - к нему было ближе, но вспомнили о его вредной Наталье и решили не показываться перед ней в таком виде. К счастью, у меня дома никого не было - родители были на работе, поэтому мы пошли ко мне. В ванной комнате я умылся и причесался, а заодно сменил порванную и окровавленную рубашку. После этого мы уселись на диване в зале, и помолчали.
   - Ты чего не дрался? - обиженно спросил я у Вовки.
   - Ага, тебе бы так врезали по голове, как мне, - угрюмо пробурчал Вовка, и отвернулся в сторону. - Мне, прям, по виску попало. До сих пор больно!
   Заниматься дальнейшим разбором этого постыдного поражения мне не хотелось. Вовку я ни в чем не винил, но мне было противно думать, что Вадик наверняка будет хвастать на весь двор, как он лупил меня руками и ногами, а я ему не нанес даже царапины. Особенно стыдно мне было представлять, как он будет трепаться перед Надеждой, живописуя меня глупым малолетним дохляком, которого для пущей профилактики нужно периодически бить и учить жизни. Надежда, наверняка, теперь обо мне подумает, что я сопляк, который даже не может постоять за себя. Ну как с таким дружить?
   Чтобы не опозориться на весь двор, и в наивной попытке хотя бы что-то скрыть от других, мы с Вовкой договорились никому не рассказывать о нашей неудачной разборке с Вадиком. Но что интересно, Вадик тоже сохранил в тайне эту потасовку. Может быть, он сделал это из каких-то своих джентльменских мировоззрений, а может, он просто не захотел раздувать скандал с моим участием, чтобы не отравлять свои отношения с Надеждой. Во всяком случае, эта драка так и осталась нераскрытой ни для наших ребят, ни для "кооперативщиков", с которыми я по-прежнему часто играл в футбол, что помогало мне забыться от проблем. После одной такой шумной и азартной игры, мы дружной стайкой сидели на каруселях, облепив ее словно воробьи, и болтали. И вдруг я увидел идущих к нам Вадика и мою Надежду, которая по обыкновению держала своего нового ухажера под руку. Сердце у меня сразу гулко забилось.
   Не доходя несколько шагов до нашей притихшей компании, Надежда остановилась и, смущенно улыбаясь, произнесла:
   - Здравствуйте, мальчики!
   - Привет! - нестройным хором ответили ей. Я промолчал и украдкой поглядывал на Надежду, но она явно еще издалека заметила меня среди мальчишек, и теперь на меня старалась не смотреть.
   Оставив Надежду в стороне, Вадик один вразвалочку подошел к нам и стал вальяжно со всеми здороваться, начав прежде всего со старших ребят. Они важно похлопывали друг друга по плечам и картинно обнимались.
   - Здорово, брат!
   - Здорово!
   - Как дела?
   - Нормально.
   - Куда идете-то?
   - Да вот, с Надькой в киношку собрались.
   - Ну-ну!
   Меня покоробило, что мою Надежду Вадик небрежно называл "Надькой" - словно какую-нибудь гулящую дворовую девицу. Несмотря на полный разрыв наших отношений, где-то в глубине души я до сих пор считал Надежду своей, и мне было больно видеть такое к ней вульгарное отношение со стороны моего соперника, как будто чужие грязные лапы бесцеремонно прикасаются к чему-то моему, родному и близкому.
   Полобызавшись со старшими ребятами, Вадик снизошел до мелюзги, типа меня. Я сидел в общей куче насупленным волчонком и на Вадика не смотрел, всем своим видом давая понять, что не желаю с ним здороваться и общаться. Краем глаза я видел, что Вадик приветственно протянул ко мне руку, но потом сразу одернул ее. Это заметили все, а кто-то из мальчишек даже хихикнул, но Вадик не обратил на это внимание. После этого он некоторое время разговаривал со старшими ребятами о всякой всячине, деловито сплевывая и оглядываясь назад.
   Надежда по прежнему стояла в стороне и терпеливо дожидалась, когда он наговорится. Один раз мы встретились с ней глазами, но тут же смущенно отвернулись. В голове у меня шумело.
   - Ну, ладно, мужики, я пойду, - донесся до меня голос Вадика, - а то Надька уже заждалась меня.
   После этого последовали приличествующие по этому случаю фразы - "Ну, давай, брат... Давайте... Покеда!".
   Вадик вразвалочку вернулся к Надежде, она взяла его под руку и парочка неспешно продефилировала мимо нас. Все вывернули головы и долго смотрели им в след.
   - А фигура у этой Надьки то, что надо, - завистливо пробасил Лешка, самый старший из нас. - Ножки стройные, и груди уже выпирают, как у женщины. Эх, Олежа, Олежа, - презрительно добавил он, и повернулся ко мне, - такую девчонку у тебя Вадик увел! Смотри, какая красавица!
   - А что он мог сделать? - возразил кто-то. - Вадик старше его на несколько лет и здоровее в два раза. С таким кабаном не поспоришь!
   - Да какая разница, здоровее он или нет? - отмахнулся Лешка. - Да если бы я дружил с такой девчонкой, и кто-то попытался бы ее увести, я бы ему горло перегрыз! А он отдал ему Надежду без боя, молчком.
   Лешка смотрел на меня в упор, с откровенным укором. Возражать я ему не стал и лишь еще ниже опустил голову. На душе было горько и тягостно.
  
   Однако, через некоторое время в отношениях между Вадиком и Надеждой начались проблемы. Впервые мне об этом сообщили наши ребята, которые видели, как однажды вечером Надежда возвращалась с Вадиком из кино, и о чем-то ему раздраженно выговаривала. Вадик шел с недовольной физиономией, держал руки в карманах, и нехотя оправдывался.
