Фрида осознавала, что умирает. Несмотря на юный возраст, она хорошо в этом разбиралась. Всё это уже происходило с её близкими. Та же ломота в костях, приступы лихорадки, кровоточащие гниющие язвы по всему телу. Точно также умерли её старшие сёстры и братья, отец и мать. Только бабушка умерла не от болезни. Слабое сердце не вынесло страданий.
С тех пор как девочка сбежала из чумной деревни, её суконный балахон превратился в рубище и волочился изорванными лоскутами вслед вялым шагам. Сквозь прорехи виднелось льняное платье, подаренное всего месяц назад на десятилетие, теперь же пропитанное грязью, потом и кровавым гноем. Фрида не могла вспомнить, когда ела в последний раз, как долго обходится без воды и сна. Не обращала внимание на исцарапанные руки и лицо, изодранные ступни. Она, из последних сил следуя зову, брела через лесистое плоскогорье.
Смертельный недуг медленно и бесповоротно убивал девочку. Он же и пробудил в ней дар. Фрида это поняла ещё в доме своих родителей, запертая на карантин вместе со всей семьёй. С самого детства она обладала более острым обонянием, чем другие. Но только с первыми признаками заражения начала не просто слышать, а и видеть запахи.
В заколоченном снаружи доме, ставшим склепом для близких, царили смрад и затхлость. Непроветренные комнаты провонялись испарениями переполненных ночных горшков, грязным бельём, слежавшейся овечьей шерстью, гнилью и крысиным помётом. От больных несло старым сыром и кислым молоком, их дыхание обжигало луковым духом. Однако вонь больше не вызывала у девочки отвращения. Запахи вообще перестали вызывать эмоции. Они просто существовали и каждый что-то означал. Например, разлагающаяся плоть всего лишь излучала предупреждение об опасности, шипела, будто гадюка.
Фрида едва умела читать и не могла известными словами описать свои новые ощущения. Скорее всего, у людей и не нашлось бы столько названий для того, что она могла учуять. Фрида не понимала, почему и зачем в её голове стали чётко распознаваться тысячи оттенков каждого из запахов, схожих и различных одновременно, как деревья в сосновом лесу. Она желала только одного - чтобы всё поскорее кончилось. Но в какой-то момент девочка услышала горьковато-пряный призыв. И больше ни о чём другом думать не могла. Может, поэтому Фрида не обезумела от горя, не задохнулась от чада разложения, пережила всех родных, хладнокровно принимая неизбежное.
Фрида шла неизвестно сколько, без дороги, напролом, невзирая на кровоточащие раны и смертельную усталость. С того момента, как покинула родные места, она не встретила ни одной живой души. Единственной спутницей была безжалостная пульсирующая боль. Теперь и она ушла. Наступило облегчение, как бывает на смертном одре. Она не боялась умереть, потому что верила: "Все невинные души детей попадают прямиком в рай". Сожалела лишь о том, что не узнает, почему её так манит в горы, которые никогда раньше не видела.
Сделав последние усилия, девочка выбралась из зарослей на мало хоженую тропу и, как завядший цветок, распласталась на спине. Она лежала без единой мысли. Только замедленный стук сердца, да редкое дыхание отличало её от мертвеца. И вот когда душа собралась покинуть юное тело, вспышка озарила угасающее сознание. Фрида вдруг различила движение поблизости. Кто-то беззвучно приближался и нёс запах, схожий на тот зов, что привёл её сюда. Фрида только смогла немного повернуть голову. Кто-то приблизился и навис над девочкой.
- Ты меня слышишь?
Девочка почувствовала странную мелодичную речь. Точнее унюхала. Слова будто рождались в голове из диковинной комбинации запахов. Не в силах открыть глаза, Фрида лишь сумела выдохнуть:
- Слышу.
Прежде чем забыться, она уловила в воздухе потоки смятения и размышления...
