Новиков Владимир Александрович : другие произведения.

Трагедия короля Ричарда Третьего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  ТРАГЕДИЯ КОРОЛЯ РИЧАРДА III
  По мотивам пьесы В. Шекспира
  
  The Tragedy Of
  KING RICHARD III
  
  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД IV
  Сыновья короля:
  РИЧАРД, ГЕРЦОГ ЙОРКСКИЙ.
  ЭДВАРД, ПРИНЦ УЭЛЬСКИЙ, впоследствии король Эдвард V.
  
  Братья короля:
  ДЖОРДЖ, ГЕРЦОГ КЛАРЕНС.
  РИЧАРД, ГЕРЦОГ ГЛОСТЕР, впоследствии король Ричард III.
  
  Младший КЛАРЕНС.
  ГЕНРИХ, ГРАФ РИЧМОНД, впоследствии король Генрих VII.
  КАРДИНАЛ БОРЧЕР, архиепископ Кентерберийский.
  ТОМАС РОТРЕМ, архиепископ Йоркский.
  ДЖОН МОРТОН, епископ Илийский
  ГЕРЦОГ БАКИНГЕМ.
  ГЕРЦОГ НОРФОЛК.
  ГРАФ СУРРЕЙ, его сын.
  ГРАФ РИВЕРС, брат королевы Елизаветы.
  МАРКИЗ ДОРСЕТ и ЛОРД ГРЕЙ, сыновья Елизаветы.
  ГРАФ ОКСФОРД.
  ЛОРД ГАСТИНГС.
  ЛОРД СТЭНЛИ, называемый также графом Дерби.
  ЛОРД ЛОВЕЛ.
  СЭР ТОМАС ВОГАН.
  СЭР РИЧАРД РЕТКЛИФ.
  СЭР ВИЛЬЯМ КЭТСБИ.
  СЭР ДЖЕЙМС ТИРРЕЛЬ.
  СЭР ДЖЕЙМС БЛАНТ.
  СЭР УОЛТЕР ГЕРБЕРТ.
  СЭР РОБЕРТ БРЕКЕНБЕРИ, комендант Тауэра.
  КРИСТОФЕР АРСВИК, священник. Ещё один священник.
  ТРЕССЕЛ И БЕРКЛИ, вельможи из свиты леди Анны.
  ЛОРД-МЭР ЛОНДОНА, ШЕРИФ УИЛТШИРА.
  ЕЛИЗАВЕТА, супруга короля Эдварда IV.
  МАРГАРЕТ, вдова короля Генриха VI.
  ГЕРЦОГИНЯ ЙОРКСКАЯ, мать короля Эдварда IV.
  ЛЕДИ АННА, вдова принца Эдварда Уэльского, сына короля Генриха VI, затем вышедшая замуж за Ричарда.
  Юная дочь Кларенса (Маргарет Плантагенет.)
  Духи убитых Ричардом III.
  Лорды и другие придворные; слуги, горожане, убийцы, гонцы, солдаты и прочие.
  
  Действие происходит в Англии
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Улица.
  
  (Ричард, герцог Глостер. Один)
  
  ГЛОСТЕР:
  Над миром солнце Йорков поднялось,
  Сковать нас холодом зиме не удалось.
  А молнии небесных барабанов
  Покоятся в глубинах океанов.
  На головах с победными венками
  Забудем про мечи и латы с вами,
  Военным маршам предпочтём напевы,
  Где не труба, - а голос нежной девы.
  Герой уже не скачет на коне,
  Упрятавшись от ворога в броне,
  И не теснит противника в бою,
  Он кружит в танце женщину свою.
  А я не создан для таких забав,
  Уродом перед зеркалом представ,
  Подумать даже в мыслях не могу
  Представить рядом нимфу - не ягу.
  Ни ростом я не вышел, ни красой:
  Горбат,
  Уродлив,
  Хром, к тому ж - косой.
  Из чрева я исторгнут раньше срока,
  Нет от меня ни радости, ни прока.
  Дворовый пёс, завидев, громко лает,
  Калеку рядом видеть не желая.
  И даже солнце, что для глаза - радость,
  Отбросив тень, мою ваяет гадость.
  Вот почему, сомкнув в обиде вежды,
  Отбросил я любовные надежды,
  Покинув праздник, я в кромешной мгле
  Ищу усладу в горестях и зле.
  Я заговор меж братьями плету,
  Используя искусно клевету.
  В сердцах уже затлели очаги:
  Король и Кларенс - явные враги.
  И если Эдвард, наш король, умён,
  Как я лукав не в пору братцам,
  То уж сегодня может статься
  В темницу будет Кларенс заключён.
  Пророчество твердит: мы с братом квиты,
  И будут все наследники убиты.
  Улягтесь, мысли, рядом Кларенс ходит,
  Он не один, а под надзором, вроде.
  (Входит Кларенс, конвоируемый стражей и Брекенбери.)
  Скажи мне, брат, я удивился даже:
  Зачем тебя сопровождает стража?
  
  КЛАРЕНС:
  За жизнь мою король обеспокоен,
  Меня отправить в Тауэр он волен.
  
  ГЛОСТЕР:
  За что, скажи мне ради бога.
  
  КЛАРЕНС:
  За то, что назван в честь Георга.
  
  ГЛОСТЕР:
  Крещёного крестители крестили.
  Их наказали бы, а Кларенса простили.
  Надежда на коррекцию ничтожна:
  Ужели заново крестить под стражей можно?
  Похоже, здесь преследуют иное.
  Открой мне это дело непростое.
  
  КЛАРЕНС:
  Я, Ричард, сам не очень понимаю,
  Как я открою то, чего не знаю.
  Король про предсказания твердит,
  И веру потерял и аппетит.
  Ему сказали, будто буква "Ге"
  Подвластна только чёрту и Яге.
  Он выбросил её из алфавита,
  Она в письме изъята и забыта.
  А чернокнижник прямо утверждает:
  Из-за неё престол он потеряет.
  И эта буква в имени моём,
  И я страдаем мы уже вдвоём.
  Нет буквы в алфавите, я - живой,
  А, значит, век не долог, братец, мой.
  
  ГЛОСТЕР:
  Когда на привязи у женщины мужчина,
  Всегда найдутся повод и причина
  Им управлять во всех его делах,
  Не властны здесь ни бог и ни аллах.
  Не он направил в Тауэр - она,
  Стервоза леди Грей, его жена.
  А брат её, ханжа и плут Вудвилл,
  И Гастингса недавно посадил.
  Его-то, слава богу, отпустили,
  Но всех нас безопасности лишили.
  
  КЛАРЕНС:
  Лишь королевы близкая родня
  Укрыта от ударов кистеня.
  Да и гонцы, что ночью с неких пор
  Снуют меж королём и мистрис Шор.
  Ведь Гастингс королеву умолял
  Его помиловать и руки целовал.
  
  ГЛОСТЕР:
  За то, что руки лобызал усердно,
  Помилован гофмейстер бабой вредной.
  А чтобы нам несчастий избежать,
  Придётся этим бабам потакать:
  Любовнице и вдовушке ревнивой,
  Иной не вижу я альтернативы.
  Увы, настал в стране тяжёлый час:
  Сегодня в юбке Англия у нас.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  От короля инструкцию имею:
  Никто общаться с Кларенсом не смеет.
  
  ГЛОСТЕР:
  А мы тебя к беседе приглашаем,
  И ничего, поверь нам, не скрываем.
  Здесь королю не мыслится измена,
  Его мы одобряем перемены.
  Владычица нисколько не стара,
  Прошла её ревнивая пора.
  Красотка Шор изящна и стройна,
  Слегка болтлива - это не вина,
  Ведь сладкие вишнёвые уста
  Король наш обожает неспроста.
  Родные королевы величавы.
  Ужели в этом мы, скажи, не правы?
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Не интересен ваш мне разговор.
  
  ГЛОСТЕР:
  И даже о красотке Шор?
  Согласен я с тобой вполне:
  С ней лучше быть наедине.
  При этом меньше говорить.
  А наслаждаться и шалить.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  И на кого, милорд, вы намекаете?
  
  ГЛОСТЕР:
  Вы, Брекенбери, будто бы не знаете.
  Всегда нежна, мила подруга,
  Когда в объятиях супруга.
  Вы можете монарху услужить,
  И о секрете этом доложить.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Милорд, великодушно извините,
  Но с герцогом беседу прекратите.
  
  КЛАРЕНС:
  Куда ж от этого деваться?
  Приказам надо починяться.
  
  ГЛОСТЕР:
  Мы королевы поданные, брат,
  Любой каприз её для лордов свят.
  Но чтобы брату Кларенсу помочь,
  Готов любую трудность превозмочь.
  И чтобы не стряслось беды с тобой,
  Владычицу могу назвать сестрой.
  Так глубоко во мне твоя беда,
  Что печься о тебе готов всегда.
  
  КЛАРЕНС:
  Обоим нам не радостно, поверь.
  
  ГЛОСТЕР:
  Откроется в твоей темнице дверь.
  Терпения немного наберись,
  И случаю счастливому молись.
  
  КЛАРЕНС:
  Прощай!
  Одно лишь утешение - терпение.
  
  (Кларенс, Брекенбери и стража уходят.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Шагай туда, откуда нет возврата.
  Так простака я обожаю брата,
  Что с радостью на небо провожаю,
  Коль примет душу, то не возражаю.
  Кто там навстречу нам идти изволит?
  Похоже, Гастингс выпущен на волю.
  
  (Входит лорд Гастингс.)
  
  ГАСТИНГС:
  Светлейшему лицу моё почтенье.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я рад, что в прошлом ваше заточенье.
  Скажите, уважаемый гофмейстер,
  Как там в темнице?
  Рад - мы снова вместе.
  
  
  ГАСТИНГС:
  Как узник я невзгоды все терпел,
  И благодарность выразить хотел,
  Тому, кто мне устроил заключенье,
  Толики здесь не может быть сомненья.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я сомневаться в этом не могу.
  Вы с Кларенсом ответите врагу.
  Ведь враг его коварен, как и твой,
  Одною вы повязаны судьбой.
  
  ГАСТИНГС:
  Орёл напрасно в клетке прозябает,
  А мелочёвка всякая летает.
  
  ГЛОСТЕР:
  Какие бродят новости за морем?
  
  ГАСТИНГС:
  Особых нет. А дома - только горе:
  Король печален и здоровьем слаб,
  Бессилен весь его врачебный штаб.
  
  ГЛОСТЕР:
  Клянусь святыми, новости плохие,
  Сказались на здоровье дни лихие.
  Иного здесь не скажешь ничего:
  Разгульная сразила жизнь его.
  Ужель недуг загнал его в постель?
  
  ГАСТИНГС:
  Да, да!
  Такая вот беда!
  
  ГЛОСТЕР:
  Известие твоё - подобно грому.
  Иди. Иди. А я пойду к больному.
  (Гастингс уходит.)
  Король уже не выживет, но прежде,
  Питаю я заветную надежду,
  Что Кларенс станет жертвой клеветы.
  Ему не ускользнуть из-под пяты.
  И вряд ли он до завтра доживёт:
  Мой план его в могилу заведёт.
  Бог короля на небо пригласит
  И Ричарду престол освободит.
  На младшей дочке Ворвика женюсь,
  Убил отца и мужа! - не стыжусь,
  Я заменю ей мужа и отца,
  И буду ладить с ней от их лица.
  Здесь не любовь в основе, а расчёт,
  Он выгоды большие мне даёт.
  Похоже, я отдался пылу страсти:
  И Кларенс жив,
  И Эдвард правит властью.
  Придётся потерпеть до их кончины,
  Тогда для радости появятся причины.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
   Там же. На другой улице.
  
  (Выносят тело короля Генриха VI. В карауле вельможи с алебардами.. Леди Анна в трауре сопровождает гроб.)
  
  АННА:
  Груз драгоценный наземь опустите.
  На честь свою убитую смотрите.
  Ланкастера омыть слезой хочу,
  Хоть этим горе и не залечу.
  Пусть примет прах убитого земля,
  Святого хладные останки короля.
  Сомкнуты смертью царственные веки,
  Монархов кровь застыла в нём навеки.
  О, дух усопшего, услышь мои стенанья,
  Принадлежат они невестке Анне.
  Ужасная рисуется картина:
  Один убийца у отца и сына.
  Я лью бальзам на очи, что сомкнулись
  И от жестоких будней отвернулись.
  Кляну того, кто жизни вас лишил:
  Пред небом грех ужасный совершил!
  Спокон веков такое уж ведётся:
  За кровью кровь когда-нибудь прольётся.
  Пусть негодяй за смерть твою заплатит,
  А пауки злодея в сеть захватят:
  Ни жалости, ни милости там нет,
  И травят ядами, каких не ведал свет.
  А если от злодея сын родится,
  Увидев монстра, мать ума лишится.
  Наследник зла от зла и пострадает,
  Как я, потери горькие узнает.
  Несите в Чертси этот груз священный,
  Земле там предадим сей кладезь бренный,
  Когда устанете, я отдых обозначу:
  Над прахом короля ещё поплачу.
  
  (Входит Глостер.)
  ГЛОСТЕР:
  Процессию немедля прекратите!
  Оставьте гроб и быстро уходите.
  
  АННА:
  Откуда чернокнижник объявился
  И на святое дело покусился?
  
  ГЛОСТЕР:
  Моё терпение прошу здесь не пытать!
  Любой из вас здесь может трупом стать.
  
  ВЕЛЬМОЖА:
  Прошу, милорд, святому не дерзить!
  Дорогу в небеса не заслонить!
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты, наглый пёс, мне будешь возражать,
  Пытаясь алебардой угрожать?
  Ах, жалкое посмешище двора,
  Расплющу я тебя, как комара.
  
  АННА:
  Я вижу, как вы искренне боитесь,
  Вы этого, прошу вас, не стыдитесь.
  Исчадье ада всем внушает страх:
  Бездонный мрак у демона в глазах.
  У тела жизнь сумел, палач, украсть ты.
  Душа - у бога: ты над ней не властен.
  
  ГЛОСТЕР:
  Прошу тебя, святая, не бранись.
  
  АННА:
  О, чур меня! Нечистый, удались!
  Ты ради бога души не смущай,
  И Землю нашу в ад не обращай.
  Смотри на плод своих кровавых дел,
  Ведь ты же, изверг, этого хотел.
  Глядите, люди, кровоточат раны,
  Нет короля, а крови - океаны:
  Как будто кровь всего народа здесь,
  Как будто мир закровоточил весь.
  Стыдись, урод, того, что натворил,
  Ты этой кровью всех нас обагрил.
  Не ты ли кровь, господь, нам даровал?
  Так отомсти тому, кто отобрал.
  Не ты ль, Земля, нам радости дарила,
  Так отомсти отнявшему их силой.
  Гром, разразись в урода и убийцу!
  Сомкнись, Земля, над жалким кровопийцей.
  И поглоти его, как поглотила,
  Ты кровь того, кого страна любила.
  
  ГЛОСТЕР:
  Закон благотворительности прост:
  Добро - за зло, спасибо - за погост.
  
  АННА:
  Для дьявола закон - пустая шалость.
  Ведь лютый зверь и тот имеет жалость.
  
  ГЛОСТЕР:
  Но я - не зверь и заявить вам смею:
  Вот потому-то я и не жалею.
  
  АННА:
  По-моему, господь бы удивился:
  Не чудо ль? - дьявол правдой разразился!
  
  ГЛОСТЕР:
  Ещё чудесней, коли ангел злится!
  Красавица, позвольте объясниться.
  В моих предполагаемых злодействах,
  Вы не найдёте дьявольского действа.
  
  АННА:
  Из всех мужчин я мерзостней не знаю.
  Навеки я убийцу проклинаю!
  
  ГЛОСТЕР:
  Увы, пока мне нечего сказать,
  Красавица, придётся обождать.
  Моим поверьте искренним словам,
  Что время всё расставит по местам.
  
  АННА:
  Урод, кого не знаю я страшнее,
  Решение одно - петля на шее.
  
  ГЛОСТЕР:
  Коль шею я себе теперь сверну,
  То этим на себя возьму вину.
  
  АННА:
  Уродец, зря себя ты беспокоишь,
  В базарный день ты фартинга не стоишь.
  В конце концов, заплатит изверг всё же,
  За тех, кого он люто уничтожил.
  
  ГЛОСТЕР:
  А если жизни их я не лишал?
  
  
  АННА:
  Никто бы в катафалке не лежал.
  Они мертвы, а дьявол во плоти
  Изволит на погост со мной идти.
  
  ГЛОСТЕР:
  Поверьте: я супруга не казнил.
  
  АННА:
  Во здравии супруг. Ты удружил.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не я, а Эдвард юношу убил.
  
  АННА:
  Сказала Маргарет: удар смертельный твой,
  Был занесён над бедной головой.
  Могли бы мы и матери лишиться:
  Не дали братья этому свершиться.
  
  ГЛОСТЕР:
  Её язык меня оклеветал,
  И я, конечно, гнев свой не сдержал.
  
  АННА:
  Твой гнев душа кровавая питает,
  Она убийством ныне промышляет.
  Не ты ли жизни Генриха лишил?
  
  ГЛОСТЕР:
  Да, признаюсь: я Генриха убил.
  
  АННА:
  Признался ёж, что он колюч!
  Тебя господь низвергнет с круч!
  Как ты низверг добро и ласку,
  Убив героя нашей сказки.
  
  ГЛОСТЕР:
  Другое, видимо, важнее:
  На небе сей герой нужнее.
  
  АННА:
  А, коли господу решать,
  Тебе там, изверг, не бывать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Скажите мне спасибо,
  Что он на небо прибыл.
  
  АННА:
  Итог всему я подведу:
  Твоё убежище - в аду.
  
  ГЛОСТЕР:
  Сказать ли смею? Место есть.
  
  АННА:
  Оно в тюрьме. Там ваша честь.
  
  ГЛОСТЕР:
  То место, как ни странно,
  В твоей кровати, Анна.
  
  АННА:
  В том месте, где ложусь я спать,
  Тебе и рядом не бывать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Пусть нас господь с тобой рассудит.
  
  АННА:
  Надеюсь, так оно и будет.
  
  ГЛОСТЕР:
  Оставим, леди Анна, все остроты,
  Мы вставим в речь иные обороты.
  Причина смерти Генриха и Эда,
  Была для палача как клик победы.
  
  АННА:
  За фразой сущность ты не прячь!
  Здесь ты - единственный палач.
  
  ГЛОСТЕР:
  Причина и банальна, и проста:
  Всему виною - ваша красота.
  Оригинальным вряд ли, леди, буду:
  Она меня преследовала всюду.
  Ведь чтобы к дорогой своей прижаться,
  И убивать готов и убиваться.
  
  АННА:
  Когда б в курсе этого была,
  Я б красоту ногтями содрала.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я б не позволил этому случиться.
  Красе подобной можно лишь дивиться.
  Краса твоя мне душу согревает,
  Как солнце миру целому сияет.
  
  АННА:
  Да сгинет день!
  И солнце красоты,
  Повсюду смерть,
  Где пребываешь ты.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты - милая моя, к тебе не знаю зла я.
  
  АННА:
  Когда б тебя убить красой могла я!
  
  ГЛОСТЕР:
  Раздор нельзя наш спором разрешить.
  Как можно за любовь желать убить?
  
  АННА:
  Любовь ты не убил, убивши мужа,
  Она жива в его кровавой луже.
  Я не прощу!
  За каждую кровнику отомщу!
  
  ГЛОСТЕР:
  Кто мужа в гроб сумел сейчас свести,
  Тебе поможет лучшего найти.
  
  АННА:
  Уверена: такого уж не будет.
  Никто меня так сильно не полюбит.
  
  ГЛОСТЕР:
  Но есть такой на свете и планете.
  
  АННА:
  Такого нет.
  
  ГЛОСТЕР:
  Плантагенет.
  
  АННА:
  То было имя мужа дорогого,
  Но нет его - осталось только слово.
  
  ГЛОСТЕР:
  Кто был, в иной уж мир отбыл.
  А этот - рядом. Ты не рада?
  
  АННА:
  Ужели ты? Не верю я!
  
  ГЛОСТЕР:
  Да, леди милая моя.
  (Анна плюёт Глостеру в лицо.)
  В лицо плевать, миледи, не к лицу.
  Я ближе всех и к трону, и к венцу.
  
  АННА:
  Берёт меня досада,
  Что нет в плевке том яда.
  
  ГЛОСТЕР:
  Но на устах, даю зарок:
  Не яд, а сладенький медок.
  
  АННА:
  Ты есть подобье гада
  И соткан весь из яда.
  
  ГЛОСТЕР:
  Смертельный яд твоих очей
  Страшнее сотни палачей.
  
  АННА:
  Чтоб душу растерзать и тело,
  Я б василиском быть хотела.
  
  ГЛОСТЕР:
  Твоею красотою я убит,
  Не тело, а душа моя болит.
  Ребячьи слёзы катятся постыдно,
  Становится и грустно, и обидно.
  Не слёзы, а потоки зла и гнева
  Метал я и направо, и налево.
  Когда мальчишку Клиффорд саблей бил,
  Стон Ратленда отца с ума сводил,
  Признаться, я немало удивился:
  Брат Эдвард не таков, но прослезился.
  О смерти Йорка твой отец поведал,
  Слезами прерывая ход беседы.
  Его щека, омытая слезой,
  Блистала, словно, хвоя под грозой.
  Какие б в жизни беды не случались,
  Мои глаза сухими оставались.
  Твоя краса воздействует иначе:
  Рыдаю я и вот - ослеп от плача.
  Ни друга, ни врага я не молил,
  Тем более - пощады не просил.
  Теперь же - не стесняясь, умоляю
  И к жалости твоей, любовь, взываю.
  (Анна смотрит на него с презрением.)
  Не презирай меня, миледи. Протестую!
  Не для презрения уста - для поцелуя.
  Но коли сердце Анны не прощает,
  Пусть меч проблему эту разрешает:
  Возни его туда, где правишь ты,
  Убей меня, убей мои мечты.
  Я грудь свою пред Анной обнажаю,
  Пал на колени. Бей. Не возражаю.
  (Он обнажает грудь. Она делает попытку поразить его мечом.)
  Да не тяни же! Генрих мной убит!
  Безжалостна краса и не щадит!
  И с Эдвардом расправился твоим,
  Небесною красою возбудим.
  (Меч выпадает из рук Анны.)
  Так выбирай меж мною и мечом,
  Меж доктором и лютым палачом.
  
  АННА:
  Вставай, обманщик, казни ты достоин.
  Я, к сожаленью, ни палач, ни воин.
  
  ГЛОСТЕР:
  Лишь прикажи. В себя всажу я жало.
  
  АННА:
  Ведь я уже сказала.
  
  ГЛОСТЕР:
  То было в гневе. Ты скажи опять.
  Я на коленях буду умолять.
  Рука, что близких двух твоих сразила,
  Меня, любовь мою теперь убила.
  Несчастному вы верьте иль не верьте:
  На вашей совести не две - четыре смерти.
  
  АННА:
  Когда бы в сердце заглянуть.
  
  ГЛОСТЕР:
  Язык мой высказал всю суть.
  
  АННА:
  Под холодом сугроба
  Они фальшивы оба.
  
  ГЛОСТЕР:
  Выходит, в людях правды нет.
  
  АННА:
  Когда меч в ножнах, ярче свет.
  
  ГЛОСТЕР:
  Но коли меч мой в ножнах,
  Мечтать о мире можно.
  
  АННА:
  Об этом рано говорить.
  
  ГЛОСТЕР:
  Надеждой этой буду жить.
  
  АННА:
  Все на надежду уповают.
  Хотя не все ей доверяют.
  
  ГЛОСТЕР:
  Чтоб дело миром завершить,
  Хочу вам перстень подарить
  
  АННА:
  Чего-то взять -
  Не означает что-то дать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Колечко крепко пальчик обхватило,
  Как будто сердце милую пленило.
  Пусть этот символ вам напоминает,
  Как сердце в одиночестве страдает.
  Твой раб ещё надеется на чудо,
  О чём просить тебя я, Анна, буду.
  
  АННА:
  Раб обретает аппетит.
  И в чём же просьба состоит?
  
  ГЛОСТЕР:
  Печальные отставьте мне работы,
  Скорбить и погребать - моя забота.
  Моей вы не противьтесь ныне просьбе:
  Езжайте отдохнуть в местечко Кросби.
  Монарха в храме Чертси схоронив,
  Слезой обильною покойного полив,
  У вас с надеждой тайной объявлюсь.
  На вашу снисходительность молюсь.
  
  АННА:
  Я ваше покаяние ценю,
  Однако не меняется меню:
  События трагедий не померкли.
  Идите же за мною, Трессел, Беркли.
  
  ГЛОСТЕР:
  Останемся врагами, как и были?
  
  АННА:
  Иного вы пока не заслужили.
  Но если рассуждать на ваш манер:
  Достойный расставания пример.
  
  (Леди Анна, Трессел и Беркли уходят.)
  ГЛОСТЕР:
  Возьмите ж, сэры, тело.
  