   Поначалу я воспринял это сообщение довольно равнодушно, но потом оно почему-то крепко засело у меня в голове, и даже радовало меня. А вскоре я и сам уже мог убедиться в каком-то разладе между Вадиком и Надеждой, потому что Надежда все чаще и чаще стала гулять в компании наших девчонок, без Вадика, хотя до этого целыми днями пропадала только с ним. А однажды вечером мы все были свидетелями, как Вадик подошел к девчонкам и отозвал Надежду в сторону для разговора. Разговаривали они недолго. Надежда что-то резко, но тихо говорила, а потом попыталась уйти. Вадик схватил ее за руку, но Надежда вырвалась:
   - Сначала иди и проспись. Ты прекрасно знаешь, что когда ты в таком состоянии, я с тобой даже разговаривать не буду!
   Насколько я понял из этой фразы, Вадик в очередной раз пришел на свидание в некотором подпитии, но интеллигентная Надежда сразу же и бескомпромиссно отшила его вон. Вадик что-то растерянно пробубнил, но видя, что Надежда демонстративно вернулась к девчонкам, зло и выразительно психанул:
   - Да пошла ты... Дура крашенная!
   Он резко повернулся и ушел. После его ухода, Надежда немного посидела с участливо шушукающимися подружками на лавочке, молча кивая головой на их тихие соболезнования, а потом вместе с Мариной ушла домой.
   С этого момента я уже никогда не видел Вадика и Надежду вместе. Надо полагать, они не испытывая ни малейшего желания снова встречаться. Более того, через несколько дней после этого случая, я впервые поймал на себе пристальный и немного виноватый взгляд Надежды, которая словно просила у меня прощения за измену. Она явно желала примириться со мной и продолжить нашу так неожиданно прерванную дружбу. Но я нарочито хмуро отвернулся и сделал вид, что ничего не замечаю. Но неожиданно Надежда сама подошла ко мне и, смущаясь откровенно глазеющих на нас ребят, тихо спросила:
   - Олежка, можно с тобой поговорить?
   Я холодно взглянул ей в глаза и тихо процедил:
   - Я не хочу с тобой разговаривать. Вообще не хочу разговаривать. Совсем не хочу! Поняла?
  
   Прошло еще несколько дней. Все это время мы с Надеждой были на виду друг у друга - она была в компании девчонок, я был в компании ребят, но, где-то в глубине души, мы оба понимали ненормальность и дикость такого бессмысленного и раздельного существования. Наша вражда не могла продолжаться вечно, но примириться с Надеждой я был еще психологически не готов. Тупая и ноющая заноза от ее измены по прежнему сидела во мне.
   Надо сказать, что Надежда после разрыва с Вадиком немного изменилась: она не была уже такой веселой, как раньше, с задумчивым видом стала часто гулять вдвоем с Мариной, а то и вовсе подолгу сидеть дома, не появляясь во дворе. Наверняка, она тяжело переживала и разрыв с Вадиком, и неудачное примирение со мной, но мне ее не было жалко. Однако, и злорадства я не испытывал. На сердце у меня было тяжело и пусто.
   Какое-то время мы с Надеждой так и жили порознь, но она так жить уже больше не могла. Как-то прогуливаясь с девчонками по двору, она снова подошла ко мне.
   - Олежка... - робко улыбаясь, обратилась ко мне Надежда, и взяла меня за руку. - Ну, давай поговорим!
   Меня это разозлило:
   - Чего ты ходишь за мной, чего тебе надо? - грубо накинулся я на нее при всех. - Иди к своему Вадику - тебе было с ним так хорошо! Иди к нему, а меня оставь в покое!
   Надежда сразу переменилась в лице. Мгновение она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, а потом ее губы затряслись, она горько прикрыла лицо руками и бросилась в свой подъезд. Стоявшая рядом Марина с упреком посмотрела на меня и кинулась в след за подругой.
   - И пусть катится эта противная Надежда, - довольным тоном произнес Вовка, осторожно поглядывая на меня. - Обиделась она, видите ли. С бабами только так и надо!
   Но мне было не по себе от собственной грубости. Вечером я пришел домой, и долго вспоминал виноватые глаза Надежды, которая так хотела со мной помириться. В этот вечер я твердо решил, что если Надежда снова подойдет ко мне, я не стану ей грубить и отказывать. Только бы она подошла снова!
   Но Надежда во дворе больше не появлялась. Несколько раз я видел Вадика в компании старших ребят, но он особенно не грустил и вел себя вполне обыденно. По всему чувствовалось, что разрыв отношений с Надеждой прошел для него легко и безболезненно, как небольшая простуда у малолетнего жадины объевшегося халявным мороженым. Однако, в отличие от Вадика, я о своей Надежде думал постоянно, и уже переживал за нее. Со своими ребятами я об этом никогда не разговаривал, Вовка откровенно радовался, что я снова с ним, а не с Надеждой, но девчонки тихонько шушукались за моей спиной и выразительно поглядывали в мою сторону. Я чувствовал, что что-то назревает.
   Наконец, однажды днем Марина отозвала меня в сторону и, испытующе глядя мне в глаза, "под большим секретом" тихо сообщила:
   - Надежда зовет тебя к себе домой. Придешь?
   Я насупился и недовольно отвернулся:
   - Не знаю, - уклончиво ответил я, не желая признаваться посторонним людям, что и сам хочу помириться с ней.
   - Приходи, Олег. Она так ждет тебя. Приходи!
   Марина ушла, а я вернулся к ребятам молчаливый и немного растерянный. Вовка сразу недовольно поинтересовался:
   - Чего ей надо было? Наверное, Надежда послала, да? Опять мириться хочет?
   Я промолчал, но Вовка и так все понял. Весь этот день я провел как на иголках, все мои чувства и переживания были заняты предстоящим примирением с Надеждой, которого я так ждал. Интересно, как это будет происходить, что она будет говорить мне и что буду говорить я ей? И вообще, что нужно говорить друг другу в таких случаях? Для меня все это было впервые. Одно для себя я решил точно - сразу же идти к Надежде не стоит. Пусть не думает, что я прибежал к ней по первому зову. Нужно потянуть время, придти как можно позже вечером, чтобы Надежда как следует помучалась и напереживалась. После постыдных гуляний с Вадиком, ей это будет полезно!
