От слов веяло холодом, но смысла они не несли - я не могла умереть. Не умирают в 25 лет от рака.
- Нет, конечно, нет! - заторопился врач. - С вашим диагнозом сейчас мы излечиваем 85 из 100 пациентов. Это, как вы понимаете, очень большие шансы.
Я молча смотрела на него. Он осекся. Заколебался, как будто принимал какое-то решение. Видимо, решение было принято.
- Есть одна методика, - проговорил он. - Экспериментальная. Как раз набираем группу добровольцев. Если надумаете....
Он принялся быстро писать цифры на обороте фирменного рецептурного бланка цифры.
- Вот, - протянул он мне листок. - Мой номер телефона.
Я автоматически взяла листок, даже не поинтересовавшись, что за методику он мне предлагал.
Коридоры больницы, ранние осенние сумерки, остановка, гремящий троллейбус. Я смотрела на мир отстраненно, а в душе нарастало черное понимание, что совсем скоро этого всего не будет. Страшно почему-то не было, было тоскливо. Дом встретил меня тишиной - Саша опять задерживался на работе. Погоняться всласть, однако, была не судьба. Мрачные размышления о бренности существования были прерваны звонком в дверь. Звонок был уверенный, долгий и нахальный, как будто звонивший знал, что я дома и раздражался, почему это я не открываю.
- Иду я, Лен, иду.
Я отлично знала, кто там за дверью.
- Привет, Ань! - затараторила лучшая подруга и соседка одновременно, по-хозяйски проходя в коридор. - А благоверный твой где?
- На работе задерживается, - пробурчала я.
- Чего-то частенько он стал задерживаться.
Я в который раз уверилась, что Ленка была моим наказанием за грехи в предыдущей жизни. Жизни... Настроение опять ушло в ноль.
- Бледненькая ты сегодня, - заметила Ленка. - Хорошо себя чувствуешь?
Ленке надо было работать в соответствующих спецслужбах, а не на рынке продавщицей. В спецслужбы она, наверное, не попала только по недоразумению. Нереализованные таланты просились на выход, Ленка знала все обо всех, и частенько делала выводы, которые потом подтверждались, просто наблюдая за жизнью двора из окна. Был, правда, у нее и недостаток - своими наблюдениями она щедро делилась с окружающими.
- Простыла что-то. Лен, слушай, мне сейчас некогда...
Мой намек проигнорировали.
- Фигня у меня такая случилась, - Ленка уже шарила в кухонном шкафу в поисках пепельницы.
Щелчок зажигалки. Мощный выдох. По кухне поплыл запах табака.
Сейчас Ленка собиралась в мельчайших подробностях рассказать, что за радости и невзгоды произошли с ней за сегодня. Невзгоды, которые, скорее, представляли собой мелкие обидки на жизнь, впечатляли своим количеством. С радостями же дело обстояло сложнее. Невыносимо, особенно на фоне собственных неприятностей.
- Лен, мне, правда, некогда.
Когда за Ленкой захлопнулась дверь, я снова набрала номер мужа.
- Извини, зай, сегодня совсем поздно приду. Ты ложись, меня не жди. Да, как ко врачу-то сходила?
Надо же, вспомнил.
- Все хорошо, - вырвалось у меня. - Лечиться, конечно, придется долго, но прогноз хороший. Мне тут вот предлагают...
- Потом расскажешь, ладно? Ну, пока, целую.
В ухо полились короткие гудки.
Стало обидно. Может быть поэтому я, не размышляя, набрала номер врача.
- Да?
- Алексей Анатольевич, я согласна, - выпалила я в трубку.
- Вы, может, еще подумаете?
Его неуверенность мне не понравилась, но я твердо заявила:
- Подумала. Согласна. Мне куда-то прийти надо? Куда, когда?
- Да нет. Это вы потом, когда все случится, ко мне придете, - произнес он загадочную фразу. - До свидания.
В ухо снова полились короткие гудки.
- Ничего не поняла, - пробормотала я и отправилась спать.
Проснулась я в девять утра. Саша так и не пришел. Еще ночью он прислал СМС, что не хочет меня беспокоить и останется ночевать у Петровича. Петрович был его старым армейским дружком. В последнее время муж часто у него ночевал. Меня это расстраивало, но, что поделать, начальство эксплуатировало Сашку в хвост и гриву.
Чувствовала я себя совершенно разбитой, но домашние дела за меня никто делать не будет. Из мусорного ведра неприятно воняло, и надо бы его вынести на помойку. Спускаясь вниз по лестнице, я чуть не столкнулась с соседским Вовкой с четвертого этажа. Вовке было шестнадцать лет, высокий и спортивный, во взоре, тем не менее, он нес что-то щенячье, отчего всерьез я его воспринимать не могла.
