Нередко приходится слышать, что "Россия - это недоделанная Европа". Но это едва ли справедливое суждение... Антагонизм России и Европы метаисторический. Он предельно исследован такими разными русскими философами, как Николай Данилевский, Николай Бердяев, Иван Солоневич, и обусловлен фундаментальным различием национальных констант. Одну из них, европейскую, можно считать неподвижной - "башенной", а другую, русскую, подвижной - "корабельной". В шахматах есть фигура, сочетающая в себе обе константы, что имеет определённый смысл: в начале игры, когда на поле тесно, "лодья-тура" проявляет себя как угловая башня, почти бесполезная. А затем на просторе - как подвижный эффективный корабль.
Особое отличие России от Европы легко заметить в преобладающей системе фортификационных сооружений. В Европе на протяжении всей постантичной истории доминировал замковый тип укреплений, с расположением на высотах; классический пример - шато во Франции. А в России - крепостной "кремлёвский", с расположением вблизи воды. Причём, нельзя сказать, что это объясняется лишь гористостью Европы и равнинностью России; пример Нарвы и Ивангорода весьма красноречив - река чётко разделяет европейский Замок и русскую Крепость. Когда в Прибалтику приходили русские, то они всюду строили крепости. А когда там же появлялись тевтоны и другие крестоносцы, то воздвигались замки. Очевидно, что и то и другое являлось закономерным продолжением созидающей души завоевателей, их жизненным кредо.
Но в целом вся Северная Европа представляет из себя нечто пограничное с Россией. Огромная крепость Готланда по своей идее сооружение типично русское. Да и сами скандинавы те ещё "немцы". Шекспир ясно даёт понять, насколько враждебен датскому принцу его родной Эльсинор, - в английской экранизации трагедии Гамлет с мечом бросается на камни Эльсинора!
Удельное количество замков, приходящихся на единицу европейской площади, столь же поразительно велико, сколь ничтожно их общее число в России. В России любой замок - это какой-то исторический курьёз, нонсенс, обусловленный маниакальным пристрастием владельца к "прусско-мальтийской" культуре (Михайловский замок в Санкт-Петербурге), или просто манией преследования (ещё раз Михайловский замок, там же). Замки в России - редкость, но в годины больших шатаний эти нашенские "шато" обретают символическое значение: их начинают чистить, реставрироватъ, демонстрировать... и на все находят средства на фоне плохо одетых людей. Столь велико стремление российской интеллигенции, со всем её традиционным "европейничаньем" (термин Н.Я. Данилевского), заявить на весь мир, что "они - из шато". Эго закономерно кончается новой порцией призраков в замшелых коридорах, скелетов в шкафах и всенародным карнавальным шествием по кладбищу.
Но удивительно другое: далеко от Европы, на востоке, за Уральским хребтом, замковая система обороны была столь же распространена среди таёжных югорских племён - ханты и манси, чьи воины по древней туранской моде носили косички, словно пруссаки эпохи императора Павла. Подробнее о таёжных замках можно прочитать в книге И.Н. Гемуева, А.М. Сагалаева и А.И. Соловьева "Легенды и были таежного края"(Новосибирск, 1989). Или в более раннем сочинении замечательного этнографа С.К. Патканова "Стародавняя жизнь Остяков и их богатыри по былинам и героическим сказаниям", опубликованном в двух номерах журнала "Живая Старина" за 1891 год.
Строились таёжные замки на возвышенных местах, как европейские, но из дерева, поэтому "чудские крепостцы" остались лишь в памяти аборигенов да в материалах историков, этнографов и археологов. Но это были самые настоящие замки - с подъёмными мостами, мощными самострелами и прочими коварными хитростями. В некоторых, не очень больших, оборону могли держать одновременно с десяток человек. Были и крупные "эльсиноры", принадлежавшие сильным родам. Когда русские пришли за Камень (за Урал), эти "крепостцы" брались дюжинами за раз. Имеющие значение в постоянных таёжных междоусобицах, они были бесполезны против хорошо обученных экспедиционных отрядов Семена Курбского, Петра Ушатого, Ермака Тимофеевича.
