Было почти семь часов, когда он услышал звук автомобиля Брианны. Дети уже поужинали и, выбежав навстречу, обхватили ее колени, словно она вернулась из Африки или с северного полюса.
Прошло некоторое время, пока дети были уложены спать, и Бри смогла уделить внимание ему. Он не возражал.
- Ты голоден? - спросила она. - Я могу ...
Он прервал ее, потянув за руку в свой кабинет, где тщательно запер дверь. Она стояла и смотрела на него, волосы ее были примяты каской и грязны от проведенного под землей дня. От нее пахло землей, машинным маслом, табачным дымом и ... пивом?
- Мне нужно тебе многое сказать, - сказал он. - И знаю, что у тебя есть многое сказать мне. Но сначала ... могла бы ты просто снять джинсы, сесть на стол и раздвинуть ноги?
Ее глаза стали совершенно круглыми.
- Да, - сказала она. - Я могу.
Роджер часто задумывался, правда ли говорят, что рыжие люди более эмоциональны, чем все прочие, или просто эмоции проявляются на их коже слишком ярко. Оба случая, подумал он.
Может быть, ему стоило подождать, пока она оденется, прежде чем рассказать о мисс Гленденнинг. Хотя если бы он подождал, то лишился бы восхитительного зрелища голой жены, красной от ярости от пупка и выше.
- Эта старая сучка! Если она думает, что ей сойдет с рук ...
- Нет, - твердо прервал он ее. - Конечно, нет.
- Конечно! Завтра же я первым делом ...
- Может быть, нет.
Она замолчала и уставилась на него, прищурив один глаз.
- Что 'нет'?
- Может быть, не ты, - он застегнул свои брюки и подтянул вверх ее джинсы. - Полагаю, лучше пойти мне.
Она нахмурилась, раздумывая.
- Не то что бы я боюсь, что ты сорвешься и побьешь старую суку, - добавил он с улыбкой, - но ведь тебе нужно будет на работу, не так ли?
- Хм-м, - произнесла она, явно сомневаясь в его способности довести до мисс Глендиннинг всю глубину ее преступления.
- И если ты сорвешься и убьешь ее, как я смогу объяснить детям, почему мы навещаем маму в тюрьме.
Она рассмеялась, и он немного расслабился. Он не думал, что она действительно прибегнет к физическому насилию, но она не видела ухо Джемми, когда он только что пришел домой. Роджер тогда испытал сильное желание тотчас пойти в школу и открутить ухо женщине, но сейчас он лучше владел собой.
- И что ты собираешься сказать ей? - она наклонилась под стол за лифчиком, открыв ему соблазнительный вид на своей зад, еще не прикрытый джинсами.
- Ничего. Я поговорю с ее начальником. Он поговорит с ней.
- Ну, может, так и лучше, - медленно сказала она. - Мы же не хотим, чтобы она отыгралась на Джемми.
- Договорились, - ее прекрасный румянец поблек. Каска закатилась под кресло; он поднял ее и надел ей на голову. - Итак, как твоя работа? И почему ты не надела на работу трусики? - спросил он, внезапно вспомнив утро.
К его удивлению, ее румянец запылал, как пожар.
- Я отвыкла от них в восемнадцатом веке, - рявкнула она, явно оскорбившись. - Теперь я надеваю трусы только для особых церемоний. Ты думаешь, я планировала соблазнить мистера Кэмпбелла?
- Нет, если он таков, как ты его описала, - сказал он миролюбиво. - Я просто заметил это, когда ты уезжала утром.
- О, - она все еще была рассержена, он видел это и удивлялся почему. Он собрался снова спросить про работу, но она сняла каску и задумчиво посмотрела на него.
- Ты сказал, что если я буду в каске, ты скажешь, для чего тебе была нужна бутылка шампанского. Не для того же, чтобы дать Мэнди бросить ее в окно, - добавила она с осуждением. - О чем ты думал, Роджер?
- Ну, если честно, я думал о твоей заднице, - ответил он. - Но мне никогда не пришло бы в голову, что она бросит ее в окно.
- Ты спросил ее, почему она это сделала?
Он растерялся.
- Мне не пришло в голову, что у нее может быть причина, - признался он. - Я просто сдернул ее со стола, когда она чуть не вылетела в разбитое окно, и я был так напуган, что просто шлепнул ее.
- Я не думаю, что она сделала это без причины, - задумчиво сказала Бри. Она отложила каску и стала надевать лифчик; Роджера находил это действие увлекательным при любых обстоятельствах.
И только, когда они спустились на кухню для позднего ужина, он вспомнил спросить ее снова о работе.
- Не плохо, - сказала она с хорошо изображенной небрежностью. Не настолько хорошо, чтобы убедить его, но достаточно, чтобы он передумал настаивать и вместо этого спросил.
- Что за особые церемонии, для которых ты надеваешь трусики?
Широкая ухмылка расплылась на ее лице.
- Ты знаешь. Для тебя.
- Для меня?
- Да, этот твой фетиш насчет кружевного белья.
