Все эти воспоминания трехлетней давности, были, оказывается, так свежи и ярки, что Еве потребовалось некоторое усилие, чтобы вернуться к реальности.
- Так что с вашей гражданской активностью, как вы ее проявляли? - снова спросилеё французский собеседник.
Активность. Ей стало смешно и слегка неловко. Ева пыталась вспомнить свои чувства в тот момент, когда один за другим начали приезжать председатели участковых комиссий с пустыми протоколами. Пожалуй, больше всего это было похоже на нелепый сон, а какая активность во сне? Хочется бежать и кричать, но странная сила сковывает тело и наглухо запечатывает рот. Каждый раз она пыталась проверить номера и результаты по копиям протоколов, присланных ей наблюдателями, но ни одно электронное письмо не открывалось - сотовая связь исчезла, словно ее никогда и не было, а вместе с ней исчез и интернет. Оставалось только фиксировать номера участков и записывать нарушения:
составляется второй экземпляр акта сведений об открепительных удостоверениях... протокол без печати и не заполнен, не пронумерованы копии... отсутствует акт о передаче избирательных бюллетеней... акт о передаче пустых листов заполняется в ТИКе... И лица, как всегда, увлекательные типажи и характеры: единственный безукоризненно сформированный комплект документов привезли две дамы приятной наружности и элегантного возраста. Пожалуй, только они и сумели выйти из ситуации, не потеряв лица.
- Если будет второй тур, я умру, - ни к кому не обращаясь, громко произнесла председатель одного из участков и с размаху поставила печать на свежезаполненный протокол. - Это какой-то кошмар.
- Вы видите, как реагируют люди на ваше присутствие? - вкрадчивым голосом спросила Еву представитель самой демократической партии, на беспристрастность которой Ева возлагала самые большие надежды. - Вам нравится истязать людей?
- Я просто наблюдаю и фиксирую нарушения, - от этих её слов схватился за сердце уже следующий председатель, стоявший пока в дверях.
- Не обращайте на неё внимания, она сумасшедшая, - шустрый молодой человек с бегающими глазами, оказывается, был скор на диагнозы и добрые слова. - Работаем, работаем! - и заполнение пустых бланков возобновилось с новой силой.
- Имейте в виду: я вызвала милицию, - сказала Ева предприимчивому типу.
- А я - психиатрическую перевозку. Радуйся, идиотка, что пока свободна, - живо откликнулся тот.
- Пишите жалобу, и мы рассмотрим ее в установленном законом порядке, - казенным голосом сказал председатель территориального избиркома и одовременно с Евой зачем-то посмотрел в окно. На улице было темно. "Дожить до рассвета", - подумала Ева и пообещала себе обязательно почитать сегодня дочке про муммитроллей.
Наступило утро. Милиция так и не приехала, все избирательные протоколы были заполнены, жалоба написана, а вынесение окончательного решения по результатам выборов отложено до вечера.
- Я с самого начала хотел Вас удалить, но не смог. Спасибо, Вы нас многому научили, - сказал на прощание председатель и довольно заулыбался.
На улице было свежо и тихо. Свежевыпавший снег скрипел под ногами и, наверное, красиво лежал на деревьях и крышах, но ей не хотелось поднимать голову.
- Всё в порядке, я вам попозже обо всём расскажу, ладно? - торопливо проговорила она дома, предвосхищая расспросы, обняла спящую дочку и наконец-то заплакала.
- Никак. Я никак себя не проявила. Это долгая и неинтересная история, - скучным председательским голосом Ева нарушила затянувшуюся паузу в беседе с блюстителем французских государственных интересов. - Я быстро поняла, что гражданская активность делает мою семью слишком уязвимой. У вас есть еще ко мне вопросы?.