Подходящее место. Геомантия тут мощная, густая. Чрезвычайно оживлённый узел: станция пригородных поездов совсем рядом, откуда они и вышли, и метро, и шоссе, и торговые центры, и приезжих много, и иной публики праздношатающейся. Миряне кишат тут броуновским движением, снуют туда-сюда. Но и толчеи нет, просторно тут, вольготно, пространства вполне хватает. Ауру человечью не сжимает чрезмерно в тиски зданий. Зато от массовости изгибы брамфатуры великолепно проступают.
Первый-в-семье, он как отец, самый-самый опытный, мудрый, светлая голова, держит его за плечо, напутствует и подкрепляет силами по прямому контакту - через прикосновение:
-Ну, давай, покажи себя. Не зря ты совершенствовался. И умственно, и телесно, и духовно. Китайскую Книгу Переменных зубрил и в ледяной воде по утрам закалялся. Собственные сны записывал в файлы и просматривал их зимними вечерами длинными. Вот и время проверки пришло. Вспомни, чему учился! Соберись!
Четвёртый-в-семье, то есть младшенький, всё понимает. Четвёртый - значит и самый тёмный, в нём более всего мирской темноты. Его необходимо ещё просветлять. Он учащийся. Но для начала нужно очень захотеть этого. Научения. Света. Он собирается со внутренней силой, вспоминает теоретические навыки в него заложенные наставниками.
Второй и Третий-в-семье, они как старшие братья, тоже недалече, сидят на лавочке и поддерживают взглядами, дабы не кучковаться, но и рядом быть. А во взглядах их - семейная теплота, искренняя переживательная помощь. Сразу спокойней становится и уверенней.
Четвёртый глубоко дышит, вбирает воздух. А атмосфера, надо сказать, здесь не очень - вонь и гарь городская. После лесного прозрачного вкусного воздуха - как канава смрадная. Рядом по шоссе сплошным потоком прут нескончаемые автомобили, чудовищным машинным ледоходом по асфальтовой реке, извергая копоть, ядовитые микрочастицы.
Но даже не то его смущает. А что Четвёртый уже чует, чувствует... Чужие человечьи поля, излучения. Они тоже начинают отдавать насыщенными запахами и соцветиями. Море людское колобродит. И немного страшно становится, ты как будто стоишь на пирсе во время шторма и волнами окатывает, брызгами. Вух! И хорошо, и боязно. Кажется, что вот-вот сметёт тебя стихией.
- Соберись! - вновь напоминает ему Первый, тихо, но настойчиво. - Открывай глаза души!
И Четвёртый настраивается на нужный лад.
- Вроде попривык, - лепечет он немного растерянным голосом, но держится прочно на ногах. - Попробую узреть... С кого начать?
- Вон с той блядской старушки стартуй, у старых ослабевшие слои уже, их видно насквозь.
- Да! Вижу, - Четвёртый одновременно прикрыл глаза, ибо это было духовиденье, а совсем не телесное зрение, и чуть выставил ладонь в сторону старой маленькой женщины в тёплой куртке не по погоде, сгорбившейся под двумя сумками. - Бледно-зелёная аура... с переходом в жёлтый... горчичный...
- Что по корням у неё? Корни видишь?
- Любит украшения, кольца, есть ягоды. Не любит реку, вообще большой воды, боится крыс и насекомых. И водяных крыс!
- Мысли, мысли читай её блядские, которые прямо сейчас!
- "...А что эту облепиху собирать? Её не надо собирать..."
- Молодец! Давай следующего. Вон тот мужик седой блядский, с кривой походкой.
- Тёмно-фиолетовые и лиловые пятна. Отвращение. Неудовольствие. "Вроде ем совсем немного, а сру два раза на дню огромными кучами, откуда?". Хотел поехать на войну, но трусоват и уже чувствует себя старым. Одинок. Любит массивную обувь, так ему кажется, что походка уверенней, супы и рыбу. Не любит кудрявых женщин и выделяться в коллективе.
- Отлично! Теперь вон та мамаша с сыном, у которого рюкзак на плече.
- Мамаша сине-голубая, печальная, недовольная. Думает: "Зарплату должны пересчитать. Неправильно посчитали. Мало дали. Надо пересчитать". Сын... Сын - просто сгусток, ярко-жёлтый, вердепешевый и лаймовый цвет. Мыслей нет особенных. Восторг. Ожидание. Восхищение. Доверие старшим. Запомнил смешную собаку.
- С детьми так обычно, они ещё прорастают только в полях. А та, которая в хиджабе идёт?
- Насыщенно красный, рдяный, как пожарная машина, огненный, переходит в розовый и лавандовый. Злится. Чувствует себя одинокой. Завидует очень сильно. Ревнует. "Я ей говорила, но она почему-то в десятый раз предпочла сделать вид, будто ничего не заметила". Любит свободную одежду, лапшу с разными вкусами, смотреть ролики про поп-звёзд. Не любит творог и учиться.
- Да! Верно! Я и сам в прошлом вообще багровым был от злости, жена мне изменяла, пока я не открыл Путь Света, пока не нашёл Настоящую Семью и не отрёкся от блядского мира. Ты как, устал? - вопрошал Первый.
