Он медленно, слишком медленно осел на кафельный пол. Кровь толчками вытекала из раны, разливаясь багровой лужей по белой плитке. Кровь, красная на белом. Густая, похожая на томатный сок. Как же много ее в парнишке! Я выронила нож, опустилась на колени, не в состоянии отвести взгляда от его лица.
Не понимаю, что на меня нашло. А ведь почти не пила. Пропустила стаканчик-другой. И так противно стало, тошно. Опостылело все. Жизнь моя никчемная вспомнилась. И Кирька. Знала же: если о Кирьке подумаю, то уходить пора. Но осталась. Кивнула б-мену. Он мужик догадливый, молча придвинул очередную дозу пойла. Меня здесь знают, вопросов лишних не задают.
Взяла стакашку, покрутила, поднесла зачем-то к носу, понюхала и опрокинула залпом. В желудке разгорелся огонь. Запекло слишком резко, неправильно, даже слезы на глаза навернулись. И кашлем накрыло. Закуски нет как назло. Вдохнула нечистую манжету, занюхала, и полегчало. Рядом тень мелькнула. Кто-то сел за стойку. Я головой покрутила, как бы невзначай, чтобы рассмотреть. Надо же, ребенок совсем. Ну, думаю, куда ты лезешь, Серый тебя дери. В лучшем случае погонят, а в худшем проблем не оберешься.
Он наклонился к б-мену, прошептал ему что-то на ухо так тихо, что слов не разобрать, и браслет показал. Б-мен инфу считал, налил две порции. Значит не малец, полновозрастным будет.
Парнишка повернулся ко мне, пододвинул стакан, бери мол, угощаю, и улыбнулся. Меня аж передернуло. Что он себе позволяет? Я ему в мамки гожусь, подлец бессовестный. Наглый, не боится. Такие обычно к богатеньким подсаживаются, за угощением, а этот... Нетипичный какой-то, универсал что ли? Зыркнула по сторонам, не видел ли ни кто. Б-мен как раз отвернулся и старательно протирал стаканы. А в зале народу немного, время позднее, каждый сидит, в свои проблемы уткнувшись. Собиралась я грубость парнишке сказать. А потом руки его заметила и осеклась. Кирькины руки. Длинные пальцы, тонкие запястья, узкие ладони. Музыкант или игрок? Кири был музыкантом.
Смотрит парень на меня и лыбится. Не скрывается, наоборот, улыбается как на показ. В душе ярость закипела, и такая злоба меня обуяла. Гадство какое! Этот сученок жив-здоров, а моего пацана угробили. За Кирьку обидно стало. Не был он голубком, и проституткой не был, но разве докажешь. Да и поздно, что уж теперь. Стиснула зубы до скрежета. И рука сама за пазуху полезла.
Мальчишка не тронул пойла, даже не пригубил. Глянул исподлобья, встал, но не к двери направился, а в сторону сортира. Мне бы остановиться, отпустить, но я, как собака бешеная, с цепи сорвалась. Взбесил он меня. Было в нем что-то неправильное, не сразу поняла, что. Выхватила нож, Кирькин, между прочим, и рванула за ним. Помню коридор полутемный, надрывно мигающую лампочку и удаляющуюся хрупкую фигурку. Мальчишка, изящный не по-мужски, из этих... с Кирькиными руками.
Яркая слепящая вспышка, осыпающиеся с потолка искры. И больше ничего. На глаза будто пелена упала. Пришла в себя в сортире. В руках нож, окровавленный, и мальчишка рядом. Куртка изрезана. И раны, много ран. Неужели это все я? Парень молчал, дышал тяжело и не падал. Он прислонился к немытой стене, побелевшие пальцы скользили по кафелю. Не забуду этот взгляд. Детское удивление широко распахнутых глаз. Непонимание, что уже все.
Он сполз на пол. Оцепенев, смотрела на окровавленное лезвие и руки свои, с трудом осознавая произошедшее. Выронила нож, опустилась рядом с пацаном на колени. Обхватила его голову и смотрела неотрывно, не в силах отвести взгляд.
