Ночь, как обычно, неожиданно, своим бархатистым покрывалом накрыла Аравию и люди, поспешно собирая скарб, запирались в своих домах на тяжелые засовы. Ставни загодя были заперты, местные жители знали, что ночь приходит нежданной гостьей, и если она тебя застанет на улице, то шансов попасть домой уже практически не было: на порог не пустят твои же близкие. Животный страх давно уже свил свои гнезда в самых потаенных уголках их дремучих умов - и не зря. Неназываемый, приходил по ночам, и если кому-либо не посчастливилось найти крова, то врядли он ему когда-нибудь вообще понадобится. Люди исчезали быстро и бесследно, поэтому Тьму боялись все. Сегодня был особый день: каждый третий день месяца приезжали за оброком люди барона Нордвика. Появлялись они поздним утром, или, в крайнем случае, к обеду. За все свои неполные пятнадцать зим, Туська ни разу видела, чтобы они опоздали. Уже спустилась ночь, а никого еще не было. Крестьяне уже закрывал дома, подперев изнутри двери массивными брусьями, приготовившись к ночи. Несмотря на то, что было зимнее время, темнело рано, и никто не собирался еще ложиться спать, Тьма всех разогнала по домам.
Вечерний ужин был довольно скуден: холодная вареная картошка, заправленная кукурузным маслом, пару головок лука, кусок черного хлеба и кружка свежего молока. Туська задумчиво уплетала еду, не обращая внимания на ее вкус, ее мысли блуждали где-то далеко-далеко. Молодая девушка давно чувствовала свою необычность, отличность от других людей, но не могла понять в чем точно это проявлялось. Точнее могла, но не понимала, почему? Ее тянуло к Тьме, и каждый раз, когда наступала ночь, чувствовала какую-то необычайную истому внизу живота. Она не хотела оставаться дома, как остальные домочадцы. Ночь, притягивала ее своей необычайностью. Непознанное и загадочное время суток, когда на охоту выходят странные и пугающие создания. Ей всегда хотелось, в то время, когда люди, попрятавшись по домам, дрожат в страхе за свои никчемные жизни, боятся высунуть нос на улицу, выйти в ночь и крикнуть: 'Здравствуй, Тьма! Я иду к тебе!' Крикнуть и, возможно, сгинуть в ней, но она так и не могла ничего поделать со своим необычным стремлением.
Из раздумий ее вывел шум на улице: стук копыт, ржание лошадей и людские, немного возмущенные, крики. Неожиданно, постучали и в их дверь, мать вздрогнула, и начала быстро-быстро креститься. Отец медленно подошел к двери и, кратко, в своей манере, спросил:
-Кто?
С другой стороны послышался шум и немного пьяный, возмущенный голос прокричал:
-Открывай, деревенская морда, за оброком приехал уполномоченный человек барона Нордвика!!!
Еле выговорив такое сложное предложение, человек по ту сторону двери сперва выругался, затем, громко рыгнул. Раздался бурный хохот: человек был явно не один.
-Эй, что молчите?- в дверь забарабанили все сильнее - Сейчас дом подожжем!
За дверью опять раздалось ржание: людское и лошадиное, вперемешку. Затем опять забарабанили, зашумели, и, неожиданно, что-то произошло... что-то невероятно страшное. Раздался резкий одиночный выкрик, вперемешку страха и боли, и, также неожиданно прервался. Тишина наступила так неожиданно, что всем стало жутковато. Туська, стоявшая рядом с отцом, прижала ухо к толстой, дубовой двери, в тщетной надежде что-то услышать. Тишина, могильная тишина.... Массивная дверь скрадывала тихие звуки, а громких не было, только, иногда, раздавалось потрескивание слабенького огонька в масляной лампе и тяжелое дыхание отца, так сильно сжавшего огромные вилы, что побелели костяшки пальцев. Он еще немного постоял, прислушиваясь, затем, поставил вилы на место и, махнув рукой Туське, вышел из сеней. Она же не последовала его примеру, осталась стоять в сенях, прижавшись к двери.
-.....приди..... ко...... мне......
