Тон главреда не предвещал ничего хорошего. Коллеги, выскальзывая за дверь, бросали на Катю сочувственные взгляды. "Ну вот, - подумала она, - а я уж было обрадовалась, что утренняя пытка планеркой закончилась и можно, наконец, идти работать..." Приняв защитную позу (руки скрещены на груди, ноги - под стулом), Катерина приготовилась мужественно снести все удары, которые судьба-злодейка этим утром вознамерилась обрушить на ее стриженую голову.

- Мне опять звонили по поводу текстов твоего отдела, - прокурорским голосом сообщил шеф. - "Не опять, а снова", - машинально подумала Катя и тут же ужаснулась своему легкомыслию. - До каких пор твои журналисты будут писать эти гадости?

- Это не гадости, а объективная информация, - возразила обвиняемая. - Мы не печатаем непроверенные слухи! Игорь, ну, ты же знаешь, у нас надежные источники, мы даем разные точки зрения...

Катя была одним из немногих редакторов, которые говорили главреду "ты". Когда-то, на заре их журналистской юности, они работали в одной редакции, сидели за соседними столами и даже немножко дружили - во всяком случае, Кате так казалось. Оба подавали большие надежды, но она больше любила писать, у Игоря же душа всегда лежала к руководящей работе. Поскольку звезды, очевидно, расположились над ним наиблагоприятнейшим образом, он двигался к заветной цели быстрыми темпами, не пренебрегая для ее достижения сомнительными, с точки зрения Кати, средствами. Когда она пыталась заговаривать с ним об этом, Игорь только посмеивался: "Ну, говорю я вышестоящим то, что они хотят слышать, так кому от этого хуже? А ты со своим болезненным правдолюбием так и будешь всю жизнь по пресс-конференциям бегать..." Карьера Игоря только однажды оказалась под угрозой. Газета, в которой они работали, напечатала статью, задевающую интересы одного из олигархов. Всемогущий олигарх потребовал от учредителя газеты "разобраться и наказать виновных". Главный редактор, без чьего ведома злополучная публикация вряд ли могла появиться, в тот момент пребывал в отъезде, его зам скоропостижно заболел, поэтому виновным учредитель решил сделать Игоря, доросшего к тому времени уже до должности ответственного секретаря. И лететь бы Игорю с достигнутых высот кубарем, кабы не заступничество сплотившегося перед внешней угрозой коллектива. "Если вы его уволите, мы все тоже уйдем", - заявил учредителю редакционный люд, включая уборщицу тетю Шуру. Катя тогда была, разумеется, в первых рядах бунтовщиков.

Игорь недолго тяготился необходимостью помнить, кому он обязан своим спасением. Вскоре его отношения с коллегами вернулись в привычное русло. Как говорится, "прощаю всем, кому должен". Прыгая через ступеньки, молодой администратор за несколько лет взлетел по карьерной лестнице почти на самый верх. Однако подругу дней своих суровых не забыл: получив предложение возглавить новый еженедельник, Игорь позвал Катю к себе редактором отдела. Посомневавшись пару дней, она согласилась.

Власть портит людей, и Игорь не стал из этого правила исключением. С другой стороны, шапка Мономаха таки тяжела, и верхом несправедливости (если не сказать - глупости) было бы требовать от главного редактора, чтоб он стал всей редакции родной матерью.

Однако Катерине доставалось от шефа едва ли не больше всех - наверное, "по старой дружбе"... И это еще полбеды. Второй половиной беды было застарелое Катино чувство к Игорю. Что это за чувство, она и сама толком не знала. Любовь? Если согласиться с героиней одного из сериалов, убежденной в том, что любовь бывает только взаимной, а безответная любовь - это не любовь, а мучение, то любовью Катино чувство назвать было нельзя. Жалость? Та самая, которая "бабья"? Так в жалости, а тем более в Катиной, Игорь вроде не нуждался: жив, здоров, даже довольно упитан. И достаточно успешен для своих лет, в том числе и в личной жизни, в которой, по словам осведомленных редакционных барышень, все время присутствовала какая-нибудь Алина-Полина-Карина... Словом, природу своего чувства Катя, которую ее редакторское положение обязывало всем понятиям находить точные определения, определять почему-то не пыталась.

