Позвизд, еще молодой юноша, уже люто ненавидел отца. Он желал, чтобы Владимир был проклят навеки, и сгинул в безвестности.
Отец не позаботился даже о том, чтобы дать сыну хоть какой-то кусок земли русской в управление, забыл о нем и никогда не вспоминал. Даже на смертном одре Владимир не пророни л ни слова о нем, Позвизде.
Юноша даже не знал, плодом похоти отца к какой женщине он стал.
С малых лет он был удален от княжего двора: сначала был отвезен в какую-то глухую де- ревушку, затем сам перемещ- ался с одного места на другое, нигде не находя спокойной жизни.
Братья уже несколько раз снаряжали убийц, но к счастью, у Позвизда были замечательн- ые, бдительные вои, с которыми он искренне сдружился. Поэтому воды мелких речушек оскверняли тела нечестивцев. Лишь один ушел невредимым: Ляшко. Его узнал один из воев, который ранее был дружен с убийцей. Каждый друг Позвизда пламенно желал разделаться с коварным негодяем. Позвизда, обделенного всем, очень любили.
Но рассудив, он решил, что имеет право расплатиться с братьями тем же самым, и отправ- ил на расправу с юным Борисом одного из лучших своих воев - Тальца. Талец у приметил своего знакомца Ляшко.
Над тихой речкой Альтой сгустились сумерки. Драный хлипкий шатер высился черным бугром на берегу. Борис беспокойно метался во сне. Ему виделись мучительные для рассудка кошмары.
Он не смог уйти. По пути к Болеславу на него напали тати и отобрали лошадей, дорогое платье и мелкие украшения. Он с трудом сумел вырваться из лап этих скотов и убежал вглубь леса, надеясь найти при -крытие. Разбойники не стали гнаться за ним, - зачем, когда все уже отобрано?
Поблуждав по лесу, Борис набрел на село, где его приютили и поверили всему, что он рассказал о своих злоключениях. Мужики собрали пару дюжих людей, сварганили на скорую руку шатер и отпустили на все четыре стороны.
Но скоро мужики оставили его, подарив на прощание отрока-смерда, которого рады были выпихнуть из села за его причуды и лень. Испуганный грядущ им Борис не стал отказываться хоть от такого спутника.
Отрок без сна сидел у входа в шатер, вглядываясь в черный лес...
Какая-то фигура сидела спиной к Тальцу, видимо, обхватив руками колени. Талец мог почти свободно двигаться в кустах, подбираясь к темному горбу шатра.
Ножны висели на поясе, волочились по грязи под брюхом, резная рукоять облепилась комьями земли, становясь скольз- кой. Но вой не боялся неудачи, у него даже не потели
ладони. Он должен был исполнить волю обделенного князька Позвизда.
Талец решительно пополз вперед, раздвигая кусты.
- Вон там он, голуба, - торжествующе прошептал довольный Путша, оглядываясь на отставшего Ельца, почти неразличимого в ночной поросли.
- Еще неприметно подойти нужно, - пробурчал тот. - Ты гляди, там сидит кто-то...отрок вроде...
- Плевать! Закричит даже, и что? Куда князь-то уйдет, а?
Не очень далеко ощую от них послышалась какая-то возня.
Елец вмиг насторожился, по закаменевшему лицу скатилась быстрая капля холодного пота. Глаза расширились, словно у кошки, и заблистали не хуже.
Но Путша с улыбкой, которую в потьмах все равно было не разглядеть,
хлопнул друга по плечу:
- Все идет своим чередом! Не о чем беспокоиться, это зверь шастает.- Хм, может и Бориса задерет...Весело было бы.
Елец слабо улыбнулся, и оба ползком двинулись к шатру.
Все застыло в неимоверном напряжении. Талец старался не дышать, спина безмятежного юнца была в двух шагах от него. Отрок спал. Или это казалось? Тьма могла и сгладить случайные движения, поглот- ить негромкие звуки.
Талец прикинул: можно было метнуть нож и тут же подбежать за ним к сраженному парень- ку. Путь к Борису лежал только через смерть этого бедолаги, которого Талец и не стремился умерщвлять. Просто он оказал-ся не в том месте, не в то время.
Рука потянулась к замаран- ным ножнам.