Фрида очнулась от того, что сильная костлявая рука обняла её и усадила, а другая настойчиво тыкала чем-то мягким и влажным ей в губы. Она с трудом проглотила кусочек чего-то похожего на гриб с горьковато пряным ароматом и почти мгновенно ощутила заметный прилив сил. В голове прояснилось настолько, что сама смогла освободиться от опеки, подняться на ноги и взглянуть на незнакомку. Та в двое превышала её. Фрида не видела её лица и не могла объяснить, почему полностью скрытая за чёрным балахоном фигура показалась ей женской. Наверное, потому, что в движениях незнакомки прослеживались грациозность и лёгкость.
"Может это к лучшему", - учуяла девочка из потока запахов чёрной фигуры. Фрида не мучилась догадками о том, что слышала незнакомку не ушами, а через нос. Просто приняла как должное. Незнакомка поманила, и девочка, не раздумывая, последовала за ней.
Чёрная фигура передвигалась плавно и бесшумно, будто скользила. Пред ней свисающие до земли колючие ветви тучных деревьев покорно расходились в стороны и заново смыкались только позади девочки. В какой-то момент подол потрёпанного одеяния Фриды зацепился за корневище, и в спину донеслось: "Не ходи...". Незнакомка остановилась, вроде как шикнула, и тут же ползущий корень скрылся в камнях.
С каждым шагом боль усиливалась. Вновь наваливалась слабость, будто истекал срок глотка жизни. Просторную пещеру девочка достигла уже в полуобморочном состоянии. И свалилась обессиленная, едва зашла в тень высокого неосвещённого свода. Сильная рука схватила девочку за шиворот и потащила в темноту. Грубость и бесцеремонность возмутили Фриду. Она почувствовала себя добычей, которую могучий хищник играючи волочит себе в логово. Эти мысли забрали остаток сил, и девочка лишилась чувств.
***
Фрида открыла глаза в темноте и принюхалась. Сгустки мха слабым терпким духом очерчивали пространство высокой пещеры с несколькими ответвлениями. Девочка нашла себя в неглубокой каменной выемке с выщербленными краями. Липкая жижа едва скрывала её наготу. Фрида провела рукой по груди и на миг застыла: ни одной ранки. Сладковатая гниль весело пузырилась и лопала, пока девочка лихорадочно ощупывала себя руками, везде, куда могла дотянуться. От язв, как и от пульсирующей боли, не осталось и следа. Неожиданно для себя самой Фрида громко расхохоталась. Пещера ответила зеркальным смехом и бисером из осыпавшихся со свода камушков.
Девочка вдоволь наплескалась в грязи и не найдя одежды, смело выбралась на свет. На видном месте, на ветке невзрачного, одиноко растущего у входа деревца, висел холщовый мешок с отверстиями для головы и рук. Недолго думая девочка нахлобучила мешковину и огляделась.
Фриду переполняло чувство благодарности. Однако ни у входа в пещеру, ни на пустыре, окружённого лесом, спасительницы не заметила. Девочка ощущала присутствие, слышала запах приглушённого хихиканья, но глаза упорно отказывались узреть незнакомку. И тут Фриду осенило. Она закрыла глаза и положилась на обоняние. Запах привёл её к неподвижной высокой фигуре. Она открыла глаза и опешила. Перед ней всё то же щуплое деревцо.
- Госпожа! - девочка крикнула в пещеру, решив, что та из тени наблюдает за ней.
- Чего кричишь? - услышала Фрида за спиной и почувствовала, как знакомая костлявая рука легла ей на плечо. Она резко обернулась и, вскрикнув, отскочила. Древо опустило ветку и захихикало. Редкие овальные листочки мелко задрожали по всему стволу и дюжине ветвей.
- Госпожа? - заговорила вновь девочка, когда пришла в себя.
Излишек веток и листочки прильнули к стволу, создавая подобие человеческой фигуры. Скошенная верхушка ствола увенчалась вздыбленными листиками, имитирующими короткую причёску.
