Женщина долго сидела рядом c остывающим трупом. Сгорбленная фигура и торчащий черенок лопаты; чернота под капюшоном, словно там не было лица; ботинки, едва намечающиеся под подолом натянутой куртки - все это тоже не подавало признаков жизни. Бугорок, куча тряпья с воткнутой палкой.

Спустя час куча зашевелилась. Женщина подтащила мертвого мужа к краю котлована и сбросила вниз, на припорошенное снегом тело убитого мальчика. Закапывать не стала.

Метель прекратилась, снег теперь падал тихо, красивыми хлопьями. Над ночным городом светились облака. "Что толку закапывать, - думала женщина отстраненно, - снег сделает всю работу. Когда найдут, подумают: один убил другого... Надо идти домой. Главное что, главное - высшее правосудие восторжествовало!"

Суетливо и как-то радостно вдова собрала вещи, замела веником следы, затерла лопатой и вышла на улицу. Аккуратно навесила на дверцу ворот амбарный замок. Сняла резиновые перчатки и сложила в пакет с уликами.

Пакет женщина сожгла на пустыре, недалеко от платформы "Воздухоплавательный парк", пока ждала первой электрички.

---

Тело мальчишки лежало в строительном котловане, у самой стенки. Скомканная фигурка растворилась в темноте. Смутно белело лицо, но и оно начинало сливаться с падающим снегом.

- Накрой ему рожу чем-нибудь, - проворчал Петр Сергеевич, - давай уже мешки, засыпать.

Жена за мешками пошла. Петр сел, привалился к горе щебня. Ныло в груди. Под задом отсырело, было холодно.

- Вставай, чего расселся, - жена кинула пару мешков.

Петр Сергеевич не пошевелился, только сказал:

- Погоди... Сама начинай, что-то мне не очень... Отдышусь...

Жена взяла лопату, нагребла в мешок щебня. Петр с отвращением наблюдал за ней. Десять лет подготовки, слез, зубовного скрежета, разговоров о мести - все кончилось. Свершилось! Должно же полегчать. Но стало не легко, а пусто. Ничего. Только ненависть к жене. Пламенеющая ненависть, сжигающая нутро до боли.

- Вот теперь попляшет докторишка поганый... - приговаривала жена, волоча рваный мешок с щебнем к краю котлована. Сгорбленный силуэт в капюшоне напомнил Петру старуху с косой. Далекий свет фонаря давал слабую тень, летящий снег без устали перечеркивал копошащуюся фигуру. Молодая ведь еще баба, а как загнала себя. И он... "Зачем они это сделали?! - вдруг изумился Петр. - Убили ни в чем не повинного паренька..."

Внутри оборвалось. Стало вдруг нечем дышать. В глазах вспыхнула и тихо угасала яркая картинка: он, жена с детьми молодые, веселые, река, лодка, вода...

- ...Ты с ума сошел, Петя? - рыкнула жена. - Все сидишь, а за полночь уже. Не успеем!

Жена подошла, рванула капюшон с седой головы мужа, взглянула, засуетилась. Петр был мертв. Она опустилась на землю.

Женщина долго сидела рядом с остывающим трупом. Метель прекратилась. Снег падал тихо, красивыми хлопьями.

---

Тим вышел на станции "Воздухоплавательный парк", закурил, сверился с бумажкой и пошел по адресу.

Парень пересек шоссе и долго брел вдоль серого забора, по разбитым улицам. Он промочил ноги в ледяной жиже, несколько раз подскользнулся на колдобинах и чуть не упал. "Черт бы побрал февраль в Питере, - думал, - не зря эту дыру семь раз завоеватели бросали. Одни мы все живем, мучаемся. Сейчас бы в тепло, в Таиланд какой-нибудь, погреться!.."

По лицу хлестали, липли к щекам оплеухи мокрого снега. Ветер ощутимыми косыми линиями несся над проводами. Тим затянул шарф - струйки со щек стекали за воротник. Свернул в крытый проход. Здесь стихия смирялась, уступала первенство запаху мочи и разложения. Кругом громоздились кучи мусора, и бегали крысы. Юноша выбрался на другую улицу и двинулся вдоль строительного забора.

