Стук в дверь раздался возле полуночи. Самое время для нечисти, - подумал я, просыпаясь. Сначала стучали робко - это насторожило ещё во сне. Потом, когда я крался к прихожей, втискивая на ходу кулаки в рукава халата и наглаживая в кармане рукоять револьвера, колошматили уже ногой. Почему визитёр не заметил кнопку звонка, оставалось загадкой. Или заметил, но звонок оказался не в силах пробиться в мой сон?
В последнее время я постоянно готов к приёму гостей. Правда, меня не слишком радует, когда гость выбирает неурочный час. Такого - после придирчивого оценивающего взгляда - я нередко встречаю свингом в зубы, а уже потом задаю вопросы. Если взгляд подтверждает, что гостя трогать нельзя - я просто ворчу:
- За каким дьяволом?!
Мне так легче настроиться на мирный лад.
Девушка, что стояла за порогом сегодня, не заслуживала ни одного из подобных приветствий. Даже от такого мужлана как я.
- Что тебе, болезная? - в моих устах это звучало изысканным комплиментом.
Видок у неё был тот ещё. Худющая, как смерть, в облепившем выпирающие кости мокром плаще. Конопушки на носу-недомерке. Острые скулы подпирают роговые очки, а собравшиеся крысиными хвостиками волосы сочатся частыми каплями на дохлые плечики. Почти полное отсутствие губ и меловые щеки завершают сходство со смертью.
- Мне... Войти. Можно?
Зато голос - бог ты мой! Был бы я слеп, я бы пошёл за голосом на край света.
Я сглотнул.
- Входи, - распахнул дверь после секунды раздумий. Греть в ладони револьвер я не перестал. Доверять нельзя никому, даже такой пигалице. Те, кто пренебрегает простыми правилами, давно отправились к праотцам.
- Стой!
- Стою. - Она вздрогнула.
- Плащ сними! - приказал я.
Я сграбастал её левой за талию, а правой бесцеремонно прощупал каждый дюйм её тела, скрытый небогатой одежонкой. Если, конечно, можно назвать телом этот суповой набор. Даже в сумраке коридора я различил, как густо покраснела её шея и затылок под сосульками волос цвета плохо прожаренного кофе. Мою руку обожгла слеза, но незнакомка не издала ни звука. Так что не знаю, обиделась ли она на мою излишнюю дерзость. Или, наоборот, на дерзость недостаточную.
Клянусь, я не думал о ней в ту минуту, как о предмете вожделения. Хотя, случись ладони наполниться чем-то более приятным, моя плоть наверняка напомнила бы о своём существовании. Овладеть первой встречной, не спросив даже имени - о, это совершенно в моём вкусе. В последнее время я редко отказываю себе в любых желаниях. Я отлично понимаю, что каждое из них может оказаться последним.
- Вина? - Только в гостиной я разглядел мурашки на её руках и ляжках и осознал, что лёгкая дрожь под моими поглаживаниями была, скорее, признаком озноба, чем желания. - Хотя, в вашей ситуации, мадемуазель, я бы посоветовал полпинты бурбона.
Не узнаю себя. Я сказал мадемуазель?! Я сегодня сыплю комплиментами!
- Пожалуй. Красного вина. Горячего, если не затруднит.
Я разворошил бар и засунул самый большой бокал в микроволновку. Себе я взял поменьше, но наполнил его до краёв. И не той кислятиной, а сильнодействующим кентуккским лекарством от хандры.
И лекарство подействовало. Я ожил. Я забыл про сон. Я уже не смотрел на девушку, как на дешёвый манекен на распродажах. Но вряд ли это стоило ставить в заслугу исключительно бурбону. В тепле гостиной метаморфозы произошли не только в моём сознании. Согреваясь, девушка преображалась словно в сказках про принцесс-замарашек. Худышкой она быть не перестала, но лицо... Лицо порозовело, глаза без уродливых очков, лежавших теперь на столе, оказались огромными и живыми, а губы, едва заметные из-за крайней бледности, будто налились. Даже конопушки куда-то пропали. Впрочем, главным сюрпризом получились ноги. Две синюшные кочерги, торчавшие из-под плаща, обнажившись и обретя естественный цвет, превратились в произведение античного искусства. Это было самым удивительным, ведь худые ноги обычно кривы, как горнолыжные палки.
