-Доброе утро, господин!- поздоровался, входя в кабинет младшего координатора.
-Входи, Оцелот,- Хануман повёл рукой, приглашая сыграть партию в шахматы. Фигуры он закончил расставлять минуту назад, точно к приходу гостя. "Что ни говори,- подумал Дэвид:- а провидцем быть намного удобней, чем некромантом".
Ди нравились эти старые, даже древние шахматы на четырёх игроков. Они были - он замялся, пытаясь оформить свою мысль - ближе к жизни, чем современные. Мир он ведь не чёрно-белый, в нём цветов и оттенков немало. Противник не только один. И всегда может вмешаться Случай. Как в жизни...
Когда Кристенс выполнял какое-нибудь задание, Хануман выставлял в качестве противников трёх идолов, которых подарил ему Оцелот давным-давно, ещё в прошлом своём воплощении.
Дэвид покосился на игравших с ними Карги и Шух-Шух-Га. С деревянных клювов не слетело ни звука. Ещё бы! А вот глаза из тёмных речных камешков сверкали дико и яросно. Особенно у Карги: он никогда не мог сохранять спокойствие при виде своего убийцы. Игра обещала быть...забавной.
...Три война стояли во главе мятежа против Священного острова. Но хаос не смог захватить твердыню Кройцвега. Восстание потонуло в крови. Еретики были казнены. Справедливость восстановлена. А зачинщиками занялся Оцелот. Он вырвал им сердца и примотал к сердцам их души. Ещё трепещущую в руках плоть он вложил в деревянных истуканов, изображающих духов-птиц и залил смолой. Он растворил в них лишь малую толику своего тогдашнего Дара, но уже этого хватило, чтобы вернуть и сознание и способность мыслить. Подарил то, что осталось от трёх воинов, как игрушки, Учителю. "Когда вы выиграете у меня или у Оцелота десять тысяч партий, я отпущу вас с миром", - сказал Хануман тогда. И дикари, при жизни ни разу не видевшие шахмат стали учиться. Упорства, надо отметить, им было не занимать. Через пару десятилетий стали иногда и выигрывать. Но чаще побеждал Хануман.
Прошло несколько столетий, но свобода стала лишь немногим ближе. И бывшие воины утратили веру. Стали играть вяло. А то и вовсе - в поддавки, чтоб лишь досадить Хануману своей невыносимой скучностью и однообразием.
Естественно, Кристенс не мог знать точно, что же случилось так давно, в его прошлом воплощении. Историю о трёх восставших поведала ему Ивен. Откуда сама К"Рис её знала, Ди как-то не интересовался. Да и какая разница? В кои-то веки Оцелот - тогдашний представал не размазнёй, придатком своего Пантеры, а настоящим защитником острова. Как же он достойно покарал предателей...! Дэвиду не рассказывали за что, но он и так знал: за дело.
Увлёкшись столь приятными мыслями, он очнулся только когда гидра Ханумана оказалась в опасной близости сразу к трём его фигурам. Учитель выбрал именно его своим главным противником. Следующим ходил Карги. Его грифон пролетел по красным и стал угрожая: если гидра кинется на ладью и жирафа Ди, она оставит свободным проход к магарадже. Всадник Шух-Шух-Га зажал гидру с другой стороны, мешая атаковать Оцелотова пегаса.
Его ход. Дэвид не торопился. Почему идолы защищали его? Почему прежнее воплощение бешутцера Оцелота поступило столь, как ему наверняка казалось, жестоко? Пытался подражать своему любовнику- Пантере? Боялся Неясыти? В любом случае, если человек поступает так, а не иначе, этому есть причины. Взглядом Ди блуждал по доске. Что-то не так...Хануман улыбался, но не торопился что-либо говорить...
Да, с поддержкой идолов пегас, а за ним и лев могли пробраться в тыл войск Ханумана и устроить там весёлую резню. А смысл? Там всё равно остались одни пешки и прочая мелочь. Неужели эти двое за столетья рабства так ничему и не научились? Быть того не может! А сам-то? Сам чему научился? Не за сотни лет стояния в шкафу у Ханумана, а за десятки лет жизни (жизни ли?) на Буяне? Научился не принимать на веру, не доверять. Особенно таким союзникам.
Вот оно! Одинокая синяя пешка стояла всего в трёх шагах от его границы доски. Странно, как, увлёкшись вознёй с гидрой, он её не заметил! Жалкая сама по себе, она ни на что не способна. Но если ей удастся пройти до края поля, она станет львом или императрицей... Тогда несладко придётся и партия для Дэвида, скорее всего, будет проиграна.
В два могучих прыжка лев Оцелота настиг и срубил пешку, а гидра как танк смяла окружившие её было войска.
Ди мысленно подвёл итог за прошедшие 12 бросков: "итак, Карги и Шух-Шух-Га больше не опасны. Впрочем, расслабляться не стоит, уж мне-то они постараются напакостить".
За окном вспыхнуло и погасло. Солнце закатилось, упало в море - окиян. Остров Буян погрузился в черноту ночи. Хануман совсем по-стариковски закряхтел: в отличие от Оцелота он почти ничего видел в темноте. Дэвид усмехнулся. Может, взять, да переставить парочку фигур? Учитель не увидит, а идолы не скажут. Для достижения цели хороши любые средства, главное, чтоб цель была достойная. А что за цель? Выиграть. Он поднял руку, по широкой дуге пронёс её над полем и...коснулся амулета на шее. Ди посылал в него Силу до тех пор, пока подвес не начал светится холодным зеленоватым светом. Свет капал на пол, испарялся и болотными огнями поднимался к потолку. Вскоре его стало достаточно, чтобы Хануман смог различать фигуры на доске. Он улыбался:
-Не траться понапрасну, мальчик. Для ночного освещения есть такая специальная вещь- электричество.
Ди улыбнулся в ответ, хотя Учитель и говорил серьёзно. Для человека, родившегося многие века назад лампочка, пусть даже изобретённая в IXX веке - всё равно новинка.
Затеплился свет под абажуром; призрачные зеленоватые тени разлетелись от чётких чёрных теней и медового света лампы.
-Да-а, а с электричеством... атмосфера совсем не та,- вздохнул Хануман.
-Может, запалить керосинку...?
Деревянные идолы нетерпеливо посверкивали своими глазами из речных камней: ждали, когда же люди, наконец, прекратят свой пустой разговор о лампочках и продолжат, наконец, игру. Они отлично видели в темноте. Они уже видели свой очередной проигрыш.
Через пять ходов Шух-Шух-Га вышел из игры, а ещё через семь настала очередь Карги.