Новиков Владимир Валентинович : другие произведения.

Глаз Мамонта, роман о Пусте. Глава 8. Переселение народов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Название возвышенности "Неехирэссэ" переводилось с старопустского диалекта примерно как "посмотри, приятель, какой замечательный вид открывается нам отсюда". Именно такое чувство должно было охватывать путника, уже неделю телепавшегося по безлюдной, плоской как стол, болотистой равнине, когда он, взобравшись на эту сопочку открывал для себя, что впереди его ждут дальнейшие недели пути по топкой хляби и единственными его спутниками в дороге будут комары и облака мошки.
  
   Открывшийся с сопки вид никак не удовлетворил и наших путников. Лу приложил ладонь козырьком ко лбу и пристально вглядывался в распростёршуюся перед ними ложбинку. Гном озадаченно сдвинул свою шапчёнку на затылок и скрёб пятернёй розовую плешь.
  
   "Что-то не узнаю я нашего Овражка, парни. Гном, ты ничего не напутал?"
  
   Ложбина, затянутая низкостелющейся дымкой, прорезалась вполне узнаваемым оврагом. Только оканчивался овраг не массивным сооружением из брёвен, костей и валунов, а огромной воронкой. Там же, где по обеим сторонам оврага должна было быть дюжина кривых улочек, сплетающихся между собой ещё более кривыми переулками, простиралась пустошь, равномерно усеянная брёвнами, досками и просто совершенно не различимым на расстоянии мусором. По пустоши медленно, как призраки, бродили фигурки людей.
  
   Гном не напутал, это уже понял каждый. Только ни у кого не хватало духа первым сказать вслух то, что было уже совершенно явным. На вершине сопки слышались глубокие вздохи, сопение и невнятное кряхтение. Наконец Крыня, чей юный мозг ещё не утратил присущей детям и людям честным, но недалёким прямоты, вымолвил:
  
   "Как ему, Овражку-то нашему, досталось. Прямо вдрызг разнесло."
  
   Его слова развязали языки и другим путникам.
  
   "Ах, ты ж!" - сипло выдохнул Гном.
  
   "Боги, боги мои..." - пробормотал Снегирь. Каюк у него на плечах забился, задрыгал ногами.
  
   "Пусти шаман, пусти!" - взвизгнул карлик. - "А-а-а-й!" - заголосил он, бросившись животом на землю. - "Где мой Хатун-жена, мой багатур-сын, мой юрта - небо, почему наказывал меня?"
  
   Каюк скинул малахай и принялся царапать свою стриженную ёжиком голову грязными ногтями.
  
   Другие мужики тоже возбуждённо загомонили. У многих из них в Овражке оставались семьи.
  
   "Волоха, чегой там за неурядь приключилась?" - забеспокоился Маза за спиной у Валентиныча.
  
   "Беда, дед. Звезда твоя Овражек под чистую смела. Одни щепки остались."
  
   "Пустельга отсюда далеко, авось там ничего и не случилось", - подумал он, а безжалостное воображение рисовало ему улицы Пустельги, точно так же, как овражковые, покрытые обломками домов и грудами мусора. И там, в кучах мусора, изломанная и ободранная фанерная вывеска "Мадемуазель Марта, женщина с бородой..."
  
   "М-да", - задумчиво произнёс генерал, - "это же мегатонны в тротиловом эквиваленте. Хиросима прямо какая-то. Я такое только в хронике видал. Наверняка есть жертвы. Лу, надо бы срочно спуститься туда, там скорее всего понадобится наша помощь," - обратился Хэрри к трактирщику.
  
   "Парни, айда вниз! Семейные - по домам, как управитесь - к "Мамонту"... - Лу запнулся, его усы обвисли и уже не излучали оптимизма, - "... к бывшему "Мамонту".
  
  
  
   Они устремились с холма, ускоряя шаг. Каюк, во всю прыть своих коротких ножек, помчался к Торжищу, где стояла его юрта. Другие рассыпались по улицам отыскивать руины своих домов. Валентиныч отправился вместе со Снегирём и старым генералом сопровождать Лу.
  
  
  
   Вблизи разорённые упавшей звездой улицы Овражка выглядели ещё плачевнее. Нетронутым не осталось ни одного дома. И всё-таки первые признаки жизни показывались и среди руин. Среди размётанных брёвен и всякого ископаемого хлама, из которого пустовский обыватель традиционно строил свой дом, деловито суетились испачканные мужики и бабы и, переругиваясь, делили потенциальный строительный материал. Увидев массивную фигуру Лу, шествующую по улице в сопровождении небольшой свиты, люди замирали на секунду и выпучив глаза провожали его взглядом. Потом, впрочем, они возвращались к насущным проблемам и ещё ожесточённее начинали тянуть к себе спорный лист заржавленной жести, лежащий на границе с соседским участком.
  
   "Э, да это никак сам Лу!" - раздался возглас из-за чудом устоявшего напору стихии плетня.
  
   Лу притормозил. На дорогу выскочил колченогий мужичок с повязанной тряпицей головой. Тряпица была бурой от засохшей крови.
  
   "Здорово, Самсон! Кто это тебя так?" - приветствовал его Лу.
  
   "Так эта, звезда, тудыть её!" - возбуждённо и даже как-то радостно ответил мужик.
  
   Дед Маза на закорках у Валентиныча укоризненно закряхтел.
  
   "А мы тебя, Лу, почитай уже похоронили. Ну, в смысле, решили уже боле не откапывать. А ты - вот-он он! Чудеса!"
  
   "Как это - решили? Кто решил?"
  
   "Так ить, народ, обчество. Один только Сёмка там ещё и мечется. А у народа - у его у каждого нынче своё горе - нако-во погляди", - и Самсон указал на руины у себя за спиной.
  
   "А где Сёмка-то?"
  
   "Да там, у "Мамонта", должно. Регулировает. Ежели кто с вопросом - так прям сейчас к ему."
  
   Лу махнул словоохотливому Самсону на прощанье рукой и компания двинулась дальше.
  
   На последнем повороте оврага, с которого ранее открывался вид на "Мамонта", Лу опять остановился. Он уже знал, что "Мамонта" больше нет. Видел это уже сверху, с сопки, и был готов. А всё-таки защемило сердце и на глаза накатило мутной и едкой плёнкой. Лу сморгнул, высморкался на дорогу и решительно покатил дальше.
  
