Новосёлов Дмитрий : другие произведения.

Птица, бившаяся с ветром

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  (повесть о...)
  
  
   Депутату было худо. И не c того, что господин Мохначук перепил. Повод был, знаете ль... У властей их тьма - дай только власть! "Птичкой перепил" Михал-Аркадьич бывал частенько. Ну и что - дела-то шли...
  "Не пойму Африку, - думал порой депутат. - Вот на кой неграм Гарвард? Нет ведь, едут - вчерась с пальмы, а туда ж! То ли дело Русь - без гарвардов ясно: держись сильных, жертвуй на храм - всё пучком! Ресурсов... Оно ж... На век наш хватит!"
   Изредка депутат даже заглядывал в Думу. Где, как водится, голосовал. Партия скажет - ответишь: "Есть!" Волю изъявляли списком. Жил весело - с тех пор, как оставил семейный бизнес. Коммерция и власть несовместимы! Прежде, да, пришлось побегать...У-у-у-у!!! Как вспомнишь - так вздрогнешь! Основу семейных богатств заложил покойный батя, лет "-дцать" возглавлявший техникум. В дни перестройки кузница техкадров стала "колледжем", а её мастерские - фирмой, где учащийся мог заработать (себе с администрацией). Прочие бизнес-дива Мохначук-сын ваял ужE сам - да так, что все ахали. Чем занят, неясно, а джип есть. И охрана - спереди, с тылу... ПотОм - партия власти, той кирдык - в нынешнюю... Где моя не пропадала! Бизнес - сестре. Чтоб не дёргали. Пишешь: "Зарплата депутата" - всё, нема иных доходов!
  В свободное от власти время думец служил народу. Нёс ему культур-мультур. С певицами дуэтил. В меру сил раздвигал рамки "русского шансона". Словом, творил-вытворял-здоровым позитивом оплодотворял. Он же нужен, позитив - вот и пел про текилу, ломтик лайма... "Страшно представить, что с этим быдлом будет, если мы сгинем, лишь начав... К культуре их приобщать! Спят ведь и видят матросов с "Авроры"! Что им даст эта их матросня?!. Она, типа, знает, к какой сигаре коньяк подать? Мы ж - элита, высший свет! Культурный слой, ёптыль-моптыль! Сдери его - вновь в корыто плюхнетесь! - думал Мохначук, смотря коммерческий канал. - Всё б вам "два кусочика колбаски" по прежней советской цене. Что за привычка - жрать!?. Стыдно! Все святые, в русской земле просиявшие, воздух вкушали. А эти! Сказано ж: "Не хлебом единым"... Жизнь-то, она ж - вона какА! Радуйтесь! Я и песню-то... Им написал! Слуханут про текилу и тоже к жизни красивой приобщатся - не они, так дети их, чёрт возьми!"
   Красивой жизни, меж тем, грозил абзац. Предстояло переизбраться. Либо... всё терять. Не то, чтоб думец боялся сдохнуть с голоду. Просто не по-людски коней менять на переправе. В общем, жалко прав и свобод. В чьи руки угодят? Нет, рекламный клип с песней - самый смак! Думцу нравилось. Но в душЕ свербело: вдруг не поймут и изберут, понимаешь, экстремистов? "Пи-Арт" был последним шансом.
  
  
  * * *
  
  
   В условленный день думец прибыл в офис, скрытый в зелени престижного района. Не просто "в офис" - в отдельный кабинет, отгороженный от прочего офисного пространства. При нажатии на выступ в стене открывалось аж иное измерение. Приглушенный свет сливался с музыкой. Звук наплывал на звук, не спеша тАя в воздухе - казалось, звуковые волны где-то вдали жили собственной жизнью. Рядом с думцем сидел некто неясных лет и полу - с бородкой, в женской шляпе... "Босс беседует" - шептались за стеной пиар-подмастерья.
  
  - ...Пожалуй, Вы правы: представитель секс-меньшинств - слишком смело.
  - Точно! - думец облегчённо вздохнул.
  - Быдло не поймёт, - морщась, добавил некто. - Как в анекдоте: "Не опережай событий, Вовочка!"
  - Что делать, ё-моё?! - глас думца выдал нетерпение. На него вкупе с отчаянием он имел полное право: прежние встречи, проходившие в клубе "ЭтажЪ", не дали ни фига.
  - "Крепкий хозяйственник" не катит, - бросил некто. - УжЕ не катит, - поправился он.
  - Может, всё ж пенсионеры? - с надеждой спросил думец.
  - Поймите, золотой мой, "пенсы"* консервативны. И что за слоган - "Честь. Достоинство. Пенсионеры"? Уж простите, в здравом уме его ж до конца не прочтут! - некто ухмыльнулся.
  - Что делать, говори! ("Петух ты щипаный!" - чуть не добавил думец.)
  - Кто ж это сказал: "Пульс жизни определяет молодёжь, сколько б ни жили старцы"*?.. Молодняк - его брать за рога!
  - Как?!
  - Видок* говаривал: преступника может понять лишь преступник. Чтоб осилить эту шпану, Вам нужно стать её частью.
  - "Видок", говоришь? Типа имидж супермена? - думец приосанился. Некто вновь ухмыльнулся.
  - В некотором роде. Но ведь нам... Не нужен новый вице-спикер?
  
   Мохначук побелел. Вице-спикер был одним из лидеров партии - случай с ним вогнал партийцев в шок. Как всё начиналось! Год назад вице-спикеру присвоили чёрный пояс по карате. Пусть не борец - понты дороже денег! Зазвали япошек. Сакэ из горлА, старт мощной пиар-компании! А через месяц "крутой Уокер" убит - ногой в пах! Глава каратешной федерации блеял, они, мол, за мир во всём мире... Стали проверять - хрен! У всех - железное алиби. Фракция в Госдуме хотела предложить новый запрет карате. Вместе с боксом и штангой. Побоялись - мильён мудаков в подполье уйдёт! Тут ещё выборы, отменим - шиш нам кредиты! Замяли. Человек, способный казнить ногой, не найден по сей день.
  
  - Вы побледнели? - с усмешкой осведомился некто.
  
  Мохначук кивнул.
  
  - Зря! - бросил собеседник. - Есть другой - стопудовый - вариант!
  - Конкретно! - почти взвыл думец.
  - Я ж говорю: станьте шпаной! Бунтарём. "Штурманом будущей бури"!
  - Ага, - послушно изрёк Мохначук. ("Хоть не педиком, слава Богу!..")
  - Создайте группу! Вы должны хотеть бунта, хэви-метала, чёрт возьми!
  
  Думец задумался.
  
  - Вы больше не Михаил Аркадиевич! - внезапно выкрикнул некто.
  
  Мохначук сызнова побелел.
  
  - Отныне ты Аркадич - весёлый и простой!
  
  Слуга народа вновь начал розоветь.
  
  
  * * *
  
  
   ...Рабочий день дворников близился к концу. Стартуя в шесть утра, он завершался в десятом. Пить Витяй бросил ещё до устройства в ДЕЗ. Посему начальство на него смотрело косо. Рыцарей бухла не ждут нигде - и труженик стакана в начальничье хайло глядит с двойным подобострастием. Вон он, пример - дворник с кликухой "Помоешный Юра". Главной деталью его участка был мусорный ящик. Утра без листьев и дождей завершались похоже. Кой-как довершив подметёж, Юра падал наземь и подолгу медитировал, предвкушая любимое занятие. Витяй же двигался с метлой встречь солнцу: до перекрёстка - на восход... Мог бы и вслед за светилом, но, помня о Куа-фу*, всякий раз благоразумно брёл назад - собирать инвентарь. Кроме метлы и невнятного цвету перчаток он включал совок и ящик из-под водки. Весной и летом в него швырялся крупный сор, осенью Витя сгребал в ящик листья - то и другое он нёс на помойку к Юре. С появлением льда ящик наполнялся песком и Витя усердно разбрасывал его по участку. Услыхав шаги ВитькА, Юра поднял голову.
  
  - Скоко времь? - хрипнул помойник.
  - Полдевятого.
  - Ё! Полчаса ещё!..
  - Плохо, да? Сходи в супер* - он с восьми...
  - Тама с наценкой, й-ё-о-о!..
  
  Расстроенный архат* вновь впал в медитацию. Течение вселенского дао не дало досрочно заглянуть в стакан. Вдали возник техник-смотритель.
  
