Орлова Анна Сергеевна : другие произведения.

Бессмертная

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это история не о войне и не о любви, а о молодом юноше, которого интересовали самые обыкновенные человеческие вопросы, такие как:"Что такое жизнь и зачем она нам дана? Что такое истина? Бывает ли добро и зло или это просто выдумки сказочников?", и который, в отличии от всех нас, смог найти ответы на эти вопросы, но, к сожалению, не успел открыть их миру.
  1 глава
  Прощай родная Россия...
  Здравствуйте уважаемые Дамы и Господа! Вы спросите, почему так официально? Да потому, что на дворе двадцатый век, точнее 1918 год!
  Прошу прощения, забыл представиться. Меня зовут Александр.
  Я и не смел предполагать, что кто-нибудь найдёт эти листы, но раз уж это случилось, хочу продолжить. Россия - это мой дом. С самого детства, будучи сыном князя Трубецкого, я жил в поместье, вдали от города, так что городской запах и суета чужды мне. Но вместе с тем я с нетерпением ждал своего совершеннолетия, чтобы поступить на службу к Государю. Я мысленно представлял себя в военном мундире и с винтовкой в руке. Мне хотелось сделать нечто большее для России, чем просто любить её. Но мои мечты должны были исполниться только через год, потому что мой Отец решил, что я отправлюсь на службу когда мы отпразднуем мой семнадцатой день рождения. Я не мог спорить с ним, так как мой Отец - умнейший человек, всегда принимал бесспорно верные решения, и его слово в доме было законом для всех. И вообще весь наш дом жил по, установленным Отцом законам. Я во всем старался походить на него, но тогда это у меня мало получалось...
   Ну, а пока мне оставалось триста с лишним дней до поездки в Москву, все в доме относились ко мне, как к большому ребёнку и ласково называли меня: "Сашенька". И мне, к сожалению приходилось мириться с этим...
   Всё же стоит признаться, что я был ребёнком и, как всякий другой человек в моём возрасте, верил в Бога, в судьбу и в любовь... Это был детский лепет, но есть одно замечательное высказывание. Буду невежей, однако не могу вспомнить, кому оно принадлежит, хотя, в прочем, это и не важно. Оно звучит так: "устами ребёнка глаголет истина". Истина... какое красивое слово! Интересно, кто его выдумал и зачем... Может быть Создатель хотел чтобы люди на протяжении многих веков задумывались над этим? Или он имел ввиду что-то конкретное? Столь обыденное и столь же непонятное человеку... Интересно...
  Я очень любил свою маленькую сестрёнку Лидочку, которой в то время было всего девять лет. Как сейчас помню её детские озорные глаза, задорный смех и нежные маленькие ручки, которые я так любил целовать.
  С малых лет мне знакомы те поля и травы, что так прекрасно цветут весной, и неприступные берёзки в русском лесу. Прохладная вода в лесном озере, и величавые вековые дубы, в ветвях которых нашли убежище множество лесных зверей и птиц. Лёгкий утренний туман, и влажная трава, по которой так приятно, после сладкого сна, пройтись босиком. И прекрасные цветы, что я срывал для любимой Лидочки и, каждое утро клал их на её подушку. И тёплый запах свежего хлеба, который разносился по дому, когда моя матушка стряпала в кухне. Её хлеб был особенно сытен и румян, потому что она всегда готовила его сама, не прибегая к помощи прислуги. Кстати, о прислуге. Когда я был ещё ребёнком, к нам в дом пришёл молодой белокурый юноша в кепке, лёгенькой куртёнке, шароварах и грязных поношенных сапогах, именно ему было суждено стать моим самым верным и преданным товарищем на долгие годы. Его звали Володька. Бывало, что в отведённое мне время на учёбу, мы убегали на рыбалку и моя матушка всегда удивлялась, откуда у нас в доме было столько рыбы. Славное было время, только жаль, что оно ушло.
  Хоть я и не имел квалифицированного учителя, тем не менее я не был недорослью и старался узнать всё, что знал мой Отец.
  Особенно ясно я помню наши семейные вечера у камина, когда мой дед рассказывал нам о своих подвигах, выдуманных, конечно. Но мы с Лидочкой были детьми и охотно верили его байкам. Наши глаза загорались любопытством, когда он в очередной раз начинал рассказывать одну из своих многочисленных историй. Даже Володька, сидевший в это время в кухне заслушивался его рассказами. И хотя Володьке минуло уже за двадцать, в душе он оставался всё тем же доверчивым юношей.
  Больше всех меня восхищал Отец. Он точно знал себе цену. Когда к нам приезжали гости, а это случалось довольно редко, Отец устраивал им радушный приём, но при этом он не нарушал своих "законов", о которых я уже упоминал в самом начале. Он был образован и умён. С ним было интересно разговаривать на любые темы. Мне было чему поучиться у своего Отца и он был моим кумиром.
  Но всё, что казалось незыблемым, рухнуло навеки.
  После смерти Отца всё пошло вверх дном.
  Моя матушка очень тяжело переживала смерть любимого мужа.
  Я знал и чувствовал потерю и горе моей матушки, хотя она всё ещё пыталась делать вид, что всё в порядке. Но шло время и наш дом вновь зажил прежней жизнью. Помню, был канун Рождества Христова и на дворе выла страшная метель, когда открылась входная дверь и запыхавшийся Володька вбежал в прихожую. На его небритых щеках красовался свежий морозный румянец, а ресницы были покрыты инеем. Наспех сняв заснеженные валенки, Володька вбежал в кухню, где мы в это время пили чай.
  - В чём дело, Владимир? - заволновалась матушка.
  - Елизавета Андреевна, вам письмо! - закричал Володька и передал матери конверт.
  Матушка подозрительно посмотрела на Володьку и отправила его к остальной прислуге. Когда Володька скрылся за дверью комнаты, матушка быстро распечатала конверт и, вынув письмо, начала читать. Её глаза взволнованно забегали по строчкам. Не дочитав письмо и до середины, матушка быстро свернула его и, положив обратно в конверт, закричала кому-то в прихожей:
  - Дуся!
  На крик прибежала полненькая женщина.
  - Собирай вещи, Дуся. Мы уезжаем, - сказала мать.
  - Слушаюсь, Елизавета Андреевна, - выговорила женщина и исчезла в прихожей.
  Я хотел спросить, куда мы уезжаем и зачем, но что-то остановило меня в тот момент, может быть, я был уверен, что матушка знает, что делает.
  Вот так вспышки гражданской войны заставили мою вдову-мать и меня с сестрёнкой Лидочкой, впрочем как и всю интеллигенцию того времени, покинуть родные края. Я был тогда ещё глупым, неопытным юношей, незнающим жизни, что впоследствии и погубило меня.
  Наш внезапный отъезд был похож на бегство от чего-то ужасного, несущего беды и несчастья всему русскому народу. Тогда лишь одна матушка знала куда мы бежим и от чего, однако, она не торопилась рассказать об этом мне и Лидочке. Её переживания и страх можно было понять, ибо матушка беспокоилась не о себе, а о своих детях.
  Когда мы выехали из России матушка постоянно оглядывалась назад, боясь, что на горизонте появится погоня. Она успокоилась лишь тогда, когда мы уехали достаточно далеко, но по временам всё ещё вздрагивала и оглядывалась.
  Дорога из российской глубинки до Парижа была более чем невыносима. Деревень на пути мы встречали мало. Самая большая деревня, которая нам попалась состояла из шести домов - это в лучшем случае, а вообще кроме одиноких землянок мы ничего не встречали. И то даже в маленьких домиках на нашу просьбу - переночевать, все хлопали дверью, поэтому нам приходилось спать на улице в своей потёртой от дальней дороги коляске. Да ещё этот кучер-идиот подливал масла в огонь, рассказывая о грабежах и налётах, якобы происходивших на этой дороге. После таких "занимательных" историй я и моя матушка плохо спали.
  Кое-как добравшись до пригородов Парижа, мы поняли, что во Франции наша семья не будет в безопасности, к тому же шла первая мировая... И дальше наш путь лежал через Ла-Манш в Лондон...
  Будучи мягким и спокойным шестнадцатилетним юношей, который так привык к русскому цветущему лету и суровой зиме, я приехал в дождливый и туманный город Лондон. Возможно мне было бы куда легче освоится в чужой стране, если бы со мной был Володька, но, к сожалению, он остался там, в России.
  Мы сняли небольшой двухэтажный особняк на окраине города. Я поспешил занять маленькую, но уютную комнатку с ажурным балкончиком на втором этаже. Недалеко от нашего дома находился небольшой лесок (из которого впоследствии, по моему желанию сделали парк). Однажды, проходя мимо него, я заметил между деревьев нечто блестящее. Пройдя вглубь леса, я обнаружил прекрасное озеро! Какая это была красота! И хотя сейчас оно уже почти высохло и заросло камышом, я люблю это озеро. С ним связаны самые значительные времена моей жизни.