  
  
   Валентиныч постоянно крутил головой, внимательно вглядываясь в лица встречных людей, в обломки, покрывающие землю. В каждой чернокудрой женщине ему мерещилась Марта, в кучах мусора он ожидал увидеть изломанную вывеску. Тяжёлое предчувствие не оставляло его. Хотя, казалось бы, откуда бы ему взяться. Единственной ниточкой, как-то привязывающая Марту к серии преследующих Вальдемара ван Энска неудач, бед и катастроф была принадлежность Марты к той, прошлой, ганзейской его жизни. И поэтому шевелилась в подсознании смутная идея, нашёптывающая ему: "Вы с ней одна пара, у тебя беда - значит и у неё тоже". Прямо мистика какая-то получалась.
  
   Они подошли уже почти к самой яме, на месте которой ещё два дня назад громоздился "Мамонт", а теперь на краю которой клубился народ и раздавался громкий гомон, когда Валентиныч обратил внимание на лежащий на боку фургон. В отличии от вросших в землю домов, которые ударная волна разнесла в клочья, лёгкий колёсный фургончик был швырнут этой волной как спичечный коробок и, покувыркавшись, он остался лежать на краю оврага. Одно колесо отвалилось, ставенки на смотрящем в небо разбитом окошке отсутствовали. Но, хотя фургончик и лежал так, что с дороги не было видно входной двери и прибитой над ней фанерной вывески, Валентиныч мог бы поклясться - это была ЕЁ кибитка. Пуста просто не имела в своей палитре тех красок, какими был раскрашен вагончик гадалки. Когда его мозг уяснил это окончательно, он с места в карьер кинулся к лежащей на боку кибитке. Дед Маза у него на закорках только хрюкнул и, судорожно обхватив его шею, болтался при каждом прыжке своего благодетеля как тощий рюкзак бродяги-туриста.
  
   В несколько прыжков он достиг кибитку и заглянул в распахнутую дверь. Внутри царил полный хаос. Всё имущество женщины с бородой, включая и сами бороды, покинуло сундуки и шкафчики и теперь вперемешку валялось на полу. Марты в кибитке не было. Ссадив патриарха звездопадчиков на землю, Валентиныч бросился осматривать вагончик, потом вокруг него и в конце концов завалы мусора вдоль траектории, по которой кувыркалась кибитка прорицательницы. Ни малейших следов. Тогда Валентиныч снова подхватил деда и поспешил к толпе на краю воронки.
  
  
  
   Забот у Сёмки прибавилось. Кроме гражданок, требовавших от него вернуть их благоверных, предполагаемо провалившихся вместе с "Мамонтом" под землю, к нему приступались теперь и особенно пострадавшие от "звездяного вихря", как его уже нарекли в народе. Как-то само собой получилось, что на Семёна Лукича свалилась ответственность за происходящее в разорённом селении, а с ней и полномочия командовать и вершить суд. Он откомандировывал крепких мужиков извлекать из завалов застрявших там поселян а также решал имущественные споры, которых при снесённых заборах оказалась масса. Кстати говоря, вопрос о пропавших накануне клиентах "Мамонта" решился сам собой при мерах эвакуации - все пропавшие нашлись совершенно живыми и здоровыми в подворьях гостеприимных и очень одиноких женщин, которых в Овражке было предостаточно.
  
   В толкучке послышались удивлённые и радостные крики. Народ начал расступаться и давать дорогу. Сёмка глянул через плечо очередного жалобщика, требующего вернуть ему банную шайку, бессовестным образом умыкнутую у него соседом, и горло его перехватило спазмом. Он всхлипнул и сделал шаг навстречу Лу.
  
   "Хозяин...", - наконец смог выдавить он, - "Лу Бафонович, живые..." - острое личико его скривилось, на глазах навернулись слёзы.
  
   Он всхлипнул ещё раз и припал к широкой груди Лу. Тот прижал паренька к себе, ласково потрепал спутанные волосы.
  
   "Ничего, паря, всякое бывало и эта беда пройдёт. Оно всё одно к одному. Мамонт-то у нас тут считай весь вышел. Так что надо было съезжать - хочешь не хочешь."
  
   "А я тут это, кубышку-то вытащил, ну когда "Мамонт" валиться стал", - прохлюпал Сёмка и извлёк из-под полы жестяной ларчик с дневной выручкой.
  
   "Ну вот ты какой у нас герой! Да с такими деньжищами мы дело живо на ноги поставим!" - рокотнул Лу и подмигнул Сёмке лукаво. - "Так что давай закругляйся со своими потерпевшими, пора за дела приниматься."
  
   "Хозяин, извиняйте великодушно", - Сёмка разом посерьёзнел, голос его просох и окреп, - "не могу я, народ меня доверием облёк, никак нельзя. Они же тут друг другу бошки поотрывают, без управы то. Так что я остаюсь."
  
   Лу посмотрел на него с серьёзным прищуром.
  
   "Ну, смотри. А то мы там такую жилу взяли - пол Пусты прокормить можно. И недалёко - пару вёрст за сопкой."
  
   "Ага, Жужица прям охрипла, так надрывалась. Да вот, сам смотри", - и Гном протянул под нос Сёмке длинный клок рыжей мамонтячьей шерсти.
  
  
  
   Не зря говорили люди, что "Лу евонный выкормыш далеко пойдёт". В голове у Сёмки кликнуло пару раз и родилась замечательная комбинация: если уж сам Лу переезжает на новое место, то отчего бы и всему сметённому звездой Овражку не возродиться там же? К взаимной пользе и обоюдному удовольствию. Тут-то уж точно терять больше нечего. Народ - он конечно, на подъём тяжёлый, нужно будет покумекать, под каким соусом эту идею подать. Но медлить нельзя, пока они тут заново обустраиваться не начали. И тут в растрёпанной Сёмкиной голове родилась ещё одна идея. Гадалка! Вона она как народу страху нагнала, и не за зря. Спасла всех. Теперь если она что скажет, так они за ней куда угодно побегут. И Сёмка, вытянув свою длинную и тощую шею, стал выглядывать в толпе чалму ворожеи.
  
