Она встала раньше детей, хотя понимала, что в этом нет смысла: зачем бы Роджер ни отправился в Оксфорд, ему потребуется добрых четыре или пять часов, чтобы добраться туда и столько же обратно. Даже если бы он уехал на рассвете – а это не так – он не мог вернуться домой раньше полудня. Но она спала беспокойно, ей снился один из монотонных неприятных снов на этот раз с видом и звуком наступающего прилива, волны плескались, плескались, плескались … и она проснулась с первыми лучами солнца, чувствуя головокружение и недомогание.
На одно кошмарное мгновение ей пришло в голову, что она может быть беременна, и она резко села в постели. Мир вокруг нее мгновенно встал на свои места. Никакого ощущения того, что ты находишься одной ногой в зазеркалье, которое характерно для ранней беременности. Она осторожно спустила одну ногу с кровати, и мир, и ее желудок оставались неподвижными. Хорошо.
Тем не менее, чувство беспокойства то ли из-за сна, то ли из-за отсутствия Роджера, то ли из-за призрака беременности не покидало ее, и она занималась повседневными домашними делами рассеянно.
Ближе к полудню она сортировала носки, когда осознала, что в доме стоит тишина. Такая тишина, от которой волосы на затылке встают дыбом.
- Джем? – позвала она. – Мэнди?
Полное молчание. Она вышла из прачечной, прислушиваясь, ни малейших звуков топающих ног, роняемых игрушек или высоких голосов детской ссоры.
- Джем! – крикнула она. – Где вы?
Нет ответа. Последний раз, когда это случилось, она обнаружила свой будильник в ванне, разобранный на части, а оба ребенка находились в дальнем конце сада с преувеличено невинными лицами.
- Я не делал этого! – заявил Джем, когда их приволокли в дом и указали на преступление. – А Мэнди совсем маленькая.
- Маенькая, - подтвердила Мэнди, кивая головой так энергично, что черные кудри закрывали ее лицо.
- Не думаю, что это сделал папа, - Бри сурово нахмурила брови. – И я уверена, что это не Анни Мак. Что оставляет на так много подозреваемых, не так ли?
- Подозеваемых, - счастливо сказала Мэнди, очарованная новым словом.
- Писки, писки, - зачирикала Мэнди, натянув юбку на голову и стаскивая трусики. – Хочу писки, мама!
Пока Бри разбирались с Мэнди, Джем незаметно улизнул и не появлялся до обеда. К этому времени дело о будильнике было погребено под обычной домашней рутиной, и о нем вспомнили только тогда, когда, ложась спать, Роджер заметил его отсутствие.
- Обычно Джем не лжет, - произнес Роджер задумчиво, когда ему показали горшочек с остатками часов.
Бри, расчесывающая волосы перед сном, кинула на него желчный взгляд.
- О, ты тоже думаешь, что у нас завелись пикси?
- Писки, - поправил он с отсутствующим видом, шевеля пальцами детали будильника.
- Что? Ты имеешь в виду, что они здесь действительно называются писки? Я думала, Джем просто оговорился.
- Ну, писки – это по-корнуэльски, в других частях страны они называются пикси.
- А как их называют в Шотландии?
- У нас их вообще нет. В Шотландии много волшебного народа, - ответил он, сгребая детали в руку и с музыкальным звоном бросая их снова в горшочек. – Однако шотландцы предпочитают более мрачное проявление сверхъестественного – водяные лошади, банши, синие ведьмы[1], наклави[2]. Писки несколько фривольно для Шотландии. Хотя у нас есть брауни, - добавил он, взяв гребень из ее рук, - но они в основном помогают по дому, а не строят мелкие пакости, как писки. Ты можешь собрать будильник?
- Конечно, если писки не потеряли какие-либо детали. И кто такие наклави?
- Это с Оркнейских островов. Не то, чтобы ты хотела услышать перед сном, - заверил он ее и, наклонившись, очень нежно подул на ее шею прямо под мочкой.
Слабый трепет, вызванный памятью о том, что произошло потом, на мгновение отвлек ее от детей, но потом воспоминание поблекло, сменившись возрастающим беспокойством.
Никакого признака Джема или Мэнди в доме. Анни МакДональд не приходила по субботам, а кухня … На первый взгляд в ней все кажется в порядке, но она знает методы Джема.
Действительно, исчез пакет с шоколадным печеньем также как и бутылка лимонада, хотя все остальное в шкафу было в идеальном порядке. Кстати шкаф висел на высоте шести футов. Джем подает большие надежды, как вор-домушник, подумала она. По крайней мере, у него будет профессия, если его выгонят из школы, когда он станет выражаться особо живописными фразами, которые подцепил в восемнадцатом столетии.
Отсутствие продуктов развеяло ее тревогу. Если они устроили пикник, то не могли быть дальше полумили от дома. Уйти дальше Мэнди не могла.
Это был прекрасный осенний день, и, несмотря на необходимость найти этих негодников, она была рада оказаться на солнце и воздухе. Носки могли подождать. А так же вскопка грядок. И разговор с сантехником о газовой колонке в ванной наверху. И …
«Неважно, как много ты работаешь на ферме, всегда есть больше, чем ты можешь сделать. Не удивлюсь, если это место закопает меня по уши и не поглотит, как кит Иону.»
На мгновение она услышала голос отца, полный раздраженной покорности по поводу очередной хозяйственной работы. Она с улыбкой оглянулась на него, потом остановилась; осознание и тоска волнами нахлынули на нее.
- О, папа, - тихо сказала она и пошла дальше уже медленнее, вдруг увидев не обузу в виде большого требующего ремонта дома, а живой организм, которым был Лаллиброх, со всеми ее кровными родичами, которые были его частью … и все еще здесь присутствовали.
Фрейзеры и Мюрреи вложили свои пот, кровь и слезы в это здание и землю, вплели свою жизнь в землю Лаллиброха. Дядя Иэн, тетя Дженни, множество кузенов, которых она видела недолго. Молодой Иэн. Все они теперь мертвы … но, как ни странно, не ушли.
- Никто не ушел, - произнесла она вслух и нашла утешение в этих словах. Она подошла к задней калитке огорода и остановилась, глядя на древнюю башню, которая и дала имя поместью. На том же холме находилось кладбище. Поверхность большинства надгробных камней настолько была разрушена ветром и непогодой, что имена и даты стали неразборчивы, а сами камни большей частью были уничтожены ползучим утесником и ракитником. И среди вкраплений серого, черно-зеленого и ярко-желтого двигались два маленьких пятна, красное и синее.
Тропинка сильно заросла; ежевика цеплялась за ее джинсы. Она нашла детей, ползущих на четвереньках за муравьями, которые, в свою очередь, шли по следу крошек печенья, тщательно уложенных так, чтобы провести муравьев через полосу препятствий из палочек и камешков.
- Мама, посмотри! - Джем едва взглянул на нее, поглощенный зрелищем. Он указал на землю, где вкопал старую чашку, наполненную водой. Черный комок муравьев, заманенный к своей гибели шоколадными крошками, барахтался посреди нее.
- Джем! Это подло! Нельзя топить муравьев, если только они не в доме, - добавила она, живо вспомнив о недавнем нашествии насекомых в кладовую.