  - Юр, начальство идёт!
  - Угу.
  
  Лицо Юры сложилось в гримасу двойного подобострастия. Техник-смотритель Галина Пална шла проверять участки. Здесь проходила грань миров - на их соседа Гришу орал ужЕ другой надсмотрщик. У нас ведь как? На раба - три прораба. А кроме них - ещё и Пребольшое Начальство в ДЕЗе.
   Взглянув на абы как метёный участок Юры, Пална бралась за главное: начинала орать на ВитькА. В нём её бесило всё - вплоть до молчания. Ведь этот, вот, - даже слов нет, кто - мог выражать чувства молча, глядя на Палну, словно та была стеклянной. Пална срывалась на мат, а Витя взирал на неё аки Будда, узревший с горы муравья. Ruhig, wie ein Stein*. После одной такой "беседы в одни ворота" пришёл даже Гриша с соседнего участка.
  
  - Зря ты так с Галиной, - начал он с лёгкой досадой.
  - Как - "так"?
  - Ну... Реагируешь таким образом.
  - Я, ВООБЩЕ, на неё не реагирую. Мне она никто - вот и молчу как древние японцы...
  - Здесь не Япония - Русь сермяжная! Не поймут твоих закидонов.
  - Потому и живём сермяжно.
  - С тобой говорить - пуд соли съесть!
  - Не хочешь - не ешь! Кто заставляет? - Витя стал собирать инструмент.
  
  
  * * *
  
  
   Трудно поверить, но дворник до поры-до времени был на Руси самой интеллигентной профессией. До миграций из "стран СНГ" ДЕЗ являл последний приют русской мысли. Здесь даже Помоешный Юра постиг искусство медитации - что говорить о прочих... Прежде возле Юры мели аспиранты - Рома и Лёшка с Баиром. Ромка с Лёхой - рязанцы, Баир - бурят. Никто из них здесь не задержался. Внимать начальственным воплям? Нафиг надо! Гриша, вон, - тоже не последний человек: актёр в театре мимики и жеста. Был ещё Митрич, но это - особая песня. Прежде Василий Дмитрич заведовал секцией универмага. Турнули - за пылкую страсть к ползучим. Да, к змиюшке зелёному... Душевный был мужик - жаль, сгинул в пьяной драке. Актёр, аспиранты, завсекцией - где ещё рос такой цветник талантов?
  
  
  * * *
  
  
   Сперва начальство возмечтало о киргизах. Трезвые батыры без гражданства для него стали светом в окошке. В телефонных беседах всё чаще всплывала "миграционная служба". Но киргизы так и остались мечтой. Сговорились на таджиках. Часов в девять у кладовки возник парень с восточным лицом, ожидавший своей участи. Соседний техник-смотритель - мрачный усач с "мобилой" - вызвонил-таки директора.
  
  - Куда его, Софья Васильна?
  - В подвал, Михалыч! Где песок был.
  - А остальной аул?
  - Туда ж, как прибудут. Покажь ему, где матрасы...
  
  (Вообще, матрасам не полагалось быть НИГДЕ. Тряпьё инфекционной больницы давно было велено сжечь. Но ушлый завхоз судил иначе - так немые свидетели бед спустились в недра ДЕЗа.)
  
  
  * * *
  
  
   ...Нового видели оба, идя в кладовку - кинуть инвентарь.
  - Скоро всех оттаджичат, - выдал Помоешный Юра. - А тебя погонят, - добавил он с детской радостью.
  - С чего?
  - С того! Трезвых теперь без тебя - как дерьма.
  
  Юра непьющих не жаловал: не могли понять его утренних мук. Таджики - ясен пень: вера у них такая. Но наши!.. "Всяк русский трезвенник - стукач. Либо пидор", - в этом Юра был убеждён - глубоко и искренне. Правда, с Витей на сей счёт не откровенничал. Витя был шизик. Кому сказать - стишки пишет! Читать некогда, а он... Тоже мне Чайковский! "Как-то в шутку брякнул: принеси, мол, книжку - гляну хоть. "У меня, - говорит, - не изданы". Я ему: "Дурак или сроду так? На кой тогда пишешь?" "Душа требует", - говорит". Шутки тоже не сёк. Траванул анекдот - спросил, где смеяться. Поговаривали, Витька - из бывших борцов. Шмякнули, видать, мимо ковра",- представив это, Юра почти пожалел напарника.
  
  - Ты чё - совсем не пил? - спросил он вдруг. (Не знай с чего в сердце зажглась смутная надежда сложиться.)
  - Почему? Пил...
  
  (Юрка воспрянул: свой, русак!)
  
  - А щас? Кодирован?
  - Нет, собака тяпнула.
  - СОрок уколов?
  - Меньше.
  - Скоко?
  - Шесть или семь - не помню...
  - Значит, давно! Теперь можно, да? - огонь надежды разгорался.
  
  Витяй кивнул.
  
  - Чё ж не пьёшь?
  - Всех рюмок не выпить.
  
  Надежда Юры угасла. Но злость была краткой. УжЕ на подходе к винмагу он вновь ощутил подобие жалости:"Что взять с дурака?"
  
  
  * * *
  
  
   Страж помойки брёл в "магаз" как есть: суетная мелочь типа грязных брюк его не трогала. Витяй же, сняв казённую робу, стал сымать тяжкие ботинища. Чудо-обувь сию он обрёл в доме, где снимал комнату. Местный люд жил не мудря и о свалках, видать, не знал. Пакеты тухнущих отбросов просто выставлялись за дверь. Туда ж, на лестничную клетку, изгонялись старые вещи. По утрам уборщицы тащили их на свалку. Но Витяй вставал раньше. Как-то, выйдя из квартиры, он узрел обувь колосса - не человека! Впрочем, дворник - разве человек? Будь он им в глазах жильцов, те б меньше сорили. Миг спустя, Витька вынырнул ужЕ с пластиковым мешком. "Во здорово, - думал он, суя обувь в мешок. - Зимой - , вообще, мечта поэта..."
  Мечта оказалась не безоблачной: ссохшиеся голенища резали ноги. И всё ж не промокали - что ещё надо в дожди! Правда, Витя носил ботинки и сейчас, летом - иной бросовой обуви не было.
  Всё - с ног будто сняли кандалы! Теперь - черёд бледной кофтёнки и старых штанов. Осталось зайти в ДЕЗ вымыть лицо.
  
  
  * * *
  
  
   Пока начальство лишь вещало об иной рабсиле, жить было можно. С прибытием первого таджика стало ясно: будет и второй, и сто второй. "Прорабы" молчали аки трупы. За них вещала интуиция: полетишь - вольной рыбкой в свободное плавание.
  С первым же слухом о мигрантах Витя бросился искать работу. Вот и сегодня он ехал в "Ленинку" - в её компьютерный центр. В метро взял дармовую газетку из тех, что суют в ящики. Трудно поверить, прежде сам пахал в такой. И не в одной: в редакции их было несколько. "Виталий Николашин" - подпись эту знали как минимум в управах. Да и в префектуре, наверно. "Две трети того, что народ читает, пишет Николашин", - говорили управцы редакторам.
   Конец пришёл внезапно. Главе редакции, где трудился Витя, звякнули почти с самого верха. С одного из комитетов Правительства Москвы.
  
  - Скажите, такой... Э-э-э... Николашин... У вас ещё пишет? - спросил женский голос, не терпящий возражений.
  - Да, - босс ужЕ успел струхнуть.
  - Ваш сотрудник неадекватен!
  - Что - нахамил? Или... Пьяный... На пресс-конференцию?..
  - Вам сказано: "неадекватен"! - другой конец провода стал закипать.
  - Позвольте, в чём его не...
  - Вы читали статью о семейном насилии?
  
  Босс, чуть помедлив, дакнул.
  
  - И что? Нормальный так может писать?
  - Что написал-то? - босс мысленно схватился за голову.
  - Вы ж говорите, читали.
  
  Главный учуял промах. На миг возникла пауза.
  
  - Напомню, раз забыли, - нарушила молчание собеседница. - Вот начало: "Наша семейная статистика напоминает сводки с поля битвы. Жертв жестокости - тысячи". Может так писать нормальный? Я Вас спрашиваю!..
  - Что Вы хотите? Опровержение? Выговор?
  - Вы ещё спрашиваете? - раздражение и насмешка слились воедино.- Лично от Вас ничего не хочу. Лишь констатирую: у Вас - неадекватный сотрудник. Что в таких случаях делать - Ваша проблема.
  
