Орлова Екатерина Витальевна : другие произведения.

Три счастливых дня (Исповедь Ангела Смерти)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "И в трагических концах есть свое величие!", - говорил Волшебник в сказке "Обыкновенное чудо". Так ли это? И что там, за гранью жизни? Это предстоит узнать Анжелике очень скоро. Ведь она заключила договор со Смертью. Она отдает свою жизнь за три счастливых дня на земле...
  Три счастливых дня.
  (Исповедь Ангела Смерти)
   Так со смертными судьба порой играет:
   То вознесет их вверх, то в пропасть низвергает.
   И так устроен мир, что в счастье иногда
   Уже заключена великая беда.
   Корнель Пьер
  
  Глава 1.
  Роковой договор.
  
   Все это было лишь несколько лет назад, а мне порой кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Я очень хорошо понимаю, что ошибаюсь, и вечность у меня еще впереди. Последние несколько дней моей человеческой жизни похожи на сон, но я их помню с точностью до мелочей. Я прожила на земле двадцать восемь лет, но по-настоящему счастлива была только три дня. Последние три дня...
   Сентябрь мне всегда казался самым грустным месяцем. Не слякотный ноябрь, не холодный февраль, а сентябрь. Дело в том, что в теплом сентябрьском воздухе я всегда отчетливо чувствовала запах приближающейся осени. Этот контраст горячих еще солнечных лучей и по-весеннему нестерпимо-голубого неба с одной стороны и этого горько-сладкого запаха обреченности с другой сводил меня с ума. И в то же время, как ни странно, именно сентябрь был моим любимым месяцем. Я всегда брала отпуск в сентябре, чтобы бродить по городским улицам и вдыхать аромат приближающейся осени. Зачем? Не знаю. Но если душа способна чувствовать тоску, значит, она еще жива. Я была рада хотя бы этому. Других чувств я была просто не способна испытывать.
   Сколько себя помню, я очень любила мечтать. Придумывала сценарии своей жизни, упивалась их прелестью. Но ни один из них не сбылся. Проза жизни была скучна до отвращения. Тогда я стала читать книги. Это превратилось в неконтролируемую страсть. Там, на страницах, были все мои мечты, вся моя жизнь, которая, увы, протекала только в моем воображении. В реальности же люди были невыносимо скучны, события пошлы и мелки. Я просто задыхалась. Друзей у меня не было, а знакомые с годами раздражали все больше. Одиночество тоже было кошмаром, но в одиночестве я стала чувствовать себя менее одинокой.
   Итак, был сентябрь. Я без цели бродила по ночным городским улицам, рассеянно осматривая то темные силуэты домов, то колышущиеся ветви деревьев, то собственную тень, возникающую у каждого фонаря. По небу были рассыпаны сотни звезд, и высоко над крышами пятиэтажек висел кусок убывающей луны.
   На душе, наверное впервые за много месяцев, было спокойно. Спокойно и торжественно. 'Как перед смертью',-почему-то подумала я и тихо засмеялась. Проходящая мимо парочка дико на меня посмотрела.
  - С ума схожу, наверное -, пробормотала я и остановилась возле маленького кафе. Кафе 'Лира' мне нравилось тем, что там почти всегда было немноголюдно и музыка играла не слишком громко. Я вошла и заказала зеленый чай. Мой любимый столик в дальнем углу был свободен. Через пару минут принесли заказ. Я пила горячий чай и улыбалась от чувства беспричинной тихой радости. Подумать только: ведь еще вчера я протестовала против своего одиночества и отстраненности от людей. Дело в том, что я познакомилась по интернету с бывшим однокурсником моего двоюродного брата. Он восхищался моей волшебной красой и пригласил на свидание. Я согласилась не задумываясь, потому что решила поменять свою жизнь и начать жить, как все нормальные люди. Новоявленный 'принц' приехал на белой семерке. Как только я села в машину, высокий блондин тут же завладел моей рукой и не отпускал ее на протяжении всего разговора. Сначала мы мило и оживленно беседовали. Но темы для разговоров иссякли, и мне стало невыносимо скучно. Новый знакомый то и дело спрашивал о том, почему я молчу и о чем думаю. За два часа знакомства он надоел мне до смерти болтовней ни о чем и слишком фамильярным и вольным отношением ко мне. Настроение у меня совершенно испортилось, и я попросила его отвезти меня домой. Половину ночи я злилась на саму себя. Ведь давно бы пора понять: я никогда не смогу ничего исправить в своей жизни уже хотя бы по той причине, что невозможно изменить свое сознание. Я всегда была волчицей-одиночкой. Значит, так тому и быть. Наутро я, к собственному удивлению, проснулась с ощущением покоя в душе. Как будто исчез камень, давивший ее прежде. Я даже ходить пыталась осторожнее, словно боясь, что этот покой улетучится при резком движении. Кажется, никогда в жизни я не испытывала такой безмятежности.
   Около полудня он звонил, умолял меня стать его девушкой, заявлял о серьезности своих намерений, но я отказалась, причем сослалась на какую-то невероятную и глупую причину.
   Приступ тихой радости не покинул меня до вечера. И вот, сейчас я пила чай за дальним столиком кафе и уже не жаловалась на судьбу. Конечно же - что греха таить - если бы появилась возможность встретить человека, который бы хоть отчасти понимал меня и которого я могла бы полюбить, я все за это отдала бы. Да, все! Но это представлялось мне невозможным, надежда уходила из меня по капле вместе с протестом против одиночества. И вместе с ощущением жизни...
   'Ну что же... все складывается не так уж плохо. С сегодняшнего дня у меня начинается отпуск. На целый месяц я могу отвлечься от мыслей о нелюбимой работе, заниматься домашними делами, читать, наслаждаться тишиной. А ближайшие три дня я вообще буду одна в квартире, потому что родители и младший брат позавчера уехали на море на пять дней. Красота...'. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на мысли о покое. А когда открыла их снова, то вздрогнула от неожиданности: за моим столиком, прямо напротив меня, сидела незнакомая женщина. На вид ей было от тридцати до сорока лет. Светлые волосы гладко зачесаны, только у висков будто выбились из прически несколько прядок. На ее овальном лице прежде всего привлекали внимание глаза: бледно-голубые, но необыкновенно проницательные. Взгляд этих странных глаз буквально проникал в сознание, и казалось, что женщина читает душу как открытую книгу и за секунду узнает все то, чего невозможно узнать о человеке даже будучи знакомым с ним всю жизнь. Я даже не нашла в себе сил рассмотреть подробнее ее лицо, настолько приковали мое внимание эти пронизывающие глаза. Помню только, что одета она была в длинное черное платье, совсем не подходящее для обычного маленького кафе.