Мальчишка так и не произнес ни слова, только выдохнул. В воздухе повисло слабое "а-ах", вытолкнув изо рта тонкую струйку крови. И глаза. Светло-серые, почти прозрачные. Еще там, в баре, они показались странными. В них, в глубине, зародилось по черной точке. Сначала еле заметной, словно кто-то капнул темной краской на мокрый лист бумаги. Чернильное пятно растекалось, поглощало радужку. Глаза изменились в тот самый миг, когда жизнь покинула его.
Тут до меня дошло, что пора сматываться. И так повезло, что никому на глаза не попалась. Подхватила нож, поспешно вытерла его салфеткой и сунула в карман. Выглянула в коридор. Тишина и полумрак. Свет из зала почти не проникал сюда, а последняя лампочка перегорела. Рванула к спасительной двери черного хода и поспешила в темноту переулка, не заботясь о теле на кафельном полу. Трупу ничем не поможешь. А копам я не дамся. Что странно: вины не ощущала. Как будто случилось не со мной.
Пробежав три квартала, остановилась перевести дух. В отдалении слышался вой сирены. Нашли мальчишку? Левый бок пронзила боль, согнув меня пополам. Снова отчетливо запекло в желудке. Чем они разбавляют это поганое пойло?
Ливень все не заканчивался, словно в небе сорвало кран. Чуть отдышавшись, подставила руки под холодные струи. Дождевая вода смешиваясь с кровью, потекла по пальцам. Плащ намок и повис бесформенной тряпкой. Но дождь не смыл кровь с одежды. Подошва ботинок давно прохудилась и с каждым шагом внутрь попадало изрядное количество жидкой грязи. Скоро комендантский час, на улице оставаться не рекомендуется. Пора домой. Только как Дереку показаться в таком виде? Нужно переодеться, отмыться. Мысль навестить хорошую приятельницу показалась здравой. Подруга жила в самом низу, у реки, недалеко от нас. Удобное место, тихое. О том, что мое появление вызовет вопросы, я не подумала.
Тропинка потонула в кустарнике. Колючие ветки хлестали по лицу. Я поскользнулась, шлепнулась в размокшую глину и зашипела. Не хватало еще ноги переломать. Дом встретил неприветливой чернотой окон. Неужели, никого? Долго жала на кнопку и слушала тихую трель звонка, разливающуюся за дверью. Под ковриком у входа обнаружился ключ. Подруга, как всегда, предсказуема. Дверь скрипнула, отворяясь. Темно.
- Эй, есть кто-нибудь?
В ответ тишина. Я пошарила по стене, нащупывая выключатель. Тусклая лампочка осветила крошечную гостиную, незамысловатый интерьер, безыскусная мебель, чернеющий зев камина, одинокая вязанка дров. Ничего необычного. Зябко, неуютно. Или это я так промерзла, что вся дрожу? Только сейчас поняла, что выбиваю зубами крупную дробь. Обошла дом, комнату за комнатой. Пусто, ни души. И запах неприятный. Сырости что ли?
Так, первым делом в душ, стащить с себя мокрые грязные тряпки. Открыла кран и задержала дыхание. Вода ледяная. Похоже, надолго уехали, если нагреватель отключен. Поплескалась кое-как, по-быстрому, кровь смыла. Много ее оказалось. Одежду решила не стирать, сжечь в камине, заодно и комнату протопить, уж больно холодно. Сменку одолжила у подруги. Стандартный набор имелся у каждого, и комплекцией мы с ней похожи. Оделась, разожгла кое-как огонь и потащилась на кухню за съестным. Поиск еды результатов не дал. Зато нашла бутылку пойла и стакан. Ну не поем, так напьюсь. Отпила глоток, и снова внутри обожгло, на это раз сильнее.
