Новак Антон Игоревич : другие произведения.

Женя Бушин против Соединенных Штатов Америки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Женя Бушин против Соединенных Штатов Америки

ПРЕДИСЛОВИЕ

  
   Сразу оговоримся, сначала нужно принести извинения. Дело в том, что никто никогда не собирался писать эту книгу. Вы конечно можете возразить, мол, чего попросту развивать эту тягомотину раз книга уже написана (если вы ее сейчас читаете), и что, дескать, это всего лишь очередной, хитрый (по мнению автора, конечно) ход неудачника не знающего как начать свою книгу. И еще вы просто обязаны подумать, что вас-то этим самым хитрым ходом (по мнению автора, подчеркиваю) не обмануть, что вам-де палец в рот не клади и вообще с этого момента неудачливый автор для вас виден насквозь и вы читаете его как раскрытую книгу. Которую никто не собирался писать, кстати.
   Нет. Все это правда, на самом деле. Автор действительно склонен думать, что он знает как начать книгу. Вот буквально сейчас он уже знает как книгу начать, и начал бы, только вместо этого он пишет никому не нужный дурацкий пролог, в котором он сам уже запутался, и который, кстати, никогда не собирался писать. Который, в свою очередь, никто и никогда не собирался читать. Но...
   Автор просто обязан принести свои извинения. Автор извиняется за то, что начав писать книгу (которая на данный момент еще не начата из-за затянувшегося пролога) он и ведать не ведал напишет ли он книгу о которой будут помнить многие поколения спустя, или вся эта авантюра выльется в жалкий рассказик страниц в шесть, или может быть книга будет большой, представим, даже очень большой книгой, книгой возможно вселенского масштаба (по размерам), но не будет оценена по достоинству. По крайней мере по тому, с каким автору хотелось бы чтоб ее оценили. Вот это будет обидно. Скорее же всего книга никогда не будет написана, даже более того никогда не будет начата, по вполне объективной причине. Причина эта перед вами, как вы уже догадались наверное, это ужасно нудный и слишком затянувшийся пролог.
   Дальше все просто. Если вы читаете эту книгу (то есть если книга вообще появилась на свет), то вы с легкостью можете, держа книгу в руках, прикинуть ее общий вес, посчитать количество страниц в книге, если угодно, можете вычесть от общего числа страниц книги количество страниц произведений других авторов приведенных в книге и получить тем самым искомую нами разность, равную количеству страниц в книге написанных, непосредственно, этим самым, только что прибеднявшимся автором. Тогда, вы можете, держа в уме посчитанное количество страниц, в зависимости от вашей предрасположенности к чтению, либо удивленно присвистнуть, дескать "а парень-то, ты смотри, сколько накатал, а еще лапшу тут нам на уши вешает", либо брезгливо сплюнуть на пол, совсем не слышно произнеся немногим более жесткий эквивалент слова "фуфло". В обоих случаях вы закроете книгу и сунете ее под матрац. Но этого уже будет достаточно.
   Вообще строго говоря, книги нельзя хранить под матрацами, и не потому что книги от этого портятся. Нет, они совсем не портятся. Здесь даже можно закрыть глаза на тот факт, что матрацы, от хранения под ними книг, портятся весьма незначительно. Если же говорить начистоту, нужно обладать солидным опытом, и даже в большей степени везением, чтобы книгой испортить матрац. И это хотя бы незначительно.
   Заинтересовались? Вам, конечно же, нужно серьезное повреждение матраца. Как сказал однажды один знакомый автора: "эдак что-нибудь позначительней". Тут автор не знает что вам посоветовать. Может есть специальные школы...
   Мы отвлеклись. Автор кажется извинялся, хотя он так до безобразия затянул и без того безобразно затянувшийся пролог, который к тому же изначально хотел быть просто эпиграфом, что прощения он недостоин.
   Но пролог, или эпиграф, если хотите, уже затянут. С этим уже ничего нельзя сделать. С этим удручающим фактом остается только смириться и может быть достать книгу из-под матраца, а дальше все зависит от вашего терпения и самообладания. В конце концов пролог можно и пропустить, все равно он уже заканчивается.
   А теперь извинение номер два с конца. Оно же предпоследнее. Автор просит прощения за то, что вопреки многим ожиданиям многих же читателей, многое из описанного в книге немного неправда. Вы-то ожидали честного конструктивного диалога по существу, автор по крайней мере думает так, а получите вместо этого бесперспективный, ничем не пригодящийся вам в будущем бред. Осознание этого очень тревожит ранимую душу автора. Хотя нечто здесь абсолютно правдиво, и это немного радует ранимую душу автора и, возможно, успокоит некоторых читателей. А еще, в кажущемся уже бесконечном прологе ничем не объяснено название этой книги. Учитывая то, что название слегка непонятно, чуть-чуть вводит в заблуждение, самую малость дерзко, немного обидно для двухсот пятидесяти миллионов человек, а также то, что прошли те времена, когда любое название чего-нибудь принималось без объяснений, автор, сурово и грациозно, как футбольный арбитр, выносит свое последнее извинение.
   Больше вы от него извинений не дождетесь.
   А теперь и сама книга...
  

Глава 1

   Так получилось, что с самого утра Жене Бушину очень крупно повезло...
   То, что автор говорит "с утра" - это условность. Просто так уж повелось, что большинство известных литературных произведений, а также еще более огромное число неизвестных, так или иначе начинаются с утра. То же относится к произведениям навсегда потерянным и еще не написанным. Большинство потерянных навсегда литературных произведений начинались именно с утра, и то же самое будет происходить в будущем. В этом автор абсолютно уверен, и переубедить его в этом заблуждении не сможет более никакая самая страшная сила, даже задушевные беседы на кухне заплетающимся языком. Вся прелесть потерянных навсегда произведений заключается в том, что произведения эти потеряны навсегда. Убедительных доказательств другого начала потерянных навсегда произведений привести автору никто не сможет, и он прячется за эту бетонную стену. Плевки и оскорбления не помогают.
   Нет! Автор конечно не настолько глуп, чтобы отрицать например начало "Убийства на улице Морг" Эдгара По. Там-то все нормально: "Как-то вечером гуляли мы по необычайно длинной грязной улице в окрестностях Пале-Рояля."
   Но это лишь исключение из правила. И тут-то автор исключительно прав в своем заблуждении. Плевки и оскорбления снова не помогают. Автор отходит на безопасное расстояние, покупает себе пломбир и ест его, неторопливо колупая ногтем тополиную кору. Ну и что. Чего вы добились? Какая разница, пусть все произведения начинаются с утра. Это хотя бы обеспечивает герою свежее дыхание изо рта и легкий завтрак.
   Так что Жене Бушину повезло даже больше, чем автор себе представлял. Теперь он просто обязан пожарить ему яичницу.
   На самом деле утро для Жени Бушина наступило в 14:22. Именно это время показывали часы на стене. "Врут",- подумал Женя, больше доверяя своим внутренним биологическим часам, которые его никогда не обманывали и подсказывали, что сейчас приблизительно полчетвертого, хотя работающий с ночи телевизор показывал двенадцатичасовые новости. "И это тоже не есть истина в последней инстанции",- почему-то пронеслось в его голове.
   В ту секунду, когда фраза "и это тоже не есть истина в последней инстанции" проносилась у него в голове, где-то, черт знает где, высокий человек неизвестного возраста идущий по длинным коридорам черт знает чего, сделал четыре правых поворота, вернувшись на то место, откуда пришел, грубо толкнул зеленую дверь, вошел в нее и бережно закрыл за собой. На двери висела табличка:
  

ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ

   Что происходило за этой дверью автору неизвестно, потому как вы сами могли убедиться, что посетитель бережно закрыл ее за собой.
   Но это так, к слову.
   Женя страдал. К великому сожалению он не помнил количество выпитых им вчера алкогольных напитков, однако это может быть с легкостью узнано. Достаточно позвонить некоей Лидии Сергеевне, под чьими окнами, как он помнит вчера, допивал последнюю бутылку чего-то, зайти в бар на углу и расспросить об этом некого же бармена Сашу, найти водителя белых Жигулей без номеров, и может быть, навести справки еще в паре-тройке мест. Потом требуется сложить количество рассказанного ими, помножить для верности на 1,63 и разделить на 1,02. Таким образом, вы получите реальное количество выпитого спиртного, вчера, Женей Бушиным, если кому интересно, конечно.
   Формула, кстати, предназначена для расчета выпитого вчера спиртного именно Женей Бушиным и ни кем другим, ибо эти строгие коэффициенты усердно высчитывались целой научной лабораторией исходя из антропометрических и еще неизвестно скольки "-ических" данных, под постоянным контролем и съели не сказать какую огромную кучу бюджетных денег. Иными словами они были взяты, что называется, "с потолка".
   Женя, при всем своем огромном желании, узнать этого не мог, ибо к Лидии Сергеевне идти боялся, так как подозревал, что давно просящиеся в ее адрес оскорбления, вчера он привел в исполнение, про белые Жигули не помнил вообще, так как по собственным воспоминаниям припоминал, что вчера не уходил из двора, а насчет бара немного сомневался. Всё потому, что: а) ничего не помнил вообще, так как по собственным воспоминаниям припоминал что вчера не уходил из двора,
   б) опять таки потому что, насколько он припоминал, он таки раз вышел из пределов родного двора, но прекрасно помнил, что тут же вернулся в его пределы,
   и, наконец, в) он вспомнил, что вчера слышал фразу: "Будь я проклят, если кто-то всесилен настолько, что позволит навязывать Мне ("Мне" явно читалось здесь с большой буквы) свое мнение насчет размеров моего двора".
   Он слышал эту фразу, и, будь он проклят, если не произнес ее сам.
   Кстати тот бар назывался "У Пришвина".
   Пусть вас не смутит большое количество абзацев, но...
   ...это название стоит запомнить, хотя бы потому, что все книги Пришвина начинались с утра.
   Повезло же ему, действительно крупно, хотя на том отрезке жизни Женя этого не понял. Он даже немного расстроился (вы понимаете, конечно, что на самом деле Женя ни капельки не расстроился, ввиду своего отвратительного самочувствия, ибо в таком состоянии, и любой человек, бывавший в нем, согласится с автором, Женю мало что волновало, а расстроиться он мог только если бы ему стало еще хуже, что представить трудно. Можно сказать, Женя был, своего рода, в космосе). В общем, короче, он не расстроился, когда свесившись с кровати, увидел что его, сине-голубой в полоску, матрац был порван. Порвана также была и простыня, но это мало относится к нашей теме. Другими словами, на порванную простыню можно смотреть сквозь пальцы.
   Матрац был порван или поврежден, кому как нравится. Пусть и незначительно, но это тоже можно считать большой удачей. Еще ниже, на полу, лежала книга "Сопротивление материалов" в редакции С.А.Крузе. Женя промычал нечленораздельное и опять ушел в космос.
   В космосе было неинтересно и даже весьма ощутимо тошнило. Вообще, когда попадаешь в космос нужно быть готовым к тому, что тебя будет тошнить и еще обязательно необходимо начинать думать, просто потому, что заняться в космосе больше нечем. Женя думать не хотел. Женя хотел мычать, а поскольку находился в космосе, это не помогало. Если читателю интересно, что помогает в космосе, пусть он еще раз прочитает начало абзаца. Там мычи - не мычи, делу не поможешь.
   И тут неожиданно два звонка вырвали Женю из космоса.
   Говоря "два звонка", автор, если копать достаточно глубоко, приврал, потому что звонок-то был один. Вернее, слился в один. Потому что их (звонков) было все-таки два. Но они настолько походили на один, что даже всемогущий фотофиниш вряд ли сумел бы определить победителя. Одновременно звонили в дверь и на телефон.
   Женя, как следует предположить, промычал, а потом впервые за сегодняшний день подумал.
   Причем подумал, как следует. Обдумав все возможные варианты дальнейшего развития ситуации, а также успев, где-то между ситуациями, оценить всю фееричность происходящего, он как это ни странно встал на ноги.
   Мысли тем временем продолжали кружить в его голове, удивляясь такому количеству неработающего дотоле серого вещества.
   Вопрос "Кто главнее?" стоит перед человечеством уже не одну тысячу лет. За решение этого вопроса брались, в разное время, лучшие на тот момент, философы, социологи и политологи. И как ни странно никак не могли придти к единому, устраивающему всех и каждого ответу. Из-за этого, в разное время вспыхивали войны, горели междоусобицы, резко возрастали цены на нефть и пачками взрывались биржи. Как склонны думать многие философы, социологи и политологи именно из-за последнего и поднимались цены на нефть. Этот вопрос Женя решил в мгновение ока.
   Так как научно, до конца, не установлено какой интервал времени считается мгновением ока, автор считает возможным применить его именно сейчас. Вдруг через секунду этот интервал установят.
   Женя пренебрег телефоном. Этого стоило ожидать, так как за дверь, или ручку двери, или за косяк двери можно держаться и не падать. Телефон в этом смысле гораздо менее приспособлен к суровым реалиям жизни и в этом беда значительного числа производимых телефонов. Если б вы только знали скольких трудов стоило телефонным компаниям конкурировать с дверными в наше время, вы бы, наверное, не согласились занять пост директора телефонной компании. На данный момент это очень большая проблема.
   Женя открыл дверь. За порогом стоял Войдот, и усиленно сглатывал слюну.
   - О! Привет, - вяло выдавил Женя.
   - Привет. Дай зайду, - бесцеремонно ответил Войдот, и, не дожидаясь приглашения, что называется, зашел.
   - У Пришвина был вчера. Стекло им разбил. - доложил Войдот.
   Видя отсутствие у Жени реакции, Войдот поспешил подтвердить сказанное, и, закатав рукав рубашки, сунул Жене под нос окровавленный локоть.
   - Видал? Такая вот фигня. А ты как?
   Женя обдумал вопрос и, тщательно всё взвесив, промолчал. Войдот не знал как на это ответить.
   Первым нашелся Женя:
   - Ты куда вообще? Чего вообще думаешь?
   Войдот обрадовался:
   - А! Я на работу. Хотел. Прикинь, ни одного автобуса. Сорок минут стоял. Вообще ни одного! Вообще!!! Даже машины ни одной!!!
   Так как Женя еще секунду назад был в космосе, а последствия этого не проходят так быстро, вероятнее всего, Женя не заметил, что в тот день было воскресенье, что в любом случае ехать на работу было уже слегка поздно, что описываемое Войдотом отсутствие машин и автобусов немного притянуто за уши, и, что у Войдота был свой телефон. Потому что сразу же после этого...
   - Блин, слушай, я че зашел? Дай позвонить.
   Женя дал. Войдот набрал желтым ногтем номер и начал сопеть в трубку. По всей видимости на том конце не отвечали. Войдот продолжал деловито сопеть, косясь на Женю, который, в свою очередь деловито разглядывал большие пальцы своих ног.
   - Вот гады. Не отвечают. Ну ладно, давай! - Войдот развернулся, технично открыл замок, который раньше без Жениной помощи ему не поддавался и кинулся вниз по лестнице. На третьем этаже он столкнулся с Лидией Сергеевной и грязно ее обругал.
   Из всего этого следует уяснить, что Женина квартира находилась выше третьего этажа.
   Странное поведение Войдота, как и следовало ожидать, не вызвало у нашего героя никаких подозрений. Он закурил сигарету и зевнул, издавая неприличные во многих странах звуки. "Надо спать", - решил он.
   Но вместо этого набросил на плечи куртку и поехал на озеро.
  

Глава 2

  
   На это ответственное мероприятие он решил взять с собой Голову.
   Выйдя из дома за считанные минуты до того как делать это было бы уже поздно, Женя с трудом доплелся до автостоянки, обматерил несколько раз немилосердно палящее солнце, обматерил себя за то, что как видно из конца первой главы, набросил на плечи куртку, два раза споткнулся на ровном месте, один раз упал и, наконец, сел в машину. Тут он, не счесть в который уже раз за этот день, снова удивил Создателя тем, что завел двигатель и поехал.
   Ехать оказалось гораздо проще, чем он себе представлял. Труднее было следить за разбегающейся все время дорогой и безошибочно определять горящие сигналы светофоров (если среди читателей найдутся автолюбители, они подтвердят, что очень важно определять сигналы светофоров. Причем именно безошибочно). Как бы то ни было, а именно было так, что проблему разбегающейся дороги Женя решил, ведя машину по разделительной полосе, а со светофорами полагался на чутье, через каких-то двадцать минут Женя звонил Голове в дверь.
   Голова, говоря откровенно, был (собственно он и сейчас им остается) весьма колоритной фигурой. Несмотря на то, что настоящее его имя было Александр, а для студентов кафедры подъемно-транспортных машин и механизмов, где он преподавал, был Александром Владимировичем, подавляющее число его знакомых называли его Головой, причем подавляющее число из этого подавляющего числа время от времени применяли в его адрес прозвище "Дом Советов". Этот факт, на нашу удачу, лучше всех объяснял Женя Бушин, говоря, дескать, что "у Головы не голова, а Дом Советов". Колоритность его фигуры заключалась в том, что совершенно невозможно было дать этому человеку какую-либо, более менее четкую характеристику. Голова мог быть откровенно нудным, рассказывая какие-то очень интересные вещи, интересным, говоря редкостную нудятину, он мог одновременно быть изысканно галантным, хамя и плюя вам в душу, изысканно хамить, галантно плюя вам в душу, Голова мог веселиться, портя всем окружающим настроение и необычайно веселить всех, портя настроение самому себе. Лучше же всего у Головы выходило хамить, плевать в душу, портить всем настроение и быть нудным, причем оставаться при этом верным, преданным другом и просто классным парнем. Словом, личность уникальная.
   Когда Женя поднимался по лестнице и думал как уговорить Голову поехать искупнуться, у того было отвратительное настроение, что было как раз кстати, потому что в этом состоянии Голова легче всего поддавался уговорам. Женя этого не знал и готовился столкнуться с проблемами.
   Дверь со скрипом открылась.
   - Привет, Дом Советов! - как можно более весело гаркнул Женя, переступая порог. - Поехали на озеро.
   Возможно, как любому нормальному человеку, на этом месте Голове стоило опешить от столь неожиданного приглашения, но видно вы еще плохо знаете Голову. На эту могучую груду мяса невысокого роста с густым волосяным покровом и модно затемненными очками эти слова не оказали и не могли оказать никакого воздействия. Он остался стоять, неколебим как скала. Тут не то, что там какое-то "опешить", Голова не повел даже бровью. Вместо того чтоб водить бровью, он сказал:
   - Поехали, - и махнул рукой...
   От придирчивого взгляда читателя не укроется тот факт, что эта фраза уже не раз где-то звучала именно в таком варианте и покажется подозрительным то, что Голова в тот момент сделал все в точности также, как один из его соотечественников теплым весенним днем 12 апреля 1961 года, сделавший это слово и жест легендарными в одночасье. И да, действительно, автор должен признаться в том, что лихо ввернул в сюжет этот оборот, просто так, ради красного словца. На самом деле Голова не махал рукой, более того он вообще не подавал никаких признаков жизни. Он просто сказал: "Поехали!"
   Рукой махнул Женя.
   Голова начал ныть:
   - Вечно вы так. Нет, чтоб сначала позвонить, поинтересоваться, каково вообще человеку, предложить ему свободу выбора. Так нет же, приезжают, как будто у них в одном месте горит, куда-то везут, вырывают человека с насиженных мест, - бурчал он, чуть-чуть не дотягивая до философских категорий, - Поступают чертовски-не-по-человечески!
   Последние слова он сказал, переходя на крик.
   - У тебя, кстати, ничего не горит? - поинтересовался Голова немного погодя.
   Женя ощупал задницу.
   - Вроде нет, - подняв глаза, Женя увидел, что Голова исчез, - Э! Ты где?
   Голова вышел из комнаты в конце коридора.
   - Куда ехать-то надо? - спросил он обреченно.
   - Я же говорю на озеро, - пока еще спокойно, но, уже находясь на грани нервного срыва, вызванного головной болью, ответил Женя.
   - Я понимаю, что на озеро. На какое озеро? У нас много озер. Но если ты хочешь на какое-то новое озеро, я тебя удивлю, когда скажу, что таких у нас в природе нет.
   Разговор начал приобретать скандальный оттенок. Голова нырнул обратно в комнату.
   - На мясокомбинат! - с трудом проорал Женя. Из глубины комнаты донеслось приглушенное ворчание, как будто ворчали в трубу:
   - Не буду купаться. Просто так на солнышке поваляюсь.
   Затем проворчали еще что-то. Затем из комнаты вышел Голова, неся в руках купальные плавки и полотенце. Женя озадаченно оглядел Голову, и уже было хотел что-то спросить, но тот его опередил:
   - А ты Туше звонил? Может тоже поедет?
   Женя максимально скептически отмахнулся:
   - А ну его! Все равно не поедет. Работает, наверное.
   Они вышли на пылающую солнцем улицу.
  

Глава 3

   Говоря свою последнюю фразу, Женя не мог стопроцентно утверждать, что говорит истинную правду. Строго говоря, Женя вообще ничего не мог стопроцентно утверждать в тот момент, ввиду своего полукоматозного состояния, однако, несмотря на это, он оказался абсолютно прав.
   И вместе с тем жестоко ошибался.
   В смысле того, что на самом деле ситуация обстояла так: Туша действительно был на работе, однако, это обстоятельство нисколько не помешало бы Туше составить компанию Жене и Голове, а даже наоборот. Вкратце, Туша бы с радостью согласился, потому что в ту секунду его палец нажал на кнопку Жениного этажа в Женином лифте Жениного подъезда. Сзади него стоял молодой человек стажерского вида и усиленно нервничал.
   Оба были одеты в строгие темно-серые костюмы, у каждого в руках имелись удобные стильные кейсы из черепаховой кожи.
   - Максим Александрович, - дрожащим голосом произнес стажер, - Он опасен?
   - Он мой добрый друг, - парировал Туша.
   - Нет... Я просто на всякий случай... Если что... А вдруг... он... того...
   - Что того? Все будет отлично, - поспешил успокоить стажера Туша, но когда двери лифта открылись на нужном этаже, Туша все-таки отошел в сторону и властно приказал молодому человеку:
   - Выходи первый.
   Стажер, дрожа от страха, высунул голову из дверей.
   - Как там? - полюбопытствовал Туша.
   - Никого.
   И Туша решительно бесстрашно вышел из лифта.
   Здесь, автор считает нужным все-таки рассказать любопытному читателю, что из себя представляет сам Туша или Максим Александрович. Любопытный читатель, вероятно, захочет узнать у автора, как так получается, что в книге до сих пор нет описания главного героя этой самой книги, зато всякие разные Головы и Туши в ней описываются. На это автор уверенно ответит, что допущено недоразумение, но это не повод бить тревогу на самом интересном месте. Словом, автор обещает в ближайшем будущем восполнить этот пробел.
   Итак, Туша...
   Самые вдумчивые читатели уже запомнили, что настоящее имя Туши Максим Александрович. На этом их шапочное знакомство с не последним персонажем книги закончилось.
   По большому счету, знать что-либо еще о Туше читателю совсем не обязательно. Иными словами это не вопрос жизни и смерти, но если кому вдруг интересно, то получайте.
   Туша очень любил две вещи: играть в футбол на позиции последнего защитника и носить усы. Еще учась в школе и перейдя в шестой класс, первого сентября, когда все нормальные дети идут в школу с чувством легкой тревоги за свое будущее и букетами гладиолусов, маленький Туша пришел на линейку отнюдь не с чувством тревоги и даже не с букетом гладиолусов. Туша пришел в школу с усами.
   В шестом классе!
   Это вызвало шок. Чуть позже, когда шок сошел на нет, над ним начали подтрунивать, щипать в бока и дергать за усы. Убедившись, что они (усы, разумеется) настоящие, преподавательский состав дружно упал в обморок, дети впали в столбняк, и лишь двое старшеклассников нашли в себе силы позавидовать Туше.
   Последствия этой разорвавшейся бомбы постепенно перестали проявлять себя только через четыре недели. Все это счастливое для маленького Туши время над ним никто не смеялся, учителя из соображений безопасности ставили ему одни лишь пятерки, а богобоязненные уборщицы испуганно крестились, едва завидев его. Потом, когда ажиотаж вокруг его постижерских выкрутасов поутих, все вернулось на круги своя, только с еще большим разрушительным эффектом. Над ним снова начали смеяться, уборщицы перестали испуганно креститься, начав презрительно плевать на пол, когда он проходил мимо. Ведь никто не может осудить уборщицу, если она плюет на пол, потому что она уборщица. Огромный плюс этой профессии.
   В общем, Туша примелькался и понял, что говоря простонародно "овчинка выделки не стоит". Тут бы маленькому Туше остепениться и вернуться в нормальное безусое общество, но вспомнив с какими титаническими усилиями он отращивал эти усы все лето, решил не сдаваться.
   Это был Тушин Первый Великий Жизненный Принцип.
   Не в смысле "не сдаваться" или еще какая-нибудь подобная чушь. Тушин Первый Великий Жизненный Принцип звучал так: "НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ СБРИВАЙТЕ СВОИ УСЫ БЕЗ УВАЖИТЕЛЬНОЙ ПРИЧИНЫ".
   Вот так. Ни больше, ни меньше.
   Собственно Туша очень походил на одного весьма известного футбольного тренера. Это особая тема для разговора, потому что сходств было очень много. Но было и одно различие.
   Дело в том, что Туша поклялся никогда не сбривать предмет своей гордости, а весьма известный футбольный тренер, как-то раз поклялся, что при одном, очень удачном стечении обстоятельств усы сбреет (не Туше конечно, они были незнакомы, а себе). И когда эти обстоятельства стеклись самым удачным образом, весьма известный футбольный тренер не стал, и подтвердил тем самым опасения многих, сбривать себе усы. Говоря проще, не ответил за свои слова.
   Туша же держался своего Принципа долгих восемь лет (то есть восемь лет выглядел полным идиотом), после чего, с превеликим горем, пустил свою гордость под нож, или, вернее под бритву. Причина была действительно уважительная.
   Это случилось вскоре после того, как в городе появились странные люди в темно-серых и бирюзовых костюмах. Люди эти вели себя странно, постоянно что-то кричали, продавали и всячески привлекали к себе внимание. С каждым днем их становилось все больше, а потом, в один прекрасный день, они будто провалились сквозь землю. Кстати, это сравнение отчасти верно. И хоть они провалились, это еще не значит, что они прекратили работать.
   Эти провалившиеся люди начали искать сумасшедших людей. Не душевнобольных, как уже подумали многие, а именно сумасшедших. По-хорошему сумасшедших. Короче, настоящих психов.
   Туша подошел им по всем параметрам. И тогда его, бедного-несчастного вырвали с третьего курса юридического института, посулив ему баснословную зарплату, высокую должность и полную секретность. Увидев, что Туша все еще мнется, в ход пошел главный козырь. Перед гарантированным местом в основном составе их сборной, да еще на месте последнего защитника, Туша устоять не смог. Что такое "их сборная" Туше не объясняли.
   Было это так:
   Тушу долго вели длинными низкими коридорами два могучих атлета, попеременно рассказывая ему анекдоты. Что удивительно, анекдоты ему нравились (они и впрямь были недурны), отчего Туша начинал бояться все сильнее. Наконец его привели в какой-то темный мрачный кабинет с грязными стенами, и бросили на до умопомрачения удобный диван. Неожиданный спазм душевной боли пронзил все существо Туши. Он понял, что над ним сейчас произведут жесткую расправу. Да! Именно, жесткую, и именно расправу.
   На него, улыбаясь, смотрели три приятных, не лишенных дружелюбия лица. Два мужских и одно женское. Одно мужское начало разговор:
   - Здравствуйте, наш добрый друг.
   Туша мысленно попрощался с жизнью.
   - Вы что не видите, он вас боится, - сказало лицо женское, двум мужским. - Давайте лучше я.
   Она подошла к Туше, присела на корточки и нежно погладила его по руке. Туша вжался в диван и зажмурился.
   - Нет. Нет. И еще раз нет! - воскликнуло третье лицо. - Давайте сразу. Максим, мы хотим, чтоб вы у нас работали.
   Туша открыл один глаз. Женское лицо смотрело на него в упор и улыбалось так мило, что становилось не по себе. Он опять зажмурился.
   - У вас, это где? - спросил он с закрытыми глазами.
   - У нас, это в нашей организации, - пояснил мужчина, ничего не поясняя, - Мы ищем человека, который займет руководящий пост в одном из наших отделов.
   - Нет! Черт дери! Мы не ищем! Мы уже нашли! - перебил его другой, неистово веселясь, и почему-то ударяя кулаком по столу поле каждого предложения. - Вы полностью нам подходите.
   - По всем параметрам, - вставила женщина.
   Потом ему назвали сумму.
   Туша едва не проглотил язык от неожиданности, приосанился и начал деловито стряхивать несуществующие крошки со своих джинсов. В голове варилась каша из мыслей, слов и обрывков воспоминаний. "Такие предложения не делаются просто так", - вертелось в мозгу. В другой части мозга вертелось: "От таких предложений не отказываются". Туша бледнел и потел. Одним словом мялся.
   Затем его добили:
   - Мы дадим вам место в основном составе нашей сборной. На месте, как вы любите говорить, либеро.
   - Я не люблю говорить "либеро". Я люблю говорить "последний защитник", - как в тумане произнес Туша. Ему никогда не предлагали место ни в какой сборной, а он так хотел этого. Если хорошенько вдуматься, это наверное было самое желанное желание из всех когда-либо желаемых Тушей. Это перевесило все. Он причмокнул и сказал:
   - Я согласен. Только хотелось бы узнать, в чем будет состоять суть моей работы?
   Что ему ответили, для автора осталось неизвестным. Да и какая вообще разница. Главное, что надо знать, Туша стал работать в этой престранной организации и работать весьма успешно. Своим друзьям он был вынужден врать, что работает в прокуратуре.
   С их стороны было лишь одно условие, которое Туша никак не хотел принимать, но учитывая всю уважительность причины, скрепя сердце согласился. Что это за условие вы уже догадались. Подскажем. Это условие Туша сбрил.
   На поверку, Туша оказался вполне сносным руководителем. То есть, его боялись, уважали и, в некоторой степени, любили подчиненные, к нему не было нареканий со стороны начальства, и вообще он был бы идеальным работником, если бы не одно "но"...
   Исполнительная и безошибочная система на сей раз дала сбой. Желание любой ценой заполучить ценного сотрудника сыграло злую шутку. Как оказалось, престранная организация пообещала слишком много, но к ее сожалению контракт был подписан и обратного действия не имел. Ошибкой стал тот самый пункт насчет "последнего защитника", ибо показав в первой же игре за сборную все свои возможности, Туша буквально ошарашил всю, пришедшую посмотреть на новобранца, публику. При этом, автор не будет приводить в книге степень ошарашивания Тушей своих партнеров по команде. Эта степень, в которую следует возвести все те цитаты услышанные им на поле в свой адрес, попросту не может быть выражена никаким, известным человечеству числом.
   Автор не будет говорить что Туша сыграл слабо. Более того, автор вообще предпочтет промолчать по этому поводу. Выражаясь в двух (или вернее в трех) словах, Туша был "бесподобен".
   Он не очень хорошо играл в футбол. Причиной того был Тушин Второй Великий Жизненный Принцип.
   Этот Принцип очень короток и был следующего содержания: "НАПАДАЮЩИХ НУЖНО ОБВОДИТЬ!!!".
   Специально напомним, что Туша играл последнего защитника.
   Ну вот. Вроде разобрались.
   Действительно, хватит про Тушу, потому что когда его нога, облаченная в замшевую туфлю сорок пятого размера, нервно отстукивала по полу какой-то старинный французский марш, голос стажера откуда-то со стороны произнес:
   - Не открывают, Максим Александрович. Что делать будем?
   Туша глубоко и разочарованно вздохнул. Затем он напустил на себя вид мученика, выждал классическую паузу и нервно оглянулся по сторонам.
   - Будем заходить, - ответил Туша... и зашел.
  

