Ненависть... Еле ощутимая, но, тем не менее, едкая и токсичная, словно капли кислоты на голой коже. Прожигает огненной стрункой, душит мягко, незаметно, но... Не знаю почему, ведь последние годы память играет со мной, но именно она, ненависть, явилась, когда я увидел её. Их...
Серое, дождливое утро. Старая Земля - грёбаный остров, унылый приют для тех, кому некуда... Что? Да что угодно. Спешить, стремиться, жить. Заповедник старпёров и молодых, тех, что старпёры в душе, новых луддитов и прочих изгоев, отвергнутых теми, кто называется трансгуманистическим обществом. Стремительно-стальным и непробиваемо-пластиковым, агументированным и киборгизированным, подчиняющимся особому ритму и воле тех, кто гадит сверху на всю шушеру, что копошится у их ног. Старая Земля - стоячее болото тухлой воды, разбавленной слабым раствором из отморозков и преступников всех мастей, которым удалось скрыться и залечь на дно здесь. Дно. Именно так. Почему я здесь? Не знаю. Память играет со мной. Не помню. Хотя... Это место раньше называлось Лондон. Наверное. Впрочем, неважно.
Дешёвый бурбон обжигает горло, стекает горячей струйкой в желудок. Я выщёлкиваю сигарету из пачки, закуриваю, втягиваю вонючий дым в лёгкие. Обычное серое утро. Капли дождя лениво скатываются по оконному стеклу. Я - частный детектив - пожалуй, единственный здесь, на Старой Земле. Работы у меня меньше, чем немного. С редкими преступлениями вполне успешно справляется полиция, а остальное... Здесь даже изменяют и трахаются лениво и безразлично. Сплошная, серая, ссука. Впрочем, работать не обязательно. Старая Земля - заповедник, здесь живут на соцобеспечении и хватает всего. Жратвы, пойла, шмали, наркоты и виртуальной дури. Деньги только мешают.
Я заметил их сразу. На улице. Две тёмные фигуры под дождём. Не придал значения. Мало ли куда идут двое незнакомцев. Но звякает старинный колокольчик над входной дверью, негромкие шаги за спиной. Оборачиваюсь, внимательно разглядываю этих двоих. Он и Она. Одеты в облегающие комбинезоны. Он - высокий, широкоплечий здоровяк. Короткий "ёжик" на голове и хищный прищур чуть раскосых глаз. Она... Откидывает капюшон на спину. Волнистые, чёрные, как смоль, волосы рассыпаются по плечам. Капельки дождя на атласной коже... Временные татуировки на правой щеке у каждого. Чёрный круг, в который вписана буква "М". Маледикт. Проклятые. Ненависть... Еле ощутимая, но едкая и токсичная... Прожигает огненной стрункой, душит... Откуда?
Она смотрит на меня, внимательно, изучающе. Поворачивается к спутнику, что-то говорит, коротко, неслышно. Он кивает утвердительно. Подходят и садятся на стулья возле стола. Её голос низкий, грудной, возбуждающий:
- Мистер Лост? - Киваю утвердительно и она продолжает: - Мы хотим, чтобы вы кое-что нашли?
Сажусь, напротив. Достаю смарт из ящика стола, включаю:
- Что? - спрашиваю лениво, почти безразлично.
- Кого, - поправляет она, - одного из нас.
Киваю головой отрицательно:
- Поиском людей занимается полиция.
- Нет! - резко отрезает она. - Полиция нам не нужна. Вы.
- Боюсь, мы не договоримся. - Делаю вид, что хочу встать.
Она хочет что-то сказать, но её спутник перебивает:
- Сто тысяч. - Его голос твёрд и резок, словно клинок, рубящий плоть.
- Деньги? - спрашиваю удивлённо. - Здесь? - Встаю и показываю на дверь: - Мы не договоримся. Убирайтесь. Вы мне неприятны.
Его ноздри раздуваются, он подаётся на вперёд, но она успокаивающе кладёт ладонь на его руку, поворачивается ко мне:
- Мы почувствовали, - говорит чуть насмешливо, - ещё возле двери. Но вы возьмётесь.
- Почему? - спрашиваю чуть раздражённо.
- Потому что, вам скучно, - просто отвечает она.