- Хорошо, что Фриде уже лучше. Девять дней мало, чтобы излечиться.
- Прошло девять дней? - удивилась Фрида и поймала себя на мысли, что не знает куда смотреть. У живого Древа не было лица. И ничего такого, чтобы понять, где перёд или спина. Поэтому она просто сосредоточила взгляд на верхушке ствола.
- Раз уж ты здесь, решила открыться, - живое Древо источало прерывистый поток различных запахов. - Можешь уйти, когда пожелаешь. Не против, если захочешь остаться. Только учти: за кров, защиту и еду будешь мне прислуживать.
Фрида покопалась в памяти, выискивая, как в таком случае ведут себя воспитанные девочки. Не найдя ничего подходящего, она от всей души прижалась к древу. И пусть грубая кора царапала ей щёку, она радостно тараторила: "Спасибки, спасибки".
Ветка скользнула по спине девочки. Фрида медленно отстранилась:
- Госпожа, каким именем мне вас называть?
- Люди зовут вдовой Миллер. Можешь сама дать мне имя на языке шевеления воздуха.
- Тётя Ми! - сходу выпалила Фрида.
- За триста земных лет кое-что о людях разузнала. Тётя - это понимаю. Почему Ми?
Свинцовое небо тяжело нависало над городом. В воздухе застыла холодная сырость. Фрида сидела на толстом суковатом бревне посреди заднего двора и глядела поверх плетённого забора. Позади дома напротив вырисовывалась часовая башенка городской ратуши.
На загорелом, обветренном лице девочки отражалась буря эмоций. Она то сердито щурилась, то радостно широко распахивала большие зелёные глаза. Но по большей части грустила. Пребывание среди людей невольно будоражили воспоминания. Иногда ей казалось, что всё произошло так давно, может даже с какой-то другой девочкой. Беззаботное детство в лоне зажиточной семьи вдруг разом перечеркнула чума. Фрида то и дело прерывала поток размышлений на почёсывание. За время пребывания в горах она отвыкла от плотно прилегающей одежды. Вязаные чулки и длинное шерстяное платье вызывали лёгкий зуд по всему телу. Внезапно Фрида почуяла, что за ней наблюдают. Спешно свела колени, запахнулась тёплой накидкой и натянула капюшон по самые брови, скрывая высокий лоб и неухоженные каштановые волосы.
- Привет. Как тебя звать?
Фрида искоса глянула на курносого мальчишку с кудрявыми чёрными волосами и не ответила, только ещё больше надула маленькие губки.
- А меня Верн, - мальчуган без смущения продолжал наворачивать круги вокруг девочки, подкидывая в воздух, будто жонглируя, то один, то другой грецкий орех.
Фрида демонстративно отворачивалась лицом и упорно молчала. Мальчик подсел к ней на бревно.
- Хочешь орешек? - дружелюбно предложил Верн.
- Спасибо. Не хочу, - сказала девочка и, поразмыслив, добавила: Я Фрида.
- А я знаю. Тебя привела цветочница. Мама сказала, ты будешь жить у нас.
- Придётся, - процедила сквозь зубы девочка. - До весны. Так тётя Ми сказала.
- А вот и враки, - мальчик подскочил и, размашисто пиная башмаками щепки, приблизился к почерневшей дубовой колоде. - Вдова Миллер не разговаривает. Она, как это.., немая.
Фрида обеспокоено огляделась.
- Ни какие это не враки. Вообще-то она разговаривает. Только по-особенному. Язык жестов называется.
- Понятно, - без интереса сказал Верн и упёрся согнутой в колене ногой о колоду. - Мои родители служат у бургомистра. Папа в городской страже, а мама помогает на кухне. Выросту, тоже пойду в стражники. А где твои родители?
Фрида насупилась, отвернула лицо и тихо ответила:
- Умерли.