- Вовк, что с тобой? - удивилась я, ухитрившись избежать столкновения.
- А то сама не видишь, - Вовка был хмур и даже забыл про свое вековечное "вы".
- Вижу, - согласилась я, разглядывая его перевязанную руку и еще одну плотную повязку на ноге. - Где ж ты так ухитрился?
- Со скутера навернулся, - все также хмуро отвечал он.
- Бывает. Ты б лучше отлежался, чем по этажам бегать, - посоветовала я.
- Ерунда, пройдет.
Резким рывком я перекинула довольно-таки тяжеленький пакет через верх мусорного контейнера.
- Р-р-р, - раскатилось за моей спиной.
Я замерла, потом начала поворачиваться. Не успела. Что толкнуло меня в бок, настолько мощно, что я кувырком полетела в прихваченную первым морозцем грязь. Реакция у меня всегда была хорошая, поэтому столкновения головой с металлическим контейнером удалось избежать. Я перевернулась на спину. Мама родная! Чудищу, которое на меня надвигалось, место было в ночных кошмарах, а не у банальной помойки среди городских дворов. Огромное, мохнатое, с угольками глаз, оно сделало еще одно движение. Дышать сразу стало нечем. Как тут дышать, когда у тебя на груди стоят две мощные лапы? Из пасти чудища обильно капала слюна.
"Мама", зажмурилась я.
Появился новый звук: шаги. Неторопливые, уверенные.
- Назад! - раздался властный оклик.
К моему удивлению тяжесть с груди исчезла.
- Девушка, извините ради бога! Вы не пострадали? Ой, как нехорошо получилось. Ну, вставайте же, вставайте!
На удивление сильные руки подхватили меня подмышки, понуждая встать. Я открыла глаза: вокруг меня суетился невысокий мужчина лет сорока. Никаких чудовищ видно не было.
- А-а... где чудовище? - удалось выговорить мне.
- Какое чудовище? - мужчина удивленно оглянулся. - Вы про Шарика! - догадался он. - Шарик молодой еще, дурной, вот и пугает людей. Простите нас, пожалуйста!
Я промолчала, стирая с лица липкую собачью слюну. Чертов мужик. И жалко его, видно, что сам сильно испугался, и зло разбирает. Развернулась молча, похромала домой.
- Вы не пострадали? - раздалось вслед жалобное.
- Нет, - хотела рявкнуть я, снова развернувшись к паре человек - собака, но слова замерли у меня на языке.
Мужчина смотрел на меня недобро и изучающе что ли, как будто решал проблему быть мне или не быть. У собаки рядом взгляд был похожим. Да и странная все же это была собака: тело в броне рыжей всклокоченной шерсти и лапы в коротком густом ворсе. Такая же лысая на фоне волосяного великолепия тела морда. И мне не показалось! Глаза собаки определенно фосфоресцировали красным! Я не знаток, но так не бывает. Тем более, уже давно рассвело. Зеленые или красные гляделки характерны, скорее, для ночи!
- Нет, - сказала я гораздо тише, чем собиралась, и поспешила домой. В спину втыкались два изучающих взгляда.
По лестнице я почти взлетела. Уже на подходе к родной квартире на меня накатило. Трясущимися руками открыв замок, я юркнула внутрь, тщательно заперлась - не забыв также задвинуть и засов! - и только потом без сил стекла по двери. Страшно было до чертиков, казалось, что жуткая парочка до сих пор находится где-то поблизости. В чувство меня привела боль. Ужасно болела рука. Я задрала рукав куртки: чуть повыше запястья кожа была содрана и кровила. Наверное, когда летела головой в железный бок мусорного контейнера, автоматически тормозила рукой. Мою догадку подтверждали прерывающие полосы ржавчины, пролегшие вдоль рукава. Смутно помню, тогда еще одернула задравшийся рукав. Вроде даже болью царапнуло, когда одергивала. Сейчас же заболело по-настоящему. Рану необходимо было обработать во избежание заражения. На полном автопилоте прижгла пострадавшее место перекисью. Безумный страх постепенно отпускал. Сейчас я чувствовала просто слабость.
- Нахрен. Пусть все горит огнем. Ничего сегодня делать не буду!
Весь оставшийся день я пролежала в постели, тупо пялясь в телевизор. Меня знобило. Я старательно куталась в пуховое одеяло, но озноб не проходил. Болела пострадавшая рука, и хотелось плакать. Перед глазами то и дело проплывали удивительной красоты зеленые и розовые полосы. Иногда они закручивались в спирали, и тогда в глазах темнело. Наверное, в такие моменты сознание мое отключалось. Я этого, честно сказать, не помню. Не отслеживала. Включение в реальность произошло вместе с поворотом ключа в двери.