Больше повезло венгерским замкам. Мадьяры - народ наиболее родственный зауральским ханты и манси. Появившись в долинах Дуная - как раз в тех местах, где была ставка Аттилы, - они быстро сменили кочевой образ жизни на оседлый (разумеется, не без влияния живших там до этого славян венов, откуда и пошло название Венгрии - "вено-угрия"), и стала знать мадьярская воздвигать каменные замки в стиле общей европейской традиции. Или собственной таёжной. Или горской. Ведь ясно, что северокавказская традиция постройки горских родовых башен сродни европейской феодально-замковой. Это во многом объясняет "двойные стандарты" европейцев в отношении российских интересов на Кавказе. Где-то в душе они опасаются, что, мол, русские у себя с "башнями" покончат - и за наши "замки" возьмутся.
ДВА ИСТОКА РУССКОЙ ФОРТИФИКАЦИИ
Русская фортификационная традиция имеет два истока: степной скифо-арийский и русский лодейно-варяжский. От первого у наших крепостей осталась кольцевая система обороны, оказавшая влияние даже на планировку городов русских, - например, в Москве с её знаменитыми "кольцами" на земле и под землей.
Схожий тип укреплений есть и в Европе - он логичен при защите городов; но там городские стены лишь внешний этап обороны, и при падении городских стен знать укрывалась в замке феодала. Замок - душа Европы. А в России именно Кремль - душа государства, и если приступом брались стены крепости, то знать русская погибала вместе с горожанами, как в братской могиле. Впрочем, часто роль последнего оплота выполнял центральный собор - так было во Владимире при нашествии Батыя - классический пример русской демократии перед Богом.
Надо понять раз и навсегда простую истину: в процессе всей своей великой и трагической истории русский народ создал самую естественную доктрину собственного выживания: НАША КРЕПОСТЬ - МОЙ ДОМ. И она сильно отличается от западноевропейской (она же ханты-мансийская): "мой дом - моя крепость".
Как известно, типичный русский кремль представляет из себя систему башен, закольцованных крепостной стеной. Причём, внутри стен или по стенам есть с о о б щ е н и е от башни к башне. В онтологическом смысле это соответствует типично русской государственной системе, при которой "сильные люди" (князья, бояре, магнаты...) имеют у нас смысл лишь в том случае, если они, во-первых, "закольцованы" в режиме равноудалённости друг от друга; и, во-вторых, агрессивной своей стороной обращены вовне, а не агрессивной - вовнутрь... Что же касается "равноудаленности от центра", то данная величина определяется степенью необходимости в рамках военной демократии.
Кремлеобразная организация русского государства настоятельно диктует: любая отдельно стоящая "башня" должна быть нейтрализована (значит, должна не быть) как "дикий олигарх", особенно если с нее стреляют в спины своим и роют мину под "общую стену"... Возможно, по этой причине на Руси при всем обилии княжеств и вотчин так и не возникло карликовых государств европейского типа. Уж на что Строгановы сидели на своем Приуралье безбедно и далеко от столицы, процветая на соляных промыслах, но и они всегда сознавали себя неотъемлемой частью Руси. И их воспринимали так же.
Когда Максим Строганов немного заартачился на предложение Ермака снарядить провиантом военную экспедицию, фактически для защиты его же, Строганова, то атаман Иван Кольцо сказал: "Знаешь, мужик, ты и теперь уже мертв! Возьмем да расстреляем тебя по клочку..." После этого судьба Кучумовского царства была решена, да и Строгановы дальше процветали. Но могло бы быть иначе... Любая мутация "вотчинного" в "самостийное" кончалась на Руси плохо: вначале - распря князей или бояр между собой, а затем - вал иноземного нашествия.
Там, "за бугром", всегда ждут момент, когда наши "башни" начнут выпадать из "общего кольца", превращаясь в потенциальный вражеский форпост. И винить в том ожидании нельзя ни Орду, ни Орден... - у них это на уровне исторической рефлексии: неуправляемая реакция. Точно по Павлову и Бехтереву. Поэтому можно сказать, что свою "круговую оборону", своё Золотое кольцо России, общее и единое для всего государства, у нас стараются держать не от хорошей жизни. Рефлексия на рефлексию.