  - Добрый вечер, - произнесла она, и от звука ее голоса в моей душе что-то затрепетало, настолько музыкальным и завораживающим был ее голос.
  - Добрый вечер, - сдавленно отозвалась я. - А вы, простите...?
  Незнакомка сделала едва уловимый жест рукой, как бы предупреждая мои вопросы, и я замолчала.
  - Не волнуйтесь. Вы все поймете. У меня к вам предложение.
  В моей жизни было очень мало необычных случаев. Да что 'мало'! Их не было вообще. Поэтому эти слова, сказанные обычным деловым тоном, вызвали во мне целую бурю эмоций: изумление, недоверие, жгучее любопытство, и, как шлейф аромата изысканных духов - предвкушение чего-то чудесного, что перевернет до основания всю мою однообразную, застоявшуюся как таежное болото жизнь.
  - Я... я вас слушаю, - проговорила я, безуспешно пытаясь справиться с волнением.
  - Прежде задам вам один вопрос, - женщина на пару мгновений задумалась, а потом раздельно произнесла: - Как вы относитесь к смерти?
  За те секунды, что длилось ее молчание, я приготовилась услышать самое невероятное, но этот вопрос меня изумил.
  - К чему?..
  - К смерти, - терпеливо повторила она.
  - В общем,...нормально, - ответила я с недоумением глядя на странную женщину.
  Она слегка улыбнулась. Видимо, мой ответ был именно такой, какой она и ожидала.
  - Тогда ответьте мне еще на один вопрос. Что бы вы выбрали: долгие годы жизни, которые ничем не будут отличаться от вашего нынешнего существования, или три дня жизни, о которой вы так давно мечтали?
  Я настороженно взглянула на собеседницу.
  - И что же ждало бы меня после этих трех дней?..
  Незнакомка испытывающе посмотрела мне в глаза и после затянувшейся паузы ответила:
  - Прекращение физического существования. Переход в новое состояние, в совершенно другую жизнь, где вы будете служтить смерти: приходить за душами людей, для которых пришел их последний час, и провожать их в последний путь. Я ни в коем случае не обещаю золотых гор. Просто если вы подходите для этого служения, то смею вас заверить, что эта другая жизнь придется вам по душе. Не сразу, конечно. К новому вообще привыкать трудно, а уж к настолько новому..., - тут женщина вновь позволила себе улыбнуться.
  - Могу я задать еще один вопрос? - сказала я, и, после утвердительного кивка, продолжила: - А что произойдет в эти самые три дня, за которых я отдаю свою жизнь?
  - Что ж, начну немного издалека. У любого человека есть родственная душа, то есть человек, который является для него самым близким. Но мир устроен так, что родственные души встречаются друг с другом крайне редко. Почему? У любого события есть причина. И она далеко не всегда известна людям. О любви пишут книги и песни, их стало так много, что люди поверили, что мир создан для счастья и любви. Иногда они находят свои родственные души, но чаще, гораздо чаще, они придумывают себе любовь, чтобы не чувствовать одиночества. Особенно часто это случается теперь, когда люди возомнили себя хозяевами своей судьбы, теперь принято не ждать свою любовь, а искать. Они не знают главного: невозможно найти то, чего тебе не дано. Одни рано или поздно разочаровываются в своей мечте, утрачивают иллюзии. Гораздо меньшее количество людей до конца жизни свято верят в искренность своих чувств. И совсем мало тех, кто не может себя обманывать. Они либо ждут чуда, либо, не дождавшись его, перестают в него верить. Но никогда они не пытаются воплотить свои мечты в реальность, ибо знают, что это будет лишь жалкая пародия на то, что для них свято. Эти люди наделены особым даром: лишь они способны на настоящие чувства, без примеси игры и фальши. Ты узнала себя?- спросила моя собеседница, неожиданно переходя на 'ты'.
  - Да, - ответила я, пораженная тем, как совершенно незнакомая женщина могла знать обо мне то, о чем я сама никогда не думала. Конечно, я понимала, что незнакомка не обычный человек. Да что там - совсем не человек.
  - Так вот, - продолжала она, - Теперь представь, что где-то живет человек, который способен на то, что тебе сейчас кажется невозможным: сделать тебя счастливой. Он так же, как и ты ждал счастья и не дождался. Вы не должны были встретиться. Не спрашивай почему, этого не знаю даже я. Так было решено.
  Я недоверчиво улыбнулась.
  - А что, если когда-нибудь это невозможное вдруг случится, и мы встретимся без вашей помощи?
  Я в это не верила. Но спросила ей на зло, просто из привычки противоречить.
  - Исключено. Он должен был умереть сегодня, но ему отпустили еще три дня. Ты девушка сообразительная, и я думаю, ты догадалась зачем.
  Я действительно догадывалась. Чтобы 'купить' меня. Но я не понимала, что было во мне такого, что ради того, чтобы заполучить меня делались такие исключения в строгой системе мироздания.
  - А почему именно я?
  - Попробую объяснить популярно. Ты добилась каких-либо успехов на своей работе?
  - Нет, - ответила я, не понимая, какое отношение это имеет к моему вопросу.
  - А почему?
  - Да потому что я ее ненавижу.
  - Вот. Мне нужны души, способные к этой службе. А их не так просто найти. Люди в большинстве своем боятся смерти, даже если сами себе в этом не признаются. А ты давно смирилась с ее неизбежностью. Более того, ты ждешь ее, потому что знаешь, что ничего больше от жизни не хочешь. Именно поэтому я спросила тебя о твоем отношении к смерти. Когда же исполнится твоя мечта, ты будешь совершенно готова. Итак, ты согласна?