Мысленно матерюсь и сажусь обратно. Как она чертовски права. Маледикт... Многие уверены, что они могут читать мысли. Знаю, что это бред. Лишь эмоциональный фон, и то не каждый из них. Она, похоже, умеет...
- Ладно, - соглашаюсь и сажусь обратно, - кого нужно найти?
- Одного из нас, - отвечает она, - его имя - брат Сартан.
Она выжидающе смотрит на меня. Спрашиваю:
- А конкретней? Имена, пароли, явки?
Она хмурится недоумевающе, говорит:
- Я не понимаю. Но брат Сартан пропал здесь, на Старой земле. Примерно пять с половиной лет назад.
- И вы ищете его только теперь? - спрашиваю чуть язвительно.
- У нас были причины, - отвечает она, - но срок прошёл и он не явился. Его нужно найти.
- Может он мёртв.
- Нет, - качает головой она, - мы бы почувствовали.
Пожимаю плечами. Почувствовали... Хотя, это же маледикт.
- Что он здесь делал?
Она молчит, поворачивается к спутнику. Он шевелится, отвечает:
- Брат Сартан должен был наказать отступника.
- Убить? - спрашиваю глупо. У маледиктианцев не бывает других наказаний.
Он смотрит чуть презрительно, кивает.
- И что? - продолжаю я. - Наказал?
- Да. - Он утвердительно кивает головой. - Отступник мёртв.
- Ваш отступник - тоже маледиктианец?
- Нет. Он не входил в маледикт.
- Выходит, мне надо найти убийцу-маледиктианца, пропавшего больше пяти лет назад.
Он безразлично откидывается на спинку. Молчит. Снова говорит она:
- Не убийцу. - На этот раз её голос журчит, вызывая мурашки на коже. - Палача.
Я откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза. Ссука! Не хватало только этого. Мутная смесь ярости и ненависти кипит изнутри... Палача... тусклый свет в черно-белых тонах... Короткое лезвие в красных каплях... чёрная крестовина гарды... рыжие волосы в крови... клинок палача... "Мама, дядя пришёл нас убить?" ... "Не бойся, всё будет хорошо!" ... хорошо... хор...
Встряхиваю головой, отгоняя видения прочь. В последнее время они всё чаще. Приходят незвано, врываются кошмарами в сны. Не помню такого, но я не помню многого. Наверное, я хотел забыть.
- Ладно, - согласно киваю головой,- когда всё это случилось? Точная дата. И как звали вашего отступника?
- Двадцать четвёртого апреля девяносто третьего года по местному времени. А отступника звали - Гэрри Лайт.
Достаю линк. Строчки полицейских архивов бегут перед глазами. Вот оно. Гэрри Лайт. Двадцать четвёртого апреля...
Молча откидываюсь на стуле, смотрю на неё:
- Я ведь помню это, - говорю медленно, размеренно, - помню.
- Что? - жадно спрашивает она.
- Это убийство. Я приехал сюда немного позже, но о нём говорили долго. Убийство беременной Вероники Лайт, её шестилетней дочери и мужа. Я не знал его имени, поэтому сообразил не сразу. Все долго гадали: зачем? А ведь дело, оказывается, в другом. В её муже.
Она не отвечает, ждёт. Продолжаю:
- Могу понять про него. Но зачем было убивать девушку с ребёнком? С двумя... - поправляюсь я.
Она качает головой, начинает говорить:
- Брат Сартан всегда был очень...
- Не отвечай ему! - внезапно перебивает её спутник. - Он не должен знать. Пока.
Меня настораживает это "Пока". Пока что? Она подчиняется, умолкает. Но потом всё же добавляет:
- Наш союз часто рождает чудовищ...
- Чудовищ? - спрашиваю зло. - Интересно знать, что маледиктианцы называют чудовищами...
Снова беру линк и начинаю молча изучать страницы полицейских отчётов. Негусто. Откладываю линк в сторону:
- Итак, что имеем? Некто неизвестный, в чёрной непрозрачной маске ворвался в жилые апартаменты "Блюз", где в это время отдыхали Вероника с мужем и дочерью. Пришли в гости к отцу девушки, Стиву Лайту. Неизвестный предварительно вывел из строя двух охранников, обезвредил, но не убил, отца девушки, а потом убил её, шестилетнюю Лайзу, мужа Гэрри Лайта и скрылся в неизвестном направлении. И это всё. Боюсь, зацепиться не за что.
