Огненный Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Мужские чувства

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда пишешь такие рассказы, то самое важное это даже не то, смешной ли рассказ (а он довольно забавный), а то, не примут ли автора за этого самого... ну, о ком придет речь)) Любопытно, что в процессе творчества об этом совершенно не думается. Ибо - творчество. А вот ужо опосля...) Впрочем, все это детали. Нестандартный для меня рассказ, но, как мне кажется, без лишней скромности, получившиймся неплохим.

МУЖСКИЕ ЧУВСТВА

   Хотите интересный вопрос: кто, по-вашему, больше всех похож на педика в средней школе N 112? Не знаете? Так любой из наших вам скажет: конечно, это Гриша Смелов из 10-А. Скажет без малейшего сомнения, улыбаясь и немного подхихикивая. А вот вам еще вопрос: кто же он такой, этот Гриша Смелов? Ответить просто: Гриша Смелов - это я. Мы с вами еще не знакомы? Что ж, сейчас познакомимся. Но прежде еще один вопрос. Уже посложнее: можно ли по-вашему, сильно походить на педика, не будучи им? Ответ: наверное. Да. Но ко мне, во всяком случае, это не относится.
   Итак, я - педик. Это слово не вызывает во мне каких-то особо обидных чувств, я привык к нему. (хотя "голубой", конечно, эстетичнее, но я обнаружил, что большинство мужиков испытывает какое-то болезненное наслаждение, называя нас педиками: так что, ради бога, хоть блинами, только в печь вот не надо... ). Называют же милицейских "ментами", проституток "шлюхами" и т.д. Это дело воспитанности человека.
   Но это все мелочи по сравнению с тем, что едва не произошло за последнее время. Моя личная жизнь нежданно-негаданно оказалась под угрозой разглашения (если вы подумали, что фамилия и школа настоящие, то мне, однако, смешно: я "голубой", а не сумасшедший) по вине одной возомнившей о себе обезьяны. Как это так? - спросите вы. Именно об этом я и собираюсь вам рассказать. Думается, это будет довольно поучительная история.
   Хорошо известно, что нас, "голубых", не любят. Я не стану переубеждать вас в этом или пытаться вызвать вашу любовь. Ну зачем она мне? Если вы женщина, то я предпочту с вами дружить. Кстати, с подавляющим большинством наших девушек у меня хорошие. Просто замечательные, платонические (в истинном смысле этого слова) отношения. Мне даже кажется, что "голубые" и женщины просто созданы друг для друга, как идеальные друзья - у них нет поводов к конфликтам, а общих моментов - предостаточно. Ну а если вы мужчина, то, простите. У меня свой парень. Вернее, трое.
   Но в нашей школе даже не подозревают о моих симпатиях. Как я этого добился? - возникает вопрос. Очень просто: с младших классов я "любил" изображать, утрируя до возможности, образ "психоватого педика". Мне легко удается подражать, это не единственный образ, но он был и остается главным. Насмешите людей своей маской. И никто даже не подумает, уверяю вас, что она может быть скрытым истинным лицом. Я не могу сказать, что мне доставляло большое удовольствие кривлять свою ориентацию, но это был выход, разве не так? Ну, еще у меня есть хорошая подруга, которая помогает мне имитировать "горячие" отношения с ней. Я - участник школьной баскетбольной и футбольных команд, вполне нормально занимаюсь, капитан нашей команды КВН. У меня много школьных друзей. Друзей! Я не говорил про любовников. Нет, в школе у меня их нет. Для этого есть другие места и другое общество. Но этого я касаться не буду. В конце концов, это мое личное дело, не так ли?
   Но раз уж вам так интересно, то сделал меня "голубым" мой дядя. Первый раз он запустил в меня свою "горячую ящерицу", как он просил меня называть эту его налитую песчаными телами сивушного вида штуку, в 8 лет, за городом, в романтической природной обстановке. Обратился ли я к родителям? Рассказывал ли я об этом? Молил ли бога помочь мне? Нет, этого не было. Во-первых, зачем беспокоить бога по таким пустякам или нарушать мирное течение жизни моих очень нормальных и добрых "стариков", а во-вторых ... ну что сказать, мне это понравилось. Дядя взял меня под свою мужскую опеку, и вскоре я убедился, что не буду одинок в своих пристрастиях. Отнюдь! Вы не поверите. Сколько крепких, накаченных, мужественных, на первый взгляд мужиков, скрывают за своей мускулатурой нежную, романтическую душу "голубого"! Я не удивлюсь, если мне скажут. Что примерно 60% наших украинских мужчин - геи. Вы, наверно. Не верите? Что ж, не буду разубеждать вас в ваших гетеросексуальных иллюзиях.