Отрок сдавленно вскрикнул, мгновенно намочив портки от страха и упал навзничь, придав- ленный чьим-то телом. В раскрытый для жалобного крика рот набилась грязь и травяные стебли, отрок закашлял, забился под чьим-то весом, слюна попала в нос, ему нужен был глоток воздуха, один глоток, которого не было. Только земля и рас-
квашеный нос, из которого текла кровь и попавшая из горла слюна.
Он засипел, судорожно дернул рукой... И насевший на него человек икнув, свалился, откатившись в сторону.
Отрок вскочил, обведя все мутными глазами, вытер набежавшие слезы и надрываясь, заголосил своим звонким, еще не треснувшим голоском.
Сверкнувшее лезвие отправил ось в роковой полет. Острие, крутясь, быстро, почти неуловимо для глаза, сокращало расстояние до узкой спины.
На миг Тальцу стало стыдно, он представил этого ребенка, с выпучеными от внезапной боли и удивления глазами заваливающегося на бок...
В последний момент он даже захотел окликнуть ни в чем не повинного парня, но именно тогда откуда-то со стороны выросла огромная тень и прыгнула на отрока. Нож с омерзительным хрустом врезался в затылок человека. Парень вскочил на ноги и пронзительно закричал.
Не мешкая, Талец бросился к орущему, но тут же сменил направление. Какое теперь дело, если князь уже оповещен?
У самого входа в шатер ногой он зацепился о голову поверженного убийцы и растянулся во весь рост, громко и грязно выругавшись. На спину наступил тяжелый сапог, - это Борис улепетывал прочь. Собрав все силы, хрипя, Талец вывернулся и схватил Бориса за ногу. Упал и тот, прямо на неподвижно лежащее тело.
Отрок кинулся на Тальца с кулаками, но он оглушил нападающего увесистой оплеухой и крепче схватил вырывающегося князя. Ножа под рукой уже не было.
Все смешалось, крики, движения, удары, всхлипы...
Во всеобщую кровавую неразбери- ху вмешались еще двое...
Послышалась возня, и затем оглушительный крик, разрушивший абсолютную тишину.
Елец встрепетнулся:
- Говорил я тебе!
-Что спорить? Туда бежим!
Они выскочили к шатру, преодолев несколько саженей вмиг.
Три человека боролись не на жизнь, а на смерть, одно недвижимое тело простерлось тут же.
Не раздумывая, оба кинулись в драку, на бегу выхватив ножи. Что тут было особо размышл- ять? Зарезать проклятого князя и уж потом разбираться с другими убийцами. Все-таки послали их для одного и того же дела. Но каждому назначили цену за голову...
Талец остервенело, с торжеств- ующей ухмылкой на губах, злобно прожигая взглядом, бил Бориса. Отрок не мог помешать, со своими слабыми кулачками.
Борис пытался отражать удары и вообще сбросить убийцу с себя, но у него ничего не выходи- ло, а кровь уже струилась с брови, из носа, рта. Его точеные черты лица были обезображены, он кричал.
- За что?! Я ничего не делал дурного!
- А кто убийц на Позвизда наслал?! - в ярости неистово прокричал Талец,
замахиваясь для нового сокрушительного удара.
- Яросла-ав! Он свалил на меня!
- Мне уже плевать! Я выполняю волю моего князя!- вновь занесенный кулак, весь заляпанный кровью юного Бориса должен был проломить кости.
Но кто-то со всей силы воткнул лезвие Тальцу в спину.
Отрок с трудом вытащил нож из затылка Ляшко, а поверженным убийцей был именно он, и сопя, туго вогнал его по рукоять в плоть врага.
Голубые глаза Тальца закатились, и он беззвучно упал на избитого Бориса.
- Гоша! - обрадовано воскликнул князь, - ты спас меня!
Тотчас улыбка сползла с лица Бориса, превратившегося в маску ужаса.
Выросший за спиной отрока Путша с мрачным видом опустил кулак на горячую патлатую голову. Гоша медленно осел, устремив взор куда-то вдаль.
Не успел Борис и закричать, как его голову отделило от тела холодное широкое лезвие топора. Алая кровь брызнула на землю, и так слишком щедро политую этой красной влагой.
Так был устранен один из глав- ных соискателей русского стола...
Обыскав мертвые тела, Путша и Елец так и не смогли узнать, чью волю исполнял широкоплечий крепкий мужик, который умер от ножа в затылке. Даже имен других убийц они не знали.
Второй был отправлен тихим Позвиздом, это они услышали, когда подбегали. Его имя было также неизвестно.
