Вы никогда не задумывались - в чем суть притягательности фантастики? Ведь, что скрывать, основную массу фантастической литературы составляют книги, которые несколько презрительно определяют как "массовую литературу". Противополагая ей, соответственно, литературу в какой-то степени элитарную. Однако в случае данного размышления мы все же сделаем акцент на слове "литература". Как утверждал Бредбери, сражаясь за признание любимого жанра: "фантастика - тоже литература". Сам он, впрочем, весьма перерос границы жанра.
Итак, чем же притягивает книга, персонажи которой картонны и ходульны, в которой нет ни драматургии, ни работы со словом, ни уникального человеческого и творческого опыта, ни даже стоящих диалогов и ярких характеров? Иначе говоря - в чем же она еще литература? Не задаваясь целью вывести некий универсальный принцип отделения плохой литературы от хорошей - это заведомо безнадежная задача, все же можно, путем апофатическим, определить искомое, - отметая все то, в чем она уже не литература.
На самом деле, забегая вперед, шаг за шагом разбирая строение фантастической книги, мы, в конце концов, придем к тому, что основным элементом, притягивающим читателя, "активным веществом" книги является чистая беспримесная фантазия. Именно само фантастическое допущение и есть то, ради чего фантастику читают.
Большую часть фантастической литературы в Росси составляет жанр "фэнтази" - прямая калька английского fantasy. Любители фантастики, как водится, разделяют ее на тысячу и один вид - фантастика научная, подростковая, боевая, социально-психологическая, космо-опера, городская фэнтази, фэнтази классическая, славянская фэнтази, киберпанк, готический роман, и многое другое.
Однако нас интересует жанр классической фэнтази - как наиболее распространенный и наиболее беспримесный. Это, если можно так выразиться, квинтэссенция фантастики. Самое краткое определение фэнтази - это литература меча и магии.
Слово fantasy переводится как фантазия. Однако кто будет читать книгу в жанре фантазия? Поэтому в начале девяностых, когда на книжный рынок хлынул вал массовой западной литературы в жанре fantasy, был рожден жанр "фэнтази". Когла мне в руки попал первый том "Властелина колец" Д.Ж. Толкина, переведенный еще в советское время, в аннотации указывалось просто - "волшебная повесть".
Именно "Властелин колец" считается родоначальником жанра фэнтази. Хотя примерно в то же время Клайв Льюис писал "Хроники Нарнии", Лавкрафт - рассказы о Ктулху, а Говард - цикл о Конане-Варваре.
Итак, фэнтази - это просто-напросто фантазия. Сказка или волшебная повесть для юношества, выражаясь языком минувшей эпохи.
Словари определяют воображение и фантазию как:
"Воображение - Психическая деятельность, заключающаяся в создании представлений и мысленных ситуаций, никогда в целом не воспринимавшихся человеком в действительности.
Продукт воображения - Фантазия изменяет облик действительности, отраженной в сознании; для нее характерна перестановка элементов реальности. Ф позволяет найти новую точку зрения на уже известные факты и поэтому обладает огромной художественной и научно-познавательной ценностью"
Иначе говоря, фантазия есть исток творческой силы человека, без которой он не мог бы существовать как человек. Не мог бы придумать ничего - ни каменного топора, ни колеса, ни паровоза. Ибо только фантазия способна извлечь из небытия несуществующее и воплотить его. Через фантазию человек соприкасается с Богом.
Фантазия необязательна, не прагматична и потому, как игра, несет отблеск божественного. Она органически присуща человеческой природе.
Фантазия соподчинена общему замыслу, она - творческая сила, посредством которой творец извлекает из мыслительного хаоса свое произведение. Фантазия по природе своей дионисична, она - сила, которая извлекает из хаоса небывшего образы и швыряет их на рабочий стол Аполлона.
