Аннотация: О детстве Екатерины Великой, которую ещё тогда не звали так.
Глава первая.
Страшная буря бушевала за окнами кареты. Швыряла снег в лицо кучеру, стучалась в окна и двери, гнала позёмку по земле. Наконец уставшие лошади увязли в снегу и остановились. Вздохнув, кучер спрыгнул с козел, с трудом, проваливаясь в снег, добрался до двери, открыл её и сказал по-немецки:
-Всё, матушка. приехали. Лошади дальше идти не хотят.
-То есть как-"приехали"?!-взвизгнула "матушка", размалёванная вздорная человеческая герцогиня, Иоганна-Елизавета Гоштейн-Готторпская.-Мы должны приехать в Петербург! А вы нас завезли не пойми куда!
-Так не я же завёз, матушка,-начал оправдываться кучер.-Над нами будто нечистый подшутил. Как пурга началась, оглянулся я- а где находимся, непонятно! И эскорта вашего как не бывало!
-Мы все здесь погибнем!-заплакала дочь герцогини, пятнадцатилетняя София-Августа-Фредерика, называемая для краткости Фике.
-Ах, замолчите же вы!-мать ударила её по лицу.-Вы совершенно невыносимы!
Кучер в растерянности топтался возле двери. не зная, что делать. И вдруг резко обернулся. До ушей путников долетел далёкий волчий вой.
Иоганна громко завизжала. Фике побледнела как смерть. Теперь она не сомневалась, что их поездка здесь и закончится. И очень скоро.
Правда, оставалась небольшая надежда на то, что это не простые вывертни, а те самые страшные русские вывертни, которыми её пугала нянюшка. Ведь кучер Фике и её матери тоже был вывертнем.
Но что-то ей подсказывало, что волки эти настоящие. Значит, конец.
И как нарочно, ни у кого из них мало-мальски сильного таланта нет(у матери Фике так вообще никакого). Что же, теперь умирать?! Но Фике было только пятнацать лет, она ещё жить хотела!
И вдруг что-то засверкало за окнами кареты. Фике спешно прильнула к "глазку", который продышала в заледенелом окне. То, что она увидела, поразило её чрезвычайно. Волки, охваченные огнём, обезумев от боли, катались по земле. А иные со всех ног мчались прочь.
Кто-то подошёл к кучеру. Кто именно-Фике не могла разглядеть из-за метели и сгущающихся сумерек. О чём они говорили, девочка тоже не слышала. Наконец кучер открыл дверь кареты и предложил путешественницам выйти.
-Почему я должна отсюда выходить?-капризно спросила Голштейн-Готторпская графиня.
-А вы разве не хотите побыстрее попасть в Петербург?-удивился кучер.
Конечно, графиня хотела. Поэтому, ни слова больше не говоря, выбралась из кареты. Дочь-за ней.
-А теперь что?-спросила Иоганна, плотнее кутаясь в шубу.
Фике тем временем с любопытством оглядывалась-не увидит ли того или тех, кто их спас? Её взору предстали четверо здоровущих парней в кафтанах на меху и мальчишка с добрым лицом.
Интересно, кто же из них прогнал волков? Фике хотелось бы, чтобы это был мальчишка, потому что он ей понравился. Добрый взгляд, открытое лицо...
А вот карета незнакомцев её испугала. Уже тем, что стояла, как и лошади, не в снегу, а на нём. Стояла и не проваливалась.
Фике боязливо огляделась на своих спасителей. А уж не те ли это страшные вывертни, которыми пугала её няня?
Но долго разглядывать незнакомцев ей не дали. После заверений кучера, что "эти господа" смогут доставить её сиятельство в Петербург чуть ли не в один миг, графиня без долгих церемоний села в чёрную карету нежданных спасителей. Фике пришлось последовать за ней.
Но, обернувшись, она успела увидеть, как один из незнакомцев легко потащил по снегу карету Фике и её матери. И шесть запряжённых в неё лошадей. Сам проваливался в срнег, но тащил легко,одной рукой, без малейшего напряжения! Фике была поражена такой силой.
-Кто же сей Геркулес?-прошептала она, сожалея о том, что не может узнать его имя. При матери не следовало разговаривать на Всеобщем. И вообще знакомиться с кем-либо, потому что графиня этого не любила.
Вздохнув, Фике уселась в карету. напротив неё сел тот самый мальчишка, в котором Фике подозревала своего спасителя. Мать глянула на него с презрением, а вот сама юная принцесса-очень даже одобрительно.
Если это и есть тот самый русский вывертень (а кем ещё он мог быть? Его брат вон одной рукой лошадей с каретой тянул!), то в его облике не было не было ничего страшного.
Напротив, Фике огорчилась, что не может при матери познакомитться и поговорить с ним. А вдруг она больше его не увидит?
Фике постаралась скрыть охватившее её сильное душевное волнение, пока мать ни о чём не догадалась. В противном случае принцессе бы попало. Ведь она должна выйти за Петра. И точка.
А что Карл Петер Ульрих, именуемый в России просто Петром, являлся троюродным братом Фике, ни разу ей не нравился и вообще был слаб на голову, никого, разумеется, не интересовало.