- Понятно, - мальчик уложил полено на колоду и двумя руками ухватился за топорище. Он с пыхтением попытался замахнуться тяжёлым топором, но только и смог, что уронить его на колоду. Палено подскочило в воздух и, вращаясь по дуге, упало возле девочки.
Фрида обернулась, с подозрением перевела взгляд с палена на мальчишку.
Верн мгновенно прищурил выпученные от испуга карие глаза, делая вид, будто ничего такого не произошло. Бросил топор и взобрался на стопку дров.
- А тётка тебе родная или как?
- Роднее не бывает. Она меня от чумы вылечила.
- Опять враки, - хмыкнул Верн и поджал ноги, оголяя лодыжки. - На тех, кто переболел чумой, лежит печать бога. Такие у церкви сидят, милостыню просят. Что-то не вижу у тебя шрамов на лице.
- Ты умеешь хранить секреты? - притихшим голосом сказала Фрида.
Вытянутое худощавое лицо мальчишки приобрело сосредоточенный вид. Верн кивнул и для пущей важности перекрестился.
- Меня излечил плод Жизни, - едва слышно произнесла девочка.
- Ты отведала.., - Верн заелозил на месте от возбуждения. Поленья зашевелились и осыпались. Мальчик с грохотом скатился вниз.
Фрида звонко засмеялась. Верн неуклюже вскочил и, почёсывая ниже спины, неловко улыбнулся.
- Верн, Фрида! Наберите дров для печки и идите кушать.
Фрида повернула лицо на голос. В проёме заднего крыльца добротного каменного дома показалась сама хозяйка. Тень скрывала её лицо. Невысокая, пышнотелая, в белом чепце. От неё пахло молоком и карамелью, точь-в-точь как от мамы. На душе у девочки вновь потеплело.
Набрав в охапку поленья, дети, смеясь, на перегонки бросились в дом.
***
- Теперь мы муж и жена, - молодой человек нежно прикоснулся губами к девичьей груди и сполз набок. Согнув руку в локте, подпёр висок ладонью и хитро прищурился. - Значит пора всё рассказать.
- Вообще-то Верн, позволю себе напомнить, что мы ещё не венчаны.
- Это только для молвы имеет значение, - не отводя игривого взгляда от больших зелёных глаз, сказал Верн. - Пред богом мы отныне одно целое, покуда смерть не разлучит нас.
- Ну вот опять про смерть, - Фрида наигранно надула губки и потянулась за платьем. - Умеешь ты всё испортить.
Молодой человек, широко улыбаясь, перехватил руку девушки и, стянув одеяло, с жаром прильнул к возлюбленной...
За чердачным окошком забрезжил рассвет.
- Ну, не могу я её бросить. Я должна снова вернутся весной, как только в горах начнётся оттепель, - стройная девушка через голову натянула длинное платье.
Молодой человек приподнялся на локтях и нахмурился:
- И как ты себе это представляешь? Муж дома, а жена бог знает где. Что на это люди скажут?
Фрида пожала худыми плечами и повернулась спиной, предоставляя Верну затянуть шнуровку на платье.
- Ну не навсегда же. Всего-то до осеннего похолодания. Представь, что отпускаешь жену на сезонную работу.
- Всего-то, - недовольно повторил Верн.
- Я буду иногда наведываться в город. Можем встречаться в условленном месте, где-нибудь на пол пути, - успокаивающим голоском предложила Фрида.
- Так не пойдёт, - Верн усадил Фриду напротив себя. - Я тебя люблю. А ты меня?
- Люблю, - зарделась Фрида.
- Тогда я тебя никуда не отпущу, пока всё не пояснишь.
- Поклянись, что никогда, никому, даже под пытками.
- Вот тебе крест, - Верн наспех перекрестился.
- Тебе всё шуточки, а я серьёзно, - Фрида обиженно отвернулась.