  Вскоре моя матушка вышла замуж за знатного Лорда, и наша семья сроднилась с Британским королём.
  Дни пролетали для меня очень быстро. Я по-прежнему ждал вестей от Володьки и учил Лидочку английскому языку.
  Однажды, в самое обычное майское утро матушка сообщила мне, что сегодня вечером мы едем на приём к королю в Букингемский дворец. На этот раз день показался мне вечностью. Я ходил по комнате взад и вперёд и всё о чём-то думал, сомневался и что-то пытался себе доказать. А вечером меня одели с иголочки и посадили в авто.
  Трудно описать, что было у меня на душе, это был и страх, и смятение, и предвкушение чего-то особенного, в общем я не буду описывать всё, а лишь скажу, что подобного чувства я ещё никогда не испытывал.
  Мы ехали по тёмной мостовой, на которой были разбросаны белые пятна фонарного света.
  Шофёр довёз нас до высоких чугунных ворот, украшенных золотым гербом. Они распахнулись, и мы въехали в замечательный сад с фонтанами.
  Я вышел из автомобиля и поднял голову. На меня смотрели высокие грозные башни знаменитого здания, чьи камни вынесли на себе не одну сотню лет и будут продолжать своё существование до тех пор, пока их не разрушит время.
  У дверей стояли десятки лакеев с улыбками на лицах. Но это было только начало моего удивления. Внутри дворец выглядел куда прекрасней, чем снаружи. Высоченные арки под потолками. Натертый до блеска пол. Всевозможные картины в толстых позолоченных рамах. А потолок был просто произведением искусства! Там были и птицы, и божества, и цветы! Какая красота! Дворец был переполнен гостями. Шум оркестра отдавался эхом по коридорам. К нам подошёл какой-то солидный мужчина с бородкой. Признаться, мне сразу не понравился этот тип. Он был очень весел. Мужчина поговорил с моей матерью, а потом обратился ко мне:
  - Здр"авствуй юный князь, р"ад познакомиться. Меня зовут Мар"киз де Виль. Надеюсь, ты не будешь возр"ажать, если я ненадолго забер"у твою замечательную маму? - Мужчина говорил по-русски, но с английским акцентом и поэтому его речь казалась даже противнее, чем внешний вид. - Кстати, в главной зале полно хор"ошеньких девушек, - подмигнул он мне.
  Маркиз увёл мою матушку к остальным гостям.
  - Вот ещё, - подумал я, - зачем мне хорошенькие девушки? Пойду-ка я лучше прогуляюсь по дворцу...
  Я не торопясь, шагал по многочисленным залам и коридорам, разглядывая разные редкости. Мой страх уже почти прошёл и осталось только чувство восторга. Остановился у портрета какого-то короля.
  - Хм...да-с. Не помешало бы ему подстричься, - пробормотал я.
  - Это первый король нашей династии, - раздался женский голос за моей спиной.
  Я дрогнул от неожиданности и обернулся... Передо мной стояла девушка лет двадцати. Первое, что я увидел, это были её пышные золотистые волосы, которые локонами лежали на плечах и большие голубые глаза, отливающие прозрачностью и чистотою. Но то, что я увидел потом удивило меня более всего. На моей незнакомой собеседнице вместо платья была надета шёлкова простыня, закреплённая на плече красивой брошью. Девушка была босая. Её вид сильно
  поразил меня и я подумал, что это видение. Самое очаровательное и удивительное видение, которое я когда либо видел!
  Я стоял и смотрел на неё...
  - Что с вами? - с усмешкой спросила незнакомка.
  - Ничего, - очнулся я. - Кто вы? Нас не представили.
  - Как знать. Может быть не в этой жизни, - загадочно улыбнувшись, сказала девушка.
  - Простите?
  - Я имею ввиду, что могла знать вас, но в прошлой жизни. Простите, я забыла ваше имя.
  - Я Алек... Александр, - кой-как выговорил я.
  - Ах, да. Ну, конечно. Как я могла забыть! Александр... А меня зовут Элизабетт. Послушайте, Александр, мне нужна ваша помощь.
  - Что случилось?
  - Мой отец оставил меня в компании одного очень скучного юноши. Я совсем не хочу слушать его нудные рассказы. Мне нужно найти себе нового собеседника, чтобы он отстал от меня. Не могли бы вы прогуляться со мной?
  - Конечно, конечно, я с удовольствием...
  Не успел я договорить, как уже шагал под руку с Элизабетт в сад. В саду было много фонтанов и от брызг воды становилось прохладно.
  Узнав о том, что я из России, Элизабетт стала расспрашивать меня о русском народе. И я с удовольствием рассказывал ей обо всём, а она с упоением слушала мои рассказы, как будто всю жизнь мечтала побывать там. Мне было приятно говорить о своей родине, к тому же, более благодарного слушателя, чем она, я бы никогда не встретил в этом, чужом для меня, городе.
  Навстречу нам попался Маркиз де Виль с моей матерью. Моя мать изобразила на своём лице улыбку и сказала:
  - Вас даже не надо было представлять. Я вижу, что вы нашли общий язык.
  - Представлять? Значит, моя новая подруга знатная дама... - начал было думать я, но матушка поспешно схватила меня за руку и отвела в сторону.
  - Сынок, - прошептала матушка. - Не общайся с ней. Она же сумасшедшая! - эта информация не была для меня в новинку, ведь я и сам, увидев Элизабетт, подумал, что она не в своём уме, но потом...
  - Послушай, матушка, может по внешнему виду и кажется, что Элизабетт сумасшедшая, однако, заговорив с ней, понимаешь, что это не правда, - сказал я, пытаясь защитить свою подругу. Матушка в растерянности отпустила мою руку и ушла вместе с Маркизом.
   - Вы из свиты короля? - спросил я у Элизабетт.
  - Нет, - загадочно ответила она.
  - Значит, вы из свиты принцессы?
  - А что, если я и есть принцесса, - улыбнувшись, сказала Элизабетт.
  Тут я был полностью сражён...
  - Вы совсем не похожа на принцессу, - сказал я.
  - Именно по этому у меня нет друзей. Я всем кажусь странной. И вам, кстати, тоже.
  - Нет... - оправдывался я.
  - Ну, вот видите. Даже вы меня обманываете, - я сделал попытку спрятать свои глаза от пронзительного взгляда Элизабетт, но у меня ничего не получилось. Разве от таких глаз спрячешься... - Скажите, вас смущает моя одежда? - настойчиво спросила Элизабетт, но не дождавшись от меня ответа, ответила на свой вопрос сама:
   - Значит, да. Но задумайтесь, разве в одежде дело? Бог наградил человека разумом, чтобы люди думали о смысле жизни, а не о каких-то красивых тряпках. Я не люблю надевать корсет, потому что он сдавливает мою душу и так же ненавижу одевать длинные юбки, которые прячут её.
  "А ведь она права!" - подумал я. На этот раз я полностью был уверен, что Элизабетт не сумасшедшая. Все считают её такой просто потому, что она знает больше других и рассуждает о тех вещах, о которых обычные люди даже не думают.
  - Вы правы, - улыбнулся я.
  - Я знаю, что вы сказали эти слова от чистого сердца. Вы нравитесь мне, Александр. Если бы я встретила такого, как вы с самого начала, то человечество стало бы уже воистину разумным и великим. Но этого не произошло и теперь у меня даже нет друзей, - загрустила Элизабетт.
  - Но... но ведь я же ваш друг?
  - Да, вы мой единственный друг, - сказала Элизабетта и улыбнулась.
  Надвигалась ночь, и в саду заметно похолодало. Мы зашли во дворец.
  - Александр, вам пора домой, - сказал мой сопровождающий.
  Меня усадили в карету, и принцесса сказала мне на прощание:
  - Я буду ждать встречи с вами, Саша!
  - Я тоже, - крикнул я уезжая.
  - Саша? Она знает, как по-русски звучит моё имя? Удивительно... - подумал я.
  По дороге домой я мог думать только о ней и ни о ком другом... первая любовь...
  Наверное именно с этого праздничного вечера в моей жизни началось что-то необычное, мало связанное с реальностью, даже сейчас я затрудняюсь сказать, что это было.
  С этого момента мы встречались много раз, когда мой английский отец приезжал во дворец для решения политических вопросов.
  Мы с Элизабетт убегали с аудиенций. Приходили к лесному озеру и любовались луной. Мне было хорошо с ней. Мы всегда находили тему для разговоров.
  Но однажды на берегу озера она спросила у меня:
  - Знаешь ли ты, ради чего живёшь? Понял ли ты свою цель в жизни?
  - Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
  - Просто иногда так хочется знать своё предназначение в этом мире, - тоскливо сказала Элизабетт. Её слова даже как-то слегка напугали меня.
  - Я не понимаю тебя.
  - Это не страшно. Когда-нибудь ты поймёшь... - И она беззвучно запела:
  - Ночью одинокой, безлунной мне снится:
   Мы летим над морем с тобой.
  