В древности кремли русские строились исключительно из дерева, откуда и само слово "древность". Но примерно с Х века, после принятия христианства, стены кремлей стал одеваться камнем под руководством иноземных вначале, а затем и своих мастеров. Память о дереве сохранилась в самом слове кремль - память о кромлёных бревнах старины глубокой... Хотя изначальное происхождение круговой обороны может быть только одно: поставленные в круг вежи (т. е. возы, кибитки) древних кочевников-ариев, когда тем грозила опасность. Примечательно, что подобный стиль обороны был использовал чехами во время гуситских войн против немецких рыцарей-католиков. Речь идёт о знаменитой системе вагенбург (от нем. Wagen-Burg, "защита повозками"), которую ввёл в своей армии гетман таборитов Ян Жижка, и с помощью которой чехи успешно отразили несколько Крестовых походов в 1420-1422 годах.
Примечательно и то, что великая европейская антикатолическая Реформация началась не с немца Лютера и француза Кальвина, проповедовавших в ХVI столетии... Нет, она началась двумя веками ранее - в Чехии, где под руководством последователей сожжённого католиками Яна Гуса и других народных проповедников отважные славяне-табориты начали вооружённую борьбу за реформу церкви (в первую очередь, за отмену индульгенций, против "торговли Богом") и против немецких феодалов. По своему стилю это была типично степная тактика ведения войны: окружённые повозками лагеря таборитов с лёгкостью меняли свое местоположение, впервые в истории широко используя на повозках артиллерию.
Но "замки" феодальные в Европе оказались тогда сильнее, и лишь позднее знамя Реформации было подхвачено во Франции, Англии и той же Германии. А Чехия... и по сей день страна в основном католическая. Ирония судьбы? Очень часто победитель наследует качества побеждённого. Возможно, в этом и есть великая сермяжная правда и пошлость жизни одновременно: первые настоящие протестанты остались католиками, а будущие создатели "диалектического метода" (и ещё много чего) обрели то, с чем недавно боролись огнём, мечом и крестом латинским.
Другой пример применения "круговой обороны" по типу древнеиранских кочевников сохранила история освоения американского Дикого Запада. Когда переселенцы подвергались внезапному нападению индейцев, то первым делом ставились в крут повозки; всё это рассказано писателем Брет Гартом. Таким образом, превращение кремлёвского крепостного кольца Москвы в дорожно-транспортные "кольца" вполне логично, только теперь вместо скифоарийских веж (кибиток) по самым большим окружностям мчатся фуры шоферов-дальнобойщиков, а по малым - легковушки горожан и вагоны подземки.
Кольцевую систему обороны можно по праву назвать "бычьей", так как именно дикие быки в момент смертельной опасности становятся в круг, загоняя в центр самок и молодняк.
ГОРОДА И ВЕСИ
При всех своих достоинствах "бычья" система обороны далеко не безупречна, как и все стратегически-пассивные системы. Так, например, один плохонький охотник, обладая достаточным боекомплектом, мог запросто уничтожить неисчислимое стадо северных овцебыков. Что делал этот "матадор"? Сперва он подходил к стаду и стрелял в первого быка. Стадо, соответственно, начинало "обороняться": быки - в круг рогами наружу, а самки и молодняк - в центр. Охотник, не спеша, прицеливался и стрелял в следующего быка. Бычий крут смыкался всё теснее и теснее... Очень печальная картина! Но вскоре от стада оставалось одно лишь воспоминание. Так были уничтожены северные овцебыки Евразии, и пришлось в 80-х годах ХХ столетия завозить тот же вид с севера Канады на Таймыр для размножения. И точно так были уничтожены многочисленные города Руси в первой половине XIII века татаро-монгольским "матадором", ведь никто и подумать тогда не мог, что этот "плохонький охотник" в считанные годы сотрёт с лица Земли самые многочисленные и богатые в мире государства - Хорезм и Русь! Но это случилось. А всё почему? А всё потому, что помимо щита надо ещё и копьё иметь. Бычьему стаду жизненно необходимы "крамольные быки", с вожделением смотрящие за пределы круговой обороны, - тогда никакой матадор не страшен. Трудно представить, чем была бы Британская или Российская империя без таких людей как Ермак Тимофеевич (1532 - 1585) и Френсис Дрейк (1540 - 1596), по жизни почти ровесников.
