Пусть никто, кто чувствует себя украинским националистом,
не бросает в меня болотом, не прочитав эту книгу.
Вводное слово
В настоящее время существуют по-соседски два самостоятельных государства – Украина и Польша. Установлению между ними действительно добрососедских отношений препятствует до сих пор нерешенная проблема последствий деятельности Организации Украинских Националистов и созданной ею Украинской Повстанческой Армии. В объективном свете эта проблема в сохранности не разработана еще ни историками, ни политологами, ни политиками, ни тоже не известна она обычным людям, как в Польше так и на Украине.
Предлагаемый труд носит публицистический характер и включает в себя три аспекта:
а). Научный: В ней, в результате анализа документов, фактов, информаций дан научно обоснованный ответ на вопрос: кто, когда и почему начал преступное дело массового народоубийства на Волыни и Галичине в 1941-1945 годах. В книге показан международно-правовой статус Западной Украины в тот период, описаны причины, методы и последствия деятельности ОУН-УПА, а также юридическая квалификация деятельности. Все утверждения автора вытекают из источниковых данных, представленных в форме примечаний к каждому разделу отдельно. В книге есть также доказательства автопсии, потому что автор, как украинец, в течение двенадцати лет жил в националистической украинской среде в Канаде и США.
б). Дидактический: Книга с успехом может послужить учебником для студентов высших школ гуманитарного профиля с участка новейшей истории Украины и Польши. В ней систематизированным и компактным способом представлены сведения о событиях и их причинах, которые имели место во время II мировой войны на Западной Украине. Книга составляет компендии информации об украинско-польских отношениях в Западной Украине в межвоенный период и во время II мировой войны. Из дидактических соображений в книге представлены повторения важнейших проблем, они носят характер упора на главные узлов польско-украинских отношений и их причин.
в). Популярный: Книга позволяет узнать с причинами, ходом и последствиями событий, которые имели место в 1941-1945 годах в Западной Украине, также людям, у которых только закончено начальное образование.
Во избежание некоторых публицистических приемов в виде эпитетов автор, имея в виду читателя без высшего образования, предпочел повторить некоторые более важные утверждения, чтобы дать возможность лучше их понять и запомнить.
Такой характер книги подиктован необходимостью изложения до сих пор невыясненных историками проблем с участка польско-украинских отношений первой половины нашего века, необходимостью дать студентам гуманитарных факультетов материала, необходимого для усвоения фактов о событиях 1941-1945 годов на Западной Украине, а также потребностью прояснения проблемы ОУН-УПА для широких масс как в Украине, так и в Польше.
Книга должна привести к действительно добрососедским отношениям между украинским и польским народами.
Читателей, интересующихся проблематикой ОУН-УПА, отсылаю к моему, научному характеру, труду т.н. "Идеология украинского национализма по Дмитрию Донцову."
Автор обращается к читателям с просьбой присылать отзывы о книге – положительные и отрицательные, а также копии публикуемых и неопубликованных рецензий, информации о других, не затронутых в этой книге, фактах, имеющих отношение к ОУН-УПА. Упомянутые материалы следует посылать по адресу:
Dr. Wiktor Poliszczuk
120 Timberlane Dr.,
Brampton, Ont.,
Canada, L6Y 4V7
Автор.
Часть I
ПРЕСТУПНОСТЬ ОРГАНИЗАЦИИ УКРАИНСКИХ НАЦИОНАЛИСТОВ
Раздел I
Потребность в правде
Одним из политических проявлений антиукраинской кампании в Польше... является откапывание проблемы украинского национализма и подчеркивание его так называемой "опасности". Это слова украинского историка и политолога из США, проф. Ярослава Пеленского, опубликованные в редактируемом им же журнале "Восстановление" №3/1985, Мюнхен, с. 247. Хоть и ценю проф. Я.Пеленского за его в некоторых случаях объективность, однако не могу с ним согласиться с тем, что: а) проблему украинского национализма не следует откапывать, б) что украинский национализм не представляет опасности, в) что он отождествляет проблему украинского национализма с украинским народом ("антиукраинская кампания").
Считаю, что проблему украинского национализма следует не только "откопать", но и вывернуть ее вверх корнями, чтобы можно было понять преступную сущность украинского национализма. Без понимания сути украинского национализма никогда не дойдет до примирения между украинским и польским народами. Вопреки утверждению проф. Я.Пеленского, украинский национализм в дальнейшем представляет большую и реальную опасность как для украинского, так и для польского народов хотя бы потому, что в его существе есть пересмотр на сегодня существующих границ, национальная ненависть, и в дальнейшем – империалистическая экспансия.
Проф. Я.Пеленский под влиянием многолетней националистической пропаганды неоправданно отождествляет украинский национализм с украинским народом, а это две разные вещи, два разных понятия. Украинский народ в своей массе никогда не принял украинский национализм, отвергает его и сегодня и осуждает его деятельность во время II мировой войны. Именно это и есть предмет этой книги.
* * *
Один доброжелатель сказал мне:
- Мужчина, перестань писать эту книгу, прекрати эту затею, они же тебя убьют! Я их узнал, я их знаю – националистов, бандеровцев – я видел как они убивали, я знаю, на что они способны!
– Нет, не убьют, – ответил я. – Не то теперь время, не тот теперь Миргород, Хорол-река не та.
Однако, перед тем, как взяться за написание этой книги, я анализировал проблему возможных последствий для меня лично и для моей семьи, которые могли бы наступить по этой причине. Я знал и знаю, что ОУН, то есть Организация Украинских Националистов, боролась своих врагов террором – индивидуальным и массовым. Но ведь от начальной стадии деятельности ОУН, от апогея террора лет войны, прошло много лет и, что самое главное, изменились обстоятельства, заставившие ОУН прекратить в это время физический террор, отказаться от убийств. В ОУН всегда царила жестокая дисциплина, была ли она сознательна, эта дисциплина, или нет, здесь не так уж существенно. Здесь скажу только, что все совершенные оуновцами убийства происходили по приказу или же по инициативе организации, то есть ОУН.
После войны, оказавшись на Западе в демократических странах, ОУН не отказываясь от цели, изменила методы своей борьбы. Теперь она не убивает, что не значит, что она отказалась от убийств в будущем.
Следовательно, по собственной инициативе ни один оуневец не решится меня убить за эту книгу, а провода (от: провод) всех трех фракций ОУН сегодня не пойдут на такой шаг, это шло бы вразрез сегодняшним заявлениям о демократизме, даже о гуманизме в ОУН. При таких условиях, если бы мне что-то произошло в результате публикации этой книги, то это только еще больше повредило бы ОУН, это было бы еще одно доказательство преступности этой организации. А таких доказательств сегодня ОУН хочет избежать, хочет от них избавиться. Хотя было время, когда ОУН нескрываемо гордилась совершенными преступлениями.
Так что повторяю: Я не боюсь, что меня бандеровцы (ибо это их специальность от времени разлома в ОУН) убьют меня. У них хватит ума, чтобы применить тактику умолчания этой книги. Я не боюсь не только смерти, но и угроз, не боюсь унижений, которых могу надеяться от украинских националистов. Если они будут иметь место, они будут обнародованы в следующем издании этой книги, как приложение к ней.
Пишу эту книгу вопреки положению моих близких, в частности, моих детей. Поэтому, думаю, они останутся вне угроз и других последствий моей деятельности. В противном случае и об этом напишу в следующем издании.
По правде говоря, в этой книге я не написал ничего до сих пор неизвестного. Бандеровцы против мельниковцев писали еще и не такое, и – наоборот, мельниковцы против бандеровцев. И незаангажированные в политику украинцы писали о зверствах ОУН-УПА здесь, на Западе, хотя бы вспомнить книгу украинского протестанта, наверное, баптиста Михаила Подворняка из Виннипега, о которой буду говорить дальше. Писали тоже другие украинцы, как Григорий Стецюк, Данило Шумук, о которых тоже буду говорить в этой книге. О зверствах ОУН-УПА писали тоже польские авторы – историки, публицисты, мемуаристы. И их не убивали, так почему же меня должны были убить? Последними жертвами индивидуального террора ОУН были Ярослав Галан и отец Гавриил Костельник, но это было в 1948-1949 годах, когда в Западной Украине действовала еще УПА.
И еще: Оуновцы сегодня, хоть они и фанатики, но не такие, как фундаменталисты из-под флага Хомеини.
Почему я принялся за эту тему? И почему именно сейчас?
Проходит год, как развалилось государство под названием СССР, на его руинах возникли независимые национальные государства, в том числе и Украина. Еще раньше возникла независимая Польша. Возникла новая геополитическая ситуация. Украина и Польша стали соседями. Соседей не выбирают, они просто есть. В общем, как Польша, так и Украина сначала смотрели на Запад, как на панацею, с помощью которой все, порожденные социалистическим строем, заботы и болячки исчезнут в течение короткого времени. Между тем, как оказалось (и нечего было разумным людям надеяться на другого) Запад активно помог только свергнуть господствующие в Восточной Европе государственные устройства. Запад, в частности США, Великобритания, Франция, имеет свои хлопоты, западные государства заботятся о своих стратегических интересах. Ни Польша, ни Украина в этой констелляции не являются и не могут являться центром западной политики. США, например, еще долго будут заботиться о стабилизации в России, потому что это же она стоит на границах до сих пор красного Китая. А если он и перестанет быть красным, то и так, учитывая экспансивность желтой расы (милитарную и экономическую), Запад должен думать об опасности с Востока. В этой стратегически политической игре ни Украина, ни Польша никакой роли не играют. Надо, следовательно, сознавать, что, когда Запад заботится о России, то делает это не из любви или симпатии, а из чистого расчета.
В таких условиях Украина и Польша должны подумать о том, как найти собственное место в этом скомпликованном мире. Я здесь не буду подсказывать – в каком направлении должны эти два государства, эти два народа идти: на сближение с Западной Европой, на создание какого-то блока от Балтики до Черного моря, или искать еще каких-то решений. Но я уверен одного: между этими двумя странами, следовательно, народами и государствами, должно царить согласие. Любая конфронтация между Украиной и Польшей будет использована нашими недругами, она повредит, прежде всего, обоим народам. Де Голль однажды сказал, что у наций нет приятелей, что у них есть только интересы. Согласимся с этим. В интересе Украины и Польши есть жить в согласии.
Но ведь согласие должно опираться на взаимное доверие, состояние согласия можно достичь в условиях устранения всех элементов господствующего до сих пор недоверия, подозрения в неискренности заявлений. Чтобы устранить рознь, нужно достичь согласия, а согласие возможно только тогда, когда обе стороны скажут о своей вине в прошлом, когда признают ее, вину.
Затрону здесь вскользь проблему взаимного прощения вины. Существует мнение, что, по примеру польских епископов, следует сказать в адрес украинцев: Простим и просим тоже простить.1 Да, это правда, что польские епископы вышли с таким обращением от имени польского народа в адрес немецкого народа. Однако, в этой материи существует основная разница между польско-немецкими и польско-украинскими отношениями: Германия после войны признала свою вину, признала, что от ее имени проводилось народоубийство поляков, немецкие суды издали немало приговоров на военных преступников они, немцы, покаялись. Потому и можно было сказать: "простим". Нельзя, зато, простить, когда виновный отрицает совершение преступления, когда не существует хотя бы кроха покаяния. И еще: хотя ОУН-УПА далеко не весь украинский народ, однако в ощущении рядового поляка вину за преступления 1941-1945 годов несут украинцы. Однако на самом деле это не так – весь украинский народ не несет ответственности за деятельность ОУН-УПА. А сама ОУН никогда не признала свою вину совершенными преступлениями. Поэтому нельзя в ее адрес составлять заявление: "извиняем". А украинскому народу, как сохранности, простить нечего. Нельзя потому делать аналогии между восстанием Богдана Хмельницкого, Колиивщиной, Гайдамаччиной и деятельностью ОУН-УПА. Это совсем другие вещи.
Однако, хотя речь идет не обо всем украинском народе, все же последствия деятельности ОУН-УПА до сих пор мешают нормализации отношений между Польшей и Украиной. Имею в виду не формальные межгосударственные, составленные правительствами, договоренности, понимание. Имею в виду прочистку атмосферы между народами.
Речь идет, следовательно, о выяснении того, что происходило западнее Збруча в 1941-1945 годах. Без такого выяснения не может быть и речи о прочистке атмосферы между обоими народами.
Какой же подход к этой проблеме представляют стороны? ОУН, все три ее фракции, не чувствуют себя ни к какой вине, они энигматически признают, правда, что была "взаимная резня", но не ОУН-УПА ее начала, начали поляки, поэтому не о чем говорить. Есть польские авторы, как хотя бы непонятен для меня Тадеуш Олынанский, считающий, что все, что было, следует забыть, не следует входить в причины того, что было, положить крест на всем и перейти к нормализации отношений. Другие польские авторы, а их большинство, добиваются, чтобы "украинцы" признали свою вину. Пишу "украинцы" в кавычках, потому что именно так говорят поляки.2 Есть поляки, которые считают, что без возвращения Польши территорий в Збруч не может быть взаимопонимания между обоими народами. Их я бы назвал максималистами. Но есть и украинцы, в частности, ОУН представляет такое мнение, которые считают, что Украина, как государство, должна быть построена на всех украинских этнических землях, то есть, по утверждению ОУН, Украина должна включать Лемковщину, Холмщину, Подляшье. Не упоминаю здесь о других территориальных претензиях ОУН, потому что это совсем другая тема.
Какова же позиция по этому делу автора этой книги? Скажу о ней прямо, и не в образ какой-либо названных здесь групп. Считаю, что территория, которую буду называть Западная Украина, это этнически украинские земли, на которых с веков жили и творили культуру поляки. Считаю, что существующая между Украиной и Польшей граница должна быть незыблема, неприкосновенна, а свои соображения основываю прежде всего на Заключительном акте Хельсинки, в котором сказано: Государства-участники соглашаются с тем, что границы между ними, как и границы всех других государств в Европе есть неприкосновенные и потому они будут теперь и в будущем воздерживаться от посягательств на эти границы. В согласии с этим они будут также избегать каких-либо действий или притязаний, идущих в направлении овладения или узурпации части или целой территории какого-либо государства-участника (мой перевод с польского).3 Любое притязание пересмотра существующих границ ведет к войны.
Считаю, и буду это доказывать, что ОУН-УПА ужасными методами уничтожила физически, то есть совершила преступление народоубийства, по меньшей мере, сто тысяч польского населения, беззащитного населения. И это народоубийство было запланировано несколько лет до его совершения.
Поэтому ОУН расцениваю как преступную организацию, а УПА и другие украинские националистические военизированные отделы непосредственно допустили преступления народоубийства – на поляках, евреях, россиянах и на десятках тысяч украинцев, которые были против ОУН-УПА. Вина, значит, утверждают, полностью на стороне ОУН-УПА. Поляки в этой неправильно названной "украинско-польской войне" были защищавшимися. Преимущественно безуспешно. В этой книге говорится в основном о преступлениях против поляков, нет у меня материала о преступлениях против евреев, русских и украинцев. Хотя я убежден, что такие преступления имели место, у меня есть даже доказательства, однако не столько, чтобы говорить о них в подробностях.