Она резко вздрогнула: шепот, казалось, пробирал до костей, звал, манил к себе. Холодные мурашки поползли по ее спине, казалось, ощупывая ее тело. Сама того не замечая, она сильнее прижалась к двери, слушая Тьму.
-.....приди..... ко...... мне......
Ноги стали ватными, во рту пересохло, и тонкие пальчики уже ощупывали тяжелый засов, когда ее удержал отец, вернувшийся в сени. Буквально, взяв дочку на руки, он отнес Туську в комнату и положил на деревянную лавку. Девушку колотило сильной дрожью, и мать заботливо укутала ее теплым, шерстяным одеялом.
Этой ночью никто из домочадцев не смог уснуть, а наутро, как только рассвело, все дружно выбежали во двор. Пустота.... Ни людей, ни, даже лошадей не было в поле зрения. Скрип дверной петли сарая всех быстро перевел из легкого шока в состояние всполошенного возбуждения. Женщины нервно попятились в сторону дома, а мужчины, в том числе отец Туськи, стали медленно приближаться к сараю, выставив перед собой острые вилы. У кого-то из мужиков что-то хрустнуло под ногой.... и завертелось.... С криком из сарая выскочил полуголый мужчина в лохмотьях вместо одежды и бросился на людей, и, буквально через пару секунд, оказался поднят на острые вилы. Он еще что-то хрипел, пытался сказать, но изо рта пошла кровавая пена и мужчина упал, захлебываясь в собственной крови и быстро затих. Тишина нарушалась лишь тяжелым дыханием мужиков, молча смотрящих на мертвеца, лежащего на земле.
-Кхм - прокашлялся один из них - это человек Нордвика, я так мыслю, нужно спрятать тело, а то, как бы худом не обернулось.
Неделя прошла на удивление спокойно, казалось, про сборщиков дани все забыли. Люди начали постепенно забывать досадное происшествие. Жизнь, уже почти вошла в свое обычно русло, когда в деревню опять приехали люди. На этот раз, рано утром, без предупреждения, в деревню ворвался целый отряд вооруженных всадников. Троих мужчин зарубили сразу, остальных крестьян, как скот, согнали на центральную площадь. Крики женщин, плачь детей, угрюмые лица мужчин говорили сами за себя, все чувствовали, что может сейчас произойти. Высокий, широкоплечий мужчина в панцирных латах медленным тяжелым взглядом обвел собравшихся:
-Вы знаете, зачем мы здесь. Мы могли просто 'вычистить' вашу деревню, но я даю вам шанс объясниться...
Тишина повисла над площадью, нарушаемая лишь редкими вскриками младенцев, да клекотом домашних птиц. Крестьяне молчали, понурив головы.
-Я жду - воин еще раз оглядел собравшихся - Я не хочу устраивать здесь резню. Наказаны будут лишь виновные. Ты! Иди сюда!
Он указал на одного из крестьян. Мужчина дернулся, как от удара, и медленно, немного неуверенно, подошел к командиру воинов. Оба молчали, глядя, один - в землю, другой - прямо в опущенные глаза испуганного деревенщины. Затем, воин резко вытащил меч из ножен. Поющий звук стали оказался последней каплей, переполнившей чашу смелости крестьянина. Он бухнулся на колени и запричитал:
-Мы не виноваты, это Неназываемый......
И как на духу выложил события той ночи, упустив только случайно убитого утром человека.
-Слишком чудно, чтобы поверить, но слишком уж невероятно, чтобы выдумать. Ладно, пока можете расходиться по домам, позже решим, что с вами делать.
Командир махнул рукой, и солдаты расступились, пропуская людей, буквально разбегающихся с площади. Туська краем глаза заметила, что к нему подскочил один из сопровождающих его людей, но не в доспехах, а обычной одежде, и, оживленно жестикулируя, что-то пытался ему объяснить. Командир нахмурился и резко ответил: 'НЕТ!!! И точка! Пока я здесь главный!' Человек тихо сказал что-то заставившее командира в гневе поднять меч, но тот лишь рассмеялся, и, дернув лошадь за поводья, медленно отъехал в сторону. Народ уже почти разошелся с площади, и Туське не хотелось привлекать к себе внимания, поэтому, как ей не было интересно разглядеть повнимательнее того человека, все же пришлось уйти домой вместе с остальными крестьянами..