  - Что это? - тихо спросил я.
  - Это старая песня о любви. Тебе нравиться?
  - Да. Спой, пожалуйста, ещё...
  - Хорошо... - И она продолжила, уже повысив голос:
  
  Словно два созвездья,
  Два ветра, две птицы.
  Мы с тобою спорим с судьбой.
  
  Там, здесь, везде, где ты есть
  Я всегда буду рядом с тобой.
  Здесь, там, тебя не отдам,
  Даже если меж нами
  бескрайний шумит океан... К сожалению, второй куплет этой песни я уже забыла.
  - А кому посвящена эта песня? - спросил я.
  - Моему Чёрному рыцарю.
  - Твоему рыцарю?
  - Да. Моему любимому, - мечтательно ответила Элизабетт.
  - А где он? - поинтересовался я, ожидая, что она сейчас скажет: "Мой любимый сейчас со мной...". Но я был очень разочарован, когда она ответила:
  - Он далеко отсюда.
  - Значит, ты говорила не обо мне? - не понимающе спросил я.
  - Конечно, нет, - усмехнулась Элизабетт.
  - Ты не любишь меня, не так ли? - задал я наводящий вопрос.
  - Я люблю тебя... - Я затаил дыхание. - Но только как друга.
  - ЧТО?! Зачем же ты тогда гуляла со мной по ночам?
  - Потому что ты мой друг. Послушай, ты всё не так понял...
  - Я понял достаточно. Так что, прощай!
  - Подожди!
  Какой же я был глупец, что поверил ей. Она разбила мне сердце. Но в одном я всё же был виноват. Я оставил её одну. И через несколько дней она заболела. Элизабетт лежала при смерти и находилась без сознания, когда я пришёл к ней в комнату, чтобы последний раз взглянуть на неё. Я увидел её бледное лицо и растрёпанные волосы. Она была в бреду. Я понял, что не смогу пережить, если она умрёт на моих глазах. И я испугавшись, решил уехать в Америку и забыть обо всём... эгоист... да, вот именно, эгоист, только так меня можно было назвать в то время, когда я, совершенно не подумав о том, что будет с Элизабетт, собрался в США.
  Я купил билет на пароход и рано утром корабль уже плыл к берегам Америки...
  На корабле было какое-то празднество, но мне было не до веселья. Я вышел на палубу и наблюдал, как последний луч Солнца исчезает за горизонтом.
  Меня охватила тоска. Я вспомнил её... её единственную и неповторимую... мою первую любовь. Я даже забыл взять с собой своего лучшего друга - гипсовую статуэтку в виде подвыпившего мужичка.
  По моей щеке скатилась слеза. Слеза радости и грусти, пережитых мною.
  Сзади кто-то подошёл ко мне и спросил:
  - Почему ты плачешь?
  Я оглянулся и увидел девушку. Она была красива собою, но не могла сравниться с красотой Элизабетт...
  Так я познакомился с девушкой по имени Мэрил. Выяснилось, что она плывёт в Америку к своим родителям. Она училась в Лондоне в колледже и на каникулы возвращается в Америку. Она жила в Чикаго. И я решил вместе с ней отправиться туда.
  По приезду в Чикаго, я снял комнату на втором этаже небольшого домика у одного торговца по имени Кэрри Кофт.
  Я решил, что, проводя время с Мэрил, я быстрее забуду об Элизабетт, но всё было напрасно.
  К Мэрил приехал её кузен - Джон на выходные. Должен заметить, пренепрятнейший человек. Узнав о том, что я дружу с Мэрил, кузен сильно нахмурился, видно я ему не очень понравился. Но ради своей новой подруги я согласился съездить с ними в магазин за покупками.
  Когда все покупки были сделаны и Мэрил вышла на улицу, Джон подошёл ко мне и прошептал на ухо:
  - Если я ещё раз увижу тебя с Мэрил, то ты отправишься к своему отцу, туда, - он показал пальцев вверх. - Наверное твой папочка попал туда не из-за какой-то девчонки, - хихикнул Джон.
  И тут во мне всё закипело. Я впервые чувствовал себя словно растоптанным по земле. Я посмотрел ему прямо в глаза, но его наглая физиономия ещё посмела улыбнуться мне! И тогда я не вытерпел и ударил его, что было силы. Кровь хлынула из носа. Джон отшатнулся от меня и я в ярости вышел из магазина и, хлопнув дверью, уверенно прошёл мимо автомобиля, где в это время сидела Мэрил. Находясь в каком-то забвении от злости и обиды я шёл по улице, хотя и не совсем, точнее, совсем не понимал, куда направляюсь.
  Только к вечеру я добрался до дома, где меня уже ждал Кэрри.
   Вид у него был какой-то беспокойный.
  - Что случилось? - спросил я.
  - Ты читал утреннюю газету? - спросил меня Кэрри.
  - Нет, - непонимающе ответил я.
  Тогда он достал газету и дал её мне.
  На первой же странице было написано крупным шрифтом:
  Внезапная смерть английской принцессы!
  Я застыл на месте. Меня охватил шок. Я не думал, что смерть Элизабетты будет для меня таким ударом. Я был знаком с ней всего два месяца, но за это время я уже полюбил её всей душой и сердцем.
  Я присел на стул и тихо прошептал:
  - Может быть не в этой жизни...
   Я передал дрожащей рукой газету Кэрри.
  - Да ты не волнуйся, малыш, - сказал мне торговец. - Английский трон не будет пустовать.
  Я вдруг нехотя усмехнулся. Мне стало смешно, что торговец рассуждает об Элизабетт, как о политическом деятеле, хотя что ещё можно от него ожидать? Он же не знал её...
  Я впал в депрессию и готов был покончить жизнь самоубийством, но в один миг чей-то нежный голос изнутри сказал мне:
  - Не отчаивайся, ведь жизнь продолжается. Забудь её. Навсегда.
  Я решил послушаться этого голоса. Полный сил и энергии, я вышел на крыльцо и увидел... Я увидел, что вокруг меня кипит жизнь. И как я раньше не замечал этого?
  Я наблюдал за прохожими и понял, что каждый из них живёт своей жизнью. Я сейчас просто стою размышляю, а вот та старушка, например, спешит куда-то. Мысли кипят в её голове, но никто из людей, кроме самой старушки, не замечает этого. И тут я впервые задумался о смысле жизни... Что это такое? И для чего она нам дана? На секунду мне показалось, что я начал понимать смысл слов Элизабетт, которые она шептала мне там, на берегу озера в ночь. В нашу последнюю ночь...
  Потом почувствовал себя чужим среди этих людей и снова зашёл в дом.
  Надеюсь, читатель простит меня за эту глупую философию, но так сложно описывать то, что сам пережил и порой я даже не могу подобрать нужные слова, чтобы читатель понял меня и получается вот такая брехня.
  Утром я пришёл к Мэрил, чтобы извиниться за вчерашнее.
  Она встретила меня со словами:
  - Александр, я так рада! Я боялась, что ты больше не придёшь.
  - Послушай, Мэрил, я хотел...
  - Не нужно извинений, - улыбнулась моя подруга. - Ты не виноват. Это всё мой кузен, но он осознал свою ошибку и сам хотел просить у тебя прощенпя...
  Вот так я снова подружился с Мэрил и её кузеном... (хотя, впрочем, это уже совсем другая история).
  Весь август 1917-го года я провёл рядом с Мэрил. Я пытался узнать её получше. Она была весьма интересной девушкой. У Мэрил было своё мировоззрение, совсем не такое, как у Элизабетт. Я всё больше узнавал людей и город Чикаго стал мне, как родной.
  Но вот подкралась сырая туманная осень и вместе с ней начало театрального сезона.
  Мэрил очень любила театр и водила меня на премьеры.
  Тогда я впервые увидел американский театр. И должен сказать, что был очень разочарован. Как бы это получше описать... Ну, допустим, вы пришли в театр и поудобнее устроились в кресле. Вы ожидаете чего-то особенного. И вот, наконец, звучит оркестр и открывается занавес. На сцену выбегают накрашенные девушки в пёстрых платьях и начинают по очереди задирать ноги под звуки оркестра. Это у них называется "канкан". При виде этих несуразных движений, вы приходите в изумление. И, посидев ещё немного, выходите из зала... Примерно тоже самое было и со мной. Я очень удивился, когда увидел, что Мэрил это всё очень нравится. И тогда я спросил:
  - Слушай, Мэрил, ты когда-нибудь смотрела пьесу "Борис Годунов" или ещё что-нибудь такое?
  В один миг улыбка на её лице померкла. Мэрил посмотрела на меня и ответила:
  - Борис Годунов? Кто это?
  И тут я понял, что всё бесполезно. Моё терпение лопнуло. Я не хотел идти на очередной спектакль, так как отлично понимал, что он из себя представляет. Мы договорились с Мэрил, что я её встречу после представления у главного входа ровно в девять часов вечера, так как она боялась одна идти домой.
  В назначенное время я ждал свою новую подругу около входа, но она всё не появлялась.
  - Может быть она заблудилась в театре, - подумал я. - Тогда я должен немедленно найти её.
  Я открыл узорчатую стеклянную дверь и вошёл в театр. Стоило мне закрыть за собой дверь и вечный театральный запах ударил мне в нос. Запах пыли и старых костюмов, но он был приятен и даже успокаивал.
  Я двинулся по коридору и вскоре натолкнулся на огромную дверь над которой висела табличка "Зрительный зал".
  Не долго думая, я вошёл в неё и обнаружил, что спектакль ещё не закончился.
  Но мои уши уже больше не могли вынести бушующих звуков оркестра. Я схватил Мэрил за руку и повёл к двери.
  Она умоляла меня остаться и досмотреть концерт, однако я не поддавался ни на какие уговоры.
  Я шагнул через порог и тут услышал... Не знаю благодарить или винить мне Всевышнего за те слова... я услышал...
  - Мы летим над морем с тобой...
  Я подумал, что это мне просто послышалось, но песня продолжалась:
  - Словно два созвездья...
  И тут всё расплылось в моих глазах, всё потеряло свою форму кроме неё... стоящей на сцене...
  И я бежал... бежал к ней...
  Я был бы счастлив, если бы обознался, но нет, это была она... Та единственная и неповторимая... На ней попрежнему была надета шёлковая простыня и это делало её похожей на греческую Богиню.
  Я обнял её и готов был стоять так вечно, не замечая прожекторов, зрителей и бедной Мэрил, которая в слезах выбежала из зала...
  Когда страсти угасли, мы с Элизабетт спустились со сцены и тут я смутно начал осознавать, что её присутствие здесь просто невозможно.
  - Как ты здесь оказалась, ведь в газетах писали о твоей смерти? - тихо спросил я.
  - Газеты лгут, - чужим и безумно отвратительным голосом ответила Элизабетт. - Нам нужно в Лондон.
  - Зачем?
  - Все ответы в Лондоне.
  - Тогда едем в Лондон!
  
