Том кряхтя поднялся с койки и пошёл в кафетерий на первом этаже. Сегодня он собирался после встречи со своим онкологом навестить Нэнси, просто чтобы показать ей, что всё в порядке и скоро они будут вместе. Сам он в это не особенно верил, но и впадать в уныние не собирался. Некоторые люди с самого момента объявления диагноза едва ли не ложатся в гроб и в лучшем случае носят неизменную печальную полуулыбку - вроде как они уже отметили точную дату своего близкого конца в календаре и просто не хотят показывать окружающим терзания своей души (но всячески намекают на это). Другие начинают великую борьбу за право на существование - ищут лучших врачей, собирают на зажигательных вечеринках всех родственников и ждут их горячей поддержки, заражают своим оптимизмом каждую слабовольную личность в радиусе десяти метров. А самые продвинутые пишут книги-бестселлеры с названиями вроде "Моя борьба с раком". Хотя чем рак так отличается от сотен других неприятных болезней - непонятно. В минуты плохого настроения Том говорил, что книга "Моя борьба с атеросклерозом" вряд ли бы продавалась так же хорошо. И уж по ней точно не снимали бы слезливые фильмы.
Шутки шутками, но до кабинета доктора Родригеса Том не дошёл - он упал в коридоре. Нет, не потерял сознание, но лучше уж тихо отключиться, чем наблюдать, как пол уходит из-под ног и острые углы мелькают прямо перед глазами. Родригес уговорил его не ехать сегодня к Нэнси и остаться здесь до завтра.
- Не думаю, что это повторится, но ты сам прекрасно всё понимаешь.
Том запоздало сообразил, что не очень-то его и уламывали. Скорее он сам малодушно согласился на предложение и получил весомый повод не встречаться сегодня с женой. Конечно, она была и остаётся самым дорогим для него человеком, но...
- Куда смотришь! Эй, солнце, не ушиблась?
Том уставился на парочку. Остроносый парень в кожаной куртке, развязный, однако не агрессивный. Девушка - крашеная блондинка в коротких джинсовых шортах и простой белой футболке. Правая рука сильно покраснела и опухла, скорее всего ещё больше разболелась после столкновения с Томом.
- Давай, извиняйся немедленно!
- Простите, пожалуйста.
Остроносый собрался ещё что-то сказать, но девушка дёрнула его и сонно улыбнувшись, повела к автомату с кофе.
Том купил себе чай и пару сэндвичей, подумал немного и прихватил шоколадный батончик. Обжег пальцы о стакан, проклял про себя пустоголового продавца и понёс добычу за самый дальний столик возле окна.
Хорошо. Людей в кафе было на удивление немного, говорили они тихо и в основном занимались только едой. Дети не носились, молодёжь не хохотала, старики не брюзжали. Клочок улицы, тот, который можно было разглядеть отсюда, радовал взор пустынностью. Эдакая медленная и молчаливая атмосфера, напоминающая учреждение, в котором находилась Нэнси, только без неловкости и раздражения.
Нэнси.
Том расправился с едой и вернулся в палату. Его сосед, Джон Дэвис, вырезал картинки из журнала и наклеивал на бумагу - хотел сделать открытки своим внукам. Дэвис чувствовал себя прекрасно и разговорами мог уморить кого угодно, так что Том сослался на крайне увлекательный сюжет детектива, забытого кем-то из посетителей. Уткнувшись в книгу, Том испытал угрызения совести - Дэвис был приятным человеком, и не его вина, что старость подчистила ему память и сделала ребячливым. Родня окружила заботой, но обделила вниманием, вот он и приставал ко всем подряд. Любое заметное ухудшение работы мозга даёт странный эффект в плане человеческих отношений. Забота без внимания, любовь без уважения, привязанность без интереса. Старик чувствовал себя униженным, когда рассказывал детям о важных с его точки зрения событиях, а они кивали и спрашивали, не поправить ли ему подушку.
Впрочем, с возрастом немногим удаётся этого избежать, это хоть и грустно, но в порядке вещей. Тому же только-только исполнилось пятьдесят лет - ещё годы и годы наслаждения жизнью. Опухоль мозга не сводит с ума и не делает из тебя дурачка, но трудно объяснить это всем и каждому. Даже если терпеливо втолковать, что такие симптомы как дезориентация, головные боли и проблемы с памятью не влияют на интеллект и личность самого Тома, то всё равно всех будет грызть червь сомнения - а вдруг?
