Каменные ступени обжигали ноги даже через сандалии, заставляя горным норсом прыгать через ступеньку, вместо того, чтобы подниматься с неспешностью, приличествующей будущему жрецу. Вот в сезон ласковой луны можно двигаться степенно, воображая себя первожрецом в набедренной повязке из шкуры леопарда и в тяжёлом золотом нагруднике. А в сезон гневного солнца подняться на сотню (Муравейка не раз считал) ступенек к первому уровню зиккурата - это не горсть орехов нащёлкать.
Только скользнув в прохладную полутьму храма, надёжно укрытую толщей стен от копий зноя, можно было перевести дух.
Он перевел дух, поклонился в сторону алтаря "для простых", стоящего в глубине зала, и неторопливо зашагал к боковому проходу, охраняемому с двух сторон статуями небесных стражей. Степенность давалась не легко, как и любому мальчишке, не доросшему ещё до права на обретения второго имени, но Муравейка старался.
Поворот направо, два поворота налево, потом вперёд и ещё два поворота направо... Непрошеный гость заблудился бы в тёмных коридорах, да и прошеный нашёл бы дорогу не с первого раза, но мальчик мог бы пройти сюда дорогу с закрытыми глазами. Ночью разбуди - скажет, как пройти в покои Светоча Мудрости.
Светоч Мудрости - пожилой жрец лет сорока - заслышав в коридоре шаги, поднял голову
- Да будет небо над вами высоким, о, учитель, - с низким поклоном приветствовал его мальчик.
- И тебе высокого неба, юный Муравей, - с улыбкой ответил мужчина. - Садись.
Муравейка сел на пол перед учителем, скрестив ноги, и положил перед собой принадлежности - глиняную табличку, покрытую воском, и острые палочки для письма.
- Начнём с года. Какой сейчас год? - спросил учитель, указывая на календарь, высеченный на стене комнаты. Календарь представлял собой круг, разделённый на части тремя вертикальными и тремя горизонтальными прямыми. Каждая из частей была покрыта символами, значение большей части которых было ещё неизвестно ученикам.
- Четвёртый год после двадцати полусотен, - важно произнёс юный жрец, - или двадцатый год до конца отсчёта.
- Покажи, - попросил учитель.
Мальчик встал, подошёл к календарю и указал на точку, расположенную на окружности неподалёку от пересечения с центральной вертикальной прямой.
- Верно, юноша, - похвалил Светоч Мудрости. И продолжил, - а какой сегодня день?
- Десятый день сезона Гневного солнца, - выпалил мальчик.
- А какими знаками мы обозначим солнце?
- "Сова" для "со", - начал бодро мальчуган, - "лань" для "лн"...
Он замялся и смущённо посмотрел на учителя.
- А знака для "це" мы ещё не проходили, - улыбнулся тот. - И как раз сегодня мы посвятим день этому знаку. Где твоя табличка?
Муравейка протянул учителю табличку, и тот начертал на воске символ, напоминающий цепочку из трех звеньев.
- Это знак "цепь", которым мы обозначаем звук "це", - сказал жрец. - Ты должен научиться правильно его писать. Приступай.
Мальчик склонился над табличкой, старательно выводя новый знак. С первого раза получилось не очень, но воска на табличке было достаточно, чтобы попробовать и во второй раз, и в третий... Светоч Мудрости, пряча в глазах улыбку, следил за учеником, от усердия даже высунувшим язык. Но вдруг Муравейка поднял голову от таблички.
- Учитель, а что случится в конце отсчёта? - спросил он растеряно. - Когда мы проживём календарь до конца?
Жрец печально улыбнулся мальчику.
- Это правильный вопрос, юный Муравей. Правильный вопрос, на который мы не знаем правильного ответа, - произнёс он. - Возможно, наступит конец света. И тогда небо упадёт на землю, а воды безбрежного океана рванутся вверх, пытаясь занять его место, и всё, что не сожжёт огонь небесный, зальёт вода... И никому не будет спасения: ни зверю, ни рыбе, ни человеку...
Старик замолчал, и в комнате повисла мертвящая тишина. Юный жрец, впервые услышавший о конце света, смотрел на учителя с ужасом.