   Наконец, когда начало темнеть я решился, и незаметно зашел в подъезд Надежды. Немного постояв у заветной двери, я собрался с мыслями и неуверенно позвонил. Руки мои дрожали. За дверью послышались неторопливые и грузные шаги.
   Дверь открыла баба Люба. Увидев меня, она сразу расплылась в широкой улыбке.
   - А-а, пришел, ухажер? - немного иронично произнесла она. - Ну, заходи!
   Едва я зашел в коридор, как из своей комнаты сразу же выглянула заплаканная Надежда и напряженно застыла у порога. Пока я неторопливо разувался, старательно сохраняя суровое выражение лица, баба Люба ворчливо сообщила мне:
   - Мы уж думали, что ты не придешь. Бедная Надежда все слезы выплакала, дожидаясь тебя. Прям, извелась вся...
   - Бабушка! - негодующе воскликнула Надежда, с укором глядя на нее. - Ну, зачем ты ему все это рассказываешь?
   - Ладно, ладно - молчу.
   Все еще улыбаясь, баба Люба ушла на кухню, деликатно оставив нас одних. Надежда по прежнему стояла у порога своей комнаты и смотрела на меня пристальным взглядом. Вид у нее был жалкий, заискивающий. У меня дрогнуло сердце, но виду я не подавал.
   - Привет! - первым холодно поздоровался я, проходя по коридору с независимым видом.
   - Здравствуй, Олежка! - ответила она, каким-то придушенным голосом.
   Стараясь не смотреть на Надежду, я прошел мимо нее и зашел в ее комнату. Надежда сразу же закрыла за мной дверь и осталась стоять на месте, не сводя с меня виноватых глаз. Я прошелся по комнате и мельком огляделся. В комнате было не просто чисто, а буквально вылизано - по всему чувствовалось, что Надежда меня очень ждала.
   О чем нужно говорить в такие минуты я не знал, поэтому я просто молча подошел к окну и задумчиво уставился вниз. Надежда медленно подошла сзади и робко, несмело обняла меня за плечи. Я молчал. Надежда тоже долго молчала, а потом вдруг тяжело и горько разрыдалась.
   Мое сердце дрогнуло. Я взял ее за руки, подвел к дивану и усадил ее рядом с собой. Надежда разрыдалась еще больше, и прикрыла лицо руками. Я обнял за плечи и уткнулся лицом в ее волосы, как когда-то делала она. Надежда сразу приникла ко мне и сквозь слезы горячо зашептала:
   - Прости меня, Олежка! Прошу тебя, прости! Я не знаю, что на меня нашло и почему так получилось. Мне казалось, что у нас с Вадиком будет также, как с тобой... Я так привыкла к этому, но он совсем другой... совсем... Он не такой, как ты... С ним все не так, все по другому...
   Она хотела еще что-то сказать мне, но из-за нахлынувших чувств снова разрыдалась. Так мы просидели очень долго. Надежда плакала и не могла остановиться, а я сидел и пребывал в каком-то странном оцепененье.
   Наконец, я тихо спросил:
   - Ты целовалась с ним?
   Надежда сразу перестала плакать и резко подняла голову.
   - Что ты, Олежка, ни разу! - горячо зашептала она. - Клянусь тебе - ни разу! Я целовалась только с тобой и больше ни с кем. Клянусь! Ты веришь мне? Веришь?
   Я задумчиво помолчал и снова спросил:
   - Но ты обнималась с ним?
   Не отрываясь от моего плеча и не поднимая головы, Надежда напряженно замерла, но ничего не ответила.
   - Я не расслышал, что ты сейчас сказала, - настойчиво произнес я, словно строгий учитель допрашивает нерадивую ученицу.
   - Я ничего не сказала, - шмыгая носом, виновато произнесла Надежда.
   - А почему ты не ответила мне на поставленный вопрос? Я хочу знать, обнималась ты с ним или нет. Обнималась?
   Но Надежда по прежнему сидела цепко вжавшись в меня, всхлипывала и упорно молчала - врать она не хотела, а признаваться было страшно. Но мне было все ясно и без ответа.
   Тяжело вздохнув, я отвернулся в сторону. По своему истолковав мою реакцию, Надежда снова разрыдалась и вцепилась в меня двумя руками. Мне уже и самому было жалко ее, но говорить с ней о чем-то мне не хотелось. Время шло, в комнате постепенно становилось сумрачно. Надежда к этому времени уже выплакалась и немного успокоилась. Мы просто сидели в обнимку в темной комнате и думали каждый о своем.
   - Олежка, - услышал я виноватый голос Надежды, - Ты прощаешь меня? Ну, скажи мне, чтобы я не мучилась, не молчи, прошу тебя! Ты меня прощаешь?
   Не отрываясь от ее волос, я тихо прошептал:
   - Я не могу тебя прощать или миловать. Просто с этой минуты будем считать, что ничего не было. Хорошо?
   Надежда в темноте благодарно сжала мою ладонь и, счастливо всхлипнув, прижалась ко мне.
   Было уже довольно поздно, когда я в сопровождении заплаканной, но сияющей Надежды, вышел из ее комнаты и стал обуваться в коридоре. Баба Люба сразу вышла из зала, где смотрела телевизор, и увидев улыбающуюся сквозь непросохшие слезы Надежду, державшую меня за руку, сразу расцвела:
   - Помирились, значит? Вот и хорошо! Я не знаю, чего вы вообще поссорились. Такие молодые, красивые. Вам бы жить в дружбе и радоваться за друг друга.
   Я сдержанно попрощался с бабой Любой, потом Надежда стеснительно чмокнула меня в щеку, и я ушел домой.