  ВЕЛЬМОЖА:
  Схороним в Чертси, как она велела?
  
  ГЛОСТЕР:
  К монахам белым тело отнесите.
  Но без меня его не хороните.
  (Все уходят, кроме Глостера.)
  Чтоб женщину такую обрести,
  Похожий случай вам не привести.
  Она - моя.
  Надолго ли? - не знаю.
  Но об иной сейчас и не мечтаю.
  Ведь я отца и мужа загубил,
  А в сердце гневном нежность зародил.
  Я ею обладал уже тогда,
  Когда душила женщину беда.
  Ни бог,
  Ни суд,
  Ни совесть,
  Ни враги
  Не помешали, не подставили ноги.
  Мне помогло чертей потворство
  И дар природного притворства.
  Она моя, и мир не существует!
  Душа от радости и счастия ликует.
  Ужели напрочь принц-храбрец забыт?
  Три месяца прошло, как он убит.
  Я в Тьюксбери пронзил его ножом.
  Презрение к нему ещё свежо.
  Его природа щедро наделила:
  И корни королевские, и сила,
  Всё было в нём, чего душа желает,
  Такое мир не часто нам являет.
  Она ж склонилась нежно головою
  К тому, кто сделал женщину вдовою.
  К хромому и горбатому калеке,
  Кто с мужем несравним ни в кои веки.
  Я герцогство поставлю против пенни:
  Урод в любви для женщин, словно, гений.
  Иначе невозможно объяснить,
  Как можно женщине убожество любить.
  По моде мне придётся приодеться,
  И, не стесняясь, в зеркало глядеться.
  Уж коли женщина приметила такая,
  Резон потратиться найду наверняка я.
  Былое захороним мы в могилу,
  И с плачем обратимся снова к милой.
  Пока я зеркала ещё не прибрёл,
  Пусть солнце высветит мой славный ореол.
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Дворец.
  
  (Входит королева Елизавета, лорд Риверс и лорд Грей.)
  
  РИВЕРС:
  Терпение, мадам, уймите боль,
  Наверняка, поправится король.
  
  ГРЕЙ:
  Ведь ваша боль его расстроит больше,
  И так он горек, будет только горше.
  А вы его попробуйте взбодрить,
  Недуг глагол способен облегчить.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  А вдруг умрёт!
  Что королеву ждёт?
  
  РИВЕРС:
  Всего лишь - лорда важного потеря.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Урон мой этой смертью не измерить.
  
  ГРЕЙ:
  Вас небо славным сыном наградило,
  Уйдёт король, взойдёт его светило.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Сын под опекой Глостера с рожденья,
  Над принцем неослабно дяди бденье.
  Мой мальчик юн, его любой обидит,
  К тому же - Глостер всех нас ненавидит.
  
  РИВЕРС:
  Ужели он и регентом назначен?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Умрёт король, быть некому иначе.
  
  (Входят Бакингем и Дерби.)
  
  ГРЕЙ:
  Вот Бакингем и Дерби к нам идут.
  
  БАКИНГЕМ:
  От нас её величеству салют!
  
  ДЕРБИ:
  Пусть бог весёлость вашу возродит.
  Любая грусть красавице вредит.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Графиня Ричмонд, милый Дерби мой,
  Сей жест не обошла бы стороной,
  Хоть и жена она тебе, но всё же:
  Ей неприязнь ко мне всего дороже.
  Высокомерие сие я не замечу,
  И злом тебе на это не отвечу.
  
  ДЕРБИ:
  Не верьте, королева, клевете,
  В своей жена ужасна простоте.
  Я в том не вижу истиной вины:
  Гордыня - есть недуг любой жены.
  
  РИВЕРС:
  Лорд Дерби, нам поведайте вначале:
  Вы короля сегодня навещали?
  
  ДЕРБИ:
  Ответим "да"! Нет проще ничего.
  Мы с Банкнгемом прямо от него.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Порадовал он видом или словом?
  
  БАКИНГЕМ:
  Он выглядел и бодрым и весёлым.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Дай бог ему в той форме оставаться.
  Вам удалось с монархом пообщаться?
  
  БАКИНГЕМ:
  С монархом пообщались и узнали,
  Он потому в глубокой был печали,
  Что братьев ваших с Глостером мирил,
  Потратив на задачу уйму сил.
  Он требует гофмейстера и их
  Предстать пред очи царския своих.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Хотелось бы мне этому поверить,
  Когда бы пропасть способ был измерить.
  
  (Входят Глостер, Гастингс и Дорсет.)
  ГЛОСТЕР:
  Чернят неправдой.
  Жить невыносимо.
  Лгут королю, что суть моя вся мнима.
  Клянусь вам Павлом это от того,
  Что в дебрях сплетен дух бредёт его.
  Да, я не ласков и глаголом жгу,
  Мартышкой, как француз, я не бегу,
  Ору сопернику, пока он не оглохнет,
  Врага преследую и бью, пока не сдохнет.
  Ужель прямой не может быть прямым,
  Чтоб месить пройдохам и врагам своим?
  
  РИВЕРС:
  Кому же адресован гнев священный?
  
  ГЛОСТЕР:
  Вам, нечестивец, подлый и презренный!
  Кого обидел я, и оболгал кого
  Из клана гадкого, мерзавец, твоего?
  Чума на вас!
  Храни, господь, монарха,
  Который слёг, ранимый злом и страхом.
  Как государю навредить вы знали,
  И короля неправдой доконали.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  И всё же Глостер, вы совсем неправы:
  Король злословье почитал забавой.
  Вы гневаетесь, милый братец, зря,
  Здесь - собственное мнение царя.
  Вражда ко мне и всей моей родне:
  Вот та причина, скрытая на дне.
  Он хочет разобраться в этой сути,
  Очистить души от вражды и мути.
  
  ГЛОСТЕР:
  Весь мир перевернулся кверху дном:
  Сова себя представила орлом,
  Шуты в господ при троне обрядились,
  Дворяне же - шутами обратились.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Всё завить наизнанку развернула,
  Где в карасе мерещится акула.
  Дай бог в услугах ваших не нуждаться,
  И мирно навсегда с тобой расстаться.
  
  ГЛОСТЕР:
  А мы в тебе нуждаемся безмерно,
  Ведь брат в тюрьме - по вашей воле, верно.
  В дворянский чин возводите любого,
  Не важен род, а только ваше слово.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Я Кларенсу безмерно благодарна,
  За этот трон и образ лучезарный.
  На герцога я мужа не травила,
  В тюрьму его не Анна заточила.
  Я только богу и молитвам внемлю,
  А клевету, милорд, я не приемлю.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ужели ты заявишь даже,
  Что Гастингс не тобой посажен?
  
  РИВЕРС:
  Но, ваша честь,
  Ведь так оно и есть...
  
  ГЛОСТЕР:
  Но только правды несть!
  Она способна оболгать
  И тут же это отрицать.
  Она чины вам раздаёт,
  А в ухо королю поёт
  Про некие заслуги,
  А тот погряз в недуге,
  И хитрая царица
  Над правдою глумится.
  Она из "нет" скроит вам "да",
  А в "да" - сокрыто "нет" всегда.
  
  РИВЕРС:
  Милорд, простите,
  Витиевато говорите.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я неспроста такое говорю:
  Отдаться ей - что чёрту, что царю.
  Ведь соблазнивши короля - мальчишку,
  Свою на карту выставила фишку:
  Амбиция превыше всяких мер.
  Родная бабка даже не в пример.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  В твоих речах, зловещий Глостер,
  Открылась гнойная короста,
  Теперь, вне всякого сомненья,
  Король узнает откровенья.
  Уж лучше гнить в сырой тюрьме,
  Чем быть на троне и в дерьме.
  (В сторону):
  Живу под этой чёрной маской,
  Зовясь владычицей британской.
  (Входит королева Маргарет.)
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Сама от роду-то - бог весть,
  А захватила трон и честь.
  
  ГЛОСТЕР:
  Все королём меня стращают,
  Как будто истины не знают:
  Играть я с ним не стану в прятки,
  Раскрою все свои догадки.
  И здесь любому поклянусь,
  Что тюрем башни не боюсь.
  Мой брат ослеп в плену подруги,
  Ужель ничто мои заслуги?
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Тебе не мы, а бесы - други,
  В аду твои зачли заслуги:
  Ты мужа в башне схоронил,
  А Эда в Тьюксбери убил.
  
  ГЛОСТЕР:
  Когда брели вы в стане грёз,
  Не я ли в гору воз ваш вёз,
  Кроша на том пути врагов,
  И шлюп волок до берегов,
  Где кровь свою с друзьями лил,
  А вас в монархи возводил?
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Ты пролил кровь небесной пробы,
  И проклят будешь тем до гроба.
  
  ГЛОСТЕР:
  И я нисколько не жалею,
  Что рассчитался с мужем Греем.
  Он был Ланкастеров сторонник,
  Как Риверс, - тоже их поклонник.
  Кем были вы? - такой вопрос стоит,
  Когда ваш муж в Сент-Олбенсе убит?
  Из вдов вы в королевы вознеслись,
  Подобно мне, где всем обзавелись.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Как оправдаться изверг не пытался,
  Убийцей был, убийцей и остался.
  
  ГЛОСТЕР:
  Несчастный Кларенс Ворвика предал,
  Господь ему по праву и воздал.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Его господь простит.
  Тебе же - отомстит.
  
  ГЛОСТЕР:
  Он с Эдвардом боролся за корону,
  Но не угоден оказался трону.
  Когда б мне сердце каменное дали,
  А Эдварду моё и - все печали!
  В жестоком мире я раним и глуп,
  Не человек уже, а только труп.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Велик господь! Над всем он волен!
  Для ада труп твой заготовлен.
  
  РИВЕРС:
  В лихие дни мы не были врагами,
  Мы любим Родину, живём её делами,
  И следуем всегда за королём,
  Будь ты король, - мы за тобой пойдём.
  
  ГЛОСТЕР:
  Подобно сабле острой мысль зависла.
  Быть вашим королём себе не мыслю!
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не много радости на троне возвышаться,
  Навек с покоем надо распрощаться.
  Поверье, Глостер, женщине на слово:
  Царицей никогда б не стала снова.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Лишь королеве истинной понятно,
  Как быть во власти женщине приятно.
  Себе самой я в этом не солгу.
  Терпеть я более такого не могу.
  (Выходит вперёд.)
  Пираты рвут добычу друг у друга,
  От одного страдают все недуга:
  Дрожат рабы от страха наказанья,
  Одним - на плаху, а другим - изгнанье.
  Ты в сторону башку не вороти,
  Злодею от расплаты не уйти!
  
  ГЛОСТЕР:
  Что, ведьма, верещишь?
  Ведь правду ты не запретишь.
  
  КОРОЛЕВ МАРГАРЕТ:
  Конечно, правду я не запрещу.
  Но о злодействах свету сообщу.
  
  ГЛОСТЕР:
  Вы ей не верьте!
  Её изгнали прочь под страхом смерти.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Публично заявить я смею:
  Мне смерть изгнания милее.
  Тому есть веская причина:
  Верни мне, Глостер, мужа, сына,
  Ты, королева, - государство,
  Другого нет от бед лекарства.
  Вы - созидатели позорищ
  И воры всех моих сокровищ.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не ты ль бумажною короной
  Отца позорила на троне?
  Когда же он от слёз ослеп,
  Ты усугубила вертеп,
  И подала ему платок,
  Что кровью Ратленда промок.
  Не мы, а бог тебя казнил
  В тебя он месть свою вонзил.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Молва недаром говорит:
  "Господь невинного хранит".
  
  ГАСТИНГС:
  Что может мерзостнее быть,
  Чем жизни дитятко лишить?
  
  РИВЕРС:
  Так палачи над ним глумились :
  Тираны даже прослезились.
  
  ДОРСЕТ:
  Толпа, как море, волновалась
  И равнодушных не осталось.
  
  БАКИНГЕМ:
  Я никогда не ожидал:
  Нортомберленд и тот рыдал.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Пока я не явилась, вы бранились,
  Друг другу в глотки бешено вцепились.
  Теперь же этой хищною толпой
  Решили вы расправиться со мной?
  Ужель проклятье Йорка так всесильно,
  Что заливает кровью нас обильно,
  В которой утонули Генрих с Эдом,
  А ныне я иду за ними следом?
  Завышена цена, пожалуй, слишком
  За Ратленда, несчастного мальчишку.
  Пробьёт проклятье облако небес!
  На троне вашем не король, а бес!
  Я вымолю у господа услугу:
  Чтоб сдохнул кинг от страшного недуга.
  Новорождённый Эдвард, принц Валлийский,
  Умрёт внезапно - чисто по-английски.
  Вам, королева, - долгие лета,
  Пусть вас терзают скорбь и маята
  По сыну, по утерянной короне.
  Скитаться вам скотиною в загоне.
  Ни мать, ни королева, ни жена:
  Такая участь стерве суждена.
  Кто видел, как сыночка убивали,
  Уйдёт от наказания едва ли.
  Кровь на ноже не высохнет пока,
  Вас не поглотят ада облака.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не надоело слушать, сестры, братья?
  Надеюсь, ведьма кончила заклятья.
  
  КОРОЛЕВА МРГАРЕТ:
  Нет, пёс, постой и до конца послушай.
  Пусть небо на тебя чуму обрушит,
  Чтоб ты, погрязший в адовых грехах,
  Был обращен в ничтожество и прах.
  Пусть все друзья врагами обернутся,
  А угрызенья совестью проснутся
  И гложат душу чёрную твою,
  Чтоб умер ты в аду, а не в бою.
  Пусть очи ночью отдыха не знают,
  И в лабиринтах адовых блуждают.
  Тебя природа прокляла и свет,
  Таким уродам места в жизни нет.
  И не отец, а чёрт тебя зачал
  Злым семенем всех адовых начал.
  
  ГЛОСТЕР:
  Замолкни, Маргарет!
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Нет, Ричард, нет!
  
  ГЛОСТЕР:
  Стой!
  
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Но я общаюсь не с тобой.
  
  ГЛОСТЕР:
  Прости, но так мне показалось,
  Что от меня лишь тень осталась.
  
  КОРОЛЕВА МРГАРЕТ:
  Я буду клясть тебя без лени,
  Чтоб не осталось даже тени.
  
  ГЛОСТЕР:
  Да будет проклята твоё, ведунья, имя.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Да будь ты проклята проклятьями своими.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Владычица фальшивая, ведь ты,
  Кто посягнул на царские мечты,
  Сегодня ублажаешь паука,
  Который съест тебя, наверняка.
  И факта очевидного не скроешь:
  Ты западню сама себе готовишь.
  Наступит день, когда со мною вместе
  Ты проклянёшь и горбуна, и бестий.
  
  ГАСТИНГС:
  Речей безумных здесь уже довольно!
  Не нам - себе вы делаете больно.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Что вас тревожит?
  Больнее быть уже не может.
  
  РИВЕРС:
  Коль этикет боготворишь,
  То вспомни, с кем ты говоришь!
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Не я, а вы здесь трепещите!
  Забыли, с кем вы говорите?
  Вы взбеленились здесь почто?
  Я - королева, вы - ничто.
  
  ДОРСЕТ:
  Дебаты надо прекратить.
  Что с ненормальной говорить.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Маркиз посмел меня поправить!
  Возможно ль оное представить?
  Ещё и герб не тронут мхом,
  А он уж свой позорит дом.
  Кто не терял, понять не может,
  Как траты сердце нам тревожат.
  Чем выше в небо заберёшься,
  Упав, к высотам не вернёшься.
  
  ГЛОСТЕР:
  Да, неплохой совет, маркиз.
  Учти намёк: не падай вниз.
  
  ДОРСЕТ:
  Учту совет. Скажу, однако,
  Для вас он также одинаков.
  
  ГЛОСТЕР:
  Моё гнездо на кедре - в небе,
  Никто в той выси в мыслях не был.
  Сама судьба гнездо мне свила,
  Где в радость ветер и светило.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  В гнезде том завелась скотина,
  Набросив смерти тень на сына.
  И утонул мой светлый лучик
  Во мраке этой чёрной тучи.
  Внедривши в Англии раздор,
  Вы наше заняли гнездо.
  Безосновательны угрозы,
  Вам отольются наши слёзы.
  
  БАКИНГЕМ:
  Мир и ни чёрен, и ни бел.
  Стыдитесь! Есть всему предел.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Я заявляю, лорды, смело:
  Бесстыдству ныне нет предела.
  Убиты все мои надежды,
  Сплошная рана под одеждой,
  Её не вылечить речами,
  Лишь гнев и горе за плечами.
  
  БАКИНГЕМ:
  Уже достаточно проклятий.
  Бог не допустит здесь распятий.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  О, Букингем, целую вашу руку,
  Лояльность к нам - в том главная порука.
  Ты кровью не запятнан, и признаюсь,
  Что проклинать тебя не собираюсь.
  БАКИНГЕМ:
  Не надо клясть!
  Ведь тот, кто проклинает
  Частенько проклят сам же и бывает.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Проклятия мои разбудят бога,
  Они летят к небесному порогу.
  О, Бакингем, клыков остерегайся,
  И ложным ласкам пса не поддавайся.
  Не верь тому, что Глостер говорит,
  Его укус смертельно ядовит.
  На нём клеймо зловещий ад поставил,
  Он слуг своих чертями служить заставил.
  
  ГЛОСТЕР:
  Что говорит несчастная старуха?
  
  БАКИНГЕМ:
  То, герцог, не для слуха.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Ужель совет тебе мой не по нраву?
  Ужели дьявол в этом деле правый?
  Припомнишь ты меня в тяжёлый час,
  И скорбно прозвучит твой жалкий глас:
  "Была пророком Маргарет когда-то,
  Да где ж теперь отыщешь виноватых?"
  Вас гложет ненависть,
  Вы ею все больны,
  Господь отмерит всем сполна вины.
  
  (Уходит.)
  
  ГАСТИНГС:
  Да это не проклятья - сущий суд!
  На голове аж волосы встают!
  
  РИВЕРС:
  И у меня
  Так пусть её за это обвинят!
  
  ГЛОСТЕР:
  Святою девою клянусь:
  Судить её я не берусь.
  Она до слёз огорчена,
  В том, лорды, и моя вина.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Хоть я её и ненавижу,
  А всё ж вины своей не вижу.
  
  ГЛОСТЕР:
  Всё, чем владеете, её когда-то было.
  Меня ж моя горячность загубила:
  Я делу отдавался целиком,
  Но отвечали только холодком.
  И Кларенс незаслуженно сидит,
  Кто засадил, того пусть бог простит.
  
  РИВЕРС:
  Никто из нас, увы, не идеал.
  Помолимся за тех, кто пострадал.
  
  ГЛОСТЕР:
  Помолимся, помолимся, друзья.
  (В сторону):
  Кляня других, себя бы проклял я.
  
  (Входит Кэтсби.)
  
  КЭТСБИ:
  Его величество, мадам, вас приглашает,
  И лордов видеть, в том числе желает.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Прошу уважить, лорды, короля.
  Процессию к нему возглавлю я.
  
  РИВЕРС:
  Сплотившись душами и верными сердцами,
  Мы, королева, следуем за вами.
  
  (Все, кроме Глостера, уходят.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Творю я зло и всех оповещаю,
  Кого злодеем в бедах назначаю.
  Ложь сочинял заведомо о брате,
  Чтоб Кларенса упрятать в каземате.
  Мол, королева в этом виновата,
  Что натравила короля на брата.
  Я простаков таких, как Бакингем,
  Не подавившись, без приправы ем.
  А дураки мне верят, в битву рвутся,
  Тупыми лбами в этой драке бьются.
  Я их на путь смиренья наставляю,
  И прочитать Писанье заставляю,
  Писанье главный лейтмотив таит:
  "На зло добром ответить надлежит".
  Священной книги мудрые слова
  Моих интриг скрывают кружева.
  (Входят убийцы.)
  А вот и палачи на месте.
  Моей не посрамите чести!
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Мы вашу честь, милорд, не осрамим,
  Но без бумаги путь неодолим.
  
  ГЛОСТЕР:
  Об этом я подумал. Вот бумага,
  Надеюсь на смекалку и отвагу.
  (Даёт бумагу.)
  Согласно приказанию и просьбе,
  Закончив дело, приходите в Кросби.
  Внезапность - козырь главный в этом деле,
  В таких делах вы, парни, преуспели.
  Не дайте шанса Кларенсу судачить,
  Иначе вы не справитесь с задачей.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Не в языке сокрыто наше жало,
  Орудуем не словом, а кинжалом.
  Об этом даже можно не судить:
  Нам проще убивать, чем говорить.
  
  ГЛОСТЕР:
  Там, где дурак слезу прольёт,
  Ваш взгляд каменьями убьёт.
  Дела нужны - ни речи!
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Тогда, милорд, до встречи.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ПЕРВЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лондон. Тауэр.
  
  (Входит Кларенс и Брекенбери.)
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Вы вне себя сегодня что-то.
  У вас душевные заботы?
  
  КЛАРЕНС:
  Кошмары мне сегодня снились,
  В них черти толпами носились.
  Готов отдать я всё на свете,
  Чтоб не являлись страхи эти.
  
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  И что же это был за сон,
  Коль герцог так ошеломлён?
  
  КЛАРЕНС:
  Сбежал сквозь щель - смешно и глупо.
  Плыву в Бургундию на шлюпе.
  Мы с братом Глостером в каюте.
  Он не желает быть в уюте,
  И просит выйти на простор,
  Чтоб бросить Англии укор,
  Где мы с Ланкастером и Йорком
  Кровавым учены урокам.
  По шаткой палубе шагая,
  И о беде не полагая,
  Мой братец Глостер оступился.
  Спасая, я в него вцепился.
  По этой, видимо, причине
  Мы оба рухнули в пучину.
  Как я мучительно тонул!
  Всё заслонил стихии гул.
  И нет числа судам на дне,
  Везде разбросаны оне.
  Вкруг - безобразные тела,
  Без рук, без ног, и - голова,
  Ей рыбы отъедают уши...
  Повсюду скорченные туши.
  В глазницах черепных коробок
  Алмазы, камни высшей пробы,
  Сияют злобными огнями,
  Смеясь над кладбищем и нами.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Как удалось в бездонной той пучине,
  В предсмертный час запечатлеть картину?
  
  КЛАРЕНС:
  Казалось, хочет море запретить
  Мне дух и душу в небо испустить.
  Как шар готов я был взорваться,
  Но морю в плен не отдаваться.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  И эти муки вас не разбудили?
  
  КЛАРЕНС:
  Они живое всё во мне убили.
  Немело тело, а душа бурлила:
  Ей неуютно в той пучине было.
  Я видел, как челнок в Страну печали
  С останками моими в путь отчалил.
  На чёрном бреге Града мертвецов
  Стоял сам Ворвик во главе отцов.
  Он гневно и натужено кричал:
  "Ты предал Англию!
  Надежд не оправдал!
  Готовься к мукам адовым, злодей
  Ждёт наказание тебя в краю теней!"
  Но вдруг исчез. Явился ангелок,
  Залитый кровью, и шепнуть лишь смог:
  "Меня он ложью в Тьюксбери сгубил,
  Пытать того, кто мальчика казнил!"
  Тут заорали духи и сбесились,
  И кувыркались черти, и носились.
  Тогда-то, наконец, я и проснулся,
  И виденному аду ужаснулся.
  Не знаю, по какой такой причине,
  Но не конец всей этой чертовщине.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Вполне, милорд, понять могу я вас.
  Я вздрагивал, представив ваш рассказ.
  
  КЛАРЕНС:
  Не без греха на этом свете жил,
  Я грешен в том, что Эдварду служил.
  Молитву ты, господь, услышь мою:
  Меня карай, но пощади семью.
  Мой верный сторож, ты со мной побудь.
  Мне тяжело и хочется уснуть.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Меня упрашивать не надо.
  Конечно, я побуду рядом.
  (Кларенс засыпает.)
  Печаль порой нежданною бывает,
  И яркий день в ненастье обращает.
  Да, блещет титул принца, как алмаз,
  Но мрачен мир его внутри подчас.
  Так, защищая внешнюю красу,
  Они потери тяжкие несут.
  Вот и гадай, кому же повезёт:
  Ценнее счастье в жизни иль почёт?
  
  (Входят двое убийц.)
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Кто в этой башне затерялся?
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Как, парень, ты сюда пробрался?
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Всё это, малый, ерунда.
  Пробрался ножками сюда,
  Но это не твои, брат, беды,
  Мне Кларенс нужен для беседы.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Короток довод.
  Где же повод?
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Болтать нет времени у нас.
  Вручи, не мешкая, приказ.
  
  (Дают Брекенбери бумагу. Он читает.)
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Я - офицер и вам признаюсь:
  Без слов приказу подчиняюсь.
  Вот вам ключи и спящий узник.
  Я королю не враг - союзник.
  Пойду монарху доложу,
  Что по уставу я служу.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Вы мудро рассудили, сэр,
  Служакам истинным - пример.
  
