Аннотация: Написано в соавторстве с Натальей Войцык
Часть первая.
Принц рефлексировал. Он сидел на камне и смотрел на море. Море смеялось.Принцу казалось, что над ним. Над ним вообще все здесь смеялись - от конюхов до облаков. По крайней мере, так ему казалось.Он никак не хотел верить в то, что облака слишком высоко, а у конюхов слишком много дел, чтобы их интересовал заезжий принц.Он и сам не знал, какого черта ищет в этом богом забытом замке. Принцесса тут вроде бы имелась, но какая-то... неправильная. Не юная, не слишком прекрасная, а кроме того, она плохо готовила. Он ел. Потому что никаких поваров в замке не наблюдалось.
Принц и сам был далеко уже не юн, и прекрасным тоже себя не считал, хотя даже самые прекрасные принцессы до сей поры в его присутствии заливались румянцем и кокетливо опускали ресницы - он слишком устал от этой жизни, от дорог, от сражений, от принцесс, наконец, черт бы их всех побрал. За плечами его было несколько романов, одна женитьба (от жены он сбежал, оставив ей королевство в утешение, как раз в ночь, когда умер старый король, и пришла пора ему становиться монархом. "Оно мне надо?" - подумал тогда принц, взглянул на спящую жену - и сбежал) и бесконечная, осточертевшая дорога. Официально он, конечно, искал свою Единственную, но на самом деле... да кто его знает, за каким чертом волокся он по пыльному тракту от замка к замку, нигде не задерживаясь дольше трех дней, никого не любя, никем не любимый...
Вот и сюда он заглянул просто потому, что лень было думать на развилке, лень было выбирать дорогу. Он опустил поводья, конь повернул налево, и вот он здесь, в маленьком замке у моря, где такая же, как он, уставшая от жизни принцесса сама готовит и сама греет воду для умывания по утрам.
Казалось бы, ничего не держит его здесь. На роль Единственной она не годилась. Но... такой уютной была постель, которую она сама ему стелила, таким вкусным чай с молоком - готовила она действительно отвратительно, но вот чай был восхитителен - а главное, так тепло она смотрела на него весь вечер, а, прощаясь на ночь, так ласково коснулась его руки, что сердце захлестнула горячая волна, и он почувствовал вдруг, как не хочется ему уезжать. Он проворочался всю ночь. Он знал, что дверь в спальню принцессы открыта. И он боролся с собой до самого рассвета. И победил. На рассвете он встал, чтобы уехать, не простившись, но никак не мог собраться с силами и оседлать коня. Тогда принц решил пройтись, и вот теперь сидел на берегу и, как уже было сказано выше, рефлексировал.
"Ну хорошо, - думал принц, - вот плюну сейчас на все и останусь с ней, здесь, у моря. Ну и какая жизнь меня ждет? Каждое утро просыпаться рядом с ней, видеть, как она стареет, самому колоть дрова и охотиться в здешнем лесу на куропаток? Для этого я покинул королевство и молодую жену? Для этого двадцать лет бился с драконами и разбивал сердца первых красавиц? А с другой стороны, что мне эти драконы, что мне эти сердца? Подарили они мне хоть каплю тепла? Здесь так хорошо, так спокойно. И так светло на душе, когда она улыбается мне! - Принц почесал лысину. - Но не в моем возрасте менять образ жизни. Я привык к дороге. Да, она обрыдла мне, но это моя жизнь. И сколько я протяну без битв и страстей? Не выдержу, уйду, сбегу, а чем она виновата, что я такой? Ей будет больно, и виноват буду я.
Нет, я не хочу печалить Вас ничем, прекрасная (он скептически хмыкнул) принцесса - так, кажется, сказал классик? А взять ее с собой я не могу, она не выдержит тягот дорожной жизни. И под каким предлогом мы будем останавливаться в замках, если поиски Единственной так очевидно будут завершены? Кому нужен семейный странствующий принц без королевства? Нет, это безумие, дурак я буду, если останусь, ничего у нас не выйдет. Все эти надежды на лучшее - один туман, облака и фантазии. Лучшее, что может случиться со мной - это хорошая погода в дороге и кров на случай дождя. Да и вообще, с чего я взял, что она неравнодушна ко мне? С чего я решил, что она пойдет за мной, предложи я ей это. Здесь ее дом, здесь ей хорошо, да и я не так уже хорош, как в юности. Нет, пусть все остается, как было." Принц поднялся, показал морю язык и пошел в конюшню. Море вздохнуло.
А принцесса стояла у кухонного окна и наблюдала за принцем. Ну конечно, думала она, он настоящий принц, а я никудышняя кухарка. Господи, думала она, как бы я хотела, чтобы он остался! Я бы сделала для него все возможное и невозможное.Я бы даже готовить научилась. И, может быть, мы наконец-то съездили повидать мир - я так давно мечтала об этом! - дорога, ночлеги в лесу и придорожных тавернах... А потом мы бы вернулись сюда и вместе встретили бы старость... И все это возможно, ведь он так смотрел на меня вчера!