Обожгло радостью:
- Саша!
Ключ поворочался, поворочался и затих. Потом дверь слегка вздрогнула, как будто в нее толкнулись плечом. Видимо, результата это не дало, потому что немного спустя раздался раздраженный звонок.
- Черт, я же дверь на засов закрыла!
Я слезла с кровати и поковыляла к двери. На ходу с удивлением осознала, что слабости больше нет. А также нет озноба и спутанности сознания. Да я вообще чувствовала себя отлично!
- Ты чего это так старательно закрылась-то? - недовольно поинтересовался муж.
Мне не хотелось признаваться, насколько напугал меня тот человек с собакой. Слишком иррациональным был мой страх. Поэтому я соврала:
- На всякий случай. Чужие люди по подъезду шарились.
- Мы с Петровичем в Питер собрались. В командировку, - объявил Саша, входя в комнату.
Про мой визит к врачу он спрашивать не стал. Забыл, и слава богу. Не буду напоминать, не хочу расстраивать.
- И когда? - поинтересовалась я.
- Завтра утром поезд. Билеты уже купил, - он выложил на стол два двойных прямоугольника с проблескивающей голограммой.
- Ты ничего не говорил о командировке.
- Начальство, будь оно неладно! Но обещали большую премию.
- Может, сумеешь отказаться? - попросила я.
- Я зарабатываю деньги, в том числе и для тебя, - вспыхнул он. - Как я откажусь?
Он ушел, и я снова осталась наедине с телевизором. В глазах начали закипать слезы. Еще мужик этот долбанный со своей собакой. Дурацкий день, слава богу, что он закончился.
Утром я снова почувствовала себя на удивление бодро. Хотелось, как в детстве, соскочить с кровати и отправиться по многим, важным и интересным делам.
Чем бы заняться? Домашние дела не привлекали, хотелось чего-то безбашенного. Наверное, это называется приключения на задницу, но тишина в квартире стала особенно давящей. Предметы обстановки, ранее уютные, приобрели угловатость и громоздкость. Их было так много, просто шагнуть некуда. Перестало хватать воздуха.
"Не пойти ли мне погулять?" пришла в голову мысль.
Город не привлекал, он казался тесным и душным. Хотелось в парк.
В парке я плюхнулась на ледяные доски ближней скамейки у пруда, откинула голову на спинку и попыталась стать частью тишины, которая меня окружала. И вдруг на меня напали запахи. Пахли деревья, мерзлая трава под ногами, скамейка и вода пруда. Запахи имели плоть и цвет, делая мир совершенно неузнаваемым. Не знаю, сколько прошло времени, холодно мне не было, скучно тоже. Идиллию нарушили шаги. И они направлялись в мою сторону. Я скосила глаза: ко мне приближался не слишком хорошо одетый мужчина в короткой кожаной куртке не по сезону. Страха я почему-то не испытывала, любопытства тоже, лишь недовольство от того, что меня потревожили.
Мужчина подходил ближе, и он мне активно не нравился. Разболтанная походка, короткая черная куртка, узкие джинсы и узкие же остроносые ботинки - все это с претензией на уверенного в себе мачо. А уж запах! От него на пять метров шибало дешевым табаком, дорогим одеколоном и выпитым коктейлем. Сочетание убийственное. Интересно, он-то что делает в парке? Я поморщилась, но с места не сдвинулась. Видимо, его это ободрило. Усевшись рядом со мной, он мне улыбнулся, продемонстрировав не слишком хорошие зубы, и светским тоном поинтересовался:
- Свежим воздухом решили подышать?
Я не ответила, но ему было все равно: во что бы то ни стало, он решил завязать беседу.
- Почему же такая красивая девушка гуляет одна? Давайте я составлю вам компанию? Вас как зовут?
- Отстань, а? - попросила я. - Я к тебе не пристаю, и ты не лезь. Подошедший тип был диссонансом в окружающей гармонии мира, отчего меня жутко раздражал.
- Ну вот, хамишь, - расстроился он. Больше он не улыбался. - Нельзя хамить братве. Пожалеешь.
Видимо, он находился в своем, волшебном, мире, где существовала обидчивая братва со своими законами и правилами поведения.
Мужчина протянул ко мне руку. Не знаю, что именно он хотел сделать. В любом случае, не успел.
Я молча схватила его за шкирку и отправила в полет в черный лед воды. Красивая получилась парабола. Она завершилась мощным всплеском и фонтаном. Спустя пару минут раздалось фырканье, а потом отборный мат вперемежку с угрозами.
