Светлая Ольга : другие произведения.

Его Личное Проклятие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Её глаза всегда горели желаньем жить. И жить не просто так, а жить хорошо и достойно. И стоит ли говорить, как много усилий она прикладывала для этого? Идя напрямую к своей цели и подстраивая под себя уже уготованные тропинки судьбы. Потом она увидела Его, и Он стал её первостепенной целью. А, может, лишь ступенькой на тропе войны? 04/12/2016 добавлена 2-я глава
  Ночь уже вошла в свои права, а Священное Светило взобралось высоко на небосвод, освещая каждый уголок Эрнодара нежно-голубыми лучами. Сила бурлила в жилах подданных Луноликой, а воздух искрился от волшебства.
  
  И не было сейчас ни одного тёмного в королевстве, который бы не совершал три священных поклона в честь своей Госпожи, и не воспевал её в молитвах. Именно сегодня Луноликая слышала все мольбы и просьбы, обращённые к ней, и исполняла желания, идущие от самого сердца. Искренние, светлые, наполненные надеждой.  Желания, в которые вложили душу.
  
  И во всём королевстве нашлось едва ли одно существо, неспособное осуществить священное действо по отношению к богине. Оно умирало, корчась на полу, и на последнем своём вдохе всё равно молило о жизни. Молило где-то там, про себя, в попытке хоть краем сознания уцепиться за уплывающую реальность. Но недавно вздымающаяся грудь неожиданно замерла, а дыхание окончательно прервалось.
  
  Глава 1
  
  Клариссия Лальская
  
  
  Я достойна чего-то большего, чего-то по-настоящему стоящего. Более высокого положения в обществе. Более благородного... жениха? Ну или хотя бы наличия магии. Разве это слишком много? Особенно учитывая всю мою жизнь в целом и конкретно этот ее отрезок в частности.
  Подобные мысли тем чаще занимали мою головку, чем сильнее приближалась свадьба. Я не хотела её, но раз матушка решила, ничего прочего не оставалась. И единственной, кто до сих пор категорично высказывался о желании моей матушки, была тётя Элизабет. Единственная и неповторимая, та самая тётя Элизабет, которая всегда была на моей стороне, сколько себя помню. А помню я, по правде сказать, довольно мало. За несколько лет до своего совершеннолетия я умудрилась упасть с коня и подчистую потерять память.
  Моё положение, и правда, казалось на данный момент незавидным. Ещё когда мы с Кристи, старшей сестрой, были достаточно юны, наших родителей угораздило заключить контракт с одним из баронов. В тот год некогда обедневший графский род находился на краю погибели: выдался неурожай, и не то что подати собрать, тогда даже крестьянам было практически не прокормиться. Вариантов у родителей было два - либо распрощаться с достаточно большим куском земли, либо согласиться на предложенную бароном помощь, а позднее, когда потребуется, отплатить долг своей дочерью. В принципе, довольно легко предположить, что они выбрали в такого рода ситуации. Контракт был подписан, и род Лальских теперь оказался должен барону дочь в количестве одной штуки. К счастью, они додумались уточнить, что исключительно замуж, и на меньшее они не согласны. Барончик же и тогда был уже в возрасте, а к нынешнему моменту тем более пребывал не в лучшем состоянии. Мне предстояло выйти замуж за 80ти летнего старика. И пусть он таким уж стариком и не был, но молодость всяко давно уже помахала ему ручкой.
  А слухи о том, что он раз за разом изводит своих жен, едва они успеют появиться в его доме, только навевали на меня тоску. Такой участи я для себя никогда не желала. Однако стоило над этим хоть на минуточку задуматься, откуда-то появлялась стойкая уверенность, что эта роль абсолютно не для меня.
  Раздался стук в дверь, и я наконец-то заставила себя оторваться от подушки и окончательно избавиться от оков сна, преследовавшего меня из ночи в ночь. Уже и забыла, когда последний раз удавалось хорошо выспаться, не наблюдая за мучениями молодой светловолосой девушки и за последним ее судорожным вздохом. И раз за разом во сне я умирала вместе с ней. Что, к слову, хорошего настроения мне с утра не добавляло.
  - Да заходи уже, - сказала негромко, всё же принимая сидячее положение и надевая тапочки. Двери приоткрылись, и в комнату проскользнула невысокая светловолосая девушка, на вид достаточно милая.
  Личико её немного скривилось, и посмотрела она на меня с немым укором, явно намекая на то, что до сих пор сижу в неглиже.
  Однако если она и ожидала от меня каких-то извинений, то я вовсе не собиралась оправдывать её чаяния.
  - Ты бы... постеснялась, - сообщила она, немного смутившись.
  А я, окинув себя задумчивым взглядом и не найдя ничего предрассудительного, лишь легонько качнула плечом.
  - Ты ведь сестра... Зачем мне тебя стесняться? - спросила абсолютно спокойно, тем не менее поднимаясь с кровати и накидывая тонкий халатик, неаккуратно вчера брошенный на спинку стула около трюмо.
  Сестра на все мои манипуляции лишь махнула рукой и чинно заняла свободный пуф, расположившийся практически рядом с кроватью.
  - Ты меня извинишь? - спросила чисто ради приличия, - Я только спросонья и не успела умыться, - и даже не дожидаясь ответа, скрылась за неприметной дверкой в углу комнаты. Может, сестрица мне что-либо и пыталась сказать, но я её уже совершенно не слушала, занятая утренними процедурами.
  Стоило закончить и вновь показаться в собственной комнате, как Кристи в очередной раз попыталась хоть в чём-то укорить меня, тем самым показывая своё старшинство и покровительство мне как своей младшей сестрёнке.
  - Тебе не пристало так долго спать. Разве можно до столь позднего вечера зачитываться любовными романами?
  - Почему нет? - невзначай бросила в ответ, подходя к зеркалу и изымая из небольшого резного ящичка целый набор косметики, намереваясь завершить уже привычный образ. Несмотря на всю свою красоту, никогда не считала нужным отказываться от возможности стать ещё хоть немного красивее.
  - Через несколько часов приедет барон, - будто невзначай заметила сестрица.
  Мои собственные только что накрашенные бровки непроизвольно взлетели вверх, а взор сам собой обратился на родственницу.
  - Разве он не собирался прибыть в следующую декаду?
  - Твоё совершеннолетие совсем скоро, он пожелал приехать заранее, чтобы оговорить условия, - пояснила она.
  Желает взглянуть на предложенный товар?
  - Маменька давала какие-то указания? - поинтересовалась, возвращаясь к уже начатому делу.
  Краем глаза заметила, как Крис подробно изучает комнату, будто собираясь найти что-то, за что может зацепиться глаз. Боится, что здесь мог оказаться один из моих многочисленных ухажёров? К её счастью, никогда не считала их достойными и не спешила приводить домой даже в отсутствии родственников. По какой-то причине, матушка, да и сестрица, были уверены, что я давно потеряла свою честь. И даже достаточно регулярные посещения целителя не избавляли их от всякого рода подозрений.
  - Нет, просто..., - задумчиво начала она, не прекращая своего занятия. Однако, наконец, удовлетворившись осмотром, вернулась к прежнему руслу разговора, - Для чего всё это? - кивнула фактически на все приспособления, лежащие на столе, - Покровительница не скупилась, когда наделяла тебя красотой.
  В её голосе прозвучала нотка зависти, которую я предпочла не заметить, и лишь хмыкнула:
  - Красоты много не бывает.
  - Ты так хочешь понравиться барону? - не смогла скрыть удивления собеседница.
