По ночам приступы донимали чаще и становились сильнее. Таблетки подходили к концу, и, как назло, фальшивый рецепт потерялся. Приходилось их экономить. Днём платили больше, поэтому с любимыми ночными сменами пришлось завязать.
Помимо приступов, изнуряла бессонница, с которой он справлялся при помощи сомнительного снотворного. Сон приходил, но неприятные побочные эффекты, такие как зуд в теле, понос и туман в голове, порождающий заторможенность, порядком его раздражали.
Жаль, что с потерей рецепта, исчезла возможность достать нужное лекарство. Вместо него впаривали бесполезный галоперидол, под действием которого вождение становилось невозможным. А вождение приносило хлеб и позволяло не отказывать себе в маленьких удовольствиях.
Будь у него лекарство, то не было бы и проблем с бессонницей. Вернее, он бы её просто не замечал, работая ночью, как он и привык.
Нужно было валить из этого города и искать счастья в другом. Может, там найдутся легкомысленная врачиха или наивный врач-салага, у которых можно будет получить лекарство или рецепт без лишних заморочек.
Ему осточертела грязная халупа, в которой приходилось обитать. Хотя, у неё тоже имелись свои достоинства. Например, крошечная плата. Древняя старуха-хозяйка даже за этими грошами не шла к нему уже второй месяц. Померла, наверное. Такой расклад его бы устроил. Ещё здесь не было соседей. Опустившиеся до облика животных алкаши за стенкой в расчёт не шли. Приятно радовал и вид из окна на парк. Особенно в хорошую погоду. Приближалась осень и радоваться скоро станет нечему. Не этим же обшарпанным стенам, облезлому дивану и рыжим тараканам, облюбовавшим кухню? Или ржавой ванне, или тусклым лампочкам, или вечному запаху чего-то тошнотворного, который никак не выветривался.
Он ставил чайник на плиту, когда случился очередной приступ.
Так, ерунда. Вот вроде он чиркал спичкой о коробок, а в следующей момент обнаружил себя сидящим на табуретке у покосившегося стола. Каждый приступ непременно сопровождался учащённым сердцебиением, головокружением и сильной волной страха. С последним он уже свыкся и даже более-менее научился не обращать на этот эффект внимание. Но навязчивое чувство, что за его спиной кто-то стоял и наблюдал за ним, не так-то просто было побороть. Порой казалось, что взгляд невидимого наблюдателя ему знаком.
Уже третий приступ за вечер. Слишком много.
Чай отменяется. Теперь в планах закинуть пару таблеток снотворного и уйти в беспамятство, которое с натяжкой можно было назвать сном. Скорее оно напоминало бесконечное падение в чёрную пропасть.
Он прошёл в ванную, умылся. Желтоватая вода из-под крана наполняла стакан. Старуха-хозяйка божилась, что эта вода вполне пригодна для питья, просто в ней избыток железа. Когда он открывал пузырёк с таблетками, руки заметно потрясывались. Это что-то новенькое.
Приступ.
Крик досады и крепкое ругательство разнеслось по жилищу. Таблетки снотворного с насмешкой разглядывали его со дна унитаза, постепенно растворяясь. В пузырьке не осталось ни одной таблетки, но он зачем-то потряс его над ладонью.
- Алло, привет. Мне нужны ещё таблетки.
- Меня нет в городе. Я сам, кстати, хотел тебе набрать. Короче, у нас сменился главврач, учёт стал строже. Ревизии-комиссии - все дела. Я больше ничего не смогу достать. Да и вообще, не в обиду, но я не хочу, чтобы ты мне звонил. Ты меня тогда выручил, а с этим снотворным я выручил тебя. Теперь мы в расчёте. Так что давай, береги себя.
- Ясно.
Он сбросил звонок и ему захотелось разбить телефон о стену. Теперь его с этим городом ничего не связывало. Таксистом можно работать где угодно. Завтра же надо валить. Но что делать всю ночь?