- Ну, сво-о-о-лочь! - с чувством протянула я.
Обида на мужа, давешний случай у помойки, вся нервотрепка последних дней стали спусковым крючком ярости, ярости, направленной против этого представителя рода человеческого. Верхняя губа у меня поднялась, выдавая грозное рычание. Я ждала, когда же мелкий человечишка осмелиться подойти ко мне, чтобы я могла перегрызть ему глотку и напиться теплой крови.
Человечишка не подошел. Вместо этого плюхнулся обратно в воду и быстро-быстро поплыл в противоположную сторону. Молча. Донесся отчетливый запах страха.
- Ох ни фига себе! - ошарашено выдохнула я. Ярость ушла внезапно, так же как и появилась. Запахи тоже. Настроение почему-то сделалось замечательным. Я засмеялась, представив исказившуюся морду мужика. Встала. Тишина больше не привлекала меня. Наверное, слишком много адреналина в крови.
- Хватит прогулок, - решила я. - Пора домой.
Дома я включила свет, разуваться не стала, сразу прошла на кухню поставить чайник - после уличного холода чаю хотелось ужасно. Уже сидя за столом, прихлебывая свежезаваренный напиток, я призадумалась. А все-таки странно. Вот так, не напрягаясь перебросить здорового мужика почти в центр пруда. Я, конечно, дама сильная, но не Геракл же? К тому же, эта счастливая ярость, желание убить и сожаление, что убийства не получилось. Да, убить я хотела, нечего лукавить. Вовремя мужик сбежал. Я вспомнила, сумасшедшее желание вцепиться ему в шею. Меня передернуло.
Вдруг я схожу с ума? Сумасшедшие - они агрессивные.
В голове вдруг всплыла загадочная фраза доктора: "Вы сами придете, когда все случится". Не знаю, что именно случилось, но случилось. Хорошее самочувствие, от которого я давно отвыкла, неженская сила, а самое главное - я вдруг осознала - мир вокруг стал другим. Более объемным, что ли, более цветным.
Правильно, нужно звонить доктору. Торопливыми пальцами, пару раз ошибившись в цифрах, набрала номер врача. Трубку сняли почти сразу.
- Алексей Анатольевич?
- Алексей Анатольевич умер, - ответил мне скорбный женский голос.
- Как умер?!
Такого я не ожидала.
- Попал под машину. Вы на похоронах будете? Как вас записать?
- Нет. Извините.
Я медленно опустила руку с телефоном, даже не удосужившись его отключить. Потрясла головой. И что теперь мне делать?
Чтобы отвлечься от ненужных мыслей домашние дела подходят идеально. Фронт работ был большим, но в теле играла дурная сила, и казалось - все мне по плечу. Через три часа квартира блестела. Оставался завершающий штрих - поход за продуктами в ближайший супермаркет.
Наверное, лучше бы я осталась дома, потому что по дороге в магазин меня чуть не сбила машина. Вот ее не было, и вот она летит, рыча мотором. Не задумываясь, я подпрыгнула вверх, уже в воздухе извернулась кошкой и благополучно приземлилась на четыре точки за щеткой свежепостриженного кустарника. Машина исчезла также внезапно, как и появилась.
Я встала, и только тогда обратила внимание, что со скамейки детской площадки на меня пораженно смотрит Вовка.
- Видал? - кивнула я в сторону быстро рассеивающегося выхлопа, - совсем обнаглели! Носятся, как сумасшедшие! Даже не остановился, уехал. Вообще уже! Джинсы испачкала...
- Ты номер не видел? - с надеждой спросила я.
- Н-е-ет, - запинаясь, выговорил парень и выпалил:
- Как вы это делаете? Вы в разведке служите или в каком-то особом подразделении?
- Ты о чем? - не поняла я.
- Ну... эта..., - руками он изобразил некую фигуру, призванную облегчить вербальное объяснение, - вы вот так... а потом раз и уже на газоне.
Я все равно ничего не поняла.
- Так, Вовка, давай успокаивайся и попробуй мне объяснить свою мысль еще раз. Внятно.
- Вы прыгаете, как Бубка! - выпалил он.
- Да? - удивилась я. В своем прыжке я не видела ничего удивительного. Успела отпрыгнуть, и слава богу.
- Да, - подтвердил Вовка и добавил:
- Я такое только в кино видел. Научите меня? Я честно-честно никому не скажу, что вы работаете в секретном правительственном подразделении. Чтоб мне под землю провалиться!
Он вопросительно уставился на меня. Глаза у Вовки были до того восторженные, что мне стало неприятно.