  2 часть
  Лондон и его тайны...
  Мы купили билеты на самый известный лайнер - "Олимпик". И отправились в обратный путь.
  Я стоял рядом с Элизабетт на палубе и наблюдал, как за горизонтом скрывается последний луч Солнца, оставляя за собой розоватый оттенок, и подумал:
  - Надо же, сегодня такой же закат, как и тогда... когда я встретил Мэрил...
  Мне надо было что-то сказать, чтобы развеять вечернюю тоску, но я стоял рядом с ней молча. Мне нечего было сказать Элизабетте. Видимо и ей мне тоже.
  Мы отдалялись друг от друга, даже не замечая этого...
  Внезапно похолодало и мы зашли в бар, где играл звучный оркестр и в танце кружились влюблённые пары.
  Я перестал узнавать мою принцессу. В иной раз она бы немедля пошла танцевать, а сейчас Элизабетт стояла рядом со мной и не решалась сойти с места. Элизабетта уже не улыбалась и её глаза стали какими-то мутными.
  Вдруг корабль пошатнулся.
  Танцующие пары попадали на пол, разбилась посуда и раздались крики.
  Капитан объявил, что мы должны сохраняя спокойствие, выйти на палубу.
  Все, естественно, в панике разнесли входные двери и толпой ринулись на палубу.
  Мы с Элизабеттой, как самые умные, вылезли через окно и смешались с толпой.
  Все пассажиры стояли на палубе и ждали чего-то.
  Тут капитан объявил, что опасность миновала, и мы можем разойтись по каютам.
  Через несколько минут палуба опустела.
  Наступила ночь.... На корабле воцарилась тишина.... Было слышно, как волны ударяются о корабль и отступают,... ударяются и отступают,... ударяются и отступают...
  Я лёг в постель и задремал. Вдруг раздался ещё один рывок. Элизабетта упала с кровати, а вот мне повезло меньше. Я ударился затылком о стену и начал терять сознание.
  Помню, как Элизабетт вывела меня из каюты, и мы побежали куда-то вместе с остальными пассажирами.
  Выбежав на палубу, я начал понимать, что происходит. Наш корабль задело огромным куском льдины, и в трюме образовалась пробоина.
  В каюты хлынула ледяная вода Атлантики, унося с собой жизни тех, кто так и остался спать в своих постелях.
  А на палубе в это время была настоящая бойня. Слабонервные люди выбрасывались за борт, а сильные ожесточённо боролись за место в спасательной шлюпке.
  Нам повезло, и мы с Элизабетт сели в шлюпку.
  Меня охватил страх, что эта ужасная ночь никогда не закончится и, наверное, эта мысль терзала не только меня.
  Но вдали показались слабые очертания Британии, однако, не было надежды, что корабль дойдёт до берега. И всё-таки это случилось! Весь в пробоинах, "Олимпик" был в британском порту, но на его борту не было ни одного пассажира. Некоторые из них спаслись, а некоторые навсегда остались в холодных объятиях Атлантики...
  Спасшихся было немного, однако, нам с Элизабетт посчастливилось попасть в их число.
  Мы остановились у моих родителей. Они были очень рады видеть меня, а вот к Элизабетт они чувствовали неприязнь. Они притворялись, что видят английскую принцессу впервые! Это насторожило меня. Но я и сам стал чувствовать себя чужим рядом с ней.
  После ужина Элизабетт сказала мне:
  - Я буду ждать тебя у главных ворот ровно в полночь.
  - Зачем? - удивился я.
  - Узнаешь.
  Её слова были полны тайной, и мне захотелось узнать эту тайну.
  После того, как часы пробили двенадцать раз, я подошёл к назначенному месту встречи.
  У ворот стояла незнакомая мне карета, а в ней меня дожидалась Элизабетт.
  Как только я захлопнул за собой дверцу, карета помчалась прочь по тёмным улицам.
  На улице и в карете было темно, и глаза принцессы начали отливать бледно-голубым светом.
  Мне стало жутко, но я не показал свой страх, и чтобы не смотреть на Элизабетт, я уставился в окно.
  На улице было тихо, и кое-где слышались отдалённые звуки оркестра.
  Из грязных переулков вылезали безобразные бродяги и пьяницы.
  - Куда мы едем? - спросил я у своей подруги, но она ничего не ответила, и мне оставалось только сидеть и ждать чего-то.
  Наконец карета остановилась. Я вышел из неё и оказался у входа в усыпальницу или точнее склеп.
  Мне стало ещё более страшно, чем прежде, тем более на небе светила полная луна.
  Но Элизабетта не теряла времени на страх. Она взяла меня за руку и повела по каменным ступеням.
  - Да, более жуткого места для время провождения она не смогла найти, - подумал я.
  Со скрипом открылась тяжёлая массивная дверь, и мы оказались в просторной зале.
  Моя спутница зажгла свечу и уверенно зашагала по склепу.
  Её шаги отдавались эхом в зале, и от этого он казался ещё страшнее.
  Я сделал шаг через порог, и дверь захлопнулась за мной. Я дрогнул. Мне хотелось покинуть это жуткое место, и я начал толкать дверь.
  Вдруг с другого конца залы послышался голос Элизабетт:
  - Саша, подойди сюда.
  Я покорно отошёл от двери и поплёлся к Элизабетте, вздрагивая от каждого звука.
  Моя подруга стояла у какого-то гроба, на крышке которого была высечена надпись. Элизабетт поднесла к ней свечу и повелительно сказала мне:
  - Читай!
  Я неуверенно стал разбирать затёртые буквы:
  - Здесь покоится.... Послушай, идём отсюда, - вырвалось у меня.
  Но Элизабетта ещё настойчивей сказала:
  - Читай!
  И я продолжил:
  - Здесь покоится её высочество Принцесса Англии - Элизабетта Уэльская.
  Я покосился на свою спутницу и почувствовал, что мои ноги не держат меня, дыхание стало частым, и на лбу выступил холодный пот.
  Я задержался за какой-то камень, чтобы не упасть. Моё сердце непрерывно колотилось и казалось, что оно вот-вот вырвется из груди.
  Тут Элизабетт подняла крышку гроба, и я увидел, что там никого нет!
  Я шлёпнулся на пол без сознания. Не знаю сколько времени я пролежал на холодном полу, но, очнувшись, я вновь увидел лицо Элизабетт.
  Меня охватила паника.
  Я оттолкнул свою подругу, и побежал к двери.
  Дверь тут же открылась. Я залез в карету, и умчался прочь от этого ужасного склепа.
  Прибежав домой, я запер дверь и залез под одеяло. Не заметно для себя, я уснул.
  Когда я проснулся, то моя комната была уже залита светом.
  Я продрал глаза и осмотрел свою комнату. В ней абсолютно ничего не изменилось.
  Тот же стол, та же свеча и тот же самый балкончик с видом на озеро.
  Тут я вспомнил всё, что было ночью. Я бы подумал, что это всё был страшный сон, но странное чувство растерянности терзало меня.
  Я всё-таки убедил себя, что это был всего лишь сон и на самом деле я не видел Элизабетт.
  Я вышел из комнаты и спустился в гостиную, где уже завтракали мои родители. Я извинился за опоздание и отказался от еды.
  Полный сил и энергии, я вышел в сад. И тут моё настроение моментально испортилось. Около фонтана я увидел Элизабетт!
  Я протёр глаза и опять уставился на фонтан, но, увы, ничего не изменилось. Элизабетт стояла, как и прежде. Тогда я подошёл к ней и тихо спросил:
  - Это был не сон?
  Она грустно кивнула.
  - Почему же твой призрак преследует меня?
  - Я сожалею, Саша, - обречённо произнесла принцесса. - Но я не могу ничего изменить. Данную клятву нельзя нарушить.
  - Клятву? Какую клятву?
  - Клятву мщения за отнятую жизнь, поруганное прошлое и угрозу будущему.
  - Какая клятва? Элизабетт, я не понимаю тебя.
  - Я знаю, что тебе сложно понять это, но я попробую объяснить. Я расскажу тебе всё с начала: С самого рождения мудрецы пророчили мне долгую и великую жизнь. Они говорили, что в своё восемнадцатилетие я повстречаю того, кому суждено стать моей судьбой.
  Враги нашей семьи узнали об этом и решили помешать мне, стать легендой.
  Как-то утром в мои покои пришёл человек. Я, как сейчас помню его уродливое лицо, налитые злобой глаза и шрам вдоль щеки.
  Он навсегда помешал моей встрече с юношей по имени "Чёрный рыцарь". Пророчество не сбылось и с тех пор я, как прокажённая, скитаюсь по земле в поисках своего рыцаря и даже не могу умереть по-человечески.
  - И ты будешь мучиться целую вечность?! - удивился я.
  - Нет. У меня всё же есть шанс обрести покой. Зло никогда не умирает, и тот злодей со шрамом на лице снова пришёл в этот мир, чтобы сеять страх и смерть. Я должна убить его, и тогда я обрету покой, и, наконец, встречу своего "Чёрного рыцаря", - закончила Элизабетта.
  - Но пока ты не нашла того злодея, мы должны быть вместе.
  - Ах, бедный Саша, как ты не понимаешь, что я не человек. У меня нет души и нет сердца. Я ходячий труп. Привидение, дух, но не человек, - пыталась убедить меня Элизабетт.
  - Так, значит, ты всё-таки умерла от болезни? - спросил я.
  - Да. И в этой жизни я теперь не принцесса, потому что Английская принцесса Элизабетта умерла навсегда. И сейчас я стала актрисой. Поэтому твои родители не узнали меня, - Элизабетт улыбнулась, и казалось, что Солнце стало светить ярче.
  Её глаза стали такими же, как и прежде - яркими и искрящимися.
  Мы поехали в город, чтобы купить ей новую белую простыню.
  Элизабетт была полна энтузиазма. Мы прогуливались по магазинам, словно и вовсе не расставались.
  Я вновь почувствовал тепло и близость её сердца, потому что был уверен, что оно у Элизабетт всё-таки есть.
  Мы стали с ней, как брат и сестра. Делились друг с другом своими секретами и тайнами.
  Был уже конец октября, когда к нам в дом постучали. После того, как слуга впустил в дом незнакомца в прихожей раздался голос:
  - Саша!
  - Володька! - радостно завопил я, распознав знакомый бас.
  Я быстро спустился в прихожую и обнял своего давнего товарища. Володька еле стоял на ногах. На нём была всё та же старая куртёнка и поношенные сапоги. Левая рука Володьки была небрежно перевязана грязным обрывком ткани. По его виду можно было догадаться, что всяческие расспросы здесь неуместны, и я проводил его в гостиную.
  Когда Володьке оказали первую помощь, я приказал Дусе накрыть стол для гостя. Минут через пятнадцать на столе уже красовался горячий борщ и аккуратно нарезанные ломти хлеба.
  Увидев всё это Володька, как ненормальный бросился к столу, схватил ложку и со зверским аппетитом стал хлебать суп, закусывая хлебом.
  Я сидел рядом, и видя, как мой несчастный Володька просит вторую порцию супа, понял, что там, откуда он приехал ему пришлось очень даже несладко.
  После того, как мой друг оставил в покое ложку и вытер рот грязным рукавом, я спросил:
  - Ну, как там?
  - Ой, и не спрашивай Александр. Там всё оказалось куда хуже, чем я мог предположить. Голод, смерть, страх... в общем просто кошмар. Кое-как выбрался из этого ада. Пришлось ехать в трюме на корабле. И вообще там сейчас полная неразбериха. "Красные" продолжают наступление и у "белых" вряд ли получится прекратить этот хаос.
  - А рука?
  - Рука? Э-э, ничего серьёзного. Ну, спасибо, Александр, за суп, за помощь, но мне нужно идти.
  - Ты что? - закричал я. - С ума сошёл? Ночь на дворе, а он идти собрался.
  - У меня жена...
  - Подождёт жена. Сегодня переночуешь, а завтра - пожалуйста. Иди, ради Бога. Дуся! Постели Володьке в моей комнате!
  - Спасибо, господин, - сказал Володька.
  - Господа все в Париже. Иди спать! - разозлился я.
  - Хорошо.
  Володька поплёлся по лестнице на второй этаж, а я ещё долго сидел в кресле и читал Гоголя...
  На следующее утро мы с Володькой попрощались и он отправился к своей жене...
  Однажды нам пришло приглашение на бал. Так как Элизабетт очень любила танцы, то нам пришлось пойти туда.
  Это был королевский бал. И там было много знатных людей. Зала была очень просторная, но и там не умещались все гости. Играла музыка, люди смеялись, и от этого в зале стало очень светло и весело. Мы с Элизабетт кружились в танце, кстати, должен признать, что в этом у неё не было равных.
  Но вдруг Элизабетт оступилась и упала на пол. Я помог ей встать и спросил:
  - Что с тобой?
  - Всё в порядке, - вяло улыбнувшись, ответила она.
  Мы продолжили танец, однако, моя партнёрша стала сбиваться с такта.
  - Скажи мне, в чём дело? - ещё настойчивее спросил я.
  И Элизабетта тихо прошептала мне на ухо:
  - Он здесь...
  - Кто? - удивился я.
  - Мой рыцарь... он пришёл за мной...
  Её руки дрожали и холодели с каждой секундой.
  И тут двери залы распахнулись, и на пороге появился человек в чёрном плаще и шляпе.
  Он уверенно пошёл к Элизабетт. Все гости этого бала только и смотрели ему вослед, затаив дыхание.
  Элизабетт всё больше прижималась ко мне, и я понял, что она боится этого рыцаря.
  Я вышел вперёд и преградил дорогу человеку в плаще.
  Он презрительно посмотрел на меня и растаял в воздухе. Двери залы вновь закрылись, и заиграл оркестр.
  Элизабетт ещё долго смотрела на закрытые двери, а потом предложила уйти. Мы вернулись домой, и разошлись по комнатам.
  Сон долгое время не приходил ко мне, но, наконец, я уснул.
  Я проснулся в холодном поту от какого-то кошмарного сна и увидел на столе перед кроватью записку.
  Я зажёг лампу и начал читать:
  
  Тяжёл и труден путь из преисподней к свету...
  
   С любовью и уважением.
   Элизабетт.
  
  Чернила ещё не высохли и я, одев, туфли и халат, выбежал из комнаты. Я прибежал к комнате Элизабетт, и увидел, что дверь распахнута. Моей подруги там не было. Тогда я выбежал во двор и побежал в лес, к старому озеру.
  Подбежав к воде, я услышал звон металла, и понял, что на другом берегу происходит сражение.
  Я подошёл ближе, но деревья загораживали свет луны, и мне ничего не было видно, кроме двух неясных силуэтов. В одном из них я узнал свою любимую. Её противником был, насколько я понял, тот самый злодей, которого она так жаждала убить. Элизабетт сражалась так, как будто всю жизнь изучала военное дело.
  Но силы явно были неравными. И я закричал в отчаянии:
  - Элизабетт!
  Она увидела меня и крикнула:
  - Уходи!
  В это время её противник, воспользовавшись моментом, ударил Элизабетт, и она упала на колени.
  Но моя подруга не растерялась, она вынула из-за пояса кинжал и крикнула уходящему противнику:
  - Обернись!
  Злодей обернулся, и в этот момент Элизабетт поразила его острым кинжалом.
  Человек со шрамом издал какой-то непонятный звук и повалился на землю.
  Я бежал к Элизабетт, чтобы поздравить её с победой, но она тоже упала.
  Подбежав к ней, я увидел, что она истекает кровью. Я положил, её голову к себе на колени.
  У меня не было слов, чтобы описать свой ужас, однако, я нашёл в себе силы и тихо спросил:
  - Зачем?
  Тогда Элизабетт посмотрела на меня своими ещё искрящимися глазами и дрожащим от боли голосом ответила:
  - Только через страдания приходит истина... - она тяжело вздохнула, и казалось, что этим вздохом она прощается с землёй и жизнью... И закрыла глаза...
  Я заплакал и закричал, захлёбываясь от слёз:
  - Будь счастлива!!!
  Мой крик разнёсся эхом по опустевшему ночному лесу.
  Тогда я не понял смысл её последних слов. Я не мог понять, что она называла "истиной" и существует ли эта истина вообще?
  Тут хлынул ливень, словно оплакивая тело самой удивительной и прекрасной девушки на свете.
  Мне было больно, но я верил, что со смертью в этом мире, душа Элизабетт сможет обрести жизнь в другом, более прекрасном мире, где нет зла и повсюду царит любовь...
  