Потратить ещё одну таблетку драгоценного лекарства, съездить до круглосуточной аптеки, купить самого дорогого снотворного, которое продадут без рецепта, вернуться, лечь спать, а завтра уехать. Звучит неплохо.
Уже надевая кроссовки на ноги, он услышал звук, похожий одновременно и на шипение, и на рычание.
- Чёрный ублюдок! Вернулся, всё-таки.
В темноте светились два жёлтых кошачьих глаза. Его рассматривали с нескрываемой ненавистью. Собственно, в ней не было ничего личного. Проклятый кот ненавидел весь мир. Это в нём и очаровывало. Как он тогда грыз крысу, прямо у входной двери, наплевав на всех вокруг и наслаждаясь своим существованием. Кот был именно тем, кем он на самом деле являлся. Без стеснений, сомнений, терзаний и прочего людского дерьма. Он был сумасшедшим, совершенно диким, вечно грязным и злобным чёрным котом. И гордился этим.
Как такого не взять за шкирку и не втащить в свою хибару? При первом же открытии форточки, чёрный ублюдок сбежал. А потом вернулся. Так и бродил туда-сюда. Родственная душа - не скажешь иначе.
Он высыпал ему остатки сухого корма с огромной горочкой, которая рассыпалась по полу. Кот, угрожающе урча, подошёл к еде и стал жадно есть с таким видом, будто он силой отобрал эту еду, а не принимал угощение от человека. Кот громко хрустел сухим кормом, жадно проталкивая его в свою глотку.
Таксист наблюдал за ним, пытаясь найти в себе хоть какое-то чувство, но и в голове, и в сердце стоял глухой штиль. Ему необходимо было принять лекарство. Закинуть жёлтую капсулу и прийти в себя. Лекарство в машине. Зачем он тратит время на это бездарное животное, когда необходимо действовать?
- По тебе я точно скучать не буду. - Произнёс он, обращаясь к комку шерсти и злобы, издающему плотоядный хруст при кормёжке, словно пережёвывая кости мелкого зверька.
Почему бы не выпустить его на волю? Выгнать в подъезд, откуда этот кот и был подобран? Таксист задумался, замер у входной двери на мгновение.
Приступ.
Рука непроизвольно делала последний оборот ключом, чтобы запереть хлипкий замок от квартиры. Раздражённое и недовольное рычание раздавалось снизу.
Чёрный ублюдок лишился своего ужина и убежища. Чёрный ублюдок с ещё большей ненавистью смотрел на него. Чёрный ублюдок гортанно и протяжно мяукнул на прощание и исчез в темноте лестничной клетки.
-Да сколько можно! Надо собраться. Не хватало ещё разбиться, если это случится за рулём... Хрен вам, кто бы вы ни были, отвалите от меня! - злобно прошептал сквозь зубы таксист, безумно оскалившись.
Вокруг никого не было. Его обращение к кому-то, скрытому за приступами, стало секундной слабостью приближающегося отчаяния. Ему были не рады. От него хотели избавиться. В ушах стоял неприятный, монотонный звон. А ещё, он мог бы поклясться, что его спину сверлил чей-то взгляд, полный презрения и ненависти, а в ушах раздался омерзительный смешок. По коже предательски побежали мурашки. Он узнал этот смешок. Неужели, правда он?
Прочь из этого дома! Пешком по лестнице, перепрыгивая по три ступеньки, словно демоны преследовали его. За подъездной дверью свежий воздух ночного лета.
Его машина, обклеенная символикой популярной службы такси, пользующейся большим доверием во всей стране. Уютный салон, который служил для него большим домом, чем покинутая в бегстве берлога. Приятный жёлтый свет лампочки, податливый замочек бардачка. Бумажки, пустые сигаретные пачки, какие-то безделушки. Где лекарство?
В помешательстве неверия он потрошил бардачок. Где упаковка, где оставшиеся в ней два полных блистера?