Глава 4

   Женя стремительно сокращал расстояние между собой и озером со скоростью шестьдесят километров в час. Говоря "стремительно", автор никоим образом не лукавит и не пытается тем самым вызвать у читателя недоуменную улыбку. Просто надо учесть, что было воскресенье, плюс тридцать на улице, огромная армия тунеядцев рвалась к воде, а также еще то, что даже забыв о Женином состоянии, нельзя было забыть про дорогу на Мясокомбинат, которая, не давала развить самому отчаянному водителю больше тридцати километров в час. Женя, как уже известно, ехал шестьдесят и по праву мог считаться дважды отчаянным. Машины и люди вокруг него казались ему сказочными чудовищами. Огнедышащие, ярко-оранжевые спирали прыгали у него перед глазами, причиняя боль и мешая разглядывать чудовищ. Голова сидел рядом справа, и до безобразия был похож на всклокоченного седого Элвиса Пресли с двумя глазами, один над другим. Женя очень хотел, но боялся с ним заговорить. Он предпочел посмотреть на дорогу. Слева, уже в третий раз, его обгонял розовый тролль на белой девятке.
   И тут, в течение нескольких последующих секунд, в мозг Голове (хороший каламбур) пришла довольно неплохая, и, как казалось на тот момент, здравая идея. Голова увидел пролетающий мимо них, на обочине, продовольственный магазин, успел подумать, что неплохо было бы в него зайти, когда тот уже совсем пролетел мимо них, и, наконец, предложил Жене остановиться, когда было уже совсем поздно. "Что-нибудь выпить!",- оправдался он при этом.
   Следствием этого стали визг тормозных колодок и запахи сцепления и горелой резины метрах в пятиста от магазина. Пенсионеры на остановке возмутились. Из автомобиля, кряхтя, вылезли два молодых человека в шортах (причем один из них еще был в куртке) и бросились вдогонку друг за другом к магазину. Раскрытой машиной и оставленными в ней ключами зажигания ни один пенсионер не воспользовался, что возможно, некоторым образом повлияло на дальнейший ход событий.
   Когда Женя ворвался в магазин, Голова уже сваливал в тележку все, что попадалось под руку, впрочем на некоторых товарах он останавливался подольше, потом корчил недовольную гримасу и... все равно сваливал в тележку. Более того, в другой руке, свободной от сваливания продуктов, Голова держал открытую бутылку пива и демонстративно отхлебывал из нее. Женю это немного шокировало. Убедившись, что за пределами машины, Голова перестал быть похожим на седого Элвиса, Женя, набравшись смелости, подошел к нему. Подойдя, Женя угрожающе зашептал:
   - Ты чего, идиот? Нас же выгонят!
   Он сделал попытку отобрать у Головы бутылку. Голова сопротивлялся.
   - Чего!? - заревел он, - Я на выходе заплачу! Я пить хочу! Чего тут такого? Сам возьми.
   С этими словами Голова технически отточенным движением руки откупорил новую бутылку пива и протянул ее Жене. Тот отвернулся. Охранники в углу испуганно зашептались и начали обходить их с флангов.
   - Ну все сейчас примут, - обреченно-панически сказал Женя.
   Голову, похоже это не волновало. По крайней мере, по его виду сказать этого было нельзя. Он улыбался и пил только что открытое им самим, для Жени, пиво. Один из охранников уже свернул в их ряд.
   - Что за день?! - пробормотал Женя и приготовился к самому худшему.
   - Нормальный день, - ответил Голова, приготовившись получать удовольствие.
   Не было никаких сомнений, что охранник (совершенная, запрограммированная на совершение глупостей машина) направлялся именно к ним. Налицо были также две, практически выпитых, причем незаконно, бутылки пива и куча всякой ерунды, вываливающейся из магазинной тележки. Есть ли у Головы деньги, чтоб за всю эту ерунду заплатить, Женя не знал, но догадывался, что скорее всего нет. Он грязно, хотя и беззвучно выругался.
   Женя смотрел на приближающегося охранника, прикидывая, что б такого соврать в свое оправдание. Прикидывалось плохо, а времени оставалось все меньше, и когда он уже решил пойти в наступление первым, чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо.
   Женя обернулся. Сзади стоял точь-в-точь такой же огромный охранник, как и спереди. Вернее, нет! Тот, что был спереди, теперь-то был сзади. Так что, наверное правильнее будет сказать: "Сзади стоял точь-в-точь такой же огромный охранник, как и сзади". Да! Теперь все правильно. Теперь, где бы Женя ни находился, два охранника постоянно были у него сзади, находясь при этом по разные стороны Жени. Где находился в это время Голова, сказать было уже труднее. Скажем, что он был в прострации.
   Так или иначе, осознание того, что два неизвестных человека, неизвестно чего от тебя желающих постоянно находятся у тебя сзади, постоянно находясь у тебя спереди, не привело Женю в состояние душевного спокойствия. Женя внезапно и очень отчетливо представил себе, как его сейчас будут учить жизни и правильным поступкам.
   Страшный рот охранника медленно открылся и из него, на Женин ужас, вывалились следующие слова:
   - Молодой человек, это не ваш "Линкольн" перегородил подъезд к магазину?
   Женя реагировал долго, но зато правильно. Охранники терпеливо ждали ответа, хрустя при этом костяшками пальцев и хмуря лбы. В такой напряженной ситуации Женя сохранил хладнокровие:
   - Чего!? "Линкольн"!? - спросил он как можно более язвительно, и добавил то, что в ту же секунду решило его дальнейшую судьбу, а именно:
   - Не-е! Я на таком говне не езжу! - далее он забрал Голову, и они вместе вышли из магазина.
  
   Женя, конечно, ничего не знал, да и не мог знать. А если бы узнал, то очень сильно бы удивился, что результатом, так небрежно оброненной им фразы, стало то, что где-то на севере Бельгии, через какие-то считанные доли секунды после его слов, один почтенный и весьма уважаемый в неких кругах господин скончался от сердечного приступа, а кое-где поближе, на дубовый стол грузно и решительно опустился кулак, и обладатель этого кулака громоподобно произнес: "Все! Этого парня пора брать!".
   Повторим, Женя этого не знал, и как начало выясняться, не знал многого. Например того, что эту его злополучную фразу, бесспорно усилило, переданное секундой ранее, Тушей, из его квартиры сообщение о порванном матраце. Не знал он и того, что заработал на всем этом порядка семидесяти очков по системе Шпачека и вышел на безоговорочное третье место.
   Кое-кто поспешил назвать это совпадением.
  
   А пока заваривалась вся эта непонятная для Жени Бушина адская каша, Женя и Голова тыкались в неисчислимые ряды машин, пытаясь прорваться на пляж, с уже известной нам магазинной тележкой, набитой холодным пивом, острыми чипсами и, как вы уже знаете, прочей ерундой.
   Пляж был до отказа забит молодыми привлекательными девушками. "Они не могут быть все легкоатлетками", - почему-то подумал Женя.
  

Глава 5

   На пляже играли в волейбол и в карты. Женя не играл ни в то ни в другое, потому что его мысли как раз сейчас начинали приобретать ясность и стройность. Виной тому были пять подряд выпитых бутылок пива и холодное освежающее озеро, в которое он так и не решился зайти. Он полулежал-полусидел глядя на безукоризненно идеальный ландшафт, разрезаемый иногда пролетающим низко мячом и всласть думал ни о чем, нарушая свой главный принцип.
   Главный Женин Принцип был прост до безобразия. Не пить за рулем!
   Но, как мы усвоили из вышеизложенного, при наличии уважительных причин, принципы можно нарушать. И если тремя бутылками ранее, он с тревогой думал об обратной дороге, то сейчас она представлялась ему легкой и безобидной задачей с наипростейшим решением. Подогревало его еще и то, что Голова совсем не выказывал своего отрицательного отношения к этой проблеме. Дом Советов молчит - значит можно пить.
   С момента их роскошного появления на озере прошло четыре часа и три девушки. Одна Жене совсем не понравилась, а двух других звали Катями и они, как и следовало ожидать, оказались легкоатлетками. Женя даже плюнул в отчаянии на песок.
   Тот факт, что на протяжении последних полутора лет, Жене, на его пути по любовным фронтам, неизменно встречались одни легкоатлетки, не мог не насторожить его. В течение первого года он так тяжело все это переносил, что утратил веру в себя и приходил в ярость по любому поводу. Потом ему это наскучило, и он начал отыскивать в этом полезные моменты. Теперь он неплохо разбирался в легкой атлетике и даже вполне сносно владел молотом. Оставалось научиться его метать, но как раз этого он сделать не успел, ввиду сложных отношений со своей наставницей. Молотобойщица Катя начала подозревать, что у ее друга Жени, связь на стороне, и в этом она не ошибалась. Самое худшее случилось, когда она узнала с кем встречается Женя. Ей оказалась легкая и быстрая, длинноногая и золотоволосая эстафетчица Аня. Их тренировки совпадали по четвергам...
   В общем, Женя предпочел таинственно исчезнуть, но до сих пор, в глубине души боялся случайной встречи с кем-нибудь из них. С того момента он твердо сказал себе: "Хватит!", но пока ему не везло.
   Женя вручил, опешившим от негостеприимства легкоатлеткам Катям по две банки пива в руки и вытолкнул обеих с полотенца. Те, обиженно надули губки и что-то пробурчали.
   - Идите, давайте. - ответил Женя, - А то сейчас молот запущу...
   Барышни гордо отвернулись и ушли.
   - ...В башку каждой. - добавил Женя, чтоб никто не услышал.
   Потом он развернулся на живот и уснул.
   Разбудило Женю то, что кто-то стоял прямо над ним, поставив носки своих мокасин ему под нос. Женя поморщился и гневно посмотрел вверх. В свете солнца над ним стоял страшный темный силуэт. Трудно было сказать со стопроцентной уверенностью, но похоже было на то, что силуэт был одет в брезентовый плащ.
   "Вот идиот", - подумал Женя: "Летом, и в плаще". При этом он совсем забыл, что сам напялил куртку, когда выходил из дома.
   - Отдыхаешь, да? - насмешливо спросил загадочный человек. - Все тебя ищут, а ты, значит, отдыхаешь, да?
   Женя молча встал и заглянул человеку в лицо. Тут стало видно, что человек был примерно одного роста с Женей, носил курчавые волосы цвета сепия и действительно был одет в брезентовый плащ. Мужчина стойко выдержал Женин взгляд.
   - Собирайся. - сурово сказал он. - Нас уже ждут.
   Через девять секунд столбняка, Женя изменился в лице и нагло ответил:
   - Чего! Тебе чего надо!? - он даже позволил себе толкнуть кучерявого в плечо. Тот отшатнулся и упрямо повторил:
   - Собирайся, я сказал. Нас уже ждут.
   То, что ответил Женя, не представляется возможным написать в книге. Скажем лишь, что это звучало более чем весомо, хотя и немного резало слух. Автор даже смеет предложить читателю нечто вроде игры. Пусть каждый сам представит, что он бы ответил на месте Жени.
   Если хотите, свой ответ можете записать вот сюда: ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   На что кучерявый мужчина холодно произнес:
   - Ну, раз так. Придется действовать силой.
   Из брезентового рукава медленно выползло внушающее уважение, хромированное лезвие. Женя похолодел, но вовремя сообразил, что здесь его убивать не будут. Сделано это было специально, так чтоб он все видел.
   Женя аккуратно, насколько это было возможно, огляделся по сторонам, ища Голову. Голова плескался в озере с двумя отвергнутыми легкоатлетками, и веселил их своим молчанием. Те задорно кричали, спрашивали, как его зовут, хватали за разные места, но он только лишь бурлил водой и плавал между ними. То, что он при этом оставался нем как рыба, их почему-то приводило в восторг.
   Итак, помощи ждать было неоткуда.
   - Тебе лучше поехать со мной, - холодно сказал кучерявый.
   Женя все это понимал:
   - Сейчас, только Голову дождемся. - тянул он время.
   - Он останется здесь, - так же холодно протянул кучерявый. - Главное без паники.
   "Мда, тупица!", - подумал Женя. Оставалось делать то, что говорил мужчина в плаще, но при этом попытаться найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. Женя начал медленно одеваться.
   - Быстрее, - то и дело торопил его мужчина, переминаясь с ноги на ногу.
   - Да, подожди ты. Одеваюсь, видишь же! - то и дело парировал Женя.
   Он мысленно посылал сигналы Голове, чтоб тот как можно скорей перестал резвиться с легкоатлетками, и помог другу. Сигналы не проходили. Женя попробовал зайти с другой стороны.
   - Э-э-э. А куда едем-то?
   - Увидишь.
   - Нет, просто я на машине. Чего мы на автобусе поедем-то, - попробовал Женя, сделать из кучерявого полного дурака. На что тот читаемо ответил:
   - Я тоже на машине.
   - А на работу-то я завтра хоть попаду? - сделал последнюю попытку Женя и кажется, угадал, потому что кучерявый с интересом осведомился:
   - А ты кем работаешь?
   - Монтажником. Там, - Женя неопределенно указал рукой во все возможные стороны. - Монтирую, короче.
   Разговора не получилось. Брезентовый мужчина втянул в себя носом сопли и пространно заметил:
   - Не. Значит, не попадешь.
   И тут, то ли сигнал прошел, то ли повинуясь какому-то своему шестому чувству, Голова закончил свои игры. И решительно ступил из воды на песок, смоделировав тем самым не то рождение Афродиты, не то хроники эволюции. На нем были черные лоснящиеся плавки, чуть выше которых ручкой было написано: БАРАБУЛИНА.
   И еще шесть цифр, видимо означающих телефон. Где она взяла ручку в воде остается загадкой.
   Пристально следящий за Головой брезентовый мужчина оживился и занервничал. Пристально следящий за брезентовым мужчиной Женя сжался в пружину и приготовился действовать.
   И пристально следящий за своими коленями Голова расслабился и радостно вздохнул.
   Время уходило. Кучерявый растерялся. Как ему сказали, нужен всего один, но в крайнем случае можно взять и двух. Как это сделать, да еще так чтоб никто не заметил, он не знал. Поэтому он процедил сквозь зубы:
   - Пошли. Прямо сейчас. Не вздумай его звать.
   А потом он сделал шаг в сторону и мельком глянул на Голову...
  
   Жене хватило этой одной десятитысячной секунды, чтоб выбросить кулак навстречу брезентовому плащу. В течение следующей десятитысячной кулак вонзился кучерявому чуть выше живота, заставил того икнуть и очумело сесть на землю.
   Женя развернулся, схватил в охапку все, что лежало под ногами, страшно закричал:
   - Саня, бежим к машине! - ...и бросился в противоположную сторону.
   Голова, впервые названный по имени, послушно выполнил все, что ему сказал Женя, и небрежно труся, добрался до автомобиля, где сразу же начал сохнуть.
   Где-то вдалеке по пляжу носился Женя Бушин, ища свою машину, наступая на голые тела и безумно при этом вереща. Часть собранного в охапку он уже потерял, так как бегая, он махал руками над головой.
   На свою машину он наткнулся совершенно случайно. Дрожащими руками он завел двигатель, и поглядев на Голову, честно признался:
   - Чего-то я не понял ничего. Но, короче, надо ехать отсюда.
   - Без проблем, - ответил Голова, - Я тебе только чехлы намочу.
   Женя был совершенно согласен, ибо по его мнению брезентовый незнакомец должен был уже придти в себя. Он нажал на педаль газа.
  
   Начинало медленно и тяжело вечереть. С окраин заметно поддувало. Тучи бурой, шевелящейся пыли подступали к городу, обещая бурю. В здании гидрометеоцентра, на третьем этаже, ветер с шумом распахнул форточку и унес с собой сводки, оставив город без прогноза на завтрашний день. Уже не хотелось купаться, невозможно было загорать, а дотемна еще оставалось уйма времени. Женя мучительно пытался разгадать загадку, загаданную ему сегодня на пляже. Решение не приходило. Он долго думал и сказал:
   - Я, Голова, наверное, у тебя останусь. Домой не поеду пока.
   - Без проблем. - ответил Голова. У него все было без проблем.
   В это время, в начинающий вечереть город прямо с неба спустился самолет, из которого, на приветливую, гостеприимную землю, в числе других двухсот тридцати, совершенно не интересующих читателя людей, ступил высокий, сухой до изнеможения, чернокожий мужчина, гражданин республики Гана в идеально чистом кремовом пальто. В его внутреннем кармане ганец хранил паспорт, деньги на мелкие расходы и фотографию Жени Бушина.
   Подъехавший автобус окатил нежнейшее кремовое пальто лужей грязи и отвез его обладателя в здание аэропорта.
   Может быть, кому-то, это покажется странным совпадением, но тот факт, что через два с половиной часа после описываемых событий, по тому же маршруту, что и чернокожий ганец, прошел еще один мужчина во внутреннем кармане которого была фотография Жени, на самом деле совпадением не был. Этот мужчина, а точнее молодой человек был подданным Бельгии.
   Его самолет подлетел прямо к аэровокзалу, лишив того сомнительного удовольствия быть обрызганным автобусом.
   Женя нервно спал на диване Головы.
  

Глава 6

   На Константина дождь напал внезапно и предательски из-за угла.
   Вообще, по природе своей, будучи человеком практичным и последовательным, он был готов к подобной выходке, не зря, выходя из дома, он скептически поглядел из окна на небо и надел легкую непромокаемую ветровку с капюшоном. Однако, дождь все-таки сумел удивить видавшего виды Константина.
   Сначала он успокоительно моросил и Костя, сняв капюшон, тем не менее, ускорил шаг. Потом он вроде как затаился и позволил Косте безмятежно дойти до угла, где и готовил тому злую, некрасивую шутку. То есть размах шутки, конечно, впечатлял, и вообще, если как следует задуматься, шутка была неплохой. То есть ее стоило оценить. И Костя, без сомнения, оценил бы ее по достоинству и посмеялся над своим видом, вместе с сотней-другой прохожих, если бы только не так сильно спешил. Дело было серьезное.
   Итак, Костя спешил и не догадывался о ждущей его, впереди западне, полностью уверенный в своей неуязвимости в своей легкой непромокаемой ветровке с капюшоном. На Костину беду фирма-изготовитель ветровки, в аннотации к ней, не указала степень ее непромокаемости (явно завышенную Костей), в результате чего вынуждена была выслушать в свой адрес довольно нелицеприятные выражения, как только Константин свернул за угол.
   Потому что когда он свернул за угол, оттуда на него вылетел грузовик.
   "Вылетел грузовик" - это образное выражение самого Кости. Если не верите, попробуйте спросить у него сами, какая оказия с ним случилась тем летним вечером, и он вам ответит, что на него вылетел именно грузовик. Во всех толковых словарях, которые были и будут выпущены после этого события, в разделе под буквой "Г", вы можете найти следующее:
   Грузовик - 1. Машина для перевозки грузов на малые и почтительные расстояния, с приспособленным для этой цели кузовом, водителем и усиленными рессорами. Напр.: Весь свой путь от дома до дачи они проделали на мощном Г.
   2.Сильный, сбивающий с ног, горизонтальный дождь с порывами ветра до 20-25 м/с. Напр.: когда он свернул за угол, оттуда на него вылетел Г.
   Костя сел на корточки и обхватил голову руками. Мгновенно он промок до нитки и, как выяснилось позже, простыл. Через секунду дождь закончился. Ну, то есть не совсем закончился, но по крайней мере заметно стих. Костя поднялся, недовольно ощупал всего себя руками, убедившись, что не осталось ни одного сухого места и уверенно пошел дальше, не боясь уже более никаких капризов погоды.
   Он прошел еще полквартала и ловко спрятался под навесом, где шмыгая носом и делая страшное лицо, отжал одежду прямо на себе и закурил. Над Костей и, соответственно, над навесом зажглась неоновая вывеска "У Пришвина". Костя решительно вошел внутрь. С его сантиметровой щетины падали капли дождя и угрожающе разбивались у ног.
   Бар замолчал. Все вдруг обнаружили нечто удивительное, невиданное ранее, на дне своих пивных кружек. Трагическая тишина прерывалась лишь стуком капель, падающих с бороды Кости, плюс кто-то в углу громко моргал глазами.
   Константин окинул леденящим душу взором всех присутствующих и отчетливо произнес:
   - У нас появилась проблема.
   После чего развернулся и вышел.
  

Глава 7

   Проблема, так мучавшая Константина, в это время отдыхала от долгого изнуряющего перелета, в номере 404, гостиницы "Север". Любопытен тот факт, что это был первый за всю многолетнюю историю гостиницы чернокожий постоялец. Высокого ганца, эта деталь нисколько не смущала. В его номере было темно, и надо было подождать минут десять (дать глазам привыкнуть к темноте), чтобы разглядеть торчащие из-под одеяла коричневые ганские пятки. На столике у кровати стоял аккуратный кожаный дипломатик, содержимое которого испугало бы любого, мало-мальски разбирающегося в ядах, человека.
   Кстати, сказав о появлении проблемы, Константин немного ошибся. А именно, ошибся в количестве проблем. Если принимать появление чернокожего ганца за одну конкретную проблему, то тогда неожиданный выход на сцену молодого человека из Бельгии, следует воспринимать как проблему в квадрате, ибо о его выходе на эту самую сцену никто не догадывался. Кроме, конечно, всевидящего читателя.
   Значит, правильнее и мудрее, на месте Кости было бы вернуться в бар и сказать: "Господа, прошу покорнейше извинить, но у нас, как выяснилось, теперь ДВЕ проблемы."
   Проблема в том, что этого, к сожалению, сделать было невозможно, так как подсказать о грубейшей ошибке, Константину не мог никто. И это уже третья проблема.
   Только что, вы убедились как простым логическим путем обдумывания проблем, можно существенно увеличить их количество и осложнить себе жизнь. Автор же, предлагает вам перестать задумываться над чем бы то ни было, и начать в первую очередь с этой книги. Потому что он сам пишет ее не задумываясь.

Глава 8

  
   Женя с трудом разлепил веки. Недолго подумав, он наконец осознал, что находится дома у Головы, потому что вчера побоялся возвращаться к себе.
   - Голова! - проорал он, стараясь придать своему голосу более мучительные нотки. - Голова!!! Дай воды!
   Никто не отвечал. Женя поднес ладонь ко рту, дунул на нее и скорчил гримасу. Ладонь сказала, что от Жени несет перегаром.
   - Голова! - продолжал он в том же духе. - Голова! Время сколько?!
   Голова, где бы он ни был, упорно молчал. Женя прокряхтел и перешел из лежачего положения в более менее сидячее. В этом положении Жене захотелось бутерброда с колбасой и сладкого чаю. Он поднялся и на неуверенных ногах побрел искать Голову. Голова отсутствовал.
   Женя задумался. Потом почесал шею и посмотрел на часы. Те показывали полдвенадцатого и это не предвещало ничего хорошего. Говоря проще, он экстремально опаздывал на работу. Женя это понял и не особо огорчился, потому что огорчаться, положа руку на сердце, было тоже поздно. Зато стало ясно где был Голова.
   "На работу не пойду", - произнес про себя Женя и отправился курить на кухню. На столе стояла кружка с еще теплым сладким чаем и бутерброд с колбасой. "Позавтракаем", - деловито рассудил он и начал выполнять обещанное.
   Странным образом, получилось так, что вчерашнее пророчество брезентового мужчины на пляже сбылось, в той его части, где он предрекал Жене не попадание на работу. Женя отметил это и довольно хмыкнул. Вообще, весь вчерашний день, сейчас представлялся ему как в тумане, несмотря на то, что все его события Женя прекрасно помнил. Тревоги и опасения показались надуманными и глупыми. Ну, в общем, как всегда бывает, когда не можешь дать объяснение чему-нибудь. Сложные загадки решать сейчас не хотелось. Единственное, что ему хотелось, так это попасть хотя бы домой. Хотя бы переодеться. Поэтому Женя бесстрашно забрал ключи от дома Головы и решительно вышел на улицу.
   За домом Головы проходила железнодорожная линия. Говоря точнее, она разделяла дома Головы и Жени, поэтому чтоб попасть домой, ему надо было ее пересечь. Специально для этой цели, городом был построен железнодорожный мост, который значительно облегчал бы перемещение Жени туда и обратно, сводя к минимуму риск, быть задавленным многотонным тепловозом.
   Собственно, мост этот был удобен во всем. Он был намного более удобен чем, например, надоевшие всем переезды и виадуки. На него не нужно было подниматься и опускаться, не нужно было испуганно глазеть по сторонам, в ожидании коварного поезда, не нужно было и опасливо коситься вниз на силовые провода, которых почему-то многие боятся. Нужно только было идти вперед, и, может быть, восторженно икать, глядя на проезжающий где-то над тобой поезд.
   Женя этот мост не любил. Никто не знает почему не любил, и сам не скажет, даже если у него спросят. Не любил и все! И не пользовался им. На вопрос, почему он им не пользуется, Женя как-то раз ответил что ему лень.
   Поэтому он атаковал железнодорожную насыпь (это ему было не лень!), и с третьей попытки забрался наверх. Две другие ему не удались, потому что Женя, уже почти достигая цели, слишком рано (уверовав в победу) поднимался в полный рост на крутой насыпи, после чего его кренило назад, и после чего следовало отчаянное, полное криков и страшной ругани, падение, сопровождаемое громким разбрасыванием щебня.
   Наконец, Женя поднялся наверх, отряхиваясь и жалея себя в ушибленных местах. Особенно саднило в левой ягодице, где Женя, не просто себя жалел, а даже соболезновал. Он пропустил почтово-багажный, и мужественно перешел через пути. Там его ждала еще одна маленькая неприятность.
   И тут, читатель, вероятно, возмутится, по причине того, что события в книге разворачиваются чересчур быстро. Мол, не успели мы еще, как следует посочувствовать Жене, особенно в ушибленных местах, как он уже пропустил почтово-багажный, и, дескать, не успели мы отойти и от этого шока, как злой автор тут же заставил Женю перейти пути. Автор согласен, что уследить за этими перемещениями нашего героя по сюжету, достаточно трудно, но читателю придется набраться терпения или же, в противном случае отложить книгу. Вообще забыть о том, что когда-то собирался ее прочитать. Потому что подобные выходки, автор будет себе позволять и впредь.
   Итак, Женя встретился с маленькой неприятностью.
   Прямо за железной дорогой Женя остановился, потому что если бы он этого не сделал, его падение было бы несопоставимо с тем, что он испытал пару минут назад. Женя уткнулся носом в глубоченный, невесть откуда взявшийся котлован. Шестеро рабочих в оранжевых жилетках и касках внизу, усердно налегали на лопаты.
   Женины глаза округлились, как ему показалось, до максимально дозволенных ему природой пределов. Еще вчера, и он это отчетливо помнил, совершая путь по тому же маршруту, только в обратном направлении, этого котлована не было. Пусть не было, его можно и выкопать, но как выкопать котлован такого размера за такое короткое время? Женя удивился, и это слабо сказано.
   Котлован, честно сказать, не был очень большим, если оценивать его размеры только в двухмерном пространстве. Но если попробовать оценить его глубину, то скажем прямо, ее нельзя было оценить. Короче, Очень глубокий. Плюс ко всему, никаких следов техники.
   Женя аккуратно заглянул вниз:
   - Эй! - проорал он, - Это чего такое?
   Двое из шести оранжевых рабочих нехотя подняли головы.
   - Копеечку потеряли? - издевательски поинтересовался Женя. На рабочих шутка не произвела никакого действия. Женя начал грубить.
   - Эй, ты! Мостик мне кинь какой-нибудь!
   Рабочий снял каску и вытер грязным рукавом грязный лоб.
   - Нет. Здесь не пройдешь, обходить надо, - и показал рукой направо.
   Женя посмотрел направо и смирился с участью. Надо было идти в обход. Он бросил ненавидящий взгляд на рабочего и поплелся в обход.
   "Пойти в обход" - это значило пройти метров двести по шпалам, продраться через вонючие кусты черт-знает-чего, потом испачкаться в креозоте и, наконец выйти к цивилизации, к школе. На этом мучения не заканчивались. Дальше вы идете пять минут по крутому, возможно более крутому, чем пресловутая железнодорожная насыпь, подъему и уже очень скоро вы вполне можете надеяться на то, чтобы вдалеке, наконец увидеть Женин дом. Самое страшное то, что на пути вам попадается одно замечательное заведение, миновать которое практически невозможно. Женя, как вы поняли миновать его не смог.
   Нет, сначала он, конечно, сомневался и попробовал включить свою недюжинную силу воли. Но, как вы прекрасно знаете, сила воли, пусть даже и недюжинная, ничто по сравнению с той тягой, которая тянет нас в подобного рода заведения. Тем более, что бар "У Пришвина" был так уютен и знаком, что Женя ничего не замечал вокруг кроме него. Ему представилась огромная кружка пива и, может быть, фисташки.
   Женя, как уже было сказано, ничего не замечал. И совершенно напрасно, потому что когда он в задумчивости стоял у входа, сзади, в каких-нибудь пятидесяти метрах от него, будто из воздуха материализовался подозрительный темнокожий человек, в слегка испачканном кремовом пальто.
   Женя зашел в бар. Темнокожий человек без раздумий последовал за ним.
   И тут случилась трагедия...
  
   ...А именно. Мощным, и невиданным доселе порывом ветра, с крыши противоположного здания, из гигантской надписи "ПРОДУКТЫ", сорвало тяжелый, металлический "мягкий знак", и отправило его в свободное падение. Далее, будет нелишним заметить, что в воздухе его трижды перевернуло вдоль продольной оси, после чего, он подло напал на чернокожего иностранца со спины.
   Улица отчетливо ахнула. Ирония судьбы состояла в том, что в ганском языке, носителем которого был чернокожий иностранец, не существует мягкого знака. Не существует такой буквы и в подавляющем числе других, известных человечеству языков, поэтому у иностранцев практически всегда возникает вопрос, что это за знак и почему он мягкий. Если вы никогда не пытались объяснить человеку, почему эта буква называется "мягкий знак", то попробуйте. У вас ничего не получится, так как это за гранью постижимого. Единственное, что остается делать в этом случае, это смириться с тем, что знак действительно мягкий. Многие эксперименты, направленные на определение степени мягкости знака, а также определение критериев, устанавливающих эту мягкость, уже потерпели неудачу, а десятки профессоров, курирующих данные проекты, безжалостно сняты со своих должностей и лишены всевозможных регалий. Наука терпит бедствие и выкидывает белый флаг, как только дело касается мягкого знака.
   Чернокожий иностранец, сам того не зная, внес огромный вклад в изучение этой проблемы, явственно ощутив всю "мягкость" этой буквы. Ему оставалось только радоваться, что сорвавшаяся с крыши буква, в тот момент, когда он был так близок к своей цели, не оказалась "твердым знаком", ибо в этом случае за его дальнейшую жизнь вряд ли кто смог бы поручиться.
   Наука схватилась за голову и принялась изучать твердый.
   Однако это еще была не вся ирония вложенная судьбой в происходящее. По своему счастью иностранец не знал, что этот злополучный "мягкий знак", на эту злополучную крышу, так бесшабашно и не совсем добросовестно, три с половиной года назад, водрузил не кто иной, как Женя Бушин, в отместку за то, что его заставили работать в выходные. Букву "Д" тогда, кстати, он закрепил хорошо.
  
   Для Жени, это революционное для науки, и весьма важное для себя событие, осталось незамеченным. Раскинувшись на стуле, он пил ледяное пиво, грыз соленый арахис и смотрел футбол. Ярославский "Шинник" с трудом сдерживал напор мадридского "Атлетико". Женя, с чувством тревоги за российский футбол закурил.
   В баре он был совершенно один, если не считать бармена. Тот почему-то старательно избегал его взгляда и даже когда Женя кричал ему во весь голос:
   - Эй, бАрмен! Дай звука! - бармен его игнорировал.
   Женя почуял неладное.
   - Эй, слышь, ты! Войдота не видел? - снова попробовал он, и когда бармен в очередной раз промолчал, Женя, совершенно справедливо подумал, что бармен просто-напросто козел.
   Диалога не получалось. Женя встал, затушил сигарету и направился в туалет.
   Сделав все необходимые в туалете дела, он подошел к раковине, вымыл руки, взглянул в зеркало и остался недоволен собственным лицом. "Домой, и спать", - подумал он, но сделать этого ему не удалось, потому что в следующую секунду получил звонкий, аккуратный удар по затылку и свалился на пол.
  

Глава 9

   Человек, совершивший этот коварный и не имеющий никакого отношения к джентльменству поступок, нам уже знаком. Читатель уже сталкивался с этим неприятным грубым типом чуть выше, и тогда он, если помните, был одет в брезентовый плащ. В момент нанесения удара по Жениному затылку на нем был, противного желтого цвета, свитер и, видавшие многое, коричневые вельветовые штаны с розовыми лампасами. Иными словами, вкусом в одежде не отличался.
   Как, впрочем, и тонкостью в работе. Слабым оправданием для него могло служить лишь то обстоятельство, что Женя, как выяснилось недавно, парень не промах, да и желание вернуть должок у брезентового человека явно господствовало над поставленной перед ним целью. Пусть не смутит строгого читателя слово "брезентовый", ибо даже переодевшись, он не перестал им быть. Теперь это слово даже можно писать с большой буквы.
   Уронив Женю на пол, Брезентовый (именно так) первым делом достал из кармана телефон и доложил о происшедшем непосредственному начальству. То, в свою очередь, доложило своему непосредственному начальству, которое продолжило цепочку, передавая долгожданную новость все более и более вышестоящим непосредственным начальствам. Так получилось, что Туша стоял в этой цепочке пятым по счету номером. Знаете, что он сделал, получив эту информацию?
   Правильно. Немедленно передал ее своему непосредственному начальству.
   Сразу раскроем множество секретов. Эта малополезная, но зато увлекательная эстафета с передаванием одного и того же сообщения людям разной степени важности не выходила за пределы одного здания. И несчастный, попавший в западню, Женя лежал на кафельном полу туалета того же здания. Передача информации из уст в уста происходила с постоянным поступательным движением вниз по этажам. Само здание, больше походило на айсберг или муравейник, так как вниз этого здания было намного больше чем вверх. Говоря проще, оно было, в основном, под землей. Или еще проще, частично наверху. Женя находился на первом этаже, с какой стороны ни посмотри.
   Позвонив по телефону, Брезентовый тщательно вымыл руки, после чего как заправский лесоруб, взвалил Женю на плечо и, указательным пальцем, нажал какую-то потаенную кнопку. Лифт приехал прямо в туалет.
   На двенадцатом, или минус двенадцатом, кому как больше нравится, этаже царило благодушие и легкое волнение. Тяжелые двери кабинетов раскрывались и из них выглядывали по две, а то и три заинтересованные физиономии. Некоторые, из числа наиболее любопытных, даже вышли в коридор. Чтобы пропустить невозмутимого брезентового человека, несущего на своем плече, долгожданного и столь необходимого им Женю, приходилось с силой вжиматься в стены.
   Брезентовый то и дело интересовался у них, где, наконец, можно положить это сокровище, так как оно порядком ему надоело (сокровище было не из легких), на что люди лишь недоуменно пожимали плечами, пока самый находчивый не сказал, что "ну может быть куда-нибудь сюда". Женю определили в последний кабинет по правой стене налево от лифта под номером 12-12, положили на умопомрачительно удобный диван и оставили одного, приходить в себя, впрочем, заперев на ключ и внимательно присматривая за дверью. Как показывала практика и уже успела разнести молва, оставаться с Женей наедине было опасно.
  