  (Брекенбери уходит.)
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Давай убьём, пока он спит.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Нас в малодушье обвинит.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Он не проснётся никогда
  Вплоть до Великого суда.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  И нас Великий суд осудит,
  Коль он во сне загублен будет.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Представил я Великий суд.
  Проснулась совесть тут как тут.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Да ты, похоже, парень, трусишь.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Но локоть, братец, не укусишь.
  Его убью не я - приказ.
  Как быть с проклятьем в этот раз?
  Проклятье липнет как зараза,
  Не подчиняется приказу.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Я думал: ты уж всё решил.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Но убивать бы не спешил.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Тогда придётся отказаться,
  И в этом Глостеру признаться.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Прошу немного подождать,
  До трёх я должен посчитать.
  Когда закончу этот счёт,
  То неуверенность пройдёт.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Да что же, друг, с тобой такое?
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Мне совесть не даёт покоя.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  О совести нам думать, брат, не надо.
  Ведь главное не совесть, а награда.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Пусть умирает!
  Награда все потери покрывает.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Куда же, парень совесть твоя скрылась?
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА
  У Глостера в мошне его зарылась.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Как только он захочет расплатиться,
  То совесть может вновь к тебе явиться.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  При виде денег совесть не важна.
  И даже благородным не нужна.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  А вдруг вновь испытание устроит?
  
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Она меня теперь не беспокоит.
  У совести есть много недостатков,
  Нельзя ей отдаваться без оглядки.
  Ведь совесть поражает даже душу,
  Как только я ворую, сразу трушу.
  Божиться мне она не позволяет,
  Обман мой сразу людям открывает.
  Коль совесть я за пазухой имею,
  Жену соседа соблазнить не смею.
  Подобно бесу совесть суетится,
  С ней человеку трудно согласиться.
  Отдав кошель тому, кто потерял,
  Богатство ты на совесть променял.
  Одно нам совесть точно обещает:
  Всех совестливых в нищих обращает.
  Повсюду совесть гонят со двора,
  И нам её уже прогнать пора,
  Так плюнь же, паря, на такую совесть,
  Живи умом, о ней не беспокоясь.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Никак не хочет уходить,
  Бес не даёт его убить.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Ты не себя, его вини.
  И беса этого гони.
  Иначе в душу заберётся,
  И дело важное сорвётся.
  
  ПЕВЫЙ УБИЙЦА:
  Мне беса нечего бояться.
  Ему ль со мною здесь тягаться!
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Ты, парень, дело говоришь.
  Берись за дело! Что стоишь?
  
  ПЕРВЫЙ УЬИЙЦА:
  Бей рукояткой по башке.
  Упрячем герцога в мешке.
  Затем утопим в бочке
  В укромном уголочке.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Вот уж напиток будет славный!
  А герцог - дегустатор главный.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Он просыпается, похоже.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Так бей его!
  Ты ждешь чего же?
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Пока не время убивать.
  Настал момент потолковать.
  
  КЛАРЕНС:
  Куда мой подевался страж?
  Ужель вина ты мне не дашь?
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Вина вам вдоволь будет.
  Всё дело лишь в посуде.
  
  КЛАРЕНС:
  Кто вы такой?
  Что здесь за сброд.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Такой же, как и вы, милорд.
  
  КЛАРЕНС:
  Не вижу королевской стати.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Нам далеко до вашей знати.
  Быть может, ваш известен род,
  Но чести вам недостаёт.
  
  КЛАРЕНС:
  Вещаешь громко,
  А глядишь ягнёнком.
  
  ВОРОЙ УБИЙЦА:
  Мне дали голос короля,
  А внешне не менялся я.
  
  КЛАРЕНС:
  Как ты туманно говоришь,
  И этим душу теребишь.
  Глаза суровы,
  Бледен лик
  И сто порочащих улик...
  Так назовите же посла,
  Кто вас ко мне в тюрьму заслал?
  
  УБИЙЦЫ:
  Коль правду, сударь говорить...
  
  
  КЛАРЕНС:
  Меня вам велено убить?
  
  УБИЙЦЫ:
  Да, ваша честь,
  Всё так оно и есть.
  
  КЛАРЕНС:
  Вы говорите это, сожалея,
  Сил на убийство, явно не имея.
  Чем оскорбил я вас, скажите мне, друзья?
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Не нас ты оскорбил, а короля.
  
  КЛАРЕНС:
  С монархом помирюсь я, уж поверьте.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Не будет этого.
  Милорд, готовьтесь к смерти.
  
  КЛАРЕНС:
  Вам жребий пал невинного убить.
  За что ж меня хотите вы казнить?
  Скажите, где закон я преступил?
  Какой священный суд меня судил?
  И кто судья, что вынес приговор,
  А сам в щели хоронится, как вор?
  Вина бредёт за вами неотступно,
  Любое беззаконие преступно.
  Молю Христом, кто пострадал за муки,
  Не пачкайте в крови невинной руки.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Приказано, а, значит, мы убьём.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Приказано не кем-то - королём.
  
  КЛАРЕНС:
  Вассал, ты против господа восстал.
  Ведь он - король над всеми королями
  И лишь его незыблемы скрижали,
  Где "не убий" святее всех заветов,
  Нарушишь и поплатишься за это.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Но ведь и ты поплатишься за то,
  Что преступил и сам завет святой,
  Ланкастерам на верность присягал,
  На деле же - товарищей предал.
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Обет нарушив, господа предав,
  Ты проявил искариота нрав,
  Ты сына короля не пощадил,
  Когда мальчишке в сердце нож вонзил.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Убил того, кого хранить поклялся.
  Ты перед богом разве оправдался?
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Какой пример нам, герцог, подаешь?
  Пугаешь богом, сам же - предаёшь.
  
  КЛАРЕНС:
  Я это ради Эда совершил.
  Во имя брата милого грешил.
  Он, как и, я виновен в бранном деле,
  И убивать меня не ставит цели.
  Когда б король казнить намеревался,
  Приказ бы тайно им не издавался.
  Король ревнитель жёстких назиданий,
  Но не сторонник тайных наказаний.
  
  ПЕВЫЙ УБИЙЦА:
  Кто заплатил тебе, изменник, и почём,
  Что стал Плантагенету палачом?
  
  КЛАРЕНС:
  Во всём здесь дьявола лукавство:
  Любовь, и гнев, и крови братство.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Всё воедино соберём,
  И ради господа убьём.
  
  КЛАРЕНС:
  Коль государь вам очень дорог,
  Я брат его родной - не ворог.
  А если выкупа хотите,
  Немедля к Глостеру идите.
  Не ошибётесь, знаю я:
  Заплатит больше короля.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Как в этой жизни всё не просто!
  Вас ненавидит братец Глостер!
  
  КЛАРЕНС:
  Ваш скептицизм меня сражает.
  Ведь Глостер брата обожает.
  Моё спасение лишь в нём.
  УБИЙЦЫ:
  Да. Мы уже идём.
  
  КЛАРЕНС:
  Ему напомните: когда-то
  Три сына Йорка и три брата,
  Благословлённые отцом,
  Поклялись в дружбе пред лицом
  Любых ненастий и невзгод.
  Он вспомнит и, всплакнув, придёт.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Там, где дурак слезу прольёт,
  Ваш Глостер камнем в око бьет.
  
  КЛАРЕНС:
  Вы на него не клевещите.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Вы доброту не в нём ищите.
  Не может этот зверь любить,
  Коль нас прислал, чтоб вас убить.
  
  КЛАРЕНС:
  Он, расставаясь, горько плакал,
  И в споры рвался он и в драку.
  Не мог меня он не любить,
  Коль обещал освободить?
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Слова любые хороши,
  Освободить вас от души.
  И тешить душеньку свою,
  Вас, разместив уже в раю.
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Себя вы господу доверьте,
  И помолитесь перед смертью.
  
  КЛАРЕНС:
  И надо же такому вдруг случиться!
  Убийцы мне советуют молиться.
  А сами, убивая, не стыдятся,
  Что перед богом им не оправдаться.
  Запомни же, убийца-идиот,
  Кто вас послал, тот вас и проклянёт.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Кого ж теперь нам слушать?
  
  КЛАРЕНС:
  Спасайте ваши души!
  ПЕВЫЙ УБИЙЦА:
  Жалеть себя, как бабы,
  Не утруждаясь дабы?
  
  КЛАРЕНС:
  Ни зверь не знает жалости, ни дьявол,
  Страданий человеческих им мало.
  Любому, кто в темницу заключен,
  Как я, на муки в башне обречён,
  Убийц своих приходиться молить,
  Чтоб души их от пут освободить.
  Я вижу, жалость прячется в глазах,
  За нею: сожаление и страх.
  Так сжалься же, убийца, надо мной,
  Как сжалился бы над самим собой.
  Похоже, вечность ближе всё и ближе,
  Ужели нет у принца шанса выжить?
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Опасность сзади! Берегись, милорд!
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Ничто его теперь не сбережёт.
  (Закалывает жертву.)
  На этом я и ставлю в деле точку.
  Пойду-ка мертвеца засуну в бочку.
  
  (Уходит, унося тело.)
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Закончен ад кровавой этой муки.
  Хотел бы, как Пилат, омыть я руки.
  
  (Возвращается первый убийца.)
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  Я вижу, ты помочь мне спешишь,
  Узнает герцог, ты получишь шиш.
  
  ВТОРОЙ УБИЙЦА:
  Хотел бы я сказать ему, что брат,
  Был не убит, а под опеку взят.
  Брать гонорар за смерть не собираюсь.
  В убийстве подлом искренне я каюсь.
  
  (Уходит.)
  
  ПЕРВЫЙ УБИЙЦА:
  А я не каюсь!
  Слышишь, подлый трус?
  Однако с трупом я теперь займусь:
  До похорон его запрятать надо,
  Меж тем пойду и получу награду.
  Чтоб ни себе, ни делу не вредить,
  Отсюда надо быстро уходить.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Под звуки фанфар выходит больной король Эдвард, королева Елизавета, Дорсет, Риверс, Гастингс, Бакингем, Грей и другие.)
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Сегодня доброе я дело совершил:
  Союз меж вами, пэры, заключил.
  Теперь могу отправиться в дорогу:
  Душа моя готова к встрече с Богом.
  Я вижу: есть согласие меж вами,
  Коль стали Риверс с Гастингсом друзьями.
  Подайте руки, в пояс поклонитесь,
  И в дружбе вечной ныне поклянитесь.
  
  РИВЕРС:
  Нет гневу места, тяжкому пороку,
  И руку жму я в знак любви глубокой.
  
  ГАСТИНГС:
  Признаться, государь, не побоюсь:
  О том же небу искренне молюсь.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Не мне, а небу вы, друзья, клянётесь,
  А коль, забыв обет свой, ошибётесь,
  За ложь свою придётся отвечать,
  Вражда для вас - позорная печать.
  
  ГАСТИНГС:
  Я в искренней любви ему клянусь!
  
  РИВЕРС:
  И я под каждым словом подпишусь!
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Ты, королева, здесь не без греха,
  В скандалах женщин роль всегда лиха.
  И Бакингем, и Дорсет, ваш сынок,
  Наговорились, наругались впрок.
  Жена и Гастингс, лобызайте руки,
  Забудьте споров надоевших муки.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Вот, Гастингс милый, вам моя рука.
  Теперь уж навека.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Велю я Дорсету и Гастингсу обняться.
  
  ДОРСЕТ:
  И нет причин теперь размежеваться.
  
  ГАСТИНГС:
  Давайте ж этим счастьем наслаждаться.
  
  (Обнимаются.)
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Теперь, светлейший Бакингем,
  Подай пример достойный всем:
  Супругу обними мою,
  А вместе с ней - её семью.
  Сними с души обузу,
  Порадуюсь союзу.
  
  БАКИНГЕМ:
  Коль Бакингем осердится на вас,
  Или дурной нашлёт на даму глаз,
  Пусть Бог его немедленно накажет,
  А всем друзьям презреть его обяжет.
  И даже, если друг вдруг и найдётся,
  Пусть с Бакингемом подло обойдётся.
  Такая за обман должна быть плата,
  А потому - мне дружба эта свята.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Обет твой словно на сердце бальзам,
  Он так необходим в недуге нам.
  Но почему же Глостер не спешит,
  Наш договор согласьем завершить?
  
  БАКИНГЕМ:
  Нам не решить вопрос без этой знати.
  А вот и герцог благородный, кстати.
  
  (Входит Глостер.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Привет мой суверену, вам, мадам,
  И всем высокочтимым господам.
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Да, этот день приветливый для нас:
  Сегодня наступил смиренья час,
  Не оценить его могли едва ли:
  Ведь мы вражду меж пэрами уняли.
  
  ГЛОСТЕР:
  Благое дело благостно для всех,
  Я, государь, приветствую успех.
  Коль кто-то из вельмож высоких
  Винит меня в делах жестоких
  По наговорам иль доносам,
  Пусть снимут все свои вопросы.
  Прошу простить, кого обидел
  Иль по ошибке ненавидел,
  О том забудьте, пэры, ныне,
  Нет даже этого в помине.
  Вражда любая мне смертельна,
  Я жажду дружбы беспредельной.
  Меня, владычица, простите,
  Ко мне любовью снизойдите.
  Я Бакингема обнимаю,
  И ссоры наши забываю.
  Прощаю Риверса и Грея:
  И зла на лордов не имею.
  Я, как родившийся ребёнок,
  Криклив, но немощен с пелёнок,
  Господь мне кротость подарил,
  Кто понял, тот меня простил.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Да будет этот день велик!
  Мир в сердце с господом проник.
  Осмелюсь вас, король, просить
  Сегодня Кларенса простить.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не для того в любви я вам признался,
  Чтоб государь над братом измывался.
  Все знают: герцог у небесных врат.
  (Все ошеломлены.)
  Прах осквернять его не будет брат.
  
  РИВЕРС:
  То был он жив, теперь выходит - не был.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Как мир жесток! Ужель ни видит небо?
  
  БАКИНГЕМ:
  От новости лорд Дорсет побледнел!
  И будто мир вокруг заледенел.
  ДОРСЕТ:
  Весть мрачным разнеслась по миру гулом,
  Румянец щёк морозом смерти сдуло.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Как мёртв?
  Приказ был мною лично отменён.
  
  ГЛОСТЕР:
  Отмены не дождались.
  Брат казнён.
  Приказ-то первый нёс гонец крылатый,
  Второй - кривой, хромой, подслеповатый.
  И как бы ни хотелось, други, нам,
  Принёс его гонец к похоронам.
  Есть люди низкие, которым кровь - водица,
  Готовые на горе поживиться.
  Погиб наш Кларенс, а виновных нет.
  Кто понесёт пред господом ответ?
  
  (Входит Дерби.)
  
  ДЕРБИ:
  О милости прошу вас, повелитель.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Ужель не видишь, что в тоске обитель?
  
  ДЕРБИ:
  Прошу вас выслушать, иначе не уйду.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Но коли так, то излагай беду.
  
  ДЕРБИ:
  Молю за жизнь несчастного слуги,
  Спасти его от казни помоги.
  Убил он дворянина-балаболку
  Из прежней свиты герцога Норфолка.
  
  КОРОЛЬ ЭДВАРД:
  Язык мой брату послужил могилой,
  А ты вопишь: "Король, раба помилуй!"
  Инакомыслил брат, не убивал,
  И всё же смерти он не избежал.
  Так почему ж никто из вас не клянчил,
  Когда я смерть его в указе нянчил?
  Кто о любви, о братстве говорил,
  Кто гнев мой неразумный укротил?
  Для Кларенса родство, как небо свято,
  Он Ворвика оставил ради брата.
  Когда же Оксфорд в Тьюксбери теснил,
  Где я сражался из последних сил,
  Он спас меня и ободрил словами:
  "Вы - наш король, мы все пойдём за вами!"
  Не он ли в ночь холодную на поле
  Меня накрыл, а сам стонал от боли?
  Святую память гнев мой заслонил,
  Никто из вас ему не возразил.
  Когда ж извозчик или ваш вассал,
  Забыв про господа в священных небесах,
  Устраивают бойню в кабаке,
  Вы к государю мчитесь налегке.
  И государь, поверив вашим сказкам,
  Всех милует своею царской лаской.
  И как же так случилось, что за брата,
  Кто защищал вас искренне и свято,
  Из всей дворцовой многоликой свиты
  Не отыскалось голоса в защиту.
  Бог справедлив, своё он слово скажет,
  Меня и всех за Кларенса накажет.
  Дай руку, Гастингс.
  Кларенс, мне прости.
  Мне б до кровати только добрести.
  
  (Король с королевой в окружении некоторых лордов уходят.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Поспешность дело делает своё:
  Торопишься, не мешкая, убьёт.
  Ах, королева, загубила дело!
  Родня её от страха побледнела.
  Вина в убийстве брата безусловна:
  В поступке короля они виновны.
  Идём же Эдварда утешим поскорее.
  
  БАКИНГЕМ:
  Увы, другого средства не имеем.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
   Дворец.
  
  (Входит герцогиня Йоркская с двумя детьми Кларенса.)
  
  МАЛЬЧИК:
  Скажи мне, бабушка, отец покинул свет?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Нет, дитятко моё родное, нет.
  МАЛЬЧИК:
  А что же ты заламываешь руки,
  Отдав себя во власть тоски и муки?
  Из уст мы слышим только стон и вой:
  "О, Кларенс, Кларенс, сын несчастный мой!"
  
  ДЕВОЧКА:
  Вы так сегодня с нами обращались,
  Как будто мы сиротами остались.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Тоску, внучатки, вы не распознали,
  Болезнь монарха - в ней мои печали.
  Что слёзы лить напрасно по отцу,
  Кто на пути к господнему крыльцу.
  
  МАЛЬЧИК:
  Ты подтвердила, бабушка, догадку:
  Наш дядя, оказался очень гадким,
  В молитвах буду господа просить,
  За смерть отца немедля отомстить.
  
  ДЕВОЧКА:
  Клянусь!
  И я за это помолюсь.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Вас в ложный мир догадки унесли,
  Вы до причин пока не доросли.
  Виновен не король, вы мне поверьте
  В ужасной и нелепой этой смерти.
  
  МАЛЬЧИК:
  Мне добрый дядя Глостер рассказал,
  Что наш король супруге потакал.
  Она отца за что-то невзлюбила,
  И властью короля его сгубила.
  Он, говоря об этом, так рыдал,
  И обнимал меня, и целовал,
  Нашёптывая клялся, что отныне
  Печётся обо мне он, как о сыне.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Грех за добром пытается укрыться,
  Не редко ложь за ласкою таится.
  Хоть этот срам на свет я и явила,
  Но сына ложью, внучек, не кормила.
  
  МАЛЬЧИК:
  Ты, бабушка, во лжи его винишь?
  
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Да, мой малыш.
  
  МАЛЬЧИК:
  Такая мысль терзает детский ум.
  Что там за шум?
  
  (Входит растрёпанная королева Елизавета, за ней следуют Риверс и Дорсет.)
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Ах, не мешайте горе изливать,
  Оно мучениям и случаю под стать.
  Отчаянье мне душу разрывает,
  Беды на свете хуже не бывает!
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Так что случилось,
  Что в море горьких слёз ты утопилась?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Трагедия ужасная свершилась:
  Я - короля, а сына - мать лишилась.
  Загублен корень, древо засыхает,
  Листочек есть, а сок не поступает.
  Живя, оплачьте иль умрите враз,
  Отдав душе последний свой наказ:
  Идти за ним послушно по пятам,
  Чтоб оставаться вечно с Эдом там.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Сочувствие тебе я выражаю,
  Как ты, монарха болью провожаю.
  Когда над мужем собственным рыдала,
  На сыновей его я уповала,
  Но смерть разбила зеркало отца,
  Сгубила два прекраснейших лица.
  В живых осталось зеркало кривое,
  Несчастье вижу в нём, от горя воя.
  Хоть и вдова, однако же, ты - мать,
  И будешь силы в детях занимать.
  Я лишена и мужа, и детей,
  Нет в старости надёжных костылей,
  Которыми служили Кларенс с Эдом,
  Такие вот меня постигли беды.
  Они меня, старуху, доконали,
  И не чета твоим мои печали.
  
  МАЛЬЧИК:
  Ни по отцу вы, тётечка, ревёте,
  А, значит, пониманья не найдёте.
  
  
  ДЕВОЧКА:
  Сиротство вашу душу не терзает,
  Пусть и вдовство сочувствия не знает.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Мне помощи в сочувствии не надо,
  Потоки слёз родит моя досада,
  Они сольются мощною рекой,
  Ведомою царицею Луной.
  И пусть в слезах утонет целый мир,
  Так дорог Эдвард мне, он - мой кумир.
  
  ДЕТИ:
  О папе Кларенсе мы слёзы проливаем.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Об Эдварде и Кларенсе рыдаем.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  И кормчего сгубили и гребца.
  
  ДЕТИ:
  Мы, дети, опирались на отца.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Нет сыновей.
  Сгубил их смертовей.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Легло на вдовьи плечи скорби бремя.
  Вдовы несчастнее не видывало время.
  
  ДЕТИ:
  Пробил набат сегодня скорбный час.
  Не отыскать сирот несчастней нас.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Меня несчастней в мире не найти!
  Я - мать всех скорбей, господи, прости!
  Печали ваши все в моей печали,
  Где сыновья умершие вначале.
  Об Эдварде стенаю со вдовою,
  О Кларенсе с сиротушками вою.
  Страдает каждый здесь, а я - за всех,
  Нет для меня покоя и утех.
  Я нянчу скорбь, слезой её смываю,
  И ваше горе этим утоляю.
  
  ДОРСЕТ:
  Ах, престаньте, бабушка и мать!
  Их Бог забрал. Чего ж теперь рыдать?
  Бог дарит жизнь, и он же отнимает,
  Ни час, ни день никто из нас не знает.
  Нам с Небом спорить права не дано,
  Всё будет так, как свыше решено.
  
  РИВЕРС:
  О сыне, королева, думать надо,
  Ведь принц теперь надежда и отрада.
  Короновать его!
  Короновать!
  Нельзя момент такой теперь терять.
  Заройте горе с Эдвардом в могилу,
  А в сыне обретите власть и силу!
  
  (Входят Глостер, Бакингем, Дерби, и Ретклиф.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Прошу вас успокоится, мадам,
  Уж не взойдёт упавшая звезда.
  Вселенную слезами вы зальёте,
  Но воплями на небо не вернёте.
  О, мама, сразу вас я не приметил,
  Но, слава богу, в нужный час заметил.
  Готов колени, голову склонить,
  Молю на трон меня благословить.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Не я, а Бог тебя благословит,
  Коль краткостью, любовью наделит.
  
  ГЛОСТЕР (в сторону):
  Мне мать "аминь!" при этом не сказала,
  И добрым старцем быть не пожелала.
  
  БАКИНГЕМ:
  И принцам в горе и вельможам
  Под грузом скорби быть негоже.
  Сольёт нас дружба воедино,
  Ушёл король, оставив сына.
  Прошла вражда, настал покой,
  К нам радость катится рекой.
  Пора в Ладлоу слать гонца:
  Ждёт Лондон короля-юнца.
  
  РИВЕРС:
  Послать нам надо не гонца:
  Всех пэров нашего дворца.
  
  БАКИНГЕМ:
  Всегда толпа опасна тем,
  Что много поводов для тем,
  Когда народ и государство
  Не прочат грудника на царство.
  Где нет достойного кнута,
  Там непорядок, суета.
  Мы бунты упредить должны:
  Предосторожности важны.
  
  ГЛОСТЕР:
  Нет крови ныне на ноже:
  Нас государь сдружил уже.
  
  РИВЕРС:
  Союз наш юн и планы наши юны,
  Зачем нам дрязги, бури, ветры, дюны?
  В народе часто зреет недовольство,
  Не свиту посылаем, а посольство.
  Я с Бакингемом полностью согласен:
  Толпы не надо - люд всегда опасен.
  
  ГАСТИНГС:
  Не возражаю и на мудрость уповаю.
  
  ГЛОСТЕР:
  Путь будет так.
  Кого в Ладлоу вышлем
  Спросить бы было женщин здесь не лишне.
  Согласны вы с решением таким?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА, ГЕРЦОГИНЯ (вместе):
  За это искренне мы вас благодарим.
  
  (Все, кроме Бакингема и Глостера, уходят.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Коль принцу срок уже короноваться,
  Нам не резон здесь боле оставаться.
  Мы по пути придумаем, как быть:
  Как принца от гордыни оградить.
  Чтоб королева наглая, их род,
  Не открывали лишний раз свой рот.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты мой двойник, надёжный суверен,
  Пророк, оракул, милый мой кузен.
  Я отдаюсь теперь твоим заботам.
  Идём в Ладлоу - там у нас работа.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Лондон. Улица.
  
  (Встречаются два горожанина.)
  
  ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  Куда торопишься, сосед?
  
  ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
  Сказал бы, да ответа нет.
  Ужасная гуляет весть.
  Не знаю, брат, куда отнесть.
  
  ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  Ты про монарха, что почил?
  
  ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
  Тьма для бузы теперь причин.
  Окутан Лондон страхом.
  Ужель пойдёт всё прахом?
  
  (Появляется ещё один горожанин.)
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  Пришёл здоровья пожелать.
  
  ПЕВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  И вам, сосед наш, не хворать.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  Про смерть монарха все толкуют.
  Слыхали ль новость вы такую?
  
  ВОРОЙ ГОРОЖАНИН:
  Решили так на небеси.
  Взял Бог его, а нас спаси.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  Ужели мир теперь перевернётся.
  
  ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  Лишь на наследника надеяться придётся.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  Дитя на троне, что труха в патроне.
  
  ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
  При мальчике советники найдутся,
  Они за воспитание возьмутся.
  Когда же мальчик вырастет вождём,
  Мы будем благоденствовать при нём.
  
  ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  При Генрихе Шестом такое было,
  И Англию нисколько не смутило,
  Что был младенец Лондону не ближе:
  Венчали на престол его в Париже.
  
  ТРЕИЙ ГОРОЖАНИН:
  Всё так и было, кроме одного:
  Другой парламент окружал его.
  Был королевич под защитой верной,
  Сокрытый от завистников и скверны.
  
  ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  Но не проходит часа или дня,
  Чтоб не наведалась к младенцу вся родня.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  Когда б родня не велика была,
  На троне бы наладились дела.
  Когда ж родня советами тиранит,
  Не только трон - она державу ранит.
  Ведь королевы гордая родня
  Не может без скандалов жить и дня.
  Со стороны отца - опасней Глостер,
  Зло побороть его совсем не просто.
  Уладить надо спорные дела,
  Чтоб в мире наша Англия жила.
  
  ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН:
  Ну, полно, полно.
  Не гони ты волны.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  На тучи глядя, плащ мудрец готовит,
  Листы опали, он землянку строит.
  К закату солнце - надо спать ложиться,
  И экономить, коль скудна землица.
  Когда бы Бог помог, то всё бы снёс,
  А заслужил ли это? - вот вопрос.
  
  ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
  Куда ни глянь - на лицах только хмурь,
  Замолк народ в канун жестоких бурь.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  Задолго до событий - наперёд
  Беду любую чувствует народ.
  Молчит, по пустякам не возникает,
  Как море перед штормом затихает.
  Положимся на господа.
  Куда вы?
  
  ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН:
  На суд повесткой вывали в Управу.
  
  ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН:
  И я туда, Не знаю, в чём вина.
  Идём, судьба у нас теперь одна.
  
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ВТОРОЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Входят архиепископ Йоркский, младший герцог Йоркский, королева Елизавета и герцогиня Йоркская.)
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Нортгемптон - близ: рукой подать отсюда.
  А в Стоун-Стратфорд в ночь уже прибудут.
  И не позднее завтра будут здесь.
  Такая вот для вас благая весть.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ах, как по принцу этому скучаю.
  Он вырос, и его я не узнаю.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Я не припомню, кто уже сказал,
  Но Йорк его по росу обогнал.
  
  ЙОРК:
  Расти мне, мама, вовсе ни к чему?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Но почему же, мальчик, почему?
  
  ЙОРК:
  За ужином отметил дядя Глостер,
  Что статен я и выделяюсь ростом.
  Он этим не порадовал никак,
  Сказав, что в рост всегда идёт сорняк.
  Расти нет Йорку радости отныне
  Хочу цвести, а не горчить полынью.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ему ль корить, пословицею раня,
  Коль сам урод у естества за гранью.
  Не вышел ростом гадкий сей цветок,
  Зловония отвратного исток.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Сгущаете вы краски, герцогиня.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Мать говорит о том, каков он ныне.
  
  ЙОРК:
  Когда бы знал подробнее о дяде,
  С пословицею я б иначе сладил.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Уж водится, что острословы дети.
  И как бы ты, малыш, ему ответил?
  
  ЙОРК:
  Родился дядя, говорят, с зубами -
  Кормилице напасть и бедной маме.
  Зубов его кормилица боялась,
  Не грудь ему, а корка доставалась.
  А я два года целовал сосок,
  Пока не вырос первый мой зубок.
  Когда бы снова он затеял спор,
  Я б эту шутку выпалил в упор.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Кто ж автор очерка сего?
  
  ЙОРК:
  Кормилица его.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Как время, мальчик мой, бежит -
  Достойно сожаленья!
  В земле она давно лежит
  До твоего рожденья.
  
  ЙОРК:
  Я, видно, перепутал.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Вы все, мальчишки, плуты.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Да полно сказки, королева, слушать.
  
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Недобрые у стен дворцовых уши.
  
  (Входит гонец.)
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Никак гонец?
  Какие вести?
  
  ГОНЕЦ:
  Речь о беде, ни о фиесте.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Поведайте о принце пару слов.
  
  ГОНЕЦ:
  Он, государыня, здоров.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Тогда какого свойства
  Все ваши беспокойства?
  
  ГОНЕЦ:
  Все вместе: Риверс Воген, Грей
  Бредут под тяжестью цепей
  Пленённые в Помфрет,
  Иного выхода им нет.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  И кто ж зачинщик козням всем?
  
  ГОНЕЦ:
  Ваш сын и герцог Бакингем.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Скажите, в чём же их вина?
  
  ГОНЕЦ:
  Что знал, поведал вам сполна.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  В зубах у тигра вся моя семья,
  На троне беззащитном ныне я,
  Кругом - опустошение и смерть,
  С лица Земли нас решено стереть.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  О, сколько смут я в жизни повидала,
  Не перечислить все их от начала:
  Муж за корону голову отдал,
  Трон возносил сынов и низвергал.
  Я вместе с ними падала и пела.
  Братоубийством завершилось дело.
  Свалилось горе матери на плечи,
  Ужели нет предела этой сечи?
  О, смута подлая, немедля прекратись!
  А лучше смерть ко мне скорей явись!
  Я не хочу, господь, тебя обидеть,
  Желаю смерти, чтобы смерть не видеть.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Пойдём, сынок, под своды бога в храм,
  С тобой нас тронуть не посмеют там.
  Прощайте же, мадам.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  И мне придётся там укрыться.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Вам нет причины хорониться.
  
  АРХИЕПИСКОП:
  Не мешкая, сударыня, идите,
  Всё дорогое сердцу заберите.
  А вот печать, её передаю.
  Вас всех хранить я господа молю.
  Всевышний указал спасенье нам:
  Идемте, провожу вас в божий храм.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Лондон. Улица.
  
  (Под звуки фанфар входят молодой принц, герцоги Глостер и Бакингем, кардинал Борчер, Кэтсби и другие.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Не знает Лондон лучшего гостинца,
  Чем видеть дома дорогого принца.
  
  ГЛОСТЕР:
  Добро пожаловать, моей души отрада!
  Ужель устали или нам не рады?
  
  ПРИНЦ:
  Мы не устали, факту удивились,
  Что дяди все на встречу не явились.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ах, милый принц, по молодости лет
  Понять, где ложь, у вас искуса нет.
  Замечено вам будет не в обиду:
  Вы человека цените по виду.
  Известно только Богу, в самом деле,
  Насколько дух бывает чёрным в теле.
  Те дяди, о которых помянули,
  Травили ложью, принца обманули.
  Я обращаю к разуму призывы:
  Храни господь нас от друзей фальшивых!
  
  ПРИНЦ:
  Бог от друзей неверных сохранит.
  Но память дядей он не очернит.
  
  ГЛОСТЕР:
  На реплику позднее я отвечу.
  Мэр Лондона к вам следует на встречу.
  
  (Входит мэр Лондона со свитой.)
  
  МЭР:
  Да будет принц во здравии и власти,
  Пошли, господь, державе нашей счастье.
  
  ПРИНЦ:
  Я благодарен мэру, свите пышной,
  Хотя и тронут, только всё излишне.
  Хотел бы мать увидеть, брата Йорка,
  А мне на очи водрузили шторки.
  И Гастингс не спешит мне объявить,
  Когда мою родню готов явить.
  
  (Входит Гастингс.)
  
  БАКИНГЕМ:
  А вот и Гастингс тут как тут,
  Так он спешил, что весь в поту.
  
  ПРИНЦ:
  Узнать, милорд я не премину:
  Спешит ли мать навстречу сыну?
  
  ГАСТИНГС:
  По правде знаю я немного,
  Причина лишь известна Богу,
  Но братец Йорк и ваша мама
  Укрылись под шатрами храма.
  Йорк рвался к вам что было силы,
  Но мать его не отпустила.
  
  БАКИНГЕМ:
  Всё это очень необычно,
  И где-то даже неприлично.
  Лорд-кардинал, прошу вступиться.
  Обязан Йорк сюда явиться.
  Коль королева вам откажет,
  Пусть Гастингс силою обяжет.
  
  КАРДИНАЛ:
  Пока они под храмовым покровом,
  Мать убедить попробую я словом.
  Сильнее слово божье всякой речи:
  И герцог не откажется от встречи.
  Коль убедить их не удастся всё же,
  Попрать святое место мы не можем.
  Бросайте хоть сейчас меня в тюрьму,
  В грехе таком участья не приму.
  
  БАКИНГЕМ:
  Вы слишком суеверны, кардинал,
  И в знаниях, по-моему, провал:
  Младенцу не нужна святая крыша,
  Ему во всём везде - защита свыше.
  Вы, взяв его, греха не сотворите,
  Господь в святой задействован защите.
  Под крышей храма кроются лишь те,
  Кто натворил грехов по простоте.
  Зачем мальчишке в храме оставаться,
  Коль нечего здесь герцогу бояться?
  Вы, забирая мальчика из храма,
  Закон не нарушаете ни грамма.
  Где взрослый право некое имеет,
  Дитя его всегда нарушить смеет.
  
  КАРДИНАЛ:
  Согласен.
  Гастингс, предлагаю вам
  Отправиться за Йорком вместе в храм.
  
  ГАСТИНГС:
  Идёмте, коли так решили.
  
  ПРИНЦ:
  Хотелось бы, чтоб лорды поспешили.
  (Кардинал и Гастингс уходят.)
  Ах, как не терпится мне, дядечка, узнать,
  До коронации, где будем пребывать?
  
  ГЛОСТЕР:
  Где вашему высочеству угодно.
  В решениях монархи все свободны.
  Вам Тауэр советовал бы я,
  Есть в этом прелесть некая своя.
  Пока вы отдохнёте в тишине,
  Мы подходящее отыщем место вне.
  
  ПРИНЦ:
  Я, может быть, с тобою бы не спорил,
  Но Юлий Цезарь эту башню строил.
  
  БАКИНГЕМ:
  Он, ваша светлость, только начинал,
  Иные времена - иной финал.
  
  ПРИНЦ:
  То летопись твердит или народ
  Из уст в уста тот сказ передаёт?
  
  БАКИНГЕМ:
  Написано в Истории пером,
  Не вырубишь те строки топором.
  
  ПРИНЦ:
  Коль вырубить такое удаётся,
  То на устах легенда остаётся.
  Она в британском сердце не умрёт.
  Пока страна любимая живёт.
  
  ГЛОСТЕР (в сторону):
  Недаром кто-то в древности сказал:
  "Век у детей смышлёных очень мал".
  
  ПРИНЦ:
  Не слышу я, о чём поведал рот?
  
  ГЛОСТЕР:
  Молва без алфавита век живёт.
  (в сторону):
  Бывает, что в единственном словечке -
  Два смысла, как нередко - в человечке.
  
  ПРИНЦ:
  Был Цезарь знаменитым полководцем,
  Во всём великом слыл первопроходцем.
  Он умер, но живёт былая честь,
  Бессмертия крупицы в этом есть.
  Вот, Бакингем, чего сказать хочу...
  
  БАКИНГЕМ:
  Я - весь внимание, и трепетно молчу.
  
  ПРИНЦ:
  Коль доживу до возраста мужского,
  Верну я галлов во владенье снова.
  И даже смерть с позиций тех не стронет.
  Умру солдатом, будучи на троне.
  
  ГЛОСТЕР (в сторону):
  Коль по весне такая благодать,
  То лету долгому, похоже, не бывать.
  
  (Входят малолетний Йорк, Гастингс и кардинал.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Ну, вот ко времени и герцог Йорк явился.
  
  ПРИНЦ:
  Как поживаешь, Ричард? Ждать вас утомился.
  
  ЙОРК:
  Король всех венценосных лордов,
  Живу свободно я и гордо.
  
  ПРИНЦ:
  К великой скорби, брат,
  Не оценить утрат.
  Нет короля и сана,
  Остались боль, да рана.
  
  ГЛОСТЕР:
  Твой дядя, мой кузен, узнать желает:
  Как благородный герцог поживает?
  
  ЙОРК:
  Ответ даю вам на поставленный вопрос:
  Сорняк, по-моему, до принца не дорос.
  
  ГЛОСТЕР:
  Всё это пустяки.
  
  ЙОРК:
  Вам видятся повсюду сорняки?
  
  ГЛОСТЕР:
  Не стал бы всё настолько упрощать.
  
  ЙОРК:
  А как иначе хочешь обозвать?
  
  ГЛОСТЕР:
  Кузен, я принцев оскорблять не смею,
  К обоим чувства нежные имею.
  
  ЙОРК:
  К нему вы ближе, дядя, чем ко мне.
  
  ГЛОСТЕР:
  Всё это объясняется вполне:
  Ему как государю подчиняюсь,
  А вами как родным я восхищаюсь.
  
  ЙОРК:
  Прошу вас, дядя, подарить кинжал.
  
  ГЛОСТЕР:
  Кузен мой милый, я б не возражал.
  
  ПРИНЦ:
  Да ты, похоже, попрошайка.
  
  ЙОРК:
  А ну-ка, дядя дай-ка, дай-ка!
  Уж, коль племянника лелеет,
  Ужель игрушку пожалеет?
  
  ГЛОСТЕР:
  Я дорогим способен пренебречь.
  
  ЙОРК:
  А коли так, отдайте мне и меч.
  
  ГЛОСТЕР:
  И меч тебе бы уступил,
  Когда бы он полегче был.
  
  ЙОРК:
  Легко вы с лёгким расстаётесь,
  А за весомое дерётесь.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не для твоих, мальчишка, плеч
  Тяжёлый выкован был меч.
  
  ЙОРК:
  Пока надежда не растает,
  Не сила - воля побеждает.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты представляешь, видно, плохо,
  Сколь весит меч, вельможный кроха.
  
  ЙОРК:
  Я, дядя, это представляю.
  За кличку цену набавляю.
  
  ГЛОСТЕР:
  И за какую ж это кличку?
  
  ЙОРК:
  За "кроху", кроху невеличку!
  
  ПРИНЦ:
  Один - на шутки боек.
  Другой - как крепость, стоек.
  
  ЙОРК:
  Над нами издевается наш дядя,
  То спереди укусит он, то сзади.
  Хоть уподоблен я и обезьянке,
  Но выверну любого наизнанку.
  
  БАКИНГЕМ:
  Ах, как остёр!
  Как точно рассуждает!
  Глаголом Глостера, не целясь, убивает.
  Годами юн. Над мудростью смеётся.
  Забыв себя, весь шутке отдаётся.
  
  ГЛОСТЕР:
  Пока, милорд, прощаемся мы с вами.
  Теперь идём с кузеном к вашей маме,
  Ей Тауэр хотим мы предложить,
  Где вам придётся временно пожить.
  
  ЙОРК:
  Заявлено, скажу, довольно смело!
  Что, государь, нам в Тауэре делать?
  
  ПРИНЦ:
  Создатель этого проекта
  Наш дядя. Он же - лорд-протектор.
  
  ЙОРК:
  Там невозможно ночью спать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Кто может принцу помешать?
  
  ЙОРК:
  Сказала бабушка: "На входе
  Там мёртвый Кларенс ночью бродит".
  
  ПРИНЦ:
  Хочу я честно вам признаться,
  Что духов - нет причин бояться.
  
  ГЛОСТЕР:
  К тому ж добавлю, во-вторых,
  Не опасайтесь и живых.
  
  ПРИНЦ:
  Пока вы живы, нечего бояться,
  Но только что-то тяжко расставаться.
  Вперёд, вперёд!
  Нас Тауэр заждался, мой милорд.
  
  (Звучат фанфары. Все уходят, кроме Глостера, Бакингема и Кэтсби.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Владеет желчью слова эта кроха.
  Он жалил вас нещадно. Это плохо.
  Милорд, уверен - здесь типичный случай,
  Когда мальчишка матерью обучен.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не сомневаюсь, так оно и есть:
  От головы до пят - сплошная месть.
  
  БАКИНГЕМ:
  На время мы о них пока забудем.
  Идите, Кэтсби, главное обсудим.
  Но прежде вас хочу предупредить,
  Что тайну эту надобно хранить.
  Ты по дороге всё от нас узнал,
  И что бы ты на это нам, сказал?
  Как полагаешь, можно убедить
  Нам Гастингса к содействию склонить?
  Чтоб королём над островом,
  Провозгласить нам Глостера.
  
  КЭТСБИ:
  Он обожал покойного отца,
  Останется и с принцем до конца.
  
  БАКИНГЕМ:
  А Стэнли в этом нас не подведёт?
  
  КЭТСБИ:
  Он в полымя за Гастингсом пойдёт.
  
  БАКИНГЕМ:
  На этом, Кэтсби, мы и порешим.
  Ты к Гастингсу немедля поспеши,
  Осмелься настроение разведать,
  И нам о том, не мешкая, поведать.
  Ты в Тауэр вельможу пригласи
  И о короне мнение спроси.
  Коль будет он на нашей стороне,
  Откройся собеседнику вполне,
  А если он не будет соучастным,
  Не трать себя на речи понапрасну.
  Ты нам нюансы этого поведай,
  От них зависит полная победа.
  На завтра мы наметили совет,
  Ценней твоей услуги ныне нет.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты Вильяму привет мой передай,
  Здоровья лорду, счастья пожелай.
  За помощь пусть помолится богам.
  В Помфрете пустят кровь его врагам.
  На радостях споёт церковный хор,
  А он скрепит печатью губки Шор.
  
  БАКИНГЕМ:
  Идите ж и займитесь этим делом.
  
  КЭТСБИ:
  На Кэтсби положитесь, лоры, смело.
  
  ГЛОСТЕР:
  Причин для беспокойства, вижу, нет.
  
  КЭТСБИ:
  Луна взойдёт, а весть - за нею вслед.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не забывай о просьбе.
  Мы оба будем в Кросби.
  
  (Кэтсби уходит.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Каков наш ход,
  Коль Гастингс подведёт?
  
  ГЛОСТЕР:
  Коль голову неможно применить,
  Тогда её придётся отрубить.
  А стану королём, смотри вперёд,
  И требуй себе графство Херефорд,
  Которым обладал король покойный,
  Тогда, надеюсь, будешь ты довольный.
  
  БАКИНГЕМ:
  Я, повелитель, не устану ждать.
  Извольте всё обещанное дать.
  
  ГЛОСТЕР:
  За верность другу дорого воздам.
  Пора, однако, отобедать нам.
  Переварить не только то, что съели,
  Но и поставить точку в главном деле.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  Перед домом лорда Гастингса.
  
  (Входит гонец.)
  
  ГОНЕЦ:
  Милорд! Милорд!
  
  ГАСТИНГС (за сценой):
  Кто нас тревожит у ворот?
  
  ГОНЕЦ:
  Осмелился лорд Стэнли
  Поднять вас из постели.
  Стоит у вашего крыльца
  Посыльный от его лица.
  
  (Входит Гастингс.)
  
  ГАСТИНГС:
  Который час?
  
  ГОНЕЦ:
  Четыре пробило как раз.
  
  ГАСТИНГС:
  Чего ж хозяину не спится,
  Коль спозаранку колготится?
  
  ГОНЕЦ:
  На то имею я ответ:
  Во-первых, шлёт вам свой привет.
  
  ГАСТИНГС:
  А что же на второе?
  
  ГОНЕЦ:
  Секрет его раскрою:
  От сна-кошмара он проснулся,
  И, вспомнив сон, весь содрогнулся.
  Он, заикаясь, рассказал,
  Как зверь во сне его терзал,
  Содравши шлем с него клыком,
  Поведал диким языком,
  Что собирается совет,
  Где вам пощады, лорды, нет.
  Он предсказанью просит внять,
  И с ним на север убежать.
  
  ГАСТИНГС:
  Вернись-ка к лорду своему,
  Нам трусить, парень, ни к чему.
  И есть у нас ответы
  На разные советы.
  В одном - хозяин твой сидит.
  В другом - дружок мой Кэтсби бдит.
  Когда б сомненья были,
  Давно б нас упредили.
  Скажи, что опасенья,
  Не прочат сотрясенья.
  К тому ж - я сильно удивлён,
  Что лорда взбудоражил сон.
  Коль хочешь жив остаться,
  Зверей нельзя бояться.
  Пусть Стэнли сам ко мне придёт,
  И мы отправимся на слёт.
  Есть в башне Тауэра дверь,
  Где ласков будет с нами зверь.
  
  ГОНЕЦ:
  Вы правы, безусловно.
  Всё передам дословно.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит Кэтсби.)
  
  КЭТСБИ:
  Привет, мой благородный лорд.
  
  ГАСТИНГС:
  Не каждый рано так встаёт.
  Похоже, сплетня ранняя уж знает,
  Чем королевство хворое страдает.
  
  КЭТСБИ:
  Чтоб хворый не залёг совсем в кровать,
  Придётся Ричарда на власть короновать.
  
  ГАСТИНГС:
  Я не ослышался? Отдать ему корону?
  
  КЭТСБИ:
  Вы обратились в сталь и оборону.
  
  ГАСИНГС:
  Скорее голову отдам на отсеченье,
  Чем соглашусь на это униженье.
  Он метит в короли, ты полагаешь?
  КЭТСБИ:
  Уверен он, что ты об этом знаешь.
  Тебя не надо в этом убеждать,
  А потому не будешь возражать.
  Все королевы близкие - в ответе,
  Казнят их поутру уже в Помфрете.
  
  ГАСТИНГС:
  Об этом я, конечно, не заплачу,
  Я на врагов печаль свою не трачу.
  Но Ричарду не стану помогать
  Наследника прямого обижать.
  Пока я жив, такому не бывать!
  А посягнёт, ему несдобровать.
  
  КЭТСБИ:
  Иного здесь, по-моему, не скажешь.
  В решимости, милорд, вам не откажешь.
  
  ГАСТИНГС:
  Несчастные завистники простят:
  Над ними посмеюсь я, год спустя.
  Остерегались, видно, не напрасно.
  Все те, кто мне завидовал негласно.
  Трагедия постигла тех людей,
  Кто на меня натравливал зверей.
  Вот, Кэтсби, что тебе скажу...
  
  КЭТСБИ:
  За каждым словом я слежу.
  
  ГАСТИНГС:
  И двух недель, брат, не пройдёт,
  Сгною того, кто и не ждёт.
  
  КЭТСБИ:
  Всё страшно тайное и гадко.
  Не зная, умирать не сладко.
  
  ГАСТИНГС:
  Да, горько смертникам узнать,
  Что им придётся умирать.
  Как тройке: Воган, Риверс Грей,
  Их вздёрнут утром между рей.
  Такое может вдруг случится
  И с тем, кто скипетром кичится.
  Смерть выдаёт любому визу,
  Ей наплевать, что к власти близок.
  
  КЭТСБИ:
  Вы не подвержены проблемам,
  Вас ценят Ричард с Букингемом,
  (В сторону):
  Узнаешь, как вас лорды любят,
  И будет виден за версту
  Твой лик понурый на мосту.
  
  ГАСТИНГС:
  Всегда по их законам жил,
  И честно это заслужил.
  (Входит Стэнли.)
  А где ж рогатина на зверя,
  Коль ты в историю поверил?
  
  СТЭНЛИ:
  Привет вам, Кэтсби и милорд,
  Остроты ваши - первый сорт.
  Их хватит ровно до рассвета,
  Но мне не нравится всё это.
  
  ГАСТИНГС:
  Мне жизнь мила, как и тебе.
  Что может быть главней в судьбе?
  Когда бы опасался,
  Я б так не издевался.
  
  СТЭНЛИ:
  Неслись из Лондона в Помфрет
  Вельможи и не знали бед,
  И не могли предположить,
  Что им осталось сутки жить.
  Но солнце закатилось
  И страшное случилось.
  Быть может, я и трушу,
  Но страх терзает душу.
  Да, господа светает,
  Ужели страх растает?
  За подозрения прости,
  Но надо в Тауэр идти.
  
  ГАСТИНГС:
  Ну, полно, полно. Я с тобой.
  Ты как за каменной стеной.
  А те, кто был в Помфрете,
  На том блуждают свете.
  
  СТЭНЛИ:
  Когда главу с плечей срубили,
  Судью частично схоронили.
  Не позавидуешь суду:
  Он - не виновен, но в аду.
  Похоже, я тону в экспромте,
  Идёмте, господа, идёмте.
  
  (Входит рассыльный.)
  
  ГАСТИНГС:
  Я с малым побеседую немного.
  Идите, догоню вас по дороге.
   (Стэнли и Кэтсби уходят.)
  Ну, расскажи мне, как ты поживаешь?
  Чего достиг, о чём теперь мечтаешь?
  
  РАССЫЛЬНЫЙ:
  Вниманием я тронут, господин,
  Не вижу для тревоги я причин.
  
