От оваций театр содрогнулся;
Полетели на сцену цветы. 
Бился зритель восторженным пульсом,
Сбросив тяжесть мирской суеты. 
В луже света на сцене просторной, 
Замер, спину согнув, лицедей,
Из-под маски взирая довольно
На бурлящее море людей.
Зритель принял с библейским восторгом
Образ графа, растлённого злом. 
"Пятна крови на фраке потертом
Всем расскажут о пире ночном.
Демон ада под бледной личиной
Страх и трепет рождает в сердцах.
Он игрой, словно музыкой дивной,
Крепко держит тебя до конца!"
Об актёре ходили легенды:
Де, он мог стать живым мертвецом,
Колдуном или призраком бледным, 
Что живёт в старом доме пустом.
Раз за разом взирая с афиши
Разукрашенным гримом лицом, 
Безграничной энергией пышет,
Гений в образе новом своём.
Но не ведает зритель, что Гений
С адским злом заключил договор;
Захотев завершить жизнь на сцене, 
Правит балом на ней до сих пор.
Но за славу, как это ни жутко, 
Он великую цену платил:
Не деньгами, а ясным рассудком
И запасами жизненных сил.
Всякий раз, покидая подмостки, 
Он валился на землю ничком. 
И в бреду среди теней нечётких
Целый день мог порхать мотыльком. 
Выплывать из пучины кошмара
Было с возрастом все тяжелей;
И он знал, что со смертью сражаясь, 
Проиграет в последний из дней.
Он играл, до последнего вздоха
Продолжая народ удивлять. 
И всегда, как бы ни было плохо,
Возвращался на сцену опять.
Он ушёл жизнью заданным курсом. 
Только слёзы на лицах пустых.
От оваций театр содрогнулся,
И легли на могилу цветы.