- Почему? - удивлённо спрашивает она.
- Потому что полиция ничего не нашла, - устало отвечаю я. - А полиция у нас очень компетентна.
- Нам нужно поговорить с этим отцом, Стивом Лайтом, - внезапно вступает в игру он.
- Зачем? Полиция его допрашивала не один раз.
- Они не спрашивали того, что хотим знать мы.
- Это будет непросто. Стив Лайт - бывший главарь банды "Дрозды". После убийства дочери и внучки отошёл от дел, оставив себе только небольшой бар "Пробка". Он не жаждет встречаться с маледиктианцами. Подозреваю, что он попросту вас убьёт.
- Это вряд ли, - чуть усмехается он.
Молча смотрю на него, встаю:
- Хорошо. В три часа дня встречаемся в "Пробке". Они как раз только открываются, так что народу будет немного.
Они кивают, встают, направляются к двери.
- Вот ещё что, - спрашиваю напоследок, - как мне вас называть?
Она останавливается, оборачивается:
- Брат Пун. Его зови - брат Пун. А меня...- облизывает языком губы, жадно смотрит мне в глаза - ... сестра Люстина.
Бар "Пробка" воняет потом, перегаром и сладковатым дымом местной шмали. Этот букет неистребим - плывёт в густом воздухе, разбавленном тягучими мелодиями синт-джаза. Тяжёлая деревянная дверь захлопывается за мной отрезая от дождевой свежести улиц. Внутри почти пусто. Лишь какой-то алкаш, завёрнутый в грязную хламиду, дремлет за столиком в углу. Полупустая бутылка с тёмным пойлом и дымящийся окурок в пепельнице. И Люстина. Сидит возле бара, закинув ногу за ногу. Эти ноги - божественны. Чёрное платье обтягивает её, словно вторая кожа, плечи обнажены, волосы спадают на них чёрным, блестящим водопадом. Рядом, по другую сторону барной стойки, трётся бармен, пожирая маледиктианку голодным, похотливым взглядом. Впрочем, на маледиктианку она сейчас не похожа - скорее на дорогую шлюху, но дорогие шлюхи не ходят в "Пробку".
Подхожу, сажусь рядом. Она поворачивается, молча смотрит.
- Выпьешь? - спрашиваю через пару секунд.
Она молча кивает в знак согласия. Делаю знак бармену:
- Два сокровища.
Бармен молча ставит перед нами деревянные кружки. Струйки пара белым водопадом стекают с краёв вниз.
- Что это? - спрашивает она.
- Сокровище, - отвечаю и беру кружку. Опрокидываю в рот содержимое, одним большим и скользким глотком проталкиваю сквозь глотку. Огненный цветок распускается в желудке, тепло разливается по телу, бодрит. Она с интересом смотрит, потом берёт свою.
- Пить надо сразу, одним глотком, - инструктирую я, - иначе сожжёшь рот и гортань.
Она кивает, глотает. Морщится, закрывает глаза, сидит неподвижно несколько секунд. Потом спрашивает:
- Зачем мы здесь?
- Странно, - оглядываю зал, игнорируя вопрос, - никого. В это время всегда малолюдно, но не настолько.
- Мы позаботились, - нетерпеливо говорит она, повторяет: - Зачем мы здесь?
- Он там, - киваю головой в сторону двери в глубине зала, - второй этаж. Но тут не пройти. Куча видеокамер, два дроида-охранника возле двери, лестница охраняется автоматической турелью. После всего, Лайт никуда не выходит и не доверяет живым людям.
Она усмехается, поворачивается и чуть заметно кивает пьянчужке в углу. Тот поднимается, скидывает хламиду. Брат Пун. Что-то кладёт на стол. Едкий, пронзительный свист, на грани слышимости, заполняет помещение бара. Невольно морщусь, моргаю. Пуна уже нет на месте. Не успеваю следить за ним - настолько он быстр. Серебряный росчерк на фоне тёмной стены...
