Марстон Эдвард : другие произведения.

Опасные места (Железнодорожный детектив, №16)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  Опасные места (Железнодорожный детектив, №16)
  
  
  ТОЧКИ ОПАСНОСТИ
  ЭДВАРД МАРСТОН
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   1861
  Они сидели друг напротив друга в купе первого класса.
  Когда поезд резко замедлил ход, мужчина достал из кармана жилета золотые часы, посмотрел на них и вздохнул от разочарования.
  «Опять опоздал», — сказал он.
  Его жена не ответила. Она всегда слегка подташнивала, когда ехала по железной дороге, и ей приходилось сидеть лицом к локомотиву. Если она ехала задом наперед в течение длительного времени, ее начинало рвать. Она была все еще красивой женщиной лет сорока, невысокой, худенькой, безупречно одетой и с почти эльфийскими чертами лица. И она, и ее муж излучали ощущение богатства и важности. Он был крупным мужчиной лет пятидесяти с видом, который компенсировал его невзрачные черты. Он выглядел так, словно был рожден, чтобы носить свой блестящий цилиндр.
  Раздражительный по своей природе, он вскоре получил больше поводов для жалоб. Поезд неожиданно вздрогнул и завизжал, когда были применены тормоза. Взглянув в окно, он с трудом поднялся на ноги.
  «Что, черт возьми, происходит? — потребовал он. — Вместо того чтобы ехать на станцию, нас перенаправили на ветку».
  «Сядь снова, Джарвис», — предложила она.
  «Кто-то за это пострадает», — предупредил он. «Мы и так уже достаточно опоздали. А теперь мы движемся в неправильном направлении». Он плюхнулся обратно на сиденье. «Это непростительно».
  Он продолжал гневаться, но его протесты были резко прерваны.
  Поезд резко остановился. Сквозь яростное шипение локомотива они услышали приближающийся стук копыт. Затем за окном появился всадник с надвинутой на лицо шляпой, протягивая руку, чтобы распахнуть дверь. Он направил пистолет на мужчину и выкрикнул команду.
  «Отдай свой кошелек и часы».
  Мужчина был возмущен. «Вы знаете, кто я и что я?»
  Это были последние слова, которые он когда-либо говорил. Грабитель сбил шляпу мужчины, прежде чем выстрелить ему между глаз с близкого расстояния. Кровь брызнула во все стороны. Женщина вскрикнула от ужаса и отпрянула, ее ридикюль упал с ее колен. Удерживая лошадь, грабитель потянулся, чтобы снять с мужчины его бумажник и часы, прежде чем схватить ридикюль.
  Затем он ускакал со своей добычей.
  Менее чем за минуту он переписал историю железных дорог.
   ГЛАВА ВТОРАЯ
  «Он изменился, — сказал Лиминг. — Он изменился к лучшему».
  Колбек не был убежден. «Я не заметил».
  «Вы, должно быть, сделали это, сэр. Суперинтендант — другой человек. С тех пор, как нас похитили, он стал к нам гораздо добрее».
  «Это неудивительно, Виктор. Мы ведь помогли спасти ему жизнь. Любой был бы благодарен людям, которые это сделали».
  «Как будто он научился нас уважать — и не раньше времени, если вы меня спросите. Я почти рад, что он прошел через это испытание. Это многому его научило и превратило в обычного человека».
  «Я бы никогда не назвал суперинтенданта Таллиса хоть сколько-нибудь нормальным человеком, — сказал Колбек с кривой усмешкой, — и я бы определенно никогда не получил удовольствия от того, что он был так близок к тому, чтобы быть убитым самым мучительным образом. Я бы не пожелал такой участи даже своему злейшему врагу».
  «Но он твой злейший враг».
  Колбек рассмеялся. «Мои враги по ту сторону закона, Виктор».
  «При всех своих недостатках суперинтендант страстно верит в справедливость и посвятил свою жизнь охране правопорядка».
  Они были в его кабинете, Лиминг стоял, а Колбек поправлял галстук перед зеркалом. Хотя с момента события прошли месяцы, преступление, которое они обсуждали, все еще было у них на уме.
  Незадолго до Рождества суперинтенданта похитили в Кентербери, держали в плену и — когда его наконец спасли — он был на грани того, чтобы быть содранным до смерти мстительным солдатом из его старого полка. После таких мучений большинству людей потребовался бы длительный отдых, прежде чем они вернулись бы к работе, но стойкость Таллиса была легендарной. Слишком гордый, чтобы показать душевную и физическую боль, которую он испытывал, он почти сразу вернулся за свой стол.
  «Я согласен с вами, он стал более сдержанным, — признал Колбек, — но, по сути, он остался тем же человеком, которым был всегда».
  «Как вы можете так говорить, сэр?» — удивленно спросил Лиминг. «Раньше нас вызывали в его кабинет ревом. Вы как-то противостояли ему, но я всегда чувствовал, что нахожусь на скамье подсудимых в ожидании приговора. И все же
   «Теперь, — продолжал он, — он разговаривает с нами мягко, как будто мы не только коллеги-детективы, но и друзья».
  «Это может не продлиться долго, Виктор».
  «Да, так и будет — он осознал ошибочность своего пути».
  «Он пережил ужасный опыт, — утверждал Колбек, — который потряс его до глубины души и оставил после себя множество синяков. Но эти синяки с каждым днем проходят. Когда они исчезнут, тот же Эдвард Таллис вернется к жизни».
  «На этот раз я не согласен, сэр».
  «Значит ли это, что вы рискнули бы сделать ставку?»
  Прежде чем Лиминг успел ответить, в дверь вежливо постучали, и она открылась, и появился тот самый человек, о котором они говорили.
  Таллис был необычно подавлен, его тело обмякло, а блеск в глазах сменился нерешительным взглядом.
  «Можем ли мы вам помочь, сэр?» — спросил Колбек.
  «Это не мне нужна помощь, — ответил Таллис, — но вы, безусловно, можете помочь железной дороге Восточных графств. Ее телеграф вызывает вас по имени».
  «Это очень приятно».
  «Вы и сержант должны немедленно отправиться в Норидж».
  «Но мне нужно кое-кого навестить, сэр», — сказал Лиминг.
  «Отменить договорённость».
  «А разве мы не можем завтра поехать в Норидж?»
  «Ты меня услышал».
  «Это очень особенное событие».
  «Это дело имеет приоритет».
  «Я честно обещал своей жене, что…»
  Слова замерли на его губах, когда он увидел, как Таллис претерпевает внезапную трансформацию. Это было необычно. Исчезли вежливые манеры и мягкий голос. Их тут же сменила старая свирепость и привычное рычание. За несколько секунд суперинтендант стал больше, громче и бесконечно более враждебным.
  «Ты знаешь мой девиз, Лиминг. Работа прежде всего».
  «Да, сэр», — сказал другой, съежившись.
  «Какая-нибудь ничтожная затея с вашей стороны ничтожна по сравнению с ужасным убийством в поезде».
  «Да, сэр».
  «Тогда почему ты смеешь подвергать сомнению мой приказ?»
   «Это была ошибка, суперинтендант».
  «Увы, это не новость. Вся ваша карьера в Скотленд-Ярде — это сборник ошибок».
  «Это несправедливо, сэр», — сказал Колбек, приходя на помощь своему другу.
  «Сержант Лиминг был образцовым детективом. В этом здании нет никого надежнее него».
  «В каком-то смысле, — сказал Таллис, — вы совершенно правы. Сержант всегда может поставить семью выше долга и задавать глупые вопросы в самое неподходящее время. Короче говоря, он абсолютно ненадежен ».
  «Это немного грубо, сэр», — проблеял Лиминг.
  «Это и жестоко, и несправедливо», — утверждал Колбек. «Но давайте обратим внимание на призыв о помощи. Кто является жертвой убийства?»
  «Приходите ко мне в кабинет, и мы уделим этому вопросу все свое внимание». Таллис посмотрел на несчастного сержанта. «Мы сможем обсудить преступление более разумно, без раздражающего присутствия человека, одержимого своей светской жизнью и готового совершить свою последнюю ошибку».
  Он выбежал из комнаты, оставив Лиминга ошеломленным, словно от удара.
  Колбек насмешливо приподнял бровь.
  «Ты все еще считаешь его новым человеком, Виктор?»
  
  Теперь, когда ей исполнился первый день рождения, Хелен Роуз Колбек стала еще более заметной фигурой в семье. Сделав первые неуверенные шаги, она быстро научилась смело ходить по комнате и не обращать внимания на падения. Ее личность расцвела, ее смех был заразительным, а из ее уст вырывались узнаваемые слова. Лицо ребенка светилось тем, что ее родители решили считать смесью счастья и интеллекта. Казалось, каждый день приносил какое-то небольшое, но захватывающее развитие. Всякий раз, когда Колбек возвращался домой с работы, его жена встречала его последним бюллетенем.
  Хотя Мадлен нравилось проводить больше времени с дочерью, это имело свою цену. Она больше не могла исчезать в своей студии большую часть дня и посвящать себя своей последней картине. Потребности Хелен были на первом месте. Поиграв с ней этим утром, ее мать была рада, когда няня пришла уложить ребенка спать, как обычно. Это дало бы Мадлен драгоценное время для работы. Однако прежде чем она успела подняться наверх, ее перехватила служанка, которая вручила ей только что пришедшее письмо. Поскольку она не узнала элегантный
   Почерк, любопытство Мадлен было возбуждено. Она сразу же открыла послание и прочла его.
  Ее глаза расширились от удивления и восторга.
  
  В своем кабинете Таллис вернулся к своему прежнему состоянию, выпрямился во весь рост, сердито посмотрел на Колбека и хрипло пробормотал свой вопрос.
  «Ну, что ты думаешь?»
  «Я думаю, что железнодорожная компания Eastern Counties оказала нам услугу», — сказал Колбек, возвращая ему телеграф. «Как правило, любая просьба, которую мы получаем, лаконична до грубости. Эта просьба на самом деле дает нам некоторую реальную информацию».
  «К жертве явно относятся с большим уважением».
  «Это понятно, сэр».
  «Почему – он директор компании?»
  «Джарвис Сварбрик — это нечто гораздо большее. Он — или, по крайней мере, был до сегодняшнего дня — назначенный спаситель. Не буду слишком приукрашивать, у ECR совершенно ужасная репутация. Это была первая железная дорога, построенная в Восточной Англии, и с самого начала ее преследовали всевозможные неудачи. У Джарвиса Сварбрика есть амбиции в отношении компании.
  Единственное, о чем вам не сообщила телеграфная служба, так это о том, что он является членом парламента.
  «Откуда ты это знаешь?»
  «Мне всегда нравится следить за значимыми событиями в железнодорожной системе»,
  объяснил Колбек. «Вот как его имя привлекло мое внимание. Восточная Англия сбита с толку обилием железнодорожных компаний и хаосом, который они часто порождают. Г-н Сварбрик пытался внести в парламент законопроект об объединении, которое одновременно упростит систему и сделает поездки в регионе более эффективными. По моему мнению, это дает нам возможного подозреваемого».
  «Правда ли это?»
  «Кто-то намерен помешать слиянию».
  «Это преступление не имеет к этому никакого отношения», — сказал Таллис. «Телеграф ясно дает это понять. Мистера Сварбрика застрелил человек, который его ограбил».
  «Вы упустили из виду одну показательную деталь, суперинтендант».
  Таллис снова посмотрел на телеграф. «Есть?»
  «Что там говорится о джентльмене и его жене?»
  «Они ехали в купе одни».
   «Это важная информация, сэр. В вагонах первого класса, без сомнения, было еще несколько человек. Другие купе вполне могли быть заполнены до отказа».
  «Я не понимаю ваших аргументов».
  «Это потому, что вы не мыслите как преступник, сэр».
  Таллис покраснел. «Надеюсь, что нет, черт тебя побери!»
  «Подумайте об этом», — сказал Колбек. «Если бы кто-то задумал ограбить пассажиров поезда, он наверняка захотел бы максимизировать свою прибыль. Зачем довольствоваться купе, в котором всего два человека, когда он мог бы найти других с гораздо более богатой добычей?»
  «Ага», — сказал Таллис, теребя усы, — «я начинаю понимать, о чем ты говоришь. Он намеренно выбрал купе Сварбрика».
  «Грабитель был там, чтобы убить, а также забрать их ценности. Не было никакой необходимости стрелять в мистера Сварбрика. Когда на кого-то направлен пистолет, он или она обычно быстро выполняют любое требование. Я, конечно, могу ошибаться, — признался Колбек, — но моя первая реакция такова. Грабитель был либо настолько глуп, что проигнорировал отсеки, в которых можно было бы найти гораздо большую добычу, либо он был наемным убийцей, имевшим на уме только одного человека. Я предпочитаю второй вариант, — продолжил он. — Убийца точно знал, где найти свою жертву, и пошел прямо на нее».
  Таллис моргнул. «Как ты вообще это вывел?»
  «Это не более чем обоснованное предположение, сэр».
  «И это убедительно, к тому же». Он щелкнул пальцами. «Ну, не торчи, мужик. Садись на ближайший поезд до Нориджа».
  «Я сделаю это», — сказал Колбек, направляясь к двери, прежде чем повернуться на каблуках лицом к суперинтенданту. «О, кстати…»
  «Что теперь?» — прорычал Таллис.
  «С возвращением, сэр».
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  Мадлен никогда не переставала считать свои благословения. Главным из них был ее муж. Когда они впервые встретились, ей и в голову не приходило, что их отношения когда-нибудь переживут раскрытие преступления, которое свело их вместе в первую очередь. Хотя Колбек был выдающимся детективом с определенным личным богатством, она проводила большую часть своего времени, присматривая за отцом в их скромном доме. Калеб Эндрюс, машинист, был сломлен смертью своей жены. Без дочери, которая могла бы оказать ему практическую поддержку, он, возможно, никогда бы не оправился. Именно Колбек спас ее от той жизни и познакомил с миром, где она жила в прекрасном доме, иногда принимала участие в его расследованиях, хотя и тайно, и, с его поддержкой, развила свои навыки художника до такой степени, что она действительно наслаждалась коммерческим успехом.
  Появление прекрасной дочери означало, что у нее больше не было времени предаваться мечтательным воспоминаниям о муже, но был один человек, который всегда вызывал его в памяти. Если бы не Колбек, она бы никогда не встретила женщину, которая теперь стала ее лучшей подругой.
  Поэтому, когда Лидия Куэйл приехала в тот день, Мадлен мгновенно вспомнила, как они сблизились во время расследования убийства ее отца, с которым она жила отдельно. В результате встречи с ней Лидия смогла полностью перестроить свою жизнь, регулярно посещая дом в качестве друга семьи и почетной тети Хелен.
  Когда они сидели друг напротив друга в гостиной, Мадлен почувствовала прилив нежности к другой женщине.
  «Я так рада, что мы встретились, Лидия», — сказала она. «Ты — один из лучших подарков, которые Роберт мне когда-либо делал».
  Лидия рассмеялась. «Ты говоришь так, будто он купил меня в магазине и передал мне, перевязанную розовой лентой».
  «Мы оба знаем мрачные обстоятельства, которые свели нас вместе, и я предлагаю нам не говорить об этом. Дело в том, что мы нашли друг друга, и это стало для меня постоянным источником удовольствия».
  «Это чувство взаимно».
   «Я хочу тебе кое-что показать», — сказала Мадлен, взяв письмо, лежавшее рядом с ней, и передав его подруге. «Прочти это».
  «Кто это послал?»
  «Это от джентльмена, который обожает мои картины».
  «И так и должно быть, Мадлен, они замечательные».
  «Он хочет предложить мне комиссию».
  «Понимаю», — сказала Лидия, прочитав письмо.
  «Разве это не волнительно?»
  'Да, это …'
  Но это было лишь символическое соглашение. Было ясно, что Лидия не разделяла волнения, которое испытала Мадлен, когда пришло письмо. Вместо того чтобы сиять от лестных слов, Лидия была более осмотрительна. Когда она вернула письмо своей подруге, ее тон был серьезным.
  «Ты показал это Роберту?»
  «У меня не было возможности», — сказала Мадлен. «Ему пришлось уехать в Норидж, чтобы начать новое расследование. Сегодня утром из Скотленд-Ярда пришло личное сообщение. Понятия не имею, когда он вернется».
  «Как жаль».
  'Почему?'
  «Я думаю, что его следует предупредить об этом предполагаемом поклоннике».
  Мадлен была разочарована. «Я думала, ты будешь рада за меня».
  «Если это предложение подлинное, я очень рад. С другой стороны…»
  «Почему вы так скептически настроены?»
  «Я всегда с опаской отношусь к анонимным незнакомцам».
  «Но он не аноним. Его зовут мистер Фэрбэнк, и он живет в Виндзоре. Он выставил на продажу мои гравюры, которые купил в прошлом, а теперь хочет оригинальную картину».
  «Откуда он узнал ваш адрес?»
  «Он этого не сделал, Лидия. Он написал арт-дилеру, который занимается моими работами, и письмо было переслано сюда. Я просто не понимаю, почему вы обвиняете его в злонамеренных мотивах».
  «Я ни в чем его не обвиняю», — сказала Лидия. «Я просто думаю, что вам следует проявить большую осторожность. Надеюсь, мистер Фэрбэнк — именно тот, за кого себя выдает. Если это так, поздравляю вас. Это настоящая гордость».
  «Но у тебя все еще есть сомнения».
  «Очень легко придумать фальшивую личность, Мадлен».
   «Его настоящее имя — Лайонел Фэрбэнк».
  «Я так и думал о Дэниеле Вэнсе».
  Напоминание заставило Мадлен замолчать. Она забыла, что ее подругу, привлекательную молодую женщину, преследовал некто, назвавшийся Дэниелом Вэнсом. Это был нервный период в жизни Лидии, и его удалось прекратить только благодаря вмешательству полиции. Ее мучитель скрыл свое имя за именем первого директора его государственной школы. Мадлен почувствовала себя полностью осуждённой.
  «Мне так жаль, Лидия», — сказала она. «Я должна была помнить о кошмаре, который ты пережила. Но в этом случае есть различия».
  «Ты не можешь быть в этом уверена, Мадлен».
  «Да, могу. Начнем с того, что мистер Фэрбэнк намного старше человека, который вас преследовал. В письме он упоминает своих внуков. Они любят мои картины так же, как и он».
  «Я искренне надеюсь, что это правда и что мои сомнения совершенно необоснованны. Однако я советую проявить осторожность. Не соглашайтесь встретиться с ним наедине».
  «Он восхищается мной как художником, — сказала Мадлен, — и он довольно подробно объясняет, почему. Перестаньте беспокоиться понапрасну. Он не пытается меня похитить».
  «Нет, конечно, нет», — согласилась Лидия. «Не обращайте внимания на мой пессимизм. Я всегда склонна опасаться худшего. Это письмо — повод для празднования, а не для подозрений. Мистер Фэрбэнк, несомненно, коллекционер произведений искусства со вкусом. Вы должны встретиться с ним как можно скорее».
  
  Виктор Лиминг всегда был недоволен, когда его заставляли ехать на поезде, но в этот раз он был еще более раздражен. В типичном году было несколько дней, которые он считал святыми. Один из них только что был испорчен Эдвардом Таллисом.
  «Это было жестоко с его стороны», — простонал он.
  «Суперинтендант не понимал, что поставлено на карту».
  «Да, он это сделал. Ему нравилось рушить наши планы».
  «Для такого закоренелого холостяка, как он, годовщины свадеб не имеют никакого значения».
  «Это была не та свадьба, которую мы хотели отпраздновать, сэр, это было…» Он почти смутился, и ему потребовалось несколько мгновений, прежде чем он выпалил правду. «Это был день, когда я сделал предложение Эстель».
  «Тогда это было очень достойно празднования».
  «Я ненавижу подводить свою жену».
  «Это сделали не вы », — указал Колбек. «Это сделала Eastern County Railway. Кроме того, вы можете просто отложить событие. Расследование убийства, напротив, так легко не отложишь».
  Лиминг погрузился в задумчивое молчание. Поезд, который вез их в Норидж, предоставил им пустой вагон, что позволило им вести разговор об их деле, невозможный в присутствии других пассажиров. Колбек показал своему спутнику телеграмму из ECR и высказал свои первые мысли о преступлении, но сержант не проявил особого интереса. Все, о чем он мог думать, это о глубоком разочаровании, которое испытала бы его жена, прочитав письмо, которое он набросал перед тем, как они покинули Скотленд-Ярд.
  «Вы когда-нибудь были в Норидже?» — спросил Колбек.
  «Нет», — кисло ответил Лиминг, — «и я бы не хотел идти туда сейчас».
  «Это прекрасный город соборов. Сотни лет назад он уступал по величине и значению только Лондону. К сожалению, наша работа не позволит нам увидеть достопримечательности».
  «Единственное, что я хочу увидеть, — это поезд, который везет нас обратно домой».
  «Что вы думаете о моей теории?»
  Лиминг был сбит с толку. «Теория?»
  «Да, тот, что касается убийства».
  «Честно говоря», — виновато сказал другой, — «я слушал только вполуха».
  «Я сказал, что грабитель был там специально, чтобы убить свою цель».
  «Вы, вероятно, правы, инспектор. Обычно вы правы».
  «У вас вообще нет своего мнения?»
  Лиминг сделал видимое усилие, чтобы сосредоточиться. Он попытался вспомнить информацию, которую он действительно услышал.
  «Мне кажется, этот человек был очень хорошим наездником. Он нанес удар молниеносно и скрылся прежде, чем большинство пассажиров поняли, что происходит».
  «Что еще вы можете предложить?»
  «Я считаю, что он действовал в одиночку и питал обиду на человека, в которого стрелял. У них, должно быть, была какая-то вражда».
  «Это не невозможно, но я должен поправить вас в одном моменте. Это не было одиночным начинанием. У него был сообщник, возможно, даже не один».
  «Почему вы так думаете?»
  «Кто-то перевел стрелки, чтобы поезд сошел с ветки. Пассажир этого не сделал. Он где-то прятался, готовый подстегнуть свой поезд».
  «Коня в дело. Теперь мы подходим к ключевому вопросу», — сказал Колбек.
  «Как нам его поймать?»
  «Хотел бы я знать, сэр».
  «Ответ в том, что мы даже не пытаемся — по крайней мере, в первую очередь. Человек, которого мы ищем, — это сообщник. Это должен быть кто-то, кто работает в ECR и знает, как переключать стрелки. Железнодорожникам платят не очень хорошо, на что не перестает жаловаться мой тесть. Все, что нужно было сделать, — это дать солидную взятку».
  «Тогда он мог бы быть даже железнодорожным полицейским. Некоторые из них не так честны, как следовало бы».
  «Боюсь, это слишком точное замечание».
  «Иногда злодеи используют униформу как укрытие».
  «Совершенно верно», — сказал Колбек. «Но, слишком много рассуждая, мы забегаем вперед. Нам нужно больше фактов. Однако мы хотя бы знаем, с чего начать. Мы ищем человека, который отправил этот поезд в точное место, указанное всадником. Не унывайте, Виктор. Вы можете оказаться дома с Эстель раньше, чем вы себе представляете», — пообещал Колбек. «Все, что нам нужно сделать, — это поймать сообщника, и он приведет нас к своему заказчику».
  
  Сесил Фрид был высоким, худым, угловатым мужчиной лет шестидесяти с изможденными чертами лица, постоянно искаженными тревогой. Неспособный усидеть на месте, он мерил шагами платформу на станции Норидж-Торп, ожидая прибытия поезда из Лондона. Как председатель ECR, он привык справляться со многими катастрофами, которые могли обрушиться на железнодорожную компанию, но ему никогда раньше не приходилось иметь дело с убийством, особенно с тем, которое лишило его близкого друга и надежного советника. Кризис поверг его в глубокую панику. Он заставил его глаза дико метаться и повысить голос на гораздо более высокий тон.
  «А, вот и вы!» — с облегчением сказал он, заметив приближающуюся к нему фигуру в форме. «Есть какие-нибудь новости?»
  «Если вы спрашиваете, произвели ли мы арест», — ответил другой, — «тогда ответ — нет. Мы все еще собираем информацию».
  «Передайте его инспектору Колбеку».
  «Я сделаю это, мистер Фрид».
  Сержант Бартрам Дафф сумел скрыть свое негодование. Это был мужчина средних лет, среднего роста, с широкими плечами и резким лицом. Возглавляя железнодорожную полицию, он наслаждался своей властью и ненавидел
   отказаться от любой его части. Его особенно раздражала необходимость работать над расследованием убийства в тени Колбека.
  «Вы когда-нибудь сталкивались с ним?» — спросил Фрид.
  «Нет, сэр, наши пути никогда не пересекались».
  «Но вы должны были знать о его присутствии».
  «Я уволился из столичной полиции более десяти лет назад, г-н Фрид.
  «Инспектор Колбек тогда не был столь знаменит».
  Чего он не сказал, так это того, что его уволили с должности и заставили вернуться в округ, где он родился. Форма, которую он теперь носил, не имела ничего общего со статусом той, что была у него в столице страны.
  Переведенный в железнодорожную полицию, он считал, что с ним обошлись несправедливо.
  Прибытие двух детективов из Скотленд-Ярда только усилило бы его горечь, поскольку их присутствие воскресило бы воспоминания, которые он пытался забыть.
  «Инспектор Джеллингс будет недоволен этим, сэр», — предупредил Дафф. «Он считает, что делом должна заняться полиция города Норвич».
  «Я сделал именно то, что посоветовал бы мистер Сварбрик, — нанял самого лучшего человека. Вот почему я отправил телеграмму в Скотленд-Ярд».
  «Ну, не ждите, что инспектор Джеллингс будет доволен».
  «Он, очевидно, может принять участие в расследовании — как и вы, конечно, — но есть только один человек, способный его возглавить, и это Колбек». Он окинул взглядом очередь. «Я просто хотел бы, чтобы он действительно появился».
  «Каковы последние новости о миссис Сварбрик?»
  «Я осмелюсь сказать, что она все еще в состоянии шока. Моя жена сейчас с ней, предлагая ей все, что может. Миссис Сварбрик боготворила своего мужа.
  Должно быть, для нее было ужасным зрелищем видеть, как на ее глазах застрелили любимого ею человека».
  «Миссис Сварбрик не самая сильная из женщин».
  «Нет, последние несколько лет она страдала от плохого здоровья».
  «Я ей сочувствую». Дафф сделал шаг к нему. «Я предполагаю, что будет предложено вознаграждение?»
  «Да, конечно, и это отразит уважение, которое ECR испытывал к мистеру Сварбрику. Мы заплатим почти все, чтобы поймать его убийцу».
  «А что, если преступление раскроет кто-то другой, а не инспектор Колбек?»
  «Тогда он будет иметь право забрать деньги. Все, что нам нужно, это доказательства индивидуальной инициативы. Из того, что я слышал о нем, Колбек имеет
   что в изобилии.
  «Но у него нет никаких знаний о ECR или, по сути, о самой Восточной Англии. Есть несколько человек из нас, которые гораздо лучше понимают, как все делается в этой части страны».
  «Это неоспоримо, Дафф. Я уверен, что инспектор воспользуется вашим опытом и опытом Джеллингса, конечно. Это преступление произошло средь бела дня. Я уверен, что вы нашли множество свидетелей, которые видели, как эта лошадь скакала рядом с поездом».
  «Я это сделал, сэр», — сказал Дафф. «Я снял десятки показаний, хотя никто мне ничего не рассказал о том, что на самом деле произошло в купе мистера Сварбрика. Есть только один человек, который может это сделать».
  «Да, это его бедная жена».
  «Инспектор Джеллингс пошел к ней домой, чтобы поговорить».
  «Ему, возможно, придется долго ждать, прежде чем он сможет добиться от нее чего-то вразумительного. Я видел ее, когда ее выводили из поезда. Она была в состоянии крайнего ужаса. Это было душераздирающее зрелище. Вот почему я попросил свою жену пойти к ней», — сказал Фрид. «В такой беде ей больше всего нужно успокаивающее присутствие другой женщины».
  
  Антея Фрид была пышногрудой женщиной средних лет с лицом, излучавшим своего рода агрессивную доброту. Она стояла в холле дома Сварбриков и с надеждой смотрела на лестницу. Инспектор Марк Джеллингс был раздражен, увидев ее там, опасаясь, что она станет препятствием между ним и человеком, которого ему нужно было допросить. Хотя она выглядела доброй, Антея имела репутацию добрых дел, которая была достигнута ее упорством в вымогательстве денег у друзей для различных благотворительных организаций, в которых она принимала активное участие. Джеллингс могла легко справиться с самыми неуправляемыми преступниками. Одержать верх над кем-то таким могущественным, как Антея Фрид, было другим делом. Поскольку она была замужем за одним из самых богатых и влиятельных мужчин в округе, ему приходилось действовать осторожно. Инспектор был крепко сложенным мужчиной лет сорока с щеками, румяными от пристрастия к алкоголю, и водянистыми глазами, которые делали его похожим на жалкую ищейку.
  «Если это вообще возможно», — сказал он почтительно, — «я бы хотел сначала поговорить наедине с миссис Сварбрик».
  "Это исключено, инспектор. Я самый близкий друг Грейс.
  «Она хотела бы, чтобы я был рядом с ней».
   «Вы можете отвлекать внимание, миссис Фрид».
  «Полная чушь!» — воскликнула она. «Я так же, как и вы, хочу поймать чудовище, убившее ее мужа. Если я не буду держать Грейс за руку, вы вряд ли вытянете из нее хоть слово. Я вам нужна , инспектор».
  Он подавил вздох. «Возможно, ты прав».
  «Пока у нас есть минутка», — сказала она, впервые повернувшись к нему лицом, — «я хотела бы воспользоваться этой возможностью и попросить вас выступить перед нами на одной из наших встреч. Как вам хорошо известно, я играю ведущую роль в Ассоциации трезвости здесь, в Норвиче».
  «Как бы мне ни хотелось принять приглашение, — быстро сказал он, — боюсь, я слишком занят, чтобы даже подумать об этом».
  «Но вы были бы для нас идеальным выбором оратора. Никто не имеет большего опыта в борьбе с пьянством, чем вы. Большинство преступлений, которые пятнают этот город, совершаются мужчинами — и женщинами, увы, — находящимися под воздействием алкоголя». Она ткнула в него пальцем. «Ваш голос имел бы вес».
  Он поморщился от этой перспективы. «Мне жаль, но я не...»
  «Разве вы не хотите присоединиться к борьбе со злом пьянства?»
  «Я полностью вас поддерживаю, миссис Фрид».
  «Я ожидал большего».
  Он слегка дрогнул. Он не только не осуждал алкоголь, но в тот момент отчаянно нуждался в нем, чтобы поднять себе настроение.
  Она собиралась надавить на него по этому поводу, когда они услышали, как наверху открылась и закрылась дверь. Они оба сразу же двинулись к подножию лестницы. Через несколько мгновений появился доктор и посмотрел на них сверху вниз.
  «Боюсь, вы ждете напрасно», — сказал он. «Миссис Сварбрик не в состоянии разговаривать ни с кем из вас. Мне пришлось дать ей успокоительное».
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  Зная, какую реакцию получит от отца, Мадлен не рассказала ему, что произошло, пока он не поиграл с внучкой. Только когда он потом вошел в гостиную, она объяснила, где ее муж. Калеб Эндрюс взорвался.
  «Железная дорога Восточных графств!» — закричал он, выплевывая слова так, словно они были ядовитыми. «Это худшая компания во всей стране».
  «Они послали за Робертом, потому что один из их старших директоров был застрелен в поезде».
  «Весь совет директоров заслуживает расстрела, Мэдди. ECR — позор для имени железных дорог».
  «Вы так говорите о любой компании, кроме LNWR».
  «Это, безусловно, лучшее, — заявил он, — и не только потому, что мне довелось работать в этом направлении так долго. Оно затмевает все остальные и посрамляет ECR».
  «Неужели все настолько плохо?»
  «Это посмешище».
  «Я этого не осознавал».
  «На вашем месте я бы испугался до смерти. Если Роберт поехал решать их проблемы, ему понадобятся недели, а то и месяцы. Вы можете не увидеть его до следующего Рождества».
  «Не преувеличивайте».
  «Спросите любого железнодорожника. Они все знают о ECR».
  Хотя Мадлен всегда была рада видеть отца, ее расстроило его предупреждение о том, что Колбек может отсутствовать долгое время. Чтобы подбодрить себя, она сменила тему и потянулась за письмом, которое пришло этим утром.
  «Кто-то написал мне о моих отпечатках, — сказала она. — Он очень лестно отзывается».
  «И так и должно быть. У тебя дар, Мэдди».
  «Он хочет заказать мне картину».
  «Правда?» — обрадовался Эндрюс. «Сколько он предлагает?»
   «Мистер Фэрбэнк не называет точную цифру. Он оставляет это мне.
  «Очевидно, что он богатый человек».
  «Тогда попроси у него тысячу фунтов».
  'Отец!'
  «Хорошо, пусть будет две тысячи».
  «Не глупи. Это смешная сумма».
  «Некоторые картины продаются гораздо дороже».
  «Да, но это шедевры известных художников, и им сотни лет. Я не могу конкурировать с такими людьми. Мои работы продаются по гораздо более низким ценам, потому что — будем честны — именно столько я и стою».
  «Ты ничем не хуже любого из них», — преданно сказал он.
  «Это неправда, отец, и мы оба это знаем. Одна из причин, по которой я добилась некоторого успеха, заключается в том, что я рисую только локомотивы или железнодорожные сцены. Очень немногие художники делают это. Я, возможно, единственная женщина, которая это делает».
  «У тебя есть помощник-мужчина. Будь справедлива, Мэдди, ты никогда ничего не относишь к этому твоему торговцу произведениями искусства, пока я не увижу это. Мне не раз приходилось поправлять тебя по поводу деталей».
  «Я очень рассчитываю на тебя, отец. Все, что я могу сделать, это посмотреть на железные дороги со стороны. Ты был частью этой отрасли всю свою трудовую жизнь».
  Он ностальгически улыбнулся. «Я скучаю по этому каждый день».
  «Вы скучаете по грязи, шуму и физическому напряжению?»
  «К этому привыкаешь».
  «Тогда почему вы никогда не переставали жаловаться на это?»
  «Я не жаловался», — возмутился он.
  Но его дочь знала правду. Она потеряла счет тому, сколько раз он приходил домой измученным, оборванным и покрытым угольной пылью. Эндрюс был жилистым, энергичным мужчиной лет шестидесяти с бахромчатой бородой.
  Его вспыльчивый характер был готов снова вспыхнуть.
  «Дайте мне взглянуть на это письмо», — сказал он.
  «В этом нет необходимости. Я уже сказал вам, что сказал мистер Фэрбэнк».
  «Я бы сам хотел его прочитать. Когда тебе пишет незнакомый человек, как гром среди ясного неба, осторожность никогда не помешает. Как твой отец, я забочусь о твоих интересах». Он протянул тощую руку. «Дай мне его, Мэдди».
  Она колебалась. «Ну… если ты настаиваешь…»
  Передавая его, она приготовилась к его реакции. Было что-то, о чем она не упомянула в комиссии. Когда его глаз
   набросился на недостающую деталь, он взревел от гнева.
  «Скажите ему, что вы отказываетесь», — потребовал он.
  «Еще минуту назад вы были очень рады за меня».
  «Это было до того, как я понял, чего он хотел от тебя. Я не позволю, чтобы моя дочь красила локомотив Большой Западной железной дороги. Это было бы предательством».
  «Я должен дать клиенту то, за что он платит, отец».
  «Не трогайте его деньги. Они испорчены».
  «Я не могу выбирать людей, которые хотят заказать мою работу.
  Поскольку г-н Фэрбэнк живет в Виндзоре, он, вероятно, путешествует по GWR.
  регулярно. Вполне естественно, что он выбрал один из своих локомотивов.
  «Откажись иметь с ним что-либо общее, Мэдди».
  «Я не могу просто так отказать ему. Он мой поклонник».
  «Да», — презрительно сказал Эндрюс, — «он поклонник Брюнеля и его проклятой железной дороги. Ты же знаешь, как я отношусь к GWR с ее широкой колеей и ужасными поездами. Отказываюсь иметь что-либо общее с этим мистером Лайонелом Фэрбэнком». Он вернул ей письмо. «У меня такое чувство, будто мне нужно вымыть руки после того, как я к этому прикоснулся».
  Мадлен была ранена. Во второй раз за день ее надежды были разбиты. Показывая письмо Лидии Куэйл, она ожидала получить теплые поздравления, но вместо этого ее подруга предупредила ее быть осмотрительной. Зная ненависть отца к GWR, она ожидала некоторой критики, но рассчитывала на его гордость за ее достижения, чтобы перевесить ее. И друг, и отец подвели ее. Она начала жалеть, что вообще когда-либо слышала о Лайонеле Фэрбэнке.
  «Ну», — спросил Эндрюс, — «что ты собираешься делать, Мэдди?»
  
  Как только они добрались до Нориджа, Колбек понял, что ему придется пересмотреть некоторые из своих ранних предположений. Возможность увидеть место преступления дала ему гораздо более четкое представление о том, что произошло на самом деле.
  Сесил Фрид ждал детективов на платформе, приветствуя их так, словно они были членами спасательной армии, которая только что достигла пострадавшего форпоста. Дафф был рядом с Фридом. После того, как все были представлены, новичков отвели на то самое место, где произошло убийство. Между ними Фрид и Дафф дали грубый комментарий. Когда он выслушал все факты, Колбек взял ситуацию под свой контроль.
  «Что случилось с телом?»
   «Его перевезли в полицейский морг», — сказал Фрид. «Миссис Сварбрик была в отчаянии, и ей пришлось оказать медицинскую помощь, прежде чем ее отвезли домой. Мы не могли оставить здесь сам поезд, потому что этот путь постоянно используется. Его переместили обратно на главную линию, чтобы люди могли сойти на станции. Можете себе представить, какое впечатление произвело убийство на других пассажиров».
  «Влияние на мистера Сварбрика было гораздо хуже», — заметил Лиминг.
  «Я хотел бы увидеть купе, в котором он был убит», — сказал Колбек. «Я предполагаю, что вы вывели из эксплуатации весь вагон».
  Фрид кивнул. «Где он сейчас?»
  «Это на запасном пути за станцией», — сказал Дафф, указывая. «Я поставил там одного из своих людей, чтобы охранять его и не пускать людей».
  «Вы находились при исполнении служебных обязанностей во время инцидента?»
  «Да, инспектор, я был там. Я ждал на платформе с начальником станции. Мы не могли поверить, когда поезд съехал на ветку». Он постучал себя по груди. «Я все видел».
  «Жаль, что вы не заметили, как поменялись местами стрелки», — сухо сказал Лиминг, — «иначе вы могли бы предотвратить преступление».
  «Вы не можете винить в этом меня», — защищаясь, сказал Дафф. «Констебль Прайор отвечает за эти пункты и должен следить, чтобы никто не вмешивался в их работу. Он может потерять из-за этого свою работу».
  «Пусть он его оставит, пока у нас не будет возможности его допросить», — предложил Колбек. Он оглянулся на станцию. «Если бы вы были на той платформе, вы бы хорошо видели, что здесь происходило».
  «Да, инспектор».
  «Вы с мистером Фридом уже дали нам основные детали. Я бы хотел, чтобы вы дали более полный отчет сержанту Лимингу, чтобы он мог записать его в свой блокнот. Поскольку я уверен, что вы взяли показания у других свидетелей, пожалуйста, передайте их также сержанту».
  «Я сделаю это, сэр», — проворчал другой.
  «Веди путь», — сказал Лиминг. «Я пойду сразу за тобой».
  Дафф отправился к станции с сержантом по пятам. Как только двое мужчин оказались вне пределов слышимости, Колбек повернулся к Фриду.
  «Насколько эффективен сержант Дафф?» — спросил он.
  «Я не слышал никаких жалоб на него», — ответил другой.
  «Он всегда такой угрюмый?»
  «Он так разговаривает со всеми. Он не хочет проявлять неуважение».
   «Я почувствовал горечь. Он возражает против нашего присутствия».
  «Мнение Даффа не имеет значения, инспектор. Я послал за вами, потому что с интересом следил за вашей карьерой. Железнодорожные полицейские плохо подготовлены к чему-либо, выходящему за рамки их прямых обязанностей, а местная полиция никогда раньше не занималась делом об убийстве».
  «Кто назначен ответственным за расследование?»
  «Инспектор Джеллингс — хороший человек, но по вашим меркам ограниченный».
  «Каково его мнение о преступлении?»
  «Он считает, что это было неудачное ограбление».
  «Тогда мне придется его поправить. Услышав больше подробностей, я еще больше убедился, что ограбление было всего лишь прикрытием для настоящей цели — застрелить мистера Сварбрика».
  Фрид встревожился. «Вы думаете, это было сделано намеренно ?»
  «Я в этом уверен, сэр. Это поднимает вопрос о подозреваемых. Можете ли вы вспомнить кого-нибудь — вообще кого-нибудь — у кого могли быть причины ненавидеть мистера Сварбрика настолько, чтобы желать его убийства?»
  «Нет, не могу. Джарвиса любили все».
  «Он был политиком. У них всегда есть враги».
  «Это правда, я полагаю. Это неизбежно».
  «Сколько депутатов в Норвиче?»
  «Двое — они представляют город с населением более семидесяти тысяч человек».
  «Мистер Сварбрик был консерватором, насколько я знаю. А как насчет другого члена парламента?»
  «Дэвид Рептон — либерал». Он увидел, как глаза Колбека загорелись интересом. «Вы можете устранить его сразу. Я ненавижу почти все, за что выступает Рептон, но он никогда не станет вынашивать заговор с целью убийства. Как ни странно, он и Джарвис Сварбрик прекрасно ладили».
  «Тогда назовите мне другие имена, если хотите».
  «Ну», — сказал Фрид, нахмурившись в задумчивости, — «я полагаю, что мне следует упомянуть Оливера Транта, хотя я делаю это неохотно».
  'Кто он?'
  «Оливер — чрезмерно амбициозный человек, которого нужно было отстранить от участия в гонке.
  «С тех пор его это терзает. Он винит Джарвиса».
  «Он по натуре мстительный человек?»
  «Я полагаю, что это может быть так».
  «Кажется, ты не очень уверен».
   «Что касается Оливера, то здесь трудно быть в чем-либо уверенным.
  «Он такой странный персонаж. Никогда нельзя понять этого человека. Я, может быть, несправедливо его ругаю, но мне кажется, что где-то внутри него таится подлая жилка».
  «Давайте оставим мистера Транта. На кого еще нам стоит обратить внимание?»
  «Хотел бы я знать», — Фрид вздрогнул, словно его напугала внезапная мысль.
  «Нет, — сказал он себе, — нет, это исключено. Он не может быть в этом замешан. Жестоко с моей стороны даже думать об этом».
  «Кого вы имели в виду, сэр?»
  «Эндрю Сварбрик — сын Джарвиса».
  «Продолжай», — подгонял его Колбек.
  «Это печальное дело, инспектор. Отец и сын отдалились друг от друга, потому что Эндрю решительно не одобрял второй брак Джарвиса. Бог знает почему! Грейс Сварбрик — восхитительная женщина, но ее очарование было потеряно для Эндрю. Он был настроен к ней враждебно с самого начала. Это был крест, который Джарвису пришлось нести», — сказал Фрид. «Эндрю поклялся, что больше никогда не переступит порог этого дома, пока его мачеха не покинет его».
  «Эндрю Сварбрик живет в Норидже?»
  «Нет, он ушел с чувством отвращения, когда его отец снова женился».
  «Где он сейчас?»
  «Где-то в Лондоне — он там в банке работает».
  «Как вы думаете, как он отреагирует на известие об убийстве своего отца?»
  Фрид цокнул зубами. «Я действительно не знаю…»
  
  Эндрю Сварбрик был высоким, поджарым, эффектным мужчиной лет тридцати, который гордился своей физической подготовкой. Поскольку у него была сидячая работа, он всегда находил время после обеда для быстрой прогулки. Это стало его визитной карточкой. Другие сотрудники банка были поражены тем, что его не пугала ненастная погода, и он с радостью выходил без зонтика в сильный дождь. Всего лишь фут или больше снега могли помешать ему придерживаться своего распорядка дня. Как заместитель управляющего крупного банка, он имел большой и хорошо оборудованный офис. Когда он вернулся туда в тот день, его ждала телеграмма. Он прочитал ее содержание и холодно улыбнулся.
  
  Виктору Лимингу не нравилось находиться в замкнутом пространстве с железнодорожным полицейским. В дополнение к грубой манере поведения, у Даффа был неприятный запах изо рта и
  пахло так, будто он отчаянно нуждался в ванне. Его недостатки были преувеличены в тесной, душной комнате, которую делили двое мужчин. С другой стороны, Дафф явно усердно работал, чтобы собрать информацию от других свидетелей.
  Лиминг с интересом изучил записную книжку мужчины и, отсеяв неизбежные повторения, переписал много полезной информации в свою собственную записную книжку.
  «Кто должен был управлять этими пунктами?» — спросил он.
  «Констебль Прайор».
  «Я хотел бы поговорить с ним».
  «Я уже это сделал», — сказал Дафф.
  «Тем не менее, я сам хочу поговорить с ним».
  «Хорас Прайор будет дисциплинирован, я могу вам обещать».
  «Если вы не будете сотрудничать с нами, — предупредил Лиминг, — вы будете наказаны так же, как и он. Последнее, что нам нужно, — это человек, который не понимает приказа. Инспектор и я принадлежим к настоящей полиции. Помните об этом».
  «Мне жаль», — пробормотал другой.
  «Он все еще здесь, на станции?»
  «Да, это так».
  «Тогда я хочу, чтобы ты привел его». Когда Дафф поднялся, чтобы уйти, Лиминг положил руку ему на плечо, чтобы помочь ему вернуться на место. «Прежде чем ты это сделаешь, я хотел бы спросить твое мнение».
  'О чем?'
  «Как долго вы здесь работаете?»
  «Десять лет или больше — я родился и вырос в Норидже».
  «Значит, вы знаете все, что нужно знать об этом месте».
  «Я бы так не сказал».
  «Что за человек мистер Фрид?»
  Дафф был уклончив. «Он делает все возможное для ECR».
  «А что насчет жертвы убийства?»
  «О, он был силой, стоящей за компанией. Он никогда не переставал бороться за нее. У мистера Сварбрика были большие амбиции в отношении нас».
  «Вы думаете, кто-то хотел помешать этим амбициям?»
  «Не совсем», — сказал Дафф, пожав плечами. «Мистеру Сварбрику просто не повезло, вот и все. Кто-то пытался его ограбить. Зная мистера Сварбрика так, как я, я бы сказал, что он отказался что-либо отдать, и это стоило ему жизни».
   «Почему убийца изначально выбрал именно его?» — спросил Лиминг.
  «Более того, как он узнал, в каком купе находились мистер Сварбрик и его жена?»
  «Я никогда об этом не думал», — признался Дафф.
  «Тогда пришло время это сделать. Должно быть, в первом классе ехало много других пассажиров, но его выбрали. Это значит, что этот человек точно знал, где его найти».
  «Это невозможно».
  «Тогда как же он выбрал мистера Сварбрика?»
  «Это могло быть просто совпадением».
  «Как вы можете так говорить?» — недоверчиво спросил Лиминг. «Это убийство — результат тщательного планирования. Неужели мистер Сварбрик случайно оказался в купе наедине со своей женой? Неужели стрелки перепутались сами собой? Неужели тот человек на лошади проехал мимо совершенно случайно и воспользовался своей возможностью? Конечно, нет», — добавил он насмешливо.
  «В одном вы можете быть уверены, сержант Дафф. Совпадение тут ни при чем».
  «Теперь я это понимаю», — неловко сказал Дафф.
  «У вас здесь много преступлений?»
  «Мы бы так и делали, если бы я не держал это место под надежной защитой. Благодаря тому, как я тренировал своих людей, мы ловили воров, карманников и тех, кто просто хотел нанести ущерб имуществу».
  «Что вы с ними делаете?»
  «Мы отводим их к мировому судье», — ответил Дафф. «Обычно дети несут ответственность за вандализм или нарушение границ. Если это первое правонарушение, я пугаю их до смерти, а затем отпускаю».
  «А что, если они повторят преступление?»
  Дафф мрачно усмехнулся. «Я заставлю их пожалеть об этом».
  «Значит, на этой станции не было крупных преступлений?»
  «С тех пор, как меня назначили ответственным, — нет».
  «Нет ничего серьезнее, чем разгневанные пассажиры, жалующиеся на цены на билеты — вы это мне говорите?»
  «Мои люди знают, как выполнять свою работу».
  «Констебль Прайор этого не делает».
  «Это была редкая оплошность с его стороны».
  Лиминг, обеспокоенный вонью, отвернулся и закашлялся.
   «Я хочу, чтобы вы задумались», — продолжил он. «Есть ли кто-нибудь, кого вы знаете — или о ком, возможно, слышали, — кто способен совершить дерзкое преступление, которое произошло здесь сегодня утром?»
  «Нет», — категорически заявил Дафф.
  «Вы ответили на этот вопрос слишком быстро, на мой взгляд», — сказал Лиминг, — «поэтому я бы хотел, чтобы вы немного подумали, прежде чем говорить. На вашем месте вы, должно быть, время от времени сталкивались со всеми местными злодеями. Верно?» Дафф кивнул. «Можете ли вы выделить одного из них в качестве возможного подозреваемого?»
  На этот раз была долгая пауза. Железнодорожный полицейский, похоже, действительно уделил вопросу должное внимание. Однако, когда он прозвучал, ответ был тем же.
  «Нет», — сказал Дафф.
  Лиминг заподозрил, что он лжет.
   ГЛАВА ПЯТАЯ
  Колбек не мог не пожалеть Сесила Фрида. Поскольку он занимал такую важную должность в ECR, этот человек уже находился под сильным давлением из-за плохой работы железнодорожной компании. В то время, когда он больше всего нуждался в помощи сильной, направляющей руки, Фрид потерял единственного человека, который мог бы ее оказать. Смерть Сварбрика бросила его на произвол судьбы, и он барахтался. Фрид был трогательно благодарен, что железнодорожный детектив пришел ему на помощь так быстро, позволив ему почувствовать, что убийство его дорогого друга скоро будет раскрыто. Это было единственное, что могло принести ему некоторое утешение.
  Осмотрев место убийства, Колбека отвели на запасной путь, где теперь стоял вагон, в котором ехала жертва. Рядом стоял железнодорожный полицейский, почтительно кивнувший, когда появился Фрид. Взгляд Колбека пробежал по всему вагону.
  «В каком купе они были?» — спросил он.
  «Это был тот, что в дальнем конце».
  «В каком направлении двигался поезд?»
  Фрид поднял руку, чтобы указать. «Оно шло сюда», — сказал он.
  «Всякий раз, когда Джарвис путешествовал с женой, он настаивал на том, чтобы ехать в купе первого класса, расположенном дальше всего от двигателя».
  «Почему это было так, сэр?»
  «Грейс — то есть миссис Сварбрик — всегда чувствовала себя немного неуютно в поезде и предпочитала находиться как можно дальше от локомотива». Он нервно рассмеялся. «Парадокс, не правда ли? Мужчина, вся жизнь которого связана с железнодорожной компанией, был женат на женщине, которая ненавидела путешествовать на поезде».
  «Это может оказаться важной информацией».
  «Я не понимаю почему, инспектор».
  «Многие ли знали об антипатии миссис Сварбрик?»
  «О, да, это было общеизвестно. Когда они были вместе, у них всегда было что-то вроде личного купе в последнем вагоне первого класса».
  «Возможно, вы только что объяснили, как убийца узнал, куда нанести удар».
   Фрид изумленно посмотрел на него. «Боже мой!»
  «Это может стать своего рода прорывом».
  'Почему это?'
  «Мы имеем дело с местным жителем, сэр. Это сужает круг подозреваемых».
  Фрид был шокирован. «Ты хочешь сказать, что... это был один из нас?»
  «Это был кто-то, кто знал о привычных действиях мистера и миссис Сварбрик во время поездок на поезде. Таково мое мнение, во всяком случае».
  «Я доверяю этому безоговорочно».
  «Тогда я должен попросить вас об особой услуге, сэр».
  «Это становится очевидным еще до того, как вы выразите это словами».
  «Благодаря своему положению члена парламента», — сказал Колбек,
  «Смерть мистера Сварбрика привлечет много внимания. Репортеры из национальных газет толпой нагрянут в Норвич и попытаются донимать нас информацией. Для меня принципиально важно никогда не раскрывать подробности моего расследования и не обсуждать какие-либо улики, которые я могу найти».
  «Другими словами», — сказал Фрид, — «я должен держать рот закрытым».
  «Благодарю вас, сэр. В некотором смысле господа из прессы оказывают ценную услугу. В другом смысле», — добавил он, понизив голос, — «они могут быть чертовски надоедливыми».
  «Вам не нужно мне этого говорить, инспектор. ECR был мальчиком для битья для многих редакторов газет. Положитесь на мое благоразумие».
  «Ладно», — сказал Колбек, благодарный за помощь, — «давайте взглянем на этот отсек поближе, ладно?»
  
  Хорас Прайор, железнодорожный полицейский, был луноликим человеком лет двадцати с сутулыми плечами и виноватой ухмылкой. Когда он увидел Лиминга, он тут же начал доказывать свою невиновность.
  Дафф крепко подтолкнул его.
  «Заткнись, Хорри», — приказал он.
  «Я имею право высказать свое мнение».
  «Сержант услышит это, когда будет готов».
  «Верно», — сказал Лиминг. «Прежде чем я это сделаю, я должен попросить вас уйти. Здесь едва ли хватит места для нас двоих. Втроем мы будем просто постоянно натыкаться друг на друга».
  «Но я должен остаться», — настаивал Дафф.
  'Почему?'
   «Я хочу услышать, что Хорри скажет вам, чтобы убедиться, что это то же самое оправдание, которое он сказал мне».
  Прайор рассердился. «Это не оправдание, Барт. Это была правда».
  «Я послушаю это наедине», — многозначительно сказал Лиминг.
  Дафф бросил на него сердитый взгляд, а затем неохотно вышел из комнаты.
  Осмотрев новичка, Лиминг жестом пригласил его сесть, а затем начал осматривать его.
  «Как долго вы здесь работаете?»
  «Должно быть, прошло уже почти пять лет», — сказал Прайор.
  «Так что вы должны иметь возможность выполнять свои обязанности с завязанными глазами».
  «Мне нравится эта работа, и я всегда выполняю ее качественно».
  «Это не то, что утверждает сержант Дафф. Он обвиняет вас в том, что вы позволили перепутать точки».
  «Это несправедливо!» — настаивал Прайор.
  'Объяснять.'
  «Ну, это так. Я должен постоянно следить за рельсами, чтобы никто не пытался на них забраться или поиграть со стрелками. Я патрулирую платформу, а затем хожу вверх и вниз между различными рельсами».
  «Разве это не опасно?»
  «Нет, если вы знаете расписание всех поездов», — сказал Прайор, постукивая указательным пальцем по черепу. «Они заперты здесь. Я точно знаю, какой поезд идет по какой линии и где его конечный пункт назначения».
  «И что же сегодня пошло не так?»
  «Кто-то поменял местами точки».
  «Тогда почему вы их не видели?»
  «Я отвлекся. Теперь я это понял. Незадолго до того, как подошел поезд мистера Сварбрика, меня заставили отвернуться. Что-то ударило меня по затылку и заставило подпрыгнуть. Дети здесь любят играть с катапультами. Первой моей мыслью было, что кто-то из них нацелил на меня камень. Я бросился на его поиски».
  «Это то, что вы сказали сержанту Даффу?»
  «Да, сэр, но Барт — сержант — мне не поверил».
  «Ты поймал мальчика, который бросил в тебя камень?»
  «Нет, чертенок прыгнул. Но вы можете видеть рану», — продолжал он, поворачиваясь, чтобы показать Лимингу затылок. «Он пустил кровь». Он вытащил что-то из кармана. «А вот и камень».
  «Однако сержант Дафф не принял ваши объяснения».
  «Это только потому, что он хотел кого-то обвинить. Барт считает, что я получил эту рану по дороге на работу, потому что никто не посмеет использовать катапульту на этой станции». Он спрятал камень в карман. «Но я знаю правду».
  «Когда это было?»
  «Незадолго до прибытия поезда мистера Сварбрика. На самом деле, это было поздно, что вполне нормально для ECR».
  «Значит, вы считаете, что очки поменялись местами, когда вы отвлеклись?»
  «Это так же ясно, как наличие носа на вашем лице».
  «Честно говоря, это не так. В то время на платформе наверняка были и другие люди. Вы могли смотреть не в ту сторону, но кто-то из них наверняка заметил бы фигуру, идущую к стрелкам».
  «Я думал об этом», — серьезно сказал Прайор, — «и, возможно, у меня есть ответ. Вскоре после того, как меня ударили по шее, через станцию медленно прошел товарный поезд. Длинная вереница вагонов заслонила бы любой вид на стрелки. Вот тогда-то это, должно быть, и произошло».
  «Это правдоподобная теория, — признал Лиминг, — но это все. У вас раньше были проблемы с сержантом Даффом?»
  «Это случается время от времени, сэр. Он такой».
  'Что ты имеешь в виду?'
  «Он нас подстегивает, чтобы мы не расслаблялись».
  «Он тебе не нравится, да?» Прайор погрузился в настороженное молчание.
  «Все в порядке. Я не собираюсь сообщать Даффу ничего из того, что вы мне скажете по секрету. Вы можете говорить свободно. Нам нужно знать все, что мы можем, о людях, работающих на этой станции, особенно о тех, кто выполняет обязанности по защите. Расскажите мне о сержанте Даффе».
  «Он слишком высокого мнения о себе, — сказал Прайор. — Все это знают. Он считает, что слишком хорош, чтобы быть железнодорожным полицейским, и что эта работа ниже его достоинства».
  «Он показался мне человеком, который любит разгуливать».
  «Именно это он и делает, сержант. Он ходит так, словно эта станция принадлежит ему, и хвастается тем временем, когда он работал в Лондоне».
  «О? Что он там делал?»
  «Он служил в столичной полиции».
  «Почему он ушел?»
  «Барт говорит, что это произошло из-за того, что его жена не могла устроиться на новом месте, поэтому они вернулись домой в Норидж».
  Прайор начал бессвязно рассказывать о жизни железнодорожного полицейского, и Лимингу пришлось прервать его, чтобы остановить бурный поток мыслей.
  Он не мог окончательно определиться с этим человеком. Он раскрыл ладонь.
  «Могу ли я еще раз увидеть этот камень, пожалуйста?»
  «Да, — ответил Прайор, — конечно, можете».
  Снова достав его, он отдал Лимингу.
  «Странно», — сказал детектив, внимательно изучая его. «Вы уверены, что именно это ударило вас по затылку?»
  «Да, сержант, я нашел его на платформе».
  «Тогда почему на нем нет твоей крови?»
  
  Когда Мадлен снова осталась одна, она удалилась в свою студию и снова прочитала письмо. Оно больше не вызывало у нее прежнего волнения.
  Лидия и отец Мадлен лишили его магии.
  Кто-то был настолько впечатлен ее художественным талантом, что захотел заказать у нее картину. Тот факт, что у Лайонела Фэрбэнка уже были отпечатки ее работ, говорил о том, что он любил железные дороги и то, как она изображала их на холсте. Мадлен хотела немедленно ответить на его предложение и договориться о встрече, чтобы обсудить условия заказа.
  Она больше не стремилась к этому, потому что Лидия посеяла в ее сознании семена сомнений, вызвав вероятность (пусть и весьма отдаленную), что ее поклонник может оказаться не тем, за кого себя выдает, и даже может представлять для нее угрозу.
  Калеб Эндрюс высмеял приглашение, заявив, что его дочь не может нарисовать картину локомотива GWR, потому что он сочтет это оскорблением для себя. Его преданность LNWR
  было таково, что он не мог вынести ее интереса к другим железнодорожным компаниям. Ее готовность принять заказ высвободила все его предрассудки и оставила ее в раздумьях, что ей делать. Если она откажется от заказа, она отвергнет того, кто явно имел страсть к железнодорожному искусству; если же, с другой стороны, она примет его, она оттолкнет своего отца. Мадлен боролась с вопросом, что важнее — ее работа или чувства ее отца.
  Подумав, она решила, что мгновенный ответ Фэрбэнку будет ошибкой. Больше всего ей был нужен совет мужа.
  Рано или поздно он напишет ей из Норвича, и у нее будет адрес, по которому она сможет с ним связаться. Колбек будет всем сердцем
   на ее стороне, и она чувствовала необходимость в его поддержке. Отложив письмо в сторону, она взяла кисть и подошла к мольберту.
  
  Осмотрев отсек, в котором был убит Джарвис Сварбрик, Колбек попросил позвать начальника станции. Фрид повел его обратно к платформе, заверив его, что Нед Григсон, начальник станции, как сообщается, был опорой в чрезвычайной ситуации.
  Когда среди пассажиров распространился слух, что в их поезде кого-то застрелили, начался страх и волнение. Все, чего хотелось большинству людей, — это как можно скорее покинуть станцию. Григсону каким-то образом удалось успокоить взволнованных пассажиров, убедив их покинуть поезд организованно, а не спешить к выходу.
  В тот момент, когда он увидел начальника станции, Колбек поверил отчету о его действиях. Умный, стройный и прямой в своей форме, Григсон был необычайно высоким мужчиной средних лет с крепким рукопожатием, теплой улыбкой и серебристой бородой. Казалось, он воплощал мудрость, компетентность и непринужденную власть. Приняв его за чистую монету, Колбек осмелился поверить, что он наконец встретил кого-то, работающего на ECR, кто действительно, похоже, знал, что делает.
  «Приятно познакомиться с вами, инспектор», — сказал Григсон голосом одновременно глубоким и обнадеживающим. «Ваша слава идет впереди вас».
  «Я тоже слышу о вас хорошие отзывы, мистер Григсон».
  'Спасибо.'
  «Что касается славы, то это скорее бремя, чем благословение. Действия человека всегда оцениваются по его прошлым достижениям, и ни один человек не может все время делать правильно».
  «Кажется, ты справляешься», — сказал Фрид. Он повернулся к Григсону. «Инспектор хотел бы задать тебе несколько вопросов, Нед».
  «У меня было предчувствие, что он мог бы это сделать», — сказал Григсон с улыбкой, — «поэтому я принял меры предосторожности и написал отчет о том, что произошло, пока это было еще свежо в моей памяти. Если вы захотите зайти в мой кабинет, вы оба сможете его прочитать».
  «Я очень благодарен вам, — сказал Колбек. — Вы, очевидно, человек дальновидный».
  «Это экономит время».
  Григсон провел их в свой кабинет, большую, исключительно опрятную комнату с диаграммами и расписаниями, аккуратно прикрепленными к стенам. Когда его гости сели
   Спустившись, он передал Колбеку свой отчет. Начальник станции нисколько не смутился присутствием председателя ECR.
  «Я не буду извиняться за наши недостатки, — сказал он, — потому что их слишком много. Я лишь выражу вам свое сочувствие в связи с тем, что вам пришлось ехать из Бишопсгейта, нашей конечной станции в Лондоне. Мистер Фрид знает, что я невысокого мнения об этом».
  «Я разделяю это, Нед», — смущенно сказал Фрид. «Это не делает чести ECR. Со временем мы переедем в лучшее место в столице».
  Пока они вдвоем вели, очевидно, обычное обсуждение надежд и целей компании, Колбек читал отчет. Он был длинным, хорошо написанным и всеобъемлющим. Не хватало только имени человека, который поменял точки.
  «Это чрезвычайно полезно», — сказал Колбек.
  «Найдите его, инспектор», — призвал Григсон. «Поймайте негодяя, который убил мистера Сварбрика и устроил такой переполох на моем участке. Если я могу чем-то помочь, просто скажите, чем именно».
  «Предоставив это», сказал Колбек, держа в руках отчет, «вы сделали все, о чем я вас просил».
  «Кто мог это сделать?» — спросил другой, переключив внимание на Фрида. «Весь город восхищался мистером Сварбриком. Он так много сделал для нас за эти годы. А теперь мы его потеряли».
  «Да», — сказал Фрид. «Весь ужас еще не дошел до меня. Это сокрушительный удар».
  «Похоже, у вас здесь довольно большой штат сотрудников», — сказал Колбек.
  «Это правда», — ответил начальник станции, — «но это оживленное место. У нас есть служащий на испытательном сроке, товарные клерки, клерки по бронированию, посылочные клерки и одноногий старый солдат, который приходит два дня в неделю, чтобы помочь мне ухаживать за садом. О, — добавил он, — «а еще есть железнодорожные полицейские».
  «Я уверен, что вы знаете каждого из них, мистер Григсон».
  «Это часть моей работы».
  «Тогда я хотел бы, чтобы вы просмотрели их по одному», — сказал Колбек, доставая свой блокнот. «Начните с имен тех, кто был на дежурстве, когда поезд отправился на ветку».
  «Я с радостью предоставлю вам полный список. Но сначала мне нужно задать мистеру Фриду вопрос, который я должен был задать ему раньше».
  «Что это?» — спросил Фрид.
   «Я очень беспокоюсь за миссис Сварбрик. Ее практически вынесло из поезда. Я не могу перестать думать о том, как она».
  «Моя жена с ней и должна скоро принести новости».
  «Конечно, в семье есть еще кто-то», — тихо сказал Григсон.
  «И это сын. Молодой мистер Сварбрик был единственным ребенком. Убийство отца станет для него ужасным потрясением».
  «В этом нет никаких сомнений».
  «Как вы думаете, как он отреагирует, сэр?»
  
  Когда в 1840 году впервые открылась постоянная конечная станция ECR в Лондоне, она носила название Shoreditch. Семь лет спустя ее расширили и переименовали в Bishopsgate в честь главной магистрали в самом сердце финансового района. Целью было привлечь больше сотрудников из Сити на станцию. Как бы она ни называлась, конечная станция оставалась довольно грязным, невыразительным, неудачно расположенным местом, которое, казалось, привлекало карманников так же охотно, как и пассажиров. Шагая к нужной платформе, Эндрю Сварбрик настороженно следил за любыми бродячими ворами, хотя его телосложения и быстрого шага было достаточно, чтобы отпугнуть любых преступников.
  В то время, когда он отвернулся от Норвича, он поклялся никогда не возвращаться, если его мачеха все еще там. Обстоятельства резко изменились. Когда он устроился в купе первого класса, он на самом деле начал с нетерпением ждать поездки.
  