  "Господи! Час от часу не легче! - нервно думал босс. - Мер не принять - такое будет! Договор на издание с другими заключат! Мы ж соси... Лапу".
   В тот же день ВитькУ велели сдать казённый фотик, сразу отданный другой сотруднице. "Мне ж в центр образования ехать, - объяснял Витяй редакторше. - Сами говорили: нужен снимок на первую полосу!"
  
  - Ты, Вить, не нервничай, в конфликт не вступай, - наставляла редакторша. - Отдал - молодец, скандал не поможет. Завтра шеф редакторов соберёт - на планёрке всё уладим.
  
  ...Сотрудники собирались домой.
  
  - Правильно у тебя технику изъяли, ты ж - вор! Все приезжие - ворьё, - сказала, надевая пальто, бухгалтерша.
  - Полегче, - мигом отозвался Витька. - За клевету у нас статья!
  - Ой, не смеши, кому ты нужен! Статья... Одну ужЕ сляпал!
  
  На следующий день в офис заскочил экспедитор со службы доставки.
  
  - Что, не едешь в центр? - крикнул он ВитькУ.
  - Почём знаешь?
  - Все знают, - хихикнул экспедитор. - Я б, вообще... О новом месте думал!
  - Чего думать? - встрял сидевший рядом менеджер. - Тут думай-не думай: Москва - город маленький, слух быстро дойдёт.
  
  На планёрке босс без обиняков заявил: "Не хочу, чтоб ехал Николашин!" Через день редактор одной из газет снял витькину статью с номера. Сослуживцы на ВитькА глядели с искренним недоумением: "Ещё и недоволен, а - не расстреляли ведь! Жить - такое счастье, шанс из тысячи! А он... Ходит с кислой рожей". Вскоре еда - редкая форма досуга - перешла в разряд грёз. Витю уволили.
  
  - Сколько ты, Виталий, написал за месяц? - спросил вызвавший его босс.
  - Нисколько. Не дают заданий.
  - Значит, такой журналист. Мы не можем держать сидящих без дела, - просто как Ленин объяснил главный. Так Витя стал безработным.
  
   Поначалу бросал резюме - туда, сюда... Не звали никуда. Нет, в пару мест пригласили. В одном из них редактор долго смотрел витькины статьи - в итоге бросил: "Слишком честно пишете!" В другом ответственный за рубрику кичился свободой: "Знали б Вы, где будете работать! Завтра у нас - горячка, номер сдаём. А в понедельник с документами милости просим!" В воскресенье он же, звякнув домой, сообщил: "Вакансию вывели за штат"(плавно передав чьей-то родне? Либо от независимых и впрямь ничего не зависело. Узнали, кто таков - всю свободу как ветром сдуло). Жилось - жуть, не дай Бог никому! Слава Богу, взяли в ДЕЗ за гроши. Теперь и это даже не на волоске - порван волосок.
  
  
  * * *
  
  
   В метро Витька шерстил газетку. Вакансий не нашлось. Последний год Витя даже не искал что-то по профилю. Вспомнив спортивный опыт, сунулся в охрану. Не взяли. Не служил, иногородний: нынче - здесь, завтра - там - c вверенным добром! В ЧОПах* тоже не верили в честность пришлых.
  Скоро начальство вызовет, вздохнёт и скажет: "Всех не пригреешь..." Фразу эту первым изрёк Яшанькин, прежний глава ДЕЗа. В те дни у Витьки были проблемы с жильём, а в ДЕЗе пустовала "служебная жилплощадь". На угол без ванны не зарились - вот Витя и побрёл к директору: может, ключ даст. Яшанькин, похожий на оплывшего витязя, восседал за огромным столом. То была даже не мебель - конь-битюг, рубленный из дуба. Мордоворотные углы и грани грозно уткнулись в пространство. Витяй изложил просьбу.
  
  - Ты у нас семейный?
  
  Витя отрицательно мотнул головой - Яшанькин покачал своей.
  
  - Понимаешь, мне б туда хотелось семью вселить, чтоб у нас работала.
  - Так ведь нет её!
  - Всех не пригреешь, - зевнул Яшанькин. И... двинул на повышение, оставив присказку Софье Васильне. "Всех не пригреешь! Пиши заявление!" Сам себе оформляй билет в никуда...
  
  
  * * *
  
  
   На восьмой полосе Витяй наткнулся на интервью, названное "Хранитель рок-традиций". Заглавие привлекло, хотя мужик на фото выглядел странно: напульсник, узкий свитер при кожаных подтяжках... "В 75-м, - вещал странный мужик, - в вузе нашем был ансамбль, играли "запад" в своей обработке". Знаем-знаем... "Синий пьяный филин сел на провода. В небе тёмно-синем синяя... Звезда". Билет в один конец - до "Психодельной"! Но человек-невидимка в вагонном радио объявил "Библиотеку имени Ленина".
  
  
  * * *
  
  
   В "Ленинке" "компы"* не работали. Времени был вагон (метро). Прыгнув в него, Витяй рванул на "Третьяковскую". Там, в подземельях торгового центра, был интернет-салон. Тормозивший админ* (видать, "дожимавший" ночную смену) указал место за столом. В дальнем углу обдолбанный детина орал на игровых монстров. "Это чё за Бен-Хаттаб, в натуре!? - кулак грохнул по столу. - Я т-тя ща порежу и в рот выиграю!" Могучий игроман мешал сосредоточиться. Витёк шевельнул "мышь" - на экране возник... Мужик из бесплатной газетки! ("Господи! Ты-то откуда?!") Мужик, меж тем, не исчезал. Здесь (в сравнении с газетой) он стал просто монстром в кожаных доспехах. Шипастый воротник смахивал на ошейник динозавра. В нём даже бычья шея казалась спичкой. Нелюдской развор-р-рот накладных плеч - и личина в очёчках. Надпись на фоне державного флага: "Всем кто любит Родину! Диск не за горами!"
  "Тоже мне, Терминатор", - Витька уставился в поисковик. Грянул новый удар кулака: детина узрел надпись "GAME OVER".
  
  * * *
  
  
   Вакансий нужных не нашлось. Витяй выбрался наверх. Пока искал, прошёл дождь. Витя осторожно обходил лужи. Рядом по самой воде пронеслись мальчишки - весело смеясь, подняв столбы брызг. "Все хотели стать большими. Лишь я тогда ужЕ знал: будет хуже".
  ...В памяти всплыл мальчик, рисовавший синим мелом зайца. После обеда малец вновь выбежал на улицу. К удивлению его, заяц... побелел! Рисунок просто выгорел на солнце, но тогда это казалось чудом. Через пару дней заяц и вовсе исчез! Потрясению семилетнего Вити не было предела. О зайце он рассказал соседской дочке Лене. Мать её работала в столовой на Новой улице. С Леной тоже случались чудеса. Как-то раз она сказала: у неё живёт волшебник-сказочник!
  
  - Я сама его сделала! Шар из пластилина, глазки, ротик... Потом вставила перо - вышел Шар-Перо из книжки про Золушку.
  
  Тогда он был удивлён не меньше: просто взять и сделать писателя! Хоть имя на книжке и было написано иначе. Витя ужЕ умел читать - дОма нашёл трёпаную книгу, глянул... По-иному, да, но... в чудо верилось.
  Вечером Лена вышла во двор, - и теперь ужЕ Витя поведал ей о чуде.
  
  - Всё ясно, - решительно сказала Лена. - Он тоже ушёл! За ним...
  - За кем? - удивление росло.
  - Когда мне было три года, у нас жил ёж. Говорящий! ПотОм ушёл.
  - Навсегда?
  
  ( Стало грустно.)
  
  - Нет, - успокоила Лена. - Он сказал: "Я вернусь, когда Лена будет большой - ей будет десять лет. Или двадцать". У тебя мелки есть?
  
  Витя вынул мел из кармана.
  
  - Смотри, - нарисовав круг, Лена разделила его на части.
  