Я фыркнула и покрутила пальцем у виска:
- Ты чего, совсем?
И уже через плечо:
- Фантастических фильмов меньше на ночь смотри!
Вовкин взгляд стал обиженным.
В магазин уже не хотелось от слова совсем. Однако сила инерции страшная штука. На народной тропе к супермаркету меня ждала встреча.
- Здравствуй, Анечка!
- Ой, здравствуйте, Светлана Рушановна! - обернувшись, воскликнула я.
Окликнувшая меня женщина тоже жила со мной в одном подъезде. Проживала она на третьем этаже с дочерью и двумя внуками-разбойниками пяти и двенадцати лет. В наш дом они вселились где-то год назад. Общения у нас особого не получилось. Дочь Светланы Рушановны держалась обособленно, вид имела надутый. Ленка, которая всегда все и обо всех знала, сообщила, что они приехавшие откуда-то из северного Казахстана. Оглядываясь и оживленно блестя глазами, она также сообщила, что муж дочери, вот забыла, как ее зовут, болен туберкулезом. И ты держись от него подальше. Но только тс-с! Мне Катька Крылова по секрету сказала, и ты никому не говори. Я пообещала. Впрочем, я его и на лицо-то не знала, и убрался он на тот свет довольно быстро, оставив жену с двумя детьми. Семейство это было темноволосое и темноглазое, но по-русски говорили получше многих русских. То, что они не уроженцы нашего города выдавала некоторая мягкость произношения и легкая неправильность мелодики фраз, но для этого надо было прислушаться. Менталитет у них был тоже вполне наш, российский. Из общей картины выпадала только сама Светлана Рушановна. Она несла в себе ощутимый заряд восточного колорита. Характер женщина имела общительный, и с соседями, в отличие от дочери, пыталась дружить. Без взаимности. Ее избегали, а вслед летело шипливое: Ведьма!
- Какая ты, Анечка, сегодня красивая, - Светлана Рушановна ласково мне улыбнулась.
Я польщено улыбнулась ответ.
- Спасибо.
Было немножко неловко, и я собралась переменить тему, продолжив беседу фразой "Как у вас дела?", но не успела.
Глаза пожилой женщины внезапно сузились, и она с каким-то внутренним напряжением принялась в меня всматриваться. Ее лицо, смуглое от ветров и солнца не этого края, побледнело, она отшатнулась и сделала какой-то охраняющий знак.
. Глупая девочка. Зачем ты на это пошла? - вздохнула она и неожиданно ударила меня вопросом:
- Тебе сны яркие снятся? В них была кровь? Ты там кого-нибудь кусала?
- Чего? - все еще не понимала я.
Она ощупывала меня взглядом. И пронзительный был этот взгляд! Совсем не похоже на всегда милую старушку. Передо мной словно стоял другой человек.
- Та-а-к, - протянула она. - Ты даже не знаешь? Кто же посмел? Хотя... Кажется, я знаю кто.
И как со мной частенько бывает, разговор прервали на самом интересном месте.
- Мама, ну ты скоро?
У Светланы Рушановны взгляд из пронзительного снова стал привычно добродушным. Еще в нем присутствовала капелька вины, что ли, или страха.
Ага, - поняла я. И не ошиблась: к нам спешила дочь старухи.
- Ладно, Анечка, - заторопилась та. - Я к тебе зайду сегодня вечером, поговорить нам надо. О многом поговорить.
Она хотела еще что-то добавить, но дочь ее уже была в пределах слышимости.
Светлана Рушановна зашла вечером, как и обещала.
- Ну, рассказывай, - велела она чуть ли не с самого порога.
Милая старушка снова исчезла, уступив место человеку, который привык командовать.
- Что? - пискнула я, оробев.
- Все.
Я рассказала. Про неоперабельную опухоль мозга, предложение врача, свои неожиданно открывшиеся способности.
- Что-то ты недоговариваешь..., - протянула Светлана Рушановна, переплетая пальцы под подбородком.
- Да нет, все... Хотя.. Собака!
- Собака?
- Да! Большая рыжая собака на помойке!
И я, торопясь и давясь словами от торопливости, рассказала, вернее, дорассказала оставшееся.
- Скажи, девочка, - женщина снова задала свой вопрос, - тебе снятся сны? Сны, где ты кого-нибудь кусаешь? Сны с кровью?
- Да собака эта только вчера была, - недоуменно ответила я.
- Ах, ну да, - спохватилась она.
- Что со мной? - задала я тревожащий меня вопрос.
- Ты становишься оборотнем, - пожала та плечами.
Я как-то сразу ей поверила.
- То есть, в полнолуние я буду выть на луну и кусать всех подряд?