Она увидела, что принц возвращается в дом и спустилась вниз, чтобы пригласить его пить утренний чай.
Они столкнулись у калитки, принцесса покраснела, опустила глаза и пролепетала: "Доброе утро, Ваше высочество! Не соблаговолите ли чаю?" И принцу вдруг ужас как захотелось ее поцеловать, и он даже потянулся к ней - они стояли совсем близко, и тянуться было совсем недалеко, и принцесса уже закрыла глаза в ожидании поцелуя - как вдруг в конюшне заржал принцев конь, и очарование исчезло, и принц вспомнил о твердом своем решении, и решительно поцеловал принцессину руку. "Благодарю Вас, Ваше высочество, но мне пора в путь, я и так непростительно задержался". И он уверенно зашагал... да что там, позорно сбежал в конюшню.
Спустя несколько минут принц выехал со двора. Принцесса устремила на него отчаянный, полный тоски и надежды взгляд, но он едва кивнул ей на прощание, и она не решилась удерживать его. Сильнее всего на свете принцу хотелось остаться, спрыгнуть с коня, обнять принцессу и пойти пить чай с молоком. Но он твердо помнил о принятом решении. Он выехал за калитку и двинулся по дороге. Вдруг остановился, развернулся - и увидел, как тает утренним туманом замок и стоящая на пороге принцесса.
Облака зарыдали, и местные конюхи вымокли до нитки под этим безутешным дождем.
Часть вторая
Принцесса устало прислонилась к дверному косяку. Дождь шлепал по каменным плиткам двора, собирался в лужицы и пускал там пузыри, как хулиганящий малыш. Трава между камнями уже осенняя, старая уже трава, хотя и зеленая еще совсем... Все у меня здесь уже осеннее, и стареет на глазах. Вместе со мной. Трава, камни, дверь вот эта скрипучая, надо бы приказать кому сделать с этим что нибудь наконец. Стыдно перед людьми, не замок, а развалина. Все разваливается, все. Дождик вот, молодой совсем, и тот стремительно стареет, коснувшись здешней земли... Принцессе хотелось закрыть глаза и не думать. Она чувствовала себя толстой глиняной куклой. Или тряпочной - с мягкими руками и ногами и тельцем-мешком, набитым старым сеном. Принцесса смертельно устала.
... Сколько тебе лет, дура? Пять? Шесть? На семь лет ты уже не тянешь - в семь лет нормальные принцессы уже знают, что на белом коне просто так не приедут. И не поднимут в седло сильными руками, не прижмут крепко к могучей груди, чтобы не страшно было сидеть так высоко, и не увезут в далекий светлый край, где есть все и нет только прекрасной девы, чтобы взять ее в жены и умереть потом в один день. В семь лет принцессы уже знают, что папочка хочет южные луга, а мамочка хочет в зятья обязательно блондина с карими глазами. Для улучшения породы и благосостояния государства. А ты? Ты всерьез думаешь, что приедет? Прямо по дороге? Прямо на белом? Вот в твои-то годы? Нет, ты точно дура, хоть и принцесса...
... На себя давно глядела? Давно. Весной, когда зеркала в тронном зале протирала? Или еще раньше, к пасхе, в отмытое окно отражение видела? Когда смотрела, хорошо ли отмыла? Лошадь ты, а не принцесса. Заезженная, взмыленная и не чищенная. И руки красные. И маникюра нет - какой маникюр с посудой? И если самой топить печи в кухне... А почему, кстати? Есть же слуги, в конце концов, зачем я все это делаю? Конюхов же держу, значит, не бедная совсем, могу себе и кухарку позволить. Что, собственно, за самоотречение, ради чего? Ради того, чтобы этот лысеющий многоженец, бродяга и проходимец, даже он мной брезговал? На белом коне... На такую разве что белый конь и глянет. С жалостью. Типа, вот кобыла...
... И что я там делала на этой кухне? Еду готовила? Продукты я там переводила, глядя правде в глаза. Что, я умею стряпать? С такой готовкой можно на палаче сэкономить, было бы кого казнить... Зачем такая гордость, что я с нее имею? Путь к сердцу мужчины лежит где? Ну, там тоже, но и покормить надо, так, чтобы вкусно и остаться хотелось. Вот и сидела бы за ломящимся столом с умопомрачительными яствами и питиями и разливала бы чай, изящно держа чайничек. Чай-то у меня хороший, пользовалась бы. Нет ведь. Дура, одно слово. Старая дура...
... И дверь оставила. Еще надо было под ней поплакать под утро. С каких это необыкновенных ожиданий немолодой мужик, всякое видевший в ... как это: многотрудных скитаниях, во! - так вот, с каких это видений таких особенно приятных он полезет к тебе в спальню? Или что, ты думала, что это такой дорожный хам, который прется куда не приглашали просто потому что там дверь не заперта? И что вообще это значило? Утренними трезвыми глазами? Не врать себе, не врать - что это значило, что ты на что-то намекала так, чтобы он не понял? На что-то надеялась? Взрослая баба, тьфу. Стыдобище. По-зо-ри-ще. А если бы он действительно зашел, тогда что? Да-да, это сейчас, когда ничего не случилось, можно сидеть и разнообразно догадки строить. Нет, невозможная дура...