- Неужели ничего нельзя сделать? - дрожащим голосом спросил Муравейка.
- Почему же ничего, - ответил учитель. - Ты ведь видел звёзды?
- Да, - сказал мальчик.
- И знаешь, что это не просто огоньки?
- Да, - сказал Муравейка и протараторил, повторяя затверженный урок:
- Каждый воин, погибший в бою, каждая женщина, погибшая в родах, каждый герой, принёсший своё сердце на алтарь в этом храме, восходят в небо.
- Правильно, - торжественно произнёс учитель. - Они восходят на небо и оттуда продолжают хранить Туулу. Они поддерживают небо, не позволяя ему упасть на землю.
- И чем больше их там будет, тем крепче они будут его держать? - с надеждой в голосе спросил мальчик.
- Да, тем вернее они удержат его.
- И я, когда подрасту, отправлюсь держать небо? - спросил нетерпеливо Муравейка.
- Ты - будущий жрец, - сурово ответил учитель. - У нас другая задача - хранить знания, хранить землю и тех, ради кого ушедшие держат небо.
- Но..., - попытался возразить мальчик, однако учитель оборвал его.
- Никаких "но", - сказал он. - У воина свой долг, у жреца - свой.
- Учитель, а что будет, если конец света не наступит? - спросил Муравейка.
- Тогда отсчёт начнётся по новой, - ответил учитель.
Подойдя к стене, он провёл рукой по календарю, показывая, как будет вестись отсчёт лет.
- Получается, что вчера станет завтра? - чуть растерянно спросил мальчик.
- Можно сказать и так, - усмехнулся жрец. - Но довольно пустых разговоров. Твоя табличка ещё пуста, а до конца урока ты должен заполнить её правильно написанными "це".
Когда Муравейка вернулся домой, его на пороге, припрыгивая от нетерпения, встретила Бабочка.
- Мурашик, ты так долго шёл, - закричала она. - Смотри, что у меня есть!
Она протянула ему тростниковую куколку. На головке, скрученной из широких листьев, ягодными красками было нарисовано улыбающееся лицо. И пусть художник был не слишком умел, улыбка получилась очень доброй.
- Ух ты, - удивился Муравейка. - Откуда это у тебя, сестрёнка?
- Ветка Сирени сделала, - радостно сообщила Бабочка. - И мне, и Стрекозке.
- Надо будет отблагодарить её, - серьёзно сказал мальчик, мысленно прикидывая, что полезного он может сделать для немолодой соседки, присматривавшей за его сестрёнками.
- И как ты назвала куклу? - спросил он.
- Она будет Весенней Радугой, - решительно сказала девочка, и помрачнела.
- Весенней Радугой? Как мама? - переспросил Муравейка и тоже помрачнел.
- Как мама, - повторила Бабочка.
Её губки задрожали, а глаза налились слезами.
- Я тебе секрет открою, только ты никому не рассказывай. Обещаешь? - быстро проговорил мальчик, не выносивший девчачьих слёз.
- Обещаю, - ответила Бабочка и с любопытством посмотрела на брата.
- Ты ведь знаешь, что мама с папой стали звёздами? - спросил он.
- Да, - сказала Бабочка. И губки её задрожали.
- Мне Светоч Мудрости рассказал, что мама с папой не просто так стали звёздами. Они, как гвозди, держат небо, чтобы оно не упало. И чтобы вчера стало завтра.
- Вчера стало завтра? - озадаченно переспросила девочка, забыв о том, что собиралась плакать...
После ужина Бабочка сидела на крыльце и шептала куколке, поднеся её к самым губам.
- Я тебе секрет открою. Только ты никому не рассказывай.
Куколка благоразумно молчала, а девочка продолжала:
- Папа пошёл бить врагов и стал звездой, чтобы держать небо. Мама родила Стрекозку и стала звездой, чтобы держать небо. Я вырасту и тоже пойду держать небо.
Бабочка сделала паузу и, словно дождавшись вопроса от собеседницы, продолжила.
- Зачем? Чтобы завтра стало вчера! Так сказал Светоч Мудрости. Уж он-то точно знает, зачем!