  ГАСТИНГС:
  И я с тобою тоже поделюсь:
  Предательства теперь я не боюсь.
  Кто в Тауэр меня сослал когда-то
  Теперь под стражу палачами взяты.
  Об этом никому не говори,
  Пока не казнены все главари.
  Надеждами страна озарена,
  Счастливые настали времена.
  
  РАССЫЛЬНЫЙ:
  Бог помогает доброму всегда.
  Его обходит стороной беда.
  
  ГАСТИНГС:
  Достоин, парень, щедрого подарка.
  Иди-ка, опрокинь за лорда чарку!
  (Бросает ему кошелёк.)
  
  РАССЫЛЬНЫЙ:
  Вы понимаете и любите народ.
  Храни вас, господи, от всяческих невзгод.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит священник.)
  
  СВЯЩЕННИК:
  Рад видеть, лорд. У вас прекрасный вид.
  
  ГАСТИНГС:
  Пусть Бог и вам здоровье сохранит.
  Сэр Джон, я долг за службу вам обязан,
  Не вышло как-то, всё делами связан.
  Я должным быть нисколько не хочу.
  В субботу приходите. Заплачу.
  (Шепчем ему что-то на ухо.)
  
  (Входит Бакингем.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Священнику в Помфрет пора спешить,
  Там есть, кого сегодня причастить.
  Вам с батюшкой шептаться не пристало,
  Для исповеди время не настало.
  
  ГАСТИНГС:
  Когда отца святого утром встретил,
  И я подумал так же о Помфрете.
  Вы в Тауэр?
  
  БАКИНГЕМ:
  Да, сэр.
  И быстренько вернусь
  Я раньше вас оттуда возвращусь.
  
  ГАСТИНГС:
  Я на обед остаться там намерен.
  
  БАКИНГЕМ (в сторону):
  На веки вечные, и в том теперь уверен.
  Не медлите. Идите же вперёд.
  
  ГАСТИНГС:
  Я ожидаю только вас, милорд.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Замок Помфрет.
  
  (Входит Сэр Ричард Ретклиф со стражей, сопровождающей обречённых на казнь Риверса, Грея и Вогена.)
  
  РЕТКЛИФ:
  Команду выполняйте, стражник бравый,
  Всех узников ведите на расправу.
  
  РИВЕРС:
  Прошу, Сэр Ричард Ретклиф, молвить слово,
  Ведь шанса нет у смертников иного.
  Приговорили нас к бесславному концу
  За правду, долг и преданность венцу.
  
  ГРЕЙ:
  Спаси же, Небо, от безумцев принца,
  Насытиться не дай ты кровопийцам.
  ВОГЕН:
  Любая мудрость кроется в простом:
  Слеза слезою выльется потом.
  
  РЕТКЛИФ:
  Окончен ваш Совет.
  В нем слову места нет.
  
  РИВЕРС:
  О, Помфрет, Помфрет! Скорбная могила!
  Ты чести пэров Англии лишила.
  Здесь Ричарда Второго растерзали,
  Иным теперь прославишься едва ли.
  Твой герб замаран кровью навсегда,
  Взошла над замком скорбная звезда.
  
  ГРЕЙ:
  Проклятье Маргарет на головы свалилось,
  Пророчество её осуществилось.
  Не мы ли Ричарду все потакали слишком,
  Когда он заколол её сынишку?
  
  РИВЕРС:
  И Гастингс проклят был, и Бакингем,
  И Ричарду проклятье, да и всем.
  Я за сестру молюсь сегодня богу,
  И царственных сынов прошу не трогать.
  Пусть наша кровь невинная прольётся,
  И господом за все грехи зачтётся.
  
  РЕТКЛИФ:
  Довольно теребить мольбами бога,
  Смерть заждалась с косою у порога.
  
  РИВЕРС:
  Обнимемся, друзья, неведом страх
  Для тех, кто принят Богом в небесах.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Лондонский Тауэр.
  
  (Входят Бакингем, Дерби, Гастингс, епископ Илийский, Ретклиф, Ловел и другие. Все усаживается за стол.)
  
  ГАСТИНГС:
  Не мешкая, милорды, мы обсудим,
  Кода короновать на царство будем.
  Поговорим об этом божьем дне.
  
  БАКИНГЕМ:
  Готово ль всё к событию в стране?
  
  ДЕРБИ:
  Готово, кроме даты особливой.
  
  ИЛИЙСКИЙ:
  Да будет завтра этим днём счастливым!
  
  БАКИНГЕМ:
  Что лорд-протектор думает об этом?
  Неможно пренебречь его советом.
  
  ИЛИЙСКИЙ:
  Не смеем мы о том предполагать.
  Кому же, как не вам об этом знать.
  
  БАКИНГЕМ:
  Лицом к лицу - сердцами не встречались.
  И вы здесь, лоры, сильно обознались.
  Я с ним знаком не более чем с вами,
  Мы связаны не дружбой, а делами.
  К нему лорд Гастингс, полагаю, ближе,
  Спрошу его и этим не обижу.
  
  ГАСТИНГС:
  Ко мне он близок, этого не скрою,
  Но не настолько, чтоб вещать со мною
  О коронации, великом этом дне,
  Ему судить об этом, а не мне.
  Назначьте день, и я вам угожу,
  Осмелившись, милорду предложу.
  
  (Входит Глостер.)
  
  ИЛИЙСКИЙ:
  А вот и герцог собственной персоной.
  
  ГЛОСТЕР:
  Простите, лоры, недоспал я, сонный.
  Вельможам сей пустяк не помешает,
  Они же без меня вопрос решают.
  Хоть выбор обсудили лорды свой,
  Ответ же окончательный за мной.
  
  БАКИНГЕМ:
  До вашего прихода Гастингс бравый,
  Взял на себя святое это право,
  Осмелился за вас он отвечать,
  Когда нам короля на власть венчать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Он потому так смело судит,
  Что знает Глостера и любит.
  
  ГАСТИНГС:
  Оценки ваши сердцу близки.
  
  ГЛОСТЕР:
  Как славно, что здесь лорд Илийский!
  
  ИЛИЙСКИЙ:
  Вниманьем вашим дорожу,
  И Богу искренне служу.
  
  ГЛОСТЕР:
  В Холборне славная клубника,
  Нарвать её ты прикажи-ка.
  Отведать ягоды желаю,
  За ней тебя я отсылаю.
  
  ИЛИЙСКИЙ:
  На славу ягода в саду.
  Иду, уже, милорд, иду.
  
  (Уходит.)
  
  ГЛОСТЕР:
  На пару слов, брат Бакингем,
  Не надо это слышать всем.
  (Отводит в сторону.)
  Мне Кэтсби только что сказал,
  Как Гастингс бурно возражал:
  "Я Ричарду не стану помогать
  Наследника прямого обижать.
  Скорее голову отдам на отсеченье,
  Чем соглашусь на это униженье".
  
  БАКИНГЕМ:
  Пока что дело худо,
  На миг уйдём отсюда.
  
  (Глостер и Бакингем уходят.)
  
  ДЕРБИ:
  Нет даты для венчания пока,
  На горизонте бродят облака.
  Триумфа день грядущий не сулит,
  И сердце неосознанно болит.
  
  (Возвращается епископ Илийский.)
  
  ИЛИЙСКИЙ:
  Куда же лорд-протектор удалился?
  Ведь о клубнике я распорядился.
  
  ГАСТИНГС:
  С утра его величество сияет,
  В отличном настроенье пребывает.
  Душа его недаром расцвела:
  Заладились у герцога дела.
  Любви и злу в душе его не скрыться,
  Всё на лице готово отразиться.
  
  ДЕРБИ:
  Что на душе его сегодня, сэр?
  Какой прочли вы на лице пример?
  
  ГАСТИНГС:
  Он не обижен, не расстроен нами,
  Иначе бы любого сжёг глазами.
  
  ДЕРБИ:
  Поверю вам. Всё это очень мило.
  И дай-то Бог, чтоб так оно и было.
  
  (Снова появляются Глостер и Бакингем.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Скажите, лорды, как мне наказать,
  Того, кто жизнь мою решил отнять,
  Кто колдовством моё терзает тело,
  А мукам ада нет уже предела?
  
  ГАСТИНГС:
  За ту любовь, что я питаю к вам,
  Без сожаленья жизнь свою отдам,
  За ворожбу любому, уж поверьте,
  Желаю быстрой и жесткой смерти.
  
  ГЛОСТЕР:
  А вот и хворь, что на меня наслали:
  Рука отсохла, двигаюсь едва ли.
  Тиранят душу ведьмы с давних пор:
  Вдовица Эда, проститутка Шор.
  
  ГАСТИНГС:
  Ужели это правда, а не слухи?
  
  ГЛОСТЕР:
  Не ты ли покровитель гнусной шлюхи?
  О, господи, клянусь тебе, создатель,
  Не Гастингс предо мною, а предатель!
  Сегодня Глостер палача попросит
  Главу изменника доставить на подносе.
  Такое отношение к врагу,
  Иначе отобедать не смогу.
  Ретклиф, за голову ответишь головой!
  Кому я дорог, следуйте за мной.
  
  (Все уходят, кроме Гастингса, Ретклифа и Ловела.)
  
  ГАСТИНГС:
  О, Англия, ужель своей любовью,
  Я не сберёг тебя, а залил кровью?
  Ведь Стэнли, заикаясь, рассказал,
  Как дикий зверь во сне его терзал,
  Содравши шлем с несчастного клыком,
  Он объяснил английским языком,
  Что в Тауэр направится Совет,
  Где Гастингсу уже пощады нет.
  Как умолял рассказу Стэнли внять,
  И вместе с ним на север убежать.
  Мой конь в пути три раза спотыкался,
  Пока до башни утром добирался,
  Испытывал он к башне неприязнь,
  Как будто вёз хозяина на казнь.
  Я каюсь, что смеялся над врагами,
  Кто корчился на плахе под ногами.
  Убили их по сговору в Помфрете,
  А я гордился, что живой на свете.
  Проклятье Маргарет одобрит ныне суд,
  И с плеч моих головушку снесут.
  
  РЕТКЛИФ:
  Короче исповедь!
  У герцога обед!
  Без головы у лорда аппетита нет!
  
  ГАСТИНГС:
  Прости ошибку, милостивый боже,
  Что ласка смертных кажется дороже.
  Как во хмелю на мачте моряки,
  Надеемся на случай, дураки.
  А в результате - поздно иди рано
  Нас слизывает бездна океана.
  
  ЛОВЕЛ:
  Довольно воплей и пустых угроз.
  Не станет море солоней от слёз.
  
  ГАСТИНГС:
  Убийца Ричард, черный рыцарь ночи,
  Тебе конец ужасный я пророчу.
  И расплатиться с извергом хочу,
  Идя на плаху, головой плачу.
  Кто смерть мою усмешкою встречает,
  Хоть телом жив, но сердцем умирает.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  У стен Тауэра.
  
  (Входят Глостер и Бакингем, облачённые в старые воинские доспехи.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты, Бакингем, умеешь претворяться,
  На полуслове каждом заикаться,
  Мотать при этом дико головой,
  Как будто ты от страха сам не свой?
  
  БАКИНГЕМ:
  Я трагика любого заменю,
  Бесхитростно сценарное меню:
  Где побледнеть,
  Где листиком дрожать,
  Где зарыдать,
  Где смехом оболгать.
  Я - в образе и в латах - при параде,
  Чего не сотворишь задачи ради?
  Куда же Кэтсби вдруг запропастился?
  
  ГЛОСТЕР:
  Смотри, сюда он с мэром заявился.
  
  (Входят лорд-мэр и Кэтсби.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Лорд-мэр, что там за шум и гром?
  
  ГЛОСТЕР:
  Как дело с разводным мостом?
  
  БАКИНГЕМ:
  Врагов ужасны планы.
  Я слышу барабаны
  
  ГЛОСТЕР:
  А ну-ка, Кэтсби, марш ко мне.
  Смотри дозорных на стене.
  БАКИНГЕМ:
  Я благодарен, мэр, вам буду...
  
  ГЛОСТЕР:
  Смотри назад, враги повсюду.
  
  БАКИНГЕМ:
  Врагам всем уготован суд.
  Бог и невинность нас спасут.
  
  ГЛОСТЕР:
  Ты нервы, брат, побереги,
  Идут друзья, а не враги.
  
  (Входят Ловел и Ретклиф с головой Гастингса.)
  
  ЛОВЕЛ:
  Предатель мёртв, скатилась голова,
  Застряли в ней все подлые слова.
  
  ГЛОСТЕР:
  Стенаю по тому, кого любил.
  Коварный случай грешника сгубил.
  Я по нему земной свой путь сверял,
  Секреты все как другу доверял.
  Он так искусно девкой прикрывался,
  Что даже Глостер в дураках остался.
  
  БАКИНГЕМ:
  Хотя злодеев водится немало,
  Предателей таких земля не знала.
  Мы господа должны благодарить,
  Иначе б с вами нам не говорить.
  Меня и Глостера сегодня на рассвете
  Задумал он убить на госсовете.
  
  МЭР:
  Да это новость первая недели!
  Ужели он злодей такой на деле?
  
  ГЛОСТЕР:
  Конечно мы ни турки, ни татары
  И без суда не назначаем кары,
  Но замыслы злодея таковы,
  Что Англия б лишилась головы.
  Перед дилеммой "жить - не жить" мы были,
  И без суда предателя казнили.
  
  МЭР:
  Оправдан шаг!
  Наказан смертью враг.
  Вас в самосуде обвинять и не смею.
  Да будет наперёд урок злодеям!
  Добра я от него не ждал с тех пор,
  Когда он подружился в мистрис Шор.
  
  ГЛОСТЕР:
  Решили мы: тогда его казним,
  Когда сюда вас лично пригласим,
  Однако казнь до времени случилась,
  И голова от тела отделилась.
  Хотели мы, чтоб эта голова
  Поведала преступные слова,
  А вы столице честно рассказали,
  За что мы негодяя наказали.
  
  МЭР:
  Настолько убедителен рассказ,
  Что будто видел всё уже не раз.
  Я лондонцам картину нарисую,
  От сплетен и от толков вас спасу я.
  
  ГЛОСТЕР:
  Мы мэра к месту казни пригласили,
  Чтоб сплетни по углам не голосили.
  
  БАКИНГЕМ:
  Хоть вы на казнь немного опоздали,
  Однако правду всю о ней узнали.
  Прощайте, уважаемый, прощайте,
  О правде горожан оповещайте.
  
  (Мэр уходит.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Спеши за ним ты тою же тропой,
  Перемешайся в ратуше с толпой.
  Распространи в народе прибаутки,
  Что дети короля то бишь ублюдки.
  Напомни горожанам, как король,
  Казнил за то, что те играли роль,
  Не настоящих королей, а мнимых
  И биты были властью, и гонимы.
  О похоти монарха им поведай,
  Где бабы приносили только беды.
  Не скрылась ни одна, увы, от взгляда:
  Любая юбка для него - отрада.
  И обо мне немного расскажи,
  Разумно правду растворив во лжи,
  Как Эдварда зачала наша мать,
  В Париж отправив Йорка воевать.
  Судить об этом факте можно тож:
  На Йорка Эдвард вовсе не похож.
  Но этого касайся осторожно,
  Ведь мать жива, её обидеть можно.
  
  БАКНГЕМ:
  Не сомневайтесь, я сыграю так,
  Что мне поверят умник и простак,
  И потому я искренне стараюсь,
  Что для себя награды добиваюсь.
  
  ГЛОСТЕР:
  Когда ты, повар "кашу" приготовишь,
  В Бейнардском замке трапезу устроишь.
  Я буду там, среди святых отцов,
  Учёных и британских мудрецов.
  
  БАКИНГЕМ:
  Как только стрелки к сроку подойдут,
  К вам новости из ратуши придут.
  
  (Уходит.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Пусть, Ловел, доктор Шоу поспешит.
  (Обращаясь к Кэтсби):
  Ты за монахом Пенкером пошли.
  Я потому их срочно беспокою,
  Что в замке надо встретиться со мною.
  (Все, кроме Глостера, уходят.)
  Теперь мне тайно надо приказать
  Отродье Кларенса подальше заховать.
  А также, кроме прочего всего,
  Не допускать до принцев никого.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА ШЕСТАЯ
  
  Там же. Улица.
  
  (Входит подьячий с бумагой в руках.)
  
  ПОДЬЯЧИЙ:
  Вот приговор, где Гастингс обречён.
  Исполнен акт - несчастный был казнён.
  Всё на бумаге чисто и пристойно,
  В соборе огласят его достойно.
  Как ловко всё подстроили, однако,
  До запятой, до точки и до знака.
  Вчера его мы с Кэтсби сочиняли,
  Одиннадцать часов над ним страдали,
  А пять часов каких-нибудь назад,
  Был Гастингс жив и белу свету рад.
  Его ни в чём ещё не обвиняли,
  Поверить в смерть он мог тогда едва ли.
  Да мир, как тир. В нём человек - мишень.
  Сегодня - плоть, а завтра - только тень.
  Но кто об этом вам открыто скажет?
  Боятся все - ведь случай не промажет!
  Вот и подумай, радостно ли жить,
  Когда неправде вынужден служить.
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ТРЕТИЙ
  СЦЕНА СЕДЬМАЯ
  
  Бейнардский замок.
  
  (С разных сторон входят Глостер и Бакингем.)
  
  ГЛОСТЕР:
  Какие слухи языки разносят?
  
  БАКИНГЕМ:
  Рот на замке,
  А взглядом, словно, косят.
  
  ГЛОСТЕР:
  Что об ублюдках Эдварда сказал?
  
  БАКИНГЕМ:
  В ужасных красках всё обрисовал.
  Про Францию все знают и Люси,
  О том любого можно расспросить.
  Живописал о похоти царя,
  И что об этом девки говорят.
  Как к горожанам был не мил,
  Когда за пустяки губил.
  А самый главный в сердце нож -
  Он с Йорком обликом не схож.
  Вы благородством и лицом -
  Один в один с родным отцом.
  И вашей доблести в угоду
  Привёл шотландские походы,
  Когда в боях под скрежет стали
  Умом и смелостью блистали.
  Хулил врагов, а вас хвалил
  И ничего не упустил.
  Хотел вогнать народ я в раж,
  Чтоб завопили: "Ричард наш!"
  
  ГЛОСТЕР:
  И что ж в ответ вам отвечали?
  
  БАКИНГЕМ:
  Свидетель Бог, они молчали.
  Застыли, будто истуканы,
  Упёршись лбами, как бараны.
  Глядели друг на друга тупо:
  Не люди, а живые трупы.
  Тогда я обратился к мэру,
  Принять к толпе молчащей меры.
  А мэр ответил: "Не привык
  Народ вопить на каждый клик!"
  И сам рассказ мой изложил
  По мере мудрости и сил.
  И стали шапки вверх бросать
  Две-три, а, может, даже пять.
  Был писк какой-то, а не раж,
  Когда звучало "Ричард наш".
  Пришлось с толпою распрощаться.
  И восвояси убираться.
  
  ГЛОСТЕР:
  Кто ж так народу досадил,
  Что он совсем язык забыл?
  
  БАКИНГЕМ:
  Творятся чудеса на свете.
  Не знаю, что вам и ответить.
  
  ГЛОСТЕР:
  Да, это, брат, беда.
  А мэр объявится сюда?
  
  БАКИНГЕМ:
  Мэр будет здесь в любой момент.
  При этом дать хочу совет:
  На лик накиньте, словно, тогу,
  Испуг и трепета тревогу.
  В руке молитвенник держите,
  Принять же мэра не спешите,
  Между епископами встав,
  Молитесь образам Христа.
  Такая святость всех встревожит,
  И в наших замыслах поможет.
  Твердите "нет" на всё, как дева,
  Но продолжайте дело делать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Коль оба чётко отыграем,
  Нам распахнутся двери рая.
  
  БАКИНГЕМ:
  Поверь мне, так всё и случится.
  Идём скорее! Он стучится.
  
  (Глостер уходит.)
  (Входят горожане и мэр.)
  
  Я весь вспотел вас ожидая,
  Вот, сэр, история какая.
  Я не хочу, милорд, обидеть,
  Захочет ли вас герцог видеть.
  
  (Входит Кэтсби.)
  
  А вот и растворилась дверца.
  Скажите, что ответил герцог?
  
  КЭТСБИ:
  Он, находясь меж двух святых,
  Молитвенный бормочет стих,
  И только завтра, может статься,
  Мирским делам готов отдаться.
  
  БАКИНГЕМ:
  Скажите герцогу, что я
  И олдермены с мэром
  Пришли, по сути говоря,
  По неотложным мерам.
  
  КЭТСБИ:
  Запомнил всё и ухожу.
  Я так ему и доложу.
  
  (Уходит.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Наш принц на Эда не похож
  Его в борделе не найдёшь.
  Отдался он не даме,
  А литургии в храме.
  Между монахами стоит,
  Христа, молясь, боготворит.
  Вся жизнь благообразна,
  Нет дела до соблазна.
  Он не жиреет по ночам,
  Внимает боговым речам.
  Счастливой Англия была б
  Когда б на троне был сей раб.
  Напрасно ждёт столица,
  Он вряд ли согласится.
  МЭР:
  Нельзя представить даже!
  Ужели он откажет?
  
  БАКИНГЕМ:
  Боюсь, что да.
  (Возвращается Кэтсби.)
  А вот и Кэтсби, господа.
  Интересуется народ,
  Что нам ответит славный лорд.
  
  КЭТСБИ:
  Зачем для разговора
  Нужна такая свора?
  Предвидя цель дурную,
  Просил, чтоб всех турнул я.
  
  БАКИНГЕМ:
  Ужели мой кузен решил,
  Что навредить я поспешил?
  Посыл ему подай иной:
  Мы за него стоим стеной
  
  (Кэтсби уходит.)
  
  Когда в молитве богомол,
  Он забывает дом и стол.
  В молитве всё едино:
  И в этом вся причина.
  
  (На галерее появляется Глостер между двумя епископами.)
  
  (Возвращается Кэтсби.)
  
  МЭР:
  Святой - между двумя святыми,
  Как слово "рай" меж запятыми.
  
  БАКИНГЕМ:
  Здесь в центре принц, вокруг - опоры.
  Он - твердь сама. Напрасны споры.
  В руке - молитвенник, как крест,
  И сам святой и всё - окрест.
  Плантагенет, наш герцог славный,
  Прости нам грех сегодня главный:
  Ваш диалог прервали с богом.
  Пусть небо нас накажет строго.
  
  ГЛОСТЕР:
  Вы извиняетесь напрасно,
  Я Богу отдался - ведь ясно.
  А потому забыл про вас,
  Но завершён моленья час.
  Теперь я в вашей полной власти,
  Какие вас волнуют страсти?
  
  БАКИНГЕМ:
  Наш остров славный без кормил.
  Вот небо я и попросил
  Всех ради нас, всего живого
  Назначить бриттам рулевого.
  
  ГЛОСТЕР:
  Я полагал, что город встал
  На беды зреть из-под забрал,
  И, одолевши смуты страх,
  Корить наместника в грехах.
  
  БАКИНГЕМ:
  Грехов немало, но есть шанс,
  Нам выдать герцогу аванс.
  
  ГЛОСТЕР:
  На христианской почве рос,
  Грехи исправить - не вопрос.
  
  БАКИНГЕМ:
  Ваш грех - бездействие во власти:
  Страна развалена на части.
  Вы, представитель славных предков,
  Трон отдаёте хилой ветке.
  Не время, принц, теперь дремать,
  Мы вас хотим короновать.
  Наш остров, словно, инвалид
  Травою сорною обвит.
  Не поднимает остров взора,
  Его лицо в рубцах позора.
  Ужель загнили корни власти,
  И вы позволите пропасть им?
  Созрели веские причины
  Подняться нам со дна пучины,
  А вам достичь таких высот,
  Где власти царской небосвод
  Позволит вам страною править,
  А нам за это Бога славить.
  Вот почему толпою граждан,
  Где вас душой поддержит каждый,
  Пришли мы, герцог, умолять,
  Вас во главе державы стать.
  
  ГЛОСТЕР:
  Не знаю, чем ответить вам,
  Эквивалента нет словам.
  Лгать с детства не умею,
  А промолчать не смею.
  Молчанье повод вам даёт,
  Что согласился идиот
  Обречь себя на иго
  В одно мгновенье мига.
  Когда же вслух вам возражу,
  Я недоверие рожу
  В умах людей мне близких -
  Цена такого риска.
  И всё же я скажу вам "нет",
  Таков, просители, ответ.
  При этом ваш ценю порыв -
  Эмоций благодарных взрыв.
  Когда бы ни было препятствий
  Мне до короны и до власти,
  То и тога бы отказался,
  Поскольку нищим оказался
  Я и по духу, и по мощи,
  А жить таким без власти проще.
  Ладья моя - не для морей,
  Не выплывем мы с вами в ней.
  Мне в океане славы,
  Увы, друзья, не плавать.
  Во мне господь не видит власть,
  И мне её не надо красть,
  Созреет скоро царский плод,
  И власть монарха обретёт.
  Его вам предлагаю,
  Себя же - отвергаю.
  Я против права не пойду,
  Поддержим новую звезду!
  