Тим шел за посылкой.

Он свернул к воротам на стройку, таким же ребристым, как забор, с почти неразличимой в темноте огромной цифрой 4, написанной мелом. Постучал. Изнутри забрякал висячий замок. Дверца в воротах открылась, и Тима впустили. В темноте потребовали паспорт. Он закопошился, отдал. Посветили фонариком в документ, потом прямо в глаза.

Последнее, что Тим запомнил, был шепот: "Он, одно лицо..."

Затем последовал сильный удар в висок.

...Тело мальчишки лежало в строительном котловане, у самой стенки. Скомканная фигурка растворилась в темноте. Смутно белело лицо, но и оно начинало сливаться с падающим снегом.

---

- Хочешь заработать?

- А?..

Между парами студенты толпились в столовой. Шурик выплыл откуда-то сбоку и заглядывал в лицо. Тим отшатнулся, поправил очки. Бледное солнце сквозь вертикальные жалюзи унылыми полосами ложилось на пластиковые столы. Заваленные куртками и сумками спинки стульев производили впечатление вокзальной простоты. Музыка из динамиков перебивала гвалт.

- Заработать, говорю, хочешь?

Тим с Шуриком стояли в очереди. Приятель Тима склонился к его уху.

- Есть халтурка по доставке. Надо посылку отвезти за город. Платят сразу, налом.

- Сколько?

- За глаза.

- А сам-то что, ты ж курьер?

- Только что из гриппа, Тимоха. Куда мне да по такой погоде. Я бы рад...

Тим сочувственно кивнул и огляделся. Увидел, как будто впервые, грязь на желтых стенах, разводы на полу, узбечку с тележкой для посуды. Внезапно навалилась тревога и отвращение к самому себе. Под ложечкой засосало. Дырчатые стены столовской раздачи, горки металлических тарелок, противни с едой на мгновение поплыли в глазах.

- Как противно... Воняет жареной капустой... Да?

- Нормально, - пожал плечами Шурик, - с голодухи, что ли?.. Ну, так как ты?

- Кому везти, что? Что за посылка?

- Сам не знаю, Тим. Пакет. Только просили, чтобы порядочный. Кому попало не доверят. Так и спросили: "У тебя друг порядочный есть?" Ну я тебя и назвал... Велели паспорт чтоб захватил. Поедешь?..

Тим взял координаты...

Следующим вечером Тим вышел на станции "Воздухоплавательный парк", закурил, сверился с бумажкой и пошел по адресу.

---

Григорий Петрович закрыл шторы, лег на диван и погрузился в тяжелую дрему. День выдался нелегкий.

По потолку ползли тени от автомобильных фар. Темные шторы не спасали, пропускали уличное освещение. В окно стучал назойливый дождь. Вошла жена, зажгла лампу, поправила салфетку на абажуре. Спросила:

- Чайку?

- А покрепче не дашь?

Григорий Петрович работал в больнице хирургом и сегодня устал, как никогда. Он остекленело уставился на лампу, не в силах сфокусироваться. В глазах после операций вертелись кровавые сгустки. Выбеленные пальцы врача непроизвольно мяли складку покрывала, словно выбирали из плоти ненужное. После яркости операционных хотелось темноты.

Жена принесла тридцать граммов коньяка.

Доктор не мог отделаться от мысли, что днем произошло что-то неприятное, но не мог вспомнить, что. Перебирал. Нашел: встретился неприятный человек, мужчина, с белой седой головой. Пробежал мимо, когда Гриша спустился на этаж покурить, и заглянул в глаза. Недобро так глянул. Смутно кого-то напомнил.

Григорий рассеянно выпил, поставил бокал мимо столика. Услышал легкий хлопок - разбился. Когда бокал хлопнулся, Григорий Петрович припомнил этого человека.

Лет десять назад на операционном столе он не смог спасти ребенка. Отец мальчика тогда сильно убивался. Угрожал расправой, но в суд так и не подал. Постепенно все забылось, и вот снова... Мальчик тот, помнится, был ровесник сыну. Понятно теперь! Элементарное, застарелое ощущение вины.

Этот встречный, конечно, отец того мальчика.