"Только образ может владеть человеком и воодушевлять его. Образный, чувствительный разум есть фантазия. - отмечает Людвиг Фейербах в своей работе "Сущность христианства" - ...Слово есть мнимый предмет ..- воображённая мысль. Поэтому люди, знающие слово, название предмета, соображают, что они также знают и самый предмет.... Говорящий пленяет, очаровывает того, кому говорит; но сила слова есть мощь силы воображения... Чем же объясняется эта вера в воображаемую силу слова? Тем, что само слово есть только сущность силы воображения (курсив мой), почему оно и действует на человека подобно наркозу, отдавая его во власть фантазии. Слова обладают революционной силой; слова владеют человечеством".
Итак, мы определили, что без фантазии немыслимо никакое творчество. Тогда в чем же беда книг, состоящих практически из чистого допущения? Если фантазия благо, пусть же ее будет больше? Однако - хоть соль и придает вкус, но только, если ее щепотка.
...Читатель века 19-го искал в книге ответы или полемизировал с ней. Книга была сопряжена с миром многими нитями, напрямую касалась реальности. Разумеется, тогда царил жанр развлекательный и нравоучительный (что по сути одно и тоже). Однако, не стоит забывать, что само разделение и обособление жанров вплоть до противопоставления произошло уже в двадцатом веке. До этого Пушкину приходилось сражаться за внимание публики наравне с Булгариным и прочим "милордом глупым". И, несомненно, у части читающих, Булгарин был более популярен. Ситуация на наш взгляд диковатая, зато, по-моему, более честная.
Сегодня же - жанры разведены. В отдельном вольере - высокая, экспериментальная, элитарная и прочая неформатная авторская проза, в другом - "формульная литература", по определению Кавелти, и она бьет все рекорды по продажам.
"Формула - это комбинация, или синтез, ряда специфических культурных штампов и более универсальных повествовательных форм или архетипов, - формулирует Кавелти и далее замечает.- Определенные сюжетные архетипы в большей степени удовлетворяют потребности человека в развлечении и уходе от действительности"
Литературный процесс разделился на две неравные части, почти не сообщающиеся друг с другом. Это главное различие и оно выше всяческих различий по жанрам, течениям и принадлежности к разным тусовкам. Сегодня, на мой взгляд, в рамках литературных формул невозможно писать литературу. Ту литературу, о которой Бродский говорил - "язык диктует".
Конечно, и Достоевский писал на продажу, но продавал-то он Достоевского! А не очередной роман из серии "Вздохи на скамейке". Когда он однажды задумал набросать едкий памфлет, то в результате написались "Бесы".
Ныне же специализация формульной литературы достигла пика бессмысленности - есть авторы женских романов, детективов, боевиков, фантастики, авторы эзотерических романов в сорок страниц толщиной...
Автор - точное слово нашего времени. Автор - технологичен, он всегда прилагается к чему-то. Автор программы, карикатуры, книги. Писатель - универсален. Это способ миропостижения, способ, каким человек живет. И книги - продукт жизнедеятельности писателя, как кислород у растений. Он не может не вырабатывать слова. Автор - может.
Сегодня писатели все меньше, и скоро они как вымрут, как мамонты и ученые-энциклопедисты в 19 веке.
Положение дел закономерное - массовое общество требует массовой культуры. И это всем удобно. Не удержусь от цитирования Кавелти:
"Читатели в знакомых формах находят удовлетворение и чувство безопасности; кроме того, давнее знакомство читателей с формулой дает им представление о том, чего следует ожидать от нового произведения, тем самым повышается возможность понять и оценить в деталях новое сочинение. Литератору формула позволяет быстро и качественно написать новое произведение. Хорошо усвоив основные черты данной формулы, писатель, посвятивший себя такого рода литературе, не должен так долго и мучительно вынашивать художественные решения, как это делает романист, работающий вне формульных рамок. Таким образом, тенденция к стандартизации заложена в самой экономике книгоиздания и кинобизнеса, где каждое успешное произведение порождает подражателей, которые рассчитывают на волне его популярности получить доход."
Раньше формула была костылями для плохого писателя, опорой для хорошего и ступенью для гения. Сегодня формула стала форматом. И ты либо попадаешь в него, либо нет.