- Они не тонут, мама. Смотри, видишь, что они делают?
Она присела рядом с ним, приглядевшись, и увидела, что на самом деле муравьи не тонули. Одиночные муравьи, оказавшись в воде, бешено пробирались к центру, где большая масса муравьев сцепилась вместе, образуя плавающий шар. Муравьи в шаре медленно двигались, постоянно меняясь местами, и хотя один или два возле края были неподвижны – возможно, мертвы – большинству же, поддерживаемому телами своих товарищей-муравьев, немедленная опасность утонуть явно не грозила. А сама масса постепенно приближалась к краю чашки, толкаемая движениями находящихся в ней муравьев.
- Это действительно здорово, - зачарованно сказала она и некоторое время сидела рядом с ним, наблюдая за муравьями, прежде чем объявить пощаду и заставить его зачерпнуть листом клубок муравьев. Оказавшись на земле, они разбежались и тотчас вернулись к своим делам.
- Думаешь, они делают это осознанно? - спросила она Джема. - Я имею в виду, вот так собраться в клубок. Или они просто ищут, за что можно уцепиться?
- Не знаю, - он пожал плечами. – Я посмотрю в своей книге про муравьев.
Она собрала остатки пикника, оставив крошки печенья для муравьев, которые по ее мнение их заслужили. Мэнди отошла, пока они наблюдали за муравьями, и теперь сидела в тени куста, занятая оживленным разговором с невидимым собеседником.
- Мэнди хотела поговорить с дедом, - просто сказал Джем. – Поэтому мы пришли сюда.
- О? – медленно сказала она. – Почему именно сюда?
Джем удивленно окинул взглядом старые кладбищенские камни.
- Разве он не здесь?
Что-то более мощное, чем дрожь, прошло по ее спине. Не только уверенность Джема, но и то, что это могло быть правдой, заставило ее потерять дыхание.
- Я … не знаю, - сказала она. – Полагаю, он может быть здесь. – В то время как она старалась не думать о том, что ее родители сейчас мертвы, она как-то неосознанно считала, что они похоронены в Северной Каролине … или где-то еще в колониях, если война увела их из Риджа.
Но она внезапно вспомнила про письмо, в котором он написал, что собирается в Шотландию. А Джейми Фрейзер был решительным человеком, и скорее всего он так и сделал. Он не уехал отсюда? И если так, ее мать тоже здесь?
Сама того не осознавая, она обнаружила, что прошла мимо подножия старой башни к погребальным камням. Она приходила сюда однажды со своей тетей Дженни. Был ранний вечер, ветерок шелестел в траве, а на склоне холма царило умиротворение. Дженни показала ей могилы ее бабушки и дедушки, Брайана и Эллен, лежащих вместе под брачным камнем. Да, она все еще могла различить изгиб камня, вросшего в землю и покрытого мхом, хотя надписи выветрились. Как и имя ребенка, ее третьего сына, который умер с Эллен, и которого похоронили вместе с ней. Роберт, сказала Дженни. Их отец, Брайан, настоял на том, чтобы его крестили, и ее маленького мертвого брата назвали Робертом.
Теперь она стояла среди камней; их было так много. Надписи на более поздних захоронениях все еще можно было прочитать, они датировались концом 1800-х годов. Мюрреи, МакЛахланы и МакЛины, по большей части. Тут и там незнакомые Фрейзеры или МакКензи.
Однако более ранние камни были слишком разрушены временем, чтобы на них можно было что-либо прочитать. Не более чем тени букв просвечивали сквозь черные пятна лишайника и пушистого мха. Там, рядом с могилой Эллен, был крошечный квадратный камень для Кейтлин Майсри Мюррей, шестого ребенка Дженни и Иэна, которая прожила всего один день или около того. Дженни показала камень Брианне, наклонилась, чтобы нежно провести рукой по буквам, и положила рядом с ним желтую розу. Здесь также была небольшая пирамида из камней; камешки оставляли те, кто посещал могилу. Пирамида давно была разбросана, но Брианна нагнулась, нашла камешек и положила его рядом с маленьким надгробием.
Рядом было еще одно надгробие. Еще один маленький камень, как для ребенка. Не такой побитый временем и погодой, но явно почти такой же старый. Всего два слова на нем, подумала она и, закрыв глаза, медленно провела пальцами по камню, нащупывая неглубокие ломаные линии. В первой строке была буква «И». «Й», подумала она во второй. И, может быть, «К».
«Какие шотландские имена начинаются на «Й»? - подумала она удивленно. – Может быть, МакКей, но порядок не тот.»
- Ты … э-э … не знаешь, какая могила может быть дедушкиной? – неуверенно спросила она Джема. Она почти боялась его ответа.
- Нет, - удивился он и посмотрел в сторону нагромождения камней. Очевидно, он никак не связывал их со своим дедом. – Он просто сказал, что хотел бы быть похороненным здесь, и что если я сюда приду, то должен оставить камень. Я так и сделал.
- Где?
- Там наверху. Ему нравится наверху. Оттуда он может все видеть, - ответил Джем, указывая на холм. Там сразу за тенью от башни на гребне холма торчал большой валун, на котором возвышалась небольшая пирамидка из камушков.
- Ты положил камни сегодня?
- Нет, я клал по одному каждый раз, как приходил сюда. Ты ведь тоже собираешься это сделать, да?
В горле ее образовался комок, она сглотнула и улыбнулась.
- Да. Я поднимусь и тоже оставлю там камень.
Мэнди сейчас сидела на поваленном надгробном камне, разложив листья лопуха, как блюдца, вокруг грязной чашки, которую выкопала из земли. Она вела вежливый разговор со своими невидимыми гостями на чайной церемонии. Нет нужды беспокоить ее, решила Брианна и последовала за Джемом верх по каменистой тропинке. Последние метры из-за крутизны они преодолели, хватаясь за камни руками.
На вершине холма было ветрено, и мошкара их не беспокоила. Мокрая от пота, она церемонно добавила камешек в маленькую пирамидку и присела, наслаждаясь окружающим видом. Почти весь Лаллиброх был виден отсюда, а также дорога, ведущая к шоссе. Она поглядела туда, но ярко-оранжевого мини-морриса Роджера на ней не было. Она вздохнула и отвела глаза.
Здесь на высоте было так хорошо. Спокойно, лишь прохладный ветерок и жужжание пчел, летающих над желтыми цветами. Не удивительно, что ее отец любил …
- Джем.
Он стоял, комфортно прислонившись к камню и оглядывая окружающие холмы.
- Да?
Она колебалась, но должна была спросить.
- Ты … не можешь видеть своего дедушку, не так ли?
Он кинул на нее удивленный взгляд.
- Нет. Он умер.
- Ох, - сказала она одновременно с облегчением и разочарованием. – Я знаю. Я … просто спросила.
- Я думаю, Мэнди может, - сказал Джем, кивая на сестренку, ярко-красное пятно внизу. – Но нельзя сказать наверняка. Дети разговаривают со многими людьми, которых ты не можешь видеть, - добавил он. – Так бабушка говорит.