  Я колебалась всего пару секунд. За эти секунды перед моими глазами пронеслись двадцать восемь лет моей жизни, и я не увидела в них ничего, что способно было удержать меня на земле. На короткий миг я задержалась на мысли о родных. Но трагедии случаются ежеминутно в мире, и люди смиряются. Смирятся и они.
  - Да, я согласна, - твердо произнесла я.
  - Тогда подпиши, - сказала незнакомка и подвинула ко мне лист бумаги. Я изумленно моргнула: я могла поклясться, что мгновение назад этого листа на столе не было. На идеально белом листе каллиграфическим шрифтом, почему-то напомнившем мне 'Фауста' было написано всего несколько слов: 'Добровольно соглашаюсь поступить на службу к Смерти'.
  - Это люди разводят ненужную писанину, - ответила женщина на мой удивленный взгляд. У нас все кратко и по существу.
  Я взяла протянутую ей обычную шариковую ручку и подписала: 'Анжелика'. Незнакомка взяла лист и приписала внизу: 'В свою очередь обещаю предоставить три дня жизни человеку, на которого укажет Анжелика'. И поставила подпись: 'Morte'. Затем она протянула мне второй экземпляр. Я подписала и его. После этого незнакомка забрала второй лист себе, сделала на нем ту же приписку, а первый я спрятала в сумочку.
  - Мир тебе. До встречи, - сказала она, вставая из-за столика, и направилась к выходу. Я заметила, что люди смотрели сквозь нее, будто не видя, но при ее приближении отступали, и на их лицах появлялось выражение тревоги. Я поспешно надела ветровку, подхватила сумочку со стула и почти выбежала из кафе. Улица была пустынна. 'Она же только что вышла.... Куда она делась? С ума я схожу что ли? Может, ее вовсе не было?'. Я рванула молнию на сумке. Договор был там, куда я его и положила: между страницами 'Консуэло', которую я днем взяла в библиотеке. Я застегнула сумку и быстро пошла в сторону набережной.
  Глава 2.
  Осенний рассвет.
  
   Похолодало. Людей на набережной стало совсем мало, голосов почти не было слышно. Произошедшее всего несколько минут назад помнилось смутно, как сон, виденный когда-то давно. Я попыталась осмыслить все это, но голова была будто заполнена туманом, а перед глазами расплывалась ночная набережная. Я подошла к ограждению и перегнулась вниз, глядя на мерцающие на темной поверхности воды огни фонарей. Неспешное течение реки меня немного успокоило.
  - Девушка, если вы собрались топиться, то не стоит. Вода холодная.
  Я вздрогнула от неожиданности. Увлекшись созерцанием воды, я не заметила подошедшего ко мне мужчину. Теперь краем глаза я видела его силуэт в сером осеннем пальто.
  - Только поэтому? - спросила я язвительно.
  - Ну.... Еще жизнь прекрасна, удивительна и полна неожиданностей.
   Стандартный набор фраз, которыми довольные жизнью люди из добрых побуждений стараются утешить разочарованных.
  - Вы действительно в это верите?- неприязненно осведомилась я.
  - Да, верил когда-то.
  - А сейчас?
  - А сейчас...снова поверил.
   Наконец я подняла на него глаза. Мой неожиданный собеседник оказался темноволосым мужчиной лет тридцати, среднего роста, но выше меня больше, чем на голову.
  
  - Здесь сильный ветер. Пойдемте, - сказал он мягким, но в то же время не терпящим возражений голосом. И я пошла с ним.
  - Меня зовут Виталий.
  Виталий. Латинское имя, которое означает: 'Жизненный'. И человеку с таким именем отпущено так мало... Я поняла, почувствовала, что это тот, о котором она говорила.
  - Анжелика.
  - Знаете, я совершенно не умею знакомиться. Ненавижу банальные фразы вроде: 'Можно с вами познакомиться?', 'У вас такие красивые глаза!', 'Вашей маме зять не нужен?' и тому подобные фамильярности. Анжелика... Очень красивое имя, - задумчиво проговорил он и вдруг спохватился: - Вот черт, опять банальность сморозил!
  - Это в честь Маркизы Ангелов.
  - Вам идет. Только, мне думается, ангелы должны быть веселы и безмятежны. А вы так печально стояли над водой... Правда, еще я слышал об ангелах смерти...
  Я вздрогнула. Виталий заметил это, но истолковал неверно.
  - Простите, я вовсе не хотел вас обидеть!
  - Да нет, вы ничуть меня не обидели -, поспешила заверить я, справившись с волнением и улыбнувшись.
   Он успокоился.
  - Но если бы ангелы смерти были похожи на вас, я бы не боялся умирать.
   В моей груди похолодело. Наверное, я сильно побледнела в этот момент. Но было темно, и Виталий не мог этого видеть.
   - Довольно о грустном -, сказал он.- Не для того я увел вас с моста, чтобы растравлять вашу тоску. Вы никуда не спешите?
  - Нет, - ответила я.
  - Тогда прогуляемся и поговорим.
  Я не возражала.
   Виталий стал рассказывать о себе. Филолог по образованию, он работал в редакции районной газеты. Работу свою он считал скучной и много лет мечтал профессионально заняться литературой. Совсем недавно он написал фантастический роман, и отправил его в столичное издательство, но ответа пока не получил. Родители его умерли несколько лет назад, а сестра с мужем и детьми жила в другом городе. Этот город был не так далеко от нашего, но, тем не менее, Виталий не видел сестру уже полтора года и планировал поехать к ней на следующей неделе. В свои тридцать лет он не был женат и считал, что это потому, что он просто привык быть один. Только я знала истинную причину его одиночества: он был тем самым человеком, не способным на самообман. Как и я.
   Я, в свою очередь, рассказала о себе. И впервые в жизни мой собеседник проявил не плохо скрытое равнодушие, а самую искреннюю заинтересованность моей судьбой. В душе у меня росло ощущение того, что я нашла потерянную когда-то часть себя. Как будто отвечая на мои мысли, Виталий произнес:
  - Мне кажется, что я знаю вас всю жизнь... Да, я снова сказал затертую до дыр фразу, только... только это действительно так. Я не знаю, чем это можно объяснить.
  - Не нужно ничего объяснять. Все очень просто. Я понимаю, - ответила я.