  Колбек и Фрид как раз выходили из кабинета начальника станции, когда Антея Фрид суетливо прошла по платформе с решительным взглядом в глазах. Ее представили инспектору, и, когда она отдышалась, она сообщила ему свои новости.
  «Грейс крепко спит», — сказала она. «Доктор дал ей снотворное».
  «Возможно, это будет для нее лучшим выходом», — сказал ее муж.
  «Инспектор Джеллингс так не думал. Он умирал от желания поговорить с ней и имел наглость попросить, чтобы ему позволили сделать это первым. Разве он не понимал, насколько мы с Грейс близки ? Я ее лучший друг».
  «Именно в этом она сейчас больше всего нуждается», — сказал Колбек.
  «Я рад, что кто-то еще это понимает».
  «Ваш муж рассказал о домашней ситуации миссис Сварбрик».
   «Это вызвало у нее бесконечное беспокойство», — сказала она, — «хотя теперь у нее, конечно, есть еще большая причина для беспокойства. Ее пасынок отверг ее, и теперь она лишилась своего дорогого мужа. О, мне так жаль ее».
  «Но давайте поговорим о поисках убийцы, — продолжала она оживленно. — У вас уже было время составить мнение, инспектор?»
  «Не совсем так, миссис Фрид».
  «Что вам подсказывают ваши инстинкты?»
  «В данный момент, — признался он, — мое внимание сосредоточено на другом».
  «Нам с сержантом Лимингом нужно найти какое-нибудь жилье в городе».
  «Никакого поиска не требуется. Мы настаиваем, чтобы вы оставались с нами».
  «Да, да», — сказал Фрид. «Это само собой разумеется».
  «Это любезное приглашение, сэр», — сказал Колбек, — «но мы бы предпочли… побыть одни».
  «Конечно, ты хочешь, и мы не ждем, что ты останешься в главном доме, пока моя жена и я будем следить за тобой, как ястребы. Это только помешает тебе. У нас есть коттедж на территории. Ты и сержант можете пользоваться им, а также услугами горничной и, конечно, нашего повара».
  'Хорошо …'
  «Мы не будем слушать никаких споров», — сказала Антея. «Все решено».
  «В коттедже вы будете чувствовать себя гораздо более уединенно», — утверждает Фрид. «Если вы остановитесь в отеле, вас будут донимать репортеры».
  «Это соображение», — признал Колбек.
  «Мы с женой будем рады выступить в качестве ваших хозяев».
  «Да», — сказала она. «У нас есть только одно требование, инспектор. На территории не допускается употребление алкоголя. Воздержание — добродетель, которая мне дорога. Я рассчитываю на то, что вы и ваш спутник не принесете на нашу территорию опьяняющую жидкость. Это понятно?»
  Это был скорее приказ, чем вопрос.
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
  Не осознавая этого, Виктор Лиминг был прав. Суперинтендант был другим человеком. Внешняя стальная оболочка могла вернуться, как и едкий язык, но они скрывали его боль и его глубокую неуверенность.
  Эдвард Таллис никогда не боялся опасности в прошлом. Его военная карьера раз за разом бросала его в опасные ситуации, и – особенно в Индии – он всегда выживал в них. Было также много случаев во время его службы в столичной полиции, когда он сталкивался с отчаянными преступниками, не дрогнув. В него стреляли, его кололи ножом, избивали дубинкой и даже надевали веревку на шею, но он все равно в конце концов победил. Таллис казался непобедимым.
  Невооруженным глазом он по-прежнему оставался той же грозной фигурой, которой был всегда.
  Однако под устрашающим панцирем наблюдалась устойчивая потеря веры в себя. Он был вынужден признать, что он все-таки смертен, и что — если бы не вмешательство других — он бы сейчас был в своей могиле. Когда его похитили, когда он гостил у старого армейского друга, его держали в плену двое жестоких людей, которые уже написали свои имена на его смертном приговоре. Как бы он ни старался, он не мог сбежать сам.
  Он был полностью во власти своих тюремщиков, а милосердие было для них совершенно чуждым понятием.
  Если бы его спасители пришли на час позже, они бы нашли окровавленный труп Эдварда Таллиса. Эта мысль преследовала его постоянно и не давала спать по ночам. Именно поэтому он вернулся в Скотленд-Ярд намного раньше, чем следовало, пренебрегши советами своего врача. Дома он мучился; в своем кабинете, покуривая свою привычную сигару, окруженный доказательствами своего статуса, он мог притворяться бессердечным солдафоном, которым всегда был. Но даже там он больше не был в безопасности. Воспоминания о похищении все еще тревожили его на глубоком уровне.
  Хотя он пытался читать отчет, его мысли были далеко, сосредоточенные на ферме в Кенте, где его держали в плену в ожидании казни. Он чувствовал, как веревки вгрызаются в него, как голод грызет его живот, как чувство изоляции заставляет его дрожать. Он
   слышал торжествующие ухмылки двух мужчин, которые издевались над ним и угрожали ему.
  Чем больше он думал об этом, тем сильнее становились его мучения. В его лихорадочной реконструкции событий не было спасения от рук его трех коллег. Таллис был совершенно беспомощен, не мог говорить, не говоря уже о том, чтобы двигаться. Он был как туша, подвешенная на крюке, слушающая, как затачиваются лезвия. Когда страх усилился, он закрыл глаза и тщетно пытался отгородиться от ужаса.
  «Суперинтендант…» — раздался неуверенный голос.
  Таллис едва расслышал звук.
  «Суперинтендант…» Теперь голос звучал громче.
  «Кто это?» — спросил Таллис.
  «Это я, сэр, констебль Хинтон».
  «Слава богу! Ты все-таки пришел за мной?»
  Он открыл глаза и увидел молодого детектива, стоящего посреди комнаты. Таллис вообще не был связан. Он был свободен.
  Хинтон извинился. «Я стучал, сэр», — сказал он. «Когда вы ничего не сказали, я вошел сам».
  «Как долго вы там находитесь?»
  «Должно быть, через пару минут, сэр».
  «Правда?» Таллис был в ужасе. Погруженный в мысли, он понятия не имел, что кто-то стоит всего в нескольких футах от него. Его гнев вспыхнул. «Какого черта тебе надо?»
  «Я принес вам этот телеграф», — сказал Хинтон, шагнув вперед, чтобы осторожно положить его на стол, словно просовывая еду сквозь прутья клетки со львом. «Это от инспектора Колбека».
  «Перестань на меня так смотреть!» — рявкнул Таллис.
  «Прошу прощения, сэр. Могу я пойти?»
  «Да, можете — поторопитесь!»
  Хинтон выбежал и закрыл за собой дверь, предоставив суперинтенданту осознать всю значимость только что произошедшего.
  Он настолько затерялся в своем внутреннем мире, что не заметил, что кто-то не только постучал в его дверь, но и вошел в комнату и терпеливо стоял по крайней мере две минуты, пока не осмелился привлечь внимание Таллиса. Затем он посмотрел на суперинтенданта с тихой тревогой. Хинтон был очень расстроен поведением пожилого человека. Если бы он рассказал другому
   детективы об этом, авторитет суперинтенданта будет подорван.
  Таллису пришлось найти способ контролировать своих демонов.
  Схватив телеграф, он прочитал сообщение от Колбека.
  
  «Никакого алкоголя!» — крикнул Лиминг.
  «Миссис Фрид называет это «дьявольским варевом».
  «Мне все равно, как она это называет, сэр. Мне это нравится, и вам тоже».
  «Этого я не могу отрицать», — сказал Колбек.
  «Тогда почему вы согласились остаться на территории их дома? Мы всегда старались найти места, где нам никто не помешает, и где под рукой будет хорошо укомплектованный бар».
  «Нам предлагают удобства, которые мне описали как восхитительный маленький коттедж».
  «Я бы предпочел две комнаты пабу».
  «Это потому, что ты не видишь преимуществ. Виктор».
  « Какие преимущества?»
  «Я вам их пересчитаю», — сказал Колбек, протягивая ладонь и по очереди постукивая каждым пальцем. «Один — защита от назойливой прессы; два — свободный доступ к мистеру Фриду, который был близким другом мистера Сварбрика и, таким образом, мог сообщить нам подробности о нем, которых больше нет ни у кого; три — равный доступ к миссис Фрид, которая очень близка с женой жертвы и, следовательно, является ценным источником информации; четыре — приглашение остановиться в коттедже включает использование двуколки, на которой мы можем ездить по своему желанию; и пять — услуги повара, который будет готовить нам еду, когда она нам понадобится».
  «Что нам пить во время еды — воду?»
  «Подождите и увидите».
  «Если они живут в большом поместье, — сказал Лиминг, — у них должен быть особняк, место, где люди обычно варят собственное пиво».
  «Этот дом — исключение из правил, Виктор».
  «Вы хотите сказать, что мы можем неделями обходиться без нормального питья?»
  «Я не думаю, что раскрытие этого преступления займет много времени».
  «Я умру от жажды , сэр».
  «Ваши нужды не останутся без внимания».
  Лиминг оживился. «Мы собираемся пронести несколько бутылок?»
  «Нет», сказал Колбек, «мы воспользуемся двуколкой, столь заботливо предоставленной нам нашими хозяевами, чтобы время от времени ездить в тихую гостиницу».
   «Где вы можете утолить жажду пинтой пива, а я могу выпить глоток виски».
  «Это звучит лучше».
  Они находились в кабинете начальника станции, любезно освобожденном Григсоном, чтобы они могли обменяться мнениями наедине. Предвидя протест, Колбек приберег новости об их размещении на конец. Поскольку он уже успокоил сержанта, он смог вернуться к обсуждению преступления.
  Он чувствовал, что они добились определенного прогресса.
  «Оливер Трант, очевидно, человек, на которого стоит обратить внимание», — сказал он. «Если он считает, что его вытеснил из совета ECR Сварбрик, это будет гноящаяся рана. Он живет неподалеку, поэтому хорошо знает эту станцию и ее персонал».
  «У него был бы выбор сообщников, сэр».
  «Сержант Дафф или констебль Прайор — кого бы вы выбрали?»
  «Я думаю, что обоих можно купить за правильную сумму», — сказал Лиминг. «Я бы выбрал Даффа, потому что он умеет держать рот закрытым. Прайор, скорее всего, выдаст игру».
  «Вы поверили его истории о катапульте?»
  «Как ни странно, да».
  «Однако он не смог найти ребенка, который им воспользовался, — если таковой вообще существовал».
  «Не только дети умеют стрелять из катапульты, сэр. А если бы это был взрослый? Это объяснило бы, почему Прайор не нашел виновного. Он бы никогда не заподозрил, что взрослый мужчина может направить на него что-то».
  «Справедливое замечание», — признал Колбек. «Мы можем исключить Даффа как человека с катапультой. В то время он разговаривал с начальником станции».
  «Почему на этом камне не было крови?»
  «Каково было его объяснение?»
  «Прайор предположил, что он, должно быть, стерся, когда засунул его в карман. Ему повезло, что он не застрял у него в шее, а отскочил. Катапульты могут быть неприятными штуками».
  Колбек ухмыльнулся. «Но я осмелюсь сказать, что у тебя был один, когда ты был мальчиком. Я знаю, что у меня был. Они были частью взросления».
  «Не могу поверить, что ты когда-либо играл с катапультой», — сказал Лиминг, почти потрясенный. «Они были для... таких мальчишек, как я».
  «Я хотел повеселиться, поэтому сделал один сам. В общем», — продолжил он,
  «хватит обо мне и моих юношеских глупостях. Давайте вернемся к сержанту Даффу. Он действительно служил в столичной полиции?»
  «Так мне сказал Прайор».
   «Почему он ушел?»
  «Его жена хотела вернуться сюда и жить».
  «Это вероятно?»
  «Что вы имеете в виду, сэр?»
  «Ну, я не проводил с Даффом столько времени, сколько ты, но я бы сказал, что он из тех мужей, которые не обращают ни малейшего внимания на желания своей жены. Он принимает все основные решения в браке».
  «Полагаю, что так и есть», — задумчиво сказал Лиминг. «По словам Прайора, он любит здесь демонстрировать свое влияние. Почему он должен вести себя иначе, когда он дома?»
  «Это не так, Виктор. Я в этом уверен. Когда я отправлю следующий отчет суперинтенданту, я попрошу его выяснить настоящую причину, по которой Дафф оставил свою работу в Лондоне».
  «Это хорошая идея, сэр».
  «Ладно», — сказал Колбек, — «теперь у нас есть имена трех человек, за которыми нужно следить. Давайте перейдем к четвертому».
  «Сын мистера Сварбрика?»
  «Да, Виктор. Я просто не понимаю, почему он вышел из дома. Неужели он был так потрясен повторным браком отца?»
  «Понятия не имею».
  «Происходит что-то странное».
  Лиминг ухмыльнулся. «Я знаю это выражение твоего лица», — сказал он. «Ты подозрительный».
  «На данном этапе я бы не сказал, что испытываю большее любопытство».
  «Почему это так, сэр?»
  «Мистер Фрид и его жена оба говорили мне, какая милая женщина миссис Сварбрик — приятная, кроткая и очень умная. Как ее пасынок может возражать против нее?»
  'Я не знаю.'
  «Фриды любят эту женщину, но Эндрю Сварбрик ее ненавидит».
  «Вы хотите, чтобы я нашел его, сэр?»
  «В этом нет необходимости, Виктор».
  «Разве нет?»
  «Как только он услышит новости, — сказал Колбек, — он придет к нам».
  
  Как правило, Эндрю Сварбрик был склонен задремать во время поездки на поезде, но в этот раз все было иначе. Слишком много всего его удерживало
   полностью проснулся. Его разум гудел, пока он размышлял о том, каким должен быть его следующий шаг. Он не пролил слез по своему отцу. Джарвис Сварбрик был мертв.
  Это породило интригующую возможность. Норвичу нужно будет заменить одного из своих членов парламента. Кто лучше, чем сын бывшего обладателя места? Эндрю начал лелеять политические амбиции в этом направлении, и было время, когда его отец поощрял их. Оставалось только убедить членов местной Консервативной ассоциации принять его в качестве своего кандидата. Во всех отношениях его время наконец-то пришло.
  
  Инспектор Марк Джеллингс без труда опознал этих двух мужчин. Когда он увидел их выходящими из кабинета начальника станции, он сразу понял, что элегантная фигура в безупречном наряде — это, должно быть, Колбек, а человек с неуклюжей походкой и уродливым лицом — сержант.
  Настороженно посмотрев на Колбека, Джеллингс представился и обменялся рукопожатиями с обоими мужчинами, поморщившись, когда Лиминг крепко сжал его руку.
  Поскольку платформа теперь была заполнена пассажирами, Колбек пригласил Джеллингса в кабинет.
  «Мистер Григсон сказал, что мы можем пользоваться этим столько, сколько захотим»,
  он объяснил.
  «Он очень любезный человек», — сказал Джеллингс.
  Колбек закрыл за ними дверь. «Я так понимаю, что вы потерпели неудачу в доме мистера Сварбрика», — сказал он. «Миссис Фрид рассказала мне, что произошло».
  «Миссис Сварбрик крепко спит», — сказал Джеллингс. «Это неудобно для нас, но, вероятно, лучше всего для самой леди».
  «Как вы ладите с миссис Фрид?» — спросил Лиминг.
  «Зачем вам это знать, сержант?»
  «Мы остановились в коттедже на их территории».
  «Тогда я предлагаю вам постараться держаться от нее подальше».
  'Почему это?'
  «Она имеет тенденцию… мешать».
  «Очевидно, вы говорите на основе опыта», — сказал Колбек.
  «Да», — с сожалением признался Джеллингс. «Миссис Фрид — достойная женщина и истинная христианка. Ее сострадание к другим людям поразительно. Она участвует во всех видах благотворительных организаций и неустанно их продвигает. Миссис Фрид — попечитель всего: от работного дома до детской больницы имени Дженни Линд».
   «И она тоже состоит в Движении за трезвость», — сказал Лиминг, закатив глаза. «Крепкие напитки запрещены в их поместье».
  «Вот о чем я хотел тебя предупредить. Не поднимай тему алкоголя, иначе тебе придется прочесть длинную лекцию о трезвости. Миссис Фрид считает, что пьянство — это мерзость».
  «Пинта хорошего пива — право каждого, инспектор. Нет ничего плохого в алкоголе, если употреблять его в меру».
  «Я полностью с вами согласен, сержант».
  «Я не знал, что Дженни Линд пожертвовала средства на строительство больницы здесь», — сказал Колбек, заинтересовавшись. «Как это произошло?»
  «Ее концерты всегда пользовались здесь большой популярностью. По доброте душевной Дженни Линд отказалась брать какие-либо билеты. Было решено использовать деньги на строительство лазарета для больных детей и назвать его в ее честь. Больница приняла первых пациентов в 1854 году — и все благодаря шведскому соловью».
  «Однажды нам посчастливилось услышать ее пение в Бирмингеме. Она действительно была соловьем».
  «Это было чудесно», — вспоминает Лиминг. «Я никогда ничего подобного не слышал. В то время мы были ее телохранителями. Миссис Фрид, возможно, будет интересно об этом услышать».
  «Не скоро», — предупредил Колбек. «Это может подождать. Убийство важнее всего остального». Его взгляд метнулся к Джеллингсу. «Мы собрали информацию у железнодорожных полицейских, инспектор, но ваши люди тоже были заняты».
  «Все, что мы собрали, в вашем распоряжении», — сказал Джеллингс.
  'Спасибо.'
  "Я уверен, что вы хотели бы осмотреть тело. Я отвезу вас в полицейский участок и передам всю имеющуюся у нас информацию. Это недалеко.
  Там мы сможем поговорить на досуге.
  «Во время этого расследования у нас не будет много свободного времени».
  «Не говори так, — запротестовал Лиминг. — Мы не можем дежурить двадцать четыре часа в сутки».
  «Возможно, нам придется это сделать. Это будет сложное дело».
  «Тогда нам понадобится много того, что вы называете временем на размышления».
  «Такие вещи лучше всего делать с пинтой пива», — сказал Джеллингс с улыбкой. «Мой мозг, кажется, работает намного лучше в пабе».
  Лиминг кивнул. «Вы человек по моему сердцу, инспектор».
   «Давайте что-нибудь отпразднуем, прежде чем поднимем бокалы», — твердо сказал Колбек. «Мы пока далеки от того, чтобы чего-то достичь. Нам нужно обосноваться здесь и провести исчерпывающее исследование. Ваша помощь будет неоценима, инспектор».
  «Вы можете распоряжаться этим», — сказал Джеллингс.
  «Я полагаю, что с сыном мистера Сварбрика связались?»
  «Да, он это сделал. Я немедленно отправил телеграмму. Эндрю Сварбрик должен был получить ее несколько часов назад». Он прищурился. «Вам не придется учить нас всему , инспектор».
  В его голосе слышался оттенок раздражения.
  
  Сержант Эрик Берридж слишком долго был полицейским, чтобы его что-то удивляло. Он знал все о бесчеловечности человека по отношению к человеку и в равной степени осознавал, на что готовы пойти безжалостные женщины, чтобы добиться своих целей. В тот день ему выпало отвести Эндрю Сварбрика в морг, чтобы тот осмотрел тело его отца. Берридж счел за лучшее в таких случаях говорить как можно меньше, стоя рядом с родственниками покойного на случай, если их охватит горе. За эти годы он вынес на холодную плиту множество людей, неспособных вынести вид близкого человека. Берридж никогда никого не торопил. Если кто-то хотел долго смотреть на труп, он позволял им это делать, оставаясь невидимым, пока он или она не были готовы уйти.
  Эндрю Сварбрик прибыл в полицейский участок и потребовал показать ему тело отца. Берридж проводил его по сырым ступеням в морг. Он отпер дверь, пригласил Сварбрика войти, затем осторожно откинул край савана, чтобы открыть лицо. Сын посмотрел на отца достаточно долго, чтобы увидеть уродливую рану на лбу и искаженное лицо.
  «Это он», — резко сказал он.
  Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты. От начала до конца все это заняло менее пятнадцати секунд.
  
  Детектив-констебль Алан Хинтон чувствовал себя жестоко недоиспользованным. Только что поймав грабителя, он теперь ждал своего следующего задания.
  В промежутке ему давали рутинные задания в самом Скотланд-Ярде. Это граничило с унижением. Месяцами ранее он помогал Колбеку и Лимингу в поимке двух мужчин, которые похитили и пытали
  суперинтендант. Хинтон считал, что он имеет право на новое уважительное отношение и на более сложные преступления для раскрытия. Вместо этого он прохлаждался в офисе. По крайней мере, он ожидал, что Таллис будет ему благодарен и, когда бы они ни встретились, признает храбрость, проявленную констеблем в освобождении пожилого человека. Этого явно не хватало. Всякий раз, когда он проходил мимо суперинтенданта в коридоре, Хинтон даже не получал ничего, кроме кивка. Как будто его там не было. Молодой, энергичный, свежий констебль был ранен его обращением.
  Когда его попросили отнести отчет в офис комиссара, Хинтон сразу же повиновался, скрывая свое раздражение от того, что ему дали такое простое поручение. Что-то тогда немного подняло его настроение. Когда он передавал отчет, комиссар не только поблагодарил его, он использовал имя Хинтона. Этот простой акт узнавания воодушевил детектива. Его путь обратно в офис привел его вниз по лестнице и через холл. Он был на полпути вниз по ступенькам, когда увидел фигуру, неподвижно сидящую на стуле и пристально смотрящую перед собой. Это был Эдвард Таллис. Вот тут-то и появился шанс для Хинтона. Вместо того чтобы ждать, пока суперинтендант действительно вспомнит, кто он такой и какую инициативу проявил, Хинтон решил напомнить Таллису о своем существовании. Встав перед ним, он шумно прочистил горло. Ничего не произошло. Хинтон хлопнул в ладоши, но ответа так и не последовало. Казалось, что перед ним стоит статуя Таллиса.
  В конце концов, он прибегнул к тряске мужчины за плечо. Это вернуло суперинтенданта к жизни с удвоенной силой. Он вскочил на ноги и подверг Хинтона самому яростному взгляду.
  «Чего ты хочешь?» — крикнул он.
  «Я просто хотел узнать, все ли у вас в порядке, сэр».
  «Конечно, со мной все в порядке. Почему бы и нет?»
  «Никаких причин, сэр».
  'Кто ты ?'
  «Я детектив-констебль Хинтон. Вы, возможно, помните, что я был…» Его голос замер, когда он посмотрел в пару расплавленных глаз. «Простите, сэр. Я уйду с вашего пути».
  «Хорошо», — злобно сказал Таллис. «Оставайся там».
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  Колбек, Лиминг и Джеллингс прибыли в полицейский участок и увидели там репортера местной газеты, ожидавшего их с открытым блокнотом.
  Он надавил на них, чтобы узнать подробности расследования. Колбек дал ему короткое заявление, после чего все трое отправились прямо в кабинет инспектора. Он был намного меньше и гораздо более загроможденным, чем тот, что был у Колбека в Скотленд-Ярде. Сторонник порядка и аккуратности, он отшатнулся от легкого хаоса вокруг него. Это скорее помешало бы любой работе, чем способствовало ей. Вскоре к ним присоединился Эрик Берридж, который рассказал им, что сын жертвы убийства появился ранее и осмотрел тело своего отца. Когда он объяснил, как быстро Эндрю Сварбрик пришел и ушел, они были поражены.
  «Неужели визит был настолько формальным?» — спросил Колбек.
  «Да, сэр», — сказал Берридж.
  «Он вообще не выразил никаких эмоций?»
  «Он не пробыл там достаточно долго, сэр».
  «Где он сейчас?» — спросил Джеллингс.
  «Он сказал мне, что возвращается домой».
  «Но он уже много лет не был в этом доме».
  «Теперь все по-другому, инспектор», — сказал Берридж. «Молодой мистер Сварбрик указал мне на это. По сути, теперь это его собственность. Он здесь, чтобы заявить на нее права».
  «Это вызовет трения», — обеспокоенно сказал Джеллингс. «Я не хочу, чтобы его мачеха проснулась и увидела, как он стоит там и угрожает выселить ее. Если его не трогает тот факт, что его отца застрелили, то он, конечно, не проявит к ней никакой жалости ».
  «Одну минуточку», — посоветовал Колбек, — «давайте не будем строить предположений. Откуда мы знаем, что его отец завещал ему имущество?»
  «Должно быть, так и было, инспектор. Это был семейный дом на протяжении поколений. Чтобы сохранить традицию, он захочет передать его своему сыну».
  «Мистер Сварбрик, возможно, передумал».
  «Нет никаких шансов, что это произойдет, я обещаю вам. Как только он принял решение, он придерживался его. Для него это было делом чести. Я уверен, что
   «Он обеспечил свою вторую жену всем необходимым, — сказал Джеллингс, — но его единственный ребенок станет главным благодетелем».
  «Это не дает ему права врываться туда и расстраивать свою мачеху», — сказал Колбек. «Эндрю Сварбрик ничего не получит, пока завещание не будет доказано, а это может занять некоторое время. До тех пор у него нет законного права собственности».
  «Это не помешает ему попытаться приставать к своей мачехе».
  «Он настолько нетерпелив?»
  «Он может быть», — сказал Джеллингс. «Мне жаль, инспектор, но я чувствую, что мне следует прямо сейчас отправиться в дом и разобраться с ним. Миссис Сварбрик нужны отдых и сочувствие, а не кто-то, кто лает ей на пятки».
  «Я пойду с тобой», — решил Колбек. «Чем раньше я встречусь с Эндрю Сварбриком, тем лучше».
  «Предупреждаю — это будет неприятный опыт».
  «Я привык иметь дело с неловкими людьми».
  «У нас в этом много практики», — сказал Лиминг, когда в его голове всплыл образ Таллиса. «Хотите, я пойду с вами, инспектор?»
  «Нет», — ответил Колбек, — «вы остаетесь здесь и ничего не говорите этому чересчур настойчивому репортеру, который прячется снаружи. Сержант Берридж, несомненно, сможет рассказать вам, какие действия уже предприняла полиция».
  «Я с радостью это сделаю», — любезно сказал Берридж.
  Последовал шквал прощаний, затем оба инспектора ушли вместе. Берридж развел руками в жесте, приглашающем задать вопрос.
  Лиминг ухмыльнулся. «Где нам найти лучший паб в Норвиче?»
  
  Бет «Бинни» Уаймарк была домоправительницей в семье Сварбрик более пятнадцати лет. В то время она была в восторге от достижений своего работодателя в общественной жизни и разделяла его личные горести. Главной из последних была смерть его первой жены от туберкулеза, трагедия, с которой он справился, погрузившись в свою политическую работу. Бинни была полной, простой, материнской женщиной, которая провела большую часть своей жизни в качестве домашней прислуги. Потеряв мужа из-за сердечного приступа всего через пять лет брака, она смогла понять больше, чем большинство людей, страдания Сварбрика из-за его утраты. После его убийства настала ее очередь снова почувствовать острую боль утраты.
  «Где сейчас моя мачеха?» — потребовал ответа Эндрю Сварбрик.
   «Она спит в постели, сэр», — ответила Бет. «Миссис Сварбрик была так расстроена случившимся, что доктор дал ей снотворное».
  «Как долго это продлится?»
  «Мне сказали не беспокоить ее до утра».
  Скривившись, он раздраженно щелкнул языком. Он прибыл в дом и обнаружил его в беспорядке. Убийство потрясло весь обслуживающий персонал. Каждый из них испытывал огромное уважение к своему бывшему хозяину. К их скорби прибавилось беспокойство, вызванное размышлениями о том, что их будущее может им уготовить. Глядя сейчас на Сварбрика, Бинни боялась худшего. Если он унаследует дом, перемены неизбежны, и ее положение может оказаться под угрозой. Они были в зале, и Сварбрик оглядывался по сторонам с собственническим блеском в глазах. Его неожиданное появление слегка расстроило экономку.
  «Где вы остановитесь сегодня на ночь, сэр?» — рискнула спросить она.
  Его тон был надменным. «Где же мне еще остановиться, как не здесь?»
  «Я сейчас же приготовлю для вас вашу старую комнату».
  «Я надеюсь на это, миссис Уаймарк».
  «Есть ли у вас какие-либо инструкции?»
  «У меня их в избытке», — сказал он. «Позвольте мне сначала обосноваться». Он снова оглядел зал. «Это место еще более душное, чем я помню.
  «Посмотрите на все эти картины — они такие унылые и безжизненные. Они исчезнут первыми».
  «Вы ведь наверняка сохраните портрет своего отца?» — спросила она.
  «Я не знаю об этом, миссис Уаймарк». Он промаршировал в гостиную, а экономка семенила за ним по пятам. Над камином висела картина маслом Джарвиса Сварбрика, позирующего в вестибюле Палаты общин. Его сын с презрением посмотрел на нее.
  «Честно говоря, меня это никогда не интересовало».
  «Мы все думаем, что это его идеальное подобие, сэр».
  «Мнение слуг не имеет значения. Оставить портрет или нет — это исключительно мое решение».
  «У миссис Сварбрик будет вид».
  «О, я не буду обращать на это никакого внимания», — пренебрежительно сказал он.
  Они услышали звук приближающейся лошади и скрип колес по гравию. Бет взглянула в окно.
  «Это инспектор Джеллингс, — сказала она, — с другим джентльменом».
  
  Алан Хинтон был встревожен странным поведением Таллиса. Он был убежден, что с суперинтендантом, человеком, известным своей бдительностью и способностью держать усталость под контролем, что-то серьезно не так. Эти качества, казалось, исчезли. В двух отдельных случаях, когда Хинтон встречался с ним, Таллис находился в своего рода трансе, совершенно не осознавая присутствия кого-то еще. У Хинтона и самого были случайные грезы наяву – в большинстве из них с участием Лидии Куэйл –
  но он мгновенно выходил из этого состояния, как только кто-то приближался к нему.
  Суперинтендант этого не сделал. Хотя Хинтон стоял так близко к нему, Таллис его не видел и не слышал. Казалось, он был в состоянии паралича. Это было очень тревожно. Хотя он никогда не испытывал того, что можно было бы охарактеризовать как привязанность к суперинтенданту, Хинтон относился к нему с высочайшим уважением. Если человек был болен, ему следовало помочь.
  Его проблема заключалась в том, чтобы найти человека, который бы отнесся к его проблемам серьезно.
  Когда он доверился двум своим коллегам, они просто рассмеялись, заверив его, что поведение Таллиса всегда было странным и что Хинтон должен научиться игнорировать его. Но он просто не мог себе этого позволить. Зная, через какие испытания прошел Таллис от рук своих похитителей, он испытывал глубокую жалость к нему. Должен был быть кто-то, к кому он мог бы обратиться в том, что он считал чрезвычайной ситуацией. Он даже подумывал сообщить о своем беспокойстве комиссару, но вскоре отказался от этой идеи, опасаясь, что замечания скромного детектива-констебля не будут восприняты всерьез. Ему нужен был кто-то, столь же чуткий к нуждам Таллиса, как и он сам, кто-то, кому он мог бы доверить давать дельные советы. На ум пришел только один человек.
  
  «Почему вы провели так мало времени в морге?» — спросил Колбек.
  Сварбрик возмутился. «Не будь таким чертовски дерзким!»
  «Нам сказали, что вы почти не смотрели на тело».
  Вам бы понравилось смотреть на своего мертвого отца, если бы кто-то проделал уродливую дыру в его голове?»
  «Мне это может не понравиться, мистер Сварбрик, но я бы, конечно, бросил на него или на любую другую жертву более чем беглый взгляд. Характер любых травм говорит вам кое-что о человеке, который их нанес. Одного выстрела хватило, чтобы убить вашего отца», — сказал Колбек. «В свое время мне приходилось исследовать
   Жертвы убийств с десятками ужасных ран, не говоря уже об отсутствующих конечностях».
  «Я пошёл, отдал дань уважения и ушёл. Что в этом плохого?»
  «Вы были несколько непочтительны, сэр».
  «Каждый из нас скорбит по-своему, инспектор».
  «Полагаю, это правда», — сказал Джеллингс.
  Он и Колбек были в библиотеке, сидя по обе стороны от Эндрю Сварбрика. Это была просторная комната с хорошо укомплектованными полками. Колбек предположил, что за столом из красного дерева у окна бывший депутат писал речи для выступления в парламенте или на заседаниях правления Eastern County Railway. Хотя отец, как известно, был эффективным спорщиком, сын теперь показал, что он также может хорошо рассказать о себе в любом споре. Какие бы вопросы они ему ни задавали, они презрительно отмахивались. Настало время Сварбрику задать свой собственный вопрос.
  «Когда выдадут тело?»
  «Сначала необходимо провести расследование», — тихо сказал Джеллингс.
  «Почему? Разве не очевидно, что произошло?»
  «Важно соблюдать законность, сэр».
  «Я должен был подумать, что вы захотите присутствовать на дознании, — сказал Колбек, — потому что оно предоставит подробности об убийстве вашего отца. На вашем месте я бы хотел знать все, что мог».
  «Да», — парировал Сварбрик, — «но вы ведь не в моем положении, не так ли? Сейчас меня больше всего интересуют похороны».
  «Их наверняка оставят миссис Сварбрик?»
  «Он был моим отцом, а не ее».
  «Ваша мачеха все еще может иметь преимущественное право, сэр», — сказал Джеллингс. «Вы с отцом не разговаривали друг с другом уже много лет».
  Сварбрик рассмеялся. «Что, черт возьми, заставляет тебя так думать?»
  «Я думал, вы двое отчуждены».
  «Мы, возможно, никогда не встречались под этой крышей, но я время от времени видел отца. На самом деле, мы обедали в Палате общин только на прошлой неделе. Он был не единственным членом семьи, интересующимся политикой, знаете ли».
  «Знала ли миссис Сварбрик об этих случайных встречах?»
  «Конечно, нет», — сказал другой, скривив губы. «Это не ее дело. Кровь гуще воды, инспектор. Связи между отцом и
   «Сын никогда не может быть полностью сломлен».
  «Я принимаю это, сэр».
  Марк Джеллингс был гораздо более уважителен к нему. Поскольку семья Сварбрик имела такую власть в городе, его подход к любому ее члену всегда был осторожным. Полицейские, которые переступали черту с кем-то вроде Эндрю Сварбрика, быстро ставились на место. Колбеку не требовалось столь почтительное поведение. Как член детективного отдела столичной полиции, он находился вне сферы влияния Сварбрика и, таким образом, мог задавать более серьезные вопросы. Он сразу же настроился против Сварбрика. Этот человек был высокомерен, напыщен и — судя по его краткому визиту в морг — почти равнодушен к судьбе своего отца. Он не показывал никаких признаков траура.
  «Поскольку вы, кажется, поддерживаете связь со своим отцом», — сказал Колбек,
  «Вы можете нам помочь».
  «Не рассчитывайте на это», — сказал Сварбрик.
  «За то время, что вы проводили вместе, он когда-нибудь говорил вам, что чувствует опасность?»
  «Нет, он этого не сделал. Это было бы совершенно не в его характере. Мой отец был бесстрашен, инспектор. Его ничего не беспокоило».
  «Его смерть не была случайностью, сэр. Кто-то хотел его убить. У вас есть хоть какие-то идеи, кто этот человек?»
  «Ты детектив. Иди и найди его».
  Пора было уходить.
  
  Поскольку ее отец редко звонил в это время вечера без предварительной договоренности, Мадлен была удивлена, увидев его. Она была еще больше удивлена, когда он рассказал ей причину своего возвращения в дом.
  «Я хотел извиниться, Мэдди».
  'За что?'
  «Мне не следовало выходить из себя сегодня утром».
  «О, — сказала она с улыбкой смирения, — я к этому привыкла».
  «Я все испортил тебе», — признался он. «Когда ты был взволнован тем заказом, который тебе предложили, я вылил холодную воду на эту идею».
  «На самом деле, это была очень горячая вода. Ваши комментарии обожгли мне уши».
  «Я чувствую себя ужасно», — сказал он с раскаянием. «Ты прощаешь меня?»
  «Я пытаюсь забыть обо всем этом».
   «Ну, я была неправа. Я высказалась не по делу. Это твое решение, а не мое. Я все еще недовольна этим, но я вижу, что тебе должно быть позволено рисовать все, что ты захочешь, и игнорировать твоего сварливого старого отца». Она поцеловала его в знак благодарности. «Я этого не заслуживаю».
  «Нет, не надо», — согласилась она.
  «Ладно», — сказал Эндрюс, — «я пошёл».
  «В этом нет необходимости, отец».
  «Я не хотел вмешиваться. Просто я весь день об этом думал».
  «Я хотел облегчить душу».
  «Я рад, что ты это сделал».
  Она провела его в холл и остановилась у входной двери. Его визит был ей приятен и, безусловно, прояснил ситуацию, касающуюся ее поручения. Он обещал не вмешиваться, и это воодушевляло.
  «Я все тебе заплачу, Мэдди», — пообещал он. «Когда ты договоришься о встрече с этим джентльменом, я пойду с тобой».
  «Лидия уже согласилась это сделать».
  «Она тоже может прийти, если захочет, но я должен быть там».
  'Почему?'
  «Мой долг как отца — защищать тебя. А что, если этот мистер Фэрбэнк не такой уж славный старик, каким ты его считаешь? Я тебе понадоблюсь».
  "Мы встретимся в галерее торговца произведениями искусства, отец. Мне ничего не угрожает.
  Там будут и другие люди в качестве свидетелей. Ничего неприятного не произойдет.
  Он тут же обиделся. «Вы хотите сказать, что не хотите, чтобы я был там?» — спросил он. «Вы хотите сказать, что Лидия Куэйл знает о паровозах больше, чем я ?»
  «Не будь смешным».
  «Мистер Фэрбэнк, очевидно, любит железные дороги, и я тоже. Мы наверняка поладим».
  «Но вы этого не сделаете, — сказала она, — и в этом-то вся беда. Как только мистер Фэрбэнк начнет расхваливать локомотивы GWR, это будет все равно, что размахивать красной тряпкой перед быком».
  Он был в ярости. «О, так я теперь просто бык, да?»
  «Успокойся, отец».
  «Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли».
  «Я просто реалист. Учитывая твою страсть к LNWR, безопаснее держать тебя подальше от того, кто считает, что GWR лучше».
   «Ничто из созданного Брюнелем не может быть лучше!»
  «Вот видишь. Ты снова это делаешь».
  «Я просто констатирую факт, Мэдди».
  «И как, по-вашему, отреагирует мистер Фэрбэнк, если вы изложите ему тот же факт? Это может лишить меня моих комиссионных».
  «Я никогда не откажусь говорить правду».
  «Я приняла решение», — твердо заявила Мадлен. «Как бы любезно ни было твое предложение, я не приму его. Я собираюсь встретиться с тем, кто проявил интерес к моей работе. Это очень много значит для меня, отец. Я не позволю тебе — или кому-либо другому — встать у меня на пути».
  «Если вы так считаете, — сердито сказал он, — то я ухожу».
  Распахнув дверь, он помчался по тротуару.
  
  Когда они действительно добрались до коттеджа, большинство возражений Лиминга по этому поводу тут же исчезли. Это было самое очаровательное жилье, которое они когда-либо имели во время расследования. Расположенный в собственном саду, он предлагал полную конфиденциальность, исключительный комфорт и несколько приятных видов.
  Его комнаты были удобными, и в них царила атмосфера богатства. У детективов было три спальни, из которых каждый мог выбрать одну. Сесил Фрид сдержал свое слово. Как только он показал им все, он оставил их одних. Оказав им обоим радушный прием, его жена также удалилась. Их хозяев вскоре сменила служанка, которая спросила, какое блюдо они хотели бы приготовить. Когда они сделали свой выбор, она поспешила на кухню в главном доме.
  «Это место потрясающее», — сказал Лиминг. «Все, что ему нужно, — это бочка пива, и это было бы идеально».
  «Подожди, пока не поднимешься наверх, Виктор».
  «Что вы имеете в виду, сэр?»
  «Я быстро осмотрел спальни, пока вы вносили багаж. На подушке в каждой из них лежит трактат о благословениях воздержания».
  «У него их нет».
  «Так и есть, когда мы здесь гости, особенно когда мы в компании миссис Фрид». Он опустился на диван. «Что вы узнали в полицейском участке?»
  «Я узнал, где находится лучший паб», — радостно сказал Лиминг.
  «Я спрашивал об их реакции на убийство».
   «О, они сделали все правильно, сэр, но недостаточно быстро, на мой взгляд. Их проблема в нехватке численности. Если Норвич хочет иметь хорошую полицию, то ему следует платить за нее гораздо больше».
  «Сержант Берридж показался мне способным человеком».
  «Он хорошо выполняет свою работу, и главное, что он на нашей стороне.
  «Я не уверен, что могу сказать то же самое об инспекторе Джеллингсе».
  «Он все еще взвешивает нас, Виктор. Он боится, что мы получим всю славу. Он отчаянно хочет, чтобы убийство было раскрыто, но только если он сыграет важную роль в аресте виновных».
  «Вероятность того, что он это сделает, невелика», — сказал Лиминг. «Что вы думаете об Эндрю Сварбрике?»
  «Я думаю, он определенно должен быть в нашем списке подозреваемых».
  'Почему?'
  «Он так много выиграет от смерти своего отца», — сказал Колбек,
  «И я имею в виду не только в финансовом плане. Он намекнул, что хотел бы занять место отца в Палате общин».
  «Достаточно ли это веский мотив для убийства?»
  «Посмотрим. Сварбрик — загадка. Он уходит из дома из-за выбора его отцом второй жены, но продолжает тайно видеться с ним».
  «Он сказал, почему он презирает вторую миссис Сварбрик?»
  «По словам Джеллингса, это произошло потому, что брак был заключен слишком скоро после смерти первого супруга. Не было достаточного интервала».
  «Кто решает, какой продолжительности это должно быть?»
  «Есть негласные правила, Виктор».
  «Что еще подсказало вам, что за Сварбриком нужно присматривать?»
  «Это была скорость, с которой он отреагировал на новости, и самообладание, которое он проявил, когда приехал сюда. Любой другой сын был бы в отчаянии. Это было почти так, как если бы он ждал телеграфа, который вернул его домой. Миссис Сварбрик повезло, что ее успокоили. Если бы это было предоставлено ему, он бы немедленно заставил свою мачеху уйти».
  «Имеет ли он право это делать, сэр?»
  «Он из тех людей, которые считают, что имеют право делать все, что захотят. Его чувство права подавляюще».
  «Я ненавижу таких людей».
  «Сварбрик не слишком привлекательный человек, — сказал Колбек, — но его плохие манеры сами по себе не означают, что он замышлял убийство. Он должен быть
   в нашем списке, но не обязательно наверху».
  «Кто выше его?»
  «Я полагаю, что это может быть мистер Трант. С самого начала моя интуиция подсказывала мне, что это преступление коренится в железной дороге. Трант был активным членом совета директоров ECR. Если бы его оттуда выгнали без церемоний, это бы его глубоко ранило. По ошибке, — продолжал Колбек, — он обвинил Сварбрика в своей отставке. Организовав его убийство, он достиг бы двух целей: удовлетворил бы свою жажду мести и создал бы вакансию в совете директоров, которую, как я предсказываю, он намерен заполнить».
  «Значит, наш выбор между Эндрю Сварбриком и Трэнтом, не так ли?»
  «Им понадобится помощь таких людей, как, например, констебль Прайор».
  «Сержант Берридж предупреждал меня о нем».
  'Ой?'
  «Он сказал, что Прайор был хитрым, ленивым и не очень умным».
  'Что-нибудь еще?'
  «Прайору всегда не хватает денег. Он сделает все, чтобы их получить. И есть еще кое-что, что следует учесть, сэр».
  'Продолжать.'
  «Ну, раз уж он считается тупицей, как он догадался, как были переведены стрелки? Он сказал мне, что это, должно быть, произошло, когда проезжал товарный поезд и служил экраном. С другой стороны нет платформы», — сказал Лиминг, — «поэтому человек, который перевел стрелки, был скрыт от глаз. Прайор мог придумать такое объяснение, только если бы знал его заранее. Он слишком глуп, чтобы догадаться сам».
  «Начальник станции далеко не глуп, — сказал Колбек, — и в своем отчете он сделал точно такое же предположение. Зная время, когда должен был пройти товарный поезд, кто-то воспользовался им, чтобы спрятаться».
  «Я думаю, Прайор может быть как-то замешан».
  «Если это так, он скоро себя выдаст. Давайте вернемся к Даффу, ладно? Что вам рассказал о нем Берридж?»
  "Ему этот человек не нравится, сэр, но я сомневаюсь, что многим он нравится. Сержант сказал, что он расхаживает по станции, как будто он петух на прогулке".
  «Дафф хорошо умеет держать железнодорожных полицейских в узде и еще лучше заставляет их делать всю работу, пока он просто наблюдает».
  «Я все еще хотел бы узнать причину, по которой он ушел из столичной полиции».
  «Он осмелился подшутить над суперинтендантом Таллисом?»
   Колбек улыбнулся. «Если бы это было преступлением, — сказал он, — нас обоих повесили бы за это много лет назад. Ну, Виктор, — продолжил он, — пока что у нас в шляпе четыре имени. Несомненно, скоро добавятся и другие. Надеюсь, одно из них будет именем убийцы».
  «Вы указали, что нам сначала нужно найти его сообщника».
  «Может быть, это Прайор?»
  «Нет», — задумчиво сказал Лиминг. «Мне интересно, Дафф — наш человек».
  «Он гораздо хитрее».
  
  Когда он свернул в переулок в угасающем свете, Бартрам Дафф первым делом посмотрел вверх и вниз, чтобы убедиться, что его никто не видит. Затем он сильно постучал в дверь. Почти сразу же она открылась.
  «Что тебя задержало?» — спросил хриплый голос.
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  Мадлен Колбек не успела закончить завтрак, как ей сказали, что у нее посетитель. Обрадованная, что это Алан Хинтон, она повела его в гостиную.
  «Я не могу остаться, миссис Колбек», — предупредил он. «Мне очень скоро предстоит явиться в Скотленд-Ярд. Я просто хотел спросить, могу ли я попросить об одолжении».
  «Да, конечно. Что это?»
  «Если это возможно, мне нужно передать сообщение вашему мужу».
  Когда он объяснил, почему, Мадлен была тронута его заботой о человеке, который так плохо с ним обошелся. Очевидно, с Эдвардом Таллисом было что-то не так, и для Хинтона было типично, что он хотел что-то с этим сделать, особенно когда его коллеги отказывались верить в то, что была какая-то проблема. Обращаясь за советом к Колбеку, Хинтон преследовал и второстепенную цель. Это дало ему возможность спросить о Лидии Куэйл.
  «Вы недавно получали новости от мисс Куэйл?»
  «Она была здесь только вчера», — сказала Мадлен, — «и упомянула ваше имя мимоходом. Поскольку вас похвалили за ваши действия во время спасения суперинтенданта, Лидия задавалась вопросом, получили ли вы повышение».
  «Произошло все с точностью до наоборот», — сказал он с глухим смехом.
  Она была ошеломлена. «Тебя понизили в должности ?»
  «Не совсем так, но иногда мне так кажется. Меня не использовали так, как я надеялся».
  «Знает ли об этом мой муж?»
  «О, — вздохнул он, — инспектор всегда слишком занят новым делом, чтобы беспокоиться обо мне».
  «Если бы он понял, что происходит, — сказала Мадлен, — я уверена, он бы заступился за тебя. Он будет очень расстроен, услышав о том, как с тобой обошелся суперинтендант».
  «Спасибо, миссис Колбек».
  «У вас есть сообщение для Лидии?»
  Вопрос застал его врасплох, и он едва не покраснел.
  Увидев его и Лидию вместе, она поняла, насколько глубоки их чувства.
  друг для друга, но никто из них, казалось, не знал, как продвинуть отношения дальше формальных. Хинтон чувствовал, что пропасть между ними была слишком велика, чтобы ее преодолеть. В то время как он был детективом-констеблем со скромной зарплатой, Лидия унаследовала большую сумму денег от своей матери. Со своей стороны, она чувствовала, что различия в их происхождении были бессмысленны, но она не могла заставить себя сделать этот первый важный шаг к нему. Она подружилась с Хинтоном, когда ему было поручено защищать ее от внимания преследователя. Он не только дал ей столь необходимое утешение, он арестовал мужчину и обеспечил его осуждение. Благодарность Лидии смешивалась с растущей привязанностью к нему.
  «Ну что ж», — повторила Мадлен, — «у тебя есть для нее сообщение?»
  «Пожалуйста, передайте ей мой самый теплый привет», — сказал он.
  
  Оливер Трант оказался мужчиной среднего роста и средних лет, чья лысая голова блестела так, словно ее только что мастерски отполировали. Он был владельцем фабрики, производившей сапоги и ботинки. Ухоженный и хорошо одетый, он тепло встретил Колбека, когда инспектор зашел к нему утром. Они встретились в кабинете Транта. На полках вдоль одной стены были выставлены различные пары блестящих туфель. В воздухе витал слабый аромат кожи. Когда Колбеку предложили освежиться, он отказался. Он сел напротив Транта и внимательно его оценил.
  «Я полагаю, вы слышали печальную новость, сэр».
  «Это не просто печально, инспектор», — сказал другой мужчина с явной искренностью, — «это настоящая катастрофа. Джарвис Сварбрик был человеком исключительных талантов. В политическом и коммерческом плане он, казалось, обладал магическим даром».
  «Это могло быть причиной его убийства, сэр».
  «Я думал, его убили во время неудачного ограбления?»
  «В этом преступлении не было ничего предосудительного, сэр. Кто-то был настроен застрелить его».
  Трант выглядел пораженным. «Какой мог быть мотив для убийства Джарвиса?»
  «Очевидная причина — зависть».
  «А», — сказал другой, приспосабливаясь к новостям. «Теперь я понимаю, почему кто-то прошептал тебе мое имя на ухо. Но тебя кормили ложными
   «Информация, боюсь. Я никогда не завидовал Джарвису. Я просто не соглашался с его планами относительно ECR. Вот почему мы поссорились».
  «Мне рассказали совсем другую историю, сэр».
  «Да, да, я уверен, что ты был. Не верь тому, что сказал Сесил Фрид. Я не ждал возможности отомстить Джарвису, и не терзался заблуждением, что он был напрямую ответственен за то, что меня исключили из совета директоров. На самом деле, — сказал Трант с обезоруживающей улыбкой, — это было делом Сесила, и я знал это с самого начала. Он был тем, кто подсыпал яд. В его глазах я был разрушительным влиянием. Никогда не верь тому, что говорит тебе Сесил Фрид. Он коварный парень. Если бы у него был выбор, — добавил он с огоньком в глазах,
  «Я бы предпочел, чтобы убийца застрелил его ».
  «Вы хотите сказать, что одобряете убийство?» — спросил Колбек.
  «Никто в здравом уме не сделает этого, инспектор. Я просто хотел дать вам знать, что за человек Сесил Фрид».
  «Почему вы выступили против планов г-на Сварбрика относительно ECR?»
  «В принципе, я их поддерживал. Просто в законопроекте, который он надеялся представить в Палате общин, были некоторые проблемные пункты. Я просто хотел, чтобы их убрали. В этом случае, — сказал он, снова улыбнувшись, — единственным, кого убрали, был я».
  «Кажется, вы не испытываете злобы по этому поводу, мистер Трант».
  «Почему я должен быть таким? Неудачи обязательно будут».
  «Хотите ли вы вернуться в совет директоров?»
  «Конечно, я бы это сделал, но только на своих условиях».
  «Вам придется снова признать авторитет мистера Фрида».
  «О, я знаю, как обойти Сесила. Он не такой хитрый, как воображает. Поскольку Джарвиса больше нет, я нужен больше, чем когда-либо. У меня есть глаз на детали, которым никто другой в совете директоров не обладает».
  «Это экстравагантное заявление, мистер Трант».
  «Изучите мои записи, если хотите. Я могу показать вам протоколы заседаний совета директоров, где я выразил свою обеспокоенность по поводу законопроекта Джарвиса. Я выявил потенциальные аномалии, которые никто другой не заметил».
  «Даже сам мистер Сворбрик?»
  «Он не был непогрешим, инспектор. Даже лучшая лошадь спотыкается». Он вопросительно посмотрел на своего гостя. «Что вы знаете об ECR?»
  «Я знаю, что у него была непростая история».
  «Это еще мягко сказано. Начало было очень неудачным».
   «Да», — сказал Колбек, пользуясь случаем, чтобы продемонстрировать свои полномочия.
  «Директора проигнорировали совет своего инженера и по глупости приняли пятифутовую колею. Когда их заставили перейти на стандартную колею, пришлось адаптировать более восьмидесяти миль пути по средней стоимости в тысячу фунтов за милю. Я прав?»
  Трант удивленно моргнул. «Вы очень хорошо информированы, инспектор».
  "У меня страсть к железным дорогам, сэр, так что вам не нужно давать мне урок истории. Я знаю, что Джордж Хадсон, печально известный Железнодорожный Король, был вашим председателем в прежние дни, прежде чем оставить вас в ужасном беспорядке.
  «И с тех пор было много других бедствий. Однако меня беспокоит не прошлое ECR, а ее настоящее», — сказал Колбек. «Целью г-на Сварбрика было объединить разрозненные компании в Великую Восточную железную дорогу».
  «Мы все разделяли это стремление».
  «Однако, похоже, не обошлось без недоброжелателей. Какой лучший способ помешать этим амбициям, чем убить человека, который мог бы воплотить этот план в жизнь?»
  Трант откинулся на спинку стула и посмотрел на Колбека в новом свете. Он понял, что имеет дело с человеком, который явно разбирается в работе ECR и ее конкурентов. Это сделало его более осторожным.
  Бойкие утверждения Транта никогда не принимались за чистую монету. Колбек был слишком проницателен, чтобы его можно было легко ввести в заблуждение.
  «У вас такой вид, словно вы хотите меня о чем-то спросить, инспектор».
  «Думаю, вы знаете, какой у меня будет вопрос», — сказал Колбек.
  «Тогда ответ заключается в том, что я не имею никакой связи ни с одной из других компаний, работающих в Восточной Англии. Это не значит, что мне не предлагали войти в другие советы директоров», — признался Трант, — «но я отказался от всех уговоров. Мое сердце по-прежнему с ECR, и я горячо надеюсь увидеть, как она окажет контролирующее влияние на будущее Great Eastern Railway».
  «Кто захочет подавить эти амбиции?»
  «Те, кто чувствует, что могут от этого проиграть».
  «Можете ли вы назвать мне какие-нибудь имена?»
  «Посмотрите на директоров небольших железнодорожных компаний. Некоторые из них боятся, что ECR проглотит их живьем, а затем выплюнет, как косточки».
  «Однажды должно произойти объединение».
  «Согласен, но убийство Джарвиса определенно отсрочит это».
   «Действительно ли у него было волшебное прикосновение?»
  «В каком-то смысле так и было. С нашей точки зрения, самое главное было то, что его уважали в парламенте. В дебатах он был настойчив и убедителен».
  «У вас с ним наверняка были интересные стычки на заседаниях совета директоров».
  Трант ухмыльнулся. «Конечно, так и было».
  «Благодарю вас, сэр», — сказал Колбек, поднимаясь на ноги. «Возможно, мне вскоре снова придется говорить».
  «Вы всегда здесь желанные гости, инспектор», — сказал Трант, вставая из-за стола. «Возможно, сейчас неподходящий момент, чтобы привлекать ваше внимание к полке позади вас, но, поскольку вы, несомненно, человек с изысканным вкусом, вы могли бы взглянуть на некоторые из наших туфель. Их качество не имеет себе равных».
  «Я поверю вам на слово, мистер Трант».
  «Джарвис Сварбрик был нашим постоянным клиентом. Он никогда не носил обувь, сделанную кем-то другим. То же самое касается и его сына. Эндрю ходит по жизни в нашей превосходной обуви».
  
  Эндрю Сварбрику мешали на каждом шагу. Надеясь встретиться с мачехой тем утром, он задержался из-за прибытия врача, который осмотрел ее, нашел ее все еще в состоянии стресса и посоветовал ей оставаться в постели, пока она не почувствует себя достаточно хорошо, чтобы встать. Как только врач ушел, его заменило еще одно препятствие для миссис Сварбрик. Это был последний человек, которого Эндрю хотел видеть. Со своей стороны, миссис Фрид была совсем не рада его видеть.
  «Инспектор Колбек сказал нам, что вы здесь. Должен сказать, я был удивлен. Что вы здесь делаете?»
  «Это мой дом, миссис Фрид».
  «Да, но вы годами предпочитали отворачиваться от этого».
  «После смерти отца все изменилось».
  «Ты говорила со своей мачехой?»
  «Случайность — это было бы здорово!» — пожаловался он.
  «Все к лучшему. Когда он вышел из дома, доктор сказал мне, что он посоветовал. В любом случае, я не думаю, что она была бы рада видеть вас в этот момент. Вы только возродите неприятные воспоминания».
  «Мне нужно обсудить с ней будущее, миссис Фрид».
   «Боже мой! — воскликнула она. — Прояви немного жалости. Тело твоего отца, вероятно, еще теплое, и ты хочешь начать говорить о том, что будет дальше! Тебе придется набраться терпения, Эндрю. Разве ты не видишь, как Грейс будет расстроена, обнаружив тебя здесь?»
  «У меня есть полное право».
  «Юридически это может быть правдой, но вы не имеете права оскорблять женщину в таком хрупком состоянии. Это жестоко. Научитесь ждать».
  «Тебе следовало дать этот совет моей мачехе, — многозначительно сказал он. — Она не проявила никакого терпения, не так ли? Не успела моя мать умереть, как она тут же пришла и стала разнюхивать что-нибудь у моего отца».
  «Это было совсем не так. Это произошло за несколько месяцев до того, как она встретила твоего отца».
  «Вы, возможно, поверили в эту историю, миссис Фрид, но я нет».
  «Это была правда. Грейс рассказала мне, как пересеклись их пути».
  «Я не готов спорить об этом сейчас», — сказал он раздраженно. «Простой факт в том, что нам с ней есть о чем поговорить».
  «Ты имеешь в виду, что хочешь измотать ее, когда она наиболее уязвима. Это подло с твоей стороны, Эндрю. Как ты думаешь, что бы сказал твой отец о твоем поведении?»
  «Он не в состоянии мне это сказать».
  «Я считаю это замечание отвратительным».
  «Правда иногда бывает неприятной».
  «Тебе должно быть стыдно».
  «Я не собираюсь слушать ваши лекции, миссис Фрид».
  «Неужели вам обязательно быть таким бессовестно грубым?»
  «Отец был человеком, который делал то, что считал правильным», — заявил он.
  «И это все, что я делаю. Я защищаю себя».
  «Ну, Грейс ты этим не навредишь», — предупредила она, сверкая глазами. «Я здесь, чтобы защитить ее. Такая трагедия должна сплотить вас двоих, а не давать вам права преследовать ее. Сейчас время для траура. Присоединяйся к остальным из нас в нашем горе».
  Но он был не в настроении это делать. Развернувшись на каблуках, Сварбрик сердито вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
  
  Мадлен, как всегда, была рада видеть свою подругу. Лидия приурочила ее приезд к часам, когда Хелен оставалась наедине с матерью. Пока ребенок шатался по гостиной, две женщины
   подбадривали ее и аплодировали ей. Только когда за Хелен пришла няня, им наконец удалось спокойно поговорить.
  «Недавно ко мне пришел неожиданный гость», — сказала Мадлен.
  «Кто это был?»
  «Алан Хинтон».
  Лидии было любопытно. «Чего он хотел?»
  «В идеале он хотел, чтобы вы были здесь».
  «Не будь глупым!»
  «Это правда, Лидия. Я видела это в его глазах».
  Мадлен рассказала ей о просьбе Хинтона и о том, как она восхищается им за попытку помочь человеку, который был явно нездоров, даже несмотря на то, что он дважды подряд ощутил на себе удар языка Таллиса.
  «Это очень любезно с его стороны», — сказала Лидия.
  «Вы ожидали чего-то меньшего?»
  «Нет, я бы не стал. Алан такой вдумчивый человек».
  «И мы оба знаем, о ком он думает», — поддразнила Мадлен. «Как раз от Роберта пришло письмо незадолго до тебя. Поскольку теперь у меня есть адрес, по которому я могу с ним связаться, я передам просьбу и расскажу ему, как Алан Хинтон чувствует себя обделенным вниманием в Скотленд-Ярде».
  «Он… вообще обо мне упоминал?»
  «Конечно, он это сделал. Когда я сказал ему, что вы о нем спрашивали, он был в восторге. Он передает вам самые теплые пожелания».
  «Спасибо, Мадлен».
  «Я уверен, что он предпочел бы передать их лично».
  Лидия улыбнулась. «Мне бы это понравилось».
  
  Когда пришла повестка от Эдварда Таллиса, Алан Хинтон поначалу был встревожен. Это могло означать только то, что он станет жертвой очередного всплеска брани. Однако его беспокойство смягчалось надеждой. Может быть, суперинтендант на самом деле хотел извиниться перед ним? Накануне Таллис говорил с ним недоброжелательно, а теперь приглашал Хинтона в свой кабинет. Вместо того чтобы напугать его, это можно было бы расценить как хороший знак. Горький опыт подсказывал, что это не так. Повинуясь вызову, Хинтон простоял у двери суперинтенданта целую минуту, прежде чем набрался смелости постучать.
  «Войдите!» — крикнул Таллис.
  Хинтон вошел в комнату. «Вы хотели меня, сэр?»
   «Вот почему я послал за тобой. Мне нужна твоя помощь».
  «Что мне делать, сэр?»
  «Вам предстоит принять участие в расследовании убийства».
  «Разве я?» — спросил Хинтон, и его сердце тут же забилось чаще.
  «Давайте посмотрим, справитесь ли вы с этой задачей».
  «Я уверен, что так и будет, суперинтендант. Куда мне идти?»
  «В архив», — сказал Таллис, размахивая телеграммой, — «и вы можете взять это с собой. Колбек отправил это из Нориджа. Один из мужчин в его списке подозреваемых утверждает, что работал полицейским в Лондоне».
  «Как давно это было, сэр?»
  «Прочтите телеграф, и он вам скажет».
  «Спасибо», — сказал Хинтон, принимая у него подарок.
  «Колбек хочет знать, ушел ли этот человек, Бартрам Дафф, по собственному желанию или был уволен. Как вы думаете, вы могли бы выяснить это для него?»
  «Я уверен, что смогу, сэр».
  Справившись со своим разочарованием, Хинтон собирался уйти, когда заметил, что Таллис больше не смотрит на него, а смотрит прямо сквозь него. Это было довольно жутко. Стеклянный взгляд, который он видел дважды прежде в глазах пожилого мужчины, вернулся снова. Таллис даже не знал, что Хинтон все еще находится в комнате. На этот раз констебль не стал рисковать и воздержался от любых попыток снова установить контакт. Не желая разбудить его, он молча уполз.
  Выйдя в коридор, он взглянул на телеграф. Найти нужную Колбеку информацию было бы несложной задачей, но Хинтон не собирался участвовать в расследовании убийства. А то, что он обнаружил в архиве, могло вообще не иметь никакого отношения к делу. Он утешал себя мыслью, что поговорил с Таллисом и ушел, не получив несправедливых нагоняев. Это был своего рода прогресс, и он смирился с этим.
  
  В тот момент, когда он увидел приближающийся товарный поезд, Виктор Лиминг вынул часы из кармана жилета. Дождавшись, пока поезд прибудет на станцию, он засек время, пока вагон за вагоном проезжали мимо. Раздалась симфония стука, грохота и скрипа подвижного состава, который явно видел лучшие дни. Когда поезд проехал, он запомнил время, которое ему потребовалось. Внезапно у его плеча появился Хорас Прайор.
  «Что вы делаете, сержант?» — спросил он.
   «Я проверяю твою теорию».
  Прайор был в замешательстве. «Что же это за теория?»
  "Вы сказали мне, что, по-вашему, стрелки были перепутаны, когда через станцию проходил товарный поезд. Вполне возможно, что так и произошло.
  Любой, кто стоял на этой платформе, не смог бы увидеть, что происходит».
  «Да, и товарный поезд, который прошел вчера, был намного медленнее, потому что ему нужно было тянуть гораздо больше вагонов».
  «Спасибо, это стоит знать».
  «Я могу ошибаться», — сказал Прайор. «Это было всего лишь предположение».
  «Это была догадка полицейского, а к его мнению обычно стоит прислушаться».
  Лиминг оглядел платформу. Несколько пассажиров ждали следующего поезда, и все они, казалось, чувствовали себя не в своей тарелке. Убийство, произошедшее накануне, заставило всех нервничать.
  «Тебя уже наказали?» — спросил Лиминг.
  «Меня регулярно ругают».
  «Сержант Дафф думает, что вы даже можете потерять работу».
  «Надеюсь, что нет», — сказал другой с внезапной тревогой. «Мне нужно кормить еще четыре рта, помимо моего. Если я скажу жене, что меня уволили, начнутся ссоры. Вы женаты, сержант?»
  'Да, я.'
  «У вас есть дети?»
  «У нас двое сыновей», — с гордостью сказал Лиминг.
  «У нас с Салли три дочери, которые едят как олуши. Я должен приносить домой зарплату». Он покосился на Лиминга. «Что будет, если ты потеряешь работу?»
  «Я позабочусь об этом».
  «Как ты это делаешь?»
  «Работая очень усердно».
  «Вы с инспектором всегда раскрываете убийства?»
  «Честно говоря, нет».
  «А что насчет этого?»
  «О, на этот раз мы обязательно найдем убийцу», — пообещал Лиминг. «Я чувствую это своими костями».
  Оторвавшись от Прайора, он пошел по платформе. Прайор не остался один надолго. Вскоре кто-то подкрался к нему.
  «Чего он хотел?» — спросил Дафф.
  