- Значит, не только Святополк так делает, - задумчиво проговорил Елец, почесав толстый бок.
- А ты думал? - усмехнулся Путша в усы. - Если откровенно, то думается мне, что Ярославов был тот, с ножом в затылке...
- Все может быть. Князь новгород- ский тоже лукав.
Два убийцы сидели на сырой коряге, у берега Альты, среди крови и безжизненных тел. Оба они были простыми бродягами, заглянувшими в харчевню и наткнувшимися на княжеских людей, которые предложили им сначала быть соглядатаями у Ярослава и его сестры, а затем и это грязное дело.
9
Медленно расходились круги на ровной водной глади, ветерок трепал прибрежную траву, по небу неторопливо и величественно проплывали облака.
Мерно покачивалась уда в руках Ярослава. Он наслаждался тишиной и покоем, дурные мысли шли прочь. Все его внимание было приковано к концу тонкой ве-
ревки, погруженной в воду, к которому был привязан небольш- ой лоскуток.
Гибкая уда дернулась,задрожала и немного прогнулась, а веревка натянулась, хоть руби с раз-маху. Князь обрадовался этому, словно мальчишка, выловивший
свою первую рыбу.
Выждав, Ярослав резким движен- ием дернул древко вверх, и в небо взвилась серебристая рыбка, нацепленная на крючок.
Широкая улыбка расплылась по лицу Ярослава. Он взял трепыхающуюся рыбку и аккуратно сняв с крючка, сгреб в ладонь, чтобы по - озорному выкинуть далеко-далеко от берега, на середину реки. Конечно, никто не мог кинуть даже легкую рыбку так далеко, но князь все равно из -под руки следил за полетом.
В сиреневой дымке выплывал багровый шар весеннего солнца, начинал пригревать. Принял- ись выводить трели птицы.
Князю нравилось уединение, живописные просторы и рыбалка, где он мог забыть обо всем, или наоборот - спокойно и не торопясь поразмыслить.
Скоро он вновь окунется в по- вседневные заботы, это все равно цепко держалось в памяти, и от этого последние сладостные мгновения становились еще дороже и ближе сердцу.
Князь размышлял о непростых вещах. О законе божьем и людском. Он всегда хотел объедин- ения обоих этих законов, но это были только грезы.
Законы более ранних лет были путаными и двусмысленными, с одной стороны они ставили целью защитить каждого от произвола, но в то же время увели-чивали пропасть между богатыми и бедными, давали больше прав первым.
"Те, кто живет сейчас, прини- мают это неравенство как должное."- думал Ярослав, наблюдая за кругами на воде. "Богатый выше бедного- это такая же истина, как плуг в южных землях и использование подзола в северных" - сказал бы любой отрок. И подробно растолковал бы все это, не подозревая, что все это придумано в его время, а есть те, кто помнит, как это происходило на самом деле.
Была одна община, в которой жили удачливые и не очень. Удачливые, коих были единицы, получали больше молока, мяса и просо. Они пользовались уважением и почетом, особенно когда их лбы покрывались сединами. Их не увозили в лес, как лишних нахлебников. Ходили за советом, помощью. Приносили в благодарность что-нибудь ценное. Дети мудрых стариков возжелали ехать на готовом, и собрав все накопленное отцами, съезжали с дерев- ни, выделялись из общины, выстраивая отдельные дома и жили в
свое удовольствие. А изначально менее удачливые, или менее ТРУДОЛЮБИВЫЕ завидовали и стремились отобрать. Недаром в старину учиняли разграбления "градов"- мест пребывания потомков удачливых.
Ярослав с горечью предрекал, что подобный порядок задержится на Руси надолго. Ведь в конце-концов живущие в "градах" тоже хотят больше, и в отместку на погромы уже собирают что-либо с окрестных деревень. А чтобы защитить себя, обзаводятся дружиной, которую также балуют. И вчерашние погромщики уже рвутся служить в дружину, преследуя все ту же цель: получить то, что есть у удачливых. И при этом защищают бывших врагов от вчерашних соратников.
Ярослав осознавал, что даже если когда-то он примется писать законы, то вряд ли сможет воплотить идеал всеобщего равенства. Руси нужна сильная власть. Да и сейчас его окружали выходцы из тех знатных родов, выросшие в "градах". Без них- конец.