Молодой человек притянул девушку за плечо, поцеловал в губы и мягко отстранился. Его лицо приняло сосредоточенное выражение:
- Говори, я слушаю.
Фрида отвела взгляд, вздохнула и начала долгий рассказ.
Верн молча слушал: то округлял карие глаза, то недоверчиво ухмылялся, но ни разу не перебил.
- Говоришь, пришла на зов плода Жизни? И ни разу не видела на чём оно созревает?
- Тётя Ми строго-настрого запретила даже приближаться к той комнате в пещере.
- И ты не знаешь, что случилось с теми, кого туда заводила твоя тётка?
- Понятия не имею.
- Значит, если я правильно понял, дважды в год, в дни равноденствия, приговорённого к смерти тайно оставляли у Сумеречного леса, возле проклятого жертвенного столба язычников. Бедолага навсегда исчезал в пещере, и через полгода созревал плод Жизни. Так?
Фрида утвердительно качнула тонкой шейкой.
- Ну неужели за все эти годы, что служишь ей, тебя не раздирало любопытство?
- Ещё как раздирало, - сказала Фрида. - Только ведь я обещала. А её не проведёшь.
- Глупенькая, - усмехнулся Верн. - Любого человека можно перехитрить.
- Согласна, - тихо сказала Фрида. - Да только она не человек.
- Чего, чего? - Верн вскинул густые брови. - Демон, что ли? А всё ли ты, дорогая жена, мне рассказала?
- О себе всё как на духу, - Фрида перекрестилась тонкими пальчиками. - Только остальное - не моя тайна.
Напряжение проступило на лице Верна:
- Ты знаешь, как я отношусь к нелюдям. Из-за них погиб отец. Если хочешь, чтобы я поступил справедливо и не помчался с другими стражами отрывать башку твоей названной тётке, выкладывай всё без утайки.
Фрида, вглядываясь в суровое лицо Верна, поняла, что назад пути нет:
- Только не заводись. Дослушай до конца, - Фрида по привычке оглянулась. - Она действительно не человек. Но она нам не враг. Тётя Ми просто другая. Существо из другого мира. С виду похожа на дерево, но не дерево, это точно.
У Верна отвисла челюсть.
- О своём происхождении она умалчивает. Лишь однажды обмолвилась, что пришла с другом изучать наш мир. Не представляю почему не вернулась к себе и где её напарник. С приходом людей всё дальше забиралась в горы. Она избегала контакта, сколько могла, лишь со стороны наблюдая за прямоходящими. В какой-то момент люди стали угрозой. Она вынуждена была пойти на сделку.
- Если бы я не знал тебя с детства, решил бы, что ты свихнулась.
- А ты думаешь почему она закутана с макушки до пят? Почему никто не видел её лица? Почему так беззвучна, когда даже немые стонут. Всё потому, что она устроена по-другому. Она говорит на языке запахов. Только я слышу её. Ты же знаешь, какое у меня обоняние.
- О, да. Как же ты меня в детстве этим бесила, когда у нас зимовала. То не ешь, это не трогай. А в прятки где угодно находила.
Фрида в ответ мило улыбнулась, и молодые люди нежно соприкоснулись губами.
Одеваясь, Верн размышлял вслух.
- Я вот одного не пойму...
- Что тебя тревожит? - сказала Фрида.
- В этом плоде Жизни, есть что-то от дьявола. Недаром об этом вся округа под страхом казни шепчется. Куда смотрит церковь, Святая инквизиция? В другом городке твою тётку давно бы обвинили в колдовстве и сожгли на костре.
- Боюсь, что когда-нибудь так и случиться. Тётя Ми чиста душой, если, конечно, она есть у таких существ. Этим плодом она откупается от королевской семьи. Взамен бургомистр следит, чтобы людишки не болтали лишнее и не совали нос, куда не следует. Сильные мира сего выстраиваются в очередь, чтобы заполучить плод, схожий на яблоко из Эдема. Ещё бы! Он творит чудеса: излечивает чуму, продлевает жизнь. Даже слепые прозревают. Разве только не оживляет мертвецов. Мне кажется, он проклят. И я вместе с ним. Я ведь не просила меня спасать. Готова была умереть и присоединиться к своей семье на небесах. А теперь мне страшно.