Размазала по щекам набежавшие слезы. Противно стало. Я же не убийца какая-то! Даже тогда сдержалась. Серый знает, каких усилий мне это стоило. Ищейкой стала, вынюхивала, друзей изучала Кирькиных, следила за каждым. Все такие правильные, не подкопаешься. Но не покидала уверенность, что кто-то из них донес на ребенка. Не такие уж и чистенькие на поверку оказались. Приятель Кирин был голубком и чуть не попался. Его родители знали и молчали. Я подумала тогда, они на Кирьку вину спихнули, чтобы своего ребенка отмазать. Хотела пацана наказать. Долго ходила за ним, высматривала, планировала. А потом представила мамку его горюющую и папаню, отступила, удержалась. Кирьку-то все равно не вернуть. Так почему сейчас повело? Будто маньячка, себя не помнящая. А ведь правда, память отшибло. Выбежала за мальчишкой и очнулась с ножем в руке. Как убила не знаю.
Кирькина мамаша, певичка, однажды не вернулась домой. Тогда люди часто пропадали. Кирьке и года не исполнилось. Малец отчаянно плакал, долго. Весь дом слышал. И никто не решался зайти. Я первой не выдержала, не железная. Согрела его, укачала, пока не заснул у меня на руках. Пыталась мамашу разыскать, но мне сказали: забудь, смысла нет. Вздохнула, подумала, да и забрала мальчонку себе, статус одиночки получила. Кирька мелкий такой был, писклявый. Помню: расплачется, пластинку заведу, он и затихнет. Лежит себе, слушает, улыбается и пузыри пускает. Пообещала, что из шкуры вылезу, а у Кирьки все будет. В Бюро ради него пошла. Хоть и собачья это работа, но в Бюро платили хорошо. Карьерой занялась, и Дерек появился. Начальником моим был. Раз на ночь остался, другой. Думала ничего серьезного не выйдет. Так, ради должности, чтобы удержаться. А он регистрацию предложил, чтобы все по-честному, как у людей. И с Кирькой поладил. Ну, я и сдалась. Это потом проблемы пошли, когда малец подрос. Музыка Дереку не нравилась и то, что Кирька играл все время.
Нужно идти домой, но тяжелым камнем навалилась усталость. Почти не соображая, доплелась до спальни, рухнула на слежавшуюся, пахнущую сыростью постель и вырубилась.
Утро встретило все тем же проливным дождем. Почему в этом треклятом городе всегда идет дождь?! Задумалась, когда я последний раз видела солнце. Выходило так давно, что забыла. Долго смотрела на залитое дождем стекло. Капли стекали, набегали новые. Откуда столько пыли на подоконнике? Потрогала неровную поверхность. Пальцы покрылись черной грязью. Да тут рисовать можно! В комнате не убрано и на креслах чехлы, как будто хозяева съехали. Снизу раздался шум. Ох ты ж, Серый побери, хозяева вернулись, а я здесь околачиваюсь.
Быстро спустилась по лестнице, стараясь не шуметь. Вот сейчас дойти до двери, и...
Он появился на пороге кухни. Парнишка. Ага, тот самый. И теперь молча взирал на застывшую меня. Если бы не знала, кто он на самом деле, то решила бы, что передо мной обычный подросток, случайно зашедший в дом моей подруги. Намокшая крутка, надвинутый на глаза капюшон. Лицо, скрытое в темных почему-то мокрых прядях. С волос капала вода. Бледный, но нынешняя молодежь не отличается здоровым цветом лица.
- Зачем пришел?
Он пожал плечами: - Куда мне еще? Больше никого не знаю.
- Ты же мертвый.
- Мертвый, - согласился и моргнул. Глаза большие, чернющие, как два уголька. Но живые. Разрази меня Серый, живые.
Принюхалась. С кухни потянуло запахом стряпни. В животе предательски заурчало.
- Завтракать будешь? - поинтересовался он, как ни в чем не бывало.
Поплелась на кухню, жрать и правда хотелось. Не успела сесть за стол, как мальчишка поставил передо мной тарелку с яичницей и чашку бурой чайной жидкости. Я снова почувствовав озноб, обхватила чашку двумя руками. Горячая. Отхлебнула и подумала, что, наверное, схожу с ума, или что именно так выглядит расплата. Следующая мысль была о продуктах. Где он их взял? Вчера здесь не нашлось ни крошки, или я плохо смотрела?
