Петр Николаевич вздохнул, поправил шарф и вышел на улицу. Было еще темно. И холодно. Если бы не старый пуховик, который в свое время хотелось выбросить, пришлось бы совсем худо. Пуховик-то хороший, китайский. В нем при -10 в одной майке можно вспотеть. И в начале века, когда зимы обычно бывали теплые, он пригодился всего пару раз. Теперь не то. Глобальное потепление, мать его ети. И снегу намело!
Петр Николаевич отпер кладовку, достал лопату и привычным движением начал убирать снег около подъезда. Мороз холодил руки даже через рукавицы. Ничего, сейчас согреемся.
Мимо прошли двое молодых людей. Один из них пробормотал, косясь на Петра Николаевича: "Сасык ак кулак". Второй ответил неразборчиво, и оба рассмеялись.
По-местному Петр Николаевич понимал плохо. Говорить же не мог совсем, кроме нескольких фраз, которым обучил его армейский друг. Собственно, благодаря ему, Петр Николаевич, коренной петербуржец и оказался на юге. А не было бы друга, куда податься? На севере жить становилось невмоготу. В начале века все говорили о глобальном потеплении, а вон оно как случилось! Сперва замерзло побережье Северного Ледовитого океана. Напрочь замерзло. Даже в короткие летние дни, которые и летними-то назвать было трудно, лед не таял, иногда выпадал снег. А уж зимой морозы под 70 за пару лет выжили людей из-за полярного круга. Эх, а как мечталось в середине XX века: дамба в Беринговом проливе, электростанции на побережье, яблоки-фрукты, разные продукты на открытом грунте. Коммунизм! Но коммунизм закончился в 90-ые, а новым властям было не до глобальных прожектов. Бандитский беспредел, чеченская война, китайский конфликт, череда кризисов и климатическая катастрофа довели страну до того, что все, кто мог, ломанулись на юг, где еще можно было как-то перезимовать.
Южные республики, ставшие в результате распада Союза независимыми государствами, радушно приняли россиян. Еще бы, дешевая рабочая сила, а у кого-то и деньжата имелись. Однако быстро стало ясно, что всех граждан бывшего СССР югу не прокормить. Ввели квоты, взлетела стоимость виз. В результате выиграли те, кто догадался уехать первыми.
Петр Николаевич держался до последнего. Питер не Мурманск, но холода под 50 градусов вымораживали город так, что лопались трубы центрального отопления, проложенные еще в советское время. Ремонтировать их не успевали. В моду опять вошли буржуйки. Короткое лето превратилось в такое время, когда можно было запастись продуктами обогрева да заработать немного средств, чтобы протянуть 7-месячную зиму. Стало совсем плохо, когда Петра Николаевича уволили с работы. До пенсии было еще далеко, и жить стало попросту не на что. Искать новую работу? А кому нужен 60-летний старик? И Петр Николаевич скрепя сердце написал старому армейскому другу, жившему в Бишкеке, мол, не может ли он как-то посодействовать, а то ведь и концы отбросить можно.
Друг помог. По меркам Петра Николаевича он мог считаться богатеем: имел свое жилье, получал пенсию по инвалидности, небольшую, но постоянную. Родители у него уже умерли, поэтому удалось составить документ, что нужен присмотр, и оформить Петра Николаевича как сиделку. Зарплаты за это, конечно, никакой не полагалось. Но и то было хорошо, что удалось вырваться на юг. Не сразу, через год, но тут уж не до жиру. В надежде, что все сложится удачно, Петр Николаевич перезимовал на средства, отложенные на пенсию, и приехал к другу, которого не видел с армии. Так уж получилось, что у каждого были свои дела, а потом уж и совсем недосуг стало. Переписывались, конечно, поддерживали отношения, была идея друга к себе забрать, да вот вышло совсем наоборот.
Первую ночь приятели просидели, вспоминая былое. А на следующий день пошли устраивать переселенца на работу. Крышу над головой друг предоставил, но вот харчеваться нужно было самому. Петр Николаевич все понимал. И был готов на любую работу, да вот только мест не было. Мест не было совсем. Лето удалось протянуть за счет того, что было тепло, дешевые фрукты, удалось продать пару безделушек, привезенных с собой, да кое-что из вещей. А к зиме вдруг умер местный дворник, работавший здесь последние лет двадцать. Не было счастья, да несчастье помогло. Удалось подсуетиться, и получить вакантное местечко. Работа была несложная, на свежем воздухе, недалеко от дома, да и платили мало.
С утра Петр Николаевич убирал территорию, днем шел в магазин, покупал продукты, готовил еду. А вечер они с приятелем проводили вдвоем, частенько споря о том, как могла бы сложиться жизнь. Начинал всегда Петр Николаевич, мол, а вот помнишь, как было раньше? Михаил Юрьевич соглашался, что было неплохо. Но замечал, что думать об это - дело пустое. Нет, ну ты прикинь, - горячился Петр Николаевич, - если бы Союз не развалился, как бы мы сейчас жили? Разве дошло бы этого?