  - А я, признаться, не очень, - улыбнулся он.- Но готов принять на веру без доказательств.
  - Вы математик или литератор? - с притворной строгостью спросила я.
  - Литератор!-, с пафосом отозвался Виталий.
  - Тогда ведите себя соответственно!.., - ответила я и тихо засмеялась. И вдруг поняла, что впервые за долгое время засмеялась совершенно искренне. Моя душа оживала...
   Наговорившись обо всем: о литературе, об истории, о политике, просто о жизни, мы сидели на лавочке в городском парке под фонарем и смотрели друг на друга. Я когда-то сказала, что близкий человек - это не только тот, с которым есть о чем поговорить, но и тот, с кем есть, о чем помолчать. Тогда я еще не совсем точно понимала, что это значит, но теперь, кажется, поняла.
   Около трех часов ночи мы подошли к моему подъезду. Может оттого, что я читала душу Виталия как открытую одной мне книгу, может оттого, что после подписания договора со смертью моя чувствительность обострилась, но я точно знала, что Виталий ничего не скажет о продолжении наших встреч. Он знал, что ему возможно отведено не так много времени, и хоть было мучительно уходить навсегда от девушки, к которой его так внезапно потянуло, Виталий убеждал себя в том, что не может причинить ей ту боль, которую она неминуемо бы испытала, полюбив его и потеряв.
   - Доброй ночи, Анжелика, - сказал Виталий, стараясь сделать так, чтобы его голос звучал непринужденно.
   -Доброй ночи, - тихо ответила я.
  Я смотрела, как он уходит, понимала, что нужно что-то ему сказать, но голова была пуста. И вдруг из приоткрытого окна кухни тети Вари, возле которого я стояла, зазвучала песня:
  Три счастливых дня было у меня,
  Было у меня с тобой
  Я их не ждала, я их не звала...
  Дыхание перехватило, что-то сжалось в груди и мешало сделать вдох. А голос все разливался в ночном воздухе:
  Как же эту боль мне преодолеть?
  Расставанье - маленькая смерть...
  Я прижалась щекой к холодной кирпичной стене и замерла. Неожиданно на мои плечи легли чьи-то руки и мягкий встревоженный голос спросил:
  - Анжелика, что с тобой?
  - Ты вернулся...- только и смогла произнести я.
  - Пойдем, - сказал он, беря меня за руку-, я провожу тебя.
  Свет в подъезде не горел. Поминутно спотыкаясь на невидимых ступеньках и хватаясь друг за друга, не то поддерживая, не то пытаясь удержаться, мы взобрались на пятый этаж.
  Через несколько минут мы сидели в моей небольшой гостиной на диване. На круглом журнальном столике горел светильник уютным зеленым умиротворяющим светом, но я все не могла успокоиться и дрожала от нервного напряжения.
  - Ты больна?- спросил Виталий.
  - Я? Я нет... - слабым голосом ответила я. - Сегодня произошло столько странных событий, что это оказалось мне не по силам. Я расскажу тебе...расскажу, но не теперь.
  Виталий привлек меня к себе как сестру, без неловкости, но и не проявляя неуважения, как будто нас связывало крепкое родство, и стал говорить какие-то успокаивающие слова, смысла которых я даже не пыталась разобрать. Я просто прижалась к его груди и слушала тихий спокойный голос, который возвращал меня к жизни. Так мы, двое приговоренных судьбой, но непостижимо соединенных ею неразрывными узами, встретили осенний рассвет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 3
  Кофе с коньяком
  
  Я проснулась в полдень. Как только я открыла глаза, на меня холодным водопадом обрушились воспоминания о вчерашнем дне. Резко вскочив с дивана, я огляделась. Виталий спал, сидя в кресле. Как только я его увидела, холод от осознания того, что у меня осталось лишь три дня, стал исчезать из груди, уступив место тихой радости и покою, которые я ощущала вчера, прогуливаясь по ночному городу, предчувствуя перемену в моей судьбе. Осторожно, чтобы не разбудить Виталия, я прошла на кухню и стала готовить обед.
  Я больше не удивлялась тому, что произошло. Я решила принять все как само собой разумеющееся, как бы дико оно не выглядело. В конце концов, я всегда ждала момента, когда все-таки найду свое место в жизни или смерти, и этот момент наступил. Поздно что-либо менять. Откровенно говоря, ни малейшего сожаления я не испытывала. Только беспокойство перед неизвестностью.
  Но была еще одна вещь, которая меня тревожила. У меня были родные: папа, мама и младший брат Витя, которые сейчас были в Крыму. Я знала, что своим уходом причиню им боль. Но как могла я идти против своего предназначения? Ни одно событие в мире не происходит случайно. Я и раньше об этом догадывалась, а теперь знала наверняка. Я испытывала к ним теплую привязанность, но готова была оставить их. В мире ежедневно происходят жизненные драмы, кто-то теряет близких и это естественный закон жизни, как бы цинично это ни прозвучало. Мысленно я еще сомневалась в том, правильно ли поступила, но, пытливо заглядывая в свою душу, обретала уверенность в том, что все происходит так, как надо.
  Я никогда не любила счастливых исходов. Меня привлекали сильные чувства, потрясающие душу, заставляющие ее острее ощущать жизнь. Страдание всегда сильнее счастья. Ведь чувство, которое человек испытывает, когда чего-то не получает всегда сильнее радости от полученного. Обладание счастьем заставляет потерять к нему интерес. Странно устроена человеческая душа... Только неизвестное прельщает. Призрак неисполненного желания будет преследовать нас всю жизнь, как бы напоминая о блаженстве, которое мы могли ощутить, но так и не ощутили. В трагических концах гораздо больше прелести. Наверное, если бы у меня была долгая и счастливая жизнь, мне бы это наскучило. Я это понимаю сейчас, но тогда мои мысли были иными: мне хотелось счастья больше всего на свете...
  - Какой запах! Что это?
  Я обернулась. На пороге кухни стоял Виталий. Несмотря на несколько часов сна в кресле, он все же выглядел отдохнувшим.
  - Я думаю, что это картофель фри, котлеты и гренки с кофе- улыбнувшись ответила я. - Но нужно проверить. Садись.
  - Отлично! Я почти сутки не ел.