  - Это карта мира, - знающим тоном сказала она. - Заяц здесь! - Лена ткнула пальцем в одну из частей круга.
  - Где "здесь"?..
  - Далеко - ужЕ в другой стране!
  - Ну!..
  - А ёжик - тут, - палец двинулся по кругу. - Через год заяц его догонит. Он ведь быстрей!
  - И шаги больше! - подхватил Витя.
  - Если мы доживём, - голос Лены стал серьёзным. - Они вернутся вместе. Мы их увидим! Мне будет двадцать лет. А если не будет, - Лена перешла на шёпот. - Ты всё равно их встретишь... Когда-нибудь...
  
  ...Как легко верилось в чудеса!
  Двадцать Лене так и не исполнилось - сбила машина.
  
  
  * * *
  
  
   Всё, вроде, шло-пьяным слесарем брело. Вернувшись, Мохначук врубил фильмец. "Стринг Ти Ви", "детям до шестнадцати..." Вперясь в экран, смаковал каждое движение. "Не погрешишь - не покаешься..." Депутат жевал рыбу - диета... Всё этот пёс насоветовал: "В день презентации диска предстать в героической наготе". Думец был краток: "Чё, с ума спрыгнул?"
  
  - Алмазный мой, Вы не так поняли. Я же в курсе: депутато, облико морале...
  - За базар ответишь! - взревел Мохначук. - Думаешь, тары-бары твои не секу? За лохА держишь? С каких фигов?.. Мне!.. Голяком скакать?!.
  - Милый, я, наверно, плохо объяснил. Простим дурня. Я имел в виду: с голым торсом, как Арнольд.
  - А-а-а, - понимающе взвыл депутат.
  - Ваши слушатели - тинэйджеры...
  - Чё сказал, ты!..
  - Всего лишь подростки, бархатный мой. А подростки - они ж... Не могут без идеалов. Вам нужно стать их идолом!
  - Сам ты идол!
  
   Чуть позже он просёк, куда гнул этот пудель. На что не пойдёшь ради выборов: диета - так диета.
  С лабухами, помогавшими писать альбом, было легче: распили "пузырь", перетёрли о разном... Сперва они насчёт кореша дёргались: "Где Доктор Линь?" да "Где Доктор Линь?" Линя этого гитарист позвать предложил. Прочие услыхали - давай кивать, как куклы китайские: "Линь-Линь!" "Раз всей кодлой кивают - значит, крут", - думец, правда, не мог въехать, на кой этот Линь сдался.
  Снаружи позвонили. Мохначук ожидал узреть китаёзу в кимоно, но в студию вошёл обычный "парень с улицы". Через плечо - ремень, на нём - большая плоская сума. В ней, похоже, были обрезки досок - толстых и широких. "От сумы да от тюрьмы...", - невольно вспомнил думец.
  
  - Линьков, - назвался вошедший.
  
  Затем раскрыл свою торбу - и кто б думал, вынул оттуда... пианинку переносную. Что-то включив, хватил по клавишам... Время рухнуло! Мохначук вновь был юнцом, впервые услыхавшим "зарубежные ансамбли". Звуки взрастали скоплениями холодных кристаллов. Гроздья их разбивались и росли вновь, расцветая ледяными соцветиями. При этом сам "цветовод" был пугающе прост. Обычная стрижка, прикид без затей. Но играл!.. Прочие лабухи стихли сами собой. Чудо длилось минут пять. После приходили в себя, боясь глянуть друг на друга. Линь вышел покурить. "Во ч-чёрт! - к думцу вернулись подобия мыслей. - Жаль, не барабанщик! Мы ж для реальных пацанов группу делаем: у нас не один - два барабанщика будут! Я б его третьим взял, - подкачал ты с пианинкой своей... А-а-а, всё равно берём - вдруг сгодится".
  Вечером, звякнув сестре, думец велел оформить парней сотрудниками фирмы. Клавишному "доктору" положили аж двойной оклад.
  
  
  * * *
  
  
   Взгляд квартирной хозяйки был испуганным:
  
  - Тут тебе Ёрик какой-то звонил... Или Морик - как звать, не поняла.
  
  Морики-ёрики... Усталый Витя не дивился ничему.
  
  - Сказала, будешь позже. "Перезвоню", - говорит.
  - Ну и ладно. Буду нужен - звякнет.
  
  Витяй прошёл к себе в комнату. УжЕ несколько лет он снимал её в квартире одинокой старушки. Минут через пять хозяйка вновь постучала.
  
  - Вить, а кто этот Морик?
  - Бес его знает...
  
  Мысли занимал иной человек: "Вся надежда на Сергеича". Вадим Сергеич был тренером - по вечерам. Днём работал на одном из выживших заводов (инженером и кем-то вроде кадровика). Сергеич - мастер на все конечности, бросавший, бивший - руками-ногами из всех положений. Знавший всё от самбо до муай тай. В Москве его знали - в "Гепарде", "Комбате", других кузницах бойцов с уважением говорили: "Сергеич - это... Сергеич!"
  Даже его реплики выдавали настоящего тренера. Сергеич почти не вещал об озарениях, энергиях - больше объяснял механику движений:
  
  - ...В этой ситуации обычно практикуют два типа контратаки.
  - Какой круче?
  - Какой первым вспомнишь!
  
  Тогда Витяй лишь пришёл в клуб. В городке, откуда он приехал, ничего такого не было. Пробовал ушу по журналам освоить, толку - нуль. Год назад в клубе было шумно - в новостях передали: вице-спикер завален ногой! Спорили: правда или врут, как всегда? Ещё боялись, клуб прикроют. Витя думал об убийстве, почему-то не горЯ благородным негодованием.
  Когда сэнсэй припозднялся на работе, его заменял кто-то из учеников. Некоторые из них трудились на том же заводе. Парни из числа заочников собирали там несложные узлы либо курочили старьё, вынимая ценные детали. Прочие студенты при наличии мест шли на завод "на лето". "Сергеич в отпуске в Крыму, приедет - спрошу".
  
  "Ёрик" не перезвонил.
  
  
  * * *
  
  
   Не-е, странный народ эти лабухи! Вроде, всё с полпинка волокли. Ноты написали - тут же играть! Запись - с первого дубля! А простых вещей не секли. Как-то думец привёз диск своих дуэтов с главными нашими "звёздами" - думал, рты разинут, а они... Глянули вяло и... дальше продолжили - каждый своё. "Они чё, не въехали? Это ж - наше всё!" - тупость лабухов взбесила. Мохначук включил диск: ща поймёте, коль не дошло! Диск заиграл. К удивлению думца, музмэны будто оглохли - никто и ухом не повёл. "Всех уволю!" - чуть не взвизгнул депутат, но тут его осенило. "Языки от удивления отнялись! То-то - знай наших!" - возликовал Мохначук.
  Произведя фурор, он хотел ужЕ вырубить диск, но тут подал голос Линь. "Это ж хэви-метал!" - сказал он почему-то с улыбкой. Следом, будто выйдя из забытья, залыбились прочие. Мохначук вновь удивился: песнь, отмеченная Линем, была единственной, спетой в гордом одиночестве. Думец сварганил её сам для местной ячейки партии. Намяукал мотив, соратник-партиец жал на клавишу синтезатора. Записали. После вставил на диск - не пропадать же добру!
  Услышав Линя, думец вмиг понял, что почём. "Вот этот песняк - объявил он группе, - и будет главным, раз хэви-метал!".
  Люди мелкого ума всё понимают буквально.
  
  
  * * *
  
   "Постирать забыл!", - Витька сморщился, нюхнув кимоно. Не поймёшь, чего больше: нитей или пота. "Так и жизнь: куда ни ткнись - пот да шишки..."
  Сергеич возник полвосьмого. Время летнее - народу мало. В тот вечер Витяй и вовсе был один. Всё было "за"...
  
  - Вадим Сергеич, я спросить хотел... Нельзя мне... На завод ваш устроиться?
  
  Сэнсэй повернул голову.
  
  - В ДЕЗе - что, совсем никак? - в его голосе было искреннее удивление.
  
  Витяй кивнул: никак.
  
  - Знаешь, сейчас мест нет. А ты кроме метлы держал чего в руках? Ну, инструмент...
  - Да, в школе... На производственной практике.
  - Всё равно нет.
  - И не предвидится?
  
  Теперь кивнул Сергеич.
  