Бардачок обрёл девственную невинность и космическую пустоту. По переднему сидению и по коврику под ним простилалось его содержимое. Лекарства не было.
Он никак не мог вспомнить даже теоретическое обстоятельство, при котором мог где-то выронить, оставить, забыть или переложить свои спасительные пилюли. Напрашивалась лишь одна отгадка: приступ.
Ехать было некуда. Лекарства не было. Положение приобретало всё более скверный характер.
Он всё-таки отъехал от дома, свернул налево на перекрёстке, завернул в ближайший двор, будто приняв заказ. Работать официально в эту ночь он не хотел и не мог. Припарковался у ближайшего подъезда. Монотонно стучался лбом о руль, пытаясь найти выход из сложившегося положения. Старался максимально себя контролировать, чтобы приступ вновь не начался. Сжал ладони и больно впился нестриженными ногтями в кожу.
- Что же делать? Что же делать? Что же делать? - бубнил он себе под нос.
Неожиданное решение прошлось по нему, как разряд тока.
Это не спасёт его, но зарядит достаточно, чтобы перебороть приступы и не обращать внимание на усталость. По крайней мере, пока он не доберётся до другого города. Рядом центр федерального округа. В большом городе легче найти нужное ему лекарство, чем в этом мерзком захолустье. А после того, что он собирался совершить, ему ещё неделю будет море по колено. Уж с тем, чтобы таблетки найти, он точно справится.
Рот заполнился слюной. По телу пробежала приятная дрожь. Сердце азартно забилось. Он плотно сжал коленки, потому что от нахлынувшего волнения и предвкушения сразу захотелось отлить.
Представляя весь процесс на примере того, что он совершил зимой, он так завёлся, что не мог спокойно сидеть в водительском кресле. Раскачивался взад-вперёд, непроизвольно и жутко кривил лицо в страшных гримасах, ковырял коросту от засохшего пореза на руке, рядышком с локтем. Зимой всё прошло как по маслу. Вот только потом приступы вернулись.
Откуда вообще взялся этот порез? Что-то происходило совсем рядом с ним, практически внутри него, но он не верил в это и не желал верить. Болезнь, припадок, лекарство. Он так глубоко зашёл в дремучие дебри своей уродливой рощи разума, что не признавал ничего вокруг.
Его существование стало похоже на существование законченного наркомана, нашедшего счастье в одном из коктейлей химических веществ, но зависимость таксиста была от куда более сильных по эффекту и куда более страшных субстанций. В поисках удовлетворения своих желаний он разрушил всё вокруг себя, что не связывало его с этой потребностью. Сейчас приступы показались ему толчками к новому наслаждению. Он укреплялся во тьме своего больного рассудка, теряя при этом остатки человечности, которая, возможно, ещё находилась где-то глубоко внутри него.
Лида спускалась по ступенькам, звонко цокая каблуками. Лифт не работал и ей пришлось уходить от злополучной квартиры своего любовника по лестнице. Она хотела сегодня порвать свои отношения с ним, но после пары бокалов вина не заметила, как очутилась в его кровати, стыдливо прикрывая обнажённую грудь. Он просто воспользовался ей и заснул, зашедшись богатырским храпом.
Цок-цок. Стучали по лестнице каблуки. В голове мелькали любимые образы детей. А следом возникал и муж. Мужа она не любила уже давно, но своих детей обожала. И почему он так просто отпустил её на, якобы, встречу с подружками? Неужели он так туп, что до сих пор ничего не подозревает? Она злилась на него, злилась на любовника, но сильнее всего злилась на саму себя. Опять она оказалась слабой и безвольной. Опять не поставила точку в терзающих и греховных отношениях, которыми она так наслаждалась, но одновременно и так их ненавидела.