  
   Весь следующий день мы с Надеждой провели вместе. Поначалу мне было как-то странно ощущать себя снова с Надеждой, гулять и разговаривать с ней, ловить на себе пристальные взгляды всего двора, особенно "кооперативных" мальчишек, многие из которых, как я уже понял, откровенно завидовали мне за обладание такой красавицей. Хотя не скрою, первое время Надежда казалась мне какой-то чужой, как будто из другого мира: я что-то говорил ей, она что говорила мне, но это было как-то вымученно и не натурально, разговор у нас был слишком натянутым и скованным. Наверное, мы слишком долго жили порознь, и это новое привыкание друг к другу давалось нам нелегко.
   Но постепенно это отчуждение прошло, скованность исчезла, и моя Надежда снова стала тем родным и близким человеком, чей светлый образ я до сих пор храню в своем сердце. Ни о нашей ссоре, ни о Вадике мы уже никогда больше не вспоминали, словно вычеркнули эти события и этого человека из нашей памяти. С этого момента у нас началась совсем другая жизнь, чем-то похожая на нашу старую жизнь, еще до раздора, но намного лучше, и даже несравнимо лучше. Ведь раньше Надежда относилась ко мне немножечко высокомерно и снисходительно, как к любимому младшему брату. Любимому, но младшему, которого можно и нужно периодически наставлять, воспитывать и учить, если он в чем-то провинился. Теперь от подобного отношения не осталось и следа. Надежда стала чрезмерно нежной, ласковой и ранимой, трепетно относящейся ко мне. Внешне она была все той же веселой и доверительной девочкой, но внутри она боялась потерять меня от любого неосторожного слова или движения, от любой оплошности. Эту ее зависимость во мне я ощущал буквально во всем: в ее словах, в ее глазах, в ее поступках и разговорах.
   Теперь между нами не было уже никаких барьеров или запретов. Мы снова, как и прежде, ходили в кино и гуляли по бульвару, а в выходные дни катались на аттракционах на набережной. Была уже середина августа, лето было на исходе, но жизнь казалась мне безоблачной и счастливой. Но однажды наступил тот страшный миг, когда я впервые ощутил неумолимость и неизбежность нашего с Надеждой расставания, о котором я раньше никогда не задумывался.
   В тот день мы с Надеждой отправились на дачу бабы Любы, чтобы в ее отсутствие прополоть траву и полить грядки, а заодно оборвать сливу, плоды которой уже давно поспели. Сначала мы ехали на переполненном дачном автобусе, а потом еще долго шли от остановки пешком. Дача бабы Любы находилась в середине большого дачного массива, у самого обрыва к пойме. Надежда деловито и привычно открыла железную калитку, и мы вошли внутрь. Участок был небольшой, но плотно засаженный деревьями и плодовыми кустами. В середине стоял двухэтажный дом, у которого почему-то была разобрана половина крыши. Пока мы шли по дорожке к дому, Надежда мне объяснила:
   - У дома потекла крыша, поэтому бабушка Люба наняла людей, чтобы ее починить. Они уже разобрали старую крышу, и наполовину покрыли новую. Но сегодня рабочих нет, поэтому это наш день. Сегодня мы здесь хозяева.
   Надежда вытащила ключ и отворила дверь. Внутри дом состоял из маленькой прихожей и большой комнаты. Наверное, раньше здесь было очень уютно, но сейчас вся мебель в комнате была сдвинута в сторону, стены ободраны и заново оштукатурены, повсюду стояли ведра, банки с краской, в углу лежали строительные инструменты и лопаты.
   Осторожно поставив принесенные с собой вещи на накрытый газетой стол, мы с Надеждой вышли в сад. На его задах, за низким заборчиком начинался крутой обрыв, с которого открывалась величественная панорама приволжской природы. Внизу серебрилось какое-то большое озеро, за ним раскинулась заросшая густым лесом пойма, а уже за ней где-то далеко виднелась Волга.
   - Правда, красиво? - спросила Надежда.
   - Да, здорово!
   - Эту дачу когда-то взял дядя Витя, еще когда он жил здесь, но это было очень давно. С тех пор за дачей ухаживает бабушка Люба, но я тоже иногда помогаю ей.
   Налюбовавшись местными красотами, мы медленно обошли весь сад, попеременно пробуя то яблочко, то грушу, то алычу.
   Наконец, мы подошли к небольшой яблоне, которой, судя по всему, было всего несколько лет. На ее еще тонких ветках картинно висели два больших яблока, правда, с виду не очень аппетитных.
   - Кислятина, наверное, - небрежно произнес я, глядя на матово-зеленые бока яблок, на которых едва проглядывал чуть заметный румянец.
   - Это зимняя яблоня, - объяснила Надежда. - Ее яблоки так и останутся зелеными до самого октября, потом их срывают и хранят в погребе. Там они дозревают, и к Новому Году будут уже спелыми. Этот сорт яблок будет ярко-красным.
   - Откуда ты знаешь?
   - Так сказала бабушка, - рассудительно ответила Надежда. - Лично мне эта яблонька очень нравится. А вот это яблочко мое самое любимое.
   Надежда протянула руку и любовно потрогала самое крупное яблоко, висевшее перед нами.
   - Оно мне очень нравится. Бабушка Люба уже пообещала мне прислать это яблоко в посылке, когда оно поспеет. Я положу его на подоконник и буду им любоваться. Правда, красивое яблочко?
   Из шутливой вредности, я перевел взгляд на второе яблоко, и заявил:
   - Тогда мое будет вот это!
   Я тоже протянул руку и потрогал второе яблоко, которое было чуть поменьше.
   Надежда иронически улыбнулась:
   - А мое яблоко крупнее.
   - Ну и что? Зато мое будет вкуснее! - парировал я.