..Войдем же в воображаемый книжный магазин: вот секция женского любовного романа, вот секция мужского боевого, вот уголок литературы "эзотерической", ярчайшими представителями которой являются Пауло Коэльо и Ричард Бах. Но речь не о них. А вот и секции фантастики. Здесь задержимся.
Первое определение нынешней "формульной литературы" - развлекательное чтиво. Такой junk book, съедобный мусор для головы.
Безусловно, и фантастику, и любовный, "розовый" роман, и боевики всех мастей можно считать психотерапевтическим средством. Женские любовные романы, например, в Европе и Америке продаются в аптеках. Это ли не самое яркое доказательство прикладного характера подобной литературы? Однако, если любовный роман - психотерапия для женщин под сорок, где они проигрывают ключевые моменты своей жизни: первая любовь, предложение, свадьба, брак, идеализируя их и избавляясь от бывших в реальной жизни проблем и комплексов, а боевики бесконечных серий вроде "Обожженных зоной" можно считать мужским вариантом женского романа, то фантастика - в лице ее представителей, претендует на нечто большее. И чем-то большим, конечно, является.
Механизм действия литературных форм очень интересен.
"Формула создает свой собственный мир, который становится нам близок вследствие многократного повторения, - пишет Кавелти, - Постепенно мы учимся познавать этот воображаемый мир, не сопоставляя его постоянно с нашим опытом. И поэтому, как мы сейчас увидим, формульная литература служит самым подходящим средством для ухода от действительности и расслабления...
Лишь в последнюю очередь такие произведения апеллируют к присущему аудитории реальному опыту; а в первую - к предыдущему опыту самого типа произведений: он сам создает себе поле соотнесения"
То есть основная функция формульной литературы - обеспечить качественный уход от реальности, с чем она прекрасно справляется. Дж. Кавелти определяет - "суть эскапистского переживания и источник его способности доставлять удовольствие и способствовать отдыху... заключается в том, что оно на время синтезирует эти две потребности и снимает напряжение. Это может объяснить любопытный парадокс, которым отмечены большинство литературных формул: они, с одной стороны, в высокой степени упорядочены и традиционны, с другой - насыщены символами опасности, неопределенности, насилия и секса. Читая или смотря формульное произведение, мы сталкиваемся с глубочайшими переживаниями любви и смерти, но таким образом, что присущее нам изначально чувство безопасности и порядка не разрушается, а скорее укрепляется, потому что, во-первых, мы твердо знаем, что все это - воображаемый, а не реальный опыт, а во-вторых, потому что возбуждение и беспокойство полностью контролируются, замыкаются в привычном мире формульной структуры".
Фантастика отнимает человека у самого него, но быть может, он и жаждет этого больше, чем чего-либо еще. Эскапизм - не просто инфантилизм, нежелание вырастать и решать проблемы взрослого мира. Это еще и протест - против пустоты жизни. В случае с фантастикой - подростковое нежелание становиться скучным потухшим взрослым.
На самом деле, неважно, что читать - Достоевского или Лукьяненко, механизм фантазии необъяснимо действует одинаково. В случае же с фантастикой "вхождение" в "книгомир" происходит намного легче. Непритязательному читателю увлечься Лукьяненко гораздо проще, чем Достоевским.
"Вхождению" способствует простой до примитивности язык, традиционный круг образов - порог "вхождения" фантастики гораздо ниже, чем у классической литературы. Очень важно, что "формула создает свой собственный мир, который становится нам близок вследствие многократного повторения". Художественная вариация на известную тему в этом жанре ценится выше, чем оригинальность исполнения.
Никому и в голову не приходит написать продолжение Пушкина, Достоевского, Толстого. Даже если и находится такой эпигон, то он очень быстро выходит из эпицентра литературного скандала и исчезает в безвестности.
Совсем не так в дела обстоят в фантастике. По сути, она есть коллективное творчество некой субкультуры нашего общества. У нее есть своя литература, свои премии, свои литературные конкурсы, свои семинары, где из квалифицированных читателей проклевываются писатели-фантасты - система воспроизводит сама себя. Сам жанр обобществлен - недаром же так часто одни писатели-фантасты пишут продолжение книг других или в соавторстве рождают некий мир.