Между украинцами и поляками существует спор не только по поводу того, кто начал, но также между самими поляками нет согласия во взглядах на то, какие были причины резни поляков отделами УПА, СКВ, УНС. И, по моему мнению, ни один автор, даже А.Щенсняк и В.Шота, даже Р.Тожецкий, не указали на эту причину, хотя кружили вокруг нее, как инстинктом чувствовали ее. А она, причина мордов, существует, она ясна, четка. О ней буду говорить дальше, ссылаясь на документы. В то же время украинские националистические историки сознательно обходят эту причину, потому что, указав на нее, нужно, чтобы ОУН взяла на себя вину за геноцид польского народа. Однако и между украинскими националистическими историками существуют в этом деле разногласия. Тогда, когда одни полную вину приписывают полякам, например Петр Мирчук 4, то такие, как Ярослав Пеленский, колеблются в определении причин мордов, хотя все они не отрицают их.
Есть необходимость сказать правду. Горькую правду для украинцев, украинского народа. И о ней скажу я – украинец. Эта правда горькая для украинцев, потому что ОУН-УПА это не только западноукраинское явление, ОУН-УПА в своей пропаганде пыталась проповедовать, что она действует от всего украинского народа, от его имени, что она, ОУН, является выразителем интересов всех украинцев, что УПА – это армия украинского народа. Потому я, украинец, хочу этому возразить. ОУН ни мне, ни для нескольких десятков миллионов украинцев никогда не была родной. УПА никогда не являлась армией всех украинцев. Кого и как она представляла – об этом буду говорить в этой книге.
Абсолютной правды, кроме абсолюта правды Бога, не существует. Однако здоровое общество всегда пытается приблизиться к правде – философской, исторической. Я не претендую на абсолютную правду в этой книге. Может кое в чем я ошибаюсь, однако не в существенных делах, не в существенных утверждениях. То, что здесь скажу, это не мои выдумки, это только суммирование фактов, из которых я делаю выводы. О событиях в Западной Украине в 1941-1945 годах следует говорить не с идеологических позиций, а с позиций интеллектуальных, объективных.
Эта книга адресуется прежде всего тем миллионам украинцев, которые никогда не столкнулись с деятельностью ОУН-УПА, хотя о ней слышали, часто слышали неправду, искривленную или большевистскими пропагандистами, или же националистическими. Эта книга адресована также тем украинцам Волыни, Полесья, Галиции, Холмщины, Подляшья, Лемковщины, которые знают ОУН-УПА со времени наибольшего усиления межнациональной ненависти. Книга адресована тем украинцам, которые родились после 1935 года и знают ОУН-УПА по фальсифицированной истории. Книга адресована также полякам, с целью убедить их, что ОУН-УПА, это не весь украинский народ. Чтобы они знали оценку страшных событий пера украинца, который последние 12 лет жил в украинской националистической среде. Пусть эта книга станет попыткой очищения украинского народа от преступных действий части его племени. Поэтому книга должна выйти в свет на украинском и польском языках. Мне кажется, что существует необходимость перевода книги на русский язык, чтобы имели возможность прочитать его живущие в Украине, а не владеющие украинским языком, чтобы имели возможность прочитать его русскоязычные евреи. И перевод на английский язык привел бы к изменению неполезного отношения к нам со стороны англоязычного мира, который смотрит на украинцев сквозь призму дела Ивана Демьянюка.
Я сознаю гнева и ненависти в мой адрес со стороны сознательных и бессознательных оуновцев, упистов. Однако я питаю надежду, что и среди них найдутся такие, которые признают меня прав. Ведь масса украинских националистов до сих пор живет тем, чем ее кормили и дальше кормят националистические бонзы. А в рядах ОУН и УПА оказывалось много украинцев не по своей воле, а если и по собственной воле, то бессознательно. И они сожалели о своем шаге, но не было уже возврата. Учитывая размер книги, я был вынужден пропустить два ее раздела – о собственном опыте на работе в издательстве "Новый путь", в "Народной воле", также во время издательской практики, а также раздел о людях, с которыми я столкнулся. были и есть среди них люди гуманные, умные, но их очень мало.
Я осознаю, что эта книга будет лишь причиной к проблеме ОУН-УПА. То, что натворила ОУН требует многосторонних, интердисциплинарных студий, изучения многих архивных материалов. Надеемся, что они, те материалы из архивов Москвы, Украины, Польши, Германии, Великобритании, США станут в конце концов доступными. Считаю, что еще при моей жизни придет к созданию общего, украинско-польского интердисциплинарного института для изучения того явления, которое некоторые неоправданно называют "украинско-польской войной 1941-1945 годов". В таком институте будут работать не только историки, но и психологи (жаль, что не живет уже ученый-украинец, профессор Варшавского университета, Степан Балий, выдающийся знаток психологии шума), географы, этнографы, филологи. Одному человеку, в том числе старшему, без доступа к архивным материалам – нет возможности всеобъемлющего выяснить тему.
О преступлении и наказании одного человека, имевшего на своей совести одну смерть, Федор Достоевский написал большой роман, в котором в совершенной форме проанализировал психическое состояние преступника ("Преступление и наказание"). А где наш, украинский писатель, который описал бы "свободные и несвободные", то есть сознательные и бессознательные убийства беззащитных людей, причем применяя изобретательные методы пыток? Где те украинские писатели, которые сумели показать глубину (или мелкость) преступной души убийцы из УПА? Из вспомогательной полиции, активно помогавшей в истреблении евреев? Те души, которые, хотя и невинны в убийствах, которые смотрели на зверства, но не имели возможности противодействовать им.
Не могли, потому что боялись не столько за себя, сколько за детей своих, за своих внуков. Думаю, что это мог бы, если бы жил, сделать Михаил Стельмах. Он, наверное, был бы способен описать это, хотя сердце его обтекало бы кровью, потому что это о единокровных братьях надо бы писать. Но он верил в победу Добра над Злом, правды над несправедливостью.
А раз нет среди нас Михаила Стельмаха, который не случайно одному из своих произведений дал заголовок: "Кровь человеческая – не водица", то неужели не найдется другой украинский писатель? Олесь Гончар уже, наверное, не осилит, уже не те годы. Но ведь есть, я его даже вижу: это Владимир Дрозд! Писатель он еще молод, он проницательный знаток души человеческой. Он прекрасный мастер украинского слова. И, по моему мнению, честный. Поэтому буду ждать, а если не я, то мои дети, мои внуки может дождутся романа на меру глубокой, трагической темы. Это нам, украинцам, выйдет только во благо. В семье не без урода. Таким уродом была ОУН-УПА в здоровой, хотя и болезненной семье украинского народа.
Я бы, может, и не писал эту книгу, хотя всегда имел на это охоту. Но вижу, идет наступление ОУН, всех ее фракций, на Украину. Пользуясь фальшивыми и подрисованными лозунгами, преступно подменяя понятие патриотизма национализмом, ОУН овладевает все более широкими кругами писателей, политиков, даже военных. И далеко не все осознают, что ОУН никогда не отказалась от своего стратегического плана: построить на всех этнических украинских территориях (по оценкам ОУН) государство, в котором власть будет принадлежать к "инициативному меньшинству", к "луччих людей" - к "вождям" . От этой стратегической цели до сих пор не отказалась ни одна фракция ОУН, а это означает войну в скором будущем, которая может стать началом III мировой войны. Ни одна фракция ОУН до сих пор не осудила индивидуального и массового террора, практикуемого ОУН на протяжении многих лет. Из уст ведущих деятелей ОУН то и дело можно услышать высказанные между строк истины о нынешней сущности этой организации, о чем буду говорить. Реализация стратегической цели ОУН – в международных и внутренних отношениях представляет реальную угрозу для Украины как демократического государства для украинского народа. Вот и есть главная причина, по которой я собрал и проанализировал материал, изложенный с моими выводами в этой книге.
Несколько слов о стиле, о манере писания этого труда. Потому что ее тема касается меня лично, как украинца, я не могу писать ее как со стороны. Тем более также, что с марта 1946 года (почему именно с того времени – напишу впоследствии) я ходил как оплеванный. Я знал свой народ, знал свою ближайшую семью, знал волынское село, знал тоже Приднепровье. И, узнав из абсолютно вероятных уст о преступлениях украинцев, я с тех пор не испытал покоя. Вот почему применимая к публикации версия этой книги часто написана от первого лица. Кроме объективных данных, утверждений, я хочу вылить в этом труде свою боль, хочу откровенно сказать: мне стыдно за то, что среди моего народа возникла фашистского типа, тоталитарная, расистская организация – ОУН, которая ставила своей целью построить империалистическую Украину , и породившей УПА и другие милитарные соединения, допустившие преступление народоубийства.
Применяемая к публикации, адресованная к широким читательским массам книга, смахивает на публицистический стиль, однако те, которые захотят знать источники моих мыслей, найдут его в многочисленных примечаниях, помещенных в конце книги. Кого они не интересуют – не нужно к ним заглядывать. Вернусь еще к тому, что с марта 1946 года я хожу по этому миру, словно оплеванный. Сборная память поляков доминирована стереотипом украинца-резуна, украинца ОУН-УПА. Кроме того, что нужно путем правды об ОУН-УПА и других соединениях изменить общественное мнение поляков об украинцах, я хочу лично, тоже своих детей и внуков, которые чувствуют себя украинцами, очистить от той скверны, которая к нам пристала из-за действий ОУН -УПО. Я хочу, чтобы путем этой правды очистились миллионы украинцев, которые не знали и не думали о существовании УПА.
Зло запоминается больше, чем добро. Следует ли удивляться полякам, что у них сложился именно такой, аккуратно говоря – негативный стереотип украинца? Считаю, что нельзя удивляться им. Поляки и украинцы последних 75 лет, это Западная Украина, то есть Волынь, частично Полесье, и Галичина. Даже те поляки, которые жили до войны в Западной Украине, не знали или почти ничего не знали о действительной жизни украинцев восточнее Збруча. Что же говорить о поляках с центральных и западных земель Польши? Польско-украинские отношения формировались именно там, в Западной Украине. Украинцы же из так называемой подсоветской Украины мало что знали о поляках, даже о тех, кто жил на так называемых Кресах. И им нечего удивляться – они переживали искусственный голод, насильственную коллективизацию, раскулачивание, массовый террор ежовщины-береевщины. О том, что творилось в Западной Украине с 1943 года, вся Польша узнала тех поляков, которым удалось бежать перед бандеровцами. Это они, которые уцелели, еще во время войны, и после нее, распространившись по всей Польше, несли весть об украинцах, как о резнях, насильниках, убийцах, грабителях. Говорили: украинцы убили, украинцы сожгли, украинцы ограбили. Говорили: украинцы, хотя думали – бандеровцев, разных националистов из-под знака ОУН. Боже до войны сожительство украинцев и поляков складывалось нормально: друг с другом родились, становились кумовьями, иногда ссорились, но не потому, что тот поляк, а тот украинец, а так, как и все люди между собой. Национальность не играла никакой роли.
И вот, начиная с 1943 года, поляки, жившие в Западной Украине, несли по всей Польше весть об украинцах, как о резунах. У поляков из центральных земель Польши не было причин, чтобы не верить своим землякам. Верили, упрощенно отождествляя мордовавших с украинцами. Так и со мной. А у меня это болит. Болит вот уже скоро 50 лет. И дети мои, которые в Польше учились в украинском лицее в Легнице, тоже терпели образ по тому, что они украинцы. Однако повторяю: полякам я не удивляюсь. То есть обычным людям. Потому что, слава Богу, за малыми исключениями, польские авторы, пишущие на тему польско-украинских отношений с 1943 года, не обобщают, они пишут: украинские националисты, или бандеровцы, или украинские фашисты и т.д. Слава им за это.
Я, хотя и был вынужден обстоятельствами скрывать свою национальность в течение десяти лет (с 1946 по 1956 год), но я всегда был украинцем, я всегда думал по-украински. Я не стесняюсь ни своего украинского происхождения, ни того, что моя прабабушка отчество, Елена, была крепостной, я не стесняюсь тоже Хмельнитчины, Колиивщины или Гайдамаччины. Некоторые польские авторы первопричину массовых убийств видят в тех исторических временах. А это – обидное для украинцев. Это довольно-таки мелкое видение событий. Это результат незнания сути ОУН, как организации, сформированной на тоталитарной идеологии исключительности украинцев. Некоторые евреи даже Тараса Шевченко обвиняют в апологии насилия, неправильно объясняя его "Гайдамакам". Те события, хотя действительно жестокие, не имеют ничего общего с украинским национальным характером. Тогда украинцы были поставлены в экстремальные условия, поставленные в конце концов не только самими поляками или евреями, но и такими украинцами, как Ярема Вишневецкий, пути походов которого изобиловали сваями, на которые настраивали украинских крестьян. Нельзя от доведенного до отчаяния человека требовать контролируемого поведения. Тем более нельзя требовать контролируемого поведения масс. Пусть об этом скажут свое слово психологи. Хмельнитчина, Гайдамаччина, Колиивщина – это был крик отчаяния, это был подъем руки на ближнего, вызванный угрозой геноцида украинского народа.
Такой ситуации не было по украинской стороне перед и во время последней мировой войны. Вернее, не было с польской стороны такой угрозы. Такая угроза была, но со стороны гитлеровской машины.
Поэтому возвращаюсь к тому, что я не стыжусь своего украинско-крестьянского происхождения, хотя мой отец был интеллигентом в первом поколении, но мой дед с бабой, мои дяди и тети с самого рассвета и до темноты в поте лица трудились. И я их никак не стыжусь. Не стеснялся я их никогда, тоже после войны, потому что никто из моей семьи не участвовал в УПА, ни в подобных организациях.
Я не стесняюсь тоже тех украинцев из степной зоны Украины, которые (а среди них я жил некоторое время), гнув шеи в колхозах и совхозах, собирали кизяки (коровьи лайнаки), чтобы было чем топить, чтобы что-то сварить и нагреть зимой дом .
Я не стыжусь тех украинцев-полищуков, которые всю свою жизнь перед войной прошли босиком, или в лаптях-лаптиках, с ними же на плечах ходили на богомолье в Почаев, а уходили неделю туда и неделю назад.
Напротив, я горжусь тем, что мои предки – свободолюбивые казаки, среди моего народа триста-четыриста лет назад почти все, в том и крестьяне, умели читать и писать, тоже женщины, что было евенементом во всей Европе. Я горжусь трудолюбием моего народа, что из него вышли Григорий Сковорода – босоногий философ, Тарас Шевченко – рожденный крепостным; целая плеяда ученых, усиливших сначала Москву, впоследствии Петербург. Я горжусь своим народом таким, какой он есть, потому что я его доля.
Но я стыжусь того, что совершили мои земляки во время войны. Я стыжусь за тех, кто вел евреев на казнь. Стесняюсь действий УПА, стесняюсь ОУН, которая должна смерти поляков, евреев, русских, украинцев. Я скажу за В. Коротичем, что я стыжусь людей, которые по национальности делают профессию. Мое украинство должно объединять, в частности, с поляками, нашими соседями, а не противопоставлять меня другим.
Я готов был молчать о преступности ОУН и преступлениях УПА, я хотел об этом забыть, надеясь, что вместе со смертью организовавших преступления, кто принимал в них участие, перестанет существовать проблема. У меня была надежда, что молодое поколение украинцев и поляков будет жить в мире, в мире. А между тем... Те из старого поколения не только не ведут в согласие, но и из преступлений совершают предмет геройства.