Она не знала, желает ли, чтобы он перестал говорить в настоящем времени, говоря о бабушке и дедушке, или нет. Это немного нервировало, но он сказал, что не может видеть Джейми. Она не хотела спрашивать, может ли он видеть Клэр – она предполагала, что нет – но она чувствовала, что ее родители близко всякий раз, когда Джем или Мэнди упоминали о них, и она, конечно же, хотела, чтобы Джем и Мэнди тоже чувствовали их близость.
Они с Роджером объяснили детям все, что можно было объяснить. И, очевидно, у ее отца была личная беседа с Джемом. Это хорошо, подумала она. Убежденный католицизм Джейми и прозаическое горское принятие жизни, смерти и невидимых вещей, вероятно, намного лучше подходили для объяснения того, что вы могли быть мертвы по одну сторону камней, и в тоже время …
- Он сказал, что присмотрит за нами. Дедушка, - добавил он, повернувшись к ней.
Она прикусила язык. Нет, он не читает ее мысли, твердо сказала она себе. Они только что говорили о Джейми и находились в месте, которое Джем выбрал, чтобы выразить свое почтение к нему. Так что вполне естественно, что он думал о дедушке.
- Конечно, присмотрит, - сказала она и положила руку на его плечо, поглаживая большим пальцем выступающие кости у основания шеи. Он хихикнул и выскользнул из-под ее руки, а затем внезапно помчался вниз по тропе, иногда скользя на заднице в ущерб джинсам.
Она остановилась, чтобы в последний раз оглядеться, прежде чем последовать за ним, и заметила россыпь камней на вершине холма примерно в четверти мили от нее. Россыпь камней – это именно то, что можно увидеть на вершине любого хайлендского холма, но в этом конкретном случае было что-то немного отличающееся. Она прикрыла глаза рукой, щурясь. Она могла ошибаться, но она была инженером; и могла отличить сделанное человеческими руками.
Может быть, башня железного века, подумала она, заинтригованная останками на холме. Она готова поклясться: понизу этого нагромождения камни лежали слоями. Возможно, фундамент. Она взберется туда на днях, чтобы рассмотреть поближе … может быть, завтра, если Роджер … Она снова взглянула на дорогу и снова обнаружила, что она пуста.
Мэнди устала от чаепития и была готова идти домой. Крепко держа дочь за одну руку и чайную чашку в другой, Брианна спустилась с холма к большому белому дому. Его свежевымытые окна дружелюбно блестели.
Неужели это сделала Анни, спросила она себя. Она не заметила, а мытье окон в таком масштабе было изрядно хлопотным занятием. Но с другой стороны, она была сильно отвлечена мыслями о новой работе. Ее сердце подпрыгнуло при мысли, что в понедельник она вернет себе еще один кусочек того, кем она когда-то была, еще один камень в фундаменте того, кем она была сейчас.
- Может быть, их помыли писки? – спросила она вслух и рассмеялась.
- Писки помыли, - эхом повторила Мэнди.
Джем уже был внизу и нетерпеливо ожидал их.
- Джем, - сказала она. Вопрос пришел ей в голову, когда они поравнялись с ним. – Ты знаешь, кто такой наклави?
Джем вытаращил глаза и закрыл уши Мэнди ладонями. Что-то пробежало холодными лапками по спине Брианны.
- Да, - пробормотал он тихо.
- Кто рассказал тебе о нем? – спросила она, держа голос спокойным. Она убьет Анни МакДональд, подумала она.
Джем непроизвольно посмотрел вверх на старую башню.
- Он, - прошептал он.
- Он? – резко переспросила она и потянула Мэнди за руку, когда девочка принялась брыкаться, пытаясь высвободиться. – Мэнди, не пинай брата! Что ты имеешь в виду, Джем?
Джем прикусил верхнюю губу.
Он, - выпалил он. – Наклави.
««Дом этого существа в море, но оно выходит на сушу, чтобы полакомиться людьми. Наклави ездит по суше на лошади, и иногда лошадь и его собственное тело сливаются. Голова у него в десять раз больше, чем у человека, а челюсти вытянута, как у свиньи, с широкой зияющей пастью. У существа нет кожи, и отчетливо видны его вены, мышцы и сухожилия, покрытые красной слизистой пленкой. Существо имеет ядовитое дыхание и огромную силу. Однако у него есть одна слабость: отвращение к пресной воде. Лошадь, на которой он ездит, описывается как имеющая один красный глаз, рот размером с китовый и плавники на передних ногах».
- Ик! – Брианна отложила книгу, одну из коллекции шотландского фольклора Роджера, и уставилась на Джема. – Ты видел одного из них? Наверху возле башни?
Ее сына переступил с ноги на ногу.
- Ну, он сам сказал. Сказал, что если я не уберусь прямо сейчас, он превратиться в себя, а я этого не хотел и убрался.
- Я бы тоже не хотела, - сердце Брианны стало биться немного спокойнее. Ладно. Он встретил мужчину, не монстра. Не то что бы она действительно поверила … но сам факт, что кто-то шляется возле башни, был тревожащим.
- Как выглядел этот мужчина?
- Ну … большой, - произнес Джем неуверенно. Учитывая, что Джему еще не минуло девяти лет, большинство мужчин будут казаться большими.
- Такой же большой, как папа?
- Может быть.
Дальнейшие расспросы выявили очень мало деталей. Джем знал про наклави – он причитал наиболее интересные статьи в коллекции Роджера – и был так напуган встречей с существом, которое может скинуть кожу и съесть его, что мало что запомнил о мужчине. Высокий с короткой бородой, волосы не очень темные и одет как «мистер МакНил». Значит в рабочей одежде, как у фермера.
- Почему ты не сказал ни мне, ни отцу о нем?
Джем выглядел так, словно собирался заплакать.
- Он сказал, что придет и съест Мэнди, если я расскажу.
- Ох, - она обняла его и притянула к себе. – Не бойся, дорогой. Все хорошо. – Он дрожал как от облегчения, так и от кошмарного воспоминания, и она гладила его по голове, успокаивая. Скорее всего, бродяга. Останавливался в башне? Наверное, уже ушел – насколько она поняла из рассказа Джема, это случилось более недели назад – но …
- Джем, - медленно начала она, - почему сегодня вы с Мэнди пошли туда? Ты не боялся встретить того человека?
Он поднял голову, взглянув на нее, и замотал головой, так что его рыжие волосы разлетелись.
- Нет, я убрался, но спрятался и проследил за ним. Он ушел на запад. Он там живет.
- Он так сказал?
- Нет. Но такие существа всегда живут на западе, - он указал на книгу. – Когда они уходят на запад, они не возвращаются. И я его больше не видел, я смотрел, чтобы убедиться.
Она едва не рассмеялась, но все еще была встревожена. Действительно, во многих шотландских сказках сверхъестественные существа уходят на запад, или в скалы, или в море, где они живут. И конечно они не возвращаются, так как сказка закончилась.
- Он просто грязный бродяга, - сказала она и похлопала Джема по спине, прежде чем отпустить его. – Не беспокойся из-за него.
- Правда? – спросил он, очевидно, желая поверить ей, но не совсем готовый успокоиться.