   Женя очнулся оттого, что смачно двинул по морде Авраама Линкольна.
   Позже, вспоминая этот эпизод, Женя не мог объяснить, почему он поступил таким образом. Находясь в бессознательном состоянии, Женин мозг, отнюдь не бездействовал, а наоборот, увлеченно пускал гигабайты оперативной памяти на собственное развлечение. Развлекался он тем, что создавал в Женином воображении сотни случайных, известных и совсем незнакомых Жене лиц, и пускал их строем. Получалось нечто вроде парада.
   Первым перед Женей прошел космонавт номер один на все времена, Юрий Алексеевич Гагарин. Его Женя узнал. Далее мельком проскочили Кутузов, Щорс, Чаушеску и множество других персонажей. С некоторыми он даже был знаком лично. Затем, как и свойственно человеку, любое занятие начало приедаться. С Кобзоном он лишь сухо поздоровался, а увидев Маргариту Терехову сделал вид, что не узнал ее. Наконец, когда Женино терпение почти иссякло, и перед ним появился польский президент Лех Валенса, Женя решительно занес кулак. Поляк пригнулся и юркнул под руку. Как раз в тот момент перед Женей оказались густые бакенбарды и суровый орлиный взор.
   Женя без сомнений махнул в челюсть. Густые бакенбарды смягчили удар, второй президент США отшатнулся на пару метров, смешно уронив при этом цилиндр.
   К величайшему сожалению, осталось неизвестным, как бы отреагировал на этот беспрецедентный демарш, уважаемый господин Линкольн. Возможно, это противостояние вошло бы во все учебники по истории бокса, если такие учебники существовали, ибо соперники, бесспорно, стоили друг друга. В физическом смысле, конечно.
   Так или иначе, несмотря на то, что история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, а наша книга это самое наклонение стерпела бы, результат возможной схватки остается нам неизвестен. Потому что, когда Авраам Линкольн, злобно задвигал желваками, Женя немедленно сбежал в реальность.
   Реальность, в которой очутился наш герой, представляла собой темную прямоугольную коробку без окон. На потолке ярко горели лампы дневного света, но, несмотря на то, что горели они ярко, ярче комната от этого не становилась. Стены были идеально ровными и были выкрашены в нудно мышиный цвет.
   Прямо напротив умопомрачительно удобного дивана стоял письменный стол, на котором, в свою очередь, стоял телевизор. На стене, по правую Женину руку, висели шелковые розовые портьеры, видимо, в напоминание кому-то, кто здесь бывал, о настоящем дневном свете. Окон, повторимся, не было.
   Женя встал, страдая по собственному затылку, и принялся осматривать место своего заточения.
   Сначала, разумеется, он подошел к двери, и недолго думая (чего тут долго думать) нанес по ней сокрушительный, килограмм в четыреста, удар ногой. За дверью тихо вскрикнула женщина, и послышался топот убегающих ног. На дверь, однако, это не произвело никакого впечатления. Во-первых, она открывалась внутрь, а во-вторых, как ни крути, все-таки была заперта на ключ. Женя предвидел такой расклад, и продолжать ломать дверь не стал.
   Вместо этого он пнул ни в чем не повинный стол. Телевизор, от такого неожиданного поворота событий, чуть не упал на пол, кое-как удержав равновесие на краешке стола.
   - Пнул стол. - сказал в маленький, изящный микрофон, человек у монитора, косясь куда-то назад.
   Здание задрожало от гневного шепота. Странное "пнулстол" мгновенно разнеслось по всем кабинетам на всех этажах.
   Женя продолжал осмотр, показывая свою невозмутимость. Одним словом, играл на публику, допуская возможность слежки за собой. Как он думал, если за ним и впрямь наблюдают, это заставит невидимых врагов относиться к нему с большим уважением. Вообще, надо сказать, Женя не ударился в панику, и поступил очень мудро. Он думал так: "М-да, попал хуже некуда. Возможно, будут избивать, непонятно за что, может даже убьют. Это будет, конечно, хуже всего. Да! Еще могут заставить что-нибудь для них сделать. Надо решить, на что я соглашусь, на что соглашусь за очень большие деньги и на что я вообще никогда не соглашусь". Последнее ему представлялось в виде какого-нибудь беспрецедентного сексуального извращения.
   Еще раз хорошенько все взвесив, Женя отказался от заманчивой идеи выломать дверь и проложить себе путь на свободу через разбитые носы и сломанные ребра всех, кто попытается ему в этом противостоять. Трудность заключалась в неведении Жени относительно места своего нынешнего пребывания. Убегать неизвестно откуда, согласитесь, проблематично, а вопрос о том, куда убегать, теперь тоже выглядел сложным. К тому же Женя был уверен: "У преследователей наверняка найдется пара ротвейлеров". Ротвейлеров Женя не любил.
   При мысли о ротвейлерах Женя содрогнулся и гроссмейстерски высморкался в розовую портьеру. "Пусть видят", - решил он, делая этот смелый ход.
   Действительно, Женя будто играл очень важную шахматную партию. Великие столкновения Алехина и Капабланки, на этом фоне, уже не выглядел такими великими. "Вчера на пляже "они" сделали первый ход", - думал Женя, условно ставя ОНИ в кавычки, так как не знал с кем имеет дело.
   "Я ответил в живот", - продолжал он - "Сегодня "они" сыграли неожиданно. Ну что ж, ответить мне нечем, так что я, пожалуй, высморкаюсь "им" в штору". Рассуждая так, Женя, наконец, привел поток, безумно носящихся в его голове размышлений, в спокойное состояние, повторно высморкался и стал ждать ответного хода.
   Затем он включил телевизор.
   - Он включил телевизор, - сказал человек у монитора. - Еще рано. Ребята, надо выключить!
   У ребят идея не вызвала понимания. Желающих входить в клетку с разъяренным тигром не нашлось, поэтому, хорошенько посовещавшись, ребятами, на это дикое по своей сути задание, был отправлен самый маленький, тощий и забитый. К этому стоит прибавить, что он носил очки, и, как водится, считался излишне умным.
   Женя ничего не понимая тыкал на кнопки, переключаясь с канала на канал и не находил ничего знакомого. Он нахмурил брови и в задумчивости почесал ушибленный затылок. Еще не составив полной картины происходящего, Женя, тем не менее понял одну важную вещь. А именно: "Что-то тут не то!"
   На пятой программе ярославский "Шинник" почему-то излишне уверенно обыгрывал мадридский "Атлетико" со счетом 8:2.
   В эту минуту кто-то стеснительно зашевелил ключом в замочной скважине. Женя повернулся к двери, заслонив собой экран и приготовился встречать гостей.
   Гость, как вы уже наверное догадались, был один и не произвел на Женю никакого впечатления. Молодой, некрасивый и неуверенный в себе ботаник, действительно впечатления не производил. Он робко полузашел в кабинет (или же полуостался в коридоре) и начал теребить нижнюю пуговицу пиджака.
   Женя деловито скрестил руки на груди. Ботаник не проявлял инициативы. Пауза затягивалась. Наконец, Женя не вытерпел:
   - Ну и че! - нагло спросил он Ботаника и хотел еще добавить "Че приперся?", однако, поосторожничал.
   Ботаник, оказывается, умел говорить.
   - Вы...вы...бы это... - начал он, заикаясь, - ...выключили телевизор. Ребята просят...
   - Какой телевизор? Здесь разве есть телевизор? - начал валять дурака Женя. Телевизор из-за спины громко ревел трибунами.
   - Не хочу! - вдруг перестав дурачиться, заорал Женя.
   - Ну, просто... ну, так надо. Надо, так...понимаете, - заоправдывался Ботаник. - Рано еще...
   На Женю довод не подействовал.
   - Надо?! Кому надо?! - распалялся Женя. В этот момент он был бесподобен. - Мне, например, не надо! Мне СЪЕСТЬ тебя надо!
   И бросился на Ботаника.
   Тут оказалось, что помимо добротного аналитического ума, Ботаник обладал завидной реакцией, так как, не успел Женя пробежать и половины требуемой дистанции, Ботаник молниеносно юркнул в коридор и закрыл за собой дверь. Женя слегка удивился быстроте парня, но совсем не расстроился. Даже наоборот, пришел в восторг от своей выходки.
   Здесь следует отметить, что мать-природа, в некоторой степени облегчила жизнь Ботанику. За долгие годы эволюции, мать-природа неплохо научилась наделять тот или иной слабозащищенный, в физическом плане, вид различными качествами, дающими хоть и зыбкую, но все же надежду на существование. Вообще, эта хрупкая женщина, сказать по совести, молодец. Умудриться, не запрещать одним, более сильным, своим детям уничтожать других, более слабых, своих детей, но при этом давать вторым, голословные обещания о их физической защищенности, и в равной степени любить как тех, так и этих, надо было суметь.
   Это, действительно, удивительный факт. Причем когда более слабые ее дети прибегают к дешевым уловкам, например, эволюционируют до состояния полета, любящая мать немедленно выдает обиженным, более сильным детям, зенитку и все начинается сначала.
   Автор, если вы заметили, постоянно напирает на то обстоятельство, что слабым и незащищенным требуется, именно физическая помощь. Все это так, потому что, как правило, с юридической стороны к таким лучше не подходить. Себе дороже. Какой-нибудь муравей, например, запросто обставит, в любом суде, любого муравьеда, да так, что тот вряд ли отделается исправительными работами. Возможно поэтому, сами муравьеды предпочитают не доводить дела до суда, и разбираются с этими делами в излюбленной ими манере - простенько и со вкусом.
   Ботаник, также как и муравей, был просто дьявольски хорош в суде. Этого никто не знал, да и никогда не узнает, наверное. Больше он не был дьявольски хорош ни в чем. Поэтому природа и наградила его великолепной реакцией (а лучше бы смелостью и неотразимым обаянием).
   Не успел Женя по достоинству насладиться моментом триумфа, как ключ снова заерзал в скважине, на этот раз куда более уверенно, и тяжелая дверь вновь открылась. В комнату, с трудом протиснувшись сквозь дверной проем, вошло огромное человекоподобное существо. А за ним скромно просеменил, лет тридцати пяти и сантиметров ста семидесяти двух, мужчина с густой бородой, и дерзко улыбаясь, прокашлял.
   Женя, впрочем, сначала не особо обратил внимания на мужчину, потому что увидев существо, совершенно оправданно вдруг начал переживать за свое здоровье.
   - Познакомьтесь. Это Шарафутдинов. - видя испуг Жени, сказал мужчина.
   Шарафутдинов протянул Жене руку. Тот засомневался.
   - Это так, на всякий случай, - поспешил успокоить Женю мужчина. - Если вы опять начнете буянить.
   Буянить в присутствии Шарафутдинова не хотелось. Сказать больше, с ним хотелось подружиться, чтоб потом, может быть и побуянить. Мужчина без боязни подошел к Жене, и доверительно посмотрев в глаза, предложил:
   - Присаживайтесь-ка на диван. Надо нам серьезно поговорить. Моя фамилия Кожура. Я главный здесь.
  

Глава 10

   Жене принесли сладкий чай с козинаками. Он уже совсем успокоился, но ждал угрозы отовсюду. Кожура мастерски вел разговор ни о чем, стараясь всячески задобрить Женю. Дошло до того, что страшный Шарафутдинов уже не вызывал панического ужаса.
   Женя хрустел и отхлебывал, Кожура посмеивался и рассказывал всякие глупости.
   - Задали же вы нам трудностей, - наконец сказал он. - Еще немного и появляться на улице вам было бы опасно.
   - Появляться на улице всегда опасно, - глубокомысленно заметил Женя.
   - Да. Совершенно с вами согласен. Абсолютно. - Кожура встал и принялся нервно расхаживать перед Женей туда-сюда, - Подумать только, еще пара минут и все!
   Кожура закрутил воображаемую петлю вокруг своей шеи и дернул вверх.
   - Что все? - с опаской спросил Женя.
   - Все! Хана. Кранты. Капут. Полное фиаско и мучительная смерть. Прощай победа!
   Женя вдруг совершенно отчетливо уяснил, что перед ним стоит сумасшедший.
   - Какая победа? Вы чего несете?
   - Безоговорочная, мой друг. Безоговорочная. По-крайней мере, я так думаю. Хотя многие и сомневаются, - он присел перед Женей и схватил его за плечи. Даже если Кожура и был в трезвом рассудке, то тогда он тщательно это скрывал.
   - Нет. Не так. Так не пойдет. Начнем с другого, - Кожура встал с корточек и глядя на Женю хитро сощурил левый глаз: - Вы никогда не замечали того, что вокруг вас, существует совсем другой мир, а?
   Женя все понял. Он дернулся было с дивана, но вспомнив о существовании Шарафутдинова предпочел на нем остаться. Он сказал:
   - Так. Все ясно. Я могу идти? Вы меня выпустите?
   Кожура впал в ступор, видимо, задумавшись о чем-то своем. Секунд десять он молчал, уставившись в одну точку, а потом неожиданно и энергично произнес:
   - Конечно, нет! Теперь мы уже не отпустим вас. Ну, то есть, конечно, отпустим, но... - он задумался, подбирая слово, - ...потом.
   Это самое "потом" Женю совсем не устраивало. Хотелось уточнить дату и время, однако врожденный инстинкт самосохранения посоветовал ему не уточнять. Женя решил подождать, и быть может чуть попозже попроситься еще раз.
   В это время, Кожура, беспокойно расхаживал взад-вперед, скрестив руки на груди и шлепая себя по щекам. Он нервничал.
   Возможно, читатель задастся вопросом, как нормальный, неплохо физически развитый мужчина, имеющий при этом абсолютно обычное количество рук, может одновременно скрещивать руки на груди и ими же шлепать себя по щекам? Что ж, автор должен признать, что ответа на этот животрепещущий вопрос у него нет, как нет и предположений касательно разъяснения этого конфликта. Остается читателю принять этот необъяснимый феномен как данность, либо же попробовать повторить этот трюк дома.
   Итак, Кожура нервничал. Приготовленная специально для этой встречи речь была хороша, понятна и не вызывала никаких возражений. Более того, она была кратка и лаконична, что немаловажно. Единственным недостатком этой речи было то, что она существовала в одном экземпляре, в голове самого Кожуры, и превосходно рассказывалась им самому себе. С Женей этот фокус не проходил. Объяснить то, что так необходимо было объяснить, без запугиваний и страшных слов не получалось. Кожура даже не надеялся на помощь Шарафутдинова.
   Женя очень надеялся, что Кожура не станет прибегать к его помощи и начал быстро соображать, как вести себя если это все-таки случится. В своих соображениях он зашел так далеко, что даже не заметил как грызет большой палец правой руки.
   Кожура перестал маячить, остановился и, нарочито выдохнув, начал в третий раз:
   - Слушайте и не перебивайте! Значит, так. Сразу говорю. Мы не секта, мы не психи, не сексуальные маньяки, не извращенцы, - говорил он уверенно загибая пальцы, - не террористы, не шпионы, не сетевой маркетинг, не Гринпис и даже не инопланетяне. Можете, конечно, не верить, потом убедитесь.
   Женя открыл было рот, но всевидящий Кожура остановил его знаком.
   - Слушайте и не перебивайте! Мы не собираемся вас убивать, насиловать, выкачивать из вас деньги, заставлять вас кого-нибудь убивать, насиловать, выкачивать из кого-нибудь деньги. Также мы не будем выставлять вас полным идиотом, если вы этого боитесь, и обязуемся не продавать вас на органы. Все чего я хочу именно сейчас, так это того, чтобы вы честно ответили на один вопрос.
   Кожура мастерски повесил длинную театральную паузу, мысленно торжествуя. Женя мысленно спрашивал: "Ну и..?".
   - Вопрос этот звучит так, - сказал Кожура, делая глубокий вдох. - Вы действительно не любите Соединенные Штаты?
  
   Этот важнейший, судьбоносный и оказавший огромное влияние на дальнейшее развитие нашей книги вопрос прозвучал так неэффектно и обыденно, что могло показаться, будто этот вопрос не такой уж важнейший и судьбоносный. Вообще, как сообщает неумолимая статистика и подсказывает личный жизненный опыт автора, большинство важнейших и судьбоносных вопросов остаются незамеченными именно по этой причине. Трудно было бы представить размеры трагедии, если бы и этот вопрос, один из первых в числе важнейших и судьбоносных, остался бы без должного внимания. К счастью, Женя отнесся к нему серьезно.
   - Ну вообще-то, мне особо не за что их любить, - осторожно произнес Женя. - А что это кого-то интересует?

Глава 11

   На этом месте, автор, во избежание недоразумений, спешит поправить Кожуру, по незнанию, допустившему небольшую ошибку. Дело в том, что Кожура, не вполне корректно задал этот, важнейший и судьбоносный вопрос.
   Нельзя сказать, что Женя прямо так уж не любил Соединенные Штаты Америки. С другой стороны он был абсолютно честен, утверждая, что любить их, у него не было особой причины. Но, в общем и целом, он был против. Именно это определение позволяет наиболее точно выразить Женино отношение к Соединенным Штатам Америки. Неспроста автор назвал свою книгу именно так. Заметьте, не любить что-либо и быть против чего-либо, это все-таки, как ни крути немного разные вещи, даже если дело касается Соединенных Штатов Америки.
   Пускаясь в эти скучнейшие рассуждения о точности понятий, автор старается показать читателю сложные взаимоотношения, сложившиеся между Женей и Соединенными Штатами Америки, максимально правдоподобно, какими они были на самом деле. Делается это для того, чтобы не вводить дорогого читателя в лишние заблуждения, касательно и без того неоднозначной личности нашего героя, чтобы после прочтения этих строк, дорогой читатель взглянул совершенно другими глазами на Женю и внезапно понял: заглавие книги это не есть проявление странных жизненных принципов героя, не его комплексов, и не глупая неоправданная ненависть. Также это не эпатаж.
   Женя, не паразитировавший на идее противостояния с Соединенными Штатами Америки, будь они неладны, был просто молча против них. Автору неизвестно, какие на то у него были причины, хотя в дальнейшем автор обещает постараться разобраться с этой мучающей сознание проблемой, однако убежден, что причины эти, самые что ни на есть, веские.
   Однако, вернемся к самой книге...
   Кожура не ответил на Женин вопрос, хотя всем своим видом показал, что это интересует именно его. Даже более, сразу после того, как был задан Важнейший и Судьбоносный, Кожура, не теряя ни секунды, принялся торжествующе ходить вкругаля по комнате. Было видно, точнее, если бы это можно было бы увидеть, то было бы видно, как тяжелый груз упал с души Кожуры. Его очки восторженно запотели. Происходящее явно восторгало его:
   - Ну? - таинственно улыбаясь осведомился он у Жени, - Вы ничего особенного не почувствовали? Ничего важного, а? В этот промежуток времени?
   - В какой промежуток времени? - спросил сбитый с толку Женя.
   - В тот промежуток, когда я спросил про Соединенные Штаты.
   Женя усиленно пытался вникнуть в смысл разговора, в котором ничего не понимал, поэтому немного приоткрыл рот и сощурил глаза.
   - Ах, в тот промежуток, - Женя начал кивать головой и умышленно растягивать слова через большие паузы. - В тот нет. Может быть в другой. Чуть раньше.
   - Нет, именно в тот. Не раньше и не позже. В ТОТ промежуток времени.
   Повисла длинная пауза. Женя соображал. Одновременно с этим Кожура тоже начал соображать. По соображениям обоих выходило, что предмет разговора им непонятен.
   - В тот промежуток ничего, наверное, - неуверенно сказал Женя и поэтому попытался предостеречь собеседника.- Я вообще плохо помню промежутки времени. Понимаете?
   Кожура кивнул.
   - Понимаю.
   Пауза, повисшая вслед за последней фразой была гораздо длиннее предыдущей, хотя по утверждениям многих, мало что могло похвастаться такой длиной как предыдущая пауза. Иными словами, тот промежуток времени, который эта пауза длилась, был очень большим. Но, как мы уже успели заметить, рекордным не оказался.
   По истечении этой рекордной паузы, Женя нашел в себе силы переломить глупо складывающийся ход событий, в доказательство чего, отчетливо и даже немного развязно напомнил:
   - Но мы кажется не об этом хотели поговорить. Все-таки, зачем я здесь?
   И это стало второй Важнейшей и Определяющей фразой нашей книги. Во-первых, потому что не скажи этого Женя, и этот занимательный диалог о промежутках, мог вывести сюжетную линию нашего повествования черт-те куда. Во-вторых, говоря МЫ, Женя явно врал, так как изначально совсем не хотел говорить с Кожурой вообще ни о чем. И в-третьих, именно потому, что после этой фразы, Кожура резко пришел в себя, и подойдя к Жене, абсолютно серьезно произнес:
   - Можете мне не верить, но помимо того мира, в котором вы живете, существует и другой. Он совсем рядом. Пойдемте, я покажу, - и протянул Жене руку.
   Женя поверил.
  

Глава 12

   Во все времена, во всех странах и на всех планетах, люди время от времени склонны испытывать удивление. То и дело, в различных уголках местности, вы можете услышать что-то наподобие: "Ах, как я была удивлена, когда он мне его показал" или "Удивительно, это уже третья, а мы еще ни в одном глазу". Все эти предложения, бесспорно, являются следствием той или иной степени удивленности, испытываемой рассказчиком. Естественно, особенно в моменты оживленных диспутов, любой, произносящий подобного рода слова, совершенно бессознательно пытается завысить степень своей удивленности, дабы слушатели, к которым эти слова обращены, прониклись восторгом к рассказчику, и, может быть, испытали чувство еще большей степени удивленности поверх ожидаемой. В этом случае, рассказчику помогают такие словесные обороты, как: "Это был самый большой из всех, которые я видела", а также "Э-э, пацаны, тут еще оказывается четвертая пустая".
   Если же, после и этих решительных слов, слушатель не проникается чувством удивленности требуемой степени, рассказчик, в завершение повествования, начинает клясться. При наличии у рассказчика хотя бы малой толики актерского таланта, этот трюк обычно проходит.
   Удивление - такая интересная штука, значимость которой явно недооценивает большое общество. Удивительная. Вместе с этим, мало кто знает, и еще меньше догадывается, о том, что в нашем беспокойном мире существует четкая градация степени удивлений. Эта градация, в том виде в каком она существует на сей момент, отображена в альманахе "Удивительные факты о гражданах. Стресс. Незащищенность. Удивление. Том I", находящемся в шести этажах ниже от Жени, на третьей полке стеллажа, между книгой "Слоны и предпосылки к ним", автора Дж. Макклзстоуна и брошюрой "Выход из наркотического тупика".
   Авторы этого альманаха, тщательно изучая (как они сами говорят) феномен удивления пришли, наконец, к тому, что удивления не только можно, но и нужно как-то различать. В результате чего и была сформулирована "таблица разных степеней удивления", к которой уже потом, после ее одобрения и издания, было придумано научное обоснование, и все эти легенды и мелкие подробности, без которых немыслимо существование ни одной, мало-мальски похожей на правду, истории.
   Значит так. Согласно этой таблицы, те удивления, которые мы испытываем каждодневно, авторами альманаха считаются мелкими и не заслуживающими внимания. Они попадают под категорию "Удивления малых форм", и, что удивительно, почти не описываются примерами.
   Далее идут: "Удивление простое", "Удивление отказавших тормозов", "Шоково-столбнячное удивление", "Удивление le grand surprise", и, наконец, "Большое и Великое удивление".
   Последнее, утверждают авторы альманаха, имело место быть всего один раз в истории, в момент пробуждения Дмитрия Ивановича Менделеева ото сна, в котором он увидел Великую Периодическую Таблицу Химических Элементов на стене, причем подписанную его собственным именем. Удивление, как говорят авторы альманаха, было настолько сильным, что выгоду увиденного, Дмитрий Иванович, понял не сразу. Согласитесь, это говорит о многом.
   Если согласиться с этой сомнительной градацией удивлений, так любезно предложенной нам авторами альманаха, получается, что в следующую секунду, Женя Бушин испытал удивление такой силы, что едва не столкнул с пьедестала великого химика. Женино удивление было большим, но, к сожалению, не великим. Поэтому Дмитрий Иванович покачнулся, но устоял.
   Протянутая рука Кожуры, навстречу Жене, не достигла цели. Вместо того, чтоб достигать цель, рука приложилась к уху, Кожура скорчил болезненную гримасу и произнес ругательство. Жене он сказал следующее:
   - Опять связь оборвалась, как всегда, не вовремя. Ну хорошо. Вами займется Максим, - и вышел забрав с собой Шарафутдинова.
   Женя обернулся и увидел перед собой Тушу. Тот улыбнулся и сказал:
   - Здорово!
   Менделеев покачнулся.
   Вот так скоропостижно и достаточно обыденно произошло Большое Женино Удивление.
  

Глава 13

  
   Шок, наступивший в результате удивления, покинул Женю уже в коридоре, на пути к лифту.
   В последовавшие вслед за удивлением минуты старые друзья поприветствовали друг друга, обменялись никому не нужными формальностями, типа "Как дела?" (Женя даже ответил, что хорошо), в общем, вели себя как при случайной встрече на улице. Но то, что эта встреча не походила на случайную уличную, Женя очень хорошо понимал. В остальном соображалось туго.
   В первую очередь, Женя заподозрил Тушу в предательстве, хотя опять же, не мог сообразить, кого и каким образом Туша предал. Значит, если это так, Туша был потенциально опасен. Потом Женя, не без опаски, отметил, что даже если это и не так, Туша все равно потенциально опасен. Женя растерялся и когда уже решил считать все происходящее заговором против, непосредственно него, Жени Бушина, увидел, что они идут по коридору.
  
   Туша вслух о чем-то рассуждал, но так как Женя пропустил начало рассуждений, рассказываемое было ему неинтересно.
   - Что происходит? - подавленным голосом спросил Женя.
   - Связь опять пропала. Спутники бастуют, - с волнением ответил Туша.
   Догадливый читатель наверняка уже сообразил, что Женя, задавая свой общий вопрос, совсем не интересовался проблемами со связью и тем более спутниками. Говоря откровенно, Женя чихать хотел на их спутники, а заботился он в ту секунду исключительно о своей незавидной судьбе. Тем не менее, он из вежливости (а он был очень вежливым человеком) продолжил разговор в Тушином направлении:
   - Где связь пропала?
   - На альфе Лиры отказался работать спутник. Саботаж. Инопланетяне остались без телевидения. Показывают только местные каналы, - сказал Туша до ужаса обыденно, но тут же остановился. - Черт! Ты же не в курсе!
   Женя, широко раскрыв мужественные глаза полные отчаяния, смотрел на Тушу, пытаясь определить, не шутит ли тот.
   - Не в курсе чего?
   - Не в курсе инопланетян.
   - А они есть?
   - Они есть.
   По всему выходило, что его друг Туша, тот самый Туша, который работал в прокуратуре, плохо играл в футбол и, казалось, был прост как три рубля, не шутил. А также не врал, говорил абсолютно серьезно, и черт-пойми-где работал.
   - Да, Жека, они есть. Не все конечно приятные, но в целом нормальные. Любят смотреть наше телевидение, особенно бильярд и про крекинг нефти, - весело сказал Туша, а потом задумчиво добавил. - А сейчас пойдут скандалы.
   - Где? На Марсе? - задал наивный вопрос Женя.
   Туша рассмеялся:
   - Нет. Ты чего? В других галактиках. В нашей никого нет.
   Женя не нашелся что ответить, но отвечать не пришлось, потому что Туша тут же исправился:
   - Хотя нет. В нашей тоже есть. Их даже можно назвать разумными.
   - Где? На Марсе? - обеспокоился Женя.
   - Да дался тебе этот Марс! Нет, они живут на астероиде, который летает по орбите Марса. Называются арроиты. Питаются никотином в чистом виде, и все сплошь, куда ни плюнь социал-демократы. Аж противно. А на Марсе у них ракетные установки.
   - Ракетные установки? - чувствуя какой-то скрытый подвох, осторожно спросил Женя.
   - Да. Установки, - ответил Туша, нажимая кнопку лифта. - Скажу даже более. Они направлены на Землю.
   Лифт приветливо распахнул двери и впустил в себя слегка улыбающегося Тушу и испуганного донельзя Женю.
   - А что у нас против них?
   К сожалению, автору книги неизвестно, что Туша ответил на этот, бесспорно интересный для читателей вопрос, так как в тот самый момент, когда ответ должен был прозвучать, двери коварно закрылись, и лифт унес этот, бесспорно важный, ответ в неизвестность вместе с Тушей. Однако, чтоб читатель не чувствовал себя обделенным, и не обвинял автора в недостатке поставляемой им информации, будем считать что Туша вообще ничего не ответил Жене, и весь путь, от минус двенадцатого этажа до первого, наши герои проделали молча.
   Итак, весь путь, от минус двенадцатого этажа до первого, наши герои проделали молча. Видите, как ловко автор обошел все чинимые ему препоны. Воистину, необычайно хитер.
   Наконец, когда пресловутые двери лифта открылись в мужском туалете бара "У Пришвина", Туша, с все той же хитрецой в голосе произнес вырванную из контекста фразу:
   - ...и вот тогда-то всем наступит конец. Но не раньше, так что все нормально.
   Как бы там ни было, эти слова успокаивающе подействовали на Женю. Они вышли из туалета, непосредственно в бар, и пока Женя выбирал столик, Туша с издевкой продолжал рассказывать:
   - Их, арроитов, вообще не поймешь. Если ты когда-нибудь встретишь арроита, который не сможет пролезть сквозь игольное ушко, можешь считать это большой удачей. Мелочь, короче, зато гонору как у слона. И злые, как собаки. Без кастетов из дома вообще не выходят.
   - Значит надо что-то делать, - ответил Женя.
   Как мы можем убедиться, Женя ответил вполне адекватно, что вселило в него самого некую уверенность. Прямо сказать, от себя он такого не ожидал. Зато Туша этого мнения, как видно, не разделял.
   - Ты бы это..., - ответил он. - Ты чего так распалился? Чего тебе эти инопланетяне? Ты бы лучше здесь пока во всем разобрался. Там без нас разберутся.
   Женя попытался было возразить, но не нашел паузы в Тушиной речи, чтобы вставить хоть слово.
   - Тебе уже сказали, что ты 24 года своей жизни жил с закрытыми глазами. Существует другой мир.
   - Это я уже понял, - огрызнулся Женя.
   - Нет. Ты как раз не понял. Инопланетяне и прочая лабуда, это все лабуда. Они существуют и в том мире, в котором ты жил все это время. Просто в том мире о них никто не знает. А они существуют очень давно.
   Женя задумался. И пока он задумывался, подобревший бармен поставил на стол два высоких бокала ледяного пива. Пиво звенело, пело и невероятно вкусно пахло. Обняв пальцами тонкое основание бокала, Женя почувствовал как невыразимо приятно обожгло его кожу ледяное стекло. Женя подумал, что еще никакое пиво и никакое стекло в его жизни, не пахло и не обжигало так великолепно.
   Туша говорил:
   - Сейчас ты на Земле. И этот другой мир существует только на Земле. Инопланетяне не имеют к нему никакого отношения. Вообще. Они сами по себе. Понимаешь? - и не став дожидаться ответа продолжил. - Ты жил в реальном мире. Но на этой планетенке, на самом деле, есть, цветет и пахнет мир еще более реальный. Он, кстати, так и называется. Еще Более Реальный.
   Закончив думать, Женя, вполне по делу, спросил:
   - Чего-то я не понял. Сейчас я в каком?
   - Это сложно объяснить. Сейчас, фактически, ты в реальном, но поскольку, о существовании Еще Более Реального, ты уже знаешь, можно считать, что одной ногой ты там.
   - Это все фигня. Человек не может быть в нескольких мирах одновременно, - сказал Женя, не имея ни малейшего представления о том, может ли человек находиться в нескольких мирах одновременно или нет.
   - Может, - парировал Туша. - Ты не имеешь ни малейшего представления об этом. Я же нахожусь. То есть, опять же, фактически, я в Еще Более Реальном. Но без проблем могу сквозонуть и в реальный. Только не хочу.
   - Мы сейчас с тобой в разных мирах, да? - ехиднее некуда спросил Женя.
   - Ну да.
   - Идиота из меня делаешь, да? - оказалось что можно куда более ехиднее.
   Туша почесал лоб.
   - Нет. Смотри. Представь что эти два бокала - это два разных мира, - с этими словами Туша принялся расставлять бокалы на столе каким-то, одному ему известным, непонятным образом.
   Было бы весьма интересно узнать, чем закончилось бы это непонятное построение, но, к сожалению, узнать этого нам никогда не придется.
   - Это не два разных мира. Это два разных бокала. Причем один из них мой. Причем в нем пиво. Отдай.
   Так, попытка объяснить устройство мироздания, на примере бокалов с пивом, потерпела сокрушительную неудачу.
   Туша нахмурился.
   - Ладно, с пивом не получилось, - спокойно сказал он, возвращая бокал истинному владельцу. - Давай по-другому.
   И достал из-за пазухи газету.
   - Смотри внимательно. Это не обман. Я знаю, что доказать сейчас, я всего не могу, поэтому тебе остается поверить мне на слово. Все доказательства ты получишь завтра. Что тут написано?
   Женя недоверительно посмотрел сначала на газету, потом на Тушу.
   - Где?
   - Здесь! Читай заголовки, как их видишь.
   Женя прокашлялся и начал читать.
   - "Англо-саксы выносят сор из избы", "Будет ли у народа к 2008 году вменяемое правительство?", "Пивовары Подмосковья объединились", слушай, что это за газета?
   - Ну, хватит. Прочитал, - остановил его Туша.- А теперь слушай что вижу я. "Реформа ЖКХ - западня для реального мира", "ВАЗ приступил к выпуску автомобилей со сроком годности" и "Пивовары Подмосковья объединились". Видишь?
   - Нет, - честно признался Женя.
   - Правильно. Увидишь завтра. Забери эту газету с собой. Я же сказал: раньше завтрашнего дня у меня не будет доказательств.
   Женя неуверенно запихал газету во внутренний карман, уставившись в пол. Туша сделал затяжной глоток.
   - Ну, ладно. Допустим, я поверил. Что изменится завтра?
   - Углы! - бодро гаркнул Туша, ставя пустой бокал. - Толя, принеси еще два!
   - Какие еще к черту углы?
   Туша нервно заводил плечами из стороны в сторону и ущипнул то памятное место, где когда-то у него были усы. По всей видимости разговор предстоял долгий.
   - Вот давай, закрой один глаз, - потребовал он.
   - Зачем?
   - Закрой, я говорю. Так понятнее.
   Женя нехотя закрыл левой ладонью правый глаз.
   - Что ты видишь? - спросил Туша.
   - В смысле, что? Тебя я вижу. Тушу. Стол. Пиво пьешь, - нервно и отрывисто сказал Женя.
   - Ну это понятно. То есть ты видишь одним глазом одну картинку, да?
   - А как еще, блин?! Одним глазом. Одного тебя, идиот ты такой!
   - Вот. Правильно, - подозрительно спокойно увещевал Туша. - А теперь закрой другой глаз.
   Женя закрыл.
   - Сейчас что видишь?
   - Да то же самое! Ты чего? Придурок?
   - А теперь открой оба глаза. Готов поспорить, ничего не изменится.
   Женя скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на Тушу.
   - Да уж конечно. Где уж мне. Это у тебя там что-то меняется постоянно, - сказал он и закурил сигарету.
   Туша в очередной раз проигнорировал Женины нападки.
   - Так всегда и было. Люди смотрят одним глазом и видят одну картинку. Потом они смотрят другим и видят то же самое. Потом они открывают оба своих глаза и видят то же, что и первые два раза. Все потому, что они смотрят на вещи под одним и тем же углом. Я не знаю, если честно сказать, что это за угол. Угол наклона Земли, или прямой угол, или еще какой-нибудь другой угол. Я знаю лишь, что в Еще Более Реальном Мире угол зрения у тебя меняется. И ты воспринимаешь все совершенно по-другому. То есть ты проходишь через ворота с одним углом, а потом, бац... небольшой шок, и ты уже на другой стороне с абсолютно другим. Ты видишь совсем другие вещи, понимаешь? При этом ты можешь переключать углы и смотреть на мир по-старому, по-новому и одновременно по-старому и по-новому. Одной картинкой! Понимаешь? Сам мозг работает по-другому!
   Во время этой, без сомнения, увлекательной и многое проясняющей запутанному читателю, речи, Женя не издал ни звука и внимательно слушал, пуская колечки сигаретного дыма. Издавать звуки он начал немного позже, когда Туша, уже молча, уставился на него, стараясь, видимо, догадаться понял ли Женя смысл сказанного.
   - То есть, если это правда, ты видишь то, что не вижу я, и еще, вдобавок ко всему, одновременно, видишь то, что я вижу, и у тебя не двоится в глазах. Ты это хотел сказать? - осведомился Женя, из чего следовало, что он не только понял смысл сказанного, но и еще отнесся к сказанному серьезно.
   Туша заметно обрадовался:
   - Да! Наконец-то понял. В этом вся соль! У людей два глаза. Значит, они должны видеть две картинки. По-моему это правильно.
   - И что? Изображения сильно отличаются? - с тревогой спросил Женя
   - Конечно! - возликовал Туша. - Ты видел эту газету своими глазами. Ты знаешь, что я увидел своими. И так со всем подряд. Ты включаешь телевизор и видишь другие программы, по тем же каналам! Совсем другие статьи, фотографии, рассказы, советы, кроссворды, в тех же журналах. Совсем другая реклама на улицах! Все что написано у тебя в лифте, будет совсем иным! Ты понимаешь масштаб! А?!
   По всему было видно, что Женя не понимал масштаб.
   - Ну, да. Конечно еще не понимаешь. Ты же еще не видел. Когда увидишь - поймешь. Знаешь, сначала безумно интересно. Потом привыкаешь, но все равно интереснее, чем в реальном мире.
   - Стой! У вас в конторе я смотрел телек, и по нему было... в общем не знаю что было, но что-то не то.
   - Это просто был телевизор с многократным преломлением углов. Он сразу показывает в Еще Более Реальном Режиме. Специальная наша разработка, - успокоил друга Туша. - Для упрощения процесса перемещения людей в Еще Более Реальный Мир.
   - Ясно. А я уж подумал..., - Женя действительно подумал, а потом неожиданно выдал. - А я сильно изменюсь?
   - В смысле? Не понял? - озадачился Туша.
   - Ну, я. Я! - Женя ткнул в себя пальцем в грудь, причинив себе боль, такую, что даже остался синяк. - Я. Ты. Рожа моя. Твоя рожа. Других людей рожи. Деревья. Кошки. Собаки. Изменятся?
   - Нет. Ничего этого не изменится.
   - Понятно, - заметно успокоился Женя. - Тогда в чем разница?
   До Туши не доходило.
   - Ну, книги, журналы, программы это все понятно. Это все ерунда. Глобально, в чем разница?
   - Вот ты про что. Сейчас объясню, - Туша откинулся на стуле и проорал. - Толя, принеси еще две!
   Пиво бросалось ему в голову.
   - Конечно, по форме разница небольшая, а вот по содержанию... Наш Еще Более Реальный Мир намного лучше.
   - Чем это? - вступая в спор выкрикнул Женя.
   - Да всем. Ты вот работаешь монтажником. Хреновая работа. Монтируешь чего-то по двенадцать часов в сутки. При этом на тебя орет начальник, клиенты и платят мало. Везде ругань, и никакого отдыха. Я прав?
   Женя ничего не ответил, но и без этого было ясно что Туша прав.
   - Потом ты, допустим, что-нибудь плохо смонтировал. Какую-нибудь букву, например. Например, мягкий знак. Это я так к примеру. Что тебя за это ждет в твоем мире?
   Женя даже не захотел представлять, что его за это ждет.
   - Ничего хорошего, короче. Штрафы, увольнения и ругань. В нашем мире такого быть не может. У тебя будут все условия для качественного выполнения своей работы. Хорошее отношение гарантировано. Взаимная вежливость. Никаких скандалов. Никогда. Не спрашивай почему. Я сам не знаю. Только один факт: за всю историю существования Еще Более Реального Мира ни один человек, нигде и никогда, не совершил ни одного преступления, - тут Туша замялся. - Правда, есть одно исключение. Когда идет большой турнир, допускаются некоторые вольности. И то нужно обязательно оповестить Большое Руководство.
   От новых названий и подробностей Женя немного потерял суть разговора. Ему очень хотелось спросить Тушу о чем-то очень важном, но в голове скопилось столько вопросов, что все они казались важными. Поэтому с Жениных уст сорвалось лишь меткое замечание:
   - Тебя не должно это так уж радовать, ты же работал в прокуратуре.
   - Я никогда не работал в прокуратуре, если это так тебе интересно, - рассмеялся обманщик Туша.
   - Все понятно. Подожди, ты там говорил про какие-то ворота. Что это за ворота? И что это за турнир?
   - Ну, ворота, это такие ворота. В Еще Более Реальный Мир. Возможно, это просто символ. Типа, "Ворота в другой мир"! - ужасающим голосом произнес Туша. - А сами просто так. А может и действительно там что-то происходит. В общем, проходишь через них, теряешь сознание и очухиваешься с другим углом в башке.
   При словах "теряешь сознание", Женя поперхнулся пивом и опять хотел было съязвить, но Туша очень быстро продолжил:
   - А турнир... Ну, турнир, это вообще отдельный разговор. Из-за него тут столько переполоху. И ты здесь, кстати, тоже из-за него. Тебе сейчас рассказать или не загружать по полной?
   Женя почесал голову. Туша почесал подбородок.
   - Ладно. Давай уж потом. Чего-то я устал. Чего-то ничего не понимаю. Чего делать-то теперь?
   - Ничего. Завтра в десять придешь к Пришвину. Я тебя встречу.
   - А сейчас?
   - А сейчас можно футбол посмотреть. Киевское Динамо с пивом, - Туша поднял руку, обращая внимания бармена на себя. - Толя, включи футбол! И принеси пива еще!
   Женя обреченно свесил голову. Ясности в мыслях не было. Конечно, Туше было намного проще. Женя не понимал за что на его долю выпало такое наказание. Он поднял голову и грустно произнес:
   - Конечно, давай смотреть футбол. Ты будешь очень мило радоваться голам, которых я не вижу.
   Разговоры по существу на этом закончились.
   Читатель, возможно, удивится тому, что на протяжении всей этой длинной главы, автор не так часто вмешивался в повествование со своими глупыми пояснениями и еще более глупыми и абсурдными рассуждениями на отвлеченные предметы, до которых читателю, если быть честным, нет абсолютно никакого дела. Что ж, это действительно так. Но это стало возможным, благодаря исключительной важности этой главы, ради которой автор и принес в жертву свои неоднозначные принципы.
   Оцените хотя бы это.
  