Мне могут сказать: не возьми своего гнезда, не пятни своего народа! Тогда я отвечу: не народ свой колею, не пятну его, а очищаю от той скверны, которую привела ОУН-УПА.
Потому что это получается: все украинцы убийцы? Какие же они практически? В подсоветской Украине проживало около 30 миллионов украинцев. Их большевики мучили, морили голодом, русифицировали, пытали по тюрьмам, депортировали, отбирали у них тяжелым трудом приобретенное имущество. Однако они, когда наступила война, когда Украину оккупировали гитлеровские войска, когда, как будто, и "время возмездия настало", как пелось в "Интернационале", они, те 30 миллионов украинцев, не резали, не убивали большевиков, россиян, не убивали партаппаратчиков, комиссаров. Не вспоминая уже простых людей, среди которых тоже много поляков. И поляки, изможденные уповцами, бежали за Збруч, в Житомирщину, бежали к украинцам, которые их там прятали, сохранили.
Так дело ли в украинцах?
А националисты? Сколько смертей нанесли поляки украинцам в межвоенный период? Проф. Ярослав Пеленский в упомянутом уже интервью говорит, что во время пацификации некоторых галицких сел 1930 замучены 9 или 19 украинцев. Разница является результатом нечеткой записи в документах. И еще вот такое: которым украинцам между войнами жилось хуже – там, под большевиками или под Польшей? Помните и такое, что хотя и была Береза Картузская, она была не только для украинцев-националистов. В том концлагере никто не умер, никого в нем не замучили, хотя и мучительно мучили. Но не только украинских националистов. И еще помним: Когда началась война 1939 года – польские власти выпустили на свободу всех заключенных, в том и политических, в том и Степана Бандеру. И еще вспомним в этой связи – что сделали большевики с заключенными, отступая перед немецкой армией? Так что же, надо спросить, тоже поляков спросить: то ли, что началось на Волыни осенью 1942 года и разгорелось весной и летом 1943 года, что распространилось в 1944 году на Галицию, а кончилось только после возобновления прихода большевиков, где-то 1947 года, - это дело национального характера украинцев? Или это дело природы украинцев? А это результат преступной идеологии ОУН? Потому что белорусы: они тоже жили под Польшей, и жили еще беднее, чем украинцы. Так почему же у них не возникла какая БПА? Почему же они не мордовали поляков?
Не в народе дело. Причина всему – преступная идеология ОУН, о которой буду писать подробнее.
Еще возвращаюсь к вопросу: Почему нужно сказать правду? Почему эту правду должен сказать украинец? Надо ее, по моему мнению, сказать полякам, чтобы они изменили недоброе общественное мнение о нас. Да и чувство человеческой несправедливости в свете христианской морали приказывает не молчать о преступлении, приказывает сказать правду. Она, правда, приведет к тому, что украинский национализм не распространится на Украине, потому что если бы такое произошло, то вся Европа отвернется от нас. Сильные мира сего ничего даром не дают. Надо самому позаботиться о хороших отношениях с соседями. А такое можно достичь только на основе демократии, взаимного уважения, отвергнув всякий тоталитаризм не только из действий, но и из мысли. Прошло время фашизма-нацизма, прошло время марксизма-большевизма. Неужели только Украина должна заново пытаться встать на ноги, опираясь на украинскую разновидность фашизма – на донцовский национализм, воплощенный в 1929 году в форму Организации Украинских Националистов? А от программы ОУН с 1929 года до сих пор не отделялись все три фракции ОУН, ни одна из них не осудила тоталитаризм этой программы, не осудила касающихся ОУН методов. Или мы снова должны быть исключением среди демократических стран Европы, мира? Немцы, итальянцы, испанцы, португальцы осудили фашизм-нацизм, а у нас, видите ли, до сих пор ведущей идеологией является донцовский национализм. И пусть мне не возражают, что начиная с 1943 года, ОУН перешла на демократический путь, потому что это был только тактический переход, смена лозунгов. Об этом буду говорить дальше. Этот переход должен, как будто, произойти в ОУН Бандеры, но то же самое сделали после войны и в ОУН Мельника. На документах III Чрезвычайного большого собрания украинских националистов-бандеровцев с августа 1943 года, на документах Украинского главного освободительного совета (УГВР) базирует как свою идеологию ОУН-с - "двойщики". И все это – слова, слова, слова. А практика – своей донцовско-националистической дорогой. Об этом расхождении провозглашаемых лозунгов и практики буду говорить дальше. А между тем вспомним: какой сегодня за рубежом имидж Украины? Для россиян на протяжении веков мы были малороссами, сегодня же они не без рации ставят нам в упрек грубый национализм. Для поляков имидж украинца сложился, сформировался под влиянием деятельности галичан, ОУН, УПА. Для рядового поляка, украинец, это резун. В глазах американцев мы малокультурная нация. А нация ли? Ведь нас десятилетиями называли "рашен". Немцы всегда считали нас предметом своей политики. До этого времени такой имидж не изменился.
Чтобы изменить это состояние, чтобы Украина стала субъектом в международных отношениях, нужно ей стать на путь демократизма, гуманизма, интеллектуальности. Надо решительно, и то как можно быстрее, отбросить даже намеки на возможность господства на Украине национализма, а значит, тоталитаризма. Украина Р.Б. 1992 начала делать попытки войти в круг суверенных государств, в европейские и мировые структуры. Хотя человеческий и материальный потенциал ставит ее в ряд крупнейших государств Европы, однако, учитывая сложившуюся геополитическую ситуацию, самостоятельно трудно ей будет быстрыми темпами стать равной среди равных. Входя в любые межгосударственные структуры, нужно входить в них с каким-то балансом: положительным и отрицательным. На этот баланс складывается прошлое народа, в том числе новейшая его история. Мир конца XX века признает одну универсальную философию: гуманизм. А мы, доля нашего народа, доля наиболее известна миру, или, входя в межгосударственные структуры, не имеем за собой греха антигуманности?
Были у нас такие грехи. Многие среди украинцев активно строили тоталитарный строй красного цвета. Они, бывшие большевики, как представители красного тоталитаризма, из-за осуждения их идеологии, уже отошли, можно сказать, в прошлое, большевистская идеология тяготит украинцев не в большей степени, как россиян, белорусов и другие народы бывшего СССР.
Но за нами еще один грех, грех украинского национализма, расцветшего как разновидность нашего фашизма. На украинском национализме – грех экстерминации польского мирного беззащитного населения, на нем – грех убийств стариков, женщин, детей – зверских убийств!
Как на сегодняшний день сложилась геополитическая ситуация посткоммунистических стран Восточной Европы? Литва, Латвия и Эстония смотрят на Запад, рассчитывают на него. А между тем не очень виден конец, когда российские войска покинут эти страны. Не здесь место объяснять что это значит. Польша и Чехо-Словакия (вскоре Чехия и Словакия) рассчитывают на Западную Европу. Румыния собирается самостоятельно решать свои проблемы. Молдавия – смотрит на Румынию. Россия считает, что Америка должна ей дать миллиарды, чтобы не допустить экспансии Китая. Украина же необоснованно созерцает США и Канаду, как те государства, откуда придет панацея на все наши болячки Украинская диаспора не только по моей оценке не считается, как фактор, который экономически или даже политически приведет к улучшению судьбы Украины. США и Канада имеют свои интересы. Им судьба Украины, как и других государств – безразлична, разве что они увидят в Украине свой бизнес. Украина ведет глазом тоже на юг, на исламские страны, но это не может нравиться именно Америке, на которую Украина рассчитывает.
Геополитическая ситуация конца XX века в Восточной Европе сложилась так, что не на Москву нам заглядываться, но и не идти нам своими силами. Кроме Украины, в подобной ситуации оказалась тоже Польша, поэтому прежде всего этим двум странам; нужно сближаться. Но этого нельзя добиться без "очищения" от грехов недалекого прошлого. Из них, грехов, нужно очиститься, чтобы свободнее войти в близкие отношения, а чистым балансом в европейское и мировое общество. Очиститься можно только одним путем: признать вину части нашего народа и прося за это прощение. И еще одно условие: нужно официально, немедленно отвергнуть и осудить антигуманную идеологию ОУН.
Грех этот можно (и нужно) смыть с души, осуждая преступную идеологию ОУН и одновременно указывая на виновных: на организаторов преступления народоубийства, на идеологов преступного национализма. А некоторые из них до сих пор живут посреди нас, даже ездят в Украину, выступает публично в защиту УПА, прославляя ее. Одним из них является Николай Лебедь, который возглавлял ОУН Бандеры с июля 1941 года, то есть от ареста Ст. Бандеры немцами, вплоть до августа 1943 года, когда проводником ОУН-б был избран Роман Шухевич. Речь здесь о проводе ОУН-б в Западной Украине. Не кто иной, именно он, Николай Лебедь, был организатором УПА, это он возглавлял печально известную С.Б. – Службу Безопасности ОУН, которая появилась еще в так называемой "матерной" ОУН Евгения Коновальца. Это об возглавляемой Николаем Лебедем С.Б. Григорий Стецюк пишет, что была она хуже, чем гестапо или НКВД.6 Грех этот надо смыть с души еще и потому, что он тяготеет к релятивно небольшому проценту украинского народа, преобладающее количество которого совершенно непричастно к преступлениям.
Кто знает сущность украинского национализма? Только узкий круг специалистов и несколько тысяч членов ОУН. Сути национализма не знали большинство членов УПА, СКВ, УНС, воинов СС дивизии "Галичина", не знали (а знают ли теперь?) сути украинского национализма "восточники". Кто читал "Национализм" Дмитрия Донцова?
На основании наблюдений жизни в Украине, возможных через чтение прессы из Украины, могу догадываться, что сути украинского национализма никто не знает, может, Степаном Хмарой и несколькими другими. В частности, не знает ее, сути украинского национализма, писатель и публицист, лидер Украинской крестьянско-демократической партии – Сергей Плачинда. Он ставит знак уравнения между национализмом и патриотизмом. Подмена этих понятий – одна из самых больших опасностей для сегодняшней Украины.
Вот почему есть необходимость правды. Правды об ОУН-УПА. Повторяю: нельзя наладить добрососедские отношения с польским народом, не признав вины за ОУН-УПА. Поляки, как видно из их писаний, не добиваются наказания виновных, они требуют справедливости в моральной, так сказать, плоскости. Вот летом 1992 г. в Замостье открыто памятное место, посвященное жертвам УПА на Волыни. Участница этого печального события, того торжества, Кристина Смык свои наблюдения из разговоров с прибывшими по этому случаю в Замостье людьми, так подытожила: Это было трагическое время, однако мы не хотим вызвать каких-либо враждебных чувств к украинскому народу, с которым под современное время налаживаем сотрудничество. Нам не идет о привлечении к ответственности исполнителей преступления. Нам идет речь только об определении размеров преступлений, пока еще живут свидетели тех событий, речь идет о том, чтобы почтить память погибших. Если мы сумели окончательно выяснить и подвести подсчеты мордировки польских офицеров в Катыни, что произошло еще при существовании советского правительства, то для добра развития отношений с Украиной постараемся таким же образом выяснить правду.
Для поляков дело преступлений ОУН-УПА на Волыни и Галичине такое же болезненное, как для немцев была "Берлинская стена", как для японцев Курильские острова, и как для поляков Катынь. Пока украинцы не признают определенно и, по-видимому, официально вины за злодеяние небольшой части своего народа, до сих пор не будет, не может быть искреннего понимания. Без того признание поляки не забудут мордов, как армяне не забыли туркам резни своих соотечественников в 1915 году. А забудут, переболеют, когда, как немцы признали вину гитлеризма, мы признаем вину ОУН-УПА. Не было бы, кажется, трудно это сделать, если бы эти преступления не были связаны непосредственно с необходимостью осудить идеологию ОУН, которой "вооруженным рамом" (терминология ОУН-б) была УПА.
Между тем, все три фракции ОУН в дальнейшем, и все настойчивее, защищают эту идеологию. Эту идеологию, действия УПА, защищают, по всей видимости, даже такие деятели демократических сил на Украине, как Иван Драч, пожертвовавший 1.000 рублей на памятник УПА на Ровенщине.
Упоминание об отношении Ивана Драча к ОУН и УПА не просто информация, это тревожный симптом того, что начинает действовать на Украине. Отношение украинских писателей к украинскому национализму не может не вызывать тревоги, оно не способствует нормализации между Украиной и Польшей. Мне не совсем понятно, не понимают ли Иван Драч и иже с ним сути украинского национализма (а должны бы понять его преступную сущность), или их отношение к ОУН подиктовано конъюнктурностью. Они, некоторые украинские как и демократы, защищают идеологию, давно потерпевшей поражение на политической арене Европы: Германия А.Гитлера, Италия Б.Муссолини, Испания ген. Франко, Португалия Салазара. Связанные с этими странами и фамилиями движения, идеологии давно уже народы выбросили на свалку истории, народы лишились тоталитарной власти большевиков. А в Украине фашистская идеология ОУН возрождается, ставят памятники Е.Коновальцу, С.Бандере.
Нет! Украинский народ не заражен национализмом, его, национализм, пытаются насадить на Украину. Даже самые честные, как Олесь Гончар, не решаются на явное осуждение националистического чудовища. А ведь речь идет о небольшом проценте репрезентантов украинского национализма, которые распоряжаются миллионами долларов, внесенных честными украинцами на национальные, а фактически на националистические цели. Речь идет о тех – из-за Океана, из Мюнхена. У них, повторяю, деньги. Деньги, которые не у одного вызывали ускоренное избиение сердца, а которые по сути не являются большими деньгами. И вот теперь, наблюдая ведьмский балл ОУН на Украине, я боюсь, что поляки действительно подумают, что все украинцы – резуны.
Между тем, снова повторяю, речь идет о небольшом проценте украинцев из-под знака ОУН, которые стали причиной необоснованного у поляков негативного стереотипа украинца-резуна. Поэтому еще раз вернусь к делу стереотипов.
Закрепленное, удерживаемое общественное мнение – это сила, которая влияет не только на судьбу отдельных людей, но и иногда на государственную политику. Все знаем, что когда к человеку в селе "прилипнет" какое-то имя, то оно за ним остается вплоть до смерти, иногда переходит и на детей. Эти факты отмечает литература, в частности, украинская, в которой часто встречаем определение персонажа по имени и фамилии, дополненное "по-уличному". Поэтому нельзя пренебрегать явлением стереотипов, тем более когда они отрицательны, и тем более когда они не оправданы объективностью. Со стороны евреев "прилипла" к украинцам название "погромщики", в глазах рядового поляка украинец – это резун. Надо осознавать, что с общественным мнением бороться трудно, тем труднее, если хоть в некоторой степени оно, общественное мнение, оправдано.