- Нет, - покачала головой женщина, - ты станешь послушным солдатом небольшой частной армии, а кусаться - только по приказу.
- Я не хочу!
Я сжала пальцами край столешницы, а потом недоуменно принялась рассматривать оставшийся в руке ее кусок. На нем отчетливо выделялись вмятины от моих пальцев.
- Никого уже не волнует, чего ты хочешь, а чего нет. Ты становишься зверем, и от этого никуда не деться. Скоро начнутся приступы ярости, если уже не начались. Они будут все сильнее и сильнее, потом придут сны, а потом ты попробуешь крови, тогда и произойдет трансформация. Схема для всех одна.
Я вдруг разозлилась. Это была не та счастливая ярость убийства, которую я испытала около пруда в парке, а обычная человеческая злость.
- А что это вы меня осуждаете? Да, я не знала, врач предложил всего лишь экспериментальную методику. Но если б даже знала? Что это меняет, что? Медленная и мучительная смерть против надежды. Как вы думаете, что бы я выбрала?
- Тише, тише, - выставила вперед ладони Светлана Рушановна, - прости, если была слишком резка. Просто есть шанс все исправить. Вернее, не так. Я не могу повернуть процесс вспять, но могу помочь тебе остаться человеком. Есть методы, я тебя им научу.
Ее тон стал почти просительным.
Неуверенность, ожидание, что я откажу... Не нужно обладать звериной чувствительностью, чтобы почувствовать все это.
- Не понимаю - недоуменно наморщила я лоб, - Вам кажется, что я откажу. Почему?
- Смешная девочка, - от неуверенности женщины не осталось и следа. - Многие отказываются.
- Почему?
Я не понимала.
- Потому что сложно остаться человеком, получив сверхчеловеческие возможности. Тебе кажется, что ты можешь все. И тогда - долой все ограничения. А зверь внутри охотно поможет скинуть остатки морали и воспитания. Он же, в свою очередь, подчинится сильному. Звери любят иерархию. Так ты и станешь солдатом.
- Хотя еще не так давно на это нужно было бы твое твердое согласие, - задумчиво протянула она. - Надо будет кое-что провентилировать...
Светлана Рушановна явно ушла в свои мысли. Меня же волновала я любимая.
- Делать-то что нужно?
- Да ничего особенного, - пожала плечами женщина, стряхнув задумчивость. - Не поддаться живущей в тебе ярости. Подчинишься ей, подчинишься зверю в себе.
- Понятненько, - протянула я. - Правда, не все. Со зверем-то что?
- В смысле?
- Я, в конце концов, трансформируюсь, или так и буду давить в себя ярость до седых волос?
- Обычно люди учатся жить с яростью в себе, не дают зверю выйти на волю. Говорят, есть люди, которые подружились со своим зверем, но насколько это правда..., - она покачала головой. - Человек, подружившийся со своим зверем, не остается в этом Мире. Наш Мир его выталкивает.
- В общем, - подытожила она. - Свидетелей не остается. Сплетни, слухи, разговоры.
- А что там по поводу другого мира? - поинтересовалась я. - Вы имеете в виду, - я показала подбородком вверх, - все там будем?
- Нет, - рассмеялась Светлана Рушановна, - я имела в виду теорию множественности миров.
- Угу, - глубокомысленно произнесла я. - Надо все это переварить.
- Переваривай, - Светлана Рушановна тяжело поднялась со стула, вновь превратившись в старушку-соседку. - А я пойду, пожалуй. Кирочка ругаться будет.
- Идите, идите, - покивала я, тоже превращаясь в привычную Анечку с пятого этажа.
Спала я опять так себе. И если в прошлую ночь сны были просто кошмарами, от которых после просыпания остается мешанина темных пятен, то сейчас сон ничем не отличался от реальности.
.... Набитая множеством ног тропка нырнула в очередную лощину, где совершенно бессовестным образом распалась на две части. Я остановилась, раздраженно дернув хвостом, принюхалась. Ничего нового: все те же запахи леса, близкой воды и, на пределе, человеческого жилья. В этом странном месте я находилась уже долго. Не спрашивайте меня, сколько именно, просто долго, а может и всегда. Пейзаж вокруг расстилался странный. Лишаистые древние ивы, заплетенные плетями бешеных огурцов и какими-то вьюнками с бледными колокольцами были еще ничего. Больше всего меня напрягали остовы зданий розового кирпича, которые явно когда-то были жилыми и нарядными. Сейчас же они смотрели на меня черными провалами окон, что здорово нервировало. Я уже штук пять таких развалин встретила. Местность выглядела так, как будто люди не появлялись там уже давно. Больше всего она походила на заброшенный город, причем заброшенный приличное количество времени назад - три, а то и пять тысяч лет назад. Остались только разбросанные кое-где здания и зелень, много зелени.