  Одно это предположение заставило меня бросить недавно удерживаемый рукой карандаш на стол, а самой немного откинуться назад, от чего халат начал разъезжаться в стороны, и рассмеяться. Рассмеяться легким, ненавязчивым, но при этом достаточно раскатистым смехом, расслышав который другие на мгновение замирали, будто отключившись от реальности. Но вместе с тем при этом никогда не начинали смеяться в ответ, обращая на меня уже лишь настороженные взгляды.
  - Думай как хочешь, - заметила снисходительно, даже не посмотрев на девушку.
  В голове пробежала достаточно быстрая мысль, которой я не позволила ускакать тут же прочь. Вместо этого оперлась на сервант, и посмотрела прямо себе в глаза.
  - Я слишком люблю себя, - заявила не менее уверенно, чем если бы в данный момент в чём-либо клялась. Впрочем, это и была клятва, обращенная к себе.
  - Ты как всегда слишком странная, - пробормотала сестрица, резво поднимаясь с пуфа и собираясь как можно скорее покинуть моё, чересчур непривычное для неё общество. Впрочем, резво - это громко сказано. Хоть чему-то, да матушка её всё же научила - делать всё медленно и неторопливо.
  На пороге при выходе из комнаты она вдруг остановилась и будто невзначай кинула:
  - И не забудь выпить свои лекарства, вечером может не найтись для этого времени, - и тут же покинула мою, не забыв крепко прикрыть за собой дверь.
  Упоминание о лекарствах заставило лишь грустно вздохнуть, убирая все принадлежности для наведения красоты обратно в ящик и изымая оттуда же на свет две небольшие, наполовину наполненные коричневато-мутной жидкостью колбочки. Несмотря на всю мою дарованную богами красоту, не самую худшую родословную и, если честно, то не такое уж и плохое семейство, в моей жизни всё же был один единственный, но довольно серьёзный недостаток. Болезнь, перешедшая ко мне от бабули, и при этом не затронувшая более старшее поколение, которая при этом не поддавалась полному излечению. И единственным выходом из ситуации были лишь жалкие зелья, призванные на какое-то время приостановить её развитие и не позволить случиться очередному приступу. Принимать их приходилось раз в декаду в строго отведенное время по одной капле на стакан воды. Любое промедление могло окончиться моей смертью, в чём я умудрилась убедиться ещё пару лет назад, из чувства противоречия однажды пропустив приём лечебных микстур. Не прошло и пары дней, как я, собираясь на очередную прогулку, упала прямо на крыльце нашего дома, изгибаясь в конвульсиях и не находя сил сделать хотя бы один вдох. Кажется, я тогда чуть не задохнулась. Маменька подоспела очень вовремя и тем самым спасла мою жизнь. Понятное дело, больше экспериментировать я не бралась.
  Само упоминание о болезни делало меня слабой в собственных глазах и сводило на нет все усилия стать волевой независимой женщиной. Но сдаваться - это к кому-нибудь другому. А я раз за разом всё ещё находила силы бороться.
  Выпив лекарства, вновь спрятала их в надежное место, и, скинув вконец опостылевший халат к ногам, переступила через него и отправилась прямиком к шкафу. Надо выбрать, в чём встречать гостя. И не имело значения, испытываю ли я к нему тёплую привязанность или засевшую глубоко внутри ненависть, выглядеть всегда считала должным великолепно, вне зависимости от ситуации. И пусть выбор оказался невелик, ведь матушка выделяла на наряды не так уж и много денег, но каждое из своих убранств я могла назвать, как минимум, идеальным и, что немаловажно, оригинальным. Ещё пару лет назад, буквально несколько декад после происшествия, обнаружила в творческом квартале никому неизвестную, но по-настоящему талантливую портниху. Эта полуэльфийка была способна из ничего сделать настоящий шедевр и могла воплотить в жизнь любые, самые смелые идеи, за что я её искренне ценила и даже уважала.
  Выбор пал на воздушное, будто тающее в руках платье нежно зелёного цвета.
  Аккуратно сняв его с вешалки, расстегнула едва заметный липучий шов и прижала к себе платье в области груди, другой рукой подтаскивая края друг к другу, от чего они медленно начали будто срастаться, образуя уже не подобие красивой тряпочки, в которую можно закутаться, в шикарный вечерний наряд, льнущий к фигуре словно вторая кожа. Практически все платья были подобного фасона. Не требовалось часы тратить на шнуровку корсета и использовать чьи-либо ещё руки. Капелька магии, вложенная создателем, и моя идея смогли сотворить настоящее чудо. Однако это платье было особенным; из-за его ощутимой тонкости на грани прозрачности, я и припасла его именно для такого случая. Скромность на грани пошлости.
  И даже если не хотела становиться женой стареющего барона, но должна была предусмотреть все варианты. Ведь, правда, лучше, когда к тебе относятся как к земной богине? Для этого не жалко на вечер стать куколкой в красивой упаковке.
  Перед тем как покинуть комнату, вновь остановилась у зеркала, собрала волосы в высокий конский хвост, перекинув его через оголённое плечо. Тратить время на что-то более мудрёное не хотелось. На ощупь нашла ногой выходные туфельки, прикупленные всего неделю назад. Теперь можно и показаться родне.
  С этими мыслями я отправилась на первый этаж, где вся семья обычно собиралась на обед. По моим скромным предположениям, барон должен прибыть несколько позже. Вряд ли он почтит нас своим присутствием на самой трапезе.
  Надо было видеть лицо матушки, когда слуга, один из немногих оставшихся рядом с нами, открыл двери, и я вплыла в обеденную залу. Выточенные и четко выверенные движения, ровная осанка и грациозная походка - залог того, что в любом обществе будут смотреть именно на тебя. В такие моменты в глазах матушки проблескивали отголоски испытываемой гордости за свою дочь. Пройдя через всю залу, опустилась на свое законное место по левую руку от отца.
  - Доброе утро, родители, - поздоровалась, расправляя на коленях салфетку, - Как Вам спалось сегодня, матушка? - подняла взгляд на дородную темноволосую женщину, чинно восседающую по правую руку от отца.
  - Хорошо, Клара, - произнесла она, поднимая взор своих темно-коричневых глаз на свою собеседницу. Засаленная прядь небрежно убранной челки упала ей на лоб, заставляя меня поморщиться уже не только от упоминания моего столь... неаристократичного имени, но и от сего непривлекательного зрелища. К всеобщему огорчению, особенно лично к моему, матушка не славилась соответствующей её положению аккуратностью. Жизнь вдали от дворца, очевидно, позволила ей чрезмерно расслабиться. - Но точно не так хорошо, как тебе, - заметила, явно намекая на то, что проснулась я только к обеду.
  - Не люблю себе в чем-либо отказывать, - ответила ей в той же манере, искоса рассматривая всё ещё молчащих отца и сестру.
  Сестра никогда не позволяла себе влазить в чужие разговоры. А суровый мужчина с аккуратно подстриженными по последней моде усами в мыслях уже был, скорее всего, у своей новой любовницы, к которой собирался отправиться сегодня вечером, как только решит проблему с бароном. Он редко когда сам заводил со мной разговор и лишь снисходил до ответа, если я обращалась к нему напрямую. Нельзя сказать, что этот господин, как мне его куда удобнее про себя называть, любил больше так похожую на него Крис. Нет, относился он к нам обеим одинаково, одинаково временами дарил подарки и в одинаковом размере выдавал карманные деньги, но чтоб любить кого-то - нет, не любил.
  И если объяснить такое отношение к своей персоне я могла (уже не раз задумывалась, что мамаша меня где-то нагуляла), то относительно Крис терялась в догадках. Настоящая дочь своего отца: разлет бровей, цвет глаз, волос и точно также вздернутый нос, даже скулами она пошла в него. Сомневаться в их родстве не приходилось. Себя же я не находила похожей ни на одного из родителей, к слову, за непохожесть на мать можно благодарить только бога. Единственная, с кем находились какие-то внешние сходства - тётя Элизабет. Но пока все мои предположения оставались на уровне догадок.
