Аннотация: История молодой девушки со множеством проблем, как то -отсутствие жилья и близких, присутствие бойко растущей злокачественной опухоли и еще мужика, который с этой девушкой даже разговаривал, правда, до секса, а не после.
Уже полгода под левым ухом зрела опухоль, уже два месяца "Львица" подозревала, что беременна. Уже неделю ей неохотно открывали дверь в семье, где она жила, а ключей ей не давали никогда, поэтому и отнять их не могли. Про возможную беременность никто не знал.
Был март девяносто девятого года, зарплаты в триста рублей не хватало на еду. Когда Львице было пятнадцать, ее уже выкидывали на улицу, но тогда ей повезло, и полгода она жила у друзей, сначала у одних, но два месяца - пора бы и честь знать. Обратно домой ее не ждали, но подвернулась случайная знакомая, у нее Львица и застряла до осени, разнимая пьяные драки, в качестве непонятно кого.
Семнадцатилетняя Львица ходила с лицом, украшенным двумя длинными мужскими морщинами и собранным в гармошку лбом. Она день и ночь думала. Как совместить беременность, несовершеннолетний возраст, жизнь на улице, холод собачий и предательство мужика, который, если она -беременна, отец ребенка.
Мужику было шестьдесят шесть лет. А Львица вляпалась страшно. Дело в том, что ей случайно попалась газетная заметка "Цветы запоздалые", где мужчина стал отцом в семьдесят два года. Она показала Олегу эту газету, делясь своим удивлением, мол, надо же!
Тогда она еще не знала, что месячные в срок не придут. Как нарочно, и кофе с утра показался кислым. Может, родичи тараканьего яду налили? Нет, в этой квартире давно не появлялась ее законная мамаша с банкой дихлофоса, а у этих -кишка тонка, они бы побоялись. Нет, похоже, беременна.
Ну, она и поведала обо всем Олегу. Он взвился гейзером до потолка:"так вот зачем ты мне газетку про того старого дурака показывала! Вот зачем! Теперь понятно! Ничего у тебя не выйдет, сучка, я тебе не мальчишка"!
И теперь Львица думала, как все это вместе , одновременно пережить. Если жить на улице, то где мыться и как ездить на работу? Как работать с животом, ведь это же стыдно? Львица была уверена, что это -позор.
Она не понимала, чего от нее хотят, тот же, например, ее родственник, у которого она жила. Когда ей исполнилось двенадцать, он начал за ней подглядывать. И ей бы, дуре, не краснеть стыдливо и не кричать :"закрой дверь"! Ей бы согласиться на все. Но она была честной дурой, и теперь он поставил на ней крест. Ей следовало сделать то, о чем опять таки впрямую не говорили - найти мужика с жильем. Родственники были уверены, что она это поймет, не захочет же она спать на автобусной остановке. А львица не понимала. Она было очень-очень глупа и долго не понимала, за что этот самый родственник, дедушка ее, так ее возненавидел? А за то, что не дала на сиськи-ляжки свои подростковые посмотреть!
Продолжение следует.
Глупая Львица выросла, но ни капельки не поумнела. Дед гнал ее не на улицу, а искать мужика с квартирой. Он не учел, что у Львицы мозги набекрень, и простых, очевидных вещей она не понимает, если ей в ухо не проорать ( Львица еще и глуховата, к тому же, с детства).
Когда растаял снег, ей повезло -беременность оказалась ложной тревогой. Так бывает, когда любишь. Львица любила Олега, а любить - стыдно, так она считала. Итак, стыда в жизни стало меньше -ни Олега, ни беременности.
Дед на время замолчал,и ей казалось, что он сменил гнев на милость. Мозги ее немного остыли, и она задумалась о природе ненависти.
Почему ее мать, когда приезжала к ним, устраивала скандал и шухер, каждый Новый Год начинался с застольной ругани и проклятий, но ее любили, ведь она однажды подарила бабушке бусы, а еще через несколько лет -две пары трусов, которые, правда, оказались не по размеру, но дело не в этом.
"Все-таки есть в ней что-то доброе" -умилялась бабушка.
А мать содрала шарфик с очередного любовника и привезла деду, купив и его. Теперь ей была дана фора на сто лет вперед, а Львица во время ее визитов сбегала из дома в любую погоду, с тех пор, как получила паспорт. Раньше она боялась так делать, а перестав быть бесправным ребенком, осмелела.