- Николь, - представилась девушка. - Как зовут вас, я знаю. Вы капер. Из лучших.
Хм. Девушка тоже не жалеет комплиментов.
Но довольно. Я прекращаю пялиться на лодыжки и бёдра и подбираю слюни. Никуда теперь не денется. Поиграем в кошки-мышки - это только распаляет фантазию. Теперь важнее знать, зачем явилась. Ведь ясно - она не просто заблудший скиталец, толкнувший первую попавшуюся дверь, просить воды и ночлега.
- Детка! - хриплю басом. Я вновь мужлан и грубиян. Надо держать форму. - Мне похрен, что ты знаешь обо мне. Мне нужно знать, что заставило тебя тревожить мой сон. И давай короче. Я не люблю прелюдий.
- Мне... Я...Я хочу быть с тобой. - Съёжилась. Затем распрямила плечи, вздёрнула подбородок. Словно свалила груз с души.
Дела. Я допил оставшуюся треть стакана одним махом. Точно такую же фразу я слышал лет двадцать назад. От своей невесты. Через полгода после свадьбы она вышла из окна на двадцать первом этаже. С тех пор с вечной любовью как-то не заладилось. Бывали мимолётные.
- Зачем?
Я не спешу ей подыгрывать. Пусть вертится.
Она не стала юлить.
- Ты сильный, - просто сказала она и с вызовом посмотрела мне в глаза.
Она выдержала мой взгляд. Если её подослали, то это настоящий профи. Я не подал вида. Мои сомнения - это только мои сомнения.
Сильный.
Сильные давно в могиле, - подумал я. - Те непокорные, что пошли на принцип, объясняют свои принципы ангелам в небесах.
Я не сильный. Я - стальной. Стальные мышцы, стальной взгляд, стальные - в нужный момент - нервы, воля, выдержка. Стальная хватка. Упругая сталь в штанах. И гибкая, словно стальная пружина, мораль.
- Допустим. - Я неумолим. - При чём тут ты?
- Я слабая.
Я впервые за вечер рассмеялся. Нет, беззлобно, от души. Не знаю, может, её интонация... Мне последний довод показался забавным. Но, почему-то, ужасно убедительным. Странно. Я давно уже не мальчик.
- Годится. - Мои глаза вновь скользят по стройным ножкам и, с надеждой на продолжение чуда, поднимаются выше. Но тепло и вино не всесильны: под кофточкой по-прежнему два бугорка вместо желанных капитолийских холмов. Впрочем, выбирать мне в данную минуту не из кого. - Ну? Кто первый в душ? Ты или я?
- Дурак. - Говорит равнодушно и потому обидно. - Я думала, ты умнее. Вернее, они занесли тебя в списки умных.
- Они? Кто ты, чёрт побери?!
Ей плевать на мой грозный вид:
- Я предлагаю сотрудничество, а не пятиминутную интрижку.
Упс! А девка-то, похоже, сама со стальными яйцами. Сотрудничество. Слово-то какое! Интересно, кого из нас она мнит Бонни, а кого Клайдом? Дурдом. Но она штучка. Давненько никто не 'пробивал' меня на эмоции. Причём разные, чередой. Однако это не отменяет главного вопроса:
- Кто ты такая?!
- Я хакер. Из группы 'Фэнси Биар'. - Поправляет подушку за спиной, облокачивается удобнее, поджимает ноги под себя. Улыбка Моны Лизы вживляет новый оттенок в палитру эмоций.
- 'Фэнси Биар'? Кремлёвские хакеры?
Вот так встреча на Эльбе! Я-то здесь каким боком?
- Бред. Мы работали на всех, кто платит. В том числе и на ФСБ. Забудь. Сам понимаешь, это в прошлом.