- Правда, - ответила она твердо.
- Окей, - он издал глубокий вздох и оттолкнулся от нее. – Кроме того, - добавил он с более счастливым видом, - Деда не позволит ему съесть Мэнди или меня. Я должен был об этом подумать.
Почти наступил закат, когда она услышала пыхтение машины Роджера на проселочной дороге. Она выбежала на улицу, и едва он вышел из машины, бросилась ему в объятия.
Он не тратя время на вопросы, страстно обнял ее и поцеловал так, что стало ясно, что их спор окончен. На мгновение она позволила себе не думать ни о чем, чувствуя себя невесомой в его объятиях, вдыхая запахи бензина, пыли и библиотек, полных старых книг, которые перекрывали его естественный запах, этот не поддающийся определению слабый мускус нагретой солнцем кожи, даже когда он не выходил на солнце.
- Говорят, женщины не могут идентифицировать своих мужей по запаху, - заметила она, неохотно возвращаясь на землю. - Я в это не верю. Я могла бы найти тебя по запаху на станции метро Кингс-Кросс в кромешной тьме.
- Я принимал ванну этим утром.
- Да, и ты останавливался в колледже, потому что я чувствую запах ужасного хозяйственного мыла, которое там используют, - сказала она, сморщив нос. - Удивлена, что у тебя от него не слезла кожа. И у тебя был черный пудинг на завтрак. С жареными помидорами.
- Верно, Лесси[3], - сказал он, улыбаясь. Или Рин-Тин-Тин[4]? Ты сегодня спасла маленьких детей или выследила грабителей, не так ли?
- Ну да. Вроде того, - она взглянула на холм за домом, где тень башни стала длинной и черной. - Но я решила, что лучше подождать, пока шериф вернется из города.
Вооруженный крепкой палкой из терновника и электрическим фонариком, Роджер подошел к башне, злой, но осторожный. Маловероятно, что мужчина был вооружен, если он все еще был там, но Брианна стояла у кухонной двери, держа телефон на вытянутом длинном шнуре с уже набранными на нем двумя девятками. Она хотела пойти с ним, но он убедил ее, что один из них должен остаться с детьми. И все же было бы спокойнее, если бы она была у него за спиной; она была высокой, мускулистой женщиной, и она не боялась физического насилия.
Дверь башни висела криво; старые кожаные петли давно сгнили и были заменены дешевым железом, которое, в свою очередь, заржавело. Он поднял задвижку и сдвинул тяжелое дерево, приподнимая его над землей, чтобы не зацепилось за камень.
Снаружи было достаточно много света; еще полчаса не стемнеет. Однако внутри башни было темно, как в колодце. Он посветил фонариком на пол и увидел свежие следы волочения на грязи, покрывшей каменный пол. Да, здесь кто-то побывал. Джем мог бы открыть дверь, но детям не разрешалось входить в башню без взрослых, а Джем клялся, что не заходил.
- Э-эй - крикнул он, и ему ответило суматошное движение где-то высоко вверху. Он рефлекторно сжал палку, но почти сразу понял, что это было. Летучие мыши, висящие под конической крышей. Он осветил своим фонариком первый этаж и увидел у стены несколько испачканных и скомканных газет. Он взял одну и понюхал: старая, но запах рыбы и уксуса все еще был различим.
Он не думал, что Джем выдумал историю о Наклави, но это свидетельство о недавнем вторжении чужого человека воспламенило его гнев снова. Кто-то не только пришел и прятался в его собственности, но и угрожал его сыну … Он почти надеялся, что этот парень все еще здесь. Он бы с ним поговорил.
Но его не было. Разумный человек не пойдет на верхние этажи башни; доски наполовину сгнили, и когда его глаза привыкли, он увидел зияющие дыры. Слабый свет проникал сквозь них из окон-щелей наверху. Роджер ничего не слышал, но желание удостовериться повело его вверх по узкой каменной лестнице, которая спиралью огибала внутреннюю часть башни. Он шел, проверяя каждую ступеньку на наличие незакрепленных камней, прежде чем встать на нее всем своим весом.
Он потревожил множество голубей на верхнем этаже, которые в панике закружились внутри башни, как пернатый смерч, сбрасывая перья и помет, прежде чем вылететь в окна. Он прижался к стене, сердце колотилось, когда они вслепую носились мимо его лица. Что-то – крыса, мышь-полевка – пробежало по его ноге, и он судорожно дернулся, едва не потеряв фонарик.
Башня была населена; летучие мыши под крышей передвигались с места на место, встревоженные шумом внизу. Но никаких признаков злоумышленника, будь он человек или нет.
Спустившись вниз, он высунул голову, чтобы показать Бри, что все в порядке, затем закрыл дверь и направился к дому, стряхивая грязь и голубиные перья со своей одежды.
- Я поставлю на дверь новый засов и висячий замок, - сказал он Брианне, прислонившись к старой каменной раковине, пока она готовила ужин. - Хотя сомневаюсь, что он вернется. Скорее всего, просто шел мимо.
- Думаешь, с Оркнейских островов? - он мог сказать, что она успокоилась, но ее брови все еще были тревожно сдвинуты. - Ты говорил, что там рассказывают истории о наклави.
Он пожал плечами.
- Возможно. Но истории о нем записаны; наклави не так популярен, как келпи или феи, но любой может встретить информацию о нем в печати. Что это такое? - Она открыла холодильник, чтобы достать масло, и он увидел на полке бутылку шампанского с блестящей этикеткой из фольги.
- Ах, это, - она посмотрела на него, готовая улыбнуться, но с некоторым опасением в глазах. - Я, э-э, получила работу. Я подумала, что мы могли бы … отпраздновать? – Этот неуверенный вопрос поразил его в самое сердце, и он хлопнул себя по лбу.
- Христос, я забыл спросить! Это здорово, Бри! Я знал, что у тебя все получится, - сказал он, улыбаясь со всей теплотой и убежденностью, на которые был способен. – Без всякого сомнения.
Он мог видеть, как напряжение покинуло ее, и ее лицо засияло, и почувствовал, как на него снизошло какое-то умиротворение. Это приятное чувство продолжалось во время костедробительных объятий, которыми она его наградила, и в последовавшем очень приятном поцелуе, но исчезло, когда она отступила и, взяв кастрюлю, спросила с подчеркнутой небрежностью – Итак, ты нашел то, что искал в Оксфорде?
- Да, - ответ прозвучал хриплым карканьем. Он прочистил горло и попытался снова. - Более или менее. Послушай … может ужин немного подождать? У меня аппетит будет лучше, если сначала я расскажу.
- Конечно, - медленно ответила она, сдвигая кастрюлю. Взгляд, направленный на него, был заинтересованный и слегка опасливый. – Я покормила детей до твоего приезда, если ты не умираешь с голода …
Он был страшно голоден; он не останавливался на обед по пути, и его желудок был пуст, но это не имело значения. Он протянул ей руку.
- Давай выйдем. Вечер прекрасен.
И если она воспримет это плохо, снаружи не было кастрюль.
- Я ездил в старую церковь Святого Стефана, - начал он, как только они вышли из дома. - Поговорить с доктором Уэзерспуном; он там пастор. Он был другом преподобного … знает меня с тех пор, как я был мальчишкой.
