Младенец кричал пронзительно и невыносимо громко. Ева жалобно посмотрела на Георгия:
- Ну не будет же он вечно так надрываться?
- Что ты предлагаешь? - раздраженно ответил тот вопросом на вопрос. - Мне пойти покормить его грудью?
- Не сердись, пожалуйста.
- Так не серди меня. Глядишь, и обойдется.
- Как же оно обойдётся, если он так вопит...
- Слушайте, а кто это там так орёт? - вышла из детской дочка, накручивая на палец непослушный локон. - Надо сходить и проверить. Паап, пойдём?
Родители быстро и виновато переглянулись.
Пару часов назад они оставили виновника этих воплей там же, где нашли - под брезентом дровника в углу сада. Клок серой шерсти на нетвердых лапках - откуда только брались у него силы на такие пронзительные звуки. Первой мыслью Евы было забрать его тотчас же домой, но Георгий придержал ее руку.
- Оставь. Что ты будешь с ним делать? Без матери ему все равно не выжить. Надо ждать, пока она вернется. У кошек так бывает: они проверяют потомство на жизнеспособность и уходят от котят. Вот там еще, гляди, - указал он в глубину расщелины между дровами, и Ева, близоруко щурясь, скорее угадала, чем разглядела в полумраке черный меховой клубок скучившихся котят. - Видишь, ждут. А этот балбес какой-то, наводит панику в обозе. Таких обычно съедают первыми. "Или спасают, - подумала Ева, - тут уж как повезет"
- Думаешь, не надо его трогать?
- Да он и не дастся, - Георгий протянул к котенку руку, и тот тотчас же отпрыгнул в глубину своего убежища, выгнув спинку и забавно зашипев. - Видала? Дикий!
Котенок притих. Они благополучно привезли дочку из школы - и вот теперь неугомонный кошачий ребеночек снова взялся за старое.
- Пойдемте же! - уже нетерпеливо позвала девочка и потянула отца за руку. Похоже, серому смутьяну удалось привлечь к своей персоне внимание общественности. Он стоял на прежнем месте и вопил, так сильно разевая рот, что был виден крошечный язычок в розовой беззубой пасти. Конечно, девочка нашла его без труда, хитрец и не думал от нее убегать. Георгий снова было пустился в рассуждения, что без матери котенку не выжить, что идти против природы бессмыссленно... но девочка тут же отмела все возражения:
- Ну вы даете. Вас послушать, мы прямо в каменном веке живём, - сказала она, - молочная смесь для котят продается в "Казино", ни разу не замечали?..
- Такими темпами в супермаркетах скоро птичье молоко продавать начнут, - проворчал Георгий, но в магазин всё-таки поехал.
Вскоре выяснилось, что котят кормить совсем непросто. Пипетка, ложка, скрученная марля - ничего не помогало: котенок плевался, чихал и возмущенно крутил круглой головёнкой. Георгий держался в стороне от этого цирка, но в конце концов не выдержал, принес одноразовый шприц без иголки и накормил найденыша за несколько минут: в его руках малыш зачмокал весело и жадно. И наконец-то перестал душераздирающе орать.
- Вау, - с уважением произнесла дочка, - ты гений, пап.
- Really not, but I know something, - как раз за такую улыбку Ева когда-то влюбилась в него без памяти, и волшебство всё еще работало.
Это был во всех отношениях замечательный вечер - в компании самого отважного котенка, самой наблюдательной девочки и самого лучшего мужа на свете.
Она так и сказала ему ночью - сразу после того, как в их мир вернулись слова:
- Знаешь, я только сейчас поняла, что с самого детства как будто просеивала всех мужчин, приговаривая "не тот", "не годится", "не нужен"...
- Как сложно, - вместе с уголками его губ дрогнуло на мгновение и ее сердце, - оказывается, ты меня долго выбирала. Как мебель или посуду. Ужас.
- Хорошо, ну а как понять, не сравнивая?
- Любя. Слышала про такое? Я вот увидел тебя и понял, что ты - моя. Чего бы не захотела взамен судьба. Убью, обману, перестану быть собой - ничего не цена. Ты - мера. Не знаешь, как это называется?