  Прибытие Антеи Фрид немедленно изменило ситуацию. Допущенная в спальню, она убедила Грейс Сворбрик, что для ее выздоровления ей нужно съесть легкий завтрак, и он был должным образом отправлен наверх. Пока ее подруга ковырялась в еде, Антея внимательно наблюдала за ней, отмечая бледные щеки и затравленные глаза. Хотя Грейс иногда удавалось благодарно улыбнуться, это, казалось, давалось ей с трудом. Когда она закончила есть, и поднос убрала служанка, две женщины смогли нормально поговорить. Антея села у кровати и держала подругу за руку.
  «Как ты себя сейчас чувствуешь?» — спросила она.
  «Тем лучше что-нибудь поесть — я с тех пор ни к чему не притронулся».
  ... это случилось. Спасибо, Антея.
  «Выглядело так, будто вы голодали».
  «Я была», — сказала Грейс. «Мне нужна твоя услуга».
  «Что бы это ни было, ты это получишь».
  «Врач сказал мне, что мой пасынок вернулся в дом. Я умолял его держать Эндрю на расстоянии, пока мне не станет лучше. Сейчас я чувствую себя настолько подавленным, что просто не могу смотреть ему в глаза».
  «Тебе не придется этого делать», — решительно сказала Антея. «Я уже ясно дала ему это понять».
  «Что он сказал?»
  «Давайте проигнорируем его и подумаем о вас. Это вам нужны сочувствие и поддержка. Вы пережили ужасный опыт, Грейс. Потребуется время, чтобы это пережить».
  «Не думаю, что я это переживу. Джарвиса застрелили, когда он был так же близко ко мне, как и ты. Он упал мне на ноги. На самом деле…» Не найдя слов, она опустила голову.
  «Тебе не нужно снова страдать от этого ради моего блага, Грейс. Это было бы слишком обременительно для тебя. Я просто надеюсь, что ты найдешь в себе силы поговорить с инспектором Колбеком».
  «Он из полиции Нориджа?»
  «Нет», — ответила Антея, — «он из Скотленд-Ярда. Сесил послал ему телеграмму, и он сразу же приехал. Он и сержант Лиминг остановились в нашем коттедже».
  'Я понимаю.'
  «Они уже были заняты».
  Грейс была осторожна. «Что за человек этот инспектор?»
   «Он настоящий джентльмен и совершенно обаятельный. О, и я должен добавить, что он очень умный человек. Он нисколько не похож на детектива».
  «Это облегчение».
  «Я знаю, что полицейские порой бывают неотесанными — сержант выглядит так, будто он именно такой, — но инспектор совсем другой. Он добрый, отзывчивый и очень терпеливый. В то же время, — продолжила она, — он попросил меня указать, что ему крайне важно допросить вас как можно скорее».
  Грейс напряглась. «Я бы предпочла не разговаривать с ним».
  «Ты должен. Бояться нечего. Я буду там».
  «Это обещание?»
  «Конечно», — сказала Антея, нежно сжимая ее руку.
  «Не уверен, что смогу быть полезен», — сказал другой. «Все произошло в мгновение ока. Я так и не увидел лица этого человека и даже не могу предположить, сколько ему лет. Когда я увидел его пистолет, я запаниковал».
  «Просто расскажите инспектору всю историю».
  «Вот и вся история. Мне больше нечего добавить, правда. О, я чувствую себя такой бесполезной, Антея. Я отчаянно хочу, чтобы этого человека поймали, но я не могу помочь полиции поймать его».
  «Вы хотя бы согласитесь встретиться с инспектором Колбеком?»
  «Конечно», — сказала другая, пытаясь взять себя в руки. «Мой муж ожидал бы этого от меня».
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  Когда ему дали то, что звучало как рутина, Алан Хинтон снова почувствовал, что с ним обращаются без уважения к его доказанным способностям. В то же время ему дали задание, и он хотел выполнить его быстро, черпая некоторое утешение в том, что он мог бы на самом деле помогать Колбеку в его последнем расследовании, а не просто выуживать информацию, которая окажется совершенно нерелевантной.
  Офис записей был маленькой, пыльной, невыразительной комнатой с бухгалтерскими книгами, хранящимися на ряде полок. Ему пришлось расписаться за ключ, чтобы открыть дверь, и он потратил немного времени, чтобы сориентироваться. Телеграф поручил ему вернуться по крайней мере на десять лет назад, но из любопытства он сначала посмотрел статистику, касающуюся формирования столичной полиции в 1829 году.
  Это был отрезвляющий опыт. Из первых 2800 завербованных мужчин более трех четвертей были уволены в установленном порядке, подавляющее большинство было признано виновным в пьянстве на службе. Хинтон знал, что полицейские в форме все еще уходят в заметных количествах, но ничто не сравнится с тем, что происходило на ранних этапах его существования. В конце концов он нашел бухгалтерскую книгу, относящуюся к 1851 году, и начал листать имена. После тщательного поиска он признал, что Бартрама Даффа среди них нет, и потянулся за бухгалтерской книгой, относящейся к предыдущему году.
  В нем также не было никакого упоминания о человеке, который теперь был сержантом железнодорожной полиции в Норидже.
  Третий поиск Хинтона оказался более успешным. В списке увольнений за декабрь 1849 года он наткнулся на имя Бартрама Уолтера Даффа из отделения Мэрилебон. Это должен был быть тот же человек. Когда он увидел, что на самом деле сделал Дафф, чтобы заслужить увольнение, его глаза загорелись интересом.
  
  «Не торопитесь, миссис Сварбрик», — успокаивающе сказал Колбек. «Не говорите ни слова, пока не почувствуете, что готовы это сделать».
  «Спасибо, инспектор».
  «И если в какой-то момент вы почувствуете, что вам слишком неудобно говорить об этом инциденте, мы всегда можем отдохнуть».
   «Это очень любезно с вашей стороны», — сказала Грейс.
  «Я же говорила тебе, какой добрый человек инспектор», — сказала Антея, сидя у кровати и держа подругу за руку. «Он обещал, что не будет оказывать на тебя никакого давления».
  «У меня большой запас терпения», — сказал Колбек с улыбкой. «Не бойтесь заставлять меня ждать».
  Ему потребовалось больше десяти минут, чтобы успокоить Грейс Сварбрик.
  Когда его впервые пригласили в спальню, он мог видеть, как она боялась, рассказывая совершенно незнакомому человеку о событии, которое безвозвратно изменило ее жизнь. Она была попеременно нервной, рассеянной, неуверенной, встревоженной, смущенной и беспомощной, выглядя так, будто не была способна справиться с предложенным вызовом. В то время как Антея безоговорочно сочувствовала своей подруге, Колбек сосредоточился на попытках завоевать доверие жены жертвы убийства. В конце концов ему это удалось.
  «Думаю, теперь я готова, инспектор», — прошептала Грейс.
  «Идите в своем собственном темпе, миссис Сварбрик».
  «С чего начать?»
  «Ну, — предложил он, — вы могли бы начать с того, чтобы рассказать мне, почему вы и ваш муж ехали именно этим поездом».
  «Когда мы проводим выходные в Лондоне, мы всегда возвращаемся в понедельник утром на том же поезде. Действительно, мы неизменно занимаем одно и то же купе первого класса. Мы имеем эксклюзивное право пользования им».
  «Это из-за статуса мистера Сварбрика?»
  "Отчасти это так, но также и потому, что я плохой путешественник. Хотя я никогда не болел, я всегда чувствую, что это вот-вот случится".
  «Мне бы не хотелось опозориться в компании незнакомцев».
  «Если это такая проблема, — спросил Колбек, — зачем вообще путешествовать по железной дороге?»
  «В Лондоне есть общественные обязательства», — вмешалась Антея. «Как преданная жена, Грейс ненавидит подводить мужа».
  «Я приняла это как необходимую жертву», — сказала другая женщина. «Мой муж ждал этого от меня».
  «Расскажите мне о самом путешествии», — попросил Колбек.
  «Это было почти то же самое, что и все остальные».
  «Вы не чувствовали никакой слежки, когда уезжали из Лондона?»
  «Нет, мы просто сделали то, что делали всегда».
  «Вы можете вспомнить, заглядывал ли кто-нибудь в ваше купе?»
  «Я был слишком занят подготовкой к путешествию, инспектор».
   «Чем занимался ваш муж?»
  «Он был полностью погружен в «Таймс ».
  «Давайте перейдем к месту вашего назначения», — сказал он. «Опишите, что произошло, когда поезд приближался к станции».
  «Ну, — ответила она, — поначалу все казалось именно таким, каким и должно быть».
  Поезд, как обычно, опоздал, и мой муж, как обычно, пожаловался. И тут случилось...'
  
  Инспектор Джеллингс был раздражен. Передав руководство расследованием детективам из Скотленд-Ярда, он счел своим долгом передать им каждую крупицу информации, собранной до того, как она достигнет Нориджа.
  Поэтому, когда появился новый свидетель, он вызвал Лиминга в полицейский участок, чтобы сержант мог принять участие в допросе.
  Клод Райл был крепким мужчиной лет пятидесяти с обветренными чертами лица и отсутствующими передними зубами. Он приехал в город со своей женой накануне, чтобы продать их продукцию на рынке. Райл был медлителен в речи, но в нем была какая-то земная честность. Когда он пожал ему руку, Лиминг заметил грязь под ногтями мужчины. Они были в кабинете инспектора. Вместо того чтобы взять на себя инициативу в интервью, Джеллингс был вынужден уступить кому-то, кто занимал более низкий ранг, чем он. Это было возмутительно.
  Узнав кое-что о прошлом свидетеля и получив некоторое представление о его надежности, Лиминг достал свой блокнот и призвал его рассказать свою историю. Райл прочистил горло, как будто собирался сплюнуть, затем перевел взгляд с одного человека на другого, прежде чем начать.
  «Ну», сказал он, «в то время я ничего об этом не думал. Я имею в виду, это действительно так
  «Случается часто. Когда ты водишь телегу, как я, то всегда видишь, как мимо тебя скачут наездники. Этот ехал быстрее большинства. А сегодня утром я поговорил с Арчи Бродмидом, знакомым фермером. Я не любитель читать, а вот Арчи — любитель, и он рассказал мне об объявлении в газете».
  «Совершенно верно», — сказал Джеллингс. «Я был ответственным за то, что поместил его туда».
  «И вот я здесь».
  «И мы очень благодарны, что вы пришли», — сказал Лиминг. «Расскажите нам поподробнее о всаднике, который проехал мимо вас».
  «Ну, сэр», продолжил Райл, «он рвался вперед, как будто участвовал в гонках. И только когда Арчи рассказал мне, что было написано в газете, я начал сомневаться, понимаете ли вы, что я имею в виду».
  «Который сейчас час?» — спросил Лиминг.
  «О, это около одиннадцати часов, сэр. В это время мы с женой обычно идем домой после рынка. Мы были там с шести часов и, к счастью, продали все, что привезли. Да, я бы сказал, одиннадцать или около того, это было бы хорошей догадкой».
  «Это совпало бы со временем убийства», — отметил Джеллингс. «Где именно вы были?»
  «Мы будем немного за городом, сэр».
  «На какой дороге это будет?»
  «Наш небольшой дом находится недалеко от Эйкла».
  «Можете ли вы описать этого человека?» — спросил Лиминг.
  «Ну, он хороший наездник, это я о нем скажу».
  «Вы знаете, сколько ему лет?»
  «Мы видели только спину этого человека, сэр».
  «Во что он был одет?»
  «Темная одежда и черная шляпа».
  «А как же лошадь?»
  «Это была гнедая кобыла. Я запомнил это, потому что она прошла так близко от моей старой клячи, что она напугала его. «Почему этот человек так спешит?» — спрашивает меня жена. Затем мы оба забываем об этом, потому что у нас были более важные вещи для разговора. Я бы никогда не вспомнил об этом, если бы не поговорил с Арчи Бродмидом и не узнал об этом убийстве. Правильно ли я поступил, что пришел?»
  «Вы были, мистер Райл», — сказал Лиминг, — «и мы очень благодарны вам за это. То, что вы нам рассказали, может оказаться чрезвычайно полезным».
  «Да», — добавил Джеллингс, более или менее подталкивая мужчину к двери. «Я поддерживаю то, что сказал сержант Лиминг. Было так любезно с вашей стороны прийти».
  Открыв дверь, он выпустил его. После того, как дверь закрылась, его тон изменился. «Ты можешь вычеркнуть то, что написал в своей тетради».
  «Почему это так?» — спросил Лиминг.
  «Всадник, которого видел Райл, определенно не был убийцей».
  «Как вы можете быть в этом так уверены?»
  «Сразу после убийства несколько человек видели, как он ускакал, и все они сходятся в одном. Он ехал на черном коне. Если Райл видел человека на гнедой кобыле, то это был кто-то совсем другой».
  «Я не согласен», — сказал Лиминг.
  «Лошади не меняют свою масть, сержант».
  «По сути, этот мог бы сделать именно это».
   Джеллингс был озадачен. «Это не имеет смысла».
  «Поставьте себя на место убийцы, — посоветовал Лиминг. — После того, как вы совершили убийство, вам нужно быстро уехать, поэтому, пока вы находитесь на территории железной дороги, езжайте так быстро, как только можете».
  «Это очевидно».
  «Однако, как только вы окажетесь на свободе, вам придется сделать выбор. Продолжить ли ехать по городу на полной скорости и привлекать внимание всех проезжающих мимо людей или выбрать более безопасный вариант?»
  «Вы меня потеряли», — раздраженно сказал Джеллингс.
  «Помимо тех, кто находился на железнодорожной станции и вокруг нее, сколько свидетелей заявили, что видели человека на черной лошади, скачущего так, словно за ним гнались гончие псы ада?»
  Джеллингс пожал плечами. «Честно говоря, их не было».
  «Разве это вас не удивляет?»
  «Честно говоря, я никогда об этом не задумывался».
  «Убийца, должно быть, сменил лошадь», — утверждал Лиминг. «Вот почему никто не видел его скачущим на полном скаку на вороном коне. Где-то его ждала гнедая кобыла, на которой он ехал по улицам в умеренном темпе, чтобы не привлекать к себе внимания. Как только он выехал из города — а именно там был Райл, помните, — он пустил лошадь в ход, и они умчались. Так что, видите ли, инспектор», — продолжил он, — «мне не нужно ничего вычеркивать в своем блокноте. Благодаря Райлу мы знаем, в каком направлении двинулся убийца».
  Джеллингс был впечатлен. «Возможно, вы правы», — сказал он.
  «Я верю, что это так».
  «Что нам делать дальше?»
  «Ваши люди должны начать задавать вопросы по дороге в Эйкл и за ее пределами. Другие люди наверняка заметили лошадь, мчащуюся на такой скорости. Если мы побеседуем с достаточным количеством из них, мы сможем узнать, в какую сторону он поехал, и даже вычислить его вероятный пункт назначения». Лиминг улыбнулся. «Стоит попробовать, не так ли?»
  «Да… Я думаю, что это так».
  Джеллингс посмотрел на него с невольным восхищением.
  
  Когда Хинтон вошел в кабинет, он сделал это с некоторой долей беспокойства, не зная, станет ли он жертвой очередной вспышки гнева или обнаружит, что суперинтендант снова погрузился в задумчивость. Как бы то ни было,
   Ни одна из возможностей не материализовалась. Таллис был скорее вежлив, чем любезен, когда брал лист бумаги у своего посетителя.
  «Спасибо, Хинтон», — сказал он. «Я немедленно отправлю информацию Колбеку».
  «Инспектору это будет интересно».
  «Значит, ваше время в архиве не было потрачено зря».
  «Это было откровением, сэр. Я не осознавал, как много полицейских регулярно увольняют».
  «Если они не достигают необходимых стандартов, — сказал Таллис, — их нужно уволить». Полковник Роуэн, один из двух первоначальных комиссаров, настаивал на том, чтобы столичная полиция имела военную структуру и моральные принципы.
  «Сначала людей распределяли по ротам, а не по дивизиям, как сейчас. Слишком много офицеров сошли с дистанции из-за пьянства. Тем, кто пришел из гражданских профессий, было трудно приспособиться к более жесткой рутине жизни полицейского».
  «Я знаю, сэр. Сначала у меня были большие проблемы».
  «Ну, похоже, ты очень хорошо адаптировался, Хинтон. В каком-то смысле ты пример для других». Он посмотрел на детали на бумаге.
  «Еще раз спасибо за предоставленную информацию. Идите».
  Хинтон быстро вышел, пока настроение суперинтенданта не изменилось.
  Выйдя в коридор невредимым, он задавался вопросом, как Колбек отреагирует на информацию, которую он только что предоставил из архива, и будет ли она иметь отношение к делу.
  
  Потребовалось время и терпение, чтобы вытянуть из Грейс Сварбрик всю историю.
  Колбек ничего не сказал, предоставив комментарии Антее Фрид, которая, как подруга другой женщины, была в лучшем положении, чтобы утешить, прозондировать и подтолкнуть ее. Потребовалось почти полчаса, чтобы описать событие, которое заняло меньше минуты. Грейс, казалось, испытала огромное облегчение, когда все закончилось.
  «Спасибо, миссис Сварбрик», — сказал Колбек.
  «Не слишком полагайтесь на то, что я вам рассказал, инспектор. Мои воспоминания все еще очень смутны».
  «Я считаю, что вы сообщили мне основные факты».
  «Правда в том, что я пытался выбросить это из головы».
  «Так поступила бы любая женщина на вашем месте», — сказала Антея. «Это естественная реакция. Вы не согласны, инспектор?»
   «Да, я так думаю», — сказал Колбек. «Некоторые люди обнаруживают, что единственный способ справиться с неприятными воспоминаниями — полностью их подавить. Как будто у мозга есть свой собственный механизм безопасности, отфильтровывающий вещи, которые могут вызвать сильную боль. Однако неизбежно», — продолжил он, — «найдутся люди или ситуации, которые снова вызовут эту боль. Я боюсь, что одним из таких триггеров является ходьба по ковру внизу».
  «Вы имеете в виду моего пасынка», — обеспокоенно сказала Грейс. «Мысль о том, что я увижу его в таком состоянии, тревожит меня. Эндрю, конечно, имеет право быть здесь. Я это признаю».
  «Но он не имеет права расстраивать тебя», — сказала Антея, — «а я уверена, что он бы это сделал. Эндрю никогда не умел считаться с чувствами других людей».
  «Есть ли у него своя семья?» — спросил Колбек.
  «О, да — жена и двое детей. Они живут в Лондоне. Бедная, милая Кэролайн — робкое маленькое создание, которому никогда не следовало выходить замуж за такого эгоистичного и властного человека, как Эндрю».
  «Кэролайн — прекрасная женщина», — сказала Грейс. «К сожалению, она полностью находится в тени своего мужа».
  «Жена должна иметь определенное положение в браке».
  Внезапное заявление Антеи заставило Колбека внутренне улыбнуться. В своем браке, как он заметил, она определенно самоутвердилась. Мало кто из мужчин выбрал бы такую сильную невесту, но Сесил Фрид сделал это.
  Какую потребность в его жизни это удовлетворяло, можно только догадываться.
  «Спасибо за понимание, инспектор», — сказала Грейс.
  «Это я должен быть вам благодарен, миссис Сварбрик. Помогая мне так, как вы это сделали, вы проявили настоящее мужество».
  «Честно говоря, эти усилия меня измотали».
  «Тогда я уйду с дороги», — сказал он, убирая блокнот обратно в карман. «Мне больше не придется вас беспокоить».
  «Я выйду вместе с тобой», — вызвалась Антея, открывая дверь.
  «Я был бы признателен, если бы вы уделили мне немного времени».
  «Пейте столько, сколько пожелаете, миссис Фрид».
  Они вышли на лестничную площадку и закрыли за собой дверь.
  Антея вытянулась во весь рост, чтобы заглянуть ему в лицо.
  «Есть только одно, что обратит демонов Грейс в бегство».
  'Я знаю.'
  «Вы должны поймать этого подлого убийцу, инспектор».
   «Мы приложим все усилия, чтобы это сделать».
  «Вы уверены в успехе?»
  «Никогда не стоит быть слишком самоуверенным, миссис Фрид», — сказал он ей. «Однако я скажу следующее. Исходя из того, что мы уже обнаружили, я не вижу причин, по которым все стороны, причастные к этому отвратительному преступлению, не будут пойманы и не понесут соответствующего наказания».
  «Это ваше профессиональное мнение?»
  «Нет, это мое обещание».
  
  Хорас Прайор наблюдал за отходящим от станции пассажирским поездом, когда к нему сзади подошел Виктор Лиминг.
  «Куда это ведёт?» — спросил он.
  «Это поезд в 12.15 до Грейт-Ярмута».
  «Тогда уже поздно».
  «В этом нет ничего необычного, сержант», — сказал Прайор.
  «Ты мне сказал, что держишь все расписание в голове».
  «Да, это часть моей работы».
  «Когда ожидается следующий поезд, который пойдет по этой ветке?»
  «О, это не на час или больше».
  «Тогда я хочу, чтобы вы отвезли меня на место, где был убит мистер Сварбрик, и дальше по маршруту».
  Прайор разинул рот. «Почему?»
  «Насколько это возможно, я хочу проследить маршрут, по которому бежал убийца. Если он поскакал в том направлении, когда он покинул железнодорожную собственность и направился в сам город?»
  «Я сам задавался этим вопросом».
  «Тогда давай выясним это вместе, хорошо?»
  Когда они спустились на рельсы, сержант Дафф внезапно появился и спросил, куда они направляются. Лиминг ответил ему.
  «Хочешь, я пойду с тобой?» — спросил Дафф.
  «Я предпочитаю общество констебля Прайора», — беспечно заявил Лиминг.
  И они оставили Даффа молча кипеть от злости на платформе.
  
  В дополнение к наслаждению личным богатством, Сесил Фрид имел солидную зарплату как управляющий директор инжиниринговой фирмы. Он был в своем офисе, когда его секретарь принес новость о его посетителе. Хотя он был далек от радости, он решил, после раздумий, встретиться с этим человеком. Оливер Трант
   Вскоре его провели в комнату. В нем чувствовалась целеустремленность.
  Фрид вяло пожал ему руку, но был неприветлив.
  «Что привело тебя сюда, Оливер?» — спросил он.
  «Ну, я не пришел продать вам пару обуви, вам будет приятно это узнать. На самом деле, я пришел подать жалобу».
  «Против кого, позвольте спросить?»
  «Это против тебя, Сесил».
  «Почему? Что я, по-вашему, сделал не так?»
  «Как ни странно, вы сделали немало неправильного, но перечислять их заняло бы слишком много времени. А точнее, — сказал Трант, ужесточая тон, — я здесь, чтобы спросить, почему вы натравили на меня этого проклятого детектива».
  «Инспектор Колбек — человек, нанятый для расследования убийства».
  «Я понял это. Зачем он потратил время, приходя ко мне? Ты сказал ему, что, помимо производства сапог и ботинок высшего качества, я был обученным убийцей?»
  «Не будьте абсурдными!»
  « Вы есть в его списке подозреваемых?»
  «Конечно, нет».
  «Тогда вы не представляете, как это нервирует, когда он появляется из ниоткуда и начинает тебя допрашивать. Честно говоря, я был оскорблен. Ему вообще не было нужды со мной разговаривать», — яростно сказал Трант. «Вы действительно думаете, что я был тем человеком, который застрелил Джарвиса Сварбрика?»
  Наступила долгая пауза, во время которой Фрид искал нужные слова, чтобы успокоить другого мужчину. Он указал на стул.
  «Почему бы тебе не присесть, Оливер?»
  «Я не останусь».
  «Тогда позвольте мне быть честным. Я никого на вас не натравливал. Когда инспектор спросил меня о проблемах с советом директоров, ваше имя всплыло среди тех, кто время от времени конфликтовал с Джарвисом».
  «У нас состоялся откровенный обмен мнениями, вот и все».
  «Я слышал твои угрозы, Оливер».
  «Я просто предупредил его, что законопроект никогда не будет принят в его нынешнем виде, пока он не примет мои поправки».
  «Ваши высказывания были провокационными».
   «Это родилось из моей любви к ECR. И не забывайте, что у Джарвиса был ранящий оборот речи. У меня до сих пор остались шрамы. В любом споре он отдавался настолько хорошо, насколько мог, и поскольку мы с ним не сходились во взглядах, — продолжил Трант, — вы сказали Колбеку, что за убийством стоял я».
  «Я просто сказал, что… он должен поговорить с вами».
  «Придет день, когда тебе действительно придется сказать правду, Сесил. Твой язык, вероятно, сгорит дотла от усилий».
  «Нет необходимости быть оскорбительным».
  «Что может быть оскорбительнее, чем обвинение в убийстве?»
  «Вас не обвиняли».
  «Ну, черт возьми, мне так и показалось».
  «Послушайте», — сказал Фрид с смягчающей улыбкой, — «вы не должны воспринимать это лично. Колбек известен своей скрупулезностью. Он хочет поговорить со всеми , кто имеет тесную связь с ECR, включая вас».
  «Благодаря тебе у меня больше нет никакой связи».
  «Вас исключили из совета директоров решением большинства».
  «Да, и мы все знаем, кто спроектировал это решение, не так ли? Вы здесь производите не только проволочную сетку и сопутствующие товары», — сказал Трант, обведя жестом все производство. «Предательство и подлые удары также имеют свою цену».
  «Ты выдумываешь, Оливер».
  «Я?»
  Наступила напряженная тишина, пока они оба смотрели друг на друга. Трэнт пульсировал от гнева, а Фрид жалел, что согласился встретиться с этим человеком. Он внезапно почувствовал себя вторгшимся. Между ними была долгая, напряженная история. По иронии судьбы, именно Фрид пригласил Трэнта присоединиться к совету директоров, о чем он вскоре горько пожалел, потому что последний немедленно попытался подорвать его положение председателя. В попытке избавиться от него Фрид подошел к двери и широко ее распахнул, давая понять, что ему следует уйти. Трэнт не сдавался.
  «Почему бы мне снова не поговорить с инспектором Колбеком?» — спросил он с многозначительной улыбкой. «Почему бы мне не рассказать ему, что на самом деле произошло за кулисами — то, что никогда не попадало в протокол? Что бы тогда произошло, Сесил?»
  Покипев, Фрид сдался и закрыл дверь.
  «Нам нужно поговорить», — сказал он.
  
  После интервью с вдовой Сварбрика Колбек вернулся на железнодорожную станцию, чтобы еще раз осмотреть место преступления. В тот момент, когда он появился, его окружили репортеры из национальных и местных газет. Он сделал им длинное заявление и повторил свою убежденность в том, что убийство скоро будет раскрыто. Пока он говорил, он заметил, что сержант Дафф притаился неподалеку, и использовал его как удобное средство для побега.
  «Я все еще собираю информацию, — сказал он, — и ориентируюсь в Норвиче, так что я не лучший человек для разговора. Сержант Дафф стоял на этой платформе, когда произошло убийство, и может рассказать вам все, что вы хотите знать о непосредственных последствиях».
  «Это правда», — сказал Дафф, важно выступая вперед.
  «На данном этапе он информирован лучше меня».
  Репортеры тут же переключили внимание на железнодорожного полицейского, засыпая его вопросами со всех сторон. Дафф был в своей стихии, наконец-то получив мимолетную известность и расцветая при мысли увидеть свое имя в газетах. Колбек тем временем ускользнул в кабинет начальника станции в целях безопасности. Он нашел Григсона сидящим за своим столом.
  «А», — сказал другой, вставая и поднимая что-то,
  «Вы пришли как раз вовремя, инспектор».
  «Я бегу от господ прессы».
  «Этот телеграф пришел для вас».
  «Спасибо», — сказал Колбек, принимая у него конверт.
  «Я оставлю вас прочитать это в одиночестве. Если репортеры спросят, где вы находитесь,»
  Григсон усмехнулся: «Я скажу им, что ты пошел в полицейский участок».
  «Я очень благодарен».
  Начальник станции вышел из кабинета, и Колбек смог прочитать телеграмму, отправленную Таллисом. Новость его не удивила.
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  Поскольку ее муж часто отсутствовал дома, Мадлен Колбек смирилась с тем, что ее отношения с ним время от времени должны были быть эпистолярными. В этом были свои утешения. Его письма были настолько удивительно характерны для него, что он, казалось, присутствовал там лично. Написанные аккуратным почерком и изложенные в культурной прозе, они заслуживали того, чтобы их перечитывали снова и снова. Колбек всегда рассказывал ей достаточно о каждом конкретном случае, чтобы дать ей некоторое представление о проблемах, с которыми они с Лиминг сталкивались, но он также тратил время на то, чтобы рассказать ей, как сильно он скучает по ней и их прекрасной дочери. Мадлен хранила от него каждую часть переписки – даже если это была всего лишь короткая записка – чтобы напомнить ей о том, как они встретились, стали друзьями и плавно перешли в роман, который в конечном итоге закончился браком.
  Обычно его последнее послание присоединялось бы к остальным, но, как только она написала свой ответ и отправила его, она держала его письмо у себя, чтобы иметь возможность изучить отрывки, касающиеся убийства. Хотя она была глубоко жалея о жертве, она сохранила свое глубочайшее сочувствие к его жене. Грейс Сварбрик была опасно близка к своему мужу, когда его застрелили. Она, должно быть, была в ужасе от того, что с ним случилось, и в страхе за свою собственную жизнь. Представив себя в таком же положении, Мадлен знала, что она бы вела проигранную битву против паники и отчаяния.
  Она так сочувствовала этой женщине, что хотела бы сделать что-то, чтобы помочь. Пока не родился их ребенок, она могла тайно работать над некоторыми расследованиями Колбека, эксплуатируя тот факт, что женщины могли завоевать доверие других женщин легче, чем мужчины.
  Мадлен была разочарована тем, что не могла пойти и утешить Грейс Сварбрик, узнавая в процессе то, чего ее муж никогда не сможет вытянуть из женщины. Это принесло бы Мадлен острое чувство удовлетворения от возможности помочь мужу, которое исчезло с рождением Хелен Роуз Колбек. Когда она снова перечитала его письмо, она попыталась представить себе скорбящую вдову и задавалась вопросом, как она справляется в такой ужасной ситуации.
  
  «Ты хочешь, чтобы я пошла?» — спросила Антея Фрид.
  «Нет, нет, пожалуйста, оставайтесь».
  «Но ты продолжаешь дремать».
  «Я не хотел этого, Антея».
  «Врач оставил какие-нибудь из этих таблеток?»
  «Забудь о них», — сказала Грейс Сварбрик, пытаясь сесть в постели. «Они отправили меня спать, но также наслали на меня кошмары. Я бы предпочла не спать. Бесполезно пытаться спрятаться от будущего. Мне нужно как-то с ним столкнуться».
  «Мы справимся с этим вместе».
  'Спасибо.'
  «Это время, когда нужно положиться на друзей».
  « Ты мой единственный настоящий друг».
  Антея знала, что это было в какой-то степени правдой. После почти трех лет брака Грейс все еще не была полностью принята в некоторых кругах. Ее пасынок был не единственным человеком, который косо посмотрел, когда его отец нашел себе новую невесту до того, как он прошел через полный период траура. Это шокировало большинство людей, а некоторых и вовсе оттолкнуло. Из-за тесного союза между Джарвисом Сварбриком и ее мужем Антея чувствовала себя обязанной приветствовать, дружить и заботиться о новой жене. Грейс оказалась очаровательной, достойной и обладала гораздо большим интеллектом, чем большинство женщин в окружении Антеи. У нее было еще одно подкупающее качество. В отличие от них, Грейс серьезно интересовалась благотворительной деятельностью Антеи.
  «Вы были так добры к людям, которым повезло меньше, чем нам», — сказала Антея, — «что вы заслуживаете, чтобы теперь к вам проявили доброту. Не то чтобы я пыталась сделать из вас одно из моих благих дел», — поспешно добавила она, — «но вы меня понимаете».
  «Мне понадобится большая поддержка», — устало сказала Грейс.
  «Ты получишь это».
  «Эндрю будет моей главной проблемой».
  «Я сделал все возможное, чтобы отпугнуть его».
  «Странно, не правда ли? Я упорно трудилась, чтобы наладить отношения между Джарвисом и его сыном, но все безрезультатно. Эндрю просто отказался меня поддерживать. Мне удалось склонить на свою сторону Кэролайн, но, к сожалению, она не имеет никакого влияния на своего мужа. Теперь, — сказала Грейс, — я действительно получила то, что
   разыскивается в том смысле, что Эндрю снова вернулся в семейный дом, но…
  «Я его боюсь».
  «Он не причинит тебе вреда».
  "Зачем еще он здесь? Он определенно не для того, чтобы выразить свои соболезнования или уладить свои разногласия со мной. Он все еще винит меня за то, что я вышла замуж за его отца".
  «Пока он под этой крышей, я буду бояться выходить из этой комнаты».
  
  Сесил Фрид развалился в кресле, потягивая рюмку бренди. После бурного интервью с Оливером Трантом он хотел, чтобы его оставили в покое. Затем его секретарь сказал ему, кто звонил, и его решимость тут же растаяла. Единственным человеком, которого он не мог отослать, был Эндрю Сварбрик. Он вышел, чтобы поприветствовать своего посетителя и провести его в кабинет.
  «Я надеялся, что ты придешь, Эндрю», — торжественно сказал он. «У меня нет слов, чтобы выразить, как отчаянно я сожалею о том, что случилось с твоим отцом. Это трагедия для всей семьи и катастрофа для нас».
  «Семья как-нибудь выживет. Я здесь, чтобы поговорить об объединении. Оно совсем мертво?»
  «Если бы не тот, кто бы руководил этим в Палате представителей, это вполне могло бы произойти».
  «Тогда мы должны найти способ реанимировать его».
  «Если бы мы только могли!» — завопил Фрид. Он замахал руками в знак извинения.
  «О, извините меня за мое скудное гостеприимство. Пожалуйста, садитесь. Мне захотелось выпить рюмочку бренди. Могу ли я предложить вам одну?»
  «Нет, спасибо. Мне нравится сохранять ясную голову».
  «Мне нельзя пить дома, поэтому я прячу бутылку в столе. Если бы жена узнала, она бы разорвала меня на куски».
  «Ваш секрет в безопасности со мной, мистер Фрид». Оба сели. «Я перейду сразу к делу. Я считаю, что есть один верный способ спасти счет, но это во многом зависит от вас».
  «Я в недоумении».
  «Смерть отца повлечет за собой проведение дополнительных выборов».
  «Я не думал так далеко вперед».
  «Ну, я это сделал. Я хотел бы выдвинуть свою кандидатуру на пост кандидата от Консервативной партии и продолжить его работу в парламенте».
  Фрид ахнул. «Я не знал, что у тебя есть политические амбиции».
  «Теперь ты это делаешь, и я надеюсь, что могу рассчитывать на твою помощь».
  'Хорошо …'
  «Вы оказываете большое влияние на людей, которые будут делать выбор».
   «Это правда», — сказал Фрид, — «но я не могу просто взмахнуть волшебной палочкой, чтобы гарантировать ваш выбор. На ринге будут и другие претенденты».
  «Послужной список моего отца наверняка даст мне преимущество?»
  «Да, но только до определенного момента. Вы будете конкурировать с людьми, которые посвятили себя этому округу в течение многих лет и которые считают, что заслуживают награды за свою службу».
  Сварбрик нахмурился. «Ты хочешь сказать, что не поддержишь меня?»
  «Вовсе нет — мне просто нужно настроить свой мозг на эту идею. Честно говоря, вы меня вывели из равновесия».
  «Мне вряд ли нужно напоминать вам о взаимоотношениях моего банка и ECR. На протяжении многих лет мы предоставляли компании жизненно важное финансирование, а также экспертные консультации».
  «Никто этого не отрицает, Эндрю».
  «Тогда почему ты медлишь?»
  «Я вижу, что это может быть популярным решением в некоторых кругах», — сказал Фрид. «У вашего отца были преданные последователи. Он увеличивал свое большинство на каждых выборах. Нет ни малейшего сомнения, что у нас будет еще один консервативный член парламента».
  «И его будут звать Эндрю Сварбрик».
  «Это может быть…»
  «Я ожидал от вас большего энтузиазма, мистер Фрид».
  «Чем больше я об этом думаю», — сказал Фрид, пытаясь скрыть свои опасения,
  «Тем больше это во мне растет. Вы не первый человек, который унаследует место своего отца, и я уверен, что у вас есть его способность выстраивать аргументы и хорошо выступать на публике. Да», — продолжил он, внося немного страсти в свой голос, «я бы, конечно, поддержал вас, Эндрю».
  
  Ribs of Beef был пабом недалеко от центра города. Построенный в предыдущем столетии, он стоял у реки и славился качеством своего пива, вкусом своей еды и теплотой своей атмосферы.
  Когда они встретились там, как и было условлено, днем, Колбек и Лиминг смогли найти столик в тихом уголке, где они могли насладиться легкой едой и обсудить дело без помех. Промочившись, сержант сначала рассказал, как Клод Райл видел лошадь и всадника, быстро бежавших из города вскоре после убийства. Колбек был впечатлен его аргументом о том, что убийца, должно быть, сменил лошадей где-то после того, как сошел с железной дороги.
   «Вот в этом и есть объяснение», — сказал он.
  «Думаю, мы нашли точное место», — сказал Лиминг. «Я шел по тропе с Прайором, следуя отпечаткам копыт. Они закончились около дыры в заборе. Подозреваю, что именно тогда он замедлил шаг и тихо выскользнул на улицу, прежде чем направиться к месту, где он поставил гнедую кобылу, которую видели скачущей по дороге в Эйкл».
  «Молодец, Виктор. Ты молодец, и твой совет инспектору Джеллингсу был верным. Посредством расспросов по этой дороге он, возможно, сможет выяснить, куда направлялся этот человек».
  «А вы, сэр?» — спросил Лиминг, допивая остатки пива.
  «Как у вас сложились отношения с миссис Сварбрик?»
  «Она все еще в замешательстве».
  «Кто может ее винить?»
  «Мне пришлось медленно выдавливать из нее слова. Рассказ о том, что произошло, когда появился грабитель, довел ее до слез. Она была бессвязна в течение нескольких минут».
  «А как насчет ее пасынка?»
  «Она не чувствует себя достаточно сильной, чтобы увидеться с ним, — сказал Колбек, — и боится, что он каким-то образом обвинит ее».
  «Это смешно. Миссис Сворбрик могла сама покончить с собой».
  «Пасынок может видеть вещи только со своей точки зрения, Виктор. Кажется, он думает, что она принесла несчастье в семью. Выяснилось, что его мачеха родилась и выросла в Джерси. Она и ее первый муж жили в Сент-Хелиере, когда он умер от чахотки. Детей у них не было».
  «Как она познакомилась со своим вторым мужем?»
  «Она приехала погостить к другу в Лондон, — сказал Колбек, — и на светском приеме ее познакомили со Сварбриком. Тот факт, что они оба недавно потеряли своих супругов, дал им нечто общее. Мне бы хотелось узнать больше об их ранних отношениях, но мои вопросы уже причинили ей достаточно страданий. Она очень ранима».
  «Неудивительно, что она хочет держаться подальше от своего пасынка».
  «К счастью, миссис Фрид стоит между ними, как забор».
  «Она стояла между мной и моими привычками пить, пока я не узнал об этом месте. Как думаешь, что бы она сказала, если бы застала нас здесь?»
  «Нам придется сделать так, чтобы она этого не сделала».
  «Она стояла над нами и заставляла нас подписывать клятву».
   «Единственное, что я обещаю, — мы найдем убийцу».
  «Каков наш следующий шаг, сэр?»
  «Я думаю, нам нужно изучить другие железнодорожные компании, которые будут участвовать в предполагаемом слиянии».
  «Сколько их там, сэр?»
  «Четыре», — ответил Колбек. «Железнодорожные компании Норфолка, Восточного союза, Восточной Англии и Восточного Суффолка ссорятся друг с другом — и с ECR — уже много лет. Некоторые из них управляют линиями по идентичным маршрутам. С практической точки зрения объединение необходимо».
  «Тогда почему этого не произошло раньше?»
  «Вот что нам нужно выяснить. Мы возьмем по два, Виктор».
  «На какие из них мне следует обратить внимание?»
  «Я займусь Норфолком и Восточным Союзом, а остальное предоставлю тебе», — он достал из кармана листок бумаги и передал его Лимингу.
  «Вот этих людей вам нужно допросить. Узнайте, какова их реакция на убийство Джарвиса Сварбрика».
  «Мы встретимся здесь снова?»
  «Нет, нас пригласили на обед к мистеру и миссис Фрид».
  «Но за столом не будет никакого алкоголя», — запротестовал Лиминг.
  «Отрицание полезно для души».
  «Для меня это будет похоже на медленную пытку. Я думал, Фрид сказал, что оставит нас совсем одних».
  «Он председатель ECR», — напомнил ему Колбек. «Короче говоря,
  «Он — кладезь информации о своей и других железнодорожных компаниях.
  «Разговор с ним в непринужденной обстановке может дать нам информацию, которую мы не сможем получить где-либо еще».
  « Вы обедаете с ними, сэр. Я предпочитаю улизнуть и поесть здесь».
  «Мы должны выступить единым фронтом, Виктор».
  «Это приказ?»
  «Это просьба, которую вы не можете игнорировать». Лиминг простонал. «Мне жаль, что я приношу плохие новости», — продолжил Колбек. «В качестве смягчающего обстоятельства я скажу вам кое-что, что поднимет вам настроение».
  «Этого можно добиться только решением снять комнаты здесь, в пабе».
  «Ранее я получил телеграмму от суперинтенданта».
  Лиминг вздрогнул. «Только не говори мне, что он собирается присоединиться к нам».
  «Он отвечал на мой вопрос о сержанте Даффе».
  «Знаете ли вы, почему он ушел из столичной полиции?»
  «Да, действительно», — сказал Колбек, вынимая из кармана телеграмму и читая ее. «Бартрам Уолтер Дафф был уволен за то, что находился в пьяном виде в пабе с женщиной во время дежурства в час ночи».
  Он передал бумагу Лимингу. «Что ты об этом думаешь?»
  
  Сесил Фрид подвергся тому, что можно было назвать постоянной бомбардировкой требованиями со стороны своего посетителя. Было ясно, что Эндрю Сварбрик настроился на то, чтобы стать преемником своего отца в избирательном округе. Фриду пришлось поднять обе руки, чтобы остановить поток слов.
  «Достаточно, Эндрю!» — сказал он.
  «Я просто хочу, чтобы вы поняли мою позицию».
  «Вы дали это понять предельно ясно».
  «Для меня будет честью представлять этот город в парламенте, и я сделаю это с той же энергией и преданностью делу, которые демонстрировал мой отец».
  «Стой!» — крикнул Фрид, ударив по столу для пущей убедительности.
  Сварбрик наконец замолчал. Раздраженный прерыванием, он скрестил ноги и скрестил руки. Фрид задрожал под его угрюмым взглядом.
  «Позвольте мне напомнить вам кое-что», — резонно сказал он.
  'Что это такое?'
  «Когда ваш отец снова женился в спешке, которую большинство людей посчитало почти неприличной, вы были возмущены. Вы чувствовали, что он должен был сначала как следует оплакать вашу мать».
  «Я так и сделал. И до сих пор так делаю».
  «Ну, разве мы сейчас не в такой же ситуации? На следующий день после убийства отца вы приходите сюда и начинаете выдвигать требования относительно дополнительных выборов».
  «Я просто хотел, чтобы вы знали, какова моя позиция».
  «Неужели ты не мог хотя бы подождать до похорон?» — спросил Фрид. «Твое поведение в лучшем случае невнимательно; в худшем — просто оскорбительно. Разве так можно оплакивать человека, который был твоим отцом?»
  «Нет», — сказал Эндрю, выглядя слегка смущенным, — «это не так, и вы правы, что отчитываете меня. Мне следовало подождать».
  «Тебе действительно стоит это сделать».
  «Просто у меня внутри есть такое желание».
  «Постарайся это контролировать, Эндрю».
  «Я сделаю это, но это разрушит мои надежды».
  'Я не понимаю.'
   «Пока я занят организацией похорон и предоставлением информации репортерам, желающим написать некролог моему отцу, остальные меня опередят».
  «Какие еще?»
  «Я имею в виду соперников за право баллотироваться на дополнительных выборах», — раздраженно сказал Эндрю. «Они уже этим занимаются, я полагаю, наращивая поддержку, оказывая давление, призывая к одолжениям. Отец рассказывал мне, что когда он впервые отправился на поиски номинации, один соперник бесстыдно предлагал взятки».
  «Это будет небольшое поле», — пообещал Фрид, — «и взяточничество не допускается. Будет составлен шорт-лист. Вам нужно будет стать одним из трех потенциальных кандидатов, которых по очереди будут допрашивать члены комиссии».
  «Если мне дадут шанс, я смогу победить любого ».
  «Уверенность — ключевой фактор, и она у вас явно есть».
  «Я также детально знаю о предлагаемом слиянии. Мне пришлось убедить коллег в банке, что оно заслуживает нашей максимальной поддержки.
  «Кто еще может со мной конкурировать?»
  «Увы, кто-то есть».
  «А это кто?»
  «Это человек, который заходил ко мне раньше. Как и вы, он быстро понял, что в парламенте образовалась вакансия. Он намекнул, что сделает все возможное, чтобы заполнить эту вакансию».
  'Как его зовут?'
  «Оливер Трант!»
  «Черт побери!» — воскликнул Эндрю.
  «Я предчувствовал, что ты отреагируешь именно так», — сказал Фрид с улыбкой. «Предупреждаю, Эндрю. Это будет нелегко. Трант будет сражаться всем оружием, которое попадется ему под руку. Быть наследником престола может оказаться недостаточным, чтобы обеспечить тебе выдвижение».
  
  Гораций Прайор становился все более нервным. Получив от Лиминга предупреждение о том, что он может потерять работу, он работал усерднее, чем когда-либо, надеясь, что Дафф и начальник станции, два человека, имеющие над ним власть, увидят его за этим занятием. Увольнение поставило бы его в очень трудное положение. Прайор карабкался на платформу, когда Дафф набросился на него.
  «Куда ты пошел?» — потребовал он.
  «Я просто делал то, что обычно делаю, Барт».
   «Это неправда. Ты ушла с сержантом Лимингом».
  «О, да», — сказал Прайор. «Я этого не считал».
  «Куда он тебя отвез?»
  «Мы пошли по следам копыт лошади убийцы».
  «Откуда вы знаете, что это были именно они?»
  «Это было очевидно. Мы начали с того места на ветке, где был застрелен мистер Сварбрик. Можно было увидеть следы, которые лошадь остановила рядом с поездом. Все, что нам нужно было сделать, это проследить по следам, которые она оставила, когда ускакала».
  «И что потом?»
  «Мы думаем, что нашли место, где убийца оставил железнодорожное имущество и ускользнул, чтобы сменить лошадь».
  «Зачем ему менять лошадь?» — строго спросил Дафф.
  «Это то, что сержант, должно быть, сделал».
  Прайор продолжил объяснять, что Лиминг сделал выводы на основе того, что рассказал ему свидетель в полицейском участке. Дафф внимательно слушал, сжав челюсти и подергивая мышцами щек. Когда его декламация подошла к концу, Прайор взял ноту мольбы.
  «Барт…»
  'Что ты хочешь?'
  «Правда ли, что я могу потерять работу?»
  «Да, это так, — сказал другой, — но есть один верный способ сохранить его».
  «Скажи мне, что это, и я это сделаю».
  «Докладывайте мне о каждом слове, которое вам говорят инспектор Колбек и сержант Лиминг. Вы понимаете? Мне нужно точно знать, о чем они думают».
  «Почему бы вам самим не спросить их?»
  «Их больше интересует ты, чем я», — сказал Дафф. «По крайней мере, сержант. Он уже рассказал тебе то, что никогда не достигало моих ушей.
  Когда он будет здесь, на станции, будьте рядом и подберите все, что сможете.
  «Как вы думаете, вы справитесь с этим?»
  «Это обещание».
  «Мне нужны результаты. Добейтесь их для меня».
  
  Калеб Эндрюс зашел к ним домой в тот день и получил огромное удовольствие, играя со своей внучкой и пытаясь научить ее новым словам, чтобы пополнить ее крошечный словарный запас. Поскольку ее младенческий язык все еще не был
   не в силах что-либо ясно произнести, он довольствовался ее восторженным бормотанием. Хотя он и наслаждался своей ролью дедушки, Мадлен видела, что он действительно пришел к ней. Когда они позже остались наедине, он осторожно обошел эту тему, прежде чем наконец погрузиться в нее.
  «Мэдди…»
  «Если вы здесь, чтобы поговорить об этой комиссии, — предупредила она, — я бы предпочла, чтобы мы вообще не касались этой темы».
  «Но ты не знаешь, что я собирался сказать».
  «Что бы это ни было, отец, я бы предпочел этого не слышать».
  Он был оскорблен. «Ты не можешь просто так заставить меня замолчать, Мэдди».
  «Я пытаюсь предотвратить спор».
  « Споров не будет ».
  Мадлен вздохнула. «Сколько раз я это слышала?»
  «На этот раз все по-другому».
  «Тема закрыта», — заявила она. «Я написала Роберту и уверена, что он побудит меня встретиться с мистером Фэрбэнком и выслушать его предложение. Лидия будет там со мной, потому что вы не сможете держать свои предубеждения против GWR при себе».
  «Я просто хочу наладить отношения между нами, Мэдди. Поэтому у меня возникла идея. Ты будешь так рада».
  «Что это было?» — спросила она, чувствуя, как страх уже охватывает ее.
  «Я пошел в галерею и поговорил с мистером Синклером».
  Что ты сделал ?»
  «Я поговорил с человеком, который так ценит ваши работы, что продает их в своей галерее. Я рассказал ему, кто я».
  «Ты не имел права ходить туда за моей спиной», — сердито сказала она. «У нас с мистером Синклером деловое соглашение. Мне потребовалось много времени, чтобы найти кого-то, кто бы меня так поддержал. Что он обо мне подумает, если ты ввалишься туда без моего разрешения?»
  «Все, что я сделал, это задал простой вопрос».
  «Тебе изначально не следовало там находиться».
  «Мистер Фэрбэнк — его постоянный клиент, поэтому я спросил, можно ли доверять этому человеку».
  «Я не хочу больше слышать ни слова», — сказала Мадлен, закрывая уши руками.
  «Мистер Синклер сказал мне, что это так, и он знает этого человека уже много лет.
  «Вот видите ли», — объявил он, как будто только что сделал ей дорогой подарок,
  «Вы можете встретиться с мистером Фэрбэнком без малейшего беспокойства, потому что кто-то поручился за него. Разве это не заставляет вас чувствовать себя лучше?»
  «Нет, не так», — сказала она, сдерживая свой гнев. «Это меня очень злит».
  «Зачем? Я думал, что помогаю».
  «Это не помощь, отец, это вмешательство . Достаточно сложно быть и матерью, и художником. Я изо всех сил пытаюсь найти баланс между этими двумя вещами. Внезапно кто-то говорит, что хотел бы заказать у меня картину, а вы тут же начинаете возражать».
  «Я пыталась загладить свою вину, Мэдди».
  «Ну, ты этого не сделал. Ты только все усугубил».
  'Как?'
  «Если мистер Фэрбэнк узнает, что мы проверяем его, как будто он представляет какую-то угрозу, он почувствует себя оскорбленным. Возможно, мне придется попрощаться с этой комиссией».
  «Я поговорю с ним лично и объясню», — вызвался он.
  «О, нет, ты и так причинил достаточно вреда».
  «Мистер Фэрбэнк — семьянин. Он поймет беспокойство отца».
  «Тебе нельзя даже близко подходить к нему», — сказала она, топнув ногой от раздражения. «Быть признанным художником очень много значит для меня, отец. Я не могу позволить тебе вмешиваться таким образом. Вместо того чтобы помогать мне, ты скорее подвергаешь опасности мою карьеру. Отныне, — заключила она, — я больше никогда не буду обсуждать с тобой свою работу».
  Эндрюс стыдливо склонил голову. Ее угроза была как нож между ребер.
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  По количеству и качеству их завтрак был превосходным, а горничная была внимательной. Из-за дискомфорта от получения такого угощения Виктор Лиминг смог насладиться едой только после того, как женщина ушла. Он положил себе еще бекона и начал расслабляться.
  «Я чувствую себя здесь совершенно не в своей тарелке», — признался он. «Я просто не привык, чтобы мне так прислуживали. Вчерашний ужин в главном доме был еще хуже».
  «Я просто не чувствовала себя в своей тарелке. Сначала я боялась говорить».
  «Да», — сказал Колбек, — «я заметил. Вот почему я упомянул имя Дженни Линд в разговоре и позволил вам объяснить, что однажды мы сопровождали ее из Лондона в Бирмингем, где она должна была дать сольный концерт в ратуше. Миссис Фрид была этим очень впечатлена».
  «Я понятия не имел, что Дженни Линд связана с Нориджем или насколько она хороша для города».
  «Она всегда была исключительно щедрым человеком, Виктор. Детская больница имени Дженни Линд существует только благодаря ей. Но настоящим преимуществом ужина с нашими хозяевами, — отметил Колбек, — было то, что он сэкономил нам много времени. Мы узнали от мистера Фрида очень много о конкурентах ECR. По сути, ни одна из четырех компаний, похоже, ничего не выиграла от убийства, хотя мистер Фрид упомянул, что председатель Norfolk Railway Company скрестил шпаги с Джарвисом Сварбриком».
  «Да, сэр», — вспомнил Лиминг, проглотив кусок еды. «Он также сказал нам, что ECR несколько лет назад арендовала Норфолкскую железную дорогу. Как это могло быть? Я думал, они враги».
  «Это вполне могло быть случаем финансовой необходимости. Подобные лизинговые соглашения происходят постоянно. Г-н Фрид не упомянул, что на этот конкретный случай не было парламентской санкции».
  «Вы хотите сказать, что это было незаконно?»
  "Технически, это был, и это не единственный пример халатности на железнодорожной системе. Вам просто нужен кто-то, кто знает, как согнуть
   правила, и Джордж Хадсон, председатель ECR в то время, был мастером в этом деле».
  Колбек обратился к своей чашке кофе, и они сидели там в дружеском молчании пару минут. Удовлетворенно откинувшись назад, Лиминг в конце концов заговорил.
  «Это был завтрак для короля», — сказал он, потирая живот, — «но я все равно предпочел бы остаться в «Ребрах говядины».
  «Миссис Фрид назвала этот паб логовом беззакония».
  «Вот почему я чувствовала себя там как дома».
  Колбек рассмеялся. «В этом, безусловно, были свои прелести», — сказал он. «Возвращаясь к вчерашнему вечеру, что, по-вашему, было самым ценным из того, что мы узнали?»
  «Не вкладывайте деньги в железные дороги. Они все испытывают трудности».
  «Но в 1840-х годах они казались идеальным способом разбогатеть. Деньги хлынули рекой во время железнодорожной мании, особенно в Восточной Англии. Затем пузырь наконец лопнул».
  «И им это выгодно».
  «Возможно, это то, что вы помните лучше всего, но мне кажется, мы услышали от мистера Фрида нечто гораздо более важное».
  «Что это было, сэр?»
  «Эндрю Сварбрик надеется заменить своего отца в парламенте».
  «Достаточно ли этого, чтобы убить его?»
  «В данном случае я в этом сомневаюсь».
  «Господин Фрид не был уверен, что выберут сына».
  «Это потому, что Оливер Трант также может претендовать на номинацию. У Транта есть преимущество: он живет здесь и за это время заручился большой поддержкой. Сын Сварбрика не смог этого сделать, поскольку уже много лет живет в Лондоне. Между ними будет ожесточенная борьба».
  «Они оба все еще в нашем списке подозреваемых».
  «И они там останутся».
  «Вы думаете, что у мистера Транта руки в крови?»
  «Если мы присмотримся к нему достаточно внимательно, — сказал Колбек, — то узнаем. Первое, что я заметил в Оливере Транте, — это то, что он очень амбициозен. Он из тех людей, которые пойдут на все, чтобы получить желаемое».
  « Есть ли какая-нибудь длина?» — переспросил Лиминг.
  «Такое у меня сложилось впечатление», — сказал Колбек.
   Он поднял глаза, услышав, как кто-то отпирает дверь коттеджа.
  Когда появилась служанка, Лиминг резко выпрямился, словно вел себя наилучшим образом. Она передала письмо Колбеку.
  «Это только что доставили, сэр», — сказала она.
  «Спасибо», — ответил он. «Если вы пришли убрать со стола, то мы с сержантом уйдем с дороги. Пошли, Виктор».
  Он повел меня в соседнюю комнату и немедленно открыл письмо, чтобы прочитать его. Лиминг наблюдал, как он с удовольствием улыбается, прежде чем нахмурить брови.
  «Это плохие новости, сэр?»
  «Это и хорошо , и плохо», — сказал Колбек. «Хорошие новости очень хорошие. Моей дорогой жене предложили комиссию от частного покупателя за картину с изображением локомотива».
  «Это замечательно, сэр. А какие плохие новости?»
  «Это крик о помощи от констебля Хинтона. Он попросил Мадлен передать это мне, и я нахожу это очень тревожным».
  'Почему это?'
  «Это касается суперинтенданта. Судя по всему, его поведение стало еще более странным. К его ужасу, Хинтон не может заставить кого-либо поверить, что с Таллисом что-то серьезно не так».
  «Алан Хинтон — умный молодой человек, сэр. Он не стал бы поднимать тревогу, если бы на то не было веской причины».
  «Таково мое мнение», — сказал Колбек.
  «Что вы собираетесь с этим делать?»
  «Прежде всего, я сяду и отвечу на письмо моей жены. Затем я напишу полный отчет для суперинтенданта. Затем вы сможете сесть на следующий поезд в Лондон. Я хочу, чтобы вы передали отчет, чтобы вы могли сделать собственную оценку Таллиса. Когда вы это сделаете…»
  «Я должен доставить письмо миссис Колбек».
  «Это может подождать своей очереди, Виктор. Пока вы в Скотленд-Ярде, постарайтесь связаться с Хинтоном, чтобы узнать всю историю. Только после этого вы сможете передать ему мое письмо».
  «Мне ждать ответа?»
  «Нет», — сказал Колбек, — «ты дашь моей жене время написать это первой. Это значит, что ты сможешь проскользнуть домой, чтобы сделать сюрприз Эстель и мальчикам. Когда ты это сделаешь, зайди ко мне домой, чтобы забрать письмо Мадлен, а затем отправляйся в Бишопсгейт, чтобы сесть на поезд обратно сюда. Ты можешь все это запомнить?»
  «Каждое слово», — сказал Лиминг, довольный полученными приказами.
  «Когда я сверюсь со своим экземпляром Брэдшоу, я смогу сказать вам, на какие поезда сесть».
  «Где мы встретимся, сэр?» Он огляделся вокруг со страхом. «Мы ведь не будем здесь снова обедать, правда?»
  «Нет, Виктор, ты найдешь меня в «Ребрах говядины» со стаканом виски в руке. А теперь приготовься», — призвал Колбек, — «и не забудь разыскать констебля Хинтона. Суперинтендант необходим для работы столичной полиции. Я хочу точно знать, что с ним происходит».
  
  В то утро Алан Хинтон направлялся в Скотленд-Ярд, когда, бросив взгляд на боковую дорогу, он увидел нечто, заставившее его остановиться.
  По тротуару неуверенно шел человек, время от времени опираясь рукой на стену, чтобы не упасть. Прошло несколько мгновений, прежде чем он узнал Эдварда Таллиса. Суперинтендант выглядел старым, усталым и нерешительным. Все его коллеги знали, что он обычно ходил на работу пешком, но это был уверенный шаг и прямая спина. Эти характерные черты сейчас заметно отсутствовали. На этот раз он явно боролся. Хинтон сразу же бросился ему на помощь.
  «Доброе утро, сэр», — сказал он.
  «Молодой человек, не могли бы вы мне помочь?»
  «Да, конечно, могу».
  «Скажите, как добраться до Скотленд-Ярда».
  «Это всего в трех кварталах отсюда, сэр».
  «Я знал, что это близко. Эта дорога кажется мне знакомой».
  «Так уж получилось», — сказал Хинтон, — «я сам туда иду, так что могу показать дорогу. Вам нужна помощь, сэр?»
  «Нет, нет, я вполне справлюсь».
  Но было совершенно ясно, что Таллис не мог. Он шатался рядом с Хинтоном, протягивая руку поддержки в готовности. Когда они достигли главной дороги, он остановился, чтобы отдохнуть. Хинтон посмотрел в его пустое лицо. Очевидно, Таллис понятия не имел, кто может быть его проводником.
  «Я констебль Хинтон, сэр», — объяснил он.
  «Тогда почему вы не в форме?»
  «Я работаю в детективном отделе. Мы носим гражданскую одежду».
  «А, понятно».
   «Вы помогаете управлять им, сэр».
  Таллис был поражен. «Правда?»
  «Вот почему вы сегодня утром отправляетесь в Скотленд-Ярд. Это ваше место работы, суперинтендант».
  «Вот это название я каким-то образом помню ».
  «Это ваше звание, сэр. Вы — суперинтендант Эдвард Таллис».
  Брови старика сошлись, образовав шеврон сомнения. Сначала он пренебрежительно покачал головой, а затем медленно переосмыслил услышанное.
  Таллис долго и пристально смотрел на Хинтона, затем кивнул, как будто он наконец узнал его. Он тревожно огляделся.
  «Я забыл, вот и все», — сказал он с натянутым смехом. «Я прекрасно знаю, кто я и почему я здесь. Тебе не нужно было напоминать мне, Хинтон.
  «Некоторое время мои мысли были в другом месте. Теперь они сосредоточены на моей работе».
  Он выпятил челюсть. «Я суперинтендант Таллис, и я преданный сторонник соблюдения закона».
  «Совершенно верно, сэр», — сказал Хинтон.
  «Обещай мне одну вещь», — сказал другой, хватая его за запястье.
  Никому об этом ни слова . Слышишь? Теперь я в порядке. На самом деле, я никогда в жизни не чувствовал себя лучше».
  
  День сержанта Даффа начался с серии домашних дел и долгого разговора с начальником станции. Прошло некоторое время, прежде чем ему представилась возможность отвести Хораса Прайора в сторонку.
  «Куда он пошел?» — потребовал он.
  'ВОЗ?'
  «Сержант Лиминг, конечно, я видел, как вы с ним разговаривали».
  «Он ехал на поезде в Лондон».
  'Почему?'
  «Он сказал мне, что пойдет в Скотленд-Ярд».
  «Значит ли это, что произошло какое-то развитие?»
  'Кто знает?'
  «Тебе следовало бы это сделать», — сказал Дафф, резко толкнув его. «Я же говорил тебе, что мне нужна вся информация, которую ты сможешь узнать. Бесполезно спрашивать инспектора, но Лиминг не такой уж осторожный. Ты мог бы выудить из него что-нибудь ».
  «Я говорил с ним всего минуту, Барт».
  «Поработайте над ним. Завоюйте его доверие. Заставьте его говорить».
   «В следующий раз я постараюсь больше».
  «Как долго он будет отсутствовать?»
  «Ага», — сказал Прайор, обрадованный возможностью наконец-то заслужить одобрение, — «я могу вам помочь. Сержант должен вернуться сегодня рано вечером. Я даже знаю, на каком поезде он будет».
  «Встречайте его».
  «Но к тому времени я уже буду не на дежурстве».
  «Встреть его», — повторил другой, подкрепляя приказ ударом. «Мне все равно, если он не прибудет до полуночи. Ты будешь здесь, чтобы поприветствовать его, Хорри.
  И вы должны выжать из него каждую крупицу информации, словно мокрую тряпку».
  «Почему вас так интересует, что происходит?»
  «Это мое дело. Твое дело — делать то, что тебе говорят».
  «Да, Барт».
  'В противном случае …'
  «Вам не нужно снова мне угрожать», — сказал Прайор, поморщившись. «Я знаю, что моя работа под угрозой. Я сделаю все, что вы мне скажете».
  
  Зная, что миссис Фрид намеревалась снова навестить свою подругу, Колбек предложил отвезти ее в резиденцию Сварбриков на кабрике. С его точки зрения, это была поучительная поездка, потому что он узнал гораздо больше о второй жене жертвы убийства. Миссис Фрид сообщила детали, о которых она не упоминала за обеденным столом накануне вечером.
  Начав говорить, она говорила долго, и все, что ему оставалось делать, это вежливо реагировать на то, что он слышал.
  «Жаль, что вы не видели Грейс в ее лучшем виде», — сказала она. «Она была настоящей красавицей, когда впервые приехала сюда. Это, конечно, одна из причин, по которой так много людей были настроены против нее. Они считали ее слишком молодой для Джарвиса и слишком энергичной. А потом было еще кое-что».
  «Что еще?» — подсказал Колбек.
  «У Грейс французская кровь. Сейчас она сильно разбавлена, я полагаю, но вы можете заметить ее намеки в ней время от времени. Это была еще одна причина, по которой все поначалу не доверяли ей. Люди так предвзяты, инспектор. У них есть это скрытое подозрение к иностранцам».
  «Это признак нашей изолированности, миссис Фрид».
  "Вот что я всегда говорю. Жизнь на острове имеет свои преимущества, но она ограничивает наши горизонты. Я имею в виду, что в конечном итоге Джерси гораздо
   ближе к Франции, чем к нам. Грейс смогла впитать много французской культуры наряду с нашей собственной. Я вижу в этом нечто достойное восхищения, в то время как другие считают это дополнительной причиной сторониться ее. Однажды я услышал, как кто-то снисходительно сказал: «Она иностранка, вы знаете», как будто это была метка Дьявола.
  «Дженни Линд была скорее иностранкой, однако, судя по тому, что вы мне рассказали, город принял ее с распростертыми объятиями».
  «Это правда, инспектор».
  «Миссис Сварбрик повезло, что вы рядом с ней».
  «Я изо всех сил старался компенсировать недостатки других».
  «Это достойно восхищения».
  Когда они добрались до дома, слуга вышел, чтобы подержать лошадь под уздцы, пока они вылезали из ловушки. В зале их ждала Бет Уаймарк. Она открыто обрадовалась их прибытию.
  «Миссис Сварбрик все еще в своей спальне», — сказала она им.
  «Доктор был?» — спросила Антея.
  «Он ушел примерно десять минут назад, миссис Фрид».
  «Каковы были его инструкции?»
  «Миссис Сварбрик должна оставаться в постели и не отвлекаться».
  «Впервые меня назвали отвлекающей», — сказала Антея, позабавившись. «Я пойду дальше». Она взглянула на Колбека. «Спасибо, что побыл моим кучером, инспектор».
  «Мне было приятно, миссис Фрид». Он помахал ей рукой и повернулся к экономке. «Я пришел повидать молодого мистера Сварбрика».
  «Он в кабинете отца», — сказал другой. «Может быть, вы подождите в гостиной, пока я скажу ему, что вы здесь».
  «Спасибо, миссис Уаймарк».
  Колбек отправился в гостиную, которая была залита утренним солнцем. Яркий свет, казалось, также оживил портрет Джарвиса Сварбрика, висевший над каминной полкой. Поскольку ему пришлось ждать более пяти минут, у Колбека было достаточно времени, чтобы изучить картину. Художник был добр к своему натурщику, сделав его стройнее и моложе, чем он был в реальности. Однако по его лицу можно было прочесть что-то о его характере. Колбек мог различить гордость, решимость, интеллект и яростную уверенность. Также было больше, чем намек на помпезность. Он все еще смотрел на портрет, когда Эндрю Сварбрик вошел в комнату.
   «Это несправедливо по отношению к моему отцу», — настаивал он.
  «Доброе утро, сэр», — сказал Колбек, поворачиваясь к нему лицом. «В чем недостатки вашего взгляда?»
  «Портрет слишком упрощен. Он приуменьшает его физическое присутствие и чувство его власти. Любой, кто стоял рядом с ним, прекрасно осознавал оба аспекта. Что касается обстановки, то, конечно, — продолжил он, — отца на самом деле не было в вестибюле Палаты общин в то время. Художник сначала сделал набросок, а затем использовал его в качестве подходящего фона».
  «Она сразу определяет модель. Я не могу сказать, является ли она истинным отражением вашего отца, но у художника явный талант».
  «Вы что-нибудь понимаете в живописи?» — высокомерно спросил другой.
  «Да, я люблю. Моя жена, как ни странно, художник-портретист».
  Колбек не сказал ему, что работа Мадлен в основном состояла из исследований локомотивов. Как и было задумано, он заставил мужчину замолчать на несколько секунд, и это его порадовало. Он указал на портрет.
  «Я понимаю, что вы хотели бы стать завсегдатаем этого вестибюля».
  «Сесил Фрид наверняка вам это сказал».
  «Он считает, что у вас есть законные устремления».
  «Это гораздо больше, чем стремления, инспектор. Моя цель — продолжить работу, начатую моим отцом, как в отношении слияния, так и в отношении избирательного округа. Я сделаю все возможное, чтобы установить безупречную преемственность».
  «Это возможно только в том случае, если вы выиграете номинацию, сэр».
  «Я намерен сделать это с блеском».
  «Будут и другие претенденты».
  «Ни у кого из них нет моих полномочий. Имя Сварбрик открывает множество дверей в этой части страны. У меня нет никаких сомнений».
  «Однако я слышал, что мистер Трант может быть одним из ваших соперников».
  «Меня это не беспокоит».
  «Не стоит его недооценивать».
  «Я думал, вы здесь для того, чтобы раскрыть убийство, а не обсуждать дополнительные выборы».
  «Эти два явления взаимосвязаны, сэр. Я не могу игнорировать этот факт».
  «Если это не грубый вопрос, почему вы снова меня беспокоите?»
  «Я подумал, что вам будет интересно услышать, что мы уже раскрыли, сэр», — сказал Колбек, — «и, кроме того, у меня есть к вам несколько вопросов».
  «Это становится очень утомительным».
   «Если бы я был в трауре по убийству моего отца, мне было бы все равно, на сколько вопросов мне придется ответить. Я бы сделал все возможное, чтобы помочь полиции поймать преступника».
  Сварбрик был сварлив. «О, ну что ж, спрашивай, если хочешь».
  «Сначала позвольте мне рассказать вам о прогрессе, которого мы достигли».
  «Что — за столь короткий промежуток времени?»
  «Благодаря помощи местной полиции мы смогли выяснить, как и где именно убийца покинул город. Возможно, даже удастся определить его конечный пункт назначения», — сказал Колбек, встретив его взгляд. «Мы не сидели сложа руки».
  'Я понимаю.'
  Эндрю Сварбрик смущенно улыбнулся.
  