Справедливо или нет, но так было и должно было быть. Все это расходилось с молодой, только пустившей корни христианской моралью. Как приобщать огромные массы народа к смирению, справедливости, бедности, если правители подают обратный пример, зачастую утопая в роскоши? Но власть нужна. А религия - поддерживает ед-
иноличную власть. И они друг - другу противоречат в главных принципах, не представляя своего существования друг без друга. Но рано или поздно что-то должно перевесить и за- нять главенствующую роль, приняв окраску второго. Религия в цвете власти или власть с оттенком религии? Скорее всего - второе. Главная потребность человека - не духовная. Главное- забота о хлебе насущном. А те, кто всецело следует христианским идеалам, считаются не такими, как все.
Вера - вообще очень противоре- чивое понятие. Еще в старину русские ладьи бороздили Чермное море, и богатый, славный Царьград откупался щедрыми дарами.
Теперь же Русь была зависима от Царьграда - с религиозной стороны. Это ущемляло гордость потомков буйных русоволосых смельчаков.
Нужно по Царьградскому обряду отмечать чужие праздники, забыв свои,родные; творить крест двумя перстами, слушать какие-то латинские заунывные песни в
убогих, не идущих ни в какое сравнение с византийскими, церквушках; терпеть лишения в Пост; постигать совершенно иную систему ценностей и поносить язычество.
Все это было не по- славянски. Однако почти все осознавали, что это нужно принимать, для того, чтобы Русь была сильным государством.
На этот раз уединение потрево- жили раньше обычного. К берегу спускался какой-то вой в доспехе. За десять шагов он начал кричать:
- Княже, скорее! Болеслав пришел!
Тут же бросив уду, впрочем, с недовольным видом, Ярослав вопросил:
- Куда он пришел? Толком говори!
- На Буг, княже!
- А-а, стервец, червенских земель захотел! - скривился Ярослав и поднялся на ноги.
Будый, второй после Косняты самый близкий друг и наставник Ярослава, его давний пестун, незаслуженно забытый князем, стоял на крыльце терема.
Будый также охладел к Яросла-ву, но в это время понадобился. Он даже не виделся с кня- зем, когда бились у Любеча и отстаивали Киев, но сейчас Болеслав представлял большую угрозу, и единство князя и воеводы было необходимым.
- Приветствую, воевода, - холодно произнес Ярослав и неискренне улыбнулся.
- И тебе, князь, приветств- ие, - тем же тоном отвечал воевода.
Косняты не было, он носился где-то в городе, и без него князь чувствовал себя неспокой- но. На самом деле Коснята знал о Болеславе раньше всех, и предвидел встречу Ярослава с былым пестуном. Потому он и ушел невесть куда.
Будый, отчего-то облаченный в доспех, тяжело прошел внутрь вслед за Ярославом, на ходу оглаживая густую короткую бороду и бросая быстрые вниматель-ные взгляды из - под бровей.
На трапезу не было времени, сразу сели обсуждать, хотя особо спорных закавык не было. Требовалось всего лишь согласие князя на то, чтобы дать отпор Болеславовым ратям.
В просторном светлом зале все были на виду друг у друга. Ярославу почему-то не нравилось это.
Каждый присутствующий был напряжен: поражение в грядущей битве означало полный крах.
Но только Ярославу и его врагу Болеславу была видна взаимная боязнь: Болеслав держал в плену сестру Ярослава, которая в ту ночь оповестила брата о том, что стол пустует. В противовес этому и русский князь имел пленных, причем не последней значимости.
Однако непонятна была цель этого собрания. Подчеркнуть значение власти, тем самым подтолкнув князя на решительные действия? Это было собрание одного вопроса, на который все знали ответ. Ведь немыслимо было бы оставить город неприятелю, недавно выбитому из него.
- Я проткну твое толстое брюхо своим копьем! Слышишь, толстяк!!! - во всю свою луженую глотку завопил Будый, и словно в подтверждение своих слов выкидывал вверх длинное копье, чтобы оно было видно врагу.
Никогда еще пустое бахвальс- тво на берегу реки не приводило к хорошим последствиям. На беду, ветер донес до Болеслава эти слова.
Кровь отважного воина вскипела, ударила в голову и он в ярости закричал в ответ, и его низкий голос понесся над рекой.
- Воины! Этот презренный бородач смеет оскорблять вашего короля!!! Смоем эту обиду кровью!!!
Никто не хотел наступать первым. Но пришлось.