  БАКИНГЕМ:
  Не вы вещаете, а совесть,
  О нас совсем не беспокоясь.
  Хоть Эдвард - сын родного брата,
  Как не крути - он плод разврата.
  Был брат твой обручён с Люси,
  Ведь мать жива ещё, спроси,
  Но пренебрёг он оной,
  И обручился с Боной.
  Взглянув однажды ненароком
  На грудь просительницы оком,
  Он от восторга обомлел
  И тут же ею овладел.
  Немолодая та вдовица
  Его заставила жениться.
  Так многоженец стал папашей,
  А сын, ублюдок, принцем нашим.
  Тому примеров знаю много,
  Но не хочу гневить я бога,
  Катить не стану боле бочку,
  А замолчу, поставив точку.
  Итак, милорд, пора решать,
  Кому престол передавать.
  Хоть вы себя в цари не мните,
  То трон хотя бы сохраните.
  Виват, король! Виват мораль!
  Нельзя традиции марать.
  
  МЭР:
  Вас просит вся столица
  Немедля согласиться.
  
  БАКИНГЕМ:
  Грешно любовь отвергнуть.
  
  КЭТСБИ:
  И снова в беды ввергнуть.
  
  ГЛОСТЕР:
  Мне этот груз не по плечу,
  Быть королём я не хочу.
  Прошу не обижаться.
  Придётся отказаться.
  
  БАКИНГЕМ:
  Да, видно, сложновато
  Хулить вам сына брата.
  Не научила школа
  Ребёнка гнать с престола.
  Вы за любовью к роду
  Не видите урода.
  Лишь мы при мнении своём:
  Не будет Эдвард королём!
  И древний род не посрамим,
  Придётся всё решать самим.
  Друзья, идёмте по домам!
  Цыганить нечего здесь нам.
  
  ГЛОСТЕР:
  О, Бакингем, остепенись
  И без причины не бранись.
  
  (Бакингем и горожане уходят.)
  
  КЭТСБИ:
  Милорд, верните их скорей.
  
  НЕКТО ИЗ СВИТЫ:
  Пока не грянул шторм с морей.
  
  ГЛОСТЕР:
  О, боже, трудные минуты!
  Хотите мне накинуть путы?
  В конце концов, душа не камень,
  Её уже сжигает пламень.
  Хоть я обузе и не рад,
  Зовите горожан назад.
  
  (Бакингем и горожане возвращаются.)
  
  Коль, Букингем, и вы, друзья,
  Меня в полон решили взять,
  Хочу теперь иль не хочу,
  Вся тяжесть будет по плечу.
  А если сплетни наводнят
  И без того гудящий град,
  Прошу вас стать моим щитом,
  А за добро сочтусь потом.
  От жажды власти я далёк,
  Была и есть она - порок.
  
  МЭР:
  Мы так народу и доложим.
  
  ГЛОСТЕР:
  Иначе говорить негоже.
  
  БАКИНГЕМ:
  Король английский Ричард, браво!
  Всем англичанам слава, слава!
  Лети же, слава, в неба синь!
  
  МЭР И ГОРОЖАНЕ:
  Аминь!
  
  БАКИНГЕМ:
  Мы завтра коронуем вас.
  
  ГЛОСТЕР:
  Пусть будет так, коль пробил час.
  
  БАКИНГЕМ:
  Да будет праздник!
  Шире дверь!
  Уходим с радостью теперь.
  
  ГЛОСТЕР:
  Прощайте, вас томить не стану.
  Я помолюсь, одев сутану.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Перед Тауэром.
  
  (С одной стороны входят королева Елизавета, герцогиня Йоркская и маркиз Дорсет, с другой стороны Анна, герцогиня Глостерская, ведущая за руку леди Маргарет Плантагенет, дочку Кларенса.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ах, крошечка моя, сомнений нет,
  Явилась к нам сама Плантагенет,
  Ведёт её за ручку тётя Анна.
  Дитя и Тауэр! - довольно это странно.
  Ужели попран наш закон и принцип
  Коль отдыхают здесь сегодня принцы?
  Я мысли чёрные гоню из сердца прочь!
  Тебя приветствую я, дочь.
  
  АННА:
  Молюсь сегодня, как молилась прежде:
  Пошли, господь, всем светлую надежду.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Надежды и тебе, сестра.
  Куда направилась с утра?
  
  АННА:
  Иду я Тауэр, чтоб принцев повидать,
  Им знаки уважения отдать.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Благодарю, сестра, идёмте вместе.
  (Входит Брекенбери.)
  А вот и лейтенант уже на месте,
  Тюремной безопасности гарант.
  Как принцы поживают, комендант?
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Здоровы молодцы и полны сил,
  Но их король вам видеть запретил.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Мне не послышалось?
  Ты короля назвал?
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  То лорд-протектор страже приказал.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Я небеса хочу благодарить!
  Не мог господь такое сотворить.
  И нет стены, которую бы мать,
  Стремясь к дитяти, не смола сломать.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Я - мать отца. И вот моя порука:
  Увижу непременно принцев-внуков.
  
  АННА:
  Я - тётка по родству,
  Люблю же их как мать,
  Меня не смеешь к ним не допускать.
  Вину за это на меня спиши,
  Так не теряй же время, поспеши.
  
  БРЕКЕНБЕРИ:
  Как не прискорбно это всё мне слушать,
  Я клятву не могу, мадам нарушить.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит лорд Стэнли.)
  
  СТЭНЛИ:
  Когда бы встретил вас часами позже,
  Вы были б мне, мадам, вдвойне дороже:
  Как мать монарха и свекровь цариц.
  Готов я перед вами рухнуть ниц.
  (Обращаясь к Анне):
  Набатами Вестминстер весь рыдает.
  На царство Ричард Анну приглашает.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Как молот, сердце бешенное бьётся,
  Долой шнурки! Оно наружу рвётся.
  Опоры нет - ушла былая сила,
  Мне эта новость ноги подкосила.
  
  АННА:
  Не новость, а напасть!
  Как будто вепрь свою разверзнул пасть.
  
  ДОРСЕТ:
  Да что с тобою, мама?
  На королеву не походишь прямо.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не говори, мой мальчик, а беги,
  Вокруг тебя - смертельные враги.
  Как платья шлейф - за матерью беда
  Уже ползёт гадюкою сюда.
  Тебе за море следует бежать,
  Чтоб ада, Дорсет, дома избежать.
  Здесь все теперь убийцами слывут.
  Ты затаись у Ричмонда в тылу.
  Голов на бойне царской достаёт,
  К десятку счёт загубленных идёт.
  Ужель проклятье Маргарет свершиться? -
  Без мужа,
  Без детей,
  Без почестей царица.
  
  СТЭНЛИ:
  Совет, мадам, и мудр и поделом.
  Я сына извещу о том письмом.
  Родные покидайте берега.
  Как никогда минута дорога.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  О, ветер зла, исчадие из гроба,
  Явила свету смерть моя утроба,
  Мой василиск показывает зубы,
  Он всё живое на земле загубит.
  
  СТЭНЛИ:
  Идёмте же, мадам, дела вершить.
  Приказано властями поспешить.
  
  АННА:
  Не я иду, а ненависть моя.
  Хотела б, чтоб господь мне наваял
  Не нимб из злата на престольный срок,
  А огненный из стали котелок,
  В котором бы мозги сварились, тлея,
  А не томились в царственном елее.
  Чтоб умереть и фразу не услышать:
  "На царствие ниспосланная свыше!"
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Иди, иди, разверзлась ада дверь.
  Тебе я не завидую теперь.
  
  АННА:
  Тот, кто мне мужем ныне наречён,
  Меня казнил, когда я со свечой
  За телом Генриха усопшего шагала,
  А он тонул по локоть в крови алой.
  Палач убил и мужа, и отца,
  Не посчитав себя за подлеца.
  Я прокляла его тогда навеки
  Старухой став, сомкнув над гробом веки.
  "Пусть негодяй за всё", - сказала, "платит,
  А пауки злодея в сеть захватят:
  Ни жалости, ни милости там нет,
  И травят ядами, каких не ведал свет.
  А если от злодея сын родится,
  Увидев монстра, мать ума лишится.
  Наследник зла от зла и пострадает,
  Как я, потери горькие узнает".
  Но он как будто не внимал словам,
  А клал на сердце мёды и бальзам.
  И я, растаяв, отдалась обману,
  За что себя корить я не устану.
  В его кровати я в слезах тону,
  И каждый раз судьбу свою кляну,
  От снов ужасных ночью просыпаюсь,
  И каюсь,
  Каюсь,
  Каюсь,
  Каюсь,
  Каюсь....
  Он ненавидел моего отца,
  И мне, похоже, надо ждать конца.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Прощай, моя сердешная,
  Спаси, Бог, душу грешную.
  
  АННА:
  Не только личною бедою маюсь,
  Я о тебе не менее печалюсь.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Как горько ты почёт встречаешь!
  
  АННА:
  А ты со скорбью провожаешь!
  
  ГЕРЦОГИНЯ (Дорсету):
  Иди же к Ричмонду, тебя удача ждёт!
  
  (Анне):
  Ты следуй к Ричарду, тебя господь спасёт.
  
  (Королеве Елизавете):
  Ты в храм иди, и влейся словом в мессу,
  А я в могилу - там мне ныне место.
  За долгих трудных восемьдесят лет:
  На радость - миг, на горе - целый свет.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не уходи, на Тауэр взгляни!
  Он свет детишкам ныне заслонил.
  За каменною этою оградой,
  Как звери, дети малые в засаде.
  Завистник люльку каменную прочил,
  Чтоб Тауэр их нянчил днем и ночью.
  О, Небо, возроди надежды праздник!
  О, Тауэр спаси детей от казни!
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Лондон. Дворец.
  
  (Под звуки фанфар выходят Ричард в короне, Бакингем, Кэтсби, паж и свита.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прошу внимания! Кузен, иди сюда!
  
  БАКИНГЕМ:
  К услугам вашим, государь, всегда!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Дай обопрусь.
  (Усаживается на трон.)
  Ведь всё с руки твоей:
  На троне - Ричард,
  На челе - елей.
  Какой начертан на скрижалях след:
  Короткий миг иль вереница лет?
  
  БАКИНГЕМ:
  Миг пролетит, а царствие - продлится.
  Обретший крылья, неба не боится.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тебя на пробу высшую пытаю:
  Младенец Эдвард жив ли?
  Я не знаю.
  
  БАКИНГЕМ:
  Как скажете.
  Как, государь, прикажите.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я, Бакингем, давно уже сказал,
  Что королём себя уже назвал.
  
  
  БАКИНГЕМ:
  Не вижу в этом никаких сомнений.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Пока живой, есть факт для разночтений.
  
  БАКИНГЕМ:
  Да, государь, май - вовсе не январь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мне душу словом "сир" не ублажайте,
  Конкретное решение давайте.
  Дворец очистить надо от щенков!
  Убейте их! Довольно праздных слов.
  Я не стихов хочу, поэт, а дела
  Исполните, не мешкая, и смело!
  
  БАКИНГЕМ:
  Решает ваша светлость наперёд.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Твоя учтивость холодна, как лёд.
  Убей их, а потом поступок взвесь.
  
  БАКИНГЕМ:
  Немного поразмыслить надо здесь.
  Позвольте мне на время отлучиться.
  Потом уж и на казнь сию решиться.
  
  (Уходит.)
  
  КЭТСБИ (На ухо соседу):
  Дрянь, говоря сугубо:
  Король кусает губы.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Уж лучше с дураками говорить,
  Чтоб в лоб чугунный мысль свою внедрить,
  Чем осторожничать с таким, как Бакингем,
  Кто смелость духа растерял совсем.
  А ну-ка, бой!
  
  ПАЖ:
  Я, государь, всегда с тобой!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Скажи мне, знаешь ли ты брата,
  Убить способного за злато?
  
  ПАЖ:
  Найти такого без труда,
  Плодят их горе и беда.
  Где слово не имеет веса,
  Там злато действеннее беса.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Надеюсь, не болтаешь?
  Убийцы имя знаешь?
  
  ПАЖ:
  Он даже имя стырил.
  Назвавшись просто - Тиррел.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  О нём чего-то слышал.
  Зови, коль жив и дышит.
  (Паж уходит.)
  
  Пока шёл Бакингем со мной,
  Плечом мне был и головой,
  Теперь он вдруг очнулся,
  И в сторону метнулся.
  (Входит Стэнли.)
  
  Гляжу, бежал нелёгкий кросс,
  Какие новости принёс?
  
  СТЭНЛИ:
  Мне люди верные сказали:
  Маркиза Дорсета видали,
  Как он под парусом умчал,
  Его там Ричмонд привечал.
  (Отходит в сторону.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  А ну-ка, Кэтсби подойди.
  
  КЭТСБИ:
  К услугам вашим, господин.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Хочу тебя я попросить.
  В столице сплетни разносить,
  Что Анна захирела,
  Мне до неё нет дела.
  Велю её закрыть на ключ,
  Чтоб не проник ни дух, ни луч.
  Для дочки Кларенса сыщи
  Такого мужа, чтоб прыщи
  По телу и проказа...
  Пусть терпит всё, зараза.
  А сын же Кларенса - дебил,
  Нет в нём ни мудрости, ни сил.
  Он власти - не помеха,
  А лишь одна потеха.
  Ты что зеваешь на ходу?
  Неси по городу беду!
  Пусть знают в каждом доме,
  Что королева в коме.
  Пусть не посмеют гады
  Мне строить баррикады.
  
  (Кэтсби уходит.)
  
  На брата дочери женюсь,
  И на престоле укреплюсь.
  Убив её же братьев,
  Престол смогу забрать я.
  По горло я уже в крови,
  Как говорится, "се ля ви".
  Раз захотелось крови,
  Что хмурить лоб и брови,
  И понапрасну лить слезу
  Тому, кто породил грозу.
  
  (Снова входит паж, ведя Тиррела.)
  
  Не ты ли Тиррел, муж проворный?
  
  ТИРРЕЛ:
  Джеймс Тиррел, ваш слуга покорный.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Покорный ли на деле ты?
  
  ТИРРЕЛ:
  Вам докажу без суеты.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты друга моего убьёшь?
  
  ТИРРЕЛ:
  Без лишних слов и ни за грош.
  Условие такое: убитых будет двое.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Двоих убить и я хочу.
  За то немало заплачу.
  Они враги покоя,
  Ты, Тиррел, упокой их.
  Ублюдки ныне в башне.
  Тебе, палач, не страшно?
  
  ТИРРЕЛ:
  Ты в башню доступ разреши.
  Там ваши беды и решим.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Какая музыка из уст.
  Костей уже я слышу хруст.
  Я пропуск в Тауэр даю,
  А вот что на ухо спою.
  (Шепчет):
  Когда мне результат доложишь,
  Любовь и мзду в карман положишь.
  
  ТИРРЕЛ:
  Иду на дело смело я.
  Что приказал, всё сделаю.
  
  (Уходит.)
  
  (Снова входит Бакингем.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Я всё обдумал хорошо
  И вот, милорд, к чему пришёл...
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Оставим это на потом.
  Ты слышал? Дорсет, как фантом
  Исчез из поля зренья,
  Боясь в стране презренья.
  Тот, кто корысть свою стяжал,
  Сегодня к Ричмонду сбежал.
  
  БАКИНГЕМ:
  Уже склоняют весть под крышей.
  Я, государь, об этом слышал.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Твой, Стэнли, пасынок Иуда.
  Так сделай выводы отсюда.
  
  БАКИНГЕМ:
  От вас я жду, милорд, подарка,
  Вы обещали в речи жаркой,
  Что графство Херефорд - моё,
  И слово сдержите своё.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Смотрите, Стэнли, за супругой,
  Коль строчит письма на досуге
  Сыночку Ричмонду на юг,
  Придётся туго вам, супруг.
  
  БАКИНГЕМ:
  Я понимаю вас едва ли:
  Ужель кузену вы не вняли?
  
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я вспомнил Генриха Шестого,
  Пророком сказанное слово:
  Гуляла весть в стране при нём,
  Что будет Ричмонд королём.
  
  БАКИНГЕМ:
  Увы, милорд.
  Платком не загородишь рот.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Когда б пророк назвал мне дату,
  Когда убью я супостата.
  
  БАКИНГЕМ:
  Прочь, государь, печали.
  Вы графство обещали.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Недавно посетил я Эксетер
  Меня сопровождал на месте мэр.
  Он замок мне прекрасный показал,
  И по-ирландски Руджмонтом назвал.
  А некогда ирландский бард пророчил:
  Увидев Ричмонд, жизнь я укорочу.
  
  БАКИНГЕМ:
  Я получу ответ сейчас?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Который час?
  
  БАКИНГЕМ:
  Пробило десять, сир, должно быть.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Пусть продолжает бить.
  
  БАКИНГЕМ:
  А не пора ль остановить?
  За что и сколько можно бить?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Бьют дурака, пока устами
  Он глупость излагать устанет.
  От просьб устал твоих, кузен,
  Скупой к щедротам суверен.
  
  БАКИНГЕМ:
  Тогда скажите вашу волю.
  
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты мне наскучил, брат, до боли.
  
  (Ричард со свитой удаляется.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Выходит, что его короновал,
  Чтоб он меня до нитки обобрал.
  Коль на плечах башка твоя покуда,
  Припомни Гастингса
  И прочь скорей отсюда!
  
  (Уходит.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Там же.
  
  (Входит Тиррел.)
  
  ТИРРЕЛ:
  Кровавая завеса опустилась,
  Жестокая расправа завершилась.
  Столетия страна существовала,
  Но ужаса такого не знавала.
  Наёмник Дайтон и подельник Форрест,
  Крошили принцев будто в пекло хворост.
  И, излагая жалостный рассказ,
  Слезами заливались и не раз:
  "Лежали на кровати два младенца,
  Калачиком согнув во сне коленца,
  Обняв друг друга плетями ручонок,
  Как будто образа сошли с иконок.
  Их губки, словно, розочки сияли,
  Когда во сне друг друга целовали.
  Молитвенник лежал на их подушке.
  Убей! - мне дьявол приказал на ушко"...
  И Дайтон смолк. Закончил Форрест сказ:
   "А жалость в нашем деле - не указ!"
  И самое прелестное на свете,
  Великое творенье Бога дети,
  Задушены жестоко на кровати,
  Ведь жалость палачу всегда некстати.
  И я, в душе слезами заливаясь,
  Раскаяньем и жалостью терзаясь,
  Умолк, оставив в башне палачей,
  Ушёл поставить парочку свечей,
  И рассказать кровавому монарху,
  Как обрекли младенчиков на плаху.
  А вот и автор кровяных арен.
  (Входит король Ричард.)
  Приветствую великий суверен!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты, Тиррел, ухо новостью ласкай.
  
  ТИРРЕЛ:
  Смерть показала истинный оскал:
  Своей косой к мальчишкам прикоснулась.
  Несчастье их вам счастьем обернулось.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тела ты видел принцев?
  
  ТИРРЕЛ:
  Теда и смерть на лицах.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты, Тиррел их захоронил?
  
  ТИРРЕЛ:
  Там комендант могильщик был.
  Где схоронил, не знаю, хотя предполагаю.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты после ужина приди,
  Тебя мне надо наградить.
  Подробности расскажешь,
  Могилку их покажешь.
  (Тиррел уходит.)
  Обуздан Кларенса сынок,
  Дочь Гименей взял под замок,
  Сыночки брата Эда
  В раю в объятьях деда.
  А королева взаперти,
  Ей из подвала не уйти.
  А Ричмонд Лизавету,
  Зовёт к престолу, свету
  Но я его опережу:
  Ей трон и руку предложу.
  
  (Входит Кэтсби.)
  
  КЭТСБИ:
  Милорд! Милорд! Примите срочно!
  Взволнует новость. Это точно.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты так вломился будто весть
  Не можешь в целости донесть.
  Иль так она собой худа,
  Что не годиться никуда?
  
  КЭТСБИ:
  Худа, мой, государь, худа.
  Не новость - полная беда.
  Илийский к Ричмонду удрал,
  Валлийцев Бакингем собрал,
  И с ратью боевою
  Идёт на нас войною.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Илийский, Ричмонд сеют страх,
  А не кузен с толпой бродяг.
  Не потерплю я проволочек,
  И враг знаком, и адресочек.
  Они улиткою ползут,
  А мы с тобою тут как тут.
  Несусь Меркурием, как бог,
  Военных не страшусь дорог.
  Мой щит - совет, он верен Богу.
  Труби, труби, скорей тревогу!
  Пока они шеренги строят,
  Солдатик наш их в землю вроет.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Перед дворцом.
  
  (Выходит королева Маргарет.)
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Их праздник, на смертях людей созрев,
  Уж каплет гнилью в этот мерзкий зев.
  А я, скитаясь, сберегала силы,
  И о погибели их господа молила.
  Похоже, что молитва удалась:
  Я, наконец-то, мести дождалась.
  Во Францию отбуду наблюдать,
  Как будет враг в мученьях издыхать.
  Пора мне скрыться,
  Кто-то здесь таится.
  
  (Отходит в сторону.)
  
  (Входит королева Елизавета и герцогиня Йоркская.)
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  На жизнь детишек наложили вето!
  Цветы увяли, не познав расцвета!
  Коль деток души не в раю пока,
  Ко мне их принесите, облака.
  Хочу я, чтоб увидели, как мать
  Не устает по мальчикам стенать
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Лишь праву можно должное воздать.
  Ему решать - прощать, иль убивать.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Мой голос обветшал под вихрем бед,
  Ни стали в нём, ни убежденья нет.
  Зачем ты умер, Эд Плантагенет?
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Плантагенет давно долги копил.
  За Эда Эд собою заплатил.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Зачем, господь, ягнят оставил волку?
  Иль ты уснул, в стогу забыв иголку?
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  И по какой такой скажи причине
  Не пожалел ни Генриха, ни сына?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Слепа очами, немощна собою,
  Я, словно, призрак безголосо вою.
  Из гроба дней, что канули все в Лету,
  Несу я скорбь и оскверненье свету.
  Земля моя, залитая кровищей,
  (Садится на землю.)
  Не ты ль меня для погребенья ищешь?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА (присаживаясь подле):
  И мне даруй печальное местечко,
  Где б схоронить и кости, и сердечко.
  Об этом лучше господа просить,
  Чем траур в сердце раненом носить.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Но для меня - всех тяжелее ноша,
  А потому и остальных всех горше.
  Давайте обменяемся печалью,
  Моим напастям внемлите вначале.
  (Садится рядом с ними.)
  Сынок мой Эдвард Ричардом заколот,
  Смёл Ричард, мужа, Генриха, как молот,
  Твой Эдвард тем же Ричардом убит,
  И Ричард - Ричарда!
  Ужель он не бандит?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Не ты ль сгубила Ричарда отца?
  И Ратленда, беззубого юнца?
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Не Ричардом ли Кларенс умерщвлён?
  Исторгнут был твоей утробой он.
  Мир не познав, уже зубами щёлкал,
  Душил ягнят, уподобляясь волку.
  Что Бог творил, то сын твой убивал.
  Тирана мир такого не знавал.
  Сей цербер, не жалея злобной силы,
  Нас загоняет заживо в могилы.
  За то хочу молитву я воздать,
  Что гнусный пёс свою кусает мать.
  Утробу гложет, где он был зачат,
  Рыдает мать. Все в унисон вопят.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  О, Генриха жена! Злорадством не кичись!
  Бог видит: за тебя реву, стыдись.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Придётся, герцогиня, потерпеть.
  Я только начинаю местью петь.
  Твой Эд за Эда моего убит,
  Да и второй - уже в гробу лежит.
  Йорк молодой не месть - всего довесок,
  Моим потерям слабая завеса.
  И Кларенс мёртв, что Эда загубил.
  Его господь к позору пригвоздил.
  Свидетели кровавой этой драмы
  Уже в могиле, доказав тем самым,
  Что Гастингс, Риверс, Воган, с ними Грей
  Противны были Родине своей.
  И лишь один посланец ада жив,
  Скупает души, правде супротив.
  Земля, разверзнись!
  Провались, подлец!
  И аду адово воздайся, наконец.
  Его убив, не дай мне умереть!
  Чтоб я сказала: "Псу - собачья смерть!"
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Ты говорила, что наступит время,
  Когда осудим адовое племя,
  И проклянём на долгие века
  Налившегося ядом паука.
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  Тебя царицей мнимою звала,
  Ты тенью и не более была.
  Величье на подмостках главной сцены
  Не обещало бриттам перемены.
  Ты вознеслась и рухнула с небес,
  Тобой руководил не Бог, а бес.
  И даже дети, славные малышки,
  Не дали власти ложной передышки.
  Осталась грёза грёзою в мечтах,
  Поблек победы выдуманной флаг,
  Комедия позорно провалилась,
  С подмостков королева удалилась.
  Где муж?
  Где братья?
  Где же дети?
  Кто королеву славит в свете?
  Где толпы преданных вельмож?
  И королевской стражи тож?
  На грустный посмотри итог,
  Какой от прожитого прок?
  Ты не счастливая царица,
  А безутешная вдовица.
  Сынов убитых горе-мать,
  Не устающая рыдать.
  Ты коронована бедой,
  Не даришь - клянчишь золотой.
  Ты презирала всех и вся,
  Теперь тебя унижу я.
  Безжалостная, строгая,
  Дрожи, дрожи, убогая.
  Фортуна развернулась вспять,
  Чтоб неугодную распять.
  Лишь память о былом живет,
  Но и она, поверь, умрёт.
  Тебе мои печали
  Проклятье прокричали.
  Я эту горе-ношу
  Тебе на плечи сброшу.
  Прозвал тебя уже народ
  В своей стране "мадам невзгод".
  Прощай, супруга Йорка,
  Судьбы задёрни шторку,
  А я во Францию вернусь
  И над тобою посмеюсь.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Ты мастерица проклинать,
  Хочу твой опыт перенять.
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРИТА:
  Не спи ночами и постись,
  У горя счастью научись,
  Клейми позором кровопийц,
  Возненавидь детоубийц,
  Чем горе кажется черней
  Тем и проклятие сильней.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Слова останутся словами,
  Дай в руки истинное знамя!
  