  Когда Марк Джеллингс вернулся в полицейский участок, он пригласил Берриджа в свой кабинет. За чашкой чая они обсудили последние открытия.
  Уверенный в том, что убийцей был человек на скачущей лошади, инспектор послал своих людей по дороге в Акл и дальше на поиски тех, кто видел гнедую кобылу, проносящуюся мимо. Мало-помалу они составили картину маршрута.
  «Он направлялся к побережью», — заключил Джеллингс.
  «Это плохие новости, сэр. Он мог сбежать на лодке».
  «Затем мы узнаем, где он сел, и передадим подробности сержанту Лимингу. Он был непреклонен в том, что никому не позволялось уходить от ответственности за убийство. Они как-нибудь его выследят. Он рассказал мне, что однажды они с инспектором преследовали убийцу до самой Америки».
  «Вот это я называю преданностью делу», — сказал Берридж.
  «Сержант умнее, чем кажется», — признал Джеллингс. «Я думал, что его лицо принадлежит не той стороне закона, но я ошибался. Теперь, когда я увидел его в действии, я бы сказал, что он был весьма проницателен».
  «Он не может конкурировать с инспектором. Начальник станции считает, что у Колбека удивительный ум, а Нед Григсон — хороший судья». Он шумно отхлебнул чая. «Как вы думаете, они раскроют убийство?»
  «Я надеюсь на это, Эрик, потому что одно можно сказать наверняка. Если они этого не сделают, то никто другой этого не сделает. Я думал, что мы сможем справиться с этим делом самостоятельно, но оно оказалось для нас слишком сложным. У нас нет ни опыта, ни достаточного количества людей».
  «Все наши надежды связаны с Колбеком и Лимингом».
  
  Виктор Лиминг постучал в дверь и был приглашен войти в комнату голосом, который звучал жутко гостеприимно. Таллис сидел за столом, затягиваясь сигарой, прежде чем выпустить в воздух новые клубы дыма. Его посетитель с трудом сначала разглядел его в дыму.
  «Кто ты?» — спросил Таллис.
  «Это сержант Лиминг, сэр».
  «Что, ради всего святого, ты здесь делаешь, мужик? Тебе следует быть в Норидже с Колбеком».
  «Инспектор хотел, чтобы вы увидели его последний отчет, сэр, поэтому я принес его лично». Он положил его на стол. «Он очень подробный. Он сказал мне подождать, пока вы его не прочтете, и учесть вашу реакцию».
  «Насколько это надежно?»
  «Отчеты инспектора всегда строго основаны на фактах, сэр».
  «Но у него есть хитрый способ подтасовывать факты, чтобы скрыть отсутствие прогресса в расследовании. Надеюсь, в данном случае это не так».
  «Он никогда не подумал бы сделать что-то подобное», — утверждает Лиминг.
  'Дайте-ка подумать.'
  Положив сигару в пепельницу, Таллис взял отчет и поднес его к лицу. Сначала он, казалось, читал его, но затем Лиминг понял, что глаза суперинтенданта были направлены в ту же сторону.
  Они так и не двинулись с места. Держа в руке пять страниц, он посмотрел только на первую. Наступила долгая, неловкая пауза. Лиминг ждал, пока его терпение наконец не иссякло. Он наклонился вперед, чтобы нежно коснуться плеча другого мужчины.
  «Что-то не так, сэр?» — спросил он. Ответа не последовало. «Хотите, я вам его прочитаю?»
  Таллис подняла глаза. «Кто ты и почему ты здесь?»
  «Я сержант Лиминг, и я только что принес этот отчет».
  «Тогда перестань смотреть на меня так, будто ты увидел привидение».
  Но именно это и делал Лиминг, грустно глядя на призрак Эдварда Таллиса. Это был не тот вспыльчивый человек, который терроризировал его на протяжении всей его карьеры детектива. Это был всего лишь печальный, бледный, безжизненный заменитель. Вместо того чтобы прочесать каждую строчку отчета, он не смог прочесть ни единого слова. Было больно смотреть. Не зная, что ему делать, Лиминг медленно отступил и направился к двери. Он собирался уйти, когда его остановила настоятельная просьба.
   «Не говори об этом никому, ладно?» — хрипло сказал Таллис. «У меня иногда немного кружится голова, вот и все. Теперь я полностью выздоровел. Можешь передать Колбеку, что я нашел его отчет четким, лаконичным и информативным».
  «Я сделаю это, сэр».
  «Передай ему от меня привет».
  «До свидания, сэр».
  Лиминг покинул офис со слезами на глазах.
  
  Эндрю Сварбрик был слишком хорошо подготовлен. Как будто он сел и составил список всех вопросов, которые ему, вероятно, зададут, и проработал свои ответы. Колбека раздражала его самоуверенность. В конце концов он отказался от своей линии допроса и перешел на более личный уровень.
  «Зачем ты сюда пришел?» — спросил он.
  «Теперь я мужчина в доме».
  «Но вы с отвращением отвернулись от этого места».
  «У меня была веская причина».
  «Это вопрос мнения, сэр. Я бы подумал, что ваш долг перед отцом заставил бы вас проявить больше терпимости».
  «Я не потерплю этого нарушителя там наверху», — резко ответил другой, указывая на потолок. «Она влезла в жизнь моего отца и едва не разрушила нашу семью».
  «Я действительно не могу в это поверить», — сказал Колбек. «Встретив ее, я бы никогда не назвал ее злой мачехой, какой вы ее, похоже, считаете».
  «Это потому, что ты не знаешь, насколько она может манипулировать».
  «Миссис Фрид рассказала мне, какая она нежная и нетребовательная».
  «Эта женщина всегда думает о людях только хорошее, но даже она была удивлена тем, как быстро мой отец снова женился».
  «Я слышал, что свадьба была не очень пышной».
  «Это было позорное дело, инспектор».
  «Но я так понял, что вы отказались присутствовать».
  «Я разговаривал с некоторыми из немногих, кто это сделал», — презрительно сказал Сварбрик. «Это была поспешная, ничем не примечательная, тайная церемония бракосочетания, потому что, как я полагаю, мой отец втайне стыдился ее».
  «Это то, что он тебе сказал?»
  «Не так уж и многословно».
  «Миссис Фрид сказала, что они были очень счастливы вместе».
  «Она не знала моего отца так хорошо, как я».
   «Но она много раз видела его и его вторую жену вместе»,
  сказал Колбек, «и мистер Фрид тоже. Он тоже очень любит твою мачеху».
  «Это потому, что она знает, как обманывать таких мужчин, как он».
  «Мы говорим о двух разных людях, мистер Сварбрик. Вы рассказываете мне о ком-то холодном, коварном и злом, тогда как человек, которого я встретил, слаб, беззащитен и опустошен убийством своего мужа. Один из нас введен в заблуждение», — сказал Колбек. «По крайней мере, я думал, что вы можете понять, как ужасно для нее было находиться так опасно близко к вашему отцу, когда его застрелили».
  «Мое сочувствие в дефиците», — прямо сказал Эндрю.
  «Почему ты так ненавидишь свою мачеху?»
  «Она обманом заставила моего отца жениться».
  «Ну же, — сказал Колбек, взглянув на портрет. — Мне кажется, мистер Сварбрик не позволит кому-то обмануть его и заставить сделать что-то против его воли. Посмотрите на него. Художник подтвердил то, что все мне говорили о мистере Сварбрике. Он был сильным, целеустремленным и решительным.
  Вы это отрицаете, сэр?
  «Нет, он был всем этим — пока не встретил ее».
  Колбек сменил тактику. «Господин Фрид рассказал мне о вашем вчерашнем визите к нему».
  «Зачем беспокоиться обо мне ?» — раздраженно сказал Сварбрик. « Я не убивал своего отца. Тебе следует охотиться на бессердечного злодея, который это сделал».
  «По всей видимости, ему удалось совершить маленькое чудо, вырвав у вас извинения. Я провел несколько лет, общаясь с семьями, потерявшими близких, сэр, и никогда не встречал никого, кто был бы менее склонен горевать по жертве убийства».
  «Я слишком зол, чтобы горевать, инспектор».
  «Когда же этот гнев наконец исчезнет?»
  «Это произойдет только тогда, когда я достигну своих двух целей».
  «И что же это такое, сэр?»
  «Первое — заставить вас раскрыть это преступление, чтобы можно было отомстить за смерть моего отца на эшафоте».
  «А что насчет второй цели?»
  «Это будет столь же приятно, инспектор», — сказал Сварбрик со злобной ухмылкой. «Я собираюсь вышвырнуть свою мачеху из нашего дома и семьи навсегда».
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  Детектива-констебля Алана Хинтона поначалу было трудно найти. Лимингу пришлось пробираться через ряд коридоров Скотленд-Ярда, прежде чем он его выследил. Двое мужчин переместились в кабинет Колбека, уверенные, что их не потревожат. Хинтон был тронут тем, что его мольба о помощи произвела такой немедленный эффект.
  «Я никогда не ожидал, что вы приедете лично», — сказал он.
  «Либо я, либо инспектор, и он нужен в Норидже, чтобы возглавить расследование».
  «Удалось ли вам добиться какого-либо прогресса?»
  «Мы продвигаемся вперед понемногу», — сказал Лиминг. «На ранних стадиях все всегда идет медленно. Я принес отчет для суперинтенданта, чтобы иметь возможность лично убедиться в его состоянии».
  «Как вы его нашли?»
  «Это было очень обидно».
  Лиминг рассказал ему о своем кратком визите в Таллис и признался, что был тронут до слез этим опытом. В ответ Хинтон вспомнил, что произошло ранее, когда он встретил суперинтенданта по пути в Скотленд-Ярд.
  «Он даже не знал, кто он, сержант».
  «Иногда я не знаю, кто я », — сказал Лиминг с усмешкой, — «но обычно это потому, что я слишком много выпил. Это единственное, в чем мы не можем обвинить суперинтенданта», — добавил он, — «потому что он всегда трезв как стеклышко, когда приходит сюда».
  «Что мы будем делать?»
  «Хотел бы я знать».
  "Здесь мне больше некому довериться. Люди либо слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание, либо, если и слушают, то говорят, чтобы я обо всем забыл".
  Говорят, суперинтендант скоро от этого откажется.
  «Я в это не верю», — мрачно сказал Лиминг.
  «Каково было мнение инспектора Колбека?»
  «Он считает, что суперинтенданту нужен полный перерыв».
  «Нам никогда не удастся заставить его покинуть Скотленд-Ярд».
   «Если он не может выполнять свою работу должным образом, ему придется ее оставить».
  «Что нам делать?»
  «Что ж», — сказал Лиминг, — «если ситуация ухудшится, об этом придется сообщить комиссару. А пока у инспектора есть предложение».
  'Что это такое?'
  «Тэллис нужно убедить взять отпуск».
  «Но куда он мог пойти?» — спросил Хинтон. «У него нет семьи, и здесь нет никого, кто бы его принял. Суперинтендант извлек пользу из того, что живет один».
  «Я знаю. Это очень грустно».
  «Скотланд-Ярд значит для него все. Вот почему он посвятил ему свою жизнь. Он проводит здесь больше времени, чем где-либо еще».
  «Это было жалко», — вспоминает Лиминг. «Когда он понял, что выдал себя передо мной, он умолял меня никому не рассказывать».
  «Он сделал то же самое со мной. Правда в том, что ему нужна медицинская помощь».
  «Если его разум рушится, мы знаем, что это значит. Ему придется отправиться в психиатрическую больницу, а я никому этого не пожелаю. Мы видели внутри одно из таких мест во время расследования в Девоне». Он поджал губы. «Это было мрачно».
  «Какова альтернатива?» — спросил Хинтон.
  «Инспектор Колбек, возможно, знает ответ. Вы помните того друга суперинтенданта?»
  «Капитан Уордлоу?»
  «Да, это он. Они были в одном полку. Капитан — единственный человек, который ему, похоже, действительно нравится. То, что произошло во время похищения в Кенте, сблизило их. Если бы капитан знал, в каком состоянии находится его друг, я уверен, он бы пришел ему на помощь».
  «Это отличная идея», — заявил Хинтон, впервые улыбнувшись за это утро. «Как только я закончу дежурство, я сяду на ближайший поезд до Кентербери».
  «Капитан Уордлоу будет знать, что делать, — сказал Лиминг, — и у него есть большое преимущество перед вами и мной. Суперинтендант действительно его выслушает ».
  
  Сидя в своем кабинете, Сесил Фрид чувствовал себя осажденным. Поскольку Колбек оказался неуловимым, репортеры обратили свое внимание на председателя
   ECR, появившись, когда ее меньше всего ожидали, и потребовав заявления о расследовании. У компании были несчастливые отношения с прессой, потому что она сообщала о своих многочисленных недостатках на протяжении многих лет, с ликованием высмеивая свои неудачи. Когда один из товарных поездов ECR сошел с линии и разбросал огромное количество угля по сельской местности, Фрид даже пережил несчастье быть карикатурным в Punch , журнале, который позволял своим читателям трястись от смеха за счет компании.
  Хотя его недоверие к репортерам было абсолютным, председатель все равно чувствовал себя обязанным снабжать их некоторой информацией. В противном случае, утверждал он, они все выдумают.
  Услышав, как вошел его секретарь, он испугался, что очередная газета пытается загнать его в угол. На самом деле его посетителем оказался Колбек. Ошеломляющее чувство облегчения заставило Фрида вскочить со своего места и пожать инспектору руку в знак благодарности.
  «Слава богу, что это только ты», — сказал он.
  «Не уверен, что мне льстит использование слова «только», мистер Фрид, — поддразнил новичок. — Оно лишает меня той незначительной важности, которую я на самом деле имею».
  «По моему мнению, вы самый важный человек в Восточной Англии».
  «Давайте не будем прибегать к преувеличениям, сэр».
  «Я говорю серьезно, инспектор. Я рассчитываю на то, что вы раскроете убийство и уберете ECR с первых полос всех газет».
  «Вы можете удовлетворить второе желание за свой счет. Когда вы и другие компании сольетесь, чтобы сформировать Великую Восточную железную дорогу, ECR мгновенно исчезнет. Она просто станет сноской в истории».
  «Присаживайтесь, инспектор. Могу ли я предложить вам прохладительные напитки?»
  «Нет, спасибо», — сказал Колбек, садясь.
  «Есть ли какие-нибудь новости?»
  «Я только что долго беседовал с Эндрю Сварбриком».
  «В таком случае большую часть времени он будет говорить сам».
  «Совершенно верно — его отец был таким же напористым?»
  «Джарвису нравилось слышать звук собственного голоса, но поскольку я соглашался почти со всем, что он говорил, это был очень приятный звук».
  «Голосу сына совершенно не хватает мягкости», — сказал Колбек. «На самом деле, мягкость любого рода — чуждое ему понятие. Он меня озадачивает. На первый взгляд, он именно такой, каким я ожидал бы видеть банкира, но в нем есть и доля ярости, которую никогда не потерпят на заседании совета директоров».
   «Эндрю тщательно скрывает это на работе».
  «Он не может контролировать это здесь. Как только он приближается к своей мачехе, из него начинает хлестать желчь. Почему так, мистер Фрид? Вы и ваша жена уверяли меня, что миссис Сварбрик — очаровательная дама во всех отношениях, однако ее пасынок ее ненавидит».
  «Боюсь, тут замешан снобизм. Он смотрит на нее свысока. Эндрю считает, что ее семья слишком низка, чтобы быть связанной с его собственной».
  «Вы, должно быть, встречали ее членов на свадьбе?»
  «Мы встретились с немногими приглашенными. Я никогда не видел такого намеренно сдержанного события. Джарвис не хотел никакой суеты».
  «Кажется, это противоречит его характеру».
  «Так и было», — сказал Фрид. «Как правило, он наслаждался крупными событиями, если ему приходилось быть в их центре. На его первой свадьбе присутствовали сотни гостей.
  «Мы были среди них. Во второй раз было гораздо меньше ощущения события».
  «Это было решение мистера Сварбрика?»
  «О, да. В этом нет никаких сомнений, инспектор».
  «Что произошло, когда его сын не пришел в знак протеста?»
  «Между Эндрю и его отцом какое-то время была вражда».
  «Она все еще существует между ним и его мачехой. Можно было бы ожидать, что убийство сблизит их, укрепит связь».
  «Это отдалило их друг от друга больше, чем когда-либо», — сказал Фрид. «Вот почему моя жена чувствует, что ей нужно быть там на посту. Сколько времени ей придется это делать, никто не знает. Однако», — продолжил он, «это не ваша забота. Все ваши силы направлены на расследование».
  «Это правда, сэр. Моим следующим пунктом назначения будет станция. Мне нужно поговорить с мистером Григсоном, начальником станции. Он предоставит мне список персонала и всех, кто знаком с работой станции. Мы просмотрели имена тех, кто сейчас там работает, но я хотел бы узнать больше о тех, кто покинул ECR в недавнем прошлом. Это преступление стало возможным из-за перестановки некоторых стрелок», — сказал Колбек. «Ответственное лицо либо работает там, либо работало там».
  «Григсон очень дотошен».
  «Я уже это выяснил».
  «Вам оказала большую помощь железнодорожная полиция?»
  «Да, сэр, сержант Дафф щелкает кнутом над ними».
  
   Поезд в Лондон должен был прибыть совсем скоро, и на платформе было многолюдно.
  Бартрам Дафф выжидал, пока не увидел, как к пассажирам присоединилась фигура невысокого, худого мужчины средних лет. Достав что-то из кармана, Дафф шагнул вперед, чтобы смешаться с толпой. Когда новичок пронесся мимо него, Дафф что-то сунул ему в руку. Это произошло так быстро и ловко, что никто ничего не заметил. Пока железнодорожный полицейский возвращался на дежурство, мужчина направился обратно к выходу и исчез со станции.
  
  Лидия Куэйл прибыла в дом и нашла Мадлен в приподнятом настроении. Ее подруга не только получила неожиданное письмо от мужа, но и получила от него поддержку принять предложенную ей комиссию.
  Лидия была рада за нее.
  «Как он мог так быстро ответить на ваше письмо, если он мог увидеть его только сегодня утром?»
  «Виктор Лиминг доставил его лично».
  Лидия удивилась. «Он вернулся в Лондон?»
  «Косвенно, — сказала Мадлен, — это было делом рук констебля Хинтона. Его беспокойство о суперинтенданте побудило Роберта действовать. Он отправил сержанта в Скотленд-Ярд с отчетом и приказом срочно разыскать констебля Хинтона. Они вдвоем обсудили состояние суперинтенданта».
  «Что они решили?»
  Мадлен рассказала ей то, что ей самой сказали. Хотя ей было жаль суперинтенданта, Лидию больше интересовало то, что сказал и сделал Хинтон. Она выпытывала у подруги каждую деталь. Когда она услышала о плане отправиться в Кент, она была очень благосклонна к нему.
  «Как умно было со стороны Алана подумать о капитане Уордлоу».
  «На самом деле, это была идея Роберта».
  «Но он здесь не для того, чтобы что-то с этим делать, не так ли? Констебль Хинтон здесь и быстро вызвался добровольцем. Я восхищаюсь им за это, Мадлен».
  Ее подруга улыбнулась. «О, я думаю, у тебя есть много других причин восхищаться им, Лидия», — сказала она. «Это еще одна причина, которую стоит добавить к списку».
  «Мне будет интересно узнать, как у него дела в Кентербери».
  «Если он принесет какие-нибудь новости, я попрошу его передать их вам».
  «Я не хочу доставлять ему никаких хлопот».
  «Он будет рад получить повод снова увидеть вас».
   Лидия была взволнована при мысли о новой встрече с ним, но старалась не показывать этого. Она спросила, собирается ли Мадлен рассказать отцу о совете Колбека, и ее подруга сделала неподобающую гримасу.
  «Почему ты так поморщился?»
  «Прости, Лидия, это было неуместно. По правде говоря, я бы лучше вообще не упоминал об этом поручении отцу. Так или иначе, это вызвало массу проблем».
  «Почему? Что он сделал сейчас?»
  «Я уверен, что он действовал из лучших побуждений».
  «В вашем голосе есть зловещая нотка».
  «Это там не случайно», — сказала Мадлен. «Даже не сказав мне об этом, он пошел в галерею, чтобы спросить, что за человек мистер Фэрбэнк».
  Как постоянный клиент, мистер Фэрбэнк там хорошо известен. Когда мой отец рассказал мне, что он сделал, я был в ужасе.
  «Мистер Фэрбэнк тоже был бы не совсем доволен».
  «Он этого не сделает, Лидия. Я продолжаю молиться, чтобы он никогда не узнал. Как будто мы обращаемся с ним как с преступником. Ты видела его письмо. В нем нет ничего даже отдаленно подозрительного».
  «Мистер Эндрюс был слишком импульсивен».
  «Иногда я разделяю с ним этот недостаток, — сказала Мадлен, — поэтому я не могу слишком сильно жаловаться. Но я так разозлилась, когда услышала. В будущем я просто не буду обсуждать с ним свою работу».
  «Ему будет очень больно, если его исключат».
  «Я знаю, но, по крайней мере, у меня будет душевное спокойствие».
  
  Калеб Эндрюс почти украдкой шел по улице, пока не пришел к Красной галерее, художественному магазину, дверь, оконная рама и кирпичная кладка которого были выкрашены в привлекательный оттенок красного, что выделяло его. Когда он впервые туда пошел, он смог прижаться носом к окну и злорадствовать по поводу дебюта своей дочери как профессионального художника. Ее картина с парящим локомотивом была выставлена на мольберте в окне. Отпечатки ее других работ регулярно появлялись, пока роды не дали ей вынужденный отдых от ее студии. Однако теперь Эндрюс не чувствовал, что он имеет право наслаждаться видом ее работ.
  Он больше не мог стоять там и гордиться Мадлен. Она лишила его этого удовольствия.
  Он был достаточно честен, чтобы понять, что это была его собственная вина. Сказав ей отклонить предложение комиссии из-за вероятного предпочтения Фэрбэнка локомотивам GWR, он перешел черту. Однако, когда он пошел извиняться, он только еще больше расстроил Мадлен.
  В попытке вернуть ее одобрение он сделал то, что, как он думал, должно было порадовать его дочь, но это только разозлило ее. Эндрюс все еще слышал боль в ее голосе. Она была глубоко ранена тем, что он сделал. В результате он был изгнан из важной части ее жизни и чувствовал себя изгоем. Это было удручающе.
  Когда он снова взглянул на другую сторону улицы, он увидел в окне владельца, переставляющего некоторые выставленные предметы. Синклер поднял глаза и узнал его. Охваченный смущением, Эндрюс натянул шляпу и поспешил прочь с того, что теперь было запретной территорией.
  
  Верный своему обещанию, Нед Григсон нашел всю информацию, запрошенную Колбеком. Пока они сидели бок о бок в кабинете начальника станции, он пробирался по списку, предоставляя данные о каждом человеке.
  Взгляд Колбека упал на знакомое имя.
  «Я не знал, что сержант Берридж когда-то здесь работал».
  «О, да», — сказал Григсон. «В молодости Эрик был железнодорожным полицейским, и очень компетентным».
  «Почему он ушел?»
  «Полиция платила ему более высокую зарплату и обещала повышение по службе».
  «Значит, он хорошо знал эту станцию».
  «Он знает это так же хорошо, как и я, инспектор».
  Продолжая перечислять имена одно за другим, Колбек был поражен тем, как много сотрудников пришло и ушло за столь относительно короткое время. Некоторых уволили за пьянство или непунктуальность, но другие просто уволились.
  «Разве ECR не может удержать своих сотрудников?» — спросил Колбек.
  «Долгий рабочий день и низкая оплата — не лучший способ завоевать лояльность, сэр».
  «Это справедливо для любого места работы, и не в последнюю очередь для столичной полиции. Те, кто носит форму в Лондоне, сталкиваются с дополнительной проблемой постоянной опасности. Полицейские, увы, являются заманчивыми целями». Он заметил еще одно имя. «Бернард Прайор — он имеет какое-либо отношение к Хорасу Прайору?»
   «Бернард — его кузен, сэр».
  «Я вижу, его уволили за драку».
  «Он был здесь всего три недели. Удивительно, что он продержался так долго», — сказал Григсон. «Хорас не доставил нам никаких проблем, но его кузен был угрозой. Он затеял драку с одним из клерков. Мне пришлось оттаскивать его за шиворот».
  «Он все еще в городе?»
  Григсон усмехнулся. «Он не в том положении, чтобы оставить это».
  'Почему это?'
  «Бернард Прайор отбывает наказание в тюрьме Нориджа».
  «Тогда, я думаю, мы можем смело исключить его из наших расследований», — сказал Колбек с улыбкой. «Есть ли в этом списке еще кто-то, кто занимался преступной деятельностью?»
  «Так уж получилось, что есть один или два человека…»
  Пока начальник станции выбирал имена, Колбек записывал их в свой блокнот и решил проверить этих людей, когда он в следующий раз будет в полицейском участке. Беседа с Григсоном была продуктивной, даже если начальнику станции приходилось время от времени выскакивать, чтобы отправить другой поезд. Когда они просмотрели весь список, Колбек поблагодарил его за помощь.
  «Прежде чем вы уйдете, инспектор, — сказал другой, — могу ли я сделать одно замечание?»
  «Пожалуйста, сделайте это, мистер Григсон».
  «Ну, вы, возможно, уже сами догадались об этом, но если нет, то я думаю, что это произошло не в первый раз».
  Колбек был в замешательстве. «Прошу прощения».
  «Я был на платформе, когда это произошло. Это было на некотором расстоянии, но я все видел. Всадник проскакал рядом с поездом, осадил лошадь и распахнул дверь нужного ему купе».
  'Продолжать.'
  «Это произошло быстро, но и точно. Другими словами, — сказал Григсон,
  «Я не думаю, что убийца сделал это в первый раз. Он наверняка тренировался заранее».
  «Это интересная идея, — сказал Колбек, — и она никогда не приходила мне в голову. Я благодарен вам, мистер Григсон. Если бы убийца хотел убедиться в отсутствии ошибок, он, вероятно, отрепетировал бы преступление несколько раз».
   «Но он бы не сделал этого на этом конкретном участке ветки, потому что он всегда был на виду, даже ночью. Он бы нашел что-нибудь более уединенное».
  «И ему понадобились бы железнодорожные вагоны для практики. Есть ли какие-нибудь подъездные пути, куда убирали старый подвижной состав?»
  «Их несколько, инспектор. Я взял на себя смелость составить список». Он достал из ящика лист бумаги. «Вот, пожалуйста, сэр».
  «Спасибо», — сказал Колбек, взяв у него документ и посмотрев на него. «Это чрезвычайно полезно. Мне стыдно признаться, но ни сержант Лиминг, ни я даже не подумали о скорости, с которой прибыл убийца. К счастью, вы подумали. Вот в чем ценность такого умного свидетеля, как вы, мистер Григсон. Вы открыли мне глаза».
  
  Как бы он ни был рад неожиданному визиту домой, Виктор Лиминг знал, что не сможет долго наслаждаться обществом жены и детей. У него был график, которому нужно было следовать. Упаковав несколько чистых рубашек и нижнего белья, он поймал такси и отправился в Вестминстер. У Мадлен уже было готово письмо для мужа, но она также написала Лайонелу Фэрбэнку, чтобы сказать, как она рада принять его приглашение. Лиминг предложил отправить письмо за нее.
  «Лидия Куэйл звонила сюда ранее», — сказала она.
  «Ой, как жаль, что я ее пропустил».
  «Она подумала, что это замечательно, что вы все проявляете такое сострадание к суперинтенданту, особенно учитывая, что он был для вас строгим наставником».
  «Он отчаянно нуждается в помощи», — сказал Лиминг. «Мы должны забыть наши старые битвы с ним и оказать ее».
  «Я думаю, что полковник Уордлоу может стать решением. Он старый и надежный армейский друг. Он говорит на одном языке с суперинтендантом».
  'Это правда.'
  «Ну, не буду тебя задерживать. Я знаю, что тебе нужно успеть на поезд».
  «Есть ли какое-нибудь сообщение для инспектора?»
  «Это в моем письме, но вы можете передать ему, что его дочь передает ему свою любовь».
  Она все время спрашивает, где папа, но, с другой стороны, я полагаю, твои дети все время спрашивают, где ты .
  «По словам Эстель, они никогда не останавливаются».
   Она стала серьезной. «Неужели суперинтендант действительно так плох, как вы говорите?» — спросила она, сморщившись.
  «Как будто его разум начинает рушиться».
  «Это ужасная судьба для человека столь острого ума».
  «Я могу только надеяться, что его можно вылечить».
  «Каковы шансы на это, Виктор?»
  «Я не врач».
  «Вы чувствовали, что может быть… слишком поздно?»
  «Это в руках богов, миссис Колбек. Все, что я могу вам сказать, это следующее. Я презирал этого человека за некоторые вещи, которые он нам сделал, и, когда он на меня кричал, я даже желал ему смерти. Но когда я ранее увидел суперинтенданта», — признался Лиминг, — «я почувствовал, будто смотрю на его труп».
  
  Когда Оливер Трант услышал, что Эндрю Сварбрик пришел к нему, он попросил немедленно впустить его. Ни один из них не любил другого, но Транту было любопытно посмотреть, как Сварбрик отреагировал на убийство своего отца. Выражая соболезнования, Трант протянул гостю руку, но в рукопожатии не было тепла. Когда они сели, они несколько минут обменивались бессмысленными любезностями, а затем Трант взглянул на обувь друг друга.
  «Я вижу, что вы остаетесь верны обуви Trant», — сказал он. «Вы зашли купить новую пару?»
  «Нет, не видел».
  «Как жаль. У нас есть несколько замечательных новых дизайнов».
  «Я пришел из-за того, что сказал мне мистер Фрид».
  «И что это было, я надеюсь?»
  «Он сказал мне, что у вас есть политические амбиции».
  «Они у меня всегда были, и я не скрывал этого».
  «Да», — сказал Сварбрик, — «но раньше они не были связаны с Нориджем».
  «Пока мой отец был действующим арендатором, так сказать, ваши шансы занять его место были ничтожно малы».
  «Я никогда полностью не терял надежды».
  «Фрид считал, что вы искали дальше».
  «Это правда. Всякий раз, когда я чуял больного депутата-тори, я проводил исследование его избирательного округа. До недавнего времени, мне казалось, что лучше всего выбирать Ноттингемшир. Один из двух членов от Ньюарка, как сообщается, находится на
   «Он на последнем издыхании, — продолжил он, — и вскоре будет вынужден уйти в отставку. Мои шпионы говорят мне, что у них там всего лишь чуть больше тысячи зарегистрированных избирателей. С моим производственным опытом я уверен, что я им очень понравился бы».
  «Вам придется конкурировать с местными кандидатами».
  «У меня есть привычка побеждать в большинстве сражений, в которых я принимаю участие».
  «Тогда я желаю вам успехов в вашем предприятии».
  «Но теперь мой фокус резко сместился, Эндрю», — предупредил другой. «Зачем ехать в Ноттингемшир, когда вакансия прямо у меня на пороге?»
  «Это вакансия, которую я намерен заполнить сам».
  Трант потер руки. «Тогда я с нетерпением жду конкурса».
  «Там не обязательно должен быть кто-то один, Трант».
  «Почему? Вы готовы отступить?»
  «Нет», — сказал Сварбрик, пронзив его взглядом, — «но я предлагаю вам это сделать. Это избавит вас от многих неловких ситуаций».
  «Почему мне должно быть неловко?»
  «Вы не получите номинацию. Я об этом позабочусь».
  «Достаточно ли у вас нужных людей?»
  «Я получу это в свое время».
  «Тогда я вас опередил», — сказал Трант, ухмыляясь. «Пока вы все еще кричите о своей поддержке, у меня она уже есть, потому что я регулярно посещаю заседания Ассоциации консерваторов. И, конечно, вы много лет живете в Лондоне. Это будет против вас».
  «Имя Сварбрика будет против тебя , Трант», — утверждал другой.
  «Это не просто потому, что мой отец с честью представлял этот округ. То, как он умер, окажет огромное влияние на эмоции избирателей».
  «Жаль, что это не оказало на тебя эмоционального воздействия , Эндрю».
  Сварбрик был уязвлен. «Почему ты так говоришь?»
  «Посмотрите в любое зеркало. Вы не увидите человека, оплакивающего своего отца».
  «Я предпочитаю скрывать свои чувства».
  «Ну, я не говорю. Я не скрываю своих чувств, чтобы люди знали, чего от меня ожидать. Это еще один фактор в мою пользу. Тебе придется использовать своего отца как трамплин», — сказал Трант, «потому что это твое единственное оружие, но все помнят, что вы с ним были отчуждены. Трамплин будет опасно шататься под твоими ногами».
   Сварбрика заставили замолчать. В этой насмешке была доля правды. Даже когда он жил в Норвиче, он не был столь активен в местной политике, как Трант, и был навязчивый страх, что Сесил Фрид не окажет ему безоговорочной поддержки, в которой он нуждался. Требовался другой подход. Хотя это потребовало настоящих усилий, он вызвал улыбку.
  «Почему мы спорим?» — сказал он непринужденно. «Между нами так много общего, что мы должны быть друзьями».
  «Чувствую ли я предложение мира?»
  «Давайте будем реалистами. У вас процветающий бизнес. Он, несомненно, пострадает без вас у руля. Преследуя свои политические амбиции, вы создадите здесь проблемы».
  «Быть депутатом и управлять компанией не являются взаимоисключающими вещами.
  Многие люди делают это весьма успешно. Возьмите, к примеру, вашего отца. Ему удалось сбалансировать свои парламентские и деловые интересы без малейших затруднений. Однако, — добавил он с усмешкой, — я тронут тем, что вы так обеспокоены будущим Trant Footwear.
  «Позвольте мне перейти к сути. Один из нас должен отойти в сторону».
  «Спасибо, что вы согласились это сделать».
  Сварбрик ощетинился. « Это ты должен уступить дорогу».
  «На каком основании я должен это делать?»
  «Вы уступите место более сильному кандидату». Оливер Трант невесело рассмеялся. «Это правда, черт возьми. Это место завещал мне мой отец».
  «Какая интригующая мысль», — сказал Трант. «Вы хотите сказать, что в его завещании есть пункт о том, что, если его застрелят в купе первого класса, вы замените его в парламенте?»
  «Не будь таким грубым».
  «Тогда не будь таким оскорбительным. Ты пришел сюда, чтобы напугать меня. Когда ты не смог этого сделать, ты изменил свою позицию. Я чувствую, что тебе поступит предложение. Давай послушаем его, Эндрю».
  «Если ты останешься в стороне, я сделаю так, чтобы это стоило твоих усилий».
  Трант был шокирован. «Ты ведь не смеешь предлагать мне деньги?»
  «Конечно, нет», — сказал Сварбрик. «Я могу гарантировать, что ты будешь моим вторым по старшинству, так сказать. У тебя будет возможность влиять на каждое слово, которое я скажу в парламенте. Это твердое обещание с моей стороны». Увидев презрительное выражение на лице собеседника, он повысил голос.
  "И есть еще кое-что, Оливер. Я прослежу, чтобы ты восстановился в
   «Один раз в совет директоров, чтобы у вас был голос в переговорах о слиянии. Это мое предложение. Выступите против меня, и вы потерпите унизительное поражение. Поддержите меня, и мы вместе представим этот город».
  «Я подумаю», — сказал Трант, скрывая презрение за улыбкой.
  «Спасибо за ваше любезное предложение и спасибо, что вы не ворвались в мой кабинет, чтобы обвинить меня в причастности к убийству вашего отца».
  «Зачем мне это делать?»
  «По сути, это то, что сделал инспектор Колбек. Из-за предполагаемой вражды с вашим отцом я был выделен в качестве одного из главных подозреваемых».
  «Это нелепая идея».
  «Я рад, что кто-то еще так думает».
  «Если это хоть как-то утешит, Колбек даже относился ко мне с подозрением».
  «Ну, ты действительно выиграешь от смерти своего отца», — сказал Трант.
  «Вы унаследуете его поместье, даже если не смените его в парламенте».
  Сварбрик нахмурился. «Это твой ответ на мое предложение?»
  «Я видел в этом скорее последнюю отчаянную авантюру, Эндрю. Ты притворяешься, что не принимаешь во внимание мои шансы, но ты прекрасно знаешь, что я могу победить тебя».
  «Чепуха!»
  «Ты говоришь почти так же напыщенно, как твой отец».
  «Доброго вам дня!» — прорычал другой, вставая.
  «С вашей стороны было великодушно предложить мне место в совете директоров», — сказал Трант.
  «Но Сесил Фрид уже это сделал. Когда ты придешь на следующую встречу, ты увидишь, как я улыбаюсь тебе через стол».
  Не найдя резкого ответа, Сварбрик резко покинул офис и направился в конюшню. Вскоре он уже уезжал с фабрики, стиснув зубы и учащенно стуча кровью. Уверенный в том, что сможет завоевать расположение Трэнта, он был одновременно перехитрён и отвергнут. Когда он уезжал, он почувствовал желание выместить свой гнев на ком-то, и идеальный человек ждал его в доме. Он решил, что больше не позволит себе отступать. Поэтому, когда он вернулся, он передал лошадь слуге, вошел через главную дверь и помчался вверх по лестнице в спальню своей мачехи. Всё ещё пульсируя от ярости, он распахнул дверь, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, но обнаружил, что её там нет.
  Рядом с ним появилась экономка.
  «Миссис Сварбрик здесь нет, сэр», — объяснила она. «Миссис Фрид посчитала, что лучше всего пригласить ее в гости к себе домой, чтобы она могла должным образом о ней позаботиться».
  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  Вернувшись в полицейский участок, Колбек внимательно изучал карту Норфолка. Она лежала на столе в кабинете инспектора Джеллингса, и в нее было воткнуто несколько булавок, похожих на маленькие металлические деревья.
  «Что они обозначают?» — спросил Колбек.
  «Они показывают маршрут, по которому ехал всадник. В каждой точке, где вы видите булавку, мы нашли свидетеля, который помнил, как в тот день мимо скакал всадник».
  «Поздравляю вас, инспектор».
  «Оставьте похвалу сержанту Лимингу. Мы действовали по его рекомендации».
  «Я рад, что его совет оказался здравым».
  «Он сказал мне, что пытается подражать тебе».
  «Я не думаю, что мир готов к двум инспекторам Колбекам», — сказал другой со смехом, — «но я воспринимаю это как комплимент». Он снова изучил карту. «Что случилось в Ярмуте?»
  «Боюсь, он исчез. То есть, он, должно быть, добрался до места назначения и ему не нужно было ехать так быстро. Либо ему есть где спрятаться, либо…»
  «Он сбежал на лодке».
  «Будем надеяться, что он все еще там, инспектор. У меня есть несколько человек, которые все еще ищут, но у них нет точного описания этого человека.
  «Они гонятся за призраком».
  «Я могу вам кое-что рассказать о нем. Он очень ловкий и опытный наездник».
  «Откуда ты это знаешь?»
  «Я узнал, где он проводил репетиции».
  Колбек продолжил объяснять, что начальник станции предположил, что убийце нужно было попрактиковаться в убийстве. Вооружившись указаниями Григсона, инспектор сумел найти запасной путь, на который были отведены четыре вагона.
  «Это должно было быть то самое место», — настаивал он. «Он снова и снова подъезжал к одному и тому же купе. Было видно, где его лошадь заносило
   останавливаться снова и снова, взрыхляя землю. Должно быть, тогда он научился наклоняться в седле, чтобы открыть дверь. Это был нелегкий подвиг, поверьте мне.
  «Что заставляет вас так говорить?»
  «Я подверг себя испытанию», — сказал Колбек. «Я сел на лошадь, которая тащила мою двуколку, и наклонился к купе. Я чуть не упал в первый раз. Мне потребовалось несколько попыток, прежде чем я действительно открыл дверь».
  «Если репетиции были необходимы, убийство должно было быть спланировано заранее».
  «Да, инспектор, и это снова указывает на помощь со стороны железнодорожного служащего. Это должен был быть кто-то, кто знал, где найти тихий запасной путь с избыточным подвижным составом на нем».
  «У большинства людей на станции есть такая информация».
  «И железнодорожный полицейский тоже».
  Еще раз взглянув на карту, Колбек отвернулся и на некоторое время погрузился в раздумья. Поняв, что он заставляет другого человека ждать, он извинился перед Джеллингсом. Тот отмахнулся.
  «Что это за город Ярмут?» — спросил Колбек.
  «Это оживленный морской порт, — ответил Джеллингс, — и запах рыбы скоро ударит вам в ноздри. Ярмут — или Грейт-Ярмут, как некоторые предпочитают его называть, — построен на полоске земли между морем и рекой Яр. С Литл-Ярмутом или Южным городом его соединяет подъемный мост».
  «Насколько большим он будет?»
  «О, я бы сказал, что население там составляет не менее тридцати тысяч, и в теплую погоду это число увеличивается за счет людей, которые приезжают туда на отдых».
  «Это очень популярный курорт».
  «Я не думаю, что убийца пошел туда посидеть на солнце».
  «Я тоже, сэр».
  «Это довольно древний город, не правда ли?»
  "Да, раньше он был окружен рвом и укреплен зубчатыми стенами. Здесь есть четыре главные улицы, идущие параллельно друг другу.
  «Они пересекаются переулками или рядами, настолько узкими, что большинство телег слишком широки, чтобы проехать по ним. Мне сказали, что их всего более ста пятидесяти».
  «Короче говоря, — сказал Колбек, — это кроличья нора. Там будет полно укрытий. Мне жаль ваших людей, инспектор. В таком месте,
   «Они не будут знать, где начать искать».
  
  Теперь, когда она была достаточно далеко от своего пасынка, Грейс Сварбрик чувствовала себя намного лучше. У нее больше не было чувства подавленности. Одетая в черное, она сидела в кресле в гостиной резиденции Фридов, потягивая чай и благодаря свою подругу за то, что было равносильно спасению.
  «Рано или поздно Эндрю бы устал ждать», — сказала она.
  «Вот почему тебе нужно было убраться оттуда, Грейс. Все, что нам нужно было сделать, это дать указания одному из слуг, и нас привезли сюда. Я имела в виду то, что сказала», — подчеркнула Антея Фрид. «Оставайся столько, сколько пожелаешь. Твоего пасынка будут держать подальше от тебя».
  «Спасибо, Антея».
  «Относитесь к этому месту как к своему собственному».
  «Что скажет Сесил, когда увидит меня здесь?»
  «Он встретит тебя так же радушно, как и я», — сказала ее подруга, — «и, как и я, будет знать, когда оставить тебя одну. Никто из нас не хочет нарушать твое горе».
  «Это больше похоже на отчаяние», — пробормотала Грейс. «До того, как умер мой первый муж, я получила предупреждение задолго до этого. Врач точно сказал мне, чего ожидать. Я могла сидеть с Роландом, смотреть, как он медленно исчезает передо мной, а затем оплакивать его соответствующим образом. Не было ничего похожего на те муки, которые я испытала в этот раз».
  «Могу себе представить».
  «С тех пор мой разум в смятении».
  «Это понятно. Я знаю, что ваше время вместе было жестоко сокращено, но вы с Джарвисом были явно созданы друг для друга. Он стал угрюмым после смерти своей первой жены. Вы вернули его к тому человеку, которым он был раньше».
  «Он сделал то же самое для меня, Антея. Это было невероятно». Она подавила зевок. «Не будет ли грубо с моей стороны попросить тебя оставить меня одну на некоторое время? Я чувствую необходимость немного вздремнуть».
  «Тогда я сейчас же ускользну и отдам приказ, чтобы вас не беспокоили. Когда вы проснетесь», — сказала Антея, указывая на маленький колокольчик на столике, «просто позвоните в него, и кто-нибудь придет».
  «Могу ли я надеяться, что это инспектор Колбек с хорошими новостями?»
  «Возможно, нам придется немного подождать, Грейс».
  «Он кажется таким добросовестным человеком», — сонно сказал другой.
   Антея тут же вскочила на ноги. «Пора тебе вздремнуть», — сказала она. «Тебе это явно нужно. Мои мысли будут с тобой».
  Нежно поцеловав подругу в голову, она вышла.
  
  Гораций Прайор был слишком напуган, чтобы не подчиниться приказу. Когда он увидел, как Лиминг выходит из лондонского поезда, он убедился, что перехватил его и долго с ним разговаривал. Как только сержант ушел, Прайор отправился на поиски Даффа. Он нашел его за залом ожидания, развалившись у стены и набивая табаком глиняную трубку.
  «Чего ты хочешь?» — спросил Дафф.
  «Сержант Лиминг только что вернулся».
  «Вы говорили с ним?»
  «У нас был долгий разговор, Барт».
  «Ну, не стой там просто так. Что он тебе сказал?»
  Прочистив горло, Прайор повторил все, что он мог вспомнить из разговора. Хотя он и перепутал последовательность событий, он передал важные факты. Закурив трубку, Дафф нетерпеливо слушал.
  Когда он все услышал, он захотел подтвердить детали.
  «Итак, он доложил своему суперинтенданту, не так ли?»
  «Да, Барт».
  «Что там насчет письма жене Колбека?»
  «Это избавило ее от необходимости ждать еще один день».
  «Так что вместо того, чтобы пытаться выследить убийцу», — сказал Дафф, скривив губы,
  «Инспектор пишет записку для своей жены. Затем, когда он отдал письмо, сержант пошел домой, чтобы увидеть миссис Лиминг».
  'Это верно.'
  «Я прихожу на работу, чтобы сбежать от жены. Я никогда не думал пробираться домой, чтобы увидеть ее. Нам нечего сказать друг другу».
  Прайор с надеждой улыбнулся. «Я хорошо справился?»
  «Ты сделал, как тебе сказали, Хорри, это главное». Он остановился, чтобы затянуться трубкой, прежде чем выдохнуть облако ароматного дыма. «Так куда же теперь делся сержант?»
  «Он отправился на встречу с инспектором Колбеком».
  «Да, но где ?»
  Прайор прикусил губу. «Я забыл спросить, Барт».
  
  Как он и обещал, Колбек сидел за столиком в Ribs of Beef со стаканом виски в руке. Как только он увидел Лиминга, он заказал пинту пива, дав ему достаточно времени, чтобы сделать первые оживляющие глотки, прежде чем надавить на него, чтобы он отчитался. Колбек был расстроен, услышав о том, как Таллис вел себя как с Лимингом, так и ранее в тот же день с Аланом Хинтоном. Он был рад услышать, что с капитаном Уордлоу свяжутся этим же вечером. В ситуации, которая, казалось бы, приближалась к кризису, суперинтенданту нужен был близкий друг.
  «У тебя есть письмо от Мадлен?» — спросил он.
  «О, да», — сказал Лиминг, доставая его из кармана и протягивая ему. «Ваша жена и дочь передают вам привет и хотят, чтобы вы поскорее вернулись домой, пожалуйста».
  «Сначала нам нужно раскрыть преступление, Виктор, поэтому «очень скоро» может означать недели, а то и больше».
  «Мы собираемся остаться в Норидже навсегда?»
  «Дайте мне прочитать мое письмо, а потом я вам скажу».
  Передав ему меню, Колбек открыл письмо и пробежал его глазами. Он был рад услышать, что Мадлен написала Лайонелу Фэрбэнку, но его раздражало, что его тесть взял на себя смелость зайти в художественную галерею, чтобы узнать все, что он мог, об этом человеке. Когда они заказали еду, Колбек рассказал своему спутнику, как он провел день. Лиминг сел, удивленный проницательным замечанием начальника станции.
  «Почему мы об этом не подумали, сэр?» — спросил он.
  «Наши мысли были заняты другим, Виктор».
  «А вы уверены, что нашли нужное место?»
  «В этом нет никаких сомнений», — сказал Колбек. «Я посетил все три места, и только в одном из них были такие характерные отпечатки копыт. Кроме того, это был самый изолированный из трех запасных путей. Он мог тренироваться там, оставаясь незамеченным».
  «Начальник станции заслуживает похвалы».
  «И ты тоже, Виктор».
  ' Мне ?'
  «Инспектор Джеллингс пел вам дифирамбы. Это вы приказали ему развернуть своих людей вдоль дороги в Эйкл в поисках свидетелей. Он так и сделал, и это принесло свои плоды».
  «Они взяли след?»
   «Они действительно это сделали», — сказал Колбек. «В результате я теперь могу ответить на ваш предыдущий вопрос. Мы собираемся остаться в Норвиче на неопределенный срок? Нет, не собираемся. Завтра утром мы отправляемся в Грейт-Ярмут».
  
  Хотя Мадлен Колбек была рада, что ее муж одобрил идею принять заказ, она все еще беспокоилась, что визит ее отца в Красную галерею мог поставить ее под угрозу. Поэтому ближе к вечеру она взяла такси в художественный магазин, чтобы поговорить с Фрэнсисом Синклером, владельцем. Это был стройный, элегантный, рыжеволосый мужчина лет пятидесяти с выразительными чертами лица и высоким голосом. Поскольку в помещении не было покупателей, они смогли поговорить наедине.
  «Доброго вам дня, миссис Колбек», — сказал он, тепло улыбаясь. «Всегда приятно видеть вас здесь».
  «Спасибо, мистер Синклер».
  «Вы пришли посмотреть свои последние отпечатки?»
  «Нет», — сказала Мадлен, явно смутившись. «Я здесь, чтобы извиниться».
  «Я не вижу причин, по которым вы должны это делать».
  «Мой отец вчера заходил сюда».
  «Верно. Мистер Эндрюс спрашивал об одном из наших клиентов, мистере Фэрбэнке. Он что-то сказал о комиссии. Обычно я, конечно, никогда не раскрываю личные данные о тех, кто входит в эту дверь, но ваш отец был довольно настойчив. Я рассказал ему то, что он, должно быть, передал вам».
  «Ему не следовало сюда приходить, мистер Синклер».
  «Я предполагал, что вы одобрили его визит».
  «Я бы никогда этого не сделала», — сказала Мадлен. «Это поставило вас в неловкое положение и, в любом случае, было совершенно излишним. Письмо от мистера Фэрбэнка говорило само за себя. Он искренне интересуется моей работой». Она понизила голос. «Я здесь, чтобы попросить вас о двух одолжениях. Первое — я была бы очень признательна, если бы вы не упоминали мистеру Фэрбэнку о необдуманной попытке моего отца узнать о нем побольше».
  «Я не собирался говорить ни слова на эту тему, миссис Колбек», — заверил он ее. «Какая вторая услуга?»
  «Я написал мистеру Фэрбэнку, чтобы предложить ему и мне встретиться здесь в первую очередь. Надеюсь, вы не возражаете?»
   Синклер рассмеялся. «Почему я должен возражать против прибытия одного из моих художников и одного из моих самых уважаемых клиентов? Вы двое можете приходить и уходить, когда захотите».
  «Спасибо большое. Это большое облегчение».
  Они поболтали несколько минут, а затем Мадлен собралась уходить. Когда он открыл дверь, чтобы выпустить ее, он вспомнил кое-что.
  «Ты знал, что твой отец снова здесь?»
  Мадлен вздрогнула. «Когда?»
  «Сегодня это было раньше».
  «Я очень надеюсь, что он больше не приставал к вам, мистер Синклер».
  «О, нет, он даже близко ко мне не подходил. На самом деле, он просто старался оставаться на другой стороне улицы. Я что-то переставлял в окне, когда увидел его».
  «Он как-то вас признал?»
  «Наоборот», — сказал он. «Мистер Эндрюс тоскливо смотрел в этом направлении, пока не понял, что я его увидел. Он поспешил прочь, опустив голову, словно пытаясь спрятаться от меня».
  У Мадлен скрутило живот.
  
  Был вечер, когда Колбек подъехал на ловушке к нужному запасному пути. На некотором расстоянии от станции ее заслоняли густые кусты. Когда машина остановилась, Лиминг внимательно осмотрел четыре вагона.
  «Они все третьего класса», — отметил он.
  «Мы не можем ожидать, что ECR оставили здесь вагон первого класса для убийцы. Он притворился, что тот, что в дальнем конце, был вагоном, которым пользовались мистер и миссис Сварбрик, и знал, что они будут ехать в последнем купе».
  Выбравшись из ловушки, Колбек поманил Лиминга следовать за ним.
  Когда они шли вдоль четырех вагонов, они могли видеть десятки следов копыт, выдолбленных в дерне, показывая, что кто-то много раз ездил вверх и вниз. Колбек остановился у последнего купе четвертого вагона и объяснил, как трудно было открыть дверь, сидя сзади лошади.
  «Попробуй сам, Виктор. Садись на нашу лошадь».
  «Нет, спасибо», — сказал Лиминг, подняв обе руки. «Ты же знаешь, какие у меня всегда проблемы с лошадьми. Они меня не любят. Поверю тебе на слово, что открыть эту дверь требует умения».
  «Это требует мастерства, равновесия и ловкости. Потренировавшись здесь, убийца был хорошо подготовлен. Какой вывод вы из этого делаете?»
  «Он знал, что ему придется сделать все правильно с первого раза, сэр».
  «Именно так — скорость была важна».
  «Объясните мне одну вещь», — сказал Лиминг. «Если его целью было просто убить мистера Сварбрика, почему он сначала притворился, что ограбил его?»
  «Он хотел спровоцировать сопротивление, потому что ему сказали, что именно это он и получит. Миссис Сварбрик сказала, что ее муж отказался отдать какие-либо ценности. У убийцы был повод стрелять».
  «Кто ему сказал, что он встретит отказ?»
  «Человек, который его нанял, — сказал Колбек. — Он достаточно хорошо знал жертву, чтобы быть уверенным, что Сварбрик будет противостоять этому человеку».
  «Тогда это, должно быть, был кто-то очень близкий ему».
  «Эндрю Сварбрик был ближе, чем кто-либо».
  «А как насчет Оливера Трэнта?»
  «О, я думаю, он мог предвидеть, как отреагирует Сварбрик.
  «Они боролись друг с другом много лет. Ты многое узнаешь о характере человека, если находишься с ним в постоянной борьбе».
  «Да » , — сказал Лиминг, вспоминая свои отношения с Таллис.
  «Из того, что его жена помнит об этом инциденте, похоже, что Сварбрик был возмущен тем, что кто-то потребовал его кошелек и часы. Он был человеком состоятельным в этой части страны. Он не думал, что кто-то осмелится отдать ему приказ таким образом».
  «Эта ошибка привела к его смерти».
  «Давайте подведем итоги», — сказал Колбек. «Пока что у нас есть обученный убийца, который сделал то, что ему сказали. Его нанял кто-то достаточно богатый, чтобы заплатить высокую цену и хорошо знакомый с характером Сварбрика. А есть еще и третий человек, железнодорожный служащий, который рассказал убийце об этом запасном пути и придумал для него диверсию».
  «Хорас Прайор?»
  «Это возможно, но я бы воздержался от обвинений в его адрес».
  «Он изменился с тех пор, как мы приехали сюда, сэр. Сначала он пытался уклониться от вопросов и не путаться у нас под ногами. Теперь, когда он видит меня, он набрасывается на меня и спрашивает, куда я иду и к кому иду».
  «Возможно, он хочет узнать, наткнулись ли мы на какие-либо существенные доказательства. Это может означать, что он беспокоится о своей безопасности».
  «Стоит ли нам допросить его более подробно?»
  «На данном этапе в этом нет необходимости», — сказал Колбек. «Создайте у него впечатление, что он не находится под подозрением. Заставьте его ослабить бдительность».
  «А как насчет сержанта Даффа?»
  «Мы оба будем иметь его в виду».
  «Это наш человек?»
  «Пока рано говорить, Виктор».
  «Я ему не доверяю».
  «Пусть он варится в своем соку, пока мы не соберем больше фактов. Дафф и Прайор никуда не денутся. Если они были замешаны, мы узнаем в свое время».
  Еще раз взглянув на дверь последнего купе, Колбек направился обратно к ловушке с Лимингом рядом. Когда они уезжали, никто из них не оглянулся через плечо, чтобы увидеть человека, медленно выходящего из кустов. Бартрам Дафф слышал каждое слово.
  
  Вернувшись домой после дня, проведенного в его офисе, Сесил Фрид был встречен новостью о том, что Грейс Сварбрик теперь живет с ними. Он был рад, что ее увезли из зоны досягаемости ее пасынка, и надеялся, что пребывание в гораздо более дружественной обстановке поможет ее выздоровлению.
  «Кажется, мы действуем как убежище, моя дорогая», — сказал он.
  «Грейс не могла оставаться там, где она была», — утверждала его жена.
  «Вы привезли ее сюда, чтобы она спряталась от Эндрю, а я пригласила детективов, чтобы их не преследовала пресса. Интересно, кому еще нужно где-то спрятаться?»
  «Не будь таким шутливым, Сесил».
  «Это был серьезный вопрос».
  «Приезжай и познакомься с Грейс», — сказала она ему. «Она выглядит немного лучше, но все еще очень слаба. Будь к ней добр».
  «Я всегда такой».
  «Сейчас ей нужна совершенно особая доброта».
  «Никто не сможет обеспечить это лучше, чем ты», — сказал он с нежностью.
  Они вошли в гостиную, чтобы присоединиться к Грейс Сварбрик, которая выглядела бледной и растерянной. Когда она заметила их сидящими напротив нее, она извинилась за то, что не увидела их сразу.
  «Я никогда не могу быть уверена, бодрствую я или сплю», — сказала она.
  «Теперь ты полностью проснулась», — сказала Антея, — «и мы рады видеть, что на твоих щеках снова появился румянец».
   Это была вежливая ложь, и Фрид с радостью подтвердил ее с улыбкой.
  «Антея сказала тебе, что твой пасынок приходил ко мне?»
  «Да, она это сделала», — сказала Грейс. «В каком настроении он был?»
  «Он был таким же решительным, как и всегда. В какой-то момент он был близок к открытой агрессии, но вовремя отступил».
  «Он хотел обсудить… договоренности?»
  «Нет», — ответил Фрид, — «на самом деле он хотел поговорить о замене своего отца на посту члена парламента от Нориджа».
  Грейс моргнула. «Ты меня удивил ».
  «Разве вы не понимали, что он лелеял политические амбиции?»
  «Нет, не видел».
  «Джарвис никогда не обсуждал такие вещи дома», — сказала Антея. «Когда он был там, он любил отодвинуть политику в сторону. Это устраивало Грейс».
  «Так и было», — согласился другой. «Для меня это закрытый мир».
  «Твой муж родился в этом, Грейс», — сказал Фрид. «Он был прирожденным политиком со всеми вытекающими из этого талантами. Я не уверен, что его сын обладает такими же качествами».
  «Насколько он увлечен?»
  «Это стало жгучим желанием».
  «Ну, вот и все», — грустно сказала Грейс. «Он готов принять важное решение в своей жизни, и мне нужно услышать об этом от кого-то другого».
  «Он пришел к Сесилу в поисках поддержки, — объяснила Антея. — Благословение моего мужа увеличило бы его шансы на успех».
  «Я ничего не знаю о выборах».
  «Вы бы это сделали, если бы женщины имели право голоса».
  «Вот и снова, Антея», — сказал Фрид, позабавленный. «Как только речь заходит о политике, ты начинаешь размахивать флагом женской эмансипации».
  «Это достойное дело».
  «К сожалению, это обречено на провал».
  «Расскажите мне побольше об Эндрю», — дипломатично попросила Грейс. «Удалось ли вам его подбодрить?»
  «Я был и не был. Естественно, я предложил ему свою поддержку, но я чувствовал себя обязанным сказать ему, что ему предстоит борьба за выдвижение. Оливер Трант собирается выдвинуть свою кандидатуру».
  «Я всегда считал его довольно зловещим человеком».
  "Оливер может быть зловещим, но он также очень способный. У него гораздо больше опыта публичных выступлений, чем у Эндрю, и он очень популярен в некоторых
   четверти.
  «Так кто же станет нашим следующим членом парламента?» — спросила Антея.
  «Честно говоря, я не знаю, дорогая».
  «Не могли бы вы потянуть за несколько ниточек?»
  «Я вытащу столько, сколько смогу раздобыть. Чего я, боюсь, не смогу сделать, так это дать вам какие-либо гарантии».
  «Ну, я думаю, что все это довольно неприлично. Эндрю должен оплакивать своего отца, а не зацикливаться на собственной карьере».
  «Я указал ему на это».
  «Как он отреагировал?» — спросила Грейс.
  «Ему удалось пробормотать извинения».
  «Он не слишком много бормотал дома. Даже из моей спальни я слышал, как он кричал на слуг. Когда бы он ни был там, Эндрю всегда хочет создать атмосферу».
  «В какой-то момент вам придется сесть и поговорить с ним».
  «Я принимаю это».
  «Но сначала пыль должна улечься», — твердо сказала Антея. «Грейс должна стать намного сильнее, прежде чем она даже подумает о встрече со своим пасынком. И когда она это сделает, я буду рядом с ней».
  «Спасибо», — сказала Грейс, протягивая руку, чтобы сжать ее. «Ты была скалой, Антея. Без тебя я бы окончательно развалилась».
  
  Алан Хинтон сумел сесть на экспресс до Кентербери, тем самым исключив множество промежуточных станций по пути. Затем он взял такси до деревни, где жил Теренс Уордлоу. Во время лихорадочных поисков Таллиса после его похищения Хинтон очень хорошо узнал Уордлоу и знал, каким надежным другом тот был для суперинтенданта. Он не стеснялся навещать бывшего солдата, но был опечален тем, что ему придется передать такие тревожные новости. Прибыв в дом, его провели в гостиную. Уордлоу вошел, опираясь на свою трость. Это был высокий, поджарый мужчина с видом, достойным уважения.
  «Рад вас видеть, констебль», — сказал он, протягивая руку для рукопожатия.
  «Хотя не могу сказать, что я когда-либо ожидал снова увидеть вас здесь, в Кенте».
  «Для меня это тоже сюрприз, сэр. Могу ли я предложить вам сесть, прежде чем я расскажу, что привело меня сюда?»
  «О, боже, это звучит довольно тревожно». Он медленно опустился в кресло и отложил трость в сторону. «Что случилось?»
  «Суперинтенданту Таллису нужна ваша помощь, сэр».
  «Не могу поверить, что его снова похитили».
  «Нет», — сказал Хинтон, — «это совсем не так, хотя, в каком-то смысле, я полагаю, что это так».
  «Ты говоришь бессмыслицу».
  «Прошу прощения, сэр».
  Хинтон продолжил объяснять последовательность событий, которые привели его к мысли, что Таллис серьезно болен, и предположил, что его состояние может быть связано с испытаниями, которые он перенес от рук своих похитителей.
  Он также упомянул, что Виктор Лиминг был расстроен странным поведением суперинтенданта. Задав ему несколько вопросов, Уордлоу обеспокоенно откинулся на спинку стула.
  «Эта ситуация мне не чужда», — мрачно сказал он.
  «Вы хотите сказать, что уже видели его таким раньше?»
  «Нет, нет, я не имею в виду Эдварда. Я говорю о чрезвычайных опасностях, с которыми сталкиваются солдаты в бою. Даже если их тела остаются невредимыми, их разум часто несет скрытые раны. Это заставляет их размышлять об ужасах войны, иногда до такой степени, что они фактически становятся инвалидами. В худших случаях случаются самоубийства».
  «Я не думаю, что суперинтенданту грозит опасность покончить с собой», — сказал Хинтон. «Нас беспокоит то, что он может пожертвовать своей карьерой в полиции, даже не осознавая этого».
  «Ему повезло, что у него такие проницательные друзья, как вы, констебль».
  «Я бы не стал называть себя другом в этом смысле, сэр, и сержант Лиминг тоже. Но мы оба можем распознать человека, который явно болен, и захотеть что-то с этим сделать».
  «Я благодарен, что вы подумали обо мне».
  «Это была идея инспектора Колбека».
  «Тогда он тоже заслуживает моей благодарности».
  «Как лучше всего решить эту проблему, капитан?»
  «Ну», — сказал Уордлоу, поглаживая подбородок, — «первое, что я хотел бы сделать, это увидеть Эдварда и сделать собственную оценку его состояния. Для этого я поеду с вами в Лондон и навещу его сегодня вечером. Я могу провести ночь в своем клубе».
  «Мне жаль, что мне пришлось навязываться вам».
  «Вовсе нет, молодой человек. Вы поступили правильно. Возможно, у меня еще есть время вмешаться, прежде чем мой старый друг попадет в серьезную беду».
  «Если он продолжит в том же духе, это неизбежно».
  «Странно, не правда ли?» — размышлял пожилой мужчина.
  «Я не понимаю».
  «Майор Таллис, каким я его знал по армии, был несокрушим. Казалось, он был сделан из железа. Дело было не только в том, что он был храбрым и бесстрашным. Дело было в его способности легко нести ответственность и не обращать внимания на ужасающие ужасы, которые непременно увидишь в бою. И вот он здесь, — сказал Уордлоу, — очевидно, во власти того, что случилось с ним за несколько дней в Кенте как раз перед прошлым Рождеством».
  «Это придало ему обеспокоенный вид».
  «У него никогда не было такого, когда он служил в армии».
  «Вы знаете его лучше, чем мы, сэр».
  «Я просто надеюсь, что успею быть хоть сколько-нибудь полезным». Он с трудом поднялся на ноги.
  «Простите меня, пока я сообщаю новости жене и собираю кое-какие вещи, которые мне нужно взять с собой. Поскольку именно вы пришли меня искать, я вам очень благодарен, но надеюсь, что смогу лично поблагодарить инспектора Колбека за визит».
  «Это может оказаться невозможным, сэр».
  'Почему нет?'
  «Инспектор находится в Норидже, ведет расследование убийства».
  