Русские вои решили, что ляхи пугают их, мол, подвигаются малость и успокоятся. Но не тут - то было. Гордые ляхи всерьез разозлились за своего любимого короля...
10
Ярославу хотелось плакать, но он был князем и не мог позволить себе этого. Титул налож- ил на него свой отпечаток. Князь стал более решительным и мужественным, хотя, конечно, никогда не участвовал в сече.
Вновь Новгород.
"Я вернулся" - с грустной улыбкой подумал он, увидев белокаменные стены.
После поражения русских войск на Буге Ярослав бежал с четырьмя воинами. Теперь и он знал, каково это - бежать. Бояться погони, дорожного лиха и еще Бог весть чего. Он обрек на это мучение многих. И теперь волк поменялся с овцой ролями.
Уже под Новгородом вои отобрали у какого-то мужичка телегу и посадили в нее Яросла-ва - хоть тень власти, все не пешком придет князь. Хотя вряд ли этого устыдились бы Владимир, Святослав, Игорь, Олег, Рюрик.
Народ только смеялся - князь в телеге едет! Лучше уж пешком придти!
Снова ставшее родным Городище. Но не признавали здесь особо слова Ярослава. Завелась от ляхов окаянных какая-то "жупа", взявшая на себя решение неуряд.
Она могла и подорвать значение власти, это беспокоило князя...
К тому же у него здесь не бы- ло советчиков: Будого то ли убили, то ли он просто убежал, а Коснята так и не появился с того раза, как ушел в город.
Нечего было в Киеве ловить захватчикам, сгорел он незадолго до битвы чуть не на полви- ну.
Ярослав лишился казны. И вновь решил обратиться к милости Новгородцев.
Подданные готовы были ходить холопами великого князя, но только того, который был люб. Простонародье отдавало жизни за то, чтобы дети жили под гнетом угодного правителя, иной жизни никто себе уже не представлял. И в этом - сила русской земли. Чванливые иноземцы могли сказать, что князья были жестоки, но простой люд жил с ними в мире и никто не опасался за себя. И в затерянных средь чащоб общинах бытовал жестокий обычай, каждый ходил под большаком и подчинялся всеобщей воле. Все видели такое устройство как очень удобное.
Те же иноземцы люто враждова-ли со своими правителями, в нарождающихся городах четко вырисовывалась сила, противная власти. Правитель не был уверен, что в урочный час у него за спиной будут верные подданные, только если он не тиран. И даже в этом случае князю, королю нужно было оставаться сильным. Ослаб - угнетенный народ уже восстает.
Позвизд торжествовал: наконец-то он добился своего! Надо было лишь переменить сторону!
Ляхи безраздельно завладели Киевом, пусть даже истлевшим. Они грабили харчевни, убивая хозяев, опустошали винные погреба, бесчестили девок и гонялись за богатствами. Всюду унижались русские люди.
Теперь Позвизду было плевать. Он купался в роскоши и пьянствовал вместе с ляхами. Он был у власти. Осквернял память князей, в том числе и Владимира, творя безобразия в столице русской земли.
Как быстро он из забитого князька превратился в победителя! Вкус измены сладок. Тут же вся его верная дружина была предана, всех до единого казнили в угоду Болеславу, которого и в граде-то не было.
Раньше Позвизда любили, за его обделенность. Теперь - ненавидели.
Святополк же наоборот - решил завоевать любовь народа...предательством.
Вальшек покачивался в полупья-ном бреду, плетясь по улице в обнимку сдругом. Мощеная улица плыла перед взором. Брошенный торговый обоз, лишившийся колеса, киевлянин с пробитой головой, из которой натекла лужа крови, мертвецки пьяные соратники. Крики, песни, стоны, звон, стук...
Вдруг из-за угла выскочил русский, держащий в руках меч, вынутый из ножен. Вид у него был решительный, русая прядь спадала на взмокший лоб, зеленые глаза блистали праведным гневом. Он двинулся прямо на Вальшека.
- Э, ты...,- заикнулся лях и отступил на шаг, чуя недоброе.
Русский вой не стал медлить, он не колеблясь шагнул к врагу и рубанул с плеча. Печальная участь постигла обоих ляхов.
После этого ярость обуяла всех, будто кто-то убрал с дороги невидимую преграду. Разразился еще один мятеж против захватчиков.
11
- Еме-ель! - в отчаянии закричал Дуромысл, видя, как за спину другу заходит лях с булавой.