Михаил Юрьевич согласно кивал и усмехался. Он хорошо знал своего приятеля и понимал, что ему необходимо выговорится. Свою точку зрения имел, но не всегда ее высказывал. А если высказывал, говорил медленно и веско. Особенно не нравился ему разговор об альтернативном прошлом. К чему рассуждать, как было бы, если так уже не будет? Лучше потратить силы на что-нибудь полезное, например, обсуждать вооружение и тактику катафрактариев.
Петра Николаевича наоборот, постоянно посещали идеи, что нужно было сделать тогда, чтобы сейчас не стало таким безрадостным и безнадежным. Перекидывая снег, думал, что попади он в прошлое, то смог бы прожить жизнь совсем по-другому. Смог бы подготовится к будущему, которое в ту пору было неведомым. Но какой момент выбрать? Раннее детство? Нет, это слишком долго. Начало века? Там уже все было схвачено, ничего не исправить. Разве вместо английского языка начать учить киргизский, да копить средства, а не тратить их на попытки купить квартиру.
Вот разве что... конец 80-ых. Подсуетится, подчелночить, развить бизнес... Хорошая идея, но суетиться Петр Николаевич никогда не умел. И за свою жизнь так и не научился. Убьют еще, как университетского знакомого Колю Дулова. Что еще? Закорешиться с бандитами? Петр Николаевич припомнил пару знакомых, которые имели выход на криминал, но знакомство состоялось, когда они уже отошли от дел. И где их искать в молодости? А чем он им может быть интересен? Вряд ли их интересует ближайшее будущее, если только оно не связано с бабками. Да и не поверят... Чепуха, короче. Искать надо человека ответственного, облеченного властью. Тогда шанс есть.
Снегу сегодня навалило, ох, немало. Петр Николаевич увеличил темп, думая о том, как по быстрее закончить работу, пойти в магазин и купить муки. Сегодня он хотел сделать блины. Дешево и сердито. Масла, правда, нет, но осталась шкурка от сала, можно пожарить на ней.
Внезапно закололо в сердце, охватила сильная слабость. И не выпуская из рук лопату, даже не успев понять, что случилось, Петр Николаевич повалился в сугроб.
* * *
- Петенька! Ты в университет свой не опоздаешь?
Господи, что это? Петр Николаевич разлепил глаза и увидел антураж своей старой квартиры на Васильевском острове. Той самой, которую они с сестрой продали после смерти родителей. Но теперь она была как новая. И мебель стояла как раньше. Да что же это такое?!
В комнату зашла мама. Живая!
- Петр! Ну сколько можно лежать? Будильник же полчаса назад звонил! А тебе еще на электричке в Петергоф ехать. А ну, живо вставай.
Не веря своему счастью, Петр Николаевич приподнялся на кровати. Не болело ничего. То есть вообще ничего. Ни колени, ни спина, ни шея. Неужели это то, о чем он последнее время думал?!
Но мать истолковала его поведение по-своему.
- Опять вчера в свой баскетбол набегался? Нет, чтобы домой пораньше прийти...
- Ма, я щас. Я быстро... - Петр Николаевич оглядел комнату еще раз, увидел стул, на котором висела его одежда, подскочил на диване и стал быстро одеваться.
- Ма, а рюкзак мой где?
- Да вот же он стоит! Ты его еще с вечера собрал. Петенька, с тобой все в порядке?
- Абсолютно. Ты даже не представляешь, как со мной все в порядке.
Петр Николаевич... да какой Николаевич? просто Петька, одевался, лихорадочно соображая, какой сейчас год. Мать же не спросишь, она и так в шоке.
- Ма, я побежал!
- А позавтракать?
- Некогда, дела!
- Ну вот, вечно у тебя какие-то дела... - Мать еще что-то сказал, но Петька ее уже не слышал.
На улице, немного придя в себя и начав соображать более-менее адекватно, он первым делам ощупал себя. Ну да, молодость - это непередаваемые ощущения. Когда ничего не болит, и, кажется, можно перевернуть весь мир. И время течет медленнее. Кстати, а какое сейчас время? Он огляделся. Судя по всему, конец 80-ых, или начало 90-ых. Но точно после армии. Вон, та школа уже построена. И площадка деревянная еще целая. А купим-ка мы газету. Деньги-то у нас есть? Он порылся в рюкзаке и нашел кошелек. 2 рубля и 76 копеек. Не густо. Зато есть студенческий проездной.
Газета оказалась за 11 апреля 1990 года. Вчера начал работу 21-ый съезд ВЛКСМ. Очень актуально. Ладно, уже есть определенность. Что я там собирался делать? Да какая разница?! Живем!!! Есть еще один шанс. Но. Но потратить его надо так, чтобы не было мучительно больно. И совершенно неважно, как так получилось, что он попал в свое прошлое, да еще в такое время, когда можно все изменить. Сейчас главное, понять, что нужно делать. Что нужно делать в первую очередь. Ну не в универ же ехать, честное слово. Кому он пригодится через сорок лет.