  - Я тоже.
  - У нас слишком много совпадений, не находишь?
  - Даже слишком... - тихо ответила я, но Виталий не услышал...
  
  ***
  
  - Может быть, скажешь, куда мы все-таки идем?- безуспешно допытывалась я уже полчаса. Но мой спутник только загадочно улыбался.
  Мы шли по безлюдной осенней улице. День выдался теплым и безветренным. Небо сияло неповторимой сентябрьской голубизной, до заката оставалась пара часов, но солнечные лучи все еще были яркими и теплыми. Наконец мы подошли к пристани.
  - Подожди меня, я сейчас вернусь, - сказал Виталий и ушел.
  Я любила смотреть на воду. Могла часами стоять и созерцать неспешное течение реки. Вот и тогда я наклонилась над водой, любуясь голубой, искрящейся на солнце водой, забыв обо всем на свете, кроме ощущения всепоглощающего счастья, не омраченного заботами о завтрашнем дне. Как давно я не испытывала такого счастья! И испытывала ли вообще? Может быть, только в детстве...
  Минут через пятнадцать он вернулся, причем не один, а с мужчиной лет шестидесяти пяти, в серых потертых брюках и пиджаке, матроске и фуражке с якорем.
  - Анжелика, это Иван Егорыч, мой давний друг. Он - самое главное лицо на пристани. Без его ведома здесь ничего не происходит.
  - Ну, скажешь тоже... - смущенно пробормотал Иван Егорыч. - Охраняю я здесь...
  Иван Егорыч был невысокого роста. На открытом добродушном лице его блестели светлые голубые глаза, а из-под фуражки выглядывали седые волосы.
  - Очень приятно познакомиться, Иван Егорыч-, ответила я.
  Он широко улыбнулся.
  - Наконец-то у Витальки появилась дама сердца. Я уж думал, он весь век бобылем проходит, а он вон какую красавицу отыскал! Ну, идите, идите.
  Виталий взял меня за руку и повел к реке. У самого причала на воде покачивалась деревянная лодка, покрашенная зеленой облупившейся от времени краской. Большими белыми буквами было написано ее название: 'ВЕРА'. Виталий прыгнул в лодку, протянул руки и помог мне перебраться. Я села, Виталий взялся за весла, и мы отчалили.
  - Почему 'Вера'?- спросила я.
  - Вера - это жена Ивана Егорыча. Она умерла десять лет назад. Дядя Ваня до сих пор переживает ее смерть. Они прожили вместе много лет, как говорят душа в душу. И ни разу не поссорились. Даже не поспорили ни разу. Я в детстве жил с ними по соседству, часто в гости приходил к их сыну Петьке. Тетя Вера пекла замечательные пирожки. Идеальная семья...
  Родственные души... им посчастливилось встретиться и прожить вместе несколько десятков лет. Почему же у нас иначе? Неужели мы не заслужили?..
  Виталий достал из-под сиденья термос и стаканчики.
  - Кофе.
  - Здорово. Для полного счастья мне не хватало именно кофе.
  Виталий загадочно улыбнулся и снова заглянул под сиденье.
  Когда он выпрямился, в руке у него была маленькая бутылочка коньяка.
  Я засмеялась.
  - Лучше кофе может быть только кофе...с коньяком, - сказал Виталий, наливая в стаканчики кофе и добавляя в него коньяк.
  Я сделала глоток.
  -Чудесно!
  Кофе с привкусом коньяка. Плавное течение реки. Предзакатное солнце. Легкий ветерок. Сияющие зеленовато-карие глаза напротив. Казалось бы, ничего необычного. Но это одно из самых ярких впечатлений моей жизни.
  Через пару часов мы, сердечно попрощавшись с Иваном Егорычем, пошли гулять в рощу. Сидя на лавочке, как-то незаметно для самих себя допили оставшийся в бутылке коньяк. Домой мы возвращались, когда уже совсем стемнело. Над головой кружилось бездонное темно-синее небо, усеянное звездами. Если прищуриться, то звездные лучи вырастают до невероятных размеров. Шум ночного города был будто приглушен. Голоса людей, звуки проезжающих машин, музыка из баров: все это было так далеко, что казалось несуществующим. Было ночное небо над головой, был сентябрьский ветер, играющий моими длинными светлыми волосами, был Виталий, идущий рядом, была его рука, обнимающая меня за талию.
  Оказавшись наконец в своей комнате, я упала на кровать, не раздеваясь, и заснула.
  Посреди ночи я проснулась. В окно воровато заглядывала убывающая луна. На другом краю кровати спал Виталий. Я улыбнулась, придвинулась к нему, прижалась головой к его плечу и снова заснула.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 4
  Дождь
  Громадные свинцовые тучи заслонили небо. С запада дул сырой прохладный ветер. Еще утром светило солнце, но после полудня оно скрылось за мохнатой серой тучей. За окном было уныло и пасмурно.
  - Все это так неожиданно, - говорил Виталий, вставая со стула и задвигая его под стол. Мысли его путались, он бессмысленно переставил чашки на другой конец стола и подошел к узкому окну кухни. - Еще совсем недавно я был один и не верил, что когда-нибудь это может измениться. Мне так легко и просто находиться рядом с тобой, как будто... как будто...- он защелкал пальцами, пытаясь подобрать правильное объяснение, но так и не подобрал. - Но, наверное, это неприлично, что я так долго нахожусь в твоем доме. Все это ненормально. Мы ведь встретимся завтра?
  Завтра... Завтра последний день. Потерять столько времени из-за глупых условностей...
  Виталий мучительно размышлял. Лоб его прорезали морщины. Он искал повод остаться и не находил. Я тоже искала и тоже не в состоянии была придумать хоть что-нибудь.
  Виталий снял с вешалки пальто и стал медленно, нехотя его надевать. Машинально я протянула руку, взяла куртку и тоже стала одеваться. На вопросительный взгляд Виталия я ответила:
  - Я с тобой пойду. Прогуляюсь...
  В зеленовато-карих глазах засветилась радость.
  Расставание было отсрочено.