  КОРОЛЕВА МАРГАРЕТ:
  А чтоб проклятья закричали,
  Расшей на знамени печали.
  
  (Уходит.)
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Где скорбь, там слову места мало.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  А я бы так не утверждала.
  Слова и в радости, и в горе,
  Как волны ласкового моря
  Возьмут и успокоят,
  Когда сердечко ноет.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Но коли так, души словами,
  Того, кто ад устроил маме,
  Не пожалев детишек малых,
  Штампуя смерть на губках алых.
  Сама б дала я сыну яд.
  Да будет выродок проклят!
  Я слышу звуки барабанов.
  Готовь проклятия тирану.
  
  ( Под звуки марша и барабанов входит король Ричард.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Кто преградил дорогу маршу?
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Та, что главней тебя и старше.
  Кто мог бы в собственной утробе
  До родов изверга угробить.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВТА:
  Когда бы право правом быть могло,
  Проклятье на чело б твоё легло,
  А не корона власти золотая.
  Она клеймо стервятника латает.
  Тобой убиты мальчики и братья!
  Прошу у неба зверя покарать я!
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ах, жаба!
  Деспот тёмных сил!
  Зачем ты Кларенса убил?
  И почему покинул свет
  Ребёнок Нед Плантагенет?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  А ну-ка доложи скорей,
  Где Гастингс, Риверс, Воган, Грей?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Трубите, трубы!
  Бейте, барабаны!
  Все бабы глупы, речи бранны.
  Так бейте громче!
  Мать их в душу!
  Негоже небу сплетни слушать!
  
  (Ещё громче звучат фанфары, стучат барабаны.)
  
  Вы урезоньте слово,
  Коль завопите снова,
  Труба заглушит брань,
  И сгинет в шуме дрянь.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Не ты ли сын мне, этакий наглец?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  И мать мне дорога и мой отец.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ты с древа моего гнилая груша,
  Терпенья наберись-ка и послушай.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я норовом в мамашу уродился,
  Терпеть упрёки я не научился.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Дай мне сказать хотя бы пару слов.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Твоим речам внимать я не готов.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  И всё же - дай, сын, матери сказать.
  
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прошу быть краткой, тороплюсь на рать.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ты убегаешь, не подавши руку,
  Той, кто тебя явил в ужасных муках.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  От господа ниспослано леченье:
  Родился, чтоб закончились мученья.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  То было не концом - началом мук,
  И адом обернулось всё вокруг.
  Та боль, что я при родах испытала,
  Была из всех мучений долей малой.
  Отрочество твоё подобно яду
  Травило окружающих всех кряду.
  И, обретя с годами кровожадность,
  Ты прятал всё за внешнюю парадность.
  Не помню ни минуты и ни дня,
  Когда бы ты порадовал меня.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Моменты выпадали и не раз,
  Когда случалось завтракать без вас.
  Не тратьте понапрасну ваши силы,
  Коль сердцу материнскому не мил я.
  Мадам, мои срываете вы планы.
  А ну-ка бейте громче, барабаны!
  
  ГЕРЦОГИНЯ,
  Прошу тебя, послушай!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Обида вяжет уши.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Позволь хотя бы слово.
  Тебя не встречу снова.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Коль так, то говори.
  
  ГЕРЦОГИНЯ:
  Ты много натворил.
  Судьба твоя на грани:
  Ты станешь жертвой брани.
  А я умру дряхлея,
  И вовсе не жалея,
  Что сына не увижу,
  Поскольку ненавижу.
  Не собираюсь врать я:
  Пусть тяжкие проклятья
  Тебя сведут в могилу,
  Лишив в сраженье силы.
  Нисколько, сын, я стыжусь,
  Что за твоих врагов молюсь.
  А души деток Эда
  Им принесут победу.
  Где чёрт прошёл, там чёртов след,
  Тебе возврата к жизни нет!
  
  (Уходит.)
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Будь проклят ты и сгинь!
  Аминь!
  Аминь!
  Аминь!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Прошу, мадам, вас не спешить.
  Беседу надо завершить.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Кровь королевская сынов
  Пролилась. Ныне не до слов.
  А дочерей моих не трогай,
  Они сегодня служат богу,
  Не претендуют на венец.
  Не рань ни мать, ни их сердец.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Одна из них - Елизавета,
  Ей равных по обличью нету,
  К тому ж - стройна и царской крови.
  Причин не вижу хмурить брови.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  За это хочешь умертвить?
  Прошу, позволь ей всё же жить.
  Проблему эту я улажу:
  Сломаю стан, обезображу.
  В приватной с девочкой беседе
  Скажу, что обманула Эда.
  Позор о ней пущу по граду,
  И результату буду рада.
  Поверьте мне, тиран, поверьте,
  Что это лучше всякой смерти.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Неправда в вашем слове.
  Она же царской крови!
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Во имя жизни девы
  Любое можно сделать.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Кровь королевская династий -
  Защита от любых напастей.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не эта ль кровь сгубила братьев?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Звезда невзгод взошла некстати.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Их дружба ложная убила.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Судьба им вырыла могилу
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Здесь не судьба, а ты - палач!
  Слезою ложною не плач.
  Иной бы путь у них сложился,
  Когда б ты в мир сей не явился.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Выходит, что детей по злобе
  Любимый дядя и угробил.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Конечно! И гадать не надо.
  Корона - для тебя отрада.
  Ты, жесточайший из менял,
  Её на деток обменял.
  Быть может, не твоя рука,
  Держалась за эфес клинка,
  Но только правили его
  О камень сердца твоего.
  Клыками волчьими торчат
  Ножи в груди моих ягнят.
  Когда бы мне хватило сил,
  Мой дух иначе б поступил:
  Я б о сынах не вспоминала,
  А в клочья грудь врага порвала.
  В заливе смерти мой челнок
  Хоть и разбился б о порог,
  Но объявить могла бы смело,
  Что отомстить тебе сумела.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Готов я пасть на поле брани,
  Чтоб сердце матери не ранить
  Воспоминанием о смерти,
  Где навсегда остались дети.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Что, кроме чёрствой корки хлеба,
  Готовят мне судьба и небо?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Одно осталось - лишь терпенье.
  Готовит небо вознесенье.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  На поругание и суд,
  Где девам головы снесут?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  На самый высший пьедестал,
  Куда никто ещё не встал.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Что от детей моих ты, изверг, хочешь?
  Какой почёт им и величье прочишь?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Всё, что имею, отдаю,
  За дочь-красавицу твою.
  А ты, милейшая, за это
  Обиды сбрось балластом в Лету.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Послушать смысл тебя имеет,
  Пока добро лампадой тлеет.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Люблю я дочь твою, мамаша.
  Не знал, не видывал я краше.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Секрета для меня здесь нет.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Каков, миледи, ваш ответ?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не ты ли свету говорил,
  Что нежно мальчиков любил?
  Теперь ты нежно любишь дочь,
  Ну, как тебе мне не помочь?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не издевайся надо мной.
  Я деву назову женой,
  Чтоб королевой стала,
  И в мире заблистала.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  А кто же метит в короли?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Да тот, кто будет всем рулить.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  И кто им может статься?
  
  КРОЛЬ РИЧАРД:
  Не трудно догадаться.
  Я делу должное воздам.
  А ваше мнение, мадам?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Как вы её добьётесь?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Вы за неё возьмётесь.
  Вы - мать.
  Не вам ли дочку знать?
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  И ты совет мой примешь?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Скорей его скажи лишь.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Пошли два сердца ей сперва,
  И вырежи на них слова:
  На левом "Эд" и "Йорк" на правом
  Палачным почерком кровавым.
  Когда она всплакнёт чуток,
  Подай ей носовой платок,
  Как Маргарет отцу Ратленда,
  Что во языцех уж легенда.
  Платок кровавый предложив,
  На кровь братишек укажи,
  Пусть утирает слёзы,
  Твоей кровавой прозой.
  Коль то не вызовет любовь,
  Добавь к содеянному кровь
  И Кларенса, и Анны,
  Исчезнувших так странно.
  Ужель не понимаешь? -
  Любя, всех убиваешь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты, издеваясь, не пытаешься помочь
  Склонить на сторону мою невесту дочь.
  
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Во что бы палача ни одевали,
  Кровь на руках отмоется едва ли.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Стремился к ней я, не жалея силы,
  Кровавый след любовь моя творила.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Возненавидит дочка визави.
  Любовь не существует на крови.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Что сделано, того уж не воротишь,
  Иной раз и не хочешь, а проглотишь.
  Тот кается, кто о делах жалеет,
  И права на итоги не имеет.
  Корону отобрав у сыновей,
  Дарю её я дочери твоей.
  Потерю сыновей исправит дочка:
  В её утробе мы зачнём сыночков.
  Быть бабушкой - не хуже, чем мадонной,
  Во внуков народившихся влюблённой.
  Ты в стонах их родить уже не будешь,
  А потому сильней ещё полюбишь.
  От деток натерпелась ты хлопот,
  А старость с ними в радости пройдёт.
  Ты сына потеряла короля,
  Но станет королевой дочь твоя.
  Я в прошлое вернуть вас не сумею,
  А в настоящем - жизнь не пожалею.
  Мятежник Дорсет в стороне чужой,
  Он осуждён вельможами и мной.
  Но если дочь со мною обручится,
  Без страха может в Лондон он явиться.
  Король его почтёт тогда за брата,
  А вас - за мать. Забудем все утраты.
  Из пепла восстановятся руины,
  И для печалей нет теперь причины.
  Восхода солнца нового дождёмся,
  Его лучам прекрасным улыбнёмся,
  А Бог слезу, что сронена в пути,
  Вам в жемчуга Востока обратит.
  За время бед цена их возросла,
  Процент десятикратный принесла.
  Иди же, мать, и опытом своим,
  Рассей младых сомнений чёрный дым.
  Путь ухо к нежным тянется речам,
  Власы спадут по девичьим плечам,
  А сердце заколотится от страсти,
  Вкушая сладость королевской власти.
  Ты с дочерью интимно побеседуй,
  И тайны брака девочке поведай.
  Когда я Бакингема покараю,
  Открою дочери твоей калитку рая,
  К ногам её победы все сложу,
  И в царственное ложе уложу.
  Я цезарь, победивший цезерицу,
  Я - властелин, она - моя царица.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  А кто ж супруг, на факты строго глядя?
  Отца ли брат?
  А, может, проще - дядя?
  Убийца братьев или же дядьёв?
  Где подобрать мне пару нужных слов?
  Как не ищи - они в талмуде брани,
  Не знает их господь, они за гранью.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Скажи: союз стране необходим.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Войною мир купить теперь хотим.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Король приказывает, мой же - умоляет.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Что повелел король, царица отвергает.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Скажи: она владычицею будет.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Потом, как мать, низвергнут и осудят.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Скажи, что вечно буду верен слову.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Чтоб отлюбив, найти замену снова?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Всю жизнь любить и нежить обязуюсь.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  За жизнь её недолгую волнуюсь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  То знают только случай и господь.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  А, может, ад и ричардова плоть?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я - суверен, но раб в её покоях.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Где суверен, там в рабстве всё живое.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Дай красноречие, всевышний!
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Для правды красноречие излишне.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не мудрствуя лукаво, расскажи,
  Что без неё я не смогу прожить.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Простое просто не всегда решишь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты словоблудством, милая, грешишь.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  У простоты полно корней и веток,
  Они вросли в могилы бедных деток.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Вы отзвучавших струн не теребите,
  Пусть на иной они кружат орбите.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Ни на орбите струны, а в груди,
  Я их не трогаю, а музыка гудит.
  Пока звучат они, от горя я кричу,
  Когда износятся, тога и замолчу.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Клянусь Георгием, Подвязкой и венцом...
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не говори с торжественным лицом,
  Как будто голубь клятву ворковал:
  Двух осрамил, а третье - своровал.
  
  
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Клянусь...
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Обет твой опровергнуть я берусь.
  Святой Георгий срама не снесёт,
  Сухим листом подвязка упадёт,
  Венец украден. Сломаны все двери.
  И кто же вору на слово поверит?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Клянусь вам миром.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Для вас он стал мишенью, тиром.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Клянусь отцовской честью
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Не сын ли Йорка обесчестил?
  
  КРОЛЬ РИЧАРД:
  Тогда клянусь самим собой.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Позор над клятвенной главой.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Осталось только богом.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Надежды здесь немного.
  Когда б его боялся,
  Ты б с Эдом не ругался,
  Хранил союз с ним свято
  И не убил бы брата.
  Когда бы соблюдал обет,
  В железо, латы был одет,
  Венец бы мой сынок носил,
  А ты бы милости просил.
  И не горела б шапка
  На воре красной тряпкой.
  Ты принцев уложил в гробы,
  И недовольство, как грибы,
  Среди народа множишь.
  Чем клясться ныне можешь?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тем временем, что к нам грядёт.
  
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  К тебе то время не придёт.
  Ты прошлым замарал его.
  Не хватит горя моего,
  Чтоб всё омыть слезами.
  Твой ад не за горами:
  Отцы загубленных детей
  Не стерпят горя, иудей,
  Пока они ещё живут,
  Тебя, палач, они клянут.
  Напрасно Богу не молись,
  И днём грядущим не клянись.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  И процветать, и каяться намерен,
  А потому в победе я уверен.
  Но коли Бог иначе всё решит,
  Пусть буду в сечи ворогом убит.
  И меркнет день, и ночь лишает сна,
  И гаснут звёзды в небе, и Луна.
  Твоя прекрасная и царственная дочь
  Взойдёт звездой и канет в Лету ночь.
  Моя любовь, как и твоя, сильна,
  Взаимности потребует она.
  Ведь без любви страна в беде погрязнет,
  В болоте распрей и крови увязнет.
  Намечен план и он необратим,
  Союзом мы несчастье отвратим.
  Я матерью тебя осмелюсь звать,
  Ты к разуму попробуй дочь призвать.
  Я буду тем, кем не был никогда,
  Клянусь, исправлюсь раз и навсегда.
  Пусть принесет себя стране в угоду,
  Забудь и ты про бывшие невзгоды.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Похоже, дьявол душу соблазняет.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Бес о делах благих не рассуждает.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗВЕТА:
  Ты предлагаешь прошлое забыть?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тебе его не надо ворошить.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Но в нём мои убитые детишки.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Они в утробе дочери в излишке.
  Ты снова материнства вкусишь сладость,
  Родятся внуки бабушке на радость.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Склонить мне волю дочери к неволе?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Коль хочешь счастья материнской доле.
  
  КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА:
  Иду я к ней. Пиши своё прошенье.
  Узнаешь от меня её решенье.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не слово передам, а поцелуй,
  И ты подарок этот ей даруй.
  
  (Королева Елизавета уходит.)
  
  Вот и сломалась, нудная дурёха.
  
  (Входят Ретклиф, за ним Кэтсби.)
  
  Какие новости? Надеюсь, всё неплохо?
  
  РЕТКЛИФ:
  В заливе флот военный разместился,
  Народ вокруг пустой засуетился.
  На рейде - Ричмонд, челядь полагает,
  Он Бакингема, видно, поджидает.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ронять слова пустые нам без толку!
  Скорей гонца пошлите за Норфолком.
  Готов ли герцог к грозному сраженью
  Ретклиф и Кэтсби, я не слышу мненья.
  
  КЭТСБИ:
  Готов! Готов!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  К нему, к нему, без лишних слов.
  (обращаясь к Ретклифу):
  Ты в Солсбери скачи.
  (Обращаясь к Кэтсби):
  Чего застыл? Чего молчишь?
  
  КЭТСБИ:
  Жду ваших слов для передачи,
  Обрисовать ядро задачи.
  
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты совершенно, Кэтсби, прав.
  Он, войско мощное собрав,
  Пусть в Солсбери отправится,
  И сира дожидается.
  
  КЭТСБИ:
  Я повинюсь, лидер мой,
  И удаляюсь с глаз долой.
  
  (Уходит.)
  
  РЕТКЛИФ:
  На что себя я, сир, потрачу?
  Какие в Солсбери задачи?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Нет! В Солсбери тебе не надо.
  Туда отправлюсь я с командой.
  
  РЕТКЛИФ:
  Вы приказали мне скакать.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Решил я думы поменять.
  
  (Входит Стэнли.)
  Крылами машет альбатрос.
  Какие новости принёс?
  
  СТЭНЛИ:
  Хороших в ухо не вложу,
  Да и плохими не сражу.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Где нет ни доброго, ни злого,
  Там напрямик стреляет слово.
  Так заряжай свой дробовик,
  И бей, охотник, напрямик.
  
  СТЭНЛИ:
  Пока ещё не рядом горе,
  Но правит им уж Ричмонд в море.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Что ж океан не поглотит,
  Того, кто трус и паразит?
  
  СТЭНЛИ:
  Есть много странностей на свете,
  Не знаю, как вам и ответить.
  Предположение имею,
  Признаться сил я не имею.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты не дразни параличом!
  Предположение о чём?
  
  СТЭНЛИ:
  Здесь Дорсет, Бакингем, Илийский
  Хотят забрать престол английский.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  А разве нет меня на троне?
  А разве меч мой в ножнах тонет?
  А, может, я уже в могиле,
  И про меня давно забыли?
  Да нет! Наследник Йорка я,
  Здесь нет другого короля!
  Куда твой Ричмонд парус правит?
  
  СТЭНЛИ:
  Да кто же, повелитель, знает?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Похоже, ты совсем не знаешь,
  А сам сказал: предполагаешь,
  Что королю готовят смену.
  Я вижу: затаил измену.
  
  СТЭНЛИ:
  Тебе не мыслю изменить.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  А где же войско, чтоб отбить
  Врага коварного нападки?
  Иль все войска играют в прятки?
  Все превратились в рыбаков,
  Встречать своих бунтовщиков.
  
  СТЭНЛИ:
  Друзья на севере собрались.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Они от страха разбежались?
  Война за Западе идёт,
  Они же - в кружках топят лёд.
  
  СТЭНЛИ:
  Они не ведают приказа,
  Меня пошлите вы на базу,
  Явиться войску прикажите,
  И будем там, где вы велите.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты хочешь к Ричмонду сбежать,
  И мне намерен только лгать.
  
  СТЭНЛИ:
  Я дружбу на корысть не обменяю,
  Не изменял тебе, не изменяю.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ну, что ж, иди и собирай войска,
  Твой сын Георг побудет здесь пока.
  Держи теперь, отец, свои слова,
  Чтоб на плечах его держалась голова.
  
  СТЭНЛИ:
  Где за слова умеют отвечать,
  Там голове надёжно на плечах.
  
  (Уходит.)
  
  (Входит гонец.)
  
  ГОНЕЦ:
  Надёжные друзья из Девоншира
  Боятся, им сегодня не до жира.
  Сэр Кортни и священник Экзетер,
  Собой явили подлости пример:
  Они бунтовщиков сюда ведут,
  Становится опасным этот бунт.
  
  (Входит второй гонец.)
  
  ВТОРОЙ ГОНЕЦ:
  И Гилфордс в Кенте тоже восстает,
  Волна народная к мятежникам идёт.
  
  (Входит третий гонец.)
  
  ТРЕТИЙ ГОНЕЦ:
  Отряды Бакингема, государь...
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты притчу смерти прекрати-ка, тварь!
  Вот получи-ка, наперёд,
  (Бьёт его.)
  Пока благая весть к нам не придёт.
  
  ТРЕТИЙ ГОНЕЦ:
  Разлились реки, грозы прогремели,
  Войска у Бакингема поредели,
  И сам исчез неведомо куда,
  Так напугала воина вода.
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  За срыв такой прости меня, гонец,
  Вот кошелёк, ты первый молодец.
  Лечись! Лечись!
  Озолочу, пусть знают
  Того, кто нам предателя поймает.
  
  ТРЕТИЙ ГОНЕЦ:
  Придётся на примере всё проверить.
  Как государю хочется поверить!
  
  (Входит четвёртый гонец.)
  
  ЧЕТВЁРТЫЙ ГОНЕЦ:
  Бунтуют Томас с Дорсетом в Йоркшире,
  Однако, есть и радостное в мире:
  Пришёл конец захватническим планам,
  Флот Ричмонда потрёпан ураганом.
  Пытался Ричмонд у толпы узнать
  С ним или против собранная рать,
  Но разуверившись в отрядах Бакингема,
  Уплыл в Бретань, подальше от проблемы.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Оружие, щиты - на изготовку!
  Покажем нашу ворогу сноровку.
  А если враг от страха убежал,
  Бунтовщикам достанется кинжал.
  
  (Входит Кэтсби.)
  
  КЭТСБИ:
  Две новости различные имею:
  Одна - горячая, другая - холоднее:
  Взят Бакингем - пленили ныне лорда,
  А Ричмонд с мощным войском - у Милфорда.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Мчим в Солсбери! Болтать нам не резон.
  Решит судьбу короны стали звон!
  Одно у нас теперь, друзья, лекарство:
  То ль в небо вознесёмся, то ль на царство.
  И как бы не решилась та проблема,
  А в Солсбери доставьте Бакингема.
  За мной, за мной!
  На ворога стеной!
  
  (Уходят под звуки фанфар.)
  
  
  
  
  АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Дом лорда Дерби.
  
  (Выходят Дерби и Сэр Кристофер Арсвик.)
  
  ДЕРБИ:
  Скажите Ричмонду - я вне игры пока,
  Надеюсь, он не будет упрекать.
  Мой сын Георг у кабана в берлоге,
  Он держит сына в качестве залога.
  За бунт расплата дорогая слишком:
  Лишусь я сына.
  Головы - мальчишка.
  И где же Ричмонд? Назовите веси.
  
  КРИСТОФЕР:
  Быть может, в Пембруке, а, может, и в Уэльсе.
  
  ДЕРБИ:
  И кто же в окружении героя?
  
  КРИСТОФЕР:
  Все те, кто за него стоит горою.
  Уолтер Герберт - опытный солдат,
  А с ними вместе выстроились в ряд:
  Сэр Гильберт Тэлбот, Стэнли, Пембрук,
  И Блант, и Томас и народ,
  Который за вождём идёт.
  На Лондон движется громада,
  И рушит все в пути преграды.
  
  ДЕРБИ:
  Ты к принцу быстренько скачи,
  И новость эту прокричи:
  Сегодня королева-мать
  Желает дочь свою отдать
  За принца Ричмонда и это
  Теперь мечта Елизаветы.
  Прощай, и я спешу весьма.
  Он всё узнает из письма.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
  Солсбери. Открытая местность.
  
  (Выходят шериф и Бакингем под конвоем, которого ведут на казнь.)
  
  БАКИНГЕМ:
  Позволит ли король с ним пообщаться?
  
  ШЕРИФ:
  От мысли этой надо отказаться.
  
  БАКИНГЕМ:
  Детишки Эда.
  Гастингс, Риверс, Грей,
  И Генрих наш со святостью своей,
  Не исключая принца Эдуарда,
  Все казнены наместником из ада.
  Коль вы с небес взираете сейчас,
  Возрадуйтесь!
  Пришёл мой смертный час!
  Повиновенья день сегодня?
  
  ШЕРИФ:
  Да, коль угодно.
  
  БАКИНГЕМ:
  Он Судным Днём сегодня будет мне.
  Гореть мне вечно в адовом огне.
  Продавши душу, дьяволу служил,
  Сам на себя я руки наложил.
  День памяти усопших - приговор,
  Тому, кто свой нарушил договор.
  Кто клятвою преступность покрывает,
  Себя на муки ада обрекает.
  День памяти усопших - мщенья день,
  Меч праведный нашёл свою мишень.
  Пророчество, увы, осуществилось,
  Возмездие к предателю явилось.
  Как Маргарет когда-то предсказала:
  "Секла глава, да и сама упала".
  Ведите же теперь меня на плаху,
  Любое зло там уподобят праху.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ВТОРАЯ
  
  Лагерь близ Тамворта.
  