- Что ты предлагаешь, цыпочка? Грабить банки? Боюсь, ты и здесь опоздала месяца на три.
- Знаю.
- Каперство нынче тоже не приносит навара. Разве только те крохи 'натурой', что найдутся при клиенте. Я превратился в старьёвщика, детка.
- Знаю.
- А о такой штуке как зеркало ты знаешь? Вон, взгляни. Из тебя напарник, как из меня Будда.
- Я знаю.
Бесит меня. Я что, должен вытягивать слова клещами?! Кто к кому пришёл? Бесит!
- Тогда что? Поверь, детка, мой план насчёт нас двоих гораздо реалистичнее. Давай-ка пулей в душ и в постельку. Мне рано вставать.
Я поднялся с кресла. По утрам обычно приходит курьер. Снова небось припрётся ни свет ни заря. Он не принесёт чемодан денег, но я буду с ним вежлив. К файлу с заданием теперь следует относиться как к банковскому векселю. С тех пор, как Мессия озвучил свои планы, деньги перестали быть наградой. Наградой стала сама жизнь.
Раньше было всё просто: ты убиваешь - тебе вручают чек. Поначалу платили сумасшедшие суммы. Словно глумились над тем, что власти называли законностью и правопорядком. Заказанную жертву, не таясь, объявляли в интернете, будто лот на аукционе, и ждали, когда кто-нибудь самый отчаянный принесёт голову несчастного. Никто не верил, что этот кошмар - не чей-то дурацкий розыгрыш.
Теперь, когда население планеты сократилось втрое, деньги объявлены вне закона. Правила поменялись. Не убьёшь ты - следующей жертвой окажешься сам. Места в новом Мире обещаны лишь 'золотому миллиарду' и большинство из них уже занято. Пригласительные билеты получили лишь те, кого заботливые мама с папой надоумили в выборе профессии. Врачи и учёные, инженеры, учителя. Самые из самых. Классные рабочие и фермеры возглавили список избранных.
Бесполезные недостойны места под солнцем. Так сказал Мессия.
Я не ожидал, что битва окажется столь скоротечна. Вот-вот прозвучит сигнальный горн. За вакансии дворников и прислуги тут и там вспыхивают последние схватки между бывшими 'белыми воротничками'. И я не знаю, что ждёт нас после 'победы'.
- Ты приговорён, как и я. - Николь будто обдаёт меня ушатом ледяной воды.
Я?!
- Что ты несёшь, сучка! - Эта худосочная не перестаёт удивлять меня. - Я неприкасаемый.
- Ага, - она показала бокалом на полу моего халата, - и поэтому ты не вынимаешь руку из кармана? Ты исполнитель, папаша, - отомстила она мне за 'детку'. - Ты живёшь лишь надеждами, как и все. Глупыми никчёмными надеждами. Веришь, что именно тебе достанется счастливый билет.
- А ты...
- А я, - оборвала она меня, - видела списки.
- Весь миллиард? - саркастически скривился я.
- Не юродствуй. Пока мне интересен только ты. - Николь, изображая любопытство, как сквозь лупу посмотрела на меня через стенки бокала. Будто изучала редкую монету.
- Ты ведь коп, правда?
- Бывший.
- Разве копы бывают бывшими? - Казалось, она говорила серьёзно. Лишь неуловимые лукавые искорки в глазах выдавали иронию. - Я всегда считала, что это неизлечимая врождённая патология. И уж никак не связанная с умом. Удивляюсь, как только ты попал в те списки. Прикинь, они боятся умных полицейских. В их мире будет строгое разделение: интеллект или сила.
- Брось. Хорошие полицейские требуются любой власти.
- Спорный вопрос. Они вот полагают, что создали достаточно мощную систему слежения. Думаю, ты и сам ежедневно находишь этому подтверждение. Электронику не обманешь. У них просто не будет преступников. И потом, кто сказал, что ты хороший полицейский? Один раз ты уже предал.
- Я не предавал! Мне просто предложили другую работу.