Итак, матери достаточно было на безнадежно черном фоне сделать пару широких жестов, а Львица не имела права оступиться. Она ведь не устраивала черный ад, училась, работала и состояла санитаркой при буйно-помешанной младшей сестре. Никто ее не хвалил, разве можно хвалить человека за выполнение обязанностей.
"Интересно" -думала Львица, -"Если бы Сатана сделал доброе дело, а Христос кого-нибудь обидел, могли бы они поменяться местами в человеческом сознании"? Львица подозревала, что могли.
"Будь как "Мамаша", устраивай ад и кошмар, мучай всех, а потом сделай одно, всего одно маленькое доброе дело, и тебе простят все! Но если ты считаешься хорошим, ни в коем случае не оступись, ни единого раза. Это будет для тебя началом конца"!
Львица офигевала от своей работы. Она была сторожем -сутки через трое. Поспать на дежурстве не удавалось, а дома выспаться не давали. С самого раннего утра дедушка ронял кастрюлю с кашей, доставая ее из холодильника под дверью комнаты, где Львица пыталась спать. И прибегала сестра, дико визжа:"что у тебя там упало, дедушка"? Упало у дедушки. да так громко! У него каждое утро что-то громко падало, с металлическим звоном. Гвозди бы делать из этих людей!
один раз Львица поыталась возмутиться:"дайте же поспать с утра"!
-Идиотка, скотина чертова, а ну заткнись сейчас же!
Так ей ответил дедушка, и с тех пор Львица стала уезжать на Старый Арбат и отсыпаться на каменном парапете возле фонтана.
Среди Арбатских она считалась живущей на "вписке". Она "вписывалась", то есть жила у чужих людей. Все признаки были налицо -отсутствие ключей и постоянные намеки, что ей пора освободить помещение. Когда дед выгнал ее в пятнадцать лет, бабушка обещала впускать ее по ночам, чтобы она могла поесть-помыться. Только тихо! Львица была ей благодарна.
На шее у Львицы уже почти год росла какая-то фиговина, как будто железы опухли после гриппа, но ведь он давно прошел! А железа осталась и начала расти. Львица начала думать, что у нее на работе что-то вредное закопано и излучает, так и рак может вырасти. Увольняться надо.
Еще и отпуск не давали, Львица уже обалдевала от недосыпа, могла заехать на метро в незнакомое место, долго моргать глазами, пытаясь понять, что она тут делает, потом вспомнить, что в полу-сознании решила навестить подругу, но потеряла бумажку, где был записан адрес. Вернулась, что делать.
Уволилась, не дождавшись отпуска, который все отодвигался в неведомое, а точнее. доставался кому-то другому. Долго скиталась без работы, кто-то что-то обещал, но сорвалось, пока бабушка не передала ей слова матери:"сколько она будет сидеть у нас на шее? Пусть хоть в проститутки идет, но чтоб деньги в дом приносила"! И тогда она начала врать, что работает, а зарплату задерживают.
Один пьяный подал ей щедрую милостыню -целых двадцать рублей, сейчас это как двести. Она даже похвасталась бабущке, не объясняя подробно, считалось, что Львица ездит на работу, а уже потом по Арбату гуляет. Она даже бабушку не посвящала в свою тайну.
На Арбате Львица стала попрошайничать, а собирать бутылки ей помогали и уличные музыканты, и неформалы. Львица решила на свое восемнадцатилетие впервые позвать гостей. Совсем осмелела!
Продолжение следует.
Львицей ее прозвал один поклонник летом девяносто восьмого года. До кризиса, естественно. Тогда она была сильной, целеустремленной и уверенной в себе. По-настоящему молодой, ведь она ощущала, что жизнь - для нее.
Львица собиралась стать художницей и в шестнадцать лет уже выставляла свои работы. один раз только, но лиха беда -начало. Вы знаете, что это такое - бывший вундеркинд? В одиннадцать лет ее приняли в Университет Искусств, в тринадцать лет она перешла на третий курс и бросила учебу -мать требовала пятерок, а ей не ставили, не потому, что плохо рисовала. Опасались, что ребенок перестанет заниматься.
