Однажды Дед Мороз решил исправить сложившуюся историческую несправедливость и устроить Новый Год детям, никогда даже не слышавшим о таком празднике.
Ну, взял он, значит, свой мешок, навыбирал подарков из общей кучи - получше да поярче, скидал все это в темную утробу мешка и отправился в чулан, где хранилось самое расчудесное из всех его чудес.
Щелкнув выключателем, он запустил генератор, подождал, пока нутро машины прогреется, затем зашел в кабину, выставил на дисплее искомое значение, нажал на большую красную кнопку "СПУСК", и...
...
...Выбросило его в сточную канаву Аппиевой Дороги - в полутора десятке миль от Города.
- Та-ак, - прошепелявил Дед, сплевывая в грязь выбитые зубы (неудачная посадка, чего уж там... выкинуло его метрах в трех-четырех над землей, вот и повылетали они...). - С местом немного обшибси... посмотрим, как в этом плане со временем, - закончил он и огляделся.
Со временем вышла та же накладка - листья на деревьях были еще зеленые, да и солнце припекало будь здоров.
Ну, делать нечего - праздник все равно будет, решил Дед. Тихо выматерившись, он поднялся на ноги, поскидал обратно в мешок выпавшие оттуда подарки, выбрался из канавы и, закинув мешок за спину, пошлепал комнатными тапочками (ну, склероз у дедушки - можно ж ведь понять, нет?) по сухой летней пыли - вперед в Вечный Город.
Однако, далеко пройти ему не удалось - первый же конный разъезд остановил его, да и не мудрено - мелкий старикашка, одетый в домашние трусы, тельняшку на голое тело и фирменный красный дедморозовский халат, не мог не вызвать интерес у простых римских всадников...
Немного поколов его спатами для приличия, двое из них спешились и принялись дубасить деда с новой силой. Через несколько минут, сбросив истекающую тушку Мороза в канаву и забрав с собой мешок с подарками, а заодно и всю его одежду, всадники оседлали лошадей и поскакали в Город.
Весь оставшийся день, с выколотым левым глазом, щекой, порванной почти что до самого рта, отбитым мочевым пузырем и сломанными ребрами, пролежал Дед в грязной тухлой воде и лишь ночью, голый и окровавленный, смог найти в себе силы выбраться - но не на дорогу, как мы могли бы подумать, нет. Чтобы хоть немного отдохнуть и восстановить силы, он пополз в раскинувшуюся рядом лавровую рощицу, свернулся калачиком, да так и проспал до самого утра.
С рассветом, через силу открыв заплывший кровью правый глаз, он поднялся на четвереньки и так доковылял до канавы. Наклонившись, он умылся, стерев, насколько мог, кровь с лица и, затаившись за лежащим неподалеку валуном, стал ждать.
Через пару часов на дороге показалась повозка, груженая апельсинами. Крестьянин, управляющий ею, видно, очень уж долго ехал без остановок, ибо, поравнявшись с валуном, он остановился, спрыгнул на землю и, зайдя за камень, стал мочиться в канаву. Грех упускать такой шанс, пронеслось в голове Деда - когда еще вот так вот повезет? Поэтому, недолго думая, старик собрал остатки сил, нашарил в траве камень потяжелее и стал медленно-медленно подкрадываться к отливающему крестьянину.
Когда расстояние между ними сократилось до метра, Дед резко выпрямился и со всей силы долбанул местного камнем по затылку. Так ничего и не успевший понять крестьянин вскрикнул, взмахнул руками и завалился вперед с проломленным черепом. Дед подошел поближе и еще несколько раз ударил того по голове, разбрызгивая вокруг кровь вперемешку с ошметками мозга и костяной крошкой, затем распрямился и, отшвырнув камень, стал стаскивать с трупа одежду.
Наконец, облачившись и прикрепив к поясу найденный на трупе мешочек с деньгами, он накинул на голову капюшон старой вышарканной шерстяной пенулы, вылез на дорогу и придирчиво осмотрел повозку, запряженную старым ослом.
Что ж, подумал он, очень даже и неплохо все вышло. По крайней мере, он теперь сможет беспрепятственно проехать в город. Взобравшись на козлы, Дед стеганул плеткой осла, и повозка покатилась, скрипя большими деревянными колесами.
...
- Ты куда это, старик?
Стражник в пластинчатой кирасе и надвинутом на самый затылок шлеме поднял руку, приказывая Деду остановиться.
- Да вот, фруктами торговать...
Солдат усмехнулся.
- А ты не слышал разве, что за въезд в город ты кое-что должен нашему императору, да сохранят боги его здоровье? - сказал он и вытянул вперед руку ладонью кверху.
Старик вздохнул, развязал тесемку мешочка и высыпал тому на ладонь несколько медяков.