- Так случилось. Чего уж тут, - Верн пожал широкими плечами. - Будем молиться о прощении.
- Аминь, - тихо сказала Фрида.
***
Солнце с каждым днём пригревало всё сильнее. Застывшая белизна за окном кое-где проклюнулась чернотой. Задорное чириканье и весёлая капель возвещали о приближении весны. Фрида, как и полагается приличной жене, вязала чулки из шерстяных ниток и, поглядывая в окошко, ждала мужа со службы. За дверью послышались тяжёлые шаги.
Верн вошёл без стука. Заметив, как сияние на лице жены сменилось обеспокоенным выражением, вымучено улыбнулся.
Фрида отложила вязание и присела рядом с мужем на кровати.
- Ты снова заходил в трактир. Что-то не так на дежурстве?
- С парнями пивка чуток, - Верн посмотрел в подозрительные глаза жены и осёкся. Пожалел, что соврал. Её не обманешь. Даже если бы он забыл, Фрида напомнит сколько кружек тот опорожнил. - На службе всё в порядке.
- Что тогда?
- Ты сама знаешь, - Верн уставился куда-то в пустоту.
- Опять ты за своё, - Фрида закатила глаза.
- Давай пойдём вместе. Я попробую уговорить эту бездушную тварь, чтобы она освободила тебя от службы. Тогда будем жить как нормальные люди. Купим дом, нарожаем детишек. А?
Фрида обиженно вскочила и отошла к окну.
- Не называй её тварью. Она человечнее многих из нас. И потом, ты не доберёшься туда. Сумеречный лес тебя не пропустит.
- Как не пропустит? Чем деревья мне помешают?
- Тётя Ми годами скрещивала местные растения с образцами из её мира. Сумеречный лес не просто деревья и кустарники - это стражи. Любая живность с ногами или лапами непременно запутывается в колючих ветвях, медленно разрывается на части.
- А как же ты проходишь?
- У меня есть пропуск. Глиняный пузырёк с особым раствором на основе лавандового масла. Стражи повинуются только этому жгучему горькому запаху и расступаются. К тому же за многие годы они привыкли ко мне, и достаточно всего пары капель.
- Ничего не понимаю, - Верн заметался из угла в угол небольшой комнаты. - Ты как будто их защищаешь? Ты вообще на чьей стороне?
- На твоей, конечно. И на их тоже, - Фрида уселась на скамью и опустила лицо в ладони. - Не представляешь, как я запуталась. Пойми. Я люблю тебя. Твои родственники стали мне близки, почти как моя настоящая семья. Но часть меня отчаянно стремится туда. Там совсем другой мир. Тебе этого не понять.
- Так попробуй объяснить, - Верн подошёл к Фриде, присел рядом и взял её за руки. - Может, тогда найдётся решение.
Фрида посмотрела в окно невидящим взглядом.
- Верн, там всё по-другому. Гораздо лучше, чем здесь. Поверь, растения не лгут, не хитрят. Это я поняла, когда познала их язык. Теперь ведаю, как с ними обращаться. Разбираюсь, что нужно растениям для активного роста. Где и сколько можно выкопать съедобных кореньев, чтобы не навредить. Я слышу, как каждая травинка, лепесток радуется мне. Там всё живое. И даже со своим характером. К примеру, один гигантский древовидный папоротник может весь день ворчать терпким душком, если с утра не загляну к нему поздороваться.
Мудрая тётя Ми научила меня выращивать, собирать и заготавливать впрок съедобные растения, древесных лягушек и другую мелкую живность. А сколько раз она спасала мне жизнь...