Зато Катерина точно знала, что любит свою работу и делает ее неплохо. Стать журналисткой она мечтала с детства. При ближайшем рассмотрении эта профессия оказалась отнюдь не такой романтической, какой когда-то казалась Кате. Однако ее уверенность в том, что в этой жизни она не хотела бы заниматься ничем иным, со временем не поколебалась. Главным в своей работе Катерина считала возможность по мере сил помогать людям, выводя на чистую воду зарвавшихся толстосумов и восстанавливая попранную справедливость. И пускай прессу лишь называют "четвертой властью", каковой она на самом деле, увы, не является... Тем не менее, если грамотно взяться за дело - Катя знала по опыту - можно многого добиться. Подтверждение тому - звонки в редакцию возмущенных фигурантов публикаций с требованиями немедленно дать опровержение...

Поэтому постоянные упреки шефа Катерина считала по большей части несправедливыми. Она старается во благо их общего дела, всегда готова подставить ему плечо и разделить с ним все тяготы армей... тьфу, редакционной жизни, - а он? Слова доброго не скажет... Неужели она это заслужила?

Чем больше Катя об этом думала, тем жальче ей становилось саму себя. Что будет дальше, она прекрасно знала - вот, уже защипало в носу...

- Где ты витаешь? Ты меня совсем не слушаешь! - донесся до нее голос Игоря. - Я для кого тут распинаюсь?!..

Катя с трудом собрала себя со стула и начала отступать к двери. Доказывать что-либо, судя по настрою главреда, не имело смысла, надо было прекращать очередную бесплодную дискуссию.

- Я разберусь, - изо всех сил пытаясь совладать с предательски дрожащим голосом, пообещала она шефу, - я все перепроверю...

Из кабинета главреда Катерина вышла с гордо поднятой головой и направилась прямиком в туалет. По дороге встретила бильд-редактора Мишу, который, кажется, хотел ей что-то сказать, но, взглянув на нее, видимо, передумал. В туалете Катя, быстренько всплакнув, - график сдачи номера из-за ее истерики менять не станут, надо идти работать, да и в отделе, наверное, уже заждались, - принялась отмачивать холодной водой красный, распухший от слез нос. На пластиковой емкости для жидкого мыла она вдруг заметила забытый, очевидно, кем-то кулончик на цепочке. Почти бесцветный, похожий на обычную стекляшку камешек размером со среднюю монету, почерневшая оправа, и цепочка совсем простенькая... "Странный какой-то, - подумала, беря находку в руки. По поверхности камешка как будто пробежала синяя искорка, - а может, на него просто упал солнечный лучик? Хотя какой лучик в помещении без окон?.. - Кто ж из наших девчонок может такое носить?.. Тоже мне, сокровище нашла... - мысли приняли привычный оборот. - Какая же я все-таки недотыкомка! Не так надо было себя с Игорем вести. - Она заметила на прозрачной грани какое-то темное пятнышко и попыталась его стереть. - Эх, начать бы этот разговор сначала...".

В следующий момент Катя обнаружила себя сидящей в кабинете главного редактора. Коллеги, облегченно вздыхая, двигали стульями. Катя взглянула на часы - двенадцать, время, когда у них всегда заканчивалась планерка! Не успела она себя ущипнуть, как прозвучал голос Игоря.

- А тебя, Катерина, я попрошу остаться!.. Мне опять звонили по поводу текстов твоего отдела. До каких пор твои журналисты будут писать эти гадости?..

"Что происходит? - лихорадочно соображала Катя. - Что это со мной?! Дежа-вю мощностью десять баллов?! Я играю главную роль в фильме "День сурка-2"? Или просто сплю и вижу кошмарный сон?.. Ой, больно!.."

Ойкнула она вслух, потирая ущипнутую руку.

- Не паясничай! - распалялся шеф. - Когда ты наведешь у себя в отделе порядок? Устроили тут богадельню!..

"Устроили богадельню" - одна из любимых присказок главреда газеты, в которой Игорь и Катя начинали свою трудовую деятельность. Однако в исполнении Сан Саныча оно больше походило на добродушное ворчанье, Игорь же вкладывал в это выражение поистине зловещий смысл.

"А ну, не будь тряпкой! - скомандовала сама себе Катерина. - Вспомни, что лучший способ защиты - это нападение, а нахальство - первое счастье журналиста..."

- По-твоему, мы плохо работаем? - вскипела она. - А чьи темы чаще всего выносятся на первую полосу? На чьи тексты больше всего заходов и откликов на сайте нашего журнала? Разве это не показатель? И вообще - почему ты позволяешь себе разговаривать со мной, как с нерадивой школьницей? Наша дружба не дает тебе на это права!..