  Ненадолго в зале воцарилось молчание, пара служанок расставляла на стол приготовленные к обеду блюда. Еда сегодня пахла поразительно. Казалось повар расстарался в виду дорогих гостей. Жаль только, они как всегда опаздывают.
  Когда первый голод был утолён, маменька вновь решила прервать столь замечательную тишину:
  - По-моему, тебе надо быть скромнее, - произнесла она, при этом внимательно меня рассматривая. - А то барон Грэсс ненароком примет тебя за одну из своих..., - маменька не стала договаривать, лишь покружив полноватым, словно колбаска, пальчиком по воздуху. Кого "своих" - несложно догадаться и самой. Ведь, как я уже говорила, старшая родственница никогда не была обо мне слишком высокого мнения.
  - Не Вам судить, матушка, в красивую подарочную обёртку меня упаковали именно Вы, - произнесла елейным голосом, намекая на то, что именно по её милости должна теперь столь невыгодно выйти замуж. А сама, отложив столовые приборы, поднесла к губам бокал красного вина. Из старых запасов, ещё с тех пор, когда наша семья владела собственными виноградниками.
  Наверное, так мило и продолжался бы наш семейный разговор дальше, если бы к нам не присоединился барон Грэсс собственной персоной. Медленно и вальяжно вышагивающий по залу мужчина уже далеко не средних лет, всем своим видом: куцей седой бороденкой, чуть сгорбленной осанкой, бегающими выцветшими глазками, будто в спешке осматривающими зал и собравшихся здесь людей, - создавал впечатление человека старого, ни на что уже неспособного и уже доживающего свой короткий век. И если матушка, отослав слуг на кухню за блюдами для дорого гостя, сразу начала ворковать о том, куда бы старому дряхлому человеку кинуть свои кости, и даже подскочила с места, отодвигая ему стул, то от меня не скрылся ни всё ещё масляный блеск глаз, обращенный в мою сторону, прошедший и по чертам лица, и вдоль тонкой шеи, к ключицам, и в конце концов нырнувший куда-то в зону декольте, ни твёрдый шаг, ни четкость и умеренность движений.
  Мой лёгкий вздох, посвященный недостойному поведению дражайшей родственницы, как ни странно, поддержал глава семейства, твёрдым, немигающим взглядом наблюдавший за метаниями супруги. Как бы мы ни были обязаны за услугу какому-то борону, мы всё ещё оставались выше по социальному положению. Тем более учитывая то, что долг совсем скоро окажется оплачен.
  - Рад приветствовать Вас, - наконец подал голос граф, едва его жена вернулась на своё место.
  - И я Вас видеть рад до глубины души, - барон лишь слегка наклонил голову, чуть менее того, чего требовала вежливость. - Как идут Ваши дела? - и вновь его взгляд всего лишь на миг обращенный к собеседнику, возвращается обратно. И по мере того, как он скользит по мне, всё сильнее разгорается желание пойти ополоснуться, но наравне с ним и толика извращённого самодовольства, ведь вместе с тем я добилась желанного эффекта, пусть и вызывает он во мне столь противоречивые чувства.
  Мне кажется, теперь я вряд ли попью чаю, его не принесут, пока барон не соизволит отобедать.
  - Не без Вашей помощи, но дела наши налаживаются, - усмехнулся граф, замечая слишком явную заинтересованность барона во мне, - Смотрю, невеста оправдала Ваши ожидания?
  Сам же барон отвечать что-либо не спешил, задумчиво перебирая в пальцах свою бородку.
  - Не подскажете ли, милорд, какая из Ваших дочерей теперь моя? - и также не отводя от меня взгляда.
  Что за игру Вы затеяли? Как будто Ваши соглядатаи давно не выяснили личность Вашей будущей жены? Кажется, ещё декады не прошло с тех пор, как Ваши псы за мной везде ходили.
  - Боже, милорд, разве меня можно с кем-нибудь спутать? - вступила в разговор, нацепив на лицо самую обольстительную улыбку, из тех, что значились в моём арсенале. И обращение "милорд" использовала для услады ушей собеседника, ведь по сути обращаться я так должна, по меньшей мере, к герцогу, а то и вообще к королю.
  - Клариссия, неужели это Вы? - деланное удивление на лице, а сам барон будто чуть привстал со стула в оживлении.
  Я же в ответ лишь начала заразительно смеяться, слегка откидывая голову назад и открывая вид на шею. Ведь разве не достойна столь мастерская актерская игра какой-нибудь награды?
  Мимолётом посмотрела на свою старшую сестру, в очередной раз замечая раскрытые в удивлении глазки - до сих пор не научилась владеть эмоциями. Но вела она себя как мышь. Браво! Если быть честной, я уже давно могла забыть, что она сидит с нами за столом.
  - Криси, может, это ты? - обращаюсь к ней, игнорируя вопрос барона.
  Сестрица лишь продолжает смотреть на меня широко открытыми глазами и медленно краснеть, пока, наконец, так ничего и не ответив, не утыкается в тарелку.
  Боже, как это всё забавно. Когда же мне принесут мой чай?
  - Клара, не издевайся над сестрой, - недовольно вклинилась в разговор матушка и, наконец, подала знак слугам накрыть к чаю. Неужели, барон уже покушал? Когда только успел?
  - Признаюсь, миледи, я, как никогда рад заключению этой сделки, - барон отвесил шутовской поклон, скорее даже больше издевательский.
  - К Вашим услугам, - сдержанно улыбнулась и позволила слуге забрать у меня тарелку с остатками недоеденного кушанья.
  - Однако, смею напомнить, пока не было бракосочетания, сложно говорить о том, что хоть одна из моих дочерей принадлежит Вам, - вернул себе право вести беседу граф.
  Что ж, пусть будет так. Решила, и откинулась на спинку стула, собираясь просто наблюдать за разговором со стороны.
  - Я выполню свою часть договора, не переживайте, - вздохнул барон и, наконец, избавил меня от своего внимания, - Но если честно, я её хотел забрать сегодня. Девочка бы огляделась, привыкла к хозяйству, - на этом месте дедок приостановился и достаточно недружелюбно усмехнулся. Так что можно только догадываться, о каком таком хозяйстве он говорил.
  Граф Лальский бухнул по столу кулаком так, что даже я чуть не подскочила на месте и уже с толикой любопытства уставилась на говорящего. Взыграли отцовские чувства?
  - Об этом не может быть и речи. Юная дева в доме жениха - не позволю, - на его лице от злости заходили желваки, - Отправится она к Вам исключительно в качестве жены. Мы сей момент уже оговаривали, - прозвучало совершенно непреклонно.
  Барон скривился, уголок рта поехал куда-то вверх, а на переносице появились глубокие морщины.
  - Ну хорошо. И когда у моей суженной совершеннолетие? - голос так и сочился недовольством и нежеланием хоть немного подождать.
  Кажется, всё куда как проще. Отцовские чувства? Умоляю. Скорее, остатки графской гордости.
  О, чай!
  Служанка, наконец, принесла столь желанную горячую чашечку травяного блаженства. Без сахара, именно то, что я люблю.
  - В начале следующей декады, - ответил наш глава семейства и притянул к себе пиалу со сладким пирожным.
  - Значит, на следующий день после её совершеннолетия мы и поженимся, - уверенно заявил старик, снова обратив масляный взор своих глаз на меня.
  По-моему, кому-то не терпелось. И даже если проскакивали в голове какие-то опасения, страхи или просто мысли, я тут же стремилась задвинуть их куда-нибудь подальше. Не сейчас, абсолютно точно не сейчас. О плачевности своего положения я всегда смогу подумать у себя в комнате, вне посторонних глаз.