Мать Нэнси, Беверли, одной из первых узнала о диагнозе. Нельзя сказать, что раньше она с симпатией относилась к Тому, но по крайней мере признавала его достойным мужем для дочери и просто хорошим человеком. Сначала она пару раз весьма двусмысленно высказалась в присутствии Тома, потом начала обращаться с ним как с неразумным шкодливым ребёнком - поставь это немедленно на место; отойди, нам надо поговорить; займись уже чем-то. Том простодушно не замечал эти выпады, пока однажды случайно не подслушал перепалку Беверли с Нэнси.
Том проходил мимо гостиной, когда услышал такой разговор:
- Ты должна бросить его, и чем раньше, тем лучше.
- Мама, я прошу тебя не говорить так о моём муже!
- Молча собери вещи и беги.
- Боже мой, да зачем?
- Иначе он может взбеситься, дорогая!
- Не смей, не смей...
- Что ты скажешь, когда однажды он возьмёт молоток и проломит тебе голову?!
Нет, большинство друзей и родственников восприняли всё куда как адекватнее, но Том всё же постарался ограничить контакты. Не очень-то приятно видеть выражение лица знакомого, когда ты не можешь вспомнить его имени или держишься за стену, потому что вещи внезапно стали менять свои очертания.
Всё началось одиннадцать месяцев тому назад. Утром Тома рвало, даже если он не ужинал. Походы в тренажёрный зал, перестановка мебели - любая работа, требующая физического усилия выше среднего, заканчивалась головной болью. Несколько раз Том чувствовал себя крайне неловко, когда в магазине не мог выполнить простейший подсчёт выданной сдачи.
Четыре месяца тому назад доктор вынес окончательный вердикт - рак. Назначали лечение. Том до ужаса боялся операции, и с ней решили повременить.
Через месяц он и Нэнси в пух и прах разругались с её матерью.
Ещё через месяц сестра Нэнси, Николь, погибла в автокатастрофе.
Депрессия стремительно подкосила жену Тома. Она плакала или бездумно ходила по дому. Иногда она становилась тревожной и не отпускала мужа ни на секунду - боялась, что без её присмотра он умрёт. Хотя чаще всего Нэнси была абсолютно равнодушна к нему и рвалась из дому с какими-то странными идеями.
Короче всё кончилось тем, что Том уже вторую неделю навещал её на отдыхе - так он называл место, где было строгое время посещений и санитар ежедневно раздавал таблетки. Нэнси поддалась увещеваниям Тома, который смирился с тем, что сам ничего не сможет сделать для неё.
Прочитав пару глав, Том закрыл глаза и погрузился в мягкие, текущие мысли. Дэвиса сморило ещё раньше.
Том бежит. Только теперь он не Том, а кто-то ещё. И за ним гонятся страшные существа, бывшие раньше людьми. Они догоняют, но не-Том успевает захлопнуть тяжелую стальную дверь, им не открыть её сразу. Справа появляется ещё одна группа, эти дальше первой, но также опасны. Не-Тому надо забраться вверх хотя бы на несколько метров, и он выбегает из здания. Дерево, отлично. До него ещё бежать, а на улице несколько убивающих существ. Не-Том быстрее всех, он забирается повыше и сбрасывается вниз. Только падение даёт ему возможность летать, но тело такое тяжелое! Оно весит целую тонну, хотя во время бега было нормальным. И всё же не-Том летит, потому что только в воздухе есть покой.
Несколько секунд Том ещё был в плену сна, но выскользнул оттуда и сразу начал действовать.
Дэвис умирал. Подключённый к нему аппарат выл как сумасшедший.
Но никого не было рядом.
Том выбежал из палаты. Где быстрее всего можно наткнуться на персонал?
Налево, вон там.
Рядом, привалившись друг к другу, сидели две медсестры. Полную брюнетку Том знал, её звали Бренда, рыжевато-белесую и угловатую женщину видел впервые. Хотя Бренда не была особо приятным человеком, но действовала она быстро и со знанием дела.
