|
|
||
О чудесных изменениях,
превращениях и исчезновениях природы вещей
Утренняя элегия
Комната убрана белым. Утро. В ночной сорочке с круглым вырезом на животе на кровати полулежит Потир Адомович. Подле окна, облаченная в такую же сорочку, потягивается Свайя Аполлоновна.
Потир Адомович (нежась и вытаскивая из пупка маслину):
- Какой сегодня день! Благоговейно прост!
А солнца блик в окне так ярок!
Свайя Аполлоновна (присаживаясь на подоконник и вытаскивая из пупка алычу):
- Ах! Не могли б Вы придержать мне хвост.
Пока не заплетусь,
И горстку алычи принять в подарок?
Потир Адомович (вкушая предложенное Свайей и вытаскивая вторую маслину):
- М..м, алыча! Но не угодно ли маслин?
(игриво) и что-то мы стихами все, стихами...
Свайя Аполлоновна (благодарно принимая маслины и вытаскивая из пупка
персик):
- Извольте, угощусь, Мой господин,
И, коль хотите, перейду на прозу с Вами...
Потир Адомович (с удовольствием жуя персик, мечтательно):
- Сваами - Прабхупада был,
И я - не ошибаюсь.
Он Харе Кришна говорил
Всегда.
И перед сном, и после умываясь
Свайя Аполлоновна (с трудом вытаскивая из пупка грейпфрут):
- Я вижу, Вы - шутник и продолжаете играть,
Возьмите этот плод, хоть он и неуместен.
Заранье извинюсь: на Прабхупаду мне плевать,
Не потому, что плох, а просто - неизвестен.
Потир Адомович (вытаскивая из пупка грецкий орех):
- Ну - ну. Не повод это нашей ссоре.
Смотрите - лето на дворе,
Глядите - птица на заборе...
Свайя Аполлоновна (щелкнув орех и доставая из пупка ранетку):
- Но где бы это в декабре,
Иль в январе...
Да, зимы - это горе.
Потир Адомович (вытащив из пупка кедровую шишку):
- Не только. А, к примеру, Новый год?
В огнях дома, в улыбках рот,
И праздника, как чуда, каждый ждет.
Свайя Аполлоновна (вытащив из пупка одно и заменив на другое):
- А холод? А растраты на гостей?
А по колено снег? Других вестей
Вовек не жду я от зимы,
Лишь знаешь: Дайте мне пимы!
Потир Адомович (с благодарностью принимая предложенное Свайей Аполлоновной):
- Ну, полно о зиме.
Как хорошо вдвоем!
Не правда ли, прелестно единенье?
И кто бы понял нас... А, может быть, уйдем?
(садясь на кровати)
Идемте в сад, продолжим наслажденье
И днем, и зеленью. И предадимся страсти,
Забудемте про ночь и прочие напасти!
(вытаскивает из пупка яблоко)
Свайя Аполлоновна (откусив кусочек и спрятав яблоко себе в пупок):
- Любезный друг! Не в силах отказать,
Принять спешу я Ваше предложенье;
Идемте, мочи нету ждать,
Отдамся полностью в распоряженье
Вам...
В балахоне с круглым вырезом спереди входит Слуга, из его пупка выглядывает вареная мозговая косточка
Слуга:
- Уж стол накрыт, скорей садитесь кругом!
Потир Адомович (вторя Свайе Аполлоновне):
- ...забыв про ложный стыд...
Оба скидывают сорочки и, взявшись за руки, прикрывая пупки, выбегают из комнаты. Из сада Слуге слышится:
- Ах, сыты мы уже друг другом!
Занавес
Happy birthday!
В 3-х бездействиях и 1-м коротком действии
Для индивидуального чтения
бездействие первое
Некто Семенов выбирается на сцену из кустов. На лавочке сидит Катерина.
Семенов: - Ну, наконец-то! Нашел-таки, слава Богу!
Катерина поворачивается к Семенову и улыбается.
Семенов: Я так волновался. С Вами ведь могло что-нибудь ужасное приключиться!
Катерина улыбается сильнее.
Семенов: (удивленно) А чему Вы так радуетесь? Что-то смешное увидели?
Катерина, продолжая разглядывать Семенова, начинает хихикать и прикрываться рукой.
Семенов: (начиная злиться) Да, Катенька, я только что из чащи (бегло себя оглядывает), костюм испачкал, Вас искал, потому что. Но я это смешным не нахожу совершенно!
Катерина громко смеется и указывает на Семенова пальцем.
Семенов: Уму не постижимо! Да что с Вами такое!? (ощупывает брючный замок, приподнимает штанины, чтобы посмотреть, завязаны ли шнурки)
Катерина сгибается от смеха пополам, тычет пальцем одной руки в Семенова, а другой держит себя за живот.