... И сцену устроила, блин, прощальную - прям по всем правилам, хоть сейчас комедиантам продать. За три медные денежки, больше эта красота не стоит. Губки бантиком, носик пипочкой - вот я тут вся ваша навеки! Даже у белого коня больше чувства юмора, вот и ржанул, не удержался. Нет, я бы тоже сбежала: стареющая обшарпанная баба, накормила невозможной бурдой, лыбилась как трактирная девушка, на постель разделить непосредственно изнамекалась вся, а с утра - вот не поняла еще, что ей не светит, -- целоваться полезла. В романтической обстановке, чтоб ей... Ноги отсюда, ноги! За любые деньги! Ноги и поскорее... Вот он их и сделал. Сам-то прямо герой романсов - волосенки облезли, морда с утра опухшая, пузико вон... В доспех еле влезло... Сидел вчера, глазки строил, видимо, так полагается по куртуазности. Мы тут в своей глуши, о манерах и не слыхивали, нам все можно, и глазки вон строить...
... Просто мы одинаково устали. Просто мы - до боли в груди одинаково устали жить так, как живем сейчас. Он точно так же не может смотреть на то, что у него случается каждый день - драки, приключения, подвиги там разные. И даже Прекрасной дамы у него нету до сих пор, во славу которой. Нету, нету, по глазам видно. Несчастные у него глаза. Одиночество из них смотрит, и не находит никого рядом. Вот вчера, вечером, когда я его в комнату проводила - оно вдруг нашло, зацепилось и обрадовалось. Он аж засветился весь, как ночничок, маленькая лампочка, теплым таким светом - не один, кто-то рядом, счастье какое! И радовался искренне, как ребенок в темноте. Наверно, поэтому я и оставила дверь открытой - чтобы он, если опять станет страшно... Не стало, спать лег. И утром, встал рано, на рассвете почти, и мимо моей спальни - тихонько так, чтобы не разбудить, наверное, ушел думать... Может, подумал - все-таки будет теплее зимой и светлее летом, если он перестанет быть один? Ведь никто не может быть один так долго, особенно, когда стареет. Старость приносит холод, и одному трудно в холода... А я бы сама и не готовила больше, что за глупости, в самом деле. И еще я умею ездить верхом и даже немного фехтовать, папочка учил, ему было смешно на меня смотреть. А я научилась. Лучше, чем варить эту долбанную еду! Можно было бы выезжать вместе, и было бы весело. Даже весело...
... Принцесса стояла в дверях и смотрела, как кончается дождик. Дорога к замку промокла, но не настолько, чтобы раскиснуть - в самый раз. Принцесса вздохнула и вдруг - сама от себя такого не ожидая - свистнула в два пальца. Получилось громко, по-разбойничьи лихо и ужасно жизнерадостно. На конюшне отозвалось ржанием, и, срывая дверь, во двор вылетел мощный каурый жеребец под мужским седлом. Он резко остановился, сделав "свечку" как раз под первым лучом солнца из-за продырявившихся туч - дался мне этот белый конь, пусть идет себе по своим дорогам и спит в своих трактирах с кем его лысая душа просит, подумала принцесса. Подобрав юбку, она одним прыжком вскочила в седло, выпрямилась, убрала упавшие на нос волосы, и выехала за ворота.
День начался как обычно - утренняя прогулка верхом, потом заехать в деревню спросить, что и как, поинтересоваться сплетнями в трактире, поболтать с парой заезжих магов о ценах на драконьи сокровища, обсудить с лесником предстоящую охоту на медведя... Разобрать хозяйственные дела. Выслушать жалобы, утереть носы обиженным бабам, приструнить местного пьяницу. Пообедать на мельнице, там, кстати, старушка, теща мельника, неплохо готовит... Принцы могут себе позволить болтаться без дела, вот и пусть себе... А я забуду про него, обязательно забуду. Ну, к вечеру обязательно. Вот солнце зайдет - и я забуду. У меня так много дел, я забуду. Как он смотрел на меня. Мы же были - не герой и дева, не венценосные, блин, особы, не сказочные, мать их, принцы-принцессы! Мы были - вдвоем, вместо "один и одна", и это было так... У него же тоже так никогда не было, это и дураку ясно. А уж дуре... Неужели он не понял? Неужели ему нужна Прекрасная Дама, красивейшая на свете? Что он будет с ней делать, они же холодные как земля зимой, холоднее льда, красавицы эти... Я забуду, вечером обязательно забуду...
... Вечером принцесса поднялась на башню. И поставила на подоконник штормовую лампу, с толстым стеклом, чтобы огонек точно не задуло ветром. Проверила уровень масла - на ночь хватит. Это ничего, пусть поездит еще. Зато пусть ему будет видно, куда возвращаться...