Том кинулся к медсёстрам и начал путано объяснять кто он, в какой палате лежит, кому плохо, но запнулся и внимательней посмотрел на Бренду.
С ней было что-то не то, так же как и с сидевшей рядом медсестрой. Бренда отреагировала на его появление, лишь немного подняв голову, и смотрела на Тома до тех пор, пока он говорил. Другая сообразила, что обращаются не к ней, и теперь разглядывала свои колени.
Том схватил Бренду за руку и потащил её к Дэвису. Она послушно шла, не издав ни звука возражения.
В палате Том подвёл её прямо к койке и Бренда начала спасать Дэвиса. Но странности на этом не закончились.
Двигалась медсестра вяло, каждые двадцать или двадцать пять секунд замирала, будто переставая понимать свои действия, и Тому приходилось мягко подталкивать её. Через некоторое время дыхание Дэвиса пришло в норму, и хотя он так и не очнулся, Том решил оставить его.
Бренда отошла и села на койку Тома, потом легла на бок и подтянула к себе ноги, не снимая дорогих розовых туфлей с растоптанными, грязными подошвами. Почему-то именно эта неряшливость так поразила Тома, что он ещё с полминуты пялился на них.
Коридоры пустовали. Из-за дверей палат иногда слышался молодецкий храп, и только. На диване возле автомата с кофе спал человек.
Том рискнул разбудить его. Это был тот самый остроносый парень.
- А?
- Я Том, мы столкнулись недавно.
- Ну а меня Риком назвали. Что случилось?
- Пожалуйста, выслушайте меня.
Сначала пришлось рассказать об эпизоде с медсёстрами, иначе Рик бы не воспринял его всерьез. Потом - о странном спокойствии, царившим вчера, и о безлюдных коридорах этой ночи.
Рик задумчиво потёр шею, сморщился как от боли и встал.
- Я лично чувствую себя нормально.
- Я, наверное, тоже.
- Те двое вполне могли что-то принять. Расслабиться.
- На работе?
- А почему бы и нет? Остальные... Да хоть новые пятна на солнце появились, вот они и расползлись по домам как тараканы. Мой дед так на погоду реагировал. Чуть что - уходил к себе и ни слуху от него, ни духу.
- Тогда не стоит беспокоиться?
- Вообще странно всё это. Лори сегодня так медленно двигалась, что я нечаянно руку ей прищемил, когда дверь закрывал. А она даже не завопила и не потребовала хоть в аптеку сбегать. И эта, что внизу сидит, чуть не убил её, пока бумажки перекладывала.
- Что с ними всеми произошло?
- Не знаю. Пойдём, поспрашиваем народ?
Том и Рик сначала пошли к Бренде. Рик осмотрел женщину и сказал, что зрачки и пульс в норме. Медсестра отвечала послушно, тихо и немного заторможено, но даже со всем этим в её голосе пробивались обычные злые нотки.
- Бренда, вы помните меня?
- Конечно.
- Как меня зовут?
- Я обязана отвечать?
- Пожалуйста, это очень важно.
- Том, или Тейт. Рак.
- Ваша фамилия?
- Отстаньте, надоели.
- Вам плохо? Что вы чувствуете?
- Кажется, ресница в глаз попала. А так ничего.
- Когда это началось?
- Ресница? Вы спрашиваете о такой глупости?
- Нет, ваше теперешнее состояние.
- Я в полном порядке.
Рик ничего не говоря выбежал из палаты. Вернулся он через пять минут с большой желтой косметичкой, явно похищенной у бедной Лори. Он бросил косметичку на колени Бренды.
- Это не моя.
- Там есть зеркало и всякие ваши штучки, сможете избавиться от ресницы.
Бренда расстегнула молнию, достала зеркало. Она презрительно хмыкнула, увидев на нём жирные отпечатки пальцев, и тщательно стёрла их рукавом. Поднесла зеркало к глазам, оттянула правое веко. Ресница не выпала, просто согнулась так, что при моргании сильно раздражала. Бренда вдруг как-то изумленно посмотрела на свои руки и опустила зеркало, через мгновение на её лице вернулось равнодушное выражение.
- Бренда, ресница. Она мешает вам.