Глава 14

   Добро Пожаловать в Еще Более Реальный Мир!
   Именно это приветствие, разноцветное, разнокалиберное и размноженное в сотнях экземпляров, вы увидите, как только откроете глаза по ту сторону ворот Еще Более Реального Мира.
   То есть, конечно, ЕСЛИ откроете. Не то чтобы это представляет какую-то страшную угрозу вашей жизни и целостности, однако, все-таки вряд ли найдется смельчак, который поручится за ваше то и другое. Особенно, за другое. И это кажется правильным, когда теряя сознание, вы успеваете вспомнить, что никто не давал вам никаких гарантий.
   Но, когда сознание уже полностью потеряно, одной самой мельчайшей ускользающей частичкой вашего мозга, вы припоминаете также, что с другой стороны, никто не обещал что будет легко. И это в некоторой степени обнадеживает.
   На самом деле, это не имеет никакого значения. Вы открываете глаза и видите:
   "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЕЩЕ БОЛЕЕ РЕАЛЬНЫЙ МИР!!!"
   ...и вам почему-то очень хочется оказаться в аэропорту.
  
   Отнюдь не по странному стечению обстоятельств, а исключительно по причине бесталанности его издателей, так начинается главный учебник по истории Еще Более Реального Мира. В реальном мире, написанное в учебниках по истории, меняется в связи изменением власти в стране, изменением власти в самой редакции, изменением спонсора, финансирования, недостатком пикантности, переизбытком пикантности, ввиду личной неприязни к какому-либо историческому деятелю и т.д. В конце концов, с переходом из класса в класс, написанное меняется также. В Еще Более Реальном это считается недопустимым.
   Начнем с того, что у каждого обитателя Еще Более Реального Мира, в личном и пожизненном пользовании присутствует именной учебник по истории. Все что там написано, конституционно является истинным и единственно верным. И хотя это не совсем так, в основном это чистая правда.
   Этот шедевр публицистики, при размере листов пятьдесят на пятьдесят сантиметров весит около девятнадцати с половиной килограмм, и к тому же, имеет непронумерованные страницы.
   Самым большим проступком в Еще Более Реальных школах считается вырвать закладку у соседа по парте из учебника по истории.
   Однако и это не более чем просто любопытный факт. Что действительно важно, так это то, что авторами этого замечательного издания, при его составлении, двигала, видимо, лень, так как только этим можно объяснить необъяснимые проколы, допущенные на его страницах.
   "Еще Более Реальный Мир существовал на планете Земля всегда, во все времена, и, возможно еще до появления самой планеты", - утверждают авторы учебника, и, пока у нас нет оснований им не верить, ибо это предположение хоть и является спорным, однако, имеет право на существование, хотя бы потому что кто его знает, может, черт возьми, все так и есть. Но вот дальше...
   Дальше, скорее всего, ввиду отсутствия надежных источников, авторы учебника взялись откровенно сочинять факты, касательно открытия человечеством такого феномена как Еще Более Реальный Мир. Кто их знает, возможно, у них время от времени возникали ожесточенные споры, насчет того чья версия наиболее приемлема, феерична и просто красивее смотрится на бумаге, возможно устроили по этому поводу конкурс, а возможно (и это самое вероятное) просто раскинули на пальцах. Победил, как водится, сторонник самой неправдоподобной версии. Судите сами:
   "Это случилось весной 1875 года", - так начинается эта байка, и уже отсюда от нее начинает попахивать дешевизной и глупостью. Почему, хочется спросить, была выбрана именно эта дата? Почему это должно было случиться именно весной? И вообще, как видно уже из начала, автор пребывал в излишне романтичном расположении духа, что не говорит о нем как о хорошем историке. Для достижения законченной абсурдности не хватает только оборота, типа: "Стояли теплые апрельские деньки, когда солнышко, еще толком не проснувшись, уже начало нехотя прогревать замерзшую землю".
   Однако этого нет. Есть другое.
   "Когда девять великих людей, чьи имена мы будем помнить вечно, в одну секунду перевернули все представление о мироздании, предопределив тем самым наше с вами будущее и сделав многие поколения потомков счастливыми, вытащив их из болота".
   Нехило, правда? При повторном и неоднократном прочтении появляется чувство уважения к автору этих строк, ухитрившемуся написать все это на чистом воображении, не задействуя при этом мозг.
   Далее, примерно в тех же тонах, нам предлагается поверить в то, что в 1875 году девять человек в разных точках земного шара, одновременно, секунда в секунду, обзавелись способностью свободно гулять между мирами, не сойдя от этого с ума на месте и не дав наколоть себя на вилы своим же согражданам. Более того, нам предлагается поверить в это без объяснения причин такого массового и неожиданного фокуса природы. Просто, мол, так случилось и все. Чего уж тут?
   Автору этой книги, как человеку по природе своей подозрительному, это кажется немного подозрительным. Возможно потому, что он знает истинное положение дел, а может быть потому, что читая учебник дальше, продолжать оставаться неподозрительным просто нельзя. Составители учебника, со свойственной им восторженностью, перечисляют имена героев. В общем, если быть короче, там фигурируют канадец, индус, гражданин Гватемалы, предводитель чего-то там с Балкан, первый чемпион по боксу в тяжелом весе Джон Салливан и вместе с ним еще один англичанин, и, наконец, ни в чем не повинный житель Тульской губернии. Все. Итого семеро.
   Куда дели, уважаемые историки еще двоих, как они говорят "великих, чьи имена они будут помнить вечно", неизвестно. И это внушает, как минимум недоверие.
   И уж совсем подозрительное недоверие вызывает, тот самый "великий, чье имя будут помнить вечно", гражданин Гватемалы, имя которого в учебнике не сообщается.
   На самом деле, на этих мелочах, по большому счету можно было и не заострять внимание. Просто автор не может упустить возможность поиздеваться над горе-составителями учебника и немного побравировать перед читателями своим знанием истинного положения дел. Короче, автор знает как все происходило и по его собственному предположению должен был, в известной степени, заинтриговать читателя, которому уже не терпится узнать правду. И да, действительно, автор намерен изложить ее как на духу, сразу после того как закончит бравировать.
   Как же все-таки смешно и наивно выглядят, представленные нам, якобы, факты. Составители учебника просто-напросто бесталанные глупцы и неудачники.
   Совсем не то, что Иоганн Гутенберг.
   Автор закончил бравировать.
  

Глава 15

   Противный и одновременно приятный утренний свет с трудом протискивался через безобидные шторы и не освещал комнату. Цветом он был как обмотанный синей изолентой спичечный коробок изнутри.
   Он падал на пол и не освещал его. Он падал на стены и не освещал их. Наконец он упал на порванный, голубой в синюю полоску, матрац и ценой титанических усилий сделал его сине-фиолетовым. На матраце лежало тело и смотрело сон. Между телом и матрацем имелась простыня, но она не имела никакого отношения к делу.
   Тело, как вы уже наверное догадались, принадлежало Жене Бушину. Во сне Женя обнаружил себя стоящим посреди огромной площади и спинным мозгом чувствовал за собой поддержку. Моросил гнусный мелкий дождик. Неприятное чувство от тысячи крохотных холодных капель, падающих на лицо и за шиворот, компенсировалось необычайной свежестью. Этюд в серых тонах спасал резкий запах озона.
   Он обернулся.
   Никого.
   На всей площади он был единственным живым существом.
   Чувство поддержки не исчезло.
   Ничего не происходило. Становилось скучно. Женя уже собирался проснуться, как вдруг увидел человека.
   Без всякого сомнения это был человек, хотя он появился так неожиданно и далеко, что Женя поначалу засомневался. Женя поглядел направо и увидел еще одного. Потом повернулся налево. Слева появились еще двое. И еще.
   И еще.
   И все они приближались к нему.
   А потом словно прорвало. Люди повалили лавиной, со всех сторон, сначала спонтанно, но по мере их приближения стало видно, что они собираются в отдельные группы, которые потом организовывались в огромные ужасающие шеренги. Также стало ясно, что они окружали Женю.
   Вот, кто-то развернул над одной из шеренг огромный красный флаг. Боковым зрением Женя заметил в стороне еще один. Испуганно крутанувшись на пятке, он насчитал их уже не менее десяти, и их число неумолимо увеличивалось. Кроваво-красная каша подступала.
   Женя запаниковал и уже готовился, как это принято, проснуться средь ночи в холодном поту от своего крика, как вдруг стройный топот десятков тысяч ног смолк, и страшная масса остановилась.
   Флаги бездыханно повисли.
   Огромная толпа смотрела на Женю ненавидящими глазами людей, разбуженных в ночное дежурство. Он оказался наглухо запертым в кольце диаметром никак не больше метров семи.
   И тут оказалось, что им совершенно нечего сказать друг другу.
   Чувство поддержки почему-то не исчезло.
   Наконец, где-то вдалеке, в задних рядах, почувствовалось какое-то оживление. Оживление быстро передвигалось по направлению к Жене, и по его подсчетам уже скоро он должен был его увидеть. Оживление пробралось в партер. Женя не смог вдохнуть от волнения.
   Решающий момент настал.
   Первый ряд скромно расступился, и к Жене в круг вышел мужчина с совершеннейшим отсутствием каких-либо эмоций на некрасивом лице. Его левая рука покоилась в левом же кармане кожаного плаща. В правой руке, мужчина держал поводок, заканчивающийся на другом его конце здоровенным ротвейлером, на морде, которого эмоций было еще меньше. Мужчина остановился прямо перед Женей и демонстративно устремил взгляд мимо него.
   Приятным общением он Женю также не осчастливил.
   А через десять секунд, прямо позади молчащего, но тем и приятного собеседника, в задних рядах кто-то поднял внушительных размеров белый транспарант, на котором красными буквами было весомо написано: "ДАРМОЕДЫ".
   Женя проснулся.
   В комнате было темно. Плохо понимая, что делает его тело, он сел на кровати, поставив на пол свои босые хоккейные ноги. До него не сразу дошло, где он находится. Лишь призвав на помощь рассудок, Женя, спустя некоторое время, опознал в спичечно-изолентном свете свою комнату и успокоился.
   И вместе с тем насторожился.
   А затем ясно и отчетливо понял, что больше не уснет.
   Совсем не обрадовавшись этому факту, Женя страдальчески нащупал на полу телефон, благодаря чему узнал, что сейчас три минуты седьмого. "Очень рано", - предсказуемо подумал Женя и положил телефон на место, после чего подпер руками щеки и начал трезво, хоть и не без паники, рассуждать.
   Дальше идет максимально приближенная к достоверности развертка Жениных рассуждений:
   Значит, надо думать, все это правда, - обреченно сказал Женя вслух, далее он продолжил рассуждать про себя. - Потому что тут есть два варианта: либо правда, либо неправда. Но об этом думать не надо, потому что я сегодня же должен это выяснить. Либо могу не выяснять. Тут опять-таки два варианта: выяснять или не выяснять. Это зависит от того, кто они такие и чего хотят. Кто они такие я не знаю, но знаю, что они явно чего-то хотят. Хотя, с другой стороны, все чего-нибудь да хотят. Как-то глупо будет, если кто-нибудь ничего не хочет, потому что если...
   Тут Женя понял, что его немного сносит в сторону от желаемого направления рассуждений, и судорожно тряханул головой, чтобы вернуться назад, так и не задав себе главного вопроса: "А чего же хочет он сам?"
   Значит так, или они серьезная контора или же какие-нибудь гады и идиоты, - решил Женя. - Если они серьезная контора и говорят правду, то, пожалуй, можно и выяснить что это за мир. Если же они гады и идиоты (что наиболее вероятно, зная Тушу), то они, соответственно, говорят неправду, потому как чего-то от меня хотят и выяснять чего именно как-то не хочется. Только вот как выяснить кто они?
   Женя на секунду остановился, а потом его вдруг осенило:
   Но ведь они могут быть гадами и идиотами и говорить при этом правду! Тогда это совсем плохо! Тогда..., - он даже боялся подумать что "тогда", потому как пока и не представлял, что может значить эта догадка, но знал, что это очень-очень очень плохо. В голову настойчиво лезло слово, от которого делалось плохо - ЗАГОВОР!
   ...тогда выяснять не надо. Надо скрыться!
   Женя решительно встал с кровати и грозно зыркнул в темноту. С чего нужно начинать, чтобы правильно скрыться от заговора, Женя не знал. Если верить дешевым американским боевикам (а Женя в них свято не верил), для начала надо было взять самое необходимое из одежды, немного пожрать, несколько сотен тысяч долларов и уехать в Мексику.
   Да! Еще желательно иметь какой-нибудь свеженький труп, чтобы сжечь его вместе со своим домом или машиной.
   По всему выходило, что этот вариант не подходил. Изначально было жаль квартиру или машину. Денег тоже не густо, и на фальшивый паспорт не хватало, плюс ко всему, он плохо переносил длительные перелеты, и в Мексике у него были знакомые.
   С трупом же и вовсе выходила накладка. По Жениным прикидкам, из всех его знакомых, близких ему по возрасту, рост-весовым характеристикам и структуре ДНК, под определение "свеженький труп" с грехом пополам подпадал только Туша, и то чисто в футбольном плане.
   Значит, не получалось.
   Женя горестно сел обратно на кровать.
   Бесполезно! Если все это правда, они быстро меня найдут, а если это то о чем я думаю - найдут еще быстрее. Может позвонить Туше, и сказать, что я отказываюсь?
   Женя попытался представить, во что может вылиться его отказ. Вариантов было множество, но все они заканчивались трагично.
   А может все не так трагично? - подумал Женя. - Можно ли договориться с Тушей?
   И тут его посетила мысль, которая раньше почему-то, и это удивительно, его не посещала.
   Туша!
   Его старинный знакомый и друг Туша, тот самый, с которым они еще три дня назад (три безмятежных, счастливых дня) сидели в гостях у Головы и смотрели всякую ерунду по телеку, оказывается, все это время был не просто Тушей. Оказывается, он не следователь прокуратуры, как считалось по умолчанию, а член какой-то таинственной, до одури законспирированной организации, причем, видимо, давно и с дурными намерениями.
   Но это еще цветочки. От Туши, в принципе, можно было ожидать чего угодно, так что ЭТО, по большому счету неудивительно, но вот если...
   ...Если членом этой организации был Туша, то почему бы им ни быть, скажем, Голове? Или Худому? Или еще кому-нибудь из его окружения?
   Да что там окружение! Его собственные родители и те запросто могли состоять в этом синдикате зла (за время своих рассуждений Женя решил, что негоже этой, по всему видно, солидной организации оставаться просто "организацией" и выработал новую терминологию, согласно которой она получила это название, т.к. картель - это слишком пафосно, а "средоточие зла и боли" - явный перегиб).
   Весь город мог находиться под железной пятой синдиката и спокойно плести интриги вокруг него.
   От этой мысли Женя почувствовал как кубик льда тает в его желудке, а по волосам бегает ток, хотя, если признаться, такое положение дел ему, что ни говори, льстило.
   И потом этот Кожура. Что он там сказал при встрече? - Здравствуйте, я главный здесь?
   Что это значило? Где это здесь? Здесь - в этом городе, или здесь - в этом здании? Или, может быть, он был главным в этой комнате, а выйди он в коридор он уже бы не был главным?
   Это все равно как на уроке географии тебя спрашивают столицу Гондураса, названия которой ты не знаешь. "Как ты не знаешь? Подумай как следует!"
   КАК именно следует подумать, чтобы ни с того ни с сего узнать то, о чем ты и понятия не имеешь?
   Где это ЗДЕСЬ?
   Не найдя вразумительных ответов на эти злободневные вопросы, Женя встал на ноги и вяло побрел в туалет. Вернее, начал брести в туалет. Потому что когда он на два шага отобрел от кровати, телефон зазвонил.
   Женя недоверчиво посмотрел на дисплей. Звонил Туша. В 6:10 утра.
   - Алло, Жека, ты? Не разбудил?
   - Да нет, в общем-то.
   - Собирайся. Поехали.
   - Куда опять? - апатично спросил Женя.
   - Как куда? К Пришвину. Посвящать тебя будем.
   - Ты же вроде говорил в десять?
   - Да какой уж там десять, - Туша был весел и немного нервничал. - Тут все ждут не дождутся. В мандраже все. Торт уже испекли.
   Тортом Женя был озадачен. На всякий случай он переспросил:
   - Торт?
   - Ну да, торт. Давай, собирайся.
   "Торт уже испекли", - подумал Женя. - "Все ясно. Голова с ними".
   - А ты где?
   - Я во дворе уже жду.
   - Ладно. - Женя удивленно покачал головой, сбросил звонок и начал собираться. Когда он через пять минут вышел во двор, Туши не было. Повсюду царили покой и утренняя свежесть. И в этом покое и утренней свежести характерно металлически захлопнулась дверь соседнего подъезда.
  

Глава 16

   А между тем, это событие имело немаловажное значение для Жени Бушина, поскольку дверь соседнего подъезда, при детальном рассмотрении, характерно металлически захлопнулась не просто так. Человек, захлопнувший эту дверь, в соседнем подъезде спокойно дождался лифта, поднялся на самый верхний этаж, и, убедившись, что остался незамеченным, скользнул на крышу. После этого он немного прогулялся по ней и так же, никем не увиденный, бесшумно выскользнул на верхний этаж подъезда N2 в котором, как нетрудно было догадаться, находилась искомая Женина квартира. Дальше его действия полностью соответствовали все тем же дешевым американским боевикам, сюжеты из которых, как ни крути, иногда имеют отражение в нашей с вами действительности. А конкретнее: он спустился пешком с девятого этажа на пятый, одновременно накручивая глушитель на ствол своего изящного "Глока", после чего, хорошенько отдышавшись, аккуратно открыл дверь, без малейшего сопротивления с ее стороны и очутился в Жениной квартире, где был встречен до безобразия дружелюбной кошкой.
   Многие, вероятно, захотят узнать, каким таким непонятным образом достигалось столь легкое проникновение молодого бельгийца (а это был именно он) в квартиру Жени. Иными словами: как он так аккуратно и в столь сжатые сроки открыл дверь? Здесь, автор обязан открыть вам этот маленький секрет. Он сделал это в точности так же как и Туша в главе N3.
   И дело отнюдь не в ненадежности Жениной двери. Она была такая же как и все остальные.
   Бельгиец разрывался. Пусть не смутит вас его бесцеремонное вторжение в чужое жилище с пистолетом наперевес, но... на самом деле это был в меру честный и добропорядочный сын своей родины, ярый сторонник всяческого равноправия, твердо отстаивавший всяческие права, противник однополых браков и в будущем выдающийся бадминтонист. В общем, не самого последнего десятка человек. Не в его пользу, возможно, говорил тот факт, что в нынешней ситуации он проявил некоторый непатриотизм, отдав предпочтение пистолету австрийского производства, но это легко может быть объяснено тем, что в Брюссельском аэропорту, откуда он вылетал, другие не продавались.
   Он не любил и не хотел никого убивать, но им двигала месть!
   А тут еще, совсем некстати, эта кошка.
   Он любил кошек.
   Особенно рыжих в полоску. Это такой цвет кошек, когда рыжий, неожиданно сменяется еще более рыжим, а дальше, когда рыжее уже вроде бы невозможно представить, он все-таки становится еще более рыжим. И так до бесконечности. Ну, в смысле, до конца каждой конкретной кошки. Эта конкретная кошка была именно такой. И она явно была голодна.
   Бельгиец подержался за переносицу (свою, естественно), и сокрушенно покачал головой. Мелькнувшее секунду назад чувство доброты к Жене сменилось не то яростью, не то негодованием, не то производным от этих двух чувств.
   Ну, уж этого он Жене простить точно не мог, и грозно насупившись, пошел его убивать...
  
   Но мы-то с вами знаем, что Жени в это время не было дома, а находился он совсем поблизости, хотя и не так близко, чтобы чувствовать себя в опасности.
  
   ...Бельгийцу вполне хватило четырех минут, чтобы понять, что покушение не удалось по причине отсутствия покушаемого, хотя он все еще продолжал носиться по квартире, открывая двери, которые он уже открывал по несколько раз и заглядывая в места, куда он также уже неоднократно заглядывал. Кошка ходила за ним и проявляла куда как больше спокойствия. Видя, что поиски бесполезны, бельгиец сбавил скорость и заскрипел зубами, как зажатый двумя КАМАЗами мотоцикл. Он открыл холодильник, нашел в нем банку кошачьего корма, и вывалил ее содержимое в специально предназначенную для этого миску. Затем, он при помощи пальца, определил температуру полученного блюда и, видимо, сочтя ее удовлетворительной, подал миску кошке. Та принялась есть. Не став дожидаться благодарности, бельгиец пулей вылетел из квартиры.
   Сначала он хотел покинуть дом тем же путем, каким в него и вошел, но в связи с открывшимися ему обстоятельствами, далекими от первоначальных планов, теперь не видел в этом смысла. Он рассеянно и огорченно (со стороны это было хорошо видно) спустился на улицу, даже не догадавшись спрятать пистолет хотя бы в карман и, к своему ужасу, в каких-нибудь десяти метрах от себя, увидел улыбающуюся физиономию Жени, проезжающую мимо на пассажирском сидении "шестерки" цвета баклажан.
   Несчастный бельгиец снова пришел в ярость. Теперь уже не в какую-то производную ярости, а именно в ярость. В этой ярости, его палец несколько раз непроизвольно нажал на спусковой крючок пистолета, по счастью, направленного в воздух, но тот, по счастью, стоял на предохранителе. Женя стремительно ускользал.
   Издевательски стремительно.
   Издевательски ускользал.
   Бельгиец так мощно и зло выпустил воздух через ноздри, что оттуда повалил пар, несмотря на аномально теплое утро. Потом затрясся и решительно пошел в первом попавшемся направлении. На этом первом попавшемся направлении, он поймал первого попавшегося человека и, схватив того за грудки, с чудовищным льежским акцентом проорал прямо в лицо:
   - Гдье зьесь мьеджна наджгратисья?
   Пойманный им молодой человек чуть было не оглох и не описался, но наделенный большим талантом в области иронии и сарказма, не отказал себе в удовольствии поупражняться на бельгийце:
   - Это в шесть-то утра?
   Бельгиец переварил информацию и, набрав в грудь побольше воздуха, повторил вопрос усилив его звучание на 19 Дб.
   Молодой человек указал пальцем.
   Бельгиец поставил его на землю и пошел в указанном направлении.
  
   Чуть раньше:
   Женя, по его собственному ощущению, глупо и бесцельно торчал во дворе уже девять минут. Туши не было. Женя выкинул сигарету, обматерил себя за спешку, обматерил Тушу, сказал себе: "Две минуты", и продолжил ждать.
   Когда две минуты прошли (собственно прошли даже все три), Женя бросил ненавидящий взгляд на въезд во двор, и уверенно зашагал к своему подъезду. Через двенадцать секунд во двор въехал Туша на "шестерке" цвета баклажан, увидел уходящего Женю Бушина, ожесточенно просигналил ему в спину и зачем-то поморгал фарами.
   Что было бы если б Женя не услышал сигнал и не обернулся? Все бы закончилось хорошо или же случилась бы трагедия?
   Ответ может быть только однозначным. Трагедия!
   ...Но...так или иначе трагедии не случилось и Женя услышал сигнал, хотя на самом деле, сигнала-то он не услышал, а увидел помигивание фар, отражающееся в окнах первого этажа.
   Случайность, - скажете вы.
   И будете правы.
  
   - Ты че, блин, опаздываешь?! - гневно спросил Женя. Туша принял невинный вид.
   - Да я в этот заезжал... - он требовательно потряс рукой перед носом у Жени. - Ну, в этот...как его? Ну...
   Туша замолчал. Рука автоматически продолжала выписывать требовательные пируэты.
   Женя удивленно поднял брови и задал решающий наводящий вопрос:
   - Ну!?
   Туша, наконец, перестал трясти рукой и с неподдельным страхом посмотрел Жене в глаза. В его глазах Туша прочел вопрос. Одновременно с этим, сидящий напротив Женя, ответно, и с явным вопросом в глазах взглянул в глаза Туши. С немалым удивлением для себя, он также прочел в них вопрос. Секундой позже, он почувствовал тот неподдельный страх, который Туша, видимо, сумел-таки передать ему взглядом.
   Туша заглушил двигатель.
   Воцарилась зловещая тишина.
   Наконец, Туша не вытерпел:
   - Ну, в этот, блин! Ну...как его там...где газеты продают, там...и еду! Ты знаешь, ну!
   Женя не спешил раскрывать карты. Вытянув недолгую паузу, во время которой тщательно взвешивал все, что ему предстояло сказать, он осторожно спросил:
   - Ларек, что ли?
   Туша задумался.
   - Нет. Не ларек, - морщины на лбу, отвечающие за раздумья, пришли в движение. - Не ларек, но похоже на ларек. Что-то тут... Не ларек, но как ларек. Ну, давай!
   Женя прикинул варианты и посмотрел на потолок. Туша умоляюще посмотрел на Женю. Торопиться явно не следовало.
   - Магазин? - так же осторожно спросил тот.
   - Да какой, на хер, магазин! Короткое такое слово. Типа "лабаз" или че-то в этом духе.
   - Продмаг?
   - Нет.
   - Ну я не знаю тогда, - обиженно сказал Женя. - Сам думай. Паришь меня только.
   Туша подпер щеку ладонью. Мозг судорожно занялся поиском подходящего термина. У Жени в голове происходило то же самое, хотя его лицо выражало поддельное безразличие. Единственным отличием было то, что у Туши, в момент этого поиска, непреодолимо нарастало чувство приближения сумасшествия. А поэтому приближалась и паника. Вот уже и затряслась нижняя губа.
   Женя, конечно, вел себя не в пример спокойнее. Кто-то один из них, просто обязан был сохранять трезвость мысли. Он отвернулся от Туши, мрачно посмотрел в окно, и за восемь секунд до наступления Тушиного сумасшествия, обыденно спросил:
   - Киоск?
   У Туши остановилось дыхание.
   - Киоск, блин! - радостно гаркнул Туша мгновением позже, сбрасывая пудовый камень с души. - Да, киоск, мать его! В киоск я заезжал!
   Туша облегченно заржал.
   - Вот дебил! Прикинь, забыл как киоск называется. Я его почему-то хотел "лобок" назвать.
   - Ты по-моему много чего хотел бы "лобок" назвать, - заметил Женя.
   - Ну, да, есть такое.
   Туша громко выдохнул, как будто во рту у него находилась турбина от самолета.
   - Это вообще! Это ж надо так! Киоск!
   Последнее "киоск", он произнес с ярко выраженной презрительностью.
   - Вообще-то правильно говорить...
   И в следующую секунду шум заводимого Тушей двигателя заглушил последнее слово Жени, оставив нас с вами в блаженном неведении, как, по Жениному мнению, нужно было говорить.
   Они ехали в бар "У Пришвина", возле которого, на улице, не боясь ненужных подозрений, их ждали, весело общаясь между собой, пятнадцать человек в темно-серых и бирюзовых костюмах.
  