Емельян мгновенно развернулся и воспламенив взглядом врага, рывком выбросил копье вперед, одновременно проворачивая его. Послышался лязг доспехов, вскрик ляха. В его карих глазах промелькнуло изумление, он выронил булаву и опрокинулся на спину, нелепо задирая ноги.
- Так его, гада! - злобно улыбнулся Емельян, отерев пот со лба.
На ляха тут же навалились, он пронзительно закричал, раздался глухой звук, будто ударили в мешок с песком, и крик стих.
- Третий раз! - в неистовстве гаркнул Дуромысл. - Третий лезут на рожон! И все получают!
С этими словами Дуромысл двинул киевлянину-перебежчику локтем в лицо и нанес удар в грудь. Враг тяжко выдохнул и выпучил глаза - в дыхало пришелся уд-ар!
Все чуяли, в последний раз бьются, больше противник ляшский не подымется, и вкладывали последние силы, за Русь, за Ярослава. Уже второй раз возобновлялась утихшая было сеча. Не за что было цепляться Святополку, а все равно упрямо бился.
Бежал из Киева и встретился с Ярославом, возвращающимся из Новгорода.
Отныне все увидали, кто прямым ходом к столу идет, и встали за Ярослава.
Внезапно сквозь уже не плотный строй чуть расслабившихся воев пробилась стайка ляхов. Они с перекошенными ненавистью лицами неслись прямо на отбивших
ся от основной толпы людей.
- Бежим скорей!- завопил в ужасе Емельян.
Дуромысл стоял на месте, будто истукан.
- Дуря! Скорей! Балда ты!Пропадешь!
Емельян ринулся к другу и схватив его за плечо, развернул к себе.
- Ты что?!
- Если все побегут, кто за Ярослава стоять будет? - серьезно, с побледнев-шим лицом негромко проговорил Дуромысл.- Раньше его ненавидел, а сейчас...
Договорить он не успел. Обоих сшиб напор живой стены. Они повалились на траву под грузом чужих тел.
Пятеро несли Святополка к бере- гу реки. Воины запыхались, но продолжали бежать, не выпус- кая из рук ткани, на которой беспокойно метался князь.
- Русь! Что я сделал! - кричал бредивший Святополк в синее безоблачное небо.
Вои бежали молча. У них была надежда, что соберет Святополк еще одно воинство. Но не было таких мыслей у самого князя.
- Я же, я же Киев освободил! Народ поднял! А вы-ы-гнали-и! Выгнали Киевляне проклятые! С дружиной! Выгнали прямо под нос этому убогому!
- Княже, новых сил поднаберем- ся, ишчо повоюем! - хрипло воскликнул один из воев.
- Не-ет! Чело, все, тело, все горит! Умираю-уу!!!- завыл князь, словно пес,и его отчаян- ный глас разнесся окрест...
12
В последний раз простерся Киев пред Ярославом.
Сожженный, разграбленный, залитый кровью, оскверненный, но все-таки русский город. Столица, расцвет которой еще предстоит при мудром и разум- ном кня- жении. Еще предстоит строительство, налаживание торговых связей - купцов междоусобица отпугнула! Но князь знал, что Киев еще покажет свое могущество. Дорога к нему вымощена костями невинно - и по заслугам убиенных.
Власть достигнута, вожделен- ная цель. Но не так просто удерживать ее в руках, словно строптивую красавицу. На Руси - очень непросто.
Закончились мрачные дни ожидания: какая завтра нагрянет беда? Кто же будет править? Как выгнать неугодного, но сильного?
Тщедушный сумел завладеть всем, - чуть ли не первый раз за всю пока еще малую историю русской земли. Это значило, грядут перемены. Отныне сила - не самый решающий вклад в достижение стола. Проходили полудикие времена.
Ярослав уже видел, каким буд- ет его свод законов. За несколько лет междоусобицы он многое постиг. Лишь одного простить себе не мог: он так и не выкупил у Болеслава свою сестру.
Выскочил из мрака безвестнос- ти Позвизд стремительно, но так же быстро пропал,смирившись со своей долей.
Бежал в бреду Святополк.
Не появился и Будый со време- ни битвы с ляхами. Только верный Коснята остался при князе другом и наставником. "Поверил в силы - и победил!" - говорил старик.
Ингигерда сменила свое колюч- ее северное имя на теплое, православное, и теперь была Ириной.