- Наша, как ты изволила выразиться, "дружба" дает мне право приводить тебя иногда в чувство, - прошипел Игорь, - а то ты, я погляжу, навоображала себе тут! Иди работай! Подруга...

"По-дру-га, по-дру-га...", - стучало у Кати в голове в такт ее шагам. В горле стоял ком, но глаза, как ни странно, были сухие.

- О, Кать, привет! - выскочил откуда-то ей наперерез бильд-редактор Миша. В засаде он сидел, что ли? - Слушай, у меня есть два билета на "Розовый мост" в Театре на левом берегу, сходим? Или ты больше цирк любишь?

- Знаешь, Миш, - задумчиво произнесла Катя, осторожно нащупывая в кармане свою диковинную находку. - Цирка мне пока хватает в жизни... И театра, пожалуй, тоже. И вообще, мне сейчас как-то не до развлечений. Ты извини, ладно? Не обижайся...

Аккуратно обойдя по периметру сразу как-то потускневшего Мишу, Катя сделала еще несколько шагов по коридору, завернула за угол, сосредоточилась и потерла кулон...

Она снова очутилась в кабинете шефа. Стрелки ее часиков сошлись на двух черточках в самом верху циферблата. Народ торопливо покидал помещение.

- А тебя, Катерина, я попрошу остаться!..

- Что, тебе снова звонили по поводу текстов моего отдела? - вкрадчиво поинтересовалась Катя, когда они с Игорем остались одни. - Интересно, откуда? Из мэрии? Из администрации президента? Или - о, боги! - из самого совета учредителей нашего медиахолдинга? Хочешь спросить, до каких пор мои журналисты будут писать эти гадости? Можешь спать спокойно - "гадостей" больше не будет. А свои журналистские расследования мы отныне будем проводить в другом месте - конкуренты давно уже зовут нас перейти к ним всем отделом!

Про конкурентов она немного приврала - они действительно настойчиво приглашали, но это было еще до кризиса, который больно ударил по всей пишущей братии. Одни журналисты потеряли работу, другим уменьшили зарплаты. Руководство многих - не всех - выживших газет и журналов перестало дорожить своими сотрудниками, не без оснований полагая, что стоит только поманить, и желающие занять место уволенного или уволившегося выстроятся в очередь... Однако перспектива остаться без работы вдруг показалась Катерине не такой уж и пугающей. В конце концов, голова на плечах, руки-ноги есть, - прорвемся! Как любит повторять ее мама, главное - здоровье, остальное приложится.

- Мое заявление об уходе завтра будет у тебя на столе, - припечатала Катерина, закрывая за собой дверь. Лицо шефа выражало искреннее удивление вперемешку с детской обидой - последний раз у него было такое выражение, когда Сан Саныч с несвойственной ему, в общем-то, суровостью отругал стажеров за "халтурный" репортаж с открытия книжной выставки...

- О, Кать, привет! - какая, оказывается, у Мишки обаятельная улыбка! Почему же она раньше этого не замечала? - Слушай, у меня есть два билета на "Розовый мост" в Театре на левом берегу, сходим? Или ты больше цирк любишь?

- "Розовый мост", говоришь? - да Миша и весь довольно симпатичный! И дело свое знает. Катя давно заметила, что иллюстрации к текстам ее отдела Михаил выбирает с особым тщанием, подолгу обсуждая с ней возможные варианты. И было бы лукавством утверждать, что делает он это из любви исключительно к искусству.

- Ну, розовый - так розовый. Сто лет не была в театре!..

...Когда Катя вышла на улицу, было еще совсем светло. Чем хорош июнь: идешь с работы -белый день! Не то что зимой, когда выбегаешь из дому затемно и возвращаешься в потемках... Листва еще не покрылась слоем городской пыли, воздух напоен тонким ароматом любимых Катей пионов, гордо восседающих на клумбах по обе стороны дорожки... А главное - все еще впереди: почти все лето, отпуск, море, яркие впечатления и прочие большие и маленькие радости!..

Катерина достала из кармана прозрачный камешек в почерневшей оправе, пару минут подержала его в руке - и разжала пальцы. Брызнули синие искры, и кулончик упал в траву.

Катя сделала несколько шагов, но чей-то голос заставил ее обернуться.

- Это не вы потеряли? - незнакомая девушка в модных брючках протягивала Катерине искрящийся камешек на цепочке.

- Нет, это не мое, - весело ответила Катерина.

- А чье же?

- Не знаю. Может, ваше...

Катя развернулась и направилась в сторону Миши, который, переминаясь с ноги на ногу, давно уже призывно махал ей рукой.