В шестнадцать лет она туда вернулась и восстановилась, в семнадцать лет получила красный диплом за три года учебы. Через несколько месяцев после Кризиса, худая, кашляющая, с опухолью, она только один раз заработала деньги своей новой профессией -дала урок рисования. На ее объявление откликнулся только один человек. Урок был тоже один. Ей дали пятьдесят рублей, хотя она запрашивала тридцать пять и помахали ручкой:"счастливо тебе, девочка".
В начале девяносто девятого года она попала в больницу и познакомилась там с девочкой-журналисткой. Та, видно. что-то в ней разглядела и посоветовала идти в Юношескую газету, а затем на Факультет Журналистики.
Мать Львицы тоже работала в газете, но когда Львица попросила устроить и ее, отказала категорически:"сначала высшее журналистское образование получи"! Оказалось, что для получения этого самого образования надо уже публиковаться.
"Выходит, мама соврала мне, а меня учила не врать, за вранье наказывала отдельной порцией ударов ремня, а сама -соврала, соврала"?
Львица написала пять заметок в ту газету и ей сказали, что их берут. Только за месяц до экзаменов выяснилось, что не взяли ни одной. "Ваши проблемы"! - ответил ей серолицый безвозрастный дядя в мышином костюмчике. Львица шла по Лубянке, слепо натыкаясь на блядей. Ветер сдувал с лица слезы, относя их в сторону на метр.
В редакции она больше не появлялась, а жаль. На охране там был замечательный пенсионер, смотревший на нее как восьмое чудо света. Увы.
Силы и целеустремленность закончились, жизнь завязла как старый автомобиль. Львице сел на хвост Альберт. Будь она старше, подумала бы, что не заслуживает ничего лучше этой обезьяны. Тогда же просто поразилась тому, какой он хороший, заботливый и не орет на нее. И не только не требует денег, наоборот, покупает пиво.
К осени, когда на Арбате стало очень холодно, а последние брюки, пожертвованные подругой, начали расползаться от ветхости, Львица нашла, наконец, работу. Она устроилась библиотекарем в МГУ. Ей обещали зарплату в двести шестьдесят рублей, то есть еще меньше, чем она получала до Кризиса, работая сторожем.
"Ого" -завыл восхищенно Альберт -"Там же профессура, Университет! Кто тебя туда устроил"?!
Львица в ответ только глупо моргала. Она шла на заплату в двести шестьдесят рублей как на последний шанс выжить, ведь стало холодно, а дома дедушка требовал денег за еду.
Подглядывать за ней он давно перестал. Была еще вторая внучка, как многие дефективные, гиперсексуальная.
Пройдет несколько лет, и вторая внучка искалечит и сведет в могилу бабушку. Тогда дедушка останется с ней один на один. Однажды Львица, навестив их уже после смерти бабушки, поразится тому, что младшая сестра носит старые дедовы трусы, а он переодевает белье, не стесняясь ее. Львица увидела тощий зад, не прикрытый трусами, и младшая сестра тут же вытолкала ее за дверь. Спали дед и сестра по-прежнему в одной комнате, только баубшки уже не было.
Львица тогда ошеломленно ( ей было всего двадцать три) спросила:"молодожены, я вам не мешаю"?
"Нет-нет, все в порядке" -дружно ответили "молодожены".
Прошло еще чуть больше трех лет, и дедушка сунул голову в петлю. Можно сколько угодно додумывать за него, что несчастная страсть к неполноценной внучке загнала его в бездну отчаяния, можно и не додумывать, кто знает, как все было на самом деле?
А на самом деле после его смерти сестра Львицы жаловалась, что в пустой квартире ночью кто-то приходит и ложится сверху на нее, на сестру.
-"А ты с дедом не спала"?
"Нет, не спала" -ответила сестра сразу, спокойно и без малейшего удивления.
Ну и ладно, дело прошлое.
Львица тоже тогда жила одна, хотя числилась замужем. И через пару дней после похорон деда услышала постукивание со стороны балкона. Будто стучались в дверь. Немного подумав, Львица тоже постучала три раза костяшками пальцев, и тогда послышались шаги. Они приближались и затихли возле ее кровати. Львица сразу отключилась и увидела во сне деда. Утром позвонила сестра и сказала, что ей тоже снился, только с вечера, а не под утро, как Львице.