  - Да не парься ты с заводом, - голос сэнсэя пытался примирить ВитькА с реальностью. - Всё равно сборщикам мало платят.
  ("Мне б хоть что-нибудь, - с тоской думал Витя. - Чтоб хотя бы в день получки было, что в рот кинуть". Он хотел сказать это вслух. А-а-а, толку-то?.. Сама жизнь, казалось, говорила: "Всех не пригреешь". Вспомнил Окуджаву: "...и пряников сладких всегда не хватает на всех".)
  
  - Cколько лет тебе? - спросил вдруг Сергеич.
  - Тридцать три.
  
  Сэнсэй задумался.
  
  - Поздновато, брат, за жизнь новую браться.
  - Я тоже думаю: зажился. Сдохнуть бы!
  - Дохнут комары, - веско возразил Сергеич. - Человек умирает - и то в крайнем случае. Жить надо! Знаешь, брат, иди-к ты в... ментовку. Многие идут - кто от жизни, кто от дури своей бежит. Знал одного: не двинь в менты, его б самого "закрыли"*! В ОМОН тебя, конечно, не возьмут, но не им единым! Глянь на обычных ментов - кто они? Электрики бывшие! Коротнуть - коротнуло, а убить - Боженька забыл! Вот и припогонились. У них вышло, у тебя - тем более! На подхвате старьё разбирать - знаешь, несерьёзно...
  
  
  * * *
  
  
   ...Вновь метро - его подземные версали. Ближе к конечной вагон опустел. "Сдохну - ментом не пойду", - Витяй это знал ещё в клубе. В памяти всплыл давний трёп с Юрой. "Я т-те так скажу - прежде были милиция и менты! Щас милиции нет - ментура одна! ЛюдЯм средь неё не выжить", - страж помойки вздохнул.
  "Не пойду,- упрямо думал Витяй. - Будто не знаю - идёт бычок-качается... А они всем нарядом быка за рога! За ларьки пьянь заведут - и шмонать (на предмет непропитой копейки)! Попробуй откажись - первый косяк* на тебя спишут! И тебя ж потом за "решку"* - братцы-сослуживцы. Не дай Бог, в тюрьму да ещё краснопёрым*!"
  Должно быть, устал - задремал как-то сам собой. Во сне играли мышцами эллины. Когда вагон тряхнуло, мозг пронзил фрагмент давней вузовской лекции: "Философы трактовали образ Геракла в свете античной этики. Согласно ей, герой сделал выбор сам: лёгкой жизни предпочёл борьбу со злом".
  Миг спустя Витяй проснулся.
  
  
  * * *
  
  
   ...Через день сыскался "бедный Йорик".
  
  - Привет, старик, как жизнь? - раздался в трубке насмешливый голос.
  
  Пашка Скорик в редакции был главный спец по "компам". И одним из редчайших пиплов*, коим Витька не был чужд. В общении с миром Скорик был лёгок, но не легкомыслен. Ещё у Пашки был нюх на ярких людей. Журналист, стоявший за правду в насквозь зависимой прессе, ему казался как минимум занятным. К тому же Витя писал книги. Правда, Скорик их не читал, но согласитесь, не всякий день встретишь поэта. "Во даёт!", - думал порой Пашка, внимая суждениям ВитькА. Во все эти витяйства Скорик шибко не лез, но в Витьке его удивляло многое. К примеру, в житейском - не в уличном - плане он был начисто лишён чувства самосохранения. Говорил, что думал, поступал, как считал нужным, а отнюдь не как следует. Пашка сам зачастую слушал лишь себя - на мнения босса плевал с высоких куч. Но, слыша спорившего Витьку, Скорик проникался чем-то вроде сочувствия.
  "Я, чуть что, в другое место ткнусь. А он? Технари везде нужны, пресса - ... тоже, но c репутацией без пятен". УжЕ после исхода ВитькА Пашка нет-нет да и думал: "Хорошо, что он - словесник, я - технарь. Соучаствовать было не в чем". Через год за сотую брань с главным выгнали и Скорика. С месячишко отдохнув, Пашка тут же нашёл работу. Не понравилось - вновь отдохнул и нашёл. Заодно сменив подругу и приценившись к авто.
  
  - Чем занят?
  - С тобой беседую.
  - Боже, как я недогадлив! Ты... В газете?
  - Нет, в ДЕЗе.
  - Возглавляешь?
  - Метлой машу!
  - Так ты... Не пишешь сейчас?
  - Почему? Пишу.
  - Я про статьи! Подработать не хочешь по профилю? Я тут на журнал через подругу вышел. Брат её - редактор.
  - О чём хоть пишут-то?
  - Обо всём! Ты у нас - меломан и книжник... Путный материал сделаешь - в штат возьмут, глядишь. Я брату её про тебя говорил.
  - Ну и?..
  - Зайти предложил. Когда свободен?
  
  
  * * *
  
  
   ...Дело было в канун Пасхи. Вся контора под болтовню о Боге скорей разбежалась по домам. Витёк ужЕ не получал заданий. В предпраздничный день он никуда не спешил - не всё ль равно, где голодать? Сидел за столом, где прежде обедал.
  
  - Голодный, небось? - Скорик единственный остался в офисе. Думал, что делать с "машиной"*, разобранной накануне.
  - На, ешь, - перед Витей возникла ватрушка.
  
  Пашка ушёл к компьютеру. Витя глядел на маленький сдобный Колизей с творожной ареной. Нос ощущал запах сдобы, глаза её видели, но мозг ещё отказывался верить. "Одна эта ватрушка ценней их благочестия, обрядов, надежд на рай...", - думал он тогда. И сейчас Витяй не очень-то верил в журнал, в задание - как в тот день в дарёную ватрушку.
  
  
  * * *
  
  
   В глаза шедшего по улице ВитькА вдруг бросился стендище. На нём - плакатище: "В субботу, в Зелёном театре ЦПКиО..." В тридцатые там блистала Любовь Орлова, на заре бандитских девяностых гремели доморощенные группы. Теперь вот - "Самый правильный фестиваль... Презентуют дебютный диск..." "Разогрев" - почти все "большие" команды (крупным шрифтом. Ниже, мелким, - прочие). Феодальная лестница. Дни рок-н-ролльного братства прошли - если, вообще, были. Витяй вдруг ощутил всю свою малость на фоне стенда - не говоря уж о городе. "Кто я в этом мире?!. Никто - хрен без шубы и пальто! Станешь ментом - и тебя, глядишь, оближут-приголубят".
  Брёл мимо продмага - с каким обожанием тамошние кассирши глядели на заходивших "дядей стёп"!
  
  
  * * *
  
  
  - Гришка уволился, - мрачно изрёк Юра, добавив:
  - Сам.
  - Ну!
  - Говорят, дядька взял к себе в фирму.
  
  "Ура отзывчивым дядькам! Но..."
  
  - Театр?..
  - А тож пОбоку!
  
  Шваркнул метлой по земле. Таджиков ждали со дня на день.
  
  
  * * *
  
  
   УжЕ дОма, вымывшись, Витя стал думать, что надеть. Требовалось произвести впечатление. Намекать на успехи, коих нет. Непременно спросят: "Почему так долго не в штате?". Что сказать - "я - тот самый Николашин"? Даже если не спросят, тяжко, ежели не юн, вновь рентабельность доказывать. Смотрят и думают: "На побегушки можно и младше взять".
  Джинсы после стирки почти сияли - всеми потёртостями. Всё ж после долгих раздумий Витяй предпочёл брюки.
  
  
  * * *
  
  
   Редактор Саша был почти сверстник в футболке модных тонов.
  
  - Слыхали-слыхали...
  
  (Витька вздрогнул.)
  
  - Павел говорит: Вы - гений.
  - Загнул!
  - Может быть, но работать умеете - видел ваши статьи. Задание, думаю, не затруднит. Фотик есть? Дадим! В текущем номере нет музыкальных полос - прочее свёрстано. Тут как раз фестиваль, а народ наш в отпусках... Что за фест? Диск депутат презентует. Пару раз ужЕ в клубах выступал. Ещё на фесте июньском - как его?.. Неважно! Берёте фотик - и репортаж! Лады?
  
  
  * * *
  
  
   Июль был странным. Погода менялась почти по-апрельски, было ветрено - мысли сами сложились в строчки:
  
  "Летние сумерки. Я
  Ощутил себя птицей, бьющейся с ветром.
  Кто мы в сетях бытия?"
  