  После визита в Красную галерею Мадлен Колбек вернулась домой со смешанными чувствами. Хотя она была рада, что Лайонелу Фэрбэнку ничего не будет сказано о расспросах ее отца о нем, она была расстроена, услышав, что Калеб Эндрюс вернулся в художественную галерею. Новость о том, что он был вынужден проскользнуть мимо нее в смущении, была обескураживающей. Сказав ему не вмешиваться в ее работу как художника, она непреднамеренно лишила его удовольствия, которое он получал от этого. Это заставило ее почувствовать себя жестокой. Мадлен так сильно переживала из-за этого, что в тот вечер она взяла такси и поехала к нему домой, чтобы извиниться.
  Эндрюс читал газету, когда она пришла. Обычно он всегда был рад ее видеть, но на этот раз он был запуган и насторожен.
  «Что ты здесь делаешь?» — спросил он.
  «Ранее я ходил к мистеру Синклеру».
  «Тебе не нужно больше ничего говорить, Мэдди. Я знаю, что мне не позволено снова проявлять интерес к твоей работе. Я сунул свой нос, куда не следует, и расстроил тебя».
  «Я расстроился еще больше, когда услышал, что ты снова там был».
  «Но я этого не делал», — искренне сказал он. «Я просто случайно проходил по другой стороне улицы. Мистер Синклер, должно быть, сказал вам, что я и близко не подходил к самой галерее».
  «Он рассказал мне, как ты себя повел, когда понял, что он тебя увидел».
  «Я торопился куда-то».
  «Тебе изначально не следовало там находиться, отец», — тихо сказала она, — «потому что это, должно быть, было очень болезненно для тебя. Мы оба знаем, что ты пошёл туда намеренно. Это в стороне от проторенных дорог. Ты никогда бы просто так не прошёл». Он опустил голову. «Я чувствую себя таким виноватым».
  « Я виноват», — сказал он, снова подняв глаза. «Я вломился туда, куда меня не хотели видеть. Это не в первый раз, Мэдди. Теперь мы живем в разных мирах. Время от времени мне напоминают, что я чужак».
  «Глупо так говорить!» — выругалась она.
  «Это правда».
  «Ты важная часть нашей семьи и всегда будешь ею. У Хелен нет других бабушек и дедушек. Вот почему она так тебя любит».
  «Сейчас я не чувствую себя любимой».
  «Ну, так оно и есть», — сказала она, обнимая его, — «хотя на самом деле ты этого не заслуживаешь».
  «Я никогда не хотел причинить тебе боль».
  «Ты поторопился, отец. Ты не остановился, чтобы подумать».
  «Теперь я это понимаю».
  «И ты обещаешь быть более осторожным в следующий раз?»
  «Следующего раза не будет » , — угрюмо сказал он. «Я изгнан».
  «Больше нет», — сказала она. «Ты имеешь право получать удовольствие от моих картин. Все, о чем я прошу, — это чтобы ты не… действовал импульсивно».
  «Я не буду этого делать, Мэдди, я обещаю».
  «Тогда давайте забудем, что у нас вообще была эта ссора».
  Он заметно просветлел. «Да, давайте так и сделаем. На самом деле этого никогда не было».
  «Мы можем продолжать как прежде. Согласны?» Он благодарно кивнул.
  Поцеловав его в щеку, она отступила назад. «И давайте больше не будем слушать чепуху о том, что вы аутсайдер».
  «Значит ли это, что вы хотите, чтобы я встретился с мистером Фэрбэнком?»
   «Нет, не так!»
  Он рассмеялся. «Я просто поддразнил тебя, Мэдди».
  «Ну, не делай так больше. Живопись для меня не хобби. Это бизнес. Мне нужно иметь возможность заниматься этим бизнесом без твоего участия. Это понятно?»
  «С этого момента я буду вести себя хорошо, обещаю».
  «Я заставлю вас это сделать», — сказала она.
  
  Эдвард Таллис жил в комплексе комнат, которые обеспечивали ему покой, уединение и комфорт. Когда он услышал звонок в дверь, он сначала проигнорировал его.
  Никто никогда не звонил ему. Звонок раздался снова с большей силой. Выбравшись из кресла, он отложил сигару и пошел открывать дверь.
  Он был поражен, когда увидел, что к нему пришел посетитель.
  «Что ты здесь делаешь, Теренс?» — спросил он.
  Уордлоу улыбнулся. «Привет, Эдвард…»
  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  Вскоре после возвращения в коттедж тем вечером к Колбеку и Лимингу навестил Сесил Фрид, который извинился за беспокойство, но посчитал, что они должны знать, что Грейс Сварбрик тайно увезли из недоступного для ее пасынка места.
  «Это был разумный шаг», — сказал Колбек.
  «Он очень сильно протестовал?» — спросил Лиминг.
  «Нет», — ответил Фрид. «Они сбежали, пока он не мешал. Один из слуг тайком отвез их сюда. Если бы не обстоятельства, сказала Грейс, она бы нашла это весьма захватывающим».
  «А что, если он появится здесь?»
  «Он этого не сделает, сержант. Он будет знать, что его не пустят. Я полагаю, он выместит свою злобу на экономке, миссис Уаймарк, и обвинит ее в участии в заговоре».
  «Это несправедливо».
  «Такие люди не заботятся о справедливости, когда ставки высоки»,
  сказал Колбек. «Беспощадность — их вторая натура».
  «У Джарвиса была такая черта», — признался Фрид.
  «Парламент — не место для мягкосердечных, сэр».
  Поскольку он не видел Фрида с того дня, Колбек вкратце рассказал ему об их передвижениях. Хозяин был рад, что полиция выследила убийцу до Ярмута, и похвалил Лиминга за то, что тот инициировал поиски на дороге. Когда он понял, что один из запасных путей ECR использовался для предварительной репетиции преступления, он был ошеломлен.
  «Я не знал, что преступники этим занимаются ».
  «Умные так и поступают», — сказал Лиминг. «Остальные рискуют и обычно оказываются за решеткой. Убийца все тщательно спланировал».
  «Это вызывает беспокойство».
  «В конце концов, они все совершают ошибки, сэр».
  «Кто был его казначеем?»
  «Это то, о чем мы спрашивали себя», — сказал Колбек. «Сначала я думал, что кто-то из другой железнодорожной компании хотел заблокировать
   слияние путем избавления от человека, который с наибольшей вероятностью сможет этого добиться, но я полагаю, что теперь нам следует закинуть нашу сеть шире».
  «Это удачная метафора, инспектор. Рыболовство — одна из наших основных отраслей. Если она когда-нибудь появится, — сказал Фрид, — Великая Восточная железная дорога будет обслуживать пять портов — Харвич, Феликстоу, Лоустофт, Ярмут и Кингс-Линн. Мы сможем перевозить огромные объемы рыбы из Лоустофта и Ярмута в Лондон и в Мидлендс».
  «Значит, многое зависит от объединения».
  «Вот почему его нужно спасти».
  «Как вы думаете, Эндрю Сварбрик — тот человек, который может это сделать?»
  «У него есть необходимые полномочия», — сказал Фрид. «Он хорошо разбирается в деталях слияния, поскольку его банк имеет финансовую долю в этом предприятии. Другой вопрос, сможет ли он провести его через парламент. Я доверял его отцу. Я не доверяю Эндрю».
  «Вы бы предпочли Оливера Трэнта?»
  «Никто из них не сравнится с Джарвисом Сварбриком».
  Понимая, что он их прерывает, Фрид еще раз извинился за вторжение и пошел в главный дом. Лиминг закрыл за собой дверь, затем вернулся в гостиную.
  «Сколько это будет стоить?» — задался он вопросом. «Если бы вы захотели, чтобы кого-то застрелили, какую цену вам пришлось бы заплатить?»
  «Это было бы очень много, Виктор».
  «Сварбрик мог себе это позволить. Он богатый человек».
  «Трант тоже», — сказал Колбек. «Он также богат. Он не только отдал бы все, что потребовал убийца, он, вероятно, также предложил бы ему бесплатную пару обуви».
  
  Оливер Трант прибыл в банк сразу после его открытия. Его сразу же провели в кабинет управляющего, и он был рад увидеть пачки денег, лежащие на столе.
  «Это существенная сумма», — сказал менеджер. «Я предполагал, что вы возьмете с собой телохранителя».
  «Меня ждет снаружи человек, который отвезет меня обратно на фабрику».
  — объяснил Трант. — К тому же, мы с тобой единственные, кто знает, что я ношу с собой столько денег. Опасности нет. — Он открыл кожаную сумку, которую принес с собой. — Давайте положим все туда, ладно?
  
   Когда они прибыли на станцию, к детективам подошел Хорас Прайор и спросил, куда они направляются. Колбек с радостью ответил, что они направляются в Ярмут, но постарался не раскрывать причину их поездки туда. Не успел Прайор уйти, как к ним поспешил начальник станции. Он размахивал телеграммой в руке. Колбек поблагодарил его и взял ее. Когда он прочитал телеграмму, его лицо помрачнело.
  «Что-то не так, сэр?» — спросил Лиминг.
  «Может быть, Виктор».
  «Это суперинтендант прислал?»
  «Нет, это от инспектора Валленса, исполняющего обязанности суперинтенданта».
  Лиминг был в восторге. «Что случилось с Таллис?»
  «Он в бессрочном отпуске».
  'Почему?'
  «Он не говорит, Виктор. Он просто говорит мне, чтобы я отныне подчинялся ему. Валленс — мудрый выбор на замену Таллиса».
  «Он придет к власти навсегда?»
  «Мы можем только предполагать».
  Сунув телеграмму в карман пальто, Колбек забеспокоился. Так много осталось недосказанным в сообщении. Он задавался вопросом, почему.
  
  Ожидая, что Лидия Куэйл позвонит этим утром, Мадлен была рада, когда услышала звонок в дверь. Горничная подошла к двери, чтобы посмотреть, кто это, затем пригласила кого-то в холл. Затем она пошла в гостиную, чтобы поговорить с Мадлен.
  «Если это мисс Куэйл, — сказала Мадлен, — проводите ее».
  «К вам приходил джентльмен, миссис Колбек. Он сказал, что вы его знаете».
  'Как его зовут?'
  «Мистер Лайонел Фэрбэнк».
  Мадлен была потрясена. Поднявшись на ноги, она вышла в холл, где пожилой мужчина в элегантном костюме держал свой цилиндр. У Фэрбэнка были роскошные серебряные усы, под стать его вьющимся локонам.
  «Простите меня, миссис Колбек», — сказал он глубоким, образованным голосом, — «но ваше письмо пришло ко мне сегодня утром, как раз перед тем, как я сел на поезд в Лондон. Я был так благодарен, узнав ваш адрес. Это показалось мне райским...
   отправлено. Вместо того, чтобы встретиться с вами в Красной галерее, я взял на себя смелость прийти сюда. Я думал, что мы сможем насладиться большей приватностью.
  «Да, это правда», — сказала она, слегка нервничая.
  «В конце концов, я полагаю, именно здесь у вас находится студия».
  «Так и есть, мистер Фэрбэнк».
  «Тогда какое место может быть лучше, чтобы встретиться с моим любимым художником?»
  «Вы… очень любезны».
  «Я знал, что так и будет».
  Подарив ей улыбку, он несколько мгновений любезно поклонился.
  
  Эндрю Сварбрик даже не стал дожидаться, пока секретарь объявит о его прибытии. Он просто протиснулся мимо мужчины и направился прямо в кабинет Сесила Фрида. Председатель ECR просматривал стопку ежедневных газет, съёжившись от заголовков, которые открыто критиковали компанию. Когда ворвался его посетитель, Фрид вскочил на ноги.
  «Эндрю! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь?»
  «А ты как думаешь?» — саркастически спросил другой.
  «Боюсь, вы пришли в неподходящее время. У меня через пять минут важная встреча с высокопоставленными членами моего коллектива».
  «Они могут подождать».
  «Я известен своей пунктуальностью. Это хороший пример».
  «Ты никуда не пойдешь, пока я сначала не поговорю с тобой», — предупредил Сворбрик, вступая с ним в схватку. «Зачем ты вытащил мою мачеху из дома?»
  «Я ничего подобного не делал. Это была идея моей дорогой жены».
  «Очевидно, вы дали на это свое одобрение».
  «Я был очень рад сделать это задним числом», — сказал Фрид. «Врач прописал отдых в спокойной обстановке. Не было никаких шансов, что она получит это, пока вы буйствовали по дому».
  «Ваша жена не имела права вмешиваться».
  «Когда кто-то находится в тяжелом положении, каждый имеет право предложить помощь.
  Мы делаем только то, что считаем своим долгом».
  «Мне нужно ее увидеть».
  «Не тогда, когда ты в таком настроении, Эндрю. Твой отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что ты ведешь себя так грубо».
  «Он еще не в могиле», — многозначительно сказал Сварбрик. «Это одна из причин, по которой мне нужно поговорить с мачехой. Я записался на прием
   «Посмотрите на адвоката отца. Она тоже должна быть там».
  «Прекратите отдавать приказы».
  «Ты не сможешь прятать ее вечно».
  «Миссис Сварбрик нуждается в защите».
  «Смерть моего отца имеет последствия».
  «Одна из них слишком очевидна», — едко сказал Фрид. «Я всегда считал тебя умным и добросовестным джентльменом. В один миг ты превратился в грубого, задиристого задиру».
  «Я имел в виду правовые последствия».
  «Единственное юридическое последствие, которое меня интересует, — это арест убийцы и лица или лиц, связанных с ним. А теперь перестаньте быть такими резкими и садитесь. Если вы хотите разумной дискуссии, лучше всего это сделать в комфортной обстановке».
  Фрид сел за стол и проигнорировал чужой взгляд. Со своей стороны, Сварбрик был раздражен тем, что не запугал другого человека и не заставил его пойти на уступки. Хотя Фрид выглядел нервным и неэффективным, у него был сильный внутренний стержень, который теперь заявил о себе. Сварбрик понял, что он ничего не добьется, пытаясь доминировать над ним. После нескольких напряженных моментов он в конце концов опустился в кресло.
  «Так-то лучше», — сказал Фрид с холодной улыбкой. «Итак, чего же ты на самом деле хочешь?»
  «Мне нужно задать мачехе несколько вопросов», — сказал Сварбрик, пытаясь сохранить самообладание. «Главный из них — местонахождение последней воли и завещания моего отца».
  «Оно будет где-то в его кабинете».
  «Я искал. Его там нет».
  «Тогда вам придется подождать, пока вы не увидите его адвоката».
  «Моя мачеха наверняка знает, где он спрятан. На самом деле, я бы не стал исключать, что она могла забрать его с собой, просто чтобы позлить меня».
  «Это абсурдное обвинение, — сказал Фрид, — и ты это прекрасно знаешь. Когда Грейс согласилась приехать к нам, ей пришлось быстро уйти, пока ты не вернулся. Она едва успела собрать с собой несколько вещей. Что касается завещания, я думаю, крайне маловероятно, что она вообще знает, где оно».
  «О, она знает », — с горечью сказал другой. «Поверь мне».
  «Это ваше отношение крайне неприлично, Эндрю. Я провел последние пару дней, отбиваясь от репортеров и их лукавых намёков на ECR. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы защитить репутацию
   Джарвис Сварбрик. Как вы думаете, что бы сделали газеты, если бы узнали об этой непрекращающейся закулисной перепалке?
  «Это не их дело».
  «Они сделают это своим бизнесом. У ECR всегда была плохая пресса.
  Мы — любимый мальчик для битья некоторых газет. Если бы они брали у вас интервью в таком состоянии, они бы сразу почувствовали подводные течения. Это то, чего вы хотите?
  «Нет, это не так», — признал Сварбрик. «Именно поэтому я отказался давать им что-либо большее, чем несколько комментариев».
  Фрид вздохнул с облегчением. «Слава богу за это!»
  «Мне постоянно задавали один вопрос, но если вы читали утренние газеты, вы наверняка видели мой ответ».
  «Я только мельком взглянул на них, Эндрю. О тебе пока не упоминалось. Что ты им сказал?»
  «Я сказал им правду. Мне показалось, что это хорошая возможность прорекламировать себя».
  «Публичность?»
  «Да», — сказал другой. «Я не из тех, кто прячет свой свет под сосудом».
  Когда репортеры спросили меня, собираюсь ли я пойти по стопам отца и заняться политикой, я ответил утвердительно».
  «Было слишком рано это делать», — пожаловался Фрид.
  «Я не согласен. Я хочу, чтобы избиратели Нориджа знали, что преемственность будет. Еще один член семьи Сварбрик готовится представлять их в парламенте».
  «Не возлагайте слишком больших надежд».
  «Я хотел показать ему, что борьба начинается прямо сейчас».
  «О ком ты говоришь?»
  «Оливер Трант, конечно», — сказал Сварбрик. «Он хвастался, что все это предрешено и что он обязательно победит».
  «Я об этом не знаю».
  «Ну, я только что выстрелил ему в лицо, и когда он прочтет сегодняшние газеты, он поймет, что его ждет битва всей его жизни».
  
  Отсчитав свои деньги, Трант убрал их в сейф и запер дверь. Это были деньги, которые он отложил, чтобы обеспечить себе избрание членом парламента от города. Хотя взяточничество было незаконным, выпивка и обеды с влиятельными людьми могли значительно облегчить ему путь, и это было
   в ином свете. Это был также способ, которым он планировал выиграть номинацию на место. Убедить мужчин проголосовать за него было гораздо легче, когда они были пьяны. Затем он вернулся к своему столу и взял первую из стопки газет. Пролистав страницы, он наткнулся на одну, которая подробно цитировала Эндрю Сварбрика. Когда он увидел, что сказал его соперник, он скомкал газету и сердито швырнул ее в корзину для бумаг. Его день внезапно испортился.
  
  Поездка на поезде в Ярмут дала детективам еще один шанс испытать недостатки ECR. Поезд опоздал, сиденья были неудобными, а в купе пахло рыбой. Поскольку это было всего в двадцати милях от Нориджа, они добрались туда довольно быстро. Их ждал живописный прибрежный городок с ощущением оживления и веселья. Первой реакцией Лиминга было то, что он с удовольствием привез бы туда свою жену и детей, чтобы посидеть на песке под солнцем и подышать озоном. После их успеха в предыдущем расследовании им выдали бесплатные билеты на поезд до Брайтона, и день, который сержант провел там со своей семьей, все еще звучал в его памяти. Он хотел повторить удовольствие в Ярмуте.
  Целью их визита было выяснить, не нанимал ли кто-нибудь гнедую кобылу в какой-либо из местных конюшен. Колбек уже сказал инспектору Джеллингсу, чтобы тот попытался найти источник, из которого убийца нанял черную лошадь, на которой он совершил убийство. Обменяв одну лошадь на другую, он вполне мог избавиться от второй в Ярмуте. Сержант Берридж одолжил им карту города, и они потратили время на ее изучение, прежде чем разделиться и начать поиски. Пока Колбек концентрировался на текущем вопросе, мысли Лиминга были заняты чем-то другим.
  «Вы думаете, комиссар просто избавился от него, сэр?»
  «Надеюсь, что нет, Виктор».
  «Если бы он увидел то, что увидел я, он бы понял, что суперинтендант не пригоден для такой ответственной должности».
  «Кажется, у Таллиса бывали моменты просветления».
  «Да», — сказал Лиминг, — «сначала он был вполне нормальным — за исключением того, что он не пытался откусить мне голову. Все, что с ним не так, просто приходит и уходит».
   «Алан Хинтон сказал то же самое».
  «Как вы думаете, ему удалось добраться до Кентербери?»
  «Я уверен, что он это сделал», — сказал Колбек. «Он видел суперинтенданта в его худшем состоянии. Хинтон отчаянно хочет ему помочь».
  «Я тоже, сэр. Я никогда не думал, что услышу это от себя, но мне будет его не хватать. Суперинтендант Таллис был важной частью моей жизни».
  
  Мадлен потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к ситуации. Когда она написала Лайонелу Фэрбэнку, чтобы сказать, как она рада принять его приглашение, последнее, чего она ожидала, было то, что он без предупреждения появится на ее пороге на следующий день. Она бы предпочла, чтобы их первая встреча состоялась на нейтральной территории. Однако Мадлен едва ли могла отказать ему. Приведя его в гостиную, она предложила ему освежиться, и он согласился. Сидя по разные стороны комнаты, они начали давать друг другу предварительную оценку.
  «Ты намного моложе, чем я себе представлял», — сказал он.
  «Я?»
  «Ваши картины настолько зрелые. Я думал, что буду говорить с кем-то на пятнадцать или двадцать лет старше. Почему у вас такая страсть к железным дорогам?»
  «Мой отец всю свою жизнь проработал железнодорожником».
  «А, понятно».
  «Кроме того, — призналась она, — у меня нет таланта к портретной живописи».
  «Я не могу в это поверить. Ты прирожденный художник».
  «Я знаю свои ограничения, мистер Фэрбэнк. Если бы вы попросили меня нарисовать ваш портрет, мне пришлось бы отказаться от заказа».
  «Мне нужна сцена на железной дороге, очень специфическая».
  «Я сделаю все возможное, чтобы удовлетворить ваши пожелания».
  «Именно это я и надеялся услышать, миссис Колбек».
  «Что вас привлекает в железных дорогах, мистер Фэрбэнк?»
  «У меня есть в них корыстный интерес», — ответил он. «То есть я являюсь крупным акционером GWR. Большинство людей ненавидят идею о том, что поезда пыхтят по их земле целый день. Я — чудак, и судьба всегда отводила мне эту роль. С задней стороны дома у меня открывается прекрасный вид на железнодорожные линии, извивающиеся по земле, которую я продал Great Western Railway. Мне нравится смотреть, как поезда снуют туда-сюда».
   Мадлен сделала себе мысленную заметку не упоминать в присутствии отца о его связи с GWR. Это снова его разозлит.
  «Вы необычный человек, мистер Фэрбэнк», — сказала она ему. «Многие землевладельцы боролись изо всех сил, чтобы держать железнодорожные компании в узде».
  «Моя покойная жена — да благословит ее Бог — сказала, что первое, что привлекло ее во мне, — это моя эксцентричность».
  Постепенно расслабившись, Мадлен начала любить его. Фэрбэнк был вежливым, обходительным и совершенно благожелательным. Она вскоре простила его за то, что он устроил ей такой сюрприз.
  «Не думаю, что я смогу уговорить вас позволить мне увидеть вашу студию? — сказал он. — Я бы с удовольствием увидел место, где ваши картины так ярко оживают».
  «Боюсь, здесь слишком много всего для посетителей», — сказала она.
  «Это случай дружелюбного хаоса, не так ли? Полагаю, это художественная вольность».
  «Это полнейший беспорядок».
  «И все же ваша работа настолько скрупулезно точна и детализирована».
  «Чтобы добиться такого эффекта, мистер Фэрбэнк, нужно много времени».
  Он долго и вопросительно смотрел на нее, прежде чем заговорить.
  «Чего вы ожидали?» — спросил он.
  'Извините?'
  «Когда вы впервые прочитали мое письмо, каким человеком вы меня представили?»
  «Я думала, что вы будете именно таким, каким себя описали, и так оно и оказалось. Когда вы говорили о своих внуках, я имела некоторое представление о вашем возрасте, а ваш изящный почерк говорил сам за себя».
  Он рассмеялся. «Вы настоящий детектив, миссис Колбек».
  Мадлен услышала звонок в дверь. Взглянув на часы на каминной полке, она увидела, что это было именно то время, когда Лидия обещала позвонить. Спустя несколько мгновений она услышала знакомый голос, разносящийся по залу.
  Фэрбанк был приятной компанией, но Мадлен задавалась вопросом, почему она все же почувствовала облегчение от прибытия подруги.
  
  Теренсу Уордлоу потребовалось много времени, чтобы убедить своего старого друга, что ему нужен отпуск. Когда Таллис утверждал, что ему нужно идти на работу в Скотленд-Ярд, ему сказали, что все уже устроено и что ему просто нужно быть готовым уйти на следующее утро. Прежде чем он пошел забирать
   его, Уордлоу отправился к комиссару, чтобы объяснить, что ему нужно назначить кого-то другого исполняющим обязанности суперинтенданта, потому что Таллис слишком плохо себя чувствует, чтобы продолжать. Комиссар проявил большое понимание и задался вопросом, почему никто в Скотленд-Ярде не предупредил его о том, что старший офицер недееспособен.
  По дороге в Кентербери Таллис едва ли сказал хоть слово своему другу, время от времени проваливаясь в сон, а затем резко просыпаясь. Был неприятный момент, когда они действительно покинули станцию и впервые увидели знаменитый собор. Таллис отпрянул в ужасе. Именно в монастырях собора его похитили двое мужчин и вывезли из города. Воспоминание об этом разожгло его страхи. Уордлоу быстро поймал такси, и оно отвезло их в деревню, где он жил. Миссис Уордлоу была там, чтобы поприветствовать Таллиса, прежде чем его отвели наверх в его комнату. Она была светлой, воздушной, просторной и удобной.
  Когда он выглянул из окна, все, что мог увидеть посетитель, были холмистые фермерские земли и далекая овсяная фабрика. Было прекрасное чувство безмятежности. Это было далеко от бурной деятельности обычного мира Таллиса.
  «Что я здесь делаю?» — мечтательно спросил он.
  «Ты приехал погостить у друзей, Эдвард».
  «Но я нужен им в Лондоне».
  «Кто-то другой на какое-то время возьмет на себя вашу работу».
  «А они будут?»
  «Забудьте о работе. Вы здесь для долгого, столь необходимого отдыха».
  «Как я могу поддерживать связь с Колбеком, если я здесь, в Кенте?»
  «Насколько я помню инспектора Колбека, — сказал Уордлоу с улыбкой, — он прекрасно справится без вас».
  
  Они встретились, как и было условлено, в пабе, который заметили недалеко от пляжа. За освежающим напитком они смогли дать отдохнуть своим ноющим ногам и обменяться впечатлениями. Их поиски пока были бесплодны. Лиминг был настроен пессимистично.
  «Мы никогда его не найдем, сэр».
  «Я сохраняю надежду».
  «Вы видели эти ряды?»
  «Да, Виктор».
  «В этих переулках есть сотни и сотни мест, где можно спрятаться.
  «Нам понадобится целая армия, чтобы как следует их прочесать».
   «Почему убийца должен был скрываться именно там?»
  «Потому что он может исчезнуть с лица земли».
  «Вы видели, что там, в переулках?»
  «Да, много-много логовищ».
  «Он бы отверг всех их», — рассуждал Колбек. «Зачем прятаться в лачуге, когда он мог бы позволить себе остановиться в лучшем отеле здесь? Мы знаем, что ему очень хорошо заплатят за то, что он сделал. Разве вы не думаете, что он хотел бы насладиться своим внезапным богатством? Я бы хотел, будь он на его месте».
  «Вы никогда не окажетесь на его месте, сэр. У вас есть моральные принципы».
  «Я все еще могу представить себя на его месте».
  «И вы действительно верите, что он может быть в отеле?»
  «Если он здесь, это более чем возможно».
  «Тогда почему бы нам просто не зайти в каждый отель?»
  «Это потому, что я не хочу, чтобы мы были в неловком положении, Виктор».
  «Почему это должно произойти?»
  «Помимо того, что он хладнокровный убийца, мы вообще ничего не знаем об этом человеке. У нас нет никаких точных данных о его внешности, голосе, манерах или даже возрасте. Самое неловкое, — сказал Колбек, — мы не знаем его имени. Представьте себе выражение лица управляющего отелем, если бы мы спросили его, остановился ли там безымянный гость, черты лица которого мы не можем описать. Он бы подумал, что мы сошли с ума».
  «Я понимаю вашу точку зрения, сэр».
  «Вот почему нам нужно поторопиться и найти конюшню, где он нанял гнедую кобылу».
  «А что, если он ее не нанимал, сэр? Это на самом деле могла быть его лошадь».
  «Я сомневаюсь в этом, как-то. Это означало бы, что он жил в этой части света и его мог узнать один из многих людей, которые видели, как он скакал к этой ветке. Нет, Виктор, тот, кто его нанял, привез его откуда-то еще».
  «В таком случае его, возможно, даже не будет в Ярмуте».
  «Давайте сначала хотя бы узнаем, как он выглядел», — сказал Колбек. «Как только мы это узнаем, у нас будет с чем работать. Маловероятно, что он назвал кому-то свое настоящее имя, но мы можем узнать, куда он направлялся».
  «У меня уже начали изнашиваться подошвы на обуви».
  "Не волнуйся, Виктор. Мы в правильной части страны. Норвич славится своими обувными фабриками. Если ты будешь с ним любезен, мистер Трант
   «Может быть, вам даже предоставят скидку».
  
  Присутствие ее друга означало, что она могла получить второе мнение о Лайонеле Фэрбэнке. Теперь, когда их было трое, она чувствовала себя гораздо комфортнее. Он не задержался надолго. Когда он встал, чтобы уйти, он вытащил из кармана конверт и протянул его.
  «Торг из-за денег всегда казался мне довольно нецивилизованным поведением, — сказал он, — и поэтому я его избегал. У меня есть здесь, миссис Колбек, мое предложение. Вы можете просмотреть его на досуге. Если оно приемлемо, пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее. Я собираюсь остановиться в Лондоне на пару дней с сыном и его семьей. Адрес также в конверте».
  «Благодарю вас, мистер Фэрбэнк», — сказала Мадлен, вставая, чтобы взять у него подарок. «Честно говоря, тот факт, что вы хотите поручить мне это, гораздо важнее, чем сумма денег, о которой идет речь».
  «Художники должны есть». Он одобрительно огляделся. «Хотя в вашем случае, я вижу, это никогда не станет проблемой». Он повернулся к Лидии. «До свидания, мисс Куэйл. Было приятно познакомиться с вами».
  «Спасибо, мистер Фэрбэнк», — сказал другой.
  После шквала прощаний Мадлен провела его в зал, где он забрал свой цилиндр. Пока слуга выпускал его, она вернулась к своей подруге.
  «Ну?» — спросила она.
  «Я думаю, что он очаровательный старый джентльмен, — сказала Лидия, — хотя он, должно быть, напугал вас, появившись так неожиданно».
  «Да, сначала я был очень напуган».
  «Вы казались очень спокойными, пока я был здесь».
  «Я так рад, что это ты, Лидия. Когда я услышал звонок в дверь, я молился, чтобы это не был мой отец. Учитывая наши споры о нем, я действительно не хочу, чтобы отец встречался с мистером Фэрбэнком, особенно после того, как я узнал, что он акционер GWR».
  «Вы уже помирились?»
  'Я надеюсь, что это так.'
  «Хорошо», — сказала Лидия. «Я рада за вас обоих». Она подалась вперед.
  «Есть кое-что, о чем я не мог тебя спросить, пока у нас были гости».
  «Вы хотите узнать о суперинтенданте».
  «Да, Мадлен».
  «Как и обещал, констебль Хинтон вчера отправился в Кентербери и навестил капитана Уордлоу, старого армейского друга суперинтенданта. Я уверен, что он откликнулся на призыв о помощи. Роберт сказал мне, что боготворит бывшего майора Таллиса».
  «А что, если это будет означать конец его карьеры в Скотленд-Ярде?»
  «Без этого он бы пропал, Лидия».
  «Но предположим, что он вынужден уйти в отставку. Будет ли Роберт выбран на его место?»
  «Его могли бы выбрать, но он бы отклонил предложение. Роберт раньше исполнял обязанности суперинтенданта и считал очень раздражающим сидеть за столом целый день».
  «Вам бы понравилось, если бы он все время работал в Лондоне».
  «Я никогда не думала говорить ему это. Он всегда следовал своим наклонностям и всегда будет следовать им». Лидия усмехнулась. «Что тут смешного?»
  «Ты права, Мадлен».
  «Что я сказал?»
  «Это не то, что ты сказал, это то, чего ты не сделал. Если бы я держал конверт с предложением денег, я бы сразу его разорвал. Разве ты не хочешь узнать, сколько он готов тебе предложить?»
  «Да, верю», — сказала Мадлен, открывая письмо и читая сообщение внутри. У нее отвисла челюсть. «Я не верю!»
  «Что он сказал?»
  «Посмотрите сами, Лидия».
  И дрожащей рукой она передала его подруге.
  
  Разойдясь, Колбек и Лиминг продолжили свои поиски. Это была утомительная работа, но они заставили себя продолжать.
  Лиминг с завистью смотрел на всех тех, кто явно приехал туда на отдых, греясь на солнышке или наслаждаясь многочисленными прелестями Ярмута.
  Проходя мимо рынка, он наслаждался всепроникающим ароматом рыбы. Когда он нашел еще одну конюшню, он перебрал вопросы, которые теперь знал наизусть. Каждый раз, когда он останавливался, он выходил разочарованным и решал, что убийца все-таки не остановился в городе. Крики радости привели его на песок, где толпа детей образовала полукруг вокруг палатки, в которой Панч и Джуди давали веселое кукольное представление. Лиминг не удержался и подобрался к краю толпы.
  Колбек, тем временем, увернулся от кучи навоза и вошел в вонючий двор еще одной конюшни. Хозяин был крупным, неряшливым мужчиной, одетым в грубую одежду и источавшим сильный запах лошадей. Оценив Колбека, он неторопливо подошел к нему.
  «Вы хотите нанять лошадь, сэр?»
  «Нет», — ответил Колбек. «Я пытаюсь найти человека, который мог это сделать. Лошадь была гнедой, и ее вернули сюда три дня назад кто-то, кто нанял ее, возможно, за неделю».
  «Как его звали?»
  'Я не знаю.'
  «Можете ли вы рассказать мне, как он выглядел?»
  «Я бы сказал, ему было лет двадцать-тридцать».
  «Это не поможет».
  «Мне нужно срочно его найти».
  Мужчина ухмыльнулся. «Но вы ничего о нем не знаете».
  «Я знаю о нем самое главное», — решительно сказал Колбек.
  «Он совершил убийство в Норвиче и, возможно, — просто возможно, — приехал сюда на одной из ваших лошадей. Я детектив из столичной полиции, и я приехал на его поиски». Он был рад увидеть, как ухмылка исчезла. «Поскольку он ехал галопом в теплую погоду, он, вероятно, приехал сюда весь в поту».
  «Ага», — сказал другой, — «вот это интересно».
  'Почему?'
  «Я нанял гнедую кобылу для мужчины лет двадцати, и когда три дня назад он привел ее обратно, он был весь в поту».
  «Можете ли вы его описать?»
  «Он был примерно такого же роста, как вы, сэр, но гораздо крепче. У него были темные волосы и борода, и он не испытывал недостатка в деньгах. Он оставил большой залог, который можно было забрать, когда он вернется».
  «Он дал тебе имя?»
  «Джон Гори».
  «Вам показали какие-либо доказательства его личности?»
  «Я поверил ему на слово, сэр. В моей работе приходится полагаться на свою интуицию. Джон Гори показался мне честным и приземленным».
  «Он сказал, куда направляется, когда уходил отсюда?»
  «Он собирался отплыть».
  'Когда?'
   «В тот самый день», — сказал мужчина. «Вы зря тратите время, разыскивая его здесь, сэр. Сейчас он может быть уже далеко от Ярмута».
  Надежды Колбека рухнули.
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  Переезд из семейного дома снял огромное бремя с Грейс Сварбрик. Пока она пыталась справиться с чудовищностью случившегося, она больше не боялась ожесточенной ссоры с пасынком.
  На ее щеках снова появился слабый румянец, и она уже не так часто тянулась за платком. Антея Фрид дала слугам строгие указания обращаться с гостем тактично и снисходительно.
  Вместо напряженной встречи с пасынком Грейс встретила любовь, доброту и безусловную симпатию. Оставшись наедине в гостиной с Антеей, она воспользовалась возможностью поблагодарить ее.
  «То, что вы сделали для меня, поистине замечательно», — сказала она. «Вы вытащили меня из отчаяния».
  «Вот что должны делать друзья, Грейс. Это те люди, к которым ты можешь обратиться в моменты стресса и боли».
  «Я перенесла и то, и другое, и хотя я упорно боролась, я чувствовала, что они меня подавляют. Чудом вы спасли меня».
  «Вам нужно было оказаться в месте, где вы чувствовали бы себя любимыми и окруженными заботой».
  «У меня даже немного восстановился аппетит с тех пор, как я здесь».
  Раздался стук в дверь, затем вошла служанка с подносом. Она провела ритуал разливания чая и подачи каждой из женщин ее чашки и блюдца. После того, как она ушла, они возобновили свой разговор.
  «С моим первым мужем все было по-другому», — призналась Грейс. «Поскольку он в основном работал из дома, мы с Роландом виделись почти каждый день в году. Джарвис был полной противоположностью, всегда в движении, посещал собрания, ходил в Палату общин, выступал с речами здесь, там и везде. Он никогда не останавливался».
  «Однако я помню, как вы говорили мне, что каким-то образом знали Джарвиса более близко, чем своего первого мужа».
  «Это верно, но я не могу объяснить почему».
  «У вас с ним был брак, основанный на искренних чувствах».
  «У нас было что-то, чем я дорожила, — печально сказала Грейс, — и это исчезло в один миг».
  «У тебя остались о нем теплые воспоминания».
   «Это не то же самое, Антея».
  Они пили чай молча. Грейс, казалось, впала в транс. Ее подруга терпеливо ждала, пока ее гостья не выйдет из него.
  Осознав, что она сделала, Грейс извинилась.
  «Это так эгоистично с моей стороны».
  «Ты имеешь право быть эгоистичной, Грейс».
  «Это несправедливо по отношению к тебе».
  «Я этого не чувствую», — сказала Антея. «Как жаль, что ты так далеко от своей семьи. Я написала твоему брату по тому адресу в Джерси, который ты мне дал, но неизвестно, когда мое письмо дойдет до него».
  «Увы, почта на остров доставляется нерегулярно».
  «Когда он услышит, что произошло, я уверен, он приедет».
  «Я действительно чувствую потребность в моих самых близких».
  Антея мягко улыбнулась. «Надеюсь, ты включишь меня в это число».
  «Да, конечно. Поскольку мои родственники живут так далеко, ты, безусловно, был самым близким и одним из самых дорогих».
  «Это все, что я хотел услышать».
  Наступила еще одна пауза. Грейс допила чай, затем похвалила качество фарфора. Казалось, она собиралась с силами, чтобы затронуть более деликатную тему. В конце концов, она выпалила свою просьбу.
  «Было ли много некрологов?»
  «Да, я сохранил их все для тебя».
  «Были ли они добры к Джарвису?»
  «Они аплодировали ему за работу, которую он проделал для ECR, и за его вклад в парламентские дела. Хотите, чтобы я вам их зачитал?»
  «Нет, нет», — сказала Грейс, подняв обе руки, словно от чего-то отталкивая. «Я пока к этому не готова. И я определенно не в состоянии вынести перспективу дознания».
  «Это отложено до тех пор, пока вы не поправитесь», — сказала Антея. «Вы — ключевой свидетель, поэтому ваши показания имеют решающее значение. Я знаю, что это будет мучительно для вас, но я буду рядом, чтобы оказать поддержку».
  «Ты святая, Антея».
  «Сесил говорил мне то же самое, когда мы только поженились. Потом я начала собирать средства на добрые дела, а он жаловался, что я слишком распыляю свою святость».
  «Он не против моего присутствия здесь?»
   «Он так же рад, как и я, что может заботиться о тебе. Что бы ни случилось, ты всегда можешь рассчитывать на нас».
  Грейс слабо улыбнулась, ее глаза наполнились слезами благодарности.
  
  Мадлен Колбек все еще отказывалась верить. Она снова и снова заглядывала в письмо, чтобы проверить, не ошиблась ли она в предложенной сумме.
  Лидия Куэйл была столь же поражена. Хотя она восхищалась талантом своей подруги, она не думала, что он когда-либо принесет столь щедрые комиссионные. Однако обе женщины встречались с Лайонелом Фэрбэнком и считали его человеком порядочным и честным. Его предложение было серьезным.
  «Двести фунтов!» — сказала Мадлен. «Я никогда раньше не получала даже близко такой суммы за одну из своих картин».
  «Ты заслужил каждую копейку».
  «Я не ожидал такого».
  «Возможно, тебе следует так и поступить», — лукаво сказала Лидия. «С этого момента отказывайся брать за свою работу что-либо меньшее».
  «Я не в том положении, чтобы выдвигать требования».
  «Возможно, вам нужно, чтобы я выступил в качестве вашего агента. Я скажу мистеру Фэрбэнку, что ему нужно увеличить свое предложение до тысячи фунтов».
  Они расхохотались. Мадлен почувствовала себя прекрасно при мысли о том, что ее поклонник так высоко ее оценил. Знаменитые художники могли запрашивать огромные суммы за свои работы, но она была достаточно реалистична, чтобы понимать, что никогда не сможет достичь таких высот. По сути, она была аутсайдером, молодой художницей, которая сумела найти рынок и которая получала от этого стабильный, хотя и довольно скромный, доход.
  «Я бы продолжала рисовать, даже если бы мне за это не платили», — сказала она.
  «Если ты займешь такую позицию, — предупредила Лидия, — тебя будут эксплуатировать».
  «Да, я полагаю, такая опасность существует».
  «Что именно мистер Фэрбэнк попросил вас сделать?»
  «Его внимание привлек один конкретный локомотив GWR. Он хочет, чтобы я нарисовал его тянущим поезд на большой скорости по ландшафту. По его словам, мне удается передать в картине больше движения, чем кому-либо из его знакомых».
  «Да», — радостно сказала Лидия, — «на этот раз у тебя будет двести фунтов движения». Она встала, чтобы обнять подругу. «О, я так рада за тебя, Мадлен. Это замечательная новость».
  'Спасибо.'
   «Ты должен поделиться этим со своим отцом».
  «О, нет, это было бы большой ошибкой».
  'Почему?'
  «Я буду красить локомотив Большой Западной железной дороги. Отец не одобрил бы этого, даже если бы мне предложили десять тысяч фунтов».
  «Как вы думаете, что бы он сказал о мистере Фэрбэнке?»
  «Они никогда не встретятся, Лидия. Я позабочусь об этом. Они живут в разных мирах. Я бы предпочел, чтобы так и оставалось».
  
  Они встретились в назначенном месте и в назначенное время. Сейчас была самая жаркая часть дня, и Лиминг чувствовал себя неуютно. Его огорчало, что Колбек выглядел спокойным, расслабленным и невозмутимым из-за погоды.
  «Прежде чем вы меня спросите», — сказал Лиминг, — «мне совсем не везло, пока я не забрел на пляж и не посмотрел кукольное представление. Панч и Джуди всегда заставляют меня смеяться. Моим мальчикам понравилось бы это представление».
  «Вы искали человека из плоти и крови, Виктор, а не пару марионеток с бурным браком».
  «Я обыскал конюшни и не узнал ничего примечательного. А вы, сэр?»
  «У меня был успех, окаймленный неудачей».
  «Я слишком устал для загадок», — простонал Лиминг.
  «Я совершенно уверен, что нашел конюшню, где убийца нанял одну из лошадей, которых он использовал. Была только одна проблема».
  «Что это было?»
  «Вернув животное, он уплыл».
  «Куда он направлялся?»
  «Вот что нам предстоит выяснить».
  «Не говорите мне, что этот негодяй уплыл за пределы нашей досягаемости».
  «Нет ничего, что было бы для нас недостижимым», — настаивал Колбек. «Если мы сможем узнать, куда он направлялся, мы сможем отправиться за ним».
  «Как мы можем получить эту информацию?»
  «Мы должны поговорить со всеми в порту, у кого есть судно. У меня есть приблизительное описание человека, которого мы ищем. Он действует под именем Джон Гори. Давайте начнем».
  «Это может занять у нас много времени», — сказал Лиминг, вытирая лоб платком. «В гавани полно судов».
  «Тогда пора начинать задавать вопросы на набережной. Только на этот раз, — сказал он многозначительно, — не будет возможности сбежать, чтобы посмотреть «Панча и Джуди». Нам нужно поймать убийцу. Подумайте о человеке, которого вы видели лежащим на столе в полицейском морге. Мистер Сварбрик нуждается в нас».
  
  Для человека, столь зависимого от работы, как Эдвард Таллис, вынужденный отдых вскоре стал обузой. Снова оказавшись в Кентербери, он почувствовал беспокойство.
  Он пожаловался Уордлоу, что не может там оставаться, потому что Скотланд-Ярд никогда не будет работать эффективно без него. Даже когда ему неоднократно говорили, что комиссар санкционировал его отпуск, он оставался взволнованным. Уордлоу обнаружил, к своему ужасу, что он снова и снова ведет один и тот же разговор со своим другом.
  «Разве ты не понимаешь? — сказал Таллис. — Они будут скучать по мне».
  «Они назначили исполняющего обязанности суперинтенданта, Эдварда».
  'Кто это?'
  «Инспектор Валленс».
  «Я не уверен, что он сможет справиться со сложностью роли.
  «Это не то, что можно легко освоить».
  «Он последует твоему примеру».
  «Я бы выбрал Колбек».
  «Инспектор расследует убийство в Норвиче. Вы говорили об этом, когда мы вчера вечером болтали за бренди».
  Таллис удивился. «Разве я это сделал?»
  «Да, кого-то застрелили в поезде, одного из местных членов парламента. Вы сказали, что это было такое сложное дело, которое мог раскрыть только Колбек».
  «Но решить эту проблему он сможет, только если я буду его безжалостно преследовать».
  «Сейчас это придется сделать инспектору Валленсу».
  'А что я?'
  «Ты останешься здесь, пока не почувствуешь себя лучше».
  «Мне лучше , Теренс. Со мной все в порядке».
  «Нет, конечно, нет», — сказал Уордлоу, успокаивающе похлопав своего товарища по колену. «Но нам всем время от времени нужен отдых».
  Они расположились в креслах с кожаными спинками в гостиной, два выдающихся старых солдата, которые вместе служили в Индии и пережили всевозможные опасности. Уордлоу попытался направить разговор на обмен военными воспоминаниями, но вскоре он был
  прерванный посетителем. Служанка ввела высокого, худого, с острыми чертами лица мужчину лет шестидесяти. Его изможденное лицо озарилось улыбкой. Уордлоу с трудом поднялся на ноги, чтобы обменяться рукопожатием, затем повернулся к Таллис.
  «Эдвард, это мой друг — Дональд Китсон».
  «Как дела?» — спросил Таллис, пожимая руку новичку.
  «Я очень рад познакомиться с вами, суперинтендант», — сказал Китсон. «Теренс много рассказывал мне о вас».
  «Не верьте ему. Он всегда преувеличивает».
  Китсон ухмыльнулся и сел на место, указанное Уордлоу.
  «Я уверен, что вам понравится ваше пребывание здесь», — сказал он. «Кентербери — восхитительное место для жизни, хотя я понимаю, что ваш последний визит сюда был довольно изнурительным. Это правда?»
  
  Вернувшись в свой кабинет после встречи с высокопоставленными коллегами, Сесил Фрид обнаружил, что кто-то нетерпеливо ждет. Оливер Трант вскочил со своего места, чтобы противостоять ему.
  «Вы видели утренние газеты?» — спросил он.
  «Да, я это сделал».
  «Почти во всех из них цитируется Сварбрик».
  «Он сказал мне, что дал им короткое интервью».
  «Теперь мы знаем, о чем было это интервью», — едко сказал Трант.
  «Вместо того чтобы восхвалять своего покойного отца, он хвастался своей решимостью заменить его на посту депутата».
  «Я не могу заставить его замолчать, Оливер. Он волен говорить».
  «Вы обещали мне, что попытаетесь отговорить его от участия в выборах, но вот он здесь, рассказывает всему миру о своем будущем в политике».
  «Я все равно поддержу твою победу», — сказал Фрид, — «и я использую свое влияние за кулисами ради тебя».
  «Мне нужно, чтобы ты сделал это более открыто, Сесил».
  «Это может вызвать трудности».
  «Для кого?»
  «В основном, для меня. Джарвис Сварбрик и я были близкими друзьями. Наши жены также близки. Если кто-то увидит, что я поддерживаю тебя до последнего, мне может стать очень неловко».
  «Ты мне обещал ».
  «Я лишь сказал, что помогу тебе в какой-то степени».
   «Тем временем, вы позволите Сварбрику использовать отношения между вами и его отцом в своих интересах».
  «Я ничего не могу с этим поделать, Оливер. Я пытался остановить его, утверждая, что у тебя здесь большая поддержка, но он решил подать заявку на старое место своего отца. Я сделаю все, что смогу сделать для продвижения твоего дела, но это не будет видно».
  «В таком случае это не будет эффективным».
  «О, да, так и будет», — решительно сказал Фрид. «Вы удивитесь, как многого можно добиться, шепча в нужные уши».
  Трант отчасти успокоился. «Я буду держать тебя в этом уверен».
  «Если бы вы пришли раньше, вы могли бы встретиться с самим Эндрю».
  «Что он здесь делал?»
  «Он кипел от гнева, потому что моя жена спасла его мачеху и привезла ее в наш дом для безопасности. Эндрю умирал от желания выплеснуть часть обиды, которую он копил на нее годами. К счастью, Грейс Сварбрик этого избежала».
  «Ваша жена поступила мудро, вмешавшись».
  «Эндрю так не считал», — сказал Фрид. «Он считает, что мы его предали. Что касается Грейс, он утверждает, что она где-то спрятала завещание его отца, чтобы он не мог до него добраться».
  «У адвоката будет копия».
  «Он увидит его очень скоро. Эндрю считает, что его мачеху следует заставить поехать с ним».
  «Она способна это сделать?»
  «Нет, Оливер, она слишком слаба. Я сомневаюсь, что она когда-нибудь снова станет той же счастливой и активной женщиной».
  «Что она собирается делать?»
  «Я не верю, что она осмелится заглянуть в будущее».
  «Может ли она вернуться в Джерси?»
  «Она была бы там прямо сейчас, если бы Эндрю добился своего».
  «Он не имеет права выгнать ее из дома».
  «Он надеется, что адвокат предоставит ему это право».
  «Ну, я рад, что будет жестокая семейная ссора. Это мне поможет».
  'Вы уверены?'
  «Если Эндрю Сварбрик ввяжется в долгую и ожесточенную битву со своей мачехой, он не приобретет друзей в округе. Люди будут потрясены тем, как он обращается с беззащитной вдовой».
  «Позвольте мне сразу вас поправить», — сказал Фрид. «Грейс вовсе не беззащитна. У нее есть моя жена в качестве телохранителя, а Антея может потягаться с кем угодно».
  
  Чтобы развеять ощущение, что она заперта и не имеет свободы передвижения, Грейс Сварбрик повела на прогулку по поместью ее хозяйка. Она любовалась живописной красотой со всех сторон. Прогулки по парку при ярком солнце были для нее тонизирующим средством. Когда они вдвоем сидели на скамейке у озера, они наблюдали, как лебеди легко скользят по воде, не обращая внимания на кризис, который привел Грейс в поместье.
  «Как ты себя сейчас чувствуешь?» — спросила ее подруга.
  «Я чувствую себя в безопасности. Я так рада, что ты привела меня сюда, Антея».
  «Тебе пришлось уйти от Эндрю».
  «Есть кое-что, о чем я тебя не спросил, — в основном потому, что не осмеливался об этом думать».
  «Вы хотите знать, каких успехов добились детективы».
  «Я чувствую себя достаточно сильным, чтобы спросить сейчас».
  «Ну, я могу только верить тому, что мне сказал Сесил, а это значит, что я питаюсь объедками».
  «Я хочу, чтобы убийцу моего мужа повесили», — сказала Грейс с внезапным всплеском гнева. «Они поймают его, не так ли?»
  «Это может занять время», — признал другой. «По словам Сесила, они нашли некоторые доказательства, но до сих пор не смогли опознать мужчину».
  Однако инспектор Колбек упорен.
  «Он также был очень внимателен».
  «Это редкость среди полицейских. За время своей работы я имел дело со многими из них. Они не самые чувствительные существа».
  «Чем сейчас занимается инспектор?»
  «Я полагаю, он будет искать новые улики».
  «Ну, я надеюсь, они приведут его к злобному дьяволу, который застрелил Джарвиса прямо у меня на глазах».
  «Постарайся не зацикливаться на этом, Грейс».
  «Я ничего не могу с собой поделать».
  «Мы должны просто наблюдать и молиться».
  «Я в постоянной агонии», — сказала Грейс, морщась. «Пока они не арестуют этого изверга, мне не будет никакого облегчения».
  
  В гавани кипела жизнь. Там были пришвартованы суда всех размеров, покачиваясь на волнах. Колбек и Лиминг, пока шли, перешагивали через канаты и следили за тем, чтобы не промокнуть от воды, бьющей о толстые бревна и поднимающей брызги. Резкий бриз охлаждал их лица.
  Сквозь гомон голосов они слышали крики чаек, когда они кружились, пикировали и плыли по ветру. Там было ошеломляющее безумие деятельности. Когда одна лодка прибыла, рыболовный челнок отчалил. Пока пассажиры поднимались на борт одного судна, люди высаживались с другого.
  Груз выгружали повсюду. Кто-то играл на концертино и пел. Наблюдая за всем этим, детективы не могли не восхищаться храбростью моряков, собиравшихся провести сравнительно небольшие суда через суровое Северное море.
  «Я бы побоялся этого сделать, сэр», — сказал Лиминг.
  «Однако однажды вы пересекли Атлантику».
  «Это было на большом пароходе. Под ногами было довольно твердо, пока нас не застиг шквал. Я никогда в жизни так усердно не молился».
  Сначала их поиски были тщетны. Никто не помнил пассажира по имени Джон Гори, который сошел на борт несколькими днями ранее. Описание этого человека, данное Колбеком, было слишком общим, чтобы быть полезным. Во время своего тура они увидели трех или четырех молодых людей, которые подходили под это описание. Их единственная реальная надежда была на имя. В конце концов они наткнулись на пару старых моряков, игравших в карты на перевернутой корзине. У обоих были обветренные лица, загорелые на солнце, и голые руки с толстыми венами, обвивавшими их, как маленькие змеи. Лиминг был очарован татуировками, которые они носили.
  «Мне интересно, не мог бы кто-нибудь из вас, джентльмены, нам помочь», — начал Колбек.
  Мужчины захихикали. «Мы не джентльмены, сэр», — сказал один.
  «Чего ты ищешь?» — спросил другой.
  «Мы ищем молодого человека по имени Джон Гори».
  'Почему?'
  «Его разыскивают за жестокое убийство в Норидже».
  «А, это тот случай, который произошел на железной дороге?»
  'Да.'
  «Мы читали об этом». Он посмотрел на них. «Кто же вы тогда?»
  «Мы — детективы, посланные арестовать его».
  «Сэм, ты слышишь?» — спросил он своего друга.
   «Тихо», — сказал другой, мускулистый мужчина с татуировкой русалки на руках. «Это имя звучит немного знакомо». Он достал из кармана небольшую бухгалтерскую книгу и пролистал страницы. «Вы назвали его Джоном Гори?»
  «Да», — сказал Колбек. «Вы знаете, куда он пошел?»
  «О, да, у меня есть список пассажиров на нашем судне прямо здесь. Вам не повезло, сэры», — продолжал он. «Джон Гори — если это тот человек, которого вы ищете —
  плавал на « Летящей рыбе ».
  «Куда направлялось судно?»
  «Шербур».
  
  Это был случайный визит, который не мог быть более своевременным. Отправленный собирать подробности о краже со взломом в Вестминстере, Алан Хинтон не мог устоять перед визитом к Мадлен Колбек, которая жила всего в четырех кварталах отсюда. К своей радости, он обнаружил, что Лидия Куэйл все еще была там. Она была так же взволнована встречей, как и он. Увидев редкую возможность для них быть вместе, Мадлен вежливо извинилась и отошла. Он шагнул вперед, чтобы перехватить ее.
  «Но я пришел рассказать вам о суперинтенданте, миссис Колбек».
  «Ты можешь рассказать Лидии, — сказала Мадлен. — Она передаст мне подробности позже».
  'Ага, понятно.'
  «Я не задержусь надолго».
  Когда Мадлен исчезла, между остальными возникла легкая неловкость. Они сели, посмотрели друг на друга и обменялись несколькими любезностями. Затем Лидия спросила о суперинтенданте. Хинтон рассказал ей, что именно произошло накануне вечером и как Уордлоу отреагировал на чрезвычайную ситуацию, несмотря на свой артрит. Когда Хинтон пришел на работу тем утром, он вспомнил, что ему сказали, что Таллиса там нет и что теперь его приказы будут исходить от инспектора Валленса.
  Лидия была в восторге. Хотя она испытывала большую симпатию к Таллису, из его отчета она почерпнула, что констебль Хинтон вел себя быстро и с состраданием. Она слышала много рассказов о вспыльчивом нраве суперинтенданта. Некоторые детективы не захотели бы помогать человеку с такими тираническими наклонностями, но Хинтон отложил свою неприязнь в сторону, чтобы отправиться на поиски единственного человека, который мог бы спасти Таллиса, прежде чем его странное поведение приведет его к серьезным неприятностям.
   «Это было так любезно с твоей стороны, Алан», — восторженно сказала она.
  «Я старался изо всех сил».
  «Вы приложили столько усилий от имени суперинтенданта».
  «Я чувствовал, что это самое меньшее, что я мог сделать, Лидия».
  Поскольку они уже дошли до стадии использования имен, он позволил ее имени перекатываться по его рту, как шоколадке. Это было вкусно.
  «Что теперь будет?»
  «Капитан Уордлоу сказал мне, что познакомит суперинтенданта со своим другом, доктором Китсоном. Он хотел получить профессиональное мнение о своем состоянии».
  «Это было очень заботливо с его стороны», — сказала Лидия. «Они не смогут лечить его должным образом, пока не узнают, насколько он на самом деле плох».
  «Самое главное — скрыть медицинское образование доктора Китсона. Если бы суперинтендант узнал правду, это бы его расстроило».
  «Но он же детектив, Алан. Разве он сам не разберется?»
  «Это маловероятно. Его мысли блуждают повсюду. Он даже не смог найти дорогу в Скотленд-Ярд на днях. Вот насколько это серьезно, Лидия. Я думаю, он слишком много работает. Он неустанно гонит себя вперед. Наконец-то его сняли с беговой дорожки».
  «Вы говорите о нем с такой любовью».
  Хинтон рассмеялся. «Большую часть времени я думаю, что он настоящий огр».
  «Тогда тем больше вам чести, что вы можете проигнорировать все прошлые обиды и предложить свою помощь».
  «Он меня за это не поблагодарит».
  « Я сделаю это, Алан. То, что ты сделал, достойно восхищения».
  «Спасибо», — сказал он, сияя. «Спасибо, Лидия».
  
  На обратном пути в Норидж они смогли еще раз просмотреть результаты своего поиска.
  Реакция Лиминга резко отличалась от реакции Колбека. Сержант считал, что это упражнение было не только пустой тратой времени, но и положило конец возможности когда-либо поймать убийцу. Он уныло поник.
  «Нам лучше сдаться и пойти домой», — сказал он.
  «Не будьте такими пораженцами».
  «Он сбежал от нас, сэр».
  «А как насчет человека или людей, которые его наняли изначально?
  «Они тоже сбежали от нас?»
   «Я забыл о них».
  «Вы также забываете, что нам рассказали эти люди», — сказал Колбек.
  «Они надеются, что Flying Fish вернется в Ярмут в ближайшие пару дней».
  «Какая нам от этого польза?» — спросил Лиминг. «Джон Гори не собирается возвращаться в Англию ради нашей выгоды».
  «Возможно, нет, но он мог сказать капитану, куда он направлялся. Куда он направится после высадки в Шербуре? Как только он оказался на борту судна, — утверждал Колбек, — Гори почувствовал бы себя в безопасности. Он бы полностью расслабился и пообщался с командой, чтобы скоротать время. Кто-нибудь обязательно спросил бы его, куда он направляется».
  «Я никогда об этом не думал, сэр».
  «Его потеря стала неудачей, — признал Колбек, — но мы не потеряли тех, кто знает, где он».
  «Мне жаль, сэр», — смиренно сказал Лиминг, — «но я все еще считаю, что он мог уйти безнаказанным».
  « Хотите ли вы сказать это его вдове?»
  «Нет, я бы не стал».
  «Мы должны сохранять позитивный настрой, Виктор».
  «Я постараюсь сделать все возможное, сэр».
  Они прибыли на станцию Норидж и обнаружили, что платформа заполнена ожидающими пассажирами. Пока Колбек отправился поговорить с начальником станции, Хорас Прайор пробивался сквозь толпу. Он схватил Лиминга за рукав и отвел его в сторону.
  «Как у вас дела в Ярмуте?»
  «Я смотрел шоу Панча и Джуди».
  Прайор изумленно посмотрел на него. «Вы серьезно?»
  «Это было очень забавно».
  «Я думал, ты учуял запах».
  «Все, что мы уловили, это запах рыбы», — сказал Лиминг. «Мы могли бы учуять его на рынке в Норидже. Извините меня. Нам нужно идти в полицейский участок».
  «У вас есть что там сообщить?»
  «О, да — я могу порекомендовать шоу Панча и Джуди».
  Лиминг ушел. Поскольку он не оглянулся, он не увидел, как сержант Дафф быстро приближается к Прайору.
  
   Почувствовав потребность в одной из своих сигар, Таллис вышел в сад, чтобы выкурить ее, чтобы не создавать духоты в доме. Уордлоу и Китсон остались наедине, чтобы поговорить о нем.
  «У меня сложилось впечатление, что мой план сработал», — сказал Уордлоу. «Он не понял, что вы врач».
  «Это потому, что я не задавал ему вопросов так пристально, как я бы сделал, если бы он пришел ко мне в клинику».
  «Тебе следовало стать актером, Дональд».
  «Это нестабильная профессия. Я предпочитаю иметь постоянный доход».
  «Какова ваша первая реакция на Эдварда?»
  «У него проблема, и притом серьезная».
  «Он безнадежен?»
  «О, нет, я бы так не сказал. Все, что я имел до сих пор, это краткий разговор с ним, дополненный теми отчетами, которые вы мне дали от двух его коллег. Мне нужно будет увидеть его побольше, Теренс».
  «Мы не должны делать это слишком очевидным».
  «Освободив его от работы, вы уже сделали самый важный шаг. Его выздоровление уже началось».
  «Я надеюсь на излечение».
  «Это, возможно, слишком многого требует».
  Глядя в окно, они могли видеть, как Таллис прогуливается по саду и оставляет за собой облако дыма. Уордлоу указал, что он делал то же самое во время своего визита в декабре прошлого года. Он курил сигары в саду, хотя там было очень холодно.
  «Какого мнения о нем была ваша жена?»
  «О, — сказал Уордлоу, — Марджери нашла его довольно чопорным и необщительным. Эдвард никогда не чувствовал себя непринужденно в женском обществе».
  «Хотя он всегда вежлив, он склонен к застенчивости».
  «И все же он такой напористый в компании мужчин».
  «У него есть привычка командовать, Дональд. По крайней мере, она у него была », — добавил он с грустью. «Кажется, теперь она его покинула».
  «Кто был этот человек, о котором он все время говорил?»
  «Инспектор Колбек?»
  «Это имя мне о чем-то говорит».
  «И так и должно быть. Колбек сыграл решающую роль в поиске Эдварда и спасении его от того, что могло бы стать мучительной смертью. Это было в
   как в национальных, так и в местных газетах.
  «Вот так я, должно быть, и познакомился с инспектором».
  «Я пытаюсь отговорить его от разговоров о коллегах. Чем меньше он думает о Скотленд-Ярде, тем лучше».
  'Я согласен.'
  «Просто Колбек в данный момент занят особенно сложным делом об убийстве. Эдвард чувствует, что должен подтолкнуть его к аресту».
  «Странно, что он не упомянул инспектора, когда я заставил его рассказать о его похищении. На самом деле, он едва коснулся самого спасения. Его зацикленность была на жестоком обращении, которому он подвергся».
  «Вы считаете это значимым?»
  'Да.'
  
  Хорошие новости ждали детективов, когда они добрались до полицейского участка. В результате поисков полиция обнаружила конюшню, в которой убийца нанял вороного коня, на котором он ехал во время настоящего убийства. Мужчина назвался Джоном Гори и оставил гнедую кобылу в конюшне. Теория Лиминга об обмене лошадьми оказалась верной, и он наслаждался похвалой, которую осыпал его инспектор Джеллингс.
  «Сначала я подумал, что это дикая догадка», — сказал он.
  Лиминг ухмыльнулся. «Да, я видел это в ваших глазах, сэр».
  «Но я понял, что это был умный пример дедукции».
  «У Виктора к этому талант», — сказал Колбек.
  Они были в кабинете инспектора. Колбек продолжил давать ему сдержанный отчет об их визите в Ярмут, признавая свое раздражение, когда он впервые услышал, что Гори уплыл из города, но все еще цепляясь за возможность того, что кто-то из команды возвращающейся «Летящей рыбы» мог иметь какое-то представление о конечном пункте назначения убийцы.
  Джеллингс был разочарован.
  «Я надеялся на лучшие новости», — признался он.
  «Все придет со временем», — весело сказал Колбек.
  «Ваш оптимизм обнадеживает».
  «Нет, это не так», — сказал Лиминг. «Я все еще беспокоюсь, что мы его потеряли».
  «Он следовал плану побега», — сказал Колбек. «Это подтверждает наше прежнее мнение о том, что преступление не было случайным. Есть явные доказательства подготовки и сговора».
  «Все, что нам известно, — это имя (вероятно, вымышленное) человека, который сейчас уехал во Францию или даже еще дальше».
  «Но его сообщники все еще здесь», — напомнил ему Колбек.
  «Не унывайте, сержант. У меня такое чувство, что мы ближе к раскрытию этого преступления, чем думаем».
  
  Старик вел свою собаку по улицам, пока они не пришли в небольшой парк. Отпустив ее с поводка, он улыбнулся, когда она побежала, подпрыгивая, по траве. Она скрылась в зарослях, и ее возбужденный лай прекратился. Через мгновение она побежала к своему хозяину с чем-то в зубах. Старик прищурился.
  «Что же там у тебя?»
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
  Все в городе видели плакаты, рекламирующие вознаграждение тому, кто сможет предоставить информацию, которая приведет к аресту и осуждению человека, убившего Джарвиса Сварбрика. Местные газеты также опубликовали соответствующие подробности. Заманчивый размер вознаграждения побудил многих людей выступить с выдуманными историями. Вскоре они были разоблачены как ложь, а их авторам вынесли строгое предупреждение и отправили восвояси или — в двух случаях — дали ночь в полицейской камере, чтобы они поразмыслили о глупости попыток получить деньги путем мошенничества. Шли дни, а лихорадочные спекуляции нисколько не утихали. Это оставалось главной темой разговоров в Норвиче и за его пределами. Убийца все еще был на свободе. Он оставил весь регион в состоянии опасений.
  Бартрам Дафф не поддался всеобщей истерии. Всякий раз, когда он проходил мимо плакатов с наградами на станции, он просто улыбался им.
  Прайор передал все, что сказал ему Лиминг, и Дафф нашел еще лучший источник информации в Эрике Берридже, который случайно выпил в том же пабе, что и железнодорожный полицейский. Накануне вечером Дафф узнал много нового о состоянии расследования, и это обошлось ему всего в пинту. Комментарии Лиминга по возвращении из Ярмута подтвердили, что детективы не смогли найти то, что искали. Дафф смаковал хорошие новости.
  Во время перерыва в тот день он вышел из вокзала, чтобы отправиться на поиски друга, который жил в переулке. Когда он постучал в дверь дома, ее осторожно открыл хозяин.
  «Что вы узнали?» — спросил он.
  «Это хорошие новости».
  'Скажи мне.'
  «Полиция ничего не добилась. Мы в безопасности».
  Другой мужчина ухмыльнулся. «Тебе лучше войти, Барт».
  
