Шпенглер в "Закате Европы" проводит мысль, что империя Карла Великого имела характер донационального феодального объединения и именно из него впоследствии сформировались сословные, национальные государства - Италия, Франция, Германия. В этой связи мне пришло на ум: а почему бы не провести аналогию между империей Карла Великого и Киевской Русью. Вполне допустимо, на мой взгляд, определить Киевскую Русь как нашу восточно-европейскую империю Карла Великого. Это наше раннефеодальное, донациональное, государственное объединение, на перегное которого впоследствии, несколько столетий спустя, должны были сформироваться три классических национальных государства - Россия, Украина и Беларусь. Они должны были оформиться естественным путём, без принуждения, по ходу истории также как это случилось с вышеупомянутыми странами в Западной Европе. Организоваться как самостоятельные государственные единицы со своими аристократией, языками, традициями, причём организоваться не в восемнадцатом и не в девятнадцатом веке, а значительно раньше. Если следовать логике и аналогии, то так должно было случиться, но так не случилось - почему? Тут-то и начинается самое интересное, на лицо огромная дистанция между логически правильной, умозрительной схемой и живым дыханием истории.
Начнём с религии. Хотя я и провожу аналогию, но я ни в коей мере не ставлю знака равенства между этими двумя раннефеодальными объединениями. Аналогия не означает идентичность, это весьма приблизительное, схематичное подобие, подобие в общих чертах, похожесть, которая бросается в глаза, но не более. Начнём с того, что империя Карла Великого не возникла на пустом месте, не появилась с ноля, нет, ей предшествовала довольно таки бурная, в том числе и неварварская предыстория. Территория на которой организовал своё государство Карл Великий, была уже обильно унавожена древним Римом, она была не ничейной, а романской и это важная характерная особенность, отличающая государство франков от государства восточных славян, которое возникло без долгих предысторий, как бы из ниоткуда, на совершенно исторически не освоенном месте. В цивилизационном плане землю под Киевской Русью можно смело считать чистым листом. Русь началась именно с чистого листа, на котором ни греки, ни римляне не оставили своих великолепных каракуль. Разумеется, наличие большой и впечатляющей предыстории способствовало ускоренному развитию национального элемента, это был своего рода нашатырь, приводивший в сознание германский этнос. Зёрна варварских племён упали на хорошо удобренную романскую почву.
Есть ещё один аспект различающий эти два феодальные объединения - христианство. Принятие христианства как правило, действовало тонизирующе, оно выводило народ из полусонного, языческого состояния, значительно ускоряя его обмен веществ и кровообращение. Христианство - замечательный афрозодиак, прекрасное возбуждающее средство, приводящее в чувства принявшие его народы. Германские племена крестились значительно раньше восточных славян, империя Карла Великого с самого начала организовывалась как империя христианская, включавшая в свой состав в основном крещённые народы. В то время как Киевская Русь возникла исключительно на почве исконно языческих верований, что также в свою очередь, парадоксальным образом, тормозило развитие национального начала, делая его более бессознательным.
Христианство как хорошая зуботычина в рожу ничего не понимающего спросонок народа, она быстро мотивировала и ставила на ноги. Неудивительно что империя Карла Великого официально не просуществовала и полувека. Центробежная сила форсировано формирующихся народов разорвала её на части. Хотя сама официальная церковь пыталась удержать народы в едином сосуде империи, противясь её разделу. И в этом парадоксальная роль, которую сыграло христианство в судьбе империи Карла Великого. С одной стороны оно, как учение, пробудило германские народы от аморфной, языческой летаргии, ускоряя процесс самоидентификации, а с другой стороны оно, уже как церковь, пыталось удержать и устаканить эти народы в рамках единого, неделимого государства, накинуть на всех общую, светскую узду. Западня церковь только примеряла на себя роль сверхдержавы и в то время она была полностью на стороне империи, чувствовала с ней родство, шла с оной в одной упряжке. Взяв на вооружение принцип " единая церковь - единое государство", она резонно считала, что в одной большой Европе ей будет более сподручно царить в умах. Надо признаться, что это был короткий союз и в дальнейшем, в новых уже исторических обстоятельствах, церковь старалась вести исключительно свою собственную игру, иногда идя на откровенную конфронтацию с королевской властью.