  
  3 часть
  Жизнь после смерти.
  Вскоре состоялись похороны Элизабетт, и я, как обычно после тяжёлого дня, заперся в своей комнате. Сняв туфли, я сел на ковёр рядом с кроватью, и смотрел в открытую дверь, ведущую на балкон.
  Занавески слабо раздувало ночным ветерком, и хотя уже приближался конец ноября, было довольно тепло.
  Бледные лучи полумесяца неслышно подкрадывались к моей кровати. Я вновь чувствовал себя одиноким, и размышлял над словами Элизабетт, ведь в ночной тьме я всё ещё видел её угасающие и отчаянные голубые глаза... В тот момент мне больше всего не хватало родного поместья и стройных берёзок, но, увы, там, на моей родине шла жестокая и бессмысленная война...
  Я решил отогнать от себя все плохие мысли, и лечь спать.
  Я забрался под холодное одеяло, но сон не приходил ко мне, и я невольно шёпотом запел:
  - Мы летим над морем с тобой...
  И горькая слеза потери скатилась по щеке и упала на подушку.
  Я уткнулся носом в подушку и заплакал, а потом... незаметно уснул.
  Спустя некоторое время я начал сильно выпивать, чтобы утопить в бокале крепкого вина свои горести и печали. После того, как мой отец узнал об этом, у нас с ним был серьёзный разговор. Но он ничего не изменил. И тогда мой отец лишил меня наследства и титула, так я остался на улице с любимой статуэткой под мышкой.
  Мне предстояло узнать мир по-новому. И мне помог это сделать мой давний друг и товарищ - Володька.
  Он взял меня в свой дом. Но так как Володька жил бедно, то нам не хватало денег, к тому же мой друг жил вместе со своей женой Люсей, которая была "прикована" к инвалидной коляске.
  Я устроился работать в ресторан, и наше положение стало не таким уж безнадёжным.
  Вскоре матушке всё же удалось уговорить моего английского отца простить меня, но я не захотел вернуться домой.
  Мне было трудно привыкнуть к этой бедной уличной жизни, но мои друзья помогали мне - это был начинающий повар Рэндол и посудомойка Салли.
  По началу мне было тяжело, однако потом я стал профессионалом по кулинарии.
  Как-то раз мой друг-официант Джимми попросил меня заменить его на один вечер. Я согласился.
  В этот вечер к нам в ресторан пожаловал более чем странный гость. Заняв самый удобный столик, он подозвал меня и на коверканном английском языке сделал заказ. Он попросил рюмку водки, солёный огурец и ведро холодной воды.
  Через некоторое время всё это было подано гостю. Он предложил мне сесть к нему за столик.
  Я отложил блокнот с заказами и принял предложение.
  - Эх, мой friend... - вздохнул подозрительный гость и я сразу же понял, что он мой земляк.
  Мы разговорились и я узнал, что мой клиент профессор. Он приехал из России сюда, чтобы читать лекции, но у него кто-то украл паспорт и теперь мой бедный земляк никак не может доказать этим англичанам, что он профессор.
  - Эх, Сашка! Ты ещё так молод. Это я - старый осёл. Стал профессором. Думал, смогу сделать мир прекраснее... И что из этого получилось? - профессор вопросительно посмотрел на меня и, не дождавшись ответа, показал мне шиш. - Ничего! Дурак я! Дурак!
  - Не ругайте себя так и не забывайте о чести, - посоветовал я.
  - Честь? Я уже давным-давно забыл это слово... - вздохнул земляк.
  - Честь - это самое ценное, что есть у человека, - с вдохновением говорил я. - Нужно беречь её пуще собственного глаза и превозносить выше Господа Бога, таково моё понятие о чести.
  Мой собеседник улыбнулся и сказал:
  - Это слова человека несомненно благородного, но, мой друг, в наше время все уже позабыли о чести и благородстве, сейчас люди ведут себя подобно звериной стае, у которой нет вожака... обидно..., что мы так опустились. Ну, что ж, мне пора. Было приятно познакомиться с тобой, юноша.
  Затем он выпил рюмку водки и закусил огурцом. Дожевав огурец, профессор встал, взял ведро и окатил себя ледяной водой. После этого он почтительно поклонился мне и вышел вон.
  Я так и застыл на месте. Не поняв странного поступка своего земляка, я встал, взял свой блокнот с записями и пошёл в кухню.
  Когда я рассказал Салли и Рэндолу о странном профессоре, они долго смеялись, а вот мне было не до смеха...
  Однако, моя более чем весёлая жизнь продолжалась недолго. Вскоре с Володькиной рукой случилось несчастье, он серьёзно заболел и отправился на лечение в другой город.
  А я остался с его женой, чтобы помочь ей прожить без мужа.
  Прошло много времени с тех пор, как умерла Элизабетт, и я уже не вспоминал о ней, ведь у меня было много других забот...
  15 декабря 1917 года был для меня, наверное, самый тяжёлый день в этом году, а тут ещё и вчерашняя газета, у которой многозначительный заголовок:
   Убит царь Николай II со своей семьёй!
  Прочитав статью, с таким названием, я понял, что это крах всему, что так долго и кропотливо создавала Россия...
  Утром я пошёл в ресторан. Начался ещё один рабочий день... Неожиданно мою работу прервала Салли. Она сказала, что какой-то посетитель хочет чтобы я принял у него заказ.
  В полном недоумении я вышел в залу. Какой-то человек в чёрном пальто махнул мне рукой. Я не сразу узнал его.
  Подойдя поближе, я уже точно знал, что посетитель, который так жаждал меня увидеть никто иной, как Максим Дроздов.
  - Ба! - закричал Максим, заметив меня. - Кого я вижу! Сашка! Иди сюда!
  Я подошёл к его столику с холоднокровным выражением лица, пытаясь сделать вид, что не узнал его. Но Максим был не один. Рядом с ним сидели ещё два молодых человека, с такими же насмешливыми и противными лицами.
  Возможно требуется более подробно описать личность Максима Дроздова, чтобы читатель понял моё негодование.
  Прежде всего хотелось бы охарактеризовать личность Дроздова, как наиболее приспособленную к существованию нежели я. Максим был наделён практически всеми качествами, которые помогли бы ему в жизни. Он был корыстен, хитёр, изворотлив и обладал завидной внешностью и манерами. Но, к сожалению, Максим направил свои возможности не в то русло, связался с бандитами и постепенно сам превратился в хулигана.
  В детстве я дружил с Максимом, однако, когда подрос, то понял, что мы с Дроздовым совершенно разные люди. Я никогда не понимал его резких шуток, способных оскорбить человека, и вообще когда мы последний раз встречались, то между нами произошла крупная ссора, после чего мы больше не общались.
  Максима Дроздова не привлекала военная служба, он, скорее, хотел стать государственным чиновником, чем офицером, и всю жизнь провести за письменным столом, размышляя над важными бумагами... Я не понимал его желания, но, как говорится, о вкусах не спорят...
  У Дроздова есть один изъян. Он трус. Это самый главный порок для дворянина. Но меня разочаровывает то, что он не пытается преодолеть этот страх, и поэтому не раз предавал своих друзей. Мне даже жаль Максима. Он несчастнейший человек. От него отвернулись все его друзья и родные именно потому что он не четен, лжив и труслив.
  - Сашка! - повторил мой знакомый. - А я и не знал, что ты решил продолжить дело своего отца и стать официантом, - тут вся эта тройка дружно засмеялась.
  - Замолчи! - крикнул я, еле удержав свои эмоции. Однако Максим не хотел униматься.
  - Не смей мне приказывать! - нахмурился он. - Теперь ты ничтожество по сравнению со мной. Мне стоит только приказать и тебя убьют в первом же переулке.
  Я уже не мог контролировать себя и произошло бы нечто непоправимое, если бы в этот момент в залу не вбежала Салли и не остановила меня.
  Увидев её, Максим спросил меня:
  - Это твоя новая подружка? Надо же, а я слышал, что у тебя был роман с сумасшедшей английской принцессой. Наконец-то ты нашёл себе подходящую пару! - и опять залу оглушил нахальный смех Дроздова. - А ещё русский князь называется!
  - Что? - удивилась Салли. - Саша - русский князь?
  - Да, только, бывший, - хихикнул мой знакомый.
  - Не паясничай! - закричал я. - Хоть я и не князь, но я не предавал своей родины! Я не сдавал Германии планы обороны нашей страны, лишь бы остаться в живых!
  Мои слова сильно задели Максима. Он тихо шепнул мне на ухо:
  - Ты пожалеешь, что сказал мне это! - и вышел из ресторана.
  Я совсем не испугался угрозы Максима Дроздова, так как знал, что кроме издевательства, он больше ни на что не способен.
  - Ты князь? - спросила меня Салли.
  - Нет. Он пошутил, - сухо ответил я.
  Спустя несколько минут я вновь принялся за работу, но тут задумался: "Почему все, кто хотят обидеть меня или оскорбить упоминают о моём отце? Неужели он был так плох? Хотя не мне рассуждать об этом, ведь я даже не знаю, как умер мой отец. Я тогда был ещё слишком мал. Помню только, как в наш дом вбежал Володька и сообщил о смерти отца. Несколько мужчин пошли в лес, где, по словам Володьки и произошла эта неприятность... Стоп! А может это Володька? Нет. Боже мой, как я мог подумать на него. Этого не может быть, он не мог убить отца, потому что очень уважал его. Тогда кто же сделал это? Впрочем, сейчас выяснить уже ничего не удастся... Всё, хватит думать о плохом!" - Я быстро отогнал от себя эти, неприятные для меня, мысли и решил полностью погрузиться в работу.
  Вечером я возвращался с работы. На улице шёл мягкий и пушистый снег.
  Улицы Лондона опустели, и лишь тусклый свет фонарей разгонял тьму.
  Было тихо, я слышал, как под моими туфлями поскрипывает снег.
  Кажется, что только в тот момент я осмелился признаться сам себе, что ненавижу Лондон. Его сырые улицы, серые дома и вечные туманы над городом, редко оставляющие его в покое. Чёрный дым над Лондоном от многочисленных заводов и фабрик, из-за которого невидно солнца... "Господи, хоть из шкуры вон лезь от этой тоски, которую навевают ежедневные дожди, а поделать ничего не могу. Порой мне так муторно от моей работы. Вроде бы работаю в ресторане, а всё равно кажется, что нахожусь в бездействии. Даже зимой в Лондоне почти нету снега, одна слякоть на улицах. Эх, берёзового соку бы сейчас...", - вот с такими грустными и, казалось бы, бессвязными размышлениями я шёл к себе домой. В маленькую комнатушку в старой пятиэтажке, где Люся, наверное, уже приготовила ужин.
  Вдруг я услышал чьи-то посторонние шаги.
  И увидел, что с другого конца улицы мне навстречу идёт человек высокого роста, худощавый в шляпе и плаще.
  Я насторожился, однако решил идти ему навстречу.
  И когда между нами оставалось около десяти метров, человек в плаще неожиданно достал из кармана револьвер и выстрелил в меня.
  К счастью он промахнулся, но я, увернувшись от пули, поскользнулся и, упав, расшиб себе левый висок.
  Этот незнакомец так бы и прикончил меня, но тут из-за угла выбежала девушка, очевидно услышав выстрел, и бросилась ко мне.
  Больше я ничего не помню, потому что, ударившись, я потерял сознание.
  Очнулся я уже утром.
  Лучи солнца слепили мне глаза. Я кое-как поднялся и сел на кровать.
  Продрав глаза, я начал осматривать комнату. Она была обставлена старинной мебелью, в углу находился камин, а посреди комнаты стоял круглый стол, на котором красовался вишнёвый пирог.
  Унюхав его аромат, я проглотил слюну и подумал: "как бы хорошо было съесть этот пирог, наверное, никто не будет возражать, если я откушу ма-а-аленький кусочек" - и я, забыв обо всех правилах приличия, мелкими шагами заковылял к столу.
  И только я протянул руку к заветному кусочку, как строгий голос за моей спиной, сказал:
  - Нельзя.
  Я послушно отошёл в сторону и вновь сел на кровать.
  В комнате стояла девушка. Скорее всего, это она спасла меня. Только сейчас я смог разглядеть её кругленькое личико и рыжие волосы, аккуратно сплетённые в косу. На ней было белоснежное платье и такой же безупречно белый колпак, на котором был изображён красный крест.
  Я понял, что мне повезло, и это настоящая медсестра.
  В руках у девушки был таз с водой и чистое полотенце. Поставив его на стол, она ласковым голосом сказала мне:
  - Вам пора менять повязку.
  И тут я нащупал у себя на голове слой бинта.
  И я вспомнил о своём несчастном виске.
  Девушка подошла ко мне, и осторожно освободив мою голову от бинта, стала влажным полотенцем вытирать мой больной висок.
  Мне стало больно, когда она прикоснулась к моей ране, но я не подал виду.
  За тем медсестра взяла новый бинт и снова обмотала им мою голову.
  Отставив таз в сторону, девушка спросила меня с упрёком:
  - Неужели вы не знаете, что ночью опасно ходить по городу. Кругом одни воры. Вы приезжий?