Пока он говорил, ее рука сжалась на его плече. Он рискнул взглянуть на нее и увидел, что она встревожена, но полна надежды.
- И …? - неуверенно произнесла она.
- Ну … в результате у меня тоже есть работа, - он смущенно улыбнулся. - Помощник хормейстера.
Это было совсем не то, чего она ожидала, и она моргнула. Затем ее глаза переместились к его горлу. Он прекрасно знал, о чем она думает.
- Ты не собираешься поменять рубашку? - нерешительно спросила она, когда они впервые отправились в Инвернесс за покупками.
- Да. Что, у меня там пятно? - он вытянул шею, пытаясь заглянуть через плечо на свою белую рубашку. Неудивительно, если он посадил пятно. Мэнди оторвалась от своей игры и выскочила, чтобы поприветствовать его, обняв его ноги руками, измазанными в песке. Он немного стряхнул с дочери пыль, прежде чем поднять ее для настоящего поцелуя, но …
- Нет, - сказала Бри, на мгновение сжав губы. – Просто … Что ты скажешь о … - Она провела ребром ладони по горлу.
Его рука потянулась к расстегнутому воротнику рубашки, где шрам от веревки образовывал кривую линию, отчетливую на ощупь, как цепочка мелких камешков под кожей. Шрам немного потускнел, но все еще был очень заметен.
- Ничего.
Ее брови приподнялись, и он одарил ее кривоватой улыбкой.
- Но что они подумают?
- Полагаю, они просто решат, что однажды во время эротической асфиксии я зашел слишком далеко.
Зная сельское нагорье, он полагал, что это меньшее из того, о чем они могли подумать. Внешне его предполагаемая паства могла быть вполне благопристойной, но никто не может вообразить себе большую испорченность, чем набожный шотландский пресвитерианин.
- Ты … э-э … ты сказал доктору Уэзерспуну … Что ты ему сказал? - спросила она, возвращаясь к текущему моменту. - Я имею в виду … он должен был обратить внимание.
-Да, он заметил. Однако я ничего не сказал, и он тоже.
- Послушай, Бри, - сказал он ей в тот день, - это правильно. Мы говорим всем абсолютную правду или не говорим им ничего … или почти ничего, насколько это возможно, и пусть они думают, что хотят. Придумать правдивую историю не получится, не так ли? Слишком велика вероятность споткнуться.
Ей это не понравилось; он мог это видеть. Но он был прав, и она знала это. Решимость отразилась на ее лице, и она кивнула, расправив плечи.
Конечно, им пришлось немного солгать, чтобы узаконить существование Джема и Мэнди. Но это был конец семидесятых; в Штатах в изобилии процветали коммуны, импровизированные группы «путешественников», как они себя называли, болтались взад и вперед по Европе в ржавых автобусах и обшарпанных фургонах. Они пронесли с собой через камни очень немногое, если не считать самих детей, но среди крошечного клада, который Брианна спрятала в карманы и корсет, было два рукописных свидетельства о рождении, заверенных некой Клэр Бьючемп Рэндалл, доктором медицины, лечащим врачом.
- Это принятая форма для домашних родов, - сказала Клэр, аккуратно ставя свою подпись. - И я зарегистрированный врач, имеющий лицензию штата Массачусетс … или была, - поправилась она, кривя рот.
- Помощник хормейстера, - сказала Бри, глядя на него.
Он глубоко вздохнул. Вечерний воздух был чист и мягок, хотя и был наполнен мошкарой. Он отмахнулся от облачка насекомых.
- Понимаешь, я отправился не за работой. Я пошел, чтобы определиться. О том, быть священником или нет.
Она на мгновение замерла.
- И …? – подсказала она.
- Идем, - он мягко потянул ее. – Нас съедят заживо, если мы еще здесь постоим.
Они прошли через огород, мимо сарая по тропинке, ведущей к дальнему пастбищу. У них было две дойные коровы, Милли и Блоссом, теперь они лежали в траве, мирно пережевывая свою жвачку.
- Я рассказывал тебе о Вестминстерском исповедании[5], не так ли? - это был пресвитерианский эквивалент Никейского символа веры католиков, их изложение официально принятой доктрины.
- Ага.
- Ну, видишь ли, чтобы быть пресвитерианским служителем, я должен поклясться, что принял все в Вестминстерском исповедании. Так и было, когда я … ну, раньше, - он был так близок, подумал он. Он был накануне рукоположения в священники, когда вмешалась судьба в лице Стивена Боннета. Роджер был вынужден бросить все, чтобы найти и спасти Брианну из пиратского логова на Окракоке. Не то, чтобы он сожалел об этом. Она шагала рядом с ним, рыжая, длинноногая, грациозная, как тигр, и мысль о том, что она могла бы легко исчезнуть из его жизни навсегда … и что он никогда бы не узнал свою дочь …
Он откашлялся, машинально прикоснувшись к шраму на горле.
- Я все еще верю. Но я не уверен. А я должен.
- Что изменилось? – спросила она. – Что ты мог принять тогда и не можешь сейчас?
«Что изменилось? – подумал он, криво усмехнувшись. – Хороший вопрос.»
- Предопределение, - сказал он. – Скажем так. - Света было еще достаточно, чтобы он увидел выражение слегка насмешливого веселья на ее лице, хотя просто ли от ироничного сопоставления вопроса и ответа, или от самой концепции, он не знал. Они никогда не спорили о вопросах веры – здесь они были более чем осторожны друг с другом – но они, по крайней мере, были знакомы с общими принципами верований друг друга.
Он объяснил идею предопределения простыми словами: не какая-то неизбежная судьба, предопределенная богом, и не представление о том, что бог в мельчайших подробностях распланировал жизнь каждого человека до его рождения, хотя немало пресвитериан понимали ее именно таким образом. Это было связано со спасением и представлением о том, что бог избрал путь, ведущий к этому спасению.
- Для некоторых людей, - скептически сказала она. – А остальных он решил проклясть?
Многие люди тоже так думали, и требовались лучшие умы человечества, чтобы опровергнуть это впечатление.
- Об этом написаны целые книги, но основная идея заключается в том, что спасение – это не только результат нашего выбора. Определяет бог. Но у нас все еще есть свобода выбора. И единственное, что не имеет выбора, чтобы быть пресвитерианином, это вера в Иисуса Христа. И я все еще верю.
- Хорошо, - сказала она. – Но быть священником …?
- Да, вероятно. И … вот, - он внезапно сунул руку в свой карман и протянул ей фотокопию.
- Я подумал, что не следует воровать книгу, - сказал он, стараясь говорить легким тоном. – Если я соберусь стать священником. Плохой пример для паствы.
- Хо-хо, - отсутствующе произнесла она, углубившись в чтение. Затем подняла на взгляд, вздернув одну бровь.
- Она другая, не так ли? – сказал он, чувствуя, как сжалась его диафрагма.
- Это … - ее глаза вернулись к документу, брови сошлись. Моментом позже, она снова взглянула на него и сглотнула. – Другая. Дата другая.