Глава 17

   В 1439 году, незадолго до начала эпохи Великих Географических Открытий и намного позже того момента, когда эта идиотская идея пришла кому-то в голову, в средневековой Европе, славившейся необычайно красивыми кострами из молоденьких девушек, жил человек. Звали этого человека Иоганн Гутенберг. Слышавшие краем уха о Гутенбергских причудах, его недалекие земляки, безосновательно считали его сумасшедшим. Надо отметить, что это совершенно не соответствовало истине, так как в отличие от них, Иоганн был весьма умен, находчив и просто любознателен. Те же, кто знал его ближе и по праву мог считаться другом, полагали, что Иоганн не сумасшедший, а... как бы лучше выразиться... самый настоящий и закоренелый псих.
   И они были абсолютно правы, черт возьми.
   Иоганн Гутенберг был гением и этот его гений носил в себе явный оттенок идиотизма, психоделии, брутальности и экстремизма (по тем, не избалованным техническими новшествами временам, его труды выглядели чертовщиной), и воспринимались, мягко говоря, неоднозначно. Точнее, никак не воспринимались.
   Однако, все это несправедливое отношение к выдающемуся изобретателю, закончилось в тот день, когда Иоганн, слышавший со всех сторон одни издевки, закончил конструирование своего зубодробительного аппарата, который он совершенно ошибочно назвал книгопечатным станком.
   Понимание (или непонимание) того, что за машину он создал, пришло к нему немного позже, а пока, представляя свое изобретение на строгий суд кучки дикарей, он очень рисковал и без того сомнительной репутацией.
   На его счастье, машина действительно печатала книги. На самом деле, ей пришлось очень для этого постараться, поскольку совсем не являлась тем, чем была объявлена. Однако, большая любовь и благодарность, испытываемая к создателю, не позволила ей спокойно смотреть на его фиаско. Поэтому она приложила суперусилия.
   В итоге через двенадцать часов, к Гутенбергу пришла слава, а отсюда следует - благосостояние, почет и прочие приятные вещи. Плюс ко всему, это было самым верным путем к тому, чтобы машину поскорее забыли и оставили в покое. Это полностью соответствовало ее пожеланиям.
   Гутенберг создал "Мозг планеты".
   Ни много, ни мало.
   Не какой-нибудь там "Мозг планеты", типа "ВЕЧНЫЙ ЗАГАР" или "ДВУХСОТПРОЦЕНТНАЯ СКИДКА", а самый настоящий мозг планеты. Ну, типа, планета созрела, и все такое.
   Притом это произошло совершенно случайно.
   Хотя, если задуматься, случайности в этом было мало.
   Этот мозг планеты делал... В общем, чего только не делал. Он знал все про всех, начиная от собачек, кошечек, листиков, кустиков и заканчивая самим Гутенбергом. Знал все их мысли, поступки (особенно поступки кустиков), радости, страхи, знал абсолютно все, что когда-то где-то случалось, случится, а о том, что никогда и нигде не случится, разумеется, тоже догадывался.
   Первоначально, мозг планеты выдавал свои рассуждения на этот счет Гутенбергу на листах книг, которые сам же для него и печатал. И каждый раз Иоганн застывал на месте, глупо открыв рот, когда вместо книги, которую он пытался получить, получал тоненькую брошюрку с кратким пояснением реального положения дел на Земле, на последней странице которой, неизменно следовал наказ: "НИКОМУ НЕ ПОКАЗЫВАЙ. СОЖГИ". Он каждый раз, послушно выполнял наставление, а потом лез внутрь своего изобретения и часами копался в его кишках, проверяя правильность расположения штампов и литер. И ведь все находилось на своих местах! Однако ж, с каждым последующим запуском изменить суть написанного не удавалось. В какие-то моменты Гутенберг был готов потерять терпение. И однажды его потерял.
   Случилось это вскоре после того, как терпение потеряла машина. В сотый раз она печатала ему такие вещи, которые никак не должны были остаться без должного внимания, в сотый раз намекала, пыталась открыть бедному Гутенбергу глаза на жизнь, но в сотый раз он не видел ничего дальше своего носа. И вот в сто первый, она (или он, кому как больше нравится) предварил(а) свою брошюрку вступлением: Дорогой Иоганн! Послушай меня!!!
   Дорогой Иоганн прочитал, изменился в лице и куда-то убежал, а когда вернулся, в его руках были топор и факел. Машина поняла, что выяснение отношений неотвратимо и послала свои сигналы внутрь черепной коробки Гутенберга, что вообще-то могла сделать и раньше, но опасалась за душевное здоровье подопечного.
   Последовало долгое и спокойное объяснение. Выслушав его, Гутенберг ушел в дом и не выходил оттуда до самого утра. Уходя, он только лишь бросил тоскливый взгляд на машину, а потом на топор и факел, но не сказал ни слова.
   Утром он проснулся в Еще Более Реальном Мире, что впрочем, было совершенно предсказуемо.
   Таково исторически точное описание событий предшествующих открытию человеком Еще Более Реального Мира. Не боясь повториться, автор еще раз отмечает, что допускает возможность существования Еще Более Реального Мира и до этого памятного момента, но ему, к счастью, об этом ничего не известно.
   Проснувшись, Гутенберг подошел к машине с целым рядом вопросов. Он изложил ей свои пошатнувшиеся взгляды на мир. Да, он признает возможность того, о чем они вчера беседовали, но только при условии более детального обсуждения темы.
   Машина пообещала.
   Он спросил, почему с сегодняшнего утра он начал видеть вещи в не совсем привычном ракурсе?
   Она объяснила, что с его нынешним уровнем познания всего сущего, выжить в дикой действительности реального мира, он вряд ли сможет, поэтому теперь, ему на спасение дан несколько иной мир, Еще Более Реальный, и что он ее потом, только отблагодарит.
   Он сказал спасибо. Затем спросил, нельзя ли в этом Еще Более Реальном Мире подобрать ему какую-нибудь, пусть самую завалящую компанию, поскольку одному, даже и с нынешним уровнем познания всего сущего, как ни крути, скучно.
   Она ответила, что обязательно научит его искусству перемещения людей между мирами, и он сам сможет, впоследствии, подобрать себе компанию по своему вкусу.
   Он снова поблагодарил машину.
   Она сказала, что скоро придет время прощаться.
   Он сказал: "В смысле?"
   И тогда Мозг планеты подробно объяснил, что сегодня-завтра, он (то есть Иоганн Гутенберг) будет обязан закопать свое изобретение где-нибудь в надежном месте, очень-очень глубоко, как говорилось дальше "на счастье всем".
   Гутенберг все понял (конечно, с его-то нынешним уровнем познания всего сущего!) и в течение четырех месяцев, или одного квартала, изрядно подорвав свое здоровье, исполнил последнюю волю своего детища.
   Теперь Мозгу планеты никто не мешал работать. Хотя, надо признать, в те времена все было гораздо проще, а в последние два десятка лет работы у него прибавилось.
   Надо отметить, планете Земля очень повезло с "мозгом". Это был такой дружелюбный, вполне современных взглядов мозг, не терпящий при этом невоспитанности и грубости. Шутка ли сказать - за все время существования Еще Более Реального Мира, никто и никогда, без письменного уведомления Большого Руководства, не нарушил закон. Куратор этого проекта строго за этим следил.
   Далее, он охотно делился всей накопленной и приобретаемой информацией с человеком, хотя в ранние периоды своей деятельности это вряд ли представлялось возможным, и Мозг откровенно скучал.
   Также в сферу его деятельности входила регулировка законов и всего прочего, что имеет силу на поверхности земли в Еще Более Реальном Мире. Мимо его внимания прошел только один-единственный указ, и было это в XV веке, когда неизвестно кто (сейчас концов уже не найти) решил, что это, во что бы то ни стало, должна быть эпоха Великих Географических Открытий.
   На корабле, идущем неизвестно откуда куда, умирал старый моряк.
   Видимо, он чрезвычайно был рад этому факту, потому что неистово хохотал и называл всех безмозглыми тупицами. Команда его не любила, так как это (называние всех безмозглыми тупицами) было его жизненным кредо. Когда у его смертного одра побывали все члены экипажа, к нему подошел молодой юнга и сел рядом, стараясь не обращать внимания на сгустки крови и кусочки легких, вылетающих из ввалившегося рта старика во время хохота. Старик (одному Богу известно, сколько сил ему это стоило) поднял руку и больно ткнул юнгу в грудь указательным пальцем.
   - Ты - безмозглый тупица! - сказал он и залился хохотом, забрызгав юное лицо коричневыми комочками.
   Юнга ничего не ответил. Тогда старик вдруг стал серьезным и заявил:
   - Но тебе я скажу.
   Больше он ничего не сказал. Однако, сделал нечто такое, в результате чего у юнги резко поменялось мировоззрение и отношение к реальности, после чего старый моряк немедленно умер. Вы уже, наверное, догадались, о чем идет речь.
   Этого юнгу звали Фернандо Магеллан.
   А потом, по прошествии многих лет, в приморском трактирчике можно было услышать такой диалог:
   - Эй, да ты брось, дружище! Далась тебе эта Америка. Ты даже не знаешь где она. Давай, лучше махнем в кругосветку, это же страсть как здорово. Никаких разворотов - откуда уплыли, туда и приплыли!
   - Если никаких разворотов, то вы, вероятно, рано или поздно упадете с земной тверди.
   - Да не гунди ты! Земля круглая, дружок!
   - У вас нет этому никаких доказательств.
   - Это и будет доказательством. Сечешь?
   - Не секу.
   - Брось придуриваться, Христи. Поплыли!
   - К сожалению, это невозможно. Я плыву искать Америку! - и с этими словами Христофор Колумб вышел из трактира.
   Магеллан поправил саблю, грузно поднялся и слегка заплетающимся языком заявил:
   - Слушайте все! С сегодняшнего дня, я - Фернандо Магеллан оплыву вокруг света, доказав тем самым, ик... что... оплыву, - и упав на стол заснул мертвецким сном.
   Это самонадеянное, сделанное по пьяни заявление ко многому его обязывало. Однако, как мы знаем, не все заявления сделанные по пьяни, впоследствии сбываются. Магеллан продолжал вести излюбленный способ жизни, буянил, напивался до чертиков и, по пьяни раздавал обещания направо и налево. Вот таким он веселым парнем был.
   В ту пору новости передвигались очень медленно, но и это не служит оправданием Магеллану. Двадцать лет прошло с момента памятного разговора в трактире и девятнадцать, с тех пор как настырный Колумб доплыл-таки до своей Америки. Благополучно кончился XV век. Не менее благополучно начался XVI. Все это время, Магеллан, что называется, ни сном, ни духом. А потом, в случайно подслушанном им чужом разговоре, с удивлением открыл для себя правду. И созрел.
   Мало кто верил, что Магеллану удастся совершить обещанное. Суденышко было так себе, опыт Магеллан изрядно подрастерял, а команде стоило бы посвятить в нашей книге целую главу. А то и две. Но, по большому счету, это не важно.
   Ведь доказал же!
   Спустя три года, или около того, он хитро появился с другой стороны, ошарашив местную округу, а затем, не без помощи команды залез на нос своего корабля и оттуда сделал первое заявление в статусе короля мира:
   - Я Король Мира!!! - орал он. - Заявляю - Земля круглая и вертится!!!
   Потом он чуть-чуть подумал и продолжил:
   - Я Король Еще Более Реального Мира, велю отныне не пускать в наш новый мир людей, которые нарекут себя американцами!
   Толпа воодушевленно возликовала, хоть и "Король Нового Мира", по ее мнению, нес откровенную чушь. В этой огромной куче людей нашлось лишь двое парней среднего возраста, которые поняли о чем речь. Тем более, что "Король Мира" им явно подмигивал.
   Магеллан поднял руку в красивом величественном жесте, призывая толпу к порядку, и когда страсти поутихли, добил всех мощной неподготовленной фразой:
   - А особенно этого безмозглого тупицу, если его еще акулы с потрохами не сожрали!
   И как раз в этот момент Мозг планеты на минуточку отвлекся, но указ уже был принят, и уже ничего нельзя было сделать.
  

Глава 18

  
   Все самое главное было посередине. По краям находилось второстепенное.
   Справа чинно орудовали повара в высоченных белых колпаках, тончайшими ломтиками нарезая нежнейшее, сводящее с ума мясо, бережно выкладывали на тарелки устриц, украшали все это безобразие, будто случайно брошенными то тут, то там оливками и каплями сладкого соуса. Тут же, это, без промедления подавалось на столы, стоящие как справа, так и слева. Чуть сзади поваров, александрийским маяком, высился торт. Огромный, вкусный, многоярусный, из рода таких, что обычно бывают на свадьбах, и настолько белый, что резко контрастировал даже с чудовищно белыми колпаками поваров (а это уже согласитесь, о чем-то да говорит). Два кондитера ревностно завершали свое творение. Кондитеры - это особая каста в кулинарном мире. Каста тех, кто никогда не сравнивает свое искусство с искусством других, потому что искусство других - это не искусство. Это грубая топорная работа бесчувственных чурбанов. Тонкость и изящество для них не просто слова. Любой другой кулинар недостоин, по их мнению, и мизинца кондитера. Это даже не эстеты. Они всегда держатся обособленно. Если вы будете гордо рассказывать кондитеру о том, как вы бесподобно готовите лосося в винном кляре с артишоками и кресс-салатом, то зря потеряете время. Даже если вы действительно этим гордитесь, и будь ваше блюдо тысячу раз бесподобно, он не обратит на вас никакого внимания. Он не удостоит вас никаким, пусть мало-мальским комплиментом. Он не скажет вам ничего. То есть вообще.
   Он просто посчитает вас пустым местом.
   И на него нельзя будет обидеться. Это его кондитерская сущность.
   Эти двое были как раз из таких. Они не обращали внимания на дерзкие шуточки, предназначавшиеся именно им. С необычайной любовью и уважением завершали они свое произведение искусства, и даже откровенные издевательства поваров не могли вызвать дрожь в их руках.
   Повара галдели и ржали. Официанты подавали на столы. Слева от главного, ненавязчиво, словно самому себе, джаз-бэнд наигрывал что-то нетленное.
   Группка людей в темно-серых и бирюзовых костюмах стояла чуть поодаль от этого приятного ажиотажа. Курили, разговаривали, некоторые уже потягивали какую-то золотистую жидкость из высоких бокалов для шампанского.
   Туша галантно распахнул перед Женей дверь, и несколько бесцеремонно впихнул того в зал.
   Группка людей разом обернулась навстречу Жене и широко-широко улыбнулась. Кто-то зааплодировал.
   Сначала Женя не заметил главного. Сначала он заметил второстепенное...
   ... а именно то, что имиджем он слегка не соответствует остальным.
   Нельзя сказать, что Женя был в костюме. И уж совсем нельзя говорить того, что этот костюм был темно-серого или бирюзового цвета.
   Он был в красной футболке и коричневых вельветовых джинсах, и поэтому почувствовал себя неуютно. Подлый Туша по какой-то причине не сообщил ему ничего про цивильную форму одежды, которая, по-видимому, была здесь обязательной. Поймав Женин укоризненный взгляд, Туша также почувствовал себя неуютно.
   Громко хлопнула и вылетела в потолок пробка от шампанского.
   Среди приветствующих его, он увидел Костю, Худого и Войдота. Все как один улыбались. У всех в руках вдруг обнаружились бокалы. Все разом подошли к нему, начали пожимать руки и без видимых причин довольно сильно хлопать по плечам и спине. Потом все расступились, и Женя увидел Кожуру, который стоял на подиуме, прямо перед ним и допивал свой бокал.
   Допив, Кожура с чувством хряпнул его об пол и произнес:
   - Добро пожаловать к нам!
   Зал разразился овацией. Откуда-то справа блеснули фотовспышки и Женя, как прострации закрутил головой. Везде он видел смеющиеся, довольные лица. Каждое норовило подбодрить его. Поднимались в воздух бокалы, осушались, и тут же наполняясь, снова поднимались и осушались. Улыбающийся Костя, видимо уже изрядно выпивший, орал во весь голос фоторепортерам: "Снимайте! Снимайте больше!!!". Прыгающий здесь же Худой грозил им пальцем и кричал: "Да!". Практически потухший и забытый всеми джаз-бэнд неожиданно дал джазу, и, причем не самого плохого качества. Все, включая фоторепортеров, пустились в пляс. И только Кожура спокойно стоял на том же месте и увлеченно наблюдал за Женей. А за ним...
   ...Вот только сейчас Женя заметил, что было за ним.
   За ним было главное.
   За спиной Кожуры стояли ворота...
   Ворота в иной мир.
   "Вот они какие", - подумал Женя. Раньше он представлял их себе совсем по-другому. Нечто в стиле хай-тек, типа стеклянного куба или душевой кабинки, на деле же они выглядели несколько иначе.
   Два могучих столба, а точнее сказать ствола, устремлявшиеся в потолок, были выполнены в виде стволов деревьев, чем, собственно, они и являлись. Левый столб (ствол) был когда-то стволом роскошной осины, правый - был березовым. Как уже говорилось, эти стволы уходили под потолок, где и соединялись между собой с помощью, неизвестно какой породы дерева, перекладины, на которой электрическим выжигателем было выжжено:
  

ВСЕ ЖЕСТЯНЫЕ РАБОТЫ ВЫПОЛНЯЮТСЯ ДЕРЕВЯННЫМИ МОЛОТКАМИ!

   Женя обомлел. Молча, разинув рот, он читал эту бессмыслицу, когда Кожура, недвусмысленным жестом пригласил его пройти, наконец, сквозь эти ворота. Туша подтолкнул растерявшегося Женю и тот пошел навстречу неизвестному. Из последних мгновений в этом мире, Женя успел отметить, что толпа за его спиной дружно перестала галдеть, и он, в полной тишине, поднимается по ступеням. У самых ворот, он в последний раз обернулся, увидел напряженные лица и их подбадривающие кулаки, и решительно шагнул вперед...
   Никто не давал никаких гарантий...
   ...Но, с другой стороны, никто и не говорил, что будет легко.
   На электронных табло всего мира Женина фамилия вдруг зажглась красным цветом...
  

Глава 19

   Быть может, читатель, всерьез волнуется за Женины жизнь и целостность, ведь нерадивый автор закончил последнюю главу так, что кому-нибудь может показаться, будто эта глава заключительная.
   Однако ж, нет! Вот она глава N19, вот они, надоевшие всем, авторские замечания. Но где ж тогда Женя, спросите вы. Все ли с ним в порядке? Не умер ли он там? Не тошнит ли его?
   Уважаемый читатель, призываю тебя к терпению. Небольшое количество этой замечательной способности - и вы все узнаете. Всему, так сказать, свое время.
   Трудно сказать в силу каких причин красный цвет и все его оттенки был выбран в качестве официального цвета Еще Более Реального Мира. Однако раз уж так случилось, теперь поздно что-либо менять и остается только смириться с этим фактом. Причем, фактом документально подтвержденным. Если вам когда-нибудь доведется побывать в Музее Графологических Древностей Еще Более Реального Мира, обязательно обратите внимание на этот документ. Сам из себя ничего не представляющий, он интересен лишь тем, что устанавливает правило написания всех официальных документов чернилами красного цвета, а за неимением оных, чернилами любого оттенка красного. Что делать в случае, когда и таких чернил нет под рукой, а официальный документ жизненно необходим, неясно. Видимо, это означает невозможность признания такого документа официальным.
   Он действительно написан красными чернилами, снабжен, для пущей убедительности, бледно-малиновой печатью, и, что особенно удивительно, имеет силу. В остальном же - полнейшая чушь. Как и весь музей.
   А на электронных табло всего мира Женина фамилия, тем временем, зажглась красным цветом, и этот весь мир, совсем не разделял ликования, царившего в громаде под скромным баром "У Пришвина". Массовое отчаяние и припадки ярости охватили остальной Еще Более Реальный Мир. Но это продолжалось недолго.
   Вся борьба была еще впереди, и поэтому с удесятеренным усердием остальной мир бросился вдогонку. И началась кропотливая напряженная работа до седьмого пота. Механизм был запущен. До самого важного события последних двух лет оставались две недели.
   Они успели.
   Но для остальных это еще не означало поражения.
   Вероятно, читатель потребует, наконец, объяснить - о чем это он? Сколько можно водить всех за нос?
   Ну что ж...
  
   Как мы с вами уже успели понять, жители Еще Более Реального Мира плохо знают свою историю. Если уж им наврали относительно открытия самого мира, то чего там говорить о других, казалось бы мелких, подробностях. Например, про указ Фернандо Магеллана.
   Однако, не зная откуда растут ноги, они, тем не менее, конечно же, в курсе того, что Соединенные Штаты Америки до сих пор, ни сном ни духом не ведают о существовании их мира. И несмотря на то, что самим американцам от этого, как говорится, ни холодно ни жарко, остальная планета в полнейшем восторге и считает это необычайно остроумным.
   Только вот незадача. Никто не может рассказать, почему все так произошло, ввиду совершенно очевиднейших причин. Так как живых свидетелей Магелланского указа, к сожалению, не осталось, люди, из числа наиболее любознательных, ринулись восполнять этот пробел всеми известными ими способами. Наиболее популярными были простое выдумывание и подтасовка фактов. Что из этого получилось, вы можете прочитать в учебнике истории.
   Так продолжалось довольно долго, и, когда зорко (а иногда и не очень) следящий за всем происходящим, Мозг Планеты уже хотел было раскрыть людям эту тайну, покрытую мраком, некто Терри Джилленхал из Портсмута написал книгу "Ковбойствуете? - Вот вам!", в которой изложил свои соображения по этому поводу.
   Он вообще подошел к проблеме крайне несерьезно. Он просто хотел куда-то деть свою бьющую через край иронию и не придумал ничего лучшего. И оказался прав...
   Достаточно будет сказать, что Мозг Планеты прочитав эту книгу (ну конечно, он читал ее не в привычном смысле этого слова, лежа на диване, а так, образно выражаясь) раз и навсегда отказался от идеи донести миру правду. Если незнание истории приводит к тому, что рождаются такие гениальные произведения, такую историю не следует знать никому. Мозг Планеты хохотал над книгой от первой страницы до последней. Вместе с ним хохотала и вся вверенная ему планета. После того как хохот прошел, а вместе с ним и сопутствующие слезы истерики, книгу признали величайшим произведением Еще Более Реального Мира, о чем Мозг Планеты и поторопился рассказать людям при помощи, пусть и еще маломощных, но все же уже персональных компьютеров, а также через газеты.
   Джилленхал стал великим, а Мозг Планеты, наконец нашел, чем развлечься.
   Книгу Джилленхала вознесли на трон как образец блестящего искрометного юмора в литературе. Вскоре ее издали во всех странах мира (кроме одной), ее буквально сметали с прилавков магазинов, ею упивались, ее цитировали по поводу и без. Ведущего одного популярного ток-шоу, как-то сказавшего в одной из своих передач, что может быть хватит людям так сходить с ума по этой, бесспорно великолепной книге, заклеймили позором на всю оставшуюся жизнь. Он-то просто предложил быть немного более благоразумными и начать вставлять в свою речь полюбившиеся всем фразы хотя бы к месту, но его никто уже не слушал. Не спасло его и то, что он, одним из первых прочитав эту книгу, дал ей блестящие рецензии и сделал первую на телевидении передачу, целиком посвященную одной книге.
   Книга стала, своего рода, иконой. Ее в первую очередь давали прочитать каждому вновь обращенному в жители Еще Более Реального Мира. Даже вперед учебника истории. Даже несмотря на следующие факты.
   Через пару лет непрекращающихся истерик и воспеваний книги, Мозг Планеты обратил внимание на одного честолюбивого молодого человека бунтарских взглядов. Его имя было Богуслав, а фамилия - Шпачек. В Чехии считают, что он был чехом, а в Словакии, совершенно естественно, его определяют как словака. Итого: Богуслав Шпачек, неизвестной национальности.
   Богуслав, как и все, конечно был в восторге от произведения Джилленхала, но вместе с тем его душу гложил червь сомнения: а может быть на его месте должен был быть я? И в отличие от многих миллионов людей, населяющих планету Земля, в чьих сердцах живут подобные твари, в душе Богуслава поселилась действительно бунтарски настроенная гадина. Подумав немного, Шпачек нашел ответ на этот вопрос-сомнение. Звучал он так: "Да! На его месте должен был быть я!", с добавлением: "И у меня получилось бы лучше!". То есть, как мы видим, Богуслав не опустил руки, а наоборот, решил ответить классику.
   Оставалось придумать как именно. От идеи написать книгу-ответ, чех (или словак) отказался сразу. Это было бы уже не то, не ново, и, наверное, выглядело бы как жалкое копирование. И тогда Богуслав (ай да молодец!) нашел единственно верный способ. Он бросил вызов самому Джилленхалу.
   Мозг Планеты сначала растерялся, потом пришел в дикий восторг, потом зааплодировал наглому Шпачеку.
   Еще Более Реальная общественность сначала возмутилась, потом ошалев от наглости Шпачека, в удивлении разинула рты, потом застыла в ожидании.
   Джилленхал удивился больше всех, потом выгнал из бассейна полуголых манекенщиц, потом посмотрел на застывшую в ожидании общественность, а потом принял вызов.
   Наиболее ярые поклонники Джилленхала пытались было воспротивиться этому соревнованию, мол что это за недоразумение, какой-то выскочка ставит под сомнение талант маэстро, но вскоре и они утихомирились. "А все-таки, черт возьми, интересно, что из этого получится?" - таково было общее мнение общественности.
   Мозг Планеты радостно потер руки и принялся хлопотать об устроении этого мероприятия. Подошел он к этому, надо сказать, весьма и весьма серьезно. Учитывая, что в последнее время его работе недоставало некоторого разнообразия, легко понять, почему Мозг с радостью взялся за дело. Сие событие и так представлялось довольно значимым для Еще Более Реального Мира, а уж призвав на помощь газеты, телевидение и новую, буквально пару недель назад задуманную и уже созданную, глобальную компьютерную сеть, Мозгу Планеты удалось поднять его градус поистине до запредельной высоты. Оставшиеся полторы, или где-то около того, недели до своеобразного момента истины, Еще Более Реальный Мир отложил в сторону все дела и говорил только о предстоящем состязании. Большой любитель экзотики - Мозг Планеты, местом проведения схватки избрал Куала-Лумпур, куда, не отягощенные заботами по поводу тяжести своего кошелька, поперлись сотни тысяч Еще Более Реальных. В семидесятитысячный зал, уже за неделю нельзя было достать билетов. Мозг Планеты пообещал прямую трансляцию на весь Еще Более Реальный Мир. В тотализаторе, ставки на победу молодого нахала с труднопроизносимым именем принимались из расчета один к девяти тысячам.
   Главным судьей поединка, естественно стал Мозг Планеты, внимательно следивший за происходящим из недр земли, скрупулезно и беспристрастно оценивая каждое произносимое соперниками слово, меткую шутку и ироничный выпад. Он же и дал начало соревнованию.
   В общем, если в двух словах, Шпачек разнес Джилленхала в пух и прах, что было неудивительно, так как последний, за время прошедшее после написания им книги откровенно почивал на лаврах, вел сомнительный образ жизни, потерял форму и вообще поистрепался. Тем не менее, он не перестал быть горячо любимым всеми, просто Еще Более Реальный Мир получил еще одного героя.
   Случившееся понравилось абсолютно всем и вот тут-то и началось настоящее сумасшествие. Шпачека атаковали миллионы вызовов на дуэль. Всем захотелось повторить великое и, как казалось, очень простое восхождение на Олимп молодого чеха (будем называть его так, а то от обилия скобок в нашем повествовании уже в глазах рябит). Дети в школах играли не в казаки-разбойники или футбол, а в Шпачека и Джилленхала. Стихийные состязания все чаще начали вспыхивать поздно ночью в барах, а иногда и на улицах. Случалось, бились даже команда на команду. Вместе с тем, все чаще и чаще, а так же ожесточеннее и ожесточеннее разгорались споры о том, кто же победил в этих спонтанных уличных боях. Шло к тому, что люди Еще Более Реального Мира, никогда не совершавшие преступлений, никогда не бившие друг друга по мордасам, скоро до этого додумаются.
   Мозг Планеты понял, что теряет контроль над ситуацией.
   ...И придумал Большой Турнир.
   Он вообще, как видно, тяготел к пафосным названиям.
   А потом объявил везде, где только можно его регламент. По сути, Мозг Планеты взял за основу формулу проведения чемпионатов мира по футболу, да и вообще, по любому виду спорта, решив не придумывать велосипеда. Выглядело это так (с краткими пояснениями автора):
   1. Большой Турнир проводится раз в два года (видимо, раз в четыре года, показалось слишком долгим сроком ожидания любимой забавы).
   2. В Большом Турнире может принять участие один человек от своей страны, пожелавшей принять участие в Большом Турнире (на взгляд автора, слишком громоздкая и дурацкая формулировка, но в целом, все понятно, комментировать тут нечего).
   3. Запрещается любой телесный контакт между соперниками на любой стадии состязания, без письменного уведомления противоположной стороны о таких намерениях (видимо, такие попытки все-таки имели место, и Мозг Планеты решил дать острастку особо вспыльчивым).
   4. Богуслав Шпачек награждается титулом первого почетного чемпиона Еще Более Реального Мира и не имеет права выступать в Большом Турнире еще раз. Это касается и всех последующих чемпионов (тут, конечно, Мозг Планеты обламал многих, желающих побороться с чемпионом).
   И, наконец, последнее:
   5. Победитель определяется моим (т.е. Мозга Планеты) решением. Обязуюсь придерживаться спортивных принципов честной борьбы, быть беспристрастным судьей и исполнять возложенные на меня мной же обязанности в полной мере.
   Как бы то ни было, Большой Турнир, состоявшийся через два года, принес одни разочарования. Неизвестно, каким способом отбирались участники в каждой стране, но было ясно одно: этот способ никуда не годится. На Турнир съехались, по большей части, бездари, хамы и научные работники, все как один, не имеющие абсолютно никакого чувства юмора. Те же, кто все-таки пытался острить, несли явную чушь. Назревал кризис жанра.
   Но и у общественности накопился ряд претензий к устроителю этого шоу. Тут бы всем им поворчать и разойтись, но неутомимый устроитель шоу пошел до конца и решительно внес в регламент три изменения. Вот они:
   1. Отбор участников проводится отныне мной, путем изучения мыслей, каждого без исключения, человека планеты. С результатами отбора можно ознакомиться в режиме реального времени на официальном веб-ресурсе Еще Более Реального Мира. Отбор ведется по балльной системе. Система включает в себя все характеристики мысли человека, как то: искренность, наличие здорового сарказма, темперамент, своевременность, окраска, спонтанность и т.д. Более подробное описание системы ищите там же.
   2. Напоминаю: тематика Большого Турнира - Соединенные Штаты Америки. Американоненавистники и умственно отсталые на Турнир не допускаются. Их отсев будет производиться по системе (см п.1).
   3. Согласно пожеланиям, победитель определяется народным голосованием (это решение далось Мозгу Планеты с наибольшим трудом). Однако, оставляю за собой право последнего голоса, при их равенстве.
   Это дало результат. Следующий чемпионат прошел как по маслу. Все десять дней, что участники или, вернее уже будет сказать, спортсмены соревновались между собой, Еще Более Реальный Мир сотрясался от хохота, чего, собственно, и добивался. Большой Турнир вместо большой головной боли превратился в большой праздник, новый чемпион был найден, а та самая мудреная система подсчета баллов была названа в честь Богуслава Шпачека, к которой, положа руку на сердце, он не имел никакого отношения.
   Началась эпоха Великой Антипатии к Соединенным Штатам Америки.
   Самой престижной победой из всех, какие только можно было себе представить, стала победа в Большом Турнире. Еще Более Реальный Мир, совсем недавно маленький, начал расти как снежный ком. По некоторым данным, уже тогда численность Еще Более Реальных составляла около сорока процентов от общей численности Земли. Появлялись новые идеи, ходы, тактики. Каждые два года эти сорок процентов жили Большим Турниром, а в перерывах не менее занимательным оказалось наблюдать за процессом отбора к нему. Большой Турнир не останавливался ни на минуту. Мозг Планеты тщательно выискивал таланты во всех укромных уголках Земли. Выяснилось, что в привычном для нас мире (видимо, из-за присутствия в нем Соединенных Штатов), самородков, способных качественно съязвить по поводу них, куда как больше. Этот факт также, бесспорно, повлиял на приток новых обращенных.
   И вот, три месяца назад, Мозг Планеты набрел на Женю.
  