Лицо Фриды приняло отрешённый вид, будто некое событие застыло у неё перед глазами:
- Как-то собирала ягоды за пределами Сумеречного леса. Тётя Ми, как всегда, приглядывала за мной. Лето тогда выдалось урожайное. Я не успевала вставать с колен, просто переползала от кустика к кустику. Лукошко быстро наполнялось. Черника и земляника лопались во рту, разливаясь кисло-сладким блаженством. Я так увлеклась, что не учуяла угрозу. Когда уткнулась головой в кустарник, то поднялась на ноги и... замерла от страха.
Фрида выпучила глаза, изображая ужас и оцепенение.
- Из кустов на меня таращилась огромная косматая морда. Вот такая, - Фрида развела в стороны руки. - Я затаила дыхание, не зная, что и делать. Медведь шумно принюхался и как заревёт во всю глотку. Брызги его слюны шлёпнули меня по лицу.
Верн поморщился.
- Я зажмурилась и.., - Фрида стыдливо поджала губки, - описалась... "Мне конец", - подумала я. Но медведь неожиданно попятился. От него повеяло робостью. Я осмелилась открыть глаза: медведь, ломая кусты, бросился наутёк. Громадный зверь недовольно фыркал, мотал рыжей гривой, то и дело обмахивался передней лапой. За ним тянулся шлейф исчезающей белёсой дымки.
- А что произошло? - сказал Верн.
Фрида злорадно улыбнулась.
- Проказники. Так их называю. Не знаю, что это, и как тётя Ми их вызывает. Только тому, кто с ними встретится, не позавидуешь. Кожа, куда дотянутся Проказники, начинает пылать, будто по ней прошлись крапивой. Тётя Ми не желала причинять вред животному, только отпугнуть.
Фрида замолчала. Улыбка постепенно сошла вместе с затухающими воспоминаниями. Глаза наполнились печалью.
- Признаюсь, если бы не суровые зимы, я бы никогда не ушла оттуда.
Верн какое-то время сидел молча и размышлял. Фрида смиренно ждала. Верн встал, прошёлся по комнате.
- Что тебе мешает разговаривать со своими растениями здесь, например, в саду? Только чтоб соседи не видели, а то проблем не оберёшься.
- Пойми. Здесь всё не так. Я будто задерживаю дыхание. Только там дышу полной грудью. Жизнь в городе отравлена людьми. И растения какие-то угрюмые и неприветливые.
Верн взорвался:
- Неприветливые, - корявым голосом передразнил он Фриду. - Она околдовала тебя, вот что! Нужно избавиться от неё, пока она в зимней спячке и не сможет наслать мерзостные чары.
Фрида неожиданно согнулась, сдерживая рвотные позывы.
- Что ты, - тяжело дыша, сказала Фрида. - Уже сама мысль о том, чтобы причинить ей вред, вызывает тошноту.
Верн подскочил к жене и заботливо обнял.
- Родная, зачем так нервничать? Не слушай меня, дурака. Забудь. Идём вниз. Мама нас к обеду давно ждёт.
***
Фрида плохо спала. Всю ночь мучилась кошмарами. Утром, не дожидаясь, когда Верн заявится после дежурства, она стремглав помчалась к нему на службу. Первый же стражник у ратуши поведал странную историю. Верн не сдал оружие и умчался верхом, ни говоря ни слова. Фрида, предчувствуя беду, поспешила в дом мужа, приговаривая на ходу: "Только бы он был на месте, только бы был...". Пузырёк с особым маслом исчез...