Медсестра опять подняла зеркало, послюнявила палец и распрямила ресницу. Не глядя бросила зеркало обратно, поправила волосы.
Рик отвёл Тома в сторону.
- Тридцать две секунды.
- Что?
- Начиная от момента, когда она начала рыться в косметичке и до того как забыла, зачем ей это нужно. Память её подводит.
- Но меня же помнит, а ведь она каждый день видит десятки разных людей.
- Я не совсем точно выразился. Бренда хорошо помнит всё, кроме только что произошедшего.
- В этом всё дело?
- Нет. У неё странные реакции. Такое чувство, будто она уходит в себя, если на неё определённое время не действуют внешние раздражители - голос, например.
- Извините за любопытство, но кем вы работаете?
- Да так, долго нигде не задерживаюсь.
Рик повёл Тома к Лори. С обычным переломом она ещё вчера могла вернуться домой, но Рик обозлился на всеобщую медлительность и устроил такой разнос, что ему готовы были едва ли не весь этаж предоставить, лишь бы отвязаться.
- В конце концов, Лори единственная, кто терпит все мои закидоны.
Лори вела себя так же, как и Брэнда.
Глядя на рассвет, Том спросил Рика:
- Думаешь опасно выходить на улицу?
- Всё может быть. Но если это достаточно распространилось, можно по крайней мере не бояться толп мародёров.
- Им станет хуже?
- Надеюсь, что нет. Хотя если вчера с утра и до вечера все были почти в норме, то надо готовиться к худшему.
- Почему мы не больны?
- Я ничего не знаю, Том. Заткнись.
На втором этаже они нашли компьютер и Рик ругался каждый раз, когда Том не мог сдержать любопытства и заглядывал ему через плечо.
- Да нет тут ничего!
- Хоть что-нибудь, или кто-нибудь.
- Тихо. Пока нашёл пару десятков человек, может быть больше.
- И это по-твоему тихо?
- Ты представляешь, сколько людей каждую минуту пишут посты в блоги, общаются в социальных сетях и чатах? И все они молчат почти двенадцать часов. Те, что находятся онлайн или оставили недавно сообщения - они капля в море.
- Значит, это все?
- Нет, конечно же. Я же не могу взять и пересмотреть весь интернет.
Рик улыбнулся.
- Может быть, где-то в Японии сейчас все только и делают, что загружают видео и строчат комментарии. Но языки мне всегда давались трудно.
Том облизнул пересохшие губы.
- Я должен найти жену. Продиктуешь свой телефон, на всякий случай?
- Хорошо. Учти, скорее всего мы скоро останемся без электричества и других благ цивилизации. Возможно, мобильная связь перестанет работать с минуты на минуту. Я буду тут до вечера, потом вместе с Лори вернусь домой.
Том сел в машину. Он давно наплевал на все рекомендации оставить вождение и пользоваться такси. Если ему станет плохо за рулём и произойдёт авария - наверное, так будет только лучше. Почувствовал, что реальность вот-вот поплывёт, и направил машину подальше от людей в ближайшее дерево. Опасности даже меньше, чем от самого дисциплинированного водителя, не знающего о своём пороке сердца или вынужденного ехать после бессонной ночи.
Улицы были практически пусты. Изредка то тут, то там встречались заболевшие - они либо сидели, либо неспешно брели. Некоторые ходили парами, но похоже никто не имел определённой цели.
Интересно, они сами утром вышли на улицу или просто не успели вчера вернуться домой? Если Рик прав, то эти люди помнят, где их дом, какие у них обязанности. Если у молодой матери ребёнок заплачет от голода, сможет ли она накормить его? А если возникнет пожар, люди разбегутся или дадут себе сгореть заживо?
Три человека шли по улице и держались за руки. Женщина плелась слева, мальчик семи-восьми лет болтался справа, посередине был мальчик не старше десяти. Он не просто шёл, он вёл их.
Том резко затормозил и высунулся в окно.
- Эй, постой!
Мальчик остановился и недоумевающе посмотрел на него. Поколебался пару секунд и сделал шаг к дороге.
- Да?
- Куда вы идёте?
- В школу.
- В школу?
- Ага. Мама обычно отвозит меня и брата, но сегодня она не смогла. Тут не так далеко, и я решил дойти пешком.