Рассмотрим вкратце дело стереотипа украинца, сформировавшегося у евреев и поляков. Прежде надо сказать, что эти мнимые стереотипы – весьма обидные для украинцев, как для народа. Боже, хотя и были еврейские погромы (где правды дети), они были инспирированы враждебными украинскому народу силами, в тех погромах участвовало, как правило, накипь, которая есть в каждом народе. Сознательные, объективные евреи согласятся с тем, что погромы евреев, когда речь идет об украинцах, это дело именно накипи общества, или же совсем бессознательного элемента, который дал себя подстрекать недругами нашего народа. Собственное раскрытие тех враждебных нам сил должно быть предметом опытов украинских историков. А между тем они, как правило, ограничиваются отрицанием фактов. Самим возражением многое сделать нельзя, в частности нельзя повлиять на изменение общественного мнения.
Были же факты зверских массовых убийств мирного и беззащитного польского населения, совершенное руками часто совершенно бессознательных украинцев. Организаторами морды была ОУН. Это – горькая правда. И нужно сегодня, когда возникла независимая Украина, привести к выяснению, что участие в этих зверствах несколько, или даже несколько десятков тысяч украинцев, это составляет не более 1/3 процента от целого народа. В 1943 г. УПА насчитывала максимум 40 тысяч воинов и имела около 60 тысяч помощников – крестьян, вместе, следовательно, было их 100 тысяч. Тогда на всей Украине жило 30 мил. украинцев, а в Западной Украине 5 мил. Это означает, что ОУН-УПА составила 1/3% всех украинцев или 2% украинцев Западной Украины. Так почему же украинские политические деятели уже свободной Украины не идут на то, чтобы отмежеваться от преступлений? Почему не пишут, не говорят об обиде, причиненной украинскому народу ОУН? Почему не приводят аргументы, что, говоря о позитивах или негативах какого-либо общества, нужно руководствоваться массовостью и масштабами явления, типичным поведением большинства, а не поведением релятивно небольшой группы народа? Для оценки украинского народа количество и временная ограниченность деятельности ОУН, в исторических масштабах, это действительно релятивно незначимые явления, хотя хватило украинских рук, чтобы зверски убить по меньшей мере сто тысяч беззащитных поляков, в том и детей, женщин, стариков.
Украинская политическая и писательская элиты имеют много аргументов в оправдание народа. Народу, а не горстке преступников, пытавшихся выступать от имени целого ураинского народа. Когда, например, говорим об экстерминации, то есть массовом истреблении евреев, то не можем забывать и о том, что и среди евреев были гитлеровские слуги, что была еврейская полиция в гетто, что некоторые "Юденраты" сыграли неславную роль. Однако следует здесь в оправдание еврейских слуг сказать, что они оказались в экстремальной ситуации, они, издавая на смерть своих соотечественников, спасали на время себя.
Я осознаю, что ложка дегтя портит бочку меда. Этой ложкой дегтя в украинской бочке меда была УПА. Украина в моем воображении, это целительный мир красоты. А ОУН-УПА – капля яда. Зло действует даже тогда, когда оно в небольших дозах. А маленького добра нет, добро – всегда большое. Нет такого числа, какого бы один грамм оздоровил смертельно больного человека. А вот доля грамма мышьяка убивает здорового.
Оуновскую ложку дегтя сегодня пытаются замешать в бочке уже устоявшегося украинского меда. Нельзя к этому допустить. Стереотипы возникают, между прочим, за неимением знаний истории народа. Именно это ведет к схематическому мышлению: немцы – гитлеровцы, россияне – большевики, украинцы – резуны, бандеровцы. В этом труде ставлю себе задачу привести к отфильтрованию оуновской ложки дегтя от украинской бочки меда, надеясь, что она побуждает других украинцев к тому же.
Пишу этот труд, я "не открываю Америку", хотя и надеюсь многим открыть глаза на то, чего до сих пор не заметили исследователи проблемы польско-украинских отношений на Западной Украине во время II мировой войны.
Весной 1992 Ярослава Стецько, председатель Провода ОУН-б, сказала в Киеве во время конференции националистов на тему "Украинский национализм - прошлое, настоящее, будущее": Наш. украинский национализм – это антифашизм, антиимпериализм, антиколониализм, антитоталитаризм... Я же буду здесь доказывать, что украинский национализм – это фашизм, империализм, тоталитаризм, а даже расизм.
Думаю, что в этом труде дам убедительный ответ на вопрос: кто, когда и почему начал в Западной Украине события, которые вылились в массовое вырезание поляков, беззащитного мирного населения.
Пишу этот труд, опираясь на устои: народ должен признать вину, причиненную своими соотечественниками. До сих пор поляки в основном признали вину своих соотечественников, вместо этого не сделали этого украинцы. Пишу так, чтобы не сказали:
И чего ты в глаза брата своего занозу видишь, бревна же в своем глазу не видишь?
Или как ты скажешь брату своему: дай я выну занозу из глаза твоего, когда он бревно в своем глазу? – Матфея 7:3,4.
В этой работе – моя боль, мой стыд за преступления моих соотечественников. Одно только утешение – их, организаторов, идеологов, было не так уж много, хотя сознательных исполнителей преступлений было немало, а еще больше было тех, кого втянули в бездну кровопролития. Целью труда не является причиной привлечь к уголовной ответственности многочисленные ряды членов УПА, других формаций ОУН. Они, когда присмотрелись к ним, стали жертвами. Однако нельзя не осудить идеологов, организаторов, тоже сознательных сегодняшних апологетов преступного украинского национализма-фашизма.
Осудить – не значит наказать. Да и не наказывают же в свободной Украине большевистских преступников: врачей психиатров, которые приговаривали здоровых людей к "психушкам", тем, кто приказывал уничтожать цвет нашего народа - Василия Стуса и ему подобных. И, наверное, уже нет кого из среди националистических убийц наказывать, думаю, что некоторых из них сама судьба наказала, если у них были какие-то остатки того, что называем совестью. Она, совесть, мучила и дальше мучает их на старости лет. Ведь они затрагивают теплые ручонки своих внуков и вспоминают, что лишали жизни таких малых существ. А у кого совести не было, потому никакое наказание теперь уже не поможет. Хотя другого мнения в подобном деле придерживается ярый националист, удивительно - врач, Степан Хмара. Он в интервью для печати сказал: ... я руководствуюсь не чувством мести, а потребностью справедливости. Ведь есть большая моральная проблема – любое безнаказанное зло рождает еще большее зло. Пока оно не наказано – нет гарантии, что такое зло не повторится?
Это мнение Степана Облака не относится к преступлениям ОУН-УПА, только к органам правосудия, кто над ним издевался. Интересно было бы знать мнение Степана Хмары – применил ли он свои слова также к убийцам поляков? Наверное, нет, у него в этих делах двойная мораль, характерная всем "теоретикам" украинского национализма, которые с одной стороны добиваются (и правильно!) наказания преступников из КГБ, а с другой стороны оправдывают преступления УПА, подделывают факты.
Труд, хотя задуманная тема достаточно узкая, не может ограничиться доказательствами фактов народоубийства. Она должна достичь причин возникновения ОУН, ее формирования, развития, чтобы правильно проследить непосредственные и главные причины народоубийства. Понятно, что, учитывая предмет, родословная ОУН будет представлена в сокращенной форме. В такой же форме будет представлено современное организационное состояние ОУН, трех как отдельных организаций.
Выражаю надежду, что в условиях независимости Украины, когда открылись или откроются недоступные архивы КГБ, украинские историки займутся темой убийств оуновцами украинцев, евреев, россиян, чтобы дать полную картину того, что творилось на глазах современных нам людей. Раскрытие преступлений ОУН-УПА – столь же важное, как раскрытие большевистских и нацистских преступлений.
Целью этой работы является попытка воспрепятствовать возрождению украинского национализма. Было время, когда я с болью в сердце примирился с тем, что было, пытался забыть зло, совершенное украинскими националистами. А теперь я вижу, что это зло возрождается. Потому и не могу в дальнейшем молчать.
Было время разбрасывать камни, поэтому, думаю, придет время его собирать. Ибо есть необходимость правды. Это нужно сказать. Ибо горькая правда лучше лечит, чем сладкая ложь.
Осенью 1992 г. приехала в Торонто бывшая наша соседка из Дубна, украинка Вера Корецкая. В разговоре со мной она повторила мнение простого крестьянина из-под Дубна: ОУН-УПА так опозорила наш украинский народ, что этого пятна с нас уже никогда не смыть. А я говорю: из украинского народа можно и нужно это пятно смыть, сказав правду о преступлениях ОУН-УПА. Ибо не весь народ был виноват, а небольшая его доля.
Глава 2
Тема и автор
Я всегда обращал внимание не только на то, что написано, но и на то кто написал. На тему ОУН-УПА, их преступности и совершенных преступлений написано много, в том числе польскими авторами. На эту тему писали также украинские советские авторы, и они обращали в основном на антибольшевистский террор ОУН-УПА, кроме этого они в своем писании были ограничены требованиями партийной идеологии. Считаю, что читатель имеет право знать те детали из жизни автора, которые могут бросить клок света в его попытки видеть события объективно. Обычно информаций о себе не представляют авторы исследований, однако в этом случае мой труд составляет, кроме собранных писаных материалов и информаций респондентов, также своего рода опыт через автопсию. Иначе обстоит дело, когда опыт по автопсии исходит от поляка, а иначе, когда об украинском национализме пишет украинец между прочим на основании собственных наблюдений, разговоров, которые тоже являются доказательством. Пишу на тему ОУН-УПА с позиций украинца, который не коммунист и не является националистом. Пишу на тему, на которую с критических позиций никто из украинцев до сих пор не писал. Так что читателю, как украинцу, так и поляку, следует дать информацию. Тем более что родился я из отца украинца и матери польки. Представленная здесь информация об авторе касается исключительно национального аспекта.
В межвоенное время на Волыни, иначе, чем в Галичине, в смешанных украинско-польских супругах отлично складывались отношения. В Галичине, в виду господствующего там среди украинцев греко-католического (униатского) вероисповедания, догматически и организационно подчиненного Римско-католической Церкви, членами которой были преимущественно поляки и галицкие украинцы, действительные браки могли совершаться то в одной, то в другой церкви, т.е. церкви римского, латинского, или восточного обряда, когда супруги были смешанные, польско-украинские. В такой будущей семье сыновья, когда речь идет о вероисповедании, а даже национальности, шли по отчеству, а дочери по матери. Состоялись на первый взгляд удивительные семьи, в которых одни дети были римско-католиками и поляками, другие греко-католиками и украинцами. Это потому, что с римско-католицизмом обычно отождествлялось польскую национальность, а с греко-католицизмом – украинскую национальность. Такая царила традиция, которая впоследствии стоила трагедии многим в смешанных семьях.
На Волыни сложилась другая традиция. Там украинцы были, как правило, православными. Перед тем, как венчаться, будущие супруги решали: идти в церковь (православную) или к костелу (римско-католическому)? И хотя юридически вероисповедание не связано с национальностью, супруги и рожденные из него дети, когда брак проходил в православной церкви – становились украинцами, в то время как брак состоялся в костеле – вся семья, то есть супруги и дети становились поляками. Такова была традиция. О том, в каком обряде – православном или католическом – должны венчаться смешанные супруги, решали такие факторы, как эмоциональная заангажированность, интеллектуальное преимущество одного из будущих супругов, или его имущественное положение. Все споры между будущими супругами и их родственниками относительно того, должны ли они, супруги стать православным украинским или католическим польским, решались перед браком. Такая развязка, кажется, была лучше, чем традиция в Галичине, которая в самом зачатке смешанных супругов не способствовала полной консолидации семьи. В нормальном обществе это не должно вызывать хлопот, однако не в условиях примитивно-националистического отношения к "чужакам" идеологии ОУН.
Отец мой – Варфоломей, сын волынских, хозяйничающих на шести гектарах крестьян, окончил среднюю агрономическую школу в Белокринице, что недалеко от Кременца. Мать, по крещению Анеля Витковская, происходила из бедной, сотен лет оседлой на Волыни, польской многодетной семьи. Мой дед Ян Витковский был рабочим без профессии. Мать имела за собой только 2 класса приходской школы. Не удивительно, что мои родители венчались в православной церкви – перед браком мать перешла на православие и получила имя "Нина". Интересной может быть информация о том, что только старший брат моей матери, Антон, женился на польке, и то в то время, когда в ходе I мировой войны их, целую семью Витковских, по непонятным причинам на некоторое время эвакуировали в Люблинщину, в город Дубенко. . Младший материн брат, Станислав, женился на украинке из Кубани, еще младший, Мечислав, которого все знали, как Митька, женился на украинке Полине, они стали украинцами, младшая сестра Геля вышла замуж за украинца и стала украинкой, еще младший брат Юзеф женился на православной чешкой Нандой и стали они украинцами, и только младшая сестра Сабина вышла замуж за украинца, вступив в брак в костеле и дядя Василий стал Базилим, стал поляком.
Однако все, живя на пригороде, за исключением многодетной семьи брата Антона, разговаривали между собой по-украински. Даже тетя Сабина с мужем Василием, хотя и венчались в костеле, разговаривали между собой по-украински.
Я, как и мои сестры, воспитывался в украинской патриотической семье, которая, однако, не имела ничего общего с пренебрежением поляками или евреями. Ближайшим нашим соседом был еврей Гершко, с которым отец и мать разговаривали исключительно по-украински, так же, как и мы, дети, с его детьми. Никогда между нами не было ссоры, а на еврейскую пасху сосед давал нам мацу.
В нашем городке не было украинской школы, так что я ходил в польскую, а читать и писать по-украински научил меня отец. Закончив в 1939 году семь классов, я сдал экзамен в коммерческую гимназию в нашем городе, однако война и арест отца 17 сентября 1939 года большевиками перечеркнули планы моей дальнейшей учебы. Все каникулы мы, дети, проводили в деревне, у деда и бабы. Ни от них, ни от кого-либо в деревне тогда я никогда не слышал плохого слова в адрес поляков или евреев. Село было однонациональное, украинское, спокойное, трудолюбивое. Характерно, что никогда, ни летом, ни во время рождественских или пасхальных праздников, которые, как правило, мы проводили у деда и бабы на селе, я не видел там пьяного человека. У моих деда и бабы в год шло не более полулитра водки: по малой рюмке выпивали дедушка, мой отец и дядя Иван. Дома не имели замков, дверь запирали колышком, что должно было означать, что никого дома нет. О воровстве никто не слышал. Разве что из Подолья, как говорили, иногда появлялись конокрады, да и это было редко. Поэтому конюшни запирали на засовы. Пишу об этом, чтобы дать образ спокойной волынской деревни, которая во время войны (не это собственно село) стало местом многих неслыханных трагедий. О национализме до войны мне не приходилось слышать, но много было разговоров о коммунистах. Мой отец был активным украинцем, боролся за ведение богослужений на украинском языке, где-то в 1932 году ездил в Почаев и там, во время какой-то торжественности, именно он выбросил из высокой почаевской колокольни длинный, до самой земли достигающий, украинский желто-голубой флаг. А возвращался из Почаева с православным епископом из Луцка, заезжали к нам, мать угощала. Тогда-то епископ посадил меня возле себя в авто и прокатил меня больше километра. Это я впервые ехал на автомобиле. Не знаю фамилию епископа.