   Немного погуляв по саду, мы зашли в дом и вынесли оттуда ведра. С этими ведрами мы подошли к сливе, росшей почти у самого обрыва.
   - Это персиковая слива, - сказала Надежда, хозяйственно похлопывая ладонью по стволу дерева. - Вот ее нам сегодня и нужно оборвать.
   Слива была еще довольно молодая, но развесистая и плодовитая. Все ее ветки были усыпаны большими красноватыми сливами, которые и впрямь чем-то напоминали персики. Надежда встала на стул, и принялась обрывать ветки снизу, а я вместе с ведром проворно залез на дерево и устроился на макушке.
   - Ты смотри, не свались оттуда! - заботливо предостерегла меня Надежда.
   - Не свалюсь! - бодро ответил я.
   Собирая сливы в ведро, я не забывал особо крупные и сочные экземпляры отправлять в рот, а заодно поглядывать на живописную низину, от красоты которой нельзя было оторвать глаз.
   Вскоре мы набрали четыре ведра слив, и занесли их в дом. Еще часа три мы возились в саду и маленьком огороде, выдергивая траву и поливая грядки. Изрядно устав, и раскиснув на жаре, мы слегка ополоснулись под краном, и отправились в дом. Здесь хотя и было прохладно, но уж больно как-то все разворочено и неуютно, поэтому Надежда поволокла меня по маленькой лестнице на второй этаж. Половина крыши была раскрыта, а вторая половина была уже полностью готова. Мы улеглись в ее тени на старом ковре, и устало затихли. Перед глазами, сквозь раскрытую вторую половину крыши, от легкого ветерка слегка шевелились длинные листья персика, плоды которого было еще недозрелыми. Впрочем, несколько плодов выглядели уже вполне поспевшими. Под смех Надежды, я высунулся наружу и сорвал их. Персики были уже мягкими и сладкими, вполне готовыми к употреблению. Мы с удовольствием съели их, а потом снова разлеглись на ковре.
   - Странно все-таки, - задумчиво произнесла Надежда. - Сейчас конец августа, а у вас до сих пор солнечно и жарко, как летом. А вот у нас уже холодно, идут противные нудные дожди, на улице сыро и пасмурно. В такую пору даже гулять не хочется.
   Надежда немного помолчала, а потом вдруг виновато произнесла:
   - Знаешь, Олежка... через неделю я уеду домой.
   Я сразу встрепенулся, поднялся на локте и ошарашено уставился на нее. Мельком взглянув на мое удивленное лицо, Надежда тихо продолжила:
   - Бабушка уже купила билеты на двадцать пятое августа - это будет на следующей неделе в пятницу. Так что, скоро мы с тобой расстанемся.
   - Расстанемся? - расстроено переспросил я, словно не веря в услышанное.
   - Да, - вздохнула Надежда. - Всему хорошему когда-нибудь приходит конец.
   От ее слов мне стало как-то нехорошо. Я никогда раньше не задумывался о том, что однажды мое счастье с Надеждой вдруг оборвется, что когда-нибудь она уедет домой и оставит меня одного. Мне это казалось невероятным. Единственно, что меня хоть как-то утешало, так это еще одна неделя, которую я проведу вместе с Надеждой. Но все равно, от одной только мысли о близкой разлуке, мне было грустно.
   - Наденька, а ты соскучилась по дому?
   - Да, Олежка, соскучилась. Но и без тебя мне будет очень тоскливо. Я так привыкла к тебе.
   - И я к тебе тоже! - признался я.
   Через некоторое время Надежда утомленно притихла, а я лежал рядом с ней и задумчиво разглядывая ее лицо, ее волосы, ее брови. Мне даже не верилось, что через несколько дней моя родная Надежда уедет в свою холодную Сибирь, за свои далекие горизонты, и станет мне совершенно недоступной: я не смогу как сейчас лежать с ней, разглядывать ее, прикасаться к ней, чувствовать ее дыхание и запах тела. На сердце сразу стало тоскливо и пасмурно.
   Вечером мы заявились к бабе Любе с букетом дачных цветов и четырьмя полными ведрами слив, отчего она сразу стала сокрушенно причитать и укорять Надежду, что она со мной так надрывается. Но веселая и уставшая Надежда лишь отмахнулась и, суетливо бегая по квартире, пересказала бабушке, что мы вдвоем сделали за день. Баба Люба качала головой и улыбалась. Я помню, как смотрел на них, слышал их голоса, но смысла не воспринимал, как будто был где-то далеко от них. В голове все время крутились слова Надежды о нашей близкой разлуке, что меня так потрясло. Смириться с этим, и жить счастливо и спокойно, как раньше, я уже был не в состоянии.
   Эти последние дни с Надеждой летели один за другим, а я не мог их остановить или замедлить их ход. Где-то в глубине души я наивно надеялся, что произойдет нечто такое, отчего Надежда будет вынуждена остаться хотя бы еще на пару дней: может, поезд сломается, или билеты окажутся неправильными, или еще что-нибудь. Эта наивная и глупая вера в какое-то чудо, пусть немного, но согревала меня перед ощущением близкого расставания.
   Наконец, наступил четверг - наш предпоследний день перед разлукой. Вдвоем с Надеждой мы с утра уехали отдыхать за Волгу. День был солнечный, жаркий, мы загорали на песке и слушали музыку. Надежда смеялась, казалась веселой, но мне было не до веселья. Какая-то томная грусть поселилась в моей душе, и не желала уходить. Вечером мы вернулись домой, и сразу же пошли гулять на набережную. Вместе с нами увязались и все наши дворовые девчонки вместе с Мариной и врединой Натальей, которая как ни в чем не бывало дружески болтала с Надеждой, и даже заигрывала со мной. Мне это циничное двуличие не нравилось, но я молчал. Уже начинало темнеть, когда мы всей компанией вернулись во двор. До наступления темноты мы сидели на лавочке, а потом девчонки постепенно разошлись по домам. Вскоре ушла и Марина, а мы с Надеждой отправились к бабе Любе. За окном уже было темно, но мы, не зажигая света устроились на диване в комнате Надежды, и обнялись. Что интересно, за все последние дни мы ни разу не говорили о предстоящем расставании, словно на это было наложено какое-то табу, о чем нельзя говорить. Даже сейчас Надежда молчала о завтрашней пятнице, но я молчать уже не мог.