  - Милая, почему же вы ничего не кушаете? - полюбопытствовал жених, заботливо пододвигая ко мне тарелочку со сластями.
  - Милорд, я совершенно не ем сладкое, - отозвалась я, отодвигая пиалочку обратно.
  - Но почему же? - брови его взлетели вверх, и лоб наморщился, выдавая истинное удивление.
  - Ну, знаете ведь, что красота невозможна без жертв, - послала ему кокетливую улыбку, продолжая попивать свой медленно остывающий чай.
  - Я восхищён всё больше!
  А я-то как устала от этого бессмысленного разговора. Когда же вы покинете нас, мой дорогой почти супруг? Но ничего не сказав, лишь скромно улыбнулась.
  И разговор потек в том русле, что обычно бывает принято при дворе. Последние новости дворца, обсуждение чьих-то любовниц и мужей. В общем вся та чушь, которая сейчас мне была не интересна.
  Обед медленно перетек в ужин, и солнце уже неотвратимо клонилось к горизонту, когда барон-таки возжелала нас покинуть.
  - Позвольте мне откланяться, - прозвучала давно желанная фраза, - а сам барон вальяжно поднялся со стула. - Приятно удивлён Вашим гостеприимством. И крайне жду, когда мы сможем породниться, - осклабился, тем самым показав ряд уже давно не беленьких зубов, и поклонился легким жестом головы.
  - Позвольте проводить Вас, - даже неожиданно для себя произнесла я, отодвигая очередную чашку с чаем и грациозно поднимаясь из-за стола.
  - Буду крайне рад, - и обойдя весь стол, он подал уверенно руку.
  Что ж, если предлагают... И я опустила пальчики на шероховатый рукав пиджака. Сейчас стало заметно, что я немного выше его ростом. И ощущение какой-то мерзости, возникшее при появлении барона в нашем доме, только усилилось.
  Вплоть до его кареты мы шли молча. И когда я уже собиралась ограничиться устным прощанием, барон не торопился уезжать. Остановился, всё ещё придерживая меня за руку, поднёс её к губам и поцеловал.
  - Дорогая, я каждый день до глубины души буду желать нашей новой встречи.
  - Она не заставит долго ждать, - едва заметно усмехнулась.
  А барон всё же с явным сожалением отпустил меня, забираясь в карету.
  Скатертью дорожка, - подумала, стоило экипажу скрыться из виду.
  Теперь, похоже, можно и отдохнуть. И необязательно возвращаться в залу, чтобы сообщить родителям о том, что собираюсь откланяться.
  
  Ненавижу, ненавижу их всех! - проорала на всю комнату, уверенная, что меня никто не услышит. Со злостью рывком содрала с себя платье, бросив его на пол. А следом за ним в стену полетели и выходные туфельки.
  Чтоб он сдох! Чтоб все они сдохли! Играться они со мной вздумали. Товар я, значит.
  Уррроды. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я справилась. Я молодец. Я сделала именно то, что хотела. Я говорила лишь то, что нужно. Я прекрасна. И достойна лучшего.
  
  
   Глава 2
  
  Предсвадебная декада прошла как-то совершенно незаметно. На следующий же день после того, как барон приехал с визитом, начались приготовления к свадьбе. Я напрочь забыла о своём дне рождения и отдалась целиком и полностью предстоящему событию. И лишь неожиданный подарок от тёти Элизабет немного сбил меня с толку и напомнил, что я стала ещё на год старше. Магической почтой она прислала аккуратные сережки с красными камушками-капельками. Мне сложно было понять её выбор. Несмотря на то, что она обладала непревзойдённым вкусом, с данным подарком явственно ошиблась: серьги совершенно не подходили к моим изумрудно-зелёным глазам, а в тёмных волосах и вовсе терялись. Поэтому после ближайшего рассмотрения были безжалостно отправлены в дальний угол ящика трюмо.
  К подготовке свадебного светского платья и традиционного одеяния я подошла как всегда с предельным вниманием. И если второе получила у портнихи ровно в свой день рождения, то первое она обещала прислать прямиком на свадьбу. Оно требовало более длительной и кропотливой работы. По сути, всё это и являлось подготовкой с моей стороны. На что я убила больше всего времени, так это на поиск подходящей обуви. Все остальные заботы по проведению торжества ложились на плечи будущего мужа.
  Почему я упомянула два наряда? Лишь потому что моему жениху помимо обычного свадебного мероприятия, почему-то приспичило проводить традиционный обряд бракосочетания, к которому прибегали довольно редко. Настолько редко, что его описание встречала до этого момента лишь в книгах по истории. Говорилось, что он помогал очистить сердце и душу и снова стать настолько невинным, как будто только родился. Непосредственно перед свадьбой девушка должна была провести некоторое время в храме, в котором позднее пройдёт бракосочетание. Три дня невесте следовало денно и нощно молиться, постно питаться и ни с кем не разговаривать. Мне это не нравилось хотя бы потому, что всем лишениям подвергалась исключительно невеста. Но как же жених? Если очищаться от разнообразных грехов, то стоило бы делать это совместно. Однако права голоса в этом вопросе я не имела, все решал жених. Сам обряд по истечении трёх дней больше проходил на некое таинство. Именно на него и требовалось традиционное одеяние. Проходил он при участии трёх лиц: жениха, невесты и жреца. Гости и родственники в храм не допускались и ждали за воротами. Уже потом к ним выходила женатая чета и дальнейшее празднование проходило в доме мужа. И на него невеста одевала светский наряд. Это то, что предстояло мне.
  В обычных же случаях женились также при участии жреца, но отнюдь не в храме, а в специально предназначенных для этого заведениях. Да и присутствовать там могли все желающие.
  
  На следующее же утро после совершеннолетия жених, как и обещал, приехал забрать свою невесту. Из всей семьи провожать меня вышла только маменька. Отца ещё с ночи не было дома, а сестрица рано утром убежала до своих обожаемых подружек. Странные люди, не позволяющие себе вдоволь поспать.
  - Знаешь, мне даже несколько жаль тебя отпускать, - с непонятным оттенком в голосе сообщила матушка, стоя в проходной галерее напротив меня.
  - К чему все эти сантименты?
  Я не совсем понимала происходящую сцену, больше похожую на прощание. Родители должны были прибыть уже непосредственно в сам храм несколькими днями позже.
  Матушка наморщила лоб, будто усердно о чём-то думала, что не особенно вписывалось в её обычную манеру жизни.
  - Это вовсе не сантименты. Скоро у тебя будет своя семья. И вряд ли мы продолжим видеться... - задумчиво произнесла родственница, при этом, казалось бы, совсем не почувствовав какой-либо грусти или сожаления. - Меня не будет рядом, чтобы позаботиться о тебе. А первое время после свадьбы тебе может быть совсем не до этого.
  К чему она вела, я пока понимала смутно, если вообще понимала, но при этом продолжала стоять и внимательно слушать, даже не пытаясь вставить своё слово или переспросить. Маменька могла снова отвлечься на причитания и уйти от сути дела, совершенно забыв, о чём хотела поведать изначально. И почему-то казалось, что происходит нечто важное.
  Однако вместо того, чтобы говорить, она потянула меня за руку и одела на безымянный палец тонкое золотистое кольцо с небольшим белым камнем.
  Я в это время вопросительно смотрела на её действия, не понимая к чему это. Свадебный подарок?
  - Ай! - возмущённо воскликнула я, когда палец что-то укололо. Бросила взгляд на то место, где только что почувствовала лёгкую боль, и увидела капельку крови, которая, соприкасаясь с металлом, медленно исчезала.