Затем деде стал сниться регулярно. В этих снах он занимался с Львицей сексом.
Но ей было уже двадцать семь, а не двенадцать, когда она боялась, что он ее ночью изнасилует. Уже нет, он ушел туда, откуда теперь иногда возвращался, чтобы сделать то, чего, возможно , хотел при жизни. Повзрослевшей Львице не было страшно, ни капельки, не было стыдно, больно, не было никак, никак не было.
После очередного его визита из загробного мира, Львица,как обычно, просыпалась и вяло искала разбросанные тапочки, напевая одно и тоже:
"С той стороны асфальта, утром ранним
к нам постучался Митя Менделеев..."
И затем, потеряв несколько строчек:
"...А мы варили странный черный кофе,
реальности вокруг не замечая.
Мы равнодушны к мукам на Голгофе,
нас не колотит, не трясет и не качает..."
Окончательно проснувшись, Львица как следует порылась в своей башке, набитой всякими Фрейдами-Юнгами, вынула этих классиков и отложила в сторону. Под ними обнаружилось искомое :"сон разума рождает чудовищ". Но Львица сразу поняла, что и это -не то, все - не то. Убрала цитату с глаз долой и начертала мысленно свое:"наши желания нас переживут".
Но это все было уже потом, а тогда, в восемнадцать лет, намечалась совсем другая загробная история.
Продолжение следует.
Могила Альбертовой жены была помечена пояском от платья, привязанным к дереву. Когда Львица и Альберт вошли на кладбище, в церкви зазвонили колокола.
Маленький, уродливый, в синей куртке семидесятых годов, он вел Львицу за собой и объяснял, что на кладбище нужно приходить пешком и в рубищах, надо каяться во всех грехах перед умершими. И тем, кто похоронил близких, следует и в жизни, и за воротами кладбища носить монашеское рубище, а лучше -власяницу.
Альберт глухо топал грубыми рабочими ботинками, периодически поворачивая к Львице свой "Подбородок головы", заросший пятидневной грязно-седой щетиной. Да, подбородок у него был рассчитан на мужчину двухметрового роста. Но Львице-неудачнице нравилось, что она хоть кому-то нужна.
На могиле Альберт раскупорил две бутылки крепкого пива и начал превозносить покойную жену и вспоминать, как тяжело она умирала от рака. Львица тогда еще не знала, что у нее самой рак. Не то чтобы совсем не догадывалась, но все еще, хотя больше года жила с опухолью, еще надеялась, что эта уродливая, позорная слива на шее -всего лишь простуженная железа.
Принимала витамины, минеральные комплексы и гомеопатические лекарства от хронической простуды. За этой фигней тайком от всех ездила в центр города. Львица ни за что бы не призналась, какая она на самом деле -уродина шишковатая. Хуже того. могут положить в больницу, а на улице зима. Львица боялась остаться на улице, когда выпишут. Что-то похожее в ее жизни уже было.
Смазывала опухоль вьетнамским бальзамом, когда щупальца рака выбирались на лицо. Рак на время прятал свои клешни, а на работе спрашивали, от кого так воняет аптекой? однажды Львица даже поставила горчичник и сожгла кожу. Альберт спросил ее, что это за штукенция.
"простудилась" -ответила она и удивилась, что он не стал допытываться и выводить ее на чистую воду. Мать Львицы так бы и сделала, трясла бы как грушу, пока не вытрясет всю информацию, обзывала бы "уголовником, с которым нужны минимум два следователя".
Альберт же вроде как поверил и продолжал красочно рассказывать, как его покойная жена сначала перенесла одну операцию, потом вторую, и как начала сдирать обои в коридоре, за полгода до смерти, не соображая, что делает.
Львица и Альберт шли к выходу с кладбища, а в церкви снова звонили колокола.
"Они нас встречают и провожают. О, вон сортир, сходи после пива, только осторожно, он общественный, ни к чему не касайся, а то заживо сгниешь". -выдал Альберт не совсем в сочетании с колоколами.
В трамвае Альберт вылупил глаза на двухметровую блондинку в минимальной юбке и таком же топике. Загар у девушки был просто шедевром солярия. "О-оо"! -застонал Альберт и начал вылизывать руку Львицы, проедая глазами юбчонку на той девице. Сидевшая неподалеку школьница наблюдала всю эту сцену белыми от ужаса глазами.