   - Наденька, ты завтра уедешь, да? - тихо спросил я, все еще надеясь на чудо.
   - Да, уеду.
   Я помолчал.
   - А может, останешься еще на день или два, а потом поедешь?
   - Нет, Олежка, - виновато ответила Надежда. - Лето почти прошло, пора возвращаться домой, и готовиться к школе. Да и билеты на поезд уже куплены.
   - А во сколько ты уедешь?
   - Мой поезд отправится ровно в час дня. Но на вокзале нужно быть раньше.
   - А мне можно прийти тебя провожать?
   - Ну, конечно, - грустно улыбнулась Надежда. - Ты приходи ко мне домой часов в одиннадцать. Мы соберемся и поедем на такси. Ты знаешь, что бабушка Люба заказала нам на завтра такси? Кстати, ничего, что Марина тоже с нами поедет?
   При упоминании о Марине, я лишь равнодушно пожал плечами, давая понять, что меня это не беспокоит.
   - Надя, а ты оставишь мне свой домашний адрес?
   - Зачем? - осторожно спросила Надежда, и напряглась.
   - Будем с тобой переписываться. Ты приедешь домой и напишешь мне письмо. Или я тебе напишу. Давай? А потом так и будем писать друг другу.
   - Нет, Олежка, вот этого не надо. Переписываться мы не будем.
   - Почему? - удивился я.
   - Я не люблю почтовых писем.
   - Но почему?
   Надежда на миг задумалась, рассказывать или нет:
   - Видишь ли...Несколько лет назад мы с папой были в командировке на Индигирке - это такая река на севере Сибири. Мы жили в большом поселке, и там я познакомилась с одной девочкой. Мы с ней очень дружили, всегда были вместе. А когда я уезжала, мы обменялись с ней адресами и договорились переписываться. Потом я приехала домой, через какое-то время написала этой девочке письмо, потом еще одно, потом еще. Но она мне так и не ответила.
   - Может быть, просто письма не доходили?
   Надежда горько усмехнулась:
   - Доходили, я уверена в этом. И адрес у нее мой остался. Просто она больше не захотела со мной общаться, или забыла обо мне. Этот случай оставил в моей памяти неприятное ощущение, с тех пор я не люблю почтовых писем.
   - Надя, но я ведь тебя не забуду, - умоляюще проговорил я, целуя Надежду в щеку. - Я буду помнить о тебе всегда, и буду иногда писать тебе.
   - Нет, Олежка, не надо, - ласково, но твердо сказала Надежда. - Давай просто останемся в памяти друг друга хорошими друзьями. Без писем. Хорошо?
   Я расстроено промолчал, но расставаться навсегда мне не хотелось.
   - Но ты еще к нам когда-нибудь приедешь?
   - Не знаю. Вряд ли. В следующем году я закончу школу, и передо мной встанет выбор моей последующей взрослой жизни - в какой институт мне поступать, какую профессию мне выбрать, кем вообще я буду в этой жизни. Все это очень сложно, Олежка, поэтому, я думаю, мне будет уже не до поездок и встреч. Извини, конечно, но это так.
   - Неужели мы с тобой больше не встретимся?
   - Наверное, нет.
   - Никогда-никогда?
   - Никогда-никогда.
   Не в силах сдержать эмоции, я что есть сил обнял Надежду, и замолчал. Чувствуя, что я очень расстроился, Надежда принялась утешать меня, и говорить пустые ласковые слова, но я сидел совершенно подавленный, и просто слушал ее убаюкивающий голос. Думать о завтрашней пятнице мне было страшно.
   Была уже ночь, когда я вышел из комнаты Надежды. В коридоре мы еще долго стояли и никак не могли разняться. Надежда, которая все это время крепилась, вдруг зашмыгала носом.
   - Ладно, Олежка, иди, - всхлипывая и чуть не плача, прошептала она. - Поздно уже. Твои родители тебя, наверное, заждались. - А завтра в двенадцать часов приходи опять.
   Мы крепко обнялись, потом я попрощался и тихо вышел. Спустившись на один лестничный пролет вниз, я поднял голову и увидел, что Надежда стоит у порога и прощально машет мне рукой. Я горько улыбнулся и помахал в ответ.
   Домой я пришел совершенно убитый и потрясенный. Уже лежа в постели я долго не мог заснуть, ворочался и вспоминал свою Надежду. Мне было как-то странно осознавать, что завтра я увижу в последний раз, что в следующие дни она уже не возьмет меня за руку, и мы не сможем прогуляться по улицам и бульварам. Мне это казалось страшным и невероятным. Я к ней слишком привык, чтобы однажды лишиться такого простого человеческого счастья.
   На следующий день я пришел к Надежде часов в десять. Она уже собиралась в дорогу, спешно бегала по всей квартире и искала какие-то свои вещи. Вместе с ней бегала и суетилась баба Люба, укладывая багаж и делая наставления на долгую дорогу. Я сидел на диване в каком-то странном и подавленном состоянии, безучастно сложив руки на коленях. Надежда казалась веселой, между делом часто подходила ко мне и целовала в щеку, пыталась рассмешить и успокоить, но на моем лице была какая-то траурная маска, а в душе было пусто и холодно. Наверное, мое траурное состояние передалось и Надежде, потому что как-то в очередной раз пробегая мимо меня, она вдруг всхлипнула и бросилась ко мне. Мы обнялись на диване и затихли.