  - Да, - соврал я. Ну не мог же я сказать ей, что недавно был князем, к тому же она бы всё равно не поверила.
  - А из какого вы города?
  - Ну, я из... я из Эдинбурга.
  - Да?! И как у вас там?
  - Всё хорошо, - ответил я. И тут начал городить всякую чушь про то, как у нас в Эдинбурге мы всей семьёй садимся вечером за стол и распеваем шотландские песни...
  Потом мы с моей новой подругой позавтракали, и я пошёл домой.
  По дороге я вспоминал свою спасительницу и её голубые глаза... Её лазурные глаза, на глубине которых прячется какая-то тайна. Ах, эти глаза! Как они мне знакомы! Где же я их видел раньше? Не помню.
  И тут я понял, что не спросил имя у своей подруги. Я долго мучился и хотел даже вернуться и спросить её, но потом утешил себя мыслью, что если нам суждено ещё встретиться, то мы обязательно увидим друг друга...
  Но меня беспокоил ещё один вопрос: кто же этот человек в плаще, что пытался убить меня? Уж ни Чёрный ли это рыцарь, который явился с того света, чтобы отомстить мне? Или, может быть, это Дроздов внезапно расхрабрился? Хотя моё первое предположение звучало куда правдоподобнее.
  Вот с такими размышлениями я отправился в свой ресторан на работу, где меня уже ждали Салли и Рэндол.
  На их вопросы, что у меня с головой, я отвечал просто - нечаянно ударился.
  Рэндол и Салли переглянулись, но, кажется, поверили мне.
  И потом всё стало как раньше...
  Однажды после работы я возвращался домой. Взойдя на крыльцо, я постучался в дверь. Люся открыла дверь и шёпотом сказала мне:
  - К тебе пришёл мужчина. Странный какой-то. Не вежливый и не очень опрятный.
  Своими словами Люся ввела меня в заблуждение, но я не стал беспокоиться раньше времени. Я вошёл в дом, снял пальто и, пройдя в комнату, увидел того неопрятного мужчину, сидящего за столом.
  У меня просто не было слов описать своё удивление.
  - Отец?! - в недоумении спросил я.
  Услышав меня, Люся быстро перекрестилась и сказала:
  - Господи, Николай Васильевич! Неужто вы!
  - Я, я, - тихо ответил мужчина.
  Не удивляйся уважаемый читатель, что Люся не узнала князя Трубецкого, хозяина её мужа, право, я и сам в тот момент не признал его, однако это и не удивительно, потому что мой отец отрастил бороду, его глаза стали красными и болезненными, одежда на нём была оборвана, в общем тогда он выглядел куда хуже Володьки. Но не будем отвлекаться...
  - Как? - спросил я и сел за стол.
  - Не удивляйся, сынок.
  - Какой я тебе сынок! Как ты мог обмануть мою мать и меня? - рассердился я, даже не успев опомниться.
  - Так было надо, - пытался оправдаться отец.
  - Надо?! Ты причинил столько горя моей матери. Она могла умереть, а ты говоришь "надо"?!
  - Но если бы я не попросил Володьку сказать всем о моей смерти, могло произойти нечто более ужасное.
  - Оно уже произошло! - закричал я.
  - Сынок, но я же твой отец!
  - Нет! Мой отец был великим человеком. Он не смог бы решиться на обман своих близких. Теперь у меня нет отца. Его убили в России. Лютой зимой, в лесу, когда он с Володькой пошёл на охоту.
  - Послушай, я уйду из этого дома. И ты никогда не увидишь меня, но мне нужны деньги.
  После таких слов я немного смягчился. Я встал, достал деньги, которые копил на "чёрный" день и дал отцу.
  Он пересчитал их и засунул в карман. Отец сказал мне:
  - Прощай, Александр, - и вышел из дома. После этого я его больше не видел.
  Услышав, как хлопнула входная дверь, я опустился на стул и заплакал, но я плакал не от жалости, а от обиды. Мне было противно, что мой отец, которого я всегда уважал и чтил, как Бога, так опустился... Лучше бы он вообще не приходил...
  Люся, потупив голову, сидела в инвалидном кресле как замороженная и не решалась сказать ни слова.
  Не думай, уважаемый читатель, что я такой бессердечный, что прогнал родного отца, ведь если бы я смог описать, что в этот момент творилось в моей душе, ты бы наверняка понял меня, однако, вряд ли в русском языке найдутся слова, чтобы описать моё смятение и замешательство. Но прошло немного времени и в нашем доме вновь воцарилась тишина и спокойствие.
  Рано утром я уходил на работу, а вечером приходил и уставший ложился спать...
  Но в одну, самую обычную холодную январскую ночь у Люси случился приступ.
  Я позвал врача и, осмотрев больную, он сказал:
  - Операция!
  - Нет! - воскликнул я.
  - Иначе, она умрёт,- не выдержал, и закричал доктор.
  Мне пришлось замолчать.
  На носилках мы вынесли смертельно больную Люсю и посадили её в карету.
  Приехав в больницу, мы тут же положили умирающую на операционный стол.
  Я сидел в холе и с замиранием сердца ждал, ждал... ждал, когда же откроются двери и врач скажет мне, что он не смог её спасти, но двери всё не открывались и эти 2 часа, которые я просидел там, показались мне вечностью.
  Наконец распахнулись двери операционной, и ко мне вышел врач. Его руки были по локоть в крови. Доктор коротко и ясно сказал мне:
  - Всё.
  Я облегчённо вздохнул и обвёл взглядом коридор.
  Врач попросил меня подождать, пока он переоденется. И я вновь сел на скамью.
  Я с нетерпением ждал доктора. Мне хотелось как можно быстрее покинуть эту больницу.
  Через несколько минут ко мне вышел врач в белом халате. Я подписал кое-какие бумаги и, пожав ему руку, сказал:
  - Спасибо.
  Доктор кивнул.
  И я пошёл по коридору по направлению к выходу, но тут услышал голос за спиной:
  - Как ваша голова?
  Я повернулся:
  - Как? Откуда вы знаете? (Повязки на моей голове не было)
  - Эмилия сказала мне, из-за вас она опоздала на работу.
  - Эмилия? Значит, ту медсестру зовут Эмилия! Где она? Я могу её увидеть?
  - К сожалению, нет.
  - Почему?
  - Она уехала на прошлой неделе.
  - Уехала?! Но куда?
  - В Александрию, Эмилия добровольно поехала туда, чтобы помогать раненным.
  - Александрия? Какая Александрия? - удивился я, ведь для меня никакой войны, кроме гражданской не существовало.
  - Опомнитесь, мой друг, сейчас мировая война.
  И тут я вспомнил.
  - Но я же недавно видел её... её рыжие волосы... улыбку и её удивительные глаза..., - к горлу подкатил ком и я замолчал.
  Доктор сочувственно положил руку мне на плечо и сказал:
  - Я вас понимаю, но, к сожалению, ничем не могу помочь. До свидания.
  - Прощайте, - злобно рявкнул я и выбежал из этой противной больницы.
  Была уже глубокая ночь и я бежал... бежал... бежал по пустынным улицам Лондона.
  Прибежав, домой, я выпил стакан воды и уже с первыми лучами солнца лёг в постель.
  Я думал: "Сегодня я потерял ещё одного близкого мне человека и теперь придётся бороться за выживание в этом городе одному. Ещё один человек... Моя душа пустеет... Скоро я стану, как выразилась Элизабетт, ходячим трупом без души и сердца... Элизабетт... Где ты?...".... Я уснул...
   Спал я недолго - часа два, но за это время мне всё же успел присниться сон. Страшный сон. Мне снилось, что я пришёл к родному двухэтажному особняку с балкончиком. Я захожу в дом в надежде что вот-вот из комнаты выйдут матушка с Лидочкой и обрадуются моему приходу. Однако я иду по коридору и понимаю, что попал в совершенно чужой дом, где живут незнакомые мне люди. Меня охватывает страх и я начинаю лихорадочно вспоминать в тот ли дом я зашёл, и через некоторое время прихожу к выводу, что всё делал правильно. "Но если здесь нет матушки и Лидочки, то где же мне их искать?" - думаю я и выбегаю из дома. Я брожу по улицам Лондона и мне кажется, что они где-то рядом. Я ощущаю их присутствие. Я оглядываюсь и вижу в окнах людские силуэты. Но когда я нахожу среди незнакомцев родной силуэт, всё моментально исчезает. Казалось, что сон этот бесконечен. Я испугался разлуке с дорогими мне людьми и поэтому, когда я проснулся и осознал, что это был всего лишь кошмарный сон, немного успокоился. Но моё сердце ныло от мысли, что этот сон может стать вещим, ведь матушка и сестрёнка Лидочка - это всё, что у меня осталось... Я проснулся.
   Потом, абсолютно разбитый и заспанный, оделся, и пошёл в свой ненавистный ресторан.
  Пришёл и, проклиная всё на свете, принялся за работу.
  Тут я заметил, что все сторонятся меня и хихикают.
  Я, на всякий случай, решил посмотреться в зеркало. Когда я заглянул в него, на меня смотрел совершенно чужой человек. Глаза опухшие, небритый, непричёсанный и взгляд какой-то болезненный.
  - Вот до чего доводит жизнь, - горько подумал я. Махнул рукой, и пошёл на своё рабочее место.
  А как бы вы выглядели на моём месте? Я дважды пережил смерть возлюбленной! И если бы Эмилия знала, что кто-то её очень любит, то наверняка бы осталась здесь. Кто ж поедет на фронт от хорошей жизни? Никто.
  Хотя, впрочем, не стоит распускать нюни. Я верю, что Эмилия приедет в Лондон живая и невредимая. И я вновь увижу её глаза... Они напоминают мне об Элизабетт. Такие же голубые, пронзительные и ясные глаза...
  Потом состоялись похороны бедной Люсии, но я не присутствовал на них. Хватит с меня похорон! Насмотрелся уже! И я весь день провёл в ресторане. Мне не хотелось идти домой, ведь я знал, что меня там никто не ждёт. С другой стороны, я был свободен и мог уехать из Лондона куда захочу. Однако я не уехал, а ждал, когда же закончится эта война и Эмилия вернётся ко мне.
  Однажды утром я проснулся от того, что услышал за окном страшный шум. Спрыгнув с кровати, я подбежал к окну и через немытое треснутое стекло увидел, как по улице шла рота солдат. Ровные шеренги молодых бойцов, одинаковая форма, и казалось, что их лица тоже были похожи. Тогда я подумал: "Как здорово быть солдатом. На тебя надеются. Любимая женщина со слезами провожает тебя на фронт и ты возвращаешься к ней героем... красота..." В то время я имел смутное представление о войне, потому что в Лондоне она почти не ощущалась, только газеты гремели: ВОЙНА! ВОЙНА! А что такое на самом деле эта "ВОЙНА!" я не знал. Жизнь научит меня...
  Пока Эмилия находилась на фронте, мои одинокие вечера были нестерпимыми... Я читал книги, слушал тиканье часов, смотрел в окно, но всё безрезультатно...
  - Мне кажется, что я схожу с ума. Медленно и мучительно. Я перестал понимать людей и это непонимание становится взаимным. С каждым днём я всё более погружаюсь в себя. Хоть на моей голове нет седины, но в душе я уже дряхлый старец, позабытый Богом и вообще всем живым. Я иду по улице и не понимаю, что делаю. При виде этих одинаково мрачных лиц, сливающихся в одну непонятную гримасу, мне становится тошно.
  И ,наконец, настал мой долгожданный день, когда все британские медсёстры с фронта прибыли в Лондон.
  Был холодный январь. Я купил букет цветов и пошёл в ту противную мне больницу.
  Я пришёл к главному врачу и заявил, что хочу увидеть Эмилию.
  - Эмилию Броун? - спросил он.
  - Наверное, - неуверенно отозвался я.
  Доктор пристально посмотрел на меня, а затем перевёл взгляд в свою тетрадь.
  Он полистал её и в растерянности сказал мне:
  - Среди прибывших с фронта медсестёр нет Эмилии.
  - Что?! - завопил я. - Как это так?
  - Очевидно, - заявил главный врач. - Эмилия Броун погибла во время военных действий.
  - Нет! Этого не может быть! - воскликнул я.
  - Сожалею, но на войне всегда бывают потери, - пытался утешить меня доктор.
  - Нет! Нет! Нет! - выкрикнул я и выбежал из комнаты.
  Я бросил букет на землю и побрёл домой.
  Я ходил вокруг своего дома и не решался подняться на крыльцо.
  Вскоре наступили сумерки. Я зашёл в душную комнату и закрыл дверь на замок.
  Открыв окно, я увидел, что на улице пошёл дождь. Я сел на стул и уставился на подоконник.
  Мне было так скверно на душе. И казалось, что все забыли обо мне и я один на всём белом свете. Чёрная крыса тревоги и безысходности разрывала моё сердце.
  - Какая мерзкая ночь, - подумал я. - Такая же, как и та, когда Элизабетт умирала на моих руках. Господи, почему все, кто мне дорог умирают? Я остался совсем один. Элизабетт! Люся! Эмилия! Где же вы? Вы должны быть здесь, со мной! А не там... - я вопросительно посмотрел на чёрное небо, усыпанное яркими звёздами. Горькая слеза печали и грусти скатилась по моей щеке и упала на пол... Я уснул...
  Утром я отправился в ресторан, так пролетел мой день, а за ним другой, и ещё один... и ещё... и ещё... Скорее бы наступил Апокалипсис...
  Как-то ко мне в дверь постучали.
  - Кто? - грозно спросил я.
  - Вам принесли записку от доктора Чейнджера.
  Я открыл дверь и забрал записку.
  На маленьком обрывке бумаги было небрежно написано:
  