- Другую работу? Поманили зарплатой, да? А тебя не удивило, что за двадцать тысяч 'зелёных' в месяц тебе пришлось лишь считать мух на складе неизвестно чего. Непыльная работка, да? Особенно, если учесть, что этакой 'охраной' вдруг занялась вся полиция страны. А в это время отстреливали бродяг и немощных стариков. Именно с них всё началось, ты помнишь?
Ангельский голосок. Я закипал как чайник. Не скажу, чего мне больше хотелось в этот момент. Гладить русые волосы и целовать влажные глаза или разнести ей башку пулей двенадцатого калибра. К чертям собачьим! Или сначала разнести, а потом уж целовать и гладить. Я представил себе любовную идиллию. Растекающееся по обивке дивана багровое пятно, свои руки, обвитые липкими локонами, ускользающее тепло, губы, тянущиеся в пустоту... Мерзость. Нет, пожалуй, некрофил из меня пока никудышный.
Но она-то хороша! Тоже мне, пришла учить. Ты поживи с моё. Много ли ты повидала в этом мире?
Разумеется, тощая сучка права. Именно это меня и бесит. Человек сам выбирает, подчинить себе обстоятельства или прогнуться под них. Нас купили, а мы продались. Тогда-то и начался конец света.
И ведь да - достаточно капли. Наш самозваный Мессия филигранно всё рассчитал. Есть миллионы тех, кто не убьёт, даже если убийство им предпишет закон. Они назовут это совестью. А кто-то, может, ценностями: человеческими, христианскими, или...- чёрт там разберёт, какими ещё! Но всегда найдётся один, кто за сотню-другую зарежет собственную мать. Он станет первым. Он не сядет на электрический стул. Он сядет в дорогую машину и начнёт швыряться деньгами. За ним, почуяв безнаказанную поживу, к топору потянутся другие. Те, кто пока убивал лишь в мечтах - своего соседа за шум после одиннадцати, либо случайного прохожего за нагадившую посреди их лужайки собаку. Жертвам придётся защищаться. Кто их за это осудит? И пошло-поехало: око за око, брат за брата. Дело сделано, лавину не остановить. Кто прав, кто виноват, уже не разберёшь.
Правительства бездействовали. Видимо, удалось скупить и правительства. Глупцы - если бы они только знали, что умрут в числе первых! Когда не продавались правительства, покупались продовольственные склады. Никаких диверсий и набегов террористов. Новые владельцы просто уничтожили свою собственность. В законном праве. Голодное население куда как сговорчивее.
Эта война абсолютна. Война, что совершеннее ядерной. Гениальна, будто игра шахматного гроссмейстера. В ней нет разрушений. В ней нет границ и плацдармов. В ней все союзники, но в то же время союзников нет. И ты не знаешь, куда стрелять. Враги не видны. Враги внутри. Враги нигде и везде. Ты выдвигаешь отряд - солдат стреляет в спину командиру. Ты прячешься в крепость - свой часовой отпирает крепостные ворота. Война, где все против всех, где собираться в группы опасно. Потому что не знаешь, успеешь ли ты выстрелить в соратника первым. Или ему предложат сделать это раньше. Благородство почётно, но не имеет смысла. Очень тяжкий выбор.
А сама Николь - сама она чем лучше меня?! Такие как она - компьютерные гении - не они ли подсадили нас на 'цифровую иглу'? И теперь мы все под колпаком, потому что когда-то, видите ли, не представляли жизни без смартфона, без интернета и Джи-Пи-Эс, без электронного Ай-Ди, вшитого под кожу. Когда жизнь как на ладони - далеко ли ты убежишь? Те 'сообразительные', кто, почуяв беду, вырезали из запястий свои удостоверения - где они сейчас? Они захотели исчезнуть, стать невидимыми, скрыться в лесу, но едва ли кто из них помнил, как прожить натуральным хозяйством. Когда деньги обратились в пыль, стали пустыми бумажками, лишь Ай-Ди давал шанс получить пропитание. Бедняги выкапывали Ай-Ди, спрятанные до лучших времён на чердаках и в подвалах, бежали в магазин, но было поздно. Система, потерявшая их пульс, просто вычёркивала их из списков живых. Хорошо, если изгоев не убивали сразу за порогом супермаркета. Они возвращались в леса, где их всё равно ждала смерть. Помощь изгоям каралась столь же жестоко и неотвратимо.