   Это прозвучит сенсационно и может быть даже невероятно, но ни в России, ни ранее в Советском Союзе не нашлось человека, способного выйти на Большом Турнире хотя бы в четвертьфинал.
   Автор повторится, это звучит сенсационно и невероятно, но, тем не менее, это так. О причинах этого можно задуматься, хотя, как кажется автору, сейчас не лучшее время для этого.
   Смешно об этом говорить, но то, что среди многих сотен тысяч молодых и напористых циников, в последнем отборе на Турнир, от страны лидировал немолодой уже, достаточно странных взглядов на жизнь человек, это факт.
   Ему было где-то около пятидесяти, и вектор его сарказма был направлен в сторону Соединенных Штатов отнюдь не случайно. Он зарабатывал этим на жизнь. Говоря иначе - был профессионалом.
   Раскроем карты: как человек достаточно странных взглядов на жизнь, он все еще оставался в реальном мире и его не особо-то торопились перетянуть на другую сторону. Во-первых: несмотря на весь профессионализм, шутки его всем успели приесться, а во-вторых: они и изначально не вызывали приступы гомерического хохота. Три месяца назад, в генеральной классификации он занимал шестьдесят девятое место, и впереди него, только французов было аж четверо. В общем, результат откровенно слабый, такой, с каким соваться на Турнир не было никакого смысла. В самой верхушке страны, среди тех кто правит судьбами, наблюдались пораженческие настроения и ходил слух о том, что на Турнир вообще никто не поедет...
   ...Пока три месяца назад Жене Бушину в руки не попался автомобильный домкрат американского производства.
   Была суббота. Такой день, что невозможно описать всю его прелесть.
   День отдыха. Такие дни теперь редко выпадают: чтоб погода, состояние души и выходной день совпали в одной точке. Женя мечтательно мурлыкал, предвкушая прохладный и бесспорно удачный вечер, когда шел в свой гараж. Там делов-то всего на час. Или чуть больше.
   Или намного больше.
   Или даже больше настолько, что удастся испортить ему настроение. Все равно, потому что испортить такое настроение не удастся никому. Вот так он думал...
   ...Но, как мы все уже успели убедиться, реальность имеет мало общего с предположениями.
  
   Женя полтора часа про себя и вслух материл китайцев, после чего, упавший в семидесятый раз домкрат, обнажил заводское клеймо, на котором машинным способом было напечатано: MADE IN USA.
   Оказалось, не китайцы причины его бед!
   И вот тогда-то Мозг Планеты, а потом уже и весь Еще Более Реальный Мир, не веря своим глазам (или что там вместо глаз у Мозга Планеты), только качали головами глядя на растущие Женины шансы, выраженные в цифрах.
   На родине в Женю, откровенно сказать, сначала не очень-то поверили. Временные всплески активности у отдельно взятых индивидуумов встречались и раньше, но вот что-то никто из них, впоследствии не сумел подтвердить обоснованность своих претензий. Женя, в отличие от них ни на что не претендовал. Он старательно жалел свои пальцы, колени и голову. Он знал кто в этом виноват, и дикая лавина компрометирующей Америку информации обрушилась на тогда еще неведомый ему мир.
   Потом пришел Войдот и сказал, что видел Витиного папу. Женя ему не поверил.
   В течение нескольких последующих дней, Женя умудрился набрать семнадцать тысяч очков и выйти на первое место в стране, побив рекорд всех времен и народов по темпу роста. Это только на одном домкрате и паре американских боевиков!
   Женя ворвался в элиту сам того не подозревая. Не подозревал он и о том, что пару дней назад его будущему руководству пришло письмо с африканского континента с официальным предупреждением, написанным красными чернилами. Предупреждение гласило:
   Сообщаем Вам о своем намерении ликвидировать вашего главного претендента на участие в Большом Турнире, с целью чего в вашу страну выслан главный претендент нашей страны. Напоминаем Вам, что действуем согласно действующего законодательства. Все формальности соблюдены.
   Приносим свои извинения, таковы уж правила игры.

С уважением, Президент Республики Гана

............................

   P.S. Ничего личного :)
  
   И совсем никто не подозревал о том, что примерно в то же время и с той же целью, в Брюсселе, на борт самолета поднялся молодой человек. Разница состояла лишь в том, что он отправился на поиски Жени Бушина, не отправив его будущему руководству письма примерно того же содержания, а следовательно действовал НЕ согласно действующего законодательства, и НЕ соблюл все формальности.
   А из этого следует, что он являлся преступником и был вдвойне опасным, поскольку, автор подчеркивает, о нем совсем никто не подозревал. Кстати, эта проблема уже была поднята автором в главе N7. Помните?
   А помните ли вы главу N4?
   Так вот, если вы внимательно перечитаете ее середину, то поймете причину, по которой молодой и вполне неплохой парень ступил на эту скользкую дорожку. Особенно если знать, что этот один почтенный и весьма уважаемый в неких кругах господин, скончавшийся от сердечного приступа, приходился молодому человеку отцом, а сам молодой человек, за секунду до смерти своего отца, уступил, малоизвестному тогда еще, выскочке - Жене Бушину третье место в генеральной классификации.
   Понимаете, ЧТО значил Большой Турнир для людей Еще Более Реального Мира?
   Поэтому-то так внезапно шумно и пьяно стало в зале со столами, тортом и странными воротами, когда на электронных табло всего мира Женина фамилия зажглась красным цветом.
  

Глава 20

   Женя открыл глаза. С ним все было в порядке, он не умер, и его не тошнило. Единственным неприятным чувством оказался дискомфорт, совершенно справедливо вызванный потерей сознания, неотвратимо вызванной, в свою очередь, проходом через странные ворота. Мужчины не имеют права терять сознание на глазах у других мужчин. Так по-крайней мере Жене казалось. Отсюда совершенно естественное чувство дискомфорта.
   Никакого "Добро пожаловать в Еще Более Реальный Мир", ни чего-либо подобного Женя не увидел. Рекламный стенд с яркими буклетами-приветствиями заблаговременно отодвинули куда подальше. Лишь только озабоченные лица, склонившиеся над ним в смятении.
   "Сейчас будут фонарем в глаза светить", - подумал Женя. Одно из лиц (по Жениному разумению это был Худой) оживилось:
   - Глаза открыл, - проконстатировало факт лицо. - Наверное надо в глаза посветить там или еще что-нибудь.
   - Не надо. Он в порядке...кажется, - сообщило лицо, напоминавшее голосом Тушу. - Жека, ты в порядке?!
   Жека сообразил, что его схватили за грудки, трясут и бешено орут прямо в нос. Видимо, волнуются.
   - Иди ты в задницу! - огорченно выпалил он в скопление лиц и недовольно поморщился.
   - В порядке, - довольно отметило посланное в задницу лицо. - Эй, вы там! Он в порядке!
   Зал возликовал. Уже не настороженно и с сомнением как раньше, а в полную силу. Даже джаз-бэнд сейчас заиграл по-настоящему. Костя с двумя бокалами прорвался через невесть откуда взявшуюся толпу и принял участие в поднятии Жени с пола.
   Женю поздравляли. Громко. То невпопад, то собранно, то даже так, что тот смутился. Многие танцевали, большинство же прикладывалось к бокалам и чуть что хватались за бутылки, пока Женя стоически терпел обрушивающиеся на него со всех сторон могучие ободрительные удары по плечам. Туша что-то усердно наговаривал Жене на ухо, но в таком гвалте его слова не доходили до адресата. Кожура взял микрофон:
   - Эй, эй, эй! Давайте потише, а то все же слышно! Люди кругом работают, - поспешил он остудить публику. Женя обвел зал взглядом, но нигде не увидел работающих людей. Он поинтересовался у Туши.
   - В здании, - ответил Туша, сопроводив ответ поясняющим жестом. - Стены тонкие. Когда так орут везде слышно.
   Женя кивнул. Разгоряченная публика немного успокоилась. Веселье продолжилось, словно кто-то убавил звук. Кожура улыбнулся.
   - Я хочу от имени всех нас поздравить Евгения, только что вступившего в наши ряды! Нашу надежду! Нашего чемпиона! Давайте выпьем за победу!
   В зале раздались крики "Ура", а потом оглушительный звон хрусталя. Женя выпил за себя и осторожно поинтересовался:
   - А у вас всех так встречают? Или я особенный?
   - Ну вообще-то обычно все проходит по упрощенной схеме, - ответил Худой и посмотрел на часы. В это время к их тесной компании подошел Кожура.
   - Значит так, ребята. Пусть эти гуляют, а мы сейчас пройдем ко мне в кабинет. У нас много работы. Сегодня день тяжелый. Особенно для тебя, Женя.
   Женя сделал вид, что понимает это.
   - Сегодня мы будем тебе все объяснять. Кто мы такие, зачем ты здесь...все, короче. Если что непонятно - ты спрашивай!
   Женя покорно кивнул.
   - Тогда пойдемте.
   Они вышли из зала, и пошли по коридору. Женя с Кожурой впереди, Туша с Костей сзади. Замыкал шествие Худой, который при этом еще и курил. Недостаточная ширина коридора не позволяла ему пристроиться к кому-нибудь в ряд, и это его огорчало. Еще метрах в пяти-шести позади Худого, ненавязчиво, насколько это вообще возможно, следовал Шарафутдинов и грустил.
   Кожура, видимо, решил не ждать с объяснениями и начал рассказывать уже на ходу:
   - Вот здесь мы и работаем. Здесь у нас семь тысяч человек. Экскурсию по зданию мы устроим как-нибудь попозже. Костя у нас самый главный редактор самой главной газеты этого мира. Газет, конечно много, но есть одна самая главная. Все, что в ней будет написано, так или иначе, проходит через него.
   Женя посмотрел на Костю. Да, этого от него можно было ожидать. Костя для такой работы подходил как нельзя кстати. Кожура продолжил:
   - Ну, Максим, наверное, уже все рассказал про себя. Он много чем занимается. Дима (это был Худой) помогает решать денежные вопросы, но, строго говоря, основное место работы у него не здесь. Так ведь?
   - Чистая правда! - отозвался Худой.
   Это было чистой правдой. Особенно интересно то, что в отличие от Туши, Худой не врал относительно места своего трудоустройства. Он говорил, что работал главным экономистом в одном широко известном автосалоне, и как это ни странно, действительно там работал. Работал рука об руку с не подозревающими о существовании другого мира сотрудниками, и как следствие, частенько не находил с ними взаимопонимания. В известном смысле, Диму, его Еще Более Реальные руководители принесли в жертву, лишаясь весьма перспективного финансового воротилы, но жертва эта была направлена на благие цели - в Еще Более Реальном Мире люди тоже хотели ездить на хороших японских машинах.
   Еще тогда, когда ни Туша, ни Костя, ни тем более Женя, да и вообще никто из той общей компании не заморачивались по поводу других миров, о Худом (опять же в той памятной компании) уже ходили легенды. Самая главная из них о том, что Дима чрезвычайно худой.
   В том, достаточно нежном возрасте, Дима прославился этим, когда оголял свой торс. Не то чтобы он оголял его специально, просто время от времени, согласитесь, случаются такие ситуации, в которых оголение торса является обязательным. Например, посещение душа или желание добиться более или менее ровного загара. Естественно также и то, что постоянно оставаться незамеченным при этом невозможно.
   В том возрасте употребление пива еще не было для Димы обязательным условием хороших выходных, и поэтому он имел весьма впалый живот.
   Даже очень впалый.
   Настолько, что ребра, его окаймлявшие были похожи на ручки чемодана.
   Витя даже как-то предположил, что десантники носят в нем (в Диме) пиво. Он вообще всегда предполагал невесть что, но на этот раз, детально рассмотрев Диму, с Витей согласились. Так Дима и получил свое прозвище. Заметьте, не "чемодан" или что-либо в этом духе, а просто - Худой. Скромненько и со вкусом.
   Сейчас же его инерционно продолжали называть Худым, несмотря на уже солидный вес, набранный им как в обществе, так и в организме.
   - Чистая правда. - согласился Худой.
   - Мой кабинет двумя этажами ниже, - продолжал Кожура. - Пойдемте по лестнице.
   Они свернули на лестницу и спустились, как и было обещано, на два этажа. Кожура загремел ключами. Значит, уже подходили.
   - Вот мой кабинет. Запоминайте номер. Вообще запоминайте где что. Ходить будете сами, - обратился он к Жене. Женя вообще удивился, как подчеркнуто вежливо начал обращаться к нему Кожура - исключительно на "Вы".
   - А вот там, - Кожура указал на соседнюю дверь. - Там у нас главный компьютер. Пойдемте покажу - интересно.
   Кожура открыл дверь.
   Женя вошел и замер на месте уставившись на аквариум.
   В кабинете стоял огромный стеклянный куб. Он действительно, очень походил на аквариум, только с одной разницей. В этом аквариуме не было рыб. Вместо рыб по аквариуму из угла в угол нервно ходил старик и без остановки что-то говорил. Женя не смог разобрать всего, что бормотал всклокоченный, и, по-видимому, сумасшедший старикан, но из того, что он все-таки сумел понять, выходила полнейшая околесица. Напротив аквариума, на стуле, сидела молодая симпатичная девушка с заспанными глазами и как на автомате наносила на бумагу какие-то закорючки. Женя сообразил, что это стенографистка. Она явно держалась на последнем издыхании и работала из последних сил. Создавалось впечатление, что она не спала, по меньшей мере, суток двое. Даже как будто не замечала их присутствия.
   Что ж тут происходит-то?
   Женя почувствовал опасность. Кожура же, в свою очередь, также как будто не замечал присутствия куба, старика в нем и девушки. Вместо этого он сразу отправился направо и застыл у еще одной двери, читая недоумение Жени.
   Дверь, у которой застыл Кожура, вела в следующий кабинет, попасть в который из коридора было никак нельзя, только через эту своеобразную прихожую. Он снова загремел ключами, привлекая Женино внимание, после чего отомкнул замок и привлек его внимание голосом.
   - Идите сюда. Это здесь.
   Кожура не соврал. Там, на столе стоял компьютер. Соврал он в том, что это было интересно. По Жениному мнению, стеклянный аквариум был куда интереснее обычного компьютера, который никоим образом не производил впечатление главного.
   - Да, - без эмоций протянул Женя, чтоб только не выказать отсутствия интереса. - Интересно.
   - Здесь есть все! - гордо сказал Кожура, просто-таки светясь от счастья. - Как-нибудь я покажу вам его возможности. Уверяю, такого вы еще не видели.
   - Интересно, - подтвердил Женя, больше прислушиваясь к бормотанию старика, пытаясь определить его смысл и направленность. Кожура, видимо, понял это.
   - Ну, ладно, - сказал он после паузы. - Пойдемте ко мне.
   Кабинет Кожуры производил куда как более благоприятное впечатление. Большой и светлый. Жене даже показалось, что в нем был солнечный свет, чего, естественно, быть не могло. Гораздо более приятный чем все те, в которых он успел здесь побывать.
   Кожура сел за стол. Худой и Туша на диван вдоль левой стены, Костя и Женя на диван напротив. Худой опять закурил.
   - Устраивайтесь поудобнее. Разговор будет долгий. Насколько я понимаю, цель Жениного присутствия здесь еще пока..., - но телефонный звонок не дал Кожуре закончить.
   Кожура поднял трубку. Женя в это время усиленно вертел головой по сторонам, изучая обстановку.
   - Уже подготовили?... - удивленно поднял брови Кожура. - Быстро. Молодцы! Сейчас он придет.
   Кожура улыбнулся.
   - Опять не дают нам начать. Нужно сходить в регистрационный отдел. К Леночке. Взять идентификационную карту. Они уже ее сделали, представляете? - обратился он ко всем. Туша, Костя и Худой никак не отреагировали. Кожура, наконец, обратил свой взгляд прямо на Женю. - Так что вы, Женя, уже заявлены. Здорово, правда?
   Женя не разделял оптимистичных взглядов Кожуры. Он мало что пока понимал, а если быть еще точнее, не понимал вообще ничего, абсолютно запутался, и даже плохо помнил вчерашний разговор с Тушей.
   - Кто-нибудь его проводит?
   Все промолчали.
   Кожура на минуту замялся, а потом вдруг выпалил:
   - А правда! Не надо Женю провожать. Пусть сходит сам. Заодно и осмотрится.
   Несмотря на то, что Женя плохо понимал происходящее, сообразить, что его собираются куда-то отправить, он сумел.
   - Сходите? - спросил Кожура.
   - Ну, схожу, - не очень уверенно ответил Женя.
   - Ну, сходите. Шестнадцатый этаж. Кабинет 16-16. Как выйдете - налево. Помните? - Женя кивнул головой. - Вот и отлично. Можете на лифте, можете пешком. Получите карту, распишетесь и обратно к нам. Пойдет?
   - Пойдет.
   Женя встал, посмотрел на ободряюще поднятый Костин кулак и одиноко вышел в коридор.
  

Глава 21

  
   Отсутствие разнообразия алкогольных напитков, их скудный ассортимент - это главный бич большинства питейных заведений.
   На свете существует очень большое количество самых что ни на есть обычных баров, пивных, трактиров, кафешантанов и салунов. Все они отличаются друг от друга своими названиями, убранством, степенью лояльности к продаже напитков в кредит, но ассортимент алкоголесодержащей продукции в них совершенно одинаков.
   И этот ассортимент чрезвычайно беден.
   Войдя со своими друзьями в любое из вышеописанных обычных заведений, вы смело можете, не заглядывая в меню, вальяжно поднять руку и заявить: "Бармен, четыре кружки Хольстена и фисташек!"
   Будьте уверены - вам их принесут.
   Конечно, здесь возможны некоторые варианты. То есть, бармен может возразить вам, дескать, разливного Хольстена уже нет, но если вам подойдет бутылочный, он с радостью перельет его вам в кружку. Если вы на это согласитесь, он непременно поинтересуется, каким вы его предпочитаете - холодным, или же сойдет стоящий с утра под солнцем, из чего становится понятно, что холодного нет. После этого, вы вежливо, но с живодерскими нотками в голосе, спрашиваете, какой сорт пива он может предложить именно холодным, и, если холодильник работает, с наигранной неохотой соглашаетесь на смену марки. При этом, обязательным условием, является наличие в вашей компании человека, пару дней назад перенесшего ангину, либо какое-нибудь иное острое респираторное заболевание, который путает все карты и требует теплого пива. В конце концов, сложная ситуация разруливается путем волевого решения покупающего, и, все остаются довольны.
   И такое происходит сплошь и рядом...
   Удивительно (а может и неудивительно) то, что люди, в основной своей массе, предпочитают посещать именно такие, похожие друг на друга как две капли воды, обычные тошниловки, выбирая между эксклюзивностью и дешевизной второе.
   Несмотря на эту грустную тенденцию, на свете продолжают существовать такие места, где вы можете быть приятно удивлены богатым выбором того, чем вы собираетесь себя травить. Неважно то, что внешний вид не вызывал восхищения. В том плане, в котором автор только что невнятно разглагольствовал, бар "У Пришвина" не входил в число обычных баров.
   И этот факт весьма порадовал расстроенного донельзя молодого бельгийца...
   Войдя (точнее даже будет сказать "ворвавшись") в бар, он неукротимо устремился к столику в углу, и, достигнув поставленной цели, упал на стул, заскрипев зубами. Облегчение на его лице не отразилось.
   Официант, с плохо скрываемым презрением, принес бельгийцу меню, и пока тот, с плохо скрываемой брезгливостью, двумя пальцами переворачивал страницы, официант про себя поносил раннего гостя на чем свет стоит. Причем, тоже не бог весть как это скрывал. Наконец, бельгиец добрался до интересующего его пункта в меню - "Горячительные напитки", и здесь, его мужественно-усталое лицо, впервые за сегодняшнее утро, отразило что-то отдаленно напоминающее удовлетворение. Бельгиец торжествующе приосанился и приготовился разгорячаться.
  
   На исходе тех двухсот грамм гренвальдской морковной водки, выпитой им без закуски, мир стал существенно добрее. Ему начали открываться какие-то, пусть еще незримые и туманные, но все же обнадеживающие перспективы. Он хотел поделиться ими с миром, и даже, как ему казалось, готов был доказать в чем заключается вся их обнадеживаемость, но поскольку в тот момент весь остальной мир представлял явно недружелюбный официант, неконфликтный бельгиец от этой затеи отказался.
   Зато он не отказался еще от одной рюмочки и прикончил гренвальдскую морковную водку. Затем отправил ей вдогонку пятьдесят грамм голубого курасао. Затем вполне резонно захотел покушать и заказал салат и куропатку. Затем встал и пошел в туалет.
   Бельгиец был законченным чистюлей. Это не было проявлением каких-либо фобий, и не являлось принципом. Он просто не задумывался над тем что делает, что, однако, не мешало ему тщательно мыть руки с мылом как до посещения туалета, так и после. Возникает вопрос: если это не фобии и не принцип, то что же это тогда? Вероятно, это всего-навсего просто хорошее воспитание. Но...
   На этот раз нормально посетить туалет, в том смысле, который мы все вкладываем в это словосочетание, ему не удалось.
   Бельгиец тщательно (как и всегда) вымыл руки и огляделся, тряся ими над раковиной. Увидев позади себя автоматическую сушку для рук, он подошел к ней и гордо подставил свои мокрые конечности под ее сопла. На этом все закончилось. Сушка не обдала его своим приятным горячим воздухом, не заурчала, внутри нее ничего не щелкнуло и не пришло в движение. Более того, бельгийцу показалось, что она даже не предприняла ни малейшей попытки ожить. "Впрочем,"- подумал он: "Возможно, это впечатление обманчиво". Он решил подождать еще немного.
   Ничего не произошло.
   Бельгиец опешил.
   На этом месте у неугомонного автора так и чешутся руки воткнуть в повествование какое-нибудь очередное бессмысленное пояснение, коих в книге и так уже бесконечное множество. Однако, пояснять тут вроде нечего. Тогда, - думает автор, - неплохо было бы снабдить вялотекущее развитие событий, резким и, конечно же, абсурдным действием. Что-то навроде: "Бельгиец опешил и технически безукоризненным броском, вонзил плоскую отвертку в фанерную стену". А, каково?!
   Но и тут есть своя загвоздка. Дело в том, что раз уж автор решил быть предельно честным со своим читателем, приходится эту марку держать, и как бы не был велик соблазн бельгийца продемонстрировать талант в области метания отверток, делать этого он все же не стал. Как ни жаль.
   Поэтому этот восхитительный и неожиданный оборот в книге никогда не появится. Наш бельгиец просто опешил. Итак.
   Бельгиец опешил. Он растерянно посмотрел на сушку, на свои руки, как-будто это они были возможной причиной неполадки и не поверил в происходящее. Вера в человечество таяла с каждой секундой, так как это не вписывалось в его бельгийские представления об устройстве жизни. В этих представлениях все автоматические сушки для рук во всех туалетах всех баров обязаны были работать, и, как ни странно, работали. Но вот вам, пожалуйста, самый что ни на есть определенный бар, в баре туалет, а в туалете совершенно определенная автоматическая сушка для рук, которая не работает, что, кстати, вполне соответствовало представлениям об устройстве жизни той страны, в которой он в данный момент находился. Этого молодой бельгиец не учел.
   Он снова растерялся, не зная что ему делать со своими мокрыми руками и дошел даже до того, что легонько стукнул ладошкой по корпусу, правда, сразу испугавшись содеянного. От отчаяния в голову пришли слова "фотоэлементы" и "воздуховод". Не понимая, откуда они всплыли в плохо разбирающемся в технике мозгу, и каким образом они могут ему помочь, бельгиец решил посмотреть на мертвый аппарат снизу. Там, слева от пластиковой решетки он обнаружил небольшую кнопку, и обрадовавшись, что сможет, наконец, высушить свои многострадальные руки, победно ее нажал...
   (Как уже говорилось ранее)
   Лифт приехал прямо в туалет.
  
   Следующие авторские размышления вполне могли быть достойны отдельной главы, однако после некоторых раздумий такой чести не удостоились.
   Произошло следующее: человек совершенно случайно обнаружил то, что обнаруживать ему не полагалось. Вопрос: как такое могло произойти? Не слишком ли ненадежную маскировку потайной кнопки лифта, в виде неработающей сушки для рук, выбрали те, кто решился ее там установить?
   Молодой бельгиец оказался первым и единственным иностранцем использовавшим данный туалет по его прямому назначению, и, одновременно, первым и единственным человеком, случайным образом раскрывшим его тайну. За все предыдущие годы таких прецедентов не случалось.
   Наводит на определенные мысли, согласитесь? Следовательно, за все это время, никто из забредавших тем или иным образом в этот туалет, не смог высушить рук. А сколько людей их вообще мыли, а? Жестокая статистика.
   Как заставить людей мыть руки? На сегодняшний день это очень наболевший вопрос.
  

Глава 22

   Женя не стал ждать лифта. Отправленный в поход за неведомой идентификационной картой, которая непонятно зачем нужна, он предпочел идти пешком, как ему советовал Кожура. Он поднялся по лестнице на два этажа, как и было велено, совершенно ничего не понимая в конструкции здания. Он заметил, что на лестничных площадках напрочь отсутствовали номера этажей. Без определенного опыта разобраться в этом представлялось довольно сложным. А сами этажи ввергли Женю в полное смятение: дело в том, что насколько он успел понять, все они были абсолютно разными. В фундаментальном смысле.
   Этаж, на котором находился кабинет Кожуры, представлял собой длиннющий коридор с кабинетами по обе его стороны, лестницами в обоих концах и лифтом посередине. Коридор этажом выше, куда Женя не преминул заглянуть, вообще вел в другую сторону, потом резко поворачивал налево, потом направо и заканчивался глухой стеной. Тот этаж, по которому он вчера шел с Тушей запомнился довольно смутно, но, по его мнению тоже не походил ни на один из этих. Сбитый с толку Женя попробовал посмотреть на это дело своим новым, Еще Более Реальным, взглядом, однако, у него ничего не получилось. В общем, попытался подытожить Женя: а) этажи этого странного здания не походят один на другой, б) у того, кто это здание строил, явно был "неуд" по архитектуре, и наконец в) заблудиться в них можно, а уж спутать вряд ли удастся. "Наверное, поэтому на площадках и нет номеров", - подумал он.
   Зато номера были на дверях кабинетов, и этот факт значительно облегчал поиски. Женя мысленно поблагодарил того, кто догадался их туда повешать, когда по номеру кабинета определил, что находится на нужном ему шестнадцатом этаже.
   - Шестнадцатый, - сказал он вслух, и пошел искать шестнадцатый кабинет.
   В это самое время, в другом конце коридора, из-за угла неожиданно появился человек. Манерой поведения он сильно напоминал Женю, потому как так же энергично вертел головой по сторонам, очевидно пытаясь определить, куда же он попал.
   "Наверное, тоже новенький", - подумал Женя, так как его поведение сразу бросалось в глаза.
   Человек пошел Жене навстречу. Тот в свою очередь тоже стал с ним сближаться, по направлению к предполагаемому месту нахождения шестнадцатого кабинета.
   И вдруг человек остановился. Вернее, встал как вкопанный. Он увидел Женю, встретился с ним взглядом, замер, не веря своим глазам, и вторично, за короткий промежуток времени, опешил. Его рот стал приоткрываться, а губы задрожали с такой силой, с какой дрожат только полуночные купальщики на курортах Хакасии. Женя пятой точкой почуял неладное и сбавил шаг.
   Рука человека медленно, и по всей видимости рефлекторно, направилась к внутреннему карману пиджака. Женя перестал сбавлять шаг и вовсе остановился. Дистанция между ними, в этот момент составляла ровно шестнадцать метров.
   Рука человека заползла во внутренний карман и остановилась. Оба замерли в довольно глупых позах, как в детской игре про морскую фигуру. Следующие несколько секунд они словно пытались загипнотизировать друг друга, выясняя кто из них удав, а кто кролик. И судя по тому, что никому из них это не удалось, на охоту вышли два удава.
   Все решило какое-то мгновение. В течение этого мгновения, человек, в котором уже все узнали молодого бельгийца, высвободил из внутреннего кармана свой непатриотичный пистолет и грозно направил его в Женю, а тот, все прекрасно успевший понять, молниеносно сорвался с места в обратную сторону и уже находился на полпути к спасительной лестнице.
   Тут самое время включить на своих магнитофонах какую-нибудь забойную агрессивную музыку...
   ...Потому что бельгиец передумал стрелять и бросился за Женей в погоню.
   Оказавшись на лестнице, Женя гигантскими скачками начал подниматься по ней вверх. Вверх по совершенно незнакомому зданию с замысловатыми этажами, полными неизвестности. Справедливости ради надо сказать, что бельгиец находился в точно такой же ситуации, но он-то все-таки догонял, а не убегал. Маршрут определял Женя.
   Сердце рвалось из груди от страха, бешеного темпа, и казалось, что оно не просто рвется из груди, а еще и в самой груди разрывается на части. Разрывается на части, и эти разорвавшиеся части рвутся из груди. В голове не осталось ничего, что могло бы помочь. Из логичных мыслей только: "А-ааа-аа!!!" и неточное осознание того, что за ним гонится неизвестный человек с пистолетом. А он действительно гнался...
   Бельгиец очень быстро отыграл сделанный Женей задел в дистанции, сократив ее до исходных шестнадцати метров. Но вот дальше не получалось. Женя ловко преодолевал лестничные марши, срывался в коридоры, петлял и не допускал ошибок в поворотах. Бельгиец делал все то же самое, причем не менее удачно. Их траектория и скорость полностью совпадала, вплоть до одной десятитысячной. Расстояние между ними не уменьшалось, но и не увеличивалось.
   Женя никогда еще, без помощи транспортного средства, не развивал такой скорости. Двери, ступеньки и стены пролетали мимо него, завидуя его молодости и подвижности. Он молил бога чтоб человек, бегущий за ним не начал палить, и чтоб не загнать самого себя в тупик, как на семнадцатом этаже. На такой скорости прочитать номера кабинетов было невозможно. Он полностью положился на удачу.
   Налево. Направо. Снова направо. Вот опять лестница, только теперь какая-то изогнутая. Женя менял этажи как перчатки, запутываясь окончательно. На некоторых он был уже не то в третий, не то в четвертый раз. Совершенно естественно, что этого он не замечал. Он несся как молния. Единственное что он замечал, так это то, что позади него неслась точно такая же молния, а это как ни крути отвлекало от всего другого.
   Он снова пулей просвистел по коридору. Этот был новый. Здесь он еще не пробегал. Впереди коридор раздваивался. Развилка приближалась, настало время решать. Злое, горячее дыхание человека с пистолетом у него за спиной, как нельзя лучше способствовало скорому принятию решений. Женя уже уперся в разделительную стену.
   "НАЛЕВО!!!!!!!", - завопил внутренний голос. Женя послушался, и инстинктивно вывернул вправо. "Коня потеряешь", - подумал он. Человек с пистолетом едва успел повторить Женин маневр, но скорости не сбросил.
   "Где же люди!", - заорал про себя Женя. Они, казалось, обежали все здание, но нигде, куда б они ни поднимались и ни опускались, не встретили ни души. Человек с пистолетом громко топотал за спиной ровно в шестнадцати метрах.
   Бельгиец уверенно поддерживал предложенную Женей скорость, только на лбу выступили крупные капли пота. Он отметил, что Женя действительно достойный противник, так как физических ресурсов, чтобы хоть немного прибавить, у него не было.
   Не было их и у Жени. В каком-то очередном извилистом коридоре он стремительно юркнул влево и снова очутился на лестнице. "Вниз", - решил Женя и соколом кинулся вниз по ступеням. "Когда же он отстанет?" - промелькнул в голове очень насущный вопрос, потому как чувствовал, что начал уставать.
   В эту секунду легкую усталость почувствовал и бельгиец. "Надо стрелять", - принял он решение, видя ускользающую Женину спину.
   Женя летел вниз держась за перила, и почти не касаясь ступенек. Не помня сколько этажей вниз он преодолел, Жене показалось, что человек с пистолетом отстал. Он на секундочку обернулся назад, проверить так ли это, потерял концентрацию, совсем чуть-чуть неточно попал ногой в ступеньку и с грохотом обрушился на бетонный пол.
   Еще не приземлившись, Женя понял что дело плохо. Понял, что не то что там успеть подняться (какое там подняться), он не успеет даже открыть глаза, а лишь услышит топот подбегающих ног и на одну миллионную долю секунды успеет услышать выстрел в свою голову.
   Полная задница!
   Женя зажмурился и... ничего не услышал.
   Он открыл глаза и посмотрел вверх. Сквозь узкую щель между пролетами, он увидел гневное и явно раздосадованное лицо человека с пистолетом, лежащего одной площадкой выше, грохнувшегося одновременно с ним.
   Шестнадцать метров...
   Но времени источать сантименты не было. Бельгиец поднимался. Женя подскочил как ужаленный, и несмотря на подвернутую ногу побежал по коридору. Силы кончались у обоих. Изнурительный, но необычайно зрелищный марафон подходил к неизбежному финалу, и этот финал внезапно появился в конце коридора. Это был какой-то юноша в бирюзовом костюме, увлеченный изучением каких-то бумаг. Он изучал их на ходу.
   - Эй! Люди! Стой, бля! - истошно заорал Женя, и юноша, вздрогнув, остановился.
   Это означало конец.
   Бельгиец, понял что снова проиграл, но сдаваться не собирался. Женя на всех парах подлетел к ошеломленному юноше (при ближайшем рассмотрении он оказался вполне половозрелым мужчиной), и схватив того за руку, указал пальцем в пустынный коридор. Никакого человека с пистолетом не было.
   Ни Женя, ни половозрелый мужчина не успели заметить как одна из дверей бесшумно открылась, запустив бельгийца, после чего так же бесшумно за ним закрылась. Оказавшись за ней, бельгиец тотчас же припал ухом к замочной скважине. На другой стороне двери висела табличка с номером 16-16.
  