  
  
   Пока трактирщики тискали друг друга в приливе нахлынувшей нежности, Валентиныч метался в толпе, разыскивая женщину с бородой. Сделать это оказалось не сложно. Вокруг роковой предсказательницы, зарекомендовавшей себя "звёздной" историей, на почтительном расстоянии уже собралась группка почитателей. Гадалка важно восседала на чём-то, укутанном в расшитую драконами и птицами ткань. Лица женщины видно не было, так как Валентиныч пробирался к ней со спины. Сердце его билось как сумасшедшее. Он подошёл уже на расстояние вытянутой руки, когда сердце его кольнуло, а потом уже пришло осознание - сидевшая перед ним женщина была не Марта. И хотя плечи её были укутаны в золототканую парчу - это были не её плечи. Валентиныч шагнул вперёд и заглянул самозванке в лицо. Женщина отшатнулась. Лицо её, обрамлённое чёрной кучерявой бородой, было растерянно. Глаза под низко надвинутой чалмой запрыгали по публике за его спиной. Она явно искала кого-то. Валентиныч оглянулся и сразу увидел её лицо. Марта Иберейра, бывшая любовница, бывшая сотрудница внешней службы и бывшая женщина с бородой. Она наблюдала за ним из толпы и глаза её лучились счастьем и спокойствием.
  
  
  
   "Мадамочка", - Сёмка осторожно тронул гадалку за плечо.
  
   Теля, в этот момент напряжённо наблюдающая за разговором подруги с каким-то импозантным мужчиной, подпрыгнула на месте. Хорошо, не заорала во всё горло.
  
   Вырвался только жалкий писк, как из раздавленной мыши. Нервы совсем сдали. Она обернулась и оглядела растрёпанного и смущённого Сёмку.
  
   "Чево...", - начала она тем же мышиным голосом, кашлянула, оправилась, - "...тебе, паря?"
  
   "Мы извиняемся оченно", - Сёмка привычно склонил голову на бок, взгляд его и так всегда умненький теперь приобрёл глубокую деловитость. - "Дело у нас до вашей милости есть, разговор важнеющий и не терпящий отлагательства. Ежели бы вы, мадамочка, соизволили отойти на малую минуточку со мною в сторонку..."
  
   Теля ещё плотнее прижала своё наимягчайшее место (совсем твёрдые места у начинающей ворожеи по природе своей напрочь отсутствовали) к вырисовывающемуся сквозь узорную накидку ящику и тоскливо глянула в сторону Марты. Вставать со спасённого из кибитки прибора ей было не велено, а Марта как назло стояла к ней спиной и ворковала со своим хахалем. Вот ведь морока какая! Если бы Телемаха умела свистеть, она бы сейчас тихонечко свистнула и подозвала товарку для решения этого затруднения. Но будущая гадалка всегда отличалась нравом скромным и женственным и поэтому свистеть ни в два пальца, ни даже сложив губы куриной гузкой не выучилась. И всё же события прошедших дней всколыхнули её существо, пробудив в ней таланты то ли спящие, то ли доселе вообще не существовавшие. Она встряхнулась так, что парчовый плат соскользнул с её плеч и загнула шею совершенно неестественным образом, при этом шикарная её борода растрёпанным веником уперлась в грудь. После этого она завела глаза под лоб и издала утробный рык. Народ, только и ждавший от женщины с бородой какого-нибудь нового номера, моментально сосредоточил на ней своё внимание.
  
   Сёмка на всякий случай отступил на пару шагов назад. Марта прервала разговор с Валентинычем и обернулась. Теля сверлила её взглядом из под низко насупленных бровей и один её глаз судорожно подмигивал, словно бы пытаясь морзянкой отсемафорить ей что-то важное.
  
   "Жди здесь", - шепнула Марта старому другу и стала бочком протискиваться к беснующейся гадалке.
  
   Та, заметив, что её посыл дошёл до адресата, вдруг угомонилась так же быстро, как и впала в экстаз. Она села прямо, закинув ногу на ногу, поправила на плечах парчу и ласково взглянула на напрягшегося Сёмку.
  
   "Интерес один имеется", - старший помощник опять шагнул вперёд и наклонившись к чалме зашептал: - "Хозяин мой, Лу Бофоныч - человек сурьёзный и вес имеющий", - Сёмка скользнул взглядом по толпе - смотрят, уши навострили. Ох, не надо было бы ему с этой бородатой тёткой светиться, дело-то деликатное, да куда деваться. - "Как бы нам с
  
  вами перемолвиться, не будучи потревоженными..."
  
   Марта уже проскользнула сквозь толпу и тихонечко возникла рядом с ним.
  
  "Ну, соколик, что там у тебя? За судьбу спросить хочешь? Али на бизнес-план погадать?"
  
   Сёмка поперхнулся и закрутил головой от одной женщины к другой.
  
   "Кибиточку нашу видел? Вон, на краю ямы лежит. Вот туда и рули, красавчик", - и то ли подтолкнула, то ли слегка шлёпнула Семёна Лукича по поджарому заду.
  
   Сёмка залился румянцем и моментально ввинтился в толпу.
  
  
  
   "Во как!" - Марта присвистнула. - "Ну ты, подруга, даёшь. Без году неделя в гешефте, молоко, так сказать, на бороде ещё не обсохло, а к тебе уже с деловыми предложениями. Прямо немного завидно", - она тряхнула чёрными кудрями. - "Ко мне тоже, бывало, с предложениями подъезжали, но только с совершенно неделовыми", - и она коротко хохотнула.
  
   Теля смешалась и не знала, что ей ответить.
  
   "Так ведь я что, оно само... сам, то есть. Сижу вот, караулю, а он вдруг...", - начала было оправдываться она и вдруг неожиданно для самой себя рассердилась.
  
   "Да ну тебя совсем! Жалеешь? На, забирай назад свою бороду! Я через её небось уже вся седая стала! Гешефты! В гробу я эти гешефты...", - и она уже потянула было бороду с лица.
  
   Марта, не ожидавшая такой реакции, схватила её за руку.
  
   "Телечка, извини дуру! Ну правда, ляпнула я, не хотела. Извини", - и Марта крепко прижалась к распалившейся подруге. - "Давай лучше подумаем, чего это мамонтовской братии от тебя могло понадобиться? Ну не астрологических же прогнозов, на самом деле?"
  
   Теля ещё пыхтела по инерции, но долго обижаться она не могла.
  
   "Дело, говорит, важное, безотлагательное... Матрёнушка, я ведь в делах ничегошеньки не смыслю, я окромя как в бабских разборках нигде боле не учавствовала. Что я им там насоветую?"
  