Он почувствовал, что напряжение, держащее его в плену последние двадцать четыре часа, слегка ослабло. Значит, он не сошел с ума. Он протянул руку и забрал заметку из «Уилмингтон Газетт» о смерти Фрейзеров из Риджа.
- Только дата, - сказал он, проведя по расплывчатым буквам. – Текст, я думаю, тот же, который ты запомнила. – Она обнаружила ту же информацию, когда искала сведения о прошлом своей семьи. И это повело ее сквозь камни, и его следом за ней. «И это, - подумал он, - меняет все. Спасибо, Роберт Фрост.»
Она прижалась к нему, чтобы прочесть еще раз, и еще раз и еще, прежде чем кивнула головой.
- Только дата, - сказала она, голос ее прерывался. – Она … изменилась.
- Хорошо, - сказал он хрипло. – Когда я начал задумываться … Мне нужно было посмотреть самому, прежде чем говорить с тобой. Просто проверить, потому что вырезка в книге не может быть правдой.
Она кивнула немного с бледным видом.
- Если … если я вернусь в бостонский архив, где я обнаружила газету, она тоже изменится, как ты думаешь?
- Думаю, да.
Она молчала мгновение, глядя на бумагу в его руке. Затем взглянула на него.
- Ты сказал: «Когда ты начал интересоваться». Что заставило тебя заинтересоваться?
- Твоя мать.
Это было за пару месяцев до того, как они покинули Ридж. Однажды ночью, не в силах заснуть, он ушел в лес и, беспокойно бродя там, наткнулся на Клэр, стоящую на коленях в белых цветах, которые окружали ее, словно туман.
Тогда он просто уселся на землю и наблюдал, как она ломала стебли и сбрасывала листья в свою корзину. Он видел, что она не трогала цветы, а выдергивала что-то, что росло под ними.
- Их нужно собирать ночью, - заметила она ему немного погодя. - Предпочтительно при свете луны.
- Я не ожидал … - начал он, но резко осекся.
Она рассмеялась легким шипящим смехом.
- Ты не ожидал, что я приму во внимание такие суеверия? - спросила она. - Подожди, юный Роджер. Когда ты проживешь столько же, сколько я, то сам начнешь иначе относиться к суевериям. Что касается этого … - Ее рука шевельнулась, бледное пятно в темноте, и с мягким, сочным щелчком сломала стебель. Внезапно воздух наполнился резким ароматом, пронзившим более мягкий аромат цветов.
- Видишь ли, насекомые откладывают яйца на листья некоторых растений. Растения выделяют довольно сильно пахнущие вещества для их отпугивания, и концентрация этих веществ наиболее высока, когда в них есть наибольшая потребность. Как оказалось, эти инсектицидные вещества обладают еще и весьма сильными лечебными свойствами, а именно этот сорт растений, - она провела ему под носом перистым стеблем, свежим и влажным, - страдает от личинок моли.
- То есть, вещество наиболее концентрировано поздно ночью, потому что гусеницы кормятся в это время?
- Точно, - зашуршали завязки муслинового мешочка, когда она сунула туда стебель. - А некоторые растения оплодотворяются мотыльками. Те, конечно …
- Цветут ночью.
- Большинство растений, однако, беспокоят дневные насекомые, и поэтому они начинают выделять свои полезные соединения на рассвете; концентрация повышается с наступлением дня, но затем, когда солнце становится слишком жарким, эфирные масла начинают испаряться из листьев, и растение перестает их производить. Так что большинство пахучих растений собирают поздним утром. И потому шаманы и травники говорят своим ученикам собирать одно растение в темноте луны, а другое в полдень, и таким образом, это становится суеверием, хм? - ее голос, несколько менторский, все же был веселым.
Роджер откинулся назад, наблюдая, как она шарит вокруг. Теперь, когда его глаза привыкли, он мог легко различить очертания ее тела, хотя черты лица все еще были скрыты.
Она какое-то время работала, а потом села на пятки и потянулась; он услышал хруст ее спины.
- Ты знаешь, я видела его однажды, - голос не был приглушен; она просто отвернулась от него, шаря под поникшими ветвями рододендрона.
- Видели? Кого?
- Короля, - она что-то нашла; он услышал шелест листьев, когда она дергала его, и хруст ломающегося стебля.
- Он приехал в госпиталь в Пембрук, чтобы встретиться с солдатами. Он говорил отдельно с нами – медсестрами и врачами. Это был тихий человек, очень достойный, но с теплыми манерами. Я не могу сказать тебе ничего из того, что он сказал. Но это было … удивительно вдохновляюще. Только то, что он был там, понимаешь?
- М-м, - не начало ли войны, подумал он, заставило ее вспомнить такие вещи?
- Журналист спросил королеву, эвакуирует ли она своих детей в деревню … ты знаешь, их было много.
- Я знаю, - перед своим мысленным взором Роджер вдруг увидел пару детей: мальчика и девочку, молчаливых с тонкими лицами, прижавшихся друг к другу у знакомого очага. - У нас было двое … в нашем доме в Инвернессе. Как странно, я совсем забыл об этом.
Она, однако, не обратила внимания.
- Она ответила … Я не могу в точности повторить ее слова, но суть такая: «Ну, дети не могут уехать от меня, а я не могу уехать от короля, а он, конечно, не может уехать из Лондона». Когда погиб твой отец, Роджер?
Он вовсе не ожидал такого вопроса. И на мгновение он показался ему таким неуместным, что не сразу понял его.
- Что? - он покачал головой, чтобы рассеять ощущение сюрреалистичности, и ответил. – В октябре 1941 года. Не уверен, что помню точную дату … нет, помню, преподобный записал ее в свою родословную. Тридцать первое октября 1941 года. Почему? - «Почему, во имя Бога», - хотел он сказать, но подавил более сильное желание выругаться и очень спокойно повторил. - Почему?
- Ты говорил, что его сбили в Германии, не так ли?
- За Ла-Маншем по пути в Германию. Так мне сказали, - он мог смутно различить ее черты в лунном свете, но не мог прочитать выражение ее лица.
- Кто сказал? Ты помнишь?
- Преподобный, я полагаю. Или это могла быть моя мать, - ощущение нереальности исчезло, и он начал злиться. - Это имеет значение?"
- Возможно, нет. Когда мы впервые встретились с вами, Фрэнк и я в Инвернессе, преподобный сказал тогда, что ваш отец был сбит над Ла-Маншем.
- Да? Ну … - вопрос «и что?» остался невысказанным, но она явно уловила его, потому что из рододендронов донеслось фырканье.
- Ты прав, это не имеет значения. Но... и ты, и преподобный упомянули, что он был пилотом «Спитфайра». Это так?
- Да, - Роджер не был уверен, почему, но у него возникло странное ощущение в затылке, как будто что-то могло стоять позади него. Он кашлянул, повернул голову, но ничего не увидел позади, кроме черно-белого леса, залитого лунным светом.
- Я знаю это точно, - сказал он, словно защищаясь. - У мамы была его фотография с самолетом. «Кукла», так назывался самолет; имя было нарисовано на носу с изображением куклы в красном платье, с черными кудрями. - Он точно знал это. Он долго спал с фотографией под подушкой после того, как погибла его мать. Студийный портрет матери был слишком большим, и он боялся, что кто-нибудь заметит его пропажу.