  - Я заказала для тебя артефакт. Кажется, тот маг сказал, что он работает на основе магии крови. Зачаровывает что-то там... - матушка слегка мотнула головой, кажется, слабо понимая, о чём говорит. А потом посмотрела на меня в упор и, наконец, объяснила. - Этот артефакт активизируется при прокручивании. И он для тебя вместо тех лекарств. Должен предотвратить твои приступы. Срока годности не имеет, - родственница снова сморщила свой нос. Явно, стоило это чудо-кольцо недёшево. Только зачем же такие траты? После замужества моё обеспечение всё равно перейдёт в руки мужа.
  Но сказала я вовсе не то, о чём думала.
  - Благодарю Вас, матушка. Этот подарок ценен для меня. А сейчас я Вас покину, - слегка кивнула головой, прощаясь. И, больше не сказав ни слова, отправилась по направлению к барону Грэссу, обворожительно улыбаясь. Барон на это лишь непонятливо хмыкнул и галантно открыл мне дверь, предлагая сесть. Забралась в карету, следом за мной сам барон, и мы тронулись. Назад я так и не обернулась. Не стоит слишком много думать о том, что осталось позади, в то время, когда у тебя начинается новая жизнь.
  По дороге к храму я не стала развлекаться рассматриванием местности из окна, а предпочла просто прикрыть глаза и дать им отдохнуть, тем не менее, не ныряя в сон с головой. И всю дорогу успешно делала вид, что дремала. Это позволило избежать ненужных разговоров с бароном, при которых стоило обдумывать каждое слово, жест и взгляд, и дало небольшую передышку, позволяя подумать.
  Как же так получилось, что именно младшая дочь должна стать женой барона? Я не знала. Но были все основания полагать, что ничего такого в контракте установлено не было. Дочь и дочь. А уж какая... Не удивлюсь, если просто ненужная или, проще, менее любимая. Я вообще слабо представляла, как должны выглядеть семьи, основанные на любви и взаимопонимании. Таких примеров не водилось в жизни, они встречались только в столь любимых мной книжках. Но ровно по тем же историям могла судить о том, что отношение родительницы ко мне и к Крис отличалось. Я редко слышала, чтобы матушка отчитывала её за что-то или наказывала. Мне же постоянно читали нотации и временами даже закрывали дома. И, если бы я была героиней какого-то романа, с лёгкостью устроила бы побег. Но, к сожалению, я была на это просто не способна. Слишком гордая, слишком себялюбивая и даже чрезмерно аккуратная, чтобы рисковать больше необходимого.
  В какой-то момент карета качнулась и остановилась.
  - Миледи? - вопросительный голос барона, и я приоткрыла глаза.
  И сразу моргнула, фокусируя взгляд. Свет показался непривычно ярким.
  Барон выбрался из экипажа и подал руку, предлагая следовать за ним, что я и сделала.
  Мы находились у заднего входа незнакомого мне гигантского мрачного храма. Высокие шпили уносились куда-то в небо. И по церковному дворику, обнесённому высокой непроглядной стеной, сложно было сказать, в какой части города, а то и страны, мы находимся. Хотя вряд ли мы уехали слишком далеко. Наверное, какой-то район столицы? И даже то, что я в этой столице была, и не раз, не позволило выстроить в голове примерную картину.
  Я стояла возле этого строения и от промозглых порывов ветра начинала потихоньку промерзать.
  Наконец, неприметная дверь в храм приоткрылась, и оттуда выскользнула женщина, лет пятидесяти, или тридцати с небольшим. О её возрасте оказалось довольно сложно судить хотя бы потому что из-под монашеского одеяния выглядывали только глаза. Блеклые невыразительные глаза, но без особо глубоких морщин вокруг. Она поклонилась, и господин отвёл её немного в сторону, не желая, чтобы я слышала их разговор. Как будто мне это сильно надо. Но то, что говорили они, определённо, обо мне, всё же немного тревожило.
  Ветер с каждым порывом становился всё сильнее, норовя придарить мне в скором времени какое-нибудь недомогание. Никогда не любила болеть.
  Наконец, барон и настоятельница вернулись ко мне. Барон поцеловал руку и в мгновение ока укатил далеко на своей карете, оставляя меня на попечении матушки.
  - Как только мы зайдём в храм, ты не должна ни с кем разговаривать. До самой свадьбы, - тихим, но уверенным голосом сообщила служительница божья и, не говоря больше ни слова, развернулась и отправилась прямиком к храму, тут же скрываясь у него внутри. И решив, что это было своего рода приглашение, я медленно последовала за ней, надеясь оказаться в защищённом от ветра пространстве. Зря не надела пальто потеплее. Сейчас бы чувствовала себя намного уютнее.
  Мы шли по каким-то коридорам, сворачивали в неожиданных местах, пока не оказались в неприветливой келье с одним единственным окошком под потолком, и то зарешеченным. В углу стояла узкая серая кровать.
  Нас встретили две девушки крепкого телосложения. И, едва я заприметила легкий кивок настоятельницы, они схватили меня и начали раздевать. К такому готова я не была и, вырываясь, собиралась высказаться, но неожиданно поняла, что рот открывается, но из него не вылетает ни звука. Но даже отсутствие голоса не помешало сопротивляться.
  Какое они вообще имеют право? Если бы мне сказали раздеться, я бы разделась. Но силой...
  Пока вещи одна на одной летели на пол, в душе начала зарождаться ярость, ярость от ущемлённой гордости, ярость от невозможности самой контролировать ситуацию, от унижения.
  И тут я поняла, что своим противостоянием только доставляю им удовольствие. Раньше я не имела опыта общения с женщинами более высокого социального положения, с женщинами, от которых могла исходить опасность. Сейчас же я сама опускалась до уровня этих безликих храмовых существ. Я расслабилась. Расслабилась, когда последний кусочек ткани отлетел на пол. Расслабилась, когда оказалась на кровати. Расслабилась, когда шершавые, неприятные пальцы старухи, (а теперь я оказалась абсолютно уверена, что настоятельница являлась старухой), коснулись меня там, пытаясь нащупать последний оплот моей девственности. Обнаружив то, что искала, она удовлетворенно улыбнулась, что отразилось во взгляде, и, наконец, отпустила меня, практически сразу покинув келью.
  А я продолжала лежать на колющем тело шершавом одеяле и смотреть в потолок. Можно ли сегодняшнее происшествие считать предзнаменованием того, какой будет моя семейная жизнь?
  Появилось какое-то доселе непривычное мне чувство опустошенности, всепоглощающее и будто обжигающее душу, и наделяющее непримиримой злостью взгляд. Я абсолютно точно отомщу. Когда-нибудь. К чёрту снесу этот храм. Как только выпадет возможность.
  Никто не смеет обижать графиню. Никто не смеет обижать меня.
  И я бы продолжила лежать дальше, позволяя мыслям плыть вялым потоком, но кожа покрылась мурашками, а ноги начали безбожно зябнуть.
  Оперлась на локоть, поворачиваясь на бок и спуская ноги на пол. Необходимо одеться. Однако стащенной с меня недавно одежды нигде не обнаружилось. И лишь на единственном, притаившемся в углу стуле, сиротливо лежала неприметная тряпка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся монашеским одеянием, а под ней мягкие шерстяные тапочки такого же серого цвета.
  Кажется, следующие несколько дней мне придётся носить это убожество.
  Весь оставшийся вечер я провела, лёжа на кровати и смотря в потолок. Желудок начало неприятно сводить, напоминая тем самым о том, что кушала последний раз ещё утром. Но ни обеда, ни ужина мне так и не принесли. А идти куда-либо не было ни сил, ни желания, ни, скорее всего, возможностей. Пусть и не проверяла, но дверь, вероятно, заперли. Разве позволили бы они своей пленнице бродить по храмовым территориям? Сомнительно.