Руки немного согрелись, я отпустила чашку. Стол грязный, водой залит. Да и на полу лужа. Перевела взгляд на мальчишку.
- Ты чего мокрый весь? - Ничего умнее спросить в голову не пришло.
- Дождь, и... - он виновато развел руками.
- Ты умер в дождь, - догадалась я.
Парнишка кивнул, сел напротив, отбросил капюшон. Вода стекала с волос, которые вновь пропитывались влагой, будто находились мы с ним не в комнате, а там, снаружи.
- Ешь, давай, - пробурчал он.
- Заботишься что ли? Как звать-то?
Он не ответил. А я чуть было не попросила составить мне компанию. Есть внезапно расхотелось. В желудке снова возникло неприятное жжение. Я поднялась.
- Ладно, ты это... бывай. Я пойду?
Парнишка промолчал и даже не посмотрел в мою сторону, когда выходила.
Кирьке четыре исполнилось, когда у нас появилась скрипка. Сосед оставил. Хороший мужик был, тихий. Взяли ни за что. И как чувствовал, что придут. Позвал меня попрощаться. Скрипку протянул. Возьми, говорит, ценная она. Я домой и принесла. Положила на стол, открыла футляр Дереку показать. Он ругаться начал: зачем тебе чужое барахло? А Кирька пальцем зацепил струну и весь аж засветился. С тех пор заниматься стал. Обучателя ему нашла, старого джу. Чтобы не говорили, а джу в музыке знают толк. Кирька увлекся не на шутку. Мог целыми днями не отходить от скрипки своей. Обучатель сказал - душа музыканта у мальца. А Дерек злился. Но мне ли Кирьку не баловать. Своих деток так и не получилось. А Кирька... Хоть и не родной, а прикипела к нему, как к сыну.
Брр. Как же холодно! Дождь затекал за воротник. Я старалась идти под прикрытием широких козырьков зданий, но все равно промокла. Что бы такое умное сказать Дереку в свое оправдание? Не из тех я, кто по ночам шляется. Пока обдумывала, доплелась до дома. Похлопала по карманам в поисках ключа и не нашла. Серый меня подери, одежда-то не моя. А ключ, небось, остался в каминной золе. Непроизвольно пошарила за пазухой, нащупывая металлическую рукоять. И вздохнула с облегчением. На месте.
Нож обнаружился у Кирьки под скрипкой в футляре уже после того, как... и сам лег в ладонь. Удобный. Зачем он понадобился Кирьке, ума не приложу. Не знаю почему, но сунула его во внутренний карман. С тех пор и не расставалась.
Дверь-то не заперта. Толкнула ее плечом, неуклюже вваливаясь в дом. Почему-то закружилась голова. Ну сейчас начнется. Как отмазаться, так и не придумала. На кухне голоса. Дерек и еще кто-то. Зашла, старательно изображая виноватую. И обомлела. Муженек мой стоял посреди кухни с портфелем в руке, и какая-то шалава висела у него на шее, страстно целуя в губы.
- Ах ты ж сволочь! - вырвалось у меня.
Кинулась на девку, себя не помня, вцепилась ей в волосы. Дерек меня оттащил и смачно так по лицу залепил. Я на пол упала. А он ногами - и в живот. Скрутилась, шипя от боли. Во рту крови полно. А шалава завизжала, приговаривая:
- Врежь ей еще, врежь!
Дерек и врезал, аж в глазах потемнело. А потом склонился надо мной. Искривленное гримасой лицо совсем рядом, так что чувствую его несвежее дыхание. И тут волосы у меня встали дыбом. Не Дерек это. Похож как брат-близнец, но не Дерек. И кухня не моя. Я такие занавески в жизни не повешу. Что ж это я, совсем рехнулась? Забрела в чужой дом, напала на хозяйку... Скандал развезла на ровном месте. Мужик схватил меня за руки и поволок на улицу. Со ступенек спустил так, что кубарем покатилась. И дверь захлопнул. Плюхнулась я в лужу, скрутилась. Под дождем. Лежу, вою, зубы выбитые сплевываю. Живот разболелся, невозможно терпеть. Вот сейчас и помру. Потемнело в глазах, и провалилась.