   Тем не менее, к нам продолжают относиться, словно к кучке дерьма, которую навалили у вашей парадной неизвестные вандалы. Сколько отвращения! презрения! злости! На наш вешают всех собак, а один известный политик даже заявил, что первое что он сделает, когда придет к власти, это посадит всех "голубых" в тюрьму. С кем жить-то будете, господин хороший?
   Теперь вы понимаете, почему я скрываю свою принадлежность. В мученики что-то совсем не хочется! Я представляю, чтобы началось в нашей школе, если бы обезьяна добилась своего, и все узнали, кто я на самом деле. Тут бы такое было!
   Однако, кажется нигде, ни в одном законе не сказано. Что раз ты "голубой", то тебя можно безнаказанно унижать. Но именно так почему-то думала уже дважды упомянутая мною обезьяна. А точнее - наш новый преподаватель биологии.
   Он возненавидел меня с первой минуты нашего знакомства.. И каким-то нутром, иначе не скажешь, почувствовал во мне настоящего "голубого". Это был его первый урок, он вызывал всех по алфавиту, и когда поднялся я, то сей достойный представитель наших предков запнулся, сделал паузу, как-то наклонил голову и превнимательнейше стал разглядывать меня так, и сяк. Я занял выгодную позу, браво выкатив грудь и расставил ножки. А класс тихо заржал. Наконец, он хмыкнул и усадил меня. Став вызывать других, но взгляд я его запомнил. Он говорил: "Я-знаю-тебя-парень-и-ты-совсем-не-парень".
   Петр Филиппович, думается, куда больше располагал способностями к преподаванию физкультуры или труда, но каким-то нелегким ветром его занесло в биологию. Этот джентльмен был ростом под метр девяносто, плечи - как две горы, не в меру выпирающая волосатая грудь. Мохнатые нависшие брови и маленькие вдавленные в переносицу глазки, сразу выдававшие его укающее и прыгающее по деревьям семейство. Челюсть далеко выдавалась вперед, точно слепок с нарисованного на одном из плакатов гиббона. Хотя по комплекции это был скорее шимпанзе. Фигура Арнольда из ранних его фильмов и походка Кинг-Конга, дополняемая нприятной привычкой слегка наклоняться вперед. Словно бы нависая над тобой. Что лишний раз подтверждало мою версию о его происхождении. Он был молод, любил носить потертые джинсы и вечно потные раздувающиеся рубашки. В них он выглядел, по крайней мере, естественно. Когда же Петр Филиппович втискивал себя в костюм, а на маленький мясистый нос усаживал выпуклые блестящие очки, (к счастью это было редко) напоминало какой-то цирковой номер.
   Он начал доставать меня сразу же, даже не пытаясь скрыть своей явной неприязни. Впрочем, она была взаимной. Но учителем-то был он! И пользовался этим преимуществом, как только мог. Я начал получать одни "неуды", оставаться после уроков. Я отвечал у него у доски на каждом занятии, причем по нескольку раз! И все время он пытался, с чисто обезьянней смекалкой, загрузить меня поехиднее, поставить в трудное положение перед всем классом. При этом его крошечные бесцветные глазки сияли удовольствием. Он упивался исполняющий победный танец собственным всесилием, точно самец, исполняющий победный танец на виду у любимой самки. Он весь оживлялся, когда вызывал меня, и даже пытался шутить, правда с ловкостью железного дровосека. Каждую выходку он сопровождал соответствующим торжествующим взглядом и как бы легким подфыркиванием, очевидно, обозначавшим смешок. Хорошо, что еще не скакал при этом и не швырялся бананами.
   На лекции об анатомии мужских и женских половых систем, он поднял меня в конце урока и, тыкнув указкой в дряблый мочевидный отросток одного из раскроенных на плакате манекенов, демонстрирующих мужчину, спросил: "Как по-вашему, Смелов, что это такое?? "Член," - невинно ответил я слегка тоненьким голоском. Класс выпал, но этот тип даже не улыбнулся. "Замечательно. Раз у вас такие глубокие познания, может скажете нам? - он широко обвел руками содрогающийся в пароксизмах класс, - "для чего же служит этот предмет?" "Для удовольствия, в первую очередь, а если не повезет, то для продолжения рода,"- без запинки ответил я тем же тоном. Ребята продолжали умирать.