  Худо-бедно, но несмотря на все неудобства, в какой-то момент удалось заснуть.
  И проснулась я лишь утром, или ночью. В комнате было абсолютно темно.
  За плечо меня кто-то тряс, заставляя сначала приоткрыть один глаз, а потом и вовсе сесть на кровати. В комнате находилась всё та же мать-настоятельница и незнакомая мне девица. Бледная и невыразительная как мышь. Сейчас меня больше волновало, зачем пришли будить, когда даже солнце не успело осветить землю своими лучами.
  В этот раз одеяние матери-настоятельницы позволяло рассмотреть её испещренное морщинами лицо. И пусть вокруг глаз их было не так уж и много, зато куда большая часть притаилась на шее и лбе. Сморщенная, кое-где обвисающая кожа. Не самое приятное зрелище. Особенно вместе с практически мертвецким взглядом тёмно-серых глаз.
  И ведь бывает благородная старость, когда морщинки скапливаются в уголках глаз, свидетельствуя о былой наполненной радостью юности. Но сейчас, смотря на эту женщину, я мимоходом сравнивала её со страшными ведьмами из детских сказок. Поразительное сходство.
  - С этого моменты ты должна будешь на три дня отказаться от физической пищи и приобщиться к духовной. С молитвами вымаливать у богини прощение за грехи свои и душу свою. А по истечении этого времени состоится торжественное событие на глазах самой богини, - вещала она заунывным голосом, лишённым каких-либо эмоций, так и стоя словно статуя неподвижно, - А теперь следуй за мной. - Она развернулась и вышла из кельи.
  И я даже на мгновение не задумалась, слушать её или нет, а словно безвольная кукла поднялась на ноги, обувая тапочки, и вышла вслед за ней.
  И снова мы петляли коридорами, ни один из которых я не узнавала. Тёмные, мрачные и совершенно пустые. Не приходилось ждать опасности из-за какого-то угла. Мной целиком и полностью овладевало откуда-то взявшееся спокойствие.
  Казалось, шли целую вечность, когда, наконец, в глаза ударил свет. Пусть тусклый, едва ли пробивающийся сквозь разрисованное иконами окно, но всё же свет. Мы так долго добирались, что успело взойти солнце?
  И ни одного предмета мебели, лишь изображения святых на окнах и на стенах. И поставили меня в центре зала на колени, и я снова не нашла в себе сил сопротивляться. И дали в руки огромный испещренный временем талмуд священнописаний, открытый на первой странице.
  И всё также, будто лишённая воли, я начала читать строчку за строчкой, с удивлением замечая, как отскакивают от стен мои слова, снова приобретая звучность. И не было уже никого в комнате, и не стоял никто над душой, а я всё продолжала читать, не в силах остановиться. И даже когда навалившаяся на колени усталость так и манила присесть, я оставалась на месте, не прерываясь ни на секунду. И слово за словом лились из моих уст священные молитвы.
  Впервые в своей жизни я встретилась с магией принуждения.
  И потекли часы за часами и дни за днями. Ранний подъём, стакан воды, молитвы, стоя на коленях до самого вечера, и сон без сновидений. И чувство голода куда-то подевалось, и мысли в голове проплывали неторопливо, где-то вдалеке, не позволяя на них сконцентрироваться.
  Я не замечала ничего вокруг будто потерявшись во времени и пространстве. И матерь-настоятельница вдруг оказалась единственной ниточкой, связующей меня с реальностью. И казалось, будто продолжалось это бесконечно, пока в определённое утро я не проснулась с абсолютно ясно головой и без насильственных побудок.
  Это осознание пришло тогда, когда я, просыпаясь, цеплялась нитками сознания за стремительно уползающие частички какого-то светлого, но совершенно незапоминающегося сна. Открыла глаза и поняла, что снова властна над собой и контролирую каждый кусочек своего сознания. А в теле откуда-то появилась непередаваемая легкость, отчего я чуть ли не подпрыгнула с кровати, хотя никогда в жизни этого не делала. Кажется, в эти мгновения я вдруг оказалась беспредельно счастлива.
  Но практически сразу я пришла в себя, и снова накатила ярость и злость. Я ловко скидывала остатки чьего-то принуждения, возвращая покой и уверенность в свою душу. Я уничтожу это место. Когда-нибудь. К демонам сожгу.
  
  ***
  
  День свадьбы наступил как-то совершенно неожиданно. Матерь-настоятельница пришла за мной в комнату и сообщила, что барон желает меня видеть. И если всё это время из-за чужого принуждения у меня не получалось о чём-либо думать, то завидев облачённого в традиционные сиреневые цвета жениха, уверенно продвигающегося в мою сторону и с предназначенной мне тиарой в руках, где-то в глубине души я предалась панике. Единственная моя надежда теперь лишь на то, что он достаточно мной очарован, чтобы не избавиться сразу после свадьбы. Тогда у меня ещё будет время, чтоб всё решить. На самом деле, единственное, чего всегда боялась, это смерти. Лишь она являлась неизбежностью. Всё остальное, на мой взгляд, вполне решаемо.
  - Дорогая, ты всё так же прекрасна, - барон наклонился и поцеловал мою руку.
  - Вы, должно быть, смеётесь, милорд, - несмотря на то, что он явно предпочел опустить формальности, продолжила обращаться к нему, как и при первой встречи, - Разве найдётся хоть одна женщина, которую красит монашеский наряд?
  Барон усмехнулся и потёр пальцами подбородок.
  - Боюсь, даже если обрядить тебя в лохмотья, они не смогут скрыть твою красоту.
  Фамильярное обращение резало слух и начинало нервировать. В высшем обществе даже муж с женой зачастую обращались друг к другу на Вы, а мужчина, находящийся пока ещё всего лишь в статусе жениха, продолжал мне 'тыкать'. Однако делать то же самое с моей стороны могло быть исключительно сущей глупостью, поэтому, чуть ли не скрепя зубами, пришлось продолжить в том же духе.
  - Благодарю Вас, милорд, за столь лестное замечание. Вы здесь, чтобы передать мне тиару? - бросила взгляд на поблёскивающую вещь в руках барона, который про неё будто забыл.
  - Совершенно точно, - кивнул он, делая вид, что как раз сейчас и планировал отдать её, - Позволишь? - вопросительно поднял бровь.
  Осознав, что от меня хотят, наклонила голову, позволяя водрузить драгоценность на её теперь уже законное место. Страшно только представить, сколько женщин её носило до меня. В благородных семьях тиара являлась семейной реликвией, предназначенной для жены главы рода. Переходила она из поколения в поколение. И чем древнее она была, тем явственнее отображала величие рода.
  - Вам она идёт как никому больше, - наградил барон достаточно сомнительным комплиментом, когда я выпрямилась; неожиданно вновь обращаясь на Вы, - А сейчас Вам стоит идти и готовиться к торжественному событию. Матушка Игнесса Вам поможет, - он перевёл взгляд немного в бок, и, повернув голову, я действительно заметила смотрительницу, с которой мы в молчании провели последние три дня, и которая, определённо, и стала причиной смены тона барона. Неужели? Мне выпала честь услышать её имя, пусть и из чужих уст.
  Однако в голове образовался закономерный вопрос.
  - Но где же моя сестра? Или... матушка? Отец? Они уже приехали?
  - Твоя семья, к сожалению, не может сегодня присутствовать здесь. Они передавали искренние поздравления и пожелания счастья, - барон снова как-то неприветливо улыбнулся и в излюбленной манере подёргал себя за бороду
  Не могут? Или не хотят? Казалось, в это мгновение внутри что-то оборвалось. Раньше создавалась хотя бы едва уловимая видимость того, что у меня кто-то есть, моя поддержка и опора. И несмотря на не слишком теплые отношения внутри семьи, так и было. Но в этот момент, на перепутье судьбы, я оказалась совершенно одна, брошенная в логово волка. На этой мысли перевела неуверенный взгляд на барона, в чьих лапах так неожиданно оказалась. И тряхнула головой. На меня продолжает действовать магия? Я и неуверенность - это что-то несопоставимое. Надо быстрее убираться из этого места.