   "Э, подруга, если ты уж ваших пустельговских баб без большой крови умудрялась развести, то и с Лу "сивоусым" справишься. Главное - не теряйся. А если уж совсем никак, то напускай туману, ну эти, шаманские штучки - у тебя здорово получается", - учила её Марта.
  
  
  
   Конспиративная встреча началась через пару минут. Кибитка, хоть и опрокинутая набок, давала некоторое укрытие от любопытных взглядов в этом полностью разорённом природным катаклизмом поселении. Лу прислонился к домику и задумчиво разглядывал восседавшую на ящике гадалку. Марта и Валентиныч присутствовали в роли как бы секундантов с обеих сторон. Вполголоса перемолвившись с шефом, Сёмка опять подступился к ворожее.
  
   "Милостивая мамзель Марта...", - начал он.
  
   "Мадемуазель Маха!" - прервала его Теля.
  
   Сёмка сбился, потом положил голову набок и шевеля губами начал читать надпись над дверью растерзанной кибитки.
  
   "Опечатка", - решительно вмешалась Марта, не дав ему дочитать до конца и сделать какие-либо выводы. - "Эй, деловые, вы покороче, мадемуазель - человек очень занятой. Да и обстановка во вселенной ныне нестабильная", - закончила она непонятно и поглядела на небо.
  
   Теля завела глаза и негромко, но как-то очень надрывно завыла горлом.
  
   Сёмка тоже глянул на небо, но ничего особенного не увидел. От этого он занервничал ещё больше и метнул косой взгляд на босса. Лу успокоительно кивнул.
  
   "Ну, тут такое дело: как ваша милость изволит видеть - от городишка нашего почитай ничего не осталося", - издалека начал свою сентенцию Сёмка. - "Строиться надобно, обустраиваться почитай сызнова. А оно вот так ежели поразмыслить - почему? Ну, в смысле, почему тута?" - голос Сёмки окреп, он окинул взглядом взлохмаченную поверхность тундры, потом осторожно взглянул в лицо ворожеи. - "Землицы кругом - немеряно, целина, богатеющая. А тута что, пусто, всё перетрясли, нора на норе", - и он, сморщив острое личико в пренебрежительную мину, топнул пару раз по замусоренной земле.
  
   Теля-Маха сосредоточенно прислушивалась к речи оратора, пытаясь предугадать развитие сюжета и подготовить достойный опытной прорицательницы ответ.
  
   "Съезжать надобно отседова, вот что", - решительно выдохнул наконец Сёмка, - "а не городиться сызнова. А тут вот ето, ещё", - он втянул голову в плечи, воровато оглянулся по сторонам и слегка подался к гадалке, - "Лу Бофоныч новую жилу разведал, первосортнейшая копанина! И недалеча, прям за сопочкой."
  
   Теля насупила брови. Намерения трактирщиков становились очевидными. Только вот как должно бы реагировать уважающей себя ведунье на такие за версту разящие коррупцией разговоры - она не знала. Оставалось, как присоветовала Марта, "напускать туману".
  
   "Звезда", - сказала Теля первое, что пришло в голову.
  
   "Чего?" - не понял Сёмка.
  
   Лу удивлённо приподнял косматую бровь.
  
   "Звезда, звёздочка, звездюлечка...", - забормотала гадалка, набирая темп, - "звез-дец!" - закончила она вдруг так отчётливо и убедительно, что все непроизвольно вздрогнули.
  
   Туман получался очень уж какой-то жутковатый и Марта снова сочла необходимым вмешаться.
  
   "Мадемуазель имеет в виду ужасные и необратимые разрушения, постигшие поселение в результате падения небесного тела", - перевела она бесстрастным голосом пресс-атташе, делающего доклад о кровавой бойне в далёкой-предалёкой экваториальной демократической республике.
  
   "Ну да, и я об ентом же! Неповоротимо! Съезжать надо!" - обрадовался Сёмка очевидной поддержке. - "Ага, надо. Вы это совершенно правильно изволили подметить. Только народишко у нас шибко тупорогий - "они тут с испокон веку", да "всё, что имеют, трудами праведными тут нарыто" ну и "деды наши тута лежат"! Таких разве своротишь! Тут это, нужна эта, как её...", - и Сёмка сжал кулак, подыскивая подходящее слово.
  
   "Аргументация", - подсказала Марта.
  
   "Точно, она, аргументация! Чтобы убедительная такая!" - и Семён Лукич потряс сжатым кулаком.
  
   Теля скосила несчастные глаза в сторону Марты. Понятие об убедительной аргументации у неё отсутствовало, а напускать дальше туман она уже боялась, как бы хуже не вышло.
  
   Марта уловила душевное состояние подруги и снова пришла на выручку.
  
   "Мадемуазель Маха должна уединиться и пообщаться с ...", - Марта сделала неопределённый пасс рукой, - "... со вселенной. Заседание продолжится через пять минут."
  
   Женщины уже хотели было вскарабкаться в лежащую на боку кибитку, когда Лу мягким движением остановил их.
  
   "Эн момент, медамс", - пророкотал он и взялся за карниз поверженного домика.
  
   Внутри массивного трактирщика что-то заурчало и кибитка без видимых усилий стала подниматься с земли.
  
   "Сёмка, колесо!" - скомандовал Лу и Сёмка скачками помчался по полю отыскивать потерянную деталь.
  
  
  
   Через минуту вагончик уже снова стоял в положенной ему вертикальной позиции. Колесо было найдено, но ступица его была размозжена ударом и по этому пришлось подпереть кибитку чурочкой.
  
   Обе ворожеи, бывшая и будущая, взошли по ступенькам и заперли за собой дверь.
  
   "Ну что, вникаешь, какую силу ты набрала?" - возбуждённо зашептала Марта. - "Переселение народов подвластно твоему слову! Крутяк!"
  
   "Ага, слову, какому только слову? И вообще, подванивает это дело", - засомневалась Теля, - "деловые дела крутят, а мы то тут причём?"
  
   "Ну во-первых, малец прав - выгода выйдет взаимная, если посёлок переедет. Так что совесть ты свою выключи. А во-вторых - при чём мы себя поставим, при том и будем. Важнее придумать аргумент, убедительный такой аргумент!"
  
  
  
   Совещание закончилось и Марта распахнула дверь кибитки. Валентиныч, обсуждавший с Лу проблемы спасения и перевоза мегалитной мебелеровки харчевни на новое место, приподнялся с доверенного ему ящика. Сёмку тем временем опять привлекли на решение административных проблем обездоленные поселяне.
  