Нет, её троюродному брату и жениху в одном лице далеко до незнакомого мальчишки. У Петера было озлобленное лицо душевнобольного человека. У этого мальчика же-самое доброе из всех лиц, что принцесса видела в жизни.
Эх, жаль, в её Цербсте не было таких мальчиков...
О своей родине Фике уже думала только в прошедшем времени. Для неё Цербст остался в прошлом. Она надеялась, что отныне и навсегда будет принадлежать Петербургу.
И ради этого стоило даже выйти замуж за Петера.
Чуть ли не все пятнадцать лет жизни она мечтала о Петербурге. И вот наконец её мечте предстояло осуществиться. И пусть через брак с Петером, шут с ним. Чем лучше была бы её жизнь в Цербсте? Чулки в кругу фрейлин вязать, когда вырастет? Спасибо, не надо. В Петербурге хоть была жизнь. А кому всякие Петеры надоедали... К услугам тех были куртизаны, именуемые публичными мужчинами.
Фике не раз слышала, что те жители Петербурга, которые не являлись людьми, через одного были куртизаны. И её разбирало любопытство-а какие они, мужчины лёгкого поведения? Интересно было бы посмотреть!
Кони под влиянием заклятия мчались легко и быстро, как ветер. Мать по своей глупости не замечала, что они более не вязнут в снегу и что им не мешает метель. И хорошо-люди не должны знать про чары.
Себя же Фике не считала человеком. Люди в её представлении были скучными и ограниченными. Человеческих женщин даже наукам почти никаким не учили, за исключением богословия. И их эито устраивало! Нет, не такой судьбы желала себе юная принцесса Ангальт-Цербстская. Её душа всегда стремилась к чему-то большему.
И Фике была уверена, что это "большее" ждёт её в Петербурге. Загадочном русском городе, куда она так стремилась попасть.
Фике повернула голову и посмотрела на молчаливого спутника. Во всяком случае, любовь, кажется, уже нашла. Жаль, что не может с ним поговорить.
Мать, правда, спала, но девочка всё же решила не рисковать, зная привычку графини вмешиваться в самый неподходящий момент. Наверняка ведь проснётся. И тогда Фике влетит.
Ну почему у всех матери как матери, а у неё человек?! Вот и получается-шумные игры затевать нельзя, на мальчишек смотреть нельзя, даже науками увлекаться нельзя! Ничего нельзя!
Может, хоть в Петербурге она сможет стать более свободной?
А вот, кстати, и долгожданные огни города её мечты. Фике тут же прилипла к окну, забыв, что вообще-то собиралась всю дорогу смотреть исключительно на сидящего напротив русоволосого мальчика. Неужели её мечты наконец-то сбудутся?!
Освещённый множеством огней Петербург походил на волшебный город из каких-нибудь сказочных снов. И кто после этого согласился бы вернуться в забытый Богом далёкий Цербст?! Уж точно не она!
-Куда вперёд матери, маленькая дрянь?!-это графиня, проснувшись, попыталась отстановить рванувшуюся из кареты Фике. Но куда там!
Принцесса быстрее молнии выскочила наружу. И завертела головой по сторонам.
Блестящий, как нарядная ёлка, Петербург своей красотой и большими домами поразил её до невозможности. Да и столько народу принцесса никогда не видела одновременно. Ей казалось,что чуть ли не весь город вышел её встречать. А ведь тут были только те, кто знал, что она-невеста племянника императрицы. Возможно, будщего императора.
"Возможно, будущий император", правда, в тот момент находился В Москве, а не В Петербурге, как узнала Фике. Но она абсолютно не торопилась к своему жениху. В Москве он? Ну и ради Бога. А
мы пока в Петербурге поживём. Надо же хоть город осмотреть. А к будущему мужу она всегда успеет. Если только мать не настоит, чтобы это "всегда" случилось побыстрее.
А в России не так уж и холодно. Зря няня сочиняла.
Фике уже готова была полюбить Россию. И не сомневалась, что страна ответит ей взаимностью.
Мать, правда, не раз говорила, что в России немцев никогда не любили и не полюбят. Но юная принцесса Ангальт-Цербстская не очень-то верила её словам.
В суматохе Фике и думать забыла про своих спасителей. Но позднее, выбрав подходящий момент, она всё же спросила у кучера:
-Кто были те незнакомцы, что спасли нас? Или вы не знаете?
-Как же не знаю, принцесса? Это братья Орловы, известные каждлму вывертню. Тот, что тянул лошадей с каретой одной рукой, Алексей, а мальчик, который ехал с вами и потом исчез,-Григорий. Только он уже не мальчик, ему много лет, говорят.
И почему у кучера, когда он говорил об Орловых, было такое лицо, будто лимонов наелся? Фике не могла этого понять. Ей так даже очень понравились братья. Особенно тот, что с тёмно-русыми волосами. Григорий.
Она мечтательно закатила глаза:
-Вт б мне ещё хоть раз их увидеть! Рождает же земля таких силачей, как Алексей этот! А Григорий-весьма симпатичный!
Кучер при этих словах аж хлыст выронил из рук:
-Побойтесь Бога, принцесса! Ведь это же публичные мужчины...