  ***
  Над городом плыли тучи. Медленно. Величественно. Им некуда было торопиться. Скоро они прольются дождем, упадут на землю, а потом испарятся с нее и снова поплывут в небе... Этот круговорот бесконечен. Я отстраненно подумала, что и после нашей смерти все будет так же. Не будет только нас. Я попыталась представить этот мир без меня и у меня получилось. Ведь говорят, что, если человек может представить, что мир может существовать без него, значит, этот человек скоро умрет. Мы шли молча мимо многоэтажных домов, ярких витрин магазинов, не ощущая никакой неловкости от молчания. Так бывает, когда люди слишком близки, чтобы истолковать молчание друг друга превратно. Они понимают все без слов.
  Когда мы подошли к храму с синим в золотых звездочках куполом, Виталий посмотрел на меня. Я кивнула, сняла с шеи зеленый шелковый шарфик и повязала его на голову. Виталий взял меня за руку, и мы поднялись по ступеням.
  В храме царила тишина. Две старушки ставили свечки иконе Казанской Божьей Матери. Я с наслаждением вдохнула воздух, наполненный ароматами благовоний. Мы ходили от иконы к иконе, вглядываясь в лица изображенных на них святых, в их глаза, мудрые, знающие и понимающие все, что недоступно смертным. И хотелось проникнуть в их мысли, постичь тайны жизни и разгадать смысл бытия. Величественность убранства храма, сама атмосфера места, где совершаются богослужения, где звучат молитвы - все это вызывало чувство восторга, непередаваемого душевного подъема. Я смотрела на горящие свечи и чувствовала, как теплеет в груди, будто этот свет согревал душу изнутри.
  - Знаешь, Анжелика, - произнес шепотом Виталий,- я часто задавался вопросом: 'Существует ли Бог?'. А сейчас почему-то сам себе стал смешон. Ну как можно было сомневаться? Конечно же существует. И как глупы люди, требующие этому доказательств! Нужно просто прислушаться и почувствовать.
  - Да... - тихо отозвалась я. - Я сейчас тоже об этом подумала.
  
  ***
  Мы вышли из храма и в замешательстве остановились на ступенях: из плывущих над землей громадных туч обрушивались потоки дождя. Вода струями стекала с крыш, текла по асфальту, бешено пузырилась в лужах. Я растерянно взглянула на Виталия.
  - И что делать?..
  - Вряд ли дождь скоро закончится, так что стоять здесь и ждать бессмысленно. Такси бы вызвать. У тебя телефон есть?
  - Дома остался.
  - А мой разрядился. Придется бежать. Мой дом в трех кварталах отсюда.
  Через несколько минут мы, промокшие насквозь, запыхавшись от быстрого бега, забежали в подъезд дома ? 3 по улице Грибоедова и поднялись на четвертый этаж. Виталий достал из кармана ключ, открыл дверь и пропустил меня вперед.
  В полутемном коридоре я сняла туфли и мокрую куртку.
  - Проходи в зал, - сказал Виталий, закрывая за собой дверь. - И не обращай внимания на творческий беспорядок.
  Я вошла в зал. У стены стоял небольшой диванчик. Темно-коричневая накидка, соскользнувшая со спинки, была скомкана. На журнальном столике - открытый ноутбук, большая чашка с недопитым черным чаем, несколько книг и целый ворох листов с напечатанным текстом. Такие же листы, усыпанные хлебными крошками, валялись под столом. На телевизоре и тумбочке, на которой он стоял - толстый слой пыли. Окно занавешено бывшей когда-то белой гардиной, но посеревшей за лето от летевшей из открытого окна пыли.
  - Пойдем, я дам тебе что-нибудь, чтобы переодеться, а то ты заболеешь.
  В спальне, куда я вошла вслед за Виталием, не оказалось такого беспорядка, как в первой комнате. Два кресла и кровать были аккуратно застелены покрывалами, книги ровными рядами стояли на полках, и только на комоде темного дерева тоже лежал слой пыли.
  Виталий открыл верхний ящик комода, некоторое время порылся в нем, озадаченно хмурясь, и, наконец, извлек помятую белую рубашку.
  - Вот, возьми. Потом еще плед найду.
  Он достал вещи для себя и вышел из комнаты.
  Я сняла мокрую одежду и надела рубашку, доходящую мне почти до колен. Испытывая некоторую неловкость от необычного наряда, я вышла из спальни.
  Виталий, уже переодевшийся в сухое, одной рукой приподнимал сиденье дивана, а другой - вытаскивал коричневый с розами плед. Машинально повернув голову на звук моих шагов, он вдруг отпустил сиденье, и оно с грохотом упало, зажав плед так, что одна половина его оказалась на полу, а вторая - внутри дивана. Виталий смотрел на меня, будто впервые увидев.
  - Ну да, я глупо выгляжу..., - пробормотала я, чтобы прервать неловкое молчание.
  - Э... Кхм... Вовсе нет... Тебе очень...
  Впервые за время нашего знакомства я видела его смущенным. Мне даже стало смешно.
  - Вещи куда повесить? - спросила я, указывая на джинсы и свитер в моих руках.
  - Что?.. А... В ванной. Вон там. Я чайник поставлю.
  Он забрал кружку со стола и ретировался на кухню.
  Я недоуменно пожала плечами. Почему такая странная реакция при виде меня в белой рубашке, висящей на мне мешком и с мокрыми растрепанными волосами?
  Я вытащила остаток пледа из дивана, завернулась в него, подошла к окну и взгромоздилась на широкий подоконник. Дождь по-прежнему лил. Лужи заметно разрослись. Порывы ветра срывали с деревьев и желтые и еще зеленые листья, швыряли их на мокрый асфальт. Мне было жаль зеленых листьев. Ведь их собратья, которых сегодняшний ветер не оборвет, будут висеть до самой середины осени. А вина их лишь в том, что они не в силах были дольше держаться на ветках. Они устали и отдались на волю губящей их стихии. Как и мы с Виталием.
  Я никак не могла согреться и зябко куталась в плед. Виталий принес две чашки горячего чая, протянул одну из них мне и сел на стул рядом с подоконником. Я пила обжигающий крепкий чай и, не отрываясь, смотрела на струи дождя, льющиеся по оконному стеклу.
  - Анжелика,- проговорил Виталий. - Я должен тебе кое-что рассказать. Наверное, это нужно было сделать сразу, но...но я не смог. Дело в том, что я возможно скоро...