Лида зло оттолкнула подъездную дверь, спрятала ладошки подмышками и опустила голову вниз. Шагала по дорожке рядом с домом, намереваясь скорее сбежать от той части себя, которая осталась в кровати любовника. Когда она выйдет со двора на улицу, ей, возможно, удастся поймать попутку. Телефон разрядился и выключился в самый неподходящий момент. В кошельке хватало купюр, чтобы расплатиться за поездку, но из презрения к себе и нахлынувшего позыва к самоуничтожению она была готова расплатиться хоть натурой.
Для своих тридцати "с хвостиком" она выглядела более чем прилично. По крайней мере, Лида любила себя, своё тело. А ещё любила каждого, кто мог оценить её по достоинству. Даже долгие, недвусмысленные, пожирающие взгляды коллег по работе или случайных мужчин на улице пленили её и придавали особого вкуса жизни.
Раз за разом она корила себя за свою слабость, из-за которой вышла замуж едва ей исполнилось двадцать, исключительно ради того, чтобы у её будущего ребёнка был отец. Бесчисленные измены превратили её в ничтожество, которое она одновременно и страшилась, и любила наблюдать в зеркале. Но только после этого вечера она поняла, как же невыносимо трудно будет взглянуть на мужа. Как же бесконечно она перед ним виновата. А ведь он хороший человек, на самом-то деле...
Лиде захотелось, чтобы асфальт под ногами сейчас просел, и она улетела вниз, а приземление сразу бы выбило из неё дух, не принеся и капли физической боли, которую она всегда так боялась.
- Девушка, здравствуйте! Подвезти вас?
Лида неопределённо глянула в сторону. Не сразу поверила, что обращались к ней. Так... уважительно. Мужской голос в ночи и безлюдье, обращённый к одинокой девушке, при всём старании его обладателя говорить, как можно более добродушно, всегда звучал подозрительно и опасно. Инстинктивно это почувствовала и Лида. Но перед ней, правда, была машина такси. Столько внешних признаков попросту не могли врать. Водитель неопределённого возраста. Небритый - в худшем значение этого слова. Его глаза оставались в тени.
- Мне на Монтажников.
- Нет проблем. Говорите дом, я сейчас оформлю поездку. Сделаем даже скидочку. Для такой красавицы не жалко. Рублей в сто и выйдет всего. Да я больше с вас бы и не взял.
- Что же тогда бесплатно не подвезёте? - невольно, на автомате и под влиянием привычного общения с мужчинами, кокетничала Лида.
- Мне ведь тоже надо на что-то заправляться, семью кормить.
- Ну а я к мужу домой иду, к детям.
- Да садитесь уже, дамочка! Я заказываю.
- Ну хорошо. Только давайте без глупостей. - Лида сказала это и поняла, что глупости совершает здесь только она. Демонстративно посмотрела номер машины, и, стараясь удержать его в памяти, села в салон позади пассажирского кресла.
- Вот, как я и говорил. Ровно сотня с вас будет. Едем? - Водитель построил маршрут в навигаторе, дав Лиде время ещё раз попробовать включить телефон, удовлетворённо фыркнуть, когда экран загорелся, а потом даже успеть отправить сообщение мужу. Это была одна из немногих её хороших и полезных привычек. Если подвозит незнакомец, то сообщай номер и машину кому-то из своих родных, друзей, знакомых. Сейчас Лида даже указала марку машины. Дэу Нэксию, особенно в вишневом цвете, не признать было трудно даже такому далёкому от автомобильного мира человеку, как Лида.
- Едем! - уверенно ответила Лида, под жалобный писк до конца разрядившегося телефона.
Она не заметила, что таксист не спросил номер дома. Так была поглощена размышлениями о том, что готова была расплачиваться натурой. Теперь стыдилась этого, но не могла удержаться от мимолётных, несерьёзных эротических фантазий с водителем в главной роли. От этого она ненавидела себя ещё больше.