  
  - Здравствуйте, я доктор Чейнджер, к которому вы приходили примерно неделю назад. Я сказал вам, что Эмилия Броун погибла, но спешу вас обрадовать, что она жива и невредима. Она работает в военном госпитале.
  
   Доктор Чейнджер.
  
  Я был просто счастлив, и собрал вещи, чтобы немедленно ехать в Александрию. Был дождливый апрельский вечер, я услышал слабый крик за окном.
  Кто-то звал меня:
  - Саша!
  Я накинул плащ, вышел на улицу и увидел... увидел моё спасение - Элизабетт! Она стояла под дождём живая и прекрасная. Я подбежал к ней и обнял, захлёбываясь от радости.
  Мы зашли в дом. Элизабетт сняла промокший плащ и села на стул. Я вновь видел её глаза... Вот оно, СЧАСТЬЕ!!! Спустя долгое время снова увидеть голубизну глаз своей возлюбленной!
  Она обняла меня и зашептала:
  - Не радуйся Саша, всё кончено.
  - Что? О чём ты говоришь?
  - Я не увидела своего рыцаря. Меня не пустили в Рай. Я не достойна, войти туда.
  - Ты достойна! Они не понимают... Они не знают, как ты страдала...
  - Саша, я... пришла попрощаться.
  - Что?!
   - Я... я... выхожу замуж за Маркиза де Виля.
  - Что?! Подлец! Негодяй! Я всегда ненавидел его!
  - Он увозит меня в Мадрид! Навсегда!
  - Подлец! Как он мог!
  - Успокойся Александр.
  - Когда вы уедете?
  - Завтра утром. Прошу тебя, не приходи завтра к дому Маркиза. Обещаешь?
  - Обещаю, - чуть слышно сказал я.
  - Всё, дорогой Сашенька, мне пора. Прощай.
  Элизабетт накинула мокрый плащ и выбежала на улицу.
  Я понял, что не смогу сдержать своё обещание.
  Рано утром я купил букет белых роз и пошёл к дому подлеца де Виля. У входа стояла карета. Парадные двери открылись и к карете вышли Элизабетт и Маркиз. На моей возлюбленной было надето платье, это доказывало то, что даже такие сильные люди, как Элизабетт могут духовно сломиться. Все мечты когда-то умирают...
  Элизабетта заметила меня, но ни чуть не рассердилась, а улыбнулась мне.
  Когда де Виль ушёл в дом, она бросилась ко мне. Я отдал ей розы. Элизабетт посмотрела на них, и по её щекам покатились слёзы. Она прижалась ко мне и зашептала:
  - Мы должны принять жизнь такой, какая она есть. Принять и полюбить её...
  - Но ты ведь не будешь, счастлива с ним.
  - Если человек не потерял способность ждать счастья - он счастлив. Это и есть счастье, - успокоила меня Элизабетт.
  Лакей характерным движением открыл дверцу кареты, приглашая Элизабетт. Она поцеловала меня и села в экипаж.
  Кучер хлестнул лошадей, и карета медленно поехала.
  Я стоял в десяти метрах от этой кареты и смотрел, как от меня уезжает моя любовь.
  Экипаж уже почти скрылся из моих глаз, но тут он остановился. Дверь кареты открылась и оттуда вышла Элизабетт. Она подбросила букет белых роз в небо, и они посыпались на неё дождём. Она смеялась... Смеялась и бежала ко мне, отрекаясь от тех слов, что недавно сказала мне. Но её остановил де Виль.
  Элизабетт пыталась вырваться из его рук, но он не выпускал её. Улыбка на её лице померкла. Элизабетту вновь усадили в карету. На этот раз Маркиз сел рядом с ней.
  Теперь я понял, что всё потеряно. И тут мне вспомнились строки песни:
   - Какой беде из века в век обречены?
   Какой нужде мы платим дань, прощаясь с милыми?
  Я побрёл домой...
  Подходя к своему крыльцу, я увидел... Кого бы вы думали? Мою бывшую подругу - Мэрил!
  - Что ты здесь делаешь? - спросил я.
  Но Мэрил ничего не ответила. Она подбежала и обняла меня.
  - Александр, ты жив! - воскликнула она.
  - А ты что, ожидала увидеть меня в белых тапочках?
  - Вообще-то...
  - Что здесь происходит?
  - Я тебе сейчас всё объясню...
  Мы зашли в дом. Мэрил обвела взглядом мою скромную комнату и села на кровать.
  - Понимаешь, - начала она, - когда мой отец узнал, что ты бросил меня и ушёл с другой, то нанял человека, чтобы он нашёл тебя и отомстил.
  - Минуточку, подожди. Значит, тот человек с револьвером был послан твоим отцом?
  - Да. Ты видел его?
  - Он меня чуть не пристрелил!
  - Я рада, что ты жив! А где же твоя подруга?
  - Она... Она уехала сегодня утром... в Мадрид...
  - С другим?
  Я промолчал.
  - Ладно, прощай Александр. Может быть увидимся...
  Она выбежала из комнаты и ушла.
  Теперь всё было предельно ясно... А я то думал, что это Чёрный рыцарь хочет убить меня! Глупец!
  Днём того же дня ко мне пришла Лидочка. Она плакала и жаловалась, что английский отец самый настоящий изверг. Однако, Лидочка пришла ко мне не за жалостью, а сообщить, что матушка очень больна и хотела бы видеть меня сегодня вечером.
  Я не мог не пойти к матушке. Вечером я пришёл к нашему небольшому коттеджу и увидел, что моя комната с балкончиком уже занята.
  Я зашёл в дом, поздоровался с "отцом" и пошёл к матери, которая лежала в кровати с жаром.
  Увидев меня, матушка обрадовалась. Она изобразила на своём мокром бледном лице улыбку и взяла меня за руку.
  Я приблизился к ней и сказал:
  - Матушка, благослови, - она перекрестила меня дрожащей рукой и произнесла:
  - Что бы ты не сделал и куда бы не пошёл, я уверена, что ты делаешь это на благо себе и другим.
  - Я уйду, но потом вернусь к тебе.
  - Нет, сынок. Кажется, я скоро умру, а ты, ты будешь счастлив, - говорила матушка и гладила меня рукой по голове.
  Я уткнулся в её одеяло и заплакал.
  - Не плач, не плач, Сашенька, - успокаивала меня матушка. Она улыбалась, хотя из её глаз текли слёзы. - Помнишь, что говорил твой дед? - Я молча кивнул головой. - Не причиняй зла никому и делай добро всем людям хотя бы только потому, что это люди.
  - Я помню, матушка, я помню...
  Всё это время Лидочка стояла рядом и вытирала глаза белым платочком с голубой вышивкой.
  Когда матушка уснула, я покинул этот дом и наказал Лидочке, чтобы она заботилась о больной матери. Сестрёнка пообещала мне, что с матушкой всё будет хорошо.
  Я обнял Лидочку на прощанье, понимая, что, возможно, я вижу её в последний раз, ведь мне предстояло ехать в Александрию, а там весьма не спокойно. Однако, я решил повременить с отъездом, но не потому что испугался, просто я ещё понял: люблю я Эмилию или только её голубые глаза.
  И только тогда я задал себе вопрос: "Зачем я поеду в Александрию?" Неужели я еду туда за девушкой, которую видел всего один раз? А вдруг она замужем?... Нет... Скорее всего я хотел поехать туда, чтобы доказать всем, что я герой. Представляете, я приезжаю к Эмилие на фронт и признаюсь ей в любви... как романтично... Но зато как глупо! Однако, меня в то время это волновало меньше всего...
  Где-то в полдень следующего дня я пошёл к Мэрил, (она оставила мне свой адрес) чтобы извиниться за то, что произошло в театре, и даже возможно вновь подружиться с ней. Но меня ждало разочарование...
  Я пришёл к её дому и постучал в дверь.
  Мне открыла горничная.
  - Я бы хотел увидеть Мэрил, - сообщил я.
  - Ой, сэр, вы опоздали, - испугавшись, сказала горничная.
  - Что случилось?
  - Госпожа уехала рано утром.
  - Что?! Куда? - ошалел я.
  - Я не знаю. Она сказала, что больше не может так жить и должна отомстить за...
  - За что?
  - Я не расслышала, сэр.
  Я с ужасом понял, кому хочет отомстить Мэрил и за что.
  Одолжив у слуг автомобиль, я поехал за Элизабеттой.
  Я думал, что Элизабетта не могла далеко уехать и остановилась в первом же Мотеле.
  Я ехал всю ночь, не останавливаясь ни на минуту.
  На следующий день я заметил клуб дыма вдали, и понял, что горит Мотель. Я надавил на "газ", и машина понеслась быстрее ветра. Я надеялся, что успею. Подъехав к Мотелю, я увидел, что вокруг собралась большая толпа зевак. Гостиница вся была охвачена ярким пламенем. Я крикнул:
  - Элизабетт!
  Но никто не отозвался.
  Я попытался проникнуть в горящую гостиницу, но вход был завален досками.
  Тогда я с горестью отошёл в сторону и стал смотреть, как погибает моя богиня.
  Тут над Мотелем появилось чёрное пятно. Оно увеличивалось. К Мотелю спустился долгожданный Чёрный рыцарь, но он опоздал.
  Человек в чёрном плаще снял шляпу и, держа её в руках, упал на колени перед горящей гостиницей.
  Его чёрные густые волосы трепал ветер. В его глазах было достоинство и благородство.
  Толпа зашумела и стала чему-то возмущаться.
  Вдруг Чёрный Рыцарь чуть протяжно запел:
  