След Верна обрывался у Сумеречного леса. Фрида было ринулась в лес, но стражи сомкнули ветви, пугающе зашевелили корнями. Девушка с досады выкрикнула что-то нечеловеческое и заметалась в поисках бреши или лазейки. Лес пригрозил ледяным скрежетом. Не найдя решения, Фрида взмолилась. Как бы в ответ подул пронизывающий до костей ветер. Он привёл в чувства, очистил её разум от спутанных мыслей и донёс слабый аромат лаванды. Невдалеке отыскался порожний пузырёк из-под особого масла. Фрида тут же разбила маленький глиняный сосуд о камни и обнаружила на одном из черепков несколько спасительных капель. Пропуск сработал. Сумеречный лес медленно, но беспрекословно отворял проход на плато.
Сердце выскакивало из груди, рвалось сквозь стену колючек, не желало мириться с медлительностью стражей. Фрида силилась помогать раздвигаться корявым сучьям, пока изодранные в кровь пальцы вконец не окоченели. Миновали часы когда над макушками деревьев проступили очертания знакомой скалы. В больших зелёных глазах вновь засветилась почти увядшая надежда.
Неожиданно Фриду охватила слабость, потемнело в глазах. Сильный приступ тошноты склонил над землёй. Содержимое желудка вырвалось наружу, и девушка лишилась чувств.
Фрида очнулась на закате с ощущением горечи во рту. Её трясло ни то от холода, ни то от предчувствия чего-то ужасного. Не чувствуя пальцев ног, через уже открытый стражами проход девушка бросилась к скале. Лицо обжигало ледяное дыхание гор. Она спотыкалась, падала и вставала. Чертыхалась и молилась. С последними лучами солнца Фрида добралась до пещеры.
Воздух пропитался знакомым с детства тягучим липким запахом смерти. Посреди пещеры Фрида обнаружила тлеющий костерок, а рядом то, что осталось от тёти Ми. Из мелких камней торчал обрубок. Девушке некогда было горевать о когда-то живом Древе. Все её помыслы сосредоточились на одном. Фрида наспех соорудила факел и продолжила поиск. Петляющий след привёл к широкой расщелине. Аромат недозрелого плода Жизни перемешался с запахами страха и освежёванной плоти. Фрида без колебаний последовала в запретную комнату.
Расщелина сужалась и где-то в глубине исчезала в скале. В десятке шагов от входа возвышался ствол дерева. Точь-в-точь как у тёти Ми, только голый. С единственной короткой ветки свисал клубнеподобный формирующийся плод. У подножия ствола Фрида различила едва заметное движение. Она подсветила факелом и с трудом удержалась в сознании. Её охватил такой ужас, какой она не испытала, даже когда нос к носу встретилась с медведем.
В корнях разверзлась земля, из которой торчало множество разнообразных шипов. Будто остроконечные зубы в пасти чудовища, шипы двигались вразнобой, подчиняясь какому-то особому ритму, и затягивали под землю торчащие человеческие лодыжки. Там были башмаки Верна. Она хорошо помнила их запах. Фрида в отчаянии потянулась руками. Ползучие корни с шипением взвились на встречу. Только молниеносная реакция и пламя факела позволили девушке избежать участи возлюбленного.
***
Кольнуло под сердцем. Фрида погладила поверх просторного платья выпуклый животик и с умилением взглянула на результат своего труда. Риск потратить впустую ценный плод оказался оправданным. Привитая живая веточка обычного дуба, как учила тётя Ми, дала первые побеги. Ещё весной девушка тщательно растёрла плод Жизни по безжизненной коре и остаток заложила под корни высокого пенька - всё, что осталось от живого Древа.
"Они приняли мои условия, - сказала Фрида, улыбаясь куда-то в пустоту. - Как и прежде, будут получать свои два плода в год. Взамен обещают безбедное существование и безопасность мне и будущему ребёнку. Если будет мальчик - назову в честь отца, Верном. Если девочка - Мирандой".
Листики на стволе зашевелились. Фриде показалось, будто живое Древо одобрило её решение. А возможно, просто осенний ветерок поздоровался. Фрида очень надеялась, когда вернётся весной, к зову созревающего плода Жизни будет примешиваться родной запах, аромат Тёти Ми.