За окном мелькали пейзажи города, в основном, состоящие из уродливых многоэтажных общежитий, промзон и невзрачных магазинчиков ещё советской постройки. Водитель молчал, полностью сосредоточившись на пустынной дороге. Лида молчала, сосредоточившись на поиске хоть чего-то, за что могла бы себя уважать.
- Я болен. Я ненормален. Тебе нужно бежать.
Лида вначале не поняла, что это сказал водитель, внезапно изменившимся, ставшем гораздо тоньше голосом.
- А? Что вы сказали? - переспросила она, нервно прикусив губу. Неприятные мурашки пробежали по телу.
- М? Нет, ничего, я молчал. Может, радио включить?
- Давайте. - Лида сразу поверила водителю, скинув причудившееся на нервы и давящую непривычную тишину в машине, до которой прежде ей не было дела.
Умиротворяющий голос диджея, передающий привет полуночникам, и последующая за ним старая, но приятная мелодия до конца успокоили Лиду.
До тех пор, пока водитель на очевидном повороте направо вдруг не проехал на красный свет светофора прямо, в сторону промзоны и грязных канав, которые её окружали.
Лида беспокойно поёрзала на сидение. Может, водитель просто решил срезать? А там вообще можно срезать? А зачем вообще срезать, если после поворота оставалось ехать минут пять прямо, не сворачивая, до самого её дома?
- А мы не заблудились, случайно? - спросила Лида, стараясь придать голосу самое милое звучание, на которое она только была способна. Навигатор сообщил, что они отклонись от маршрута.
Водитель резко вдарил по тормозам, отчего машина дёрнулась, а Лида едва не приложилась лицом о переднее сидение. Водитель повернул к ней лицо со страшно выпученными глазами. Беззвучно, как рыба, открывал рот, напрягая нижнюю челюсть, отчего та заметно потрясывалась, потом закрывал рот, громко щёлкая зубами, наконец со скрипом выдавил из себя:
- Беги сейчас! Это твой последний шанс! Прошу!
Лида вжалась в дверцу машины, дёрнула за ручку, которая никак не поддавалась. А таксист в это время отвернулся от неё, опустил голову и обмяк, будто потеряв сознание.
- Выпустите меня! Пожалуйста, выпустите! - молила Лида, судорожно дёргая ручку, пока та не оторвалась. Лида в оцепенении сжала её в ладони.
- Дверная ручка заедает. Простите, пожалуйста, что я вас напугал. У меня трое детей. После смены выспаться не получается. Куда это я заехал, чёрт? Бесплатно вас довезу. - Таксист говорил быстро, старательно проговаривая слова, но при этом по-прежнему не поднимал головы. Потом потянулся вниз и принялся шарить рукой под сиденьем.
- Выпустите меня, пожалуйста. Выпустите прямо здесь. Я никому, никогда ни о чём не скажу. Хотите, трахните, только не убивайте, пожалуйста! Просто отпустите. - Теперь Лида невнятно шептала, не переставая сжимать в ладони оторванную ручку. Всё её тело била дрожь, тряслась челюсть, зубы выбивали рванный ритм. По щекам лились слёзы.
- Да что вы, что вы! Конечно выпущу, если вы так хотите! Я сейчас, секундочку!
Таксист выскочил из машины, и Лиде захотелось перебраться на переднее сиденье и выскочить вслед за ним, но оцепенение не давало двигаться, а тупое радостное предчувствие возможного освобождения заставило её остаться на своём месте и покорно ждать, когда её выпустят.
Дверца открылась. Лида доверчиво, как овечка на убой, сунулась навстречу ночному воздуху.
В её горло вонзился нож. Легко пройдя мягкие ткани, пробив верхнюю челюсть, прорезаясь сквозь носоглотку и черепную коробку, лезвие достигло мозга, потом чуть провернулось, не давая своей жертве и отблеска надежды на спасение, и так же резко, как зашло, вышло из головы Лиды, повинуясь сильной руке убийцы.