Пьянка продолжалась дома у Альберта. После четвертой бутылки произошло вот что. Альберт поднял глаза и весь затрясся:"ооо, как ты похода на нее, как похожа на мою жену! Там, на могиле, ее дух вселился в тебя".
Львица прикрыла ладонью опухоль как злого зверька, чтоб не грыз хоть минутку.
Продолжение следует.
Теперь тема вселившегося духа стала повторяться. вечером в пятницу Львица и Альберт встречались, напивались и альберт начинал концерт.
-Но я не люблю тебя!
Львица смотрит круглыми глазами, а он продолжает:
"Но если ты не поступишь в институт, я перестану тебя не любить. Поступи в институт, шубу подарю, анюткину". (Аней звали его покойную жену).
С этими словами он подводил Львицу к шкафу и показывал нечто облезлое и слипшееся, грязно-бурого цвета.
Когда у Львицы наконец появилось свое жилье, в шкафу, оставшемся от прежних хозяев, она найдет точно такую же шубу и напялит ее на свидание с Альбертом.
Львица в страшной, но теплой шубейке из искусственного меха шла навстречу Альберту.
"Куда идешь"?! -рявкнул он и отшвырнув ее с дороги, последовал дальше. На встречу с ней, Львицей, которая смотрела ему вслед из капюшона и наконец дрожащим голосом проблеяла:"ты что? это же я, это -я"! Как ни странно, он услышал вернулся и даже узнал Львицу.
Вообще их диалоги со стороны послушать, можно подумать, что или один или оба -ненормальные.
-Деточка, а ты что умеешь, ведь ты же без профессии совсем"?
-Ну, компьютер немножко знаю...
-Ооо! Программист!
Львица принималась запальчиво объяснять темному товарищу, чем отличается программист от пользователя, но замолкала, наткнувшись на очень странный взгляд.
-А ты читала Жюля Верна?
-Конечно, еще в детстве.
-А ну на назови, что ты у него знаешь?
-Пять недель на воздушном шаре, Наутилус....
-Ого, читала, надо же!
-Эта ваша молодежная музыка, она отвратительна, эти ваши Цой и Газманов, бух-бух, бамс-бамс -лошадиная музыка!
-А ты была замужем? У тебя есть дети?
-Ты что, мне же еще только восемнадцать.
-Ах, да, да.
И снова этот взгляд.
В один из ее приездов ( он никогда не был у нее в гостях, некуда, хотя напрашивался, но бабушка запретила) Альберт встретил ее в дугу пьяный и с пустым столом. Оказалось, он за пиво в магазине расплатился, а забрать забыл.
Он был звонко и запредельно пьян, на улице его еще больше развезло, когда они с Львицей вошли в тот магазин, Альберт указал пальцем вытянутой руки на продавца и женским голосом сказал:"произошла удивительная история"! Затем обернулся к Львице:"так! Ты -молчи"!
"произошла удивительная история...Ты- молчи"! И еще разок. Наконец его поняли и достали из-под прилавка пять бутылок балтики-9.
Но полным апогеем было, когда он положил бумажник в ширинку, промахнувшись мимо кармана. Бумажник внутри брючины как жаба съехал по ноге и выпал на ботинок.
Но эти встречи были для Львицы праздником. Дело в том, что она уже еле передвигала ноги. Рак рос и ел человечину, питался кровью. Львица иногда смотрела в зеркало и видела, нарастает и ползет опухоль.
идя утром на работу, Львица пыталась быстрее передвигать ногами, но безуспешно, она шла и молча плакала. На работе начиналась свистопляска:"а-ну встать! Ты почему уселась?! А-ну пошла, передвигай ножками, ножками, подними задницу свою, у нас не богадельня"! И так целый день.
Из квартиры дед ее к ноябрю все-таки вышвырнул, и жила она у своей матери, которая однажды налила ей в чашку тараканий яд, отчего Львица долго блевала.
Возвращаясь домой с работы, Львица говорила себе:"мама-есть,крыша над головой -есть, работа -есть, даже платят, и мужчина есть, друг, мда. Надо радоваться. Надо радоваться. Эй, радуйся, радоваться надо"!