Близилось к вечеру, солнце начало заходить, но воины не собирались уходить или прятаться. Посреди площади они разбили лагерь, разожгли несколько больших костров и, похоже, готовились провести ночь на открытом воздухе. Ближе к закату они пошли по домам, и нескольким крестьянам пришлось остаться с ними. Были уже вкопаны четыре столба, к ним и привязали несчастных. Столбы были расположены на границе света костров и тьмы. Когда мужчины поняли, что их хотят оставить на ночь, то начался общий припадок. Солдатам пришлось силой привязывать их к столбам. Один из крестьян потерял сознание, другой обмочился. Животный страх сделал из людей животных. Крупный, доротного вида мужчина настолько сильно впал в панику, что визжал так громко и противно, что воинам пришлось его избить до потери сознания, чтобы стало тихо.
Ночь наступила, как обычно быстро и внезапно.... Вот еще было светло и, вот уже, через несколько ударов сердца, деревня оказалась в полумраке. Постепенно полумрак сменился тьмой... не простой тьмой, а Тьмой. Наверное, в эту ночь в деревне спали только грудные младенцы. Особо прислушивались крестьяне, живущие в прилегающих к площади домах. Тишина, могильная тишина... ни ржания лошадей, ни звона оружия, криков пьяных солдат. НИ-ЧЕ-ГО. Так и прошла ночь, в страхе и ожидании.
Утром должна была решиться судьба деревни, поэтому его все ждали с нетерпением. Как только первые лучи солнца озарили небосвод, стали распахиваться двери, и люди заспешили на площадь. Туськин дом был расположен почти на окраине, поэтому, когда она добралась до площади, там уже скопилось довольно много народу и ей пришлось буквально протискиваться, чтобы посмотреть на лагерь солдат. В первую очередь бросилась странная тишина, даже не было слышно обычного перешептывания. Люди просто подходили к площади и, молча, посмотрев, уходили. Наконец, она смогла протиснуться в середину и обомлела. Лагерь стоял нетронутый, все выглядело, как будто солдаты просто собрались и ушли, только несколько разворошенных костров и редкие пятна крови на земле заставляли усомниться в этом предположении. Столбы с привязанными к ним мужчинами тоже опустели, только безвольно свисали нетронутые веревки, все еще опоясывающие столбы... Тихое бормотание заставило ее повернуть голову. Вот это да! Выживший! Неудивительно, что она его сразу не заметила, сидевший на четвереньках человек был с головы до ног окутан черным плащом, еще не совсем рассвело, и он буквально сливался с землей. Уф.... Туська резко выдохнула. Она только сейчас заметила, что от страха и некоторого странного возбуждения задержала дыхание. Подойдя поближе, она поняла, что это человек, споривший с командиром солдат. Он сидел на коленях в кругу, очерченном на земле палкой, и, странным образом сложив руки, что-то читал на латыни. Неожиданно кто-то не выдержал. Завизжала какая-то женщина: 'Мы все умрем!! Спасайтесь!!' И ринулась сквозь толпу. И, как будто, людей прорвало. Крики, шум... кто-то побежал от площади, кто-то остался стоять, как вкопанный. Похоже, шум вывел человека из состояния ступора. Он медленно поднялся на ноги и Туська, и еще несколько крестьян, стоявших рядом в шоке отшатнулись. Бледное, ничего не выражающее, как у мертвеца, лицо, расширенные зрачки глаз и иссиня-черные круги под глазами. Потрескавшиеся губы зашевелились, но изо рта донесся только тихий хрип. Человек огляделся по сторонам и, подняв бурдюк с вином, сделал несколько больших глотков. Постепенно кровь стала разливаться по лицу и он, нахмурившись, все еще полушепча произнес:
-Кто вызвал эту тварь?
Крестьяне молча, непонимающе смотрели на него. Голос его почти сорвался на визг:
-Какая сволочь вызвала Назгула??!!??!!