   "Ладно уж, мы тут как-нибудь сами управимся", - решил Лу и обратился к прорицательнице: - "Ну"с, имеем ли мы аргументы?"
  
  
  
   По развалинам посёлка снова были разосланы гонцы, собирать народ на молебен в честь чудесного спасения. Снегирь готовился к мультикультной службе, прихлёбывал из фляжки и листал в своей заветной записной книжке. Спонсором мероприятия выступил Лу, выставив пару бочек дармовой мухоморовки. Хитрец хранил часть своих припасов в секретных подземельях поодаль от Мамонта и они счастливо пережили катастрофу, постигшую харчевню. Теля, Марта и Валентиныч заперлись в кибитке и отшлифовывали детали выработанного плана.
  
  
  
   Не прошло и получаса, как на поляне перед воронкой на месте бывшего Мамонта начала собираться толпа. Центром представления должны были послужить бочки с питьевым инсектицидом, которые Снегирь использовал как импровизированный алтарь. Ассистировать оператору культов взялся Каюк, к этому времени уже вернувшийся с пепелища своей юрты и торговой палатки. Хотя потомственный Чингизид и лишился, как и все другие поселяне, своей семи-недвижимости, домочадцы его благополучно пересидели звездопад в приусадебной шахте и Каюк пребывал на фоне этого в замечательном настроении. Он деловито семенил на своих коротеньких ножках и за пазухой у него сухим горохом весело постукивали катышки хурута.
  
   "Эй, принц, подите сюда", - поманил Снегирь своего ассистента. - "У нас, мой высокопочитаемый коллега, возникла проблема", - продолжил он, когда Каюк подкатился к нему и преданно воззрился снизу вверх. - "У нас отсутствует кадило! А служить молебен без кадила - увольте, это не просто плохой тон, это совершенно немыслимо! Но и отменить мероприятие тоже невозможно. Эх, чорт!" - и он стал тщательно ощупывать свою сутану на предмет скрытых во внутренних карманах и складках неучтённых ресурсов. "Может быть у вас есть что-нибудь подходящее?"
  
   Встретив совершенно нерефлектирующий взгляд Каюка, Снегирь понял, что суть проблемы не дошла до его помощника.
  
   "Подходящего на роль кадила! Кадило - это такая штуковина...", - он запнулся, пытаясь подобрать понятное оппоненту описание искомого предмета, - "ну вот вы, когда комарьё из чума выкуриваете, чем вы пользуетесь?"
  
   Каюк на секунду задумался, согнав в складки лоб под малахаем, затем чело его разгладилось и он радостно ощерился.
  
   "Мой Анда отшен добрый. Он мне дал банка пустой, савсем без мяса. В банка дырки ковырял, много дырак. Клади в банка мох, говорил, пусть плоха горит, много дыма делает. Я на банка верёвка привязал, туда-сюда мотал - камар выганял."
  
   Тут Каюк сделал ещё более хитрую физиономию и добавил: - "Мох плоха горит, камар смеялся, я хурут в банка положил - камар сразу сдох, никуда не летел."
  
   "Гениально! Это то, что нам нужно!"
  
   Вооружившись найденной на ближайшей свалке бытового хлама, а таковой располагало каждое солидное подворье, ржавой консервной банкой, оба культослужителя стали совершенно готовы к проведению таинства.
  
  
  
   На призыв отпраздновать счастливое спасение от "падучей звезды" откликнулось почти всё зрелое население Овражка. Немалую роль в этой заинтересованности культовым мероприятием послужили обещанные Лу бочки с не менее культовым напитком. Те немногие граждане, пренебрегшие приглашением, относились к разряду особенно подозрительных и расценили его как отвлекающий манёвр с целью умыкнуть у них часть сваленного в груду имущества. Ещё более немногие остались в посёлке в надежде воспользоваться отсутствием соседей и восстановить статус-кво в отношении некоторых спорных вещей.
  
   Так или иначе, площадка на краю воронки была наполнена под завязку и припозднившимся пришлось размещаться на дальних подступах. Толпа гудела и напирала, требуя мухоморовки и зрелищ.
  
   Штаб операции разместился у вагончика гадалки, куда собрались Лу со своим помощником, все бригадные мужики, Валентиныч и обе предсказательницы. Они, из соображений секретности, до поры до времени укрылись внутри кибитки. Из всех участников подземного похода не хватало только престарелого патриарха звездопадчиков. Дед Маза был нарасхват. Его носили от кучки к кучке и он снова и снова в умопомрачительных красках описывал падение звезды прямо на его патриаршью голову и своё чудесное спасение. В доказательство он демонстрировал измятую ганзейскую каску и огромную шишку на облезлой голове. Одному розовощёкому малышу дед даже соблаговолил потрогать шишку рукой. Народ охал и ахал и угощал деда из принесённых с собой узелков и корзиночек.
  
   Наконец Лу посчитал собрание народа достаточным для кворума и дал отмашку. Снегирь протянул Каюку фляжку мухоморовки и бухнулся перед ним на колени. Каюк отхлебнул добрый глоток и поверх фляжки оглядел распростёршегося перед ним пастыря. И словно джин из замшелой бутылки, дух великого предка ядовитыми парами заструился из зелёного сосуда с рельефной мухой на стеклянном боку и вступил в голову великого карлика. Он ещё жёстче сузил свои и без того узкие глаза и поднял взгляд на окружавшую его толпу. Каюк рыкнул и консервная банка, которой было уготовано стать кадилом, отозвалась жестяным дребезгом. Снегирь, наблюдавший из положения лёжа за метаморфозами своего ассистента, удовлетворённо хрюкнул. Нельзя было терять ни секунды. Снегирь вскочил на ноги и, подхватив реинкарнировавшегося Чингизида под мышки, вознёс его над толпой.
  
   "Люди Пусты, к вам обращаюсь я!" - разнёсся над полем Каюков утробный бас.
  
   Сила его голоса была такова, что казалось, будь в Овражке целым ещё хоть одно оконное стекло, оно должно было бы в этот момент разлететься на осколки. Ближайший ряд подался назад, лица всех собравшихся на поляне повернулись к алтарю, как поворачиваются железные опилки к магнитному полюсу.
  
   "Слушайте меня, люди Пусты! Люди, пережившие падение звезды. Возрадуйтесь же вместе со мной вашему счастливому спасению и воздайте хвалу богам, не давшим своим чадам пропасть втуне!"
  