Таксист ожесточённо мочился в кусты. Женское тело на его глазах тонуло в грязной канаве. Крови с неё натекло, как со свиньи. По началу он хотел её, поэтому и взял в машину. Но кровь резко поубавила его желание. Он бы весь замарался. Накопившаяся жидкость с напором выходила из него, а он не мог убрать с лица довольную ухмылку. Хороший всё-таки удар получился. Ни капли не осталось на машине.
Встряхнув хозяйством, он смачно плюнул вниз, целясь в труп. Не попал.
Адреналин клокотал во всём его теле, хотелось бегать, прыгать, петь, танцевать, смеяться, драться, заниматься сексом, жить, глубоко дыша. Мысли о приступах, о необходимости поиска лекарства, о своём бедственном положении и никчёмной кочующей жизни не проникали в голову.
Он решил не возвращаться в квартиру, а прямо сейчас покинуть этот чёртов город. До центра округа километров триста. Он легко доберётся туда, а уж там заживёт. Приступы всё равно кончатся, рано или поздно.
Сучка оставила после себя подарок. Свой телефон и сумочку. Он нашёл кошелёк, забрал купюры. Влажной салфеткой стёр возможные отпечатки и выкинул сумочку подальше в канаву. Взглянул на телефон. Мозг сразу просигнализировал об опасности. Вдруг, она успела сообщить кому-то номер машины? "У этой курицы хватило бы на это мозгов?"
Таксист осмотрел разъём телефона. Всё в порядке. Стандартный разъём, его зарядка подойдёт. Он вернулся в салон, завёл машину, подключил телефон покойницы к зарядному устройству. Выждал. Вскоре экран загорелся. Ну конечно, - никакого PIN-кода. Такие, как она, не любят запоминать лишнее. Три пропущенных. Одно непрочтённое СМС.
"Лида, ты где? Почему не берёшь телефон? Я волнуюсь. Позвони мне или я оставлю детей одних и пойду тебя искать".
Мило. Таксист прочитал последнее исходящее сообщение. Описание его машины и номер. Попался.
Приступ.
Он вскрикнул от боли. На руке красовался порез, из которого сочилась алая кровь. Другая рука сжимала нож, который он наспех вытер от крови, мозгов и мяса жертвы лопухом.
"Отвали от меня! Сдохни, сдохни, сдохни! Вали из моей головы!"
Таксист спрятал нож от греха подальше обратно под сиденье. Теперь стало не до шуток. Даже наслаждение убийством не приглушало волю чего-то, скрытого за приступами. Или кого-то?
- Я догадывался, что это ты, - таксист говорил вслух, чтобы подбодрить самого себя. Приложил салфетку к порезу, прижал, останавливая кровь.
- Значит, ты остался? Чего же ты всё не сдохнешь? Мучаешь меня этими приступами... Мстишь мне, мразь, что теперь я за главного? Ну? Молчишь. Давай, чего ты, бери под контроль. Получится? Да ни хрена у тебя не получится, как никогда в жизни ничего не получалось. Загнал нас на самое дно, где только мне удалось выжить, а теперь ещё мне мешаешь? Мстишь мне за то, что никогда сам не мог отпор дать, да? Ни дяде своему, ни парням из детдома. Ну давай, чего ты? Приступ, ага? А я-то думал... Ой, ну и болван же я! Расслабился, поверил, что ты сдох, считал эти приступы за другое. А здесь всё просто, оказывается. Наш суицидник ещё дёргается! Ну ничего, я тебя прогоню, я тебя напалмом выжгу! Я ведь знаю, чего ты вытерпеть не сможешь...
Он глубоко вдохнул воздух, задержал дыхание, протяжно выдохнул и набрал номер мужа покойницы. Трубку взяли сразу:
- Лида! Где ты? Я тут с ума схожу! Сашка тоже заснуть не может. Когда ты объявишься?
- Доброй ночи! Я таксист, у меня вот ваша жена телефончик в салоне забыла. Как я могу вам его передать?