Нахалка с волшебным, гипнотизирующим меня голосом как раз и есть тот самый изгой. Ишь, отогрелась и, похоже, чувствует себя хозяйкой положения. Она сбрендила, если думает, будто я рвусь на защиту обречённой, под которой горит земля. Я и сам, похоже, спятил. Безумие уже то, что я пустил её на порог. Ещё больший риск оставлять её до утра. Почему же я до сих пор не решусь выгнать её взашей? Ну ладно - потешить похоть и тогда уже. Полчаса могу себе позволить. Или правда - пулю. Так всем легче.
Что я медлю? Ведь далеко же не мисс Вселенная - но меня ничуть не тяготит её присутствие. Дьявол меня забери - мне оно даже приятно.
Хлопает глазами. Штучка, я же говорил! Ни капли страха.
- Держись скромнее, детка, - осаживаю я её. - Проживёшь дольше.
Молчит. Ну то-то же.
- Ты, вроде, что-то предлагала. Давай, удиви меня. А то, признаться, до сегодняшнего дня я думал, что между мужчиной и женщиной возможен только один вид сотрудничества. И я его уже озвучил.
Даже бровью не повела!
- Я предлагаю тебе соскочить...
- ?
- Ну, обмануть систему, как это сделала я. Ты ведь хочешь остаться в живых?
Что за вопрос! Но ведь не факт, что я приговорён. Если бы я верил на слово всем встречным-поперечным, я б давно заделался многодетным отцом или попрошайничал у паперти. Допустим, она сумела. Исчезла либо выдала себя за другого - ясно, хакеры горазды на выдумки - и теперь за ней нет погони. Уже легче. Может быть. Но кто в наше время занимается благотворительностью? Да и на влюблённую дурочку, какой прикидывалась вначале, она совсем не похожа. Или...
- Блефуешь? Карты на стол, Николь! Зачем тебе я, если сама уже соскочила?
- Подумай.
- Где уж нам, безмозглым копам!
- Обиделся? - она вновь посмотрела на меня через бокал. - Я не хотела. Ладно, слушай. У этих мессий два списка. 'Праведники' в одном. В другом те, кого в их рай точно не пустят. Эти обречены. На остальных им наплевать. Важно только число, а не персоналии.
- И?
- Я не хочу пасть случайной жертвой. Уговор прост. Ты защищаешь меня от толпы. Я удаляю тебя из расстрельного списка.
Я буравлю её подозрительным взглядом. Так просто? В последнее время почти не осталось 'вольных стрелков'. Когда, девочка, ты боишься хулиганов, твои опасенья пусты. 'Чистилище' в руках таких как я, строго под контролем Системы. Если перед ней ты чиста...
Я не отрываю сверлящих глаз.
- Хорошо, - сдаётся она. - Мне нужно кое-что ещё. По твоей ... профессии.
Вот это похоже на правду. Люблю, когда, наконец, всё сходится. Но, впрочем, без боя я не сдаюсь:
- Если это кое-что под защитой Системы, я пас.
- Само собой.
Она расправляет ноги, сладко потягивается. Это явный намёк. Я перехожу к прежнему плану действий.
- И это всё? - взгляд мой, по-прежнему, требователен и нетерпелив.
- Ладно, - смеётся, - иногда готовлю ужин.
- И секс! - иду ва-банк.
- Ты неисправим!
- Я мужчина.
- Ты самец.
- Это значит да?
Здесь мы вешаем паузу. Каждый думает про своё. Но я-то точно знаю ответ.
Да, я неисправим. Да, лону церкви я предпочитаю лоно женщины. Так гораздо практичнее и приятнее. Но это ж не значит, что во мне нет ничего святого. Не может не быть.