   Толпа пошла волнами, послышались одобрительные восклицания. Пришло время принять по первой. Снегирь вернул Каюка на землю и раскрыл свою заветную книжицу.
  
   "Вознесём же наши молитвы", - начал он, напрягая голос на полную мощность, - "богам нашим. И пригубим к устам нашим благодарственную чашу в их честь!"
  
   При слове "чаша" народ колыхнулся и пришёл в движение. Моментально около бочек с мухоморовкой возникла давка. И если бы не жилистые мамонтовские землекопы, заранее расставленные на номера, то может быть на этом бы вся праздничная служба и закончилась. Гномовы мужики подпускали селян по одному. Каюк с ковшиком, вскарабкавшись на одну из бочек, зачерпывал и, не выпуская ковшика из рук, давал прихожанину приложиться. Снегирь в это время зачитывал из своего универсального требника соответствующую конфессии клиента краткую молитву. Закончив аудиенцию кратким "Аминь", он уже приветствовал следующего агнца. Гном принимал разговевшегося и твёрдой рукой направлял прочь от бочечного алтаря.
  
   После нескольких минут толкотни толпа приняла правила игры и людская масса потекла в одном направлении, вовлекая в свою динамику всех без исключения собравшихся на поляне.
  
   Не обошлось, конечно, и без инцидентов. Колченогий Самсон, приняв из рук наследного принца свою порцию мухоморовки, попытался удвоить благодарность богу Бахусу, в обществе поклонников которого он состоял начиная с шестого класса, путём сокращения бессмысленного стояния в очереди. К его чести нужно непременно добавить, что "шестой" был для Самсона выпускным классом, после летней практики в артели старателей (состоявших поголовно из поклонников древнего эллинского бога хмельных утех) в школу его больше не пустили.
  
   Минув Гнома, он по-военному стремительно сделал поворот на месте через правое плечо и хотел было уже проскользнуть за спиной бригадира к заветной бочке. Но ошибается тот, кто думает легко провести бывалого старателя! Не вдаваясь в тонкости его практической науки о распознании скрытых намерений людей, скажем только о почти неуловимом для глаза торсионном напряжении мышц на лишенной жировой прослойки тощей и длинной Самсоновой шее. В момент завершения пируэта засаленый ворот его ватника уже был надёжно захвачен звероподобной дланью Гнома. Самсон ещё промаршировал своими кривыми ногами пару шагов на месте, пока до него дошла сущность происходящего. Он скосил глаза и встретился с неумолимым взглядом подземного бригадира.
  
   "Морда, шож ты тля, людей та не уважаешь?" - спросил тот проникновенно, почти ласково.
  
   "Да я эта, ранетый", - Самсон ткнул пальцем в покрытую засохшей сукровицей тряпку на своей голове. - "Мне может эта, положено."
  
   "Я вот те щас положу", - не повышая голоса пообещал Гном, приподняв нарушителя над землёй снова развернул лицом на выход и крепко поддал под сухопарый зад.
  
  Самсон сделал несколько очень быстрых шагов, но теснота спасла его от позорного падения и он, вжав голову в плечи, влился в поток отходящий от инсектицидного алтаря.
  
  
  
   Людская карусель кружилась уж добрых три четверти часа и большинство поселян успело принять по половничку во славу добрых и внимательных к своим земным чадам богов, когда на краю уже не такой плотной толпы возникло некоторое замешательство.
  
   Двое из тех, что пренебрегли халявным угощением в пользу заботы о кровно нарытом непосильным трудом имуществе, теперь явились, таща за собой какое-то животное. При ближайшем рассмотрении этим животным оказался олень. Не только заморенный до крайней степени, но и на половину облезлый. Весь он, с кончиков рогов до остриёв сбитых копыт на узловатых кривых ногах был покрыт коркой засохшей грязи. Оба спорщика тащили его каждый на своей верёвке, накинутой соответственно на один из рогов зверя. И поскольку оппоненты яростно пытались оттащить бедолагу друг от друга, то было несомненно, что рано или поздно череп несчастного животного не выдержит и разделится на две половины. Олень дико вращал глазами и истерически мычал. Подтащив своего пленника до расположившихся на поляне Овражковцев, спорщики стали требовать Сёмку для незамедлительного суда. Уже раздобревшие от выпитого поселяне принялись язвительно насмешничать над предметом спора.
  
   "Вы что, эту дохлятину из мерзлоты откопали?"
  
   "Да хучь бы и из мерзлоты, да на моём наделе!" - огрызался правый спорщик.
  
   "На вот выкуси! На евоном наделе, говорит! Это шурф у нево, а куда штрек идёть? В аккурат под мою сарайку! Увёл, подлец! Прямо из сарайки и увёл!" - надрывался левый спорщик.
  
   "Эй, Казапуло, да в твоей сарайке сроду никакой живности не водилось", - раздался голос из публики.
  
   "А ты кто такой будешь, моё имущество считать?" - окрысился на него бесхозяйственный Казапуло. - "Недавно он у меня, в дикой тундре я его изловил", - и он ещё крепче потянул верёвку на себя.
  
   Тут на место спора прибыл Семка в сопровождении Валентиныча.
  
   "Семён Лукич, выслушай, не обидь трудового человека!" - бросился к нему первый спорщик. - "Вот, на своём природном наделе откопал зверя живого! А этот паразит", - и он мотнул головой в сторону конкурента, - "у меня ево оттягать хотит!"
  
   Сёмка сделал строгое лицо, насупил брови.
  
   "Ты что такое несёшь, Ероним? Как может такое быть, чтобы живую скотину в земле откопать?"
  
   "Вот и я говорю - подкопал он мою сараюшку и умыкнул животную через подкоп!" - вмешался в дознание второй спорщик.
  
   Валентиныч тем временем подошёл к раздираемому на двое оленю и внимательно вгляделся в покрытую коркой засохшей грязи морду. После этого он крепко обнял несчастного за шею и прижал к своей груди.
  
   "Эй мужик, а ну отойди от моего оленя!" - раздалось разом из двух глоток.
  
   "Так, говоришь, в дикой тундре изловил, а вовсе даже не у "Мамонта" подрезал?" - повернулся он к Казапуло. - "А ты его прямо из мерзлоты выдолбил? Или из соседского сарая?" - обратился он теперь уже к Ерониму.
  