Племена составляющие Киевскую Русь стартовали значительно позже и стартовали с чистого листа, поэтому темпы их национализации не были столь стремительными и впечатляющими, бросающимися в глаза. Но вполне вероятно, что в идеальных условиях, так сказать, в лабораторной среде Русь со временем также расслоилась бы на несколько враждующих друг с другом, национальных государств. Собственно, к этому всё и шло и наверняка бы пришло, рано или поздно, если бы не одно "но". Восточная Европа, как оказалось, это не тоже что Европа Западная, здесь история сыграла по-другому. Она как будто не желала повторять одну и ту же партию дважды, даже несмотря на местный колорит и разницу в пятьсот лет.
Разумеется, чистота эксперимента в истории понятие весьма и весьма относительное, не бывает двух идентичных ситуаций, повторения в принципе невозможны, история не стреляет дуплетом, что-то обязательно идёт не так, что-то обязательно вмешивается в естественный ход событий и путает карты. На этот раз таким джокером оказались вышедшие на авансцену племена татаро-монгол. Они - чёрный лебедь Восточной Европы. Кстати, в Западной Европе тоже был аналогичный эпизод, который грозил ей тем же чем нам татаро-монгольская навала, то есть некоторой дезориентацией в пространстве истории, сбитым надолго национальным прицелом, я имею в виду нашествие арабов аль-Андалусии. Правда это случилось ещё до Карла Великого и франки под предводительством Карла Мартелла сумели его успешно отразить. Франки сумели, а мы - нет. После этого Западная Европа долго и продуктивно варилась в собственном соку, обкатывая свои национальные особенности, в то время как мы угодили на липкую ленту замедленного, подневольного существования, увязли в тягучем болоте истории.
Киевскую Русь разорвали на шматки, захапали и распихали по карманам. Процесс образования национальных государств был значительно заторможен, всё дальнейшее самоопределение восточно-славянских племён происходило под сильнейшим иноземным гнётом. Видеть в татаро-монголах корень зла - сегодня это общее место. Я не хочу вешать на них всех собак, но мысль что татаро-монголы сыграли свою роковую роль в истории Восточной Европы, по-моему, очень наглядна и не требует особых доказательств. Это действительно так и есть. История Восточной Европы переломилась надвое, хрустнула пополам, она со всей очевидностью делиться на до татаро-монгольский период и после.
Да, процесс образования национальных государств был сильно заторможен, но заторможен не везде одинаково. В конце концов, по итогам всех пертурбаций наибольшую самостоятельность сохранило московское государство, которое, хотя и было данником Орды, но, в отличие от земель нынешней Украины и Беларуси, всё же не входило в состав чужого владения. Это давало ей значительную фору в самореализации. Новоиспечённым, с пылу и жару нациям жизненно необходима точка приложения сил, они обязаны в чём-то преуспеть, в чём-то себя реализовать, добиться каких-то результатов. У России такая точка приложения сил, на мой взгляд, была - она исподволь, но всё же прирастала новыми землями, в том числе и не входившими до этого в состав Киевской Руси. Московское государство, будучи под игом, всё же как-то расширялось и увеличивалось в размерах. Украина и Беларусь в это же время работали на холостых оборотах, они не имели возможности в должной степени проявить себя как нации самостоятельные, их национальное чувство оказалось смятым и скомканным, их национальное эго долго не имело возможности выпустить пар. Очень трудно оформиться как нация, находясь постоянно в депрессивном состоянии, исключительно на негативных эмоциях, успехи для этого необходимы как воздух, иначе национальное чутьё начинает задыхаться, чадить и выедать глаза дымом. Очень трудно, но вполне возможно. Разумеется, национальное сознание не умирает совсем, но лишённое кислорода начинает глубоко и неблагодарно тлеть. Чувствовать свою национальную самость возможно как в горе, так и в радости, но насколько проще и быстрее это ощутить, находясь именно на волне успеха, будучи в фаворе истории. Беларусь и Украина пережили такой глубокий, подземный период национального становления, период безкислородный, удушливый, выедающий очи.