И только в фантастике фантазия есть ключевой смыслообразующий элемент. Ради того, чтобы описать новый мир, произведение и пишется. Читатели фантастики даже не глотатели пусто, они творители этих пустот внутри себя.
Это напоминает историю о крысе, которой в центр удовольствия в мозгу вживили электрод, подключили его к кнопочке и научили крысу нажимать ее. Животное умерло от истощения, потому что все время без перерыва нажимало на кнопочку.
Фантастика раздувает, гипертрофирует орган воображения в мозгу и при этом стачивает зубы души.
Однако, нельзя отрицать и некоторых плюсов. Первый плюс фантастики в том, что создается некое рабочее пространство для оперирования идеями, проигрывания ситуаций, различных вариантов будущего - виртуальная область для удобной отладки и проработки различных идей, философских гипотез, социологических прогнозов. Здесь человеческое сознание может безболезненно (ведь это всего лишь фантазия) поиграть с табу, страхами, надеждами. Однако смычки с реальностью - не происходит. Как, и в компьютерных играх, вычитанный опыт, также как виртуальный, не применимы в жизни. Они разведены с нею по параллельным плоскостям.
Второй, косвенный и сомнительный плюс фантастики можно усмотреть в пластичности и гибкости сознания. Привыкшее к фантастическим допущениям, сознание читателя становится разработанным, как разогретые мышцы спортсмена, В нем всегда присутствует внутренняя готовность к фантастическому допущению. Более того, если этого допущения в тексте нет или же оно минимизировано, то читатель будет испытывать разочарование и некоторый "психический голод". Такое, слишком похожее на реальность, читать уже скучно. Это все равно, что есть все время переперченную пищу - человек перестает различать тонкие оттенки вкуса.
Подобная пластичность сознания якобы расширяет поле вариантов для решения любых проблем. Читатель фантастики всегда готов к тому, что видимыми вариантами решения ситуация не исчерпывается, всегда есть еще несколько не видных с первого взгляда "степеней свободы". Это помогает находить выход там, где другие его не видят.
Однако минусы здесь перевешивают плюсы - как сказано выше, смычки опытов не происходит. А раскованности сознания можно достичь и другими способами. Сегодня прогресс науки таков, что любое, самое фантастическое допущение, может быть принято за чистую монету. Технические новинки и сообщения о новых сенсационных открытиях возникают каждую неделю. Да, большей частью эти новинки отличаются от предшественников только формой и являются е более чем рекламным ходом, однако здесь важно другое, - поток подобных новостей создает впечатление все ускоряющегося прогресса. Словно наш мир все быстрее мчится в светлое будущее.
В таких условиях классическая научная фантастика уходит в прошлое - в ней нет надобности, ибо весь мир стал овеществленной фантастикой. Научно-технические прогнозы фантастов перестали оправдываться еще в 60-х - никто из них, например, не смог предсказать появления персональных компьютеров. Прогнозы же их сейчас - во-первых, прекратили быть прозрениями, а превратились в моделирование вероятностных ситуаций, а во-вторых, сместились в область социального.
Оборотная сторона подобной пластичности - размытие картины мира. Не беда, если размывается физическое представление о мире - как сказано выше, и у людей, не читавших фантастику, оно сейчас весьма зыбко.
Проблема в том, что сейчас преобладающая доля фантастики - это фэнтази, и только потом уже претендующая на более серьезное содержание социальная, историческая, мистическая и фантастика прочих жанров.
Пластичность же сознания читателя фэнтази - это нравственная пластичность. В тысячах книг проигрываются игровые ситуации, выход из которых осуществляется насилием и при помощи сверхъестественного. Помимо эстетизации зла, происходит также его оправдание. Более того - занимать четкую нравственную позицию смешно и скучно. Впрочем, в этом фантастика неповинна - она лишь отражение реальности.