- Здрасьте... А где Лида? То есть, где моя жена?
- Ну так я её по адресу и отвёз. Где-то на Геологоразведчиков высадил. Вроде как, двадцать пятый дом. Слушайте, будьте добры, скажите, как я могу телефончик отдать? У меня через полчаса смена заканчивается.
- Оу, хм... А что она делала на Геологоразведчиков?
- Откуда я знаю, мужчина? Высадил у подъезда, она в него зашла и всё. Будьте добры, свой адрес скажите. Если я сейчас не отвезу, то потом не знаю, когда смогу найти время.
- Ладно, хорошо. Монтажников, шестнадцать. Квартира тридцать три. Хотя, зачем вам квартира? Вы мне позвоните, когда подъедете, я сам спущусь.
- Да мне не трудно подняться. Вы обождите, я скоро подъеду, отдам телефончик.
- Ага. Хорошо. Спасибо. Слушайте, а что правда, Лида... то есть ваша клиентка просто зашла в подъезд и всё?
- Ну да. Я уже давно здесь стою, назад не выходила. А что, проблемы с ней какие-то?
- Нет-нет, всё нормально... Я вас жду.
Таксист скинул звонок, плотоядно улыбнулся. Машина резво соскочила с места и понеслась по дороге.
- Ну давай, устрой мне тут ещё ДТП, чтобы я сам помер. Ни хрена у тебя не получится, наконец-то я точно знаю, зачем я эти таблетки пью. Теперь я знаю, что не будет приступа, когда я тебя под черепушкой чувствую. Сейчас позабавимся с детками, как ты любишь... или как твой дядя любил. Какая уж теперь разница?
Таксист стоял перед входом в жилую высотку, напоминающую муравейник. Доехал без происшествий, всё больше сомневаясь, что приступ сможет ещё хотя бы раз его подловить. В груди клокотало счастье. Теперь он наверняка сможет справляться с приступами и без лекарства. Это существенно расширяло кругозор жизни. Когда его внутренний мертвец полностью исчезнет, наступит настоящая благодать.
Подъездная дверь не поддавалась. Он было решил звонить в домофон, но напоследок изо всех сил дёрнул за ручку ещё раз. Магнит поддался, дверь распахнулась.
Стандартный, загаженный подъезд. Таксист покривил носом от вони табака, жжённой пластмассы и сырости. Этот дом ещё считался новостройкой.
Он подошёл к лифту. Кнопка оплавлена зажигалкой, но работала. Тридцать третья квартира, как он прикинул, на шестом этаже. За пазухой приятно холодило кожу лезвие ножа. Он сомневался насчёт детей. Раньше не доводилось.
"Ладно. Я делаю это, и ублюдок наконец затыкается. Тут уж точно. Либо ухожу, и этот суицидник в самый неожиданный момент припаркует меня под фурой на трассе. Нет уж. Только в жизни стало всё налаживаться".
Железная дверь, обитая тёмно-зелёным дерматином. Таксист потренировал удар ножом. "Сначала суну телефон ему в руки, когда он возьмёт - резкий удар под рёбра или в шею. Лучше в сердце, но в него не так-то просто попасть. Да, лучше под рёбра. Пробью лёгкое - он не завопит. Потом дорезать, убить. Нормально. Главное - быстро завалить мужика. Надеюсь, остальные спят. Так будет легче. Посмотрю аккуратно квартиру. Всё-таки переезд - дело затратное. Понадобятся деньги".
Он спрятал телефон за спину, робко потянулся к звонку и коротко, едва нажимая кнопку, позвонил. За дверью раздалась глухая трель.
Сердце колотилось от адреналина. Ладошка, сжимающая рукоятку ножа, вспотела. Дыхание стало частым. Все чувства обострились до предела. Вот и шаги за дверью.
- Кто там?
- Это таксист. Телефончик привёз. Откройте, пожалуйста!
