Грейс была прекрасной сестрой. Нет, действительно прекрасной - я всегда так считал, всегда обожал её, всегда находил в ней что-то новое, хорошее.
Старше меня всего на три года, но по ощущениям - на целую вечность. Будучи ребёнком хилым и флегматичным, я часто не из-за проказливости, а чисто по глупости доводил сестру - рылся в её вещах, таскал разные понравившиеся мелочи, заставлял развлекать меня. Она терпеливо сносила всё, и даже с удовольствием возилась со мной - как я потом понял, Грейс нравилось быть для людей чем-то вроде наставника, человека имеющего не только знания, но и опыт, и поэтому она даже в подростковом возрасте дружила только с детьми, ещё интересующимися куклами и не имевшими представления о мире.
Нерешительная, невнимательная, боязливая. Кто-то добавлял ещё: вялая, жадная, эгоистичная, упрямая, ленивая... Странно, но всё это правда, и в тоже время не вся правда. Нерешительная и боязливая? Да, это сразу бросалось в глаза. Но ведь она не могла сделать выбор от того что была очень осторожна и лучше многих осознавала, что такое ответственность, а боязливость стала следствием хорошо развитого воображения и редкой впечатлительности. Источник жадности тоже можно назвать - она проистекала из бедности нашей семьи, но разве Грейс не была всегда готова пожертвовать своим временем и силами? Леность, вялость, невнимательность - собственные фантазии интересовали её куда больше внешней жизни, и я не могу её в этом винить. Я могу отрицать всё плохое, что кто-то знающий её меньше меня может сказать про Грейс - хотя в этом нет особой надобности: большинство придерживаются мнения, что о мёртвых или хорошо, или ничего.
Просто неестественно, как о ней отзываются общими фразами. Такая тихая, добрая... Такая молодая... Талантливая, творческая натура...
Тихих людей много. Добрых тоже выше крыши, а молодость не является ни заслугой, ни отличительной чертой. Не важно, в каком возрасте тебя убили. Что мне особо неприятно, так это выражение "творческая натура" - что они хотят этим сказать? Сейчас этот ярлык прикрепят к любому человеку, стоит ему только заинтересоваться бисероплетением или изредка малевать ничего не значащие картины. Да и не было у моей сестры никакого таланта, даже крохотного - она предпочитала понимать, но не создавать.
Мне нравилась её серьёзность, заботливость. Несмотря на исключительную скрытность, она обладала прямотой - и между нами никогда не было той напряжённости из малодушности и злопамятности, какая рано или поздно возникает между близко контактирующими людьми.
Весь мир для меня состоит из картонных персонажей. Кому-то прописали индивидуальность, кому-то нет, этот неплох, этот неинтересен, с тем можно подружиться, а вон тот вообще думает практически как я. Но только Грейс всегда была живым человеком, только она была важна.
В тот день сестру сначала ограбили, а потом убили. Я не знал тогда подробностей - хотел ли он только ограбить, а убил случайно, не рассчитав силу? Или убийство и было целью, а деньги и недорогое кольцо взял по другим соображениям? Что он ей сказал? Что она ему ответила? Она точно сопротивлялась, и сопротивлялась отчаянно, но под её ногтями не нашли частиц кожи убийцы.
Его быстро арестовали, но отпустили из-за недостаточности улик. Мотив - какой мотив может быть у благоразумного, уравновешенного молодого человека, выходца из более чем состоятельной семьи, никогда не знавшего и никак не пересекавшегося с погибшей? Два свидетеля, вначале вполне уверенно опознавшие в нём того человека, которого они видели спешно скрывающимся с места преступления, вдруг единодушно засомневались и изменили свои показания. Они же не видели самого убийства, просто какой-то человек, который немного смахивает на того парня, проходил мимо. И вообще, полиция давила на них.
Её вещей не нашли у него. Вроде бы всё гладко - не считать же парня виновным только из-за богатства, возможности нанять отличного адвоката, подкупить пару-тройку человек? Я не таю злобу на более удачливых, и никогда никого не обвиняю во всех смертных грехах. Сестру вполне мог убить бродяга или хулиган, которому удалось остаться незамеченным, свидетели вполне могли оказаться под давлением или обознаться, ну и так далее.
Но мои родители так не считали. Я не знал кто убийца, и это меня мало трогало. Они не имели сомнений, и это их подстегнуло.
Смерть приносит с собой горе, и иногда это горе затмевает саму смерть. Первые дни - шок, неверие, слёзы, ярость, отупение. В какой-то мере эти дни я разделил вместе с родителями. Я бросался на стены, кусал себя за руки до крови, заползал в самый тёмный угол и замирал там закрыв уши, или раскачивался, или ходил взад-вперёд. Родители бегали то в полицию, то в морг, то ещё куда-то, то ещё к кому-то. И всё это с рыданиями, стенаниями, заламыванием рук.