Хотелось бы остановится ещё на одном моменте: влияет ли форма общественных отношений на формирование понятия национального? Другими словами насколько феодальная и рабовладельческая системы к этому причастны, если причастны вообще. Мне кажется, что да - влияют и причастны. Я утверждаю, что феодальная система как таковая, даже без потворства других сопутствующих факторов, более способствует возникновению и развитию понятию национального. Она как бы к этому предрасположена изначально в отличие от системы рабовладельческой, которая вяло интересовалась национальным вопросом и никогда на нём не зацикливалась. В национальном плане она не была столь щепетильна и могла себе позволить что-то вроде этнической всеядности. Например, быть евреем во времена Цезаря и Людовика ХI это далеко не одно и то же. Конечно, тому было много причин, но не последняя из них именно некое национальное равнодушие эпохи рабовладения, её национальная "недоразвитость", когда подавляющее большинство народов находилось в каком-то полусонном, протонациональном состоянии. Нет, национальные различия не отсутствовали полностью, но были, словно полустёрты, они не являлись определяющими для человека, о них поминали мимоходом, как бы невзначай, на них смотрели сквозь пальцы, их имели в виду, но глубоко на заднем плане. Рабовладельческая система была гораздо более космополитичней системы феодальной. Почему?
На мой взгляд, одна из главных причин тому: раб и крестьянин - явления совершенно полярные, они ни в чём абсолютно не совпадают, они по духу противоположны друг другу, смотрят в разные стороны. Рабы оторваны от почвы, крестьяне наоборот, всю жизнь ею болеют; рабы легки на подъём, они невесомы, крестьян же не стронуть с места, они тяжелы, как камень; рабы не имеют корней, крестьяне только ими и живут; рабы лишены домашнего очага, для крестьян же это святая святых, на которой зиждется их бытие; рабы не помнят предков, крестьяне же спят с их костями в обнимку. Национальная подоплёка выходит на передний план именно во времена феодалов, в эпоху поголовного христианства, что тоже немаловажно. Я даже не знаю насколько уместно говорить о фольклоре в эру рабовладения, ведь фольклор это то, что произрастает из почвы, из вязкой, крестьянской среды. Если хотите, то фольклор это следствие профессиональных навыков, в данном случае навыков людей, которые буквально упиваются землёй. Раб же чужд земле, он равноудалён от всякого ремесла, это явление более универсального порядка и поэтому плохо уживающееся со всякими национальными традициями.
Раб да и всё население античности вообще, это, прежде всего, люди унифицированные, они не привязаны ни к чему, они с лёгкостью находят себе новое место жительства, они всюду свои, всюду среди своих, всюду чувствуют себя дома. Для человека же средневековья - дом только там где он родился, где сгнили его предки, он врос в свою Родину по самый подбородок.
Интересна ещё роль христианства в образовании национального, ибо если разобраться то христианство как идеология очень космополитично, не делающее различия между греком, римлянином и евреем. Так почему же оно сыграло столь немаловажную роль в формировании национального чувства? В чём причина его национального пристрастия? Может потому что язычество как религия, смотрело на человека очень поверхностно, придавая особое внимание его внешней стороне. Это особенно наглядно заметно если сравнивать христианство с религией античности. Для эллина, например, прежде всего имело значение внешность человека, его пол, он сфокусирован именно на поле, в этом фишка античности: глубины духа прятались в тени половых принадлежностей. Но христианство всё кардинально изменило, по сути оно соскоблило с человека все его половые признаки, на них невозможно было задержать взгляда, гладкий, как отполированный, без сучка и задоринки, он стал прежде всего вместилищем духа. Открылась великая роскошь человеческой души, разнообразие его тонов и полуоттенков, одним из которых как раз и была национальная принадлежность. Вместо принадлежности к полу на сцену выходит этническая принадлежность. Национальная идентичность начала весить не меньше а то и больше чем гендерная. Именно гипертрофированное внимание христианства к внутреннему миру человека и породило ситуацию, когда этническое стало превалировать на половым. Теперь уже вопрос стати стал стыдливо ютится и прозябать в тени раскидистого древа национального чувства. И как раз в этом была фишка раннего средневековья, наиболее религиозного из времён. Положение начало кардинально меняться только с приходом эпохи Возрождения. Но это уже другая история, далеко отстоящая от первоначальной темы разговора, связанной с аналогией между Киевской Русью и империей Карла Великого.