Любая пассивная система обороны обречена на пробой - это вопрос времени. Китайские мудрецы говорили: твёрдое ломается, гибкое живёт. Гибкое - значит динамичное. Белая Империя не стояла бы вторую тысячу лет, не имей в своем арсенале стратегической "динамитности". Камни крепостных стен об этом молчат, но зато об этом помнят наши реки и наша речь.
Русская речь сохранила характерное словосочетание, в котором указано на два основных типа наших древних поселений: ГОРОДА И ВЕСИ. В прошлом так нередко называли русскую ойкумену сами россияне. Что такое города - объяснять не надо. А веси - они же вежи или просто возы - имели прямое отношение к кочевой сухопутной жизни, откуда происходят русские слова: везти, вестник, везучий, веселый, вежливый, важный, отважный... Тут память о больших кочевьях ариев-скотоводов ещё в те времена, когда никаких деревень крестьянских не было, а на бескрайних степях Евразии кочевали в своих вежах весёлые и везучие люди, сказавшие однажды персам Дария вполне вежливо: "У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения, и потому не вступили в бой с вами немедленно. Если же вы желаете во что бы то ни стало сражаться с нами, то вот у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете... " (из Геродота). И персы "попробовали" - Дарий стал предтечей корсиканца, а затем и австрийца.
Этимологический корень "веж ("вес, "воз" и т. д.) можно считать международным, часто он связан с д-виж-ением: визит, виза... Одно из значений последнего слова - "право на проезд", что имеет отношение к громкому имени Византия, которое греческая империя получила от названия небольшого городка Византий, расположенного на берегу Босфора на месте будущего Константинополя. В давние времена там, очевидно, стояли "вежи антов", контролируя морской проход из Понта в Средиземное море. Купцы платили за проход по проливам и получали взамен визу - "визу антов". Вот с этой торговой славянской визы и началось материальное процветание империи ромеев.
Тот же корень мы можем обнаружить далеко на севере в имени Норвегия, что означает буквально "северные вежи". В несколько ином диалекте корень "веж" ("вег") произносят как "виг" или "вик", и отсюда уже выводится знаменитое слово "викинг, где окончание "инг" - знак принадлежности к укреплённым поселениям вик (веси, по-русски) на Балтике, где складывалась культура северных европейцев, сходная с варяжской культурой Северной Руси.
Таким образом, викинг - это "сельский кочевник", и данный этноним полностью вмещал в себя приведенный выше этимологический ряд слов - веселый, везучий, отважный, характеризуя людей, которые запросто ходили в Новый Свет задолго до Колумба, удерживая в то же время экспансию католицизма в Европе.
Тот же корень "веж", несколько изменённый, можно обнаружить в названии британского политического тандема: ВИГИ И ТОРИ. Тори - консерваторы, символ неподвижности, символ "башни", откуда название лондонской тюрьмы Tower (русское слово "тюрьма", попавшее к нам тюрков, - с той же этимологией). А виги - символ движения. Любая жизнь есть взаимодействие подвижного с неподвижным, и она имеет продолжение, если побеждает первое, и не имеет, если побеждает второе. Неподвижное дыхание Азии превратило "вежи антов" в Стамбул. И напротив, подвижная политика Елизаветы Тюдор превратила провинциальную Англию в Великобританию. Чтобы добыть Вик-Торию, надо пошатнуть чужие "башни", свои же - перестроить в "корабли". Но для этого необходимы стратегические гении, а не мелкие политические пижоны, озабоченные собственным реноме.
Обобщая сказанное, можно предположить, что настоящая империя представляет из себя явление более динамичное, нежели статичное. И если историческая память говорит нам об ином, то это аберрация, искажение зрения, обусловленное способностью любого феномена обретать "личностное выражение" лишь в состоянии консервативной стабильности и даже откровенного умирания. Александр Блок в одной из своих статей как-то заметил, что дворяне больше всего пекутся о наследственных титулах и правах именно тогда, когда уже ничего из себя не представляют.