   "ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ РОДА", - вслух процедил он, приподнимаясь с места и расправляя могучий торс. Он посмотрел на меня долгим выразительным
   взглядом. - "Так почему же, как вы думаете, Смелов, НЕКОТОРЫЕ МУЖЧИНЫ пренебрегают этой функцией, а?" Он торжествующе позволил себе улыб­нуться. (что для него, замечу, было редкостью; у Петра Филипповича были кривые зубы, и он не мог позволить себе часто их показывать).
   "Обезьяне этого не понять", - чуть не ответил я, но вместо этого сказал: "Очевидно, преподаватели забывают им это объяснить".
   Бурное веселье переросло в экстаз. Он побагровел и открыл было рот... но потом закрыл его, потому что грянул звонок. Ураган снес ребят, и я, не мешкая, влился в общий поток.
   После уроков он вызвал меня в свой кабинет. Когда я вошел, то он сидел, глубокомысленно подперев рукой щеку и ковырялся карандашом в окаменелых останках какого-то несчастного животного. "Смелов," - медленно сказал он, будто я сам не знал своей фамилии, - "честно тебе скажу: ты мне не нравишься. Совсем не нравишься" - повторил он, сверля меня взглядом. - "Ты меня понимаешь?" "Думаю, да." - спокойно ответил я. "Ну тогда скажи мне, почему?" - спросил он с живым интересом, превращая вертеть карандаш. "Вы думаете обо мне что-то нехорошее," -ответил я. "Верно", - ответил он и с новой силой взялся за карандаш. - "Видишь ли, Смелов, я просто уверен, что ты - ЧЕРТОВ ПЕДИК", - рявкнул он и, грохнув стулом, отошел к окну. - "Я чувствую от тебя этот запах. Я знаю таких, как ты." - он снова повернулся ко мне лицом, и оно было грозным. На лбу появились упрямые вертикальные складки. - "В армии мы таких выле­чивали быстро. Но здесь школа, я учу детей, и ты... вас нужно убивать, к чертям собачьим", - почти заорал он, но потом взял себя в руки, сел, и снова вонзился мне в глаза. Его брови словно приросли друг к другу, Я был совершенно спокоен. Чтобы меня убила какая-то обезьяна? Нет уж, увольте. Я молча ждал продолжения.
   "Я хочу, чтобы ты убрался из моего класса и из этой школы", - внятно произнес он. - "Чтоб я больше не видел твоей кислой педонской рожи. Ты понял меня?" "Я понял вас". - холодно ответил я. - "А теперь поймите и вы: я никуда уходить не собираюсь. Вы можете думать себе, все, что угодно. Но если вы будете продолжать разговаривать со мной в том же духе или будете терроризировать на уроках, то я скажу пару слов моему дяде. Он близкий друг директора, (это было неправдой, но он был новеньким, не очень-то дружил со своими коллегами - что немудрено - и не мог этого знать) И тогда уже вам придется искать иное место работы. Я вас предупредил." - и, развернувшись, я направился к двери.
   В следующее мгновение я оказался к ней прижатым, а над моим носом угрожающе завис громадный волосатый кулак. Обезьяна двигалась на удивление быстро! "А если вы тронете меня хотя бы пальцем, то следующим вашим кабинетом станет тюремная камера, и это будет надолго", - тихо пообещал я, сглотнув слюну.
   Помедлив, кулак разжался. Биолог смотрел на меня с таким умилитель­но бешеным выражением, что будь его воля, он наверняка превратил бы меня взглядом в горсточку пепла. Я сдержал улыбку. Она могла оказаться лишней. Я выскользнул в дверь и мягко прикрыл ее за собой.
   С этого разговора он больше не угрожал мне, но продолжал тиранить на уроках. Ребята с некоторым удивлением наблюдали за нашей странной дуэлью. Они считали, что все дело только в личной антипатии, и. слава богу, не вникали в подоплеку. Они безусловно были на моей стороне, но не могли мне ничем помочь. Кто-то из нас двоих был здесь лишний, кто-то должен был уступить. Возможно, если бы у этой обезьяны было чуть больше терпения, мне бы пришлось несладко. Но, к несчастью для него, он не обладал этим драгоценным даром.