Вдыхаю с наслаждением, резко поворачиваюсь к бармену. Он уже успел среагировать - двойное дуло обреза почти смотрит мне в лицо. Резко отшатываюсь, отвожу дуло ладонью... Выстрел оглушает. Хватаю раскалённое, обжигающее пальцы, дёргаю резко, на себя. Злобная харя бармена, бью в переносицу, сильно, зло. Приглушенный хруст костей, и он оседает за стойку бесформенной кучей.
Поворачиваюсь к ней. Она смотрит прищурившись, потом усмехается, аплодирует бесшумно. Встаёт, идёт к лестнице на второй этаж. Достаю пистолет, догоняю:
- Чисто, - махает рукой вдоль коридора, - я закончил.
Она кивает, указывает рукой на зрачок видеокамеры:
- Надо уничтожить записи. Займись. А мы найдём Лайта.
Двойные дубовые двери открываются мягко, почти бесшумно. Кабинет-спальня. Аляповатая роскошь вокруг режет глаза. Осматриваемся - пусто. Она качает головой подходит к широкому столу, наклоняется... Замечаю движение краем глаза. Стенная панель отъезжает в сторону. Лайт. Поднимает пистолет, целится, палец дрожит на курке. Резко толкаю её в сторону, стреляю одновременно с ним. Обжигает левую щёку, Лайта бросает на стену. Сползает, оставляя кровавую полосу на светлых обоях...
- Лучше бы ты стрелял хуже. - Пун недоволен, но в его голосе чувствуется уважение. - Точно в сердце. Сдох, зараза.
Поворачивается к Люстине:
- Совсем свежачок. Мозг цел. Ты сможешь...
Она кивает, подходит к трупу, приседает на корточки. Начинает потирать ладони. Что-то бесформенное и еле заметное, на грани восприятия, клубится вокруг её запястий. Кладёт ладонь на грудь мертвеца, прямо напротив сердца, резко сжимает кулак. Тело Лайта выгибается дугой, словно от электрического разряда, мёртвые глаза открываются, слепо шарят по нам...
- Ссуки, как больно! - Воздух с хрипом выходит из мёртвой глотки, орошая лицо каплями крови. - Ненавижу!
- Знаю, - кивает головой Люстина, - но ты всё равно расскажешь. Иначе...
Она резко разжимает и сжимает кулак, Лайт вновь выгибается дугой...
- Что?.. Что тебе надо?.. - Кровь течёт из уголка его губ тонкой струйкой, он почти захлёбывается. - Расскажу... Только отпустиии...
- Как убили твою дочь и зятя? - резко спрашивает она.
Он хрипит, его глаза багровы от лопнувших капилляров:
- Он... Такой как вы... Появился ниоткуда... Оглушил охранников... Заставил меня смотреть. - Он с всхлипом втягивает воздух, закашливается кровью, продолжает. - Убил внучку, дочь... Зарезал как свиней... Как они кричали...
- Зятя! Как он убил зятя?! - почти кричит Люстина.
- Его не было... Пришёл потом. Они уже были мертвы. Тот ждал... Дрались. Тот победил. Воткнул нож в сердце...
- Было что-то ещё! Вспоминай!
- Маску... Умирал, но стянул маску... Смотрел тому в лицо. Недолго... Пару секунд...
- А ты видел? Видел лицо убийцы?! -Люстина резко сжимает кулак опять.
... тусклый свет в черно-белых тонах... короткое лезвие в красных каплях... чёрная крестовина гарды... рыжие волосы в крови... клинок палача... "Мама, дядя пришёл нас убить?" ... "Не бойся, всё будет хорошо! острая боль в сердце... вкус крови в глотке... его глаза затянуты белым... зрачки тонут в молочной мути...
- Сдохни! - выплёвывает она, брезгливо морщась. Тело Лайта вздрагивает в последний раз, затихает...
Она поднимается, устало откидывает волосы со лба. Испарина покрывает её лицо.
- Вы получили, что хотели? - спрашиваю тихо.
- Да, - кивает она, - но это потом. Завтра. Сегодня мне нужно отдохнуть. - Поворачивается к Пуну. - Сожги здесь всё к чёртовой матери...