  - Не говори,- перебила я его. - Прошу тебя, ничего не говори. У нас так мало времени... Я знаю, что ты собираешься мне сказать. Я не хочу этого слышать. Не хочу!
  Непостижимым образом я почувствовала его мысли. Он хотел сказать мне, что скоро умрет. Неделю назад он вышел из кабинета кардиолога, оглушенный этим приговором.
  - Но откуда ты знаешь? - растерянно спросил он.
  - Не все ли теперь равно? Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем и ничего не говори. Это был бы очень долгий разговор, и на эту тему можно было бы говорить всю жизнь и не договорить. Но у нас нет всей жизни. То время, что нам осталось - это уже чудо, не будем же тратить это сокровище попусту. Прошу тебя, не нужно об этом. Я умоляюще смотрела на него.
  - Хорошо,- ответил он. - Мне с самого начала казалось, что все, что случилось, было не случайно. Что ж... Жаль, если действительно осталось мало времени. А я уж было стал надеяться, что счастье продлится дольше.
  Виталий забрал у меня пустую чашку и поставил на пол рядом со своей. Потом снял меня с подоконника, отступил, положил руки на мои плечи, внимательно вглядываясь в мое лицо, будто пытаясь прочесть в нем какую-то тайну. Я шагнула к нему, отпихнув ногой свалившийся на пол плед, порывисто обняла его и спрятала лицо на его груди.
  - Анжелика,- прошептал Виталий,- Ты согласна стать моей женой? С этой минуты и до последней?
  - Да,- ответила я тоже шепотом.
  Виталий провел рукой по моим волосам, все еще влажным, осторожно отвел мою голову и снова заглянул в лицо.
  - Почему ты плачешь?- тихо спросил он.
  - Я не плачу,- ответила я, чувствуя, как по щекам катятся слезы. - Это дождь.
  
  
  
  
  
  Глава 5
  Лестница в небо
  
  Первое о чем я вспомнила, открыв утром глаза, это то, что наступил последний день. Осторожно, стараясь не разбудить Виталия, я нашарила на стуле возле кровати рубашку, оделась и вышла из спальни. Приняв душ, я переоделась в свои высохшие вещи и пошла на кухню.
  'Да, все проходит. И плохое, и хорошее. Но почему плохое тянется бесконечно, а хорошее пролетает, как одно мгновение?',- думала я, глядя в окно. Дождь прошел, но небо по-прежнему затягивали тучи. Я открыла окно, и меня тут же обдало потоком сырости и промозглым ветром. Вдохнув полной грудью холодный воздух с запахом умирающей природы, я закрыла окно.
  Услышав за спиной шипение, я резко обернулась. Кофе в турке кипело и лилось через край.
  - Чччерт!!! - я кинулась к плите и выключила горелку. - Придется теперь плиту мыть.
  Такие простые, обычные проблемы: плохая погода, 'утечка' кофе... Как бы мне хотелось, чтобы они были каждый день. И чтобы каждый день Виталий стоял как тогда на пороге кухни, опираясь плечом о косяк, улыбался насмешливо, так, что кажется, будто зеленовато-карие глаза искрятся и говорил:
  - Что, авария?
  - Ага, - пробормотала я, вытирая тряпкой коричневую жидкость.
  - Наш первый семейный завтрак,- сказал Виталий, открывая дверцу холодильника.
  'И последний',- невесело подумала я. Но тут же попыталась прогнать это уныние. - 'Не стоит омрачать последний день. Хотя бы ради Витальки'.
  
  ***
  Погода не располагала к прогулкам, поэтому мы самого утра засели на диване перед телевизором. После завтрака я слегка прибралась, и комната стала выглядеть гораздо уютнее, чем вчера. Виталий в шутку возмущался, говоря, что после моей уборки стало как-то пусто.
  Телевизор тихо бубнил, сменялись изображения, которые я даже не воспринимала. Я сидела, укрывшись пледом и положив голову на плечо Виталия, отключившись от мыслей. Просто сидела и наслаждалась тем, что он рядом. Да, я была счастлива. Счастлива, даже зная, что этот день - последний. Я приняла все, как есть. Я сама сделала этот выбор. И была уверена, что сделала его правильно. Это была моя судьба, и от нее некуда деться. Кто знает, возможно, если бы я выбрала вместо этих трех дней годы такой жизни, какой она была прежде, я бы через пару-тройку месяцев пошла и бросилась с того самого моста, на котором два дня назад я встретилась с Виталием.
   Минуты текли словно сквозь пальцы. Когда порой я, очнувшись на мгновение от состояния прострации, в которое я себя погружала усилием воли, украдкой смотрела на часы, мне казалось, что стрелки несутся с чудовищной скоростью. И я спешила снова забыться.
  Я знала, когда все произойдет. Я думала, что я готова. Но, когда это началось, я впала в панику. В десять часов вечера Виталий побледнел, схватился за сердце и сел на диван. Я рванулась к нему.
  - Что?.. Что с тобой? - прерывающимся голосом бормотала я.
  - Ничего страшного,- отвечал он, силясь улыбнуться,- сейчас все пройдет.
  Но я уже набирала номер скорой помощи.
  Скорая помощь приехала минут через двадцать. В ожидании я сотню раз подбегала к окну, нетерпеливо сжимала руки, рычала что-то о медлительности врачей. Виталий говорил, что так у него бывает часто, что сейчас станет лучше. Но лучше не становилось. Приехавшая женщина-врач заявила, что нужна немедленная госпитализация.
  Я сидела на скамейке в полутемном больничном коридоре. Коридор был пуст, лишь время от времени мимо пробегала какая-нибудь медсестра.
  'Ну, вот и все, - крутилась в голове фраза. - Вот и все'. Я закрыла глаза и прислонилась затылком к стене. И вдруг почувствовала, что меня тянет вперед. Я встала. Ощущение было странное, непривычное, появилась необычайная легкость во всем теле. Я зачем-то обернулась назад и увидела...себя, по-прежнему неподвижно сидящую на скамейке.
   'Пора!', - услышала я чей-то шепот, пронесшийся мимо меня. Я подошла к реанимации и прошла прямо сквозь дверь, не потрудившись ее открыть.