Другое наблюдение из военной области: наиболее причудливыми и вычурными армейскими мундирами обладают армии развивающихся стран, то есть наименее боеспособные армии. Эго все мимикрия, "страшные глаза" на крыльях бабочки... Позолоченный изнутри Кремль, стоящий посреди разлагающегося государства, может впечатлить только идиота. Точно так только идиота может впечатлить усилие промасоненного интеллектуала, создающего химерическую "царско-советскую" символику, словно гибрид телеги и трактора. Настоящие символы посылает сам Бог, их не смоделируешь даже на самом совершенном компьютере, да и разглядишь не сразу.
Плохо потерять шкуру, сохранив суть. Но ещё хуже потерять суть, сохранив шкуру.
У тех, кто по-настоящему создаёт империю во всём её динамизме и размахе, просто нет времени заниматься милой глупостью, пришивая к старым геральдическим знакам новые. Империи с этого не начинаются. Империи этим кончаются. Ибо в начале у них: арийские кибитки и колесницы, каравеллы Колумба, прямые дороги римлян, поморские струги и кочи, ледоколы, бронепоезда и безумная песня какою-нибудь слепого поэта.
РЕЧЬ - РЕКА - РЕЙХ
Эпоха расцвета великой скифской ("сакской") курганной культуры канула в Лету. Климат изменился, стал более сырым, значительная часть сухих ксерофитных степей, пригодных для движения колесниц и повозок, покрылась лесами, и вежи скифские, образно говоря, остановились, огородившись деревянными частоколами, засеками и стенами. Так появился русский ГОРОД, неведомый ещё Геродоту. Зато не исчезла потребность в движении - и вспомнились более древние навыки скифских предков киммерийцев, они же - северные "народы моря" Шака-Руша (скифо-русы). Вежи остановились, но весёлые и везучие люди вновь взяли в руки своё древнее весло!
Примечательно, что литературный Конан-варвар, созданный и воспетый американским писателем Робертом Говардом, был родом из Киммерии, и в книгах американца этот край показан как холодная холмистая равнина... По сути, Конан-варвар - это наш Илья Муромец, враг чёрных магов и прочей "чуди вечной". А Киммерия... Многие исследователи считают, что именно в приледниковых областях русских равнин завершилось создание полярной расы человечества, заложившей основу новой культуры, новой цивилизации Земли. Сегодня обретает второе рождение полярная теория формирования северных европейцев. Сам же Говард был фактически затравлен в Штатах и рано ушёл из жизни.
Итак, типичная русская крепость раннего средневековья, типичный русский кремль, восходит к укреплённым "гардам" (городам, городищам) домонгольской Руси, которых насчитывалось до шести тысяч. В то время население Новгорода достигало трехсот тысяч человек, а Киева - пятисот тысяч. Это были крупнейшие города Европы, что неудивительно, поскольку Русь тогда находилась в перекрестии двух самых крупных торговых дорог мира, полностью контролируя путь "из варяг в греки", "из варяг в персы" и в значительной мере "великий шёлковый". Татаро-монгольское нашествие привело к полнейшей дезинтеграции оживлённых торговых путей, причём до такой степени, что путешествие венецианца Марко Поло в 1271-1275 гг. к монгольскому хану Хубилаю в Пекин воспринималось европейцами как путешествие в преисподнюю. Великая Тартария превратилась в Теrrа Incognita!
Это имело интересные последствия: дезинтеграция основных торговых путей мира привела к эпохе Великих географических открытий. Образно говоря, татаро-монголы нечаянно "породили" Христофора Колумба, Васко де Гама, Фернандо Магеллана и Хью Уиллоби - все они, как и другие отважные мореплаватели, искали окружные пути в Индию и Китай только потому, что сухопутных путей уже не было. В Средней Азии в это время с неосторожных путешественников могли живьём снять кожу или, в лучшем случае, поставить на лбу туранскую тамгу, отправив затем на рабовладельческие рынки. Но в домонгольский период Хорезм и Русь процветали фактически за счет торгового транзита.