Мы засыпаем, обнявшись. Она исполнила мне отличную колыбельную. Три куплета. Если, конечно, кто-то понимает, о чём я.
Я опять не услышал звонка.
Николь склонилась надо мной и бешено трясла за плечо.
- Вставай, вставай, - повторяла она, видимо, уже не в первый раз, - вставай же! К тебе пришли.
Я открыл один глаз, скосил его на будильник и подскочил, будто в меня ткнули шокером. Полвосьмого! Обычно я просыпаюсь с петухами и всегда полагал, что этот врождённый дар у меня не отнять. Чёрт! А я ведь ещё хотел успеть спровадить Николь. Нельзя, чтобы курьер видел её в моей квартире. Кто его знает, как оно может обернуться. Предосторожность никогда не помешает.
Поздно.
- Замри, детка! - приложил я палец к губам. Ничего лучшего мне не оставалось.
Звонок в прихожей рассыпался нетерпеливыми трелями. Я схватил в изголовье халат и бросился открывать. Некогда прихорашиваться. Курьеру - если это был он - всё равно, как я выгляжу. А если там кто-то другой, тем более, дресс-код необязателен - я врежу ему по сопатке и в неглиже.
По въевшейся до автоматизма привычке я сунул руку в карман. И замер на месте. Тяжесть, которая чувствительно стукнула меня по бедру и которую я принял впопыхах за привычный свой револьвер, оказалась стеклянной пепельницей.
- Ты не это потерял, дорогой? - услышал я ангельский голос за спиной.
Я обернулся. Прямо в рот мне смотрела чёрная пропасть двенадцатого калибра.
По широкой стойке и сложенным особым хватом на рукояти ладоням я понял, что иметь дело с оружием для Николь не в новинку.
- Опыт не пропьёшь, да, ветеран? - улыбнулась она. - Другой бы и не заметил. Мне не зря тебя нахваливали.
Дьявол! Я был прав. Нельзя доверять даже пигалицам. И все равно купился. Тысячи лет тысячи мужиков клюют на одну и ту же приманку. Но некоторым достаётся хотя бы Анна Чапмен. А здесь! Боже ты правый!
- Что тебе нужно?
- Иди куда шёл. Невежливо заставлять гостя ждать. Проводи на кухню, я сварила вам кофе. И, пожалуйста, без сюрпризов. - Она качнула стволом в направлении прихожей.
За дверью, действительно, стоял курьер. Я не знаю их всех в лицо. Но каждый раз, когда курьеры подходили ко мне на расстояние трёх метров, спутники немедленно присылали сигнал на электронный браслет. Очень удобно: будто расплачиваешься картой в супермаркете. Я не знаю, почему они присылали живых курьеров, а не пользовались обычной электронной почтой. Всемирный вай-фай по-прежнему действовал исправно. Наверно, технология была продумана заранее, на случай, если власти продвинутых в военном отношении стран всё-таки сумеют добраться до спутников на геостационарных орбитах. К тому же, живых людей удобно использовать как наблюдателей.
Но было известно точно: тот, кто осмеливался убить курьера - кто бы он ни был - мог сразу же бежать в похоронную лавку, за свежевыструганным гробом и венками. Обычно в течение первых суток несчастного находили мёртвым.
- По-моему, кофе мне вполне удался, - Николь не спеша помешивала ложечкой в бело-голубой, с золотыми ромбиками, фарфоровой кружке, - зря ты воротишь нос. Я добавила чуточку корицы - меня так папа научил. Попробуй, чего ты!
Мы втроём сидели вокруг кухонного стола. Николь смаковала ароматный кофе, осторожно дуя и делая маленькие глоточки, чтобы не обжечься. Я - тупо пялился на дыру в белоснежной рубашке сидевшего напротив курьера, как раз на том самом месте, где, по моим представлениям, у человека находится сердце. Крови почти не было. По всей видимости простреленное сердце остановилось мгновенно. Растерянная улыбка на физиономии мужчины говорила о том, что он не успел осознать, что с ним произошло.
