Приближался ещё один Новый год. Стрелки часов стремились к верхней точке циферблата. Оставалось немного... Александр Костров пил один. Такими были его пять последних новогодних ночей, с момента, как он ушел в отставку; кому-то "наверху" не по душе был сильный, несговорчивый генерал. И ныли его старые раны. И каждый год приходили его призраки. Он знал: их час придет, едва он наденет майку-тельняшку, краповый берет, развесит на стуле парадный китель с орденами и звездой Героя, возьмёт из холодильника запотевшую бутыль "Пшеничной" и "накатит" первый стакан. Сперва он пил за ребят, которых вёл в бой и не сумел уберечь. Не закусывая, пил повторно - за удачу. Лишь последний тост был за Новый год. Но к тому времени призраки заполняли его квартиру. Их шествие открывал рядовой Тищенко. Он заслонил собой Кострова в 87-м, под Кандагаром. Александр Валентинович, тогда подполковник, командовал спецбатальоном "Серебряный волк". Его бойцы имели на плече татуировку: волчью голову и надпись полукругом - "Спецназ". Батальон был сформирован в 86-м. К моменту вывода войск из-за "речки" из личного состава в живых осталось тридцать процентов. "Волки" Кострова часто ходили в тыл к "духам", и не было случая, чтобы задание не выполнялось... Всего несколько лет разделили Афган и Чечню. В конце 94-го российские танки утюжили чеченские села, а по ним из засад палили бородатые дудаевцы. Новогодняя ночь в Грозном была кровавым кошмаром. Бойцы Кострова находились там, где было жарче всего. С их помощью исправляли "ляпы" горе-начальников. Костров точно знал, что за его голову чеченцы обещали большую награду... Вторым являлся лейтенант Лозовой, чей взвод погиб при взятии моста через Терек. Позже узнали - там оборонялись наемники-арабы и дудаевские гвардейцы. Костров возражал против штурма моста, предлагал разбомбить его и навести переправу. Но решение принял старший по званию, "штабная крыса", человек, знавший войну лишь по картам, в виде стрелочек-чёрточек и цветных значков. Кострову ничего не оставалось, как, выполняя приказ, собрать группу для атаки. В авангарде был взвод Юры Лозового...
"Вот и третий",- вяло подумал Костров, наполняя стакан...
Операцию по освобождению района проводил сводный отряд ВДВ и спецназа. Старшим у "голубых беретов" был Ниджарадзе; общее руководство поручили Кострову. Группа десантников во время боя вдруг перебежками двинулась к опорной точке обороны противника - тем самым злосчастным развалинам... Костров сорвал голос, выкрикивая в рацию приказы к отходу. Передатчик Ниджарадзе был, как потом выяснилось, повреждён взрывом, и полковник решил действовать на свой страх и риск. Когда Костров, наблюдавший за боем в бинокль, понял, что атака десантников захлебнулась, он связался с командным пунктом, запросил поддержку. Ему отказали: артиллерия дралась на другом участке. Не было и "вертушек", чтоб расстрелять дом с воздуха. Костров построил офицеров.
- Мужики, эта высота -заноза в заднице. Они там засели прочно - снайперы, пулеметы... Я бы на их месте "положил", как минимум, две трети атакующих. От нашего лесочка до их развалин - метров восемьсот. Укрыться негде, кругом ни кустика. Помощи не ждём, приказ - обходиться своими средствами. Нужны добровольцы.
Вызвались все. Двадцать пять офицеров, "краповые береты", элита и гордость спецназа. Они знали, на что идут. Через час их будет восемь. Но в развалинах не останется ни одного живого боевика (после боя кто-то спросил: "А что с пленными?" Генерал бросил полный душевной боли взгляд на тела товарищей. "Расстрелять",- бросил он. Это ему потом тоже припомнят).
Вот они, поочерёдно, проходят перед ним. Семнадцать офицеров, павших в бою за развалины, которые надо было сровнять с землей залпами из танков или с вертолётов.
- Ну что, пришли? - стакан в последний раз наполняется до краёв. -Присаживайтесь. Извините, выпивка кончилась. Никто не хочет сбегать за "пузырём"? И ты, Мухин, не хочешь? Лады... Считаете, я виноват в вашей гибели? Не спорю. Но это была война! Я шёл с вами, меня тоже могли убить! Вы вызвались добровольно, в конце концов!..
Президент на экране закончил "немое" поздравление (Костров всегда убирал звук на это время, следя лишь за артикуляцией лидера страны; как бывший разведчик, генерал мог читать по губам). Стрелки сошлись, наконец, на двенадцати.
- С Новым годом! -сказал генерал, обращаясь к шеренге призраков, которые так и не соблаговолили присесть. Выпив, он прикрыл глаза. А когда открыл вновь, то "гостей" в комнате уже не было. Раздался звонок в дверь. Пошатываясь, Костров пошёл открывать. На пороге был Дед Мороз. Румяный, в красной шубе и с мешком.
- С Новым годом...,-несколько растерянно произнес он, глядя на генерала. А тот ухмыльнулся, представив, какое впечатление производит на визитёра: в майке-тельняшке, берете и камуфляжных брюках.- Деда Мороза заказывали?
- Нет. Но если есть водка, заходи.
- Водки нет,- виновато признался Дед Мороз. - Подарки вот... для детей.
- А-а...Тебе, наверно, выше, - предположил Костров.- К Салуцким, из 22-й. У них двое ребятишек.
- Точно, из 22-й! Как это я перепутал? Извини, командир!
Дед Мороз ушел. Костров снова остался один на один с беззвучно работающим "теликом". Он вспомнил, что на кухне, в шкафу, должно быть ещё немного спирта. Но не успел сходить за этим сокровищем, ибо в дверь снова позвонили.
"Дед Мороз уже был. А это, видно, Снегурочка",- подумал Костров. Открывать не хотелось - хотелось спирта. Но кто-то настойчивый звонил и звонил, и Костров, наконец, сдался...
- Здрасьте, товарищ генерал-майор! С Новым годом вас! Вы меня не помните?
Он помнил, но смутно. Полгода назад, лето, санаторий для ветеранов в ближнем Подмосковье. Да, он давал тогда одной сестричке свой адрес и телефон... Как же ее звали?..
- Таня,- с улыбкой подсказала она, словно прочитав его мысли.
- Ну, проходи, Таня,- посторонился он.
- А я вот решила приехать... Подумала, может, вам одному плохо. И мне скучно было в общаге. Ой, у вас и ёлочки нет... Ну ничего! У нас всё равно с вами будет праздник!- тараторила она, выкладывая из сумки сладости, апельсины, шампанское...
А суровый Костров молча любовался своим юным новогодним подарком (Таня ведь была настоящей, а вовсе не галлюцинацией!), и ему почему-то верилось в ту минуту, что сегодня его призраки приходили в последний раз...