Семенов: Я не могу так больше! Полдня ищешь ее, сердце едва не разрывается от всяческих страшных представлений и фантазий, а потом - на, тебе! - натыкаешься на хохочущую идиотку! Нужно что-то делать, я Алексея Петровича позову!
Семенов уходит, крича: Алексей Петрович!
конец первому бездействию.
бездействие второе
Семенов входит, ведя под руку Алексея Петровича. Алексей Петрович - полный мужчина средних лет, одетый в светло-серую тройку, в очках и при прогулочной трости.
Семенов: ...и смеется, смеется, а чего, спрашивается? Если во мне что-то не так - скажи! А то... (подходит к лавочке, на которой никого нет, заглядывает под нее). Вот, ей- Богу, только что тут сидела!
Алексей Петрович степенно подходит к лавочке, не спеша осматривает ее, указывает тросточкой в то место, где сидела Катерина, как бы спрашивая: Вот здесь?
Семенов: (горячо) Да, именно там!
Алексей Петрович, склонив голову набок, глядит на Семенова и хитро, с улыбкой прищурившись, как бы говорит: А не врете ли вы, молодой человек?
Семенов: Вы мне не верите, конечно! А, между тем, напрасно весьма! (Раздражаясь от недоверия Алексея Петровича). Да ведь все так и было, как говорю. Да и какой прок мне вас, Алексей Петрович,
обманывать?
Алексей Петрович слегка запрокидывает голову, постукивает тростью по полу, обходит лавочку и Семенова, затем усмехается, как бы желая сказать: А в своем ли ты уме, братец?
Семенов: (доказательным криком) Ну, представьте, что вы - это я. И из кустов выходите, ну, выходите! (тащит Алексея Петровича за локоть). А я - Катерина, и сижу я вот на этой лавочке, будь она проклята трижды. И улыбается, Катерина, конечно, а не лавочка, улыбается. Сейчас я, то есть. А потом на меня, на вас смотрит и смеется (садится на лавочку): Ха-ха-ха!. А пока я, действительно, я, за вами ходил - исчезла куда-то! Алексей Петрович, Алек...
Алексей Петрович, громко смеясь, отбрасывает трость, снимает очки, чтобы вытереть пот со лба, потом, не в силах сдержаться, на очередном приступе смеха падает на четвереньки и продолжает хохотать.
Семенов: (в возбужденной растерянности) И вы туда же?! Что ж это за напасть, и объяснить никто не может! (уходит, крича: Марфа Матвеевна!).
конец второму бездействию
бездействие третье
В сопровождении, конечно же, Семенова появляется Марфа Матвеевна - женщина, совершенно замечательная тем, что курит трубочку и ежеминутно оправляет бюст. Сцена пуста (за исключением декораций) - куда-то подевался и Алексей Петрович. В зале раздается запах сандала(до 4-го ряда).
Семенов: (стараясь держать себя в руках) У меня были совершенно другие планы на сегодняшний день, но то, что здесь происходит совершенно выбивается из привычных взглядов и устоев. Катерина,
которую я долго искал в парке, повела себя очень странно. То есть смех - явление распространенное, но должное иметь какое-то объяснение. Не в силах справится, я был вынужден призвать на помощь Алексея Петровича, и когда мы с ним пришли - Катерины не было! И тут, по совершенно непонятным причинам засмеялся... (замечает отсутствие Алексея Петро-вича) ... и этот куда-то делся! (чуть не плача) Ну, Ну, Марфа Матвеевна!
Марфа Матвеевна, внимательно выслушав Семенова, глубоко затягивается и, улыбаясь, выпускает дым.
Семенов: Нет, нет! Только не Вы! Не улыбайтесь! Я расстроен, но и поймите меня - я улыбку теперь воспринимаю как личное оскорбление!
Марфа Матвеевна делает загадочную мину и исчезает. Ничего не понимающий Семенов охает и оседает на пол. Судя по выражению лица он начинает сходить с ума.
конец третьему бездействию, антракт, после которого начинается
первое действие
Из зрительного зала на сцену к сидящему и скорбно качающему головой Семенову поднимаются Катерина, Алексей Петрович и Марфа Матвеевна.
Все: (хором) С днем рожденья, Семенов! С днем рожденья!
Семенов: (вздрагивает, оглядывается) Кто это?
Все: С днем рожденья!
Семенов: Ах, я и забыл! Спасибо, спасибо, милые вы мои! А где это вы все были?
Катерина: Мы прятались. Специально дурачились, чтобы Вы, Семенов, нашим поздравлениям сильнее обрадовались.
Семенов: Да я уж рад, как рад!!!
Марфа Матвеевна: Так давайте же веселиться!
Катерина, Алексей Петрович и Марфа Матвеевна поют:
Катерина:
Это чудо, чудо, чудо -
К вам сегодня год прирос!
Улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь,
Выше нос!