Не получив ответа, отпихнул какого-то крестьянина, и пошел в конюшню. Выбрав лошадь, уже оседланной вывел ее наружу. Тяжело залез на нее, он еще раз оглядел стоящих рядом людей:
-Вы заплатите за это, завтра придут солдаты, я позабочусь о том, чтобы деревню сравняли с землей.
Туська не заметила, кто это сделал, она стояла слишком далеко. Все случилось очень быстро: раздался свист кнута, лошадь заржала, вставая на дыбы, и скинула ослабевшего после страшной ночи всадника. Несколько мужчин подобрали тело со сломанной шеей и куда-то унесли его, им теперь уже нечего было терять. Молча, как будто сговорились, крестьяне стали наводить порядок на площади, свернули лагерь, то, что горело, свалили в кучу и подожгли, что не горело - закопали в соседнем лесу.
Неделя шла за неделей, а в деревню никто не приходил, но крестьяне так и не могли войти в обычное житейское русло. У них была общая тайна, и, что самое страшное, у Неназываемого появилось Имя... Назгул... порождение Тьмы. Туська никак не могла понять, почему люди стали больше бояться Неназываемого. Ведь, Имеющий Имя не так страшен. После той страшной ночи, он стал каждый день являться к ней во сне. Что-то темное, вызывающее дрожь и необычную истому внизу живота шепотом звало ее....
-.....приди..... ко...... мне......
-....жду...тебя.....
-.... хочу...тебя....
Родители давно стали замечать неладное с дочерью. Священник пытался что-то сделать, но бесполезно. Крест на шее, простыни, смоченные святой водой - бесполезная трата времени и сил. Она все дальше уходила от них, целыми днями пропадала в лесу, перестала помогать по хозяйству.... Это случилось на четвертую неделю, как Назгул забрал к себе солдат. День был очень пасмурным и Туська, понурив голов, сидела дома, невидящим взглядом, уставившись в пол. Не проходило ни дня, чтобы голос не беспокоил ее. Страха давно уже не было, только желание и дикая дрожь возбуждения. Каждый день она с нетерпением ждала ночи.... Это ночь должна быть особой, она чувствовала, нет, она ЗНАЛА!
День тянулся томительно долго, но, наконец, пришла долгожданная тьма. Родня уже ложилась спать и Туська тоже легла вместе со всеми. Она не боялась случайно уснуть, дрожь возбуждения была такая сильная, что о сне просто не было речи. Подождав подольше для уверенности, она осторожно слезла с лавки. Босые ножки бесшумно ступали по приятно холодящему, деревянному полу. Сегодня голоса не было, никто ее не звал, но это не имело уже никакого значения, ведь она знала, что ОН ее ждет. Тонкие пальчики ловко отперли все дверные засовы и Туська, поставив лампу на порог, сделала первый шаг во Тьму. Он был здесь, она знала, она его чувствовала.
-Туся, вернись! - резкий оклик вывел ее из легкого транса.
Отец, сжимая в одной руке масляную лампу, а в другой вилы стоял на пороге и тревожно хмурился.
-Я не могу - девушка обернулась и виновато развела руками.
-Доча, ты не ошибаешься! Это неправильно! Вернись щас же! - отец еще больше нахмурился.
Туська обернулась во тьму: Назгул ждал ее, не предпринимая никаких действий, и тут понимание пронзило ее как молния. Все встало на свои места. Теперь она знала, почему именно на нее пал выбор Неназываемого.
-Уже ничего не вернуть, отец. Это я его вызвала, он - моя судьба, - прошептала она и шагнула во Тьму. Он еще что-то пытался сказать, хотел кинуться за ней, но домочадцы утянули его обратно в дом. Заскрежетали тяжелые засовы, и наступила тишина, лишь изредка нарушаемая всхлипом ее матери.
Умерла ли она в смертельных объятьях Назгула или стала таким же, как он? Обернулось ли это ее счастьем или проклятьем, уже не было важно. Она ушла в ночь, и с тех пор ни ее, ни Назгула больше ее никто не видел...