Отца, как я сказал, арестовали большевики 17 сентября 1939, и больше я его никогда не видел. Одни говорят, что убили его в дубенской тюрьме большевики по приказу начальника НКВД Винокура в конце июня 1941 года, когда отступали перед немецкой армией, другие же говорят, что замучили его вместе с другими в подземелье монастыря Бернардинов в Дубне, где в последние годы было найдено. останков. А остальную семью, то есть мать, две сестры и меня, большевики депортировали в дни 13 апреля 1940 года в Североказахстанскую область, за Урал. Большинство депортированных составляли поляки, но были между ними украинцы, евреи, белорусы.
В селе Бахмут, что в Северном Казахстане, дом нас принял выселенный в 1930 году из Подолья Михаил Гутовский. Платы за жилье не брали от нас, все мы, то есть наша семья и бездетные супруги Гутовские, жили в одной комнате, потому что больше их, комнат, не было, в ней тоже была кухня. В 1941 году нас взяли на строительство железной дороги Акмолинск-Карталы. Жили в бараке около 200 человек под одной крышей, без перегородок, нары у нар – поляки, четыре семьи украинские, две белорусские и одна еврейская. И, хотя жили в нищете, хотя работа была тяжелая, донимал голод и холод – никогда, ни разу не было ссор на национальном фоне. Все понимали друг друга, поляки между собой разговаривали по-польски, украинцы по-украински, кроме этого как попало – раз по-польски, раз по-украински.
1941/1942 годов многие поляки ушли добровольцами в армию ген. Андерс. Я не пошел, потому что я – украинец. В ноябре 1944 г. в рамках акции Союза польских патриотов в СССР (Ванда Василевская, Альфред Лямпе), когда я работал в паровозном депо в Акмолинске, организовывали перевозки поляков из Казахстана на Украину, тогда уже освобожденную из-под германской оккупации. Нас, нашей семьи, не было в списках, потому что мы – украинцы. Сестры и мать работали на железной дороге под Карагандой. В ноябре в Северном Казахстане уже зима, морозы до 30®. На станции Акмолинск II формировался эшелон с поляками для перевозки их в Украину. На Украину! Можно представить мои чувства – поляки уезжают на Украину, а я, украинец, остаюсь в Казахстане. Я решил поступить. Пошел к знакомой польке госпоже Ванде Хомич, которая была назначена старшей над эшелоном. Сказал, что я хочу ехать. Она сразу же, без колебаний, согласилась, хотя прекрасно знала, что мы – украинцы. Эшелон формировался больше недели, не все поляку могли приехать в Акмолинск: то кто-то заболел, то глава колхоза не дал лошадей, то еще что-то. А я работал. Чтобы поехать за матерью и сестрами – нужно время. Надо было сделать так, чтобы на работе меня не искали. И я повредил себе правую руку: зажег на ее поверхности вмоченную в нефть вату. Таким образом я получил "бюллетень" и поехал товарняком под Караганду, забрал сестры и мать и вернулся. Мы успели перед отправкой эшелона в Украину. На Украине, на Левобережье, в Днепропетровской области, в совхозе жили мы и работали с ноября 1944 по март 1946 года, жили и не знали в то время о том, что творилось в Западной Украине. Согласно пониманию между правительствами РСФСР и Польши весной 1946 года поляки должны были выезжать в Польшу. И снова нас не было в списках к репатриации. У нас были паспорта с указанием национальности: украинцы. Тогда я написал своим родным, которые и прислали мне из моего города метрику (свидетельство) о рождении моей матери, в которой стояло, что она крещена в костеле, а значит – полька. Я снова обратился к полякам, мол, и мы хотим в Польшу. Кто же после Казахстана хотел остаться под большевиками? Поляки согласились и отнесли нас в списки. Мы сожгли советские паспорта. И покинули страну под названием СССР. Я дважды спасался от пребывания под большевиками: раз в ноябре 1944 в Акмолинске, и тогда помогла мне полька Ванда Хомич, и раз в Васильковском совхозе на Днепропетровщине, в феврале 1946 года. И когда мы ехали эшелоном из Казахстана, и когда мы ехали из Днепропетровщины в Польшу, о нас в вагоне знали, что мы – украинцы.
В первые дни марта 1946 года эшелон задержался в Перемышле, в который успели бежать мои тети: Сабина с дочерью и Геля с мужем и детьми. Те, последние, хоть и были они украинцами, убежали перед большевиками, хотя не имели за собой никакой вины. Они с Тимошишиными стали Томашевскими, Сергей стал Юзефом, Владимир (сын) стал Владиславом, а Людмила (дочь) Люциной. Мы остались в Перемышле. С тетей Сабиной я начал разговаривать, как всегда, по-украински. Она меня сразу же перебила:
– Не смейте признаваться, что вы украинцы. Здесь такое происходило и еще делается, что нельзя описать. Я все объясню.
После того, как нам дали помыться, когда выбросили нашу завошенную одежду, накормили, тогда и начали рассказывать – о пленных, об украинской полиции, об уничтожении евреев, об УПА, об убийствах поляков, о польской полиции.
Тогда, в марте 1946 года, я впервые услышал об УПА, о бандеровцах. Ужас объял меня. Мне посоветовали ехать на Западные Земли, что я и сделал. С тех пор я скрывал свою национальность. Мне казалось, что я один единственный украинец на всю Польшу. В городе Легница я стал работать слесарем, окончил курсы водителей.
Осенью 1946 года на улице города я встретил товарища из Казахстана, поляка Богдана М. Тот знал, что я украинец, успел уже узнать об УПА. Знал кое-что о бандеровцах. Слово к слову и он сказал, что стал учеником педагогического лицея и посоветовал мне начать обучение. Только, – говорит, – не признавайся, что ты украинец.
Я окончил педагогический лицей, а впоследствии вместе с тем же Богданом М. стали мы студентами юридического факультета Вроцлавского университета. Окончив его, я получил назначение на работу в прокуратуру, труд я начал в городе Явор, где жила моя мать.
И так пришел 1956 год. В Варшаве появилось Украинское общественно-культурное общество, начала выходить украинская газета "Наше слово". Я стал дописывать в ту газету, о чем и узнал шеф Воевидской прокуратуры во Вроцлаве Ян Земба. Он вызвал меня к себе и во время разговора я ему заявил, что я – украинец. Он приказал мне прекратить писание в украинскую газету. Я ему на это сказал, что то, что он говорит, это "национализм чистой воды". Он приказал мне написать заявление о выходе из органов прокуратуры, а мне тогда не хватало нескольких месяцев до того, чтобы стать адвокатом без отдельных экзаменов. Я сказал: Если у вас есть основания – выбросьте меня дисциплинарно.
Уволился я из прокуратуры как раз тогда, когда мне это было выгодно, но имел уже за собой первый опыт антиукраинского отношения ко мне.
С 1956 года все, кому нужно и не нужно, знали, что я украинец. Я начал работать юрисконсультом в райисполкоме, на предприятиях. Девять лет я старался, чтобы приняли меня в адвокатуру. Добрый мой знакомый, судья, однажды повторил мне слова местного адвоката: "Мы того ск... сына украинца не примем!"
Приняли. Впоследствии этот адвокат высказывался обо мне в самых суперлятивах, мы стали друзьями.
Работая в адвокатуре, у меня было еще два приключения, связанные с моей национальностью. Раз один из адвокатов, под хмельком, совсем без национального контекста, сказал в мой адрес: "Тот украинец с черным небом". Никто его не поддержал, ему пришлось оставить работу в Яворе. А в другой раз я услышал такое мнение о себе: "Иди к тому ск... сына украинца, он выиграет тебе дело". Это повторил клиент.
Я никогда до конца не примирился с фактом розни между частью украинского и частью польского народов. Меня, который жил, играл, учился и впоследствии работал в Казахстане среди поляков и украинцев, всегда после марта 1946 мучило это дело. В 1948 году, в рамках уроков польского языка, мы в классе писали на тему: "Мечты моей жизни". Преподавателем польского языка был магистр Зигмунт Островский, человек высококультурный, чувствительный педагог, о котором впоследствии узнал, что он, после ухода из "офлага", в Германии женился на вывезенной на принудительные работы в Германию украинке. Поэтому тогда я менее-написал, что моя мечта сделать что-то в направлении сближения двух народов – польского и украинского, потому что, мол, "из одного сам прохожу, а среди другого вырос". Я этим не сказал, что я украинец, но мнения мои понравились преподавателю, он с тех пор уделял мне больше внимания.
В 1956 году, уже работая в Яворе, я решил попытаться написать на Юридическом факультете Вроцлавского университета докторскую диссертацию на тему "Юридическая ситуация национальных меньшинств в Польше". Я написал соответствующее заявление, отбыл по этому делу разговор с проф. Мицельским, благосклонно отнесшийся к моему замыслу. Но деканат не отвечал на заявление. Тогда я обратился к моему хорошему знакомому, доктору юридических наук, прекрасному лингвисту-полиглоту, преподавателю латинского языка, Михаилу Сташкову. Тот, хоть человек высококультурный, но и склонный к непосредственности, предложил мне: "Виктор, выбери себе другую тему к диссертации, потому что эта – "говном воняет". Это означало, что тема о юридической ситуации национальных меньшинств в тогдашней Польше – не желательна". Ведь с самого возникновения Польской Народной Республики почти официально провозглашено, что Польша после II мировой войны однонациональное государство.Желательно тогда принималось за действительность.Вопреки фактам.А в той диссертации я хотел возбудить, в частности, дело применения к лемкам и другим украинцам в Польше основы коллективной ответственности, неконституционности переселения в административном порядке украинцев на западные и северные земли Польши.
Еще работая в прокуратуре, я в 1957 году пытался организовать в Яворе кружок УСКТ – Украинского общественно-культурного общества. Были расклеены по всему городу и уезды сообщения о времени и месте собрания. Приехали активисты УСКТ из Вроцлава. Приехало немало лемков, в том числе из села Помоцное. У меня была короткая речь, выбрали правление кружка, решили добиваться организации пункта обучения украинскому языку в селе Помоцное. Все состоялось официально, на собрании присутствовал представитель Отдела внутренних дел райисполкома, кто-то из милиции. Я же их всех и они меня знали – городок небольшой, а я был прокурором. Да и на этом и кончилось. Правление кружка не действовало, не нашелся среди украинцев учитель украинского языка, но, в результате разговора с ксендзом Здиславом Звежинским из села Помоцне, которого мать была украинкой, тот отправлял богослужения для лемков по-украински.
Один из моих сыновей, проучившись три года в украинском лицее в Легнице, последний класс учился в лицее в Яворе. В местном клубе культуры был организован рецитаторский конкурс. Мой сын читал стихотворение Тараса Шевченко "Полякам". Об этом узнал учитель, классный руководитель в сыновнем классе. На ближайшем уроке он прочитал "лекцию", которую можно было назвать: "Не смейте пропагандировать украинскую культуру, потому что украинцы это преступники, резуны, бандиты". Поэтому я написал жалобу к директору лицея, отбыл с ним разговор на тему: нельзя отождествлять бандеровцев со всем украинским народом. Об этом случае я проинформировал районный отдел образования.
И еще я имел дело, связанное с этим сыном. Он сдал экзамен в Медицинскую академию во Вроцлаве, однако не был принят, потому что происходил из интеллигентской семьи, а преференции были установлены для детей рабочих и крестьян. В связи с этим, как было принято в то время, мы с женой обратились с жалобой в воевидский комитет партии в Легнице, а даже поехали туда на разговор. Нам, однако, отказано в поддержке, ссылаясь на то, что мы ее не заслуживаем, потому что... мы посылали сына в украинский лицей! Ну, понятное дело, мы на такое положение, высказанное инструктором воевидского комитета партии Ирэной Сенкевич, написали жалобу, однако ответа на нее не получили.
В 1977 и 1979 годах я посетил Канаду, после чего я решил эмигрировать из Польши. В связи с этим я написал в Воевидское отделение милиции заявление, которое в сокращении здесь процитирую:
Заявление
Ниже подписан Виктор Полищук, адвокат, зам. .., в связи с представлением на выезд в Канаду на постоянную там жизнь, заявляю:
В основе моего решения лежат причины национальной природы. В частности, обстоятельство, что я не чувствую себя полноправным гражданином ПНС. Ниже приведу краткое обоснование моего в этом деле положения.
Приведенное здесь это лишь фрагменты событий, которые сохранились в моей памяти. Считаю, что описанное здесь мною это результат политики ПНС, которая сводится к построению однонационального государства. Не мое дело критиковать эту политику, а ее проявлением являются официальные заявления и сформулирования, которых авторами являются руководители государства и партии. Хватит, что сошлюсь на речь цв. И секретаря Э.Терека, который во время праздника обжинок сказал, что будет делить новый урожай так, чтобы хватило его "для всех поляков и полек".
Дело национальных меньшинств в ПНС относится к застенчивым, не требующим доказательств. Концепция однонационального государства реализуется с самого начала... Результатом такой политики очень быстро прогрессирующая ассимиляция украинского населения...
В таких условиях я и моя жена... решили начать старания о разрешении на эмиграцию в Канаду...
* * *
Мои меры в направлении получения паспорта на эмиграцию в Канаду вяжутся с таким вот инцидентом. Еще когда я работал младшим ассистентом на кафедре государственного права, я, изучая источники, пришел к выводу, что СССР – тоталитарное, антигуманное государство, что это не что иное, как российская империя. У меня было много профессиональной литературы, изданной в Польше и СССР, в частности на Украине, предметом которой было государственное устройство СССР. 1977/1978 года я написал два труда-эссе, каждая более ста страниц машинописи: "Национальный вопрос в теории и практике СССР" и "Права человека в теории и практике СССР".
Зимой 1979/1980 я написал большую, более чем на 200 страниц, разведку п.н. "Очерк анатомии большевизма". В первых двух работах, как видно из их заголовков, я раскрывал противоречие между советской теорией и практикой, а в третий, опираясь на анализ опубликованных документальных трудов, я доказывал, что зло большевизма началось от Ленина, а не, как это у семидесятых и в восьмидесятых годах показывалось, от Сталина. Как ни странно, я, опираясь на опубликованные в СССР труды, сумел доказать, что именно Ленин положил фундамент под централизованное российское государство, которое с 1922 года называлось СССР. Я привел ряд доказательств жестокой, иногда даже абсурдной, а всегда антигуманной политики Ленина. Сталин же был его, Ленина, больным безграничным самовластием, учеником, ставшим тираном. Эти тезисы о Ленине я выдвинул в то время, когда Иван Дзюба в своем труде "Интернационализм или русификация" ссылался на Ленина, ставил его в роль защитника украинцев, украинской культуры, языка и т.д. Однако тогда и там Иван Дзюба не мог иначе доказывать русификационную политику КПСС-СССР.
Копии всех этих работ я высылал в письмах в Канаду. Некоторые из писем попали в руки польской Службы Безопасности, которая тщетно искала их автора (я же не подавал своего адреса, а письма посылал из разных городов Польши). Только тогда, когда я начал старания об эмиграции в Канаду, упомянута С.Б. связала авторство перехваченных частей моих трудов с моим лицом. Здесь скажу, что моя профессия юриста, мой труд в прокуратуре в Яворе, юрисконсульт в райисполкоме, в адвокатуре дала мне в результате много знакомств. Нельзя мне было не знать коменданта милиции, начальника Службы безопасности, судей, прокуроров. Итак, в результате связи моего лица с перехваченными письмами, дошло до разговора в воевидском отделении милиции – отдел Службы Безопасности. Должен сказать, что всегда разговаривали со мной вежливо. В то время начальником политического отделения был добрый мой знакомый, полковник И.В. Во время разговора майор, которого фамилию не помню, показал мне перехваченные копии моего последнего труда и спросил: "Это вы автор?". Я не возразил. Возник между нами разговор, во время которого дошло до такого менее-большого диалога:
– Вы в своем заявлении написали, что хотите эмигрировать по причине своей национальности, так почему вы не едете в Украину?