  
  * * *
  
  
   В субботу Витя двинул в парк имени ("Мать" - его) Горького. Шедший рядом неформал рассказывал другу о службе в десантных войсках. Парень заметно хромал. Народ прибывал - всё полней людской ручей... На входе в театр - шмон. У друга десантника нашли "пузырь" почти с него самого. "Ума нет - не купишь, - подумал Витя. - Хотел кирнуть* - следуй древним: всё своё несу в себе".
  В самом театре роилось несколько сот, а, может, тыщ металлюг с вкраплениями панков. Плюс толстые девки в ботах на шнуровке, в перчатках до локтей. "Этот вид у них "готским" зовётся. По утрам бегать лень, парни не глядят - вот и корёжит. Жить, типа, не хотца. С жиру бесятся - во всех смыслах - прямом, кривом, переноснОм..."
  Прежде депутатскую группу не слышал. В редакции дали буклет с рекламой диска. "...Мужественный рок-коллектив, ведомый твёрдой рукой социального активиста..." "Кто писал? Комсюк* былой?" - стало веселей. Вскоре сделал открытие: "Фэны - как грибы!" Появлялись слоями: одни идут - другие валят прочь. Часть смоталась после первой же группы: "Всё - домой, кайфов не будет!" Другие думали иначе, уходя каждый в свой срок.
  Средь этого праздника жизни на сцену выскочил некий резиновый дедушка. То был Аркадич - весёлый и простой. С "голдой"* на вые*. И с напульсником - свой, типа, в доску. Депутат-бравый ребят нырнул со сцены в толпу - брататься с будущим электоратом. Думец был дико доволен: явились! Не пришлось в последний миг спешно cвозить детдомовцев, монтировать кадры с толпой на чужих концертах... Огромный экран вспыхнул буквами: "Наш могучий Мохначук". "Весело живёт родная власть", - думал снимавший Витяй. Щёлкал, правда, издали - к сцене не пустили. Подходил, тыкал в нос бэйджиком - чуть не порвали вместе с ним. Меж тем, отгремел последний "разогрев" - и надо было видеть: треть фэнов схлынула! Разом. С места в карьер - и к выходу, к выходу! Следом потянулась вторая треть... Тут "до жирафов дошло": пропустили за ограждение. "Ай, молодцы, ай, спасибочки - весь вечер гоняли, а тут!.. Пиар треба!"
  Витя пробился к сцене, на кою вновь вылез резиновый дедушка. Гибрид панка с завхозом в коже а-ля Риббентроп. За ним вышли парни с гитарами. Картина Репина "Трус средь бывалых балбесов". Выкатившись на сцену, думец стал орать лозунги аки Молотов. "Порвём западных "звёзд", - ярил он толпу. - Как наши предки!.. Во все века!.."
   Грохнули гитары. С минуту Витька не мог понять, что общего у этих звуков с роком, с музыкой вообще! "Мы-то, дурни, с ВИА нос воротили... Да там гении были в сравнении с этой му-у-у... зыкой!"
  
  - Сейчас, - крикнул Молотов-Риббентроп, - наша новая песня "Берёзы кидают листву"!
  
  ...Вновь не понял: "Кидают камни. Либо лохов - на деньги..." Вслушавшись, Витька вспомнил стих, знакомый с детства:
  
  "По стене ползёт утюг,
  Деревянный, как стекло.
  Если хочешь покурить,
  Сапоги стоят в углу".
  
  Что-то общее было в сих проявлениях пиитской мысли. Был момент - хотел крикнуть: "Хорош кузнечика пастИ*!" В последний миг захлопнул рот. Не поймёт вся эта молодь разных стадий упитости. Ей всё равно, думца ли слушать, пылесос или, пардон, вибратор - тоже шумит-шевелится. Юнцам и юницам плевать, реклама звучит или песня с названием "Жму кулак" про схватку с хищником: "В борьбе молодыми всегда умереть!" "Прям, как в байке про китайских студентов: "Когда писать сажуся стих, я доставать бумаг и ручек". Что ты знаешь о схватках?.." Былое всплыло в памяти само. Витька сперва не понял, как совершил ту глупость - сам, головой... Прямиком на колено соперника! Бой завершился. Тяжкая, липкая капля упала вниз, затем - ещё, ещё... Думал: "Всё..." - грусти особой не было.
  
  - Сергеич, прости!..
  - Лежи спокойно - всё нормально.
  - Прости, Вадим Сергеич. Не оправдал...
  
  Доктор обработал рану. Следом в лоб вдавили стальные скобки.
  
  - След-то останется? - спросил Витька чуть позже.
  - Будет небольшой, - ответил за врача сэнсэй. - Ты ж не в фитнесс пришёл.
  
  "Дерьмо! Так лохануться!.." - Витяй закрыл глаза... Открыл - всё то же. Пластилиновый мачо гнал телегу о том, что "мы - круче" и вновь пошла плясать губерня! В ходе плясок думец скинул кожаное пальто, представ в героической наготе (не пугайтесь - по пояс). Дети визжали, видя думские изголения. На всяко страшило есть свое любило. Фэны. "Вот он - их герой! Любим, ценим, уважуха! Сердце щас выскочит - мы ж видим рок-сенсацию! Воскресший вузовский ансамблец дозрел до первого диска. Не имей сто друзей - имей думское кресло. Долго ль имеючи?" Зло нарастало. Душа встряхнулась лишь раз, когда паренёк в очках окунул её в созвучья клавиш...
  "Трюк не нов. Тьму лет назад за рубежом ехидный репортёр предложил одному политику постричься под "битла" и взять гитару; клюнут - переизберут. Не наш был человек тот джентльмен - предпочёл уйти, оставшись собой".
  ...УжЕ дОма в полусне вновь всплыли лица фэнов. "Пользуют их, а они... Верят, что это - музыка. Бедные..."
  
  
  * * *
  
  
   Наутро вспомнил слышанное. Стало грустно. Моцарт, вообще, говорят, падал в обморок от фальшивых нот. "Что положено Юпитеру..." Выспался, выходной - радуйся! А я бОшку с утра гружу. Покидая вчерашний оазис счастья, прикупил диск - вдруг чего недопонял. Там был целый лоток рок-товаров: открывалки, футболки, ручки... "Жаль, нет бумаги туалетной с портретом группы - взял бы..." Продавали всё это добро две клуши постбальзачьих лет, верящие: причастны (к светлому - здесь и сейчас). "Боже! Сколько таких ничем не приметных людишек верит в свою миссию... Как же - не зря землю топчем! Будто Земля свернётся без них в кефир".
  Рано радовался - диск не "читался"! Звякнул Скорику (у Пашки, вроде, плэйер был).
  
  - Ну как?
  - Ездил.
  - Ты... Это... Не шибко глумись.
  - Я не глумлюсь. Пишу, что вижу - только и всего.
  
  "До метлы довиделся", - подумал Скорик.
  
  
  * * *
  
  
   В час пересеклись на "Пушкинской". Витяй сунул диск в плэйер. Чуда не случилось: то же слышал вчера. Прогнал вновь - та же хрень. Не в звуках дело, не в скорости их извлечения. Не было музыки! На неё намекнули лишь звуки оргАна. Витяй ощутил усталость (то ли за неделю, то ль за время слушанья - кто сказал, труд души лёгок?)
  Вырубив плэйер, Витя брёл к остановке. Когда, зачем возвели её - Бог знает... Автобусы неслись мимо. Ларьков к ней тоже не пристроили. Автопристань жила вне времени, мирно ржавея. Листы и балки, сваренные воедино, с годами даже не "покрылись ржавчиной" - из неё теперь, казалось, состояла вся остановка. В летние дни по пути домой Витяй нет-нет да и забредал под ржавчинный навес. Сев на останки скамьи, раскрывал книжку либо глядел на летевшие мимо маршрутки. "Жизнь - река, а я - на берегу... Какая роскошь в наш век - не спешить, хоть изредка".
  Полтретьего. Жара ли сморила, усталость - глаза закрылись. Будящего слышал, ещё не всплыв на поверхность из сонных глубин. "Сейчас-сейчас!.. Будят, чтоб сказать: "Пока спал, сняли твой плэйер! Кроссовки тож!" Всё это мелькнуло даже не в миг - во мгновение мига! Открыл глаза - и...
  Нарисованный заяц стоял, улыбаясь чуть виновато: мол, извини, разбудил. Витяй не удивился. Больше потряс автобус - впервые тормознувший.
  