Григорий кликнул жену. Не дождался, поднялся с дивана, полез собирать осколки. Порезался. На руке выступила и быстро потекла черная кровь.

- Маша, да где же ты? - занервничал хирург.

Вошла жена. Застыла изваянием.

- Это плохо, - сказала, - очень плохо... Твоя рука. Сейчас перевяжу.

- А где Тимоха?.. - спросил врач.

---

Мужчина и женщина шли в темноте под косым мокрым снегом вдоль ребристого металлического забора. Оба натянули на головы капюшоны длинных курток.

- Соб-бака, - выругался Петр, споткнувшись.

- Ноги не переломай, - сказала жена с издевкой.

- Какая разница.

- Убьем ублюдка - вот о чем думай, Петя. Глаз за глаз, ребенка за ребенка. А то все им с рук сходит. Самого бы расстрелять, да так лучше будет, справедливее.

- Перчатки не забудь.

Пара открыла калитку. Жена посветила фонариком, ушла по грязи под навес, муж запер замок изнутри. Сели на скамейку, принялись ждать, наблюдать летящие хлопья снега. Мужчина откинул капюшон. В темноте высветилась седая голова.

- Что за название "Воздухоплавательный парк", - проворчала жена, - глупость какая-то. Прямо для алкашей название. Нажрался - поплыл по воздуху.

- Или для трупаков, - оживился муж, - душа от тела отделяется и плывет в нирвану: как раз в тему. Думает: где это я... Бр-р-р, холодно...

- Завтра Прощеное воскресенье. Пасха нынче ранняя, - ни с того, ни с сего вспомнила жена.

- Пасха... Интересно, вот Христа распяли - как они могли это допустить? Знали, что мучиться будет невинный человек. Иуда предал - ладно, с самого начала козлом был. Но Петр, например, любил же Иисуса, а сам взял у костра и отрекся от него. Предал! Тезка мой, апостол. У костра... Кто-то сказал Петру: "И ты с ним был, с Христом, узнали тебя". Он и испугался. Отрекся. Чего он вообще к этому костру поперся? Стоял бы в уголке...

- А труп где засыплем? - перебила жена.

- Тьфу... Для чего, по-твоему, тут яма?..

Замолчали.

- Коренев Тимофей Григорьевич... - напомнил Петр. - Паспорт проверь. За посылкой, говоришь, придет? А где ты ее возьмешь, посылку-то?

- Из ада, - хихикнула жена.

- Из зада?

- Очень смешно.

---

Кухня в хрущевке, не повернуться. Тусклая лампа. Полная раковина немытой посуды. Мрачный семейный ужин: отец, мать, сын.

- Мамаш, у нас в группе парень появился, Коренев Тимоха. Это не тот?.. - спросил сын.

Мать в халате навалилась грудью на стол.

- Вот это да! Наведи справки, сынок. Неужели наш ублюдок?! Вот удача! Все боги за нас! Мы это непременно используем... Петя, ты слышишь! Не спи!

Седая голова отца с красными воспаленными глазами высунулась из-за газеты. Бледная рука поставила на край стола полупустой бокал с красным вином.

- И не надоело вам...

- Ты изверг, Петруша. Это же подарок! Забыл? Десять лет послезавтра, как эта сволочь-хирург Коренев нашего Игорька зарезал!..

- Сколько говорить: при чем тут его сын?

- А как, по-твоему, мы отомстим? Говорили-говорили... - жена начинала приходить в неистовство, как всегда при сопротивлении мужа.

- Ну и сволочь же ты, Петя. Ненавижу тебя. Тряпка! Наплевать тебе на Игорька! Всегда было наплевать!..

Петр Сергеевич болезненно поежился.

- Заткнись, идиотка.

- Если не вы - я сам убью этого ботана. За Игорька...- неожиданно прохрипел Шурик, дернулся и нечаянно смахнул отцовский бокал на пол. Тонкое стекло разбилось. По полу расплылось похожее на сердце пятно...

---

- Хочешь заработать?

- А?

- Заработать, говорю, хочешь?

В шуме столовой приятель Тима склонился к его уху.

- Есть халтурка по доставке. Надо посылку отвезти за город...