Солнышко припекало. Щебетали птички. Стрекозы то и дело садились на высокие, неизвестные мне цветы, замирали, как будто изнемогая от жары. Тишь, гладь, божья благодать. Но задерживаться здесь не хотелось. Имело это место то ли ауру, то ли запах... Я не сразу поняла, что оно все было пропитано страхом, застарелым и горьким, словно табачный дым. Все эти больные деревья, развалины - они являлись воплощением и последствием этого страха. Для меня запах пах ледяным дождем с ноткой бензина, поздним осенним рассветом и почему-то лавандой. Однако не он заставлял меня то и дело переходить на рысь. Этот страх был старым. Неприятно, однако, не смертельно. А вот то, что накатывало из-за спины, несло ощутимую угрозу.
Снова поворот, и перед моими глазами предстали очередные розовые развалины. На этот раз они имели вид П-образной стены. Вверху стена заканчивалась на уровне второго этажа. Что интересно, никаких лиан, только низкорослая травка.
Фу-ух, - я без сил вытянулась в траве, свесив на бок язык. Силы закончились окончательно. Темная волна позади не казалась уже такой страшной. - Я чуть-чуть отдохну, совсем чуть-чуть.
- Просыпайся! - голос раздался неожиданно. Тревожный такой голос, даже с ноткой отчаяния. - Скорее же!
Я неуверенно закрутила головой:
- Светлана Рушановна?
Секундное затишье, затем у меня появилось ощущение, что меня со всей дури пнули в бочину. Я закрутилась, завизжала, но странное место уже исчезало, таяло, пока окончательно не исчезло.
Минут через пятнадцать мимо остова здания, имеющего вид буквы "П", прогарцевало небольшое стадо изящных антилоп. Они покрутились вокруг, словно ожидая встретить здесь кого-то, затем порскнули в разные стороны. Снова был только розовый кирпичный остов и примятая трава. Да, запах страха, сгустившийся было во время присутствия антилоп, снова вернулся к привычной кондиции старой пепельницы. Я всего этого не знала. Я спала.
Следующий день принес новость.
- Слыхала? Соседка с четвертого этажа померла! Та, приезжая.
Я почему-то сразу поняла, о ком она. Без сил опустилась на кухонную табуретку.
- Светлана Рушановна?
- Да, кажется, ее так звали.
Ленка, не замечая моего состояния, торопилась выложить горячую новость.
- Машина сбила. Прямо во дворе! Бабки от соседнего дома видели. Пролетела, сбила, водитель даже не остановился! Во люди пошли!
Ленка перевела дыхание, отхлебнула чаю.
- Конфеты у тебя какие вкусные. Где брала?
Когда Ленка ушла, я допила остывший чай. Недоуменно покрутила в руках конфету. Конфета как конфета. Дешевая, не особенно и вкусная. Затем откинулась головой на стенку холодильника и задумалась.
Светлана Рушановна умерла. Она пообещала мне помощь и умерла. Что это значит? В принципе, ничего. Впоследствии, не значит вследствие, как любит говорить наш юрист на фирме. Однако же мне не давал покоя приснившийся накануне сон. Он был каким-то нездорово реальным. Я там была кошкой, здоровенной черной кошкой, вроде пантеры. И голос Светланы Рушановны... Он вытянул меня из этого бесконечного лабиринта зелени и розовых развалин, я прекрасно помню. Или не помню? Или мне он тоже приснился?
Я потрясла головой. Ересь какая-то. Ересь ли? Все еще под впечатлением я спускалась вниз по лестнице. Квартира давила, она стала тесной клеткой, из которой хотелось бежать со всех ног. Или лап? Видимо, в мысли я ушла глубоко, потому что в реальность меня привел сильный хлопок за спиной.
- Бу!
Я подпрыгнула так, что задела головой потолок. В полете извернулась, чтобы приземлиться на спину противнику. И едва успела отвернуть. Сзади стоял Вовка, и вид он имел торжествующий.
- Я вас все-таки поймал! - заявил он. - Вас обучали в тайной спецшколе, и я тоже хочу там учиться.
С логикой у парня было так себе. Ну, с чего он взял, что спецшкола обязательно тайная, вдруг это обычная спортивная школа, где прыгать на такую высоту учат долго и мучительно. И потом, даже если спецшкола тайная, то почему его туда обязательно возьмут, если он раскрыл мой предполагаемый секрет. Вдруг его дешевле убить?
Подобные мысли обязательно бы у меня возникли, но сейчас меня терзала другая проблема.