Щелчки открываемого замка. Человек по ту сторону двери не особо спешил. Приоткрыл чуть-чуть, сделав узкую щель, блеснул недоверчивым взглядом.
- Вот, возьмите. Смотрите, там сообщение пришло. Вроде как от вашей Лиды.
- Что, где?
Дверь распахнулась шире. Таксист вложил телефон в протянутые руки.
- Вроде нет новых, где вы увидели?
Первый удар пришёлся куда-то в область печени. Лезвие вышло легко, чтобы потом ударить в грудь. Затем таксист толкнул мужика внутрь квартиры, тот с хрипом завалился на пол. Крови натекло немного, но лицо за круглыми очками сильно побелело. Глаза выпучились в удивлении. Из горла раздался хрип. Завоняло дерьмом. Таксист добил его ещё тремя ударами ножа в грудь.
Отвернулся, закрыл за собой дверь.
- Папа! - крик, полный отчаяния и боли.
Таксист не успел повернуться, как внезапный мощный приступ откинул его от тела.
- Папа! Нет, нет, нет! Прошу вас, уходите, не трогайте меня и Дашку!
Детский беспомощный крик. Мальчишка лет десяти замер на другом конце коридора, с ужасом переводя взгляд с мёртвого отца на убийцу с ножом. Убийца скрючился, согнулся, его вырвало прямо на коврик прихожей. Лицо менялось, непрестанно кривилось, нож выскользнул из ладони и упал на пол.
Убийца поднял глаза на ребёнка и закричал высоким голосом:
- Беги! Прячься! Вызывай полицию!
Мальчика не нужно было уговаривать. Он вбежал в комнату своей четырёхлетней сестрёнки, поднял её с кроватки, прикрыл ей рот и вместе с ней залез в шкаф, спрятавшись за одеждой.
По щекам убийцы катились слёзы. Внутренняя борьба бушевала в нём.
"Я не позволю тебе убивать!"
"Мне не нужно твоё разрешение! Ты что, хочешь сгинуть в тюрьме? Чёрт с тобой, давай действовать сообща. Убьём малого и свалим. Только прекрати это! Мне больно!"
"Нет! Ни за что! Ты больше никому не причинишь зла!"
"А что ты сделаешь? Ты уже слабеешь! Я всегда был сильнее тебя, я всегда был лучшим тобой! Я убил твоего дядю, этого старого извращенца. Я заставил пацанов с детдома уважать нас. Я убил твою сучку, которая хотела сдать нас в дурдом. Я зарабатывал деньги на нашу жизнь, я заботился о выживании, о безопасности, о комфорте! Когда ты только создавал проблемы, а потом решил наглотаться тех таблеток и сдохнуть. Почему же не сдох, чёртов ты мудак?! Почему я опять должен с тобой нянчиться? Нет уж, на этот раз я пойду до конца!"
"Да. Я тоже. Другого выхода нет".
Таксист потянулся к ножу дрожащей рукой. Пальцы никак не хотели смыкаться на рукоятке. Получилось. Рывками поднимал нож всё выше, словно продираясь сквозь внезапно загустевший воздух. Лезвие приблизилось к горлу.
"Нет! Ты не сделаешь этого! Ты трус, жалкий, мерзкий трус, который ничего не может!"
Нож уже касался кожи рядом с сонной артерией.
"Прекрати! Слушай, давай нормально поговорим. Мы ведь сможем договориться. Клянусь, после сегодняшнего дня я перестану убивать. Стой!"
"Прощай. Наша мать была права. Нам не стоило рождаться".
"Стой!"
Быстрое движение руки, и кровь хлынула на пол прихожей. Таксист пытался рукой прижать рану, но это было бесполезно. Ноги подкосились, он упал сперва на колени, а потом лицом в собственную кровь и рвоту. Он бился в агонии. Сознание постепенно угасало.
"Ну и чёрт с тобой! Не очень и хотелось..."