  
  * * *
  
  
  - Вот и свиделись. Эк ты вымахал, брат!
  - Да, не хотел взрослеть, а вырос.
  - Поехали, что ль...
  
  Даже не спросил, куда. Поднявшись, двинул к дверям автобуса.
  
  - Погодь!.. Билеты у меня! - в лапе зайца возникли бумажки. Ушастый махнул ими - двери разъехались в стороны. Заяц отделил пару билетов. Третий, ненужный, исчез сам собой.
  - Представляешь, - сказал косой ВитькУ. - Полдня человека ждал. Сказал: "Как только, так сразу" - и нету! Пропал, как паровозный дым...
  
  Автобус тронулся.
  
  
  * * *
  
  
   Город кончился на удивление быстро. За панельным пригородом проспект перетёк в большак. Справа ещё виднелись высотки, слева летел вековечный русский пейзаж. Мелькнула ласточка. "Чушь собачья - все эти ласточки к дождю, - думал Витяй. - Тоже мне примета... Я другую знаю: "Повздорил с начальством - к голоду". Мир сдерёт тебя, как надоевшую болячку. Сперва плюнет власть, затем, кивая в нужную сторону, проклянут прочие, отбежав на заданную дистанцию. Они могут лишь кивать - тем и кормятся. Ты тоже будешь кормиться - дней пять... Затем начнёшь тупеть. Позавчера, вчера - хлеб... Без соли (кончилась на днях). Ближайшую неделю будешь давиться, вроде, хлебом, на деле ж - беспросветной безнадёгой. Следом придёт голод. Сперва он позволит тебе есть - раз в день. До часу или двух жить ожиданием еды, после - впадать в безразличие ко всему. Из последних сил искать работу. Врать себе, что завтра - ну, либо через день - её найдёшь... На деле ж двигаться к черте, за которой тебя не будет. Перейдёшь - никто не заревёт. Даже хмыкнут: "Сдох!"
   Автобус тряхнуло, - взгляд сызнова ткнулся в раздолье равнин. Средь них мелькнул накренившийся столб.
  
  - Что это?
  - Столб Правды, - бросил заяц.
  - Почему... Такой?
  - Кто ж подправит? Знаешь, сил сколько надо?! Больше башни пизанской.
  - Так вместе... Когда много...
  - За тебя много вступилось? Так и тут. К тому ж правда своя у каждого.
  - Но есть же для всех... Нормы какие-то...
  - "Нормы"? Ха! Страх влипнуть - вот главная норма! Все эти "нормы" - из страха, не от веры. При таких раскладах Столб рухнет на днях.
  
  ...Вдали, на краю повисшего молчанья, возник дом.
  
  - Гляди-к, подъезжаем! - оживился косой. - Волшебник, вон, тучи разгоняет!
  
  
  * * *
  
  
   Заметив автобус, фигурка, махавшая руками на крыше, тут же пропала. Затем, возникнув вновь - ужЕ на земле, заспешила навстречу. Заяц как-то сразу помрачнел.
  
  - Нечем обрадовать: не привёз музыканта. А-а-а, - он тоскливо махнул лапой.
  
  
  * * *
  
  
  - Значит, нет? - переспросил волшебник.
  
  Косой кивнул.
  
  - Может, опоздали? - спросил вдруг заяц со странной надеждой. - Упустили время?
  - Вряд ли. Когда кто-то мёртв - да, время упущено. Живыми. Если он просто ушёл к другим - дело в людях. Время не при чём.
  
  Волшебник чуть заметно улыбнулся. Вите показалось: улыбка далась с трудом. И вообще не знай с чего подумалось: "Прежде лицо его было, наверное, круглым, румяным. Теперь - впалые щёки, в глазах тоска..."
  Молчанье прервал волшебник.
  
  - Что сидим? - воскликнул он. - Пирог стынет, а мы бензином дышим. Вылезай!
  
  "И правда - что сидим?". Все трое покинули автобус.
  
  - Что киснуть? Нет так нет, - махнул рукой волшебник. - Мудрый живёт, дурни сетуют на жизнь. Айда за стол!
  
  
  * * *
  
  
  - Что-то долго, - скрипнул чей-то голос. Витя вздрогнул: за столом сидел ёж.
  - Удивлён? - колючий улыбнулся. - Мне теперь некуда идти.
  
  Ёж стал разливать чай.
  
  - Может, что покрепче? - спросил Витю волшебник.
  - Спасибо,не пью.
  - Давно?
  - Не очень. Вы - волшебник. Поймёте, наверно...
  - Постараюсь.
  - Сам я тоже чудеса творить пытался. Вино казалось питьём чародеев: выпьешь - всё нипочём! Готов мир менять, Землю сдвинуть... ПотОм понял: ерунда - ничего не меняю. Мир тот же - просто в зеркало кривое гляжу.
  - УжЕ неплохо.
  - Что?
  - Видеть свой тупик. Себя менять трудней, чем мир. Кто-то земли открывал, планеты... Другой - свою душу. Разве Бах меньше Колумба? Душа - она ж материк!
  - В ней-то как раз бардак. Надо сделать так, душа
  требует иначе. Слаб.
  - Может, умён? Сомневаться дано не всем.
  - Я и говорю - слабым.
  - Скорей, неглупым. Тем, кто предвидит хотя бы "пан" и "пропал".
  - Наверно, я не так сказал. Сомнений как раз нет. Дух слаб. Знаю, "как надо" и что будет, если по-своему сделаю.
  - В чём суть-то? Может, вместе поймём? Ум - хорошо, два - лучше.
  - У нас тут четыре ума, - вставился заяц.
  
  Витя невольно усмехнулся:
  
  - Когда четыре башки - это ужЕ... Змей-Горыныч какой-то.
  - Хоть бы и так, - подхватил волшебник. - Решать-то сам будешь. Своей башкой.
  
  Виталий рассказал про думца, мнящего себя творцом. Про шанс быть в штате и видимость музыки.
  
  - Видеть чудо, которого нет? Тут тоже талант нужОн - резюмировал заяц. - Нам ли не знать? - подмигнул он волшебнику.
  - Ты о нём?
  - Ага.
  - У вас в Москве органист есть, - пояснил волшебник. - Мы его нашли, к нам позвали, а он в последний миг...
  - К другим ушёл?
  
  Волшебник кивнул.
  
  - К более искусным?
  - Больше давшим - за меньшее.
  - Как сегодня с музыкой? - подал голос ёж.
  - Будет, - обещал волшебник. - У нас же гость.
  
  Доели - каждый свой кус пирога. "Явно свежий, - подумал Витя, взяв ещё. - Встал, небось, ни свет-ни заря, кой-как причесался - и печь!" В прядях волшебника запуталось перо из подушки.
  
  
  * * *
  
  
  - Кто-то спрашивал о музыке...
  
  Ёж закивал.
  
  - Тогда идём! Храм ждёт.
  
  Шли долго - впереди волшебник с Витей, ёж семенил сзади. Заяц прыгал рядом, что-то беспрерывно тараторя.
  
  - Всё о своём думаешь? - спросил волшебник.
  - О своём бессилии, - Витя вздохнул. - Раньше казалось: мир такой пёстрый! Я терялся, но дед покойный сказал: двуногих лишь два вида - люди и нелюди.
  - Да, у каждого - свои.
  - Дело не только в этом. Лишь сейчас понял: нелюдь с человеком часто вместе - в одной душе.
  - Взрослеешь, - волшебник улыбнулся.
  - От этого не легче: незнание гнетёт, постижение давит. Ты как в тумане, он рассеется - и видишь камень, летящий в тебя.
  - Скажи, Вить, ты вправду любишь музыку?
  - Да.
  - Вот ты и ответил на свой вопрос. Любовь поможет защитить, даст сил.
  
  
  * * *
  
  
  ...Внезапно вышли к морю. Ёж с косым присели на траву.
  
  - Приземляйся! - пригласил ушастый. Витя робко сел рядом.
  - Где... Храм? - чуть слышно выдохнул рот.
  - Чи-ш-ш-ш-ш! - заяц поднёс палец к губам.
  
