Мария в трауре. Откидывает вуаль с лица. Смотрит вдаль.
На горизонте пустое небо, туман смакует прозрачные миражи. Они как сон, зыбкие, парные, летучие. Дым взорванных звезд, колыбель с пустотой внутри.
- Знаю, чувствую, отмучался на сковородке земной. Свободен. Ушел. А мне когда следом?
В коридор вышел хирург, сдернул маску с лица, двумя пальцами приласкал кончик своего носа:
- Вынужден вам сообщить...
- Молчите, доктор. Пожалуйста, ни слова.
- Есть выход. Тест положительный. Кровь совместима. Сердце сына можно заменить. Вы согласны? Подпишите. Так... Теперь порядок. Сестра, готовьте операционную.
- Слушаю, доктор, но...
- Никаких "но".
- В прошлый раз...
- Молчи. И будь паинькой.
...
Я Берта Молл, асистентка доктора Вэйна.
За свои двадцать насмотрелась на человеческие нужники.
Когда Вэйн вытащил меня из притона Ти Си Куй, мои глаза были уже достаточно подготовлены к самым омерзительным сценам, а пальцы привычны к дерьму, выворачивающему желудки.
Наш порнонет пользовался успехом. И не даром. Потому что мы снимали натуральный трах, а не выпендривание накрашенных актрисуль.
Когда я прошла последний этап и не сдохла на кровавой подвеске, старая сука даровала мне жизнь. Возможно, что-то в ней тренькнуло, напомнив свой неласковый финал и пальцы, вцепившиеся в край ямы, заполненной телами, по которым барабанил дождь.
Я выжила, собрала растоптанный мозг и начала помогать бывшим мучителям. Сначала мне доверили зубы, научили, как их выкручивать из челюстей обдолбанных няшек, чтобы растянуть эпизод. Они же, тупые, при виде набрягшего огрызаются. Но после санации шлюшки становились пушистыми и весьма довольными жизнью .
Иногда я жалела их. Одной так припекли клеммой язык, что она его откусила наполовину. Пока Фи Суй снимал фонтаны, мне поручили отстричь ненужный кусок. Кровь брызнула в глаза, маска съехала, и мое лицо попало в онлайн.
На этом мы и погорели. По роже без маски определили , что я та самая Лидия Смоллфилд, пропавшая в Мейне два года назад по дороге в колледж.
Короче, засветилась, и Ти Си Куй приказала снова скинуть меня в яму.
Она забыла, кто поднял ей бабло, вытягивая тупые сюжеты в топ.
Пока операторы в спешке паковали чемоданы, я коченела избитым полутрупом у них под ногами.
- Рыжую Садистку некем заменить, - заступился за лиловое тело Фи Чуй.
Но старуха не изменила приговор.
Надо радоваться, что Фи Чуй тайно от матери продал меня на органы доктору Вэйну. Док узнал во мне "Рыжую Садистку" и поступил не по правилам. Слегка подкорректировал нос, добавил пяток самтиметров роста и сделал своей ассистенткой.
Вэйн для меня не просто папочка.
Иногда он бывает психом и ревнивцем.
Но еще не пора хлопнуть дверью.
. . .
Сердце обнажено, в провале груди белеют выпиленные ребра, клокочут живые артерии. К клапанам прикасается лезвие лазера. Клокочущуму куску холодно и больно от прикосновений ластика обтягивающего жесткие пальцы, оно марает их кровью. Такая же кровь струится с операционного стола, растекаясь по кафелю.
Руки женщины, распятой хирургическими зажимами шевельнулись, мелко задрожали в агонии.
- Берта, не видишь? Подотри, - указал хирург асисстентке.
Она бросилась затереть лужу под столом.
- Док, у нас два неучтенных трупа.
- Они подписались?
- Да. Мать и сын.
- К чему вопросы? Ты же знаешь, сколько стоит аренда? Оплата кредитов? Лицензия, наконец?
Хирург погрузил изъятое сердце в тубус , укутанный парами азота, бросил перчатки и маску под швабру асисстентки.
- Вызвать заказчика?
- Кто на очереди?
- Аполло Уинфрид. Миллиардер из Майями.
. . .
Жизнь!
Белоснежная палата. Строгие светильники. Я вижу их! И полет пылинок в лучах! Слышу, как жужжит кондиционер, чувствую поток воздуха с улицы.
Неужели я выкарабкался? И успею доделать работу, уничтожить ненужные бумаги, привести в порядок тонны расписок и договоров?
О, как я ненавидел залежи дисков, которые хранят то, что следует отправить в утилизатор. Успею перезагрузить компьтер, начать жизнь с ноля.
Мне под пятьдесят. Диабет сожрал сердце, левый клапан наполовину мертв.
Два года я коченел в искусственной коме. Доктора не могли подобрать донора, но все же откликнулись на заказ.
Похоже, у меня теперь новое сердце, новая жизнь и другая судьба.
- Нет, нет, мистер, молчите! Вам нельзя разговаривать.
Ангел прикоснулся к запястью иглой, и я почувствовал, как лечу в лунную пропасть.
- Спать, мистер.
- О, нет, достаточно снов... Нет, сестра, нет...
. . .
Я сердце. Сердце, отданное матерью для реанимации сына.
Я стучу, зову, плачу.
Где моя родная плоть?