   В двенадцатом часу пришла Марина и остальные девчонки. В квартире сразу стало шумно и суетно. Баба Люба и Марина помогли Надежде собрать последние вещи и уложить багаж. Потом все уселись за стол и быстро пообедали. Вскоре под окнами уже засигналили.
   - Баба Люба, такси приехало! - звонкими голосами закричали девчонки, всей гурьбой кинувшись к окну.
   - Вижу, вижу, - недовольно засуетилась Баба Люба. - Не звените только над ухом. Собирайся, Надежда.
   Из дома мы вышли шумной и крикливой компанией. Такси уже стояло у подъезда, блестя на солнце никелированными частями.
   - Бабушка Люба, а можно и мы поедем с вами на такси? - жалобно запричитали девчонки, глядя на красивую машину.
   - Ой, да куда ж, я вас посажу? Там и без вас будет тесно. Здесь оставайтесь.
   - А почему Олегу можно, а нам нельзя?
   - Ему можно, и Марине можно, а вам там нечего делать!
   Пока шофер укладывал вещи Надежды в багажник, девчонки начали прощаться. Чтобы не смотреть на их телячьи нежности, я молча уселся в машину, на заднее место. Недалеко, за столиком во дворе сидели наши мальчишки, и внимательно наблюдали за нами. Я сквозь стекла машины грустно помахал им рукой, а они едва заметно кивнули мне головами. Среди них был и Вовка, который сразу отвернулся. Наверняка, он радовался отъезду Надежды, но не хотел мне этого показывать.
   Наконец, когда все прощания были закончены, баба Люба уселась спереди, а Надежда и Марина сели рядом со мной. Машина завелась, рыкнула и мягко покатила вдоль нашего дома. Сзади за нами увязались неугомонные девчонки и бежали до самого угла, что-то звонко крича на бегу. Надежда и Марина радостно вывернулись и помахали им рукой через заднее стекло.
   Выехав на главную улицу, машина резко набрала скорость и помчалась к вокзалу. Надежда и Марина поначалу о чем-то тихо переговаривались и смотрели по сторонам, а я просто прижался к Надежде и удрученно молчал. Надежда потом тоже прижалась ко мне и замолчала.
   На железнодорожном вокзале, куда мы вскоре прибыли, царили невероятный шум и суета. Десятки людей озабоченно спешили в разные стороны, или утомленно сидели на лавочках среди своих сумок, баулов и чемоданов. Баба Люба важно шагала впереди, а мы втроем с вещами Надежды торопливо семенили вслед за ней. Мы прошли через гулкий и людный зал ожидания, и вышли на перрон. Наш поезд уже стоял, зеленой змеей растянувшись вдоль всего перрона. Постоянно заглядывая в билеты, баба Люба повела нас к нужному вагону.
   - Ну вот, кажется, пришли! - удовлетворенно сверяя номер вагона с номером в билете, произнесла она.
   Проводница в железнодорожной форме стояла у двери и, приветливо улыбаясь, пропустила нас в вагон. Мы прошли по узкому коридору, и нашли свое купе, в котором уже расположилась какая-то семья - мужчина, женщина и их малолетний сын, который сразу вытаращил на меня глаза, как будто на мне росли оленьи рога. Я едва видно и недружелюбно показал ему язык, после чего он сразу обидчиво надулся и отвернулся в сторону.
   Оставив вещи в купе, мы вышли на перрон. Баба Люба, Надежда и Марина о чем-то долго разговаривали, но я их не слушал. В моей голове все бестолково вертелось и путалось, весь окружающий мир и эта прощальная сцена казались мне какими-то нереальными, словно это происходило не со мной, а с каким-то другим человеком и в совсем другой жизни.
   Вдруг раздался предупредительный гудок поезда, и толпа уезжающих и провожающих на перроне сразу зашевелилась. Предчувствуя близкий миг расставания, я вцепился в Надежду руками и уткнулся лицом в ее плечо. Дальнейшее происходило как в каком-то странном сне. Я видел, как Надежда стала спешно прощаться сначала с бабой Любой, а потом обнялась с Мариной. Поезд в это время снова загудел и медленно тронулся.
   - Девушка, хватит прощаться, - дежурным голосом напомнила проводница. - Пора заходить в вагон.
   Попрощавшись с Мариной, Надежда повернулась ко мне. Я увидел ее большие распахнутые глаза и поджатые вздрагивающие губы. Не в силах сдержаться, Надежда сначала всхлипнула, а потом вдруг разрыдалась. Мы обнялись.
   - Прощай, Олежка, - дрожащим и срывающимся голосом заговорила она, беспрестанно целуя меня в щеки и лоб. - Я никогда тебя не забуду, никогда! Это лето было самым лучшим и счастливым за всю мою жизнь. Спасибо тебе за это. Ты слышишь меня, Олежка?
   Надежда продолжала рыдать и беспорядочно целовать меня в щеки. Я молчал, и лишь еще крепче прижимался к ней. Мои губы дрожали, а в горле стоял тяжелый ком, из-за которого я не мог вымолвить ни слова.
   Поезд уже медленно проехал вперед, и до нас откуда-то издалека донесся озабоченный крик проводницы:
   - Девушка, хватит прощаться. Заходите в вагон, а то поезд уйдет без вас. Заходите!
   Она отъехала уже на приличное расстояние, поэтому Надежда последний раз крепко обняла меня, поцеловала в лоб и побежала за своим вагоном. Заскочив на подножку, она встала рядом с проводницей, и прощально помахала нам рукой. Поезд загудел и поехал быстрее, постепенно набирая ход. Надежда удалялась все дальше и дальше, ее вагон был уже далеко, а я обреченно стоял, жалкий и сгорбленный, не в силах что-либо изменить.
   - Прощай, Олежка, помни обо мне! - донеслись до меня последние слова Надежды. - Прощай!