Глава 23

   - Бушин? - нетерпеливо и требовательно спросил женский голос не лишенный обаяния.
   Бельгиец вздрогнул. Голос явно застал его врасплох, уже успокоившегося, стоящего скрюченного в три погибели у замочной скважины.
   Он осторожно повернул голову чтоб осмотреться. Сумасшедший темп гонки начисто вымел из него весь рассудок так, что он только сейчас догадался полюбопытствовать куда же он попал.
   В кабинете было темно. Не совсем темно, что хоть глаз выколи, но все-таки видимость была затруднена. Из пяти ламп на потолке горела только одна, но она освещала достаточно из того, что надо было видеть. А именно, небольшую будку, точь-в-точь такую же как билетные кассы в брюссельском аэропорту.
   Как ножом по сердцу, ударило по бельгийцу воспоминание о далекой родине. Да, сомнений не было - эта будка была абсолютно такая же. Низ из голубого пластика, высотой примерно по грудь, беленькая аккуратная полочка и, наконец, выше, прекрасное пуленепробиваемое стекло, произведенное в пригороде Антверпена. Так же как и у тех будок из аэропорта, у этой, между полочкой и стеклом имелась небольшая щель для передачи документов, денег и прочего. Из этой щели на бельгийца бесстрастно смотрела пара, густо усиленных тушью и тенями, глаз.
   И здесь сомнений быть не могло - вопрос адресовался именно ему. Бельгиец тоскливо шмыгнул носом.
   - Бушин? - повторили глаза вопрос.
   Бельгиец неуверенно распрямился, продолжая держаться за ручку двери, прокашлялся, и набравшись наглости, с чудовищным льежским акцентом, выпалил:
   - Да!
   - Подходите сюда, получите идентификационную карту и регистрацию.
   Бельгиец в прострации подошел к будке, девушка выложила на стойку все причитающееся.
   - Распишитесь здесь и пройдите в соседнюю комнату. Там формальность. Буквально пара минут, - ехидно пролепетала она, пока бельгиец выводил какие-то закорючки, выдавая их за Женину подпись.
   Он кивнул, и с опаской взял два ламинированных прямоугольничка. Потом задумался.
   - Туда, туда, - указала карандашом, на дверь за своей спиной, девушка, видя что новоявленный Женя Бушин не торопится.
   Бельгиец снова кивнул. Но и теперь не торопился. Его лицо счастливо просветлело.
   Подумать только! Удача снова на его стороне. Он держал в руках документы, принадлежащие Жене Бушину, и он знал, что это за документы. Без них, Женя не сможет принять участие в Большом Турнире.
   Конечно, он приехал сюда не за этим, но раз уж так сложились обстоятельства, то это тоже вполне даже ничего. Не бог весть какая месть за сердечный приступ отца, но он и изначально не особо-то уж хотел лишать Женю жизни. А ведь все дело в Турнире. Главная цель - не дать ему победить. Так или иначе. Все будут знать: он не струсил в последний момент, пожалев свою жертву, у него и не было толковой возможности ликвидировать Женю. Не смог убить, но получилось перехитрить, пусть это даже дело случая.
   Свои, точно такие же документы, бельгиец получил еще месяц назад и готовился предстать на этом соревновании во всей красе. Теперь, они, ненужные, валялись в мусорной корзине, в его доме в Льеже. Он выбросил их тогда, когда решил нарушить закон, и, без письменного уведомления Большого Начальства, отправился на поиски Жени. Естественно, это все всплывет, а особенно теперь, но Бельгия точно будет им гордиться.
   Стоп!
   Совершенно спонтанно в его голове родился совсем уж роскошнейший план. Это даже не всплывет, потому что всплывать будет нечему. Он уничтожит Женины документы и сдастся сам.
   Уж он-то знает, что восстановить их за две недели не удастся. И к тому же знает, куда он, так совершенно случайно, попал.
   Бельгиец мечтательно закрыл глаза и по-маньячески улыбнулся.
   - Дьевущка, у васс слючайнна ссашикалки нет? - нагло осведомился он, уже совсем не скрывая своего акцента.
   - Я же вам говорю, пройдите туда, - вскипела она. - Будет там и зажигалка тебе!
   Он не отреагировал на грубость. Издал ехидный смешок и, продефилировав к двери, красиво и самоуверенно распахнул ее.
  
   Бельгиец ничего не успел сообразить, настолько жестоко и коварно все было сделано.
   Он даже не успел войти, хотя, как считал, был готовым ко всему. Но к тому, что произошло, оказался не готов.
   - Ах ты козел! - раздался мощнейший, сметающий все на своем пути, визг. Визг, превышающий все допустимые нормы шумов, не сравнимый по силе, ни с двигателем самолета, ни с ревущим водопадом, проникающий в мозг так, что вся структура мозговых клеток молит о пощаде. Самый настоящий убийственный визг. А потом, хотя это произошло практически одновременно, он получил самый мощный удар по лицу в своей жизни.
   И пропустив этот удар, тут же потеряв сознание, все-таки пытался, находясь в свободном падении, порвать ламинированные прямоугольнички в своих руках, но силы предательски его покинули.
   Он, конечно, не мог видеть как над его распростертым телом сгрудилась кучка женщин, и не мог услышать, как в гробовой тишине тонкий голосок испуганно пролепетал:
   - Ой, девочки! Это не он.
  
   Позднее, опытный, видавший виды, доктор из отделения челюстно-лицевой хирургии, наотрез отказывался верить, что эти травмы явились результатом всего одного удара. О том, что этот удар был нанесен кулаком, и это сделала девушка, он вообще не хотел слышать. По его версии, по лицу пострадавшего основательно погулял табун лошадей. Опытный доктор ничего не знал о том, что девушка профессионально занималась спортом. Она метала молот.
  

Глава 24

   С другой стороны дома, в котором располагался бар "У Пришвина", на заднем дворе, стояли озабоченного вида Худой, и, в крайней степени взволнованности, Женя, которого привели сюда с целью "подышать свежим воздухом". Женя, к слову сказать, уже прошедший стадию поголовной раздачи метких матерщинных выражений, теперь лишь еле заметно трясся и разводил руками. Свежий воздух действовал.
   - Нет, и че это было? Скажи мне!
   Худой, уже раз в двадцатый слышавший эту просьбу, снова не ответил. Он закурил и достал из кармана складной стаканчик.
   - Пойдем, - сказал он Жене, и пошел. Женя поплелся следом. Ноги его подкашивались.
   Свернув за угол, они обнаружили (причем Женя с немалым удивлением, а Худой без) круглую цистерну с краником, выкрашенную в характерный желтый цвет. На боку цистерны было написано: "KWAS". Худой открыл краник, поставил стаканчик под струю бурого цвета, после чего, залпом его осушил. Женя с нескрываемым любопытством следил за происходящим.
   Худой повторил операцию, но на сей раз протянул стакан Жене.
   - На! Пей!
   Женя с таким видом посмотрел в стакан, как будто Худой туда только что плюнул.
   - Что это? - подозрительно спросил он.
   - Квас, - ответил Худой.
   - А-аа, - протянул Женя и выпил. - Вкусный. А где продавец?
   - Продавца нет, - сказал Худой, закуривая новую сигарету. - Он бесплатный.
   - Продавец или квас?
   - Квас, - уверенно ответил Худой. - А продавца нет. Продавец, наверное, квасит.
   - Да, видимо, может себе позволить, - согласился Женя.
   В это время на задний двор въехал фургон, и остановился у входа в подвал. Женя проявил любопытство, глядя как трое вылезших из него мужчин в униформе выгружают какие-то мешки.
   - Это что? - поинтересовался он у Худого.
   - Сборщики.
   - Сборщики? И что они собирают?
   - Деньги, - сухо ответил Худой.
   - Деньги? - ошарашенно спросил Женя. - В мешках деньги?
   - Нет. В карманах деньги, а в мешках птеродактили, блин. Конечно, деньги в мешках. Чего ж еще-то?
   Женя не стал напоминать Худому о том, что он вообще-то первый день в Еще Более Реальном Мире, и поэтому имеет полное право задавать любые вопросы, какие ему вздумается.
   Денег было много. Фургон, как минимум, был заполнен ими на три четверти. Люди в униформе сносили мешки к подвалу, по три в каждой руке, из чего следовало, что в мешках явно не птеродактили.
   - Зарплата сегодня что ли? - проронил Женя.
   - Что? - не расслышал Худой.
   - Зарплата сегодня у вас что ли, говорю!?
   - Нет. Это на уничтожение. Реального мира деньги.
   Женя снова ничего не понял. Слишком много загадок для одного утра. Он даже забыл, что еще полчаса назад что есть духу улепетывал от человека с пистолетом, а такое, согласитесь, не каждый день случается.
   Худой бросил окурок в урну.
   - Пойдем. Сейчас все обьясним.
  

Глава 25

   Снова попав в кабинет Кожуры, Женя приготовился внимательно выслушать все обьяснения. Тут же в его руке оказалась кружка горячего кофе с молоком. Кожура уселся за свой стол, принял официальную позу и указал на пепельницу.
   - Если хочешь - кури.
   Женя кивнул.
   - Да, уж. Признаться не ожидал, - вздохнул Кожура. - Ситуация сложная. Зря мы отпустили тебя одного. Нам всем просто повезло.
   "Если б не мое богатое спортивное прошлое, хрен бы вам так повезло", - ехидно подумал Женя.
   - Мы должны были раньше все тебе рассказать, но теперь ничего не поделаешь. Узнавать об этом мире придется не постепенно, а сразу. Информации много. Сейчас, самое главное - нюансы потом. Поэтому приготовься, хорошо?
   Женя снова кивнул.
   - Только давайте не будем опять говорить о промежутках. Может в этом есть какой-то смысл, но я его не вижу, - перехватил инициативу Женя. - Меня интересует зачем я здесь, почему меня хотели убить, кто это был, что вообще происходит, почему вы уничтожаете деньги, почему квас бесплатный и что это у вас на столе?
   Женя указал пальцем на стеклянную колбу, с которой не сводил глаз за все то время, которое здесь находился. Под колбой, на голубой бархатной подушечке, лежало невыносимо роскошное, не виданное Женей доселе, Нечто, наподобие не то ордена, не то башенки.
   Теперь, читателю предстоит напрячь воображение, чтобы хотя бы отдаленно представить себе всю его заявленную роскошность. Значит, так: основанием всего, являлась золотая восьмиконечная звезда, на фоне которой было солнце. Солнце также было выполнено из золота, только на сей раз из белого. На фоне солнца отчетливо выделялся ромб, уже из обычного золота, на фоне которого, красным золотом был выведен крест. Далее: на фоне креста, вы без труда могли разобрать помещенного туда слона (естественно сделанного из золота), и уже на фоне слона, располагалось какое-то животное, несколько напоминавшее тюленя. Наверное, будет лишним добавлять, что тюлень, разумеется, был золотым. Все это великолепие: и солнце, и крест, и слон с тюленем наслаивалось друг на друга так, что действительно было трудно сказать, что это: очень толстый орден, либо очень невысокая башня. Однако, создатели этого, бесспорно, роскошного Нечто, на достигнутом не остановились, и не оставили бедного тюленя в покое. Видимо, кто-то из них предложил, что было бы неплохо сбацать что-нибудь эдакое на фоне самого тюленя. Предложенное одобрили, и на фоне тюленя, крупными бриллиантами, изобразили Большую Медведицу.
   Единственное, о чем приходится сожалеть, так это то, что бриллианты не могут быть золотыми...
   - Что это такое? - спросил Женя.
   Кожура улыбнулся. Стало видно, что это безумное Нечто, предмет особой гордости Кожуры. Несколько секунд он мечтательно поулыбался, витая где-то в облаках, а потом, вдруг посерьезнел, и без лишнего трепета ответил:
   - Это, мой друг, Обратный Тюлень! Высочайшая награда Еще Более Реального Мира. Год назад, мне вручил его сам президент. За особые заслуги. Ты же не знаешь, наш город в числе лидеров всей планеты по количеству обращенных людей. В процентном отношении, конечно.
   С этими словами, Кожура указал пальцем на фотографию из газеты, висящую на стене. На ней, сверкающий своей улыбкой до ушей, Кожура, жал руку какому-то неизвестному пожилому мужчине в строгом костюме, видимо президенту, и демонстрировал в камеру этого самого Обратного Тюленя.
   Кожура продолжил:
   - В этом и моя заслуга тоже. Вот, как руководителя города, наградили.
   Из этого Женя уяснил, что Кожура главный в городе. Что ж, на один вопрос ответ найден.
   - Причем здесь тюлень?
   - О-ооо! - благоговейно воскликнул Кожура. - Это легенда!
   И принялся рассказывать.
   Очень давно (хотя по большому счету совсем недавно), когда в Еще Более Реальном Мире было еще совсем мало людей, группка вечно не знающих чем заняться норвежцев решила покорить Северный Полюс. Просто так, ни с того ни с сего.
   В экспедицию отправилось много людей. Поход был чрезвычайно труден (оно и понятно, это вам не в магазин сходить), многие из них погибли, но те кто остались, достигли таки цели. Это был настоящий героизм. Впервые! В таких условиях! И вот когда они, счастливые, стояли на Северном Полюсе, эти великие люди сильной воли, они увидели вдалеке несколько движущихся точек. Они подошли поближе, и увидели животных. Это были тюлени.
   Эти тюлени мирно направлялись куда-то по своим делам, и покорители спокойно наблюдали за ними, отдавая должное их способности выживать в дичайших условиях, но тут подметили в их движениях некоторую странность. Вернее даже, в движениях одного из них. Странность заключалась в том, что тюлень двигался задом наперед. В ту же сторону, что и его собратья, так же неспешно, только вперед хвостом. Обалдевшие покорители подошли к тюленям вплотную, и оказалось, что глаза их не обманули. Тогда они решились вмешаться в безмятежное шествие животных, и один из норвежцев, взяв на руки того самого, неправильного, тюленя, развернул его, чтоб тот шел головой вперед. Он делал так много раз, но тюлень упрямо разворачивался и предпочитал изначально выбранную им позу. Тогда же, когда тюлень не разворачивался, он даже был готов идти туда, откуда, собственно, и пришел, лишь бы назойливые скандинавы от него отстали.
   И тогда норвежцы, а среди них, к тому моменту, как раз остались только Еще Более Реальные, поняли в чем тут соль. Соль была в том, что это был обратный тюлень. То есть вместо головы, у него был хвост, а вместо хвоста, соответственно, голова. Вот!
   С тех пор это стало символом несгибаемой воли и твердой веры в успех.
   Женя ни разу не моргнул за все время этого повествования. Он судорожно пытался решить: стоит ли верить всей этой околесице. "Мда, сумасшедшие деньки начинаются", - подумал он, не найдя однозначного ответа.
   Кожура явно остался доволен своим рассказом. Он пристально следил за Женей, стараясь уловить его реакцию, но вдруг изменился в лице и заявил:
   - Ты меня сбил! Не с этого надо начинать!
   Женя мысленно с ним согласился.
   - Чтоб ответить на твои вопросы: кто хотел тебя убить, зачем ты здесь и так далее, тебе сначала нужно узнать одну вещь. Так вот! Теперь ты в другом мире, и в этом мире нет..., - Кожура выдержал театральную паузу. - Соединенных Штатов Америки! С этим, собственно, и связана твоя миссия.
   Нельзя сказать, что сказанное произвело на Женю сильное впечатление. По крайней мере Кожура рассчитывал на большее. Женя на секунду задумался, после чего решительно ответил:
   - Я все понял. В этом мире нет Америки, а моя миссия, видимо, ее создать. Поэтому тот придурок хотел меня убить. Ну че, все ясно, а я-то уж хотел ругаться. На его месте я поступил бы так же.
   Электронные табло всего мира, ведущие подсчет очков, дружно моргнули, прибавив Жене восемнадцать баллов. Кожура зааплодировал. Сидящие на диване Туша и Худой засмеялись.
   - Вот это лучшее подтверждение наших амбиций, - возликовал Кожура. - Слушайте, может ему лучше ничего не говорить.
   - Ну уж нет, - возмутился Женя. - Давайте уж объясняйте.
   И ему объяснили.
  

Глава 26

   Для того, чтобы понятно объяснить происходящее, а также приведшие к нему причины, Кожуре, Туше, Худому и, отчасти, Шарафутдинову, потребовалось шесть с половиной часов с перерывом на обед. Периодически появлялся Костя, и добавлял в общий рассказ кое-что от себя, хотя в основном он сообщал, как идут дела со свежим номером газеты.
   Вообще, надо отметить, Кожура отнесся к процессу просвещения Жени с большой ответственностью. Говорил медленно, внятно, сразу отвечал на возникшие у Жени вопросы и всячески старался избегать выражений, которые можно было двояко трактовать.
   Женя, в свою очередь, те выражения, которые можно было двояко трактовать, вообще никак не трактовал, откладывая их в памяти, в надежде так или иначе трактовать их потом.
   Туша и Худой помогали боссу как могли. Уже в течение второго часа объяснений, им удалось повернуть, довольно скучно складывавшуюся, беседу в неформальное русло. Это позволило ослабить галстуки (всем, кроме Жени), наконец закурить (всем, кроме Туши), и даже надеяться на рюмочку коньяка (всем, кроме Кожуры, потому что он один знал - те пять подарочных бутылок вчера закончились).
   Шарафутдинов угрюмо стоял позади Кожуры и его лицо оживлялось лишь тогда, когда разговор заходил, непосредственно, о предстоящем Турнире. Он был большим фанатом Турнира, и даже расчитывал взять отпуск на время его проведения, чтобы лично на нем поприсутствовать. Женю он очень уважал, и гордился знакомством с ним. Со стороны это было незаметно.
   Было очень интересно наблюдать за Жениной реакцией: как от полного непонимания он переходит к стадии удивления Le grand surprise, как это удивление сменяется подозрительностью, как после подозрительности снова приходит непонимание и длится очень долго, как он, все еще ничего не понимая, во все легкие ржет после какого-то меткого Тушиного замечания, как ключевая фраза Кожуры вводит его в состояние секундного замешательства, как после этой ключевой фразы, беспорядочная груда мыслей в его голове делает контрольное вращательное движение, будто белье в барабане стиральной машины, и как после всего этого, вдруг, все становится на свои места и приобретает чистоту и стройность. Все! Можно слить воду, отжать лишнее и, в строгом порядке, развешать по веревочкам.
   На исходе третьего часа беседы, Женя до краев наполнился чувством гордости к самому себе. Следующие полчаса до обеда, он ничего не слышал, и почти ни на что не реагировал.
   Мир перевернулся.
   Напрасно все думали, будто это произошло еще раньше, тогда, у ворот в Еще Более Реальный Мир. Тогда, жалкая планетенка только слегка наклонилась. Открытие нового мира не стало для Жени шоком. Этим, он еще раз доказал свою уникальность. Ничего сверхъестественного, со всяким бывает. Но теперь...
   Теперь поменялось решительно все! Единственное, что его смущало, так это то, что кто-то может читать его мысли.
   Женю не покидало чувство какой-то нереальности происходящего. Старательно подзуживал Кожура, то и дело вопя: "Ты понимаешь свою значимость? Вся страна переживает за тебя!".
   Женя кивал в пустоту.
   Как такое может быть!? Это же еще и огромная ответственность!
   Ответственность. Ха, смешно! Это было то, чего Женя никогда не боялся. На какую-то долю секунды закралось сомнение: а справится ли он, но так как Женя еще пока не представлял, что ему конкретно предстоит делать, он смело отбросил все пораженческие настроения.
   Кожура радостно наблюдал за сияющим Женей. Глянув на часы, он заметил:
   - Вообще, не мешало бы перекусить. Что мы сейчас и сделаем. Остальное - после обеда. А с завтрашнего дня начнем подготовку.
   Он встал из-за стола, побудив тем самым встать с дивана Тушу и Худого. Последние надежды на рюмочку коньяка угасли. Выходя из кабинета, Женя вкрадчиво поинтересовался:
   - В смысле, начнем подготовку? Как меня будут готовить? Я почему спрашиваю. Я еще пока плохо представляю, что надо делать.
   - Да, не волнуйся, - Кожура успокаивающе похлопал Женю по спине. - Максим, Дмитрий и Константин тобой займутся. Они тебе все объяснят, посмотрите записи старых турниров, найдем тебе психолога. Короче, всех должен порвать.
   Жене это польстило.
   - Вот это меня и беспокоит. Две недели же осталось, да? Тренера бы какого.
   - Нет, тренера не будет.
   Женя остановился.
   - Как не будет?
   - Так. Какой может быть тренер? Если ты делаешь что-нибудь, лучше всех в стране, то кто может тебя этому научить. Чему учить-то? Ты и так лучший. Да и нет таких тренеров.
   И Женя, погруженный в собственные размышления, поплелся за ними следом.
  
   С одиннадцати до трех, в уютной столовой на минус двадцать первом этаже, любой, предъявивший идентификационную карту установленного образца, мог совершенно бесплатно пообедать, выбрав любые, на свой вкус, блюда из имеющихся в меню. Чем и воспользовался Женя, отдав свое предпочтение черному фасолевому супу и картошке фри с телятиной.
   Вместо обычных обеденных столов, здесь почему-то стояли школьные парты. Не особо удивляясь этому факту, он сел за одну парту с Тушей. Едва начав есть, Женя локтем тихо ткнул Тушу в бок.
   - Это что получается, вы знаете о чем я думаю? - настороженным шепотом спросил он глядя в тарелку. - Это как? Это у вас распечатки моих мыслей, наверное, есть, да?
   - Нет, - таким же шепотом поспешил успокоить друга Туша. - Это Мозг Планеты знает. Он следит за нужной информацией и потом в баллах выводит ее по всему миру. Но он же не говорит, что именно, ты подумал. Так что успокойся. Все нормально.
   - Радует, - отозвался Женя.
   - Вообще, у нас есть главный компьютер, Кожура тебе его показывал. Там действительно есть и твои, и мои, и вообще всех мысли. Но ты их не прочитаешь. Я хотел раз узнать, о чем Ленка моя думает - не получилось. Нужно знать пароль конкретного человека.
   - Ясно. - прошептал Женя и принялся за суп. Сьев две ложки, он снова толкнул Тушу.
   - А у меня какой пароль?
   - Я не знаю. Это же твой пароль.
   - Но мне его никто не сказал.
   - Ясно-понятно. Кто тебе его скажет? Его никто кроме тебя не знает.
   - Так и я не знаю!
   - Знаешь. Просто еще не знаешь об этом. Ты почему шепотом говоришь?
   Женя тихо хохотнул.
   - Потому что ты тоже шепотом говоришь.
   - Я говорю, потому что ты так говоришь. А почему ты так говоришь, я не знаю.
   - Ну как-то неудобно. Че орать-то?
   - Да ну, че неудобно-то? Нормально.
   Женя скривил ехидную физиономию.
   - Ну раз нормально, чего не орем? Заори.
   - Да, легко, - бросил Туша, отставляя тарелку.
   - Ну давай.
   - ААААА!!!!
   Две девушки за соседней партой вздрогнули и укоризненно-обиженно посмотрели на Тушу.
   - Ты че орешь, придурок? - отозвался где-то в глубине зала голос Худого.
   - Заткнись, - ответил ему Туша.
   Довольный Женя улыбался. Туша, по-крайней мере так казалось, тоже был доволен собой.
   - Я же говорю, нормально.
   Сьев первое и второе, употребив десерт и тщательно промокнув губы салфеткой, они встали из-за стола.
   - Будем выходить, не забудь сказать "спасибо" повару, - предупредил Туша. - Ну? Продолжим?
  

Глава 27

  
   - Где этот чертов курьер? Я его уволю! - зверски прорычал Костя, глядя на часы и вытирая пот со лба. - У вас все готово?
   Перед ним, выстроившись по росту, стояло двое молодых людей и одна девушка, причем девушка была гораздо выше их обоих. Руки молодых людей были черными от типографской краски, и они стыдливо прятали их за спинами, где незаметно (как им казалось) вытирали их о фартуки. Девушка грызла карандаш.
   - Да! У нас все готово, - сказал самый маленький. - Хоть сейчас печатай. Только вот "Изо рта гения" и не хватает.
   - Может без него обойдемся? - осторожно спросил средний. - Вы все равно долго отбирать будете.
   Костя сурово посмотрел на всех троих.
   - А может ты у нас шеф-редактор!? - неожиданно рявкнул он, и не дождавшись совершенно очевидного ответа, продолжил, уже более спокойно. - Во-первых - без него мы не обойдемся, во-вторых - я отберу быстро, а в третьих - ПРЕКРАТИ МАРАТЬ ФАРТУК!!! Вы меня бесите оба!
   Не успели маленькие типографщики испугаться своего озверевшего босса, как сзади распахнулась дверь, с грохотом ударившись о стену, и в кабинет ворвался курьер с сумкой через плечо. Типографщики пригнули головы.
   - Извините, босс, - тяжело произнес курьер, по всему было видно, что он бежал как сумасшедший. - Сильно приспичило.
   Типографщики сердито зашипели, предупреждая курьера о том, что начальник в дурном настроении.
   - Приспичило его. Давай быстрее. Торопимся.
   Курьер извлек из сумки толстую пачку бумаг, и отделив нужные, протянул их Косте. Всего листов семь-восемь, и каждый из них был испещрен непонятными закорючками и символами. Это, как вы уже догадались, были стенограммы.
   Далее, Костя сделал следующее: он взял листы, сверил указанные на них даты, и всей стопкой поместил в аппарат, жутко похожий на обычный дырокол, только раз в двадцать больше. Аппарат пару секунд пожужжал и сказал: "Дзинннь". На узеньком дисплее, зеленым цветом загорелась надпись: ДОСТОВЕРНО. И чуть попозже: ПОДОЖДИТЕ... ИДЕТ СЧИТЫВАНИЕ.
   Костя развернулся и уставился в монитор. На нем, одна за другой, появлялись какие-то предложения и отдельные надписи. Еще не дождавшись того, как все закорючки и символы переведутся загадочной машиной в, понятные каждому, слова, Костя уже лежал лицом на столе и истошно хохотал.
  
   Все самые последние новости, события, происшествия и прочее, в Еще Более Реальном Мире, в первую очередь появляется в газетах, и лишь потом уже, в том или ином объеме, освещаются на телевидении, радио и в глобальной компьютерной сети.
   Так уж получилось.
   Неизвестно, почему этот приоритет был отдан именно печатным изданиям, но известно то, что телевидение, как и все остальное, особо по этому поводу не горюет, и предпочитает оставаться больше развлекательным, нежели информативным. Опять-таки неизвестно по какой причине.
   Нет, конечно, и в телевизоре вы можете увидеть коротенькие двухминутные новости (глупо думать, будто все двадцать четыре часа в сутки телевизор только и делает, что стремится развеселить вашу прикроватную тумбочку), но и в этих новостях сюжеты, преимущественно скандальные, сенсационные, либо такие, которые уж просто никак нельзя обойти вниманием. Преподаются они, кстати, тоже в весьма игривой форме и, естественно, уже тогда, когда о них известно всем и каждому. Иными словами, вам вряд ли когда-нибудь доведется увидеть всклокоченных операторов и паникующих репортеров с камерами и микрофонами, беснующихся возле места происшествия, а также с визгом подлетающие туда фургоны, с эмблемами телекомпаний. Репортеры Еще Более Реального Мира чинно и спокойно подъезжают туда, когда весь ажиотаж уже стих, и то если посчитают нужным. В общем, никакой суеты, истерики и спешки, как на пожар. Даже, на сам пожар.
   И это вполне понятно. Обо всем происшедшем можно прочитать в газете, там же узнать все подробности, и уже потом, если кому интересно, посмотреть на это своими глазами. Но это, как правило, никого не интересует.
   Газет много. Но особого внимания удостоится только одна. Самая главная. Ее особенность заключается в том, что на страницах этой газеты пишется только правда. Исключительно, исключительная правда.
   Автор, чувствует, как на лицах читателей появляется ехидная ухмылка. Где-то, это все, дескать, мы уже слышали.
   Но... Оставьте скепсис. Это действительно правда. В смысле того, что в газете пишется только правда. Это совсем не похоже на известную газету "Правда" (все уже поняли о чем речь), в которой, в силу известных причин, писалось и продолжает писаться то, что резко диссонирует со словом "правда". Тот факт, что эти две газеты из разных миров, в расчет не принимается. Словом, этот факт газету "Правда" никоим образом не оправдывает.
   Что-то больно уж много однокоренных слов. Не правда ли?
   Правда, и тут нужно внести небольшое замечание: неизвестно еще, что печаталось бы в главной газете Еще Более Реального Мира, не будь она обязана пропускать всю появляющуюся в ней информацию, через специальные Детекторы Проверки Достоверности. Именно они и сделали газету главным информационным источником Еще Более Реального Мира.
   Газета называлась "Последняя инстанция".
   Она выходила во всех странах Еще Более Реального Мира. Три раза в день. Она была бесплатной.
   У себя, в реальном мире, вы, вероятно, не раз натыкались в своих почтовых ящиках на бесплатные рекламные газеты с анекдотами, программой на неделю и, может быть, даже кроссвордом. Не раз видели людей на улицах, также совершенно бесплатно распространяющих такие же газетенки, типа "Из рук в руки" или "Всем, всем, всем". Ну? Видели же. Не стоит отпираться.
   Так вот, дорогие читатели. Вы имели дело с "Последней инстанцией"!
   И только лишь несколько иной взгляд на окружающую действительность, не позволил вам разглядеть в этой макулатуре то, чем она действительно является.
   Итак, подведем итоги.
   "Последняя инстанция" писала правду, ну, или по крайней мере достоверную информацию. Достоверность подтверждал не кто иной как сам Мозг Планеты. Им же, строго говоря, и была подсказана идея изобретения аппарата под названием - Детектор Проверки Достоверности. Детекторы стояли во всех, без исключения, редакциях этой газеты по всей планете.
   В отличие телевизионщиков, которые обленились настолько, что каждый их выезд на съемки сюжета предварялся получасовым нытьем редактора, журналисты "Последней инстанции" вообще были редкостными сволочами. Они никогда никуда не ездили, а свои статьи писали прямо в редакции, пользуясь информацией из главного компьютера. Исключением были интервью, но они появлялись в газете в исключительных случаях (объем материала был таким, что увеличивать его пустой болтовней не было смысла).
   Таким образом, круг замкнулся. Мозг Планеты давал газете весь материал, и он же в конце концов, проверял его достоверность.
   Но в целом все справедливо. Мозг Планеты не мог сам сообщать людям Еще Более Реального Мира все новости без исключения, у него и так дел было по горло. Поэтому он сваливал, в установленные в редакциях компьютеры, все без разбора, а специальные люди отбирали самое важное.
   Всей этой свистопляской, вот уже как полгода, руководил Костя.
   Собственно, этим назначением он был обязан Туше. Именно Туша, в свое время, порекомендовал Кожуре назначить Костю на эту ответственную должность, благодаря чему, его спешно выдернули из реального мира и серьезно озадачили. Спешка объяснялась тем, что предыдущий главный редактор скоропостижно сошел с ума.
   Сие событие стало для города шоком. Предыдущего главного редактора здесь безмерно уважали, а некоторые даже считали гением. Бытовало мнение, что не будь он так безнадежно стар, он вполне бы мог стать отличной главой города. Гораздо более отличной, чем Кожура, хотя все понимали, что отличнее некуда. Короче, донельзя авторитетная фигура. Кожура даже немного комплексовал по этому поводу, но и он отдавал должное старику за все его заслуги. Фактически, любимая миллионами газета, в том виде в каком она существует и по сей день, и была придумана этим человеком.
   И вот в один прекрасный день этот человек сходит с ума. Если быть точнее: впадает в маразм. В глубокий старческий маразм, которому конца-края не видно, и выйти из которого возможным не представляется. Совершенно очевидно, что оставаться главным редактором в таком виде невозможно, поэтому его место занимает другой. Но кто? Молодой, начинающий, никому не известный, один бог знает каких моральных принципов. Разумеется, Костю начали принимать в штыки.
   Газета продолжала выходить прежним тиражом и даже увеличила формат, но число ее читателей существенно сократилось. В психушку, предыдущему главному редактору, тоннами приходили передачи с любимыми им домашними котлетками и вареньем из черноплодки. Людей, казалось, вообще перестало волновать происходящее вокруг, и город накрыла волна сострадания к сумасшедшему. В этой обстановке, Костя загрустил, и, уже почти отчаявшись, решился на последний контрвыпад. Был ли это тщательно продуманный ход, или же спонтанная выдумка маэстро, сейчас трудно сказать. По мнению автора, и первого и второго было наполовину.
   У спятившего предыдущего главного редактора, в те судьбоносные для Кости дни, намечался день рождения. Ему исполнялось восемьдесят три. Не юбилей, конечно, но тоже повод для радости, потому что в таком возрасте уже не до ожиданий каких-то призрачных юбилеев и торжеств. Костя подготовился солидно. Уговорив Кожуру и всех остальных, Костя решил дать городу настоящий праздник. С карнавалом, медведями и торжественным шествием от дурдома до центральной площади. Про газету говорить нет смысла, само собой она полностью посвящалась имениннику.
   Будем откровенны, этот исключительно коньюктурный ход, дал свои плоды. Неожиданно, праздник зажег и раскрепостил всех настолько, что Кожура, не дожидаясь его окончания, торжественно пообещал в микрофон, устраивать его ежегодно. Город возликовал. С аплодисментами и гиканьем город встретил поздравительную речь Кости. Город оценил внимание нового главного редактора к старому, а когда на сцену вывели самого виновника торжества, в близлежащих домах звуковой волной выбило стекла. Имениннику дали микрофон. Толпа смолкла. В мгновенно образовавшейся тишине лишь продолжал чирикать какой-то наглый воробей, да где-то все еще осыпалось битое стекло.
   Именинник оценивающе посмотрел в толпу, что-то там прикинул в своей, некогда светлой, голове и начал говорить...
   ...с тех пор, он ни на минуту не умолк.
   А тогда, на празднике, тысячи людей одновременно впали в ступор. Минут пять, они простояли, застыв кто как, и не находили в себе сил пошевелиться. Виновник торжества, внятно и отчетливо, нес околесицу, обильно перемежая ее крепким маразмом, который, в свою очередь, обильно перемежал бредом сивой кобылы. Никто не знал как на это реагировать. Спустя пять минут в толпе, то тут, то там, раздались отдельные робкие смешки. Еще чуть попозже, к ним добавились возгласы: "Во дает!" и "Давай, отец!". А еще немного погодя, центральная площадь города разразилась овацией и веселым, до колик, смехом.
   У старика отобрали микрофон. Толпа запросила еще. И тогда, Костя (неизвестно, как он до этого додумался) поставил размашистую подпись под своим утверждением в глазах народа. Он заявил, что "мы допустили грубейшую ошибку, отправив такого человека в психбольницу, с этого момента у него будут отдельные, достойные апартаменты и, более того, я возвращаю этого человека в нашу редакцию, и он еще не раз порадует наших читателей своими изумительными материалами". Вот так сказал Костя. Ну, или примерно так. Во всяком случае, смысл тот же.
   И толпа устроила овацию теперь уже Косте.
   Как бы то ни было, так ли сказал Костя или же нет, устроила ли толпа овацию или же не устроила, предыдущий главный редактор, во избежание людских возмущений, был переведен в гигантскую серую громадину, находящуюся под скромным баром "У Пришвина". Там он был поселен, на минус восемнадцатом этаже, в "отдельные, достойные апартаменты", в виде огромного стеклянного аквариума, получал трехразовое питание, и был снабжен целым штатом стенографисток, неустанно записывающих за ним его бесконечные словоблудия. Эта работа, нисколько его не напрягала, он совершенно не реагировал на внешние раздражители, никоим образом не выказывал недовольства, и гордился бы (если б мог) соседством с боссом. Кого это все напрягало, так это бедненьких стенографисток. Они вечно ходили заспанные, и с такой аристократической бледностью, что ею тоже можно было бы гордиться, если б у них оставались на это силы. Все их труды выливались в одну единственную фразу, напечатанную, правда, на первой полосе свежего номера "Последней инстанции", крупным шрифтом, выше заголовка. Все это безобразие имело название "Изо рта гения".
  