   Благодаря кое-кому, мне удалось узнать, что он несколько раз навещал наш местный тренажерный гимнастический зал и кое-с-кем там разговаривал. Нужно было быть идиотом, чтобы не догадаться о том, что будет его следующим шагом. Он уже не мог видеть меня, тупое обезьяннее упрямство перло наружу, заставляя пуститься на риск. Я почти физически ощущал, как медленно, натужно, словно плохо смазанные колесики, движутся мысли в черепной коробке этого питекантропа... и к чему они и ведут.
   Мой дядя часто говорил мне после секса, особенно хорошего: "Если хочешь быть настоящим "наездником", всегда старайся понять партнера". "Без этого", - говорил он, - " получится только бесцельное дергание". У нас с этой обезьяной было очень своеобразное "партнерство" - противостояние. Но если он думал только о себе, о своих необузданных чувствах, если можно назвать этим словом его высокоразвитые животные инстинкты; я же думал и чувствовал за нас двоих. Вот почему я был абсолютно спокоен в отношении того, кому придется уехать.
   Через несколько дней он назначил мне отработку после школы, в четыре часа. Я был без опозданий. Он ждал меня в вестибюле, и вид его был довольно необычен. На губах биолога играла противная, но искренняя улыбка, а глаза излучали прямо-таки дружеское радушие. "Не к добру это, не к добру!"- подумал я, но вслух ничего не произнес Он сказал мне: "Гриша, (он впервые назвал меня по имени!) у меня есть к тебе мужское предложение. Мы с тобой немного конфликтовали, но я предлагаю забыть об этом и работать отныне в нормальной рабочей атмосфере. Без обид?" - и он неуклюже, со скрипом, но протянул мне свою горячую потную ладонь. Я подумал, что обезьяна, если очень постарается, может вести себя почти по-человечески.
   Мне пришлось выдержать это рукопожатие (он нарочно стиснул посильнее, но я не подал виду). "Давай так", - сказал он, все так же противно улыбаясь. - "У тебя накопились отработки, а нашему физкультурному залу как раз нужны хорошие рабочие руки. Ты убираешь его, а я вычеркиваю твои "неуды". Идет?"
   В этот момент он был похож на какого-то обезьяннего ангела. Я прикинул. Зал был большим, на его уборку одному могло уйти около полутора-двух часов. Но, с другой стороны, время у меня есть, так почему не попробовать? Я не видел причины, И размашисто кивнул головой в знак согласия.
   Он отвел меня в зал, торжественно вручил швабру, ведро, веник и совок и сказал, чтобы по окончании я подошел к нему в учительскую. Я снова кивнул. Чего ж тут не понять? Уборка есть уборка. 0н ушел, а я принялся за дело.
   Я успел худо-бедно вымыть больше четверти зала, когда, спустя примерно полчаса, он снова появился, а его глаза как-то таинственно сияли. Он посмотрел, как я верчу попкой (а попка у меня что надо!) пытаясь отдраить бледно-зеленый кусок центрального круга, а затем посторонился, и я увидел, что он не один. Биолог посторонился, и в зал вошло трое здоровенных высоких парней мощного телосложения. Внешне они были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Все с тем же таинственным видом биолог прикрыл дверь и запер ее на ключ, а ключ сунул в задний карман своих мужественных джинс. Если бы я не был уверен, что "дьявольская радость" существует только в литературе, то она была написана на его лице. Пружинящим торжествующим шагом он направился ко мне, а вслед за ним эти парни. Я не двинулся с места, будто окаменев.
   Подойдя, он сказал, омерзительно улыбаясь и демонстрируя ряд желтых кривых зубов: "Я же предупреждал тебя, педон, чтобы ты выметался отсюда. Теперь пеняй на себя. Ребята с тобой немного позабавятся, как ты это любишь, а я...- он эффектным жестом выудил из тех же джинс маленький полароид...- это запечатлею. Как ты думаешь, что скажет школа по этому поводу?"
   "Но вы ведь этого не сделаете, правда?" - спросил я. "Конечно, сделаю", - с ужасающей убежденностью ответил он. - "Так что они скажут, когда увидят твои художества, твои учителя и одноклассники?" "Даже не знаю". - ответил я. "А я знаю!" - гордо ответила эта "бибизяна", продолжая щерится. - "Давно я мечтал об этом, скажу тебе. Тебе придется сматывать удочки не только из этой школы, но и из этого города. Плохая слава, видишь ли, бежит впереди нас". - он начал издавать неприличные фыркающие звуки, изображая смех. Она была жутко довольна собой, эта обезьяна.