Прихожу в себя в баре со стаканом в руке. Пустым. Провожу языком по зубам. Вроде целые, и привкуса крови не чувствую. Морда не болит, только в животе горит огнем. Смотрю по сторонам, ничего не изменилось. Словно и не уходила. А может? Качаю головой, бывает же, привидится такая гадость. Б-мен ловит мой взгляд, понимает по-своему и пододвигает стакан с пойлом. Беру я его, принюхиваюсь и отхлебываю глоточек.
Кто-то садится рядом. Поворачиваюсь. Мальчишка. Куртка мокрая, вода льется прямо на барную стойку. И лужа под ногами собралась. А б-мен сквозь него смотрит и не видит. Меня прошибает холодный пот. Смотрю на парнишку, глазам своим не верю. А он улыбается и говорит мне в самое ухо:
- Пойдем отсюда.
- Ты мертв, - шепчу.
- Мертв, - согласно кивает.
Взгляд падает на б-мена, а тот - застывший, смотрит в одну точку и не шевелится. И тут сверху на меня что-то капает. Одна капля, другая, и вода как потечет. Я голову поднимаю, а в потолке, будто дырищу пробили.
Посетители в зале сидят неподвижно, лица у них серые, неживые. И дождь с потолка хлещет. Хватаюсь за голову. Парнишка, меня за рукав дергает.
- Пойдем отсюда, - повторил он настойчиво.
Поплелась за ним. Все равно дождь и внутри, и снаружи. А то, что я умом тронулась, так не сомневаюсь уже.
На улице оказалось и темно, как в сумерках и фонари не горели. Небо прорвало, вода лилась потоком. Я сжалась вся и дрожала, зуб на зуб не попадал. Парнишка зонтик протянул. Рукав задрался так, что видны стали браслетики. Много разных, помимо удостоверительного. Вздохнула: Кири тоже браслеты любил - и приняла зонт с благодарностью. Вот как бывает: жизни его лишила, а он заботу проявляет. Раскрыла зонтик, а вода сквозь ткань все равно просачивается.
Не понимал Кирька в сексе ничего, не хотел. Его и девушки не интересовали, не то, что парни. Для Кири моего существовала только музыка. Да, выглядел он иначе. Слишком хрупкий, изящный, как для мальчика. Худенький, высокий. И руки. Пальцы тонкие, длинные, породистые. А ладонь настолько узкая, что удостоверительный браслет надевал, не расстегивая.
Не сразу поняла, что мы до дома моего дошли. Повернулась к парнишке спросить. А его и след простыл. Никого. Что за наваждение? Нет, верно, допилась до белочки. Призраков вижу, сама с собой разговариваю. Правильно Дерек говорил: пора завязывать с пойлом. Сколько же это я в баре проторчала? Неужели, всю ночь? Тогда должно быть утро, но из-за дождя не разберешь. На часы глянула. Остановились они. На одиннадцати стрелка застыла, и трещинка через все стекло. Я в это время еще за стойкой сидела. Да уж, отчудила. Дожилась, в баре сплю, брежу, и часы разбила. Я встряхнулась, отгоняя недавний кошмар.
Дом. Ничего не обычного. Каждый кирпичик знакомый. Это во сне мне собственный дом чужим показался. Открыла дверь, ключ в кармане нашелся. А где же ему еще быть? И плащ на мне мой, а не подруги.
- Я дома, - крикнула с порога.
В ответ тишина. Ну, конечно, Дерек на службу ушел. И мне пора торопиться. Глянула на себя в зеркало. Рожа опухшая. Под холодную воду лицо сунула, полотенцем растерла. Теперь чуток накраситься и сойдет. Переоделась я во все свежее и в Бюро поспешила. Завтрак? Да обойдусь, потерпится.