- «Кукла», - повторил он, внезапно потрясенный.
- Что? Что?
Он махнул рукой.
- Ничего … я просто подумал, что так отец называл маму. Прозвище. Я видел несколько его писем к ней, и обычно они адресовались куколке. И сейчас подумал о ее черных кудрях … портрет мамы … Мэнди. У нее мамины волосы.
- Хорошо, - сказала Клэр. – Не хотелось бы думать, что я одна ответственна за них. Скажешь ей, когда она подрастет, хорошо? Девочки с обильными кудрями всегда их ненавидят, по крайней мере, в юности, когда им хочется выглядеть, как все.
Несмотря на свою озабоченность, он услышал нотку отчаяния в ее голосе и потянулся к ее руке, не обращая внимания на то, что она все еще держала в ней стебель растения.
- Я скажу ей, - мягко сказал он. - Я ей все расскажу. Даже не думай, что мы позволим детям забыть вас.
Она крепко сжала его руку, и ароматные белые цветы рассыпались по темной юбке.
- Спасибо, - прошептала она, всхлипнула и тыльной стороной другой руки быстро вытерла глаза.
- Спасибо, - сказала она еще раз, более решительно, и выпрямилась. - Это важно. Помнить. Если бы я этого не знала, я бы тебе не сказала.
- Сказала … что?
Ее руки, маленькие, но сильные и пахнущие лекарством, обняли его.
- Я не знаю, что случилось с твоим отцом, - сказала она, - но это не то, что тебе говорили.
- Я была там, Роджер, - терпеливо повторила она. - Я читала газеты, я выхаживала летчиков, я говорила с ними. Я видела самолеты. «Спитфайры» были небольшими легкими самолетами, предназначенными для обороны. Они никогда не пересекали Ла-Манш; у них не хватало дальности полета, чтобы летать в Европу, хотя позже они там использовались.
- Но … - какой бы аргумент он ни собирался выдвинуть: сбился с курса, неверно его рассчитал – все было не то. Он и не заметил, что волосы на его руках встали дыбом.
- Конечно, всякое бывает, - сказала она, словно прочитав его мысли. - Отчеты также искажаются со временем и расстоянием. Кто бы ни сказал твоей матери, он мог ошибиться; она могла сказать что-то, что преподобный неправильно истолковал. Все это возможно. Но во время войны у меня были письма от Фрэнка. Он писал так часто, как только мог, пока его не завербовали в МИ-6[6]. После этого я часто месяцами ничего о нем не слышала. Но незадолго до этого он написал мне и случайно упомянул, что столкнулся с чем-то странным в отчетах, которыми занимался. «Спитфайр» упал, разбился – не был сбит, скорее всего, это был отказ двигателя – в Нортумбрии, и хотя он не сгорел, как ни странно, пилота в нем не было. Исчез. И он упомянул имя пилота, потому что посчитал, что имя Джеремия[7] несет в себе некий рок, фатум.
- Джерри, - произнес Роджер онемевшими губами. - Моя мама всегда называла его Джерри.
- Да, - мягко сказала она. - И в Нортумбрии множество кругов стоящих камней.
- Рядом с самолетом …
- Я не знаю, - она беспомощно пожала плечами.
Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, воздух был насыщен ароматом сломанных стеблей.
- И вы говорите мне это сейчас, когда мы собираемся уйти, - сказал он очень спокойно.
- Я колебалась несколько недель, - ответила она извиняющимся тоном. - Я вспомнила об этом только месяц назад или около того. Я нечасто думаю о … моем прошлом со всем этим … - она махнула рукой, намекая на их неизбежный уход и бурные дискуссии вокруг него. - Я как раз думала о Войне (интересно, перестанет ли она когда-нибудь быть для ее участников без заглавной буквы «В»?) и рассказывала о ней Джейми.
Это Джейми спросил ее о Фрэнке. Хотел узнать, какую роль он сыграл на войне.
- Он интересовался Фрэнком, - сказала она внезапно.
- Я бы тоже интересовался в таких обстоятельствах, - заметил Роджер. – А Фрэнк не интересовался им?
Замечание, казалось, выбило ее из колеи, и она не ответила, но вернула разговор в нужное русло. Если можно было использовать это слово для такого разговора, подумал он.
- В любом случае, - сказала она, - именно это напомнило мне о письмах Фрэнка. И я пыталась вспомнить, о чем он мне писал, как вдруг вспомнила одну фразу о том, что Джеремия – имя, в котором присутствует фатум. - Она легонько вздохнула.
- Я не была уверена … но я поговорила с Джейми, и он сказал, что я должна рассказать тебе. Он сказал, что, по его мнению, ты имеешь право знать, и что ты правильно распорядишься этим знанием.
- Я польщен, - сказал он. Скорее раздавлен.
- Вот и все.
Над горами начали появляться вечерние тусклые звезды. Не такие яркие, как в Ридже, где горная ночь опускалась, словно черный бархат. Они уже подошли к дому дом, но задержались во дворе, разговаривая.
- Иногда я думаю: как путешествия во времени вписываются в концепцию Предопределения? Можно ли что-то изменить? И нужно ли изменять? Твои родители пытались изменить историю, очень старались, но не смогли. Я думал, все есть, как должно быть … с пресвитерианской точки зрения. - Он позволил легкому юмору проявиться в его голосе. – Испытывал почти утешение от мысли, что ничего не может измениться. Ничего нельзя изменить. Что-то вроде, бог на небесах, и с миром все в порядке.
- Но, - согласился он. – Это доказательство, что все можно изменить.
- Я как-то говорила об этом с мамой, - сказала Бри, немного подумав. - Она рассмеялась.
- Да? - сухо произнес Роджер, и Бри рассмеялась в ответ.
- Не то чтобы она думала, что это смешно, - уверила она его. - Я спросила ее, думает ли она, что путешественник во времени может изменить будущее, и она ответила мне, что это очевидно, потому что она меняла будущее каждый раз, когда спасала от смерти кого-то, кто умер бы, если бы ее там не было. У некоторых из них появились дети, которых у них в противном случае не было бы, и кто знает, что эти дети сотворят … и тогда она засмеялась и сказала, что это хорошо. Католики верят в Таинства и в отличие от протестантов не пытаются выяснить, как именно действует бог.
- Ну, я не думаю, что я … О, она говорила обо мне, да?
- Может быть, я не спрашивала.
Он в свою очередь рассмеялся, хотя от этого заболело горло.
- Доказательство, - задумчиво произнесла она, сидя на скамье возле передней двери и вертя фотокопию в длинных нервных пальцах. – Я не знаю. Это доказательство?
- Возможно, не соответствует твоим строгим инженерным стандартам, - сказал он. - Но я помню, и ты тоже. Если бы это касалось только меня, то да, я бы подумал, что это просто мои мысли. Но я немного больше верю в твои мыслительные способности. Ты собираешься делать из этого бумажный самолетик?