– Господин майор, именно в это время идет сессия польского сейма. На каком языке используются в нем послы?
– Что за вопрос – конечно, что на польском.
– Вот оно: а все сессии Верховной Рады Украины проходят в русском языке. Так какая же это мне Украина?
Майор не очень-то хотел мне верить о сказанном мной, но аргумент принял, выразив свое удивление. Я ему сказал – что я думаю о государственном устройстве в СССР, что с ним я никак не согласен. Тогда майор сообщил мне, что перехваченные письма с моим писанием были подвергнуты экспертизе, и что эксперт заключил, что автор - "обсессионный антибольшевик". Подозреваю, что тем профессионалом был проф. Иоанн Ветр. Именно это сформулирование "обсессионного" связываю с его лицом, так как часто употреблял его в своих выступлениях.
В связи с этим инцидентом майор предложил мне написать заявление-объяснение, что я и сделал. Вот ее содержание:
Заявление
Виктора Полищука, зам. ..., составленная на притязание KB МО в Легнице.
Человек, окончив пятьдесят лет, трезвенник, не удерживающий широких товарищеских контактов, живя в провинции, начинает думать о прошлом, начинает анализировать свою нынешнюю жизнь.
В моем случае, когда дети стали взрослыми, жена постоянно занята домашними делами, когда в телевидении нет ничего интересного, имея за собой множество прочитанных книг – я стал размышлять над тем, что было. Почему так сложилось, а не иначе? Почему одно время я оказался в таком, а не другом месте. Иными словами, приходит время "пофилософствовать". Я анализировал мои детские годы, молодость, которую провел в Казахстане, судьбу семьи, в том числе отца. Темы моих рассуждений не годились, чтобы ими делиться с кем-нибудь. Кого интересуют личные дела? Однако они происходили на определенном историческом фоне.
Именно в то время, каких-нибудь пять лет назад, я начал думать, что мои рассуждения я должен перелить на бумагу. Может это какая-нибудь исповедь? Однако никому я об этом не говорил. И так время проходило...
В писании я использовал исключительно легально в Польше и СССР изданными источниками. Я мог также, без ссылки на источник, писать, опираясь на услышанные по радио информацию с Запада, например, из публикаций трудов А.Солженицына. Во всяком случае, все цитаты происходят из абсолютно легальных изданий Польши и СССР.
Мое писание расцениваю как абсолютно легальную деятельность...
Явор, 14.03.1981.
Подпись
Я осознаю, что много пишу о личном, однако есть для этого причины: Я хочу, чтобы было ясно, что пишу не с позиций поляка, что пишу с позиций украинца.
Меня в Польше, на мой взгляд, никак не могли "соответствующие органы" расшифровать. Знали, что я украинец, но не могли установить мои контакты с украинскими националистами. Ибо таких контактов не было. Мне почему-то кажется, что по мнению тех органов никогда не пришло, что могут быть украинцы не националисты. Меня и выпустили из Польши (поехал я кораблем в мае 1981 года) видимо потому, чтобы не беспокоиться Еще и с украинским диссидентом. И, подозреваю, выпустили, не будучи убеждены, что я – не националист. А оставил я Польшу как тот, кто знал только о существовании в прошлом бандеровцев, об их преступлениях. Но знал я об этом из одного источника – из польского. Приехав в Канаду, я совершенно ничего не знал о "мельниковцах", о "дивизионщиках", ни тем более о "двойниках". С украинским национализмом я столкнулся здесь, в Канаде и США.
Также в Канаде я не оставил мнения о сближении украинцев и поляков. Именно поэтому, а также с целью заработать несколько долларов, я написал ряд статей сначала в польскую газету "Звйонзковец", впоследствии в "Эха неделя". Украинские газеты гонорара не платили. В польской прессе я использовал псевдонимы "Ян Мазуркевич", "Чеслав Блащик" и другими, а писал я прежде всего на темы устройства СССР, но тоже такие, как например "Добро помнить", вспоминая по случаю Рождества - как праздновали на Волыни украинцы и поляку. Впоследствии я написал ряд полемических статей, уже под собственной фамилией, борясь с тенденцией некоторых польских авторов в направлении пересмотра существующих границ между Украиной и Польшей. Только для примера приведу здесь некоторые заголовки статей к польской прессе в Торонто: "Фальширование истории", "Света и тени украинско-польской встречи", "Злая воля ред. Яцека Боженцкого", "В чьем интересе?", "В деле восточных границ" ". Написал я тоже ряд писем в редакции газет, одни были опубликованы, другие – нет. Были случаи, когда представители некоторых польских организаций не желали даже со мной разговаривать. Однако меня это не отталкивает. Я установил контакт с редактором польской "Газеты", в которой на протяжении десяти месяцев было напечатано более ста страниц моих переводов с украинской прессы из Украины и известий из той же прессы.
Почему я здесь все это говорю? Поэтому, чтобы было известно, кто является автором этого труда, каково его прошлое. Чтобы поляки не сказали: А что ты делал в 1943 году? Чтобы украинцы знали, что я не украинофоб и не пленофиль. Я ведь – обычный украинец, которых миллионы, обычный человек, который человеческие стоимости ставит выше как национальные интересы. Почему "как будто"? А потому, что настоящий патриотизм не противоречит общечеловеческим, в частности, христианским идеалам.
Глава 3
Терминологические дела
"Слово" – это языковая единица, которая представляет собой звуковое выражение предмета или явления объективного мира. Слово может иметь форму устную или писаную. Объективно – каждый предмет или явление должны иметь одно слово для их определения. Каждое слово имеет свой смысл. Бывает, однако, что в то же слово разные люди вкладывают разное содержание. Причиной этого могут быть разницы в родословной слова у разных народов, этнических групп. Так, например, иноязычное слово "национализм" имеет другое содержание в континентальной Европе, в том числе в Восточной Европе, а совсем другое в Америке. В этом конкретном случае причиной отличного понятия "национализм" есть отличное понятие слова "нация", от которого этимологически происходит "национализм".
Но и в Европе в слово "национализм" разные слои вкладывают другое содержание. Для одних это абсолютно негативное понятие, для других – положительное. Поэтому темой этой работы является оценка Организации Украинских Националистов (ОУН) и созданной ею Украинской Повстанческой Армии (УПА), – слово "национализм", точнее понятие украинского национализма, будет предметом анализа в отдельном разделе. Есть, однако, ряд других слов, понятий, требующих уточнения, в частности, чтобы была возможность лучше понять автора.
События, которые стали причиной написания этого труда, происходили на юго-западной территории Полесья, Волыни и Галиции. Эти территории в украинской литературе принято означать термином "Западная Украина". Таким, собственно, термином буду пользоваться и я. Я понимаю, что этот термин может не нравиться некоторым полякам, которые упомянутую территорию привыкли называть "Кресы Восточное". Это до II мировой войны действительно были "восточные кресы" (окраины) Второй Речи Посполитой, однако политическая карта сегодняшней Европы свидетельствует, что названные здесь территории Западной Украины. Это, в конце концов, отвечает моему утверждению, что речь идет об этнических украинских землях.
В польском, как, наконец, и в русском языке, не существует соответствие украинского названия территории "Галичина". В польской литературе Галицию принято называть "Галицья Восточная". Этой терминологией используют также некоторые украинские диаспорные историки и публицисты. Потому что считаю определение "Восточная Галичина" неадекватным к действительному положению вещей, то в польской версии этого труда буду употреблять названия; "Галицья", хотя было время, когда я предлагал эту историко-географическую страну называть "Галичина" тоже в польском языке. Однако, учитывая постоянный ударение в польском языке на предпоследнем слоге, такое название в этом языке звучит немного дико, потому что в украинском языке ударение в этом слове делается на последнем слоге.
Почему я против названия "Восточная Галичина"? Потому что это искусственный, родом из Австрии, термин. В XI-XII веках существовало Галицкое княжество со столицей в Галиче (отсюда и название княжества), на севере которого было Владимирско-Волынское княжество. Оба княжества в начале XII в. объединились, приняв название Галицко-Владимирское княжество. Впоследствии эти земли принадлежали Польше, но после первого расчленения 1772 они вошли в состав Австрии, которая назвала их Королевством Галиции и Владимирщины (потому что Волынь не стала австрийской). По-немецки название это звучало "Галициен унд Ледомериен". После третьего расчленения Польши в 1795 году в Австрию вошли тоже земли с Краковом, Радомом, Люблином включительно, так что земли к западу от Галиции. С того времени земли, которые вошли в Австрию после третьего расчленения Польши, стали называть "Западной Галицией", а территории, вошедшие в состав Австрии после первого расчленения Польши, словно автоматически стали называть "Восточная Галичина". Этот термин является термином разговорным, а не научным, его не должны употреблять в частности историки, как тоже публицисты.
Если говорить о Волыни, то буду иметь в виду не всю историко-географическую территорию, которую называют Волынью, а только Западную Волынь, которая до 1939 входила в состав Речи Посполитой Польши.
Учитывая, что программа ОУН с 1929 года отмечает этничность украинских земель9, нужно проанализировать это понятие. Сделать это нужно тем более, что в понятие "этнических украинских земель" ОУН вкладывала и в дальнейшем вкладывает очень широкое содержание и вяжет с ним свое; стратегию – построение Украинского Самостоятельного Соборного Государства. Слово "Соборная" вмещает "все украинские этнические земли", причем оно иногда набирает империалистическую окраску, о чем будет речь дальше.
В окружающем нас мире нет ничего вечного, уже полтысячи лет до нашей эры Гераклит из Эфеза (Эфесский) сказал: "Панта реи" – все на свете меняется. Если исходить из теистической теории философии, то следует сказать, что самого человека, род человеческий, создал Бог в какое-то время на определенной территории нашей Земли. Если исходить из материалистической философии, теории эволюции, то надо констатировать, что род человеческий возник на каком-то этапе развития нашего Земного шара и на какой-то территории. Иными словами: Не было так, что украинцы имели в своем владении такую территорию испокон веков, поляки такую, а немцы другую и тому подобное, потому что сами украинцы, поляки, белорусы и т.д., это продукт развития человечества, его истории. В этом контексте о "исконных" украинских (польских, чешских и т.д.) землях можно говорить только условно, причем следует также иметь в виду, что процесс становления народов (наций) из племен, это долговременный, сложный процесс, в ходе которого нельзя было говорить о каком-то "национальном сознании". Даже во время польского Январского восстания 1863 только у шляхты было развито национальное сознание, зато польские крестьяне говорили о себе: мы - императорские (это о тех, которые были под Австрией). Род человеческий не делился с самого начала своего существования на народы, нации. Одно из исторически известных сообществ европейского континента называют "индоевропейцами". На территории сегодняшней Украины в доисторические времена, около тысячи лет до нашей эры, жили кимерийцы, скифы; примерно 500 лет до н. на этой территории жили племена скифов-пахарей, алазонов, тиритов, а славяне в то время не были поделены на восточных и западных, это были еще "праславяне", имевшие свои поселения на территории от бассейна реки Одра до Западный Буг. Надо помнить, что это был период после великого Путешествия народов, то есть после периода их перемещения, во время которого "ничью" Европу овладели племена англов, готов, бургундов, вандалов, визитов, гуннов, франков, ломбардов, остроготов, саксов, слов .
В процессе расслоения племен с одной стороны произошло разделение на западных, южных и восточных славян, причем поляков, чехов, словаков, лужичан относят к западным славянам; сербов, болгар, хорватов, словенцев, македонцев, босняков и черногорцев – к южным славянам, а украинцев, белорусов и русских – к восточным славянам. С другой стороны в племенах происходил процесс творения народов, т.е. объединения ряда племен в один народ, причем еще долгие века в массах не было сознания принадлежности к народу, а глубокое сознание племенной принадлежности. Эта последняя, когда речь идет об украинцах, даже в наше время деколь, по сути, преобладает национальное сознание. Доказательством тому является проблема так называемых русинов, которую совершенно не нужно и искусственно, необоснованно поддерживает проф. Павел Магочи из Торонтского университета. Доказательством сказанного является тоже, по моему мнению, тенденция галичан "присоединить" к Галиции остальную часть Украины, которую они, галичане, не совсем до сих пор понимают, которые пытаются набросить всей Украине галицкий способ мысли, галицкое понимание патриотизма, которое, по сути, невосприимчиво для всего украинского народа национализмом. В этом контексте весьма интересны рассуждения губернатора Галиции во время немецкой оккупации Отто Вехтера10, о которых будет речь в разделе о СС дивизии "Галичина".
Если, следовательно, смотреть на проблему "этнических земель" какого-либо народа, то к ней нужно подходить с осторожностью, потому что нет, не может быть четкого разграничения между населением разных племен, сплотившихся в отдельные народы. Всегда есть какая-то, более широкая или более узкая, полоса, которую следует называть межэтническим пограничьем. К такой полосе я отношу восточную Холмщину, этнонимы которой указывают на то, что там от многих веков жили рядом с собой украинцы и поляки.
Сказанное здесь ведет к выводу, что: а) исторические доказательства этничности каких-то земель всегда будут шатки, ибо оппонент временно может служить контраргументом: "а еще раньше на этой территории господствовали или жили веками другие племена"; б) нет возможности хотя бы теоретически четко разграничить этнические территории. Поэтому идеология, основанная на цели построить государство на всех этнических землях обязательно несет угрозу перманентных вооруженных конфликтов с соседями.
Если речь идет о территории Польши, которую мы называем Лемковщиной, то действительно, как это видно из польских и украинских карт,11 это довольно узкий клин, ширина которого составляет иногда лишь несколько километров, продолжительно заселен однородным, то есть лемковским, этнически украинским элементом. лемков будет речь в отдельном разделе.
Коммунизм (социализм). Говоря об СССР, я не буду использовать такие термины, как "коммунистический" или "социалистический" режим, а буду говорить о "большевизме".