Алексей Петрович:
Чудо, чудо, чудо это -
Год прирос сегодня к Вам!
Улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь
Тут и там!
Марфа Матвеевна:
Одуч, одуч, одуч отэ -
Сорирп дог яндогес мав к!
Ьсетйабылу, ьсетйабылу, ьсетйабылу
Хлюп!
Под звуки музыки троица подхватывает Семенова под руки, и вокруг лавочки образуется хоровод. На одном из кругов Семенов по инерции вылетает и падает в оркестровую яму. С радостными криками Алексей Петрович и Марфа Матвеевна убегают за кулисы, Катерина - за портал.
Занавес
(из оркестровой ямы слышится смех Семенова)
Еще один занавес
Старичок хохочет и падает с облака. Входит Система. Молодой человек переступает через старичка и подает ему руку:
- Вставай, отец, нечего валятся!
Система входит с другой стороны.
Старичок забирается на облако и смотрит оттуда, как молодой человек затевает с Системой спор о косвенности и прямолинейности. Система, не выдержав натиска, прячется у молодого человека у кармане.
- Кажется, у Вас что-то из кармана выглядывает, - замечает старичок молодому человеку.
А-а, пустяки, - отвечает тот и насыпает в карман жмень песку.
Негромкий хлопок, и все начинают ходить на руках. Через минуту в руке у старичка загорается синяя свечка.
Василий ест, и с каждым глотаемым куском он становится выше на полголовы и шире на одну руку.
Василий ест очень неаккуратно: чавкая и облизывая пальцы. Вокруг Василия толпятся люди и гадают, чем все закончится. Василий не обращает на собравшихся никакого внимания, а лишь громко отрыгивает и запивает поглощаемую пищу. Смотреть на него становится неудобно, так как приходится сильно задирать голову. На Василии лопнула одежда. И он сидит голый, пере-пачканный продуктами. Смотреть на него не только трудно, но и крайне неприятно. Пойдемте отсюда подальше!
За моей дверью марширует женщина с ребенком на руках. Маршируя, она кормит его грудью, маршируя, поет колыбельные песни.Я не выхожу из дома уже несколько дней. Я боюсь этой женщины, но еще больше я боюсь ее ребенка, который может есть и спать на руках у марширующей матери.
В гостиную заходит Смерть высотой три с половиной метра.
-Здравствуйте, - говорит она и ставит косу в угол, - Никак, знаете ли, до места не доберусь - мерзну я.
Напуганные гости, особенно друг хозяйки, тихо сидят и слушают. Смерть, тем временем, наливает себе кофе и зачерпывает из вазы пригоршню печенья.
- Я понимаю, что вы меня не ждали, ну так я ведь и не к вам шла, - объясняет Смерть, - посижу, погреюсь и уйду.
Одной из дам становится дурно.
- Вы не переживайте, - успокаивает Смерть двух джентльменов, засуетившихся возле пострадавшей, - Я к ней на обратном пути загляну, месяца через полтора. Ну, пора мне!
- А это Вам в дорожку, - внезапно ожив, говорит хозяйка и подает Смерти фунт с бутылкой красного вина и конфетами.
- Спасибо, а у вас стаканчика не найдется? Все сподручней в дороге будет.
- Конечно, - включается в проводы хозяйкин друг, подавая хрустальный бокал.
- Спасибо, еще раз. До свидания!
Обрадованные гости радостными словами провожают Смерть к выходу. Некто чрезмерно пьяный, очнувшийся сию секунду и не принимавший участия в общем весельи, поднимает голову и вежливо буркает: Приходите еще!...
Я и Оно
Я:
- Ывон, ывон! Добейтесь меня!
Лааштарон! Я узнаю вас завтра!
Моон, моон! Прокричим на рассвете,
Пора!
Оно:
- Да, ты упал с заглавной буквы.
Пора прийти к тебе на помощь
Твои глаза устали думать,
Твой мозг не в состоянии знать.
Я:
- Я вышел утром из постели,
Надел пальто и все вокруг
Стихи писаться не хотели,
Все начало валиться с рук
Тогда я стал разоблачаться
Стащил с себя и мир, и дом...
Не смейте надо мной смеяться -
Опять настал постели ком.
Оно:
- Вокруг да около, да мимо.
Я:
- Над миром, подчас, бушуют пиры,
Весельем землю пробуравило.
Гроссмейстер создает стиль игры
И садится переделывать правила.
Оно:
- Sic!
(тут я молчу)
Оно:
- Возможно, ты найдешь ответ, но как-то слишком бесшумно поднимаешься!
Я:
- В романах, песнях и сонетах
Я ничего не нахожу
Окрест кормлю с руки поэтов
И ухожу (и ухожу)
Оно:
- Ну, что тут еще скажешь?!
Занавес обваливается вместе с различными устройствами и становится видно, что никакой сцены не было и в помине.
|