- Угу, отнимает много сил. Очень интересно читать их, но как будто сразу энергия из меня разряжается.
- Нормально. Поначалу сложно. Но скоро ты даже начнёшь видеть их сцены из далёкого прошлого, их конкретные воспоминания, из детства там. То, что они и сами может уже забыли, но ты увидишь. Говорят, Пророк зрит даже их будущее. Но я так не умею, конечно, и ты вряд ли научишься. Ну, давай ещё немножечко закрепим умения и закончим. Вон та розово-волосая в белых кроссовках, которая болтает на ходу.
- Очень невыразительная аура. Тускло-серый, цинковый и чуть-голубой. Еле проступают чувства. Пустотность. Нечувствительность. Как пустая картонная коробка. Лишь ощущение о том, будто чего-то не хватает ей в жизни. Очень сильное одиночество. Сожаления. Всё упущено. Пропало. Было зря. Жаль. Жалость. Жало в ней.
- Жало блядское! Да. Оно самое, теперь ты увидал, как оно выглядит, это жало навязанных приказов и ролей нужно обязательно вынуть, если хочешь начать новую счастливую жизнь. А волосы такие яркие у неё, хех. Компенсирует пустоту и бесцветность внутри. Она уже завяла, почти умерла. Видишь, насколько настоящие люди отличаются от того, чем они кажутся снаружи. И насколько в них искажён Свет! Белый Свет расщеплён в них до убогих оттенков. Они будто осколки Целого! Ладно, последних давай: вон, парочка, которая только что рядом прошла в вызывающей одежде.
- Сейчас. Ой, там только образы о том, кто кого как трахал. Даже не знаю, что сказать. Оранжевое всё, как апельсин. И соком оранжевым брызжет, брызжет, сочится. Оба вспоминают свой секс. Он думает про её упругую задницу и красивые ноги, как он... кхм... короче, как ему повезло встречаться с такой... горячей... А она вспоминает как он её крепко мускулистыми руками, но нежно держал, её так ещё никто не держал, что он ей подходит... Они любят засовывать ладони друг другу в карманы и ощупывать... ну... письки. Амурничать... Им это очень нравится.
- Молодёжь, хех, она такая. Любовь! Против блядских инстинктов не попрёшь! Но у них хороший свет. Они повязаны душами, хоть и ниже пояса больше. Ну что, давай заканчивать, обнимемся и запомним этот день навеки. Чудесно прошло! Теперь ты увидел! Теперь ты прозрел! Вайготэ вайгат!
- Вайгат, - устало, совершенно без сил, но с радостью повторил Четвёртый, у него сегодня всё получилось, хотя он изначально сомневался.
На днях над городом пролили обильные дожди. Как по сигналу, буквально тут же зазеленели газоны со специальной быстрорастущей травой - конечно, лишь жалкое подобие великой матери-природы в мегаполисе, слабое напоминание о ней, но тоже жизнь.
Жизнь начиналась заново, в который раз. Ещё недавно облезлые кустики ожили, зеленели и пышнели. В крохотном декоративном скверике рядом на деревьях пробились почки. Хорошая тёплая настоящая весна в апрельском полноправии.
И они тоже стояли вчетвером, весенние, настоящие, душевные, своим кружком - подошли Второй-добрый и Третий-хитрый и аккуратно, не привлекая излишнего внимания, дотронулись до близких, замкнув энерготок, всецело объединив их четверную Семью. Как четыре нуклеотида в ДНК свернутые. Как четыре благородные истины. Как четыре агрегатных состояния. Как четыре стороны света. Света! Ведь четыре - священное световое число.
И пусть выглядели четверо мужчин странновато со стороны: аляповатая бедная одежда и обувь - всё разномастного сезона и фасона, словно подобрано наугад в самом последнем секонд-хенде; головы нестрижены и бородаты в разной степени, один был в нелепой вязаной шапочке на макушке, другой в пыльной бейсболке натянутой до глаз с облезлым козырьком. Словно кучка бичей собралась тут на некий групповой сеанс. Хотя так по факту и было - Братство проповедовало бедность, отказ от материальных привязанностей, и сегодня проводило тут полевое занятие, всё верно.
Братство, которое иные называют духомерами за то, что умеют точно определять дух - что ж, путь зовут хоть горшками, хоть и сами себя духомерами они не именовали. Все определения пусты по сравнению с величием души и внутренним её светом. Ведь внутри светит и сверкает. Не хуже, чем снаружи.
Ну а вокруг солнце согревающе лучилось, пробивалось из-за туч линялого неба, знаменуя проблеск в их общей судьбе. Сегодня эти четверо спасённых взобрались, помогая друг другу, на крышу дворца мудрости. Под окормляющим светилом логоса. Воодушевление, великая умность их деяний, сердечная теплота и великолепное настроение разливались по ним, как по связанным сосудам, распределяясь непременно поровну. Нет герметичного одиночества. Нет тебя, нет меня, нет того и другого - есть четырёхкратный Я: мудрый Я, хитрый Я, добрый Я, научающийся Я. И каждый из четырёх сторон Я пел в том квартете своим голосом, но в унисон, всеобщую песню. Восхваляющую торжество человеческого духа и его дивное единение.