То, что он сказал, смутило Еву гораздо больше всего, что только что происходило между ними. Хотя казалось бы.
- Где уж нам, расчётливым. У нас все ходы записаны. Всё по графику: еда, любовь, водные процедуры...
Когда она вышла из ванной, Георгий сидел, склонившись над планшетом, и лицо его, озаренное нездешним голубоватым светом, было сосредоченно и серьёзно. Как будто фаюмский портрет подсветили снизу и обучили прятать глаза.
- Что пишут? - примирительно спросила она, скользнув под одеяло.
- А? Да так... - он отложил планшет, избегая ее взгляда. Он снова ускользал. "Сейчас", - поняла она и быстро сказала:
- Тебе не кажется, что за нами следят?
Фаюмский портрет ожил: брови взметнулись вверх, а губы насмешливо скривились.
- Вот как? Чердак нафарширован техникой, повсюду камеры и микрофоны?
Она на ждала, конечно, безусловного понимания, но вот так издеваться - это тоже было чересчур.
- Ты же сам говорил, что это странно - получать смс-ки и сообщения на автоответчик с таким временным лагом... А провода в машине? Фургон за забором? Попытки взлома электронной почты? Этот обморок в хамаме... Все по отдельности, может, и ерунда, но в целом страннно... Разве неясно: мне помощь нужна, а не эти твои отлучки и бестолковые отговорки!
Только что простанство вокруг было наполнено нежностью и доверием, да что там наполнено - набито, куда ни прыгни - отскочишь в счастье, и вот теперь все сыпалось с хрустальным звоном, и поделать с этим ничего было нельзя. Разве что облачиться, как в скафандр, в непримиримость, держа наперевес стальной голос - как копьё. Что Ева и сделала - потому что не умела иначе и откуда-то знала, что в любви, как на войне, хороши любые средства.
- Порой мне кажется, что я этого не вынесу. Почему ты не можешь сказать мне правду? Ведь ты всегда мне говорил, что я твой лучший друг. И вот теперь, когда я совсем не знаю, кому и во что теперь верить... - она умоляюще смотрела на него, а он ...
- Правду? Какую правду, милая? - он развернулся навстречу ей, яростно полыхнув глазами. - Про слежку? Или про деньги? Или про всё сразу? Ты точно к ней готова? Или будем действовать, как в анекдоте: ты же умница, придумай что-нибудь... А?!
Он почти кричал, и она впервые почувствовала, что он может ее ударить.
- Как, по-твоему, я всегда зарабатывал? На шоппинг в Милане, туфельки Гуччи, сумки Диор? Дольче Габбана, Боттега Венетта, Луи Виттон? Ницца, Корфу, Куршевель? А? Ну давай, скажи мне, дорогая, кто из нас разогнал этот поезд? Квартира, дизайнерский ремонт, дом, ландшафтный дизайн? Ты хоть раз спросила у меня вот так, глаза в глаза: откуда берутся эти деньги, а?.. Ангел мой? Святая женщина, сама щедрость и доброта, корм всем бездомным кошкам и анонимное пожертвование на больных детей - ах, ну что ты, что такое для нас эта тысяча долларов... Ничего ниоткуда не берется, ни копейки не берётся ниоткуда, поняла?
- Я поняла, поняла... - ей было страшно, что он разбудит дочку, но Георгия было уже не остановить. - Но я ведь тоже работаю...
Лучше бы она этого не говорила.
- Работаешь?! Правда, зайка? Четыреста долларов на прошлой неделе и тысяча два месяца назад? Что у тебя с арифметикой, родная, ты же вечно хвастаешься теперь этой своей новой профессией - давай, сведи-ка дебет с кредитом! Сколько мы платим в месяц за этот дом, который ты так любишь, нежная голубиная душа, а? Две с половиной евро, так? И это только жильё... О да, ты работаешь, солнышко, просто трудишься в поте лица! Только знаешь что - где ты будешь жить на такую зарплату?..
Он отвернулся, рванул молнию на свитере и одним движением стянул тот через голову.
- Или не спрашивай, милая, или...
- Или что? - она смотрела на него испытующе и прямо, и он ответил, впервые не отводя глаз:
- Ничего. Просто не спрашивай. Мне самому иногда от себя тошно.