   Когда Костина истерика сошла на нет, он, отдуваясь, распрямился в кресле, вытер мокрые от слез глаза и, улыбнувшись, сказал девушке с карандашом:
   - Вот эту набирайте. Шестая сверху.
   Девушка собрала листы и заглянула Косте в монитор.
   - Настало время отделять кОзлы от авгнич? Правильно?
   Костя снова закатился смехом.
   - Ха-ха-ха!!! От авгнич! КОзлы!!! Да, правильно!
   - Хорошо, Константин Борисович. Сейчас все сделаем, - она, кажется, не разделяла Костиного восторга.
   - Давайте. И поскорее. Время теряем.
   Типографщики, девушка и курьер скрылись за дверью.
  

Глава 28

   Далее, с каждой последующей секундой, Женя все больше и больше убеждался в своем величии.
   Свежий номер газеты, принесенный счастливым до предела Костей, произвел неизгладимое впечатление на Женю. Никогда раньше ему не посвящали первые двенадцать полос, хоть какой-нибудь самой завалящей, газеты, а тут главное издание всего мира! Женя с трепетом переворачивал страницы, будто боясь, что с них осыпятся буквы.
   Костя принес три экземпляра. Сообщив, что в связи с последними событиями, газета вышла не на двадцати четырех, как обычно, а на тридцати двух листах, он надменно заулыбался. Кожура похвалил всю редакцию и Костю лично. Женино величие превысило все допустимые пределы.
  

"НАСТАЛО ВРЕМЯ ОТДЕЛЯТЬ КОЗЛЫ ОТ АВГНИЧ"

   Значилось в самом верху. Чуть ниже, и гораздо более скромнее:
  

Последняя инстанция

N580

   А еще ниже, фотография шедшая иллюстрацией к статье, в которой описывалось Женино посвящение. Статья называлась:
  

ЕЩЕ ЧУТЬ-ЧУТЬ И МЫ Б ЕГО ПОТЕРЯЛИ!

   Статья явно готовила читателя ко всем последующим событиям. На фото, Женя был запечатлен в момент поднятия его с пола, на заднем плане отчетливо выделялись ворота, на переднем, отчетливо выделялся Костя, поглощающий шампанское. При всем этом, вид у Жени был ужасным, не имеющий ничего общего со словом "вменяемый". Женя очень посочувствовал себе.
   - Мы так специально сделали, и фотографию такую поставили, - объяснил Кожуре Костя. - Все перепугаются, да мол, чуть кони не двинул. Ай-яй-яй! Потом переворачивают страницу, а там... Кровь, поножовщина, бельгийцы, покушения, короче, самое то. Экипажи скорой помощи мчатся на помощь тысячам припадочных. Нормально же?
   Все перелистнули страницу. Кожура не ответил, но по ползущим вверх бровям стало понятно, что "нормально". Жене хватило лишь одного мельком брошенного взгляда, чтоб возмутиться.
   - Подождите! Тут же фотографии. Откуда?
   Кожура потупился.
   - Это с камер слежения, - сухо сказал он.
   - То есть вы все это видели?! Я там полчаса гонял как ужаленный, а вы смотрели в камеры и никто не мог помочь!
   Туша нервно закашлял в кулак. Кожура вздохнул.
   - Ну, вообще-то, тут никто не виноват, - очень даже виновато сказал он. - Не мы смотрим, служба безопасности смотрит. Но у нас в это время перерыв на кофе. Ребята отдыхали. Кто ж знал?
   Женя недовольно покачал головой не зная что ответить. Он обижался. Воцарилась гнетущая тишина. Никто не решался первым ее прервать.
   - А если бы... - начал было Женя, но остановился. Что-то там про себя подумав, он лишь махнул рукой. - Да, ладно.
   Тем не менее, это не помешало обвести всех присутствующих волчьим взглядом.
   - Далее у нас обо всем подробнее, - продолжил Костя. - Вот тут, пятая и шестая страницы, про Жеку. Биография. Седьмая - женщина-молот.
   Седьмая страница называлась: "КТО ЭТА ЖЕНЩИНА?". На ней, Костя и его подельники, крупно поместили фото бывшей Жениной пассии, легкоатлетки Екатерины. Остальное, не занятое фотографией, место на странице, заполняли подробный рассказ о былых взаимоотношениях героев номера, анализ событий, приведших к разрыву, то к чему этот разрыв привел, и как, благотворным образом, повлиял на текущее положение дел.
   Женя прочитал и кисло посмотрел на Костю. Величия заметно поубавилось. Посомневавшись для порядка, он все-таки решил промолчать.
   Зато следующие несколько страниц, вновь напомнили Жене о его роли в этом мире, и существенно помогли ему вернуться на прежние позиции. Они были посвящены предстоящему Большому Турниру, где он значился на втором месте в генеральной классификации, и уступал всего четырнадцать очков фавориту из Австралии. Нереальность происходящего снова напомнила о себе.
   В отличие от него, Кожура и Туша с Худым, эти страницы почти не удостоили вниманием. Остальные новости Еще Более Реального Мира никак не затрагивали насущные интересы здесь собравшихся, поэтому на них даже не взглянули. Разбор был окончен.
   - Хорошо! - подвел итог Кожура. - Что планируешь в следующем номере?
   Костя ответил незамедлительно:
   - Уже начали делать. Главные темы - это интервью с бельгийцем, если оклемается, конечно, и "лицо номера". Эта Катя, мы думаем, расскажет все о себе, ну и... о прочем.
   Женя снова недовольно поморщился.
   - А у Евгения ты интервью брать не собираешься? - недоуменно спросил Кожура. - Люди же захотят познакомиться, так сказать, поближе.
   - Люди подождут. Я думаю надо немного потомить. Не сегодня точно, и может быть не завтра. Дадим большой, полосы на четыре, разговор. Потом. Да и к тому же тут еще один вариант нарисовывается... - заговорщицким тоном поведал Костя.
   - Чего задумал?
   - Я думаю, мы можем снять Жеку в "Шоу Молотова - Риббентропа".
   Весь смысл тех безмолвных, но многозначительных взглядов, перемигиваний, ухмылок и кивков, последовавших сразу после произнесения Костей последней фразы, остался для Жени тайной за семью печатями. Не осталось тайной только то, что эти самые взгляды, перемигивания, ухмылки и кивки, несомненно, что-то да значили. Причем, значили немало, и имели отношение, непосредственно, к Жене.
   И тем более подозрительно выглядела фраза Кожуры, когда он, закончив все немые манипуляции, повернулся к Жене и произнес:
   - Ну, теперь, вам просто необходим строгий костюм.
   Сказанное, в очередной раз поставило Женю в тупик.
   - Сходите и купите. А еще лучше пошейте, - окончательно добил его Кожура. - В бухгалтерии получите деньги.
  

Глава 29

   Братья Алексей и Иван Тереховы уныло глядели на новенькую, только вчера покрашенную, зеленую дверь своего гаража. Это продолжалось уже семь, или даже восемь минут. Они не помнили, договаривались ли о том, кто должен был взять ключи, а если даже и договаривались, не помнили кто их не взял. У обоих, в ту секунду, было по одному, вполне конкретному, желанию.
   Старший, Алексей, больше всего сейчас хотел нестись в открытом автомобиле, на огромной скорости, куда-нибудь, все равно куда. И чтоб при этом в магнитофоне перманентно играла песня "Романтика", группы "Фабрика". Если говорить откровенно, это желание не покидало его никогда, даже сейчас, когда самым разумным было, хотя бы часок поспать.
   Младший, Иван хотел сдать педиатрию на "пять". Больше его ничего не волновало, даже то, что какой-то сволочной Голова вдруг захотел забрать картошку из их гаража.
   - Че смотришь, баран? Чеши за ключами! - неожиданно сказал младший брат старшему.
   На это удивительно агрессивное замечание, Алексей (опять-таки удивительно) отреагировал самым спокойным образом.
   - Отвали, Ванча. Я сплю.
   И закрыв глаза, демонстративно сунул руки в карманы.
   Там он нашел ключи.
   - О! А вот и ключи.
   - Ну ты дятел вообще! - продолжал несоблюдать семейную субординацию Ваня.
   В это время из-за угла показался Голова.
   - О! А вот и Голова.
   Поздоровавшись, Алексей широко зевнул и принялся открывать дверь.
   - Смотри, засыпает на ходу, - доверительным тоном сказал Ваня Голове. - Приперся сегодня утром только. На работу не пошел. С ума сошел.
   Сонный Алексей и это замечание пропустил мимо ушей. Наконец, он открыл ворота и меланхолично сказал брату:
   - Выгоняй тачку.
   Когда машину выгнали из гаража, Алексей открыл погреб, мрачно поглядел в него, щелкнул пару раз выключателем, и снова, только еще мрачнее, посмотел в зловещую черную глубину.
   - Света нет, - мрачно констатировал факт Алексей. Голова сочувственно шмыгнул носом.
   - И че?
   - Ниче. Бумажка есть какая-нибудь?
   Голова ответил отрицательно.
   - Ванька, у тебя бумажка какая-нибудь есть?! - без особой надежды прокричал в погреб Алексей.
   Из машины также ответили отрицательно.
   - У меня только паспорт, - продолжил общаться с погребом Леша. - Ну, паспорт жечь мы не будем.
   И с этими словами, Алексей достал из кармана пачку сторублевых купюр, вытащил парочку, поджег их и бросил в дыру.
   Голова онемел. Взглядом, в котором без труда можно было прочесть скорое и безоговорочное сумасшествие, он проследил как двести рублей, красиво вращаясь по спирали, сгорают в бездонном погребе, еле-еле освещая его. Потом он так же посмотрел на Лешу и не нашел что ему сказать. В общем, в буквальном смысле, онемел.
   - Да уж, светят не на двести, - мрачно заметил Алексей.
   Несмотря на всю мрачность Лешиного замечания, он не выказал никакого сожаления по поводу бездарно потраченных денег. Скорее это объяснялось общим состоянием организма Алексея, который крепко нуждался в отдыхе.
   Голова подумал, что, наверное, надо позвонить в дурдом.
   - Ну ладно, полез я, - вздохнул Алексей, и это было уж совсем из ряда вон выходящим событием. - Тебе какой мешок?
   - Да любой, - только и смог выдавить Голова.
   Терехов-старший встал на лестницу и с мучинечиским выражением лица начал спускаться. По ходу погружения, он безжалостно запалил еще несколько купюр. Голова почувствовал легкое головокружение. Кружение имени самого себя. Он отошел от погреба подальше.
   - Ваня, ты в курсе, твой брат деньги жгет? - осторожно спросил Голова. Осторожно - потому что кто их знает, может вся семейка рехнулась?
   - Да, дурак! Второй день уже. Я ему говорю - отдай их мне. Я и бил его, и в дурку возил вчера.
   - Возил уже, значит? И че говорят?
   - Говорят, нормальный у вас брат. Я говорю - вы тут все идиоты! Я сам врач, а он деньги жгет.
   - Ну. А они?
   - А они - это бывает, скоро пройдет. Правильно, деньги закончатся и пройдет. Ну, я сколько мог забрал, а сколько у него еще не знаю. Дебил, короче!
   В это время из погреба выпрыгнул мешок и грузно шлепнулся на бетонный пол. Вслед за ним появилась испачканная землей физиономия Леши. Он вылез на поверхность и как мог, отряхнул себя всего. Денег в руках не было, видимо сжег всю пачку.
   - Холодно там, - мрачно сказал Леша, не особо задумываясь о том, что сжег денег на гораздо более крупную сумму, чем себестоимость мешка картошки.
   Голова подозрительно подошел к мешку, раскрыл его, и убедившись, что в нем действительно картошка, с не меньшей подозрительностью посмотрел на Алексея. Визуально, никаких изменений между прежним и нынешним Лешей он не обнаружил.
   - Ладно, спасибо тогда. Я пошел, - он протянул руку.
   - Давай.
   - Ну я тогда тоже поеду, - сказал Ваня.
   - И ты давай. Я пойду спать, - мрачно ответил Алексей.
   И они разошлись. Кто в плохом настроении на экзамен, кто испуганно-подозрительно-ошеломленно, а кто мрачно.
  

Глава 30

  
  -- Это че за хрень!? - возопил Женя, в который уже раз врываясь в кабинет Кожуры. Гневно распахнутая внутрь дверь, громоподобно ударившись о стену, самортизировала от нее и покорно встала обратно в штатное место. В руках Женя небрежно держал веером толстую пачку бледно-синеньких и красненьких бумажек.
   Женя решительно направился к Кожуре. Решительно настолько, что Кожура непроизвольно откинулся на спинку кресла и откатился на нем от служившего ему преградой стола на добрые полметра. Женино лицо выражало страстное желание кого-нибудь растерзать. Он подошел и размашисто швырнул на стол бумажки, стараясь, чтоб при приземлении они покрыли как можно большую его площадь.
  -- Это че за хрень!? - свирепо повторил он.
   Первоначально, в Женины планы входило метнуть ненавистную макулатуру, непосредственно в лицо своего непосредственного начальника, однако на полпути от двери к столу босса, эти планы претерпели некоторые изменения в связи с их чрезмерной (как ему показалось) экспрессивностью. Позже, Женя утешал себя тем, что Кожура, отъехав на стуле, технично увеличил дистанцию предполагаемого броска, тем самым, затруднив Жене точное попадание в цель. Мысль об этом, несколько успокаивала Женю и говорила ему о том, что Кожура довольно неплохо подкован в тактике ближнего боя.
   Тем временем, тактически грамотный Кожура, выглянул из-за Жениного плеча и грозно посмотрел на Тушу. Тот скромно потупил взгляд.
  -- Ты ему не рассказал, так? - строго спросил Кожура.
  -- Не успел пока, - виновато ответил Туша.
   Кожура поднял глаза вверх, туда, где над ним требовательно нависало Женино лицо, после чего спокойно подкатился обратно к столу и начал собирать разбросанные Женей бумажки.
  -- Это деньги, Женя. - сказал Кожура с некоторой обреченностью в голосе. - У нас вот такие вот деньги.
   Женя хитро прищурился:
  -- Вы издеваетесь? Я что, денег никогда не видел? Это какая-то...
  -- Ну-ну. Успокойся. Максим должен был тебе все рассказать, но по каким-то причинам этого, видимо, не сделал. У нас в мире свои деньги, своя валюта. Единая Еще Более Реальная Валюта. Это вот евро.
   Женя хохотнул и с сумасшедшинкой посмотрел на окружающих.
  -- Евро? Я че, евро не видел? Вы мне вот это... - Женя схватил одну из бумажек и потряс ею в воздухе. - Говорите что это евро? Что это деньги, да!? Вы их откуда, из "Монополии" взяли!?
   Доподлинно не известно, в чью светлую, Еще Более Реальную голову пришел именно такой дизайн единой валюты Еще Более Реального Мира. Также не известно, откуда эта светлая голова почерпнула такую идею, и самое непонятное: где эта самая голова умудрилась набраться такого дурновкусия и прямолинейности. Иными словами, Женя очень точно подметил сходство данных купюр с теми, что широко используются в различных экономических играх. Если говорить еще проще: они попросту ничем не отличались.
   Далее вопрос за вопросом: кто были те люди, которые дали добро на печать этих денежных знаков, каких моральных устоев они были и где воспитывались? Не мучает ли их, после этого, совесть? Кто вообще в здравом уме пойдет на это? И так далее...
   В любом случае, все эти вопросы так и остались незаданными. Они явно читались у Жени в глазах, но с языка сорваться не посмели. Кожура, чувствуя вину, отрешенно теребил в руках красную банкноту (если ее вообще можно было так назвать) номиналом в пять евро.
   Почувствовав мощный прилив иронии, Женя продолжил разгул.
  -- Что, то есть вот это евро? - обратился он ко всем присутствующим, держа двумя пальцами за уголок бледно-синенькую бумажку, на которой была нарисована цифра "100" и... больше вообще ничего не было. - Вот это сто евро, да!? А это пять евро? - он взял со стола красную. - Я правильно понял!?
  -- Да. Правильно, - отозвался с дивана Худой. - Я даже больше скажу. Та что "пять", дороже той что "сто".
   Женя на секунду замолчал. Его сокрушительно-вероломно-высмеивающее выступление остановили прямо посреди кульминации. Он посмотрел на обе бумажки и понял, что не знает как ему быть.
  -- Почему? - спросил он.
  -- Потому что она больше, - ответил Худой.
  -- И потому что она красная, - добавил Туша.

Глава 31

   Сначала, когда Еще Более Реальный Мир был еще совсем молод, никому и в голову не приходило, что можно иметь свою собственную валюту, отличную от любой из валют мира реального. Долгие годы люди бессовестно пользовались деньгами другого мира, не считая это предосудительным. И это легко объяснимо.
   Тот же Гутенберг мог вполне свободно, учитывая наличие при нем практически идеального станка для печатания денег, учредить новый денежный знак, отчеканить любую сумму и считать себя самым богатым человеком нового мира. Он, собственно, и так им являлся, так как на первых порах был в этом мире единственным разумным существом. И как единственное разумное существо делать этого не стал, так как догадывался, что в любой мясной лавке подвергнут сомнению платежеспособность невиданных доселе монет. Это грозило множеством неприятностей, вплоть до вмешательства фискальных органов. Но...
   Как говорится, "все течет, все изменяется". А также говорится - "аппетит приходит во время еды".
   Эти два изречения вполне уместны, так как по прошествии многих лет, разросшийся и прочно вставший на ноги Еще Более Реальный Мир замахнулся на свою собственную валюту.
   С этого места рассказывать начал Кожура:
  -- В идеале, мы хотели обойтись вообще без денег, - начал он, подтвердив сказанное рубящим движением руки. - Но, эксперименты дали отрицательный результат, поэтому решили, что с деньгами все-таки как-то лучше. Тогда, раз с деньгами лучше, подумали, что если все бросятся печатать свои деньги, получится вообще черт-те что. И тут рождается гениальная мысль - создаем единую валюту, по возможности согласуем это со всеми государствами, в итоге имеем единую экономическую зону - все в шоколаде, никто не забыт, плюс ко всему, резко ускоряется процесс перемещения "реальных" в наш мир. Здорово придумано?
   Женя настолько внимательно слушал, что даже не посчитал нужным согласиться с Кожурой. Того, это факт, видимо, основательно задел за живое.
  -- Чего молчишь?
  -- Нет, я просто не понимаю, - выйдя из ступора, решительно заявил Женя. - Нормальный вид им придать никак нельзя было? А назвать по-другому? Фантазии не хватило!? Почему "евро", назвали бы хоть "афро", что ли!
  -- Ты все об этом? - снисходительно улыбнулся Кожура. - Какая разница, как они выглядят? Пусть так. Чем не деньги? А назвали так из принципа. Они сперли идею.
  -- Поподробнее можно?
  -- Охотно, - согласился Кожура. - Ты вообще должен знать, что твой бывший мир не так хорош и гениален, каким хотел бы казаться. Это только с виду, галантные джентльмены в смокингах на нефтедолларовых лимузинах, на деле же - куча отморозков с ядерными боеголовками. Все, или почти все, что придумано, открыто, завоевано за последние лет сто-сто пятьдесят - придумано, открыто и завоевано нами. Все те гениальные идеи двадцатого века, которыми вы так гордитесь, рождались в наших головах и незаметно подбрасывались вам. У вас они проходили апробацию, и уже потом, если результат того стоил, внедрялись в нашем мире. Реальный мир - это всего лишь навсего большой испытательный полигон. Ты понимаешь?
   Кожура не стал обижаться на то, что Женя в очередной раз ему не ответил. Обычно, мозг, получающий такую информацию, немедленно впадает в состояние клинической смерти, выходит из этого состояния на третий день, и только потом начинает нехотя осознавать услышанное. По части переваривания шоковой информации Женин мозг был весьма натренирован, что позволяло расчитывать на более сжатые сроки выздоровления, однако не на такие, чтоб тут же, сходу ответить на вопрос: "Ты понимаешь?". Бесспорно, Женя не понимал.
  -- ...но насчет "евро", это уж слишком. Эта идея была настолько хороша, что проводить эксперименты не было смысла, мы сразу решили запустить этот проект в Еще Более Реальный Мир. И тут, представляешь... - Кожура взял паузу, во время которой попытался изобразить на своем лице негодование. Впрочем, у него это не особо получилось. - ...проект почти запущен, остаются мелочи, бумаги уже лежат на подпись президенту, как вдруг, бац! У вас появляется свое "евро". Конечно, немного не то, но суть та же! Вопрос: кто слил информацию? Какая-то сволочь проговорилась вашим! Это вообще! Мало того, что воруете у нас идеи, которые мы вам сами отдаем, так еще заритесь на то, что должно было быть только нашим! Обидно!
   Жалким покряхтыванием, Женя попытался прочистить горло. Не получилось. Комок ужаса, от близости осознания услышанного, поднялся к кадыку, засох там и намертво встал, прикипев к стенкам. Кожура, Худой и Туша демонически улыбались.
  -- Это ничего. В первый раз со всеми так, - попытался успокоить Женю Туша. - Пройдет.
  -- Да ладно. Почти прошло уже, - выдавил Женя, прислушиваясь к тому как слюна ожесточенно борется с комком ужаса в его горле. - То есть вы, как бы так сказать, генератор идей, да? А вы ничего не знаете про выращивание злых карликовых бизонов, случайно?
  -- Что?
  -- Да, так ничего. Просто спросил. Была такая идея, я подумал, может ваша?
   Кожура снова взял инициативу в свои руки.
  -- Теперь самое интересное. Деньги реального мира, те к которым ты привык, имеют силу только в реальном мире. Этими ты можешь расплатиться в обоих мирах. Для "реальных", эти червонцы и полтинники выглядят точно так же как и их обычные червонцы и полтинники, сечешь? Ты, может быть, даже держал их в руках, когда еще был по ту сторону, только не знал об этом. Любой предмет Еще Более Реального Мира, попадая в руки обычного человека, делает его ближе к нашему миру. Он не делает его "еще более реальным" сразу, но подготавливает его, в некотором роде. У нас была проблема: перемещение людей сюда шло слишком медленно, люди были не готовы. Нужно было дать им что-то, что поможет ускорить процесс. Какой-то предмет. А с чем люди чаще всего имеют дело? С деньгами конечно! Вот поэтому мы и ввели свои деньги.
   В голове у Жени начало что-то более-менее проясняться. Он понимающе кивал и даже в чем-то мысленно соглашался с Кожурой.
  -- Реальных денег становится все меньше. При этом мы не прикладываем никаких усилий, все происходит само собой. Люди идут в магазины, покупают там продукты, отдают свои старые деньги, а на сдачу получают наши новые, и, через некоторое время, смотришь, эти люди уже пополнили наши ряды.
  -- То есть, короче, зомбирование, - неожиданно выпалил Женя. Кожура остановился на полуслове, и ошалело посмотрел на Женю.
  -- Мне не очень нравится то, как ты это назвал, - медленно, четко произнося каждое слово ответил Кожура, - но... если сильно сгустить краски, то в принципе, наверное так. Только это плохое слово. Это же все на благо человечества.
  -- А со старыми деньгами вы что делаете? - уже зная ответ, спросил Женя.
  -- Их отвозят в специальные места, они есть в каждом крупном городе, где их...
  -- ...уничтожают, правильно? - закончил фразу Женя.
  -- Да.
  -- Молодцы! И что будет, когда вы уничтожите все старые деньги?
   Кожура на секунду замялся. Женя хитро прищурил левый глаз.
  -- Когда кончатся все старые деньги, исчезнет старый мир. Все люди будут жить в Еще Более Реальном. Никаких склок, войн и неприятностей, одно большое вселенское счастье. На всех, кроме Америки.
  -- Круто! Я так понял, вы сейчас потребуете сдать мои старые деньги, не так ли? - подозрительно осведомился Женя.
  -- Нет. Совсем нет. Я знаю, привыкнуть к новому тяжело, так что пару недель можешь походить еще и со старыми, ну а уж потом, если останутся, можешь сдать.
  -- Ясно. Я уж подумал, вы меня тут разводите.
  -- Так что, не раскидывай свои деньги, они тебе еще пригодятся. - Кожура протянул собранную им самим, Женину пачку денег. Тот как бы нехотя взял, виновато на нее посмотрел, и, словно неожиданно вспомнив о чем-то важном, резко вскинул голову и спросил:
  -- А какой, если не секрет, у вас курс евро?
   Кожура по-доброму усмехнулся в усы.
  -- Такой же, как и везде.
  -- Я просто давно уже хотел себе новую машину.
  -- Флаг в руки!
   И Женя в очередной раз посмотрел на толстенную пачку денег в своих руках. Он вспомнил, как в бухгалтерии, откуда он принес сюда это добро, ему объяснили, что это его премиальные за второе место в генеральной классификации, как всей бухгалтерией дружно его хвалили, как заставили поставить свою подпись, как звали остаться на чай, и, самое главное - как в графе "итого" черным по белому было написано: ВОСЕМЬДЕСЯТ ДВЕ ТЫСЯЧИ ЕВРО.
   Жизнь налаживалась.
  

Часть вторая

Глава 1

   Наверняка, мы не одни...
   В смысле того, что, наверняка, существует некая высшая сила. Некий начальник...
   Согласно расхожему утверждению, у каждого начальника есть свой начальник. Поэтому начальников много. Можно даже сказать, что их количество стремится к бесконечности. Но, к счастью, это стремление жестко ограничивается конечным числом людей. И это бесспорно, потому что, население планеты, хоть и растет, пусть медленно, но все же его число пока еще не выходит за рамки, известные человечеству.
   Вследствие этого, встает старый, набивший оскомину, вопрос - Кто тот человек, на котором все замыкается? А также побочные вопросы: "Есть ли он вообще?" и "Если он есть, то человек ли это?"
   Спорить можно долго... Но...
   ...допустим, он есть.
   Нет! Даже не так.
   Наверняка, он есть! Тот, кого можно назвать высшей силой, в чьих руках сосредоточена вся власть в этом мире. И наверняка, он сейчас снисходительно хихикает над нашими рассуждениями. Более того, наверняка, он материален... То есть, не какое-нибудь безтелесое существо или облачко газа.
   Вот, до чего мы с вами додумались. Теперь, обладая таким могуществом, этому Человеку (его можно было бы назвать Богом, но автор не стал этого делать, остерегаясь нападок со стороны наиболее религиозных читателей), необходимо какое-то помещение, откуда он мог бы руководить многомиллионной армией начальников, и еще более многомиллионными полчищами их подчиненных. Короче, офис.
   И наверняка, он есть! Где-нибудь глубоко-глубоко под землей, может быть даже в самом земном ядре находится маленькое уютное, как представляется автору, помещеньице ослепительно белого цвета, с синим ковролином. Будем называть его - Центр Управления.
   В нем, где, напомним, все белым-бело, стоит небольшой стол, вместительный платяной шкаф, вращающееся кресло и тяжеленный металлический сейф. На сейфе стоит герань. По всему периметру этого помещения, на стенах развешаны семидесятидвухсантиметровые плазменные мониторы последнего поколения, и только напротив стола, монитора нет. Вместо этого на его месте висит ровно-стольки-же-сантиметровый плакат, на котором красными буквами написано:
  

НА ТЕРРИТОРИИ ЦЕНТРА УПРАВЛЕНИЯ И В ПРИЛЕГАЮЩИХ

К НЕМУ ПОМЕЩЕНИЯХ

НЕ БАЛДАКРУТИТЬ!!!

Администрация планеты Земля

   Где находятся эти самые "прилегающие помещения", нам неведомо. Мы вообще не можем со стопроцентной точностью утверждать, что это место и этот Человек - существуют. Однако (автор наклоняется к вам близко-близко, чтоб шепнуть на ушко), буквально на днях из достоверных источников пришла информация...
   ...в общем, есть все основания полагать, что этот Человек действительно существует, а место выглядит в точности так, как автор вам его описал. Но об этом никому...
   К чему все это?
   В любом случае, правда это или вымысел, согласитесь, Человека с многолетним опытом управления целой планетой, достаточно трудно чем-нибудь удивить. Не так ли?
   Человек этот, за всю свою немаленькую жизнь, вдоволь нагляделся на все более или менее удивительное и сыт им по горло. Он, что называется "видал взлеты и падения, знавал радость триумфа и изрядно хлебнул горюшка". Поэтому, автор не советовал бы бахвалиться и выкидывать фортеля перед таким Человеком.
   Женя не бахвалился и, тем более, не выкидывал фортелей. Но, тем не менее, сам того не зная, сумел его удивить до глубины души. Настолько, что к Человеку на пару минут вернулась вера в человечество. В эти пару минут он полил герань, спел второй куплет из "Иисус ребенку" Джорджа Майкла и только после того как стало известно, что Нефтяники из Эдмонтона на своей площадке крупно уступили Нью-йоркским Островитянам, эта вера безнадежно рухнула. За первых он отчаянно переживал.
   Дело было в том, что Женя, получив восемьдесят две тысячи, отправился домой, где просто-напросто лег спать. Это-то и потрясло Человека. Он знал, что Костя намерен предложить Жене поход в бар, Туша поход в сауну, а Войдот - турне по ночным клубам. Он также знал, что Женя непременно уцепится как минимум за одно из этих предложений. Но...
   Многочисленные звонки на сотовый и домашний телефоны Жени бесполезно разрывали тишину. Полный покой, так много лет назад прописанный каким-то доктором, дождался своего часа. Беспощадный и убийственный покой, нежно шепчущий: "Сейчас ты проснешься и поймешь, что это был всего лишь сон".
  

Глава 2

  -- Это всего лишь сон, - устало сказал Женя открыв глаза.
   В его голосе почувствовалось большое облегчение и умиротворенность, но где-то в глубине затаилась нотка разочарования.
  -- Ну и хорошо.
   Действительно, к чему такие потрясения? Все как-то слишком быстро и чересчур сумбурно, чтобы быть правдой. Правда, немного жаль все-таки. Было бы весело.
   Не поднимая головы, Женя сфокусировал взгляд на матраце. Все тот же. Родной, любимый сине-голубой, в полоску, матрац. Без сомнения, самый обычный. Ни "реальный", ни "еще более реальный", а просто обычный матрац.
  -- Это всего лишь сон, правда, матрац?
  -- Правда, - грустно ответил матрац.
  -- Только сон. Так ведь, подушка?
  -- Точно, - ответила подушка.
   Конечно, и матрацу и подушке хотелось бы быть не обычными матрацем и подушкой, а "еще более реальными", но им тоже не хотелось никаких потрясений.
   И все-таки они немного жалели.
   Женя со стоном перевернулся на спину и тут же подскочил как ужаленный. Прямо напротив него на стуле сидел Туша держа в руке пышный, румяный рогалик. Женя зачем-то начал стыдливо натягивать на себя одеяло.
  -- Доброе утро, - сказал Туша. - Ни хера ты спать! А мы вчера ниче так сходили. Да, Костя?
  -- Да. Нормально, - невнятно ответил Костя появляясь в дверном проеме. В левой руке он уверенно держал наполовину откусанный бутерброд с маслом, сыром и бастурмой. Еще, кажется, там была зелень. Отсутствующая половина бутерброда находилась в Костином рту, что и являлось причиной невнятности ответа.
   Женя смотрел на них обоих, не зная то ли радоваться, то ли плакать. Со стороны могло показаться, что Женя вообще в первый раз видит этих людей. Взгляд выражал панику.
   Вопреки ожиданиям, Туша больше ничего не сказал. Костя стоял оперевшись о косяк и был занят пережевыванием бутерброда. Женя, само собой, тоже молчал, но по всему выходило, что говорить придется ему.
   Вот только сказать было нечего.
   Женя вздохнул и замер.
   Как пишется в пьесах: В комнате трое. Молчат.
   Скупо и кратко. Молчать можно по-разному. Причины бывают разные. Молчать тоже можно о разном. Догадывайтесь как хотите.
   Наконец, Костя поперхнулся. Решительно оттолкнувшись плечом от косяка, он направился в кухню, отсутствовал с полминуты, после чего вернулся, и, громко припивая чай из кружки, принял прежнюю позу.
   В комнате те же. Тишина.
   Женя снова вздохнул и уставился на рогалик. В эту секунду он твердо решил начать говорить хоть о чем-нибудь.
  -- Со сгущенкой, да?
   Туша понял не сразу, но после многозначительных подсказок Жени, он поднял рогалик до уровня глаз, повертел его и ответил:
  -- Я не знаю. Это же твой рогалик.
  -- А-ааа. Вот в чем дело! - съехидничал Женя. - Ты меня покормить пришел?
   Костя в проеме гоготнул.
   Это мгновенно раскрепостило ситуацию. Туша поднялся со стула и потянулся.
  -- Ну, типа того, - сказал он, в следующую секунду запихав себе в рот хлебобулочное изделие не меньше чем на три четверти.
   Женя уже натягивал джинсы.
  -- Так и есть! Со сгущенкой! - прожевав сказал Туша. - А еще есть? Мы че-то еще ничего не ели сегодня. Позавтракаем и поедем. Интересная штука открылась. Тебе надо обязательно посмотреть.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"