Я наливаю виски в стакан, подаю ей. Люстина берёт, отпивает глоток, морщится, отставляет выпивку в сторону. Сажусь напротив:
- Ничего не хочешь мне рассказать? - спрашиваю, пытаясь поймать её взгляд.
- Хочу, - отвечает она, - но сначала... - Поднимается, подходит, садится мне на колени, лицом вперёд. Аромат похоти пьянит, заставляет член наливаться кровью. Она ёрзает, усмехается...
- Ты же хотела отдохнуть? - спрашиваю слабо, лишь бы спросить.
- Да, - отвечает она...
Капли дождя лениво скатываются по оконному стеклу. Я стою, смотрю в окно, курю лениво, втягиваю вонючий дым в лёгкие.
- О чём задумался? - томный голос позади.
Оборачиваюсь. Люстина лежит, потягиваясь, словно сытая кошка. Её тело божественно.
- Говорят, что если трахнуть маледиктианку, то станешь проклят...
Она спрашивает:
- А если маледиктианца? - Усмехается, чуть прищурив глаза. - Если мы хотим кого-то трахнуть - мы трахаем. Но тебе не грозит. Ты проклят и так.
- Почему? - спрашиваю удивлённо.
Она не отвечает. Встаёт, подходит к столу, выбивает тонкую сигарету из пачки. Сладковатый запах "шмали" плывёт по комнате. Садится в кресло, закинув ногу за ногу.
- Тебе пора кое-что узнать, - начинает говорить, - отступник, которого казнил брат Сартан. Его звали брат Никодимус. Святой Нико. И он был блесс.
Я молча закрываю глаза... Твою ж мать... Блессианец. Ясноликий. Святоша. Они убили святошу на Старой Земле.
- Вы сволочи, - говорю негромко.
- Почему? - удивляется она. - Ты благоговеешь перед святошами?
- Плевать мне на них. Но если блессианцы узнают...
- Они знают, - перебивает она, - очнись. Это было не убийство, а казнь. Мы исполняли приговор.
- Я не понимаю.
- Ещё бы, - усмехается она, - что ты вообще знаешь о нас? Или о них?
- Добро и зло, - отвечаю я, - чёрное и белое...
- Инь и янь, - насмешливо продолжает она, - теза и антитеза. Перестань сыпать банальностями. Мы лишь те, кто мы есть. И наше главная задача - служение.
Она замолкает, затягивается сигаретой.
- Я знаю одно, - говорю я, - если бы блессианцы не контролировали вас, то мир захлебнулся бы в ненависти.
- Хороший мальчик, - кивает головой Люстина, - а если бы мы не контролировали их, то мир захлебнулся бы в любви. Чем лучше захлебнуться?
Молчу. Она тушит сигарету, встаёт, подходит, проводит ладонью по моей щеке.
- Кстати, о ненависти, - говорит задумчиво, - я чувствую её в тебе. Тёмную, бурлящую, живую. Потому ты и проклят. И можешь спокойно трахать маледиктианок, - добавляет насмешливо.
Она вновь возвращается в кресло:
- Но мы отвлеклись. Блессианцы - мастера контроля над сознанием. А Святой Нико был одним из лучших.
- Маска? - задумчиво спрашиваю я.
- Маска, - соглашается Люстина, - она защищала брата Сартана. Но Никодимус сумел сорвать её.
- И что из этого следует?
- Никодимус перед смертью мог стереть память брата Сартана.
- Выходит, мы ищем маледиктианца потерявшего память, - говорю устало. - Зачем он вам? У вас таких много. Вот, хотя бы брат Пун...
- Нет, - качает головой она, - брат Пун - обычный монах. Перспективный дуболом. Брат Сартан - другой. Сокровище Маледикт. Таким не разбрасываются. К тому же, с повреждённым сознанием, он может начать убивать. Без смысла и без разбора. Нам это ни к чему.
Она встаёт, начинает одеваться.
- Зачем ты рассказала всё это мне?
- Ну ты же сыщик, детектив, - говорит она чуть насмешливо, - разве тебе не нужна информация?
- Нет, - качаю головой, - дело в другом. Ненависть... Ты хочешь, чтобы я стал одним из вас?
- Кто ты? - спрашивает она. - И чего ты хочешь сам?..