Альберт бушевал:"моя жена, она была святая женщина,а вы все, вы все, молодые и здоровые -тьфу, бля"!
Львица машинально щупала опухоль, пока Альберт, шатаясь, извлекал из холодильника новую бутыль. Львица злилась:"сколько можно? Это же безумие -так пи ть, ты понимаешь"?
-Понимаю, когда вынимаю! -отвечал он металлическим голосом и снова трясся: "Но как ты похожа на нее, она вселилась в тебя, жаль, что ты так здорова и молода"!
Львица задумчиво очерчивала пальцами раковую опухоль, все еще считая ее скорее остатком былой простуды.
продолжение следует.
Время шло, чувствовала она себя все хуже. Ноги отказывались повиноваться ей и носить ее до работы, на работу и домой. Домом теперь была Страшная Квартира.
Еще в девяностом году родственники решили разъехаться и разделить детей. Тогда Львица три жутких месяца прожила вместе со своей матерью.
И вот Львица снова сюда угодила. Была зима, а она носила кожаную куртку. Мать ей подарила со словами: "я в ней женские дела застудила, носи лучше ты". Львица ничего не застуживала, но по дороге до работы успевала ослабеть от холода так, что в глазах темнело.
Мать не склонна была засыпать ее подарками, но перепадали дочке вещи "с барского плеча", как та куртка, а однажды мать подарила ей цветок, синенький такой и сопроводила такими словами: "Это гиацинт, цветок покойников, он растет на кладбище".
Рак делал свое дело, и теперь ее сбивали с ног отпущенные двери метро, выбрасывали в сугроб одной рукой встречные спешащие дядьки, а обстановка на работе становилась все хуже. Однажды она напугала начальство.
Протирали книжные полки, и ее стали, как обычно, ругать:"ты что еле шевелишься? Ты и дома так тряпку отжимаешь? Малохольная какая-то"! Львица разогнулась, начальница попятилась, а Львица зарычала, еще точно не зная, чего именно пожелала:"чтоб с вами было то же , что и со мной"!
"Боже"! -охнула начальница и надолго замолчала.
Дома мать просто смотрела на нее, и дочь сама выливала на себя кипяток. Она пыталась узнать, как разменять эту квартиру, а мать только посмеивалась. Она для себя давно решила, что никуда не собирается ехать, а эта, дурочка, которую " в роддоме подменили, эта приблудная" пусть себе мечтает!
По выходным Львица ездила к Альберту, и обычная, не очень веселая пьянка, где ее пользовали как, по выражению Альберта "ебальный станок", но которая все-таки была отдушиной, на этот раз закончилась катастрофой.
Альберт повел ее в какую-то забегаловку при гастрономе, и по пути успел уже поддать. Когда сидели за столиком, Альберту на кепку свалился здоровенный рыжий таракан.
-Понимаешь, девочка...! А таракан по кепке туда-сюда, туда-сюда. Тут таракан, там таракан, нам таракан, вам таракан. Львица начала хохотать.
-Над чем ты смеешься? Что? Таракан по мне ползет? Это же предвестник смерти! ты желаешь мне смерти?! Сука, тварь, гадина, что я с тобой связался, дерьмо малолетнее! Он ругал ее когда расплачивался в кафе, ругал, когда сорок минут ехали на автобусе, ругал возле дома и в лифте иногда вошли в квартиру. Львица завыла и затряслась, схватила нож и вскрыла себе вены. кровь была всюду, в коридоре и в кухне. Альберт тут же перестал ее ругать и проклинать, стал бинтовать, убирать кровь и ворчать: "ты что творишь, кровь же везде, а если бы ты умерла. мне еще здесь жить, что соседи скажут"!
Через три дня рука перестала действовать.
-Иди к врачу, я что, должен тебя за ручку водить"?!
Врач по фамилии "Могильный" решил вопрос легко и замечательно -растянул края раны, положил бальзам Вишневского и сказал, чтоб протирала водкой и йодом.
Рука была снова в порядке, но мать нашла пустую чекушку и заявила: "так ты еще и алкоголичка? Я так и знала, так я и думала"!