Осознавал князь, что нельзя боле сидеть Руси бобылем. Решил детей, коих они с Ириной вырастят, связать узами брака с иноземными государями.
И о власти для грядущего поколения нужно было поразмыслить. Наглядно показались все недостатки на только отшумевшей борьбе.
Выход был: дать всем равные доли и равные права. Конечно, тогда разрушится единая сильная власть, но со старыми путями ее достижения Русь может вовсе ос- таться без князя.
Въезжал князь в город на рассвете, свет укорачивал тени, все оживало, пробуждалось ото сна, чтобы радоваться жизни.
Поднималось солнце Руси, пробуждалась ото сна и она. Все дикое и необузданное осталось за спиной, во весь могучий голос заявляла она о себе другим странам, распрямляла богатырскую спину, поднима-ла голову к небу.
Чтобы распасться на мелкие вотчины, враждующие меж собой несмотря на печальный пример ушедших лет и в таком состоянии встретить степную угрозу. И провести под монгольским игом несколько столетий, непроиз- вольно давая возможность Европе уйти вперед и потом бахва- литься этим...
КОНЕЦ
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Итак, по прочтении этой повести ( сначала я предполагал написать роман) я решил, что нужно дать некоторые пояснения.
Во-первых, не ищите такого хода событий ни в одном историческом труде или учебнике. Я просто проявил некоторую долю фантазии. Толчком к этому послужило прочтение книги А. Века "История России". В этой книге автор предлагает новое видение тех событий начала 11го века.
Меня это заинтересовало. В частности, Ярослав представляется там как малодушный, трусливый, нерешительный (и т п) князь. Такого однобокого видения я не принял, и ознакомился с тем, что написали по этому вопросу Карамзин, Костомаров и проч. Там я нашел совершенно противоположную точку зрения.
И на синтезе различных описаний тех событий я написал эту повесть.
Не думайте, что я просто ничего не знаю о той эпохе и напридумывал черте что. Именно таким и был мой замысел, каким я его воплотил.
Сперва я старался выводить Ярослава отрицательным героем, но он"по совместительству" был и главным героем. Я считаю, автор должен любить главного героя. Поэтому я ушел от прямого осуждения князя и попытался описать то время, в котором он жил, и через него показать характер Ярослава.
Чем встречает нас 11ый век? Насилием, грязью и жестокостью. Так кажется сначала. Конечно, в нем есть место и любви, дружбе, красоте, просве- щению и прочим положительным вещам. Но в пропорции по меньш-ей мере 2:1, - это мое мнение.
Таким выражено соотношен- ие, грубо говоря, грязи и света, в моей повести. Практически в каждой главе жестокий кровавый драйв. Но есть место и размышлениям. Особенно ближе к концу, когда я уже жертвовал экшеном ( т к всякие битвы мне уже надоели).
Приступал к написанию я с целью отразить расхождение исторической истины и создавшей- ся системы восприятия тех событий. Почитайте Карамзина. У него Ярослав расхваливается в каждом абзаце, преподносится как благодетель и каратель Святополка Окаянного. Святополк (по Карамзину) убил почти всех своих братьев, пока
несчастный Ярослав был в бегах в Скандинавии. Прямо добрый - злой князь. Ангел и бес.
Развивать тему не буду, но если заинтересовались, прочитайте Века.
Детали прописаны не очень четко, я сам это знаю. Но почему- вот вопрос. По мере написания я ставил перед собой более масштабные задачи. Через несколько блоков рассуждений я попытался выразить свое отношение к развитию Руси и основным тенденциям этого процесса. Затронул природу власти, ее взаимосвязь с религией, одним росчерком обозначил природу российского типа государства.
В тексте встречаются современные слова, "заглядывание вперед", но мне кажется, в этом нет ничего предосудительного. У некоторых писателей в описании Московской Руси 14-15х веков встречается летоис- числение, которым пользуемся мы, тогда как ввели его только в начале 18го века.
Лично я считаю, что Россия это не Европа, но и не Азия. Есть Восток, Запад и Россия. Если кто-то в этом высказывании увидит следы шовинизма, он ошибется. Просто я люблю свою страну.
Это не воспроизведение той жизни русского Средневековья. Это оболочка, скорлупа, внутри которой - мои взгляды на сущность русского государс- тва и роль личности с ее внутренним миром и пережи- ваниями в историческом процессе.