  ...Над гладью вод алел закат. Волшебник подошёл почти к самой кромке воды. Его руки взмыли ввысь. Витяй затих. Звук, возникший в недрах тишины, ужЕ в ушах!.. Сам воздух звучал отголосками хаоса, из которого возник мир. Ритм - эхо затухавших громов... Почти умершие, они вдруг вновь сложились в ритм - и вот он, вот!.. Беснуется морским гадом, выброшенным на сушу... Бьющийся звук, не нуждавшийся в стальных нитях, костяшках, деревяшках... Пугающий, как крыло птеродактиля - рождённый ползать взлетел! Но споткнулся о горизонт - и раскатился икрой чудо-рыб... Внезапная тишь грозила рухнуть лавиной. И тут звук воскрес, взмыв из вод новой сушей... Затем, кажется, Витя кричал. Небо!.. Сонмы огоньков, растущих сквозь тьму! Храм!.. Из них!.. Рос на глазах!.. Витя ощутил резкий толчок и... очнулся на ржавой остановке.
  В глаза бросился циферблат наручных часов. Всё так же, лишь тонкая стрелка миновала с десяток делений. Витя видел часы, остановку - и всё равно не мог понять, где он. Испытанное миг назад жило не в мозгах - внутри... Понимание нахлынуло чуть позже, разом затопив душу пустотой. Сколько времени спустя Витяй переборол её? Бог знает - просто, ощутив силы, встал и побрёл домой.
  
  
  * * *
  
  
   Придя, не раздеваясь, лёг. Спал без снов. Проснувшись, сел за стол. За окном темнело, но Витя забыл о времени. Лишь буквы и слова (да то, что слышалось сто вечностей назад). "И этот тараканозверь решил, что в силах творить - стОит лишь выйти на сцену!", - на миг стало даже смешно.
  В понедельник занёс статью в редакцию. В среду позвонил.
  
  - Да. Смотрели. Дальше пробовать нет смысла,- голос Саши был безучастен.
  
  
  * * *
  
  
  Впомнил: плэйер! Звякнул Скорику - тот был ужЕ в курсе.
  
  - Что... Не "срослось" с журналом?
  - Не-а.
  - Вить, не надоело, а? Платят за враньё - так ври! Будь проще...
  - Не могу.
  
  ("Знать, не шибко голодный", - подумал Пашка.)
  
  
  * * *
  
  
   Пересёкшись в субботу, сели под тент у кафе. Скорик взял пиво, Витяй - сочкУ.
  
  - Скоты, - Витька узрел рекламу водки. - "Большой стране - большая тара!"
  - Старик, кончай нудеть, а!
  - Да, без сопливых гололёд...
  - Чёрт, забыл! Саня передал, - Пашка вынул газетную вырезку. Скользнув по ней взглядом, Витяй ухмыльнулся.
  
  (Фото. Спичечные головки лиц. Даже своё нашёл - перекошенное средь всеобщего счастья. Особо смешил заголовок "Порвавший "звёзд".)
  
  - Во как надо делать! Ты ж каждой строчкой опустил, унизил депутата!
  - Там и опускать нечего, всё ниже плинтуса, - ответил Витяй. - Сам он музыку опустил.
  - Пойми, старик, существует игра. Думаешь, ты один понял, кто кого опустил? Всем, типа, не ясно, что это за группа? Правда условна и необязательна. Скажем, все знают, что в сортире делают. Но об этом ведь никто не пишет!
  - Не будь правды, мир бы весь сортиром стал.
  - Тебя не переспоришь! Но по-любому есть правила - не соблюдающий метёт.
  - Значит, буду мести.
  - Тогда не плачь, что в дерьме! Или, может, там, - Скорик ткнул в небо, - Больше словишь?
  - Я не "там" - здесь живу.
  
  Смолкли как-то разом. Говорить было не о чем.
  
  
  * * *
  
  
   "Всё ж чокнутый он, - думал Скорик ужЕ дОма. - Типа, правды твоей не пойму? Да насквозь вижу! Оно ж ведь как? Мир трахнуть хотца, а никак - вот и в позу встают: у нас, мол, ценности! Вы - с баблом, а я - Ленский с душою гёттингенской! СтОит прочим намекнуть, что, они, мелкоплавы, тоже люди - глаза вырвут! "Как?!. Ложкой икру - и люди?! Вы-то?.. Уткнись в корыто!" Хоть бы и икру... Пахать надо! Работать - не ломать башку: "Кто виноват? Что делать?" Сделано всё - без тебя. И виноват ты!"
  
  
  * * *
  
  
   "Всё так, конечно - "ври"!.. Скрипка - она ж тоже дерево. Для древоточцев", - Витя ехал домой. В душЕ возникло ощущение какой-то усталой правоты.
  
  
  * * *
  
  
   В понедельник прибыли таджики. Средь непроницаемых смуглых лиц удивление Михалыча было ещё заметней. "Не уволен?" - брови взлетели вверх. Михалыч подменял прихворнувшую Палну. Юра, как всегда, медитировал. К девяти картина прояснилась.
  
  - Николашин, дометёшь - к директору! - крикнул Михалыч. Лицо смотрителя озарилось коммунальным просветлением: всё вновь встало на места.
  
  Витяй побрёл в ДЕЗ - впервые не дометя. Он и прежде бывал там в дни зарплат - получал свои "пятьсот квача"*.
  
  - Садись, - бросила Софья Васильна.
  
  Дважды просить не пришлось. Ругнувшись по "мобиле", Васильна изрекла:
  
  - Всех не пригреешь...
  
  Чем больше она вещала, тем сильней её коробило. Витя был молчаливо спокоен, словно речь не о нём.
  
  
  * * *
  
  
  - Что, миру - мир, войне - конец?
  
  Заяц сидел на скамье у входа в ДЕЗ. Бывший дворник кивнул. ("Опять голод - может, последний. Но сделал как хотел".) Ни о чём не жалелось.
  
  - И теперь?..
  - Не "теперь" - потОм. К чертям дела! - на миг Витя сморщился. - Хотя бы на день их к чёрту, - он выдавил улыбку. - Мы ж заслужили чуть-чуть воли...
  - Клочок небес за бой с ветром? Да, - вдруг вспомнил заяц - Столб-то стоит! Не знаю, сколько продержится, но, представляешь, не рухнул! А волшебник вновь в гости зовёт. Ты не против?
  
  Витяй кивнул.
  
  - Тогда идём - карета подана!
  
  
  * * *
  
  
   ...Автобус с зайцем и Витьком видел лишь Юра, не придавший этому значения. В то утро он слишком резво начал. Когда с утра, без зАкуси, и не такое узришь!
  
  
  (20 июля - 17 ноября 2007 года)
  
  ____________________________________________________________________________________________________________________
  
  ПРИМЕЧАНИЯ:
  
  * Пенсионеры - на языке пиарщиков и политтехнологов.
  * А сказал это Лао Шэ (1898-1966, настоящее имя - Шу Шэюй (или Шу Цинчунь) - китайский писатель, павший жертвой "культурной революции". Его роман "Записки о кошачьем городе" должен прочесть каждый политик либо жаждущий стать таковым.
  * Эжен-Франсуа Видок (1775-1857) - глава парижского сыска, в прошлом каторжник. Он и впрямь считал, что преступника может понять лишь преступник. Либо бывший преступник - немало таких трудилось в его ведомстве. Число раскрытых ими преступлений исчислялось сотнями.
  * Куа-фу ("Отец цветения") - герой китайского мифа, пытавшийся догнать солнце. Когда Куа-фу поравнялся с плывущим по небу светилом, его одолела жажда. По пути к водам Большого болота Куа-фу умер. Китайцы верили, что из капель его крови возникли цветы.
  * Супермаркет (жаргон).
  * Буддистский отшельник.
  * Спокойный словно камень (немецк.).
  * ЧОП - "частное охранное предприятие".
  * Компьютеры (жаргон).
  * Администратор компьютерной сети (проф. жаргон).
  * "Закрыть" - посадить за решётку (жаргон).
  * "Косяк" - здесь: "сбой", "заминка" (жаргон).
  * Решётка (жаргон).
  * Милиционер (жаргон).
  * Людей (от англ. "people" - "люди").
  * Компьютер (проф. жаргон).
  * Выпить (жаргон).
  * Цепь - типа, золотая (жаргон). Обычно чем толще, тем фальшивей.
  * Шея (древнерус.).
  * "Кузнечика пасти" - то же самое, что "страдать фигнёй".
  * Квача - это рубли такие в государстве Замбия. И в не менее далёкой стране Малави. Почему "пятьсот" (и собственно "квача") - спросите ВитькА (если встретите).
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"