- Столько хватит?
Стражник нахмурился.
- Ну ладно, так уж и быть. Проезжай, старик, сегодня боги явно смилостивились над тобой, послав меня, а не кого-либо другого.
Криво усмехнувшись, он пропустил повозку, и старик по пыльным улицам покатил туда, куда и планировал - в Субуру, самый злачный и бедный район Рима, расположенный в низине за холмами.
Выкатив на небольшую площадь, он остановил повозку и огляделся.
Несколько нищих копошились в грязи возле покосившихся старых домов, кварталом выше двое пьяниц дрались у входа в таверну, еще чуть подальше в дверях большого двухэтажного дома стояла вызывающего вида девица в тонкой тунике, а из окон второго этажа свешивались еще две, оголив обвислые груди.
Но тут из-за поворота показалась стайка грязных зачуханных ребятишек, и обрадованный Дед Мороз окликнул их и поманил к себе.
- Вот вам апельсины, детки мои, - сказал он им. - Возьмите и расскажите всем ваших друзьям, где вы их взяли - пусть и они придут и возьмут!
Один паренек уже было протянул руку к повозке, но тут на площади показался имперский патруль, и ребятня, знавшая, что им нужно в преддверии новых императорских игрищ, с криком разбежалась, оставив Деда наедине с солдатами.
- Та-ак, так, та-ак... - протянул старший. - Торгуем, значит? И как оно идет, отец?
- Хорошо, сынки, хорошо, слава Богу.
Декан в приподнял левую бровь.
- Так ты, стало быть, христианин?
- Д-да... - пролепетал старик. - Т-то есть нет... то есть...
- Ну, понятно, - ухмыльнулся солдат и кивнул своим. - Заберите-ка его, парни, император как раз ищет христиан себе на праздник.
Солдаты живо спихнули Деда с повозки и, отпинав как следует, связали и волоком утащили с площади.
...
- Боги, пекло-то какое... - один из солдат, устанавливающих крест у дороги, сплюнул под ноги и тыльной стороной ладони вытер пот со лба.
- Пошевеливайтесь давайте! Не последний, между прочим.
Декан угрюмым взглядом следил за тем, как солдаты прибили к кресту перекладину и вырыли рядом неглубокую яму. Затем двое скинули с повозки связанного щуплого старикашку, валявшегося в глубоком обмороке, перерезали веревки и несколько раз врезали тому по щекам - дабы скорее очухался.
Наконец, приведя того в сознание, они положили Деда на крест, заткнули рот скомканной тряпицей, чтобы поменьше орал, и стали приколачивать его к перекладине.
- Живее, живее!
Сначала - пробить руки чуть ниже запястий, затем - в районе локтя, чтоб покрепче держало. Потом - ноги, и можно поднимать и устанавливать крест.
Заляпанный кровью солдат - тот, который и прибивал старика, - со злостью пнул полуживое тело, позвал товарища, и вдвоем они установили крест в заранее вырытую яму. Укрепив его, солдаты навалили к основанию несколько охапок хвороста из повозки, облили все это маслом, затем декан запалило факел и поджег костер.
...
Дед Мороз горел долго.
Уже вечерело, когда, наконец, его крики перешли в еле слышный хрип, и у креста собралась кучка оборванных детишек. Подождав, пока пепелище немного остынет и дедок издохнет окончательно, они повалили крест на землю, и те, у кого были ножи, стали срезать ими подпекшееся мясо, а те, у кого их не было, просто обгрызали его зубами - с рук, ног, живота, а кому-то повезло откусить маленькие, но очень хорошо прожаренные хрустящие дедовские член и яйца.
Всю ночь пировали детишки - ведь им ой как давно не выпадало ничего подобного, а жить все время впроголодь - это, знаете, тяжко, да. И лишь под утро разбрелись они, прихватив с собой то, что смогли съесть за раз - теплые еще сердце, печень и почки Деда, - оставив остальное воронам, уже давно кружившим над крестом.
Одна из них - самая наглая и голодная - уселась Деду на голову, пытаясь найти глаза, но так и не смогла - детишки добрались до них первыми. Тогда она раздолбила побольше отверстие, через которое дети выковыряли мозг, и стала доедать то, что там еще осталось, в дедовской черепной коробке-то.
Уже через пару минут к ней присоединилась вся стая, и пировали вороны весь день и вечер, подчистили все так, что остались после них одни лишь кости разбитые, пылью заносимые да ветром крошащиеся...
...
...А детишки нашего времени пропажи Дедушки так и не заметили - не зря ведь им даны родители заботливые, что каждый Новый Год кладут им под елку подарки чудные.
Так и повелось теперь, отныне и присно, а о Дедушке так больше никто и не вспомнил.