Рак рос не по дням, а по часам. Львица чувствовала себя все хуже, но намечала летом снова попробовать поступать на факультет журналистики. Ни к чему томить и затягивать, летом все было просто. Дед спрятал ее школьный аттестат, сказав, мол, поищи получше, и получить новый она просто не успевала. Он вернул ей старый, как только без нее прошел последний вступительный. И хватит об этом.
Альберт по-прежнему ныл о покойной жене и необычайном сходстве, но теперь уже гнал Львицу сходить к врачу: "с тобой что-то не то? Ты слабеешь? Так иди, проверься! Если ты и в самом деле больна, я буду тебя любить, как ее любил"!
Продолжение следует.
В жизни Львицы теперь появились новые горизонты. Она уже подозревала, что у нее рак, но не думала, что все так просто -вот она, опухоль. Львица думала, что на шее у нее -метастазы, а опухоль надо искать. И она искала.
Жизнь, которая раньше была от дома до работы и обратно, пару раз в месяц -к "любимому", теперь расцвела новыми красками : узи, рентгены, анализы, врачи, специалисты.
Львице повезло только в одном. Она работала в МГУ и могла ходить в университетскую поликлинику. Из общей, ничего не найдя, ее направили в профессорскую. Как это звучало : "Ого, профессорская"! Как тошнотворная фраза Альберта:"ты -с компьютером? Ого, программист"!
Львица была здорова. Она падала с ног, у нее кружилась голова, и давление было предсмертным -90 на 60, но она была абсолютно здорова. Головные боли сводили с ума, заснуть могла, прислонившись к стенке в метро, но она была абсолютно "годна к строевой".
Лопнули вены на ногах, голени посинели, врач дал больничный на две недели сразу "чтоб не пришлось отвечать в уголовном порядке". Львица была здорова, с синими ногами, а что такого, подумаешь, ноги синие. Никто не знал, от чего ее лечить.
Альберт был заметно разочарован, да и она переживала. Ей не удалось завоевать его любовь. Если не помогла медицина, не поможет никто. Ему нужна была умирающая женщина, а Львица не могла доказать, что одной ногой уже стоит в могиле. Нужна была бумажка, "надежная бумажка, броня", а получалось, что он не поверит и не увидит в ней человека, пока Львицу не положат в землю.
Была и еще одна причина, по которой она скрывала, что у нее уже два года растет опухоль. Ее родственники собирали деньги ей на жилье, и если бы они узнали про опухоль, могли бы и прекратить этот процесс. Львица могла и выжить, но остаться на улице. Лучше умереть в больнице, чем на улице, а еще лучше умереть дома, в своей постели.
Альберт как-то раз погладил ее по голове и сказал:"какие волосики"!
Львица дернулась, а он продолжал:"мягонькие, тоненькие, как пух".
Львица, действительно, лысела. На работе ее поддевали вредные бабы:"мы тебя в зале находим по кучкам волос на полу". А еще в семнадцать лет знакомая так же провела рукой по гриве Львицы и поразилась:"какие жесткие, значит, и характер твердый. Примета есть такая". И за полтора года роскошные, волнистые светло-каштановые волосы превратились в "волосики", слово-то какое непристойное!
Болела грудь, там тоже шли какие-то процессы, но врачи говорили, что все в порядке. Львица подозревала рак груди и однажды намекнула Альберту по телефону:"мне, наверное, в онкологию придется обращаться".
-Да? ( Подчеркнуто равнодушно)
-Похоже на то.
-Ну ладно, я тут новости смотрю. Пока.
****
Прошло два года. Львица успела бросить Альберта, пережить операцию и лучевую терапию и вдруг..Мир тесен! На остановке автобуса стоял Альберт и пил пиво. Завязался разговор, что да как, тудым-сюдым.
-У меня рак нашли.
-Да что ты сочиняешь?!
-Правда, честное слово, рак! Смотри!
Львица предъявила шрам. Альберт посмотрел с сомнением, отхлебнул еще пивка из бутылки и отвернулся.
-Да, слышишь ( Он задрал голову и как будто стал выше ростом, а Львица выглядела собачонкой, пытавшейся заслужить сахарок), я лежала в Онкоцентре, на Каширке. У нас там в соседней палате был хирург, тоже на операцию.
Артур соизволил спуститься с неба:"а разве врачи тоже болеют"?