  В реанимации в окружении суетящихся людей в белых халатах неподвижно лежал Виталий с подключенными к нему приборами. На мониторе возникали зигзаги, и раздавался ритмичный прерывистый писк. Вдруг кривая линия на мониторе вытянулась в прямую, писк стал непрерывным, врачи засуетились еще сильнее, а Виталий поднялся и вышел из своего тела. Он посмотрел на меня, потом обернулся и с изумлением стал смотреть, как врачи пытаются вернуть его к жизни. Возле меня появилась винтовая лестница из белого мрамора, проходящая сквозь потолок, который стал полупрозрачным. Над потолком синел клочок нестерпимо-голубого неба.
  'Пора',- подумала я, и Виталий услышал мою мысль. Врачи нас не видели. Виталий подошел ко мне. Я взяла его за руку, и мы начали подниматься по лестнице. Поднимались несколько минут в полном молчании. Когда мы оказались на последней ступеньке, перед нами заклубился густой туман. Сквозь него маячили силуэты людей, огромные деревья, какие-то домики и широкая река. В тумане соткалась тропинка.
  - Ну, вот и все...,- шепнула я,- Иди.
  - А разве ты не пойдешь? - недоуменно спросил Виталий, сжимая мою руку.
  Я покачала головой.
  - Нет, я не могу туда пойти. И никогда не смогу. Я - проводник, ангел смерти. С сегодняшней ночи и навсегда.
  - Но почему?.. тихо спросил Виталий. В зеленовато-карих глазах плескалось отчаяние.
  - Это плата за прошедшие три дня. Их у нас не должно было быть. Ты умер бы еще три дня назад, а я жила бы долго, но уже никогда не встретила бы тебя. Я подписала договор и нам дали эти три дня. Они закончились. Теперь ты переходишь в иной мир, а я - на службу смерти.
  - Анжелика... Зачем ты это сделала? Может быть, мы встретились бы когда-нибудь там,- он кивнул в сторону клубившегося тумана.
  - Нет,- ответила я. - Там все иначе, теперь я знаю. После смерти мне это открылось само собой. Там вечный покой. А я хотела обычного земного счастья. Пусть даже недолгого.
  - Все равно ты не должна была подписывать договора. Это слишком высокая цена.
  - О нет,- улыбнулась я. - Я отдала всю свою жизнь за три дня твоей и была так счастлива, что эта цена мне кажется ничтожной.
  Туман стал завиваться причудливыми фигурами, как будто выражая нетерпение. Я рывком притянула к себе Виталия, крепко поцеловала в губы и с силой толкнула в туман.
  - Иди! Прощай!- крикнула я. Туман тут же сгустился, и Виталий исчез в нем бесследно.
  Когда туманная пелена перед глазами рассеялась, я обнаружила, что стою на берегу реки, такой широкой, что противоположного берега не было видно. Темные воды медленно и торжественно текли в неведомую даль. В черном небе не было ни одной звезды, только оранжевый осколок луны просвечивал сквозь черную тучу. Вдоль берега росли громадные раскидистые ивы. От реки тянуло прохладой.
  - С прибытием, Анжелика,- раздался за спиной приятный мелодичный голос.
  Я обернулась. Передо мной стояла она. Поверх длинного красного платья на ней был надет черный плащ, застегнутый на груди брошью в виде буквы 'М'. Светлые волосы гладко зачесаны назад. Голубые глаза светились в темноте тихим светом.
  - Что это за река? - спросила я.
  - Лета.
  Некоторое время мы молчали.
  - Итак, ты готова?- вновь раздался мелодичный голос.
  - Да,- твердо ответила я.
  - Не жалеешь?
  - Нет.
  - Прекрасно.
  Она накинула на мои плечи неизвестно откуда взявшийся черный плащ, такой же, как тот, который был на ней, и вручила свиток, перевязанный черной траурной лентой.
  - Здесь имена и даты. Стоит тебе произнести имя, и ты окажешься на месте. Сейчас можешь идти в свой дом,- она указала рукой куда-то за мое плечо. Я обернулась и увидела между деревьями бревенчатый дом с террасой.
  'Так вот он какой, мой последний и вечный приют. И я буду там одна. Всегда',- подумала я и невесело улыбнулась.
  - Ты привыкнешь,- сказала она, будто услышав мои мысли. - И я уверяю тебя, тебе даже понравится так жить.
  - Жить?- насмешливо спросила я.- Разве я не умерла?
  - Ты многого еще не знаешь. Кое-что ты постигла, перейдя в иное состояние, но пока не все осознала. Смерть - не конец жизни, у жизни вообще нет конца. Жизнь - такое же вечное понятие, как Вселенная. А я повелеваю той ее областью, которая находится вне пределов человеческого земного существования. Ты все поймешь со временем. У тебя теперь его много. Целая вечность.
  ***
  Рассказать людям о том, что с ними будет после смерти - все равно, что рассказать заранее финал захватывающего фильма. И в первой, и во второй ситуации последствия будут одни и те же - дальше им будет неинтересно. Большинство людей боятся смерти, потому что самое страшное на свете - неизвестность.
  Я являюсь к людям, чьи имена возникают в моем списке, в образе их умерших близких. Да, я позволяю себе этот маленький обман. Радость притупляет чувство страха перед грядущей неизвестностью. А при подъеме по винтовой лестнице их души трепещут от любопытства, от жажды постичь, наконец, ту тайну, о постижении которой они мечтали всю жизнь. Мечтали, даже если сами себе в этом не признавались. Они переступают границу с разными чувствами: кто с тревогой, кто с сожалением, кто с надеждой, а кто и с чувством освобожденности и покоя.
  И каждый раз, оказываясь у стены тумана, я пытаюсь разглядеть за пеленой серой дымки его, единственного человека, которого я любила в жизни и первого, кого я проводила до этой грани. Но пока мне ни разу не удалось его увидеть. Я никогда не смогу узнать, как именно он там живет: сама я не могу туда попасть, а Смерть говорит такими абстрактными фразами, что я ничего не могу понять. Возможно, что когда-нибудь я все же смогу его увидеть. Хоть на секунду. Хоть издалека. Что ж, времени у меня много. Целая вечность.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"