Примчалась в Бюро, благо путь недальний. Охранник у входа ничего не сказал, даже не посмотрел на меня, пропуская. И ладно. Я мышкой нырнула к себе в каморку и затихла. Сижу, не высовываюсь. Насыпала чайной смеси в чашку, кипятком залила, цежу мелкими глотками. Что-то знобит меня, все никак не согреюсь. Спохватилась, что таблетку выпить забыла. Дерек для меня успокоительное достал. Хорошее. Муженек у меня заботливый.
Сон вчерашний вспомнился, из головы не идет. Как шалава муженька моего целовала. Конечно же, это был Дерек. Из-за сна выглядел по-другому. Хм. Знакомое лицо у девки. А ведь я кроме работы мало где бываю. Сходить что ли в кадровый архив, в личных делах покопаться? Сунула папку под мышку и пошла. Кадровичку в коридоре встретила, кивнула ей, здороваясь. А она мимо проплыла. Лицо суровое. Что ж это я такая незаметная сегодня! Зато без лишних вопросов, и в архиве никого.
Вытаскиваю ящики и папки перебираю, одну за другой. Чего ищу, сама не знаю. Все по датам да именам отсортировано. Если и встречала деваху в Бюро, разве ее здесь найдешь. Села я за стол кадровички, руки в волосы запустила. Довольно ерундой заниматься и пить тоже хватит. Подняла задницу, чтобы к себе топать, и тут взгляд на газетку упал. Вчерашняя. А вот это интересно.
"Спасибо нашим спонсорам. Воспитательный центр благодарит Бюро за финансирование", - гласил заголовок. Воспитательный, как же. Принудительно-исправительный. Кирьку именно в этот центр поместили. Не знала, что заведение к Бюро отношение имеет. Слезы на глаза навернулись. Вытерла я их и на фотографию под заголовком уставилась. На ней начальство наше и Дерек в том числе. А вот еще одно фото. Дерек и директор центра. Руки жмут друг другу. В статье пишут, что Бюро год как заведением занимается. Это еще до того, как Кирьку туда определили. А муженек про центр никогда не упоминал.
Кири не только по нотам играл, он музыку сочинял, импровизировал. Обучатель пояснил: талант у ребенка особый.
Отправили ребенка на принудительное лечение. Строго с этим у нас, только намекни, доказательств не нужно. А после... Так и не знаю, что именно произошло. Нашли Кири в фонтане во дворе центра, с ножевыми ранами. Поздно нашли. То ли сам упал, то ли столкнули. Но в фонтан он еще живой попал. События тех дней до сих пор как в тумане. Помню, что дождь шел. Дождь. И сейчас дождь.
В архиве не только личные дела хранились. Не поискать ли информацию по центру? Пошла я в соседний зал. Здесь порядок таков: документы нужно заказывать, их подготовят и выдадут.
Архивист оказался занят, с теткой разговаривал. Тетка, недовольно брюзжа, толстым пальцем в бумажку тыкала. Меня даже не заметили, и дверь в зал открыта. Скользнула я тихонько внутрь. Архив большой. Ряды со стеллажами. Название центра известно, папка быстро отыскалась. И даже не папка, а целый ящик с разными бумагами. Здесь и финансы - отложила в сторону - и список сотрудников, курирующих заведение. Пробежала фамилии глазами, нашла Дерека. Тут из толщи бумаг листок выпал. Я наклонилась поднять, развернула, и перед глазами все поплыло. Пялюсь, а смысл в голове не укладывается. Копия заявления на Кирьку моего и подпись Дерека на ней. Не верю, что он такое подписал, не мог.
"Замечен в недостойном поведении. Проявляет нездоровый интерес к представителям своего пола. Опасен. Нуждается в немедленной изоляции" Это Кирька-то?