Почему? Потому что понятия "коммунизм" или "социализм" не совсем адекватны господствующему в СССР государственному и общественному устройству. Коммунизм (социализм) относится к системе организации общества, в котором доминирующей является общая собственность и равное распределение богатств. Коммунизм, как теория, был утопий (Роберт Оуэн, Чарлз Фурье)13, был "научный", т.е. "большевизм". Именно поэтому один из моих трудов имеет заголовок "Очерк анатомии большевизма", в которой, как и в двух предыдущих, я раскрыл поразительное разногласие между теорией коммунизма и практикой СССР, то есть большевизма. Был же национал-коммунизм украинских деятелей культуры и государственного строительства – Николая Хвылевого, Николая Скрипника; был еврокоммунизм, был социализм "с человеческим лицом" Александра Дубчека. Так что коммунизм (социализм) бывает разный, а у большевизма лицо единодушно. Не всегда о социализме можно говорить в отрицательных категориях. Надо помнить, что к представителям социалистической идеологии должны относиться таких видных гуманистов XX века, как Вилли Брандт, как президент Франции Франсуа Миттеран, да и правящие в 1992 году в трех провинциях Канады партии – НДП – относят к социалистическим. Следовательно – ни коммунизм, ни социализм – не единодушные понятия. Именно поэтому я буду говорить о большевиках и их сателлитах. И не стоит, считаю, большевистскую элиту, людей, сделавших себе профессию по большевизму, отождествлять с людьми, которые принадлежали к коммунистическим партиям в СССР или в сателлитных странах, будучи убеждены, что действуют на благо народа. Типичный для меня пример таких людей – Борис Олийнык, украинский поэт. Он – не конъюнктурщик, не по конъюнктурным соображениям славил коммунизм (коммунизм, а не большевизм), ибо если бы он был конъюнктурщиком, то у него хватило бы интеллигентности, чтобы своевременно "перекинуться" в лагерь "патриотов". Он, Борис Олийнык, свое кредо изложил в статье "Встаньте, суд идет!. . ." в московской "Правде"14. Вот почему я буду использовать термин "большевизм". Кроме этого, следует сказать: большевизм, это разновидность марксизма-ленинизма на практике, рядом с ним еще существует "маоизм", существовали "народные демократии", которые не имели ничего общего с добром народа, ни с демократией.
Национальность, то есть принадлежность человека к нации, не является юридической категорией, ее, национальность, можно (хотя и не желательно для нации) менять, можно даже стать космополитом? то есть человеком без принадлежности к какой-либо нации. Раз национальность не является юридической категорией, то и не регулируют ее приобретение или утрату никакие законодательные акты (в противоположность гражданству). Принадлежность к нации традиционно приходит с рождением, национальность закрепляется в сфере сознания через воспитание, в частности, через воспитание в семье.
Бывали и бывают многочисленные случаи потери приобретенного в детских годах национального сознания, то есть сознания принадлежности к нации. Среди украинцев, потерявших приобретенное в детских годах сознание принадлежности к украинской нации, следует назвать выдающегося русского писателя Владимира Короленко. Его отец был украинец, а мать – полька, но в юношеских годах он отошел от украинства. Где-то я читал, что причиной этого был дед писателя отчества, который, словно подражая образцам казацкого запорожского уклада жизни, пренебрегал элементарными требованиями гигиены, в быту не считался со словами, даже обычные травмы лечил смешанной со слюной землей. Такое поведение дети оттолкнуло Владимира Короленко от украинства, он стал русским, потому что жил в окружении россиян, а иметь большого влияния на его воспитание не имела.
С другой стороны – поляк Вячеслав Липинский (вероятно Вацлав Липиньски) стал во время учебы в народной и высшей школе в Киеве украинцем, стал даже идеологом украинского монархизма, его труды используют даже украинские националисты для построения своей теории исключительности украинской нации.
Интересным, весьма интересным примером отхода от него; сознания своей нации есть митрополит Андрей Шептицкий. Сын; отца и матери поляков, крещенный как Роман-Мария в римско-католическом костеле, внук польского писателя графа Александра Фредры, стал не только священником (украинской) церкви, но и духовным отцом украинцев-галичан, стал украинским непреложным авторитетом.
Подобных случаев в обоих народах – польском и украинском, много. И это – не трагедия. Когда личность теряет свою национальность в пользу приобретенной, это не беда, хотя культура нации, от которой человек отходит, может стать беднее (Владимир Короленко). Хуже, когда такое явление приобретает массовый характер из-за физического принуждения или политических влияний. Примером физического насилия над национальным сознанием людей были янычары – христианские пленные-невольники, которые под влиянием воспитания в духе ислама денационализировались, становились ортодоксионными мусульманами, часто жестоко боролись против своих братьев по крови. Примером ухода от национального сознания из-за политических, тоже экономических влияний на человека, то есть примером денационализации больших групп населения, являются известные нам – германизация и русификация. Кто в результате деционализации отошел от своей нации – должен (но не должен) вернуться к ней. В этом участке должна помочь умная политика государства. Имею здесь в виду Украину.
Отдельно дело ассимиляции. Ей, естественно, подвергаются огромные группы населения эмигрантов. В этом существование нации не представляет опасности. Ассимилируются тоже лица из числа национальных меньшинств. Когда эта ассимиляция добровольна, естественна, через, например, брак с лицом другой национальности – то в этом нет никакого зла. Взлом, однако, есть принудительные методы ассимиляции, которые дали о себе знать на восточных территориях довоенной Польши.
Так или иначе – национальность, повторяю, не является юридической категорией, уход от национальности не является преступлением ни в понимании права, ни тоже морально не заслуживает осуждения. Пишу об этом здесь в связи с оуновской концепцией принадлежности к нации, в связи со взглядами ОУН на так называемую "национальную измену". Взгляды ОУН на принадлежность к нации имеют вкус расизма. В конце концов, среди украинских националистических теоретиков до сих пор нет единодушного взгляда на то, чем есть нация. В 1981 году доктор политических наук, украинец, адвокат из Торонто не мог сформулировать определение "нации", определенно связывал его с расой, что, по моему мнению, согласно моим знаниям, является абсурдом. За "измену" национальных интересов ОУН "осудила" и выполнила приговоры смерти перед войной на ряде украинцев, в том таких, как убийство Сидора Твердохлеба (кстати, в Польше есть поэт, поляк с фамилией типично украинским – Твердохлеб, это не потомок того убитого украинца?) только за то, что он в первые годы польской оккупации стал со страстью пропагандировать лояльность "русинов" против польского государства.15 По приказу ОУН убит также директор украинской гимназии во Львове Иван Бабия 16 и многие другие. Это, как говорили оуновцы-галичане, было наказание смертью "хрунов". А уже во время войны и после нее убийства на этом фоне носили массовый характер.
С принадлежностью к нации связана другая тема, а именно "измена". Понятие "измены", когда миновать нарушение верности в любви, дружбе - сводится к переходу на сторону врага, к вероломству. Раз, как это было сказано выше, принадлежность к нации не является юридической категорией, то не может быть речи об "измене" нации в контексте уголовной ответственности (хотя, в частности в послевоенной Польше, существовало законодательство, по которому наказывали за само отречение от нации, за так называемое "фольксдойчерство"), не может существовать юридическая, в частности, уголовная ответственность за утрату чувства принадлежности к нации. Разве что такое предательство связано с гражданством, однако гражданство и принадлежность к нации – совсем другие вещи. Поэтому все убийства, выполненные от имени ОУН, следовательно, те, которые совершили перед войной, а также во время войны и после нее, в частности в рамках деятельности УПА, СКВ, УНС на украинцах – это ничто иное, как уголовные преступления. Об ответственности за эти преступления, в частности, за геноцид, то есть народоубийство, говорится в другом разделе.
Понятие является одной из форм мышления, это результат обобщения существенных признаков объекта действительности, наука о понятии является участком логики, то есть науки о законах и формах мышления. Предметом понятия не являются единичные вещи, а всеобщее в вещах. В системе логики "Адольф Гитлер" не является понятием, понятием, а есть "гитлеровцы". Не понятие "Евгений Коновалец", но понятие "националисты". Понятие является также "украинец", не конкретный украинец, а "украинец вообще", "поляк вообще", "еврей", "немец".
Сказал я об этом потому, чтобы объяснить такую очевидную вещь, как то, что понятие "украинцы" охватывает всех людей, считавших и считающих себя украинцами – всех, когда-либо живших на свете, живущих теперь на Украине, в Польше, в Канаде и вообще по всему миру. Следовательно, "украинцы", это очень широкое понятие, которого нельзя отождествлять с понятием "украинские националисты", "оуновцы", "бандеровцы" и т.д., хотя последние три приведенные категории относятся к одному синонимному ряду. Правда есть, что "бандеровцы" являются украинцами, правда, что "украинские националисты" являются украинцами, но неправда, что все украинцы являются (или были) "бандеровцами", "украинскими националистами", "оуновцами".
Автор источникового труда "Преступления украинских националистов, совершенные на польском населении на Волыни в 1939-1945 годах", Владислав Семашко, в своем докладе, прочитанном во время научной сессии 9 мая 1992 г. в Гданьске п.н. "Состояние опытов над украинским террором на Волыни в 1939-1944 годах") 17 допускается кардинальная ошибка – ошибка в области логики, когда в названном докладе говорит: В публикации... "Преступления..." преступников называем неоднородно, употребляем термины, которых употребляли авторы реляций Так вот преступников называем: "националисты", "банды националистов", "бандеровцы", "картофельцы", "украинская полиция", "украинцы", "украинские крестьяне", "соседи-украинцы". В четырех случаях названы фамилии преступников. Фамилии проводников встречаются гораздо чаще. В будущем намерены отказаться от применения различных определений, а это потому, что авторы реляций, вне украинской полиции, не могли правильно определить организационную принадлежность и характер групп, допускавших преступления. Следовательно, так как и в описаниях преступлений гитлеровских преступников, совершенных разными формациями, было принято писать немцы, так и в описаниях украинских преступников будем применять термин "украинцы".
В связи с приведенным следует отметить следующее: Сам автор доклада говорит, что существует понятие, которым точно можно определить различные формации гитлеровцев, допускавшихся преступников. Этим понятием являются "гитлеровцы". Правда, все гитлеровцы были немцами, однако не все немцы были гитлеровцами. Также в случае мордов, совершаемых на поляках (и не только на поляках) разными формациями украинских националистов, следует употреблять общий термин "украинские националисты", если нельзя точнее определить преступников, но ни в коем случае "украинцы". Истиной (горькой правдой) является то, что все украинские националисты были украинцами, но далеко не все украинцы были украинскими националистами.
Поэтому говорить, что поляков на Волыни убивали украинцы, это не только неточность, но это обижающая миллионы честных украинцев неточность. Я – украинец, мои родственники, приятели, знакомые украинцы, которые жили в 1939-1945 годах на Волыни – не допустили преступлений против поляков, не помогали преступникам из УПА или других националистических или возникших из националистических инспираций формаций. Тех, кто эти преступления совершил, следует называть "украинскими националистами", если нет возможности подробного определения группы или формации.
Из приведенных здесь соображений я также не согласен с Казимежом Подляским, который пишет: Украинцам: прощаем и просим прощения 18. Ни мне, ни миллионам честных украинцев нечего прощать, мы не сделали ничего плохого полякам. Извинить можно украинским националистам, отделам УПА, украинской полиции, СС дивизии "Галичина", и то, по моему мнению, при условии, что они в какой-то форме признают свою вину, покаются. Без признания вины, без покаяния всякие разговоры о прощении будут пустыми словами. Немецкий, народ допустил НСДАП и Гитлера к власти, тот же народ устами представителей своей власти признал свою вину, покаялся. Поэтому и могли польские епископы сказать в адрес немецкого народа: "Извиняем и просим прощения".
Украинская Повстанческая Армия – действительно ли это была армия, или как ее часто называют "банды"? Армия по существующему до недавнего времени понятию была вооруженной силой какого-то государства, так что УПА в этом контексте не следует определять "армией". Однако сегодня в Западной Европе существуют разные "армии", как ИРА – ирландские повстанцы, воюющие за присоединение британской Северной Ирландии к Республике Ирландия; в Германии, даже в Италии существуют "армии", называющие себя "красными армиями". Так что оставим для УПА название "армия". А были ли это "банды", которые мордовали, резали, жгли, грабили? Под "бандой" понимают вооруженную группу преступников, совершающих грабежи, разбои, убийства.19 Такое же определение слова "банда" представляют польские словари.20 Ни одна дефиниция не подходит к политической деятельности вооруженных формирований типа УПА. И хотя, правду говоря, даже просится на язык, чтобы УПА, СКВ или УНС называть бандами, однако я этого не буду делать, потому что, за малыми исключениями, названные здесь формации действовали по политическим мотивам. И еще: поляк, врач родом из польского Подкарпатья, мой друг и приятель, как-то написал мне: Убивали, жгли не только те из УПА, но и из некоторых польских формаций, так почему же одних называть бандами, а других войском? Этот аргумент не лишен логики, хотя…, но буду об этом говорить при теме: кто начал? Здесь только можно сказать, что не существуют объективные критерии названия "банды". Польская и большевистская политические литературы называют УПА бандами, украинская диаспорная литература бандами называет польские подпольные отделы, таким же названием использовалась польская послевоенная литература по отношению к А.К., ОН, НСЗ и т.д. Украинская диаспорная литература бандами называет тоже красных партизан. Гитлеровцы УПА тоже называли бандами.
Из приведенных здесь рассуждений, также учитывая, что я не буду входить в детали мордов, если не буду уверенности – кто их поступил на поляках, буду называть те группы "отделами В ПА", хотя бы это были группы СКВ. Это также потому, что СКВ или УНС были управляемыми УПА, и потому, что отделы "Пильской Сечи" (не говорю о самом Тарасе Бульбе-Боровце) были предтечей УПА.
Патриотизм – чувство благородное, это любовь к своей родине, преданность своему народу, готовность к ним на жертвы и подвиги. Это благородное чувство сегодня украинские националисты пытаются заменить антигуманным понятием "национализма". Как ни странно, в сегодняшние сутки, в год после провозглашения независимости Украины, на страницах газет и журналов в Украине почти нельзя встретить слова "патриотизм", его часто заслоняет слово "национализм". А это – полярно разные понятия. О национализме, как идеологии, будет говорить в отдельном разделе.
Хочу указать на то, что слово патриотизм не зарегистрировано даже таким популярным изданием, как Энциклопедия Британика за 1973 год. Там же есть слово "национализм", которое объясняется близко к европейскому понятию "патриотизм"21. Это обстоятельство широко используют украинские националисты в своих влияниях на англоязычное окружение, в формировании взглядов англоязычных политиков, англоязычных средств массовой информации на украинский национализм, который после войны в глазах западного мира изображают как патриотическое движение, которое боролось с большевизмом, а даже с нацизмом. К сожалению, попытки украинских националистов в этом участке увенчались большим успехом, даже такие государственные средства массовой информации, как "Редио Интернешенел" из Монреаля, "Голос Америки" используются в украиноязычных передачах термином "национализм" для определения украинского патриотизма; на украинских патриотов, демократов, говорят: "националисты".
Государства бывают разные. Не очень построены на базе нации. Я соглашаюсь с тем, что завершением развития народа, нации как правило является построение собственного государства на собственной территории, это так естественно, что даже не требует объяснения. Однако объяснение требует того, что государство не самоцель нации. То есть, народ, нация не может направляться на какие-либо средства к построению своего государства. Нация строит свое государство для умиротворения интересов своего народа. Только такое национальное государство приносит пользу, когда оно служит всему народу, народу, которому хорошо жить в своем государстве. И не только членам основной нации, но и гражданам, принадлежащим к национальным меньшинствам. В настоящее время существует ряд национальных государств, из которых люди насильно бегут – в Канаду, США, Францию, Германию, Швейцарию и т.д. В этом контексте хорошо вспомнить слова великого борца за права человека, великого украинского патриота, генерала Петра Григоренко. В ходе одной из конференций, организованных проф. Петром Потическим в МакМастерском университете в Канаде, ген. Петр Григоренко сказал примерно так: "Я не хотел бы жить в украинском государстве, в котором бы правили бандеровцы." Это – веские слова, они указывают на то, что важно не только само построение национального государства, но и его содержание, форма государства.