  (Под звуки марша, барабанов и развевающихся знамён входят Ричмонд, Оксфорд, Блант, Герберт и другие.)
  
  РИЧМОНД:
  Воители мои, залечим раны,
  Нет более для вас ярма тирана.
  Нам Родина объятия раскрыла,
  И приняла она нас, и простила.
  А вот из рук надёжного гонца
  Хорошие известья от отца.
  Тот боров, что клыками жертвы рвал,
  И, словно, пойло кровь людей лакал,
  Под Лестером, его редеет рать.
  Один бросок - и будем зверя брать.
  Умрём же, мстя за горести и беды,
  Нам мира урожай пожнёт победа,
  
  ОКСФОРД:
  Где в каждом сердце тысячи мечей,
  Нет места жалости для этих сволочей.
  
  ГЕРБЕРТ:
  Кто ошибался, с нами встанет в ряд,
  Солдат не волен, он не виноват.
  
  БЛАНТ:
  Немало тех, кто страху поддаются,
  И, осознав, к друзьям переметнутся.
  
  РИЧМОНД:
  Да с нами Бог теперь, друзья мои!
  Нас ожидают трудные бои.
  Надежда, словно, ласточка легка,
  Летит она сквозь беды-облака.
  Где Бог, там короли всегда бытуют,
  Бог короля надеждой коронует.
  
  (Уходят.)
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
  Босуортская равнина.
  
  (Входят король Ричард в воинском облачении, Норфолк, граф Суррей и другие.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Палатки наши здесь установите.
  Что вы, Суррей, печально так глядите?
  
  СУРРЕЙ:
  Лишь тень печали надо мною реет,
  Мой дух печали во сто крат бодрее.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  А Норфолк где?
  
  НОРФОЛК:
  Я с вами, государь, везде.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Готовят нам враги атаки.
  Не посрамим себя мы в драке?
  
  НОРФОЛК:
  Ударов нам не избежать.
  Мы их готовы отражать.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  В палатке этой заночую,
  Господь решит - перекочую.
  Враги опасны и сильны,
  Всё изменить они вольны.
  
  НОРФОЛК:
  Их наберётся тысяч шесть.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  У нас пред ними плюсы есть:
  Мы превосходим их числом,
  Король - и знамя вам и дом,
  Они без предводителя -
  Как генерал без кителя.
  Палатку ставьте и вперёд!
  Идёмте поднимать народ.
  Осмотрим местность и вояк,
  Чтоб был достойно встречен враг.
  Нет для неверия причины,
  Победа там, где дисциплина!
  
  (Уходят.)
  
  (На другой стороне равнины появляются Ричмонд, Сэр Вильям Брэндон, Оксфорд и другие вельможи. Солдаты устанавливают палатку Ричмонда.)
  
  РИЧМОНД:
  Златой закат небесного светила
  Пророчит нам уверенность и силы.
  Победный начинаем завтра старт.
  Сэр Брэндон, понесёте мой штандарт.
  В шатёр доставьте мне перо с бумагой,
  Умом нам воевать, а не отвагой.
  Я планы командирам начерчу,
  И мудрости военной обучу.
  Пусть мы числом своим невелики,
  Но по науке выстроим полки.
  При мне останутся Сэр Брэндон и другие,
  Как Оксфорд, Герберт, сердцу дорогие.
  Отряды графа славного Пемброка
  Поставьте так, чтоб не узрело око.
  А коль у Бланта будет всё в порядке,
  Пусть поутру покажется в палатке.
  Скажите мне, любезный капитан,
  Где Стэнли свой устроил ратный стан?
  
  БЛАНТ:
  Его знамёна вдалеке приметил,
  С другими их не спутаешь на свете.
  Они от нас находятся в полмили
  Противу главной королевской силе.
  
  РИЧМОНД:
  Прошу вас, избегая встреч с врагом,
  Посланье от меня снести бегом.
  
  БЛАНТ:
  Не пожалею жизни, в этом нет сомнений.
  Дай бог удачи вам и добрых сновидений.
  
  РИЧМОНД:
  Прощайте Блант.
  Идёмте джентльмены,
  Нас завтра ждут большие перемены.
  Здесь достают и сырость и прохлада,
  В палатке нам теперь укрыться надо.
  
  (Все уходят в палатку.)
  
  (В свою палатку входят король Ричард, Норфолк, Ретклиф, Кэтсби и другие.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Какому времени положено начало?
  
  КЭТСБИ:
  Час ужина. Уж девять отзвучало.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Я ужинать не буду.
  Неси чернила. Убери посуду.
  Мне узок шлем. Не потерплю такое!
  Готово ль снаряжение для боя?
  
  КЭТСБИ:
  Всё, государь, исправлено и в норме.
  По просьбе королевской и по форме.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Иди, Норфолк, иди,
  Ночную службу бди,
  Поставь таких дозорных,
  Чтоб нам не знать позора.
  
  НОРФОЛК:
  Не сомневайся, повелитель,
  Всё будет так, как повелите.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Иди, на службе не ленись,
  И с первой птицей поднимись.
  
  НОРФОЛК:
  Вам обещаю: не просплю,
  И остальных потороплю.
  
  (Уходит.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  А ну-ка Кэтсби позовите.
  
  КЭТСБИ:
  Я здесь. Что, государь, хотите?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Ты к Стэнли посылай гонца,
  Должник он моего венца.
  К утру пусть с войском подойдёт
  Иначе сын Георг умрёт.
  Поглотит сына вечный мрак,
  Коль что-то выполнит не так.
  (Кэтсби уходит.)
  Подай ночник. Налей вина,
  И подготовь мне скакуна!
  Для копий подбери металл,
  Чтоб я без устали метал.
  Ретклиф мой далеко ли?
  
  РЕТКЛИФ:
  Я здесь по вашей воле.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Нортомберленд подавлен. Замечали?
  
  РЕТКЛИФ:
  Он и Суррей облачены печалью.
  По лагерю до звёзд они бродили,
  И словом всех солдат своих бодрили.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Пусть будет так.
  Подай вина стакан.
  Хмель не берёт! Я пью, но всё не пьян.
  Куда-то подевалась бодрость духа.
  Просил чернил, бумаг.
  Лишились слуха?
  
  РЕКЛИФ:
  В угоду вашей чести
  Всё на месте.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Тогда иди, и часовых проверь,
  Должна быть на запоре наша дверь.
  Да не забудь ко времени явиться:
  Поможешь мне в доспехи облачиться.
  (Ретклиф со слугами удаляется.)
  
  (В палатку Ричмонда входит Дерби с вельможами и слугами.)
  
  ДЕРБИ:
  Зову! Зову!
  Победу на твою главу.
  
  РИЧМОНД:
  Да будут блага все от этой ночи
  Тебе, тебе, мой благородный отчим.
  Душа моя по матушке страдает,
  Поведай, как родная поживает.
  
  ДЕРБИ:
  Благословенье мать передаёт,
  Молиться за тебя не устаёт.
  Но мы пока отложим тему эту,
  Ночь на исходе - близок час рассвета.
  Здесь не до слов, когда назрела битва,
  Она покосит головы, как бритва,
  Готовь свою отвагу и решимость,
  В них для победы вся необходимость.
  К тебе примкнуть сейчас я не могу,
  То будет знак жестокому врагу,
  Он на глазах несчастного отца
  Казнит Георга, милого юнца.
  Я, коли время обмануть сумею,
  К тебе на помощь сразу же поспею.
  Прощай же - промедление опасно,
  Дела нужны, слова теперь напрасны.
  Любезности оставим на потом,
  Храни нас Бог. Мы под его крестом.
  
  РИЧМОНД:
  Прошу, милорды, гостя проводить,
  А я засну: день трудный впереди.
  Пусть вырастут победные крыла,
  Чтоб их свинцом дремота не свела.
  Спокойной ночи, воины мои,
  Нам предстоят тяжёлые бои.
  (Все, кроме Ричмонда уходят.)
  Себя считаю воином я Бога,
  Так укажи нам верную дорогу,
  И меч отмщенья в ножны заложи,
  Повергнет он оплоты зла и лжи,
  И ворога позволит обезглавить.
  Тебя мы не устанем вечно славить.
  Глаза мои распахнуты пока,
  Душа уже летит за облака,
  Храни меня во сне и наяву,
  Ведь ради господа я только и живу.
  (Засыпает.)
  
  (Входит дух принца Эдварда, сына Генриха Шестого.)
  
  ДУХ (обращаясь к Ричарду):
  Кладу тяжёлым бременем вину
  Я завтра на тебя, на сатану,
  За то, что заколол ножом ягнёнка,
  Не воина, а слабого ребёнка
  В местечке под названьем Тьюксбери
  Отчайся же, несчастный, и умри!
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  
  Тебя же, Ричмонд, наши души славят,
  А Генрих вас виктории представит.
  
  (Появляется дух Генриха Шестого.)
  
  ДУХ (обращаясь к Ричарду):
  Моё на трон помазанное тело
  Смертельные укусы не стерпело.
  Припомни башню, где меня казнили,
  Умри и ты, как мы убиты были.
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  Пророчил Генрих королём вам быть,
  Пока то - сон, а завтра - это быль.
  
  (Появляется дух Кларенса.)
  ДУХ (обращаясь к Ричарду):
  Я бременем на душу завтра лягу,
  Не ты ль плеснул мне в глотку смерти флягу?
  Да будет меч в твоей руке неладен,
  Пади же завтра, в очи смерти глядя.
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  Потомок от Ланкастеров, тебе
  Потомки Йорка, истреблённые в борьбе,
  Молитвы благодарные поют,
  И ангелов хранителей вам шлют.
  
  (Появляются духи Риверса, Грея и Вогена .)
  
  ДУХ РИВЕРСА (обращаясь к Ричарду):
  Казнь не забудет никогда Помфрет,
  Тебе прислал я смерть, а не привет.
  
  ДУХ ГРЕЯ (обращаясь к Ричарду):
  Ты вспомнишь завтра Грея,
  На углях смерти тлея.
  
  ДУХ ВОГЕНА (обращаясь к Ричарду):
  Ты боевое завтра выронишь копье,
  Припомнив Вогена, ничтожество своё.
  
  ВСЕ (Обращаясь к Ричмонду):
  Обиды мы в него свои вонзили,
  В тиране дух воинственный убили.
  Вставай и лиходея побеждай!
  
  (Появляется дух Гастингса.)
  
  ДУХ (обращаясь к Ричарду):
  Кто кровь рекою, не жалея лил,
  Себя на смерть уже приговорил.
  Я, Гастингс, приговор тебе читаю,
  Тирана завтра смертью покараю.
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  Проснись же, безмятежная душа,
  Довольно Англию тирану сокрушать!
  Без сна мы обойдёмся и обеда,
  Когда нужна для Родины победа.
  
  (Появляются духи юных принцев):
  
  ДУХИ (обращаясь к Ричарду):
  Пусть сердце совесть выставит на стражу,
  А дум свинцовых груз на душу ляжет,
  И станет белый свет тебе не мил,
  Когда ты вспомнишь, как детей душил.
  И верить не хотелось бы, но верьте:
  Племянники твоей желают смерти.
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  И сладких снов и радостно воспрять.
  Да будут ангелы вас завтра охранять!
  Началом стань английских королей,
  Салют тебе от Эдварда детей.
  
  (Появляется дух Леди Анны.)
  
  ДУХ (обращаясь к Ричарду):
  К тебе пришла несчастная жена,
  Не знавшая ни радости, ни сна.
  Теперь и ты лишишься сладкой дрёмы,
  Услышав на войне иные громы.
  Да будешь ты разбит параличом,
  Орудуя своим тупым мечом.
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  Да будет завтра день победы твой,
  Намолен он противника женой.
  
  (Появляется дух Бакингема.)
  
  ДУХ (обращаясь к Ричарду):
  Я первым помогал добыть венец,
  А был убит последним, как подлец.
  Ты вспомнишь Бакингема и не раз,
  Когда придёт твоей расплаты час.
  Пока же ночь, в тревоге засыпай,
  И в красном море крови утопай.
  
  (Обращаясь к Ричмонду):
  Я умер и не смог тебе помочь.
  Но будет, Ричмонд, славной эта ночь:
  С тобою Бог, а гнусная зараза
  В небытие с гордыни рухнет разом.
  
  (Духи исчезают. Король Ричард внезапно просыпается.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Коня немедленно смените!
  Бинты на рану положите!
  Что говорю? - ведь это сон.
  Как взбудоражил душу он!
  Трусиха совесть, что ты трусишь?
  Ужель меня бояться учишь?
  Ведь в этой мертвенной ночи
  Гуляют только палачи.
  А что же я дорожу от страха -
  От пота мокрая рубаха?
  Резон ли мне себя бояться?
  Кого ещё мне опасаться?
  Ведь Ричард Ричардом любим,
  Такой союз непобедим.
  Но я - убийца - это факт,
  Где я, там зреет и теракт.
  Во мне самом опасный зверь,
  Как от себя сбежать теперь?
  Я зверю мстить не собираюсь,
  Да и себя я не гнушаюсь.
  Творил я зло всегда во благо,
  И не страдал, а те бедняги,
  Которым причинялось зло,
  Убиты - им не повезло.
  Я - шут сегодня. Меч мой - слово,
  Что вытворяю - всё не ново.
  Сто языков познала совесть,
  Любая сказка ей - не новость,
  Но одинаковый конец -
  Везде всегда один подлец.
  Я клялся, клятву предавая,
  Смеялся, жертву убивая,
  Грешил, грехам не зная меры,
  За что и признан изувером.
  Бог проклянёт и подытожит:
  "Никто любить его не может!"
  Когда умру, слез не проронят,
  И без речей в земле схоронят.
  Все души тех, кого убил я,
  Грозили мне со страшной силой,
  В мою палатку прилетали,
  И смерть на завтра предсказали.
  
  (Входит Ретклиф.)
  
  РЕТКЛИФ:
  Мой государь, вас Ретклиф просит.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Чёрт подери, кого здесь носит?
  
  РЕТКЛИФ:
  Дела не так уж и плохи:
  Пропели дважды петухи,
  Над полем птички закружились,
  Полки уже вооружились.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Во сне я видел смерть свою.
  Верны ли нам друзья в бою?
  
  
  РЕКЛИФ:
  Они всегда на страже.
  Не сомневайтесь даже.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  На сон не полагаться?
  
  РЕТКЛИФ:
  Чего ж теней бояться?
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Клянусь апостолом святым
  Сон оказался не простым:
  Тень пуще всякой яви
  Не можешь и представить.
  Мне десять тысяч не страшны,
  Они - со сном моим смешны.
  Пока рассвет не наступил,
  Разведаем по мере сил,
  Какой настрой у нас в полках,
  Не косит ли отряды страх.
  
  (Уходят.)
  
  (К Ричмонду, сидящему в шатре, входят лорды.)
  
  ЛОРДЫ:
  Вам утра доброго желаем!
  
  РИЧМОНД:
  Не в игры, господа, играем.
  Вы вправе Ричмонду сказать,
  А не пора ль уже вставать?
  
  ЛОРДЫ:
  Мы б с радостью узнали,
  Как вы, милорд, поспали?
  
  РИЧМОНД:
  Не видывал таких я снов,
  Пожалуй, не найду и слов,
  Чтоб описать правдиво,
  Ночное это диво.
  Кто пал от Ричарда руки,
  Всем сказкам страшным вопреки,
  В моей палатке собрались,
  Хвалам в мой адрес отдались,
  А похвалы свои поведав,
  Мне напророчили победу.
  Ну, разве то не чудеса,
  Нам даровали небеса?
  Хочу, друзья, спросить у вас,
  Который пробил ныне час?
  
  ЛОРДЫ:
  Уже четыре в этом мире.
  
  РИЧМОНД:
  Пора приладить шлем и латы!
  (Выходит к солдатам с речью.)
  Ну, что друзья мои, солдаты,
  Здесь разговоры не нужны,
  Лишь чувства к Родине важны.
  Одно я знаю достоверно,
  Коль Богу, праву служишь верно,
  То одолеть никто не может.
  Удачи вам, храни вас, боже!
  Пусть станут стенами молитвы,
  И те, кто пал на поле битвы.
  Лишь Ричард, враг, чернее тучи,
  Но мы сильней его и круче,
  В пути уже победа наша,
  А потому и враг не страшен.
  Противу вас - тиран кровавый,
  Овеян он грозой - не славой.
  Да будет всем известно вам:
  Он к трону шёл по головам,
  И даже не жалел, злодей,
  Своих проверенных друзей.
  И засиял алмаз фальшивый
  На голове его плешивой,
  Помазан он не богом - адом,
  Трон узурпирован был гадом.
  Идёте вы не просто в бой,
  Господь ведёт вас за собой,
  Сломайте дом, где правит бес,
  И вознесётесь до небес.
  Страна героев не забудет,
  Прославит вас, врага осудит.
  Пред вами старцы шляпы снимут,
  И жёны трепетно обнимут.
  Когда же внуки народятся,
  Они дедами возгордятся.
  Расправим боевое знамя!
  Господь и меч да будут с нами!
  За нашу Англию, за мать,
  Я жизнь свою готов отдать.
  А если и живой останусь,
  С любым из вас я не расстанусь.
  Пора атаку нам трубить!
  Где Ричмонд, там победе быть!
  
  (Уходят.)
  
  (Снова появляется король Ричард, Ретклиф, свита и войско.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Какое у военных ныне мненье?
  
  РЕТКЛИФ:
  Нет опыта у Ричмонда в сраженье.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Не скажешь и верней,
  А что ж Суррей?
  
  РЕТКЛИФ:
  Он просто ухмыльнулся и сказал:
  "Для битвы сей щенок не возмужал".
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Как точно ты всё это говоришь.
  Пожалуй, здесь ни чем не возразишь.
  (Слышен бой часов.)
  Часы торопят, но темно в оконце.
  А видел ли сегодня кто-то солнце?
  
  РЕТКЛИФ:
  Нет, государь.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Но как трактует ныне календарь -
  Оно уж на Востоке целый час.
  Уже ли чёрный день грядёт на нас?
  Ретклиф, во тьме ты растворился весь.
  
  РЕТКЛИФ:
  Я здесь, мой государь, я здесь.
  
  КРОЛЬ РИЧАРД:
  Сегодня солнце в бремени оков,
  И хмурит небо брови облаков.
  Земля покрыта слёзами росы,
  Ей не до солнца, ей не до красы.
  Для Ричмонда, как равно и меня,
  Дожди свинцовые сегодня прогремят.
  
  (Входит Норфолк.)
  
  НОРФОЛК:
  Готовь мундир военного покроя!
  Противники уже на поле боя!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Коня готовьте, коль война близка
  Скажите Стэнли, чтоб привёл войска.
  Я встану во главе военных масс
  И огласить прошу такой приказ:
  Пехоту с конницей в единый ряд поставить,
  Пред ними с ружьями стрелков палить заставить.
  Норфолк, Суррей - для ворога гостинцы:
  И конница у них, и пехотинцы.
  Я на крылах у конницы помчусь,
  И в гуще боя с ворогом сражусь.
  Под барабаны и военный рог
  Поможет нам в бою святой Георг.
  Что скажите, на то, милорд Норфолк?
  Находите в приказе нашем толк?
  
  НОРФОЛК:
  Приказ толковый, государь, и краткий,
  Но вот что я нашёл в своей палатке.
  (Передаёт ему бумагу.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД (читает):
  "Был Джек велик, теперь же - под ногами,
  Давно твой Ричард продан с потрохами".
  Здесь враг коварный грубо надругался,
  Смутить вас глупой шуткой попытался.
  По долгу службы: в поле и вперёд,
  Пусть слово подлое вас с дела не собьёт.
  Где совесть, там не воины, а трусы,
  Она вредна, как Геркулесу гнусы.
  У нас на месте совести - картечь,
  А вместо права - обнажённый меч.
  Давайте ж крепко за руки возьмёмся,
  Иль в ад провалимся,
  Иль в небо вознесёмся.
  Добавить нечего к тому, что я сказал,
  Лишь шарлатанами я б недругов назвал.
  Земля избытки люда отрыгнула,
  И рушит всё они в пылу разгула.
  Нет места сну и мирному досугу,
  Лишают благ, насилуют супругу.
  А во главе толпы молокосос,
  У матушки моей в Бретани рос,
  Сопляк в нужде, как нищий, прозябал,
  От холода и голода страдал.
  Метлою гнева в море всех сметём,
  Пусть жалкий хлам барахтается в нём.
  Французским крысам всё теперь одно:
  Кто избежал петли, уйдёт на дно.
  Коль биться, то с противником достойным,
  А не с бретонским предком непристойным,
  Где наши деды некогда бывали,
  И в оргиях ублюдков настрогали.
  Отдать им земли, жён и матерей?
  А может наших милых дочерей?
  (Издалека доносится барабанный бой.)
  Я слышу неприятельскую дробь.
  За Англию!
  За честь!
  За нашу скорбь!
  Разите неприятелей в сердца,
  Назад ни пяди!
  Стойте до конца!
  Где лужи крови, там верхом скачите,
  Своей отвагой небо удивите!
  (Входит гонец.)
  Ведёт ли Стэнли к нам свои войска?
  
  ГОНЕЦ:
  Нет, государь. Хитрит, наверняка.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Такое не могу ему простить.
  Велю Георгу голову снести.
  
  НОРФОЛК:
  Враг на болоте, там и одолеем.
  Казнит Георга мы, король, успеем.
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  В моей груди пылают сто сердец!
  Конец врагу!
  Сражению конец!
  Святой Георг, к нам снизойди с иконы,
  Вдохни в нас пламень истинных драконов!
  Победа пусть над шлемами витает,
  На праздник нас великий приглашает.
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Другая часть равнины.
  
  Сигналы тревоги. Вылазки.
  
  (Входит Норфолк с солдатами, к нему навстречу спешит Кэтсби.)
  
  КЭТСБИ:
  Скорее помогите нам, Норфолк,
  Хоть и свиреп в бою король, как волк,
  Забыв про страх к опасности несётся,
  Но, потеряв коня, он пеший бьётся.
  За Ричмондом блуждает в пасти смерти.
  Без помощи погибнет, уж поверьте.
  
  (Слышны сигналы тревоги.)
  
  (Входит король Ричард.)
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  О, господи, хоть ты услышь меня!
  Отдам я королевство за коня!
  
  КЭТСБИ:
  Коня найдём!
  Скорей уйдём!
  Велик опасности масштаб!
  
  КОРОЛЬ РИЧАРД:
  Замолкни ты, презренный раб!
  Забыты риски, к чёрту ранг!
  Теперь игра пошла во-банк.
  Похоже, Ричмонды растут:
  Уж пять убил, он - снова тут.
  Кто выручит меня?
  Отдам я королевство за коня!
  
  (Уходят.)
  
  
  
  АКТ ПЯТЫЙ
  СЦЕНА ПЯТАЯ
  
  Другая часть равнины.
  
  (Сигналы тревоги. Ричард и Ричмонд сражаются. Ричард сражён. Звучат фанфары. Появляются Ричмонд, Дерби, несущий корону, вельможи и военные.)
  
  РИЧМОНД:
  В победе славной нам господь помог.
  Кровавый пёс, поверженный, издох.
  
  ДЕРБИ:
  Ты, храбрый Ричмонд, оправдал надежды,
  Вот власти знак!
  Заблещет трон, как прежде!
  С тирана я венец британский снял,
  Чтоб на главе он царской засиял
  Тебе на радость и стране во благо.
  Победою отмечена отвага.
  
  РИЧМОНД:
  "Аминь" с небес нам посылает Бог.
  Но жив ли юный братец мой Георг?
  ДЕРБИ:
  Он в Лестере живой и невредимый,
  Туда, коль разрешите, поспешим мы.
  
  РИЧМОНД:
  Кто из вельмож с обеих пал сторон?
  
  ДЕРБИ:
  Норфолк, Феррерз, сэр Роберт и Брэндон.
  
  РИЧМОНД:
  Прошу заблудших всуе не бранить,
  С почётом павших всех похоронить.
  Судом солдат пленённых не карать,
  А кающихся с миром отпускать.
  Мы, причастившись, в лоне божьих рос
  Сплетём венок из ало-белых роз.
  Развеять надо в нашем небе тучи,
  И распрями Британию не мучить.
  Словам таким никто не удивится,
  Изменник с этим лишь не согласится.
  О, сколько Англия сама себя терзала,
  Своих сынов безумно истребляла.
  Брат брата убивал, а сын отца,
  Похоже, этому не ведали конца.
  Йорк и Ланкастеры схватились меж собой,
  Мир захлестнув кровавою войной.
  Теперь же Ричмонд и Елизавета
  На все раздоры налагают вето.
  Два дома царских Бог объединяет,
  А брак их Гименей благословляет.
  Когда потомство наше народится,
  Династия пусть сотни лет продлится.
  Но упаси нас, боже, от невзгод,
  Пусть лихо в стороне от нас пройдёт.
  Молю я, кроме прочего, особо,
  Нам избежать чумы междоусобий.
  Да будет мир!
  Да всё худое сгинь!
  Господь изрёк уже своё аминь.
  
  (Уходят.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"