  Хотя она перестала так жалко плакать все это время, Грейс Сварбрик не смирилась полностью со своим горем. Ее лицо все еще было предметом изучения
   тоска и ее глаза были красными. Когда ее подруга вошла в комнату, Грейс сгорбилась на диване, крепко сжав руки.
  «Я ведь не мешаю, правда?» — спросила Антея.
  «Нет, нет, заходите».
  'Спасибо.'
  «Не нужно благодарностей. Это твой дом».
  «Оно твое, пока оно тебе еще нужно».
  «Рано или поздно мне придется снова встретиться с Эндрю».
  «Я думаю, вам следует подождать, пока он успокоится», — сказал другой. «Если он будет вести себя так дома, то я сочувствую его бедной жене».
  Кэролайн, должно быть, приходится многое выносить».
  «Это отчасти моя вина».
  «Я не понимаю, как это может быть, Грейс».
  «Если бы мой пасынок вел себя так же, как его жена, проблем бы не было.
  «Она была готова принять меня в семью, но Эндрю ее перекричал. Косвенно Кэролайн страдала из-за меня».
  'Откуда вы знаете?'
  «Я нашла ее открытку среди всех других соболезнований. Она сказала мне, как она расстроена тем, что Джарвис умер до того, как мы смогли воссоединиться как семья.
  «Излишне говорить, — продолжила она, — что Эндрю не знает, что его жена связывалась со мной».
  Прежде чем Антея успела что-то сказать, в дверь постучали, и ее открыла горничная, по ее зову. Она вежливо подпрыгнула.
  «Простите, миссис Фрид, но здесь инспектор Колбек».
  «Я сейчас приду».
  «Меня не послали искать тебя», — сказал другой. «Он хочет поговорить с миссис Сварбрик. Он сказал, что это важно».
  Грейс тут же поднялась со стула.
  
  Теперь, когда между ними прояснилось, Мадлен была рада видеть отца в тот день. После того, как он утомился, играя в саду с внучкой, они снова смогли нормально поговорить.
  Эндрюс промокнул пот со лба носовым платком.
  «Мне бы хотелось, чтобы у нас был такой же большой сад, когда ты родилась, Мэдди».
  «Мы вполне благополучно обошлись без этого».
  «Живя здесь, Хелен имеет так много преимуществ. Я просто надеюсь, что она вырастет и оценит их по достоинству».
  «Мне повезло иметь любящую семью, — сказала Мадлен, — поэтому я не жалею о том, что живу в маленьком доме с крошечным садом».
  «Приятно слышать».
  «Лидия звонила раньше».
  «Это было приятно для тебя. Не может быть много людей, которые встречаются в первый раз, потому что один из их отцов убит, но это было в случае с тобой и Лидией. Вы стали действительно хорошими друзьями».
  «Я не единственный ее друг, отец».
  «Нет, у нее есть и я».
  Мадлен улыбнулась. «Я вообще-то не о тебе думала. Пока она была здесь, звонил констебль Хинтон. Я оставила их одних».
  'Почему?'
  «Конечно, это было сделано для того, чтобы они могли поговорить наедине. Лидия любит его, и он, очевидно, души в ней не чает. Когда он появился, это был слишком хороший шанс, чтобы его упустить».
  «Ты что-то замышляешь, Мэдди?» — предостерегающе спросил он.
  «Нет, я пытаюсь помочь, вот и все».
  «Мне кажется, вы вмешиваетесь».
  «Когда Алан ушел, Лидия поблагодарила меня за то, что я оставила их наедине».
  «Что он вообще здесь делал?»
  «Поскольку он был в этом районе, он подумал, что мне будет интересно узнать, что случилось с суперинтендантом Таллисом».
  «И что же случилось?»
  «Он в отпуске из Скотленд-Ярда».
  «Я не верю в это!» — воскликнул Эндрюс. «Он ненавидит саму идею отдыха».
  «Я думаю, это показывает, насколько он, должно быть, плох».
  «Вернётся ли он когда-нибудь?»
  «Я не знаю, отец».
  «Ну, я надеюсь, что он уйдет на пенсию навсегда», — сказал Эндрюс. «Таким образом, Роберт сможет занять пост суперинтенданта. Вместо того чтобы колесить по стране по железной дороге, он сможет работать из дома и с удовольствием наблюдать, как растет его дочь».
  «Это устроило бы меня и Хелен, но не устроило бы Роберта».
  'Откуда вы знаете?'
   «Он любит свою работу так же, как и ты, отец. Ему нравится ездить в разные части страны, чтобы расследовать тяжкие преступления. Я приняла это, когда согласилась выйти за него замуж. Кроме того, — сказала она, — ничто не помешает Эдварду Таллису взять на себя управление, когда ему станет лучше».
  
  Грейс Сварбрик смотрела на ридикюль со смешанным чувством ужаса и благодарности.
  Хотя это было шокирующим напоминанием об убийстве, это было то, что она очень ценила. Ей пришлось бороться, чтобы сдержать слезы. Колбек протянул ей это.
  «На нем были пятна от травы, — сказал он, — но я их отчистил».
  «Где ты это нашла?» — спросила Антея.
  «Мужчина выгуливал собаку в парке. Когда он отпустил животное, оно вернулось с этим в зубах».
  «Возьми его, Грейс. Он твой».
  «Я сразу это понял», — сказал другой. «Джарвис купил его для меня много лет назад».
  «Пожалуйста, загляните внутрь и скажите мне, чего не хватает», — сказал Колбек.
  Он передал ей ридикюль и посмотрел. Она держала его очень нежно, словно он был хрупким, затем провела по нему пальцами. Они увидели, что воспоминания нахлынули на ее разум. Грейс очень медленно открыла его и заглянула внутрь, вынимая предметы по одному. Когда она осмотрела каждый, она по очереди положила их обратно.
  «Все здесь, — сказала она, — кроме сумочки».
  «Боюсь, он сохранил это, миссис Сварбрик», — объяснил Колбек.
  «Если повезет, он все еще может быть у него, когда мы наконец его догоним».
  «И когда это будет, инспектор?» — спросила Антея.
  «Это может занять время».
  «Есть ли у вас какие-либо идеи, где он может быть?»
  «О, да, мы знаем, что он сбежал в Ярмут. Мы с сержантом провели там все утро. Мы выследили его до конюшен, где он нанял лошадь, используя имя Джона Гори».
  «Я не знаю никого с таким именем», — сказала Грейс, недоуменно нахмурившись. «Моего мужа убил совершенно незнакомый человек?»
  «Я думаю, он скрывал свою настоящую личность».
  «А где он сейчас?»
  «Вот в чем проблема», — со вздохом признал Колбек. «Он отплыл из Ярмута в день убийства».
   «Вы хотите сказать, что его даже нет в этой стране?»
  «Боюсь, что нет, миссис Сварбрик. Он сел на судно, направлявшееся в Шербур».
  «Шербур!» — вскричала она в тревоге. «Тебе никогда его не поймать».
  Она зарыдала в судорожных рыданиях.
  
  Следуя совету врача, Уордлоу в тот день повел своего гостя на долгую прогулку. Доктор Китсон сказал ему, что здоровые упражнения являются жизненно важной частью выздоровления пациента. Они оба согласились, насколько важно не допустить, чтобы Таллис узнал о том, что его лечат как пациента. С этой целью Уордлоу предложил прогуляться как можно более непринужденно, сказав, что боль от артрита на этот раз утихла.
  Таллис был рад принять приглашение. День был прекрасный, и ему нравилось ощущать солнце на спине, когда они шли. Пройдя по извилистой проселочной дороге за пределами дома Уордлоу, они в конце концов пришли к приходской церкви Св. Петра и Св. Павла в Верхнем Хардресе. Она была расположена посреди овцеводческой фермы, и они могли видеть стадо, счастливо пасущееся на полях вокруг них. Остановившись возле церковного двора, Таллис позволил своему взгляду бродить по надгробиям, поврежденным за годы капризами климата и в некоторых случаях переставленным из-за проседания.
  «Вот этим счастливчикам», — тихо сказал Таллис.
  «Я не считаю смерть каким-либо счастьем, Эдвард».
  «Я думал обо всех наших товарищах, которые пали в бою и которые, во многих случаях, были похоронены в безымянных могилах. Ни одна семья никогда не придет с цветами или не помолится за спасение их душ. На сельском кладбище, таком как это, — продолжал Таллис, — все были похоронены после надлежащих похорон, а затем оплаканы своими семьями и друзьями».
  «Это довольно болезненное наблюдение», — сказал Уордлоу.
  «Это был один из рисков, на которые мы шли как солдаты. Погибнуть в далекой стране означало, что мы просто станем безымянными жертвами. Я потерял счет письмам, которые я писал из Индии родителям мужчин, павших в бою. Для меня это всегда было отрезвляющим упражнением».
  «Семьи были очень благодарны, когда им рассказали о случившемся».
  «Но так было не всегда, Теренс».
  «Вы хотите сказать, что некоторые возражали?»
  «Нет», — ответил Таллис. «Я говорю, что я часто манипулировал правдой, чтобы пощадить их чувства. Вместо того, чтобы сказать им, что их сына унесло ветром
   «Несмотря на то, что его разорвало на куски разорвавшимся снарядом или изрубили так жестоко, что его невозможно было узнать, я просто сделал вид, что он погиб, доблестно сражаясь».
  «Думаю, нам следует продолжить путь», — предложил Уордлоу. «Стояние возле церковного двора вызвало у вас неприятные воспоминания».
  «Это не надгробия», — сказал другой, пристраиваясь рядом с ним, когда они двинулись дальше. «Мне они не нужны, чтобы вызывать мысли о смерти. Они приходят ко мне непрошеными».
  «Эдвард, размышлять о таких вещах вредно».
  «Я ничего не могу с собой поделать. В последний раз, когда я был в Кентербери, мне преподали полезный урок. Я не бессмертен, как я по глупости воображал. Смерть уже совсем близко. Она уже начинает помахивать пальцем и манить». Он виновато коснулся плеча друга. «Прости меня, Теренс. Ты приложил столько усилий, чтобы не отставать от меня на своей палке, и я вознаграждаю тебя, впадая в жуткую самоанализ».
  «Я надеялся, что свежий воздух оживит нас обоих».
  «И в моем случае так и произошло».
  «Нет, не произошло. Это вызвало лавину темных мыслей».
  «Их больше нет, я вам обещаю».
  «Слава богу за это».
  «Кстати», — сказал Таллис, — «я хотел сказать, как мне понравилось познакомиться с вашим другом Китсоном. Он хороший собеседник и у него богатый запас анекдотов. Каково его прошлое?»
  «Он бывший биржевой маклер».
  «Тогда он мудрый человек».
  «Почему вы так думаете?»
  «Не так много биржевых маклеров отправляются в Индию, чтобы погибнуть в жестокой битве в палящей жаре. Они оставляют это безрассудным, заблудшим людям с патриотическим желанием сражаться с нашими врагами. Посмотрите на своего друга. Живя в комфортной пенсии, Китсон бодр и здоров, без старых ран, которые бы его терзали, и плохих воспоминаний, которые бы его терзали».
  « Вы бы предпочли стать биржевым маклером?»
  «Нет, спасибо», — сказал Таллис, улыбаясь. «Я бы умер от скуки».
  
  Мадлен вернулась в свою студию с намерением провести пару драгоценных часов над своей последней картиной. Однако, как только она взяла кисть, она почувствовала, как ее рука дрожит от волнения. Вместо этого
   работая с холстом перед собой, она была поглощена мыслями о заказе от Лайонела Фэрбэнка. Это не просто повысило ее уверенность, она чувствовала, что это каким-то образом подтвердило ее как художника. Хотя она все еще беспокоилась о сумме вовлеченных денег, она была готова принять заказ. Колбек одобрил в принципе, и Лидия, которая на самом деле встречалась с Фэрбэнком и которому он понравился, настоятельно просила ее отдать его предложение в приоритет.
  Но что-то все еще удерживало ее. Было затаенное сомнение, что она может быть не в состоянии справиться с этой задачей, страх, что это будет означать больше времени вдали от дочери, беспокойство, что ее отец может каким-то образом узнать, что она на самом деле рисует, и, несмотря на свои обещания, обвинить ее в предательстве, и, что самое важное, тот факт, что ее муж не знал всех последствий заказа. Мадлен написала письмо с объяснениями, но оно должно было прийти только на следующий день, и она не могла ожидать, что он приостановит свое расследование и вернется домой, чтобы обсудить ее ситуацию. Что самое важное, ее муж не мог встретиться и оценить Лайонела Фэрбэнка. Это беспокоило ее.
  Не оказывая никакого давления, Фэрбэнк попросил принять решение как можно скорее. В идеале он хотел получить ее ответ в течение двух дней, пока он будет в Лондоне с сыном. Адрес, который он ей оставил, был в Белгравии, и Мадлен захотелось нанять такси, чтобы отвезти ее туда, чтобы она могла сообщить ему свое решение лично. Она вскоре отвергла этот импульс, чувствуя, что должна сдержать свой энтузиазм и выглядеть более достойно. Требовалось вежливое письмо. В идеале она хотела бы, чтобы Колбек увидел его первым, но он всегда поощрял ее принимать все решения относительно своей работы самостоятельно. Вот как раз такой случай.
  Мадлен решила последовать своим инстинктам.
  Когда она написала письмо, она попросила одного из слуг взять такси в Белгравию, чтобы доставить его, гарантируя, что Фэрбанк получит ранний ответ на свое предложение. Во время своего визита в дом он говорил о том, что Мадлен отправится в Беркшир, чтобы сделать наброски вида и локомотива с точки зрения его дома. Каким-то образом ей нужно было найти время, чтобы сделать это, и она была рада, когда Лидия вызвалась поехать с ней. Теперь, когда решение было фактически принято, Мадлен стряхнула с себя нервозность. Когда она снова взяла кисть, на этот раз не было ни дрожи, ни колебаний. Мадлен снова смогла свободно рисовать.
  
  Фирма Gilby, Tate and Regan Solicitors располагалась в большом, прочном здании недалеко от центра города, откуда открывался вид на два определяющих здания Норвича. С одной стороны они могли видеть возвышающийся над ними замок, а с другой стороны шпиль прекрасного средневекового собора был отчетливо виден над разделяющими помещениями. Когда Эндрю Сварбрик подошел к офису пешком, его раздражал тот факт, что ему пришлось ждать встречи с Невиллом Гилби, их семейным адвокатом. Когда его впустили в офис Гилби, на его лице ясно отразилось раздражение.
  «Прошу прощения за задержку», — сказал Гилби, пожимая ему руку. «Вы застали нас в чрезвычайно напряженное время, мистер Сварбрик».
  «Я бы подумал, что убийство моего отца дало мне некий приоритет в вашем расписании встреч».
  «Возможно, ты прав».
  «Я прав , мистер Гилби».
  «Тогда я еще раз приношу свои извинения».
  Как только они сели, адвокат начал выражать свои соболезнования, но Сварбрик взмахом руки заставил его замолчать.
  «Мы можем обойтись без любезностей», — сказал он.
  «Если вы этого хотите, сэр».
  'Это.'
  Гилби был тучным мужчиной средних лет с седеющими волосами, разделенными пробором посередине. Когда он говорил, его челюсти тряслись.
  «Должен сказать, что ваша просьба показалась мне довольно странной, мистер Сварбрик».
  'Почему это?'
  «Вам не нужно было приходить сюда, чтобы спросить о завещании вашего отца, поскольку он хранил его копию дома».
  «Его больше нет, мистер Гилби».
  'Действительно?'
  «Я провел тщательный поиск».
  «Он наверняка хранится в сейфе?»
  «Это было первое место, куда я посмотрел».
  «Как странно!» — сказал Гилби, нахмурившись. «Оно исчезло?»
  «Оно исчезло или было намеренно удалено».
  «Не могла бы твоя мачеха пролить свет на эту тайну?»
  «Я не смог даже увидеть ее, не говоря уже о разговоре».
   «Шок от произошедшего, должно быть, нанес миссис Сварбрик страшный удар. Я понимаю, почему она до сих пор ошеломлена».
  «Давайте оставим ее в стороне», — раздраженно сказал Сварбрик. «Я пришел сюда, чтобы увидеть условия завещания моего отца».
  «Вы, конечно, уже знаете общие очертания этого, не так ли?»
  «Мне нужны конкретные подробности».
  'Строго говоря-'
  «Не колеблйся, мужик. У меня есть законное право знать, чего хотел мой отец, и я был бы тебе обязан, если бы ты перестал увильнуть».
  «Ты и так заставил меня ждать достаточно долго».
  «Не нужно разговаривать со мной таким тоном», — сказал Гилби, впадая в напыщенность. «У нас с твоим отцом были прекрасные отношения на протяжении многих лет. Они строились на доверии и взаимном уважении».
  «Я это принимаю», — сказал Сварбрик, смягчая тон. «Он хорошо отзывался о вас, мистер Гилби. Я надеюсь, что мы с вами сможем достичь такого же уровня взаимопонимания».
  «Это будет зависеть от вас. Нам помогло то, что ваш отец изучал юриспруденцию в Оксфорде, как и я позже. Действительно, мы учились в одном колледже. Джарвис Сварбрик, — продолжил он, — понимал, как работает закон. Это незаменимо, когда дело касается разработки законодательства в парламенте. Я полагаю, что ваше собственное образование связано с финансами».
  «Это несущественно», — сказал другой, уязвленный тем, что он увидел преднамеренную насмешку. «Палате общин нужны люди, которые разбираются в денежной системе, так же как и юристы. В любом случае, я многому научился у своего отца. Я наблюдал, как он готовил законопроект об объединении пяти железнодорожных компаний, и мы вместе прошлись по нему строка за строкой».
  «Он был очень щепетильным».
  «Я тоже, мистер Гилби. Вот почему я заслуживаю заменить его».
  Адвокат был поражен. «Вы хотите заменить его в качестве депутата?»
  «Неужели это такая уж абсурдная амбиция?» — сварливо спросил Сварбрик.
  "Нет, нет, в каком-то смысле, вы были бы очевидным человеком. Я желаю вам всего наилучшего.
  «Вы следуете за тем, кто установил очень высокие стандарты».
  «Я обещаю поддерживать этот стандарт, если не превзойти его».
  «Жители Нориджа будут рады это услышать», — сказал Гилби.
  «Сначала, однако, вам нужно получить номинацию. Это повлечет за собой
   «соревнование с другими потенциальными кандидатами. Один человек, в частности, жаждал места в парламенте в течение многих лет».
  «Я уже говорил с Оливером Трантом».
  «Он будет твоим самым опасным соперником».
  «У меня есть качества, которых ему явно не хватает».
  «Но он живет и управляет бизнесом в Норвиче. Мистер Трант очень заметен и пользуется большим уважением».
  «У меня тоже будет база в этом городе. Когда я приобрету право собственности на семейный дом, я сразу же перееду сюда с женой и детьми. Я думаю, что для члена парламента жизненно важно проживать в округе, который он представляет». Он увидел выражение лица адвоката. «Я что-то не так сказал?»
  «Ваши планы построены на предположении, сэр».
  «Никаких предположений здесь нет», — заявил Сварбрик. «Даю вам слово. Я уверен, что выиграю эту номинацию».
  «Я об этом не думаю, сэр».
  «Тогда в чем проблема?»
  Гилби не нужно было облекать это в слова. Он просто посмотрел на своего клиента с каким-то неохотным сочувствием. Когда он понял, что должно было произойти, Сварбрик лишился дара речи. Его челюстные мышцы напряглись, глаза выпячились, а тело обмякло. Все, что он мог сделать, это сидеть там, как тряпичная кукла. Прошла целая минута, прежде чем Гилби нарушил молчание.
  «Я предполагал, что вы знаете, мистер Сварбрик», — сказал он.
  «Должно быть, произошла какая-то чудовищная ошибка».
  «Ваш отец не совершал ошибок, сэр. У него была склонность юриста к точности. Когда он изменил завещание в пользу своей жены...» Он замолчал, так как Сварбрик сердито дернулся. «Естественно, он оставил вам щедрую долю своего капитала и часть своего имущества, но дом и большая часть поместья перейдут к его супруге».
  «Когда это произошло?» — потребовал ответа Сварбрик, уже вставая.
  «Это было более полугода назад, сэр».
  «Это не может быть правдой. Мы с отцом начали время от времени видеться в Лондоне. Мы налаживали отношения. Мы были ближе, чем когда-либо за последние годы».
  «Боюсь, это не отражено в его завещании».
  «Дайте мне посмотреть!»
   «Я не думаю, что вам следует быть в таком настроении, мистер Сварбрик».
  «Вы не можете скрыть это от меня. Это законное право».
  «Когда вы успокоитесь, я с удовольствием позволю вам его просмотреть».
  «Я спокоен », — настаивал другой. «Где это?»
  Гилби встал. «Я не позволю себя дразнить, сэр».
  «Это ее рук дело, не так ли? Когда мой отец пришел, чтобы изменить свое завещание, моя мачеха была рядом с ним, не так ли? Это позор. Я не позволю, чтобы эта гарпия украла мое наследство!»
  «Я бы предпочел, чтобы вы прекратили кричать, мистер Сварбрик».
  «Не указывай мне, что делать!» — закричал другой. «Ты часть заговора с целью лишить меня обещанного. Я оспорю завещание. Вот что я сделаю. Я найму лучшего адвоката в Лондоне и буду драться с тобой не на жизнь, а на смерть».
  «Вы вольны это сделать, сэр, но это будет позорной тратой времени, денег и усилий. Когда ваш отец внес эти изменения», — подчеркнул он,
  «Он был в полном здравом уме. Вам просто придется принять решения, которые он принял».
  «Никогда!» — завыл Сварбрик, стуча кулаком по столу. «Я хочу своих прав и полон решимости их получить».
  Развернувшись на каблуках, он бросился вперед в ярости.
  
  Колбек и Лиминг переместились в Rib of Beef, чтобы обсудить события дня, одновременно поглощая столь необходимые напитки. Отхлебнув еще пива, Лиминг удовлетворенно облизнулся.
  «Это хорошая штука, сэр», — сказал он, поднимая кружку.
  «Не позволяй миссис Фрид увидеть тебя с этим, Виктор. Она нас выселит».
  «Я бы хотел этого. Вместо этого мы могли бы снять комнаты здесь».
  «Нам лучше в этом коттедже. Теперь, когда миссис Сварбрик переехала в дом, мы можем видеться с ней в любое время, не скрываясь от ее пасынка, молодого Гамлета».
  'ВОЗ?'
  «Он — главный герой одноименной пьесы Шекспира», — сказал Колбек. «Когда его отца убивают, он приходит в ужас, узнав, что его мать снова вышла замуж, не оплакав должным образом смерть мужа. В случае Сварбрика это его отец женился с неприличной поспешностью после смерти своей первой жены, так что вы можете увидеть сходство. Я не буду продолжать аналогию, потому что она не идет дальше этой базовой ситуации.
   «Кроме того, — добавил он, — Гамлет молод, очень чувствителен и у него лучшие монологи, когда-либо написанные Шекспиром. Мы не можем отнести Сворбрика к этой лиге».
  «По вашим словам, он высокомерный хулиган».
  «Это самое доброе, что я могу о нем сказать».
  «А как же отец? Он был прежним?»
  «Обычно говорят, что он был исключительным человеком — блестящим оратором, неутомимым депутатом, страстным сторонником будущего железнодорожной системы и абсолютно порядочным человеком».
  «Кто мог захотеть убить такого человека?»
  «Мы возвращаемся к нашему предыдущему выводу, Виктор. Это должен быть либо кто-то, имеющий на него зуб, либо человек, желающий его заменить».
  «Есть и другая возможность, сэр».
  «Я был бы рад это услышать».
  «Вместо того, чтобы смотреть на жертву убийства», — предложил Лиминг,
  «возможно, нам следует пристальнее присмотреться к его жене. Предположим, что кто-то был к ней очень привязан и видел в Сварбрике препятствие, которое нужно устранить».
  «Это интересная идея», — задумчиво сказал Колбек.
  «Благодарю вас, сэр».
  «Это не первый случай, когда неудавшаяся любовь стала мотивом для убийства. Я не могу поверить, что миссис Сворбрик когда-либо поощряла другого мужчину, но она, должно быть, была красивой женщиной в молодые годы. Вы все еще можете увидеть следы этого».
  «Кто знает, были ли у нее еще поклонники?»
  «Миссис Фрид, возможно, так и сделает».
  «Насколько старше был Сварбрик своей жены?»
  «О, это было несколько лет».
  «Как вы думаете, этот другой мужчина — если он есть — будет моложе ее мужа?»
  «О, нет», — не колеблясь, сказал Колбек. «Я склонен думать, что он на самом деле старше Сварбрика. Поскольку она уже вышла замуж за мужчину из другого поколения, он мог надеяться, что это даст ему реальный шанс на успех».
  
  Чувствуя потребность в свежем воздухе, Мадлен присоединилась к няне, когда та вывела Хелен в коляске на прогулку. Две женщины болтали и
   ребенок регулярно издавал залпы лепета и хихиканья. Было приятно находиться на улице под вечерним солнцем, и Мадлен почувствовала прилив материнской гордости, который всегда наступал, когда она была на людях с дочерью. Пройдя по установленному маршруту, они повернули обратно на улицу Джона Айслипа. Мимо них проехало такси и остановилось у дома. Мадлен была поражена, увидев, как из машины выходит Лайонел Фэрбэнк. Заплатив водителю, он заметил их приближение и тут же приподнял шляпу.
  «Какая восхитительная картина у вас получилась!» — воскликнул он.
  «Добрый день», — сказала Мадлен. «Я не ожидала снова увидеть вас сегодня».
  «Это жалоба?»
  «Нет, это не так».
  «Я рад это слышать». Он заботливо наклонился над коляской. «И кто этот божественный маленький ребенок?»
  «Это моя дочь, Хелен».
  «Как вам удается создавать такие замечательные картины, если вам приходится выполнять все обязанности матери?»
  «Иногда это очень трудно», — призналась она. «Но давайте не будем стоять здесь, на улице. Пожалуйста, зайдите в дом».
  «Спасибо», — сказал он. «Я не останусь. Это обещание».
  Няня покатила коляску по боковому входу, пока Мадлен открывала входную дверь своим ключом. Она и Фэрбэнк вошли в гостиную, но он отказался от ее приглашения сесть.
  «Это не займет много времени, миссис Колбек». Он улыбнулся ей. «Я получил ваше письмо и не могу передать, как я был рад, что вы приняли мое предложение. Что касается гонорара, я предлагаю заплатить половину авансом, а остальное — когда картина будет закончена».
  «Мне не нужна никакая предоплата», — настаивала она. «Пока вы не будете полностью удовлетворены тем, что я сделала, я не возьму ни копейки».
  «Это очень благородно с вашей стороны».
  «Я предпочитаю работать именно так».
  «Я буду очень доволен всем, что вы нарисуете, будьте уверены.
  «Однако давайте не будем торговаться из-за денег. Меня привела сюда идея, которая у меня была. Надеюсь, вы простите мою дерзость».
  «Что это была за идея?»
  «Ну, я возвращаюсь домой через пару дней. Я просто подумал, нет ли возможности, чтобы ты поехал со мной, чтобы сделать несколько первых набросков пейзажа?»
  «О, я в этом не уверена», — неуверенно сказала она.
  «Это недолгая поездка, и, конечно, вы бы путешествовали первым классом в оба конца. Если бы мы выехали утром, к этому времени дня вы бы уже были дома».
  «Это довольно неожиданная просьба, мистер Фэрбэнк».
  «Да, это так, и я приношу свои извинения за то, что предупредил вас об этом так рано.
  Но я знаю, что вы хотите как можно скорее приступить к работе над заказом, а локомотив, о котором я говорю, проедет мимо дома около полудня. У вас будет возможность сделать первый набросок. Он пожал плечами. «Я вижу, что эта идея вас не привлекает. Мне жаль, что я ее предложил».
  «Это произошло как гром среди ясного неба, мистер Фэрбэнк».
  «Ни слова больше, дорогая леди. Я прощаюсь с вами». Он повел ее в зал, затем повернулся к ней. «Если вы передумаете, пожалуйста, пошлите весточку в дом моего сына».
  «Я… подумаю», — сказала она.
  Он улыбнулся. «Это все, о чем я прошу, миссис Колбек».
  
  Теренс Уордлоу заплатил штраф за прогулку с Таллисом. Его артрит обострился, и он едва мог ковылять по дому. Приготовившись к ужину, он почувствовал большую, чем обычно, потребность в предобеденном напитке. Таллис пошел в сад за еще одной сигарой. Когда его друг вышел, чтобы присоединиться к нему, ему пришлось стиснуть зубы от острой боли.
  Таллис сидел на скамейке, но не было никаких признаков сигары или ее аромата. Он пристально смотрел вдаль. Уордлоу окликнул его, но не получил ответа. Подойдя к нему на пару ярдов, его хозяин попытался снова.
  «Эдвард!» — позвал он, повысив голос. «Пора войти».
  И снова он не получил ответа и никаких признаков того, что его услышали.
  Уордлоу медленно обошел скамейку так, чтобы оказаться прямо перед Таллисом, однако его друг остался в полном неведении о его присутствии.
  Это было тревожно. Таллис был заперт в своем собственном мире. Уордлоу пришлось похлопать его по плечу, чтобы получить реакцию, и это было не то, чего он ожидал.
   «Какого черта ты творишь? — взревел Таллис, вставая на ноги. — И кто ты вообще такой?»
  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
  Когда они снова посетили полицейский участок, чтобы обсудить размещение офицеров на следующий день, Колбек уехал в сторону их коттеджа. Лиминг был рядом с ним в кабриолете.
  «Господин Фрид пообещал нам, что не будет путаться у нас под ногами, — сказал он, — и он сдержал свое обещание».
  «Такая свобода действий стала для меня бонусом», — сказал Колбек. «Есть только одна вещь, о которой я сожалею».
  «Что это, сэр?»
  «Из-за специфики этого дела у нас не было времени исследовать Норидж. У него захватывающая история. В средние века это был крупный город».
  «Сейчас его затмевают крупные промышленные города».
  «Оглянитесь вокруг, Виктор. Это по-прежнему процветающее сообщество. Его ткацкое ремесло, возможно, пришло в упадок из-за жесткой конкуренции со стороны фабрик Йоркшира и Ланкашира, но другие ремесла здесь процветают. Я помню, что мне сказал мистер Трант», — продолжил он. «Производство обуви и обуви на подъеме. А еще есть машиностроение».
  «А как насчет пивоварения?»
  «Это тоже процветает».
  «Жаль, что мы не можем этим воспользоваться», — проникновенно сказал Лиминг.
  «Вам придется выживать, тайно посещая «Ребро говядины».
  «Мне нравится выпить в конце дня».
  «Вода здесь отличная».
  Лиминг скривился от отвращения. Когда они добрались до поместья, привратник отпер железные ворота и распахнул их. Дорога к коттеджу пролегала мимо главного дома, но звук повышенных голосов заставил их остановиться возле него. На пороге происходила яростная перепалка. Поддерживаемый слугой, Сесил Фрид пытался отправить Эндрю Сварбрика восвояси. Посетитель отказывался уходить.
  «Я отдал приказ привратнику не пускать вас»,
  крикнул Фрид.
   «Вот почему я нашел другой способ попасть на вашу территорию. И раз уж я зашел так далеко, — предупредил Сварбрик, — я не уйду, пока мне не разрешат увидеть мою мачеху».
  «Она нездорова, Эндрю».
  «Я в это не верю».
  «Уходите и перестаньте нас беспокоить».
  «Я иду».
  Пошатнувшись вперед, он оттолкнул Фрида и попытался войти в дом. Слуга схватил его. Сварбрик так сильно швырнул его в стену крыльца, что мужчина отпустил его. Однако прежде чем он успел броситься в дом, Сварбрик почувствовал, как его сзади схватили сильные руки. Лиминг выпрыгнул из ловушки, чтобы вмешаться. За годы службы в униформе разнимать драки было для него обычным занятием, и он стал в этом экспертом. Хотя Сварбрик кричал, вырывался и выкрикивал подлые угрозы, Лиминг держал его в железной хватке. Фрид шагнул вперед.
  «Слава богу, вы пришли, инспектор!» — воскликнул он. «Эндрю пришел пьяным и потребовал встречи с мачехой».
  «Отпусти меня, головорез!» — закричал Сварбрик.
  «Сначала вам придется успокоиться, сэр», — сказал Колбек, — «иначе сержант Лиминг арестует вас за нападение».
  «Не смешите меня! Я просто воспользовался своими правами».
  «Вы напали на мистера Фрида и подрались с его слугой. Если бы мы не прибыли вовремя и не остановили вас, ворвавшихся в дом, вы бы сильно переполошили свою мачеху».
  «Она этого и заслуживает!»
  «Иди домой, Эндрю», — сказал Фрид. «Мы обсудим это завтра».
  «Я хочу обсудить это сейчас. Ты знаешь, что сделала эта коварная сука?» Собравшись с силами, он попытался стряхнуть Лиминга, но был крепко удержан. «Уберите от меня этого идиота!»
  «Это вы проявляете признаки идиотизма, сэр», — холодно сказал Колбек.
  «Мы подслушали, как вы хвастались, что проникли в поместье. Это значит, что мы можем добавить обвинение в незаконном проникновении в список ваших правонарушений».
  «В этом нет необходимости», — сказал Фрид, показывая обе ладони. «Я просто хочу, чтобы он не лез на мою территорию. Мы обещали защищать Грейс от него, и мы продолжим это делать».
  «Это так несправедливо !» — взвыл Сварбрик, сдаваясь.
   Колбек взял ситуацию под контроль. «Вы можете отпустить его, сержант», — сказал он.
  «Очень хорошо, сэр», — ответил Лиминг, поправляя одежду.
  «Мы теперь о нем позаботимся, мистер Фрид».
  «Я так благодарен», — сказал Фрид. «Он вел себя как сумасшедший».
  «Тебе следовало меня впустить», — пробормотал Сварбрик, покачнувшись.
  «Пойдемте с нами, сэр», — сказал Колбек. «Вы уже натворили немало бед. Я хочу разобраться во всем этом до конца».
  
  Уордлоу был озадачен. Когда он вывел Таллиса из задумчивости, похлопав его по плечу, на него накричали и оскорбили. Однако через две минуты его друг извинился за свое поведение и заверил его, что это больше не повторится. Когда они вместе выпили, Таллис снова стал тем человеком, которого Уордлоу знал и уважал, приятным, цивилизованным и легко превращающимся в неукротимого солдата, которым он когда-то был. Из-за присутствия миссис Уордлоу он был более сдержанным во время ужина, но Таллис вернулся к жизни, когда он и его хозяин остались одни. Он попытался объяснить свою вспышку в саду и сказал, что такого никогда раньше не случалось. Однако в результате визита Алана Хинтона Уордлоу слишком хорошо знал, что странное поведение его друга укладывается в определенную схему. Это было глубоко тревожно. Наливая два бокала бренди, Уордлоу делал вид, что наслаждается беседой, в то же время размышляя о том, как долго продлится этот период нормальности.
  
  Теперь, когда гнев Сварбрика иссяк, он представлял собой такую печальную фигуру, что они почти были искушены пожалеть его. Импульс был недолгим. Проболтавшись пьяно, он сел, закинув голову между ног, затем без предупреждения выпрямил спину и с презрением оглядел комнату.
  «Где я?» — потребовал он.
  «Вы находитесь в коттедже в поместье мистера Фрида, сэр», — сказал Колбек. «Он был настолько добр, что предоставил нам его в бесплатное пользование».
  «Я бы хотел, чтобы он был настолько добр и впустил меня в свой дом».
  «Он был прав, отказав вам во въезде. Вы пришли, чтобы устроить беспорядки».
  «Разве мне не разрешено видеться с членом моей семьи?»
  «Нам сообщили, что вы отказываетесь признать миссис Сварбрик законным членом семьи. Вы даже не явились на свадьбу».
  «Я просто сделал жест», — сказал Сварбрик.
  «Когда мы приехали в дом, вы сделали еще один жест, — сказал Лиминг, — и он был агрессивным. Что бы сделала с вами ваша мачеха в таком состоянии?»
  «Мне нужно было с ней поговорить».
  «Мне кажется, вы пришли туда, чтобы оскорбить ее», — сказал Колбек.
  «Она это заслужила».
  'Почему?'
  Сварбрик кисло посмотрел на них, раздраженный их вмешательством, но достаточно отрезвевший, чтобы понять, что вел себя импульсивно. Восстановив самообладание, он решил довериться им и рассказал о своем злополучном визите к адвокату отца. Двигаясь между возмущением и унижением, он объяснил, что отец всегда создавал у него впечатление, что он, как единственный ребенок, унаследует семейный дом и землю. Узнать, что вместо этого все это переходит к женщине, которую он ненавидел, было сокрушительным ударом. Сварбрик утверждал, что его отец действовал не по своей воле. Его вторая жена обманом заставила его изменить завещание в ее пользу.
  «Это именно то, что она могла бы сделать», — сказал он.
  «Был ли ваш отец слабовольным человеком, сэр?» — спросил Колбек.
  «Напротив, он был очень решителен».
  «Ваша мать когда-нибудь «обманывала» его?»
  Сварбрик напрягся. «Это клеветническое предположение, инспектор», — возразил он. «Моя мать была настоящим ангелом. Она поддерживала моего отца всеми возможными способами».
  «Вторая миссис Сварбрик поклялась сделать то же самое. У нас есть слово миссис Фрид. В отличие от вас, она и ее муж присутствовали на свадьбе. Они говорят о вашей мачехе как о преданной и нетребовательной».
  «Вот так она может им показаться. Я-то знаю лучше».
  «Тогда, возможно, вы сможете привести нам примеры ее обмана, хитрости, манипуляции или как бы вы это ни называли».
  Наступило долгое молчание. Сварбрик выглядел загнанным.
  «Мы ждем, сэр», — сказал Лиминг. Когда от него по-прежнему не было слышно ни звука, сержант продолжил. «Ваша мачеха ненавидит путешествовать на поезде, однако она делала это, когда это требовалось, потому что считала это своим долгом».
  «Это показывает, какой заботливой женой она была».
  «Мой отец не всегда так думал», — усмехнулся Сварбрик.
   'Что ты имеешь в виду?'
  «Он не выразил это словами, но я понял, что между ними что-то не так. Отец был… разочарован».
  «Оставив большую часть своего состояния жене, он не совсем свидетельствует о разочаровании, сэр», — заметил Колбек. «Я бы сказал, что это отражало его любовь и благодарность».
  «Она убедила его выгнать меня».
  «В этом не было необходимости. Изгнав его вторую жену, ты уже сам себя вытеснил».
  «Мы с отцом снова сошлись».
  «Вы с ним стали лучше ладить?»
  «Да, я был».
  «Тогда почему это улучшение отношений не было отражено в его завещании?»
  «Это из-за нее , конечно».
  «У вас нет никаких доказательств этого, сэр».
  «Она ударила меня ножом в спину».
  «При всем уважении, — сказал Колбек, — твоя мачеха не способна ударить кого-либо ножом в спину. Ты, кажется, забыл, через какие испытания она прошла, когда твоего отца застрелили. Что касается завещания, то я заявляю тебе, что она, возможно, вообще не имеет представления о его содержании. Зачем ей это делать?
  «До недавнего времени миссис Сварбрик ожидала, что ее муж проживет много лет. Любое обсуждение между ними наследства казалось бы преждевременным».
  'Я не согласен.'
  «Меня озадачивает, — сказал Лиминг, — почему вас это так расстроило».
  «Господин Фрид сказал нам, что вы очень богатый человек. Вам не нужен дом. У вас уже есть один. Зачем поднимать такой шум?»
  «Занимайся своим делом», — надменно сказал Сварбрик.
  «Я могу ответить на ваш вопрос, сержант», — сказал Колбек. «Есть две причины, по которым владение недвижимостью так важно для него. Во-первых, это позволит ему выселить мачеху, которую он всегда считал нарушительницей. Во-вторых, это даст ему базу, с которой он сможет действовать, если и когда он сменит своего отца в качестве члена парламента».
  «Я хотел, чтобы переход от отца ко мне был простым»,
  объяснил Сварбрик. «Что в этом плохого?»
  «На первый взгляд, я вообще ничего не вижу».
  «Оставить ей дом было ужасной ошибкой».
   «Он не в состоянии исправить это, сэр», — мягко сказал Колбек. «Но позвольте мне дать вам совет, если можно. Я никогда не был депутатом, хотя однажды мне посчастливилось арестовать человека, который им был. Как вы хорошо знаете, внешний вид имеет первостепенное значение в общественной жизни».
  «К чему ты клонишь?»
  «Сейчас этот город кишит репортерами. Сержант и я большую часть времени уклоняемся от них. Если бы кто-нибудь из них видел, как ты кричишь на мистера Фрида, а потом дерешься с его слугой, то завтра ты бы проснулся и увидел убийственные заголовки».
  «Кто захочет голосовать за такого человека?» — спросил Лиминг.
  «Вы были пьяны, агрессивны и оскорбительны», — добавил Колбек. «Мой совет — вам следует успокоиться и держаться подальше от вашей мачехи. Иначе вы уступите место Оливеру Транту».
  Сварбрик имел благородство выглядеть пристыженным. Плохая реклама повредила бы его шансам на политическую карьеру, и ее нужно было избегать любой ценой. Зная, что ему придется положиться на их благоразумие, он выразил свою благодарность несколькими запинающимися словами. Затем он ушел.
  
  Инспектор Джеллингс прибыл в полицейский участок на следующее утро и узнал, что Оливер Трант ждет его в офисе. После символического рукопожатия они сели.
  «Что привело вас сюда так рано, мистер Трант?» — спросил он.
  «На самом деле это скорее светский визит».
  «У меня нет свободного времени, сэр. Нужно раскрыть небольшое дело об убийстве».
  «Как продвигается расследование?»
  «Лучше всего спросить инспектора Колбека».
  «Он не всегда доступен», — сказал Трант, — «и, в любом случае, у него есть раздражающая привычка скрывать от меня информацию. Давайте забудем об инспекторе. Когда преступление будет раскрыто, он вернется в Лондон, и мы больше никогда не услышим от него ни слова. С другой стороны, мы с тобой», — продолжил он, многозначительно сверкнув глазами, — «все еще будем здесь».
  'Это правда.'
  «Мы принадлежим этой части страны. Колбек — не более чем мимолетный знакомый, любящий стильные жилеты. Мы с ним никогда не сможем быть родственными душами. Я говорю с вами как с другом — по крайней мере, я надеюсь, что смогу это сделать».
  «Да, конечно», — тепло сказал Джеллингс. «Мы знаем друг друга много лет, и если бы я получал достойную зарплату, я бы купил гораздо больше вашей обуви, чем могу себе позволить сейчас». Прищурив один глаз, он уставился на своего гостя. «Я чувствую, что вы чего-то от меня хотите».
  «Я хотел бы получить честные ответы. Разве я прошу слишком многого?»
  «Это зависит от вопросов».
  Трант ухмыльнулся. «О, они будут очень простыми».
  Джеллингс не видел причин, по которым он не должен был бы разглашать некоторые детали расследования. Трант был крупным бизнесменом в городе и имел значительное влияние. Джеллингсу было бы нежелательно ссориться с ним. Хотя он утаил некоторые детали, он дал Транту ясный и прямой отчет о расследовании на данный момент. Другой мужчина, казалось, был доволен тем, что услышал.
  «Спасибо», — сказал он. «Чем сейчас занимается Колбек?»
  «Боюсь, я не могу говорить за него, но я могу сказать вам, что собирается делать сержант Лиминг».
  'Что это такое?'
  «Он отправляется в Ярмут».
  
  «Ярмут?» — спросил Прайор. «Я думал, ты вчера туда ездил».
  «Мне так понравилось, что я пойду туда снова».
  «Что вы надеетесь найти?»
  «Ну, я бы не отказался снова посмотреть «Панч и Джуди».
  «Как вы думаете, убийца где-то там прячется?»
  «Нет», — сказал Лиминг. «Единственное, что мы знаем, — его больше нет в стране. Я надеюсь выяснить, куда он уехал».
  «Из Ярмута можно отправиться практически куда угодно».
  «Нет, спасибо. Я предпочитаю остаться на суше».
  мог направиться убийца ?»
  «Это секрет», — сказал Лиминг. «Вы узнаете, когда мы в конце концов поймаем его — и человека или людей, которые ему помогали».
  Прайор отступил на шаг. «Не смотри на меня так».
  'Как что?'
  «Ну, как будто ты думаешь, что я как-то в этом замешан».
  «Вы были вовлечены, хотя и против своей воли. Поскольку вы отвели взгляд от пути, кто-то смог переключить стрелки. Один из людей, работающих на этой станции, помогал и подстрекал к убийству».
   «Вы обвиняете меня ?» — горячо спросил Прайор.
  «Почему – ты думаешь, я должен это сделать?»
  «Нет, это не имело ко мне никакого отношения».
  «К сожалению, так оно и было». Он услышал приближающийся поезд. «Вот он наконец. Какое облегчение».
  «Как долго вы пробудете в Ярмуте?»
  «Я буду там столько, сколько потребуется», — сказал Лиминг.
  
  Мадлен Колбек перенесла неприятную ночь, просыпаясь с перерывами и долго размышляя, пока усталость не вернула ее в бессознательное состояние. Когда она проснулась на следующий день, она столкнулась с той же дилеммой. Поскольку ее мужа не было рядом, чтобы обсудить это с ней, ей пришлось возложить свои надежды на Лидию Куэйл. Хотя она пыталась работать в своей студии, ее разум отказывался позволить ей это. В конце концов, она сдалась и спустилась вниз. Хотя она жаждала увидеть свою подругу, она надеялась, что ее отец не вздумает позвонить. Он был единственным человеком, с которым она не осмелится поделиться своей проблемой.
  Лидия наконец пришла. Увидев ее через окно гостиной, Мадлен побежала в зал, чтобы широко распахнуть дверь.
  «Ну», — смеясь, сказала Лидия, — «я не ожидала такого приема».
  «Чем я это заслужил?»
  «Мне нужно с тобой поговорить».
  «Почему? Что-то случилось?»
  «В этом-то и проблема, Лидия. Я и сам не знаю».
  Взяв ее под руку, она провела свою гостью в гостиную, затем села рядом с ней на диван. Лидия была удивлена, увидев, что человек, который обычно отличался замечательным самообладанием, теперь дрожал.
  «В чем проблема, Мадлен?» — спросила она.
  «Я думаю, что я совершил ужасную ошибку».
  'Как?'
  «Это мистер Фэрбэнк», — сказала Мадлен. «Он снова вернулся».
  «Зачем он это сделал?»
  «Я отправил ему личное письмо, в котором сообщил, что принял его поручение.
  «Несколько часов спустя, когда я возвращался с прогулки с Хелен и ее няней, я увидел, как он выходит из такси».
  «Чего он хотел?»
  «Он пришел с предложением. Я согласился, что мне придется в какой-то момент поехать к нему домой, чтобы сделать наброски, но он хотел, чтобы мы очень скоро отправились туда вместе на поезде».
  «Это довольно неожиданно».
  «У меня было такое чувство, будто меня куда-то торопят, Лидия».
  «Что вы решили?»
  «Я был так взволнован, что тянул время. Я сказал ему, что подумаю. По тому, как я это сказал, он понял, что я не хочу этого делать».
  «Как он отреагировал?»
  «О, — сказала Мадлен, — он был таким же вежливым и обаятельным, как и прежде, но мне показалось, что я заметила едва уловимую перемену в его отношении ко мне. Размышления об этом не давали мне спать полночи».
  «Я понимаю, почему ты так встревожен».
  «Дело не столько в том, что он сказал, сколько в том, как он это сказал».
  «Ну, я думаю, это было очень неправильно с его стороны появиться здесь без предупреждения».
  сказала Лидия. «Это было невежливо. Он должен был послать сообщение, спросить, когда ему будет удобно позвонить».
  «Я была готова простить ему это, Лидия. Когда кто-то так воодушевлен моей работой, я готова пойти на скидку. Потом, конечно, было это потрясающее предложение в двести фунтов».
  «Что он рассчитывал купить на эти деньги?»
  «Когда он настоял на том, чтобы я поехала с ним в Виндзор, эта тревожная мысль мелькнула у меня в голове. Хотел ли он от меня чего-то большего, чем просто картину? Что его на самом деле интересует — моя работа или я сама?»
  «Ты была права, Мадлен, когда подозревала что-то».
  «Я бы хотел никогда не поощрять его интерес».
  «Вы ничего подобного не сделали», — сказала Лидия. «Когда он нанес нам второй визит, мистер Фэрбэнк пересек невидимую черту. Вы должны быть рады, что почувствовали неладное».
  «Но я не знаю наверняка, что я это сделала. Это то, с чем я боролась всю ночь, Лидия. Он действительно не тот человек, которым кажется, или я ужасно несправедлива к нему?» Она закусила губу. «Я не могу решить».
  «Есть две вещи, которые ты можешь сделать, Мадлен.»
  'Кто они такие?'
  "Ну, во-первых, упомяните тот факт, что ваш муж - детектив-инспектор. Если у него есть виды на вас, это бы напугало
   «Иди отсюда немедленно». На самом деле, — сказала Лидия, — «я удивлена, что ты этого еще не сделал».
  «Мы с Робертом согласились, что я должен твердо стоять на ногах как художник.
  «Вот почему я никогда не упоминаю его. Роберт говорит, что в том, что касается моей работы, он совершенно не важен».
  «Я понимаю его точку зрения».
  «Что я могу сделать во-вторых?»
  «Ну, ты мог бы узнать больше о мистере Фэрбэнке. Я не имею в виду, что ты должен задавать вопросы арт-дилеру, как это делал твой отец. Все, что ты получишь, это то, что ты уже знаешь».
  «Куда же мне тогда идти?»
  «У вас ведь есть его лондонский адрес, не так ли? Почему бы вам не провести некоторые осторожные расспросы среди соседей?»
  Мадлен была в шоке. «Я не могу этого сделать, Лидия».
  «Я не предлагал этого. С уходом Роберта вы, возможно, потеряли одного детектива, но у вас все еще есть другой, к которому можно обратиться».
  «Констебль Хинтон?»
  «Почему бы тебе не связаться с ним?» — сказала Лидия. «Если ты не хочешь этого делать, я поговорю с ним от твоего имени».
  
  Теренс Уордлоу сам приехал в Кентербери и остановил тележку у дома своего друга. Он оставил Таллиса дома и предоставил ему бесплатно пользоваться своим кабинетом, где гость мог просматривать множество книг по военной истории. Принятый в дом доктора Китсона, он рассказал об этом эпизоде в саду перед ужином накануне вечером.
  «Вы говорите, что он смотрел прямо перед собой».
  «Совершенно верно, Дональд».
  «В каком направлении он смотрел?»
  «Ну, я полагаю, что это будет в этом направлении».
  «Разве это вам ни о чем не говорит?» — спросил Китсон. «Когда вы с Таллисом впервые приехали в Кентербери, вы сказали мне, что он отшатнулся от вида собора. Он, очевидно, пробудил в нем жгучие воспоминания, которые причинили ему и боль, и чувство стыда».
  «Стыд?» — повторил Уордлоу. «Ему нечего стыдиться».
  «Он так думает. Мне хватило нескольких минут в его обществе, чтобы понять, какой он человек. Эдвард Таллис привык все контролировать. У него всегда были подчиненные, которыми он мог командовать.
   «В декабре прошлого года, — сказал Китсон, — он полностью потерял контроль, и это, должно быть, стало для него ужасным опытом».
  «Так и было. Я помню, как видел его, когда его наконец спасли с той фермы. Он был молчалив и подавлен. Это совершенно нехарактерно».
  «Его поведение в Скотленд-Ярде также было необычным, как вы говорите».
  «Только в последнее время», — сказал Уордлоу. «Похищение произошло за несколько дней до Рождества. К Новому году он вернулся на работу и функционировал так же хорошо, как и всегда. И так продолжалось несколько месяцев. Внезапно его концентрация начала падать. Почему сейчас ?»
  «Хотел бы я знать ответ на этот вопрос».
  
  Виктор Лиминг прибыл в Ярмут, где его встретил сильный ветер, грозивший сбить его цилиндр. Отдыхающие, казалось, не обращали внимания на неудобства, потому что они приехали туда, чтобы развлечься, и не обращали внимания на любые неблагоприятные изменения погоды. Лиминг был там с определенной целью и считал порывы ветра досадной помехой. Пробираясь в гавань, он разыскал двух старых моряков, которые работали на владельца Flying Fish . Когда он спросил их, почему судно до сих пор не прибыло, они рассмеялись.
  «В чем шутка?» — спросил Лиминг.
  «Я вижу, вы не моряк, сэр», — сказал старший из них. «Корабли и лодки — это не поезда. Они не придерживаются расписания, потому что никогда не знаешь, каким будет море».
  «Вы сказали нам, что Летучая Рыба вернется сюда сегодня утром».
  «Я сказал, что это может быть. Я ничего не обещал».
  «Это долгое путешествие для небольшого судна», — сказал другой мужчина. «По пути с ним может случиться всякое. Он может попасть в шквал и сбиться с курса или быть вынужденным зайти в какой-нибудь порт, если погода действительно станет плохой».
  «Когда же он, скорее всего, вернется?» — спросил Лиминг.
  «Это может быть позже сегодня, а может быть и завтра».
  ' Завтра ?'
  « Летучая рыба вышла в море, чтобы зарабатывать деньги, сэр, а не для того, чтобы соответствовать вашим требованиям. Возвращайтесь каждые несколько часов. Это самое лучшее».
  Хотя он был недоволен, Лиминг признал, что задержка произошла не по их вине. Он извинился за свою нетерпеливость и последовал их совету, решив возвращаться через регулярные промежутки времени. Смирившись с более длительным пребыванием в
   город, чем ожидалось, он направился в паб, где он и Колбек наслаждались прохладой во время своего визита. Между тем, даже на пронизывающем ветру, он мог дышать чистым воздухом прибрежного курорта.
  После вечной грязи и смрада Лондона это было для него настоящим тоником. Звук детского смеха и вид людей, радостно купающихся в море, заставили его пожелать, чтобы он мог перевезти свою семью куда-нибудь вроде Ярмута, вместо того, чтобы держать их в пределах самого большого и грязного города Европы. Однако эта надежда была обречена.
  Праздники такого рода существовали только в его воображении. Они были для других людей. Его жизнь была заложена в столичной полиции.
  Он был так занят мыслями о жертвах, которые ему придется принести, что не заметил, что за ним следят.
  
  Когда Сесил Фрид собирался выйти из дома, его перехватил Колбек и спросил, сообщил ли он Грейс Сварбрик о драке у входной двери.
  «Невозможно было скрыть это от нее, инспектор», — сказал Фрид. «У Эндрю очень выразительный голос. Грейс слышала каждое слово».
  «Это прискорбно».
  «Что касается Эндрю, то он был словно одержимый».
  «На самом деле, это был скорее случай лишения собственности ».
  Фрид мрачно рассмеялся. «Это ужасная правда».
  «Вы объяснили, в чем была суть спора?»
  «Мне пришлось, инспектор. Грейс попросила меня, и я вряд ли мог ей солгать.
  «Когда она услышала, что она является главным благодетелем завещания своего мужа, она онемела. Это было явно неожиданно».
  «Ее пасынок думает, что она обманула его отца».
  «Как это типично для него!» — сказал Фрид. «У Эндрю много достойных восхищения качеств, но он не понимает, как ведут себя женщины. Он не может принять, что Грейс была именно тем человеком, который был нужен его отцу, когда умерла его первая жена. Она изменила его по-своему, тихо и сдержанно».
  «Это то, что мне сказала ваша жена, а она лучше всех может это знать.
  «По словам миссис Фрид, — сказал Колбек, — Грейс была живой и красивой женщиной, когда встретила мистера Сварбрика. У такой жизнерадостной и привлекательной женщины наверняка были и другие поклонники».
  "Я уверен, что она это сделала, но Грейс проигнорировала их. Она тоже оплакивала смерть супруга, помните. Кто-нибудь еще пытался заплатить
   «суд ей не удовлетворил».
  «Как бы они на это отреагировали?»
  «Естественно, они были бы разочарованы».
  «Разочарование часто может стать причиной мести».
  «Ничего подобного не произошло», — уверенно сказал Фрид.
  'Откуда вы знаете?'
  «Если бы это произошло, Грейс наверняка доверилась бы моей жене.
  «Антея и она стали как сестры. Между ними нет никаких секретов. Если бы Грейс преследовал другой мужчина, то моя жена наверняка бы об этом знала».
  «Сколько времени Сварбрик и его жена проводили вместе?»
  Фрид слабо улыбнулся. «Сколько времени вы с женой проводите вместе?»
  «Недостаточно», — с сожалением сказал Колбек. «Требования моей работы слишком часто отдаляют нас друг от друга».
  «То же самое и со мной, инспектор. Я часто уезжаю из дома по делам. Антея скучает по мне, но признает, что это необходимо. И все же я готов поспорить, — продолжал он. — Джарвис Сварбрик видел женщину, которую любил, гораздо реже, чем мы видим своих жен. Члены парламента работают все часы, которые посылает им Бог».
  «Возможно, некоторые из них так и делают. Многие относятся к своей работе как к синекуре».
  «Джарвис этого не сделал. Он был неутомим. Я думаю, именно поэтому он выбрал Грейс в качестве своей жены».
  «Она никогда не жаловалась?»
  «Она послушно отошла на второй план, инспектор. Но в тот момент, когда Грейс была нужна, она была рядом с ним, чтобы предложить ему любовь и безусловную поддержку, в которых он нуждался».
  
  Большую часть времени они сидели молча. Антея Фрид читала книгу или делала заметки о следующей встрече, которую ей предстояло посетить. У Грейс всегда была книга под рукой, но она едва заглядывала в нее. Ей нравилось то входить, то выходить из разговоров, часто обрывая их на полуслове, если ее задевало болезненное воспоминание. Теперь они сидели друг напротив друга в гостиной. После продолжительного молчания Грейс наконец заговорила.
  «Думаю, я уже готова», — тихо сказала она. «Я не могу больше прятаться».
  «Ты находишься в большом напряжении, Грейс. Никто не осудит тебя за то, что ты на время отдалилась от мира».
  «Я готов предстать перед следствием и… обсудить похороны с Эндрю».
  «Вам с ним лучше держаться подальше друг от друга», — сказала Антея. «Ты забыл, что произошло на нашем пороге вчера вечером?»
  «Как я могу забыть то, за что я был ответственен?»
  «Вся ответственность лежит на Эндрю».
  «Косвенно, я виновата, — грустно сказала Грейс. — Я виновата в том, что не смогла достичь хоть какого-то примирения с моим пасынком. Я виновата в том, что была недостаточно хороша для его отца».
  «Это чушь – Джарвис боготворил тебя».
  «Несмотря ни на что, он все еще любил своего сына. Я встала между ними двумя, Антея. Я заставила их обоих страдать».
  «Это ты пострадал, и это вина Эндрю».
  «Дом нужно было завещать ему, а не мне».
  «Желания Джарвиса следует уважать, Грейс».
  «Но я этого не заслуживаю. Будучи его женой в течение столь короткого времени, я не могу унаследовать то, что он создавал всю свою жизнь. Мне так некомфортно из-за этого».
  «Ты заслужила все, что он тебе оставил».
  «Хотел бы я в это поверить».
  «Послушай меня», — сказала Антея. «Иногда смерть может вытащить на поверхность худшее из того, что есть в семье. Скрытые противоречия внезапно выходят на первый план. Посмотри, как Эндрю вел себя вчера вечером. Это было непростительно. Но ты», — сказала Антея, — «вела себя достойно. Это стыдит твоего пасынка».
  «Я понимаю, почему он чувствует себя обманутым».
  "Позволь мне сказать вот что, Грейс. Не принимай поспешных решений, иначе ты однажды пожалеешь о них. Это займет месяцы, может, даже больше,
  «прежде чем начать восстанавливаться. Только тогда вы сможете взглянуть на ситуацию в ясном свете».
  «Спасибо, Антея», — сказала другая, сжимая руку подруги.
  «Это хороший совет».
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
  Разговор с Дональдом Китсоном был поучительным. По дороге домой Уордлоу смог долго размышлять об этом. Держа лошадь ровной рысью, он ехал в повозке. Когда его друг спросил о симптомах Эдварда Таллиса, Уордлоу упомянул о своем провале в своего рода транс, за которым последовала дикая вспышка и завершилась жалкими извинениями. Китсон предположил, что, возможно, есть симптом, который ускользнул от внимания Уордлоу. Чтобы справиться со своей проблемой, Таллис, скорее всего, много пил, чтобы заглушить мучения, которые он так явно испытывал. Поскольку армейская жизнь привила им обоим вкус к щедрым количествам алкоголя, Уордлоу не увидел ничего необычного в поведении Таллиса, когда после ужина накануне вечером они разговаривали до позднего вечера за графином бренди.
  Однако теперь, когда он об этом подумал, он вспомнил, как жена сказала ему, что горничная, которая пошла заправлять постель Таллиса, увидела бутылку виски, спрятанную под ней. Отвергнув новость в то время, теперь он отнесся к ней более серьезно. Действительно ли его друг теперь зависим от алкоголя? Обращаясь к выпивке как к форме анестетика, не могло ли быть так, что Таллис на самом деле ухудшал его состояние? Уордлоу решил с этого момента более внимательно следить за своим гостем.
  Однако из всего, что рассказал ему Китсон, наиболее интересными были два случая, которые он привел. В обоих случаях прошла длительная задержка, прежде чем последствия травматического события были должным образом ощутимы. Один мужчина греб на лодке со своей женой, когда лодка ударилась о скрытый камень и перевернулась. Поскольку она не умела плавать, женщина сразу же начала паниковать, барахтаясь, прежде чем уйти под воду. Мужчина сделал все возможное, чтобы спасти ее, но они были слишком далеко от берега, и прилив был против них. К тому времени, как их выбросило на песок, он был измотан, а она умерла. Уордлоу был удивлен, услышав, что мужчина, казалось, полностью оправился от трагедии, пока — три года спустя — она не вернулась, чтобы преследовать его. Он начал пить, вел себя нерационально, был вынужден бросить работу и оказался в психушке.
  Второй случай, описанный Китсоном, развивался по схожей схеме, за исключением того, что травма, лежащая в его основе, произошла более десяти лет назад.
  Пролежав без движения десять лет, он внезапно снова ожил и превратил человека в бормочущую развалину. Неужели Эдвард Таллис направлялся к такой судьбе? Уордлоу надеялся и молился, чтобы был какой-то способ спасти его. Уговорить его отдохнуть от работы было одним важным шагом, но его друг не был уверен, каким должен быть следующий. Китсон посоветовал ему попытаться создать наилучшие условия для выздоровления, поскольку Уордлоу теперь, по сути, находился в родительском положении. Если поведение Таллиса резко ухудшится, настанет время направить его в приют для лечения. Сама идея сделать это была для Уордлоу проклятием. Он не мог вынести мысли о том, что его друга будут лечить как душевнобольного. Это было бы провалом с его стороны. Когда его дом появится в поле зрения, он поклялся приложить больше усилий, чтобы утешить Таллиса и быть более терпимым к его отклонениям.
  Он вошел в дом и увидел, что его ждет друг.
  «Что доктор Китсон сказал обо мне?» — спросил Таллис.
  «Китсон — бывший биржевой маклер», — вяло произнес Уордлоу.
  «Ты всегда был плохим лжецом, Теренс. Теперь скажи мне правду».
  
  Алан Хинтон вернулся в Скотланд-Ярд и обнаружил ожидающее его письмо. Он узнал почерк и с нетерпением разорвал послание Лидии. Не вдаваясь в подробности, она просто попросила его о помощи.
  Прочитав его несколько раз, он сунул его в карман и решил навестить ее, как только закончит работу. С таким приятным ожиданием он знал, что время пролетит незаметно.
  
  Проведя три часа вдали от него, Лиминг вернулся в гавань, но ему сказали, что никаких признаков « Летящей рыбы» не видно , и что ему следует подождать еще немного, прежде чем возвращаться во второй раз. Поскольку ему предстояло провести целый день в Ярмуте, он решил осмотреть сам город. Там было множество магазинов и много людей, слоняющихся вокруг. Хотя он не любил читать, его привлек небольшой книжный магазин с подносами с книгами, установленными на козлах. Лиминг присоединился к немногим людям, которые там просматривали книги. В поисках чего-нибудь, что могло бы подойти его детям, он вместо этого заметил старый атлас с потертыми краями и выцветшей передней частью. Он взял его и начал листать,
  остановившись у карты юго-восточной Англии, которая также включала большой сегмент северной Франции. Изучая ее, он понял, почему Flying Fish так долго плыл туда и обратно.
  Что-то тогда гальванизировало Лиминга и заставило его броситься в магазин. Он помахал атласом старушке за прилавком.
  «Сколько это стоит?» — спросил он.
  «Сколько это стоит для вас, сэр?»
  «Это может стоить очень дорого, но я не вижу на это цены».
  «Платите столько, сколько считаете справедливым», — сказала она. «Это наша политика. Она может выглядеть довольно потрепанной, но она все равно пригодна для использования. Мы никогда не спорим о цене.
  «Вы сами сделайте оценку. Я буду доволен».
  «Тогда и я тоже».
  Засунув руку в карман, он достал несколько монет и положил их на прилавок. Она благодарно улыбнулась. Со своей стороны, он чувствовал, что сделал хорошую покупку. С атласом в руке он помчался обратно в гавань. Как только Лиминг скрылся за углом, человек, который следовал за ним, вошел в книжный магазин.
  «Что он купил?» — спросил он.
  «Это был потрепанный атлас, сэр», — ответила старушка.
  «Он сказал, зачем ему это нужно?»
  «Нет, он этого не сделал. Он заплатил за него слишком много. Он разваливается на куски».
  'Спасибо.'
  Выйдя из магазина, мужчина побежал рысью, пока не увидел вдалеке Лиминга, направляясь снова к гавани.
  
  Колбек отправился на железнодорожную станцию, чтобы отправить телеграмму, но обнаружил, что ее уже ждут. Это был исполняющий обязанности суперинтенданта Валленс, который спрашивал его о последних новостях о расследовании. Еще больше тревожила Колбека информация о том, что суперинтендант Таллис, скорее всего, будет отсутствовать в течение значительного времени. Потеря такого преданного своему делу человека, как Таллис, у руля была бы не чем иным, как незначительной катастрофой. Это ознаменовало бы конец целой эпохи.
  Отправив телеграмму в Скотленд-Ярд, Колбек увидел, как смотритель станции идет по платформе. Григсон весело помахал ему рукой.
  «Добрый день вам», — сказал он, присоединяясь к Колбеку. «Вы провели здесь так много времени, что мне придется считать вас частью персонала».
  «Наблюдение за поездами целый день было бы для меня источником радости».
   «Я подозреваю, что поимка преступников приносит большее удовлетворение».
  «Бесконечно больше», — сказал Колбек. «Проблема в том, что это гораздо сложнее. Вот почему я так благодарен за любую помощь, которую мне предлагают. Мы не можем достаточно отблагодарить вас за ваше предположение, что убийца заранее отработал свое нападение. Вместо того, чтобы я становился частью вашего персонала, вы должны быть привлечены в мой».
  Григсон рассмеялся. «О, не думаю, что из меня получится хороший детектив».
  «Вы уже показали, что сделаете это».
  «Вы очень любезны, инспектор, но я знаю свои ограничения. Правда в том, — серьезно продолжил он, — что я люблю этот город и свою работу. Убийство запятнало нас. Оно заставило людей чувствовать себя в опасности. Вот почему я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам навести порядок в беспорядке, оставленном убийцей. Пожалуйста, поймайте его для нас, чтобы мы снова могли вздохнуть спокойно».
  Проверив часы, Григсон положил их обратно в карман жилета и пошел по платформе. Колбек не остался один надолго.
  Рядом с ним внезапно материализовался Бартрам Дафф.
  «Я слышал, что сержант снова уехал в Ярмут», — сказал он.
  'Это верно.'
  «Была ли необходимость возвращаться туда во второй раз?»
  «Придется подождать и посмотреть».
  «Что именно он надеется там найти?»
  «Сегодня утром ты очень любознателен. Почему?»
  «Я надеялся принять более активное участие в расследовании», — сказал Дафф.
  «У меня есть все необходимые рабочие силы».
  «Однако, похоже, это не дало никаких результатов».
  «Это критика?» — спросил Колбек, бросая на него вызывающий взгляд.
  «Единственная причина, по которой мы с сержантом Лимингом приехали сюда, заключается в том, что железнодорожный полицейский не был достаточно бдителен, чтобы заметить, как кто-то перепутал стрелки и сделал возможным отвратительное преступление. Как человек, отвечающий за безопасность здесь, вы должны взять на себя часть ответственности за это».
  мои обязанности не входило следить за рельсами», — возмутился Дафф.
  « Ваша работа — держать других полицейских начеку. Поскольку вы явно этого не сделали, неудивительно, что мы решили провести это расследование без вашего непосредственного участия».
  «Это могло быть ошибкой».
   «Почему?» — спросил Колбек. «Вы думаете, что могли бы добиться большего, чем мы, как нам кажется?»
  «Я думаю, что вы должны проявить к нам уважение».
  «Сначала нужно это заслужить».
  «У меня многолетний опыт работы в униформе, инспектор. Когда я служил в столичной полиции, меня похвалили за количество произведенных арестов. Я был в очереди на повышение».
  «Тогда почему вы уехали из Лондона?»
  «Я хотел вернуться к своим корням».
  «Это была единственная причина?»
  «Да, так и было».
  «То есть это не имело никакого отношения к инциденту, который привел к вашему увольнению, не так ли?» — многозначительно сказал Колбек. «Согласно вашим записям, вы были застигнуты на дежурстве в пабе с женщиной в час ночи. Я полагаю, что эта женщина не была вашей женой».
  Лицо Даффа стало пунцовым. Он попытался пробормотать оправдание, но вскоре сдался и убежал. У Колбека было ощущение, что этот человек больше его не побеспокоит.
  