Стоп. А почему собственно и не в универ? Только не в тот, который в Петергофе, а в главное здание. Там ведь сейчас как раз помощником ректора по международным вопросам работает наш светоч, наш ВэВэ, бессменный президент, чтобы ему пусто было. То есть, нет, конечно, пока он не президент и вообще никто. Так, мелкая сошка, которая вылезла наверх в 90-ые годы. Но это реальный шанс. Еще плохо понимая, что он будет говорить и что делать, Петр сел на автобус номер 47 и поехал по знакомому маршруту. Кругом был город, еще не разрушенный 90-ыми, не испытавший климатических катаклизмов. Такой живой и родной. Аж слезы наворачивались. Подавив накатывающую тоску по прошлому, внезапно овеществившемуся в настоящем, Петр стал обдумывать предстоящий разговор. Первое дело заинтересовать. Пару фактов из его прошлой жизни, что-нибудь про ближайшее будущее... Что у нас там должно вскоре произойти? Ах, черт, нужно было историю учить. 90-ый год... Вот в 91-ом Союз развалится, ГКЧП еще. А в 90-ом? Ладно, на месте определимся. Главное, понапористее. Очень не хочется опять попасть в прошлое будущее.
Не доезжая до стрелки Васильевского острова, Петр вышел. И его смелость куда-то улетучилась. Так бывало и раньше: строишь планы, рассчитываешь, а когда остается сделать последний шаг, вдруг одолевают сомнения, а то ли делаешь, а туда ли идешь? Нет уж, дудки. Нужно собраться.
Перейдя дорогу, Петр медленно пошел по Менделеевской, вдоль здания 12-ти коллегий, мучительно пытаясь успокоиться. Может позавтракать? Да, хорошая идея. Тут как раз должен был быть буфет... как его то бишь... а! Тараканник!
Петр зашел внутрь и не успел оглядеться, как услышал знакомый голос:
- Петяша! Ты тут какими судьбами?
Оглянувшись, Петр увидел, как к нему подходит старый знакомый Митя Старков, в просторечии Митрий. Вот ведь незадача, теперь не отвяжется. Губы растянулись в дурацкую улыбку, и преувеличенно радушно Петр сказал:
- У-ы-ы, ка-ккие лю-уди! Да я тут это... самое... насчет баскетбола приехал договариваться.
На лице Митрия мелькнула едва скрываемая досада. Баскетбол он не любил. На это и рассчитывал Петька. Но так просто отвязаться не удалось.
- Слушай, ты когда в Петергоф поедешь? Мне тут одну классную игруху скинули на дискету, можно будет ночью на кафедре поиграть. Там, понимаешь, выбираешь героя Варвара или Палладина. Бабой еще можно играть. И ходишь, тыришь сундуки, карту открываешь, города посещаешь, а разведка тебе докладывает, что за противник на подходе. Замки там еще надо брать...
- Да я пока не собираюсь, извини, как-нибудь в другой раз. - У Петьки как-то пропал аппетит, зато появилась решимость завершить начатое дело.
- Жа-аль, ну тогда хоть на пиво дай.
- А помнишь, обещал меня в каком-нибудь романе вывести, если я тебя пивом напою?
- Да выведу еще, не беспокойся.
- Тогда я тебе пока кофе куплю и себе два пирожка.
- Годится.
Отвязавшись от Митрия, Петр вышел во внутренний двор и попытался сориентироваться, где ему искать нужный кабинет. В прошлой жизни он бывал здесь неоднократно, но совсем по другим делам. А может в комитете комсомола спросить?
В конце концов, поблуждав по коридорам, Петр нашел то, что ему нужно. Заболтал секретаршу, и его пропустили.
- Добрый день, Владимир Вениа... - голос Петра оборвался.
Вместо статного круглолицего здоровяка ему навстречу поднялся невысокий, худощавый человек, с цепким взглядом.
- Извините... Владимир Вениаминович? - Спросил Петр, понимая весь идиотизм своего положения, но надеясь на невероятное.
- Владимир Владимирович. - Поправил собеседник тихим спокойным голосом. - Мне передали, что у вас есть важное дело ко мне?
Земля ушла у Петра Николаевича из-под ног. Мир растворился в абсолютной черноте.
* * *
Петр Николаевич медленно приходил в себя. Было ощущение, что все тело надули, как воздушный шарик и подвесили где-то высоко-высоко. Где тишь, покой и умиротворение. Но постепенно ощущение реальности становилось более явным. Петр Николаевич почувствовал себя лежащим на старом топчане в квартире своего друга. Помедлив немного, открыл глаза. Над головой раздался до боли знакомый голос:
- Ты что ж это удумал, засранец! Помирать?! Вперед меня?