На Руси основным средством извоза была лодья варяжская и струг (род баржи), а "автострадами" служили многочисленные реки Восточной Европы и Западной Сибири. Мало кто знает, но этот факт известен историкам: по реке Обь некогда пролегал оживлённый торговый маршрут в Индию и Китай, впоследствии заглохший настолько, что местоположение двух крупных городов, Серпонов и Грустина, о которых упоминал ещё Герберштейн в XVI веке, до сих пор в точности не известно. Скорее всего, они исчезли подобно многим городам Средней Азии, среди которых был и Мерв Шахиджан с полуторамиллионным населением, если считать с пригородами.
Из-за многочисленности городских центров домонгольскую Русь называли на Западе - Гардарика, от словосочетания "Гарда Рейх", "городская империя". Но возможна и иная этимология, более русская и более логичная: Гардарика - это "города рек", "речные города", типа Санкт-Петербурга, ставшего повторением Великого Новгорода. Тем самым мы можем предположить определенную связь, казалось бы, далёких по смыслу слов: речь, река и рейх (империя). Связь речи человеческой с течением реки уже отмечалась лингвистами. А связь "речи" с империей можно обнаружить в славянском названии польского государства Речь Посполитая.
Как бы там ни было, но в классическом виде типичная русская крепость представляла из себя укреплённую пристань, порт, военно-торговую базу для обслуживания собственных ладейных армад во время войн и торговых барж в мирное время. И традиции тут столь же архаичны - Киммерия! - сколь и совершенны. Например, для того, чтобы поставить деревянную крепость Свияжск, необходимую для взятия Казани, русские мастера полностью построили её в глубине своих лесов, затем все части сооружений были пронумерованы, разобраны до последнего бревна, погружены на струги и отправлены на Волгу к устью реки Свияги. И однажды изумленные татары увидели, что на баржах к ним прибыл... конец ордынского беспредела над Русью: крепость-форпост была доставлена в кратчайшие сроки по указу царя Иоанна Грозного 30 июня 1551 года, а 2 октября 1552-го Казань была взята приступом окончательно. Так русская Лодья осилила туранскуо Туру.
Подводя итог этому фортификационному размышлению, можно сказать, что замков на Руси не было в силу того, что не было настоящего феодализма. Мысль не нова, её аргументированно высказывал историк и философ Иван Солоневич в своей фундаментальной книге "Народная монархия". Эту мысль можно лишь дополнить явной связью любого феодализма с аграрной культурой, будь то в Европе средних веков или на юге Северо-Американских штатов середины XIX века. Но поскольку в России не было глубоких традиций аграрной культуры, то откуда было взяться замкам феодалов? И в России и в Америке феодалы - это всегда "унесенные ветром". Северным ветром - бореем.
Различие русских и европейских фортификаций идёт параллельно с различием аристократий. Если в Европе преобладала земельная аристократия, у которой король был лишь "первый среди равных" (сказано Солоневичем), то в России и на Руси аристократия вела своё происхождение от княжеской (царской) дружины, чьи соратники обрастали вотчинами и поместьями лишь по "нисходящей линии"... В основном же наша аристократия - это всегда "ватага царя", и не важно, как она называется: "княжеская дружина", "опричники", "птенцы гнезда Петрова", "ленинская гвардия", "члены политбюро", "команда реформ", "питерские"... Иногда это разрушители, иногда созидатели, иногда кретины... Но при всех "издержках" русской системы кровь аристократов постоянно обновлялась, да и сама аристократия обретала динамизм, лишенный местечково-родового притяжения. Поэтому в русских крепостях можно усмотреть идею РАЗОЙТИСЬ ВШИРЬ. А в западноевропейских замках - ЗАЛЕЗТЬ ПОВЫШЕ. Но всё это, разумеется, связано с тем, что Карл Густав Юнг называл "архетипами коллективного бессознательного", а мы можем назвать ЖИЗНЕННЫМ КРЕДО того или иного народа.