  Хотя он ожидал каких-то извинений, Сесил Фрид не думал, что Сварбрик будет настолько раскаиваться. Это была сторона молодого человека, которую он никогда раньше не видел. Принятый в кабинет Фрида, Сварбрик был охвачен раскаянием и не мог перестать говорить, как ему стыдно за свое поведение. Прошло несколько минут, прежде чем его удалось убедить успокоиться и сесть. Даже тогда извинения продолжались.
  «Я никогда не теряю контроль подобным образом», — настаивал он.
  «Ты был пьян, Эндрю».
  «Вот что меня больше всего ужаснуло. Я обычно умеренно пью. Полагаю, этот факт и привел к моему падению. Поскольку я не привык к чрезмерному количеству алкоголя, он оказал на меня гораздо более сильное воздействие».
  «Это возможно», — сказал Фрид. «Считайте, вам повезло, что моя жена не подошла к двери, когда мы услышали, как вы кричите снаружи. Помимо того, что вы получили бы лекцию о добродетелях воздержания, вас бы окатили ведром холодной воды».
  «Я бы это заслужил».
  «Антея была возмущена тем, что услышала».
   «Я написал ей письмо с извинениями, — сказал Сварбрик, — и отправил такое же моей мачехе. Я дал твердое обещание, что больше не подойду близко к вашему дому».
  «Вам не разрешат, поверьте мне. Привратник и прислуга сейчас начеку. Один из слуг нашел щель, которую вы проделали в заборе, чтобы попасть на мою землю. Ее заделали и укрепили».
  «Пришлите мне счет. Я оплачу его немедленно».
  «Есть вещи, которые нельзя исправить деньгами», — резко сказал Фрид. «Одна из них — низкое мнение моей жены о вас, а другая — моя утрата доверия к вам как к человеку, наиболее подходящему для замены вашего отца в Палате».
  «Не говори так!»
  «Оливер Трант никогда бы не опустился до таких выходок, как ты».
  «Я должен добиться этой номинации, Сесил».
  «Как вы собираетесь это сделать — появляться у дверей людей и угрожать насилием, если они не проголосуют за вас?»
  Голова Сварбрика упала на грудь. Напористость, которую он демонстрировал с момента возвращения в Норвич, полностью испарилась. Осталась лишь жалкая потребность в прощении. Фрид был не в настроении его предоставить. Подойдя к своему гостю, он встал над ним.
  «Твой отец был бы возмущен тем, что ты сделал вчера вечером», — сказал он с отвращением. «Нам с ним пришлось выдержать много бурных встреч вместе, но это никогда не заставляло его тянуться к бутылке. Достоинство было его девизом. Какими бы ни были обстоятельства, достоинство нужно было сохранять».
  Сварбрик поднял глаза. «Тебе не нужно мне этого говорить».
  «Кто-то должен это сделать, Эндрю. Простая истина в том, что ты не являешься и никогда не сможешь стать вторым Джарвисом Сварбриком. Я думаю, тебе следует отказаться от всякой надежды на парламентскую карьеру».
  «Нет!» — воскликнул другой, вставая. «Я отказываюсь это делать. Палата общин не полна святых, вы знаете. Мой отец говорил мне, что некоторые члены ходят туда только для того, чтобы посидеть в барах. Ладно, — продолжил он, — вчера вечером я был в плачевном состоянии. Я признаюсь в этом. В моем случае это был редкий промах. Для некоторых депутатов пьянство — это постоянное состояние».
  «Мне плевать на другие округа», — яростно заявил Фрид, — «но мне важен этот. Исходя из того, что я видел вчера вечером, его нужно защитить от вас».
   «Это несправедливо!»
  «Инспектор Колбек был прав. По всем правилам вас должны были обвинить в нападении и незаконном проникновении. Ночь в полицейской камере — это самое меньшее, что вы должны были вытерпеть».
  Сварбрик поморщился. Он прошелся по комнате, пытаясь собраться с мыслями. Когда он заговорил, его голос был гораздо тверже.
  «Отец всегда был очень благодарен тебе, Сесил».
  «У него были на то веские причины».
  «Он сказал, что ты единственный человек, которому он может довериться».
  «Я умею хранить секреты, Эндрю».
  «Его смерть устраняет необходимость в них», — сказал Сварбрик, — «поэтому, пожалуйста, скажите мне вот что. Он когда-нибудь говорил с вами о моем наследстве?»
  «Да, он это сделал».
  «А дом когда-нибудь упоминался?» Фрид отвел взгляд. «Пожалуйста, Сесил, мне нужно знать. Я был предполагаемым получателем, не так ли? Он практически сказал мне это».
  «Тогда вам не нужно мое подтверждение».
  «Да, я нуждаюсь в этом. Мне это очень нужно».
  Фрид снова повернулся к нему. «Твой отец действительно планировал оставить это тебе. Я был поражен, узнав, что он изменил свое решение, потому что для него это было так необычно. В последний раз, когда мы говорили об этом, — сказал он, — условия завещания были в твою пользу».
  «Спасибо», — сказал другой, направляясь к двери. «Это все, что я хотел знать».
  'Куда ты идешь?'
  Сварбрик развернулся, расправил плечи и выпятил челюсть. «Я буду бороться за то, что по-настоящему мое», — сказал он.
  
  Только когда он направился обратно к железнодорожной станции, Лиминг почувствовал, что кто-то его преследует. Время от времени он останавливался, чтобы посмотреть на витрину магазина, используя ее как зеркало, чтобы увидеть, нет ли кого-нибудь позади него. Даже если там никого не было, его сомнения никогда не рассеивались. Лиминг делал все возможное, чтобы не афишировать свои подозрения. Если бы его тень узнала, что его присутствие обнаружено, он бы растворился в воздухе. Поэтому сержант прогуливался с небрежным видом, прежде чем свернуть через главный вход на станцию. Когда он направился прямо к нужной платформе, он почти мог почувствовать человека
   приближаясь к нему. Лиминг понятия не имел, кто там был, но он догадывался, почему за ним следят.
  Он считал, что напал на след убийцы. Это означало, что он обладал опасными знаниями, которые могли отправить всех, кто был замешан в преступлении, на виселицу. Человек позади него, как он считал, хотел помешать ему передать информацию. Думая, что человек сделает все, чтобы заставить его замолчать, Лиминг приготовился к нападению, смешавшись с толпой на платформе. Затем поезд приблизился, пассажиры хлынули вперед, и он внезапно почувствовал сильное давление на спину. Развернувшись на скорости, он схватил человека позади себя, твердо уверенный, что держит потенциального нападавшего. Вместо этого он обнимал дородную женщину лет шестидесяти.
  Ее крик был оглушительным.
  
  С тех пор как он вернулся из своего визита, Теренс Уордлоу едва ли сказал хоть слово своему другу. Он чувствовал себя слишком смущенным. Его попытка выдать Китсона за отставного биржевого маклера не обманула Таллиса ни на секунду. Он знал с того момента, как встретил его, что Китсон был врачом.
  Уордлоу пожалел, что не был более честен со своим гостем. Днем они сидели вместе в саду. Таллис намеренно выбрал скамейку, которая была обращена в противоположную сторону от Кентербери.
  Сделав над собой усилие, Уордлоу наконец справился со своим дискомфортом.
  «Я должен извиниться перед тобой, Эдвард», — сказал он.
  «Я так не думаю».
  «Китсон оказался здесь под ложным предлогом».
  «Я тоже был виновен в притворстве», — сказал Таллис. «Китсон притворялся, что он не тот врач, которым он, очевидно, был, а я притворился, что не заметил его смелой попытки обмануть меня».
  Уордлоу был шокирован. «Ты все время знал ?»
  «Конечно, я это сделал».
  «Но вы спросили меня, чем он зарабатывал на жизнь».
  «Я поддразнивал тебя, Теренс. Я могу определить врача за десять шагов. Это благородная профессия, и я никогда не сказал бы этого о биржевом маклерстве». Они рассмеялись, и напряжение спало. «Давайте вернемся к вопросу, который я задал вам ранее. Какой диагноз поставили Китсону?»
  «Он чувствовал, что вы устали и отчаянно нуждаетесь в отпуске».
  « Праздник ?» — повторил Таллис. «В моем лексиконе нет такого слова».
   «Значит, так и должно быть».
  «Я нормально функционирую только тогда, когда нахожусь на работе».
  «К сожалению, это неправда», — сказал Уордлоу. «Позвольте мне говорить откровенно».
  Таллис был язвителен. «Я надеялся, что ты в конце концов до этого доберешься».
  «У тебя есть полное право критиковать меня, Эдвард. В свою защиту я скажу, что ты не даешь никому легко помочь тебе».
  «Одним из моих основополагающих принципов является уверенность в себе».
  «В вашем случае это привело к опасной изоляции».
  Уордлоу говорил откровенно. Впервые он подробно рассказал ему об инцидентах, которые заставили Алана Хинтона сесть на поезд до Кентербери, чтобы просить о помощи от имени суперинтенданта. Если бы Таллису позволили продолжать в том же духе, его состояние ухудшилось бы до такой степени, что у комиссара не осталось бы иного выбора, кроме увольнения.
  Таллис был встревожен. «Неужели я был настолько плох?»
  «Я видел только проблески этого. Констебль Хинтон видел гораздо больше примеров вашего — назовем это своими именами — упадка. Вы явно не тот человек, каким были, когда впервые приехали сюда в декабре прошлого года. Вы были полны здоровья».
  «Да, я был таким — во всех отношениях. Я хочу снова стать таким».
  «Ты будешь , Эдвард».
  В голосе Уордлоу было заметное отсутствие убежденности. Теперь, когда его уловка была раскрыта, он не был уверен, как действовать дальше. Единственное, чего ему нужно было избегать, — это провоцировать своего гостя каким-либо образом. Таллис был достаточно нестабилен. С ним нужно было обращаться с особой осторожностью. Разговор перешел на цветочные клумбы в саду, и Уордлоу пожалел, что больше не может принимать никакого участия в уходе за ними. Указывая по очереди на различные цветы, Таллис пытался их опознать. Чаще всего ему это не удавалось. Но, по крайней мере, они переместились на нейтральную территорию. Разговор стал легче.
  Полчаса пролетели незаметно.
  Таллис напрягся. «Где отчет Колбека?» — потребовал он.
  «Вы сейчас не в офисе», — мягко сказал Уордлоу.
  «Он знает, что я люблю быть в курсе всех событий».
  «Я уверен, что инспектор усердно работает в Норидже».
  «Тогда почему я не получил от него телеграммы?»
  «Ты отдыхаешь, Эдвард».
  «Я никогда не отдыхаю».
  «Постарайтесь полностью забыть о Скотленд-Ярде».
   «Не смеши меня, мужик. Я работаю там и имею право на уважение, соответствующее моему рангу. Колбек виноват и нуждается в выговоре».
  Он щелкнул пальцами, словно обращаясь к слуге. «Найди мне время отправления следующего поезда в Норидж. Мне нужно ехать туда немедленно».
  Уордлоу не двинулся с места. Встревоженный внезапностью радикальной перемены в поведении своего друга, он понятия не имел, что делать. Человек, который еще минуту назад спокойно обсуждал клумбы, теперь был с дикими глазами и взволнован. Уордлоу знал, что если он продолжит испытывать такие молниеносные смены настроения, он не сможет держать его там бесконечно. У него не было ни ресурсов, ни подготовки, чтобы заботиться о нем. Одного из лучших детективов Лондона придется поместить в психиатрическую больницу.
  
  «Когда это было?» — спросил Колбек.
  «Сегодня утром, — сказал Джеллингс. — Мистер Трант пришел в полицейский участок, чтобы узнать, есть ли какие-то подвижки».
  «Почему он меня не спросил?»
  «Я думаю, он чувствовал, что здесь ему повезет больше, инспектор. У Трэнта большой статус в этом городе. Мы все равняемся на него, тогда как у вас нет никакой необходимости в этом. Он не мог оказывать на вас никакого давления».
  «Я бы никогда никому не позволил этого сделать», — спокойно сказал Колбек. «Почему вы не сказали ему, что мы все еще на ранней стадии?»
  «Он хотел получить главу и стих о нашем прогрессе».
  «Вы ему это дали?»
  «Мне пришлось сказать ему что-то , чтобы избавиться от него, сэр».
  «Все в порядке, Джеллингс. Я тебя не виню».
  Они были в кабинете инспектора, и Оливер Трант внезапно снова привлек внимание Колбека. Он был поражен срочностью, с которой Трант искал информацию, и мог понять, почему Джеллингс был вынужден раскрыть больше, чем он хотел.
  «У вас когда-нибудь были с ним неприятности?» — спросил Колбек.
  «Он любит, чтобы мы дергали за чубы и знали свои места».
  сказал Джеллингс с легкой горечью: «Но это справедливо для всех представителей этой конкретной породы».
  «Это было правдой в отношении Джарвиса Сварбрика?»
  «Честно говоря, он был худшим из них».
  «Это не соответствует тому, что мне рассказал о нем мистер Фрид».
   «Он никогда не был объектом нападок, — сказал Джеллингс, — в отличие от меня».
  «Однако, — добавил он, — я говорю невпопад. Извините».
  «Нет, нет, пожалуйста, продолжайте».
  «Я не хочу говорить плохо о покойнике, сэр».
  «Но вы, возможно, утаиваете что-то, что может быть мне полезно.
  Это было бы очень прискорбно».
  «То, что я могу вам рассказать, не имеет отношения к данному расследованию».
  «Тем не менее, я бы очень хотел это услышать. Все, что касается жертвы убийства, даже самое незначительное, представляет для меня интерес. Нам сказали, что мистер Сварбрик был здесь популярной фигурой. Вы согласны?»
  «Да, я знаю. Он был выдающимся политиком».
  «Был ли он столь же впечатляющим как человек?»
  Джеллингс был сдержан. «Как и у всех нас, у него были свои недостатки».
  «Но он не был таким, как все мы, не так ли?» — сказал Колбек. «Он жил в мире привилегий. Это то, что мы с вами можем видеть только со стороны. Джарвис Сварбрик был патрицием. Он наслаждался богатством, положением и властью. И рядом с ним была прекрасная жена».
  «Так было не всегда, инспектор».
  «Я думала, что миссис Сварбрик полностью его поддерживает».
  «Только когда он хотел, чтобы она была там», — сказал Джеллингс. Понимая, что сказал лишнее, он попытался отстраниться. «В любом случае, это все в прошлом.
  «Ничего не изменится, если его снова выкопать».
  «Если это что-то, что поможет мне лучше понять мистера Сварбрика, то это нужно раскопать».
  «Это... лучше забыть, сэр».
  «Продолжай говорить», — сказал Колбек, пристально наблюдая за ним. «Это связано с тем привилегированным миром, в котором он обитал?»
  «Да, так и было».
  'Что случилось?'
  Джеллингс переминался с ноги на ногу и выглядел обеспокоенным. Попав в неловкую ситуацию, он пытался выпутаться из нее разговорами, но Колбек не позволил ему этого сделать. В конце концов, Джеллингс сдался.
  «Это было пару лет назад».
  «Я слушаю».
  «Однажды поздно ночью я провел рейд по некоторым помещениям в более богатой части города. Мы получили сообщения о том, что джентльмены были замечены поздно ночью, посещающими дом».
   «Я могу догадаться, кем был один из этих джентльменов».
  «Что мы могли сделать? Если бы мы раскрыли его имя, Сварбрик бы это отрицал, и меня бы лишили звания. С привилегиями не поспоришь. Они всегда побеждают. Ему это сошло с рук».
  «Это было, когда он был женат во второй раз».
  «Да, так и было. Мне было жаль ее. Зачем он это сделал?» — спросил Джеллингс. «У него было все ».
  Колбек вспомнил, что ему рассказал Эндрю Сварбрик.
  'Я думаю …'
  
  Виктору Лимингу потребовалось так много времени, чтобы выбраться из неловкой ситуации, что он вообще опоздал на поезд. Он тронулся, пока он извинялся перед женщиной, уверяя ее возмущенного мужа, что он не приставал к ней намеренно, и пытаясь игнорировать враждебные взгляды пассажиров вокруг него. Когда поезд тронулся, подошел начальник станции и пригрозил вызвать полицию. Лиминг достал свой ордер и помахал им перед носом мужчины.
  «Как вы видите, я работаю в столичной полиции».
  «Эта карточка может быть подделкой», — сказал начальник станции.
  Лиминг был в ярости. «Я что , похож на преступника?»
  «Честно говоря, сэр, да».
  «Я детектив, назначенный на дело об убийстве. Вы, должно быть, слышали о мистере Сварбрике, застреленном в поезде на станции Норидж. Я приехал в Ярмут в рамках нашего расследования».
  «Почему вы решили, что имеете право таким образом схватить невинную женщину?»
  «Я думала, что это она идет за мной по пятам».
  «Мне это кажется очень подозрительным, сэр».
  «Это правда», — сказал Лиминг.
  «Вас придется задержать, пока мы не разберемся с этим».
  «Есть очень простой способ сделать это. У вас здесь есть телеграфная станция.
  Почему бы не отправить сообщение инспектору Колбеку в Норидже с просьбой подтвердить, что я работаю над этим делом вместе с ним?
  Начальник станции засомневался. «Полагаю, я, возможно, так и сделаю».
  «Он заступится за меня».
  «Я попрошу одного из железнодорожных полицейских присмотреть за вами, пока меня не будет».
   Лиминг был в ярости. «Тебе не нужно этого делать, мужик!»
  «Это для того, чтобы вы не сбежали, сэр».
  «Зачем мне это делать? Я здесь, чтобы сесть на поезд до Нориджа. Если бы не досадная ошибка, я бы сейчас был там».
  «Женщина подала жалобу, то же самое сделал и ее муж».
  «Я извинялся перед ними снова и снова».
  «Вы не имели права приставать к ней».
  «Это был несчастный случай», — сказал Лиминг, изо всех сил стараясь подавить свое разочарование. «Теперь, пожалуйста, идите и отправьте эту телеграмму. Когда она наконец дойдет до инспектора Колбека, он объяснит, кто я и что я здесь делаю. Идите», — добавил он. «Даю вам слово, что не сдвинусь с этого места и», — не удержался он, — «не позволю себе вольностей с другой пассажиркой».
  Начальник станции проницательно на него посмотрел. После нескольких минут размышлений он принял объяснение Лиминга и понял, что может помочь в расследовании убийства. Это дало ему чувство собственной значимости.
  «Следующий поезд через пятьдесят минут, сержант Лиминг», — сказал он. «Прошу прощения за недоразумение».
  
  Как только его смена закончилась, Алан Хинтон взял такси до Вестминстера и заехал в резиденцию Колбеков. К его радости, Лидия все еще была там.
  Она объяснила затруднительное положение, в котором оказалась Мадлен, и он согласился немедленно провести расследование. Однако сначала у него были вопросы.
  «Знал ли этот джентльмен, кто ваш муж, миссис Колбек?»
  «Нет», — ответила Мадлен.
  «Он спрашивал, где он может быть?»
  «На самом деле, так и было. Я же сказал, что он уехал по делам».
  «Раскрытие убийства — это не просто бизнес», — заметила Лидия. «Поразмыслив, я поняла, что, возможно, было бы лучше, если бы вы сказали ему правду».
  «Я уже объясняла тебе это раньше», — сказала Мадлен. «Когда дело касается моей работы, Роберт настаивает на том, чтобы оставаться вне поля зрения. Он считает, что меня следует воспринимать как независимого художника, а не как чью-то жену».
  «Могу ли я посмотреть письма, которые он вам писал?» — спросил Хинтон.
  «Да, конечно. Я их принесу».
  Когда Мадлен вышла из комнаты, настроение мгновенно изменилось. Лидия и Хинтон улыбнулись друг другу и дали волю своим чувствам. Она поблагодарила его за то, что он так быстро отреагировал на ее призыв.
   «Мистер Фэрбэнк, конечно, может быть совершенно безобидным», — сказала она.
  «Он действительно может это сделать, Лидия».
  «В некотором смысле это будет разочарованием».
  «Да, так и будет», — согласился он. «Это лишит меня повода увидеть тебя».
  «Тебе не нужны оправдания, Алан».
  Они некоторое время с нежностью смотрели друг на друга. Звук приближающихся шагов заставил их отстраниться. Вошла Мадлен и передала два письма Хинтону. Первое, которое она получила, дало ему некоторое представление о характере Фэрбэнк и показало подлинную оценку ее работы как художника. Второе письмо заставило его глаза вылезти из орбит.
  «Двести фунтов!» — воскликнул он.
  «Это слишком», — скромно сказала Мадлен.
  «Это зависит от того, что вам придется сделать, чтобы получить его», — предупредила Лидия. «Я думаю, что он выдал себя своим вторым визитом сюда».
  «Вы правы в своих опасениях», — решил Хинтон, возвращая письма. «С другой стороны, джентльмен заслуживает презумпции невиновности, так что давайте не будем спешить с суждением. Если вы собираетесь работать на него, вам нужно узнать об этом человеке как можно больше. Я сейчас приеду».
  «Спасибо», — сказала Мадлен. «Это очень мило с вашей стороны».
  «Инспектор хотел бы, чтобы я сделал все возможное, чтобы помочь».
  «Есть ли какие-нибудь новости о суперинтенданте Таллисе?»
  «К сожалению, его нет», — грустно сказал Хинтон. «Я могу только надеяться, что капитан Уордлоу присматривает за ним. Это не та работа, которую я хотел бы делать».
  
  Когда Таллис удалился в свою комнату в тот день, Уордлоу предположил, что он ушел вздремнуть. Прошло несколько часов, и он начал гадать, что делает его гость. Поднявшись наверх, он слегка постучал в дверь Таллиса и подождал. Ответа не было. Когда он постучал во второй раз, он позвал своего друга по имени, но это было напрасно. Уордлоу охватил внезапный страх, что его больше нет, и он выскользнул из дома, и никто этого не заметил. Схватив ручку двери, он широко ее распахнул и заглянул в комнату. Удивительно, но Таллис все еще был внутри, но он совершенно не осознавал, что у него гость.
  Стоя на коленях у кровати, сложив руки в молитве, он посылал безмолвные мольбы небесам. Это было трогательное зрелище, и Уордлоу почувствовал себя виноватым
   за то, что ворвался. Беззвучно извинившись, он вышел и осторожно закрыл за собой дверь.
  
  «Что случилось?» — спросил Колбек.
  «Я почувствовал, что кто-то давит на меня, — объяснил Лиминг, — поэтому я повернулся, чтобы схватить его. Это была естественная реакция, сэр».
  'Продолжать.'
  «Вместо того чтобы поймать мужчину, за которым я гнался, я обнял толстую женщину, которая так громко визжала, что все смотрели на меня, как будто я пытался ее приставать».
  Далее он подробно описал инцидент и его последствия.
  Хотя он был очень сочувствующим, Колбек не мог не рассмеяться, и это только усилило страдания Лиминга. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить его. Сержант взял такси от станции Норидж до коттеджа, где они остановились.
  « Летучая рыба вернулась?» — спросил Колбек.
  «Нет, сэр, они не смогли назвать мне точное время его возвращения. Пароходы регулярно отправляются из Ярмута, и их предполагаемое время довольно предсказуемо. Когда судно идет под парусом, это сложнее».
  «И что же ты привез с собой, кроме желания рассказать мне о своих непреднамеренных объятиях с тучной женщиной?»
  «Это не смешно, сэр», — запротестовал Лиминг.
  «Извини, Виктор. Мне не следовало бы издеваться».
  «Этот человек следовал за мной. Я клянусь».
  «А он сел на второй поезд после вас?»
  «Нет, он этого не сделал. Он исчез до того, как поезд прибыл. Я предполагаю, что он сел на более ранний поезд, на который я должен был сесть».
  «Это значит, что он направлялся обратно в Норидж. Было ли у вас ощущение, что он ждал вас, когда вы приехали на станцию?»
  Лиминг покачал головой. «Давайте забудем о нем на время. Расскажите, почему вы так хотели доложить мне?»
  «Я думаю, я сделал открытие, сэр». Подойдя к столу, Лиминг открыл атлас на нужной странице и отступил назад. «Что вы заметили?»
  «Я вижу, что атлас на последнем издыхании. Он разваливается на части».
  «Посмотрите на Ярмут. Видите, как далеко до Шербура?»
  «Да», сказал Колбек, изучая карту, «это довольно долгий путь и путешествие может оказаться непростым. Им придется плыть через Па-де-Кале».
   «Что еще вы заметили?»
  Колбек несколько минут изучал атлас, прослеживая глазами вероятный маршрут путешествия между Ярмутом и полуостровом Нормандия. Затем его взгляд снова устремился в море, и он ткнул пальцем в группу островов.
  «Вы ведь это имеете в виду, не так ли?»
  «Да, сэр, и именно поэтому я сразу же вернулся в гавань. Я спросил их, пойдет ли « Летающая рыба» обратно тем же маршрутом, и они сказали мне, что сначала она зайдет в Джерси». Лиминг ухмыльнулся. «Вы видите, как у меня идут дела?»
  «Я действительно могу, Виктор, и я поздравляю тебя. Мы думали, что Джон Гори — это вымышленное имя, и теперь мы знаем, почему он его выбрал. Ответ прямо здесь», — сказал Колбек, постукивая по карте. «Гори — это город в Джерси.
  «Убийца направлялся домой».
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
  Был уже поздний вечер, когда Калеб Эндрюс навестил свою дочь, и он был озадачен. Как только его впустили в дом, он сразу же направился в гостиную, чтобы присоединиться к Мадлен.
  «Я только что видел, как констебль Хинтон садился в такси с Лидией».
  «Верно, отец. Они ушли несколько минут назад».
  «Они пришли сюда вместе ?»
  «Нет», — ответила Мадлен, — «это просто совпадение, что Лидия оказалась здесь, когда Алан Хинтон пришёл рассказать мне о суперинтенданте».
  «Они уже надели на него смирительную рубашку?»
  'Отец!'
  «Ну, очевидно, что он не в своем уме».
  «Это совсем не очевидно, — сказала она, — и неправильно с вашей стороны делать такие замечания, когда вы даже никогда не видели этого человека. Суперинтендант Таллис находился под огромным напряжением, вот и все. Ему нужен отдых».
  «Для такого человека, как он, это нормально», — жаловался Эндрюс. «Когда я был машинистом, я всегда был в напряжении. Я был на работе в любую погоду и работал долгие, тяжелые, изнурительные часы. Если кому-то и нужен был отдых, так это мне, но давали ли мне его?»
  «Теперь ты можешь отдохнуть столько, сколько захочешь, отец».
  «Нет, я не могу, Мэдди. Мне скучно».
  Она рассмеялась. «Тебе ведь не угодишь, да?»
  «Да, есть. Просто дай мне увидеть мою милую внучку».
  «Она очень скоро снова спустится».
  «Хорошо», — удовлетворенно сказал Эндрюс. «И что же вам сказал Хинтон?»
  «Он сказал, что за суперинтендантом присматривает его хороший друг, капитан Уордлоу. Роберт встретил его в Кентербери и подумал, что он лучший человек, к которому можно обратиться в чрезвычайной ситуации. Алан Хинтон ему не завидует», — сказала Мадлен. «У капитана очень сложная работа».
  «Таллиса следует отправить в отставку».
  «Это было бы тяжелым ударом по его гордости».
  «Пришло время ему уступить место Роберту».
   «Свободных мест нет. Таллис как-нибудь вернется. Я это чувствую».
  «Это то, что вам сказал Хинтон?»
  «Он на это надеется».
  Эндрюс усмехнулся. «Я бы сказал, что у него есть более важные надежды, о которых стоит беспокоиться», — сказал он. «Вы бы видели ухмылку на его лице, когда он помогал Лидии сесть в такси».
  «Они хорошие друзья».
  «Куда они направлялись?»
  «Понятия не имею», — холодно ответила Мадлен. «Хочешь чаю?»
  «Нет, но я скажу тебе, чего бы я хотел , Мэдди. Я знаю, ты не хочешь, чтобы я говорил о нем, но ты сказала, что мы снова стали друзьями».
  «Мы отец и дочь. Это еще более сильная связь».
  «Тогда просто ответьте на простой вопрос».
  «Что это?» — осторожно спросила она.
  Он просиял. «Сколько мистер Фэрбэнк предлагает вам заплатить?»
  
  Теперь, когда они почувствовали, что у них есть важное доказательство, они подвергли его проверке. Как и подобает бывшему адвокату, Колбек выступил в роли адвоката дьявола.
  «Откуда мы знаем, что Гори поплыл на Джерси?»
  «Я чувствую это нутром, сэр».
  «Нам нужны более веские доказательства, Виктор».
  «Мне сказали, что Flying Fish — единственное судно в Ярмуте, которое заходит в Джерси на обратном пути. Если убийца хотел отправиться туда, он должен был быть на борту, когда судно выходило в море».
  «Но мы не можем быть уверены, что он действительно хотел туда пойти».
  "Миссис Сварбрик родом из Джерси. Это должно быть важно.
  «Я полагаю, что убийцу нанял кто-то из ее прошлого, возможно, кто-то, кто был расстроен ее замужеством за Сварбрика».
  «А что, если его действительно зовут Джон Гори?»
  «Тогда он был бы единственным злодеем, которого я знаю, который говорит правду. Он использовал фальшивое имя, чтобы замести следы».
  Вопросы продолжали поступать, и Лиминг уверенно отвечал на каждый из них. В конце концов, Колбек сдался.
  «Ты молодец, Виктор».
  «Это был тот момент в книжном магазине», — сказал другой. «В отличие от тебя, я не получаю внезапных откровений, которые открывают дверь в деле. Но я получил одно
   сегодня. Я не думаю, что это была чистая случайность, что я взял этот атлас. Мне было суждено его увидеть.
  «Вы заметили город Гори гораздо раньше меня».
  «Нам придется отправиться туда немедленно».
  «Боюсь, кто-то должен здесь остаться, и это буду я».
  Лиминг забеспокоился. «Я останусь один?»
  «Мне придется продолжить расследование здесь», — объяснил Колбек.
  «Ты тем временем ускользнешь, но никто не должен знать, куда ты пошел.
  «Убийце помогал кто-то на железнодорожной станции. Если сообщник знает, что вы уехали в Джерси, он поймет, почему».
  «Ты даже не собираешься рассказать мистеру Фриду?»
  «Он последний человек, которому я доверюсь».
  «Я думал, вы можете ему доверять, сэр».
  «Я не могу доверять его жене, Виктор. Миссис Фрид — умная женщина, и она сразу бы почувствовала, что ее муж что-то от нее скрывает.
  Каким-то образом она выведает это у него. И в тот момент, когда она узнает о наших передвижениях...'
  «Она обязательно расскажет миссис Сварбрик. Но подождите-ка», — сказал Лиминг, почесывая голову, — «разве мы не должны спросить миссис Сварбрик, знает ли она кого-нибудь из Гори?»
  «Я бы предпочел держать ее в неведении», — сказал Колбек.
  «Она жила в Джерси, сэр. Я буду там совершенно чужим».
  «Это небольшой остров, Виктор. Ты скоро освоишься».
  «У меня очень мало информации, сэр».
  "Начните с гавани. Узнайте, сколько пассажиров высадилось с Flying Fish . Свяжитесь с полицией. Они знают местных злодеев.
  «Немногие способны сделать то, что сделал этот человек».
  «Мне все равно нужна помощь миссис Сварбрик».
  «Она не в том положении, чтобы это делать», — сказал Колбек. «Я видел, в каком она состоянии. Она все еще очень слаба. Нежеланный визит ее пасынка вчера вечером определенно не улучшил ее здоровья».
  «Хорошо, что мы появились именно тогда».
  «Что касается убийцы, вы должны помнить, что миссис Сварбрик была с ним лицом к лицу, хотя и недолго. Она ясно видела его лицо, но не узнала его. Все, что я могу сделать, — сказал он, — это дать вам адрес в Сент-Хелиере, где живет брат миссис Сварбрик. Я специально спросил об этом у мистера Фрида, когда он рассказывал о прежней жизни миссис Сварбрик в
   Нормандские острова. Фрид написал ему, чтобы рассказать, что случилось с его сестрой.
  «Вероятно, он уже направляется сюда, но в доме все еще будут другие члены семьи».
  «Это будет полезно, сэр. Мне нужна вся возможная помощь». Лиминг стиснул зубы. «Не могу сказать, что с нетерпением жду этого. Мне нужно отплывать из Ярмута?»
  «Нет, Виктор, это повлечет за собой ненужную задержку. Ты поедешь поездом в Портсмут и поплывешь пароходом. Это будет гораздо быстрее».
  «Я чувствую себя такой... неподготовленной».
  «Я полностью верю в тебя, Виктор».
  «Неужели вы больше ничего не можете сказать?»
  «Да, есть», — сказал Колбек. «Счастливого пути!»
  
  Желание Эндрю Сварбрика увидеть завещание отца было сильнее, чем когда-либо.
  Из-за его агрессивного поведения по отношению к Невиллу Гилби адвокат отказался предоставить ему документ до его официального прочтения. Суорбрик провел весь день, еще более тщательно обыскивая кабинет отца, но его усилия были напрасны. Он пришел к выводу, что документ больше не находится в доме, а должен храниться в квартире, которую его отец обычно использовал в Лондоне. Получить документ было жизненно важно. Если он собирался оспорить завещание, он должен был знать каждое слово в нем. Затем он мог обратиться за юридической консультацией. Приняв решение вернуться в Лондон, он собирался выйти из кабинета, когда в дверь постучали, и вошла экономка. Она подпрыгнула.
  «К миссис Сварбрик пришел какой-то джентльмен», — сказала она.
  «Ты прекрасно знаешь, что ее здесь нет».
  «Я ему это сказал, сэр, но его попросили поговорить с вами».
  'Как его зовут?'
  «Майкл Херн».
  Сварбрик нахмурился. Это был брат Грейс.
  
  Они имели удовольствие ехать в одном такси, потому что адрес, который дали Алану Хинтону, находился по пути к дому Лидии. Они смогли насладиться теплой близостью в этот раз. Когда они добрались до Белгравии, водитель остановил такси, и Хинтон вышел, получив при этом ослепительную улыбку прощания от Лидии. Он помахал такси, а затем начал работать. Найдя нужный адрес, он перешел дорогу, чтобы
  дом прямо напротив. Недвижимость была одинаково большой, стильной и в отличном состоянии. По сравнению с ними его жилье было тесным, жалким и неудобным. Ему приходилось бороться со смесью обиды и запугивания, которую он часто чувствовал, сталкиваясь с доказательствами богатства. Ему внезапно пришло в голову, что он мог бы попросить Лидию Куэйл остаться с ним. В такой обстановке она бы чувствовала себя совершенно непринужденно. Более того, она была бы рада поучаствовать, пусть и мимолетно, в детективной работе. Хинтон ругал себя за то, что не предположил, что они работают вместе, пусть и незаконно.
  Он использовал молоток и стоял в ожидании. Когда дверь открылась, в поле зрения появилась хорошенькая молодая служанка.
  «Могу ли я вам помочь, сэр?»
  «Надеюсь, что так», — сказал Хинтон. «Я ищу человека, который живет в этом конце дороги, но у меня нет его номера. Его зовут Фэрбэнк. Это имя вам что-нибудь говорит?»
  'Боюсь, что нет.'
  «Как долго вы здесь?»
  «Я живу здесь достаточно долго, чтобы знать некоторых наших соседей, — сказала она, — и среди них нет Фэрбанка».
  'Ага, понятно.'
  «Но это не значит, что человек, которого вы ищете, не живет где-то здесь. В этих домах по шесть спален. Под одной крышей могут жить люди с тремя или четырьмя разными именами».
  'Спасибо за помощь.'
  Когда он отвернулся, девушка закрыла за собой дверь. Хинтон понял, что это будет не так просто, как он себе представлял. Он не был обескуражен.
  Оказание услуги Мадлен Колбек означало, что он стал ближе к Лидии, и он готов был сделать все, чтобы этого добиться. Пришло время постучаться в большее количество дверей.
  
  Пока он ехал на джипе к станции, Колбек успел дать Лимингу последние указания. Зная, что к сержанту, вероятно, подойдет Хорас Прайор, он попросил его сказать, что возвращается в Скотленд-Ярд, чтобы доставить отчет. Эту же информацию можно было использовать, чтобы парировать Даффа. Поскольку у его спутника явно были опасения, Колбек сказал ему рассматривать поездку как приключение, которое, как он надеялся, закончится арестом убийцы. Воодушевленный этой мыслью, Лиминг начал с нетерпением ждать своего задания.
   «Что вы будете делать, сэр?»
  «О, у меня будет много дел, если я поговорю со всеми, кто может сказать что-то полезное, — например, с Эндрю Сварбриком».
  «Вы уже говорили с ним, сэр».
  «Его настроение изменилось теперь, когда он понял, что его отец отдал предпочтение его жене в своем завещании. Я хотел бы расспросить его о его неприязни к мачехе. Кажется, она совершенно несоразмерна».
  «Из того, что я видел, я могу сказать, что он просто мерзкий и злобный человек».
  «Я согласен, что он вспыльчивый человек, — сказал Колбек, — но я подозреваю, что он станет более сговорчивым после вчерашнего проявления дурного нрава. Если он хочет получить голоса в этом городе, ему придется научиться быть любезным с людьми».
  
  Майкл Херн был высоким, хорошо сложенным, элегантным мужчиной лет сорока с лицом, которое было скорее поразительным, чем красивым. Когда они впервые встретились, он и Сварбрик невзлюбили друг друга с первого взгляда. Враждебность сохранилась.
  Сварбрик не протянул руку для рукопожатия, а Херн в любом случае не принял бы ее.
  «Ваша сестра остановилась у мистера и миссис Фрид», — сказал Сварбрик.
  «Почему она там?»
  «Это было ее решение».
  «Это ее дом. Почему миссис Фрид не могла переехать сюда, чтобы быть с Грейс?»
  «Спроси ее».
  «Я думаю, она ушла отсюда из-за тебя», — обвиняюще сказал Херн. «Когда моя сестра протянула тебе руку дружбы, ты просто отвернулся от нее. Грейс заслуживала лучшего, Сварбрик».
  «Это вопрос мнения».
  «Я уже знаю твою. Я до сих пор помню, как ты посмотрел на нас свысока, когда впервые встретил нашу семью. Ну, ты не сделаешь этого с Грейс, пока я рядом».
  Сварбрик возмутился. «Вы мне угрожаете?»
  «Я просто честно предупреждаю тебя», — холодно сказал Херн. Его тон смягчился. «Я сожалею о смерти твоего отца. Он был порядочным человеком во всех отношениях. Он мне нравился. Что делала полиция? Они уже арестовали кого-нибудь?»
  «Нет, не сделали, и, если вы меня спросите, вряд ли сделают. Знаменитый инспектор Колбек бегает кругами, не получая
   «Нигде. Он барахтается».
  «Теперь, когда я здесь, все может быть иначе».
  'Действительно?'
  «Я пришел не только для того, чтобы утешить мою сестру, — решительно заявил Херн. — Я хочу поймать убийцу и задушить его голыми руками».
  
  Хинтон был озадачен. Постучав в четыре двери, он так и не нашел никого, кто был бы знаком с именем Фэрбанк. Родившись и выросши в тихом переулке, он знал имена всех людей в домах вокруг себя. Это было сообщество, где секретность была в почете.
  Все знали, что делают все остальные. Никаких барьеров не существовало. Теперь он находился в районе Белгравии, где большинство жителей, похоже, даже не разговаривали со своими соседями. В ответ на свой вопрос он получил лишь пустые лица. В качестве последнего средства он пошел в дом рядом с адресом, который ему дали, и позвонил в дверь. Слуга открыл дверь и вежливо поднял бровь.
  «Здравствуйте», — сказал Хинтон. «Не могли бы вы мне помочь?»
  «Что вам нужно, сэр?»
  «Здесь живет мистер Фэрбэнк?»
  «Нет, сэр, это резиденция Эдбрука».
  «А что насчет соседнего дома?» — спросил он, указывая. «Там живет мистер Фэрбэнк?»
  «О, я так не думаю. На самом деле, я не думаю, что там есть какие-либо джентльмены. Во всяком случае, я ни одного не видел».
  «Так кому же принадлежит дом?»
  «Это группа женщин, сэр. Это колония художников».
  
  Колбек оставался на платформе, пока поезд не тронулся с Лимингом на борту. Затем он направился к выходу. Как он и ожидал, Дафф встал рядом с ним, его дыхание было вонючим от табака.
  «Как долго сержант будет отсутствовать?» — спросил Дафф.
  «Он будет отсутствовать столько времени, сколько потребуется».
  «Это значит, что ты будешь легким человеком».
  «Вы добровольно согласитесь занять его место?»
  «Я здесь, если понадоблюсь, инспектор».
  «С вашей стороны очень любезно предложить это, — сказал Колбек, — но я справлюсь».
   «На самом деле», — сказал Дафф, встав перед ним и заставив его остановиться,
  «Я просто хотел поговорить. Это правда, что меня уволили из столичной полиции, но только потому, что мой сержант был настроен против меня».
  «Я был в пабе поздно ночью, когда я еще был на дежурстве. Лицензиат был грубияном, сэр. Мы все знали, что он избил свою жену. Когда я услышал ее крики той ночью, я пошел, чтобы спасти ее».
  «Это было очень благородно с вашей стороны», — сказал Колбек, не веря ни единому слову.
  «Вы арестовали мужа?»
  «Он уснул в состоянии алкогольного опьянения».
  «А, понятно, значит, вам пришлось утешать его жену».
  «Так поступил бы любой здравомыслящий человек, сэр».
  «И сержант поймал тебя на этом, да?»
  «Это было так несправедливо», — сказал Дафф, сжав кулаки. «Я был готов дать ее мужу дозу его собственного лекарства».
  «Если бы у мужчины была история избиений жены, вы могли бы арестовать его за нападение. Избиение в ответ ничего бы не решило. Как бы там ни было, я верю тому, что говорится в записях о вашей полицейской карьере».
  «Но это создает обо мне ложное впечатление».
  «Это полностью соответствует моему собственному суждению».
  Отстранив Даффа, он быстро зашагал прочь.
  
  Когда он вошел в комнату, Грейс издала крик радости, вскочила и бросилась в объятия Херна. Все, что могла сделать Антея Фрид, это стоять там и наблюдать за слезливым воссоединением. Когда Грейс перестала плакать, а Херн перестал уверять ее, что все будет хорошо, у Антеи появилась возможность оказать гостю надлежащий прием.
  «Могу ли я предложить вам что-нибудь освежающее, мистер Херн?» — спросила она.
  «Это был очень долгий путь. Я бы с удовольствием выпил стаканчик виски».
  Антея была тверда: «В этом доме мы трезвые».
  «О, да, я забыл. Я извиняюсь. В таком случае, я ничего не получу».
  «Я надеялась, что ты придешь раньше, Майкл», — сказала Грейс.
  «Как только я услышала эту новость, я собрала сумку и отправилась в путь. Жить так далеко — это просто безумие». Он снова обнял ее, затем усадил обратно в кресло, прежде чем повернуться к другой женщине. «Мне очень жаль, миссис Фрид. Я так беспокоилась о своей сестре. Что я должна была
   «Я хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделал для Грейс. Это огромное бремя для тебя».
  «Я так не считаю», — сказала Антея. «Грейс — моя близкая подруга. Я рада, что она там, где я могу за ней присматривать. Оставить ее одну в доме с Эндрю было бы жестоко».
  «Я вполне могу в это поверить. Я сначала позвонил ему, просто чтобы сообщить, что я здесь. Он больше не побеспокоит мою сестру».
  «Мне просто нужно было уйти оттуда», — сказала Грейс, — «но мы так торопились, что у меня не было времени взять с собой все необходимое, и я слишком боюсь возвращаться туда».
  «Теперь все в безопасности», — сказал он ей. «Эндрю едет в Лондон. Ты можешь пойти и получить все, что тебе нужно, Грейс».
  «А еще лучше», предложила Антея, «вы можете составить список, и я принесу вам все».
  «Я не могла просить тебя сделать это», — сказала Грейс.
  «Мы пойдем вместе», — решил Херн. «Но прежде всего я хочу услышать, чем занимается полиция. Эндрю упомянул известного инспектора Колбека. Кто он и каких успехов он добился на данный момент?»
  
  Это случилось еще раз. Когда они вышли в сад, чтобы Таллис мог выкурить сигару, он выглядел и говорил так, как будто с ним все было в порядке. Не было никаких упоминаний о его обращении к молитве, и он явно не знал, что Уордлоу вошел в его спальню и увидел его на коленях. Он был приятным и умеренно веселым.
  «Я думал над твоим предложением, Теренс».
  «Какой из них вы имеете в виду? Я сделал несколько».
  «Вы думали, мы можем нанести визит в казармы».
  «О, да», — сказал Уордлоу. «Когда вы останавливались здесь в последний раз, вам пришлось пропустить полковой ужин. Поскольку вы были почетным гостем, это было особенно унизительно».
  «Мне вручили награду на закрытой церемонии».
  «Это было не то же самое, Эдвард».
  «Я знаю», — мрачно сказал другой. Он заставил себя улыбнуться. «Они приглашали меня вернуться в любое время».
  «Тогда мы пойдем завтра. Это вас устроит?»
  «Да, пожалуйста. Я скучаю по армейской форме».
   «У меня все еще есть моя старая парадная форма», — сказал Уордлоу со смехом. «Она наверху в шкафу, пахнет нафталином».
  «Ты был так добр, что пригласил меня сюда, Теренс. Я действительно начал наслаждаться этим перерывом в работе».
  'Это хорошо.'
  «Ты был прав. Я слишком сильно напрягался».
  «Ты это сделал, Эдвард».
  «Моя жизнь была похожа на беговую дорожку».
  «Тебе стоит на время от этого отказаться».
  Таллис затянулся сигарой и выдохнул облако дыма. Они прогуливались по лужайке и вспоминали свои армейские дни. Резко остановившись, Таллис повернулся к другу.
  «Ты ведь мне скажешь, правда?» — умолял он. «Если я буду вести себя плохо, ты должен будешь меня отчитать, Теренс».
  «Ты был немного не в себе, вот и все».
  «Мне бы не хотелось расстраивать вашу жену».
  «Пока этого не произошло».
  «Это облегчение. Помоги мне сделать так, чтобы этого никогда не произошло. Мой разум играет со мной всякие трюки, но теперь я чувствую себя намного лучше. Во многом это благодаря вам и миссис Уордлоу». Он снова затянулся сигарой, затем махнул рукой, чтобы развеять дым, когда он его выдыхал. «У выхода на пенсию много достоинств. Возможно, мне стоит это рассмотреть».
  
  Колбек направлялся к Сесилу Фриду, когда увидел идущую ему навстречу резвую фигуру Оливера Транта. Они обменялись приветствиями.
  «Я слышал, что сержант Лиминг проявил героизм вчера вечером», — сказал Трант. «Он одолел Эндрю Сварбрика, который пытался силой ворваться в дом одного человека».
  «Это то, что вам сказал мистер Фрид?»
  «О, нет, он слишком скрытен. Я получил информацию из другого источника».
  «Можно спросить, от кого?»
  Трант ухмыльнулся. «Это секрет, инспектор».
  «Я полагаю, что вы были рады услышать о мистере Сварбрике что-то невыгодное для него».
  «Я бы хотел быть там и стать свидетелем этого события».
  «Всё уже позади, мистер Трант».
  «Я оставлю себе ведро этой воды», — сказал другой. «Она может пригодиться, если Эндрю и я будем бороться за место его отца в парламенте». Он взглянул на здание позади себя. «Если вы собираетесь увидеть Сесила, у вас должны быть новости о расследовании. Я прав?»
  «Это конфиденциальная информация, сэр», — сказал Колбек.
  Пройдя мимо Трэнта, он вошел в здание, где его сразу же проводили в кабинет Фрида.
  «У меня для вас есть новости, инспектор», — сказал Фрид. «Моя жена передала, что брат Грейс наконец прибыл из Джерси».
  «Приятно слышать. С нетерпением жду встречи с ним».
  «Майкл Херн — интересный человек. Поначалу он может показаться вам немного прямолинейным, но при более близком знакомстве он становится лучше».
  «Чем он зарабатывает на жизнь?»
  «Он не совсем агент по недвижимости, но участвует во всех видах сделок с недвижимостью. Однажды, когда Джарвис посетил остров, он остановился у Херна и его семьи в их замечательном доме у моря. Там был свой причал. Джарвис был очень впечатлен».
  «Я удивлен, что мистер Сварбрик нашел время для отпуска. Вы сказали мне, что он был предан своей политической карьере».
  «Они с Грейс были в Джерси всего несколько дней. Как только они вернулись, Джарвис отправился на ряд встреч в Лондон. Боюсь, он был очень отсутствующим мужем».
  «Кажется, его жена с этим справилась», — сказал Колбек. «Кстати, я только что столкнулся с мистером Трантом».
  «Да, он пришел, чтобы еще раз просить моей поддержки».
  «Вы наверняка отдали бы свой голос мистеру Сварбрику?»
  «Так и должно быть — хотя бы из преданности отцу. Но вчерашний эпизод заставил меня усомниться в пригодности Эндрю для этой должности. Я сказал ему это в лицо».
  «Политики не славятся своей трезвостью».
  «В отличие от моей жены, я не осуждаю мужчину, если он время от времени выпивает. Но я не приемлю любое насилие — особенно на моем пороге».
  «Мистер Трант каким-то образом узнал о скандале».
  «Как ему это удалось?»
  «Вы могли бы задать этот вопрос вашим слугам, сэр».
  «Я обязательно это сделаю», — поклялся Фрид.
   «Я просто пришел сказать вам, что мы медленно, но верно продвигаемся вперед.
  Сержант Лиминг вернулся в Лондон, чтобы предоставить отчет и запросить дополнительную помощь.
  «Разве в вашем распоряжении недостаточно полиции?»
  «У них нет навыков детектива», — сказал Колбек. «Это не критика. Их главная функция — поддерживать закон и защищать общественность. У них не было опыта расследования убийств».
  «Никто из нас этого не сделал, инспектор».
  «Преступник, возможно, скрылся, но его сообщник все еще здесь. На самом деле, их может быть больше одного. Когда сержант был в Ярмуте сегодня утром, у него было отчетливое ощущение, что за ним следят».
  «Это мог быть карманник. Они всегда смешиваются с толпой, потому что люди, как правило, теряют бдительность, когда они в отпуске».
  «Карманники тщательно выбирают свои цели, сэр. Они никогда не пойдут за таким крепким парнем, как сержант Лиминг. Он слишком бдителен и, как вы видели, может хорошо постоять за себя в драке».
  «Итак, кто же был этот человек, который его преследовал?»
  «Он так и не узнал, — сказал Колбек, — но я считаю, что это может быть кто-то, связанный с убийством. Если так, то это хороший знак. Это означает, что он обеспокоен тем прогрессом, которого мы добились. Теперь, когда сержанта больше нет, и его некому преследовать, я надеюсь, что он переключит свое внимание на меня».
  «Разумно ли это?» — встревоженно спросил Фрид.
  'Я так думаю.'
  «Вы можете быть в опасности».
  Колбек улыбнулся. «Я был в опасности с того момента, как присоединился к полиции», — беззаботно сказал он. «Я научился жить с этим в гармонии».
  
  Бартрам Дафф опоздал со станции, потому что из вагона для скота вырвались коровы, и ему пришлось помочь их собрать. Как только их благополучно загрузили в вагон, он направился в паб в одной из не самых приятных частей города. Его друг сидел в углу. Дафф быстро подошел к нему.
  «Ну», — спросил он, — «что вы узнали в Ярмуте?»
  
  Алан Хинтон был ошеломлен своим открытием. Хотя он и хотел передать информацию Мадлен, он увидел возможность увидеть Лидию
   Куэйл снова. Он уже был у нее дома и знал, что это всего в десяти минутах езды на такси. По дороге он размышлял о причине, по которой Лайонел Фэрбэнк сказал то, что оказалось откровенной ложью.
  Когда он добрался до дома Лидии, она была удивлена, но в то же время рада его видеть, чувствуя, что у него есть какие-то важные новости. Он сказал ей, кто живет по этому адресу, и ее челюсть отвисла от удивления.
  «Это колония женщин- художниц ?»
  «Такие вещи существуют. Мадлен — одна из них».
  «Но мистер Фэрбэнк сказал, что его сын жил там».
  «Никто никогда не слышал этого имени».
  «Но он определенно остановился именно там», — сказала Лидия. «Мы знаем, что он был честен в этом, потому что письмо Мадлен пришло к нему по этому адресу».
  «Его мог заразить кто-то из жильцов».
  «Сколько их там?»
  «Понятия не имею. Я не хотел стучать в дверь, вдруг Фэрбэнк действительно там . Если он такой умный, как сказала Мадлен, он мог догадаться, что за ним шпионят, и обидеться».
  «Ты поступил правильно, Алан».
  «Возможно, миссис Колбек стоит еще раз подумать, прежде чем работать на него», — предположил он. «Никто не может доверять человеку, который так нагло лгал».
  «Как ты думаешь, что нам следует делать?»
  «Нам нужно собрать больше доказательств, прежде чем мы расскажем Мадлен. Завтра я весь день буду в Скотленд-Ярде, так что тебе придется взять на себя руководство».
  Лидия ухмыльнулась. «Звучит волнующе!»
  «Я думаю, вам следует пойти в галерею, где продаются ее картины. Если там выставлены какие-либо работы Мадлен, проявите интерес и спросите, есть ли у него работы других художниц».
  «Стоит ли упоминать мистера Фэрбэнка?»
  «Нет», — предостерег он. «Не упоминай его имени. Когда получишь какие-то подробности от владельца, можешь пойти к Мадлен и рассказать ей, что мы выяснили между собой».
  «Это блестящая идея, Алан!»
  «Именно так поступил бы инспектор Колбек».
  «О, я думаю, он бы с самого начала отнесся к мистеру Фэрбэнку с большим подозрением. Мы не можем винить Мадлен. Ей льстили похвалы, которые он ей высыпал. В ее глазах комиссия была добросовестным предложением».
   «Все еще может так оказаться», — сказал он. «Мы не должны осуждать его с порога. Может быть, есть простое объяснение тому, что я обнаружил, и мы оба останемся с красными лицами из-за того, что поторопились с выводами, не взвесив должным образом доказательства».
  «Это правда», — сказала она.
  «В любом случае, я должен поблагодарить вас за то, что вы вовлекли меня в эту маленькую тайну. Она действительно меня заинтриговала».
  «Ты был очевидным человеком, Алан. О, — продолжала она, — этот заказ так много значил для Мадлен. Мне бы не хотелось ее разочаровывать.
  завтра смогу сообщить ей хорошие новости».
  
  Когда он добрался до дома, Грейс Сварбрик и ее брат уже вернулись. Они сказали Колбеку, что пришли забрать одежду и другие вещи из спальни Грейс.
  «Было чудесно снова иметь возможность свободно ходить по собственному дому», — сказала она. «Как вы знаете, когда Эндрю был там, я пряталась наверху».
  «Он не имел права заставлять вас это делать, — сказал Херн, — тем более, как теперь выясняется, дом был завещан вам».
  «Я этого не ожидал, Майкл, и не уверен, что хочу этого».
  «Ты бы предпочел, чтобы это досталось твоему пасынку-рептилии?»
  «Я бы предпочла, чтобы не было семейных ссор», — сказала Грейс. «В такое время это неприлично и унизительно».
  Все трое сидели в гостиной. Первые впечатления Колбека о брате были благоприятными. Он нашел его откровенным, прямым и проницательным. Колбеку особенно понравился глубокий, глубокий голос мужчины.
  «Мне жаль, что вас пришлось притащить сюда таким образом, мистер Херн».
  «Это моя вина, инспектор», — сказал другой. «Одним из недостатков жизни на Нормандских островах является то, что вы довольно отрезаны. И, конечно, мы гораздо ближе к Франции, чем к материковой части Великобритании».
  «Французы уже давно на это указывают».
  «Эта битва наконец-то решена», — сказал Херн. «Теперь мы полностью в руках британцев. Но вы приехали не для того, чтобы послушать о Джерси. Расскажите мне о расследовании. Миссис Фрид дала мне кое-какую информацию, но я подозреваю, что мне нужно услышать гораздо больше».
  «Возможно, кое-что из этого вас немного тревожит, миссис Сварбрик», — предупредительно сказал Колбек. «Если хотите, мы можем перейти в другую комнату».
   «Я не настолько слаба, инспектор», — сказала она. «Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы услышать правду. Пожалуйста, продолжайте».
  Тщательно подбирая слова, Колбек дал им краткий, но довольно полный отчет о том, что он сделал до сих пор. Единственное, что он опустил, это упоминание о своей вере в то, что убийца мог вернуться в Джерси. Херн прерывал его время от времени вопросами, но в остальном сидел, нахмурив брови. Грейс поморщилась от некоторых деталей. Как только Колбек закончил, Херн объявил о своем решении.
  «Я буду работать с вами, инспектор».
  «Вам нет нужды это делать, сэр».
  « Я чувствую необходимость. Джарвис был моим шурином, в конце концов. Я не собираюсь сидеть в стороне, пока вы делаете всю работу. Из того, что вы нам только что рассказали, ясно, что у убийцы был один или несколько сообщников. Они либо работают на железной дороге, либо делали это в прошлом, и поэтому знают, как все работает».
  «Все сотрудники были допрошены, г-н Херн».
  «Появились ли подозреваемые?»
  «На самом деле, так оно и есть».
  «Тогда позвольте мне поговорить с ними», — сказал Херн, постукивая себя по груди. «Я умею быть очень убедительным».
  «Это не ответ. Прибегнем к жестокому допросу, и мы отпугнем виновных».
  «Я требую своего участия».
  «Я отвечаю за это расследование», — властно заявил Колбек, — «и я не подчинюсь ничьим требованиям. Имейте это в виду, сэр».
  «Майкл не хочет вмешиваться, — извиняющимся тоном сказала Грейс. — Он просто хотел бы помочь».
  «Он бы лучше всего справился с этой задачей, присматривая за вами, миссис Сварбрик. Но позвольте мне задать вам вопрос», — продолжил он. «Когда вы еще не оправились от первого потрясения, я не счел возможным касаться вашей личной жизни до того, как вы встретили своего второго мужа».
  «Что вы хотите знать?»
  «Ну, у такой привлекательной женщины, как вы, наверняка были поклонники».
  «Моя сестра была настоящей красавицей в молодости», — сказал Херн с улыбкой. «У нее было много поклонников. Когда она переехала в Англию после смерти Роланда, двое ее поклонников последовали за ней. Они были задеты за живое, когда она встретила Джарвиса Сварбрика и вышла за него замуж».
   «Я хотел бы узнать их имена, если позволите, сэр».
  «Вы можете забыть одного из них, инспектор. Он уехал в Америку».
  «А что насчет другого?»
  «О, я осмелюсь сказать, что он все еще стоит за Грейс».
  «Это смешно, Майкл. Он потерял интерес, когда я встретила кого-то другого. Инспектор Колбек был прав, когда сказал, что объяснение убийства Джарвиса находится прямо у нас под носом».
  «Это должно быть связано с Eastern Counties Railway», — сказал Колбек. «Вот почему это произошло в поезде ECR. Это был символический акт».
  «Г-на Сварбрика можно было бы убить гораздо проще в любом количестве мест, но ветка была выбрана так, чтобы это произошло на виду у всех. Наш поиск начинается и заканчивается здесь».
  
  Виктор Лиминг съежился на сиденье, пока пароход боролся с бурной водой. Через несколько минут его живот начал подниматься, глаза затуманились, а голова начала стучать. Он был в агонии. Поиск убийцы больше не был его единственной целью. Прежде всего, он должен был оставаться в живых достаточно долго, чтобы добраться до места назначения.
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
  Присутствие Грейс Сварбрик было сдерживающим фактором. Колбек хотел поговорить с ее братом наедине и говорить более свободно, чем он мог говорить с скорбящей женщиной, сидящей напротив него в траурном одеянии. Колбек чувствовал, что сам по себе Майкл Херн дал бы ему гораздо больше информации о своей сестре. В частности, Колбек хотел бы узнать больше о женихах, которые преследовали ее, когда она переехала в Англию из Джерси. Это был явно эпизод в ее прошлом, который она хотела предать забвению. Выйдя замуж за Сварбрика, она — за исключением редких визитов туда — по-видимому, отказалась от своего места рождения. Это была отправная точка Колбека.
  «Скажите мне, мистер Херн, — сказал он, — что вы почувствовали, когда узнали, что ваша сестра собирается выйти замуж за британского политика?»
  «Сначала я был шокирован», — признался Херн. «Я не мог понять, как Грейс сможет приспособиться к жизни, настолько отличающейся от той, которую она вела в Джерси».
  «И все же миссис Сварбрик, судя по всему, так и сделала».
  «Это потребовало больших усилий», — вмешалась она, — «но меня это не волновало. Я любила своего мужа. Быть с ним всегда было радостью — если только нам не приходилось ехать на поезде».
  «У нас в Джерси нет железных дорог», — сказал Херн. «Я полагаю, они обязательно появятся со временем. Возвращаясь к вашему первоначальному вопросу, инспектор, позвольте мне сказать, что в конце концов я проникся симпатией к Джарвису. Поначалу он выглядел довольно степенным и мог быть весьма напыщенным, но когда вы узнавали его поближе, вы понимали, что у него было озорное чувство юмора. Решающим фактором для меня было то, что он обожал мою сестру и обещал заботиться о ней».
  «И он сдержал это обещание, Майкл», — тихо сказала она. «Я ни в чем не нуждалась».
  «Многие жены на вашем месте, — сказал Колбек, — были бы подавлены требованиями новой жизни, но, по словам миссис Фрид, вы освоились с похвальной скоростью».
  «Моя сестра всегда отличалась большой силой воли», — с гордостью сказал Херн.
  «Когда вы впервые встретились с Эндрю Сварбриком?»
   «Только когда я посетил Лондон. Джарвис отвел меня в Палату общин, а потом мы встретились с его сыном». Его лицо потемнело. «Это был не самый счастливый случай. Эндрю удалось проявить поверхностную вежливость, но я чувствовал его укоренившееся неприятие идеи, что его отец может взять кого-то из нашей семьи в свою жизнь».
  «Вы были шокированы, когда он отказался присутствовать на свадьбе?»
  «Нет, инспектор, я был очень рад».
  «Как часто вы с ним встречались?»
  «Всего три или четыре раза — и этого было более чем достаточно».
  «Он был таким неприятным?»
  «Он был отвратительным. Мы пригласили его и его жену приехать в Сент-Хелиер, но он пренебрег нами, как будто мы были существами из низшего порядка Творения».
  «Давайте не будем говорить об Эндрю», — взмолилась Грейс.
  «Мы не можем его игнорировать», — сказал ее брат.
  «Я так боюсь, что он сделает что-то ужасное».
  «Он уже сделал это, Грейс. Он обошелся с тобой отвратительно».
  «Вот почему я не хочу его обсуждать».
  «Но я уверен, что инспектор Колбек знает».
  «Ну что ж», — сказала она, вставая, — «поскольку он должен участвовать в этом разговоре, если вы оба меня извините, я оставлю вас наедине, чтобы вы могли говорить об Эндрю столько, сколько захотите».
  Колбек поднялся со своего места и открыл дверь, чтобы она могла выйти, закрыв ее за ней. Когда он повернулся к Херну, он почувствовал, что может говорить более свободно и исследовать глубже.
  «Почему ваша сестра вообще решила покинуть Джерси?»
  «Это долгая история, инспектор…»
  
  За ужином в тот вечер Таллис приложил больше усилий, чтобы поговорить с хозяйкой дома, и даже позволил себе сделать несколько неуклюжих, но благонамеренных комплиментов.
  Уордлоу был рад видеть, насколько он теперь расслаблен. Это было заметное улучшение по сравнению с его прежним дискомфортом в женской компании.
  Когда после еды они перешли в гостиную, Уордлоу потянулся за графином с бренди.
  «Не для меня, спасибо», — сказал Таллис.
  «Я никогда не видел, чтобы ты отказывался от выпивки, Эдвард».
  «Бокала вина, который я выпил за ужином, было достаточно. Я не хочу показаться грубым, но, честно говоря, мне бы хотелось лечь спать пораньше. Вы не будете сильно возражать, если я просто… ускользну?»
  «Еще очень рано».
  'Да, я знаю.'
  «Вы нездоровы?» — обеспокоенно спросил Уордлоу.
  «Это скорее усталость».
  «Вы хорошо спали прошлой ночью?»
  «Не совсем — это было довольно прерывисто».
  «Обычно мне помогает бренди. Я мгновенно засыпаю».
  «Тогда я оставлю тебя атаковать графин. Спокойной ночи, Теренс».
  «Тебе завтра позвонить на завтрак?»
  «Нет», — сказал Таллис. «Я бы с удовольствием повалялся в постели».
  «В армии у нас было не так много возможностей сделать это», — усмехнулся Уордлоу.
  Он открыл дверь, чтобы его друг вышел, затем наблюдал, как он поднимается по лестнице. Таллис полностью утратил пружинистость в своем шаге. Двигаясь медленно, он использовал перила, чтобы подняться по ступенькам. Уордлоу закрыл дверь, осторожно опустился в кресло и налил себе задумчивый стакан бренди. Была причина для беспокойства и успокоения. Поспав днем, Таллис теперь ложился спать на несколько часов раньше обычного. Это беспокоило Уордлоу. Этому можно было противопоставить тот факт, что он был спокоен, сдержан и приятен в течение всего оставшегося дня. Его готовность долго разговаривать с хозяйкой была желанным знаком для мужчины, который обычно избегал разговоров с женщинами.
  Затем был усердный молитвенный забег Таллиса ранее в тот же день. Это поразило Уордлоу. Он никогда не считал своего друга религиозным человеком. Во время их пребывания в Индии, когда капеллан был недоступен, Таллис время от времени руководил своими людьми в богослужении, но оно, как правило, было довольно формальным. В его христианских ценностях не могло быть никаких сомнений, но он никогда не был страстным в своих убеждениях. Нахождение его на коленях в молитве было одновременно удивительным и, как ни странно, довольно тревожным.
  Уордлоу не мог решить, искал ли Таллис помощи или прощения.
  Прошло немного времени, прежде чем стакан опустел. Наливая себе второй бренди, Уордлоу принял решение. Пришло время снова проконсультироваться с доктором Китсоном.
  