   "Петр Филиппович, пожалуйста, отпустите меня, я завтра же уеду!" жалобно попросил я. "Уже поздно, педрила. Раньше нужно было думать, и головой, а не тем местом, куда тебя е...т." - биолог нетерпеливо махнул рукой. - "Давайте, ребята. Растяните его как следует!"
   Мне было очень жаль разочаровывать его, но ничего не оставалось. Я рассмеялся и сказал: "Ну тогда приятного времяпровождения!" Парни улыбнулись и крепко ухватили биолога за руки, а один полез ему в карман и, вытащив ключ, протянул его мне.
   Петр Филиппович обалдел. Его вытянутая челюсть отвисла, а маленькие глазки полезли на лоб. Лицо налилось кровью. Я мило улыб­нулся ошалевшему человекоподобному: "Не рой другому яму, говорила древняя мудрость. Добро пожаловать в наши ряды, обезьяна? Затем, изящно вильнув бедрами, я ушел, предоставив биолога его злополучной судьбе. Судя по звукам, он бросился в отчаянную, но заведомо обреченную на провал битву за свою девственность. Ужас, как не люблю такие грубые сцены!
   Я вернулся через двадцать минут. За это время с нашим героем произошли разительные изменения. Джинсы комком висели на его бедрах, ширинка была растегнута. Лицо украшали несколько эффектных синяков и ссадин. Взгляд утратил былую уверенность, а мощная фигура сникла и обмякла, будто спущенное колесо. Рот был безвольно приоткрыт. Один из парней вручил мне снимки. Их было около 10-ти, и все они были весьма любопытными. Они позволяли совсем по-новому взглянуть на личность молодцеватого биолога.
   "Отпустите его", - сказал я парням. - "Думаю, он уже исправился. Пусть идет". Руки, держащие его, разжались, и он чуть не упал. Он смотрел на нас и как будто не видел. Похоже, он был в шоке. "Ну иди, петушок", - ласково сказал я и слегка подтолкнул его. - "Не бойся, от этого не умирают". Он медленно, как лунатик, зашагал к выходу, автоматически застегивая по пути ширинку. Его могучая спина была сгорблена.
   У самого выхода он оглянулся, ничего не сказал и... ушел. Я одного за другим обнял парней и поблагодарил за все. Как вы уже, наверное, поняли, парни из гимнастического зала, которых нанял предприимчивый биолог, были моими лучшими друзьями. Дружба дороже денет. Особенно наша дружба.
   Это было в субботу. А уже утром, в понедельник, классная учитель­ница объявила нам, что биологию у нас будет вести новый преподаватель. И представила милую, морщинистую женщину, с добрыми глазами. Все ребята обрадовались, а я в особенности. Теперь я снова люблю этот в общем-то довольно интересный предмет.
   Он собрал все вещи и уехал из города сразу после этого. Пожалуй, это была самая разумная вещь с его стороны за последние два месяца. Рассказывали, что уезжая он выглядел как-то странно - присмиревшим и печальным. Но лишь я и еще трое парней знали причину того. Что ж, по крайней мере, на некоторое время эта груда мяса утратила свою природную нахальность.
   Вы спросите, не было ли это жестоко с моей стороны? Нет, не думаю. Во-первых, не я все это начинал, а, во-вторых... скажем прямо: я был всего лишь педиком, повсеместно презираемым "голубым", а он - настоящим большим здоровенным мужиком, незапятнанным символом женских грез. Ну разве не забавно было преподать ему небольшой урок?
   В конце концов, кто знает, может ему даже понравилось. Хотя я не был бы горд за такого представителя нашей ориентации. Такие люди, как наш бывший биолог, вечно пытаются возвыситься за счет другие, выдвигая свой примитивный взгляд на мир, как единственно верный. И если бы я был настоящей женщиной, о чем иногда мечтаю, то я ни за какие коврижки не хотела бы оказаться в постели под подобной обезьяной, сделавшей только первые робкие шаги по направле­нию к человеку...
   Ведь не столь важно, в какие дырки ты суешь свой член или же тебе суют. Главное - то, что у тебя в голове. А то, как тебя называют при этом люди - "педиком" или же "мужланом", это, как я уже говорил, только вопрос воспитанности. У всех есть свои маленькие секреты.
   А хотите знать мой последний секрет? Так и быть, я шепну вам на ушко. Сегодня вечером я встречаюсь со своим мальчиком...ну, тем, одним из трех. И похоже, что меня ожидает нечто новое и волнующее. Похоже, что этим вечером "мальчиком" впервые буду я!

27.02.99.

  
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"