   Оба претендента набычились и ослабили свои верёвки.
  
   "Всё, Сёма, заканчивай выездную сессию. Нашёлся мой олешек", - глаза Валентиныча подёрнулись влагой.
  
   Он отпустил оленя и сделал шаг в сторону Казапуло. Тот бросил верёвку и попятился назад.
  
   "Э, ты не балуй! Истину говорю, по тундре он шлялся... за "Мамонтом". Ну ежели признал, ежли беглый он - забирай, нам чужого не надо!"
  
   Валентиныч остановился и протянул руку для пожатия.
  
   "Да я просто спасибо сказать хотел. Если б не ты, не вы оба - не бывать бы другу моему рогатому в живых. Либо с "Мамонтом" под землю ушёл, либо звездой бы смело."
  
  Мужики недоверчиво дали себя поблагодарить и хмуро разными дорогами побрели к своим участкам, а Сёмка с Валентинычем и оленем стали пробираться назад, к штабной кибитке.
  
  
  
   Между тем, первая бочка была вычерпана досуха и настало время для духовной пищи.
  
  Снегирь раскрыл свою книжицу на странице с многообещающим заголовком: "Для всех прочих..." Каюк, для поддержания бодрости его царственного духа, получил ещё один глоток из фляжки. В импровизированное кадило был заложен тлеющий мох, а Каюк, улучив момент, засунул в банку ещё и пару кругляшков своего фирменного продукта. Таким образом успех мероприятия был гарантирован.
  
  
  
   Каюк ударил начисто обглоданным ребром мамонта в торец перевёрнутой набок пустой бочки. Гул, напоминающий далёкий раскат грома, пронёсся над полем. Снегирь взял в руку концы бечевы, на которой болталась банка с тлеющим мхом и принялся мерно раскручивать её у себя над головой. Бечёвка завыла каким-то неземным тоном, а из банки потянулась тоненькая струйка дыма, как из подбитого самолёта. Ещё через пару оборотов дым повалил клубами, распространяя зловоние горящего казеина. Бочка забухала зловещим тактом, как бьёт галерный барабан на марше. Каюк спустил свой стёганый халат с плеч и его мускулы перекатывались под лоснящейся от пота смуглой кожей.
  
   Снегирь никогда не был большим приверженцем канонических обрядов. И даже будучи официальным представителем мировых конфессий, не утруждал себя разучиванием нудных и бессмысленных текстов. Гораздо больше полагался он на силу креативного духа, живущего в пузатой стеклянной фляжке и затёртую книжицу, содержащую ритуальные формулы на все случаи жизни, а если понадобится - то и смерти. Держа раскрытый блокнот в одной руке и помахивая дурно коптящей банкой другой, Снегирь медленно пошёл по кругу.
  
   "Летит, летит, небо дрожит...", - завёл он пронзительным тенором.
  
   "...Мёнкхиин кхёкх тэнгэр!" - достойным протодьякона басом отозвался Каюк и бухнул в бочку так, что у стоящих в первых рядах заложило уши.
  
   "Из бездны тёмной, страшной, немеряной...", - голос Снегиря забрался на драматическую высоту и угрожающе задрожал.
  
   "...Иргэний агаарын тээвэр!" - откуда-то из глубины своего организма отозвался Каюк.
  
   "Прямиком на головушки наши", - в голосе Пастыря зазвучали жалобные нотки.
  
   Некоторые бабы в толпе уже пустили слезу, зараскачивались в такт барабану.
  
   "И всё это по попустительству твоему и за грехи наши!" - закончил Снегирь логическую цепочку и воздел руки к небу.
  
   Его самодельное кадило выпустило облако вонючего дыма, целиком окутавшее массивную фигуру проповедника. Снегирь закашлялся и для прочищения горла был вынужден прибегнуть к фляжке. Это не прошло незамеченным в публике. Отдельные, особенно изжаждавшиеся овражковцы, издали стон зависти. Но барабан продолжал неистовствовать и Снегирь перешёл к следующему отделению своей программы.
  
   "Глория!" - возопил он. - "Глория ин екзельсис део!"
  
   Он сделал несколько диких скачков по кругу и вдруг остановился, пристально вглядываясь в толпу. Углядев лицо какой-то пришибленной старушки, особенно проникшейся священнодействием, Снегирь уставил на него указательный палец и зашипел, испепеляя несчастную взглядом:
  
   "Дескендит де коэлис, эт инкарнатус эст, эт хомо фактус эст!"
  
   Старушка завела глаза и забилась в конвульсиях. Народ завыл, заколыхался. А Каюк только ускорил барабанный темп. Его галера неслась уже со скоростью парового катера. Снегирь взялся за поклонников языческих божков. Он кружился, как бесноватый, топтался медведем, ухал филином и каркал вороном. Публика вошла в раж. Сто двадцать ударов в минуту сделали своё дело. Уже никто не мог стоять спокойно и вся толпа подёргивалась, притопывала и издавала какие-то звуки.
  
  
  
   И вот в разгар этого шабаша на крыше кибитки вдруг возникло нечто. Может оно возникло и раньше, но только когда барабанная дробь захлебнулась и смолкла и отдавший все, до последней капли, силы своему шаманскому танцу Снегирь рухнул на землю - только тут кто-то взвизгнул и указал на загадочный силуэт на крыше вагончика. И моментально разгульное веселье замерло и все головы повернулись в указанную сторону.
  
   Несколько секунд прошло в остолбенении и вдруг резким взмахом это нечто сбросило с себя укрывавшую его с головою накидку и оказалось бородатой прорицательницей. Лицо ведуньи, обрамлённое чёрными кудрями, было бледным под густо намазанными белилами, огромные глаза горели на пол лица. Она стала медленно поворачиваться по кругу, вытянув перед собой руку и указывая пальцем куда-то вдаль поверх голов.
  
   "Звезда не спроста", - завещала она наконец нечеловеческим, каркающим голосом, - "небо отвергло, земля приняла, бездна разверзлась - звезда падучая в землю канула. Горела земля, да не догорела - дальше гореть будет. Бегите!" - она остановила своё вращение и её палец указал на холм на горизонте. - "Прочь отсюда бегите, туда бегите!" - взревела она и взгляды поселян последовали её указующему персту.
  