  После часа жалости к себе Виктор Лиминг испытал маленькое чудо. Волнение утихло, завывающий ветер стих, а рев двигателей корабля стал менее навязчивым. Хотя он чувствовал, что никогда не получит удовольствия от плавания, он начал ощущать это не как испытание испытанием, а как утомительную обязанность. Его тошнота исчезла, а головная боль медленно утихла. Удалось даже поговорить с одним из офицеров корабля, который предложил ему глоток бренди. Услышав, что этот человек живет в Джерси, он быстро воспользовался им как источником информации.
  «У них там есть полиция?» — спросил он.
  «У них есть что-то вроде этого, сэр», — сказал мужчина. «Благодаря закону, принятому штатами Джерси, он появился чуть больше семи лет назад. Фактически, мой брат — один из первых десяти оплачиваемых полицейских на острове».
  'Как его зовут?'
  «Питер Вуазен».
  «Это французское имя».
  «У большинства из них французские имена. Они должны были свободно говорить по-французски и по-английски, прежде чем их могли назначить».
  «Где находится их штаб-квартира?»
  Офицер рассмеялся. «Это слишком громкое название для места, которое они используют в Сент-Хелиере. Питер, мой брат, раньше был плотником, но подумал, что сможет заработать больше денег, став полицейским».
  «Сколько им платят?»
  «Они получают восемнадцать шиллингов в неделю».
  «Что им нужно сделать, чтобы заслужить это?» — спросил Лиминг.
  «Они патрулируют улицы с 18:00 до 2:00 ночи.
  Они — ночной дозор или garde de nuit ».
  Офицер продолжил описывать обязанности наемных полицейских и сказал Лимингу, что они подчиняются констеблю Сент-Хелиера, которому, в свою очередь, нужна санкция пристава, чтобы отстранить любого из них. Лиминг был поражен, услышав, что закон и порядок в столице острова находятся в руках такой небольшой группы полицейских, когда население острова превышает двадцать пять тысяч.
  «А как насчет такого города, как Гори?» — спросил он.
  «У них там нет оплачиваемых полицейских».
  «Как контролируется преступность?»
  «Люди заботятся друг о друге», — сказал офицер. «По большей части, речь идет только о мелких преступлениях. Сельские районы отказывались принимать оплачиваемые
   «Офицеры. Они либо полагаются на местного констебля, либо сами следят за порядком с помощью устной информации».
  «Неужели все действительно так примитивно?»
  «Кажется, это работает, сэр».
  Лиминг был встревожен. Он надеялся на организованную полицию, охватывающую весь остров, но ее еще не было. Поэтому вместо этого он мог получить любую помощь только от группы полицейских, которые звучали так, как будто они были по сути ночными сторожами. Задача, которая и так казалась пугающей, теперь приобрела характер невыполнимой мечты. Лиминг преследовал вооруженного человека, который уже убил одну жертву, и казалось, что ему придется искать его в одиночку. Его желудок снова начал выворачиваться.
  
  Два долгих непрерывных часа дали Колбеку возможность заполнить многочисленные пробелы, касающиеся прошлой жизни Грейс Сварбрик. Ее брат объяснил, как, встретив Джарвиса Сварбрика, она нарушила свою клятву никогда больше не выходить замуж. Хотя это казалось случаем притяжения противоположностей, Майкл Херн отметил, что у пары было гораздо больше общего, чем изначально предполагалось. Поженившись, они стали еще ближе и более зависимыми друг от друга. Из ее писем, сказал Херн, он мог видеть, что его сестра снова обрела настоящее счастье.
  «Когда миссис Фрид впервые встретила вашу сестру, — вспоминал Колбек, — она была поражена ее необыкновенной осанкой».
  «У Грейс всегда было это, инспектор».
  «Как она отреагирует на чрезвычайную ситуацию?»
  «Она бы сделала это гораздо спокойнее, чем я», — сказал Херн с усмешкой.
  «Каким-то образом моя сестра всегда сохраняла самообладание. Понадобилось убийство мужа, чтобы она потеряла самообладание».
  «Как вы думаете, что ее ждет в будущем?»
  «Пока рано делать прогнозы».
  «Она говорила о возвращении в Джерси».
  «Сначала здесь есть незаконченное дело».
  Прежде чем Колбек успел задать еще один вопрос, в комнату вошел Сесил Фрид и обменялся с ними приветствиями. Он сердечно приветствовал Херна и настоял на том, чтобы он оставался с ними столько, сколько пожелает.
  «По праву, — сказал Херн, — мы с сестрой должны быть в другом доме. Он, как я понимаю, завещан ей. По моему мнению, мы не должны позволять
   Эндрю вообще там не останется, но Грейс не хочет никаких столкновений с ним. Я надеюсь уговорить ее.
  Колбек чувствовал, что Херн добьется успеха. Он был умным, очень красноречивым человеком, и его сестра всегда советовалась с ним, когда собиралась принять важное решение в своей жизни. Встречаясь с Херном всего несколько раз до этого, Фрид хотел узнать его новости. Радуясь, что оставил их наедине, Колбек извинился.
  «Приятно было познакомиться с вами, инспектор», — сказал Херн.
  «Это чувство взаимно, сэр», — сказал Колбек. «Спасибо, что вы так откровенно ответили на мои вопросы. Наша дискуссия была очень плодотворной».
  «Отныне у вас будет гораздо больше дискуссий со мной».
  'Почему это?'
  «Это потому, что я намерен работать вместе с вами».
  «Боюсь, это невозможно», — решительно заявил Колбек. «С вашей стороны очень любезно предложить свою помощь, но я вынужден от нее отказаться».
  
  Виктор Лиминг струсил, когда ему сказали, что им предстоит плыть всю ночь. Он не мог понять, как капитан мог прокладывать курс в темноте. Его страхи не развеял пассажир, который решил плюхнуться в кресло рядом с ним. Это был мужчина средних лет, возвращавшийся в Джерси после того, как навестил сына, который учился в школе в Винчестере. Торговец по профессии, он регулярно плавал в Англию и обратно и привык к морским путешествиям. Лиминг завидовал ему. В то время как сержант все еще чувствовал себя больным, его спутник светился здоровьем.
  «Всегда так плохо?» — спросил Лиминг.
  «Поверьте мне, все может стать гораздо хуже», — сказал мужчина. «До сих пор это было относительно легкое путешествие. Нам остается только надеяться на хорошую погоду, когда мы увидим Джерси».
  «Я не понимаю».
  "Капитан и его команда должны учитывать скалы, рифы, приливы и течения. Все это может быть фатальным. Было много кораблекрушений.
  «И тогда возникает проблема фактической высадки на берег».
  'Что ты имеешь в виду?'
  «Портовые сооружения в Сент-Хелиере далеки от идеала. Английская и Французская гавани расположены вокруг Ла-Фоли. Причалы там недоступны во время отлива, поэтому пассажиров приходится доставлять на тендерах к пристани в Ла-Колетт. Если вы считаете, что это неудобно», — сказал
   мужчина, хихикая, «подожди, пока ты не будешь качаться на волнах в маленькой лодке. Это проверит твои нервы».
  «У меня ничего не осталось», — мрачно сказал Лиминг. «Как нам попасть в сам Сент-Хелиер?»
  «Нас будут ждать экипажи».
  «Это облегчение».
  'Куда ты идешь?'
  «Прежде всего мне нужно позвонить по адресу в Сент-Хелиере».
  «Это красивый город», — сказал другой, — «и люди, как правило, очень дружелюбны. Насколько хорошо вы говорите по-французски?»
  «Нисколько», — признался Лиминг.
  «Как жаль».
  'Почему?'
  «Большинство названий мест на французском языке».
  Лиминг сглотнул. Его миссия была безнадежна.
  
  Лидия Куэйл так хотела начать работу, что прибыла в Красную галерею еще до ее открытия, из-за чего ей пришлось обойти квартал несколько раз, прежде чем помещение отперли. Дав владельцу время освоиться, она подошла к окну и изучила выставленные картины. Ни в одной из них не было ничего, что указывало бы на то, что это работа художниц. Однако, войдя внутрь, она заметила гравюру с изображением железнодорожной сцены и узнала характерный почерк Мадлен Колбек. Она все еще разглядывала ее, когда к ней подошел Фрэнсис Синклер. Он тоже внимательно осмотрел гравюру.
  «Вы никогда не поверите, что это нарисовала женщина, не правда ли?»
  «Правда?» — сказала Лидия, притворяясь удивленной.
  «Это вряд ли та тема, которая понравится среднестатистической женщине. Эта художница — исключение из правил. Ее отец был машинистом, и у нее было желание рисовать железнодорожные сцены».
  «Это очень реалистично. Вы почти можете почувствовать запах этого облака дыма».
  «Значит ли это, что вы заинтересованы в его покупке?»
  «Я бы не зашла так далеко», — сказала Лидия, — «хотя бы потому, что не вижу, чтобы это сочеталось с картинами, которые уже висят у меня на стенах. Но мне это нравится». Она повернулась к нему. «Насколько редки женщины-художницы?»
  «О, они не такие уж редкие, как вы могли бы себе представить. Включая работы этого художника, я продаю картины пяти или шести женщин. Одна из них — талантливая
   художник-портретист, а другой специализируется на пейзажах.
  «Мне было бы интересно увидеть некоторые из них».
  «Тогда вам придется зайти в кладовую. Здесь мало места», — сказал он, сделав широкий жест, — «поэтому мне приходится быть очень разборчивым».
  «Легко ли продавать работы других женщин?»
  «В некоторых случаях это очень легко; в других, увы, картинам требуется больше времени, чтобы найти своего поклонника. Но у меня есть один клиент, который отдает предпочтение работам художниц».
  «Это необычно, не правда ли?»
  «Этот джентльмен очень необычен», — признался он. «Следуйте за мной».
  
  Как только он закончил завтракать в коттедже, Колбек поехал на железнодорожную станцию, чтобы прочитать телеграмму, отправленную из Скотленд-Ярда. Он составил свой ответ и отправил его тут же.
  Когда он вышел на платформу, на него напал Прайор.
  «Доброе утро, инспектор», — сказал железнодорожный полицейский.
  'Доброе утро.'
  «Мне было интересно, когда вернется сержант Лиминг?»
  «Он скоро вернется».
  «Это произойдет сегодня утром, сегодня днем или сегодня вечером?»
  «Кто может сказать?»
  «Разве вы не знаете , где он, сэр?»
  «На самом деле, — сказал Колбек, — я этого не знаю».
  «Но он должен вам помогать».
  «Есть много способов сделать это, Прайор».
  'Что это значит?'
  «Разберитесь сами».
  «Все, что я хочу знать, — это куда он пошел», — пожаловался Прайор.
  Но он говорил с воздухом. Колбек уже быстро шагал прочь, даже не оглядываясь. В своем разочаровании Прайор плюнул на платформу. Дафф вышел из тени.
  «Я предупреждал тебя об этом», — отругал он.
  «Мне жаль, Барт».
  «Что он тебе сказал?»
  'Ничего.'
  «Вы спрашивали, где сержант?»
  «Да», — сказал Прайор. «Он сказал мне, что не знает».
   Дафф сердито посмотрел вслед удаляющейся фигуре Колбека.
  
  Поскольку его предупредили, что Таллис может поваляться в постели этим утром, Уордлоу не был обеспокоен тем, что его друг не спустился к завтраку. Однако со временем он начал медленно беспокоиться. Прошло всего четырнадцать часов с тех пор, как его гость лег спать. Неужели он все еще спит после такого длительного времени? Его беспокойство усилилось. По прибытии в Кентербери суперинтендант в страхе отпрянул при виде собора. Из-за пробуждаемых им воспоминаний он стал для него источником ужаса. Уордлоу начал задаваться вопросом, не дремлет ли Таллис просто в его постели. Что, если бы он предпринял импульсивные действия, чтобы избавиться от ужаса? Возможно ли, что он никогда не проснется?
  Несмотря на боль от артрита, Уордлоу побежал наверх так быстро, как только мог. Отбросив приличия, он распахнул дверь гостевой спальни и шагнул внутрь. Там было пусто. Таллис ушел.
  
  Мадлен ждала некоторое время, пока придет ее подруга, и обрадовалась, когда услышала, что Лидию впустили в дом. В следующий момент они слились в теплых объятиях. Лидия объяснила, где она была.
  
  «Ты ходила в художественную галерею?» — удивленно спросила Мадлен.
  «Я была первым посетителем, вошедшим в дверь», — сказала Лидия. «Не то чтобы я действительно была покупателем, конечно, но я притворилась таковой».
  «Что сказал мистер Синклер?»
  «Он очень лестно отзывался о вас».
  «А как насчет других женщин-художниц?»
  «О, судя по всему, их несколько. Вы не единственный, у кого есть тяга к живописи, хотя тематика ваших картин отличает вас от остальных».
  «Это неудивительно».
  «Мистер Синклер продает работы некоторых других женщин. Он показал мне несколько примеров их работ. Они действительно многообещающие».
  «Он упоминал мистера Фэрбэнка?»
  «Он упомянул его, но не по имени».
  «Что он сказал?»
   «Он рассказал мне о клиенте, который отдавал предпочтение картинам художниц. Это соответствует тому, что выяснил Алан Хинтон.
  «Некоторые из этих женщин живут вместе в той колонии, которую он обнаружил. Это явное доказательство того, что мистер Фэрбэнк каким-то образом их спонсирует».
  'Почему?'
  «Вам придется спросить его».
  «Я не уверена, что хочу этого», — сказала Мадлен. «Я начинаю жалеть, что встретила мистера Фэрбэнка. Под его обаянием есть что-то, что меня беспокоит».
  
  Высадка на берег в Джерси была упражнением в медленной пытке. Сидя в тендере с другими пассажирами, Лиминг был мокрым от соленой воды и швырялся во все стороны. Его единственным преимуществом перед другими было то, что ему не мешал большой багаж. Он мог крепко держать обе руки на краю лодки вместо того, чтобы прижимать к земле сундук, чтобы предотвратить его катапультирование в море. Когда он, наконец, снова оказался на суше, его ноги были как резиновые.
  Первое, что он сделал, это нашел портового чиновника, который хорошо говорил по-английски. Ему повезло. Мужчина вспомнил недавнее прибытие из Шербура « Летящей рыбы» , направлявшейся в Ярмут. На берег сошло всего шесть человек. Двое из них были женщинами. Из четырех мужчин трое были среднего возраста. Самым молодым из квартета, как сказали Лимингу, был угрюмый молодой человек с черной бородой. Это было хорошее начало. Надежды Лиминга возродились.
  
  Когда Уордлоу оправился от шока от исчезновения Таллиса, он смог утешиться тем фактом, что его гость оставил там все свои вещи. Это могло означать, что он не убегал и намеревался вернуться. Приказав запрячь лошадь, Уордлоу поехал в сторону Кентербери в собачьей упряжке, убежденный, что именно туда и отправился Таллис. Поскольку лошадь быстро бежала, он был достаточно высоко на сидении, чтобы видеть поверх изгородей и мог осматривать поля по обе стороны. Застряв в повозках и другом транспорте на пути, ему потребовалось около двадцати минут, чтобы добраться до города. Он отправился прямо в полицейский участок, чтобы поднять тревогу.
  Дежурный сержант записал подробности, затем посмотрел на него.
  «Эдвард Таллис? — сказал он. — Это имя мне знакомо».
  «Его похитили как раз перед Рождеством, — объяснил Уордлоу. — Ваши люди присоединились к охоте на него».
  «О, так вы снова его потеряли, да, сэр?»
  «Ночью он ушел из дома по собственному желанию».
  «Потерять его один раз было достаточно плохо», — сказал другой. «Позволить ему сбежать во второй раз было еще хуже. Если вы снова его вернете, предлагаю вам надеть на его лодыжку шар и цепь».
  Уордлоу прорычал: «Мы обойдемся без вашей жалкой попытки пошутить, сержант, — сказал он. — Я хочу, чтобы ваши люди искали его».
  «Вы знаете, где он может быть, сэр?»
  «Нет, не знаю. Я говорю вам, что он идет пешком и его нужно быстро найти. Это может быть вопрос жизни и смерти».
  
  Выйдя со станции, Колбек попробовал провести эксперимент. В надежде привлечь внимание он проигнорировал ловушку и пошел пешком. Через несколько минут он понял, что за ним следят. Кто-то притаился наготове и следовал за ним с безопасного расстояния. Проходя мимо, Колбек ничем не показывал, что знает о слежке. В какой-то момент он зашел в газетный киоск, чтобы купить газету. Когда он снова вышел, он почувствовал, что человек все еще там, хотя и невидимый. Вскоре он сошел с дороги и свернул в переулок, дойдя до конца, прежде чем повернуть направо. Он немедленно нашел укрытие. Спрятавшись в дверном проеме, он терпеливо ждал. Минуты шли. Затем он услышал шаги.
  Кто-то приближался украдкой. Колбек был готов к этому. В тот момент, когда он увидел мужчину, он выскочил, схватил его за плечи и швырнул к стене. Это выбило все дыхание из его преследователя. Хотя мужчина пытался убежать, он столкнулся с гораздо более сильным противником. Быстро развернув его, Колбек отдернул его руки и вытащил наручники из кармана, прежде чем застегнуть их на запястьях своего пленника. Колбек снова развернул его и снова сильно прижал к стене, чтобы заглушить его протесты. Он обнаружил, что смотрит на довольно невзрачного человека лет сорока.
  «Кто ты?» — потребовал Колбек.
  «Я не сделал ничего плохого», — проблеял другой.
  «Вы следовали за моим коллегой в Ярмут, а сегодня следили за мной. Если вы не назовете мне свое имя, я найду его сам».
  Не обращая внимания на возмущенный вопль мужчины, он обыскал карманы и нашел бумажник. Внутри была карточка с именем и адресом, напечатанными на ней жирным шрифтом. Но Колбека интересовало другое.
  «А», — сказал он с ноткой иронии, — «так вы частный детектив, да? Ну, Джек Нунан — если это действительно ваше имя — чем вы занимаетесь?»
  «Я пытаюсь раскрыть убийство, вот и все».
  «Есть ли у вас какое-либо образование детектива?»
  «Ну, нет, если честно», — признал другой, — «но я знаю, как собирать информацию. Мы медленно выстраивали картину».
  « Мы ?» — повторил Колбек. «Кто твой партнер?»
  «Это не имеет значения».
  «О, да, это так. У вас был кто-то, кто вам помогал, не так ли, и у меня есть очень сильное ощущение, что его звали сержант Дафф». Нунан покачал головой. «Неудивительно, что он так хотел участвовать в расследовании и быть в курсе всех событий».
  «Денежный приз был очень заманчивым, сэр».
  «Итак, вы решили заполучить его любыми доступными вам способами».
  «Нет, сэр, клянусь. Я сказал Барту, что мы должны играть честно».
  «Так ли вы описываете слежку за двумя детективами, которых вызвали для расследования этого преступления? Вы действительно думаете, что кража того, что мы нашли с помощью упорного труда, была примером честной игры?»
  «Мы знаем об этом городе то, чего вы не знаете», — сказал другой с ноткой агрессии. «Барт работает в ECR, и ничто не ускользает от его глаз. Кроме того, он хорошо знал мистера Сварбрика, тогда как вы никогда его в глаза не видели. У нас было много преимуществ перед вами».
  «Я уже достаточно наслушался», — сказал Колбек, взяв его за шиворот. «Если хочешь увидеть, как действует настоящий детектив, можешь пойти со мной в полицейский участок и подождать в камере, пока я не притащу туда сержанта Даффа, чтобы он присоединился к тебе». Нунан начал визжать и умолять. «Теперь бесполезно просить о пощаде. Вы с Даффом только что помешали нашему расследованию. Твои шансы получить вознаграждение только что окончательно испарились».
  
  Адрес, который ему дали, находился около залива Сент-Брелад на западном конце острова. Наняв водителя, Лиминг смог забыть об ужасах путешествия и насладиться живописной красотой прибрежной дороги. Согретый солнцем и ритмичным шумом волн в
   его уши, он чувствовал, что наткнулся на райский остров. Куда бы он ни посмотрел, было что-то, что радовало его глаз. Когда он добрался до дома, он изумленно разинул рот. Расположенный на скале над заливом, это было захватывающее зрелище, ослепительно белый замок с внушительной башней, возвышающейся над зубцами, увенчивающими стены. Каменные ступени были вырублены в скале и спускались к причалу, где была пришвартована лодка.
  Семья Херн, очевидно, жила на широкую ногу.
  Лиминг был рад. Он познакомится с людьми, которые хорошо знали остров и чьи советы сэкономят ему массу времени. Также было обещано освежение. Выйдя из экипажа, он подошел к входной двери и позвонил в колокольчик. Ее открыл слуга. Лиминг улыбнулся ему.
  «Я хотел бы поговорить с членом семьи Херн», — сказал он.
  «Никто с такой фамилией здесь не живет, сэр».
  «Вы совершенно уверены?»
  — Да, я работаю на месье Фовеля.
  «Но мне сказали, что это правильный адрес».
  «Предоставьте это мне», — раздался голос с сильным французским акцентом.
  Слуга исчез, и его заменил высокий, смуглый, худой мужчина в безупречном наряде. Он подозрительно оглядел Лиминга с ног до головы.
  «Кто ты и чего ты хочешь?»
  «Меня зовут сержант Лиминг», — сказал другой, — «и я детектив столичной полиции в Англии. Я преследую человека, разыскиваемого за убийство в Норвиче. Мне сказали, что этот дом принадлежит Майклу Херну».
  «Он никому не принадлежит . Мы арендовали его на шесть месяцев у агентства. Меня зовут Гастон Фовель. Я никогда не слышал об этом человеке, о котором вы говорите».
  «Должно быть, произошла какая-то ошибка».
  «Это вы, сержант».
  «Но мне сказали, что мистер Херн и его семья живут здесь. Вот почему на этот адрес было отправлено письмо, чтобы сообщить ему новость об убийстве его зятя».
  «Ага», — сказал другой, — «теперь я понимаю. Вы правы, сержант. Письмо действительно пришло несколько дней назад. Я не могу вспомнить имя на нем. Один из слуг отнес его в агентство. Другие люди арендовали это место до нас. Я думаю, что, возможно, письмо было для кого-то из них».
   Лиминг вздрогнул. Он почувствовал, что его полностью бросили на произвол судьбы.
  Очевидно, он работал добросовестно, используя ложную информацию. Рассчитывая на сотрудничество со стороны семьи Херн, он был поражен пугающей мыслью, что они, возможно, на самом деле не существуют.
  
  Мадлен Колбек и Лидия Куэйл болтали в гостиной, когда увидели такси, подъезжающее к дому. Пассажир вышел из машины и заплатил за проезд. Только когда он обернулся, они поняли, кто это был. Лайонел Фэрбэнк снова вернулся. Оба они тут же вскочили на ноги.
  «Отправьте его», — посоветовала Лидия.
  «О, нет, я собираюсь поговорить с ним».
  «Но вы сказали мне, что откажетесь от его поручения».
  «И я так и сделаю», — пообещала Мадлен. «Но мне бы хотелось получить удовлетворение, рассказав ему, почему. Ничто не лишит меня этого».
  Они подождали, пока его впустят в дом и проведут в комнату.
  Увидев их стоящих рядом, он улыбнулся.
  «Ах!» — воскликнул он. «Приветственный комитет — как трогательно!»
  «Вам здесь не рады, мистер Фэрбэнк», — резко сказала Мадлен.
  «И я предлагаю рассказать вам, почему».
  Он был ошеломлен. «Что происходит? Я только пришел, чтобы еще раз обратиться к вам с просьбой поехать со мной в Виндзор, чтобы вы могли сделать несколько предварительных набросков».
  «Я не собираюсь работать на вас, мистер Фэрбэнк».
  «Это вопрос денег?» — спросил он. «Если проблема в этом, я был бы рад увеличить ваш гонорар».
  «Деньги не имеют значения», — сказала Мадлен. «Когда я сказала вам, что мой муж уехал по делам, вы, казалось, были довольны. Чего я вам не сказала, так это того, что он детектив-инспектор в столичной полиции, в настоящее время ведущий расследование убийства в Восточной Англии». Его лицо помрачнело. «Если бы он был здесь, наши отношения никогда бы не зашли так далеко.
  Он бы сразу тебя раскусил.
  «О чем ты говоришь?»
  «Мисс Куэйл объяснит».
  «В последний раз, когда вы были в этом доме», — сказала Лидия, поняв ее намек, «миссис Колбек была обеспокоена вашим поведением. Она беспокоилась о мотивах, побудивших вас предложить ей работу».
  «Она прекрасная художница. Почему бы мне не заказать ее?»
  «Из-за ее беспокойства мы попросили друга узнать о вас немного больше. Полицейский отправился в дом в Белгравии, который, по вашим словам, принадлежал вашему сыну».
  «Это правда. Он действительно владеет этим».
  «Тогда почему один из соседей говорит, что единственными жильцами дома являются женщины-художницы?»
  Голос Фэрбэнка стал жестче. «К чему ты клонишь?»
  «Вы лгали миссис Колбек».
  «Вы пытались нанять меня под ложным предлогом», — сказала Мадлен. «Мисс Куэйл сегодня утром зашла в Красную галерею и спросила, сколько картин художниц там продается. Мистер Синклер сказал ей, что один покупатель, похоже, отдает им предпочтение. Этим человеком были вы, мистер Фэрбэнк».
  «Это невыносимо», — раздраженно сказал старик. «Синклер не имел права обсуждать меня или мои вкусы. Я больше не подойду к его галерее».
  «Кто эти ваши женщины?» — потребовала Лидия.
  «Я покровитель искусств, — заявил он, — и мне повезло обладать достаточным богатством, чтобы спонсировать работу талантливых художников».
  «Но почему это всегда женщины?» — спросила Мадлен.
  «Мне нравится женская компания. Это преступление?»
  «Я предоставлю это решение моему мужу».
  «В этом нет необходимости, миссис Колбек. Если у вас есть какие-либо сомнения относительно меня, позвольте мне прямо сейчас отвести вас в этот дом, чтобы вы могли познакомиться с его жильцами. Им не так повезло, как вам. Без моей помощи они никогда бы не смогли стать художниками».
  «Сколько их там?» — спросила Лидия.
  «Вы можете убедиться сами, мисс Куэйл».
  «Я не уверен, что мне это понравится».
  «О боже!» — воскликнул он. «Вы ведете себя так, словно думаете, что я держу в этом доме гарем. Если бы эта идея не была столь нелепой, я бы нашел ее весьма оскорбительной».
  «Вы намеренно обманули меня, мистер Фэрбэнк, — сказала Мадлен, сверкая глазами, — и я никогда вам этого не прощу. Возможно, вы действительно помогаете некоторым другим художникам, но мне не нравится, как вы это делаете».
  «Какая жалость. Я бы счел за честь, если бы эта ваша картина висела у меня дома».
   «Сейчас этого не произойдет. Я бы предпочла работать с клиентами, которые полностью честны со мной, а вы не были. Мой муж свяжется с вами».
  «Я с нетерпением жду встречи с ним», — сказал Фэрбэнк, улыбаясь. «Он женат на очень особенной женщине. Хорошего вам обоим дня!»
  Он быстро вышел в прихожую и был выпущен из дома.
  
  Сержант Дафф расхаживал по платформе, когда почувствовал, как тяжелая рука опустилась на его плечо. Оттолкнув ее, он обернулся, но его гнев сменился удивлением, когда он увидел стоящего там Колбека.
  «Могу ли я что-нибудь для вас сделать, инспектор?» — спросил он.
  «Да, вы можете сопровождать меня в полицейский участок. Там вы встретите своего старого друга — Джека Нунана. Я выразил недовольство тем фактом, что он следил за мной сегодня так же, как он следил за сержантом Лимингом».
  «Я никогда не слышал о Джеке Нунане».
  «Он нанял вас, чтобы вы снабжали его информацией».
  «Это чушь».
  «Нет, это не так», — сказал Колбек. «Вы двое нацелились на это вознаграждение и решили получить его честным или нечестным путем. Вы были очень хитры, не так ли? Чтобы быть уверенным, что вы знаете, как идет расследование, вы подкупили человека, ответственного за отправку и получение телеграмм. Таким образом, вы получили конфиденциальную информацию и передали ее Нунану».
  «Я это отрицаю».
  «Он этого не делает, и тот человек, которого только что уволили с телеграфной станции, тоже. Он признался, что был на вашем жалованье».
  «Это ложь».
  «Кстати», сказал Колбек, «я должен передать плохую новость о том, что вы также будете уволены с вашего поста».
  «Я не сделал ничего плохого!»
  «Ты все сделал неправильно, Дафф. Я объясню почему, когда отвезу тебя в полицейский участок. Пошли», — сказал Колбек, взяв его за руку. «Давай не будем заставлять Джека Нунана ждать. Вам с ним будет о чем поговорить».
  
  Когда они шли через монастыри собора, доктор Китсону пришлось замедлить шаг, чтобы не отставать от своего хромающего друга. Уордлоу позвонил ему, объяснил ситуацию и сказал, что, по его мнению, он может знать
   куда ушла Таллис. Китсон был настроен скептически. Когда они достигли места назначения, его сомнения оправдались.
  «Зачем ему приезжать сюда, Теренс?» — спросил он.
  «Это была просто идея».
  «Но вы мне сказали, что он испугался, когда снова увидел собор.
  «Это последнее место, которое он хотел бы посетить».
  «Возможно, ты прав, Дональд».
  Они стояли в туннеле, соединявшем монастыри с Королевским колледжем, школой, через которую Таллиса увезли его похитители. Больше никого не было.
  «У меня просто было такое чувство, что он каким-то образом здесь окажется», — сказал Уордлоу голосом, полным отчаяния.
  «Где его ищет полиция?»
  «Они прочесывают весь город».
  «Почему бы нам не предоставить это им?»
  «Я должен что-то сделать , Дональд. Я чувствую себя таким виноватым. Если бы я заметил знаки, я бы мог остановить его отъезд. В следующий раз, когда я увижу Эдварда, — сказал он обеспокоенно, — они, вероятно, будут тащить его тело из реки».
  «О, я не думаю, что есть какой-либо риск самоубийства», — сказал Китсон. «Если бы он был, зачем идти пешком до Кентербери? У тебя все еще есть твой старый армейский револьвер, и ты когда-то показывал мне другое оружие. Если он собирался покончить с собой, средства были под твоей крышей».
  «Это правда», — сказал Уордлоу, слегка повеселевший. «Но дело в том, что он ускользнул ночью. Где, черт возьми, он?»
  
  Эдвард Таллис тащился по полю. Усталый и сбитый с толку, он двигался вперед под влиянием импульса, который он не мог ни понять, ни сопротивляться. Когда он останавливался, чтобы отдохнуть, он слышал, как в воздухе плыли колокола далекого собора. День был жаркий, и он уже чувствовал себя неуютно. Сняв шляпу, он достал носовой платок, чтобы вытереть пот, стекающий со лба. Позволив себе короткую передышку, он снова надел шляпу и отправился в путь, каждый шаг был осознанным усилием. Скрупулезно следя за своей внешностью, он тем не менее не обращал внимания на грязь на своих ботинках и штанах. Что бы ни направляло его шаги, он не замечал последствий ходьбы по неровной местности в лучшем наряде.
  Он был в движении уже несколько часов. Таллис знал, что это был лишь вопрос времени, прежде чем наступит полное истощение.
  
  Виктор Лиминг быстро приближался к отчаянию. Он чувствовал, что его намеренно сбил с пути кто-то со злыми намерениями. На обратном пути в Сент-Хелиер он не любовался пейзажем. Он был слишком занят попытками понять, что делать дальше. В глубине его сознания крутилась мысль, что для того, чтобы вернуться домой, ему придется пережить еще одно ужасающее путешествие. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким в своей жизни.
  Когда он добрался до столицы острова, ему потребовалась большая часть часа, чтобы найти агентство недвижимости, которому принадлежала недвижимость с видом на залив Сент-Брелад. Спрятанное в переулке, оно занимало первый этаж причудливого террасного дома. Хотя на Джерси не было ничего подобного праздничному трафику Ярмута, оно начинало привлекать все больше и больше людей. Грегори Милнер был одним из тех, кто был нанят, чтобы найти им жилье. Это был холеный мужчина лет тридцати с постоянной улыбкой на лице. Лиминг подозревал, что он француз, и с облегчением услышал английский голос, исходящий из его уст.
  «Добрый день, сэр. Чем мы можем вам помочь?»
  «Я только что вернулся из замка в заливе Сент-Брелад».
  «Ах, да», — сказал другой, — «боюсь, его нет в наличии. Семья Фовель заняла его на полгода».
  «Я не хочу там оставаться. Мне просто нужны данные о людях, которые были там три или четыре года назад».
  «Боюсь, это было до меня».
  «У вас наверняка есть записи?»
  Милнер нахмурился. «Я не могу позволить совершенно незнакомому человеку смотреть на них, сэр».
  Когда Лиминг объяснил, кто он и почему он здесь, мужчина посмотрел на него с большим уважением. Поскольку он проработал в компании всего пару лет, он не помнил, чтобы сдавал замок в аренду Майклу Херну. Однако имя показалось ему знакомым. Он полез под прилавок, чтобы достать письмо.
  «Это мне передали примерно день назад», — сказал он. «Оно адресовано Майклу Херну, и я согласился некоторое время хранить его, прежде чем уничтожить».
  «Позвольте мне открыть», — сказал Лиминг.
  «Я не уверен, что мне следует это делать. Это частная переписка».
   «Мистер Херн сейчас уже будет в Англии. Он зять убитой и поехал утешать свою сестру. Передайте это, пожалуйста».
  Милнер неохотно так и сделал, и Лиминг открыл его. Написанное Сесилом Фридом, оно рассказывало об убийстве Джарвиса Сварбрика. Оно заканчивалось призывом к Майклу Херну немедленно плыть в Англию, чтобы быть с сестрой. Лиминг был сбит с толку.
  «Но он так и не получил этого письма», — сказал он себе. «Как он мог поехать в Англию, если он понятия не имел, что там он нужен?»
  Когда он снова перечитал письмо, в его голове начала формироваться идея.
  «Позвольте мне взглянуть на вашу зачетную книжку», — сказал он.
  
  Когда Колбек вернулся в дом, ему сказали, что Херн был в саду со своей сестрой. Он наткнулся на них в беседке. Херн обнимал сестру. Когда он увидел Колбека, он поднялся на ноги.
  «Я искал вас, инспектор», — сказал он, показывая свое раздражение. «Где вы прятались?»
  "Меня вызвали, сэр. У меня была информация, что один из наших подозреваемых вел себя странно. В результате его допроса я произвел арест.
  Сейчас он находится в камере в полицейском участке.
  «Вы арестовали его?» — обеспокоенно спросил Херн. «Кто этот человек?»
  «Его зовут Бартрам Дафф, он сержант железнодорожной полиции».
  Херн раздул грудь. «Позвольте мне поговорить с ним».
  «Нет необходимости в насилии, сэр».
  «Это сэкономит кому-то деньги на казни».
  «Я не совсем уверен в его виновности, мистер Херн. То есть у нас нет железных доказательств, которые нам понадобятся в суде. Я просто хотел из вежливости сообщить вам, что происходит».
  «Большое спасибо», — сказала Грейс.
  «Как вы себя чувствуете сегодня, миссис Сварбрик?»
  «Боюсь, я почти такой же».
  «С тех пор, как это произошло, Грейс вынуждена была сидеть взаперти», — сказал Херн.
  «Это нездорово. Я привел ее сюда, чтобы она подышала свежим воздухом».
  «Вы поступили правильно, сэр», — сказал Колбек. «В любом случае, теперь, когда вы знаете, чем я занимался, я оставлю вас в покое».
  «Но я хочу пойти с вами, инспектор».
  «Это исключено, сэр. Пожалуйста, не приставайте ко мне снова».
   «Оставайся здесь, Майкл», — сказала его сестра. «Ты ничего не сможешь сделать».
  «Я был бы дополнительной парой рук», — сказал он ей.
  «Да», — сказал Колбек, — «но я боюсь, что вы используете эти руки на заключенном. Мне бы не хотелось арестовывать вас за нападение. Вы нужны вашей сестре.
  «Оставьте расследование мне. Это приказ».
  Грейс коснулась руки брата. «Инспектор прав, Майкл».
  «Прислушайтесь к совету вашей сестры, мистер Херн».
  «Очень хорошо», — сказал другой, смирившись, — «но я хочу услышать о любом крупном развитии событий. У меня есть личная заинтересованность в этом деле, инспектор. У вас нет».
  «О, да, я это делаю», — решительно сказал Колбек. «Расследование убийства — это всегда личное дело для меня. Вот почему я никогда не позволяю никому вставать у меня на пути, когда я ищу убийцу».
  Пройдя по лужайке, Колбек скрылся за кустами.
  
  Несмотря на то, что доктор Китсон считал это пустой тратой времени, он согласился сопровождать своего друга в поездке за город.
  Уордлоу поддерживал лошадь на ровном галопе, хотя частые неровности и повороты заставляли ее морщиться от боли.
  «Это может оказаться очередной погоней за диким гусем», — предупредил Китсон.
  «Пожалуйста, подбодрите меня».
  «Если человек был слишком напуган, чтобы пойти в собор, он еще менее вероятно посетит место, где он был фактически заключен. Суперинтендант Таллис побоялся бы даже приближаться к нему».
  «Я в этом не уверен», — сказал Уордлоу.
  «Ну, я такой, Теренс. Что он выиграет, если снова посетит то, что по сути было камерой пыток? Должно быть, это вызывает у него ужасные воспоминания».
  « Именно поэтому он может быть там, Дональд».
  Они продолжали идти, пока не увидели кучу заброшенных фермерских построек. Даже издалека они могли видеть дыры в некоторых крышах и гнилое дерево в стенах и дверях.
  Это отдаленное и пустынное место производило недружелюбное впечатление.
  «Вы знаете, где именно его держали?» — спросил Китсон.
  «Да, я однажды приезжал сюда один. Мне было интересно посмотреть, где Эдвард так сильно страдал».
  «А вы бы осмелились привести его сюда?»
  «О, нет», — сказал Уордлоу. «Я бы никогда этого не предложил».
   Китсон был самоуспокоен. «Я изложил свою позицию».
  «У меня просто такое чувство, Дональд».
  «Это тот же самый вопрос, который у вас был о туннеле возле монастыря?»
  «Не издевайся надо мной».
  «Я просто пытаюсь быть реалистом. Я имел дело с пациентами, которые прошли через испытания. Все они избегали мест и ситуаций, которые приносили им столько страданий. Почему ваш друг должен быть другим?»
  «Я не могу ответить на этот вопрос», — признался Уордлоу.
  Добравшись до зданий, он остановил лошадь, а затем с трудом выбрался из повозки. Китсон с отвращением осмотрел заброшенные конюшни и амбары.
  «Какой именно?» — спросил он.
  'Подписывайтесь на меня.'
  Уордлоу спотыкался о неровную землю, пока не наткнулся на здание с разбитым окном. Когда он заглянул в него, он издал крик тревоги, прижав руку к сердцу. На балке висела петля.
  
  Что поразило Лиминга, когда он шел к сердцу Сент-Хелиера, так это странное отсутствие полицейской формы. Не было никакого ощущения, что город находится под надзором. Начав свою карьеру в качестве констебля в форме в Лондоне, он знал, что офицеры ходят по своим участкам по двое днем и ночью. Ему всегда говорили, что присутствие полиции является видимым сдерживающим фактором для преступности. Перед ним возвышалась тюрьма Ньюгейт-стрит, названная в честь печально известной тюрьмы Ньюгейт в Лондоне. С точки зрения архитектуры эти две тюрьмы были очень разными. Если бы он мог заглянуть за высокие стены периметра, он бы увидел привлекательный гранитный фасад главного корпуса, дополненный серией изысканных арок, которые придавали зданию почти дворцовый вид.
  Лиминг подошел к главным воротам и позвонил в колокольчик.
  
  Опасаясь худшего, Уордлоу и Китсон вошли в здание. Вид, открывшийся их взору, был шокирующим. На полу среди мокрых остатков соломы сидел Эдвард Таллис. Он снял цилиндр, пальто и туфли. Поскольку он также снял запонки, его манжеты болтались. Необычно то, что он, казалось, не был в
   никакой боли. Если что, он был на удивление спокоен. Погруженный в мысли, он не видел их, пока Уордлоу не заговорил с ним.
  «Что происходит, Эдвард?» — спросил его друг.
  Таллис сел. «О, привет, Теренс», — сказал он, прежде чем заметил другого посетителя. «Приятно снова вас видеть, доктор Китсон».
  «Я так испугался, когда увидел эту петлю в окне. Я боялся, что ты повесишься».
  «Нет, я бы никогда этого не сделал. Когда я пришел сюда, я заметил этот кусок веревки.
  «Его использовали, чтобы связать меня. Я сделал петлю и повесил ее на балку, чтобы иметь возможность ее созерцать».
  «Зачем ты это сделал?» — спросил Китсон.
  «Я задавался вопросом, был ли бы этот приговор более мягким».
  'Я не понимаю.'
  «Двое мужчин, которые меня похитили, были приговорены к высылке в Австралию. Оставшуюся часть своей жалкой жизни они проведут в аду. Насколько быстрее была бы их смерть на конце веревки. В конце концов, они планировали убить меня. Пятьдесят лет назад их бы приговорили к повешению за похищение и покушение на убийство. Если бы у них был выбор», — продолжил Таллис,
  «Они вполне могли выбрать петлю».
  «Но что привело тебя сюда, Эдвард? — спросил Уордлоу. — И почему ты так одет?»
  «Вот как они меня связали, видите ли», — он поднял запястья.
  «Хуже всего то, что они забрали мои запонки с полковым гербом.
  «Это разозлило меня больше всего».
  «Вы пытались… воссоздать то, что произошло?»
  «Да, Теренс, я хотел снова столкнуться с этим ужасным опытом и посмотреть ему в глаза, не дрогнув. Я хотел увидеть и почувствовать запах полного запустения этого места». Лучезарная улыбка расплылась на его лице.
  «Я чувствую себя таким счастливым сейчас. Я выиграл свою личную битву».
  «Позволь мне помочь тебе подняться», — сказал Китсон, взяв его за руку.
  «Все в порядке. Я могу встать сам, без всяких усилий». Он поднялся на ноги. «Все это уже в прошлом. Наконец-то я свободен».
  «По крайней мере, позвольте мне помочь вам надеть пальто».
  «Вы кое-что забываете, доктор Китсон», — сказал Таллис, доставая что-то из кармана и раскрывая ладонь, чтобы продемонстрировать это. «Сначала мне нужно надеть запонки».
  
   Допущенный в кабинет губернатора, Лиминг наконец почувствовал, что он чего-то добивается. Джонас Ярроу был угловатым мужчиной средних лет с бакенбардами, которые загибались вниз по его лицу и сходились под подбородком. Прослужив много лет в тюрьме, он производил впечатление, что его ничто не может удивить. Когда Лиминг объяснил, почему он здесь, губернатор слушал с возрастающим интересом. Вскоре он начал восхищаться своим неожиданным посетителем.
  «Вы приняли правильное решение, сержант».
  «Человек, которого я ищу, — убийца», — сказал Лиминг. «Я не могу поверить, что убийство станет его первым преступлением. Есть вероятность, что у него уже были судимости за предыдущие преступления, и он вполне мог оказаться здесь».
  «Это звучит более чем вероятно, но если это действительно так, то мы не достигли своей цели. Это смешанная тюрьма», — сказал Ярроу. «Наша цель — освободить заключенного мужского или женского пола, который стал лучшим человеком благодаря своему пребыванию здесь».
  «Это амбициозная цель, сэр».
  «Они здесь не только для наказания, но и для исправления».
  «Я не думаю, что вы смогли бы улучшить этого человека», — сказал Лиминг. «Он был холодным, расчетливым и совершенно безжалостным».
  «Расскажите мне еще раз, что вы о нем знаете, сержант».
  «Это молодой человек с темной бородой, и мы думаем, что он, должно быть, опытный наездник».
  «Вы только что описали многих людей на этом острове. Бороды популярны, а те, у кого есть лошадь, умеют хорошо ездить верхом. Вы уверены, что нет чего-то еще, какой-то важной детали, которая выделит его?»
  Лиминг засомневался. «Не совсем так, губернатор…»
  «Я твердо уверен, что знаю каждого заключенного здесь по имени, но не могу точно определить, кого именно вы ищете, на основании столь шатких доказательств».
  «Он использовал имя Джон Гори. Это вам как-то поможет?»
  Ярроу покачал головой. «А, я забыл кое-что», — сказал Лиминг, щелкнув пальцами. «Он своего рода перфекционист. Он очень тщательно репетировал преступление, прежде чем совершить его. Инспектор Колбек нашел точное место, где он практиковался».
  «Тогда, возможно, я все-таки смогу вам помочь».
  «Вы его узнаете, сэр?»
   «Может быть, и так», — сказал другой. «Человек, о котором я говорю, — Дэвид Ле Брун. Он живет на ферме недалеко от Гори. Он сидел здесь за ограбление».
  Больше всего его расстроило то, что он не смог принять участие в ежегодном пробеге «точка-точка». Вы ездите верхом, сержант?
  «Нет, если я смогу, сэр».
  «Ле Брун сделал это. Он выиграл очко-очковую ставку три раза подряд. Должен признаться, что однажды я сделал на него ставку и вернулся домой с прибылью».
  «Почему вы думаете, что это может быть Джон Гори?»
  «Это было ваше описание его тщательных репетиций. Опытный наездник, который знает ценность повторения чего-либо снова и снова, пока не останется места для ошибки, — это, должно быть, Дэвид ле Брун. Он живет на ферме, но у него есть еще одна тетива на луке».
  «Что это?» — спросил Лиминг.
  «Это актер, который время от времени выступает в составе труппы нашего Королевского театра».
  
  Майкл Херн быстро шел по улицам, пока не подошел к ряду небольших, полудеревянных коттеджей в стиле Тюдоров. Все они стояли под странными углами, так что выглядели как пьяные гуляки, шатающиеся домой после ночного загула. Херн подошел к дому в дальнем конце и постучал в дверь. Ее открыл Хорас Прайор. Обрадованный гостем, он немедленно впустил его в дом. Операция заняла меньше минуты. Когда все было кончено, Херн открыл входную дверь и высунул голову, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь поблизости. Затем он скользнул обратно по улице и вернулся на главную дорогу, где его все еще ждало такси.
  Когда его увозили, Херн почувствовал чувство достижения. Он организовал идеальное убийство. Утопая в самопоздравлениях, он не заметил, что за ним следовал Роберт Колбек.
  
  Одна загадка была решена. Лиминг задавался вопросом, как Херн мог отреагировать на новость об убийстве, если он не читал письмо, в котором ему об этом сообщалось. Письменные показания о преступлении были излишни. Как только он увидел, что Дэвид Ле Брун — он же Джон Гори — прибыл на остров, Херн отплыл в Англию. У него были видимые доказательства того, что Джарвис Сварбрик мертв. Все стало ясно Лимингу. Как только он смог связать убийцу с Майклом Херном, он понял, что они были сообщниками.
  Его визит в тюрьму острова был гениальной идеей. Он изменил все. Вместо того чтобы чувствовать себя одиноким и сбитым с толку, Лиминг теперь ехал в Гори в экипаже с тремя полицейскими в качестве поддержки. Шансы наконец были на его стороне. Когда они приблизились к ферме, где жил убийца, Лиминг приказал водителю остановиться. Затем он приказал трем полицейским подкрасться к ферме с разных сторон, отрезав им все пути к отступлению. Дав им достаточно времени, чтобы занять позицию, он сел обратно в экипаж и позволил водителю отвезти его по дороге к ферме.
  Молодой человек с темной бородой обучал лошадь в загоне, заставляя ее кружиться на конце длинного повода и время от времени щелкая хлыстом. Лиминг рассудил, что это должен быть тот человек, за которым он гнался. Когда экипаж остановился перед фермерским домом, он вышел и небрежно пошел к загону. Мужчина подошел к нему. Квадратноплечий и мускулистый, он имел лицо почти очаровательно уродливого вида. Он говорил на безупречном английском.
  «Вы что-то хотели, сэр?» — спросил он.
  «На самом деле, да. Могу я спросить, как вас зовут?»
  «Я Дэвид Ле Брун».
  «Тогда я взял не того человека», — сказал Лиминг. «Человек, которого я ищу, — Джон Гори. Я проделал весь этот путь из Норвича, чтобы увидеть его».
  «Кто ты?» — потребовал другой, сжимая кулаки.
  «Я полицейский, сэр, и они тоже».
  Лиминг указал пальцем, и убийца оглянулся. Трое мужчин решительно приближались к нему с разных сторон. Он был окружен.
  «Вы ошибаетесь, — заявил он. — Я даже никогда не был в Англии».
  «Да, ты это сделал. Майкл Херн послал тебя туда, чтобы убить кого-то».
  «Я не знаю никого с таким именем».
  «А как насчет Джонаса Ярроу? Ты его знаешь? Он бы передал тебе привет, но он чувствует себя слишком разочарованным тобой. Губернатор хотел освободить тебя из тюрьмы с четким пониманием правильного и неправильного.
  Очевидно, он этого не сделал».
  «Ярроу был идиотом», — прорычал другой.
  «Не будьте так недобры к нему. Мистер Ярроу был вашим поклонником. Он надеялся снова сделать ставку на вас в ежегодном состязании «точка-точка», но ваш
   «Дни гонок прошли, не так ли? Губернатору придется довериться другому гонщику».
  Ле Брун снова оглянулся. Остальные полицейские приближались к нему. Единственным выходом было бегство. Подбежав к забору, он положил на него руку и ловко перепрыгнул через него. Затем он использовал хлыст, чтобы отбросить Лиминга назад. Бросив в него хлыст, Ле Брун помчался в сторону конюшен. Лиминг крикнул полицейским, чтобы они поторопились, и они перешли на рысь. Держа шляпу на месте, он побежал к конюшням. Его добыча уже скрылась внутри. Когда он приблизился, Лиминг замедлился и осторожно приблизился. Ле Брун был в отчаянии и был готов убить, чтобы выбраться наружу. Другие полицейские были еще далеко. Если кто-то и собирался остановить беглеца, то это должен был быть Лиминг.
  В двадцати ярдах от конюшни он внезапно оказался в обороне. Не имея времени оседлать лошадь, Ле Брун накинул уздечку на одно животное и ехал на нем без седла. Он выскочил из конюшни с вилами для сена в руке и полным намерением пустить их в ход против Лиминга.
  С лошадью и двумя злобными зубцами, летящими прямо на него, сержант хотел отскочить в сторону, но он не мог позволить убийце уйти, по крайней мере, не попытавшись остановить его. Поэтому он положился на инстинкт.
  Сдернув шляпу, он бешено замахал ею перед мордой лошади и закричал во весь голос. Животное громко заржало и встало на дыбы.
  Без седла, которое могло бы ему помочь, даже такой опытный наездник, как Ле Брен, не мог удержаться на лошади. Его отбросило назад, и он приземлился на землю с таким грохотом, что вилы для сена вылетели из его руки.
  Испуганная лошадь тут же рванула с места. Лиминг отбросил оружие подальше от убийцы, а затем прыгнул на него сверху. На земле завязалась ожесточенная борьба. Ле Брун дико извивался, но, что бы он ни делал, он не мог сбросить Лиминга. Пока они обменивались ударами, сержант наносил все более сильные удары, и силы его противника постепенно истощались. Когда мужчина предпринял последнюю попытку сбежать, Лиминг ударил его головой, чтобы оглушить его. Затем он нанес ему еще одну серию ударов. К тому времени, как другие полицейские, задыхаясь, подошли, Ле Брун был почти без чувств. Покрытый пылью, Лиминг поднялся на ноги и с презрением посмотрел на убийцу.
  «Он весь твой», — выдохнул он.
  
  Добравшись до запасного пути, Колбек подождал четверть часа, прежде чем мимо прогрохотал поезд. Так и было. Уверенный, что шум поезда заглушит звук выстрела, он направился в купе первого класса, которое ранее использовал убийца. Он открыл дверь и забрался в него. Тщательный поиск обивки за одним сиденьем вскоре принес сокровище, которое он искал. В руке Колбека было четыре отдельных пули. Они были застряли в обивке во время репетиций.
  
  Когда он отправился на смену, Хорас Прайор обнаружил, что ему трудно сдержать улыбку на лице. Награда, которую он получил ранее, была больше, чем он заработает за пять лет, и все, что ему нужно было сделать, это договориться с другом, чтобы он поменял стрелки, когда никто не видел. Он не плакал ни слезинки по Джарвису Сварбрику. В его глазах этот человек был богатым, высокомерным, отвратительным политиком, который обращался с такими людьми, как Прайор, как будто они не были такой уж грязью. Его улыбка не сходила с его лица до железнодорожной станции. В тот момент, когда он появился, Прайор столкнулся с Джеллингсом и двумя полицейскими.
  «Привет, Хорри», — сказал инспектор. «Мы хотели бы поговорить с вами».
  Лицо Прайора покраснело. «Я ничего не сделал».
  «У вас недавно был посетитель, не так ли?»
  «Нет, не видел».
  «Инспектор Колбек думает иначе, и мы тоже».
  Прайор все еще громко протестовал, пока его уводили.
  
  Теплая погода привела их всех в сад. Сесил и Антея Фрид сидели на террасе с Грейс Сворбрик и ее братом. Женщины наслаждались укрытием от солнца, в то время как мужчина носил шляпы, чтобы защитить их от яркого солнца. Разговор перешел на вопрос о будущем.
  «Я хочу, чтобы Грейс вернулась в Джерси, — сказал Херн, — чтобы мы могли как следует о ней позаботиться».
  «Слишком рано принимать такое решение, Майкл», — сказала она. «Я хочу действовать постепенно. Завтра состоится дознание. Позвольте мне сначала покончить с этим испытанием».
  «Твой дом здесь, в Норидже», — отметила Антея. «Ты унаследуешь прекрасный дом, и мы будем рады, если ты останешься».
  «Мы бы, конечно, так и сделали», — сказал Фрид. «Я знаю, что Эндрю собирается оспорить завещание, но желания его отца будут соблюдены. Могут возникнуть некоторые неприятности, но это не должно вас беспокоить».
  «Возможно, было бы разумнее продать недвижимость, — сказал Херн, — и вернуться в место, где ты родилась. С Норвичем связано так много плохих воспоминаний, Грейс».
  «Он также хранит много хороших воспоминаний», — решительно заявила Антея.
  «Это правда», — согласилась Грейс. «Я чувствую, что мое место здесь».
  «Простите, что прерываю», — сказал Колбек, появляясь из-за тисовой изгороди неподалеку. «Я не мог не услышать, что вы только что сказали, миссис Сварбрик. Хорошо, что вы чувствуете себя здесь как дома, потому что закон будет настаивать, чтобы вы остались».
  «Что ты имеешь в виду?» — потребовал Херн.
  «Не волнуйтесь, сэр. Вам придется остаться с ней».
  «Моя сестра в трауре по мужу. Врываться сюда вот так — непростительно».
  «Давайте будем честны, сэр, — сказал Колбек, — миссис Сварбрик вам не сестра».
  В последний раз, когда я был в этом саду, я видел вас двоих наедине, и между вами была какая-то близость, которая помогла мне понять, что происходит. Он перевел взгляд с Антеи на Фрида. «Мой болезненный долг — сказать вам, что вы и все остальные в кругу общения миссис Сварбрик были жестоко введены в заблуждение».
  «Это клевета!» — завопил Херн, сердито вскакивая на ноги.
  «Вы отрицаете, что, когда вы ушли отсюда, вы отправились прямо в дом Хораса Прайора, чтобы заплатить ему за его участие в заговоре?» Херн побледнел. «В настоящее время он находится под стражей. Я уверен, что то же самое можно сказать и о человеке, который застрелил мистера Сварбрика. Он приехал в эту страну под вымышленным именем Джона Гори, а затем сбежал обратно в Джерси».
  «Это чушь», — презрительно сказал Херн.
  «Сержант Лиминг отправился на остров, чтобы арестовать этого человека. Моя работа — арестовать людей, которые его наняли». Колбек подал знак рукой, и из-за изгороди вышли двое полицейских в форме. «Я привел этих джентльменов, чтобы они мне помогли».
  Фрид был возмущен. «Что, во имя Бога, происходит?»
  «Вы и миссис Фрид стали жертвами гротескного обмана, сэр. Миссис Сварбрик использовала свои чары, чтобы соблазнить мистера Сварбрика, когда он был наиболее уязвим после смерти жены. Когда он
   «Он узнал на собственном горьком опыте, — продолжал Колбек, — что этот брак был фарсом. Новая миссис Сварбрик не собиралась становиться ему настоящей женой. Она сослалась на плохое самочувствие, чтобы не делить с ним спальню».
  Антея была в ужасе. «Это правда, Грейс?»
  «Конечно, это не так», — сказал другой.
  «Миссис Сварбрик не в трауре», — сказал Колбек. «Она и мистер Херн поздравляли друг друга с тем, что им удалось всех обмануть. Я не думаю, что вы понимаете, с какой необыкновенной женщиной вы подружились, миссис Фрид. Она была бесстрашной. Убийство было не только тщательно отрепетировано убийцей с помощью заброшенного экипажа, в нем также участвовала жена его жертвы. Она согласилась сесть в купе, чтобы пистолет выстрелил рядом с ней. Только профессиональная актриса могла бы сыграть эту роль так точно».
  «Это чистое безумие!» — закричал Херн.
  «Вы это слышали?» — спросил Колбек. «Это голос обученного актера».
  Когда я впервые встретился с мистером Херном, меня впечатлила его манера речи.
  «Он и миссис Сварбрик устроили нам захватывающее представление».
  «Это чудовищно», — сказала Антея, дрожа от гнева. «Ты предала нас, Грейс. Я не могу поверить, что мы были такими доверчивыми».
  «И я тоже», — сказал ее муж. «Мы должны поблагодарить вас, инспектор. Мы бы никогда не заподозрили, что имеем дело с мошенниками».
  «Но настоящей жертвой оказался Джарвис Сварбрик».
  Грейс резко рассмеялась. «Он был самым большим дураком из вас всех».
  «Ничего не говори», — предупредил Херн.
  «Слишком поздно, Майкл. Инспектор знает».
  «Да», — сказал Колбек. «Когда я сказал, что вы останетесь в Норвиче, я имел в виду, что вас приговорят к смерти здесь. Ни один из вас не вернется на Джерси. Последняя публика, которую вы будете развлекать, — это та, которая придет посмотреть на вашу казнь».
  
  После волнений, вызванных арестом, Лиминг был вынужден остановиться.
  Прежде чем он мог бы вернуть заключенного в Англию, необходимо было соблюсти законность. Это означало, что он должен был остаться на острове. Дэвид Ле Брун, тем временем, смог возобновить свое знакомство с губернатором, когда провел ночь в тюрьме Ньюгейт-стрит. Лиминг не испытывал никаких сомнений по поводу обратного пути. Ему обещали помощь двух полицейских, которые будут охранять заключенного во время путешествия, и ему сказали
   ожидайте отчета о его храбрости, когда он откроет газету на следующий день. Он вернется в Норвич как герой.
  
  Оставив весь город ошеломленным поворотом событий, Колбек сел на поезд обратно в Лондон, доставил свой отчет исполняющему обязанности суперинтенданта, а затем отправился домой к жене и дочери. Он был рад найти Лидию там и заинтересовался, услышав, что она и констебль Хинтон приняли участие в расследовании дела Лайонела Фэрбэнка.
  «Алан Хинтон очень скромен», — сказал Колбек. «Он не упомянул об этом, когда я говорил с ним в Скотленд-Ярде. Он передал хорошие новости об Эдварде Таллисе. Сейчас суперинтендант на пути к выздоровлению. Он находится в длительном отпуске и не вернется на работу, пока не почувствует, что достаточно здоров, чтобы выполнять свои обязанности».
  «Это очень воодушевляет», — сказала Лидия.
  «Кстати, он передал вам привет».
  Она была поражена. «Суперинтендант Таллис?»
  «Нет, констебль Хинтон».
  «Спасибо, Роберт».
  «Алан — тот человек, которого вам нужно поблагодарить», — сказала Мадлен. «Но мой муж и так уже достаточно долго держал нас в напряжении. Я хочу знать все об этом деле».
  «Тебе придется довольствоваться очевидными фактами, любовь моя».
  «Что это, Роберт?»
  Он дал им краткий отчет о расследовании, опустив большое количество второстепенных деталей. Колбек указал на иронию в том факте, что именно Эндрю Сварбрик инстинктивно не доверял своей мачехе.
  «Если бы отец послушал его, — сказал он, — второго брака бы не было. Сын был прав насчет этой женщины с самого начала. Когда мистер Сварбрик посетил то, что он считал ее семейным домом в Джерси, там было полно членов театральной компании Майкла Херна, все игравших свои роли. И дом вообще не принадлежал Херну. Он арендовал его, чтобы произвести впечатление на мистера Сварбрика».
  «А как же ее первый муж?» — спросила Лидия.
  «Его не существовало», — ответил Колбек. «Строго говоря, он существовал , но он никогда не был женат на ней. Ролан Кутанш — это просто имя, которое она
   «Отколола надгробие. Когда она привела Сварбрика посмотреть его, он убедился, что она сказала ему правду».
  «Похоже, она никогда бы этого не сделала».
  «Почему мистера Сварбрика нужно было убить?» — спросила Мадлен.
  «Он выполнил свою задачу», — ответил Колбек. «Момент, когда он стал расходным материалом, наступил, когда он изменил свое завещание и сделал ее главным благодетелем. Я предполагаю, что взамен она пообещала вести себя с ним как настоящая жена, а не занимать отдельную спальню. Прежде чем ей это понадобилось, его убили».
  «Она была такой же злой, как и ее брат».
  «Майкл Херн был ее любовником. Вот почему она никогда не отдавалась другому мужчине. В тот момент, когда мистер Сварбрик женился на ней, он подписал себе смертный приговор».
  
  
  
  Надеемся, вам понравилась эта книга.
  Хотите узнать о других наших замечательных книгах, скачать бесплатные отрывки и принять участие в конкурсах?
  Если да, посетите наш сайт www.allisonandbusby.com.
  Подпишитесь на нашу ежемесячную рассылку
  ( www.allisonandbusby.com/newsletter) для получения эксклюзивного контента и предложений, новостей о наших новых релизах, предстоящих мероприятиях с вашими любимыми авторами и многого другого.
  И почему бы не подписаться на нас в Facebook (AllisonandBusbyBooks) и Twitter (@AllisonandBusby)? Мы будем рады услышать от вас!
   ОБ АВТОРЕ
  ЭДВАРД МАРСТОН написал более сотни книг, включая несколько научно-популярных. Он наиболее известен своей чрезвычайно успешной серией «Железнодорожный детектив», а также он пишет серию «Соперники с Боу-стрит» с детективами-близнецами, действие которой происходит во времена Регентства, а также серию «Детектив дома».
  
   edwardmarston.com
   Эдвард Марстон
  СЕРИЯ «ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ДЕТЕКТИВ»
  Железнодорожный детектив • Экскурсионный поезд • Железнодорожный виадук Железный конь • Убийство в Брайтонском экспрессе
  Тайна серебряного локомотива • Железная дорога до могилы • Кровь на линии
  Прощание начальника станции • Опасность в королевском поезде Билет в забвение • Расписание смерти • Сигнал к мести Заговор циркового поезда • Рождественская железнодорожная тайна Точки опасности
  
  Журнал дел инспектора Колбека
  
  СЕРИЯ «ВОССТАНОВЛЕНИЕ»
  Королевское зло • Влюбленный соловей • Раскаявшийся повеса Морозная ярмарка • Здание парламента • Разрисованная леди ЗАГАДКИ БРЕЙСУЭЛЛА
  Голова королевы • Веселые дьяволята • Путешествие в Иерусалим Девять великанов • Безумная куртизанка • Молчаливая женщина Ревущий мальчик • Смеющийся палач
  Прекрасная дева Богемии • Распутный ангел
  Ученик дьявола • Похабная корзина
  Бродячий клоун • Поддельный чудак
  Зловещая комедия • Принцесса Датская
  
  ДЕТЕКТИВНЫЙ СЕРИЙНЫЙ РЯД «ВНУТРЕННИЙ ФРОНТ»
  Заказное убийство • Орудие резни • Пять мертвых канареек Деяния тьмы • Танец смерти • Внутренний враг • Под атакой СЕРИЯ СОПЕРНИКОВ С БОУ-СТРИТ
  Тень палача • Шаги к виселице
  Свидание с палачом • Беглец из могилы
  
   СЕРИЯ «КАПИТАН РОУСОН»
  Солдат удачи • Барабаны войны • Огонь и меч в осаде • Очень убийственная битва
   АВТОРСКИЕ ПРАВА
  Эллисон и Басби Лимитед
  11 Уордор Мьюс
  Лондон W1F 8AN
   allisonandbusby.com
  Впервые опубликовано в Великобритании издательством Allison & Busby в 2018 году.
  Это электронное издание книги опубликовано в Великобритании издательством Allison & Busby в 2018 году.
  Авторские права (C) 2018 принадлежат ЭДВАРДУ МАРСТОНУ
  Настоящим подтверждается моральное право автора в соответствии с Законом об авторском праве, промышленных образцах и патентах 1988 года.
  Все персонажи и события в этой публикации, за исключением тех, которые явно находятся в общественном достоянии, являются вымышленными, и любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, является чисто случайным.
  Все права защищены. Никакая часть этой публикации не может быть воспроизведена, сохранена в поисковой системе или передана в любой форме или любыми средствами без предварительного письменного разрешения издателя, а также не может быть иным образом распространена в любой форме переплета или обложки, отличной от той, в которой она опубликована, и без наложения аналогичного условия на последующего покупателя.
  Запись в каталоге CIP для этой книги доступна в Британской библиотеке.
  ISBN 978–0–7490–2357–7
  
  Структура документа
   • ТИТУЛЬНЫЙ СТРАНИЦА
   • СОДЕРЖАНИЕ
   • ГЛАВА ПЕРВАЯ
   • ГЛАВА ВТОРАЯ
   • ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   • ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   • ГЛАВА ПЯТАЯ
   • ГЛАВА ШЕСТАЯ
   • ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   • ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   • ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   • ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   • ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   • ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   • ОБ АВТОРЕ
   • ЭДВАРД МАРСТОН • АВТОРСКИЕ ПРАВА
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"