- Нет, это … Ой, Мэнди, - она вскочила прежде, чем он успел расслышать плач из детской наверху, и через мгновение исчезла в доме, оставив его внизу запереть двери. Обычно они не делали этого - в Хайленде никто этого не делал - но сегодняшним вечером …
Его сердце забилось чаше, когда длинная серая тень пронеслась через тропу перед ним. Потом он улыбнулся. Маленький Адсо вышел на прогулку. Несколько месяцев назад соседский мальчик пришел с корзиной котят, которых хотел пристроить, и Бри взяла серого, зеленоглазого котенка, точную копию кота своей матери, и дала ему такое же имя. «Если бы у нас появился сторожевой пес, мы бы назвали его Ролло?» - спросил он.
- Что ж удачной охоты, - добавил он вслед хвосту, исчезающему под кустом гортензии, и нагнулся, чтобы поднять сложенную наполовину бумагу с дорожки, где ее уронила Брианна.
Нет, это был не бумажный самолетик. Что это? Бумажная шляпа? Непонятно. Он сунул его в карман рубашки и вошел внутрь.
Бри и Мэнди были в гостиной перед только что разведенным камином. Мэнди, успокоенная и напоенная молоком, дремала на руках Бри с большим пальцем во рту. При появлении отца она сонно моргнула.
- Что случилось, a leannan[9]? - мягко спросил он, убирая спутавшиеся локоны с ее глаз.
Он непроизвольно взглянул на окно рядом с собой, в котором отражалась только домашняя сцена, частью которой он был. Мужчина в стекле выглядел настороженно, его плечи напряжены в готовности защищаться и нападать. Он встал и задернул шторы.
- Вот, - сказал он, садясь и протягивая руки к Мэнди. Она перебралась к нему с медленностью древесного ленивца, засунув при этом влажный большой палец ему в ухо.
Бри пошла за какао и вернулась с треньканьем чашек, запахом горячего молока и шоколада и взглядом человека, который раздумывает, что сказать по сложному делу.
- Ты, э-э, … учитывая природу проблемы … ты не думал спросить бога? - сказала она неуверенно. - Напрямую.
- Да, я думал об этом, - заверил он ее, раздраженный и позабавленный ее вопросом. - И да, я спрашивал … несколько раз. Особенно по дороге в Оксфорд. Где я нашел это. - Он кивнул на листок бумаги. - Что это такое, кстати? Фигурка, я имею в виду.
- Ох, - она подняла его и сложила еще несколько раз, быстро и уверенно, затем положила на ладонь. Мгновение он недоуменно хмурился, но потом понял. Китайская гадалка[10], как ее называли дети. Фигурка имеет четыре клапана, в которые суют по два пальца каждой руки, и, двигая ими определенным образом, можно получить ответ на заданный вопрос – Да, Нет, Иногда, Всегда – который написан на клапанах внутри.
- Очень уместно, - хмыкнул он.
Некоторое время они молчали, попивая какао в тишине, балансирующей на грани вопроса.
- В Вестминстерском исповедании[11] также говорится, что только бог является господином совести. Я смирюсь с этим, - сказал он, наконец, тихо, - или не смирюсь. Я сказал доктору Уэзерспуну, что немного странно иметь помощника хормейстера, который не умеет петь. Он только улыбнулся и сказал, что хочет, чтобы я взялся за эту работу, чтобы держать меня среди паствы, пока я все обдумываю. Вероятно, боялся, что я запрыгну на другой корабль и отправлюсь в Рим, - добавил он в качестве слабой шутки.
- Вот и хорошо, - тихо сказала она, не отрываясь взгляда от какао, которое не пила.
Снова молчание. Тень Джерри МакКензи, Королевские воздушные войска, подошла и села у камина в кожаной летной куртке на флисовой подкладке, наблюдая за игрой света в иссиня-черных волосах своей внучки.
- Значит, ты … - она сглотнула пересохшим ртом - будешь искать? Попытаешься узнать, куда исчез твой отец? Где он может быть?
Где он может быть. Здесь, там, тогда, сейчас? Его сердце внезапно судорожно дернулось при мысли о бродяге, который останавливался в старой башне. Боже … нет. Этого не может быть. Нет причин так думать, нет. Только желать.
Он много думал об этом по дороге в Оксфорд, между молитвами. Что бы он сказал, о чем бы спросил, будь у него шанс. Он хотел обо всем расспросить, все рассказать … но было только одно, о чем нужно рассказать его отцу, и это похрапывало у него на руках, как пьяный шмель.
- Нет, - Мэнди поерзала во сне, коротко вздохнула и откинулась на его грудь. Он, опустив голову, не сводил глаз с темного лабиринта ее кудрей. - Я не могу допустить, чтобы мои собственные дети остались без отца. - Его голос был почти не слышим; он чувствовал, как его голосовые связки скрежещут, словно шестеренки, выталкивая слова.
- Это очень важно. Помнить своего отца.
Бри отвела глаза, сверкнув синим огоньком в них.
- Я думала … ты был слишком мал. Ты помнишь своего отца?
Роджер покачал головой, чувствуя, как сжимается его сердце.
- Нет, - тихо ответил он и наклонился, вдыхая запах волос дочери. – Я помню твоего.
Примечания
1
The Cailleach Bhéara (гэльск.) –ведьма зимы и зимних штормов и ураганов. У нее синее, как у утопленника, лицо.
2
Наклави — демоническое существо в фольклоре Оркнейских островов, в облике которого сочетаются человеческие и лошадиные черты.
3
Лесси - вымышленная собака породы колли, персонаж многих фильмов, сериалов и книг. Образ Лесси был создан англо-американским писателем Эриком Найтом (англ. Eric Mowbray Knight; 1897—1943).
4
Рин Тин Тин — собака породы немецкая овчарка, известная своими ролями в фильмах «Зов Севера», «Рин Тин Тин спасает своего хозяина», «Геройский поступок Рин Тин Тина».
5
Вестминстерское исповедание веры (англ. Westminster Confession of Faith) — краткий свод кальвинистской религиозной доктрины, разработанный Вестминстерской ассамблеей в период Английской революции XVII века и утверждённый в качестве официальной доктрины пресвитерианских церквей Шотландии (1647 год) и Англии (1648 год).
6
«Секретная разведывательная служба МИД Великобритании», (СИС / МИ-6) (англ. Secret Intelligence Service, SIS/Military Intelligence, MI6) — служба внешнеполитической разведки Великобритании.
7
Иереми́я, Иудея — после 586 г. до н. э., Египет — второй из четырёх великих пророков Ветхого Завета, автор книги пророка Иеремии и книги «Плач Иеремии».
8
Кошка священника - это викторианская салонная игра. Игра предполагает описание указанного кота с помощью прилагательных, начинающихся с каждой буквы алфавита.
9
Милая, любимая (гэльск.)
10
Гадалка оригами. Можно посмотреть на https://www.youtube.com/watch?v=auBIvIMJh5g
11
Вестминстерское исповедание веры (англ. Westminster Confession of Faith) — краткий свод кальвинистской религиозной доктрины, разработанный Вестминстерской ассамблеей в период Английской революции XVII века и утверждённый в качестве официальной доктрины пресвитерианских церквей Шотландии (1647 год) и Англии (1648 год).