   В этот момент раздался хлопок и на месте предсказательницы в воздухе начало расплываться облачко белого дыма. И тут же в поле на холме показалось такое же облачко дыма и из него выступила бородатая женская фигурка. Гул изумления, страха и восторга пронёсся над толпой.
  
   "Айда туда! На бугор, идём!" - раздались отдельные голоса и несколько человек, расталкивая толпу бросились через поле к холму.
  
   За ними устремились другие и скоро вся масса народа пришла в движение.
  
  
  
   Лу осторожно постучал в дверь кибитки.
  
   "Мадам, миль пордон, я извиняюсь, но нам нужно незамедлительно ...", - пророкотал он, но дверь уже распахнулась и Теля, стирая на ходу белила с лица, выскочила на крыльцо.
  
   "Ну как, сработало?" - спросила она, оглядываясь по сторонам.
  
   Усы Лу растянулись на ширину доброй сапожной щётки. Он повёл рукой, приглашая убедиться. В действительности, ещё четверть часа назад наполненное бурлящей человеческой массой поле опустело. На изрытой метеоритными дрызгами и усеянной мусором земле остался только одноногий дед Маза. Почтенный звездопадчик, и без того ущербный в своей подвижности, успел уже так наугощаться от своих благодарных слушателей, что теперь никак не мог совладать со своим половинным телом и подняться на ноги. Он пыхтел, причитал и ругался во всё горло на свою судьбу и человеческую неблагодарность. Лу на ходу подхватил деда и, держа поперёк талии подмышкой, поспешил вместе с Телей вслед за толпой.
  
  
  
   Первыми на гребень холма добрались Гном и Крыня. К вящему Крыниному удивлению, бородатую женщину они там не повстречали, а обнаружили старого генерала Хэрри, сидящего на земле и смотрящего рассеянно по другую сторону холма. Там в поле, на краю длинной, выпаханной в мерзлоте воронки стояла та самая бородатая женская фигурка. Крыня оторопело переводил взгляд с Хэрри на фигурку в поле и обратно.
  
   "Эй Харя, генерал тоисть, туточки щас бабёнка стояла, ну ента, с бородищей ... не видал, куда она подевалась?"
  
   "Тебе, Крыня, и впрямь чегой-то в котелок не доложили", - вмешался Гном, - "ты чего к человеку пристал? Разуй глаза! Вона, у рытвины она стоит, нешто не видишь?"
  
   "Так как же так?" - не унимался юнец. - "Только что тута, и на тебе - уже тама! Это ж, немало пару вёрст будет!"
  
   "Две тысячи восемьсот сорок два метра", - Спокойно подтвердил Хэрри.
  
   "Вот чудак-человек!" - возмутился бригадир недоходчивости парня. - "А бородища ейная тебе ничо, подоздрения не вызыват?" - Гном скроил ехидную гримасу и покрутил растопыренными кривыми пальцами у висков. - "Ведунья она! С нечистой водится, вот и весь сказ! Што ей твои две версты, она, ежли захочет - так и на луну улетит!" - горячо выпалил он и истово выпучил глаза.
  
  
  
   Пока Крыня обмозговывал логический контраргумент, на холм взобралась ещё дюжина запыхавшихся любопытных поселян. Не видя бородатой предсказательницы они закрутили головами и загалдели. Гном, как первый свидетель, взялся разъяснить ситуацию.
  
   "Взбегаем мы значить с Крыней на самую макушку, а вона туточки стоить", - и Гном указал на землю у своих ног. Место это действительно выделялось обожженным мхом. Крыня было замычал, пытаясь опровергнуть описание произошедшего, но Гном не дал ему слова и продолжил, жестикулируя живо и убедительно. - "Ага, значить, и только мы взбежали, а вона - бах! - один только дым и прах и ничаво боле. А тамока, в поле", - и он указал под гору, в сторону рытвины, - "вдруг возникла! Из воздуху соткалася, вот как на духу!" - и Гном прижал свою лапищу к груди.
  
   Мужики изумлённо переговаривались, стали вглядываться в фигурку в поле, щурились, прикладывая руки козырьком. Хэрри встал с земли, отряхнул штаны от кусочков сухого моха и ни слова не говоря начал спускаться с холма в сторону метеоритного кратера.
  
  Тем временем на холм стали подниматься всё новые и новые люди. Гном рассказывал свою версию исчезновения бородатой ворожеи, овражковцы пересказывали друг другу историю со всё более умопомрачительными подробностями.
  
   "И тут молвит она на птичьем языке: "ступайте за мной" и когтем тычет, туда, мол. А посля бороду распушила, снялась с места и полетела!" - рассказывал колченогий Самсон.
  
   "Да как же её понимать, ежели она по-птичьи?" - усомнился кто-то из слушателей.
  
   "Дык эта, Гном то, он бывалый, он по-всякому понимат", - уверял Самсон.
  
   "Робята, чаво мы тута застряли? Айда за Бородой!" - воззвал Гном и первым тронулся вниз с холма.
  
   За ним потянулись другие и вся толпа потекла через холм в долину.
  
  
  
   Вся операция была спланирована по классическому принципу "Ёж и заяц". Благо накладных бород у Марты было запасено достаточно и разместить "ежей" на ключевых позициях не составило большого труда. Достаточно трудно оказалось уговорить Хэрри предоставить себя в распоряжение иллюзионистов-аферистов. Но его сопротивление было довольно быстро сломлено под напором двойной порции женского обаяния и уверений в общей пользе затевающегося предприятия.
  
   Когда пыхнул дымовой патрон на крыше кибитки и Теля эффектно провалилась в открывшемся люке, Хэрри, обернувшись в свой армейский плащ и нахлобучив лохматую бороду, привёл в действие такой же патрон на вершине холма и поднялся на ноги. Несоответствие в росте и фигуре на таком расстоянии было совершенно не различимо.
   Когда первые овражковцы достигли вершины холма, Хэрри, уже сняв бороду и плащ, спокойно сидел на земле. А около метеоритной рытвины показался третий "ёж" - Марта - в бороде и при всём параде. Решающим было появление первым на холме Гнома, играющего в этой постановке роль главного свидетеля исчезновения предсказательницы. Дело чуть было не сорвал честняга Крыня, не отстававший от бригадира ни на шаг и засомневавшийся в предоставленной версии свершившегося. К счастью, Крыня был не скор на язык и пока он формулировал свои сомнения, дело было уже решено. Теперь Марта поджидала овражковцев у свежего метеоритного кратера и готовилась дать заключительное представление.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"