  Нет. Точно нет. Я всегда со всем справлялась сама, и сейчас справлюсь. И даже если семья отказалась от меня, я в порядке.
  И тут же, окончательно сбросив с себя наваждение, улыбнулась жениху.
  - Что ж, думаю, теперь Вам придётся немного подождать, пока мы со всем справимся.
  - Не переживайте и не торопитесь, у меня ещё есть кое-какие дела.
  На этом барон кивнул и направился к выходу из храма.
  
  ***
  
  В главном храмовом зале было неуютно пусто. Витиеватые витражные окна пропускали тускловатый дневной свет, и падал он так, что создавал довольно мрачную картинку. Зажжённые по углам свечи горели ровным магическим светом, добавляя некой таинственности. Под ногами лежали холодные каменные плиты, промораживающие всю меня будто изнутри. И матушка-настоятельница осталась где-то позади. И пусть я не питала к ней добрых чувств, но, в принципе, не возражала, если бы она здесь присутствовала. Далеко впереди, опираясь на трость, стоял пожилой мужчина, облачённый в фиолетовый кафтан, расшитый красивым орнаментом по краям. На мне был такой же наряд в тех же цветах, только женский.
  Бросила взгляд ему на ноги и увидела чёрные сапоги. И почему я вдруг подумала, что он тоже босиком? Если женщины обязаны, то у мужчин всегда был выбор.
  Практически рядом с женихом стоял молодой темноволосый парень в рясе традиционного коричневого цвета, с книгой в руках. С отсутствующим выражением лица, что часто свойственно служителям божьим, и взглядом в никуда. Определённо, жрец.
  Каждый шаг наполнен женственностью и грацией. Даже несмотря на окутывающий с головы до ног холод, от которого не спасает многослойное одеяние. Я уже не чувствовала ног, но продолжала плыть в направлении будущего мужа. И когда доплыла, позволила себе лишь лёгкий кивок. На торжестве женщинам тоже не положено говорить.
  Мы стояли друг напротив друга, смотря в глаза. И, наконец, я попыталась отпустить раздражение, одолевавшее меня каждый раз при виде барона. Это мужчина, с которым я останусь до конца дней. Надеюсь, его.
  Наверное, стоит развивать в себе терпение по отношению к этому старику. Ведь даже если осталось ему немного, он всегда может успеть меня угробить. В талантах своего жениха я ни капельки не сомневалась.
  Жрец уверенно передал в руки барона открытую священную книгу.
  - Начинайте читать громко и вслух с первых строчек.
  И в то время как жених затянул длинную свадебную молитву, храмовник направился к постаменту и возвратился оттуда вместе с чашей и ритуальным кинжалом.
  - Леди, позвольте Вашу руку.
  Завороженно смотря на тонкий изящный кинжал в его пальцах, протянула кисть, ощущая тёплое прикосновение стали. С удивлением перевела взгляд на свою руку, в которую столь незаметно перекочевало ритуальное оружие. Почему я так мало интересовалась данным обрядом? Вопросительно посмотрела на храмовника.
  - Вы должны сами нанести себе рану, тем самым давая своё согласие на этот брак пред лицом Богини, - пояснил он тихим обволакивающим голосом, будто маленькому ребёнку.
  Сама? Я должна? Согласие? Слуха коснулись отдельные слова молитвы.
  'И жена моя, кровь моя,
  И едины мы, одно целое...'
  И перехватив поудобнее кинжал, не позволяя себе лишний раз сомневаться, провезла им по ладони, вдавливая со всей силы в кожу, медленно наблюдая за тем, как по обе стороны от него образуются струйки крови.
  И даже не заметила, как храмовник подставил под эти струйки чашу, позволяя крови медленно в ней скапливаться. Наблюдая за этим зрелищем, чуть сильнее сжала руку, и багровые капли полились быстрее. Когда крови оказалось достаточно, жрец отнес бокал жениху.
  - Свещеннопения... - он даже не успел договорить, как барон понятливо закрыл книгу и передал священнослужителю. - А теперь окуните, пожалуйста, в бокал своё обручальное кольцо.
  Барон аккуратно стянул его с указательного пальца и начал окунать в чашу, но неожиданно выронил его, и кольцо с тихим бульканьем ушло на дно чаши. И когда жрец собирался его достать, по крови пошли бурные пузырьки. И я находилась на достаточно близком расстоянии от него, чтобы заметить это. Почему?..
  В следующий момент жрец воскликнул, неожиданно будто откидывая от себя чашу.
  И в то мгновение, когда кубок забренчал по каменному полу, разбрасывая в стороны капли моей крови, кажется, я совсем перестала что-либо понимать. Только растерянно поднимала взгляд на жреца и опускала его обратно на капли-бусинки где-то у ног. Подол оказался безбожно испорчен.
  А кольцо по полу так и не забренчало.
  - Пресветлая... не одобрила Ваш брак, - набатом прозвучало в голове, в то время как губы жреца безмолвно двигались. Будто и вовсе не его голос.
  Я теряю сознание? Или забыла принять утром лекарство, и совсем скоро скорчусь в судорогах в ногах жениха?
  Одно ясно точно - связь с реальностью неизбежно теряется.
  - Но подождите... Разве мы проводим этот ритуал не просто в дань традициям? - прервала тишину, наплевав на любые правила, и тем самым опередив в некоторой степени опешившего несостоявшегося мужа. Я не хотела за него замуж. Но до нынешнего момента никакого другого исхода не представляла. Разве могла ранее позволять себе грезить о чём-то подобном? Слишком нереальными казались такого рода помыслы.
  - На самом деле, я даже не знаю, чем это можно объяснить, - начал было парень, неожиданно потерявший напускную маску безразличия. И как только это произошло, я неожиданно поняла, что он не сильно старше меня. - О таких случаях ранее лишь слышал от некоторых из своих коллег. Возможно, Вы уже замужем? - и жрец почему-то посмотрел на меня, вызывая тем самым лишь ядовитую усмешку, но вместе с тем возвращая к реальности.
  - Уж Вам ли не знать, - сообщила, намекая на то, что матушка была очень тщательна... - Вряд ли настоятельница могла упустить факт слишком тесных отношений с мужчиной.
  Ещё не хватало, чтобы мне в храме выдвигали обвинения в распущенности.
  - Вы правы. Простите, я не хотел Вас обидеть, - как ни странно, извинялся он довольно искренне. - Возможно, у Пресветлой есть на Вас какие-то планы... - и обратился к жениху. - Барон Грэсс? Мне очень жаль, но свадьба невозможна. С богами не спорят. Отвезёте леди Лальскую в её родовое поместье?
  - Да-да, конечно, - быстро проговорил тот, наконец, обретя осмысленность во взгляде.
  Он подал мне руку, и мы вместе покинули это пристанище мрака и нечестивости. А то, что храм принадлежал Пресветлой, ещё ни о чём не говорило.
  Я даже не заметила, как оказалась в карете. Барон был задумчив и хмур. И сложно сказать, какие мысли будоражили его голову. Я сама не знала, что думать. Он вернёт меня в семейное гнездо и потребует другую дочь? Хотя вряд ли это предусмотрено контрактом. А что буду делать я? Жить дальше в ожидании того, как меня в очередной раз решат выгодно выдать замуж? Идея не так уж и плоха, только если это окажется столь же выгодным для меня. А в идеале, я сама хочу выбрать человека, которому позволю находиться рядом. И сейчас, кажется, это стало чуть более реальным, чем сегодня утром.