Очнулась я. Бумагу свернула и в карман сунула. Уходить нужно, пока никто не застукал. Взгляд за часы зацепился, на стене висели. Рабочий день закончился час назад. Как долго я в архиве провела? Куда теперь домой, с Дереком отношения выяснять, или в центр отправиться, может еще что-то накопаю?
Дождь поутих, моросил немного. Выбралась из подземки. Иду и думаю, как внутрь попасть. Постояла у двери, присматриваясь. Охрана везде, не просочишься. Гляжу - машина к воротам подъехала и засигналила. Ворота медленно открылись. Пока охранник с водителем разговаривал, я тихонько проскочить успела. Зашла и вздохнула с облегчением. Не заметили.
Внутри двор и здание полукругом, на окнах решетки. Посередине двора пруд заросший с фонтаном. Защемило в боку. Здесь Кири нашли. Подошла к дверям. Наудачу ручку подергала, и двери неожиданно открылись. Холл, а за ним лестница. Поднялась я на первый этаж. Коридор длинный. Двери, двери, в каждой окошечко с решеткой и номерок. Лечебное заведение называется! А вот то, что мне нужно. Комната с табличкой "регистратура". Зашла, как ни в чем не бывало, огляделась. Внутри деваха сидит, ногти полирует. Поднялась, посмотрела на меня и вышла, ничего не сказав. Я к стеллажам направилась. Порядок как в архиве нашем: по датам и именам разложено. Нашла я Кирькино дело. Фотографии мальчика моего и ножа. Того самого, что у меня за пазухой хранился. Выскочила из комнаты, бегу по коридору, реву. Навстречу докторша идет. В халатике белом и шапочке. Вспомнила я докторшу, она со мной беседовала после несчастья с Кири. Так это же шалава из моего сна! Влетела в нее на полном ходу, и словно током меня ударило. Живот скрутило, как вчера, после пойла. Согнулась в три погибели, и в глазах потемнело.
Открываю глаза. В баре, сижу за стойкой, будто не уходила никуда. И рядом. Не мальчишка, нет. Мать Кирькина, певичка. Не изменилась совершенно. Молодая, тоненькая, глазастая. Смотрит на меня грустно-грустно.
- Прости, - говорю, - не уберегла.
Что-то тихо звякает: "динь". Я бросаю взгляд на часы. Одинадцать, и трещина по стеклу бежит. Вздрагиваю и отчего-то покрываюсь холодным потом. Смотрю за столиком соседним докторша из центра - шалава приснившаяся - с мужиком сидит, милуется. Лица не видно, мужик спиной ко мне сидит, но фигура знакома. Дерек? И тут меня осеняет. Дерек на Кирьку заявление написал, а докторша помогла, экспертизу липовую состряпала. Стоп, нож. Нож, которым Кирьку порезали, как он в футляр попал?
Бросаюсь к столику. В этот момент Дерек из кармана коробочку достает и шалаве на палец кольцо надевает. При живой-то жене! Взвизгиваю я, подбегаю с криками и понимаю живот-то у нее круглый, в положении девица.
Смотрят они на меня, в упор смотрят и не реагируют, словно не видят. Бросаюсь на Дерека с кулаками и сквозь него прохожу. Темнота. Прихожу в себя в туалете. Вроде как в баре, только грязнее обычного и на окне решетка. Стою, к двери прислонившись. На полу, в багровой луже, парнишка валяется с Кирькиными руками, и Дерек над ним, окровавленный нож держит.
Мальчишка тронул меня за плечо.
- Ты умер, - прошептала я.
- Ты тоже, - улыбнулся. - Неужели не поняла? Травили тебя по чуть-чуть, таблетками докторскими. От нас обоих избавились.
Он моргнул, тьма в глазах разошлась, и я увидела Кири своего. Уткнулась лицом ему в грудь, а плакать не получается. Не бывает у призраков слез.
Для вендетты не существует срока давности. Это мне здесь пояснили. Жертва может отомстить своему убийце. В любой жизни, любым способом. Вечное право мести. И я им воспользуюсь. Дождусь подходящего момента. Мне некуда спешить. Впереди целая вечность.