   И вдруг я очнулся. Непонятное оцепенение, в котором я пребывал последние несколько часов, наконец-то спало, и я понял, что этот поезд увозит от меня самого родного и близкого мне человека, без которого моя жизнь просто погружалась в пустоту и безвременье.
   Я сорвался с места и побежал вдоль обгонявшего меня поезда, словно пытаясь догнать свою Надежду.
   - Надя, я тебя никогда не забуду, - кричал я на бегу. - Никогда! Я всегда буду помнить о тебе. Надя-а!
   Поезд с ревом набирал скорость, вагоны с грохотом мчались мимо меня, обдавая горячим воздухом и заглушая мои слова. Наконец, меня обогнал последний вагон, поезд стремительной змеей растаял вдали, и уже где-то у горизонта прощально и трубно загудел, словно прося прощения за унесенную Надежду.
   Я добежал до края перрона и обреченно остановился. Меня душили горькие слезы, которых я уже не стеснялся и не пытался остановить. Вот и настал тот страшный миг, когда мы с Надеждой расстались окончательно и навсегда.
  
  
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
   Вскоре после отъезда Надежды жаркое лето закончилось, и потянулась холодная дождливая осень. Я пошел в школу, у меня началась новая жизнь, но о своей Надежде я вспоминал каждый день. Иногда, когда мне было особенно грустно, я доставал из книжки нашу фотографию и долго задумчиво разглядывал ее. Моя родная милая Надежда стояла, обняв меня за плечи, и смотрела на меня серьезными выразительными глазами. Я стоял рядом с ней и, щурясь от яркого солнца, по детски сжимал в руке только что пойманного жука, с которым тогда никак не хотел расставаться. Странно, но сейчас глядя на себя со стороны, я уже не казался себе таким смешным и наивным, как раньше. Наоборот, теперь в этой фотографии было что-то волнующее и трогательное, отчего щемило сердце и наворачивались горькие слезы. Мне так хотелось снова окунуться в этот жаркий летний день, когда мы были вместе и, счастливо обнявшись, стояли перед старым усатым фотографом.
   Но теперь это все было в прошлом, серые осенние будни тянулись один за другим, и мне порой казалось, что Надежда навсегда ушла из моей жизни, как сказочная фея из красивой и доброй сказки, в которую мне уже никогда не окунуться.
   Однако, через несколько месяцев, тоскливой и слякотной зимой я неожиданно получил письмо. Оно было без обратного адреса, но внизу, под моим именем стояла короткая приписка "от Надежды". Мое сердце радостно и взволнованно застучало. Дрожащими руками я распечатал письмо и начал читать. Аккуратно написанные строчки плясали и прыгали перед глазами.
   "Здравствуй мой милый Олежка, - писала Надежда. - Ты ведь знаешь, я не люблю писать письма, но сегодня я не выдержала и решила тебе написать. Уже сколько времени прошло со дня нашей разлуки, а я по прежнему тоскую и вспоминаю о тебе каждый день. Сначала я думала, что со временем это уляжется и отпустит, но нет, не проходит и не отпускает. А когда тоска становится особенно невыносимой, я беру на руки своего пушистого кота, сажусь с ним у батареи и долго-долго задумчиво смотрю в окно. За окном падает густой снег, воет колючий пронизывающий ветер, разгоняя по домам замерзших прохожих, а я сижу и перебираю в памяти все наши дни, когда мы были вместе. И мне сразу становится как-то уютно и тепло.
   А недавно бабушка Люба прислала нам большую посылку. В ней были сухофрукты с ее дачи, варенье, а также два больших зимних яблока - тех самых, которые мы поделили на твое и мое. Помнишь? Они уже поспели, стали намного крупнее и окрасились ярким багряным цветом. Я положила их на подоконник, и некоторое время они лежали вместе. Но потом я не выдержала и свое яблоко съела. А твое так и лежит, напоминая о тебе. Я иногда беру его в руки, прижимаю к щеке, и вдыхаю в себя его сладостный упоительный аромат...".
   На некоторое время я оторвался от письма, пытаясь унять сладко бьющееся сердце, а потом продолжил чтение.
   "...Олежка, мой милый Олежка, мне стыдно признаться, но я часто думаю о том, каким ты будешь, когда вырастешь и станешь настоящим мужчиной. Будешь ли ты помнить обо мне к тому времени, или забудешь меня, вычеркнешь из своей памяти, как мимолетное виденье. Ах, как бы я хотела встретиться с тобой в далеком будущем, спустя года, когда мы станем взрослыми людьми и начнем жить взрослой жизнью. Мне не хотелось бы навязываться, но может быть судьба сведет нас вместе, и где-нибудь на краю Земли мы случайно встретимся опять, чтобы уже никогда не расставаться. Мне так хочется в это верить, я только этим и живу.
   А пока я заканчиваю свое письмо. Не грусти и хотя бы иногда вспоминай обо мне.
   Твоя Надежда".
  
   Это письмо я перечитал в течение дня бесчисленное количество раз. Уже начинало темнеть, в комнате быстро становилось сумрачно, а я никак не мог оторваться от заветных строчек, написанных рукой родного и близкого мне человека. Наконец, я подошел к окну и взволнованно замер. Уже зажглись тусклые фонари, освещая мертвым светом застывшие деревья возле нашего дома и тихий безлюдный двор, залитый большими лужами, в которых ярко отражались разноцветные огни бесчисленных окон. Но увлеченный письмом, мои мысли унесли меня далеко-далеко - за тысячи километров, в далекую и неведомую Сибирь. Я представил себе морозный сибирский город, его заснеженные улицы и большие многоэтажные дома. В одном из домов я вижу мою Надежду. Она одиноко сидит у окна, задумчиво подперев голову рукой, и неотрывно смотрит сквозь снежную пелену куда-то вдаль. А рядом с ней на подоконнике лежит большое красное яблоко, которое так вкусно пахнет прошедшим летом и напоминает ей обо мне.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"