Она уходит. Молча смотрю ей вслед. Потом подхожу к сейфу, открываю. Короткое лезвие и чёрная крестовина гарды. Беру клинок и медленно провожу лезвием по ладони... мои руки в крови... лезвие в красных каплях... рыжие волосы... мама, дядя пришёл нас убить?.. тёмная фигура над... клинок палача... его глаза затянуты белым... зрачки тонут в молочной мути... вкус крови в горле... его глаза затянуты чёрным... времени нет... блесс, маледикт... есть только мы...
Молча кладу клинок на стол, набулькиваю стакан виски, выбиваю сигарету из пачки, закуриваю. Дешёвый бурбон обжигает горло, стекает горячей струйкой в желудок. Выпускаю колечки дыма в потолок. Ненависть... Еле ощутимая, но, тем не менее, едкая и токсичная, словно капли кислоты на голой коже. Но теперь она мне нужна. Потому что, я вспомнил...
Я заметил их сразу. На улице. Две тёмные фигуры под дождём. Звякает старинный колокольчик над входной дверью, негромкие шаги за спиной. Оборачиваюсь. Он и Она.
- Ты готов? - спрашивает Люстина.
- К чему? - усмехаюсь уголками губ. Достаю клинок, подкидываю на ладони.
Они улыбаются в ответ.
- Брат Сартан, - тихо говорит Пун, - мы надеялись. Верили, что ты вспомнишь.
Молча киваю, подхожу ближе. Пун склоняет голову:
- Хорошо, что ты вернулся, брат.
- Ты прав, брат, - отвечаю спокойно. Кладу левую руку ему на плечо...
Клинок входит Пуну точно под нижнюю челюсть, мягко и плавно, протыкает язык, нёбо, достаёт до мозга. Его глаза расширяются, он силится что-то сказать и оседает мне под ноги безжизненной кучей. Оборачиваюсь к Люстине.
- Что ты делаешь, брат Сартан? - удивлённо спрашивает она, словно не веря случившемуся.
- Трахаю маледиктианцев, - отвечаю, глядя ей прямо в глаза, - скажи мне, сестра: что будет, если смешать белое и чёрное?
Её глаза расширяются, она силится что-то сказать, но поздно. Мне неинтересен этот ответ.
- Серое, - отвечаю за неё...
Старая Земля - стоячее болото тухлой воды, разбавленной слабым раствором из отморозков и преступников всех мастей, которым удалось скрыться и залечь на дно здесь. Серая муть, где нет ненависти и любви, где даже изменяют и трахаются лениво и безразлично. Здесь хватает всего: жратвы, пойла, шмали, наркоты и виртуальной дури. Идеальное место для меня.
Они ошиблись. Святой Нико был слишком силён, и он не стирал память Сартана. Он перенёс своё сознание в него. "Трахнул" маледиктианца. Но брат Сартан был не из тех, кого можно запросто трахнуть. Итог - пятилетняя амнезия и я. Ни тот, ни другой не смогли уничтожить друг друга. Что ж... Чем лучше захлебнуться: ненавистью или любовью? Вот только проблема в том, что я не собираюсь захлёбываться.
Я сижу возле зеркала, рассматривая своё отражения. Тело Люстины великолепно. Никогда не был женщиной, но всё бывает впервые. Хотя есть проблема: Никодимус, Сартан, Люстина... надо блюсти баланс.
Достаю линк, делаю вызов. Морщинистое лицо гроссмейстера на экране.
- Это я, - говорю лаконично. - Мы нашли его. Но есть проблема.
- Слушаю, - кивает он.
- Святой Нико слишком сильно повредил его сознание. Сартан безумен. Боюсь, нам его не вернуть.
- Хм. Прикажи Пуну ликвидировать его.
- Пун мёртв. Сартан его убил.
- Вот как, - гросс морщится, словно от зубной боли, - хорошо, я пришлю другого палача.
- Нет, - качаю головой я, - никакой палач тут не справится. Нам нужен каратель. Блесс.
Гроссмейстер молчит минуту, потом отвечает:
- Ладно. Я устрою. Жди.
Сбрасываю вызов, улыбаюсь удовлетворённо. Блесс мне сейчас не помешает, очень даже не помешает. Ведь чем прекрасно серое - в нём очень много оттенков...