  - Может, суждено нам столкнуться с бедою
  Жизнь порой жестока, увы.
  Верь мне и увидишь над тёмной водою
  Вдаль плывёт корабль любви...
  
  Там, здесь, на жизнь и на смерть
  Ты меня за собою зови...
  
  Вдруг беспощадное пламя расступилось, и из него вышла прекрасная девушка. Похожая на Элизабетт, но в шёлковых сверкающих одеждах, которые развевались на ветру.
  Она подхватила песню рыцаря, и они запели вместе:
  
  - Здесь, там, шумит океан!
  Он остался на память о нашей
  Бескрайней любви...
  
  - Элизабетта!!!
  - Мой рыцарь!!!
  Они бросились навстречу друг другу. Их руки соединились, и полился сверкающий, ослепительный свет. Они были, как два божества.
  Элизабетт вопросительно посмотрела на Чёрного Рыцаря. Он кивнул.
  Тогда Элизабетт подошла ко мне и сказала:
  - Я так благодарна тебе, Саша! Я никогда тебя не забуду!
  - Нам нужно расстаться?
  - Да. Мы с Рыцарем вернёмся в Рай. Когда-нибудь ты тоже будешь там. И тогда мы вновь встретимся!
  Потом ко мне подошёл Чёрный рыцарь. Я впервые смог разглядеть его прекрасные черты лица. Он положил руку мне на плечо и сказал:
  - Не расстраивайся, друг. Я помогу тебе...
  Я не понял его слов, но промолчал.
  В небе появилась яркая звезда.
  - Нам пора, - сказал Рыцарь.
  - Прощай, Александр! Помни обо мне, - крикнула, улетая Элизабетт.
  Свет в небе исчез.
  На этом и закончились все паро-нормальные события, которые происходили в моей жизни. Казалось, что весь 1917-ый год я провёл в каком-то сказочном мире. Да, в этом мире я не был рыцарем и у меня не было одной единственной девушки, ради которой я бы совершал безумные поступки, но это и не удивительно, ведь я - обычный человек. Я не столь идеален, однако, и не так уж плох, хотя это уже решать не мне, а моему уважаемому читателю.
  Много времени прошло с тех пор, как в лазурном небе исчезли двое влюбленных. Я уже не тот доверчивый юноша, которого так легко обидеть.
  Я многое понял благодаря Элизабетт. В том числе я понял, что бессмертие можно обрести только в памяти людей.
  Потом, конечно не без помощи рыцаря, я всё-таки отыскал дорогую мне Эмилию. Мы с ней поженились, но наше семейное счастье продолжалось недолго. Эмилия видела, как я мучаюсь от разлуки с Россией и как я рвусь туда. Она отпустила меня, как бы ей не было тяжело... Я на небольшом пароходе переплыл через Ла-Манш и сел в поезд, который везёт меня домой. Здесь я встретил Френка. Он американец, но долгое время жил в России. Ему я и отдам свои рукописи...
  Три ночи я сидел у вонючей керосиновой лампы и в дребезжащем вагоне писал эту историю. На этом заканчиваю мою рукопись и надеюсь, что она не сгорит в беспощадном пламени революции...
  
  P. S.
  
  - Я видел, как Саша что-то чирикал в своём блокноте, но даже не мог предположить, что это история всей его жизни. На следующее утро после того, как Александр прекратил свой рассказ он взял свои пожитки, вручил мне этот блокнот и вышел на неприметной станции. Он помахал мне рукой и улыбнулся... После того, как он скрылся из виду в утреннем тумане я его больше не видел... Одни местные жители говорили, что Сашу расстреляли "красные", другие - что он безбедно живёт со своей семьёй за границей, но что случилось на самом деле мне так и не удалось узнать.
  Когда я открыл блокнот Александра, то увидел на последней странице небрежную надпись: "Дописать раньше, чем умереть!". Возможно эта фраза будет не понятна тем, кто не знает, что такое наша война, но, как говорится, война, она везде война...
   Когда же я всё-таки появился в Москве, то понял, что ничего от былой столицы в ней не осталось и вообще вся Россия очень изменилась... Это была Красная Россия, утопающая в крови своего народа.
  В теперешнем СССР я, кажется, видел отца Александра. Он стал членом ЦК КПСС. Я хотел встретиться и поговорить с Николаем Васильевичем. Я хотел спросить его, почему он стал одним из тех, кто захватил власть в стране кровью последнего Государя Российского, всей его большой семьи и ещё многих тысяч людей, но меня не пустили к нему. Слишком уж высокую должность занял бывший князь Трубецкой... Хоть меня и не пустили к Николаю Васильевичу, зато я узнал зачем он появился в Лондоне.
  Оказывается, Ленин отправил его туда, чтобы он собрал деньги у англичан на революцию. Вот почему Николай Васильевич появился в доме Александра.
  Максим Дроздов! Ну, конечно же! Как я мог забыть про него! В газетах писали, что Максим Дроздов обанкротился. Ведь все прекрасно знают, что его дядя был крупным железнодорожным магнатом. Он оставил своему любимому племяннику огромное предприятие, но после того, как Максим стал его полноправным владельцем, доходы предприятия резко снизились. И через некоторое время Дроздов остался ни с чем. Может в этом положении он сможет переступить через свою гордыню и испытать на своей шкуре всё то, что когда-то пришлось испытать Александру.
  Я не стал долго оставаться в России, потому что если бы я пробыл там ещё хотя бы
  несколько дней, меня могли не выпустить за территорию Советского Союза.
  Наконец я приехал домой, в Америку.
  Дни складывались в недели, недели в месяцы... Листы в блокноте Александра пожелтели и запылились.
  И вот, в один прекрасный день я достал старую отцовскую печатную машинку и возродил историю своего русского друга. Это история не о войне и не о любви, а о молодом юноше, которого интересовали самые обыкновенные человеческие вопросы, такие как: "Что такое жизнь и зачем она нам дана? Что такое истина? Бывает ли добро и зло или это просто выдумки сказочников?", и который, в отличии от всех нас, смог найти ответы на эти вопросы, но, к сожалению, не успел открыть их миру.
  Читатель наверняка спросит: "А при чём же здесь Элизабетт?". Думаю, что такого человека, как она, вообще не было. Александр описал её в своей истории как божество, знающее ответы на все самые сложные вопросы. Элизабетт - девушка, которая, пройдя через столетия, познала тайны Бытия и отдалилась от обычных людей. Автор, скорее всего, хотел показать, что в каждом из нас живёт частичка того, что Элизабетт называла истиной, только она сидит достаточно глубоко в нашей душе и нам придётся заглянуть поглубже в своё подсознание, чтобы понять настоящий смыл слова "истина". Многие люди так и проживают свою жизнь в неведении, а если и удаётся узнать цель нашей жизни, то только в смертный час. Когда-то наши предки потеряли значение "истины" и теперь мы пытаемся восстановить эту потерю. Хотя, была ли Элизабетт обычным человеком или это плод фантазии создателя - это уже решать читателям...
  
  
  
   Окт. 1939г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"