"Убить, убить, убить", билась красная волна где-то в подсознании. Она поднималась все выше, норовя затопить уже сознательный уровень, чтобы он тоже утонул в красном цвете. "Убить, убить, какое наслаждение убить, разорвать глотку, рвать еще содрогающуюся плоть когтями в восхитительном мареве крови".
Утонуть в этой красной волне мне не позволило слишком развитое воображение. Я вдруг ясно представила, как бросаюсь на ничего не подозревающего в своей самодовольной радости Вовку, начинаю рвать его на куски (откуда-то я знала, что он, при всей своей спортивной подготовке не имел против меня даже крошечного шанса) и меня чуть не стошнило от ужаса. Ужас был холодный, его было много, наверное поэтому волна начала отступать, все быстрее и быстрее, пока ко мне не вернулась полная ясность сознания.
- Фу-у-х, - выдохнула я, проведя рукой по глазам. Пот лил с меня градом.
- Вам плохо? - наконец-то заметил мое состояние парень.
- Мне просто отлично, - сквозь зубы выдавила я. Вовку все еще хотелось убить, но теперь это желание было вполне обычной злостью, которая находит выход в хорошем подзатыльнике ее источнику.
- Порекомендуйте меня в школу для спецагентов.
Поразительная целеустремленность.
- Вова, иди к черту! - с чувством произнесла я. На язык просились другие слова, но воспитание победило. - Никакой я не спецагент, поверь, пожалуйста.
Он осекся, глянул на меня испытующе. Видимо, мои интонации убедили его, что я не вру.
- Ладно, - вздохнул он. - Ничего, переживу.
Я не нашлась, что сказать. Мы помолчали. Мне почему-то стало неловко.
- Ладно, пойду, - вздохнула я и, обернувшись, попросила:
- Не делай так больше, а? Пожалуйста!
Дни побежали один за другим. Пару раз я разговаривала по телефону с мужем, первая всегда звонила я. Он рассказывал как классно в Питере, и как они с Петровичем упорно работают, а иногда ходят в музей. Я кивала, слушая его голос. О том, что нового здесь происходит, и как я себя чувствую, Саша не спрашивал. Каждую ночь приходили сны. Я снова и снова бежала на четырех лапах по лабиринту из розовых развалин и зелени, а ужас позади становился все сильнее и ближе. Несколько раз я оказывалась у П-образной стены на лужайке, но пробегала мимо. Отдыхать там меня больше не тянуло, несмотря на то, что кросс выматывал по-черному. Наверное, причиной был голос Светланы Рушановны, который до сих пор стоял у меня в ушах. Я просыпалась и снова, как в темную воду, проваливалась в уже обычный сон. По улицам ходила осторожно, памятуя, что любой косой взгляд в мою сторону может пробудить во мне зверя. В прямом смысле слова. Я сильно жалела, что методы сдерживания зверя, ушли со смертью Светланы Рушановны. Впрочем, и без них у меня получалось все лучше и лучше.
Спокойный промежуток закончился внезапно. Однажды днем, когда я как раз собиралась помыть голову, в дверь позвонили.
- Можно войти?
На пороге стоял худой старик. Пенсионер пенсионером, но чувство опасности, которое от него исходило, заставляла моего зверя приподнять губу в беззвучном рыке. От неожиданности я посторонилась.
Старик по-хозяйски прошел на кухню, присел на мой любимый табурет у окна.
- Анечка, милая, я могу вас так называть? - ответа, судя по всему, ему не требовалось, - вы оборотень, самый настоящий оборотень.
- Вижу, ты не удивлена, - удовлетворенно покивал старик. - Что же нам с тобой делать?
- То есть?
- Ты незапланированный оборотень. Жертва, так сказать, милосердия и врачебного эксперимента. Не скрою, вначале мы хотели тебя убить, но потом передумали. У тебя оказался, просто на удивление, подходящий тип нервной деятельности. Тут тебе повезло.
Он улыбнулся. Неприятная у него была улыбка.
- Однако ты должна понимать, что обратной дороги тебе теперь нет. Или смерть, или к нам. Догадываешься почему, да?
- Светлану Рушановну вы убили? - поинтересовалась я.
- Мы, мы, - покивал старик. - Нечего лезть не в свое дело.
Он больше не улыбался.
- От нас не уходят просто так, но если уж тебе позволили уйти, притворись ветошью и не отсвечивай. Да, предваряя еще один твой вопрос, и доктора тоже мы. Его взяли в дело не для того, чтобы он благотворительностью занимался и исследования проводил о влиянии слюны оборотня на раковых больных. Остальные виновные тоже наказаны.