Я чувствую доктора. Мерзавец где-то рядом. Кровь, которую я качаю, доносит до меня его запах. Я чувствую волны ненавистного голоса, темные ноты, двойной их смысл. Они говорят обо мне. О новом сердце. Договариваются о плате, трафике и гарантиях.
Где мой сын?
Я пытаюсь умертвить себя, остановиться, превратиться в замороженный кусок.
. . .
- Доктор Вэйн! - медсестра встала навытяжку возле изголовья.
Вот и он, док, которого я ни разу еще не видел. Он мал и тщедушен. На носу очки, пальцы рук мелкие, суетливые. Как он может удержать в них скальпель? Хотя, говорят, сейчас вся технология лазерная, а точность швов зависит от качества инструмента.
Доктор достал из кармашка именной стетоскоп.
- Как самочувствие? Что беспокоит? На что жалуетесь?
- Я заметил, док, что при вашем приближении, новое сердце забилось еще сильнее.
- А вы, милейший, хотели , чтобы оно зазглохло там под ребрами?
- Но оно прямо-таки обрывается, и кажется, что ребра раздираются по швам.
- Поздравляю. Именно это - доказательство высокого качества материала. Вам досталось замечательное энергичное полной сил и здоровья сердце.
- Но, док, это сердце, похоже, требует вас убить.
- Ха-ха! Наверно, потому что цена немного изменилась? Бывает... Не волнуйтесь, страховка окупит задаток.
- Но сегодня...
- Сестра, пару успокоительных - и чувства не побеспокоят.
- Но...
- Сестра, элефиум, три кубика.
- Слушаюсь, доктор.
. . .
Некоторые называют меня Доктором Мразью. Я это знаю, но не признаю соплей о загробных танцплощадках. Давайте, без сантиментов.
Ад он и есть жизнь. А жизнь - это боль. Саркоматозники страдают и корчатся гораздо меньше, чем полные сил и здоровья неудачники, выброшенные из пучины благополучия. Я преступник, да. И тысячи вам извинений, если пересекутся наши с вами пути.
В последнее время меня одолевают сложные чувства. Преследуют кошмары, мрачная тень протягивает руки и шепчет:
- Там, на Андромеде растоптана колючая проволока под ногами бегущих ферроподов. Слезы... Они уместны здесь. Ты же любишь слезы?
- Неправда! Я просто забираю материал.
- Дети страдали.
- Что делать нам со страдающей капустой?
- Ты помнишь мать свою?
- Заткнись. Она лишь лоно, пуповина, половые губы - все то, что в прошлом, в пройденном. Слишком брезгливые не рождаются на свет.
- Скоро под твоими ногами раступятся плиты, сложенные из ненависти обворованных тел.
. . .
- Берта? Сколько кубиков ты вколола?
- Док, я сделала все правильно, но вижу, что пациент скоро загнется. Боюсь прикоснуться к его груди, он задыхается и синеет, а сердце, как перчатка боксера, того гляди прорвется сквозь ребра и ударит меня по лицу.
- Что с анализами?
- Повышенный тестостерон.
- Ничего страшного, ты и сама могла бы догадаться.
- О чем?
- Наш пациент влюблен.
- Док?
- Я слышал, как он сделал тебе предложение.
- Пациент бредил. К тому же, толстяки не в моем вкусе.
- Не скрывай, чертовка. Нам пригодится этот водевиль.
. . .
Кольцо на пальце. Не простой бриллиантик. Вещица стоит жирной задницы, которую приходится подмывать каждый день.
Мысли сводят с ума. Мой шанс. Но вижу, что пересаженное сердце скоро разорвется на части, оно то мертвое, то клокочет, как вулкан.
Док списал пациента.
Но не я.
. . .
- Кто ты, монстр? Когда освободишь меня из ледяных когтей? Когда твои приклеенные ресницы перестанут щекотать пах, а зубы покусывать пальцы ног? Прочь, наваждение! Мне пора. Отпусти меня к пациенту.
Шипение. Железо пузырится от прикосновений слюны.
- Слизываешь поцелуями сталь моих наручников? За что я скован? Кем уличен?
- Глазами жертв.
- Глаза - всего лишь жидкие кристаллы.
- Но ты сглупил и не заметил, как на их зеркальной поверхности отражалась операционная.
- Отражалась? Вот что я помню хорошо: зад господина Х над обмаранным нулем в бесконечность.
- Ты выражаешься высокопарно.
- Иными словами, когда ты провалишься к чертовой матери?
. . .
Темнота, шаги, хруст ампулы под ногами.
- Рыжая Садистка? Наконец-то я тебя узнал. Я не звал тебя. Устал, слишком устал.
- Док, тебе не хватило трех кубиков.
- Ты ничего не перепутала?
- Три кубика, док!
- Иди сюда, чертовка. Ты мне нужна. Я одинок. Расстратил жизнь, потерял столько озарений, сумасшедших идей. И все из-за того, что витал в астрале,пока блокнот с ручкой еблись где-то под столом. В мире политики главная сила - деньги. Идеалогия не выше. Дальше - никак не в клешню. Но... Харахири тут при чем? Я не благороден. Я не достоин высших почестей. Нет-нет-нет! Приговорен? Еще один кошмар? Я убиваю себя, но не могу умереть без ангела с мечом над самураем.
Ты здесь? Отстань, знаю. Кишечник надлежит разрезать крестом. Наблюдай, чудовище, за острием лазерного меча. Да, нисколько не японец, но пусть умру за Окинаву.