Украинским националистам, ставящим себе стратегической целью построить украинское государство на всех (по их мнению) украинских этнических землях, следует вспомнить, что существуют в мире государства, такие как Швейцария, Монако, Люксембург, Андорра, Сан Марино, но нет ни швейцарского, ни Монакийской, ни люксембургской, ни андорской, ни лихтенштейнской, ни санмаринской наций. Да, существует государство Ватикан, но ведь нет ватиканской нации. Поэтому с попыткой создавать национальное государство на абсолютно всех (по мнению националистов) украинских территориях нужно быть осторожным, такая цель не может сводиться к абсолюту, доказательством чего названы выше государства.
Это когда речь идет о Европе, но существуют тоже государства, построенные на чужой этнической территории: Соединенные Штаты Америки, Канада. И мы у них живем. В этих демократических государствах живут миллионы украинцев и другие национальности. А украинские националисты из-за океана насильно насаждают на Украине идеологию, по которой Украина не может уступить хотя бы клочок своей (по мнению националистов) этнической территории.
В таком подходе к построению украинского государства заложена опасность перманентного напряжения со всеми соседями, опасность вооруженных конфликтов. Тем более, что ОУН не признает никаких компромиссов, являющихся сегодня сутью мирного сосуществования народов.
С понятием национального государства вяжутся взгляды на так называемое "однонациональное государство". Однако теория однонационального государства, которой поборником является ОУН, свойственна деятельности не только украинских националистов. Когда речь идет об ОУН, то обратим внимание на то, что ни в одном первоначальном документе этой организации даже не упоминается место в украинском государстве для жителей другой, чем украинская, национальности. ОУН никогда не создала государства, поэтому не было возможности (и очень хорошо, что не было) проследить, каково было бы отношение "вождей" к так называемым "чужакам", то есть людям иной, чем украинская, национальности. Однако указания на этот счет были отчетливы: в таком государстве не было места для "чужаков", о чем будет речь дальше.
В теории и практике мы могли проследить попытки построения однонационального государства со стороны "народной демократии" - Польской Народной Республики. Именно в рамках этих попыток 1947 года была проведена "Акция Висла", то есть выселение украинского населения из южных и юго-восточных земель ПНС и распыление его по северным и западным территориям Польши с целью денационализации. Об этом буду говорить в разделе о трагедии лемков.
Следует сказать, что концепция "однонационального государства" не имеет абсолютно никакого оправдания в свете последствий двух мировых войн, развития средств транспорта и других факторов, являющихся составными частями цивилизации XX века. Да и перед первой мировой войной, и еще раньше, имели место массовые миграции населения. Об одной из них рассказывает Ветхий Завет: о сорокалетнем путешествии народа Израиля из Египта в Палестину. Доказательством перемещения людей в мире да будет вспоминание, что за пределами Украины живут многие миллионы украинцев, такое же количество поляков живет вне Польши.
Вот после войны польская власть тогда строила однонациональное государство (не следует этого понятия мешать с исторически оправданными границами послевоенной Польши), но ничего из этого не вышло. Такое государство будто бы существовало до времени, до власти пришел Владислав Гомулка. Тогда оказалось, что в Польше живут немалые национальные меньшинства, что есть в нем несколько сот тысяч украинцев, есть белорусы, литовцы, евреи и другие. А на Украине живет только 70% украинцев, остальные же россияне, поляки, татары, греки и многие другие. В Украине есть большое количество смешанных супругов.
Поэтому если я буду говорить об украинском государстве, то буду иметь в виду такое государство, которое предоставляет равные права всем гражданам, независимо от их национальности. Не может в ней осуществляться политика согласно лозунгу ОУН: "Украина для украинцев!" (см. "Гомон Украины", Торонто, 16.ІХ.92, статья Ростислава Огурца).
В этой главе хочу обратить внимание на такое явление, как писание некоторыми авторами-поляками слова "самостоятельная" (Украина) в кавычках. Такое писание не имеет никакого оправдания, украинское слово "самостоятельная" отвечает польскому "неподчинению". Эта ошибка имеет свой источник в отношении большевиков к самостоятельной Украине, потому что считали, что место Украины исключительно в "семье советских народов". Самостоятельная (независимая) Украина не совсем означает Украину националистическую.
Есть необходимость в этом разделе возбудить еще и дело украинской символики. Речь идет о том, что на протяжении многих десятилетий большевистская пропаганда плюгавила украинский национальный желто-голубой флаг, по той пропаганде "желтоголубики" были представителями "украинской буржуазно-националистической контрреволюции".22 Зато у УПО.23
Такое отношение к украинской символике совсем неоправданно ни исторически, ни фактически. Однако, если этот раздел касается терминологии, то и начну с нее. Верховная Рада Украины 1992 провозгласила, что государственным флагом Украины является "сине-желтый" флаг. Внимательному читателю сразу бросится в глаза, что, видимо, произошло какое-то недоразумение: большевистская пропаганда пятнавала украинцев, называя их "желтоголубыми" (от желто-голубого флага Украинской Народной Республики), а в 1992 году парламент Украины одобряет "синеж-ов". Дело в том, что порядок называния цветов в флагах, в которых цвета укладываются горизонтально, начинается сверху, а в флагах, в которых цвета укладываются вертикально, эти цвета называют, начиная от деревца. Именно поэтому польский флаг "бело-красный", а не "красно-белый". "Красно-белый" флаг у Монако. Возникла 22 января 1918 года Украинская Народная Республика имела "желто-голубой" флаг, в котором сверху был цвет желтый, а внизу голубой. Такой же порядок и уклад цветов украинского флага одобрил Главный Русский Совет, который появился в 1848 году.
Одобрение парламентом Украины "сине-желтого" государственного флага расцениваю не как недоразумение, не как проявление незнания принципов геральдики, а как доказательство победы влияний украинских националистов, которые, рядом со своим организационным, "красно-черным" флагом ОУН, пользовались именно "сине-желтым" ", словно национальным флагом.
Национальные (государственные) цвета не случайно, они возникают из национальной (государственной) геральдики, то есть из цветов гербов. Согласно науке о геральдике, цвет фона (фона) герба изображается на флаге внизу, цвет символа, главного мотива герба, изображается сверху флага. Именно поэтому у польского флага порядок цветов "бело-красный", потому что польским гербом является белый орел на красном фоне.
Главный Русский Совет и Украинская Народная Республика не случайно одобрили "желто-голубой" флаг Украины, в этом деле свое веское слово сказал видный украинский историк и политический деятель, Михаил Грушевский. Опыты истории свидетельствуют, что еще со времен Владимира Великого гербом Украины был золотой (желтый) трезубец на голубом фоне. Галицкое княжество же имело своим гербом золотого (желтого) льва на голубом фоне. Поэтому голубой (голубой) цвет фона украинского герба должен быть внизу украинского флага, золотой (желтый) цвет изображения трезубца или галицкого льва на гербе должен быть сверху украинского флага. Такой флаг должен называться "желто-голубым".
Обоснование парламентом Украины "сине-желтого" флага, как отражающего синее небо и золото пшеницы - расцениваю, как примитивное, без знания предмета - геральдики. Считаю, что это произошло под давлением украинского национализма. Выражаю надежду, что в будущем, когда влияние националистов на парламент Украины уменьшатся, он, парламент, изменит порядок цветов украинского флага, вернется к историческому украинскому "желто-голубому" флагу.
А у ОУН, как было сказано, есть свой флаг – красно-черный. Я не знаю родословной этого флага, однако когда иногда приходится смотреть на него, то мне почему-то приходит в голову – пролитая ОУН кровь и ее черная совесть.
Относительно трезубца: Есть исторические доказательства, что изображение трезубца известно со времени Владимира Великого, трезубец был элементом герба великого князя, а значит и герба Киевской Руси-Украины. Поэтому нет никаких оснований считать трезубец атрибутикой ОУН или УПА. Факт, что члены УПА пользовались трезубцем, не дисквалифицирует самого символа – трезубца. Если последовать логике, по которой употребление воинами трезубца должно было его дисквалифицировать, или тоже отождествлять трезубец с ОУН-УПА, то что же тогда сделать с тем, что на пряжках гитлеровских солдат был лозунг: "Гот миф унс" - Бог с нами ? Трезубец, как символ Украины, существует более тысячи лет, а вот УПА празднует только свое 50-летие. Кроме этого: трезубец, которым пользовалась ОУН-УПА, имел вкомпонованный существенный элемент – саблю или две сабли, что и отличало его от государственного герба.
Поэтому не следует "желто-голубого" флага Украины и трезубца, как герба Украины, расценивать в отрицательных категориях.
Еще в этом разделе о таком: В Канаде среди украинских националистов не принято писать "советский", "СССР", потому что, мол, там не было действительных "советов". Я стою на том, что названия государств следует писать согласно официальным. Нельзя руководствоваться такими примитивными доводами, что там не было "советов". Если бы пойти по этому пути, то надо сказать, что "там" не правили "советы", но и "Союз" не был "союзом", "социалистические" не были тоже республики, да и "республики" были только на бумаге. Поэтому я буду писать "советский", "СССР", "УССР" и т.д. Поскольку УССР и СССР были членами ООН, они имели следующие названия.
И последнее: В украинском языке нет слова "морд" на определение убийства, предупрежденного пыткой, вообще убийства зверски. В украинском языке "мордование" означает: причинять кому-то физическую боль или моральные страдания, однако без следствия в виде смерти. Польское слово "морд" обычно переводится как "убийство". Однако убийство убийству не равно. Поэтому здесь буду употреблять слова "морд", "мордование" в понимании убийства в сопровождении нанесения мучений.
Глава 4
Понятие украинского национализма
Я осознаю, что повторяюсь, однако повторение имеет свою цель: подчеркнуть мое мнение, мой взгляд на то, что именно теперь нужно сказать правду об ОУН-УПА. Так что до недавнего времени я считал, что украинский национализм – это обычная опухоль на теле украинского народа, которая, хотя и причинила много вреда, однако исчезнет со смертью его создателей, организаторов, преступных исполнителей. Между тем, показывается, что украинский национализм – это злокачественная опухоль, которая, переживая преимущественно на Западе, в диаспоре, но также в Украине, преимущественно в Галичине, вновь отживает, разрастается, распространяется на Украине. Даже среди кругов правящей элиты. Или ведущие люди среди украинской культуры и политики действительно не знают сути украинского национализма? Не исключаю этого. Но и не исключаю того, что для некоторых конъюнктурщиков украинский национализм стал тем, что можно использовать в продвижении вверх по общественной или, лучше, государственной лестнице.
Что же в действительности представляет собой украинский национализм, как идеология?
Современный украинский политик, глава Украинской крестьянской демократической партии, писатель и публицист Сергей Плачинда, человек уже не молод, пишет, а "Літературна Україна" печатает его обширную статью т.н. "Современный украинский национализм как идеология".24 В этой статье С.Плачинда говорит, что национализм – это естественное и закономерное движение народа в защиту и утверждение своей самобытности. Далее автор пишет, что наиболее характерными признаками украинского национализма являются: а) гуманизм национализма; б) народность национализма; в) мирный, оборонительный характер современного национализма. Все эти признаки автор развивает, доказывая, что украинский национализм это и гуманность, и демократия, и отказ от отношения силы, и дружба между народами, и равноправие наций.
Такие же утверждения по поводу современного украинского национализма провозглашают все три фракции ОУН: бандеровцы устами Ярославы Стецько, мельниковцы устами Николая Плавьюка, а "двойкари" – устами главенствующего пропагатора украинского национализма проф. Тараса Гунчека. Такая презентация украинского национализма – дело не новое, она имеет свое начало в постановлениях III Чрезвычайного большого собрания украинских националистов (бандеровцев), в сокращении III УЗУН, состоявшемся в августе 1943 года.
Возвращаюсь, однако, к статье Сергея Плачинды, потому что хочется спросить: действительно ли он неосведомлен с сутью украинского национализма, что отождествляет его с патриотизмом, говоря между прочим, что национальное – это состояние, националистическое – движение? Действительно ли он в своей голове придумал определение украинского национализма, не прочитав ни Дмитрия Донцова, ни постановлений I Конгресса ОУН с 1929 года, II УЗУН с 27 августа 1939? Не хочется мне верить, что Сергей Плачинда так невежд по делам идеологии украинского национализма. Тогда возникает передо мной вопрос: А не писание Сергея Плачинды является исполнением заказа какой-то фракции ОУН? Не доказательство ли его высокого сорта лицемерия? Ну, если о демократичности ОУН говорит Ярослава Стецько, Николай Плавюк или Николай Лебедь, то я это еще могу понять: все три фракции ОУН изменили тактику, одна раньше, другие позже (позднее ОУН-б), придя к выводу, что сегодня идти в Украину с лозунгами: "Украина – для украинцев!", с лозунгом монократизма вождевского типа и другими.26 Теперь ОУН не может пойти в Украину с лозунгом "Ненавистью и коварством будешь принимать врагов Твоей Нации"27, или с утверждением, что "Председатель ПУН (Провода Украинских Националистов – В. П.) как вождь и репрезентант освободительной борьбы Украинской Нации является ее Вождем" (правопись как в оригинале – В. П.) – из постановлений II ВЗУН 28.
Сергей Плачинда в данной статье говорит о современном украинском национализме как идеологии. А что же он сделает с прошлым национализмом? С тем, что назначил свою историю индивидуальным террором и массовыми убийствами, которые следует квалифицировать как народоубийство, то есть геноцид? Так что – украинский национализм трансформировался, стал демократическим, гуманным? Когда это произошло? А если трансформировался, то как отнесся к своему преступному прошлому? Забыл его, отделился от него?
Да нет, не забыл, не отмежевался. Напротив – под небеса выносит "героизм" тех, которые исполняли самозванные приговоры смерти, допускавшие зверских убийств невинных, беззащитных людей – гражданского населения, в том числе женщин, детей, стариков. Все три фракции ОУН добиваются реабилитации ОУН-УПА и всех формаций, действующих под идеологическим флагом ОУН, в том числе и СС дивизии "Галичина".29 Иван Бесяда из Львова пишет, что украинский национализм как мировоззрение должен стать объединяющей платформой украинской нации30.
ОУН в свете Энциклопедии украиноведения
Что же такое украинский национализм? И, раз существующие на сегодняшний день все три фракции ОУН не отказались от прошлого этой организации, раз они выводят из ее начал свои идеи, то следует сделать вывод, что идеология ОУН, ни тоже ее стратегическая цель – не изменились с 1929 года. Чтобы придерживаться наибольшей объективности в этом предмете, предлагаю объяснение украинского национализма из Энциклопедии украиноведения 31, авторами и издателями которой являются круги украинских националистов:
Национализм, в украинской политической терминологии конца 19 века, понятие однозначное с активным национальным сознанием и патриотизмом, но впоследствии оно претерпело сужение. Перед первой мировой войной и во время освободительной борьбы под национализмом стали в основном понимать самостоятельство. А когда в 1920 гг. возникло идеологическое течение, принявшее название "националистического" (национал) и оформившееся в организованное политическое движение, понятие национализма приобрело партийную окраску, которую она в основном сохраняет и ныне.