- Что ... ты надеваешь трусики только...?
- Чтобы ты снял их, конечно.
Неизвестно к чему бы привел этот разговор, но его прервал крик сверху, и Бри мгновенно исчезла, оставив Роджера обдумывать это откровение.
Он уже пожарил бекон и сварил консервированную фасоль, когда она появилась с морщинкой между бровей.
- Плохой сон, - ответила она на его вопросительно приподнятые брови. - Тот же самый.
- Ужасная тварь пыталась залезть в окно?
Она кивнула, взяла кастрюльку с фасолью, но наставлять на стол стала не сразу.
- Я спросила, почему она бросила бутылку в окно?
- Да?
Брианна держала ложку, как оружие.
- Она сказала, что увидела его за окном.
- Его? Кого ...
- Наклави.
Утром старая башня выглядела так же, как и в последний его визит. Темная, тихая, лишь шорох голубей наверху. Он убрал мусор, и никаких новых газет из-под рыбы не появлюсь. 'И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным'[1], подумал он. В ожидании случайно залетевшего духа.
Он выкинул мысль из головы и твердо закрыл дверь. Он купит новые петли и замок, как только окажется поблизости от хозяйственного магазина.
Мэнди действительно кого-то видела? И если да, то был ли это тот же бродяга, который напугал Джема. От мысли, что кто-то шпионит за его семьей, в его груди свернулась что-то острое и черное, как заостренная железная пружина. Он стоял некоторое время, пристально вглядываясь в дом и его окружение в поисках следов злоумышленника. Он мог прятаться где угодно.
Постройки во дворе он уже осмотрел. Пещера Данбоннета? Воспоминание о том, как Джем стоял перед ее входом, заставило его похолодеть. Ну, он сейчас посмотрит, мрачно подумал он и, кинув последний взгляд на Анни МакДональд с Мэнди, которые мирно развешивали постиранное белье во дворе, отправился в холмы.
Сегодня он держал ухо востро. Он слышал эхо рева красных оленей, и однажды на расстоянии увидел небольшое стадо олених, но, к счастью, не встретил обезумевших от гона самцов. И никаких прячущихся бродяг.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти вход в пещеру, хотя он был там только вчера. Он специально шумел, приближаясь, и постоял снаружи, на всякий случай позвав: 'Хелло, там в пещере!' Никакого ответа.
Он подобрался к пещере сбоку, прижимаясь плечом к скрывающему вход утеснику, на случай, если бродяги прячутся внутри, но как только влажное дыхание изнутри коснулось его лица, понял, что там никого нет.
Тем не менее, он сунул в пещеру голову, а затем и забрался туда. Внутри было сухо для пещеры в высокогорье. Хотя холодно, как в склепе. Неудивительно, что горцы имели репутацию стойких людей. Любой другой скончался бы здесь за короткое время от голода или пневмонии.
Несмотря на холод, он постоял минуту, представляя здесь своего тестя. Было пусто и холодно, но странно мирно, подумал он. Нет предчувствия плохого. Наоборот он чувствовал ... что ему рады, и осознание этого заставило волосы на его руках подняться.
- Боже, пусть они будут в безопасности, - прошептал он, положив ладонь на камень у входа. Затем вылез наружу на теплое благословенное солнце.
Однако чувство радушия и какого-то принятия оставалось с ним.
- Ну, что теперь, athair-céile[2]? - сказал он вслух наполовину в шутку. - В каком месте мне еще следует поискать?
Говоря это, он понял, на что смотрел. На вершине соседнего невысокого холма возвышалась куча камней, о которой рассказывала Брианна. Сделано человеком, сказала она, и что это может быть башней железного века. Там не было достаточно места для укрытия, но из-за неотступного беспокойства он спустился по камням сквозь заросли верески, перешел маленький бурный ручеек у подножия холма и поднялся к куче древних обломков.
Руины были старыми, но не столь древними для постройки железного века. Они выглядели как развалины маленькой часовни; на лежащем на земле камне был грубо вырезан крест, и что-то похожее на выветрившиеся фрагменты каменной статуи было разбросано перед входом. Строение оказалось больше, чем он оценил издалека. Одна стена поднималась ему до пояса, и еще две сохранились частями. Крыша давно упала и исчезла, но ее стропила все еще лежали на земле, дерево стала жестким, как металл.
Стерев пот с затылка, он наклонился и поднял голову статуи. Очень старая. Кельтская, пиктская? Нельзя ничего сказать, даже определить пол статуи.
Он мягко провел пальцем по ее невидящим глазам, затем осторожно поместил голову на разрушенную стену в углубление, как будто в этом месте когда-то была ниша.
- Окей, - произнес он неловко. - Еще увидимся. - И развернувшись, стал спускаться к дому все еще со странны чувством, будто его сопровождают.
В библии говорится: 'Ищите и обрящете'[3], подумал он и громко произнес в дрожащий воздух: 'Но нет никаких гарантий, что же на самом деле вы найдете, да?'