Ещё пару недель я отходил - постоянно болела голова, словно она стала чужая, только сознание было моим. В это время я старался уйти из дома - их причитания переходящие в крики и подвывания сводили меня с ума. И это безумное повторение. Пойти из одной комнаты в другую, из другой в третью, повторить маршрут, ещё и ещё; держать руку на уровне груди, трясти её в особенном ритме, медленно и в тоже время нервно; и шепот, иногда смешно срывающийся на одиночный звонкий вопль, постоянный шепот с постоянным набором словом, в котором изменялся только порядок: на кого ты меня покинула - несчастье какое, несчастье - да что же это такое - бедная, бедная моя - какое горе - зачем, Боже, ты её прибрал - это что же такое - моя бедная, бедная - какое несчастье...
Я был ещё слишком слаб и духом, и телом, но уже тогда неосознанно почувствовал отвращение к ним.
До случившегося нельзя было сказать, что наша семья несчастна. Денег всегда не хватало, но мы имели неплохой дом и могли свободно удовлетворять основные потребности. Брань с их стороны и обиды с нашей были частыми гостьями, но обычно быстро забывались. Непонимание, тоска, страх существовали неизменно, но они не имели своего значения. Было много радостных моментов и периоды подъёма, когда казалось что что-то изменяется в наших отношениях. Грейс всегда меня защищала, и я всегда защищал её, беззаботное веселье мы делили друг с другом, уныние провожали вместе.
Теперь я остался один.
Она ушла.
А они - нет.
Они начали ходить "добиваться справедливости". Оббивали пороги всех, кто по их мнению имел отношение к расследованию дела или мог "повлиять".
Сестра, мне так плохо без тебя.
Я представляю твою боль, ужас, надежду на спасение одновременно с принятием неизбежного.
Ещё хуже.
Оказалось, что мне некуда деваться. У меня нет друга, которому можно было бы сказать: "Ты не против, если я заночую у тебя?"
Нет родственников, к которым можно напроситься пожить, или просто проводить у них пару часов в день.
Я прихожу в дом, где нет тебя, но есть они. Я не виню их в твоей гибели или в том, что они не смогли стать близкими для нас.
Есть кое-что другое.
Хоть меня и не интересовало кто твой убийца, я выяснил, где живёт тот парень, и начал следить за ним. Докапывался до прошлого, ненавязчиво заводил разговор со знающими его людьми, пытался понять, что он за человек.
Но мне не нужно было возмездие, а им оно было необходимо.
Я могу понять и оправдать убийство, хотя это далеко не прощение. Если бы я оказался рядом с ней в тот вечер, смог прийти на помощь, то безусловно он не ушёл бы от меня. Но чего нет, того нет. Ярость быстро ушла, оставив за собой досаду и тревогу.
А ещё - отвращение.
Они вздумали обратиться в прессу: "Гласность, вот что нам нужно. Полиция не пошевельнётся, пока мы не примем меры, и его сволочной папаша опять прикроет своего ублюдка, даже если он вырежет всех девушек города". Это ещё самое мягкое и приемлемое, что они говорили. В основном их лексикон состоял из "сволочь, ублюдок, маньяк, это ему с рук не сойдёт" и "несчастная, ангел наш, солнце, как мы без тебя". С трепетом произносились "Бог, справедливость". Представляешь, какая-то местная газета даже напечатала слезливую статью о несчастных родителях и несовершенствах законодательства.
А потом он пропал. Совсем. Нашего отца пару раз вызывали на допрос, но в общем все быстро сошлись во мнении пропал - значит виновен, сбежал.
Я редко бываю на твоей могиле, прости. Как-то трудно представить, что ты лежишь там, глубоко в земле, в этой дурацкой одежде. Знаю, она ужасна - но они и слышать ничего не хотели. Кошмарные, неподъёмные букеты и пышные похороны - оказывается, вот это ждало тебя в конце. Сколько лет они ещё будут наслаждаться своей ролью, получать экстаз от собственных мучений? Вряд ли их душонки имеют представление о настоящих, неподдельных чувствах - всех оттенках тоски, изолированности, бессвязности предметов и явлений, униженности, истощения.
Надо заканчивать с этим, я становлюсь патетичен. Ещё немного и рухну на колени, заламывая руки. Стоит оборвать связи и переехать, хоть в самую крохотную и непритязательную квартиру, найти работу, забыть о том, как тебя растоптали.
Ведь это я убил того парня. Чего мне стоило похитить, добиться признания и спрятать тело - отдельная история. Молчать оказалось гораздо легче, даже приятно. Теперь они ещё много лет будут добиваться справедливости, искать его, марать твоё имя. Зачем убил? Почему не рассказал им, не остановил весь этот балаган? Ты требуешь ответа, Грейс, которого у меня нет.