- А ещё мой папа говорил, что деньги это зло, - безмятежно щебетала Николь, продолжая по чуть-чуть отхлёбывать кофе. - Он был мудрый человек, мой папа. Он говорил: если деньги сами становятся товаром, то это лишние деньги. М-м-м... Его никто не слушал... А когда состояние нескольких сотен богачей сравнялось с капиталом половины людей на Земле - сказал, что быть беде. Он вскоре погиб. А ты чего кофе не пьёшь? Остынет!
- Ты идиотка? - нашёл я, наконец, подходящее слово.
Злость моя успела улетучиться. Не скажу, что наступила апатия. Скорее, наоборот, собранность. Мозг включился, спокойно и сдержанно взвешивая варианты.
- Ты хоть понимаешь, что мы с тобой теперь не жильцы?
- Примерно. Но не мы. Давай всё-таки смотреть фактам в глаза. В твоей квартире погибает курьер, он застрелен из твоего револьвера. Ты сидишь рядом с ним. А меня нет. Нет меня, понимаешь?
Николь потянулась, нажала кнопку сканера на моём браслете и провела над ним своим запястьем.
- Видишь? Я - мираж. Тебе приснилась какая-то Николь, но это же твои проблемы, правда?
- Правда. - Я потянулся за револьвером, который лежал посреди стола. Николь положила его туда сразу же вслед за выстрелом. И, красноречиво посмотрев на меня, повернула рукояткой в мою сторону. Чудо что за жест. Будь я режиссёром, непременно включил бы подобный эпизод в свой сценарий.
- У меня только один вопрос, детка. Прежде, чем я убью тебя. Скажи - зачем? Зачем тебе меня подставлять?
Вместо ответа Николь встала из-за стола и принесла из гостиной мой планшет.
- Хочешь узнать, кого ты должен был зачистить в этот раз? - Николь включила планшет и подвинула поближе к курьеру, устанавливая соединение со смарт-картой, находившейся где-то в его карманах. Полистав файлы, повернула экран в мою сторону. - Полюбуйся на свою будущую жертву.
С фотографии на меня смотрела Николь. Точная копия настоящей, только строже, да ещё худоба, пожалуй, не казалась настолько разительной.
- Так это и было твоё кое-что? - Я положил револьвер в карман. - Всё равно не вижу смысла убивать курьера. Ведь придёт следующий. И не ко мне, а к кому-то другому. И уже он будет ждать тебя в вероятных местах твоего появления. - Я ткнул пальцем в пояснительный текст под фото.
- Дурачок. Ты так ничего и не понял. Это тебе нет никакого смысла убивать меня. Теперь я - твоя последняя надежда. А ты, прости, мне нужен для гораздо большего, чем убийство какой-то мелкой сошки. Гибель курьера - всего лишь гарантия, что ты меня... нас... не предашь. Теперь тебе некуда возвращаться. Для Системы ты враг навсегда.
- Ну ты и стерва! Как влезло в твою головку столько мозгов, детка? Я, кстати, всё ещё полон желания их выбить оттуда.
Но она уже знает, что я её почти люблю. Как и ненавижу - тоже почти.
- Добро пожаловать на борт, пират! Знаешь, только так и можно теперь собрать сплочённую команду головорезов. Понятия дружбы и верности, похоже, остались в прошлом. Но - всё же - не всем по душе новые порядки. Согласен? Хотя - какой теперь у тебя выбор? Давай, ветеран, пей кофе. Нам, действительно, уже пора.
- Хрен тебе, детка! - Я от души шлёпнул по её тощей заднице. - Я вполне успею побриться.
Когда-нибудь я её прикончу. Или женюсь. Я пока на перепутье. Но сперва надо выжить. И мы это сделаем. Только в сказках добро побеждает зло. Чтобы одолеть зло в жизни, не обойтись без другого зла.
Мы одержим эту проклятую победу! Ведь она штучка. Штучка с яйцами, я же говорил. А у меня стальной стержень. Мы идеальная пара.