  С удивлением заметила всё ещё босые ноги. Так торопилась покинуть столь недружелюбное место, что совершенно забыла об оставленной там одежде. Чувствительность в конечности так и не хотела возвращаться. Оставалось надеяться, всё будет хорошо. Как приеду, обязательно отогреюсь.
  Сидя вот так вот напротив друг друга в свадебных нарядах с задумчивыми лицами выглядели мы с бароном, наверное, комично. Даже немного жаль, что не удалось надеть заказанный у портнихи наряд. Он, наверное, так и лежит где-то в доме несостоявшегося мужа. Его должны были доставить туда. Может, попросить вернуть при возможности?
  На этой наиглупейшей мысли, которую вовсе не собиралась претворять в реальность, я умудрилась выглянуть из окна. Мы покидали столицу, а это оказалась именно столица, но почему-то совершенно в ином направлении. Что происходит? В душе начала зарождаться лёгкая паника.
  - Милорд, - начала я уверенным голосом, даже и намёка не давая на свой испуг. - Почему мы едем другой дорогой? - расслабленности как ни бывало. Я вся стала словно натянутая струна и добилась того, что ничего кроме раздражения в моем тоне уловить оказалось невозможным.
  Барон молчал, смотря будто на меня, и в то же время мимо. Но я ждала, не торопясь повторять свой вопрос. Ждала, пока взгляд барона не прояснился и мутные неприветливые глаза уставились на меня, снова одаривая масляным взглядом, как в день знакомства, вызывающим у меня исключительно чувство омерзения.
  - Милочка, вы же не думаете, что так легко отделаетесь? Можете сказать 'спасибо' богине, что не заняли достойное Вас положение, - саркастично заметил он, - Но я не собираюсь менять планов. Думаю, в качестве временной игрушки Вам тоже понравится в моём замке. Не беспокойтесь, я одарю вас любовью, насколько это в моих силах, - вся задумчивость пропала с его лица окончательно, заменившись мечтательной улыбкой, от вида которой у меня сводило зубы.
  - Вы меня удивляете. Такой знатный и благородный человек собирается нарушить контракт. Не боитесь, что чета Лальских подаст на Вас в суд? А то и вовсе обратится к императору? - заявила насмешливо, продолжая внимательно разглядывать борона и стараясь не упустить ни одной детали в смене его эмоций. Они зачастую говорили больше, чем слова.
  - Не смешите меня. Сомневаюсь, что они станут что-то ради Вас делать. На моей стороне деньги, милочка, - улыбнулся, а потом в миг потерял всю напускную весёлость, наклонился столь близко, что я почти почувствовала его дыхание, и обратил ко мне крайне жёсткий серьёзный взгляд. - Избавьте меня от этих светских разговоров и сидите молча. Какой бы Вы ни были прелестной, кукла остаётся хороша, пока не произносит ни словечка.
  Как человек рассудительный, в это мгновения я осознала, что шутки кончились. И ни природное обаяние, ни красота, ни умение держать себя не способны были спасти меня. И замолчала. Хоть и продолжала всё это время смотреть на барона. Лицо его расслабилось и он точно испытывал удовлетворение, сумев добиться желаемого. Он медленно отодвинулся от меня и откинулся на кресло.
  Не знаю, сколько прошло времени, когда он словно чертыхнулся на месте и сделался беспокойным. Практически сразу карета по приказы барона остановилась, а сам он незамедлительно покинул карету, оставив меня одну.
  Недолго думая, выглянула сначала в одно окно, а потом и в другое, оценивая, как много народа охраняло меня. С обеих сторон находилось по несколько стражников на конях, что снижало чуть ли не до минимума мои шансы. Разве может девица, совершенно неподготовленная физически, сбежать от такого большого количества народа? И, наконец, пришёл страх, страх всепоглощающий, овладевающий всю душу. Я неожиданно поняла, что в замке барона меня ничего хорошего ожидать не может. Уже одно то, что в уплату долга он потребовал дочь, было странно. На тот момент, когда родители подписали контракт, мы ещё даже не родились. Никто не мог сказать, вырастем мы красивыми или нет, здоровыми или больными. Но почему-то барон захотел 'кота в мешке'. Зачем? Разве есть в этом смысл?
  Мысли лихорадочно бегали из стороны в сторону, а мне вдруг стало тошно от себя самой. Я не хотела замечать ничего вокруг, ни о чём не задумывалась и плыла по течению, подчиняясь воле чужих людей. Да, по их мнению я была капризна, своенравна и честолюбива, но всё же... Сейчас я поняла, что в своё время не пожелала быть достаточно сильной и упрямой, чтоб взять свою жизнь в собственные руки. До омерзения противно. От себя. Всё это ничтожно.
  Но выход должен быть. Не знаю какой, но просто обязан. Не существует безвыходных ситуаций. Я начала лихорадочно продумывать, как выпутаться из сложившейся ситуации. Интуиция прямо пела, что в доме борона мне оказываться нельзя. Я должна этого избежать. Любым способом.
  Открывшаяся дверь кареты и появившийся в её проёме жених стали для меня как гром среди ясного неба, лишив какой-либо мысли и заставив замереть на месте. Я только что упустила свой шанс.
  Лицо жениха вдруг искорёжилось от гнева и пошло морщинами, он со злостью захлопнул дверь и заорал так, что я чуть не подпрыгнула на месте.
  - Куда она делась? Чем вы тут занимались, что позволили девице сбежать?! Немедленно отправляйтесь искать её. Живо!
  Я сидела и ничего не понимала. Кто-то пропал?  Что произошло?
  И вдруг чётко поняла - я осталась совершенно одна. Чтобы удостовериться, снова аккуратно выглянула из кареты, но ни барона, ни недавно караулящих меня стражников не обнаружила.
  Тихонько толкнула ногой дверь и выбралась наружу. Однако возницу я и не заметила. Стоило небрежно бросить дверь в карету, от чего она хлопнула, как мужчина резко обернулся на звук. Сердце ушло куда-то в пятки. Но вместо того, чтобы поднять ор, возница просто отвернулся. Думать было некогда. Подобрав полы свадебного наряда, я рванула в противоположную сторону, надеясь, что мы не успели свернуть, и дорога приведёт меня обратно к столице.
  Я бежала и медленно задыхалась, в груди неимоверно жгло, а в глазах начинало темнеть. Особенно острые камни впивались в так не вовремя обретшие чувствительность ноги. Однако я не позволяла себе замедлиться, оглянуться или даже остановиться, несмотря на всё усиливающуюся, волнами расходящуюся по телу боль. Тётя Элизабет в столице, и мне необходимо до неё добраться. И пусть слабо представляла, как именно найду её дом, продолжала бежать, надеясь оказаться подальше от неудавшегося жениха.
  Счастью не было предела, когда добралась до города, врываясь словно вихрь в ворота, и лишь краем сознания заприметив, что стражники не обратили на меня никакого внимания. Я бежала из последних сил, уже не разбирая дороги и чуть ли не на каждом шаге норовя упасть и больше не встать. Но всё ещё находила в себе стремление двигаться дальше. Цепляла людей и, иногда поднимая взор, ловила удивлённые будто соскальзывающие с меня взгляды. Но не думала, а просто бежала. Подумать можно и потом.
  И я не знаю, то ли это нескончаемое везение, то ли благословение божье, но неожиданно увидела вдалеке тётушки дом. И рванула, что есть мочи, стараясь побыстрее добраться до цели. Рывком открыла дверь, ввалилась, и совершенно расслабленно грохнулась в спасительный обморок, уже не слыша, как за спиной сама захлопнулась дверь.
  Я, определённо, дома.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"